Зазеркалье

-Я не знал, что ты девственна, — шепнул я. — Почему ты не сказала?

-Чтобы ты не остановился, — ласково шепнула она в ответ. — Я так боялась, что остановишься и не сделаешь это! А сейчас я самая счастливая девушка на свете. Как хорошо, что ты меня соблазнил. Ты самый лучший, и лучше тебя не бывает.

Это сомнительное утверждение, высказанное неопытной в любви девушкой, только что потерявшей невинность, должно было бы меня рассмешить, но я умилился. Когда-то так же сказала мне будущая жена — "Ты самый лучший".

-Неужели ничего не было? — шутливо спросил я. — За двадцать-то лет?

— Нет, — смущенно сказала она. — Я, наверно, несовременная. Все мои подруги имели уже по три романа, и спали со всеми ухажерами, и родители их поощряют, чтобы нашли хорошую партию, ведь сейчас так принято. А мне все равно. Я, наверно, холодновата.

— Холодновата? — искренне удивился я. — По-моему, ты очень горячая. И очень красивая, и очень возбуждающая в любви.

— Моя мама научила отвечать на такие слова: вы, наверно, всем женщинам это говорите. А я скажу, что даже как-то не верится. А вот... а тебе понравилось?

Я улыбнулся.

-Да, и даже очень. А тебе?

-Да...— сладко шепнула она. — Мне было больно и очень, очень хорошо. Я прямо растворялась в себе и в тебе, так было хорошо.

-Еще? — ласково спросил я, зная, чего от меня ждут.

-Да, мой любимый, — так тихо, что я еле услышал, шепнула она.

Еще через полчаса мы весело возвращались из парка. Подойдя к крыльцу, я не увидел никого: все предусмотрительно убрались с дороги, стараясь не мешать молодому хозяину, однако затылком я чувствовал одобрительные взгляды слуг из окон.

Мы прошли в библиотеку и потребовали вина и печенья. Слегка пошатываясь, Таллия, тем не менее, первым делом подошла к полкам с печатными книгами и манускриптами.

-Ой, у вас есть "Великая География" самого Ланара! Дадите почитать?

-Конечно, — галантно ответил я. Мы снова были на "вы" для слуг.

-Ой, "Начала наук о земле"! "Основы критического мышления"! "Геометрия и измерение всего и вся"! "Малая астрономическая книга"! Какая у вас чудесная библиотека! Это вы ее собирали?

-Начал прадед, маг. Затем дед, отец, и часть закупил я. Кое-что мама привезла в приданом.

-Ваша мама? — удивленно спросила Таллия.

-Да. У нее в семье тоже любят учиться. В последнее время она, правда, больше занята кулинарными книгами и трактатами по модам, но она читает на трех языках.

Отец тоже знает много языков, учился в Государственной Школе. Сейчас его однокашники, кто жив, все на высоких должностях в столице, или послы Короля в других странах. А я... я пока выбираю. Все-таки надо доучиться.

-Вам уже не нравится веселая жизнь в столице? — как-то напряженно спросила она, отвернувшись от меня. — Там школa, театры, актрисы...

Я улыбнулся про себя. Женщины всегда женщины!

-Нет, не очень нравится. А с актрисой Гордией уже все кончено. Она не из тех, кто бросает великую карьеру на сцене и выходит замуж за провинциального графа. Она думает только об искусстве... И немного обо мне, когда вместе. Но мы давно уже не вместе. Мне больше нравится жить здесь, в замке, и видеться с тобой.

-Правда? — повернулась она ко мне, глядя блестящими от слез глазами. — Но ведь вы уже получили главное от меня!

— Всего от человека и за всю жизнь не получишь, даже если очень хочешь, — ласково сказал я, гладя ее по голове. — Мне очень хочется встретиться с тобой опять. Мы можем целоваться здесь, на диване, но не более. Любить друг друга в библиотеке или в спальне неудобно перед слугами. И потом, тебе, наверно, еще больно. Когда ты опять приедешь?

-Когда будет хорошая погода и сухо в беседке, — хихикнула она. — Послезавтра?

Завтра как-то неприлично. А если послезавтра дождь?

-А если дождь, — наставительно сказал я, — то можно покататься по окрестностям в моей карете. Она большая, сиденья там широкие и мягкие, найдутся и полотенце, и платки.

Послезавтра был чудный теплый день и не было никакого дождя. Таллия приехала ко мне на второе свидание. И сразу после него я сделал Таллии предложение руки и сердца, которое было со страхом и с благодарностью принято.

РАЗГОВОР С КАНЦЛЕРОМ

Таллия была еще только на третьем месяце, и я привез ее перед родами в столицу показать обществу и сходить на несколько концертов и балов. Она вызвала неожиданное внимание в обществе. В первый же день мы получили десять приглашений в гости и присланные театральными агентами билеты на четыре концерта на этой неделе.

Но, когда на третий день утром мы сидели в отцовском столичном особняке, обсуждая с мамой, отцом и Таллией гостевые приглашения, внезапно вошел наш управитель и поклонился отцу.

-Официальное письмо от его превосходительства канцлера для вас, мой господин, — коротко сказал он.

Отец взял у него из рук большое письмо с огромной печатью канцлера, открыл и пробежал. Брови его удивленно поднялись.

-Однако! — озадаченно сказал он мне. — Канцлер просит сообщить, что он ждет тебя сегодня вечером в девятом часу в своем дворце для важной беседы. И это сразу после приезда! Ты ничего не натворил в последнее время? Не бегал голым на балу, не поджигал купеческие лавки в пьяном виде? Или что там еще твои друзья гвардейцы делают от безделья?

-Ничего подобного не припомню, папа! — весело ответил я. Шутка отца меня развеселила — ведь последние четыре луны я был у него на глазах все время, и уж никак не смог бы нашалить в гвардейском духе.

Таллия и мама смотрели на нас внимательными глазами и молчали. Мы быстро перевели разговор обратно на приглашения в гости и на балы.

Я, в общем, не очень удивился приглашению канцлера, так как давно уже ждал чего-нибудь в этом духе.

Как и всякий дворянин достаточно высокого ранга, будучи в столице я регулярно встречался с канцлером на официальных мероприятиях и на королевских балах. Например, он присутствовал на церемонии награждения, когда я получил медаль за храбрость на войне из рук наследного принца. Год назад канцлер имел беседу с моим отцом о экономических и политических перспективах графства после войны, и после уймы заслуженных комплиментов в адрес отца прямо спросил, с чего это вдруг я, блестящий дворянин и молодой герой войны, пример для юного дворянства, сбежал учиться в Магическую Школу, прибежище умников и разночинцев. Объяснения отца что, мол, мальчик после войны остался недоволен тем, что его военная карьера была сорвана интриганами, и потому решил посвятить себя магии, были приняты только отчасти. Канцлер еще раз напомнил отцу, что корона возлагает на меня большие надежды и что его величество питает ко мне приязнь и уважение и желает продвигать меня по службе. Скандальные истории с эльфами и с драконами, имевшие быть в прошлом, при этом, разумеется, не упоминались.

Несомненно, теперь разговор пойдет не только о служебных перспективах. Канцлер захочет узнать все о смерти учителя Деларуса. Кроме работ архимага в интересах короны, он был еще и старым другом канцлера. Если бы не моя прекрасная репутация и не очевидный характер самоубийства архимага, я давно был бы допрошен Секретной канцелярией. Смерть архимага не могла обойтись без формального расследования. Теперь настало время поговорить со и мной.

У меня было еще несколько часов перед встречей, назначенной сразу после вечернего приема короля. Закончив обсуждение визитов, я поцеловал Таллию и с разрешения отца ушел в кабинет написать ответ.

В письме канцлер интересовался, хочу ли я прибыть на беседу с моим отцом. Я отказался в ответном письме, поскольку хотел сам отвечать за возможные проступки. Кроме того, если разговор зайдет достаточно далеко, возможно, многого, что будет сказано, отцу лучше не знать. Я не питал иллюзий по поводу разговора. Канцлер по праву считался умнейшим человеком королевства. Вряд ли я мог бы ввести его в заблуждение. К тому же надо было решить, насколько далеко можно пойти в рассказе. Старая клятва Деларусу о неразглашении магических тайн могла сыграть против.

Я прилег на диван и задумался. За последние два года мои знания и взгляды на жизнь резко изменились. Я приобрел, коротко говоря, возможность рассматривать вещи с различных точек зрения. Почему бы не использовать заново приобретенные навыки анализа?

Итак, господин канцлер Вераг. Старший сын в известной графской семье, на службе он продвинулся до звания герцога, но без герцогства. Уже десять лет — первый министр. После смерти старого короля именно Вераг изолировал психически больного наследника, а также тех, кто за ним стоял. Называя вещи своими именами — предотвратил гражданскую войну, которую кое-кто из соседей очень хотел организовать. Затем он стал канцлером и короновал младшего принца.

Вераг реформировал торговые законы и финансировал развитие мануфактур. Он твердо соблюдает права как дворян, так и торговцев, поддерживает вольных земледельцев. Во многом опирается на городские гильдии с их старинными правами. Именно он создал кулак из восьми богатых герцогов (не из королевской семьи), не претендующих на трон. Эта группировка поддерживает династию посильнее, чем принцы королевской крови, как известно, иногда поддающиеся искушениям вроде права на престол.

С самого начала, ещё до моего появления при дворе, канцлер умело расколол семейный союз принцев крови, лишив влияния и выслав из столицы тех, кто был опасен. Остальные прекрасно поняли, в чем дело, и с тех пор помалкивают. Канцлер, как не особенно известно в широких кругах, энергично продвигает на посты в армии и в иностранном департаменте талантливых дворян невысокого ранга, преданных королю и лично канцлеру. За семь лет наблюдения за Двором я видел только одно назначение (из политических соображений) бездарного отпрыска влиятельного рода на важный пост заместителя Государственного Казначея. При этом все его помощники были назначены лично канцлером. Можно было быть уверенным, что сей дворянин не сможет принести вреда на своем посту.

Канцлер полностью контролирует правительство и министров. Мастер лавирования, но последние пять лет просто приказывает, и тщательно проверяет, чтобы его приказы неукоснительно выполнялись. Вераг — мастер интриги, и для успехов в этом нелегком деле создал, в строгом секрете, не одну, не две, а целых три тайных службы, следящих за врагами, друзьями, соседями и друг за другом день и ночь. Не считая обычной полиции и жандармерии, конечно. Денег на это хватает — экономика процветает, налоги успешно собираются, народ не ропщет, в казначействе золота хватит не на одну войну.

Можно ли быть с ним откровенным? Мне, высокого ранга дворянину, графу, сыну его друга, ничего не грозит. Но то, что я могу сообщить, может дать в руки невиданное могущество. И это может погубить и его, и меня, и королевство. Сможет ли Вераг удержаться от чудовищного искушения? Ведь он не канонический святой.

Я вспомнил, как канцлер после победы благоразумно отказался от присоединения беззащитной имперской провинции — из чисто экономических соображений. Как уклонился при переговорах о победном мире от удовольствия унизить посла империи, специально выбранного императором из неугодного империи рода для позора. Как помиловал крестьян-бунтовщиков, когда выяснилось, что голод, поднявший несчастных на бунт, был умело организован "друзьями" их спившегося господина.

Если бы я выбирал троих мужчин в королевстве, кому я мог довериться, я бы выбрал моего покойного учителя, отца и канцлера, и хорошо понимал, почему. Все трое старались не жертвовать людскими жизнями без крайней нужды. В терминологии мест, где я недавно побывал, они были гуманистами. Я усмехнулся. Кто бы мог подумать! Никогда раньше я не сказал бы, что наш суровый канцлер — гуманист.

Я встал и взял чашку черного чая, только что заваренного из привезенных запасов. Было приятно задумчиво расхаживать по кабинету с чашкой в руке, прихлебывая любимый напиток. Он помогал думать. Итак, что говорить канцлеру?

Допив чай, я вздохнул. Решение было принято. Канцлеру придется сказать почти все. Разумеется, осторожно, чтобы клятва не заставила меня замолчать навсегда. Канцлер должен знать — может быть, не все, но главное.

Отец осторожно спросил перед выходом:

— Может быть, всё-таки поехать с тобой? Он не сможет мне отказать в присутствии на разговоре.

Но уж отцу, по моему мнению, пока что не стоило знать такие опасные вещи без лишней надобности.

— Я справлюсь, — улыбнулся я. — Не беспокойся.

— Ладно, — сказал отец. — Сразу после разговора — ко мне. Я буду ждать.

Я поцеловал ему руку и вышел.

Через пятнадцать минут, в точности в назначенное время, я высадился из отцовской кареты во дворе дворца канцлера Верага. Охрана — королевские гвардейцы в парадной форме — отдала честь. Ведомый служителем в ливрее, я поднялся по широкой лестнице и прошел через боковой вход прямо в огромный кабинет, известный по слухам всему королевству. Здесь проходили неофициальные назначения и производились жесточайшие разносы. Здесь собирался круг неофициальных советников канцлера. И здесь никогда не появлялась ни одна из его любовниц (канцлер, как и я, был вдовец). Отец однажды сказал мне, что маг канцлера проверяет его кабинет перед каждым заходом внутрь. Уж очень много секретных вещей говорилось в этом месте!

Как и описывали, кабинет был огромен и удобен для работы. В нем стояло несколько столов и стульев, пара мягких кресел. В углах стояли старинные латы и статуи. На одной из стен висело старинное оружие. Но главным украшением кабинета были книги — исторические фолианты, книги о других странах, книги о магии. Старинные рукописи лежали рядом с недавно отпечатанными религиозными трактатами и учебниками для Инженерной и Государственной Школ. Полки с книгами занимали три стены. В угле стоял еще один стол с развернутыми картами пограничных территорий.

Увидев канцлера, я, как бывший офицер, вытянулся в струнку. Канцлер, в черном рабочем камзоле без орденов, сидя за столом, сделал знак присаживаться напротив, что было обычным приглашением чувствовать себя свободно. Ни сказав ни слова, я четко подошел и уселся, держа руки на коленях и не отводя глаз от его усталого лица. "Премьер-министр!" — ни с того, ни с сего вдруг вспомнил я название его должности на другом языке.

Канцлер дочитал какую-то бумагу, что-то отметил на ней и отложил ее в ящик с надписью "Для секретаря. Номер 3". " Что это за номер 3?" — подумал я, очевидно, все-таки волнуясь.

— Прошу прощения, молодой Альбер, — добродушно сказал мой, так сказать, премьер-министр. — Много текущих дел. Вот, например, донесение о беспокойстве на Пуранской границе. Вы ведь воевали там. Ваше мнение о противнике? Прошу держаться запросто, мы не на королевском приеме. И не на допросе, как многие подумали бы. Что вы скажете о пуранцах, как о противнике? Коротко, конечно.

— Если вы позволите без чинов, ваше превосходительство...

— Позволяю. И зовите меня просто: господин канцлер. Вы человек благородный, уже заслуженный в ваши лета, молоды, но уже обладаете опытом военных действий, причем в различных войсках. Итак?