Ольга. Часть 3.

Думала она над тем, что одна существенная деталь в противостоянии с люфтваффе не становится на место и нет никаких позитивных идей, способных исправить это положение. Детали плана разработанного в берлинском институте стратегии ВВС, и направленного на уничтожение инфраструктуры советских военно-воздушных сил в западных районах СССР были доведены до руководства страны. Этими планами предполагалось несколькими мощными внезапными ударами, в которых будут участвовать практически все воздушные силы задействованные против СССР, в первые же часы после начала войны, уничтожить все аэродромы в приграничной полосе глубиной триста километров, вместе с расположенными на них самолетами, складами боеприпасов, запасами горюче-смазочных материалов. Это обеспечило бы германской стороне полное превосходство в воздухе, которое она собиралась удержать до конца конфликта.

Все эти годы Ольга уделяла особое внимание всем вопросам, связанным с противовоздушной обороной. Командованию ВВС, ведущим конструкторам, разрабатывающим перспективные модели истребителей, приходилось часто читать ее докладные записки на эту тему, реагировать на них и докладывать результаты руководству страны. Не обходилось без споров, часто всем казалось, что ее требования чересчур жесткие.

Целый бой ей пришлось выдержать после окончания разработки и принятия на вооружение новой авиапушки НР-23. Ольга настаивала, чтоб в качестве истребителей остались только те самолеты, конструктивные особенности которых позволяют перевооружить их новой авиапушкой НР-23 и скорость которых превышает скорость бомбардировщиков потенциального противника. То же касалось новых моделей истребителей. Тут ей пришлось столкнуться с возражениями не только со стороны молодого конструктора Яковлева, но и командующего ВВС РККА комкора Смушкевича. Если первый упирал на то, что требование вооружить каждый истребитель авиапушкой приводит к утяжелению конструкции, уменьшению скорости и маневренности самолета, то второй, ссылаясь на свой боевой опыт, утверждал, что пулемет лучше авиапушки. У него больше боекомплект, что очень важно в бою, пулемет собьет все то же, что собьет пушка, но затратив намного меньше боеприпасов, как по весу, так и по стоимости. За это и уцепилась Ольга, чтоб прекратить затянувшийся спор.

— Товарищи, вопрос стоимости имеет важное значение. Советский народ отдает нам, военным, все что может, и наш долг каждую народную копейку потратить с толком. Тут было высказано мнение, что авиапушка не только удорожает конструкцию, но и ведет к избыточным затратам при поражении цели. Так вот, с полным на то основанием заявляю, что применение авиапушки НР-23, это самый дешевый способ сбить вражеский самолет. Как учат нас товарищ Ленин и товарищ Сталин, — "практика — критерий истины", — услышав это, вождь поднял бровь и с удивлением посмотрел на Ольгу, но не прервал ее спич, — поэтому предлагаю провести эксперимент. Три истребителя одной модели. Первый вооружен системой ШКАС-7,62, второй — крупнокалиберным пулеметом, третий — авиапушкой НР-23. Командир полка подбирает пилотов одинакового уровня и выучки. Чтоб в будущем не возникало вопросов, настаиваю, чтоб третий истребитель пилотировал наименее опытный пилот. Цель — непилотируемый планер размерами не меньше истребителя. Каждый пилот выводится на свою цель. Одновременно или последовательно они взлетают, не имеет значения. Задача — сбить планер, то есть прервать планирование аппарата и перевести полет в неуправляемое падение близкое к вертикальному. По возвращению комиссия подсчитывает затраты боекомплекта и топлива.

— Считаю условия предложенного эксперимента несоответствующими боевым. У планера нет экипажа, нет мотора, бензобака.

— Я вас правильно поняла, товарищ комкор? Вы заранее согласны, что пулемет проиграет пушке предложенную дуэль и затраты на уничтожение цели у авиапушки будут минимальны?

— Нет, не согласен! Но даже если пушка и выиграет предложенный эксперимент, это ничего не доказывает!

— Доказывает, товарищ комкор. Я поставлю только один вопрос: — почему вы решили, что перечисленные вами элементы настоящего самолета из пулемета поразить проще, чем из пушки? Любому здравомыслящему человеку очевидно обратное. Пушка нанесет несравнимо более тяжелые повреждения, как кабине пилотов, так и мотору, и бензобаку.

— А какое ваше мнение, товарищ Яковлев?

— Я не считаю себя достаточным специалистом в вооружении, товарищ Сталин, чтоб принимать участие в этом споре.

— Удивительное дело! Ничего не понимая в вооружении, товарищ Яковлев проектирует истребители. Я вам открою военную тайну, товарищ конструктор. Истребитель, это самолет, предназначенный для уничтожения вражеских самолетов, а без вооружения, в котором вы ничего не понимаете, это сделать затруднительно. Может вам стоит свои модели называть как-то по-другому... например — быстрый самолет из фанерных досточек и брезента. Пилоты весом свыше 40 килограмм к полетам не допускаются.

— Это переходит все допустимые границы! Товарищ Сталин, прошу вас, как ведущего данное совещание, обратить внимание, что дискуссия не ведется, а товарищ Светлова перешла к личным оскорблениям.

— Острый язычок товарища Светловой нам хорошо известен. Некоторые товарищи небезосновательно называют его змеиный. Но в данном случае с ней нельзя не согласится. Вы приглашены на это совещание, как специалист, конструктор. С нашей точки зрения вы обязаны не только знать состояние сегодняшнего дня, но и предугадывать тенденции развития истребителей. Поэтому я вынужден повторить свой вопрос. Какое ВАШЕ мнение, товарищ Яковлев.

— Мне кажется, такой эксперимент было бы провести интересно, но я согласен с товарищем Смушкевичем, что условия не соответствуют боевым.

— Другими словами, ви тоже предполагаете, что выиграет авиапушка, но признаться в этом не хотите, потому что проект вашего истребителя придется переделывать. Труднее понять товарища Смушкевича, хотя, когда боевого летчика начинает учить сбивать самолеты какая-то фифа из внешней разведки, трудно сохранять объективность и трезвую голову. Я рад, товарищи, что мы пришли к общему мнению и все согласились, что предложения товарища Светловой должны быть реализованы в самое короткое время. Через неделю жду от вас, товарищ Смушкевич, и вас, товарищ Яковлев, подробный план действий в связи с принятым решением. Никого больше не задерживаю...

Все эти давние споры, все ей припомнили в этот раз, и реакция на ее предложение у всех была одинаковой — полное неприятие.

Ольгино предложение базировалось на следующих предпосылках:

Во-первых, согласно разработанному плану, в первые же часы войны, в воздух будут подняты и брошены в атаку на советские объекты все имеющиеся в наличии силы люфтваффе.

Во-вторых, Абвер, предоставляя достаточно объективную информацию по расположению и количеству живой силы и техники сухопутных сил СССР, систематически занижал количество техники ВВС Советского Союза. При этом боеспособность всех видов войск оценивал как низкую или очень низкую. Поэтому, около трех тысяч истребителей и многочисленные станции РЛС будут в эти первые часы войны для противника полной неожиданностью.

В-третьих, через несколько часов все станет ясно, люфтваффе уже около года имеет дело с РЛС, знает, как прятаться, как засечь станцию и уничтожить. После этих нескольких часов обнаружить и уничтожить противника станет намного, намного сложнее. С этого следует один простой вывод. Эффект неожиданности должен быть использован на 100%. Ровно. Летчики-истребители должны получить совершенно однозначный боевой приказ — полностью уничтожить самолеты противника. Приказ должен быть выполнен независимо от того, как складывается боевая ситуация, независимо от наличия боеприпасов и топлива. Только после того, как рухнула на землю последняя вражеская машина, оставшиеся в живых могут возвращаться на базу.

Любые случаи невыполнения приказа должны рассматриваться специальной комиссией. Если комиссия приходит к выводу, что преследование выживших самолетов противника было прекращено командиром без веских причин, он предстает перед военно-полевым судом, который выносит единственно возможный в данном случае приговор — расстрел.

Ольга была поражена, какое единодушное неприятие этого совершенно очевидного приказа высказали все присутствующие. Правда, их было немного. Сталин решил обсудить ее очередную докладную записку с командующим ВВС РККА комкором Смушкевичем и начальником Генштаба РККА Шапошниковым.

Первым слово получил командующий ВВС:

— Товарищ Сталин, я ознакомился с копией докладной записки товарища Светловой. Проведенный анализ совершенно очевиден, ничего нового я там не увидел. Именно так мы собирались, и будем действовать. С первых же мгновений войны летчики-истребители, комсомольцы и коммунисты, выполняя свой священный долг, бросятся на врага и уничтожат его. Что касается этого провокационного приказа, то такой приказ я никогда не подпишу. Он унижает всех летчиков-истребителей, выставляет их трусами, которые только под страхом расстрела могут биться с врагом. Нет таких летчиков в руководимых мной ВВС. Ребята без всякого приказа вцепятся в горло врага и будут его грызть до самой смерти. Вы не обижайтесь, товарищ Светлова, мы с вами знакомы давно, но я заметил, вы всегда пытаетесь добиться поставленной цели, запугивая, угрожая исполнителю смертью, а ваши пилоты-смертники чего только стоят. Ладно, я понимаю, там это нужно было для дела, но теперь вы всех моих ребят, всех летчиков-истребителей хотите в смертники записать. Вы ничего не понимаете в воздушных боях, но лезете приказы отдавать. Вы знаете, какой боекомплект, какой запас топлива у машин? Три-четыре атаки и пилот пустой. Так что ему на таран идти по вашему приказу? Товарищ Сталин! Я такой приказ не подпишу!

— Борис Михайлович, что вы можете сказать по рассматриваемому вопросу?

— Приведенный в докладной записке анализ и принципиальный план использования неготовности противника к массированному применению РЛС и значительного нашего превосходства в истребителях полностью поддерживаю. Что касается приказа, на котором настаивает автор... мне кажется, тут командующему ВВС виднее, как добиться нужного результата... в конце концов, ему отвечать за него... если товарищ Смушкевич уверен, что его орлы уничтожат врага, значит, такой приказ не нужен и может быть вреден для правильного, боевого настроя ребят. Тут все решает командир, он же несет ответственность.

— Товарищ Светлова вы хотите что-то добавить?

— Хотелось бы...

— Слушаем вас.

— Борис Михайлович... "и ты Брут..."... я задам риторический вопрос, ответ мне хорошо известен. Вам приходилось отдавать приказ, — "ни шагу назад"? Вас интересовало состояние командиров, славных парней пехотинцев, которых вы обижали недоверием этим провокационным приказом, выставляя их трусами. Что ж вы все тогда на откуп командира не оставляли? Кого утешит, что товарищ Смушкевич ошибся и его расстреляют? Ведь тысячи не сбитых немецких бомбардировщиков будут утюжить наши позиции, наши города. Я лично несогласна оставлять все ему на откуп, потому что кроме громких слов не услышала ни одной цифры. А теперь послушайте цифры. Чтоб остановить немецкое наступление и вынудить врага на переговоры нужно сбить в первый день не меньше полутора тысяч немецких самолетов. Хотя бы половину из тех, кто поднимется в воздух. Если оставить все как есть, понадеяться на разбалованных орлов комкора, мы получим результат больше пятисот, но меньше семисот самолетов. Это будет болезненно, но немцев не остановит. Дальше мы будем разменивать 1:5, за каждый сбитый немецкий пятью своими. Что касается моих знаний... три года назад я слышала от вас то же самое. Вы тогда, товарищ Смушкевич, с пеной у рта доказывали, что авиапушка истребителю не нужна, а лучшее оружие, это пулемет. Слава Богу, руководство тогда приняло правильное решение.

— Если мы правильно вас поняли, товарищ Светлова... вы считаете товарищ Смушкевич не справляется с возложенными на него обязанностями?

— Я считаю, товарищ Сталин, что в армии, и командиру, и бойцу нужен четкий приказ, где доступным языком изложены задачи, которые они ОБЯЗАНЫ выполнить, иначе их ждет трибунал. Если считать, что гарные хлопцы сами все знают, а приказ обидит их тонкие ранимые души, то это уже не армия.

— За словом вы в карман никогда не лезли, но обычно отвечали прямо на поставленный вопрос. Повторить его еще раз?

— Ненужно. Летчикам должен быть отдан четкий однозначный приказ на полное уничтожение противника. Если командующий ВВС отказывается это делать, значит, он должен быть уволен, а его место занять другой, более решительный и твердый командир.

— Ваша точка зрения нам стала понятна. Если все высказались, предлагаю на этом закончить. Товарищ Светлова, вы можете быть свободны. Товарищ Смушкевич, обождите в приемной. А с вами, Борис Михайлович, я еще хотел кое-что обсудить.

После этого обсуждения Смушкевич остался на своей должности, а Ольгу отправили к товарищу Кузнецову.

"Все тебя считают, Оля, бессердечной стервой алчущей крови, и всем ты надоела... "

Открылась дверь кабинета, и ее непосредственный начальник вышел в приемную.

— Товарищ Светлова, зайдите к товарищу адмиралу.

Она встала и зашла в кабинет:

— Товарищ адмирал, старший лейтенант внешней разведки Светлова, явилась для выполнения своих служебных обязанностей.

Адмирал поднял на нее тяжелый взгляд, потом улыбнулся каким-то своим мыслям:

— А не выпить ли нам чайку, товарищ старший лейтенант?

— Сейчас заварю и принесу. Разрешите выполнять?

— Вас не интересует, какой чай я люблю?

— Крепкий и сладкий, а детали узнаю у вашего секретаря.

— На все у вас готов ответ... вас можно сбить с толку, товарищ Светлова?

— Это так просто... товарищ адмирал..., — низким голосом с хрипотцой протягивая слова, и казалось, переходя на инфразвук, ответила Ольга и весело улыбнулась.

— Тогда начнем с чаю. Выполняйте, товарищ старший лейтенант.

— Есть!

Когда Ольга выходила в приемную, адмирал подумал, провожая ее взглядом, — "Красивая ведь девка, язык бы укоротить... и выпороть пару раз, чтоб такой наглой не была...". У адмирала снова закололо в правом боку, — "хотя... не поможет... горбатого могила исправит...".

Во время чаепития Ольга неожиданно сказала:

— Вы извините меня за то, что произошло. С моей стороны было не совсем честно таким образом играть на ваших достоинствах и недостатках. Слишком очевидным было развитие событий. Мне даже немного стыдно стало, чего со мной давно не было. Да и смысл отсутствовал во всем этом. Видно неудачи последних дней разозлили, захотелось на вас зло сорвать.

— И на чем же вы играли? О каких моих достоинствах и недостатках идет речь? Просветите, сделайте милость.

— Вы типичный представитель традиционного морского офицерства, эдакий рыцарь без страха и упрека, который вылечит раненого врага вместо того чтоб добить. С несколько упрощенным черно-белым взглядом, как на жизнь, так и на людей. Доверчивы к словам тех, кого считаете друзьями и кого записали в условно "белые". Образ моего характера, составленный вами из наших редких встреч и сплетен, которые вам, несомненно, рассказывали, оказался весьма далек от действительности. Ваше нежелание его менять и мое желание сыграть на вышеперечисленном и привели к конфликту.