Храм Мортис. Глава 62

Не только на животных охотятся...

Вот и люди... даже люди это понимают! Один только он все свои сто с лишним лет жил, как слепой!

Люди страдают по вине "самой совершенной расы Невенара"...

Лури осторожно, нежно дотронулась до его руки, встревоженно пытаясь заглянуть в лицо. Таривил через силу улыбнулся. Да и что ему оставалось? Не закатывать же истерику, как перед Этом и Виром!

— Мы не все такие, — мягко возразила Лури, ободряюще глядя на юношу. — И если правители Золотого Леса это делают, значит, у них есть на то веские основания. Люди и эльфы со времен императора Ламерта и Эртиона — верные друзья и союзники.

Охотница только фыркнула в кружку с элем и закашлялась. Вдова пожала плечами.

— А когда мы придём в Брин? — спросила девушка, переводя разговор. И с силой сцепила пальцы под столом.

— Завтра к полудню будем, — ещё пофыркивая в рукав от смеха, ответила проводница. — Только я не виновата, что ты теперь к каравану не пристроишься. Я тебя подряжалась лишь до Брина вести.

Луришшаэль замерла и медленно сглотнула.

Зачем же эта женщина так... по самому больному?..

— Я и без того безмерно благодарна вам, — с трудом вымолвила она. — Дальше мы с моим спутником пойдём вместе, сами.

— А и идите! — беспечно махнула рукой охотница. — Леса там вам знакомы. А то к эльфийским магам подойдёте, которые пассажиров-то досматривают, так и в какой ваш длинноухий обоз и попадёте.

Таривил хмуро посмотрел на проводницу. Та хмыкнула, поднимаясь из-за стола и, подойдя к печке, открыла заслонку, чтоб выбросить в огонь недоеденный хрящик.

— Да не со зла я, парень! Не хотела обидеть, ежели что. Давайте-ка на боковую. Завтра по ранице подниму. Где положишь, хозяйка?

— На печь полезайте. На полатях дети, а кровать моя. Печка у меня широкая, и овчины там есть. Мягко и тепло.

— Вот и ладушки, — охотница широко зевнула и, стащив с себя сапоги, легко залезла на печь. — Тогда всем доброй ночи!

Занавеска за ней задёрнулась.

Луришшаэль с любопытством взглянула наверх.

— Никогда так не спала... — прошептала она.

Таривил улыбнулся, отбрасывая хмурые мысли. Он тоже никогда не ночевал не то что на печи, но и в крестьянских домах. Что ж, тем интереснее! А караваны... Да Гвариан с ними! Что он, без караванов дорогу в лесу не найдёт?

— Помочь влезть? — улыбнулся он Лури. — Или сама справишься?

Лури рассмеялась. Ну вот как обижаться на Тара за эти слова? В конце концов, его можно понять! Её неумелость и неуклюжесть очевидны... И кто, как не Тар, помогал ей во всех невзгодах? Но...Всё же она не настолько глупа, чтобы ничему не научиться за эти дни! Впрочем, если он хочет помочь, почему бы и нет?

— Помоги, — разувшись по примеру их проводницы, разрешила она — и сама покраснела, настолько кокетливо, чуть ли не игриво, это прозвучало.

Но Таривил лишь расплылся в довольной, широкой улыбке и, подхватив Луришшаэль на руки, поднял над печной приступкой. Девушка отодвинула занавеску и сама не заметила, как оказалась на печи. Эльф, небрежно сбросив с ног сапоги, легко вскочил следом. Занавеска вновь задёрнулась.

Охотница что-то недовольно пробурчала и отвернулась к стенке. Лури на четвереньках забралась подальше, к самой трубе. Здесь, в жаркой темноте, пахло печным перегаром, овчинами, хлебом и сухим листом: над головой висели какие-то веники.

Ладони покалывала колючая шерсть тулупов, наваленных на лежанке, воздух струился от жара — и волосы Лури мгновенно прилипли ко лбу и вискам, а на носу позорно повисла капля.

Девушка невольно вытерла лицо рукавом куртки.

— Сними, — посоветовал Таривил, стаскивая с себя свою и сворачивая на манер подушки. — Положи под голову.

Лури последовала его совету, сняв не только куртку, но и шерстяную блузу, и вскоре осталась только в нижней рубашке.

Таривил лежал рядом, тоже в одной сорочке, и смотрел, как устраивается Луриэль. Темнота для него не была помехой, и в слабом отсвете, что лился внизу из печного устья, пробиваясь сквозь плотную ткань занавески, тёмный эльф увидел краем глаза нежную розовую округлость груди в просвете между пуговками, когда девушка повернулась и наклонилась, устраивая свёрнутую одежду в изголовье.

Щёки Таривила вспыхнули, он поспешно отвёл глаза, но взгляд, помимо воли, через несколько мгновений вернулся... но Лури уже легла.

Она лежала, закинув руки за голову, и смотрела в чёрный закопченный потолок. Слева, повернувшись крутой широкой спиной, сопела проводница, справа лежал неожиданно и странно притихший Таривил.

— Тар... — прошептала Лури. — А как ты думаешь, кого они ловят?

— Нас с тобой, — тихо и серьёзно ответил юноша, так же глядя в потолок и не поворачивая голову.

— Я не шучу! И в Тагине тоже ловили кого-то...

Таривил усмехнулся уголком рта. Похрапывала, отвернувшись к стенке, проводница, шебуршали мыши, на полатях, сдавленно хихикая, шушукались дети, вздыхала внизу, пытаясь уснуть, хозяйка...

И Таривил проглотил вертевшийся на языке вопрос, почему же, по мнению Лури, они выбирались из города катакомбами.

— Ты же тоже прячешься, — вместо этого обронил он.

— Тоже?.. Как и ты? — тут же подхватила Лури.

Он помолчал.

— Да, — просто ответил наконец. — Только об этом надо не здесь и не сейчас.

Луриэль молчала. Потом, спустя мгновение, юноша ощутил, как его ладонь поймала и стиснула нежная рука.

— Не надо... Вообще, — тихо сказала Лури. — Потому что я не могу открыть тебе свою тайну, а ведь, если ты откроешь мне свою, а я промолчу, это будет... Будет нечестно. Да? Так что не надо об этом. Просто... Просто я хочу сказать, что верю тебе. И очень тебе благодарна.

У Таривила ком подкатил к горлу. Верит. Она ему верит... И сердце готово забиться стремительнее от непонятной радости, но вместо этого леденеет: Луриэль не понимает до конца, что говорит. Она не знает, кто он. Если бы эта светлая, добрая девушка только узнала... если бы она узнала...

Юноша уткнулся в куртку, зарылся полностью, с головой. Но изгнать это видение, видение лица Луриэль, искажённого страхом и омерзением, не получалось.

А потом лицо Лури сменил лик Элииры...

Волосы — солнечный свет, закованный в пряди. Глаза — летнее небо... хотя нет. Зимнее. Взор Элииры мог поспорить с февральской стынью.

"Гнилая падаль", — камнем срывается с губ — мягких и ярких, как спелая черешня... как самая суть жизни.

"Гнилая падаль"...

Таривила затрясло. Он лежал, не смея открыть глаза, замерзая от жестокого внутреннего холода на жарко натопленной печи — и тут на его плечо легла нежная ладонь.

— Тар... — в голосе Луриэль звучал страх. — Прости... Я опять что-то не то сказала? Что с тобой? Я... Я просто хотела...

Эльф прерывисто вздохнул. Вот и Лури он обидел своим неумением держать эмоции при себе. Дурак...

— Ничего, — глухо ответил он, не оборачиваясь. — Ты ни при чём. Я просто... Просто твои слова напомнили мне о другой женщине. И я подумал...

Он замолчал.

— Прости, — прошептала она, отстраняясь.

Таривил стремительно развернулся к девушке. Такие тёмно-тёмно-синие глаза... Не как небо. Как ночная заводь. И боль во взгляде.

— Она давно замужем, — сам не зная, зачем, поспешно добавил он.

Лури моргнула. В глазах на краткую секунду блеснула искорка облегчения, но её быстро захлестнула новая волна боли, затушила... Девушка пожала плечами.

— Ты до сих пор её любишь, — проронила она.

— Я... — Таривил запнулся. — Да, но... Хотя... Просто... Нет, только... Я... Она...

Луриэль устало вздохнула.

— Неважно, Тар. Прости. Спокойной ночи.

Юноша тоже не сумел сдержать прерывистого вздоха. Рука его, неожиданно для самого Таривила, нежно коснулась щеки девушки, пальцы запутались в мягкой прядке, упавшей Лури на лицо...

Девушка замерла.

— Ты что?..

— Ты красивая, — с тоской прошептал Таривил.

— Тар...

— Не говори ничего. Пожалуйста.

Он обнял Луриэль, прижал к себе... Она, запрокинув голову, смотрела на него широко открытыми, настороженными глазами.

...Он целовал её. Наслаждался каждым мгновением этой запредельной мягкости губ, нежностью тёплого тела в объятьях, горячим дыханием... Удивительным чудом ответной жажды...

Луришшаэль словно накрыло горячей волной и потащило куда-то в тёмную тёплую бездну... Только шум в ушах... Гвариан... Что она делает...

Она ничего не могла поделать. Она просто пила дыхание Тара, прижимаясь к нему всё плотнее... но, когда его руки, расстегнув пуговки, коснулись её груди, девушка опомнилась.

— Тар... Тар, не надо... Я не могу, Тар... Нельзя... — шептала она, отстраняя его. — Нельзя...

Тяжело дыша, Таривил отстранился. Раскрасневшийся, с прилипшими ко лбу волосами, он, словно вынырнув из-под воды, непонимающе смотрел на девушку.

— Нельзя... — опустив смущённо ресницы, пробормотала она — и была так чиста и прекрасна в эту минуту, что Таривил не посмел возражать...

— Прости... — только и пробормотал он.

Луришшаэль помотала головой.

— Не извиняйся... Я...

Она замолчала.

— Ты права, — горько усмехнулся Таривил. — Я ведь... первый встречный. Я помню...

Лури смотрела на него. Как ей хотелось послать ко всем чертям Путешествие, обряды, законы... И просто... просто...

Нет. Она и правда сошла с ума... Неужели она готова... чтобы он был первым... Ведь Таривил завтра забудет, как её зовут... Мало ли, что он ей нравится...

Конечно. Первым у неё будет какой-нибудь похотливый жрец, который воспользуется ритуалом, чтобы отведать сладенького — вполне законно, да ещё и на глазах у всех...

Лури зажмурилась.

Нельзя об этом думать. Нельзя! Сколько Невест до неё проходили через этот ритуал...

— Расскажи о своей... ну... — попросила девушка. — О той, которая уже замужем...

Таривил лёг на спину, положив руки под голову.

— Может, и не замужем... — тихо ответил он после вечности молчания. — Может... Может, она давно умерла...

— Как так?.. — Лури привстала на локте, всматриваясь в лицо собеседника. — Ты не знаешь?

Таривил покачал головой.

— Прошло очень много лет, Лури... Очень, — просто ответил он. — Очень...

— Ты... — она в замешательстве провела языком по губам. — Ты загадочный, Тар...

Эльф улыбнулся.

— Это мне говорит самая загадочная девушка из всех, кого я когда-либо знал!

— А ты знал многих? — улыбнулась в ответ Лури, придвигаясь ближе.

Таривил негромко рассмеялся — и промолчал.

— Мне кажется — нет! — сама ответила Лури на свой вопрос. — Хотя... целуешься ты здорово!

Это вырвалось само.

Она снова непроизвольно облизнула губы.

— Я... Если не заходить слишком далеко... Мне понравилось...

Её волосы упали Таривилу на грудь, скользнули по щекам — когда она наклонилась над ним — и неумело, по-детски, поцеловала.

Таривил прикрыл глаза и с невольной улыбкой поймал её губы своими — чтобы отпустить через мгновение.

— Лури... если мы сейчас не остановимся, то я не сумею удержаться, — не выпуская девушку из объятий и не открывая глаз, прошептал он. — И, боюсь, мы всё же зайдём слишком далеко. Так что решай. Сейчас.

Лури молчала. Она замерла у него на груди — не целуя больше, но и не отстраняясь. Потом Тар ощутил нежное прикосновение к своему лбу — девушка стёрла капельки пота, поправила прядь. А потом ему на щёку упала тяжёлая капля.

Юноша быстро открыл глаза.

На лице Лури блестели влажные дорожки, губы дрожали. Таривил испугался.

— Что с тобой?..

Вот болван, неужели он её обидел?..

Она осторожно прикрыла ему рот ладошкой.

— Всё хорошо, — всхлипнула Луришшаэль.

Что ей делать?.. У неё нет права решать самой, с кем ей быть. С кем впервые узнать сладость любви и нежности. Вообще узнать, что это такое. Она не узнает. Никогда. Никогда больше не будет рядом Таривила...

А жрец и ритуал... это жрец и ритуал.

Русалка прерывисто вздохнула.

Они просто лежали в жаркой темноте — она у него на груди, он — нежно обнимая свою "светлую госпожу". Она слушала, как стучит его сердце. Он перебирал её пушистые волосы.

И рубашка на его груди намокла от беззвучных слёз, что катились из девичьих глаз — тёмно-синих, как полночная заводь...

И в этот миг наивысшего отчаяния и безысходности к Луришшаэль вдруг пришли слова преподобной матушки-настоятельницы: "Пока ты выглядишь, как земная девчонка... одно-два весёлых приключения роли не сыграют... если ты не позволишь сделать себе ребёнка...".

Она тогда выкинула их из головы, забыла. Они показались ей ужасными, не подобающими преподобной матери, чуть ли не кощунственными...

...а мать-настоятельница была мудра.

Она может... Может позволить себе... хотя бы иллюзию счастья. Пока они с Таривилом вместе идут к Золотому Лесу...

Вот только если она себе это позволит, то как ей потом жить — без Тара?

Что лучше — не изведать никогда, или, изведав, потерять, чтобы всю жизнь помнить?..

— Я не знаю... — вырвалось у неё. Луришшаэль отвечала своим мыслям, но Таривил воспринял это как ответ на свой вопрос.

— Я же не тороплю, — мягко утешил он.

Она не смогла сдержать нервный смешок. "Не торопит"... Это значит, что с наступлением утра возникшая перед ней дилемма не исчезнет. Не исчезнет до тех пор, пока рядом Тар.

Девушка вздрогнула.

Значит... Значит, как Невесте Гвариана... ей подобает... поскорее расстаться с ним?

Наверное, самый правильный выход...

Русалка прерывисто вздохнула, отстраняясь.

— Давай попробуем уснуть, — не глядя на эльфа, прошептала она.

— Спокойной ночи, Лури, — ласково ответил он из темноты.

— Спокойной ночи! — быстро ответила она, отворачиваясь...

Если бы зелье трансформации можно было отыскать в каждой лавке! Она не колебалась бы и секунды...

"Как же я ненавижу этот обряд..." — думала девушка, засыпая.

Таривил задумчиво смотрел на неё, размышляя, не слишком ли навязчиво с его стороны будет снова обнять её.

— Ты спишь? — шепнул он.

Девушка не ответила.

Он осторожно обнял её, прижал к себе — и тоже уснул, уткнувшись в её волосы.

Казалось, не прошло и нескольких минут, а его уже тормошила проводница.

— Эльфята! Подъём!

— О Гвариан... — сонное бормотание Лури полнилось недовольством. — Только уснули...

— Сказки надо меньше друг другу ночью рассказывать, — ехидно ответила женщина. — Я вас предупреждала, что с утра подниму!

— Сказки?.. Какие сказки?.. — не поняла намёка русалка. — Мы никаких сказок...

— Вот я и говорю! — резко оборвала охотница. — Думать надо было. А теперь встаём!

Она тяжело спрыгнула с печи, обулась и пошла в сени, умываться. Таривил ласково заправил Лури за ушко выбившуюся прядь и накинул девушке на плечи свою куртку.

— Там, внизу, прохладно. Печка уже начала остывать... Погоди, пойду дров подкину, пока все спят.

— Но...

— Не хочу, чтобы ты мёрзла, — улыбнулся он.

— Так ведь эта тётка... она рассердится...

— Пять минут погоды не сделают. Подремли ещё...