Путь Тьмы 2. Глава 11

Наградой ему стал еще один вздох, полный горя столь искреннего, что даже император поверил в правдивость Дарлионны.

— Но владыка, не значит ли это, что нам следует объявить войну остаткам Лиги и покончить с этой заразой раз и на всегда? — мило хлопая ресницами уточнила его собеседница.

Она так хорошо играла набитую дуру, что в некоторые моменты хотелось поаплодировать актерским талантам юной красавицы.

"Зато в другие моменты очень хочется содрать с нее кожу и оттрахать то, что останется"!!! — яростно подумал Шахрион и сжал костяшки пальцев так, что ногти впились в ладони.

В очередной раз загнав своего зверя внутрь, Шахрион пристально заглянул в безразмерные глаза Дарлионны, которая кокетливо моргнула и одарила своего повелителя теплой улыбкой.

"Что, папа волнуется, не придется ли исполнять вассальный долг раньше времени"? — успокоившись, подумал император. — "Справедливые опасения, девочка".

— Война, извечная, на самом деле не несет ничего хорошего ее участникам, — назидательно произнес он. — Война — это слезы жен и матерей, обездоленные люди, смерть, разрушения...

"И, что куда страшнее, кошмарные затраты, бюджетный дефицит и прекращение торговли".

— Именно поэтому, — продолжил он, — я приложу все силы для того, чтобы новая война не началась.

"Если, конечно, от меня будет что-нибудь зависеть".

— Думаю, что недавнее покушение не было результатом деятельности врагов, — продолжил император. — Скорее, какие-то обозленные на меня безумцы попытались свести счеты, только и всего.

"И нельзя сказать, что они были далеки от успеха".

— Ты должен беречь себя, мой Властелин! — горячо воскликнула Дарлионна. — Потеря столь гениального ума, величайшего, наверное, со времен Первого Некроманта, погубит всю Империю!

И снова — ни звуком, ни интонацией, ни мимикой, извечная не выдала притворства.

"Какая поразительная актриса", — в очередной раз восхитился Шахрион. — "Повезет тому кольценосцу, которого она охмурит. Жаль, только, что лесть насчет гениального ума слегка не соответствует действительности".

Слегка? — тут же вернулась Тень.

Шахрион хотел было шикнуть на нее, но не успел — именно в этот момент кортеж пересек границу Стоградья, а точнее — земли, попавшей под действие Безымянного Заклинания.

Шахриона скрутило!

Тысячи голосов обрушились на него со всех сторон, завывая от боли, моля о снисхождении, прося помочь, даровать покой, убить, убить, убить наконец!

Ни в один из прошлых визитов не случалось ничего похожего, и, надо сказать, ощущения были просто кошмарными.

На лбу выступила испарина, сердце бешено заколотилось, легкие сдавило, и Черный Властелин вдруг понял, что не может вдохнуть. Как будто этого было мало, внутри черепной коробки точно взорвался огненный шар, опалив глаза изнутри, и император со стоном завалился на бок. Он дернул рукой, намереваясь выхватить коробочку с лекарством, но не успел.

Сознание стремительно ускользало, и тускнеющим взором Шахрион успел различить только полное ужаса лицо Дарлионны.

"Наконец-то... не... играет", — с трудом подумал он, после чего погрузился в пучины беспамятства.

* * *

Где-то, когда-то.

Люди завывали, отплясывая сумасшедший танец вокруг огромного помоста, на котором возвышались шесть исполинских фигур из дерева.

Костры вздымались к небесам, разгоняя ночную хмарь, и благодаря ним было видно, как днем.

Сотни, тысячи полуголых и потных мужчин и женщин, чьи лица, руки и плечи были разрисованы разноцветными красками, точно сошли с ума, воя одним им известную песню на непонятном языке. А еще сотни и тысячи мужчин, женщин, детей и стариков наблюдали за безумным действом и подпевали, а их глаза блестели, яростным фанатичным огнем неофитов, только-только открывших для себя новую веру.

На помосте — под немигающими взорами деревянных идолов — восседали шестеро: трое мужчин и трое женщин. Двоих из них император узнал сразу — повзрослевшие юноша и девушка, принесшие своего ребенка в жертву непонятным силам. Четверых — спустя пару секунд.

"Это те, кто сопровождал некроманта и чародейку света при штурме города", — сообразил он.

Шахрион вздохнул. Там — в реальном мире — его настоящее тело, скорее всего, умирало от удушья, и, конечно, хотелось бы поскорее вернуться туда... Вот только он понимал, что еще раз это видение ему никто не покажет, а ведь именно таинственные сны наяву дарили надежду на спасение. Призрачную, но лучше уж такая, чем никакой.

А потому Черный Властелин, затаив дыхание, старался запечатлеть в памяти каждую, пусть даже самую незначительную деталь.

Первым из кресла поднялся некромант.

Он, перекрикивая многоголосую песню, не заговорил, заорал:

— Да будут славны Шестеро!

— Слава, слава, слава!!! — в тон ему ответили тысячи людей.

— Да будет доброта их восславлена верными!

— Да будет, да будет, да будет!!!

— И да получат наши владыки достойные жертвы!

— Жертвы! Жертвы!! Жертвы!!!

Последнее слово начали скандировать буквально все участники мистерии, причем оно не затухало, а напротив, разгоралось, подобно лесному пожару, становилось громче и четче, безумным крещендо разлетаясь по окрестностям. И, точно в тон ему, откуда-то из темноты донесся рев десятков рогов.

И толпа пришла в неистовство. Вопли стали еще громче, музыка ускорилась до предела, а танец превратился в странную мешанину рук, ног и извивающихся тел. Казалось, что люди исчезли, и на их месте образовалось разноцветное многорукое и многоногое существо. И тысячи пастей этого существа произносили лишь одно слово: "жертва".

Звуки рога стали громче и спустя пару мгновений Шахрион различил вдалеке огненную змею, приближавшуюся к — теперь император был в этом уверен — капищу.

И Черный Властелин отлично понимал, что именно произойдет дальше.

Он не ошибся — пехотинцы с копьями и факелами, в медных доспехах и с большими щитами, закинутыми за спины, конвоировали тех, кого следовало принести в жертву богам.

И одного взгляда на пленников хватило Шахриону для того, чтобы узнать их. Ненавистные лишенные каких бы то ни было природных изъянов тела и лица сейчас были покрыты коркой из засохшей грязи и крови, прекрасные длинные локоны — запутались и растрепались, многие пленники получили раны, одежда их превратилась в лохмотья. И все равно, спутать эльфов с кем-то еще было невозможно.

"Но ведь даже в летописях звездорожденных нет сведений о тех временах", — удивился Шахрион. — "Или эти летописи лгут"?

Пленники, сопровождаемые безумным пением фанатиков, взошли на помост, их поставили на колени перед шестью статуями и подле некроманта встала его жена. Она извлекла из чехла обсидиановый серп и спокойно подошла к первому из пленных.

Эльф старался выглядеть мужественно, но видно было как сильно он боится. Впрочем, остальные жертвы не были в состоянии даже на такое — почти все они тряслись от ужаса, стенали и рыдали, размазывая сопли по грязным лицам, и, конечно же, все как один — обоссались.

"Впрочем, не могу осуждать их за это", — подумал Шахрион, наблюдая за беснующейся толпой. — "Сам бы обделался, оказавшись тут в роли жертвы".

— Верные! — не закричала — завизжала жена некроманта. — Вот свежая кровь для наших благодетелей!

— Кровь! Кровь!! Кровь!!!

— Вот потроха, мясо и кости, которые мы предложим в качестве подношения.

— Да! Мясо! Потроха! Кости! Подношение! Подношение!! Подношение!!! — вопила толпа: безликий, единый организм, разверстые пасти, безумные глаза, и дикая, звериная жажда крови.

Чародейка усмехнулась и наклонилась к первому пленнику.

— Есть что сказать напоследок, падаль?

— Катись к демонам, — собрав остатки мужества, эльф плюнул в лицо своей мучительнице, но та и не подумала оскорбиться.

Спокойно стерев плевок с лица, она резко воздела свой серп вверх и отточенным ударом обезглавила эльфа.

Тугая струя взметнулась вверх, забрызгав женщину, чей рот был раззявлен в безумной ухмылке. Она высоко подняла отрубленную голову и, повернувшись к все еще сидевшим товарищам, кивнула им.

Четверо тотчас же поднялись и, выхватив клинки, бросились к обезглавленному телу. Точно мясники на бойне они рубили и кромсали, отделяя конечности с таким упоением, будто от этого зависела их жизнь. Пара минут, и вот от эльфа остался жалкий обрубок, заливающий кровью постамент, а толпа взорвалась ликующими возгласами.

Каждый маг отнес трофей к своему божеству, а тушу — у Шахриона язык не поворачивался называть то, что осталось, телом, — эльфа, положили подле статуи, изображающей красивую женщину средних лет с правильными, но слегка резкими чертами лица.

А затем настал черед остальных пленных. Им, увы, повезло сильно меньше.

По знаку некроманта два здоровенных рыцаря смерти принесли на постамент колоду, обсидиановый жизнежор вроде тех, что висели у Шахриона на стене, и здоровенный бронзовый топор. Они же схватили второго пленника и придавили его руку к дереву. Тот пытался дергаться, но безрезультатно. Он скулил от ужаса и вопил, умолял и плакал, еще раз обделался, причем по-крупному, но это не могло остановить неизбежное.

Сперва ему прямо в сердце вонзился обсидиановый кинжал. Эльф изогнулся дугой, но в следующий момент понял, что по какой-то странной причине еще жив, и на его лице даже проступило удивление. Увы, очень скоро оно сменилось другими эмоциями.

Некромант взял топор, высоко поднял его над головой и с силой опустил пленнику на локоть. Несчастный жутко заорал и задергался, но немертвые, державшие его в своих нерушимых объятьях, и не думали проявлять милосердия. Первым ударом отделить руку от тела не вышло и некроманту понадобилось еще два раза приложиться примерно по тому же месту, прежде чем конечность оказалась отсечена.

Пленник уже не орал, он выл, точно стая волков, но не терял сознания. Жизнежор просто не давал ему это сделать! Насколько Шахрион знал, агония жертвы, в сердце которой воткнут этот артефакт, может растянуться на несколько дней, и требуется опытный чародей для того, чтобы извлечь кинжал из раны.

Рыцари смерти положили на колоду вторую руку бедолаги, а некромант продолжил свой мясницкий труд. На этот раз ему понадобилось всего два удара.

Взмах. Чавк! Дикий, непередаваемый вопль.

Взмах. Чавк! Вопль.

Эльф все никак не впадал в беспамятство, а когда его переворачивали, чтобы положить на колоду ноги, дергал обрубками, из которых хлестала кровь.

"Жизнежор не дает ему забыться", — подумал Шахрион. — "Ведь каждая капля крови и каждая секунда боли должны быть потрачены с пользой".

На первую ногу чародею потребовалось целых четыре удара, а вот вторую он отделил с двух попыток.

Но и это был не конец! К отчаянно извивающемуся телу, изо всех отверстий которого лилась кровь, а зубы были обломаны — так сильно пытаемый сжал их — подошла жрица Отца, легко и непринужденно вспорола эльфу живот и запустила руки в сизые внутренности, выдергивая кишки наружу.

Она тянула и тянула, скручивала и маяла, и кровь, смешанная с содержимым кишечника, текла по ее рукам.

И все это время эльф находился в сознании!

Наконец последовал милосердный удар топора по голове, расколовший череп и обнаживший мозг, который сразу же подхватил один из оставшихся четверых, и бегом понес его к статуе Матери, а рыцари смерти уже раскладывали на колоде следующую жертву.

И все это — под оглушительные вопли, и не менее бешеную музыку, в пространстве, ограниченном множеством огромных костров, забитом тысячами и тысячами людей.

Шахрион ощутил дурноту.

Да, ему приходилось участвовать в отвратительных ритуалах, но это... Даже они с Гартианом не заходили так далеко.

Однако важным тут было иное.

"Одаренные Пятеркой принимают участие в откровенном темном жертвоприношении, и снабжают энергией боли и смерти даже самого Отца Света? Как такое может быть? Ведь Отец — полная противоположность Матери Тишины, да и остальные не должны одобрять подобное", — не смог не задаться он вопросом.

— Ты ошибаешься, — раздался над ухом знакомый уже голос.

Шахрион от неожиданности дернулся и посмотрел на говорившего.

Все тот же черный клубящийся туман, скрывающий очертания человека. Или не человека, кто знает? Кто может сказать, что за тварь насылает ему эти видения.

— Ошибаюсь в чем? — уточнил он.

— Думая, что пятеро отличаются от шестой.

— Кто... Нет, что они такое? — спросил Шахрион, бросив короткий взгляд на расправу над третьим пленником. В его случае мучители начали со вспарывания живота и вытаскивания наружу потрохов.

— Боги, — невесело усмехнулся собеседник. — Что, не нравится их лик?

— Не слишком, — признался император. — Я никогда не слышал ни о подобных ритуалах, ни о столь дикой жестокости кого бы то ни было из Пятерки.

— Правда? — в голосе собеседника проступили саркастические нотки. — Стало быть, истребление всех жителей Ривитена во славу Отца — сильно отличается от того, что ты зришь в видении, созданным силой моей памяти?

— Памяти? Ты утверждаешь, что это — прошлое?

— Истинно так.

— И какие же это времена?

— Столь далекие, что о них не сохранилось никаких записей даже у эльфов. Времена, когда одно людское племя обрело могущество. Времена где-то за сотню лет до создания Империи Тьмы.

У Шахриона челюсть отвисла от услышанного.

— Не может этого быть! — воскликнул он. — Ведь всем известно, что некромантию принес людям мой предок — Шахрион Первый! Но даже одаренный, отмеченный Матерью не может жить так долго!

— Так вот же он, Шахрион Первый, — из облака вытянулась рука в черной перчатке и указательный палец показал на некроманта на постаменте, — вот он, увлеченно вырывает зубы очередной жертве своих новых хозяев. Ему и его подельникам потребовалось немало времени на то, чтобы создать Империю Тьмы, это да. В те времена не только у этого народа были... могучие покровители, скажем так.

— Но как?

— Я бы очень хотел рассказать тебе обо всем прямо сейчас, но не могу, не проси.

Шахрион вздохнул.

— Тогда расскажи то, что можешь.

— Хорошо. Спрашивай.

— Что это за ритуал?

— Обычное жертвоприношение.

— Обычное? — Шахрион неверящим взглядом охватил безумную кровавую вакханалию и понял, что в прошлом представление об обыденном, кажется, заметно отличалось от того, что было принято считать обычным в его время.

"Интересно, а будут ли потомки с таким же ужасом взирать на мои деяния и считать меня диким варваром, преисполненным безумия и ярости"? — подумал он.

— Обязательно будут, — таинственный собеседник в очередной раз прочел мысли императора, — такова наша жизнь. Времена меняются, меняются и нравы.

— И я несказанно рад этому, — пробормотал император, оборачиваясь к своему туманному собеседнику. — Для чего люди приносят такие кошмарные дары Шестерым?

— Потому что те требуют их, разве не очевидно?

— Отец Света очень любит эльфийские мозги, кишки и конечности?