|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Когда Краснощёкова арестовали, Маяковский и чета Брик находились в Берлине. Поэт первым вернулся в Москву и, узнав о новости — сообщил супружеской чете, задержавшейся с оформлением ввоза в СССР купленной мебели, об этом событии.
Старая любовь не ржавеет и приехав в Москву, семейка Бриков — даже переселилась поближе к "Матросской тишине", где томился в заключении... Эээ... Один из возлюбленных Лили.
"Киса" (Лиля Брик) — была так шокирована приговором, что подумывала об самоубийстве: "Вряд ли я его увижу. Думаю о самоубийстве. Я не хочу жить". "Шеня" (Маяковский) — как обычно ревновал-мучился...
И творил!
Что чувствовал, говорил или делал "Котик" (Осип Брик) — история умалчивает. Возможно, он просто на всё забил и на всех поклал — оберегая душевное здоровье.
Тоже — молодец, с одной стороны.
Всё это было мне известно из скачанной когда-то в далёком будущем книжке про "секс-символ эпохи НЭПа ", поэтому я не сильно удивился когда весной 1925 года увидел эту блядс... Извиняюсь — "шведскую семейку" в Ульяновске. Со времени вынесения приговора, они побывали в Париже, на юге Франции и Берлине. Планировали посетить Британию и Штаты, но в страны развитой демократии этот "любовный треугольник" не пустили — заподозрив в коммунистической секс-пропаганде.
Хахаха!
В те времена, это у них — "секса не было". Мы же в этом отношении в эпоху НЭПа, как и в области балета — впереди планеты всей. Разве что ещё до бородатых женщин не опустились, до бракосочетаний гомосеков не догадались и до операций по перемене пола — не дошли, по причине полувековой технологической отсталости.
Знать то я знал...
Но то была — "реальная история", над изменением которой я уже изрядно потрудился-постарался.
В "альтернативной истории" же, вернувшись из заграничного турне и не обнаружив Краснощёкова на привычном месте в "Матросской тишине" — семейство Брик и примкнувший к ним Маяковский, видимо решили инкогнито навестить Александра Михайловича в "Ульяновском ИТЛ".
Мной этот неожиданный и вероломный "ход конём" текущей реальности — был полностью позорно прошляплен.
Они как раз беседовали с портье "Красного трактира", когда я будучи "в партикулярном платье" — как раз спустился в зал со второго этажа "Красного трактира" и подошёл к стойке. Мои мысли были о чём угодно, кроме этой известной нимфоманке и её дежурных мужьях. Ещё, рассеяно подумал про Маяковского — стоящего ко мне спиной: "Во, какой длинный!", когда обходя его — мой изумлённый взгляд буквально скрестился с изумлённым взглядом "женщины-вамп". Где-то в районе копчика тревожно заныло и, сперва приветливо ей кивнув, а после озадаченно похлопав себя по карманам:
— Кажется, портмоне на крышке фортепиано забыл...
Развернулся и, уже было удрал обратно вверх по лестнице — как "Киса" злобно зашипела:
— Это он! Тот мерзавец! Быдло, хам, плебей, подонок!
Весь присутствующий народ в полнейшем обалдении оборачивается на меня, как будто впервые увидев.
— Нет, это вовсе не я! — и было ходу.
Однако, не тут то было:
— Владимир! Он уходит! Ну, что ж, ты?!
Чувствую тяжесть чьей-то руки на плече, притормозивший мою позорную ретираду и угрюмо-рокочущий бас:
— Постойте-ка, гражданин!
Делать нечего, деваться некуда — разворачиваюсь, надеясь заболтать эту проблему, и:
— ХЛЕСЬ!!!
Щеку ожгло пощёчиной — это мне Маяковский врезал по морде, сука... Гений!
Меньше всего это напоминало средневековый обряд посвящения в рыцари, поэтому пользуясь что стоял на пару ступенек выше — двумя ладошками ему по обеим ушам, враз:
— ХЛОП!!!
В глазах изумление и боль, должно быть всемирно известному поэту — по ушам не так часто бьют, чтоб было время привыкнуть. Но, тем не менее — замахивается огромным кулачищем, целя мне прям промеж места расположения предполагаемых "рогов". Я тоже — далеко не промах: готов уклониться и пнуть в промежность — чтоб всенародно любимый поэт слегка остыл, вспомнил что он мужчина — а не женская гигиеническая прокладка и начал соображать более конструктивно...
Но тут пронзительный двойной пронзительный бабский визг: то моя Софья Николаевна — сцепилась в клинче с его "Кисой".
Описывать женский бой без правил — даже моего недюжинного литературного таланта не хватит, поэтому сей момент в творческом бессилии опущу...
"Котик" принял вид ещё более пофигисткий чем был до того, персонал "Красного трактира" и посетители — пребывали в виде выпавшего на дно водоёма осадка, а ни одного милиционера со свистком поблизости не оказалось... Впрочем, как всегда в таких случаях. Поэтому растаскивать осатаневших баб пришлось нам с Владимиром — в чём мы и преуспели, хотя и с великим трудом.
Если нам с "Щеней" можно было присудить боевую ничью, то в женском — "по очкам" победила всё-таки Лиля Брик. Правда, применив "запрещённый приём", с изрядным ядом обратившись ко мне:
— Извини, я не знала что ты здесь с мамой.
Моя Софья Николаевна расплакалась и убежала наверх: она ужасно комплексовала по поводу нашей с ней разницы в возрасте... Возраста тел, разумеется. Ментально, я был — как бы не вдвое старше её, она это чувствовала и вела себя соответствующе.
Мне за хозяйку "Красного трактира", с коей было проведено так много страстно-жарких ночей — стало обидно, поэтому усугубил:
— Ну и стерва же Вы, Лиля Юрьевна! Жалко, что Вас на Титанике не было — когда он утонул.
Вижу, Маяковский — вновь быкует, замахиваясь. Тотчас поднимаю руку с открытой ладонью:
— СТОП!!! Не знаю как там в Европах — откуда к нам прибыла ваша группа "свингеров", а в нашей тихой провинции принято устраивать "бой быков" в специально отведённом для этого месте.
Неподалёку, между стадионом и спортгородком — есть довольно укромное местечко, где местные хроноаборигенны выясняют меж собой отношения.
Откровенно надсмехаясь надо мной, басит:
— Не слишком ли хлипко для боя выглядишь, "телец" семимесячный?
Врёт, орясина длинномерная!
"Там" — меня моя мама, как положено — девять месяцев вынашивала, прежде чем благополучно разрешиться от бремени. А "здесь" — я за несколько секунд клонировался, я так думаю. "Телец семисекундный" — ещё куда не шло, но "семимесячный"...
Ты мне ещё за слова ответишь!
Окинув с ног до головы, иронично снизу верх глядя, задиристо выпаливаю:
— Типа — здоровый, что ли? Так, запомни Четвёртый закон Ньютона: чем крупнее шкаф — тем с большим грохотом он падает!
Смотрю, Софья Николаевна мигом проплакавшись, целит в "секс-символ" со второго этажа из мужниного ружжа:
— Серафим, отойди! Я, счас "бекасом" — из жоп...пы этой шалавы, дуршлаг для нашей кухни сделаю!
Не, ну как сексуально выглядит — так бы и "влындил"!
Коль жив останусь — обязательно надо будет разнообразить наши с ней постельные сцены эпизодами с заряженным ружьём.
Тут, та бабка ещё — кухработница, добавляет экстрима:
— Сперва в еёйного ёб...ыря пали, Софьюшка! А эту лахудру я ухватом хвачу — она и окочурится вмиг!
— Этого длинного — Серафим сам из "нагана" застрелит, не сплошает чай!
Не, ну — цирк шапито...
Однако, она точно счас по ней бабахнет самой мелкой дробью вперемежку с самой крупной солью...
Впервые за время наших с ней близких отношений, подражая Климу Крынкину, я грозно прикрикнул:
— Цыц, баба! Убежала на кухню — чугунками греметь! А ты, старая, какого лешего сюда припёрлась с этим дрючком? Брысь за печку — "шептунов" пускать!
В этих заповедных местах сурово-кондовый патриархат — ещё не пал окончательно перед сладко-липкой эмансипацией. Слово мужицкое — что-то ещё стоило и, обе представительницы противоположного пола меня послушались. Правда, Софья Павловна — перед тем как покинуть нас, опасливо:
— Серафимушка! Ты там осторожней с ним — вон какой здоровый...
Несколько излишне бравурно, я:
— Диплодок — куда как здоровее был, да и тот — уж давно вымер.
Часто ей рассказывал про динозавров, сколько в каждом из них было мяса и сколь крупные яйца они несли.
Одним — весь Ульяновск можно было накормить!
Но это я отвлёкся.
Обращаясь к Владимиру Маяковскому:
— Так, что? Схлестнёмся "гребень на гребень" — как меж пацанами водится, иль засцал?
Признаюсь честно — надеялся, что он всё же "засцыт".
Однако, ни фига!
Тем временем на шум спустилось большинство постояльцев гостиницы, немало народу ввалило с улицы, поэта опознали и повсюду послышались сперва шёпотки, а затем и выкрики:
— Это ж — Маяковский... Маяковский! МАЯКОВСКИЙ!!!
Кто-то, взяв меня за рукав, теребит:
— Серафим, Серафим! Это ж — САМ(!!!) Владимир Маяковский!
— Да, будь он хоть сам Кассиус Клей! А люлей он у меня сегодня огребёт — это однозначно.
Впрочем, прекрасно отдаю себе отчёт что самому "огрести" — вероятности куда как значительно больше. Не знаю, возможно — это у меня синдром Герострата: хоть так — да увековечит своё имя.
Поэт с готовностью и даже с немалым апломбом:
— "Схлестнёмся", коль так настаиваешь! Показывай, где здесь у вас "ристалище".
Народ безмолвствует, куея...
Прям как у самого Пушкина в "Борисе Годунове"!
* * *
На "ристалище" прибыли уже в сопровождение внушительной толпы, которую при желании можно было принять за антиправительственную демонстрацию, или даже за начало очередной "апельсиновой" революции в какой-нибудь вэликой аграрной дэржаве. В ней, даже затесалось несколько милиционеров — кои впрочем, не предпринимали пока никаких активных действий.
Народ, образовавший "круг" терзали самые противоречивые чувства.
С одной стороны — вроде всенародно любимый, всемирно известный поэт...
С другой стороны — "наших бьют"!
Причём большинство делали ставки явно не на меня: уж больно непритязательно я выглядел по сравнению с именитым соперников. Впрочем, в конечном итоге — почти никто не сомневался и, лишь спорили о том — на какой минуте я его пристрелю:
— Счас он его враз — как этот, как его? Как их Дантес — нашего Пушкина!
— Ему, чё? Справка есть — закон не писан! Фрол Изотович пожурит, Абрам Израилевич поругает, Михаил Ефремович — таблетку даст и как с гуся вода!
Несколько сомневались и спорили насчёт моих бойцовских качеств, что было весьма обидно:
— Этот нашего — соплёй перешибёт!
Но мои шансы, тоже котировались достаточно высоко:
— Скажешь тоже: его железный трактор давил — не задавил! А этот антилигент по любому — жиже машины будет.
В толпе, том и дело интересовались "мухой" — которая нас "укусила" и, самой популярной версией была моя мнимая контузия:
— Апосля того двенадцатидюймового польского фугасу — он на всех как бешенный кидается!
— Мелкий, как блоха — но до чего же лют!
Впрочем, были и варианты: "видоки" — реальные или мнимые, тут же опровергали:
— Да, не — не так всё было... Тот длинный, с вон той шлёндрой к нам приехал, а наш не будь дурак — её за задницу ущипнул.
— Не ущипнул, а хлопнул!
— Погладил всего лишь, да видать — против шерсти.
— Не поймёшь этих баб: бьёшь — не нравится, гладишь — ваще дуреют.
Лиля Брик присутствовала и её фигура — мужикам откровенно не нравилась:
— Эту, штоль? Тьфу... И как только позарился: у его Софьи то — жоп...па ширше. Не иначе, как по темну дело было.
— А ты Графиню вспомни: у той жоп...пы — ваще нет. И тем не менее — женихались, же!
Мечтательно:
— Да... Будь здесь наша Лизавета — мы б уже за упокой этой лярвы самогон пили и блинами закусывали...
* * *
Скидываем пиджачки: он — парижского пошива, я — одного не менее искусного, но дюже жадного до денег нижегородского еврея и передаём их "секундантам":
— Ну... ПОНЕСЛАСЬ!!!
Послышались непрошенные советы Маяковскому:
— Слышь, длинный? Ты его там шибко по голове не бей! Вообще умишком "тронется". Вы то уедите — а нам с ним тут жить-мучиться.
Тем не менее, первый удар был именно по голове и я его пропустил!
Лишь успел чуток присесть и "пудово-поэтический" кулак — не вбил одним махом мне зубы в глотку, а всего лишь попав в лоб — посадил на оппу. На пару, а может больше секунд — "потерялся" как ёжик в тумане, в котором почему-то летали разноцветные искры и слышался весёлый колокольный звон.
Как сквозь вату, слышу:
— Ну всё — разбегайся народ! Счас он напропалую во все стороны палить начнёт...
Правила джентельменского поединка соблюдались — "лежачего не бить" и, подождав когда я приду в себя, Маяковский подошёл и, протянув широкую — как вяленный лещ ладонь, улыбаясь спросил:
— Может, с тебя достаточно? Извинишься принародно перед Лилией Юрьевной и, на этом закончим сей нелепый инцидент.
Встав, воспользовавшись любезно предоставленной им возможностью, я удивлённо:
— Извиниться? За что? За то, что не наставил вам с "Котиком" рога, хотя мог?! Ну, уж нет — продолжим!
Поэт, взбешён презело и буен в неправедном гневе:
— Так, тебе мало?! НА!!!
В этот раз я был наготове и поднырнув под атакующую правую руку, обеими руками схватившись за его плечи и подпрыгнув — нанёс сокрушительный удар головой в подбородок. Лязгнули зубы ("как бы язык не откусил!", — запоздало) и, на оппе оказался мой противник.
— А наш то, — послышалось сквозь одобрительный гул, — головой работать могёт!
— Помню, мы с кумом-покойничком — быка-семилетку валили, — в ответ, — так после удара балдой меж рогов — тот точь-точь так же, кума и забодал... Царство ему небесное!
Так же, по-джентельменски, подождав когда Маяковский придёт в себя — подхожу и как можно более приязненно улыбаясь, протягиваю руку:
— Может, с тебя достаточно? Извинишься принародно перед мной — за сей нелепый инцидент с пощёчиной и, разойдёмся бортами — как два парохода посреди Миссисипи.
— Извиниться? После того, как ты...
— Что, "как я"?
Что, интересно, она ему такого наговорила про меня?
Ревёт бычарой, вскакивая:
— ПРОДОЛЖИМ!!!
Избежав бурной всесокрушающей лобовой атаки, я "затанцевал" вокруг Маяковского, при любой возможности контратакуя.
Тот, забеспокоился:
— Дерись честно, недоносок!
— Как только подрасту до твоих габаритов — так сразу, сейф с отходами жизнедеятельности!
Неоднократно видел, как бьются-дерутся хроноаборигенны: никакой техники — всё наскоком, да нахрапом. Очень редко попадается хладнокровный и думающий боец.
Далее, поединок продолжился с переменным успехом и обоюдными телесными повреждениями лёгкой тяжести. На его стороне — рост и вес, на моей — молодость и здоровый образ жизни.
Я пропустил зачётный удар в "фанеру" — отчего она выгнулась как мембрана в обратную сторону и обратно выправилась. Как говорится — "на сердце стало очень тяжело". Он проворонил целую серию молниеносных ударов под дых и в печень, отчего побледнел и стал дышать через раз.
От удара в левое плечо — оно онемело, а рука повисла как плеть... Компенсировал пинком подошвой берца под колено, отчего поэт заметно охромел.
Наконец, когда мы с ним оба окривели — обзаведясь почти одинаковыми бланшами под левыми гляделками, я сказал:
— Тебе не кажется, что если мы продолжим — то примем вид египетских мумий?
— Извинись..., — тяжело, хрипло дышит.
— Шиш..., — я выглядел намного свежее, — мне-то пофиг, а тебе в этом году в Америку ехать.
— ...Откуда знаешь?
— "Оттуда"... Будешь дальше быковать — очутишься экспонатом в Нью-Йоркском "Музее естественной истории", а не туристом в отеле "George Washington".
Вижу — и рад бы, да эта "кошма в юбке" — держит его за самое сокровенное:
— Она, не...
— Понимаю. Тогда, предлагаю перевести наш поединок из вульгарного мордобоя в поэтическое состязание. Забьёшь меня рифмой — извинюсь перед Лилией Юрьевной.
Сомневается.
— Тебе важнее ездить или шашечки рисовать?
— Что?
— Тебе надо, чтоб я извинился или просто руками помахать?
Обрадованно-подозрительно:
— Точно извинишься?
На всякий случай, пальцы за спиной "крестиком":
— Да, чтоб я сдох!
— Условия?
— Каждый день читаем стихи — определённого размера, конечно, которые ещё не публиковались... Не парься — договоримся, об условиях!
Подзадориваю, беря "на слабо":
— Опять сцышь?
— Согласен!
Он, даже не спросил — что я потребую, в случае выигрыша. По ходу, он меня снова недооценивает. Ну, что ж — один раз ты уже лажанулся, Вован!
— В случае же, если победителем окажусь я...
Взгляд презрительно-снисходительный:
— ...Извинюсь, что дал тебе пощёчину.
Усмехаюсь:
— Экая невидаль — мужику по морде получить! Местные, от делать нечего — то и дело друг друга волтузят и, даже не думают каждый раз извиняться.
— Тогда, что ты хочешь?
— Слушай внимательно...
...Когда я сообщил, что хочу — у Владимира Маяковского шары на лоб полезли, а челюсть отпала:
— Ты сумасшедший?
— Нет, всего лишь два раза контуженный. Первый раз — польским фугасом, второй раз — тобой.
Действительно, именно после его удара в лоб — меня как Ньютона после яблока, осенило одной довольно рискованной — но зато многообещающей идеей. Должно быть мои мозговые извилины сотряслись и в нужную комбинацию сложились.
Ещё одна версия:
— Ты шутишь?
— Никаких шуток! Условия поединка будут официально оформлены у нотариуса, так что не соскочишь.
— ...
— Так, что? Соглашаешься или продолжим друг другу "фотки" ретушировать? Кстати, предупреждаю: челюстно-лицевого хирурга в Ульяновске нет. Мне то — пофиг, а вот как ты потом будешь стихи эмигрантам читать...
Отбросив сомнения, протягивает свою ладонь — широкую, как панцирь камчатского краба:
— Согласен!
* * *
Два дня ушло на утрясение условий пари, ещё неделя на создание и приезд специального общественного жюри и прочие организационные вопросы. Прослышав, в наш город съехалось множество причастного к поэзии народу, корреспонденты газет — рабкоры и фотокоры, в большинстве своём прикормленные мной. Жилья не хватало и гости города ночевали даже в Волисполкомах ВКП(б) и РКСМ, волостном Совете народных депутатов, в зале Народного суда и, даже в свободных камерах предварительного заключения...
Да, везде!
Лишь в Райотдел НКВД, Абрам Израилевич никого ночевать не пустил — по причине своей зловредной жидовской натуры.
На две недели, Ульяновск стал поэтической столицей России — когда в недавно построенном ульяновском "Дворце культуры и досуга", началась моя поэтическая дуэль с Владимиром Маяковским.
Лиля Брик миловалась в комнате свиданий с Александром Краснощёковым — о чём я своевременно получал пикантнейшие подробности, а Маяковский действительно — ревновал, психовал, страдал и творил шедевры. Начав с ещё не законченного "Третьего фронта" — посвящённого Первому всесоюзному съезду учителей, он продолжил "Рабкором", "Немножко утопией", "Двумя маями", а затем ваще — понёс какую-то дикую "отсебятину", не имеющуюся в моём "послезнании".
Я же, особо не заморачивась — шпарил подходящие к эпохе или наскоро переделанные стихи поэтов творивших гораздо позже, предпочитая Роберта Рождественского — похожего по стилю на стиль стихов соперника. Мне злые языки приписывали плагиат — но Маяковский подтверждал, что это стихи не его.
Жюри оценивало — является ли прочитанное нами стихами, подходящими к условиям состязания и, тут же корреспонденты наперегонки бежали на почтамп — стремясь передать их в свои редакции первыми.
* * *
Когда бланш под глазом полиняв — из сочно-фиолетового стал блёкло-желтоватым, в комнате свиданий ИТЛ — я предстал пред виновницей всего этого грандиозного шухера...
Пред Лилей Юрьевной Брик, то бишь — секс-символом эпохи НЭПа.
Впрочем, почему лишь какой-то одной — вполне определённой эпохи?
Лилю Брик, например, я очень легко могу представить в начале 21 века.
"У нас", эта особа обязательно бы вела блог в "Инстаграме", имела бы пару миллионов подписчиков на "Ютубе", а ее скандально-"откровенные" фото заполняли бы передовицы "глянцевых" журналов. Она бы обязательно участвовала в каком-нибудь "Доме-2", её повсюду бы преследовали вездесущие папарацци, а строчки об её "романах" — подобно фронтовым сводкам, занимали верхние строчки рейтингов ведущих информационных агентств. Блуждая по необъятным просторам Интернета, мы обязательно натыкались бы на всплывающие окна с вирусной рекламой: "Лиля Брик раскрыла свой секрет обольщения: как заставить самых умных и талантливых мужчин подчиняться тебе и боготворить тебя? Надо внушить мужчине, что он замечательный и даже гениальный, но что другие дуры-бабы — этого не понимают и не ценят. И разрешать ему то, что они никогда не разрешают ему дома. Например: курить в постели, писцать не поднимая стульчак унитаза, приводить друзей попить пивка среди ночи и, шляться — где, с кем и когда вздумается без спроса. Ну а остальное сделает ваше классное нижнее бельё...".
— Это то красное бельё, что Вы обещали когда-то показать?
Изумительно-чудные карие глазки "женщины-вамп" тотчас стали в пол личика, а само оно — несколько "по-кобыльи" вытянулось... Если так можно выразиться о даме, конечно.
Она ожидала появления своего возлюбленного осужденного коррупционера, находилась несколько "не в форме" возлегая на кровати и, просто впала в ступор — увидев вместо Краснощёкова меня. Ещё больше она была шокирована, что я бы в форме нквд-эшника — в фуражке с "васильково-сиреневом" околыше, при портупее и "левольверте" в кобуре.
Тоже, так сказать — "символ" эпохи.
Именно поэтому думаю, эта особа не метнула в меня табуреткой — хотя сие желание легко читалось на её незаурядно-фотогеничном личике. Нет, она вовсе не испугалась "кровавой гэбни" — не то время и не тот характер... Просто крайне изумилась от неожиданности и на некоторое время "зависла" — как слабый комп от загруженной в него навороченной "игрушки".
Лишь бы "вылета" не было — волостной дурдом ещё только в стадии проектирования.
Но, это всё фигня — "прелюдия", так сказать!
Лиля Брик буквально на оппу села — когда я обворожительно улыбнувшись, вынул руку из-за спины и преподнёс ей букет первых полевых цветов... Крайне непритязательно, если не сказать больше, выглядевших.
Увы, но хотя в генеральном плане Ульяновска предусматривался свой аэропорт — транспортники из Голландии с тюльпанами, к нам пока не летают. Цветочных "комков" с кавказцами, тоже поблизости не наблюдается...
"Що маемо — то маемо", — как сказал в далёком будущем один сказочный персонаж, правда — совсем по другому поводу.
А полевых цветов, хоть охапку — в любое время нарвёт местная ребятня за небольшое вознаграждение или даже просто за "спасибо".
После непродолжительной "немой сцены", не вставая с кровати, она недоумённо спрашивает:
— И что это значит?
— Только не подумайте чего плохого!
Чуть ли не насильно всучив ей "веник" в руки:
— Это значит, Лилия Юрьевна, что я пришёл не извиниться — а объясниться за моё поведение, так Вам досадившее. Примите ли Вы мои объяснения, иль прикажите тотчас удалиться?
Вижу, пребывает в состоянии растерянности. Хочется "послать" — край как хочется, но в тоже время — снедаема остро-жгучим женским любопытством, которое не одну кошку погубила.
Будучи дочерью народа — давшего миру множество пророков, банкиров, ювелиров, юристов, дантистов, революционеров, воров и просто знаменитых одесских биндюжников, Лиля ответила вопросом на вопрос:
— Сами то, что мне порекомендуете?
Увы, но как это часто бывает в отношениях между полами — она решила переложить ответственность за принятие решения на ближайшие широкие мужские плечи.
Поставив перед ней некий незатейливый предмет убогой казённой обстановки и усевшись поудобнее — насколько это было возможно на простой деревянной табуретке с щелевидной дыркой посредине, я начал:
— Я бы порекомендовал бы Вам выслушать мои объяснения. Хотите знать почему?
— Ну..., — слегка закатывает глазки и несколько шутливо, с лёгким оттенком эроса, — предположим... Хочу!
У меня слегка "зашевелилось" в штанах, но усилием воли подавив естественно-плотское вожделение, я как можно более безразличным голосом:
— Потому что, за объяснениями — последует предложение, от которого Вы не сможете отказаться. Мало того — ни одна женщина не сможет от него отказаться! Если она конечно настоящая женщина, а не простое "технологическое отверстие" для деторождения.
Так, вмиг посерьёзнев:
— Хорошо! Я готова выслушать Вас...
— Серафим Фёдорович.
— Слушаю ваши объяснения, Серафим Фёдорович, — в её тоне вдруг, откуда ни возьмись появились стальные нотки, — только покороче, попрошу Вас: у меня назначено свидание с Александром Михайловичем и никто не вправе помешать ему!
— Хорошо! Постараюсь уложиться буквально в пару фраз...
Встав и немного походив, я остановился перед "секс-символом" эпохи НЭПа и с чувством:
— Я в Вас влюбился буквально — с первого взгляда, Лиля Юрьевна...!
Это произвело соответствующий, ожидаемый мной эффект: "удивить, значит — победить"!
— ???
— ...Но это произошло не в кафе "Стойло Пегаса" — логове поэтов-имажинистов, а гораздо раньше. И влюбился я в Вас, не как в женщину — а как в великий талант кинозвезды, увидев ваш образ балерины в "Закованной фильмой". Я, как тот несчастный художник — отправился в поисках Вас в страну "Любляндия" и, что же я увидел?
Врать женщинам повышая их самооценку — не только практически полезно, но и жизненно необходимо. Для ихнего же блага.
Наклонившись и приблизив лицо к лицу, выдыхаю прямо в душу:
— И что же я вижу, Вас встретив? Какие чувства я испытал, когда мой идеал рухнул с сияющих небес в расшатанную моими предшественниками койку? Сказать, или сами догадаетесь...?
Слегка покраснев, отводит взгляд.
— ...Вы на что променяли свой талант? На роль приживалки при так называемом "пролетарском" поэте?! Да, Вы всех этих поэтов — оптом купить и затем в розницу продать способны!
Яростно прикусив губу:
— Мне больше не было предложений сниматься, понимаете?!
С облегчением выдохнув, встаю перед ней на одно колено и приложив ладонь к сердцу:
— Вот я Вам и делаю предложение: станьте моей кинозвездой, Лилия Юрьевна!
Если бы я ей предложил анальный секс с марсианином-рептилоидом в летающей над Кремлём "летающей тарелке", уверен — она удивилась б, меньше:
— "Кинозвездой"?!
Отмороженно-уверенно:
— Ну, да! Я хочу открыть акционерное общество, студию по производству игровых коммерческих фильмов...
Помните ильфо-петровскую Эллочку-"людоедочку" — дистанционно воюющую с какой-то американской топ-моделью? Заверяю вас — все бабы такие, даже самые умные из них и, со словарным запасом — "весящим" как вся Википедия. Поэтому, трэба трохи плеснуть керосинчика на "тлеющий" конфликт:
— ...И если не Мэри Пикфорд из американского Голливуда, то нашу Веру Холодную — Вы точно способны затмить, уверяю Вас.
— Вы — сумасшедший?
— Нет, заверяю Вас! Всего лишь — контуженный, у меня и справка есть.
Мда... Что-то не сработало!
Дуры-бабы, почти никогда не могут поверить в своё счастье — что им не предлагай, хоть Луну с неба. Достаёт из портсигара тонкую, длинную и явно "нездешнюю" папироску и прикурив от такой же спички, затянувшись — насмешливо выдыхает дымом в мою сторону:
— Да, Вы не только поэт, Серафим Фёдорович — но ещё и сказочник!
Как можно рассудительней — с тактом, чувством, с расстановкой:
— Я вовсе не уверяю, что именно так и произойдёт — причём без сучка и задоринки. Однако, у Вас будет ШАНС!!! Один-единственный, хрупкий, шаткий, призрачный — но шанс. Который Вам больше никто не предложит.
"Выдыхает" во второй раз:
— Не считайте меня за легковерную дурочку! Это потребует очень больших денег — они у Вас имеются?
— У меня имеется связь с людьми, которые готовы вложиться в создание советского коммерческого кинематографа.
Откровенно стебается:
— Так Вы, кто — поэт, аферист или милиционер? Что-то я не пойму?
Как её ещё пронять? Может, так:
— Если Вы откажитесь, Лилия Юрьевна, то я найду другую девушку и сделаю её всемирно известной кинозвездой... А Вы будете локти грызть, да ночами выть в подушку от осознания упущенной возможности!
Подействовало, но совсем в другую сторону. Она злится, она в бешенстве, она на грани нервного срыва. Слов было много, не все из них достаточно политкорректны — чтоб их приводить дословно, но последняя фраза произнесённая "с чувством":
— ...Это невозможно, будь Вы — хоть самим дьяволом во плоти!
Заставила меня пытливо-пристально взглянуть в её сузившиеся зрачки и буквально на пару секунд задуматься.
* * *
Естественно, как и в любом приличном "заведении" подобного типа, в Ульяновском ИТЛ есть свой "особый отдел" следящий за контингентом с целью профилактики правонарушений. Чтобы знать кто из зэка и чем дышит и, не замышляет ли к примеру — бунт или "рывок" за колючую проволоку. Начальник "Особого отдела" посоветовавшись со мной, создал внутри лагеря небольшой штат стукачей — по большей части среди хозяйственно-бытовой обслуги лагеря.
Я отношусь к этому с пониманием: надо, значит — так надо.
С целью же недопущения слежки уже за мной самим — я с главным особистом "дружил", не забывая его "прикармливать". В свою очередь, тот охотно делился со мной кое-какой инфой относительно интересующих меня зэка.
Увы!
Но реальная жизнь такова, что ради дела иногда приходится рыться в чужом "грязном белье" и подсматривать в замочную скважину. Излишне щепетильного в вопросах мнимой чести, в лучшем случае — ждут козни за спиной, а в худшем — нож воткнутый в спину.
Сутки назад, проанализировав подробные донесения внутренней агентуры об свиданиях Лили Брик и Александра Краснощёкова и, их "занятиях" во время оных, я понял, что наша советская "секс-символ" — фригидна, аки мраморная Венера с отломанными каким-то диким вандалом руками.
Да, да!
Сложно поверить, но это факт. Та, которой молва приписывала афоризм "Знакомиться лучше в постели" — в койке была ничуть не темпераментнее сухого бамбукового бревна. Складывается впечатление, что в отношениях с мужчинами для Лили был важен не секс — а власть над ними и постоянное подтверждение собственной неотразимости. Ну, а что делает её неотразимой в глазах мужчин вполне определённого типажа, я уже как-то пару раз рассказывал...
Однако, в данный момент я задумался: а так ли всё запущенно? А не является ли упоминание "дьявола во плоти" — оговоркой "по Фрейду", как говорится?
Буквально в пару мгновений — всё, что мне было известно про особенностях женской сексуальности — пронеслось в моей голове. Кажется, в "СПИД-Инфо" читал: одна особа, чтоб достигнуть оргазма — представляла, что совокупляется...
С тигром!
Да, да — с самым обыкновенным, усатым-полосатым усцурийским тигром.
Может, Лилия Брик подсознательно жаждет отдаться воплощению дьявола?
Ещё, вот читал...
Одна "эмансипэ" — подобная этой, как-то раз совершенно случайно нарвалась на самого настоящего "альфа-самца". Тот, не разводя особых политесов и не тратя времени на "прелюдии" — практически изнасиловал её в довольно грубой форме. Так вот, вместе с искренним возмущением мужским сексизмом, та признаёт: большего сексуального удовлетворения — ей испытывать никогда не доводилось.
Я не зря упомянул, что Лиля Брик — "неотразима в глазах мужчин вполне определённого типажа". Её "кормовая ниша" — люди богемы, ведущие себя с "прекрасной половиной человечества" соответствующим образом и среди которых вдобавок — велик процент лиц "нетрадиционной ориентации". Ей ещё ни разу не попадался настоящий мужик — который был бы способен ей "вывернуть матку наизнанку", образно говоря, конечно.
Почему для меня это так важно?
Во-первых: эта женщина не просто великосветская шлюха — далеко не просто, хотя быть может у неё ещё всё спереди... Хм, гкхм...
Впереди, хотел сказать.
Если некоторые данные из моего "послезнания" верны: Лилия Брик, в будущем разведясь после смерти Маяковского с Осипом Бриком, став супругой небезызвестного комкора Виталия Примакова и в то же время — агентом самого Генриха Ягоды, сыграет весьма трагичную роль в "деле военных" 1937 года... Вроде бы даже, это именно она — первой сообщила в НКВД об заговоре, мнимом или действительном — в данном случае это не суть важно.
По другим сведениям она сама участвовала в том заговоре, уже была внесена тем же Ягодой в "расстрельный список"...
Но её вычеркнул сам Сталин!
Обе версии навеивает на некоторые, вполне определённые мысли — о том, что мои долгосрочные перспективы весьма неоднозначны.
Значит, что?
Эту потенциальную угрозу надо обязательно каким-то образом нейтрализовать.
Во-вторых: я собираюсь сделать из Лилии Брик кинозвезду, если не мирового, то общесоюзного значения — сродни с нашей Любовью Орловой или с немецкой Ольгой Чеховой.
А меж тем, кроме очевидных плюсов, такое "создание" — опаснее Франкенштейна.
Красивая и умная женщина, кроме всего прочего — опасно-эффективное оружие в руках того, кто ею управляет. Поэтому спецслужбы всех стран — испокон веков используют в своих интересах эту смертоносную красоту. Вспомните хотя бы библейскую легенду об Самсунге и Делиле, если лень вспоминать советский сериал о радистке Кэт — влёт завербовавшей в ряды РККА сурового эссэсмана-ветерана, прошедшего до знакомства с ней Рим, Крым, битву под Москвой и разгром под Сталинградом.
Популярная в народе и любимая массами (а именно такую я хочу сделать из Лили Брик) кинозвезда — это оружие массового поражения. Она, конечно же согласится на моё предложение стать "звездой": не мытьём — так катаньем, не через Маяковского — так через Краснощёкова, но я своего добьюсь.
А что будет потом? В чьих руках она будет орудием? В моих? Каким образом я смогу её контролировать?
Так что, перед тем как делать из этой женщины "суперстар" (получится, иль нет — другой вопрос), я должен найти способ заручиться её верностью — чтоб это "оружие" не обратили против меня, как в случае с Примаковым.
Как это сделать?
А, может её... "Того, этого"?
А как же ещё? Компьютер ей свой показать, доказав что я — пришелец из будущего?
Даже, не смешно!
Играю на грани фола — ну, а что делать? Я её сюда не вызывал, после позапрошлогодней — новой встречи не искал...
Но раз "попала нога в колесо — пищи, но беги"!
* * *
Встав, я грозной глыбой ледника — грозящей сорваться вниз снежной лавиной, навис над ней:
— А с самого первого нашего знакомства, не показалось ли Вам, Лилия Юрьевна — что я какой-то не такой?
Инстинктивно вжавшись в подушку, та:
— Да, показалось...
— Вы ещё подумали: внешностью — молод, но ведёт себя и рассуждает как старик?
На долю секунды задумавшись, согласно кивает:
— Да...
Может врут психологи, но если человек два раза подряд скажет вам "да", то и третий ответ будет таковым же, причём — он в него уверует на уровне подсознания. Ну-ка проверим... В пару секунд скидываю портупею, рывком избавляюсь от гимнастёрки, нижней рубахи и предстаю перед скукожившимся "секс-символом" с обнажённым торсом.
— И ты подумала: "должно быть — это сам дьявол во плоти"!
Здесь надо напомнить: "сверху" я лыс — как женская коленка. Ибо, мой "скальп" — удручающе жидковат и, я регулярно брею голову — предугадывая возрастную плешивость с последующим старческим тотальным облысением...
Винюсь, позабыл проинформировать: всё, что ниже головы — обладает у меня повышенной волосатостью. Особенно кудряво-кучерявая — моя мужицкая грудь, с так сказать — выступающими "рельефными" мышцами. Хм, гкхм... Софья Николаевна любит перебирать это "руно", говоря что из него можно "заплетать косы".
Ну, не знаю — возможно, она несколько преувеличивает. Женщины, вообще склоны всё преувеличивать. Или — преуменьшать.
Они такие странные, эти женщины!
Зачарованно глядя на эти "заросли", Лилия Брик как сомнамбула:
— Да... Ты — сам дьявол во плоти...
Сработало!
Сработало потому, что очень часто женщины видят в нас — не то, что мы на самом деле есть — а то, что они хотят в нас видеть.
Дальше — проще: надо играть того, кого она хочет во мне видеть и всё будет пучком.
Хватаю за локти и приподняв, грубым рывком ставлю на ноги. Жарким дыханием обжигающе пройдясь по лицу и волосам, заставив задрожать все тело в необузданном предвкушении чего-то слишком маняще-запретного — почти касаясь мокрых губ своими, хриплю:
— ДА, ЭТО Я!!! Я — Азазел, вызванный из преисподней твоими похотливыми мечтами!
"Азазел", это такой мелкий — но весьма пакостливый и не по-детски блядовитый еврейский бес, если кто не знает.
Сопротивляется, вырывается, возмущается:
— Отпустите меня! Уберите руки!
Впрочем, довольно вяло.
Задрав подол красной ночной сорочки , прям через кружевное бельё — хватаю за обе ягодицы и сжимаю их так сильно, что у неё от боли темнеют зрачки:
— Уберит... Уберит-те...
Схватив её за талию, толчком прижимаю спиной к рядом стоящему столу из толстых, плохо оструганных деревянных плах. Не тратя время на поцелуйчики и прочие "прелюдии", запускаю руки под панталончики и нащупав пальцами среди "небритости" узкую "расщелину", как вор-медвежатник в сейф — без спросу залазаю туда.
Спустя буквально пару минут почувствовав, как "там" повлажнело, мышцы тела сами собой расслабились, а губы её разомкнулись — как будто бы требуя поцелуя, укладываю спиной на стол. Читал, что Наполеон "имел" женщин — даже не снимая походных ботфорт, покрытых пылью, копотью и прахом сражений...
И последних, это так возбуждало!
Pourquoi pas?
Мои берцы ничем не хуже буонопартьевых ботфорт.
Резким движением сорвал тонкое кружевное изделие парижских кутюрье, подхватил ноги под заднюю сторону коленей и с размаху жестко "вошел" в неё глубоко и сильно. Из горла "секс-символа" вырвался сладкий грудной стон... Энергичные, частые фрикции и вскоре её тело "затанцевало", в сладких конвульсиях выгибаясь дугой...
* * *
Ещё, вот...
Раньше не было особого повода для хвастовства (с Софьей Николаевной у меня был — почти что семейный секс, а семейный секс — не обсуждают с посторонними), а тут — прямо-таки вынужден по ходу сюжета.
Согласно законам жанра, попаданец — должен обладать какими-то выдающимися способностями или даже всеми сразу. Он, как правило — обладает мускулистым телом молодого Арнольда Шварценеггера, сексапильностью Никиты Джигурды, боевыми навыками Николая Валуева, сообразительностью Сергея Мавроди, памятью российской части "Википедии" и силой убеждения ковбойского шестизарядного "Кольта" — нацеленного в оппоненту прямо в лоб.
Кроме этого, вместе с главным героем просто обязаны перенестись в прошлое, как минимум — предварительно "забитый" информацией ноутбук, как максимум — целый крупный город, со всеми его заводами и фабриками, казармами и автопарками, райотделами внутренних дел и подразделениями ОМОНа, губернскими администрациями и городскими мэриями... Даже, с уже готовыми политическими партиями: "Единой России" — неоднократно "обнулённого" гаранта конституции, КПРФ — хронического политического импотента Зюганова, ЛДПР — регулярно впадающего в маразм Жириновского и "Фондом борьбы с коррупцией" — отравленного собственными трусами Навального...
Кроме довольно скромных "роялей" (перенесшихся вместе со мной видимо совершенно случайно) и вернувшейся молодости (за что огромное спасибо!), у меня ничего этого нет.
К примеру, память у меня всегда была отличной — в школе устные уроки с первого раза усваивал. Некоторое же её улучшение, можно отнести к побочному эффекту в результате омоложения организма...
И, ВСЁ!!!
Даже наоборот: моё тело при "воссоздании" — как будто бы слегка "усохло". Хотя, возможно мне это мнится из-за какого-то тайного комплекса — рост я специально не мерил.
А вот та "часть тела", которая сейчас "ударно трудится" — наоборот... Хм, гкхм...
Как бы, не на треть — пропорционально увеличилась.
Подняв глаза вверх и мысленно обращаясь к Небесам сквозь тюремный потолок:
"Спасибо тебе, кем бы ты там не был!".
Опять же: возможно, мне это тоже мнится из-за тоже — какого-то "комплекса". Редкий случай "déjà vu", так сказать. Или быть может — после того, "стариковского" — да вдруг обзавестись вновь "молодым"...
Поневоле начнёшь преувеличивать!
А может, как и все мы — я в какой-нибудь "матрице" и, "размер" мне просто мнится из-за какого-то компьютерного сбоя...
Всё может быть.
Поймите меня правильно — я вовсе не хвастаюсь, а как и должно быть "заклёпочнику" — объясняю технологию "зомбирования" нужного мне для прогрессорства человека.
А "размер" — он вовсе не важен...
Да, да!
Уверен: главное — умение "им" работать" и продолжительность соития.
Хм, гкхм...
У меня и прежде с этим было всё ровно — даже, более того. Я был в прежней жизни — далеко, очень и очень далеко (как до Луны гусиным шагом) не "скорострел", а как бы даже не наоборот. Хотя, конечно — не как "затяжной выстрел" Авроры на семьдесят лет, но тоже довольно-таки.
Когда был уже, политкорректно выражаясь — "в довольно почтенном возрасте", это сильно — прямо таки не по-детски напрягало. Бывало когда, как говорится по-простонародному "кончал" — уже забывал с кем начинал и, чтоб не попасть впросак — приходилось делать "это" при дневном свете. Что в свою очередь — сильно напрягало мою вторую половину, заставляя ей выдумывать всякие нехорошие предположения:
— Что-то ты чудить стал! Никак, в извращенцы решил податься на старость лет?
— Бог с тобой, моя Королева! Слов то таких не знаю.
— Маньячило престарелое! Недаром в народе про таких говорят: "Седина в голову — бес в мошонку".
— Смотри при внуках не ляпни такое...
А после моего "клонирования" в 1922 году, это усугубилось!
Хотя опять же повторюсь: возможно, это лишь мои — субъективные ощущения. С секундомером не стоял и не наблюдал за собой со стороны.
* * *
Одна за другой, на Лилю Брик наплывают волны оргазма... Вскоре я уже сбившись со счёта, перестал считать их...
— Довольно... Хватит...
Рычу, вурдалаком азартно грызущим кость:
— Да, я даже ещё не начинал!
Переворачиваю грудью на стол и продолжаю "выбивать с неё пыль" в положении сзади.
После особо сильного, "девятого вала":
— Я умираю...
— Врёшь, от члена не помрёшь!
Когда у дюжего на вид стола подогнулись ножки, продолжил "окучивать" её на кровати... Когда и без того ушатанная кровать дефрагментировалась на составляющие элементы, я поставив на "четыре кости" — драл "секс-символ эпохи НЭПа" на полу...
И, наконец "разрешился от семени" стояком у двери — едва её не выбив и, не вывалившись в коридор.
— УУУФФФ!!!
Когда я отпустил её, она в изнеможении сползла по стеночке на пол и, с закрытыми глазами привычным тоном избалованной женоподобными мужиками сучки:
— Принеси мне портсигар и спички...
Довольно увесистая пощёчина, приводящая в чувство реальности:
— Ха! Ты забыла, кто я? НУ?!
Со сладкой истомой:
— Ты — сам Дьявол во плоти!
"Мазохизм до кучи? В следующий раз надо будет попробовать с плёткой и кожаной амуницией".
— То-то же... Никогда не забывай: я — демон Азазел, а ты — моя секс-рабыня. Хорошо себя ведёшь — получаешь адски-неземное удовольствие. Плохо себя ведешь — наказываешься отлучением от моего "жезла". А ну-ка открыла зенки!
Её лицо оказалась напротив моего "дружка" и, её "зенки" — буквально на лоб полезли, когда она выполнила мой приказ.
— Невероятно!
— Целуй его — принеси клятву верности самому Дьяволу!
Послушно касаясь упругими губками, несмело чмокает...
— Ещё! ГЛУБЖЕ!!!
Ещё и ещё и, вот она уже любит меня "по-французски". Хотя... На мой взгляд несколько по-дилетантски.
"Надо будет её с той нижегородской "бабушкой русского минета" познакомить. А то — без пяти минут "супер-стар", а сосать толком не умеет... Любительница!".
Спустя довольно продолжительное время, изливаюсь в неё вдругоряд. Была ещё мысля поэкспериментировать с аналом...
Но, сказать по правде — не особый любитель этого вида конфулиза. Да и подходящей "смазки" под рукой не оказалось — разве что послать кого-нибудь из хозобслуги за трансмиссионкой "негр-ойл" в опытно-экспериментальный цех.
Да и, вообще — на сегодня мне хватит.
Хорошего понемногу, а то разбалуется!
* * *
Лиля Брик нараскоряку, но в хорошем рабочем настроении добравшись до остатков кровати, шарит под подушкой и найдя искомое закуривает, сбрасывая пепел прямо на пол. Я, приведя себя в порядок, усаживаюсь на табуретку напротив неё — как в самом начале разговора и, как ни в чём не бывало:
— Как Вам "любовь" с дьяволом во плоти, Лилия Юрьевна?
Оба с ней понимаем: "ролевая игра" закончилась — начался традиционный разбор полётов и раздача слонов.
Закрыв глаза, она выдыхая дым:
— Чертовски божественное наслаждение, подобного которому никогда не испытывала...
Бесцеремонно оборвав "лирику":
— Я знаю. Однако, в отличии от мужчин — знакомых Вам прежде, Дьяволу в свою очередь — требуется от Вас не наслаждение. Всё это он уже прошёл миллионы лет назад...
Она выжидающе-тревожно внимает мне.
— ...А служба! "Чертовски божественное наслаждение" же — лишь поощрение за верную службу. Всё понятно, моя раба?
Та, без заметного стёба, даже с неподдельной искренностью:
— Всё, что прикажешь, мой Азазал!
Потом отведя глазки и недолго подумав:
— Я готова стать твоей кинозвездой. Хоть прачкой в этом лагере, лишь бы...
Жестом прервав рассуждения, ставлю условия:
— В следующий раз "чертовски божественное наслаждение" будет после образования киностудии "Окна Овертона". Не раньше!
Подняв на меня утомлённые глазки, удивлённо вопрошает:
— А почему "Окна Овертона"?
— А почему "Голливуд"?
— Не знаю...
— Вот и я без понятия. Ты, разумеется — ведущая актриса, Маяковский — режиссёр, я — главный спонсор и сценарист. Как тебе такой кадровый расклад?
Будущая кинодива, после несколько подзатянувшегося ожидания, спрашивает недоумённо:
— А, Осип?
С трудом вспоминаю, кто это:
— "Котик"? Он, как и прежде — рогатый муж... Бугагага!!!
С достоинством и выдержкой видавшей виды светской львицы:
— Напрасно, ты так! Если действительно затеял создание частной киностудии — Осип может помочь тебе, как никто другой.
Интересное кино!
— Вот, даже как? А вот с этого места — поподробней, Лилия Юрьевна: чем мне интересно может помочь, этот ваш четырёхглазый "кото-олень"? Бугагага!!!
После её буквально пятиминутного рассказа об тонкостях отношений в их "шведской" семье, я чуть с табуретки не рухнул...
До чего же обманчива внешность человека!
Её "Котик", Осип Максимович Брик — маленький, осторожный, крадущийся и, вправду — похожий на кота в пенсне человечек, вдруг предстал передо мной — эдаким серым кардиналом, невидимым режиссером, маленьким тихоней-дьяволом и немножко сутенером — который дергает за ниточки всех, кто его окружает — принуждая к действию.
— ...Я даже скажу так: если Осип сегодня что-нибудь расскажет (какое-нибудь открытие или какой-нибудь тезис, теорию), Маяковский через день будет об этом говорить в Политехническом музее. Он настоящий вождь!
Держусь за казённый табурет крепче, чтоб не упасть.
Занимаясь литературным творчеством и, иногда тусуясь в соответствующей среде, я конечно же знал, что Осип Брик — как и Владимир Маяковский, является одним из теоретиков творческого объединения "Левый фронт искусств" (ЛЕФ)... Но, предполагал, что лишь как "тень" последнего и по протекции "общей" жены.
Однако, поди ж ты!
Этим "рогатиком", написана повесть "Не попутчица" — о вождях победившего пролетариата, желающих жить "красиво". Возможно, первое антикоррупционное литературное произведение в Советской России. Осип, единственным критиком выступал против фадеевского романа "Разгром" и публично подвергал сомнению слова Максима Горького "Человек, это звучит гордо!".
Согласитесь, в те времена для этого нужна была определённая смелость!
Ладно, оставим "Котика" на сладкое а, пока поговорим про "Щеню"... Поразмыслив, я решил как можно быстрее перетереть с Осипом, а пока:
— Согласится ли Маяковский на столь радикальную перемену образа жизни?
Та, лишь рукой махнув:
— А думаешь, нынешний его "образ жизни" столь уж привлекателен? Поэзия, отнюдь не приносит Владимиру желаемых дивидендов! И дело даже не в деньгах: да, в народе он популярен, но...
* * *
Власть пока ещё не объявила — пока ещё живого Маяковского, "иконой" пролетарского искусства.
А как бы даже не наоборот!
Ещё Ленин отчего-то взъелся на поэму "150.000.000" и, принялся как это только он умел — по-интеллигентски чмырить её автора. Чуть позже, в газете "Правда" Отделом пропаганды и агитации ЦК РКП(б) — была напечатана статья Льва Сосновского "Довольно маяковщины!". С тех пор, поэт регулярно подвергается политическим нападкам по всем направлениям: от обывательских слухов об его мнимом сифилисе — до погромных статеек в газетах конкурирующих литературных группировок, в чём мною отчётливо видна "невидимая" рука будущего "РАППа".
Публикации сборников стихов Маяковского, бывает — затягивается на долгие месяцы, а то и год — как "Мистерии-буфф". Советские чиновники, вобравшие все худшие качества своих самодержавных предшественников и обзаведясь новыми — постоянно канителят, мурыжат и в результате издают их ничтожными тиражами. Он, постоянно судится за нищенские гонорары с "Госиздатом", который выплачивает их после второго-третьего процесса, бывало...
Короче, беспредел — полный!
— ...Так что Володя с удовольствием примет твоё предложение, Серафим. Тем более, он сам мечтает вернуться в большой синематограф, безостановочно кропает сценарии, даже пытался заинтересовать кое-кого из "Госкино" продолжением "Закованной фильмой" — "Сердце экрана".
Вздохнув, она с безнадёгой махнула рукой:
— Но везде получает от ворот поворот.
Зная ответ, всё же вопрошаю:
— Почему же в таком случае он дал "от ворот поворот" мне?
Стараясь быть предельно тактичной:
— Потому что твоё предложение выглядит весьма несерьёзным. Ты — бесконечно далёк от этого вида искусства и это сразу заметно...
По сути, она обозвала меня провинциалом. И стоило тогда так стараться — разбрасываясь "наследственным материалом".
— ...Но вот если тебе поговорить на эту тему с Осипом! Тогда, возможно он что-нибудь придумает.
Оказывается её Котик, что говорится — "держит руку на пульсе" советского кино. У него имеются кой-какие полезные знакомства и подвязки и, он тоже сочиняет сценарии для синематографа.
Изрядно напрягши память, Лиля назвала сценарии фильмов:
— "Приключения эльвиста", "Клеопатра", "Премьера"... Больше не помню .
Рассеянным взором окинув бардак учинённый нашими совокупляющимися телами в лагерной комнате свиданий, я поднялся:
— Хорошо! Завтра, как освобожусь от дел, тут же поговорю с твоим "генератором идей".
Улыбнувшись — как это только она умеет, будущая суперстар:
— Сперва, с ним должна поговорить я, Серафим. С ними обоими! Поверь мне, так будет лучше.
— Как тебе будет угодно. Как я узнаю, что переговоры прошли успешно?
— Хм... Я появлюсь на вашем с Володей поэтическом ристалище и он принесёт тебе свои извинения, что погорячился.
— Пожалуй, это будет лишним. Пусть просто публично заявит, что возвращается в мир кино и всё... До встречи!
— Надеюсь, эта встреча будет не за горами, мой Азазель!
— Только от тебя зависит и от твоих "уговорительных" способностей, моя рабыня!
Уже в дверях остановился, и:
— Пожалуй, для свидания с Краснощёковым тебе лучше перейти в другую комнату. Я распоряжусь.
Однако, как я узнал позже, очередное свидание фактически не состоялось. Поговорив буквально пять минут, Лиля Брик распрощалась с Александром Краснощёковым и покинула стены "ИТЛ".
* * *
Чтоб понять всю сложность дела, за которое я с истовым оптимизмом дилетанта взялся — буквально в двух словах об славной и не очень истории советского кино... В основном мне про него поведал Осип Брик, в разговоре состоявшемся через день.
"Из всех искусств — для нас важнейшим является кино", — сказал основоположник и, его слова не были брошены на ветер.
Кинематограф активно использовался новой властью как средство агитации и пропаганды. В таком качестве его достоинства очевидны — киноагитации наглядна и проста для восприятия, даже для неграмотного крестьянина и вызывает сильнейший эмоциональный шок.
Отчётливо осознавая это, большевики еще в апреле 1918 года создали "Петроградский областной кинематографический комитет" на материально-технической базе учрежденного в 1912 году "Скобелевского комитета", осуществлявшего съемки Первой мировой войны. В то же время был учреждён Московский кинокомитет, как и Петроградский — подчиняющийся Наркомату просвещения.
В октябре 1918 году при "Петроградском комитете" появилась киностудия — впоследствии получившая название "Ленфильм". Первым её председателем был назначен не абы кто, а близкий соратник Ленина — некий Лещенко Д. И..
Немногим позднее, на базе Московского комитета образовался Фото-Кино-Отдел (позднее — Всероссийский Фото-Кино-Отдел, или просто ВФКО). "ВФКО" в свою очередь создал кинофотосекции при отделах народного образования в разных регионах.
Летом 1919 года Ленин подписал соответствующий декрет и фактически вся киноиндустрия в стране попала в ведение ВКФО. Совнарком выделил на нужды кинематографа немалые по тем временам суммы и за работу над фильмами о Гражданской войне активно включились известные режиссеры доставшиеся Советской Власти от старого режима.
Первым делом, большевики начинают снимать документальное кино. С июля 1918 года начинает регулярно выходить хроникальный журнал "Кинонеделя". В его отдельных выпусках были отображены многие эпизоды Гражданской войны. В 1921 году, на основе этих материалов были смонтированы документальные фильмы "Чехословацкий фронт", "Кавказский фронт", "Ко взятию Одессы красными войсками". Режиссёр Д. Вертов смонтировал большой документальный фильм в тринадцати частях — "История Гражданской войны".
После объявления Лениным перехода к НЭПу, контроль государства над киноиндустрией значительно ослаб. В конце 1922 года на базе ВКФО было создано государственное предприятие Госкино. В отличие от прародителя, эта организация была хозрасчетной и уже не являлась частью Наркомпроса.
Однако тем же декретом СНК РСФСР от 19 декабря 1922 года, который предписывал преобразовать ВКФО в Госкино — за Главполитпросветом Наркомпроса оставалась цензура кинопродукции. То есть, даже открывая возможность создания частных кинопредприятий — государство сохраняло контроль над идеологическим содержанием лент. Госкино являлось инструментом в руках государства, при помощи которого оно влияло на советскую кинопромышленность и направляло ее. Через два года, в 1924-м, Госкино было реорганизовано в акционерное общество и переименовано в Совкино . Тогда же, при Главполитпросвете был образован "Художественный совет по делам кино", который занимался просмотром закупаемых за рубежом и утверждением сценариев снимаемых в СССР кинофильмов.
В 1925 году через Худсовет Главполитпросвета прошло более трёхсот сценариев, к постановке было разрешено лишь менее половины из них.
Думаете, за контрреволюционное содержание или антисоветскую агитацию?
Не угадали!
В основном за следующие замеченные бдительным оком цензора недостатки: "надуманность сценария", "отсутствие социальной увязки темы", "нагромождение материала"...
* * *
Так, так, так... А вот с этого места — хотелось бы "подробностей":
— А кто у нас за главного цензора по синематографу, Осип Максимович?
— Председателем Главполитпросвета в данный момент является Надежда Константиновна Крупская.
Я невольно поморщился:
— Я знаю. А уровнем ниже? Ведь, под надзором этой... Хм, гкхм...
Подсказывает, понимающе кивая:
— ..."Весьма неприятной особы".
— Вот именно! Под надзором у Главполитпросвета, кроме кино — библиотеки, клубы, избы-читальни, школы рабочей молодёжи, коммунистические университеты и прочее. Она не в состоянии везде успеть, даже имея моторчик в заднице!
Понимающе на меня взглянув, тот:
— Если конкретно, то директор Государственного фотокинотреста "Госкино" Стефан Алексеевич Бала-Добров, одновременно являющийся членом "Художественного совета по делам кино" при Главполитпросвете. Он также входит в состав жюри по утверждению сценариев, при "Совкино" и обладает там решающим словом.
Невольно морщу лоб:
— Не слышал про такого...
— Придётся услышать, если Вы всерьёз хотите создать свою студию. Родом из Мордовии или Молдавии (я их постоянно путаю), происхождением из крестьян, всю Гражданскую прозаседал в ревкомах, да в ревтрибуналах. Работал в Наркомпросе, а в данный момент — назначен партией поднимать пролетарский синематограф.
— Серьёзный товарищ!
— Ещё какой "серьёзный".
Что-то в его голосе побудило меня задать вопрос:
— Что, много берёт?
— Смотря за что.
— За создание частной киностудии, сколько и чем он возьмёт? — усмехаюсь, — надеюсь, не борзыми щенками — у меня аллергия на шерсть животных.
Намёк на "Щеню" — Маяковского, был довольно прозрачным и "Серый кардинал", сперва коротко хохотнул. Затем, посерьёзнев и хорошенько подумав, вдоволь поменжевавшись и негромко покряхтев, Осип Максимович выдал:
— Вам будет гораздо проще и дешевле договориться об искусственном банкротстве какого-нибудь акционерного общества и передаче его под ваш контроль методом слияния с вашим "Красным рассветом".
Вот, как?!
Ёкарный бабай, да это же галимой воды рейдерство!
Всё как у нас — именно так у меня в "жирных нулевых" увели строительную фирму. Подвели под банкротство и "слили", сцуки.
* * *
"Так, так, так, — мысленно потирая руки, — дело то — оказалось даже проще, чем я предполагал".
Интересуюсь:
— И насчёт какого акционерного общества Вы мне рекомендуете договариваться с этим гражданином?
Ответ был безвариантен:
— "Межрабпом-Русь "...
— Это где?
— В Москве, на Бутырской улице.
— Это там где тюрьма?
Коротко сверкнув стёклышками очков:
— Совершенно верно.
— Анекдот слышали? "Раньше он жил неподалёку от тюрьмы, теперь — неподалёку от своего дома...".
Скорее из вежливости:
— Хахаха!
— Не просветите насчёт сего акционерного общества, Осип Максимович?
— С удовольствием, Серафим Фёдорович...
По словам моего собеседника, съёмочные павильоны киноателье "Русь" были построены в 1915 году костромским купцом Михаилом Трофимовым в товариществе с инженером Алейниковым. Будучи адептом древнеправославной веры (старовером) сей промышленник так пропиарил своё начинание:
"Я не для прибылей затеял это дело. Считаю кощунством наживаться на искусстве! На жизнь зарабатываю подрядами, кинематограф полюбил крепко и хочу, чтобы русская картина превзошла заграничную, как русская литература и русский театр".
Ну¸ прям — "Человек с бульвара Капуцинов", ни дать ни взять!
Мда... Приходилось уже общаться с представителями этой ветви русского православия, если можно так выразиться, конечно. Среди них подчас встречаются весьма великие оригиналы.
Киностудия творила и успешно развивалась, к 17-му году открыв свои филиалы в Крыму и Одессе.
После Октября, киноателье "Русь" вместе с отцом-основателем переехало в Ялту и достаточно успешно продолжило снимать фильмы. После того как Врангелю, дав хороший поджопник — пинком вышибли из будущей "всесоюзной здравницы", купец Трофимов откочевал в дальнее зарубежье и, вернулся лишь в прошлом 1924 году, так сказать — "в обозе Межрабпома".
Что это, спросите?
"Международная рабочая помощь" (Межрабпом), организация близкая к Германской компартии — была создана по просьбе Ленина, для оказания гуманитарной помощи Советской России во время голода в Поволжье. Для закупок продовольствия Межрабпом собрал порядка пяти миллионов долларов, а после того как это бедствие миновало нашу страну — не прекратил свою деятельность, а продолжил активно поддерживать рабочие движения по всему миру во время стихийных и рукотворных катастроф, вроде гражданских войн.
В отличии от небезвестного "Коминтерна", руководство "Межрабпома", не токмо не стояло у государственной "паперти" с протянутой рукой — в поисках финансовых средств, но и занималось активной коммерческой деятельностью. Организационно будучи акционерным обществом, "Межрабпом" взял в концессию несколько совхозов под Царицыным, пару рыбных хозяйств в Астрахани, ремонтную мастерскую в Питере и поликлинику в Москве.
Придавая большое значение пропаганде, эта организация владела несколькими периодическими издательствами и, вот теперь взялась за киноиндустрию. Прежде, её Председатель Вилли Мюнценберг учредил в Берлине компанию по прокату советских картин — "Aufbau Industrie und Handels AG" и, первым делом запустил на немецкие киноэкраны фильм "Поликушка" снятый по повести Льва Толстого.
— Так, так, так... А с этим парнем надо срочно познакомиться и крепко подружиться!
Ведь, "международная рабочая помощь" может выражаться и в вербовке немецких специалистов для моей быстро растущей промышленной "империи", верно?
— Как, его говорите?
— Вилли Мюнценберг. Но, Вам будет проще "познакомиться и подружиться" с постоянным представителем при Коминтерне и управляющим делами "Межрабпа" Францем Юнгом.
— Непременно последую вашей рекомендации, Осип Максимович. А почему Вы считаете, что "плод созрел и готов сам упасть" в наши руки?
Благодаря сотрудничеству с немцами наша студия считалась одной из передовых: здесь использовались новейшие технологии, проводились смелые творческие эксперименты. За год после восстановления и преобразования в "Межрабпом-Русь", киностудия экс-купца — а ныне нэпмана Михаила Трофимова, успела снять короткометражную сказку "Морозко", противотуберкулёзную агитку по заказу Наркомздрава "Особняк Голубиных"... Когда же перешли к серьёзным проектам сняв фантастический фильм "Аэлита" по одноимённому роману Алексея Толстого — его не выпустили в заграничный прокат.
Как же так, недоумеваю — страна и правительство остро нуждается в валюте...?
С великим сомнением в голосе:
— А он стоил того?
Пожимает плечами:
— Представители "Межрабпома" дали заявку на заграничный прокат — значит, "стоил ".
Сказать по правде, на эту "фильму" я не ходил, но мои комсомольцы — прямо-таки пищат от восторга.
— И чем аргументируют?
Усмехаясь:
— Аргументация вполне стандартная: "фильм слишком далеко отошёл от сюжета романа и бесполезен для новой советской культуры", "сюжет сумбурен и невнятен". Дальше всех пошла "Кино-неделя": режиссёра фильма Якова Протазанова и актёра Николая Баталова — исполнителя главной роли, обвиняют в том, что им "чужды интересы рабочего класса" и призывают установить над ними жёсткий партийный контроль.
Если про первого — краем уха, то про Баталова я знал, что это именно он играл Павла Власова в экранизации романа Максима Горького "Мать". Поэтому вполне искренне возмутился:
— Это Баталов, то — чужд "интересам рабочего класса"? Да, мать же вашу...
И я довольно грязно выругался. Ага, по ней самой — "по матушке", значит.
Вот, значит — какие дела в советском кинопроме творятся!
Интересно, а в этом случае кто виноват? Опять Сталин?
Это Сталин велел этим ебли...вым козлам бодать друг друга?!
Подытоживая, Осип Брик сказал то, что я в принципе знал:
— Главное причиной отказа в том, что фильм не пустили в заграничный прокат — его "идеологически неправильное" происхождение. Ведь, он создан на нэпманском предприятии.
— Не на "нэпмановском", а на кооперативно-акционерном, — поправляю и делаю более реалистичное предположение, — не следует ли уточнить в таком случае, что кроме "идеологической" составляющей — присутствует и самая обыкновеннейшая, тупо-банальная конкуренция между сверходарёнными творческими личностями? Использующими все доступные способы — чтоб утопить конкурентов?
Закатив глазки к потолку, тот поразмыслив согласился:
— Без всякого сомнения, такое тоже присутствует.
Вспомнив ещё и, про нравы современного мне Голливуда — перенаселённого гомосеками и прочей нечистью, я поневоле задумался:
"А стоит ли влезать ещё и в это дерьмо? Одной литературы тебе мало, что ли?".
Видя моё сомнение, "Кото-олень", участливо-издевательски заглядывая мне в глаза, вопросил:
— Вы ещё не передумали, стать кинодельцом, Серафим Фёдорович?
"Ну, что ж... Киноиндустрия — это заведомо липкая грязь и вонючее дерьмо. Но и, огромное влияние и большие деньги. Эх... Где наша не пропадала!".
— Нет, не передумал. И, давайте наконец перейдём к делу, Осип Максимович!
По словам этого "гиганта мысли" плод уже созрел и был готов упасть в руки от малейшего — дополнительного толчка, которые по его довольно-таки прозрачно-недвусмысленному намёку должен был произвести я, "договорившись" с Председателем "Совкино" Стефаном Бала-Добровым.
Ну, что ж...
Я готов!
Глянув на свои "траншейные" часы фирмы "Swiss", вскочив восклицаю:
— Ох, ёшкин кот! Я ж, на ристалище с вашим "Щеней" опоздал... Мне же поражение засчитают. Уже засчитали!
— Для Вас это имеет большое значение?
Усевшись обратно:
— Пожалуй, уже нет.
— Тогда давайте подождём Володю и Лилю.
Минут пять поскучав, ибо обсуждать уже нечего — пора действовать, я снова встаю:
— Чтоб время даром не терять, я пожалуй пока схожу за сценарием.
Тот, чуть от удивления очки свои не проглотил:
— За каким "сценарием"?
— Нашего первого фильма.
— Если не секрет, как называется?
— "Место встречи изменить нельзя". Правда, там одну из главных ролей переделать придётся... Под вашу Лилию Юрьевну. Ну и адаптировать под немое кино. У Вас есть на примете человек, который мог бы этим заняться?
— Ээээ... Дайте подумаю... Разве, что Туркин Валентин Константинович?
Сценарий, скажу напоследок — всем без исключения понравился.
* * *
Мой проигрыш "подчистую" не нанёс ущерба ни моей, ни Маяковского репутации. Ибо, перед тем как Жюри его объявил, тот сам публично признал своё поражение и объявил в переполненный зал:
— Видя какие таланты подросли в провинции, я бросаю поэзию и постараюсь вернуться в кинематограф.
Это произвело такую сенсацию, что за ней — как за дымовой завесой, все и забыли из-за чего весь этот сыр-бор начался.
Ваш же покорный слуга, в первом же интервью — сказал, как отрезал:
— Я лишь жалкий подражатель Владимира Маяковского — как вы сами уже поняли, по моим стихотворным опусам. Если он бросает писать стихи — то и от меня их не дождётесь.
Действительно, творчество Роберта Рождественского мне никогда не нравилось и, до сего досадного недоразумения — я не собирался на нём двигаться.
Завершая поэтическую тему, скажу: кой-какие меры предпринял и "поэтические поединки" — с тех пор стали модными и популярными. То одного, то другого поэта — кусала какая-то загадочная "муха", он бросал вызов кому-нибудь из своих коллег и, они ехали в наш город целыми литературными группами — "померяться писюками".
Символисты, ЛЕФовцы, имажинисты, футуристы, кубофутуристы, перевальцы, "Ничевоки", мои собратья конструктивисты и "Серапионовы братья" —
"Все промелькнули перед нами,
Все побывали тут...".
Не было только хоть сколько-нибудь значительных представителей групп "Молодая гвардия", "Октябрь", "Рабочая весна", "Вагранка" — организационно входящих в Московскую "Ассоциацию пролетарских писателей" (АПП) и, в "реальной" истории — трансформировавшихся в "Российскую ассоциацией пролетарских писателей" (РАПП) в этом году.
Члены этой литературной группировки, претендующей на монополию в советском искусстве — ныне напоминают терпил кораблекрушения с картины Теодора Жерико "Плот Медузы".
Знаете, эту классику из истории всемирного каннибализма?
Авербах уже сидит в "допре" из-за своей сфальцифированной автобиографии, Киршон — сушит сухари, а Фурманов, Фадеев, Либединский, Ставский , Ермилов, образно говоря — отчаянно дерутся за безопасное место у мачты, топчут ногами ослабевших и бросают жребий меж собой — выбирая кого в следующий раз схарчить... Модест Карлович, Лерочка, Жоржик, Петюня и прочие мои бойцы невидимого фронта из "Могучей кучки" — дело своё знали туго и тех денег что я им платил, стоили.
Так что "1-й Всесоюзной конференции пролетарских писателей" — скорее всего уже не будет и, соответственно про аббревиатуру "РАПП" — никто и никогда уж не услышит.
История начинает меняться!
К лучшему или худшему, спросите?
А фиг его знает, скажу максимально откровенно... Поживём и если доживём — то узнаем.
По крайней мере — Фадеев уже написал "Разгром", а Фурманов "Чапаева" и, больше ничего эпохального за этими двумя литераторами — ставшими скорее чиновниками от литературы, я не припоминаю.
На этом деле наш Ульяновск изрядно "поднялся" — увеличив так сказать "внутренний валовый продукт", едва ли не вдвое.
Да и не только на них!
Ведь, он ещё — официально числился "столицей" популярной настольной игры "Мировая революция" и, в нём как раз этой зимой здесь прошёл Первый общероссийский чемпионат. Затем, состязания по этой игр стали регулярными и сюда как мухи на мёд, стали стекаться нэпманы — строящие небольшие предприятия общепита и загородные отели по типовым проектам архитектурного отдела "ОПТБ-007". Население Ульяновска — когда-то репрессивного волостного городишки, росло, его благосостояние увеличивалось... Жить становилось всё лучше, всё веселей...
Ладно, в этот раз разговор не про то!
А про кино.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
