| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Тебе не кажется, что если мы продолжим — то примем вид египетских мумий?
— Извинись..., — тяжело, хрипло дышит.
— Шиш..., — я выглядел намного свежее, — мне-то пофиг, а тебе в этом году в Америку ехать.
— ...Откуда знаешь?
— "Оттуда"... Будешь дальше быковать — очутишься экспонатом в Нью-Йоркском "Музее естественной истории", а не туристом в отеле "George Washington".
Вижу — и рад бы, да эта "кошма в юбке" — держит его за самое сокровенное:
— Она, не...
— Понимаю. Тогда, предлагаю перевести наш поединок из вульгарного мордобоя в поэтическое состязание. Забьёшь меня рифмой — извинюсь перед Лилией Юрьевной.
Сомневается.
— Тебе важнее ездить или шашечки рисовать?
— Что?
— Тебе надо, чтоб я извинился или просто руками помахать?
Обрадованно-подозрительно:
— Точно извинишься?
На всякий случай, пальцы за спиной "крестиком":
— Да, чтоб я сдох!
— Условия?
— Каждый день читаем стихи — определённого размера, конечно, которые ещё не публиковались... Не парься — договоримся, об условиях!
Подзадориваю, беря "на слабо":
— Опять сцышь?
— Согласен!
Он, даже не спросил — что я потребую, в случае выигрыша. По ходу, он меня снова недооценивает. Ну, что ж — один раз ты уже лажанулся, Вован!
— В случае же, если победителем окажусь я...
Взгляд презрительно-снисходительный:
— ...Извинюсь, что дал тебе пощёчину.
Усмехаюсь:
— Экая невидаль — мужику по морде получить! Местные, от делать нечего — то и дело друг друга волтузят и, даже не думают каждый раз извиняться.
— Тогда, что ты хочешь?
— Слушай внимательно...
...Когда я сообщил, что хочу — у Владимира Маяковского шары на лоб полезли, а челюсть отпала:
— Ты сумасшедший?
— Нет, всего лишь два раза контуженный. Первый раз — польским фугасом, второй раз — тобой.
Действительно, именно после его удара в лоб — меня как Ньютона после яблока, осенило одной довольно рискованной — но зато многообещающей идеей. Должно быть мои мозговые извилины сотряслись и в нужную комбинацию сложились.
Ещё одна версия:
— Ты шутишь?
— Никаких шуток! Условия поединка будут официально оформлены у нотариуса, так что не соскочишь.
— ...
— Так, что? Соглашаешься или продолжим друг другу "фотки" ретушировать? Кстати, предупреждаю: челюстно-лицевого хирурга в Ульяновске нет. Мне то — пофиг, а вот как ты потом будешь стихи эмигрантам читать...
Отбросив сомнения, протягивает свою ладонь — широкую, как панцирь камчатского краба:
— Согласен!
* * *
Два дня ушло на утрясение условий пари, ещё неделя на создание и приезд специального общественного жюри и прочие организационные вопросы. Прослышав, в наш город съехалось множество причастного к поэзии народу, корреспонденты газет — рабкоры и фотокоры, в большинстве своём прикормленные мной. Жилья не хватало и гости города ночевали даже в Волисполкомах ВКП(б) и РКСМ, волостном Совете народных депутатов, в зале Народного суда и, даже в свободных камерах предварительного заключения...
Да, везде!
Лишь в Райотдел НКВД, Абрам Израилевич никого ночевать не пустил — по причине своей зловредной жидовской натуры.
На две недели, Ульяновск стал поэтической столицей России — когда в недавно построенном ульяновском "Дворце культуры и досуга", началась моя поэтическая дуэль с Владимиром Маяковским.
Лиля Брик миловалась в комнате свиданий с Александром Краснощёковым — о чём я своевременно получал пикантнейшие подробности, а Маяковский действительно — ревновал, психовал, страдал и творил шедевры. Начав с ещё не законченного "Третьего фронта" — посвящённого Первому всесоюзному съезду учителей, он продолжил "Рабкором", "Немножко утопией", "Двумя маями", а затем ваще — понёс какую-то дикую "отсебятину", не имеющуюся в моём "послезнании".
Я же, особо не заморачивась — шпарил подходящие к эпохе или наскоро переделанные стихи поэтов творивших гораздо позже, предпочитая Роберта Рождественского — похожего по стилю на стиль стихов соперника. Мне злые языки приписывали плагиат — но Маяковский подтверждал, что это стихи не его.
Жюри оценивало — является ли прочитанное нами стихами, подходящими к условиям состязания и, тут же корреспонденты наперегонки бежали на почтамп — стремясь передать их в свои редакции первыми.
* * *
Когда бланш под глазом полиняв — из сочно-фиолетового стал блёкло-желтоватым, в комнате свиданий ИТЛ — я предстал пред виновницей всего этого грандиозного шухера...
Пред Лилей Юрьевной Брик, то бишь — секс-символом эпохи НЭПа.
Впрочем, почему лишь какой-то одной — вполне определённой эпохи?
Лилю Брик, например, я очень легко могу представить в начале 21 века.
"У нас", эта особа обязательно бы вела блог в "Инстаграме", имела бы пару миллионов подписчиков на "Ютубе", а ее скандально-"откровенные" фото заполняли бы передовицы "глянцевых" журналов. Она бы обязательно участвовала в каком-нибудь "Доме-2", её повсюду бы преследовали вездесущие папарацци, а строчки об её "романах" — подобно фронтовым сводкам, занимали верхние строчки рейтингов ведущих информационных агентств. Блуждая по необъятным просторам Интернета, мы обязательно натыкались бы на всплывающие окна с вирусной рекламой: "Лиля Брик раскрыла свой секрет обольщения: как заставить самых умных и талантливых мужчин подчиняться тебе и боготворить тебя? Надо внушить мужчине, что он замечательный и даже гениальный, но что другие дуры-бабы — этого не понимают и не ценят. И разрешать ему то, что они никогда не разрешают ему дома. Например: курить в постели, писцать не поднимая стульчак унитаза, приводить друзей попить пивка среди ночи и, шляться — где, с кем и когда вздумается без спроса. Ну а остальное сделает ваше классное нижнее бельё...".
— Это то красное бельё, что Вы обещали когда-то показать?
Изумительно-чудные карие глазки "женщины-вамп" тотчас стали в пол личика, а само оно — несколько "по-кобыльи" вытянулось... Если так можно выразиться о даме, конечно.
Она ожидала появления своего возлюбленного осужденного коррупционера, находилась несколько "не в форме" возлегая на кровати и, просто впала в ступор — увидев вместо Краснощёкова меня. Ещё больше она была шокирована, что я бы в форме нквд-эшника — в фуражке с "васильково-сиреневом" околыше, при портупее и "левольверте" в кобуре.
Тоже, так сказать — "символ" эпохи.
Именно поэтому думаю, эта особа не метнула в меня табуреткой — хотя сие желание легко читалось на её незаурядно-фотогеничном личике. Нет, она вовсе не испугалась "кровавой гэбни" — не то время и не тот характер... Просто крайне изумилась от неожиданности и на некоторое время "зависла" — как слабый комп от загруженной в него навороченной "игрушки".
Лишь бы "вылета" не было — волостной дурдом ещё только в стадии проектирования.
Но, это всё фигня — "прелюдия", так сказать!
Лиля Брик буквально на оппу села — когда я обворожительно улыбнувшись, вынул руку из-за спины и преподнёс ей букет первых полевых цветов... Крайне непритязательно, если не сказать больше, выглядевших.
Увы, но хотя в генеральном плане Ульяновска предусматривался свой аэропорт — транспортники из Голландии с тюльпанами, к нам пока не летают. Цветочных "комков" с кавказцами, тоже поблизости не наблюдается...
"Що маемо — то маемо", — как сказал в далёком будущем один сказочный персонаж, правда — совсем по другому поводу.
А полевых цветов, хоть охапку — в любое время нарвёт местная ребятня за небольшое вознаграждение или даже просто за "спасибо".
После непродолжительной "немой сцены", не вставая с кровати, она недоумённо спрашивает:
— И что это значит?
— Только не подумайте чего плохого!
Чуть ли не насильно всучив ей "веник" в руки:
— Это значит, Лилия Юрьевна, что я пришёл не извиниться — а объясниться за моё поведение, так Вам досадившее. Примите ли Вы мои объяснения, иль прикажите тотчас удалиться?
Вижу, пребывает в состоянии растерянности. Хочется "послать" — край как хочется, но в тоже время — снедаема остро-жгучим женским любопытством, которое не одну кошку погубила.
Будучи дочерью народа — давшего миру множество пророков, банкиров, ювелиров, юристов, дантистов, революционеров, воров и просто знаменитых одесских биндюжников, Лиля ответила вопросом на вопрос:
— Сами то, что мне порекомендуете?
Увы, но как это часто бывает в отношениях между полами — она решила переложить ответственность за принятие решения на ближайшие широкие мужские плечи.
Поставив перед ней некий незатейливый предмет убогой казённой обстановки и усевшись поудобнее — насколько это было возможно на простой деревянной табуретке с щелевидной дыркой посредине, я начал:
— Я бы порекомендовал бы Вам выслушать мои объяснения. Хотите знать почему?
— Ну..., — слегка закатывает глазки и несколько шутливо, с лёгким оттенком эроса, — предположим... Хочу!
У меня слегка "зашевелилось" в штанах, но усилием воли подавив естественно-плотское вожделение, я как можно более безразличным голосом:
— Потому что, за объяснениями — последует предложение, от которого Вы не сможете отказаться. Мало того — ни одна женщина не сможет от него отказаться! Если она конечно настоящая женщина, а не простое "технологическое отверстие" для деторождения.
Так, вмиг посерьёзнев:
— Хорошо! Я готова выслушать Вас...
— Серафим Фёдорович.
— Слушаю ваши объяснения, Серафим Фёдорович, — в её тоне вдруг, откуда ни возьмись появились стальные нотки, — только покороче, попрошу Вас: у меня назначено свидание с Александром Михайловичем и никто не вправе помешать ему!
— Хорошо! Постараюсь уложиться буквально в пару фраз...
Встав и немного походив, я остановился перед "секс-символом" эпохи НЭПа и с чувством:
— Я в Вас влюбился буквально — с первого взгляда, Лиля Юрьевна...!
Это произвело соответствующий, ожидаемый мной эффект: "удивить, значит — победить"!
— ???
— ...Но это произошло не в кафе "Стойло Пегаса" — логове поэтов-имажинистов, а гораздо раньше. И влюбился я в Вас, не как в женщину — а как в великий талант кинозвезды, увидев ваш образ балерины в "Закованной фильмой". Я, как тот несчастный художник — отправился в поисках Вас в страну "Любляндия" и, что же я увидел?
Врать женщинам повышая их самооценку — не только практически полезно, но и жизненно необходимо. Для ихнего же блага.
Наклонившись и приблизив лицо к лицу, выдыхаю прямо в душу:
— И что же я вижу, Вас встретив? Какие чувства я испытал, когда мой идеал рухнул с сияющих небес в расшатанную моими предшественниками койку? Сказать, или сами догадаетесь...?
Слегка покраснев, отводит взгляд.
— ...Вы на что променяли свой талант? На роль приживалки при так называемом "пролетарском" поэте?! Да, Вы всех этих поэтов — оптом купить и затем в розницу продать способны!
Яростно прикусив губу:
— Мне больше не было предложений сниматься, понимаете?!
С облегчением выдохнув, встаю перед ней на одно колено и приложив ладонь к сердцу:
— Вот я Вам и делаю предложение: станьте моей кинозвездой, Лилия Юрьевна!
Если бы я ей предложил анальный секс с марсианином-рептилоидом в летающей над Кремлём "летающей тарелке", уверен — она удивилась б, меньше:
— "Кинозвездой"?!
Отмороженно-уверенно:
— Ну, да! Я хочу открыть акционерное общество, студию по производству игровых коммерческих фильмов...
Помните ильфо-петровскую Эллочку-"людоедочку" — дистанционно воюющую с какой-то американской топ-моделью? Заверяю вас — все бабы такие, даже самые умные из них и, со словарным запасом — "весящим" как вся Википедия. Поэтому, трэба трохи плеснуть керосинчика на "тлеющий" конфликт:
— ...И если не Мэри Пикфорд из американского Голливуда, то нашу Веру Холодную — Вы точно способны затмить, уверяю Вас.
— Вы — сумасшедший?
— Нет, заверяю Вас! Всего лишь — контуженный, у меня и справка есть.
Мда... Что-то не сработало!
Дуры-бабы, почти никогда не могут поверить в своё счастье — что им не предлагай, хоть Луну с неба. Достаёт из портсигара тонкую, длинную и явно "нездешнюю" папироску и прикурив от такой же спички, затянувшись — насмешливо выдыхает дымом в мою сторону:
— Да, Вы не только поэт, Серафим Фёдорович — но ещё и сказочник!
Как можно рассудительней — с тактом, чувством, с расстановкой:
— Я вовсе не уверяю, что именно так и произойдёт — причём без сучка и задоринки. Однако, у Вас будет ШАНС!!! Один-единственный, хрупкий, шаткий, призрачный — но шанс. Который Вам больше никто не предложит.
"Выдыхает" во второй раз:
— Не считайте меня за легковерную дурочку! Это потребует очень больших денег — они у Вас имеются?
— У меня имеется связь с людьми, которые готовы вложиться в создание советского коммерческого кинематографа.
Откровенно стебается:
— Так Вы, кто — поэт, аферист или милиционер? Что-то я не пойму?
Как её ещё пронять? Может, так:
— Если Вы откажитесь, Лилия Юрьевна, то я найду другую девушку и сделаю её всемирно известной кинозвездой... А Вы будете локти грызть, да ночами выть в подушку от осознания упущенной возможности!
Подействовало, но совсем в другую сторону. Она злится, она в бешенстве, она на грани нервного срыва. Слов было много, не все из них достаточно политкорректны — чтоб их приводить дословно, но последняя фраза произнесённая "с чувством":
— ...Это невозможно, будь Вы — хоть самим дьяволом во плоти!
Заставила меня пытливо-пристально взглянуть в её сузившиеся зрачки и буквально на пару секунд задуматься.
* * *
Естественно, как и в любом приличном "заведении" подобного типа, в Ульяновском ИТЛ есть свой "особый отдел" следящий за контингентом с целью профилактики правонарушений. Чтобы знать кто из зэка и чем дышит и, не замышляет ли к примеру — бунт или "рывок" за колючую проволоку. Начальник "Особого отдела" посоветовавшись со мной, создал внутри лагеря небольшой штат стукачей — по большей части среди хозяйственно-бытовой обслуги лагеря.
Я отношусь к этому с пониманием: надо, значит — так надо.
С целью же недопущения слежки уже за мной самим — я с главным особистом "дружил", не забывая его "прикармливать". В свою очередь, тот охотно делился со мной кое-какой инфой относительно интересующих меня зэка.
Увы!
Но реальная жизнь такова, что ради дела иногда приходится рыться в чужом "грязном белье" и подсматривать в замочную скважину. Излишне щепетильного в вопросах мнимой чести, в лучшем случае — ждут козни за спиной, а в худшем — нож воткнутый в спину.
Сутки назад, проанализировав подробные донесения внутренней агентуры об свиданиях Лили Брик и Александра Краснощёкова и, их "занятиях" во время оных, я понял, что наша советская "секс-символ" — фригидна, аки мраморная Венера с отломанными каким-то диким вандалом руками.
Да, да!
Сложно поверить, но это факт. Та, которой молва приписывала афоризм "Знакомиться лучше в постели" — в койке была ничуть не темпераментнее сухого бамбукового бревна. Складывается впечатление, что в отношениях с мужчинами для Лили был важен не секс — а власть над ними и постоянное подтверждение собственной неотразимости. Ну, а что делает её неотразимой в глазах мужчин вполне определённого типажа, я уже как-то пару раз рассказывал...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
