| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
И неважно, кто там у руля
Планета меняет свою точку сборки
Мантры вибрируют по перепонкам
Мы весь резонанс ощущаем на тонком
Изучим процесс, от корки до корки
Неважно, кто там у руля
И неважно, кто там у руля
Да, неважно, кто там у руля
И неважно, кто там у руля
Учение — свет, неучение — тьма
Включайся в процесс, сейчас не до сна
Прогресс поглотит, как цунами волна
И неважно, кто там у руля
Неважно, кто там у руля
И неважно, кто там у руля
Да, неважно, кто там у руля
И неважно, кто там у руля...".
Хотя, большинство из сидящих в зале — ничего не поняло, но на ушах стояли все без исключения.
Новый Маяковский, а вы что думали!
* * *
Не успев снова усесться, как:
— Ребята, узнаёте, кто это?
Наш столик уставился на только что вошедшего высокого военного, одетого в новенькую с иголочки форму... Тот, поискав взглядом, остановил его на нас, приветливо улыбнулся и помахал рукой.
— Так это же — Саша Голованов!
— Точно!
— Александр! Идите к нашему шалашу!
Уступив место, усаживаю его рядом с Лизкой и те, весело о чём-то защебетали.
Смотрю, ещё один припозднившийся:
— Павел Николаевич! Давай к нам!
— А это кто? — удивились ребята.
— Помните, я с кем-нибудь из руководства познакомить обещал?
— Помним...
— Не взыщите, конечно: "шо маемо — то маемо".
Да и этого то, затащить на эту вечеринку — от меня столько трудов, изворотливости и денежных знаков потребовало, что лучше не вспоминать.
Когда подходит, знакомлю:
— Ребята, это — Павел Николаевич Мостовенко (партийный псевдоним "Нижегородец") — революционер, участник Гражданской войны... И просто — замечательный человек!
Представляю своих:
— Павел Николаевич, это наши ребята, про которых я Вам рассказывал... Замечательные ребята!
Тот, улыбаясь:
— Здравствуйте, товарищи земляки!
— Здравствуйте!
Садимся за стол и, я начинаю оживлённую беседу, в которую мал по малу, втягиваются и все остальные ульяновцы.
Оркестр тем временем грянул, а приглашённый из Оперного театра певец запел "Гимн студента":
" — Во французской стороне,
На чужой планете
Предстоит учиться мне
В университете.
До чего тоскую я —
Не сказать словами.
Плачьте, милые друзья,
Горькими слезами.
На прощание пожмем
Мы друг-другу руки
И покинет отчий дом
Мученик науки.
Вот стою, держу весло,
Через миг отчалю.
Сердце бедное свело
Скорбью и печалью.
Тихо плещется вода,
Голубая лента.
Вспоминайте иногда
Вашего студента
Много зим и много лет
Прожили мы вместе,
Сохранив святой обет
Верности и чести.
Ну, так будьте же, всегда
Живы и здоровы!
Верю, день придет, когда
Свидимся мы снова.
Всех вас вместе соберу,
Если на чужбине
Я , случайно, не помру
От своей латыни.
Если не сведут с ума
Римляне и греки,
Сочинившие тома
Для библиотеки.
Если те профессора,
Что студентов учат,
Горемыку школяра
Насмерть не замучат,
Если насмерть не упьюсь
На хмельной пирушке,
Обязательно вернусь
К вам, друзья, подружки !
Вот стою, держу весло,
Через миг отчалю.
Сердце бедное свело
Скорбью и печалью.
Тихо плещется вода,
Голубая лента.
Вспоминайте иногда
Вашего студента...".
Вскоре, новые гости: созданный три года назад джаз-банд Леонида Варпаховского — насколько мне известно, пока единственный, в стране.
Правда, сперва пришлось с полчаса объяснять, что такое "джаз" — музыка протеста порабощённых американским империалистами негров, но публика была уже разогрета и, зашло "на раз".
Слова и музыку "джазбандитам" подсказал я и, это были песни из кинофильма "Мы из джаза":
"А поезд тихо ехал на Бердичев,
А поезд тихо ехал на Бердичев,
А поезд тихо е... А поезд тихо шел,
А поезд тихо ехал на Бердичев.
А у окна стоял чемоданчик,
А у окна стоял чемоданчик,
А у окна стоял, а у окна стоял,
А у окна стоял чемоданчик.
А ну-ка убери свой чемоданчик,
А ну-ка убери свой чемоданчик,
А ну-ка убери, а ну-ка убери,
А ну-ка убери свой чемоданчик
А я не уберу свой чемоданчик,
А я не уберу свой чемоданчик,
А я не уберу, а я не уберу,
А я не уберу свой чемоданчик!
Он взял его и выбросил в окошко
Он взял его и выбросил в окошко
Он взял его и вы... Он взял его и бро...
Он взял его и выбросил в окошко.
А это был не мой чемоданчик,
А это был не мой чемоданчик,
А это был не мой, а это был не мой
А это ведь был тещин чемоданчик
Свидетельство лежало в нем о браке,
Свидетельство лежало в нем о браке,
Свидетельство лежа... Свидетельство в нем бы...
Свидетельство лежало в нем о браке.
Теперь я холостой и неженатый,
Теперь я холостой и неженатый,
Теперь я холостой, теперь я холостой,
Теперь я холостой и неженатый!"
Когда народ самозабвенно зашёлся в до сих пор модной "Пролетарочке", обратился к своим:
— Пойдём, ребята, наверх — разговор есть. Только толпой не ломитесь — народ решит, что пожар и возникнет паника... Подавят ещё друг друга! По одному, по двое и не в раз.
Смотрю на подошедшего было из-за соседнего столика Барона, где он о чём-то о своём — о чекистком, увлечённо беседовал с Головановым:
— Миша! А ты обеспечиваешь безопасность — чтоб никто не подслушивал. Опять же — не стой у дверей городовым на околотке, а подходи к делу творчески. Как все выйдут — зайдёшь, поговорим и с тобой.
— Как скажешь, Серафим.
Я первый и вслед за мной вскоре, все кроме оставшегося с Александром Головановым Михаила Гешефтмана — собрались с одном из служебных кабинетов на втором этаже, любезно предоставленном Надеждой Павловной.
* * *
В мой "ближний круг" — кроме Ефима Анисимова, отсутствующего здесь Михаила Гешефтмана, Кондрата Конофальского, Елизаветы Молчановой и близнецов Ваньки да Саньки Телегиных, не так давно вошёл старший сын Клима — Касьян Крынкин. Последний — парень на два года старше выпускников, обладающий явными организационными способностями и, ныне вместо Ефима — является Секретарём волостного исполкома комсомола. Кроме него к нам присоединился Ксенофонт Мартьянов — суперобщительный малый и, главный редактор единственной ульяновской газеты "Красный глас".
Кроме наших ульяновцев, здесь был двое из Губкома РЛКСМ: парень из Ардатова Павел Керженцев — правая рука Ефима по "Ударным комсомольским отрядам по борьбе с хулиганством" (УКО) и нижегородец Николай Бородин — лидер движения "Ударные комсомольско-молодёжные строительные отряды" (УКМСО), или с моей лёгкой руки — "Красные бригады"...
В общем, собрались все те, кому я мог с почти стопроцентной уверенностью доверять...
Почему?
Уже давно не верю в дружбу, любовь — если речь не идёт о кровных родственниках, конечно. В отношениях между сторонними людьми, всегда царствует голый и расчётливо-циничный прагматизм — пусть и подчас неосознанный или скрывающийся за красивыми словесами. Я мог доверять этим людям — потому, что они видели во мне "трамплин" — лидера, который мог подкинуть их "повыше" и, желательно — на самый "властный Олимп". Однако, увы, сегодня я — "сбитый лётчик" и, могу помочь лишь мудрым советом — сняв "розовые шоры" и чуть-чуть приоткрыв занавесочку над грядущим.
Когда расселись — кто на диване, кто в креслах или на стульях, а кто и на подоконнике, я оглядев присутствующих, начал:
— Друзья! Первым делом я расскажу вам, для чего я пригласил сюда Павла Николаевича Мостовенко. Этот человек — не только революционер и участник Гражданской войны в прошлом...
Я пропустил, что до 1922 года он был заместителем у Наркома по делам национальностей Сталина, с которым был знаком ещё с обороны Царицына.
— ...В данный момент он — директор Всесоюзной промышленной академии, а в будущем — ректор Московского Высшего Технического Университета (МВТУ) имени Баумана.
Пока переглядываются, я:
— Я с ним договорился: завтра после обеда — собеседование, а через год — когда заработаете после школы необходимый "пролетарский" стаж, вы — слушатели Академии.
Там, учились многие будущие представители кремлёвской элиты: из наиболее известных жена Сталина — Надежда Аллилуева, Никита Хрущёв... Такие знакомства моим ребятишкам не помешают.
К Ваньке да Саньке, младшим присутствующих минимум как на год:
— Ну а вы — когда закончите школу и отслужите срочную.
Те, переглянувшись:
— Мы хотим учиться на красных командиров.
— Тогда вам к Елизавете — она у нас с командирами знакомство водит.
Когда до ребят дошло, соскочили и, принялись скакать вокруг меня:
— УРА!!!
Пришлось, улыбаясь прикрикнуть:
— Угомонитесь, демоны!
Дождавшись, когда успокоятся, я:
— Понимаю, что сейчас испорчу вам праздничное настроение — но так быстрее моя мысль дойдёт до вас и, крепче запомните.
Помолчав (сомневаясь, а надо ли?), собравшись с духом, я начал:
— Я сделал для вас всё, что смог. Дальше каждый из вас должен идти вверх самостоятельно... Или, в группе — вам решать.
Все, переглянувшись и дружно:
— Только в группе, только все вместе! Как альпинисты — лезущие на гору покорять непреступную вершину! Как ты учил, Серафим!
Машу рукой, успокаивая и требуя тишины:
— Хорошо, хорошо! Но как бы там не было — ваш путь к вершине будет труден и опасен. Вы смертельно рискуете двигаясь по нему и, чем выше — тем риск будет более смертелен. Согласны ли рискнуть всем, в том числе и собственными жизнями?
Минута тишины, показавшаяся вечностью, вдруг взорвалась:
— ДА!!! СОГЛАСНЫ!!!
— Тогда слушайте меня и не перебивайте, пока не закончу.
* * *
Далее, мой монолог с паузами — чтоб могли осмыслить:
— Не верьте, что все люди одинаковые, или их можно переделать: подавляющее большинство — предпочтёт безопасность смертельному риску... Вы — из тех, кто предпочитает риск безвестному существованию — поэтому вы здесь, а я с вами сейчас говорю.
— Маркс, Энгельс и даже Ленин — такие же люди, как и все и, не надо смотреть на их сочинения — как схоласты-богословы на священное писание. Они могут ошибаться, или из каких-то своих соображений — намеренно вводить в заблуждение. Поэтому, не верьте идеологии — ни коммунистической, ни какой другой. Это лишь инструмент для манипулирования сознанием масс, в своекорыстных интересах, ничего более. Живите и действуйте не по писаным догмам, а по собственному здравому смыслу.
— Несмотря на все пляски шаманов с бубнами, Мировой социалистической революции не будет — как не было мировой буржуазной, феодальной или рабовладельческой революции. Каждая страна с ума сходила по-своему, в своё время и по-разному.
Потихоньку, лица моих ребятишек начинают вытягиваться.
— Не верьте в бесклассовое общество: всегда будут те — на ком ездят и, те — кто ими погоняет... Революция, лишь всё взбаламутила — на время перемешала слои, но уже сейчас — хорошо заметно новое расслоение. Так уж мы устроены и, никому нас не переделать — на Христу, ни Марксу, ни кому другому. Поэтому, надо лишь определиться — кто вы? Из какой категории? Вы согласны, чтоб вами помыкали всю жизнь, или "право имеете"?
— Человек, если он нормальный, конечно — постоянно недоволен своим положением и всегда хочет чего-то большего, чем имеет. Поэтому коммунизма в его понимании — никогда не будет: ибо способности людей жёстко ограниченны, а потребности нет. Однако, идея о справедливом обществе нужна — как линия горизонта, куда двигаются народы, группы людей и отдельные личности — открывая для себя всё новые и новые дали. Не будет идеи, не будет цели — не будет и движения.
— Социализм, это всего лишь общество с равными возможностями для всех и социальными гарантиями для неконкурентоспособных особей и, ничего более. И опять же, даже здесь "собака порылась": у сына музыканта, к примеру — больше возможностей стать выдающимся композитором, чем у сына плотника и, здесь ничего не поделаешь. Всеобщего счастья не будет, как невозможно заставить полюбить насильно.
— Как, каким образом, будет построено справедливое общество — где инвалиды, старики или просто неудачники — не умирают под забором, а все без исключения дети могут учиться — чтоб хотя бы попытаться реализовать свой шанс... Какая будет в нём экономика — социалистическая, капиталистическая, или ещё какая иная...
— НЕ ВАЖНО!!!
— Как не важен цвет кошки, ловящей мышей.
Предварительно, я уже провёл с ними осторожную работу по этим "скользким" темам, сегодня — лишь открыто назвал вещи своими именами, поэтому они не очень-то и ошеломлены.
* * *
Помолчав, перехожу к самому главному — передаче "послезнания" в завуалированной форме:
— А теперь слушайте то, что возможно поможет сделать вам карьеру и избежать некоторых смертельных ловушек. "Краткий курс истории ВКП(б)", так сказать, анализ и приблизительный прогноз — в какую сторону и как будет развиваться партия, а вместе с ней — страна и общество.
— Что такое большевистская партия на момент Октября? Союз по интересам трёх радикальных сил, которых свела вместе жажда перемен, ненависть к царской России и личные амбиции: космополитичная интеллигенция, рабочие низы и попутчики из нацменьшинств.
— А теперь конкретно про каждую их этих сил.
— Вспомним, что РСДРП(б) — была создана за границей, на неизвестно-сомнительные финансовые источники и, называясь "рабочей" — не имела в своём составе ни одного пролетария. В неё входили представители радикально настроенной революционной интеллигенции — литераторы, недоучившиеся юристы, инженеры и прочая публика — большую часть времени, проводящая в Европе, в эмиграции.
— Этому, сильному в вопросах теории — но совершенно беспомощному на практике центру, удалось создать в Российской Империи сеть — хотя и разрозненных, но поднаторевших на революционной практике комитетов — имеющих глубокие корни в рабочей среде, состоящее в основном из выходцев из извечных оппозиционеров власти и церкви — староверов многочисленно-разрозненных беспоповских "согласий".
— Царизм проводил политику имперско-колониальную, присоединяя к стране всё новые и новые территории — чуждые духовно и физически русской титульной нации, накрывая их однообразным колпаком православного Самодержавия. Чуждая религия, культура, язык, народные привычки — насаждаемые царскими чиновниками... Что кроме ненависти к России и русскому народу, при таком раскладе можно ожидать? Поэтому, представители наиболее радикальной части интеллигенции этих народов, были готовы хоть душу дьяволу отдать — не то чтобы Марксу — чтоб, если не освободиться от гнёта, так хотя бы отомстить угнетателям. Поэтому вовсе неудивительно, что очень скоро среди первой группы в РСДРП(б) — три четверти составляли инородцы: украинцы, евреи, поляки, кавказцы...
— После победы Революции, ядро партии вернулось из эмиграции и, возглавив комитеты уже на месте — после Октябрьского переворота, стала правящей в России. Но, ничего не изменилось: так называемое "рабоче-крестьянское" правительство по-прежнему состояла из интеллигентов по большей части инородческого происхождения. Из русских рабочих в нём — можно лишь назвать Шляпникова, который недолго побыв Наркомом труда — был заменён неким Шмидтом, немцем по национальности. И так бы продолжалось бесконечно долго и, возможно — кончилось бы чем-нибудь хорошим, но...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
