|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Спектакль "Большая перемена" в Ульяновском Дворце Культуры прошёл "на ура" — зрители себе все ладоши отбили, вызывая "на бис" артистов. Режиссёр Ульяновского "ТРАМа" Певницкий Аристарх Христофорович — насквозь промочил мне всю "жилетку", а апосля приняв "на грудь" — неоднократно проклял за то, что я зарыл в землю свой талант великого сценариста и, даже неоднократно порывался драться.
После спектакля — праздничный ужин и, танцы-шманцы-зажиманцы под новый хит сезона — "Школьный вальс" от Юрия Шатунова:
"Когда уйдем со школьного двора
Под звуки нестареющего вальса
Учитель нас проводит до угла
И вновь — назад, и вновь ему с утра
Встречай, учи и снова расставайся
Когда уйдем со школьного двора
Для нас всегда открыта в школе дверь
Прощаться с ней — не надо торопиться!
Ну как забыть звонче звонка капель
И девочку, которой нес портфель?
Пускай потом ничто не повторится
Для нас всегда открыта в школе дверь
Пройди по тихим школьным этажам
Здесь прожито и понято немало!
Был голос робок, мел в руке дрожал
Но ты домой с победою бежал!
И если вдруг удача запропала
Пройди по тихим школьным этажам
Спасибо, что конца урокам нет
Хотя и ждешь с надеждой перемены
Но жизнь — она особенный предмет:
Задаст вопросы новые в ответ
Но ты найди решенье непременно!
Спасибо, что конца урокам нет!".
Я смотрел на выпускников 1925 года, Ульяновской трудовой школы второй ступени и, меня как воздушный шарик распирала гордость.
После Революции, многие старые и опытные педагоги были изгнаны за свою якобы "неблагонадёжность", получив "запрет на профессию", а в учебных заведениях воцарили вольные нравы и модные учебные методики. В результате в двадцатые годы, из "двухступенчатых" советских школ, соответствующих прежним средним учебным заведениям (гимназиям и реальным училищам) — выходили совершенно необразованные и неподготовленные к взрослой жизни молодые люди. За редким исключением, выпускники не умели писать грамотно по-русски, не умели правильно выражать свои мысли ни словесно, ни письменно. Про математику и другие точные науки, вообще молчу... Поэтому первые курсы в ВУЗах — превратились по сути в школьные классы, а следовательно и высшее образование — не отвечало своему названию, от слова "никак".
Это поколение, можно смело считать потерянным!
Но мне в содружестве с Нилом Николаевичем Кулагиным — бывшим помещиком, а ныне директором школы, при поддержке "прикормленной" местной власти — удалось сохранить в Ульяновске костяк преподавательского состава и даже увеличить его за счёт нанимаемых учителей со стороны.
И этот островок знаний в безбрежном океане тупости и невежества, эти тридцать с небольшим юношей и девушек (городок то маленький!) — вполне соответствуют своими знаниями и навыками, свидетельству об среднем образовании .
Это ли не повод для гордости?!
И одновременно грызла душу грусть-тоска: всё мною созданное, все мои далеко идущие планы — рушатся прямо на глазах!
Меня рано или поздно "уйдут" и, следующие выпускники — неизбежно скатятся до среднестатистического советского уровня.
* * *
Молодёжь, как ей и положено по возрасту, ни о чём не подозревает — веселится и, ни о чём не печалится.
Гуляй, пока молодой!
Я же, впав в чёрную меланхолию — чисто "по-англицки" не прощаясь, незаметно свалил домой — где за столом...
— Твою ж мать!
За обеденным столом, рядом с Отцом Фёдором сидит и пьёт чай из блюдечка вприкуску...
Василий Васильевич Путин!
— Глазам своим не верю! ВВП, это ты?
— Да, это я — здравствуй, Серафим.
Мрачный, как облако ядерного взрыва — но это он.
Обнимаю его за плечи:
— Здорова, дружище!
С момента нашей с ним встречи, он казалось постарел лет на пятнадцать и, ещё больше стал мне напоминать своего небезызвестного однофамильца. Особенно — своей лысеющей головой.
Присаживаюсь рядом, и:
— Ну что, Вася? Давай грустить вместе? Ты, вообще — надолго к нам?
Вздыхает, идущим на крест:
— Скорее всего навсегда.
Удивлённо приподнимаю брови:
— А что так? Неужели в Ленинграде жизнь плоха?
Удивлён:
— А с чего ты взял, что я был в Ленинграде? Я вернулся из Москвы.
— Вот, как? Полная неожиданность... И в какой-такой организации и чем конкретно, ты работал-занимался в Москве, Вася? Если не секрет, конечно.
Разводит руками и, с виноватыми глазами:
— Вот именно, что секрет, Серафим! Поэтому извини, но ничего я тебе рассказать не могу — подписку о неразглашении давал.
Так, так, так... И что это может быть?
В принципе, в Москве — секретов до самого "хрена" и даже чуть больше. Но секрет — связанный именно с радиоделом, для чего могут пригодиться стержневые радиолампы?
Напряг память, но ничего не смог вспомнить. В "послезнании" тоже рыться без толку, ещё в тот раз, когда "пропал" ВВП я там всё основательно перелопатил-прошерстил.
Ладно, захочет — сам расскажет. А не захочет — ну и не надо .
— "Меньше знаешь — крепче спишь", согласен... Ну, а что сюда вернулся? В отпуск, что ли?
— С руководством не поладил, уволился... А ехать кроме как к тебе, мне некуда.
Вася, при всех своих явных достоинствах — кроме несколько гипертрофированного тщеславия, имеет заострённое чувство самолюбия и обидчиво-неуживчивый характер.
Поэтому, не удивлён.
Тот, с тревожным ожиданием:
— Приютишь или взашей прогонишь?
— Конечно, помогу — как могу с кровом, да и насчёт "куска хлеба" не обижу...
Повертев головой и, не обнаружив его законной супруги:
— А где твоя Аннушка? Знакомится с местными достопримечательствами или совершает шопинг по ульяновским супермаркетам?
Тот, вообще — став мрачнее вынутой из мазутного пятна вороны, сквозь зубы процедил:
— Осталась в Москве.
— В смысле "осталась"?
— В обыкновенном смысле: мы с ней развелись...
Отец Фёдор осуждающие покачал головой:
— Ох, грех это! Как собаки какие — сошлись, разошлись. А ведь брак — это таинство!
Сделав ему знак, чтоб не бурчал, я:
— Извини, Василий. На эту тему больше не буду.
— Это ты меня извини, Серафим — что тебя не послушал.
Отмахиваюсь:
— А, пустое! Всё равно бы спалились рано или поздно: шила в мешке не утаишь. Неудача, Вася — это ещё один шанс начать всё заново! Это не я сказал, это САМ(!!!) Генри Форд изрёк — автомобильный король Америки. Чем думаешь заниматься?
— Ещё не решил, но только не стержневыми лампами. Эта тема засекречена — как имеющая военное значение.
Получается так или иначе, не мытьё — так катанием, но эту "заклёпку" я предкам всё же впарил... Ну, что ж — очень хорошо.
— Ну, помогай им Маркс — коли так!
Помолчав, несколько смущённо:
— А у тебя нет ничего для меня?
"Ага! Счас, я тебе полупроводниковый транзистор на "запил" дам — про который и, сам — не фига не знаю, ещё меньше чем про стержневую лампу".
Сожалеючи разведя руками:
— Кроме как у станка иль при лопате, конечно, могу только предложить работать у Володи Сифарова в его "Вычислительном центре"... Больше, увы, ничем помочь не могу.
— А чем он занимается?
— "Релейными электронно-вычислительными машинами" (РЭВМ).
— Что это такое, ни разу не слышал?
— А это, Вася — ВЕЩЬ!!! Впрочем, завтра Володя тебе всё сам расскажет.
* * *
Чуть больше через неделю, отгуляв в Ульяновске, ребята и девчата выехали в столицу нашей Родины — в Москву Белокаменную.
Кроме выпуска "1925" Ульяновской трудовой школы второй ступени, на праздничный вечер в столицу отправились Кузьма Рубцов и Ванька и Санька Телегины, ещё кое-кто — чей черед настанет лишь на следующий год. Компашка, получилась довольно многочисленная: вместе с учителями — человек далеко за тридцать, дружная, хотя и пёстрая.
Я, выехав на неделю раньше, всё устроил, обо всём договорился и встретив на железнодорожном вокзале, поселил юных ульяновцев в одной из более-менее приличных московских гостинец — где хотя бы не предлагают "кокс" и проституток. Дав отдохнуть с дороги — повёл по достопримечательствам столицы первого в мире государства рабочих и крестьян. В первую очередь, конечно же, в последнее земное пристанище его основателя — Владимира Ильича Ленина.
Так называемый "Второй деревянный Мавзолей", впечатлил меня больше — чем виденный мной в моём времени каменный, из гранита.
Усыпальницу Вождя окружала низкий железный забор, видимо символизирующий пресловутый "Железный занавес"... Лично мне так показалось. Нижний ярус Мавзолея — был сшит кованным гвоздями из вертикальных дубовых плах и, напоминал мне портики древнегреческого языческого храма, верхний — из горизонтальных. Двери и колонны венчающего портика были из какого-то траурно-чёрного дерева, что невольно вызывало какую-то мистическую скорбь...
Довольно долго пришлось проторчать у входа, любуясь от нечего делать почётным караулом — вооружённым длинными трёхлинейными винтовками с примкнутыми "штырями", в гимнастёрках с красными "разговорами" и, в будёновках — скорее напоминающих не шишаки древних русских богатырей, а "кайзершлемы" германских ландштурмистов периода Великой войны.
Вид — напыщенно-комичный, если бы не знал, где нахожусь — заржал бы во весь голос.
В точно указанное нам время, наша делегация посетила Усыпальницу и возложила венок на гроб Вождя пролетарской революции. Хотя все организации не могли задерживаться у гроба, а только медленно проходить, тем не менее в виду возложения венка — мне удалось несколько долее всех остаться у гроба и хорошенько рассмотреть черты лица усопшего Ленина. На мое впечатление его мумия была очень похож на ту, что мне приходилось видеть в моей прошлой жизни — вот только цвет волос стал более рыжеватым.
А может, всё из-за особенностей освещения
Физически же лица, желающие почтить прах Ленина — проходили через Мавзолей после 8 часов вечера и, в продолжении всей ночи, причем — им приходилось выстаивать по нескольку часов, так было много желающих.
Далеко не отходя, посетили музей Владимира Ильича Ленина: в прошлом — московскую городскую Думу, в будущем — Исторический музей... Побродив по Кремлю, вход в который в те времена был свободным — заходи, бери, что хочешь...
Шучу!
Взять кроме Царь-пушки и Царь-колокола нечего, а на фиг они кому-то нужны.
Так и не встретив в Кремле никого из вождей пролетариата — победившего на одной шестой части суши, прошлись по набережной, Троицкому мосту, полюбовались издалека ещё не снесёнными Храмом Христа Спасителя и Сухаревской башней, прогулялись по Александровскому саду и, в отличии от булгаковской Маргариты — не встретив Азазелло и кота Бегемота с примусом, направили свои стопы к "Стойлу Пегаса", где к нашему приходу всё было готово.
* * *
Сергей Есенин, не смог присутствовать по неизвестной причине — возможно был в турне или запое. А Демьян Бедный в данный момент — лежал в больничке с челюстно-головной травмой.
Так, это овно никто и не приглашал!
Были приглашены и пришли познакомиться с ульяновскими выпускниками Анатолий Мариенгоф с поэтами-иманжистами — Шершеневичем, Орешиным, Клычковым и Ганиным. Кроме них — уже известные и только начинающие Михаил Светлов, Павел Васильев, поэт-футурист Сергей Третьяков...
Итак, началось: праздничный ужин, приглашённые поэты поздравляют выпускников со вступлением во взрослую жизнь и читают свои стихи...
Когда поэты кончились, оркестр (мои давние знакомые румыны, одетые по случаю по-европейски), играют, а молодая певичка — хорошо поставленным, приятным голосом поёт:
"Лето нам дарит в подарок
Много дней и ночей
Нежно вздыхают гитары
Снова влюбленные пары
Бродят по улице
Юности моей
Школьная пора и при всякой погоде
Пропадали пропадом мы во дворах
Через года слышу мамин я голос
Значит мне домой возвращаться пора
В ящик заброшены книжки
Не до них мне опять, ждет у подъезда
Мальчишка может я смелая слишком
Что разрешила себя поцеловать
Школьная пора и при всякой погоде
Пропадали пропадом мы во дворах
Через года слышу мамин я голос
Значит мне домой возвращаться пора
Пусть все могло быть иначе
А вышло так сгоряча
Первый любимый мой мальчик
Память все лишнее прячет
Но нашу встречу я помню как сейчас..."
...И прочие песни поэтов Марка Бернеса и Юры Шатунова, на музыку Веры Головановой.
Припоздавший народ мало-помалу подтягивался "на огонёк".
Несмотря на большую занятость — связанную с организацией и первыми шагами киностудии "Красная Русь — Межрабпом", нас почтил своим присутствием недавний ульяновский гость — Владимир Маяковский, с неразлучными Кисой и Котиком (Лилей и Осипом Брик).
Котик (Осип), как обычно сидел и улыбался, Киса (Лиля) — тут же с ходу влюбила в себя всю "сильную половину", а Щеня (Маяковский) декламировал стихи, хотя и извинился — с явственным намёком на меня, что вынужден читать "старьё".
Меня, прямо-таки не по-детски вставило...
Так, что?
Все стихи, что он сочинил в этом году и до самого тридцатого — не появятся?!
Все наши, тут же уставились на меня и:
— Серафим!
Находящаяся в зале публика и прочие поэты, тут же хором поддержали:
— СЕРАФИМ!!!
Пришлось выйти и раскланявшись:
— Я не Маяковский, я всего лишь учусь. Так что извиняйте — коль, что не так.
К сожалению, поздних стихов Маяковского — я не помню да и, тяжелы они для запоминания — ещё по школе знаю. Ну, что ж... Спою Дэцелу — спасибо соседу-дебилу, выучил наизусть репертуарчик этого волосатика.
И обратившись к приодетым по-человечьи, а не как обычно — в ночнушки с узорами, румынам:
— Маэстры! По щелчку пальцами, все обратились в слух!
— Га?
— Счас я напою, а вы — сбацаете.
— Ну а я як же!
Минут пять репетиции:
— Как махну рукой — начинайте.
— Так ми це зараз!
Даю отмашку, и:
" — Потерянный смысл восстал.
Мы все на пределе, напуган вассал.
Сознание масс, уходит в астрал.
Теряет контроль вертикаль.
Неважно, кто там у руля
И неважно, кто там у руля
Да, неважно, кто там у руля
И неважно, кто там у руля
Свобода превыше всего
Мы увидим рассвет, ведь нам повезло
По дороге к мечте, нас почти унесло
Но мы все ещё здесь, несмотря ни на что
Неважно, кто там у руля
И неважно, кто там у руля
Да, неважно, кто там у руля
И неважно, кто там у руля
Глубокие мысли, высокие цели
Сорвали оковы и цепи на деле
Мы будим людей тех, кто спать не хотел
Под гипнозом системы был не у дел
Неважно, кто там у руля
И неважно, кто там у руля
Да, неважно, кто там у руля
И неважно, кто там у руля
Смена критерий, новая эра
Мы дети вселенной наполнены верой
Вращаем планету, магнитные сферы
Мы преодолеем любые барьеры
Неважно, кто там у руля
И неважно, кто там у руля
Да, неважно, кто там у руля
И неважно, кто там у руля
Планета меняет свою точку сборки
Мантры вибрируют по перепонкам
Мы весь резонанс ощущаем на тонком
Изучим процесс, от корки до корки
Неважно, кто там у руля
И неважно, кто там у руля
Да, неважно, кто там у руля
И неважно, кто там у руля
Учение — свет, неучение — тьма
Включайся в процесс, сейчас не до сна
Прогресс поглотит, как цунами волна
И неважно, кто там у руля
Неважно, кто там у руля
И неважно, кто там у руля
Да, неважно, кто там у руля
И неважно, кто там у руля...".
Хотя, большинство из сидящих в зале — ничего не поняло, но на ушах стояли все без исключения.
Новый Маяковский, а вы что думали!
* * *
Не успев снова усесться, как:
— Ребята, узнаёте, кто это?
Наш столик уставился на только что вошедшего высокого военного, одетого в новенькую с иголочки форму... Тот, поискав взглядом, остановил его на нас, приветливо улыбнулся и помахал рукой.
— Так это же — Саша Голованов!
— Точно!
— Александр! Идите к нашему шалашу!
Уступив место, усаживаю его рядом с Лизкой и те, весело о чём-то защебетали.
Смотрю, ещё один припозднившийся:
— Павел Николаевич! Давай к нам!
— А это кто? — удивились ребята.
— Помните, я с кем-нибудь из руководства познакомить обещал?
— Помним...
— Не взыщите, конечно: "шо маемо — то маемо".
Да и этого то, затащить на эту вечеринку — от меня столько трудов, изворотливости и денежных знаков потребовало, что лучше не вспоминать.
Когда подходит, знакомлю:
— Ребята, это — Павел Николаевич Мостовенко (партийный псевдоним "Нижегородец") — революционер, участник Гражданской войны... И просто — замечательный человек!
Представляю своих:
— Павел Николаевич, это наши ребята, про которых я Вам рассказывал... Замечательные ребята!
Тот, улыбаясь:
— Здравствуйте, товарищи земляки!
— Здравствуйте!
Садимся за стол и, я начинаю оживлённую беседу, в которую мал по малу, втягиваются и все остальные ульяновцы.
Оркестр тем временем грянул, а приглашённый из Оперного театра певец запел "Гимн студента":
" — Во французской стороне,
На чужой планете
Предстоит учиться мне
В университете.
До чего тоскую я —
Не сказать словами.
Плачьте, милые друзья,
Горькими слезами.
На прощание пожмем
Мы друг-другу руки
И покинет отчий дом
Мученик науки.
Вот стою, держу весло,
Через миг отчалю.
Сердце бедное свело
Скорбью и печалью.
Тихо плещется вода,
Голубая лента.
Вспоминайте иногда
Вашего студента
Много зим и много лет
Прожили мы вместе,
Сохранив святой обет
Верности и чести.
Ну, так будьте же, всегда
Живы и здоровы!
Верю, день придет, когда
Свидимся мы снова.
Всех вас вместе соберу,
Если на чужбине
Я , случайно, не помру
От своей латыни.
Если не сведут с ума
Римляне и греки,
Сочинившие тома
Для библиотеки.
Если те профессора,
Что студентов учат,
Горемыку школяра
Насмерть не замучат,
Если насмерть не упьюсь
На хмельной пирушке,
Обязательно вернусь
К вам, друзья, подружки !
Вот стою, держу весло,
Через миг отчалю.
Сердце бедное свело
Скорбью и печалью.
Тихо плещется вода,
Голубая лента.
Вспоминайте иногда
Вашего студента...".
Вскоре, новые гости: созданный три года назад джаз-банд Леонида Варпаховского — насколько мне известно, пока единственный, в стране.
Правда, сперва пришлось с полчаса объяснять, что такое "джаз" — музыка протеста порабощённых американским империалистами негров, но публика была уже разогрета и, зашло "на раз".
Слова и музыку "джазбандитам" подсказал я и, это были песни из кинофильма "Мы из джаза":
"А поезд тихо ехал на Бердичев,
А поезд тихо ехал на Бердичев,
А поезд тихо е... А поезд тихо шел,
А поезд тихо ехал на Бердичев.
А у окна стоял чемоданчик,
А у окна стоял чемоданчик,
А у окна стоял, а у окна стоял,
А у окна стоял чемоданчик.
А ну-ка убери свой чемоданчик,
А ну-ка убери свой чемоданчик,
А ну-ка убери, а ну-ка убери,
А ну-ка убери свой чемоданчик
А я не уберу свой чемоданчик,
А я не уберу свой чемоданчик,
А я не уберу, а я не уберу,
А я не уберу свой чемоданчик!
Он взял его и выбросил в окошко
Он взял его и выбросил в окошко
Он взял его и вы... Он взял его и бро...
Он взял его и выбросил в окошко.
А это был не мой чемоданчик,
А это был не мой чемоданчик,
А это был не мой, а это был не мой
А это ведь был тещин чемоданчик
Свидетельство лежало в нем о браке,
Свидетельство лежало в нем о браке,
Свидетельство лежа... Свидетельство в нем бы...
Свидетельство лежало в нем о браке.
Теперь я холостой и неженатый,
Теперь я холостой и неженатый,
Теперь я холостой, теперь я холостой,
Теперь я холостой и неженатый!"
Когда народ самозабвенно зашёлся в до сих пор модной "Пролетарочке", обратился к своим:
— Пойдём, ребята, наверх — разговор есть. Только толпой не ломитесь — народ решит, что пожар и возникнет паника... Подавят ещё друг друга! По одному, по двое и не в раз.
Смотрю на подошедшего было из-за соседнего столика Барона, где он о чём-то о своём — о чекистком, увлечённо беседовал с Головановым:
— Миша! А ты обеспечиваешь безопасность — чтоб никто не подслушивал. Опять же — не стой у дверей городовым на околотке, а подходи к делу творчески. Как все выйдут — зайдёшь, поговорим и с тобой.
— Как скажешь, Серафим.
Я первый и вслед за мной вскоре, все кроме оставшегося с Александром Головановым Михаила Гешефтмана — собрались с одном из служебных кабинетов на втором этаже, любезно предоставленном Надеждой Павловной.
* * *
В мой "ближний круг" — кроме Ефима Анисимова, отсутствующего здесь Михаила Гешефтмана, Кондрата Конофальского, Елизаветы Молчановой и близнецов Ваньки да Саньки Телегиных, не так давно вошёл старший сын Клима — Касьян Крынкин. Последний — парень на два года старше выпускников, обладающий явными организационными способностями и, ныне вместо Ефима — является Секретарём волостного исполкома комсомола. Кроме него к нам присоединился Ксенофонт Мартьянов — суперобщительный малый и, главный редактор единственной ульяновской газеты "Красный глас".
Кроме наших ульяновцев, здесь был двое из Губкома РЛКСМ: парень из Ардатова Павел Керженцев — правая рука Ефима по "Ударным комсомольским отрядам по борьбе с хулиганством" (УКО) и нижегородец Николай Бородин — лидер движения "Ударные комсомольско-молодёжные строительные отряды" (УКМСО), или с моей лёгкой руки — "Красные бригады"...
В общем, собрались все те, кому я мог с почти стопроцентной уверенностью доверять...
Почему?
Уже давно не верю в дружбу, любовь — если речь не идёт о кровных родственниках, конечно. В отношениях между сторонними людьми, всегда царствует голый и расчётливо-циничный прагматизм — пусть и подчас неосознанный или скрывающийся за красивыми словесами. Я мог доверять этим людям — потому, что они видели во мне "трамплин" — лидера, который мог подкинуть их "повыше" и, желательно — на самый "властный Олимп". Однако, увы, сегодня я — "сбитый лётчик" и, могу помочь лишь мудрым советом — сняв "розовые шоры" и чуть-чуть приоткрыв занавесочку над грядущим.
Когда расселись — кто на диване, кто в креслах или на стульях, а кто и на подоконнике, я оглядев присутствующих, начал:
— Друзья! Первым делом я расскажу вам, для чего я пригласил сюда Павла Николаевича Мостовенко. Этот человек — не только революционер и участник Гражданской войны в прошлом...
Я пропустил, что до 1922 года он был заместителем у Наркома по делам национальностей Сталина, с которым был знаком ещё с обороны Царицына.
— ...В данный момент он — директор Всесоюзной промышленной академии, а в будущем — ректор Московского Высшего Технического Университета (МВТУ) имени Баумана.
Пока переглядываются, я:
— Я с ним договорился: завтра после обеда — собеседование, а через год — когда заработаете после школы необходимый "пролетарский" стаж, вы — слушатели Академии.
Там, учились многие будущие представители кремлёвской элиты: из наиболее известных жена Сталина — Надежда Аллилуева, Никита Хрущёв... Такие знакомства моим ребятишкам не помешают.
К Ваньке да Саньке, младшим присутствующих минимум как на год:
— Ну а вы — когда закончите школу и отслужите срочную.
Те, переглянувшись:
— Мы хотим учиться на красных командиров.
— Тогда вам к Елизавете — она у нас с командирами знакомство водит.
Когда до ребят дошло, соскочили и, принялись скакать вокруг меня:
— УРА!!!
Пришлось, улыбаясь прикрикнуть:
— Угомонитесь, демоны!
Дождавшись, когда успокоятся, я:
— Понимаю, что сейчас испорчу вам праздничное настроение — но так быстрее моя мысль дойдёт до вас и, крепче запомните.
Помолчав (сомневаясь, а надо ли?), собравшись с духом, я начал:
— Я сделал для вас всё, что смог. Дальше каждый из вас должен идти вверх самостоятельно... Или, в группе — вам решать.
Все, переглянувшись и дружно:
— Только в группе, только все вместе! Как альпинисты — лезущие на гору покорять непреступную вершину! Как ты учил, Серафим!
Машу рукой, успокаивая и требуя тишины:
— Хорошо, хорошо! Но как бы там не было — ваш путь к вершине будет труден и опасен. Вы смертельно рискуете двигаясь по нему и, чем выше — тем риск будет более смертелен. Согласны ли рискнуть всем, в том числе и собственными жизнями?
Минута тишины, показавшаяся вечностью, вдруг взорвалась:
— ДА!!! СОГЛАСНЫ!!!
— Тогда слушайте меня и не перебивайте, пока не закончу.
* * *
Далее, мой монолог с паузами — чтоб могли осмыслить:
— Не верьте, что все люди одинаковые, или их можно переделать: подавляющее большинство — предпочтёт безопасность смертельному риску... Вы — из тех, кто предпочитает риск безвестному существованию — поэтому вы здесь, а я с вами сейчас говорю.
— Маркс, Энгельс и даже Ленин — такие же люди, как и все и, не надо смотреть на их сочинения — как схоласты-богословы на священное писание. Они могут ошибаться, или из каких-то своих соображений — намеренно вводить в заблуждение. Поэтому, не верьте идеологии — ни коммунистической, ни какой другой. Это лишь инструмент для манипулирования сознанием масс, в своекорыстных интересах, ничего более. Живите и действуйте не по писаным догмам, а по собственному здравому смыслу.
— Несмотря на все пляски шаманов с бубнами, Мировой социалистической революции не будет — как не было мировой буржуазной, феодальной или рабовладельческой революции. Каждая страна с ума сходила по-своему, в своё время и по-разному.
Потихоньку, лица моих ребятишек начинают вытягиваться.
— Не верьте в бесклассовое общество: всегда будут те — на ком ездят и, те — кто ими погоняет... Революция, лишь всё взбаламутила — на время перемешала слои, но уже сейчас — хорошо заметно новое расслоение. Так уж мы устроены и, никому нас не переделать — на Христу, ни Марксу, ни кому другому. Поэтому, надо лишь определиться — кто вы? Из какой категории? Вы согласны, чтоб вами помыкали всю жизнь, или "право имеете"?
— Человек, если он нормальный, конечно — постоянно недоволен своим положением и всегда хочет чего-то большего, чем имеет. Поэтому коммунизма в его понимании — никогда не будет: ибо способности людей жёстко ограниченны, а потребности нет. Однако, идея о справедливом обществе нужна — как линия горизонта, куда двигаются народы, группы людей и отдельные личности — открывая для себя всё новые и новые дали. Не будет идеи, не будет цели — не будет и движения.
— Социализм, это всего лишь общество с равными возможностями для всех и социальными гарантиями для неконкурентоспособных особей и, ничего более. И опять же, даже здесь "собака порылась": у сына музыканта, к примеру — больше возможностей стать выдающимся композитором, чем у сына плотника и, здесь ничего не поделаешь. Всеобщего счастья не будет, как невозможно заставить полюбить насильно.
— Как, каким образом, будет построено справедливое общество — где инвалиды, старики или просто неудачники — не умирают под забором, а все без исключения дети могут учиться — чтоб хотя бы попытаться реализовать свой шанс... Какая будет в нём экономика — социалистическая, капиталистическая, или ещё какая иная...
— НЕ ВАЖНО!!!
— Как не важен цвет кошки, ловящей мышей.
Предварительно, я уже провёл с ними осторожную работу по этим "скользким" темам, сегодня — лишь открыто назвал вещи своими именами, поэтому они не очень-то и ошеломлены.
* * *
Помолчав, перехожу к самому главному — передаче "послезнания" в завуалированной форме:
— А теперь слушайте то, что возможно поможет сделать вам карьеру и избежать некоторых смертельных ловушек. "Краткий курс истории ВКП(б)", так сказать, анализ и приблизительный прогноз — в какую сторону и как будет развиваться партия, а вместе с ней — страна и общество.
— Что такое большевистская партия на момент Октября? Союз по интересам трёх радикальных сил, которых свела вместе жажда перемен, ненависть к царской России и личные амбиции: космополитичная интеллигенция, рабочие низы и попутчики из нацменьшинств.
— А теперь конкретно про каждую их этих сил.
— Вспомним, что РСДРП(б) — была создана за границей, на неизвестно-сомнительные финансовые источники и, называясь "рабочей" — не имела в своём составе ни одного пролетария. В неё входили представители радикально настроенной революционной интеллигенции — литераторы, недоучившиеся юристы, инженеры и прочая публика — большую часть времени, проводящая в Европе, в эмиграции.
— Этому, сильному в вопросах теории — но совершенно беспомощному на практике центру, удалось создать в Российской Империи сеть — хотя и разрозненных, но поднаторевших на революционной практике комитетов — имеющих глубокие корни в рабочей среде, состоящее в основном из выходцев из извечных оппозиционеров власти и церкви — староверов многочисленно-разрозненных беспоповских "согласий".
— Царизм проводил политику имперско-колониальную, присоединяя к стране всё новые и новые территории — чуждые духовно и физически русской титульной нации, накрывая их однообразным колпаком православного Самодержавия. Чуждая религия, культура, язык, народные привычки — насаждаемые царскими чиновниками... Что кроме ненависти к России и русскому народу, при таком раскладе можно ожидать? Поэтому, представители наиболее радикальной части интеллигенции этих народов, были готовы хоть душу дьяволу отдать — не то чтобы Марксу — чтоб, если не освободиться от гнёта, так хотя бы отомстить угнетателям. Поэтому вовсе неудивительно, что очень скоро среди первой группы в РСДРП(б) — три четверти составляли инородцы: украинцы, евреи, поляки, кавказцы...
— После победы Революции, ядро партии вернулось из эмиграции и, возглавив комитеты уже на месте — после Октябрьского переворота, стала правящей в России. Но, ничего не изменилось: так называемое "рабоче-крестьянское" правительство по-прежнему состояла из интеллигентов по большей части инородческого происхождения. Из русских рабочих в нём — можно лишь назвать Шляпникова, который недолго побыв Наркомом труда — был заменён неким Шмидтом, немцем по национальности. И так бы продолжалось бесконечно долго и, возможно — кончилось бы чем-нибудь хорошим, но...
— Со смертью Ленина распалось единство в рядах правящего Центра и, в борьбе за власть — наследники Вождя открыли ящик Пандоры, объявив так называемый "Ленинский призыв" в партию. После этого, в ВКП(б) хлынул поток малообразованных, имеющих чаще всего очень общие понятия об марксизме — зато крайне амбициозно и экстремистски настроенных представителей рабочего класса. Быстро смекнув всю выгоду, процесс возглавил (уже возглавил!) один из "комитетчиков" — а именно Иосиф Сталин.
— Не приходится сомневаться в том, что при таком порядке вещей, через некоторое время — мы действительно увидим "гегемонию" пролетариата в компартии. Ещё меньше я сомневаюсь в том, что опираясь на этого "гегемона" в Центральном Комитете и Политбюро ВКП(б) — Сталин через несколько лет захватит единоличную власть в Государстве.
* * *
— Плохо это или наоборот — хорошо, друзья?
— Чтоб ответить на этот непростой вопрос, давайте теперь внимательно рассмотрим русский пролетариат... Вернее, его наиболее активных представителей — которые без всякого стёба, вскоре станут "гегемоном" и будут строить социалистическое общество по своему собственному разумению. Для этого, заглянем в глубь веков — иначе, ничего не понять.
— Как известно, московская знать — имеющая в большинстве своём нерусское происхождение, испокон веков грезило созданием великой империей. "Первый Рим — это Рим. Второй Рим — Константинополь. Третий Рим — это Москва и четвёртому не бывать!". Мечтая объединить хотя бы весь славянский мир под своим скипетром и державой, московская элита столкнулась с казавшейся ей преградой — различиями в православном вероисповедании, накопившимися в течении многих веков.
— Произошёл уникальнейший в истории случай, друзья! Вместо того, чтобы заставить туземцев перейти в свою веру — как это делалось всеми другими элитами создающих империи, наше Самодержавие решило перейти в веру населения присоединяемых территорий.
— После Никоновской реформы церкви — представляющей по сути своей унию с киевскими униатами, в русском обществе произошёл Раскол. И дело здесь не в том, сколькими пальцами креститься и не в том, как ходить вокруг алтаря в церкви. Значительная часть народа не захотела принимать иноземные обычаи, проливать свой пот и кровь ради чуждых им имперских амбиций высшей знати. Идейное противостояние не ограничилось идейными спорами, быстро обретя характер затяжной религиозной войны и последующего геноцида русской нации. Осада Соловецкого монастыря, крестьянская война Степана Разина, стрелецкие бунты — все это лишь самые крупные и, следовательно — наиболее известные исторические события, захлестнувшей Русь.
— После этого, да ещё после церковной реформы уже Петра Первого, Православная церковь — став из русской веры греко-католической, перестала восприниматься многими русскими людьми в качестве своей, родной, русской. Раскол произошёл не только по вероисповедному — но и по социально-классовому признаку. В противовес никотиантству правящей верхушки — раскольничий, истинно русский мир прочно обосновывался в самых народных низах, из чувства самосохранения стараясь минимизировать контакты с государственными структурами Империи. Стремление к закрытости, объяснялось не только причинами продолжающегося геноцида — по сути до 1905-го года, преследованиями по религиозному принципу, но и глубоким осознанием собственной правоты. За непроницаемой для других завесой было удобнее поддерживать свой жизненный уклад, основанный на завещанной предками Русской вере, а не на "Табели о рангах".
— Осмысляя произошедшее, наиболее радикально настроенные духовные лидеры противников Никоновской унии — отвергли церковную иерархию и "таинства": раз нет храма и епископа, то следовательно — нет и обрядов совершаемых ими. Служить потерявшие сакральность обряды доверили наиболее почитаемым мирянам — использовавшим книги и иконы дониконовских времен, или вовсе пренебрегли ими.
— Это так называемые "беспоповцы" различных "согласий", составляющие абсолютное большинство среди последователей древнеправославной веры. Несмотря на такие кардинальные изменения богослужебной практики — они уверенны, что пребывают в истинно русской вере... Уважают царя, но ненавидят государство и церковь — не считая их своими, русскими. И готовы к крайнему радикализму для решений социально-политических проблем...
Сделав паузу, внимательно оглядев каждого из своих, заостряю момент:
— И именно выходцы из древнеправославия беспоповского толка — составляли в начале XX века, наиболее политически активную часть русского рабочего класса. Это была "пехота" — пешки Революции, которых без всякой жалости, интеллектуалы-космополиты большевистского центра — миллионами швыряли в топку Революции, чтобы разжечь мировой пожар.
— И именно ими, в данный момент в первую очередь комплектуется правящая коммунистическая партия!
* * *
Идея построения "Царства божьего на земле", отвержение буржуазных ценностей — как греховных и враждебных русскому человеку, как бы не с семнадцатого века — бродила среди староверов-беспоповцев. Неудивительно, что они приняли точку зрения большевиков — ратовавших за полное и решительное разрушение старого мира. Не имея управляющего центра, единые лишь в своей лютой ненависти к никонианскому государству и господствовавшей униатской церкви, многочисленные древноправославные "согласия" — наконец-то обрели идейно-организационную платформу...
И этой платформой стала большевистская партия !
Из известных большевиков — выходцами из старообрядцев были Михаил Калинин, Клим Ворошилов, Виктор Ногин, Николай Шверник, Александр Шляпников... И многие другие — всех не перечислишь.
В конце 20-го — начале 21-го века, многие историки и просто думающие люди, задавались себе вопросом: как так случилось? Почему Россию постигла такая ужасная участь? Почему значительная часть русского народа осталась равнодушной к судьбе Империи, монархии и Православной церкви?
Ведь, положим, из поляков — несмотря на все усилия, так и не удалось вытравить уважение к католицизму.
Да, вот потому!
Значительная часть народа (а староверов в России, особенно в её центральных и северных районных, было не менее трети) — не считали эту Империю, монархию и церковь своими, русскими...
А чужого не жаль!
В общем, коль после кончины доведётся загреметь в Ад, передавайте горячий и пламенный привет двум мудакам — "Тишайшему" царю Алексею Михайловичу и Патриарху Никону, вертящимися на шампуре.
Да, угольков не забудьте подкинуть!
* * *
— Сами понимаете, не маленькие уже: атеистами и коммунистами не рождаются — ими становятся. Став же членом правящей партии облечённым властью, эти представители народа — несут в себе черты тех религиозно-психологических архетипов, которые закладывались на этапе личностного формирования и, которые в дальнейшем -определят специфику их политической деятельности... Только уже не в религиозном — а в социально-политическом ключе.
Иными словами говоря, бродившие в низах староверческие представления об устройстве жизни, об справедливости, об собственности — после свершения революции, вышли на поверхность, обретя статус государственных и очень скоро нажмут на "спусковой крючок" репрессий.
— В общем, готовьтесь, друзья! Когда выходцы из беспоповцев станут "гегемоном" в правящей компартии — произойдёт нечто русской Реформации со всеми её "прелестями". Ведь, им присуща коллективистская психология в её самых крайних проявлениях — индивидуалов они будут ломать через колено! Думай как все, делай то, что делают все — иначе тебе конец.
— Их жажда построения "царства божьего на земле" — переформатированного в коммунизм, будет ненасытной — как у вампира в полнолуние. Заряженные своего рода "квазирелигией" — верой в "светлое будущее", они будут фанатично нетерпимы к любым проявления инакомыслия — будь то официальные религии, сектантство или политическое течение — неважно, либеральное или консервативное. Всем, кто по их мнению препятствует достижению справедливости, то есть наступлению "Царства божьего на земле" — будет применяться жестокость, вполне сопоставимая с временами западной инквизиции или религиозной реформации.
— Да! Такими методами — им удастся многое из задумок, но не всё. Будет построена великая Красная Империя, одержаны великие победы и совершенны великие достижения... Но в главном их ждёт сокрушительное фиаско: психологически, человек останется прежним — как во времена древних троглодитов — дерущихся за каждый кусок падали и, коммунизм — иначе "Царство божие на Земле", так и не настанет.
— И закончится это лишь тогда, — даже и не знаю, что сказать, — когда они сами, "вычистив" всё вокруг — примутся уже грызть друг друга, разочаруются в собственном проекте, устанут от собственного фанатизма... Когда, произойдёт смена поколений, наконец.
— Не раньше!
* * *
— Теперь о третье силе, третьей составляющей партии большевиков — добившей... Км, гкхм... Которая, по моему мнению — окончательно добьёт "красный проект". Более того: очень даже возможно, это будет последней "соломинкой" — сломавшей хребет перегруженному русскому... Хм, гкхм... Коню!
Национальный вопрос — это всегда очень сложно, вот и буксую.
— После победы Революции, победители с угнетённых окраин-украин хлынули в Центр и особенно в столицы. Но, не всё! Это в основном касалось обитателей местечек за бывшей "Чертой оседлости" (сами понимаете, про кого я), да частей распавшейся Империи получивших независимость — Польши, Прибалтики... А вот большевики нынешних и будущих (я предвижу выделение союзных республик из состава РСФСР) — в основной свей массе остались на месте.
— Первые, через поколение-другое ассимилируются и станут такими же русскими как мы — большой город всепобеждающая сила. А вот со вторыми — всё гораздо сложнее.
— К большевикам они примкнули, вовсе не потому, что они как и, те — интернационалисты и топят за Всемирную Федерацию Советов... А потому, что они "всегда за тех — кто побеждает", как это присуще всем без исключения небольшим народностям — всеми доступными способами борющихся за собственное выживание.
— Если бы Деникин, Юденич и Колчак не драконили их своей "единой и неделимой", а объявили бы как Ленин о "праве наций на самоопределение" — большинство руководителей "братских" компартий, мы бы ноне знали как махровых контрреволюционеров и белогвардейцев.
— Однако, после окончания Гражданской войны "национал-большевики" (назовём их так) — не могут реализовать своё право на самоопределение. Во-первых, этому противится космополитичный Центр — ратующий за Мировую революцию и последующую Всемирную Федерацию Советов. А во-вторых, бывшие окраины-украины — слишком слабы, чтоб выжить самостоятельно. Они вынуждены к кому-нибудь присоединиться...
— К кому, спросите?
— Украина и Белоруссия из-за своего географического расположения, кроме России — могут присоединиться только к Польше или Румынии. Закавказье — к Турции или Персии. Средняя Азия — к Персии, Афганистану или Китаю. Но здесь свои проблемы: мало того, что эти страны — ничего не могут дать бывшим российским окраинам в смысле экономического развития, так они ещё и угрожают поглотить их с полной потерей национальной идентичности.
— Но на счастье национал-большевиков, Революция 1917 года была не только буржуазной, а потом в Октябре — пролетарской. Она была еще и национальной и, русские — оказались в ней завоёванной и эксплуатируемой нацией, давайте называть вещи своими именами. Национал-большевикам удалось создать в Советском правительстве свои лобби и развивать свои республики за счёт России. Уже сейчас в Иваново-Вознесенске демонтируются текстильные фабрики и, перебрасываются в Среднюю Азию и Закавказье — в то время когда в самой России, не протолкнуться от безработных на биржах труда...
— Что будет потом при такой политике — трудно даже вообразить!
Я себе это прекрасно "воображал": в семидесятые годы, в Подмосковье — убогие деревенские избы, крытые чуть ли не соломой, а где-нибудь в Армении строятся современные заводы и фабрики с импортным оборудование — на которых некому работать из-за особенностей национального менталитета у местных.
— Даже вставшие у руля власти духовные последователи древнеправославия, "перекрестившиеся" в праведных марксистов — не смогут прекратить эту практику. Ведь, "Царство божие" — оно для всех! И нет в нём "ни эллина, ни иудея".
— Последствия, как мне думается, будут очень печальными: разжирев за счёт бывшей метрополии — превращённой такой национальной политикой в общую колонию, республики почувствуют себя вполне развитыми, чтоб отделиться и начать самостоятельное автономное плавание. Здесь много вариантов развития событий: возможно после смерти Сталина, они в результате заговора или военного переворота захватят центральную власть — чтоб сперва выжать Россию досуха... Не знаю!
— Но результат будет один: наша обессиленная, обескровленная Родина — практически без портов, с отсталой и разваливающейся промышленностью, в окружении враждебных государств — мстящих за колониальное угнетение, которую — ещё и заставят одну платить по общим долгам, в том числе и царским.
Где я соврал?
Ведь, так оно и было в девяностых годах!
Вернее: так оно и будет...
* * *
Помолчав, я:
— У меня всё, ребята. Вопросов задавать не надо — всё, что я хотел, уже рассказал.
Гул голосов, через который прорывается от Брата-Кондрата:
— В это невозможно поверить!
Повысив голос:
— Я не заставляю верить, отнюдь! Но если моё слово для вас хоть что-то значит, прошу запомнить этот прогноз и, если он начнёт сбываться — соответственно действовать.
Ефим Анисимов, по знаку которого все замолчали:
— Я — русский и меня такое будущее не устраивает! Надо что-то делать! Что и как? Серафим нас учил — действовать вместе, группой! Как альпинисты — про которых ты так часто говорил! Забраться на самую вершину — помогая и, поддерживая друг друга! А затем — изменить такое развитие событий!
Встав, он от имени всех:
— Мы готовы — веди нас Серафим!
Присутствующие, вскочив, громкими криками поддержали его:
— ВЕДИ НАС, СЕРАФИМ!!!
Встаю и я:
— ТИХО!!!
Когда замолчав, все уселись на свои места, улыбнувшись:
— С вами, блин, только заговоры устраивать...
Пройдясь по комнате и остановившись напротив Ефима:
— Да, я не намекаю, а прямо предлагаю вам всем рискнуть и стать частью советской правящей элиты — чтоб изменить текущий ход событий, который мне очень не нравится. И вам — я вижу, тоже!
Ещё один "кружок" и обращаясь уже ко всем:
— Да, я всегда учил вас работать в команде, приводя в пример группу альпинистов -покоряющих недоступную горную вершину. Лидер, карабкается по отвесной скале первым, остальные его страхуют от падения в пропасть. Забравшись на очередную отметку, он забивает в трещину крюк, привязывает к нему верёвку, по которой подтягиваются к нему наверх члены команды. Затем, процесс повторяется раз за разом — пока на вершине не окажутся все.
Походив молча:
— Был такой случай: лидер группы совершил оплошность... Или, случайно так получилось, из-за погоды — точно не помню. Он сорвался и повис над пропастью на страховочном репшнуре. Всё бы ничего — но карабин на вбитом в скалу крюке не выдержал общего веса группы и начал разгибаться. Понимая, что вот-вот утянет в бездну всю группу, её лидер сам обрезал верёвку и... Ну, сами понимаете!
Елизавета в ужасе ойкнула, прикрыв рот, а Ефим встревожено:
— Ты к чему это, Серафим?
— К тому, что я нахожусь в том же положении и, скорее всего — буду вынужден поступить точно также, чтоб спасти нашу группу.
Всеобщий гул, как в потревоженном улье, Санька да Ванька хором выкрикнули звонкими голосами:
— Скажи только как — мы тебе с ребятами поможем! Правда, ребята?
— ПРАВДА!!!
— Ты только скажи — да, мы...!
Безэпиляционно, как гордиев узел топором разрубая:
— Сорвавшись вместе со мной в пропасть — вы мне ничем не поможете! А всё дело погубите — сделав мою гибель бессмысленной. Интересы целой группы — важнее жизни отдельного её представителя — забыли, чему я вас учил?
Молчим, потупив очи...
На моей душе, уж не кошки — саблезубые тигры клыками скребут, состояние ребят я тоже вполне понимаю.
— После сегодняшнего вечера — никакого общения между нами! Это и будет так называемым "обрезанием" страховочного шнура. Мало того...
Криво усмехнувшись:
— ...Наш разговор напоминает Тайную вечерю, не находите ли? Только вот с апостолами некомплект: маловато вас у меня!
Подавив невольно вырвавшийся фальшивый смешок — противный самому себе, продолжаю:
— Как известно один из апостолов предал Христа, отрекшись от него...
Глубоко вздохнув, выдыхаю:
— ...Времена нынче пошли сучьи — отречься от меня обязаны все вы, до одного. Мало того, как только я окажусь — не то чтобы арестованным, всего лишь под подозрением — вы должны донести на меня в...
Общий вздох ужаса, от которого у самого волосы встали дыбом.
Кондрат Конофальский — горячая, но не сдержанная душа, вскочив выкрикнул:
— Этого не будет! Мы не предатели!
— СЯДЬ!!! ВСЕ МОЛЧИТЕ!!!
Поочерёдно каждому взглянув в глаза, прижав к груди руки:
— Ребята! Родные мои! Я в вас столько вложил... Предать меня, значит — не закончить то, что я начал, как вы не понимаете?
— ТАК НАДО!!!
* * *
Подойдя к окну и отвернувшись:
— Всё, мне вам сказать больше нечего. Расходитесь и удачи вам.
Немного помедлив:
— Елизавета, задержись на минуту.
Когда судя по звукам мы остались наедине, я:
— Я исполнил своё обещание — нашёл тебе "Султана".
— И кто он?
— Александр Голованов.
Недоумённо:
— Саша? Саша, конечно славный парень, но... Но разве он "Султан"? Абсолютно не похож!
— У него есть все задатки им стать лет через... Двадцать.
— Через "двадцать"? — с ужасом, — я уже буду старухой.
— Хорошо, ещё один вариант. С тобой в Промакадемии будет учиться жена Сталина — Надежда Аллилуева. Через неё познакомься с Генсеком и отбей его. Ты сможешь: та, по сравнению с тобой — мокрая курица, унылая ворона.
— Так ведь он — старик?! — с ещё большим ужасом, — лучше уж, с Сашей... А он точно станет... Ну, этим... Вместо Сталина?
Резко поворачиваюсь и смотрю в упор в глаза:
— А это уж от тебя, голуба моя, зависит — быть ему "Султаном" или неудачником! Помнишь, я рассказывал тебе о Берте Бенц?
Оживляется:
— Конечно, помню! Я всё, что ты мне говорил помню — ты отличный рассказчик.
— Кем был Карл Бенц, если бы не его "вторая половина"? Если бы она не поддерживала его в трудную минуту, в моменты неудач и разочарований? Если бы она не угнала его первый в мире автомобиль — и не совершила первый в истории автопробег?
Не получив ответа, вспомнил свою Королёву-Королеву из "той" жизни и, с тоскою вздохнув — сказал больше про себя:
— Да, никем! Он бы сдох нищим, никому неизвестным и неинтересным лузером!
Бережно взяв её задумавшуюся руками за голову, поцеловал в гордый аристократический лобик и тут же решительно отстранив:
— Тебе будет легче, моя девочка! Ведь, Берту учила понимать мужскую психологию только её собственная мать — а у тебя учителем был я.
Та, поймав мой взгляд:
— Серафим, а может...
Отвернувшись к окну:
— Всё, иди!
Постояв минут пять за спиной, она беззвучно вышла — только негромко хлопнула дверь.
* * *
Оставшись один, я достал шахматную доску и расставил фигуры. Через минут пятнадцать в дверь осторожно постучали. Не поднимая голову от шахмат, я:
— Заходи, Барон.
Тот, едва войдя, ещё от дверей:
— Серафим! Что ты там наговорил ребятам — на них лица нет? А Елизавета? Я её такой никогда не видел...
Не отвечая на вопрос, приглашая жестом:
— Садись. Это "гексагональные шахматы " — буквально вчера запатентовал. Хочешь сыграть?
Тот, присмотревшись:
— Нет, в такие шахматы я не умею.
— Я тоже не умею. Всю... Все свои жизни мечтал научиться и вот наконец нашлось свободное время. Давай научимся вместе?
Смотрит недоумённо и пожав плечами:
— Раз ты считаешь это важным...
— Что может быть важнее шахмат для Ангела, перед тем как покинуть этот ваш говённый мир?
Сперва присев, тот раскрыл рот:
— Ты уходишь от нас?
— Увы, но моя очередная командировка на Земле заканчивается: Архангел уже протрубил — мне пора. Жаль, конечно — не всё удалось завершить, что хотел, да и привык я к вам... Но начальству видней!
Ошарашено похлопав ресницами:
— Как "это" происходит? Ну...
Пожав плечами, мол — пустяки какие, я уже тысячу раз так делал:
— Да, так же как и у вас. Этот мир материален, поэтому душа что ангела, что простого смертного — улетает в другое измерение, а телесная оболочка... Здесь по-разному. Возможно, ты её ещё долго сможешь видеть и даже трогать, но... Но это уже буду не я!
Мишка, с круглыми глазами:
— Давно хотел спросить, Серафим... А что происходит с душой человека, когда он умирает? Существует ли рай? Ад?
— Единственно, что могу тебе сказать, мой юный друг: душа существует и она бессмертна...
А иначе как бы я реинкарнировался?
— ...Более ничего сказать-объяснить не могу: у представителей твоего вида — не тот уровень развития разума, чтоб понимать такие вещи.
Тот, со смешанными чувствами на лице:
— Ну, хот на этом спасибо...
— Однако, хватит уже про меня — давай уже начнём играть!
Наскоро объяснил правила и, в первой же партии — продул Мишке вчистую. Потом ещё и ещё. Смотрю на него удовлетворённо-довольно, как тренер — на хорошо им подготовленного к чемпионату спортсмена:
— Ну, что ж... Молодец! Всегда был про тебя самого высокого мнения, хотя очень тщательно это скрывал.
Тот, вертя в руках поверженного белого короля, задумчиво:
— Хочу спросить тебя, Серафим...
— Спрашивай об чём хочешь — хоть о том, откуда берутся дети. Возможно, сегодня у тебя последний шанс сделать это.
Прямой взгляд мне в глаза и задумчиво:
— Если, твоими же словами в этой игре: шахматные фигуры — наши ребята, ферзь — я, король — идея служить Отечеству... Тогда, ты — кто?
Поспешно уточняет вопрос:
— Я, конечно понимаю, что ты — Ангел, но какова твоя миссия? Каковая твоя роль в этой "игре"?
Не отводя взора:
— Мне тоже очень сложно понять это: я не сам — своею волею или желанием пришёл в ваш мир. Потому, будем считать, Барон, что я просто... Игрок!
Он, очень осторожно:
— Хорошо, принимается... Ты проиграл эту партию?
Я, забрав у него своего короля, поставил его в центр доски:
— Нет! Шахматная партия не проиграна — пока жив король, пока есть фигуры готовые его защищать. Пока не сдался игрок...
Положив короля на бок, он горячо:
— Но ведь ты же сдался!
Это был удар по больному месту, поэтому я не смог сдержаться:
— НЕТ!!!
Вместе с ударом кулака по столу, отчего подпрыгнули и рассыпали по столу шахматные фигуры — криком непереносимой боли прозвучало, как при получении смертной раны. Потом, более спокойно объясняю:
— Я не сдался: я просто уступаю место за шахматной доской другому — более сильному игроку. Тебе, Барон. Извини, что не успел тебя подготовить как надо... Но тут уж, не только от меня зависело.
Пожав плечами и подобрав с пола одну из упавших после моего "демарша" фигур:
— Тогда, вернёмся к нашим "шахматам". Если "король" остался тот же, я стал вместо тебя "игроком", то кто — самая сильная фигура? Кто "ферзь"?
Немного помолчав и не дождавшись ответа:
— ...Ефим Анисимов?
Ефим уже давно стал меня напрягать своей удивительно идентичной похожестью на своего отца Фрола Изотовича. Правда, если Анисимов-старший удовольствовался должностью главы волости, затем района, то Ефим скорее всего "почит на лаврах" Первого секретаря Горьковского обкома РКП(б). Хороший "губернатор" получится, кстати: авторитетный, хозяйственный, старающийся идти в ногу с веком, ладящий с "центром" и радеющий об своих, достаточно справедливый в решениях.
Однако, всего лишь!
Выше его подвинуть будет невероятно трудно, да и боюсь наломает тот дров, оказавшись не на своём месте.
— Тебе решать — ты теперь игрок, но...
Я взял одну из пешек того же цвета и, проведя через всё игровое поле — со стуком поставил её на противоположной стороне:
— ...Но сдаётся мне, что "королевой " должна стать проходная пешка.
Встретив взгляд Барона, я понял — что до него эта моя аллегория дошла.
Не получилось у меня прогрессорство заклёпническое, зайдём на проблему со стороны силовых структур:
— Александра Голованова я сюда пригласил не зря, Барон! Он, как ты сам знаешь, уже служит в Особой дивизии, куда по рекомендации Нижегородского Отдела ГПУ скоро поступишь и ты. Держись земляка, дружи и делай карьеру вместе с ним.
Внимательно слушая, кивает:
— Я понял.
Но, этого мало:
— С беспризорниками, с которыми знаком со времён "Вернисажа" поддерживаешь отношения?
Кивает:
— Поддерживаю и подкармливаю.
— Помнишь, как тебя усыновил Отряд Военизированной Охраны?
— Конечно.
— Выбери из них наиболее тебе приглянувшихся, подключи комсомольскую организацию и обратись к командованию с идеей создания учебного подразделения из "сыновей полка". Понимаешь для чего?
— Понимаю, не маленький.
Я пришёл в этот мир с "роялями" и, приемнику тоже надо вручить кое-какие "ништяки", чтоб не с чистого листа голыми руками начинал.
— Я тут немного уже напортачил с "реалом", но думаю — не всё так фатально, так по-мелочи... Основные "развилочки" нетронуты.
Вручил ему тетрадочку с прогнозом развития событий в мире, вплоть до смерти Сталина в 1953 году и предупредил:
— ...Помни, Миша, что вмешиваясь в естественный ход событий — ты обесцениваешь знания про все последующие. Это, как калейдоскоп — чуть повернул и, картинка уже совсем другая. Поэтому — осторожно, очень осторожно!
Тот, перелистнув страничку воскликнул не сдержав радость:
— В следующем году умрёт Дзержинский!
Строго осаживаю:
— Следующий главный чекист будет во сто крат хуже — поэтому иди на кухню и съешь лимон. Будь серьёзнее: теперь, в твоих руках — мощь, подобная термоядерной. Поэтому думай, всегда хорошенько думай, Миша!
Я вручил ему блокнот, на котором в шифрованном виде были записаны все мои денежные счета:
— Без денег, Миша, любой прогрессор — как паровоз без воды! Дым из трубы идёт — а хода нет.
Про "Могучую кучку" он знает — сам её создал и, имеет к ней доступ. Теперь, передаю ключи от других рычагов управления. Рассказал про Ксавера, Иохеля Гейдлиха, центрового финского контрабандиста Велли и прочих и, про то, как с ними связаться.
Стараясь не нажимать на своего приемника, подчёркивая слова Клаузенца "весь план летит к чёрту при первом же выстреле", тем не менее — прикинул приблизительный план его действий:
— Позволь "ленинским призывникам" уничтожить ленинских же "гвардейцев", постарайся минимизировать потери в войне и потом решительно действуй.
— Но самое главное, Михаил, ты должен найти и оставить после себя достойного приемника. Другого игрока, то есть — который сумеет грамотно вести эту бесконечную шахматную партию за выживание целой нации. Иначе, всё будет зря!
Посмотрев в окно:
— Ну, давай разбегаться, Барон! Хотелось бы с тобой ещё увидеться, но... Не знаю.
Крепко обнялись напоследок, потом — он отпрянув от меня, со всем пылом нерастраченной молодости:
— Спасибо тебе, Серафим!
Деланно удивляюсь:
— За, что? По сути — я повесил на тебя такую ответственность, что...
— За то, что дал мне смысл жизни.
— Ну, разве что за это.
* * *
Проводив Мишу, я не стал долго рассиживаться, а спустившись в зал, стараясь быть незамеченным, пробрался вдоль стеночки и, направился на выход.
Вдруг:
— ТАНЦУЮТ ВСЕ!!!
Оркестр заиграл медляк и мужской баритон запел новый шлягер:
"Лиза, еще вчера мы были вдвоем,
Еще вчера не знали о том,
Как трудно будет нам с тобой расстаться, Лиза,
И новой встречи ждать день за днем...
Лиза, когда теперь увидимся вновь?
Кто знает,— может, это любовь?
А я еще не смог сказать о самом главном
Тебе всего лишь несколько слов...
О, Лиза!
Лиза, не исчезай,
Лиза, не улетай...
Побудь со мной еще немного, Лиза,
Как жаль, что расставанья час уже так близок...
Лиза, где же ответ? Счастье — было и нет...
Последние минуты навсегда уходят,
Часы остановить хотел бы я сегодня...
Лиза, я так хотел признаться тебе,
Что я навек обязан судьбе
За то, что мы с тобою повстречались, Лиза,
Однажды на огромной земле. Лиза, сегодня между нами моря,
И грусть сильнее день ото дня,
Но только я, как прежде, буду верить, Лиза,
Что ты все так же любишь меня... О, Лиза...!".
Я невольно встал как вкопанный и обернулся: она танцевала с Головановым и из-за его широкого плеча смотрела на меня. Взгляд её, резанул мне по сердцу как осколком вулканического стекла, но собрав всю свою волю...
Махнув на прощанье рукой:
— Удачи тебе, моя девочка!
...Я вышел, из кафе, без проблем поймал извозчика и поехал к себе на съёмную квартиру.
* * *
Раздевшись, лёг на кровать и закрыл глаза.
Не спалось.
Я устал, я действительно смертельно устал... Мне даже неинтересно, что там будет "потом"... Даже как в новой реальности начнётся и завершится Великая Отечественная Война...
Старость, это не когда "системник ушатан" — это когда "винда слетает"!
Естественное умирание, это как выключение света в квартире: сперва становится темно в зале, потом на кухне и наконец в спальне...
Всё же, вторая жизнь для человека — это слишком много!
Долго я с бока на бок ворочался, пытаясь заснуть и наконец отключился — как чем-то чёрным сверху накрыли.
Но, спать мне позволили недолго!
Очень скоро ко мне пришли, и...
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
