Тетрадь 102

Прозрачный плащик-пелерина с капюшоном был последним её приобретением. Алисе он не нравился, так как драться в нём было очень неудобно. И для других не менее интересных дел он никак не подходил. Но спорить с мамой ещё неудобнее.

Женя помогла Алисе натянуть поверх курточки и рюкзачка плащ.

— Вот так. И не спорь.

— Я не спорю, — вздохнула Алиса.

Женя взяла сумочку, зонтик, и они вышли.

На улице было так мокро и противно, Что Алисе её плащ даже понравился: под ним было сухо и тепло.

Отведя Алису, Женя побежала на работу. Дождь стал жёстким и колючим, ветер обрывал последнюю листву. Неужели уже зима? Вот и отлично, кончится эта слякоть, ляжет белый чистый снег, как хорошо! Лишь бы Андрюша не задержался в Царьграде, а то Эркин совсем изведётся...

...Не один Эркин принёс сегодня зинюю робу. Правда, для валенок ещё сыро, но пусть в шкафчике лежат и есть не просят. Под эти разговоры Эркин вместе со всеми переоделся уже в зимнее, только вместо валенок сапоги на двойной носок.

— Всё, мужики. Айда, — встаёт у двери Медведев.

Осенняя страда до Покрова, то один в отпуске, то другой, так что крутись, старшой на расстановке.

— Мороз, ты, что ль, с той недели в отпуске?

Эркин кивает и спокойно отвечает на непрозвучавший вопрос.

— В пятницу отвальная.

— Дело! — хихикает Ряха. — Вождь угощает!

— Халявщику всё в радость, — осаживает его Геныч.

А Петря заканчивает:

— Да не впрок.

— Молод ты мне указывать, — огрызается Ряха. — Молоко с губ утри.

Но и Петря не уступает.

— Своё пил, стыдиться нечего.

Конца перепалки Эркин уже не слышит: ему с Серёней и Лютычем сегодня работать, вон уже дурынды серые стоят, их дожидаются. А платформа где? На грузовик если, то туда другие грузятся.

— Вон на ту, — машет рукавицей Медведев. — На двойной крепёж.

Эркин понимающе кивает и, натягивая рукавицы, идёт к контейнерам. Лютыч на крепеже, Серёне на подхвате, не впервой, сделаем в лучшем виде.

Работал он как всегда, тщательно и сосредоточенно. Да и чего дёргаться и по сторонам глазеть, когда надзирателя нет. Это там приходилось, только успевай оглядываться, чтобы под плеть или дубинку токовую не попасть, а здесь-то...

— Крепи.

— Подвинь его. Ага, хорош.

— Серёня, паз очисть, повылазило тебе.

Рычит Лютыч, огрызается Серёня... но всё это так, без злобы, без настоящей злобы.

К обеду с контейнерами управились. И как раз: только паровоз подцепил платформу, как им на обед зазвонили.

— Айда лопать! — радостно хлопает себя по бокам Серёня.

— А то перетрудился, — хмыкает Лютыч.

Эркин смеётся и шутливо натягивает Серёне шапку на нос.

И в столовой всё, как всегда. Эркин набрал себе обед, расплатился и сел за стол с Санычем и Миняем — Колька догуливал свой отпуск. Ели не спеша, солидно. И разговор был такой же, о всяких хозяйственных делах.

Время до звонка ещё оставалось, и во двор они выходили тоже не спеша, да и куда спешить-то? Под дождь что ли? И, как обычно, на выходе они столкнулись с сеньчинской бригадой. Эркин кивнул Перу Орла и Маленькому Филину. Они ответили такими же сдержанно-приветливыми кивками. Не увидев Двукрылого, Эркин подошёл к ним.

— Хей. А Двукрылый где?

— Лежит, — хмуро ответил Перо Орла.

А Маленький Филин отвернулся. Эркин понял, и лицо его потемнело.

— Кто его?

Перо Орла твёрдо посмотрел ему в глаза.

— Перебрал и сам задрался, — ответил он, перемешивая русский и шауни.

Но Эркин продолжал смотреть, требуя ответа. Остановились поодаль, то ли поджидая его, то ли...на всякий случай и Саныч с Миняем. Эркин, на мгновение полуобернувшись, улыбнулся им. Перо Орла заметил и усмехнулся, но сказал на шауни, нарочито медленно, явно, чтобы Эркин понял.

— Это не опасно. Спасибо.

Эркин, помедлив, кивнул, и они разошлись.

Во дворе уже дребезжал звонок начала смены. Снова сыпал мелкий дождь, колючий, как подтаявшая снежная крупа. Эркин похлопал себя по бокам, глубже насаживая рукавицы. Контейнеры они сделали, теперь что?

Теперь были ящики, большие, неудобные, но без всяких предостерегающих надписей, только пометки верха и низа. Так что... не проблема.

Но он с Миняем только-только втянулись и выложили контур штабеля, как пришёл Медведев.

— Мороз!

— Чего? — обернулся Эркин.

— Пойдёшь сейчас на второй рабочий, — Медведев говорил как-то смущённо и недовольно. — Подмогнёшь там.

Эркин внимательно посмотрел на бригадира и кивнул. Недоволен Медведев, похоже даже злится, но на себя. Причину бригадирского недовольства и смущения Эркин не понимал, но привычно не стал спорить. К тому же летом в страду тоже такое бывало, может и сегодня что. Заболел, скажем, кто, вот и зашиваются. Ну да, Двукрылый же, ну, вот и понятно всё, а Медведеву тоже не с руки человека отпускать, в своей бригаде некомплект, Кольки же нет. Эркин кивнул Миняю и без спешки, но и не мешкая, пошёл на второй рабочий двор.

Сеньчин ждал его посреди двора, а в трёх шагах от него плечом к плечу стояли Перо Орла и Маленький Филин, и по их напряжённым позам Эркин понял, что не в чьей-то болезни или отпуске дело, и что не от балды, как говорится, Медведев именно его сдёрнул. Он шёл по-прежнему ровно и внешне спокойно, но лицо его стало отчуждённо напряжённым.

Остановившись в шаге от Сеньчина и невольным движением заложив руки за спину, Эркин молча ждал распоряжений. И от обычной рабской стойки его поза отличалась только поднятой головой и взглядом прямо в лицо Сеньчина.

— Аг-га, — выдохнул Сеньчин. — По-русски хорошо знаешь?

Эркин по-прежнему молча кивнул. Тон Сеньчина ему не понравился.

— Ну, так объясни этим краснюкам, — Сеньчин крепко выругался, — недоумкам краснозадым, что работать надо, а не... — последовало ругательство ещё крепче.

Эркин на мгновение стиснул зубы так, что вздулись желваки, опустил ресницы и снова вскинул глаза.

— А пошёл ты... — на этот раз он выдал Андрееву формулу целиком.

Сеньчин так удивился, что не ответил. А Эркин, решив, что осадки достаточно, повернулся к Перу Орла и Маленькому Филину.

— Чего тут? — спросил он по-русски.

Перо Орла, помедлив и чуть заметно, но одобрительно усмехнувшись, кивком показал на груду контейнеров. Эркин понимающе кивнул.

— И куда их?

Маленький Филин пожал плечами.

— Нам без разницы, — сказал он по-русски совсем чисто.

А Перо Орла взмахом руки показал на две платформы в другом конце двора. Эркин проследил глазами путь и досадливо выругался: и рельсы, и лужи по дороге, и колдобины вон, замаешься. Но делать нечего. Теперь понятно, чего его послали; вдвоём с такой грудой не справиться, а так... один крепит, а двое таскают. Разгребём.

— Пошли, — повёл он новых напарников к платформам.

Показал Маленькому Филину, как готовить пазы, крепить и сходни передвигать, и сказал Перу Орла.

— А мы таскать будем. Айда.

Что Маленький Филин и Перо Орла сразу молча подчинились ему, это понятно, но что Сеньчин как заглох от его ответа, так больше и не возникал — это уже удивительно. И остальные из Сеньчинской бригады поглядывали на них издали, но не подходили и не вмешивались ни с помощью, ни с советами. Хотя... им-то какое дело, каждый свои занят. Две платформы, двадцать четыре контейнера, до чего ж тяжелы стервы, да ещё и неповоротливы, ладно, бывало и похуже.

Они возились уже со второй платформой, когда к ним подошёл Медведев.

-Мороз!

— Угу, — ответил, не поднимая головы, Эркин, как раз помогавший Маленькому Филину закрепить растяжки. — Чего, старшой?

— Управишься здесь и пошабашишь.

— Понял, — кивнул Эркин.

Когда Медведев ушёл, Перо Орла пытливо посмотрел на Эркина.

— Как ты с ним?

— Нормально, — Эркин улыбнулся. — Старшой — мужик с понятием.

— Повезло тебе, — хмыкнул Перо Орла.

— А я вообще везучий, — по-прежнему по-русски весело ответил Эркин. — Пошли, совсем ничего осталось.

Когда зазвенел звонок, они волокли последний контейнер. Эркин привычно не заметил его: работу надо закончить, а что там звенит и грохочет — по хрену. Перо Орла и Маленький Филин не стали спорить и так же внешне не обратили на звонок внимания.

Они уже вставили контейнер в паз и крепили его, когда подошёл Сеньчин и остановился в шаге, глубоко засунув руки в карманы не робы, а кожаной с меховым воротником куртки. Эркин, не подчёркнуто, а естественно не замечая его, прошёлся по платформе, проверяя растяжки и повёрнуты ли контейнеры номерами и метками наружу, чтобы там, где их скатывать будут, не колупались лишнего.

— Лады, — сказал немолодой мужчина в робе грузчика, незаметно подошедший к платформам. — Сами накроем, валите, мужики.

И по властной уверенности жеста, которым тот направил ещё четверых к лежащим вдоль дальних сторон платформ длинным валикам брезента, Эркин понял, что это бригадир второй смены.

— Всё, — сказал Эркин Перу Орла и Маленькому Филину. — Мы своё сделали.

— Уг, — улыбнулся Маленький Филин, спрыгивая с платформы.

Сеньчин зло дёрнул углом рта, но промолчал и, резко повернувшись, ушёл.

Бригадир второй смены внимательно посмотрел на Эркина и протянул ему руку.

— Я Крюков Василий Васильевич, а ты? Мороз?

— Мороз, — кивнул Эркин, отвечая на рукопожатие.

— Могёшь, — кивнул Крюков. — Слышал о тебе. У Медведева?

— Да.

— Понятно. Ладно, бывай.

— Удачи, — ответил Эркин, кивком попрощался с Пером Орла и Маленьким Филином и ушёл на свой двор.

На первом дворе тоже уже работала вторая смена, а в их бытовке было пусто. Все уже переоделись и ушли. Эркин открыл свой шкафчик и стал переодеваться. Разделся до белья, снял рубашку и оставшись в трусах — для исподнего ещё не так холодно — и в сапогах на босу ногу, пошёл к крану обтереться. Обычно толкотня, смех, беззлобная ругань, а сегодня... даже странно как-то.

И, уже одевшись, приготовив тючок с летней робой и закрыв шкафчик, Эркин, проверяя себя, поглядел на часы. Ого! Припозднился он нынче, надо за Алисой бежать, а то и с обедом не успеет. Женя придёт... и Андрей с дороги наверняка голодный...

На обеих проходных одинаково удивились, чего он так запоздал, вся ж его бригада ещё когда ушла. А на улице снова сыпал то ли тающий на лету снег, то ли замерзающий тоже на лету дождь. Эркин натянул на голову поверх шапки капюшон и прибавил шагу. Так, сейчас за Алисой и сразу домой. До чего погода пакостная, ну, совсем, как зимой там, в Алабаме, будь она трижды проклята. Об Андрее он старался не думать. Прохожих совсем мало, и что? Сумерки уже? Или просто тучи такие? Он шёл быстро, почти бежал, разбрызгивая лужи.

Школьный был тоже пуст и на крыльце никого, но окна в двух классах светились. Эркин взбежал по широким ступеням и толкнул дверь. В вестибюле никого и раздевалка уже закрыта, но Эркин знал, что после прогулки раздеваются уже в классе для послеурочных занятий, и спокойно откинул капюшон, расстегнул куртку и передёрнул, стряхивая воду, плечами, тщательно вытер ноги о жёсткий щетинистый коврик у двери и уже тогда пошёл к лестнице.

На втором этаже ярко светилась открытая дверь класса, и оттуда слышались детские голоса. Эркин подошёл к двери и заглянул внутрь. За учительским столом сидел Громовой Камень и рисовал, а вокруг него толпились дети. Их было немного, но они так спорили за лучшее место и отталкивали друг друга, что их казалось очень много. Эркина они не замечали, и он немного постоял, глядя на них.

Но тут Громовой Камень поднял голову и улыбнулся ему.

-Я вижу вас, — поздоровался Эркин на шауни, входя в класс.

— Я вижу тебя, — ответил Громовой Камень, а за ним вразнобой, но тоже на шауни повторили приветствие и дети.

А Алиса радостно взвизгнула:

— Эрик! Я тебя вижу! — и по-русски: — Всем до завтра, я домой!

Эркин взглядом спросил у Громового Камня, может ли он забрать дочь, и, увидев его кивок, улыбнулся Алисе.

— Собирайся.

Громовой Камень встал и подошёл к нему. И, пока Алиса собирала своё рюкзачок и одевалась, он рассказывал Эркину, уже по-русски, как у Алисы с учёбой и поведением. Всё было хорошо, и Эркин даже сам чувствовал, какая у него самодовольная улыбка.

Наконец, Алиса оделась, ещё раз со всеми попрощалась, Эркин помог ей надеть рюкзачок и плащ поверх всего, и они ушли.

На улице было темно, горели фонари и сыпал полуснег-полудождь. Алиса чинно шла рядом с Эркином, держась за его руку: погода к баловству не располагала.

— Эрик, — вдруг сказала Алиса.

— Да, — сразу откликнулся он.

— А Андрюха уже вернулся?

Эркин невольно вздохнул и сразу ощутил, как холодно, мокро и противно вокруг, а намокший узел с летней робой оттягивает руку.

— Не знаю

Алиса тоже вздохнула.

— Царьград далеко-о. Я сегодня по карте смотрела. По самой большой. От Загорья до Царьграда, знаешь, сколько?

— Сколько? — заинтересовался Эркин.

— Я на стуле стояла, так Царьград мне здесь, почти у коленок, а до Загорья я еле дотянулась. Вот сколько.

Эркин кивнул. Он знал эту большую, во всю стену, карту России. На других, поменьше, их Загорье даже не указано, только Ижорск, ну, ещё города, и даже Сосняки есть, а Загорья нет. Может, карты старые, когда Загорье ещё селом числилось, а может — подумалось ему вдруг — из-за завода, завод-то не простой, секретный. Алиса уже болтала о другом, и он охотно вступил в разговор, чтобы не думать об Андрее. А вдруг тот уже приехал? Вот придут они домой, а Андрей уже там. И Эркин невольно ускорил шаг, так что Алисе пришлось почти бежать рядом с ним.

Но дома было пусто.

Выйдя из трактира, Андрей, сыто отдуваясь, оглядел мокрую и неприглядную площадь гораздо благодушнее, чем до обеда. Хорошо поесть — великое дело. А теперь за зимним. Вон как крупа сыплет.

Армейскую или, как многие её упорно называли, военную распродажу ему указал первый же встречный. Товара там было много, а покупателей — не очень, и Андрей вволю поболтал и побалагурил с продавщицами, подбирая себе бельё и меряя одежду. Куртку, кожаную, с меховой съёмной подстёжкой, обилием карманов, молний и пряжек. Сапоги, тоже кожаные, с меховыми вкладышами и, что особенно восхитило Андрея, специальными ремешками на голенищах, чтобы кинжал пристёгивать. Две вязаных тёплых фуфайки, четыре тельняшки, ещё тёплого — девчонки называли его егерским — белья. Так что тюк получился... что надо! И денег тоже ушло... как надо. И всё же, выйдя из магазина, он отправился не на вокзал за оставленной в камере хранения сумкой, а на рынок и там на развале купил мохнатую рыжую шапку-ушанку, ещё тёплые вязаные носки и — когда везёт, то во всём удача! — уже на выходе увидел легковушку со знакомым номером.

— Привет, — весело поздоровался Андрей, подходя к машине со стороны шофёра.

— А, Андрюха, — сразу узнали его. — Привет. Гуляешь?

— Да так, по маленькой, — с напускной скромностью ответил Андрей. — Ты когда домой?

— А как машину наберу.

— Считай, Макарыч, что набрал.

Макарыч насмешливо хмыкнул.