Принять и простить

— С чего вдруг?

— Она совсем ребенок.

— И когда тебя это останавливало?

— Я прошу тебя как друга.

Анрой посмотрел на него с недоумением. Тот действительно переживал за полукровку-джинну, и это не могло скрыться от его проницательного взгляда.

— Я чего-то не знаю, Шамир?

Мужчина тяжело вздохнул, взгляд его помрачнел.

— Я никому этого не рассказывал.

— Самое время, — буркнул Анрой, испытывая только одно чувство — раздражение.

— Она моя внучка.

— Что-о??!

Анрой и в мыслях не хотел пугать Шамира, но приятель от его крика резко отпрянул в сторону и призвал овара — барханного прыгуна — крупную жёлтую ящерицу, передвигающуюся по пустыне длинными прыжками. Секунду другую мужчины молча смотрели друг на друга, пока Шамир не расслабился.

— Напугал, нежить бестолковая, — выдохнул он. — Что у тебя за реакция? Да, она моя внучка. Зачем так кричать?

— А как бы ты отреагировал на моём месте?! Ты всю жизнь охотился на джиннов...

— Неправда! — громко возмутился Шамир, словно испугался того, что мог ненароком сказать о нем лич. — Я защищал Шатор и его окрестности. Я никогда не охотился на джиннов без причины. И даже если это случалось, я всегда соблюдал условия договора.

— Но твоя внучка — джинн-полукровка. Как ты это объяснишь, друг мой?

— Я не обязан никому ничего объяснять! — жестко ответил Шамир, но смутился свое грубости, и поспешил смягчить ответ. — Мне трудно об этом говорить, Анрой. Это кровоточащая рана, которая никогда не заживет. Мне больно даже думать об этом.

— Аня!

Громкое восклицание ученика отвлекло мужчин от разговора. Лицо девушки сильно побледнело, она пошатнулась, но поддержать ее Элис не смог так, как споткнулся об одного из мохнатых малышей, и ему самому пришлось восстанавливать равновесие. Рогатая полукровка так же не помогала, вися на девушке лишним грузом, поэтому Аню повело в сторону. Одной рукой она схватилась за голову, другой продолжала держать девочку за плечо, ноги у нее подкосились, и Аня начала падать, и упала бы, если бы старший ширвари, разгоняя молодняк, не поспешил к ней на помощь, подставляя девушке свою широкую мохнатую спину.

Анна

Почувствовав упадок сил и резкую головную боль, я попыталась сесть на корточки, но у меня не получилось. Заза не понимала, что со мной происходит и вместо того, чтобы отпустить, крепко вцепилась в мои ноги. Элис рванулся ко мне, но неожиданно для себя споткнулся и зло ругнулся сквозь зубы, упомянув бездну и трыклятых демонов. Голова начала болеть еще сильнее, а в виски словно забивали гвозди, одной рукой я схватилась за плечо Зазы, другой за голову, дальше меня повело, ноги подкосились и я упала. На несколько секунд моё сознание поглотил мрак, затем там, где кожа соприкасалась с чем-то ворсисто-мягким, появилось ощущение покалывания, и тьма отступила, а в теле появилась приятная лёгкость.

— Заза?! Заза?! — услышала я испуганный лепет рогатой паникёрши, которая немилостиво трясла меня за грудки.

— Ты. Слезь с нее! — потребовал Элис, но его тут же хлопнул по плечу дядя Анрой, и заставил отойти в сторонку.

— Девочка, отпусти Аню, мне нужно на нее взглянуть, — мягко попросил дядя, придавая голосу заботы и теплоты.

— Заза, — буркнула полукровка.

— Что ты сказала? — склонился над нами дядя Анрой. — Я, к сожалению, не понимаю твоего языка.

— Ее зовут, Заза, — ответила я за ребенка.

— А-а! — улыбнулся дядя, — Зазочка, — и заговорил с ребенком, как когда-то со мной, когда я капризничала и отказывалась выполнять упражнения. — Ты такая хорошая девочка. Такая красавица. Отпусти Аню. Дай, дяде Анрою, посмотреть на нее.

— Я не уйду, — надула губы маленькая джинна, а ее пальчики сжали мою одежду в кулаки.

— А ты не уходи, — в том же тоне продолжил лич. — Постой рядом.

Уверенности во взгляде рогатого ребенка поубавилось.

— Ты его знаешь? — спросила она у меня.

— Знаю, — уверенно кивнула и затихла, дожидаясь, когда смогу встать.

— Ладно, — буркнула Заза, и медленно разжала кулачки.

Она позволила дяде помочь себе, сползла с моих колен, и встала рядом с ним. Но не успела я сориентироваться и подняться со спины ширвари, как мне прилетел болезненный щелбан, от которого я вскрикнула, и схватилась за лоб.

— За что-о? — обиженно взвыла, морщась от боли.

— Сама знаешь за что, — припечатал дядя.

Я опустила руки и посмотрела на него с недоумением, за что мне снова прилетел щелбан.

— Больно! — жалобно воскликнула, потирая ноющий лоб.

— А ты не строй из себя дурочку.

Глаза дяди начали подсвечиваться красным. Я пару раз моргнула и поняла, что от него ничего не скроешь. Мне стало стыдно, и я опустила взгляд.

— Вижу, ты поняла свою ошибку.

Кивнула, тем не менее, из упрямства буркнула:

— Но я же не специально.

Третий щелбан был в разы больнее, чем первые два.

— Ай! Дядя, хватит!

Видимо моя боль передалась Элису без искажений. Он тоже схватился за лоб и слегка поморщился.

— Учитель, прошу вас, прекратите — ей больно.

— Знаю, — сверкнул на него глазами лич, — А ты терпи. Это ты виноват в ее боли, так что дождись свое очереди.

Н-да, дядя в этот раз не шутил. В голосе не было игривости, он действительно был нами недоволен. Я посмотрела на лича, на Зазу, взвесила последствия, и с неохотой выдавила из себя:

— Прости. Это было рискованно. Я больше так не буду.

— О-о! — с сарказмом протянул дядя Анрой, и погладил Зазу по голове. — Смотри и запоминай, Зазочка, вот так должны вести себя хорошие дети, когда взрослые на них сердятся. Не спорить, не доказывать свою правоту, а извиниться и заверить, что этого больше не повторится.

— Но Аня ни в чем не виновата, — попыталась защитить меня джинна.

— Она виновата в том, что готова была рискнуть своим здоровьем, — смотря на меня, произнес лич, потом нагнулся, и посмотрел Зазе прямо в глаза. — Все ради тебя. А ты? Что сделала ты? Ты действительно ничего не знала... или знала, но позволила своей второй половине одурманить Аню?

— Не-ет, я не..., — запротестовала джинна, но глаза лича начали краснеть, а лицо просвечивать сквозь наведенную личину.

— Не спорь.

Заза испуганно округлила глаза и закрыла рот ладошками.

— Теперь ты, ученик, — выпрямился дядя Анрой, подошел к Элису и отвесил затрещину, от которой у мужчины мотнулась голова. Тут явно не обошлось без магии. — Даже если к тебе вернулись эмоции, я не стану стоять в стороне, и смотреть, как ты запугиваешь Анну.

— Я не...

— Молчи! То, что она сейчас попыталась сделать, было вызвано единственным желанием — спрятать от тебя ребенка. И знаешь, что это значит?

— Нет, учитель.

— Это значит, что в глубине души, Аня почувствовала страх. Она перестала доверять твоему самообладанию и решила действовать вопреки здравому смыслу, пока ты не вышел из себя окончательно, — и дядя неожиданно повысил голос: — И я громко объявляю хозяйке оазиса свою благодарность за то, что она не позволила Анне совершить эту глупость.

— Всегда, пожалуйста, — раздался шелестящий голос со всех сторон. — Когда закончите, ждем вас у озер.

Голос затих, деревья зашевелились, зашуршали и расступились. Перед нами открылась широкая тропа, ведущая прямо к цели.

"Могла бы и пораньше так сделать", — мелькнула мысль, на которую сразу получила ответ.

— Не могла бы, — прошептал голос хозяйки оазиса у меня над ухом. — Гостей много. Не успеваю.

— А-а! — тихо протянула я. — Понятно, — и пока ощущение ее присутствие не исчезло, тихо попросила: — А Гарха можно сюда привести? Он где-то потерялся.

— Не потерялся. Он выполнят приказ Анроя — ловит скелет. Когда поймает, перемещу обоих.

— Спасибо, — слабо шевеля губами, поблагодарила хозяйку оазиса.

— Анрой поступил правильно, что наказал тебя. Ты могла погибнуть. В твоем состоянии открывать вход в лабиринт смерти смертельно опасно.

Хотела бы я испытать угрызения совести, но дядя не ошибся, я действительно испытала страх. Когда глаза Элиса полностью почернели, скулы заострились, а движения стали резкими и порывистыми, моим неосознанным желанием стало — сбежать, прихватив с собой Зазу, и переждать пока маг не успокоится. Я достаточно хорошо прочувствовала тот момент, когда Элис изменился, словно стал другим человеком, наша связь заледенела, и я перестала улавливать его эмоции.

— Я расскажу тебе, — совсем тихо шепнула Ришалис. — Ты должна знать это.

— Что? Что я должна знать? — я повернула голову, чтобы расслышать, о чем она будет говорить, но ощущение присутствия стало едва заметным, так что не уверена, что расслышала ее правильно: — Скоро?... Что скоро?

Я поднялась с большого ширвари, не забыв при этом погладить его по спине. Сразу ощутила отклик — легкое покалывание в кончиках пальцев. Малыши ширвари столпились вокруг нас, но вели себя тихо. Подошла Самайя.

— Больно? — спросила она.

— Где? — не поняла я.

Она показала мне на лоб.

— Немного, — смущенно призналась, так лоб все еще болел.

Неожиданно, но Самайя решила меня полечить. Она создала крохотный водяной шарик, ввела в него жёлтый листик и приложила к моему лбу. Сначала было ощущение прохлады, затем тепла и снова прохлады.

— О! — с улыбкой, потрогала свой лоб, когда Самайя убрала руку. — Спасибо!

— Не думала, что увижу, как тебя наказывают, — сказала она, нахмурив брови, и покачала головой. — Я не считаю, что ты в чем-то виновата. Если кто и виноват, то это Элис. Не нужно было затевать этот спор. Он с самого начала должен был предвидеть, что ты будешь против наказания хулиганки.

— Я не хулиганка, — вякнула джинния. — Я — Заза.

— Я с тобой не разговаривала, — отвернулась от нее длинноухая мисс Обида.

— А я с тобой, — тут же вздернула подбородок рогатая бестия. — Ты мне не нравишься.

— Девочки, — с тяжелым вздохом обратилась я к ним, — давайте не будем ссориться. Пожалуйста.

Молчание было напряженным, но спорить они не стали. Не из-за меня, конечно. В метре от нас дядя продолжал отчитывать Элиса, и к нему присоединился магистр Шамир, к ноге которого прижималась крупная ящерица с приплюснутой бугристой головой и весьма примечательными задними лапами. Овар магистра был полностью создан из тени, но внутри ящера горел светло-голубой огонь.

— Овар, — сказала я вслух, ни к кому не обращаясь.

— Что овар? — откликнулась Самайя, и тоже посмотрела на ящера.

— Это третий овар, которого я увидела, — пояснила свой интерес.

Самайя снисходительно фыркнула, мило сморщив носик.

— Ничего особенного. В Академии во время зачётов и экзаменов ты будешь видеть их на каждом шагу. К тому же без них не обходится ни одна практика.

— А ты? Ты тоже создаешь овара для практики?

— Упрощённый вид, чтобы не нервировать студентов-людей. Они такие глупые, — хихикнула Самайя, — верят, что облик их овара что-то значит.

Я вспомнила давний разговор с Рого, когда тролля морозило от одной мысли о том, что он выберет не тот образ своего овара, и вопросительно взглянула на Самайю.

— Ты не считаешь образ овара чем-то важным?

— Нет, не считаю. Какой бы образ не выбрал маг, если он талантлив и магически одарен у него и насекомое может превратиться в свирепого монстра, а у бездарности даже страшный дракон будет плеваться мыльными пузырями.

— Не знаю, что сказать, — рассеянно пробормотала я. — Возможно, ты права.

— Я права, — Самайя вздернула подбородок, подумала о чём-то, и, глянув в сторону Элиса, туманно улыбнулась. — Но это не значит, что я предлагаю тебе выбрать образ какого-нибудь безобидного пушистого зверька, тебе подойдет образ хищного зверя, от вида которого у любой отпадет желание с тобой знакомиться.

— И за что ты меня так "любишь"? — хмыкнула я, представив реакцию Самайи на моего овара.

— Я тебя не люблю, — не поняла сарказма Самайя. — Я тебя предупреждаю.

— О ком?

— О нас, — сверкнула она глазами на Элиса, — о тех в ком течет кровь эльфов. Мы собственники во всем: в дружбе, в общении, в деловых отношениях, в любви, в самых незначительных мелочах. Даже в обычных вещах — мы собственники.

О-о! Это я хорошо знаю. Когда мы с Элисом выплатим долг за любимый стол магистра Аеллира, он точно будет сниться мне в страшных снах, как напоминание. И это несмотря на то, что к своим носочкам, ожившим из-за заклинания Тираеля, я питаю искреннюю симпатию.

— Люди этого не понимают, — продолжила рассуждать Самайя, — они делятся на тех, кто считает нас просто навязчивыми, и тех, кто верит, что нами движет любовь — безумная, непонятная, но такая притягательная и недостижимая, что представители других рас ее просто недостойны.

В который раз я задумалась на эту тему. Первые по ходу реалисты, а вторые, скорей всего, фанатики, точнее фанатки магистра Аеллира, начитавшиеся любовных романов, так как мой приятель из-за своего проклятья фанатками пока еще не обзавёлся и слава богам. Себя я не смогла причислить ни к одним, ни ко вторым — я что-то среднее. Не то, чтобы я считала эльфов слишком навязчивыми или питала к магистру Аеллиру романтические чувства, — тем более к его племяннику — но когда живёшь под одной крышей с эльфийской полукровкой и квартероном — или кто он там на самом деле — начинаешь соглашаться с первыми и искренне сопереживать вторым. Все потому что понять, о чем думает, а главное чувствует эльф крайне сложно, так как мы разные. И если раньше я питала какие-то иллюзии, то после разговора с Ришалис пришла к выводу, что рассчитывать на любовь чистокровного эльфа то же самое, что ждать дождя в пустыне. Да-да, вы скажите, что дождь в пустыне всё же идёт, крайне редко, но такое случатся, но будем честны — вы ведь можете и не дождаться этого дождя.

— Ой! — пискнула Заза. — Дождь пошёл!

Я моргнула, запрокинула голову и посмотрела в небо. Небо было чистым, но глаза мои округлились, так как над нами под кронами деревьев висела туча. Небольшая такая черная тучка и из нее шел дождь. Возник закономерный вопрос, который я не успела озвучить.

— Это не я, — пискнула Самайя, — единственная водница среди нас — и с не меньшим недоумением уставилась на тучу. — Я ее не призывала.

На мой нос упала крупная капля воды, я скосила глаза и усмехнулась.

— Понятно.

Это был тонкий намек, и я его оценила. Зазе и мохнатым демонам дождь понравился, они начали бегать вокруг нас, попискивать и вовсю веселиться. Самайя делала надменный вид, тем не менее, тоже заразилась духом веселья. Она собрала из капель небольшие комочки воды и начла запускать их в Зазу. После первого попадания девочка вскрикнула, но не разозлилась, а пыталась вычислить появление следующего мокрого "снежка", чтобы либо поймать его, либо увернуться. Благодаря ей я так же не избежала всеобщего веселья, так как Заза постоянно пряталась за мою спину.

— Дети, — по-стариковски с улыбкой проскрипел дядя, когда увидел, чем мы занимаемся.

Элис

Смотреть на нее играющую с Зазой и Самайей, смеющуюся и довольную было намного приятнее, чем видеть ее взвинченной и раздраженной. Ее светлая радость, щедро передавалась ему через их связь, напоминая о чем-то далеком и забытом. На мгновение Элису самому захотелось улыбнуться, хотя он и не имел на это право. Он потерял себя. Перестал владеть собой и его мысли заполнились образами, которых он раньше не видел. Элис точно знал, как можно наказать джинна, смотрел в лицо своей подопечной, спорил с ней, но мыслями находился где-то в другом месте. Тот, кто стоял перед ней — это был не он, а кто-то другой. Для него наказание было важнее, чем разговоры, и он не собирался спускать Зазе ее выходку. Он едва успел растянуть тень по своду пещеры и открыть вход в теневой лабиринт, прежде чем отколовшийся от потолка камень разбил бы девушке голову. Он жаждал видеть мучения маленькой полукровки и, возможно даже смерти, и только вмешательство учителя вернуло мага-Элиса назад.