— Попробовали бы до меня дотронуться, — угрюмо сказала она, опуская глаза, слишком злая, что ненароком напомнили о неприятном. — Ну что? Вернёшь одежду?

— На!

Он развернулся отогнуть матрас, а когда снова повернулся к ней, на кровать свалилась какая-то тряпочка. Кира тряпку развернула, озадаченно сморщившись: ночная сорочка? Да эта вещица ей и бёдра не закроет!

— Мне чужого не надо! — враждебно огрызнулась она.

— Не, вы только гляньте! — высокомерно сказал он, не оглядываясь от подноса. — Сдохнуть не боится, а чужого стесняется...

— Это разные вещи, — буркнула она. — Может, я по жизни брезгливая? Пока живая... — И поспешно, пока он не повернулся, потянула края простыни, чтобы накрутить под одеялом на себя, как сари. Получилось. Села на кровати.

— На, — скептически оглядев её, закутанную в простыню, он снова протянул к ней руку — на ладони таблетки.

— Что это?

— Аспирин и витамины. — Он держал ладонь и с какой-то сосредоточенной ухмылкой изучал её, спрятавшуюся в простыню. Ещё и глаза поднял, прежде чем взглянуть на область декольте. Чтобы она видела, куда он потом посмотрит.

— Не буду, — буркнула она, закрывая плечи краем простыни.

— Ну и дура, — спокойно констатировал он.

— Знаю. — Последняя реплика снова получилась враждебной.

Он бросил таблетки на столик. Они поехали по столешнице — чуть не упали. Кира успела подставить ладонь. Заранее скривилась, хотя разжёвывать не собиралась, и отправила их в рот. Запила чаем, уже остывшим и не очень вкусным. Неизвестный рассеянно покачивал чашкой, словно размешивая без ложечки нерастворившийся сахар. Поднял голову. Взгляд не мягче наконец заданного вопроса:

— Почему — зеркала надо закрывать? Себя увидеть боишься?

— Ага. У меня спектрофобия — боязнь зеркал, — безразлично ответила она. Потом снова огляделась и подавила вздох: — Давно меня нашли?

— С час назад. Что дальше будешь делать?

— Вернусь в коттедж.

— Не вернёшься. Он далеко отсюда. Как звать?

— Что? — Вопроса она не сразу поняла: слишком быстро он перескочил с темы.

— Как тебя зовут? — зарычал он.

— Кира. А... — Она помедлила. — Тебя?

— Тим. Тимофей. — Он тоже замер на мгновение, дёрнул ртом, как будто ожидая услышать что-нибудь по поводу имени.

Но Кира промолчала. Имя как имя. Если у него свои заморочки по звучанию имени, которым его назвали родители, это его личные проблемы. А ей не до того. Хотелось бы знать, как далеко она находится от коттеджа, в котором ей предложили пожить. Ну и — как сбежать отсюда.

— Коньяку подлить? — хмуро предложил он.

Ответить не успела. Дверь в комнату резко распахнулась, и на пороге появилась пьяненькая девица, впритык обтянутая коротким, чёрным в блёстках платьем. На высоких каблуках качалась так опасно, что становилось страшно за неё. Не анекдотичная блондинка, но по умственному развитию тот же формат, судя по тому, как она запела.

— Ти-имчик! — высоким и сладеньким кукольным голосом позвала она. — Я тут... ик... чуть не упл... упала с лестницы. Ищу, ищу... ти... тьбя. А у тебя новая... подружка? Уже в посте... Ик... Ой... я напилась так здоровски... Пошли! П-плясать!

Тим вставал так, что даже Кире стало страшно, — медленно и с такой явной угрозой, что даже пьянущая в дым девица, кажется, сообразила, что сделала что-то не то.

— Ти-имчик... Ик... Ты среди... серди... ик...

— Кто... — тихо, с затаённой угрозой выговорил Тим. — Кто тебе разрешил на второй этаж подниматься?

— Ну, Ти-имчи-ик! — протянула пьяная девица с пьяно-выразительной укоризной. — Я же не зна... ик... что вы тут тра... ик...

Тим крупным шагом подошёл к двери, за плечи развернул девицу к выходу и ладонью с размаху наподдал ей по заднице. Девица завизжала, со скоростью улетая за дверь. После чего Тим резко швырнул эту же дверь закрыться.

Кира не выдержала. Нервы на пределе, а тут эта девица, а тут этот тип, который пышет злостью так, как, наверное, пыхтит паровоз... Она уткнула лицо в ладони и захохотала. А спустя секунды зарыдала — от поразившей её саму громадной зависти к этой беспечной девице. Кира завидовала ей и сама сознавала истоки этого чувства — глупые для кого-то, но не для неё... Ощутимо нависший над нею мужчина стоял и молча ждал, когда она прекратит истерику. Когда она стала меньше раскачиваться и начала вздыхать, он сунул ей какую-то тряпку и грубо сказал:

— Утрись! Чего ревёшь?

— Какая она счастливая, — всхлипывая, выдохнула Кира и ударила кулаком по постели. Взглянула на тряпку — полотенце. — Какая счастливая...

— Кто? — будто выстрел.

— Да девочка эта...

Он промолчал — наверное, не понял. Кира вздохнула в последний раз и промокнула глаза кончиком полотенца. Продышалась, пришла в себя. Накинула одеяло на плечи.

— Где мои вещи? Клянусь, покушаться на самоубийство больше не буду.

— Завтра отдам, — неохотно сказал он.

— Они здесь? — "Не нравится со мной возиться — отдал бы вещи и шёл бы дальше развлекаться! А то стоит тут — ни рыба ни мясо..." — снова враждебно подумала она.

— Да.

— Принеси сумку. Я при тебе выну вещи, которые мне сейчас будут нужны.

— Например?

— Расчёска. И домашние вещи. Они тёплые. Не могу же я постоянно лежать или ходить только в простыне — холодно... Пожалуйста.

Он резко повернулся и поднял из-за кровати сумку. Большая и спортивная, но впавшая по бокам, как будто в ней и вещей нет. Кира быстро вынула маечку, спортивные штаны и домашнюю куртку. Добавила тёплые носки. Потом нашла расчёску. Задумалась было, что бы ещё взять, но вредный тип выдернул сумку прямо из рук.

— Остальное спросишь у меня.

— Спрошу! — огрызнулась Кира. Правда, огрызка вышла по-детски беспомощной — после недавнего-то плача. — Где тут можно умыться?

Подбородком качнул на ту самую небольшую дверь. Осторожно, чтобы простыня не раскрутилась, она встала с кровати, прихватив вещи — одеться в ванной комнате, и мелким шагом, понимая, что выглядит глупо и смешно, пошла к двери. Его взгляд в спину, между лопатками, она чувствовала отчётливо. И понимала, что сама спровоцировала его, слишком плотно обернувшись в простыню.

Она слишком зациклилась на этом взгляде в спину. Слишком. Поэтому все движения вышли машинальными, как дома, где было безопасно. Машинально, ещё подходя к двери, включила боковой выключатель. Машинально, ещё шагая, потянула на себя дверь, машинально шагнула сбоку в освещённую ванную комнату.

И — закричала от неожиданности, шарахнувшись назад, закрываясь ладонями.

Но по лицу уже чиркнуло жгучей болью, а напоследок попало ещё и по внешней стороне ладоней, стремительно распоров кожу до локтей. Ничего не видя, только чувствуя горячую кровь, заливающую глаз и пальцы, она слепо пятилась, когда её за плечи схватили сильные руки и оттащили подальше от двери в ванную.

— Что?! Что случилось?!

Уже не раздражённо — встревоженно.

— Ты! Ты не предупредил, что там зеркало!! — закричала она в его грудь, не отнимая ладони от лица, но сообразив, что уже оказалась вне досягаемости от личного ужаса. — Почему?! Почему не предупредил?!

Истерика без слёз началась такая, что ему немало (стороной понимала Кира) пришлось с нею чуть не драться, чтобы она перестала вырываться из его рук.

— Тихо! — наконец рявкнул Тим. Одновременно встряхнул её за плечи так, что она клацнула зубами. Но притихла она не оттого. Причиной оказалось, что она не ожидала от него такой силищи. Тощий — тощий, а держал так, что синяки потом останутся — подумалось ей о постороннем.

Так что некоторое время Кира, остаточно вздрагивая, стояла притиснутая к нему, ощущая больно стиснувшие её за плечи руки и саднящие порезы на собственных руках. Тяжёлое дыхание успокоилось. Она смогла поднять глаза на его, жёстко голубые, изучающие. "Не повезло ему, — опять на грани смеха и рёва решила она. — Попал на истеричку!.. Так ему и надо — не фиг спасать кого ни попадя".

— Отпусти, — сухо сказала она. И тут же заморгала, когда кровь из рассечённой кожи над бровью снова попала в глаз.

— Не трогай — размажешь, — раздражённо велел Тим на её движение стереть кровь с века. Не сразу, но его пальцы, чуть не проткнувшие, по болезненным ощущениям, ей кожу или вообще плечи, расслабились, и она смогла с цыпочек встать полностью на ноги. И тут же была схвачена за руку. Тим нагнулся, вглядываясь в её глаза.

— Пошли.

Он проводил её до кровати, как тяжелобольную. Неудивительно: она подчинялась, как в оцепенении. Ей-то это состояние привычно, а вот со стороны выглядит — знала Кира, будто она к чему-то прислушивается. Заставил сесть.

— Что с тобой... — начал было он.

Она резко подняла руку с раскрытой ладонью, останавливая его. Ничего не сказала, но он послушно замолчал. Она даже как-то мельком удивилась этому, но удивление быстро пропало, когда перед глазами привычно плеснуло выходом из реальности. Всего пара секунд — и она увидела всё, что пришлось нечаянно узнать.

Очнулась, когда кто-то рядом шевельнулся.

— Говоришь, боязнь зеркал? — уже задумчиво сказал он, когда она взглянула на него уже осмысленно. — Я как-то иначе представлял себе это... Можешь стоять на ногах?

— Я хочу вернуться в тот коттедж, — угрюмо сказала она. — Там закрыты зеркала во всех помещениях, и я могу чувствовать себя свободней. — Она опустила глаза на простыню в кровавых пятнах. Отвела взгляд и прикусила губу. — Я... выстираю.

— Сиди, — велел Тим и ушёл в ту же ванную комнату.

При виде того, как он входит в безопасную для него комнату, Кира привычно сжалась в напряжённом ожидании и уставилась на видимую ей часть входа: выйдет? Нет? Но он вышел спокойно — и с ним всё было в порядке. В руках мокрое, судя по пятнам, полотенце и куча мелких предметов. Быстро и как-то очень ловко, как будто ему не впервой, Тим промыл ей царапину над бровью, а потом обработал порезы на руках. Она послушно подчинялась ему, но потом Тим сказал, закончив врачевать её порезы:

— Расчёсывайся и переодевайся здесь. Я пока сниму зеркало в ванной.

— Не надо, — вяло сказала она. — Я всё это сделаю, но скоро засну — и надолго.

Он недоверчиво хмыкнул, исподлобья присматриваясь к ней, но всё же пошёл в ванную комнату, с порога предупредив:

— Сниму, пока ты переодеваешься. Чтобы не смущать.

Расчесаться она не успела. Когда Тим вернулся, Кира бессильно лежала отяжелевшей головой на подушке, из последних сил дожидаясь его. Поскольку решилась... Одеялом укрылась до пояса.

Он натянул одеяло до плеч и пошёл было к входной двери...

— Тим...

Обернувшись, он снова хмыкнул: приподнявшись на локте, девушка смотрела на него, с трудом держа глаза открытыми.

— Ну что ещё!

— Ты часто ходишь в лес...

Озадаченный, он хотел было — она видела — сказать что-то вроде: "А тебе какое дело?" Или спросить: "Откуда ты знаешь?" Но, кажется, сообразил: лучше ответить напрямую, если, конечно, это был вопрос.

— Хожу. И что?

— Завтра возьми с собой в лес мобильник.

Её глаза сомкнулись, и девушка почти упала на подушку.

Прежде чем проснуться окончательно, она вставала пару раз. Сначала посреди ночи — пить захотелось. В полудрёме вспомнилось про столик с остывшим чаем, и поискала его в надежде, что посуду Тим не унёс. Выяснила, что столик стоит уже не рядом с кроватью, а напротив, у стены. Не зажигая света, Кира разглядела на нём уже несколько больших бокалов, закрытых салфетками. Сонная, просто осторожно понюхала, обнаружила в одном молоко, в другом — апельсиновый сок, который и выдула жадно и чуть не захлёбываясь. Потом снова крепко уснула.

Во второй раз проснулась утром, когда рассвет по зимнему расписанию уже должен был прояснить очертания предметов. Только вот вышло всё не так: свет вроде и есть, да только метель свела на нет все усилия зимнего дня воцариться на земле. Тёмно-серый ад за окном проник и в комнату, не давая установиться какому-то определённому цвету. Поэтому первым делом Кира с благодарностью прочувствовала, как в комнате тепло. Потом вспомнила про молоко, выпила и его, но не сразу: побродила с бокалом по комнате, изучая её, а на деле оттягивая желание посетить ванную комнату. Она уже поняла, что находится в комнате — из тех, которые называются гостевыми, а значит, в ванной должен быть совмещённый санузел. Наконец она положилась на слово Тима, пообещавшего снять зеркало, и, сторожась, чтобы, если что, мгновенно вылететь назад, с закрытыми глазами вошла в ванную. Ощупала ладонями, ощутила неровную стену над раковиной, где вчера краем глаза заметила зеркало, и с облегчением включила свет.

Потом ещё немного постояла у окна, наблюдая бело-серые струи беспорядочно мечущегося снега, и вернулась к кровати. Прежде чем лечь, обошла её. Нашла свою сумку, вынула из неё ботинки, небрежно завёрнутые в пакет, — поставила их под кровать, вынула старенькую косметичку — положила на столик гигиеническую помаду. Разыскала упавшую вечером расчёску, добавила к помаде.

Снова легла и уснула. Снов не было, была только пустота, в которую Кира привычно, как всегда после встречи глаза в глаза с отражением, упала.

... От грохнувшего стука в дверь она подпрыгнула на постели. Не спала уже, сидела, скручивая на туго заплетённой косе резинку, уже одетая, но всё равно в первый момент испугалась.

— Эй, девка! Долго ещё сидеть там будешь? — рявкнул сиплый мужской голос.

Мельком вспомнилось, что вчера в этом доме, кажется, были гости. Один из них? Если пьяненькая девушка решила, что у Тима появилась новая подружка, она, наверное, по пьяни разболтала об этом всем. А уж как это восприняли — неизвестно. Кто такой Тим — пока тоже неизвестно, а значит, неизвестно, и каково будет отношение к его новой подружке... Кира, насторожённо глядя на дверь, подтянула брюки-карго цвета чёрного кофе, зауженные книзу, которые надела утром вместо домашних мягких. В последнее время она любила такие — свободные и позволяющие хоть в чём-то чувствовать себя уверенно. Домашняя футболка из категории — в движении только удобство! — тоже на ней. И ботинки, пусть и уличные, но здесь, в незнакомом месте, хотелось чувствовать себя готовой ко всему.

Помедлив, Кира подошла к двери. За два шага до неё снова чуть не подпрыгнула от резкого удара в дверь и последовавшего за ним мата тем же сиплым голосом. Встала так, чтобы не быть на прямой линии с человеком, стоящим за дверью. Оценила единственное: он не знает, открыта или закрыта дверь, но заявляет о своём приходе, не врываясь в комнату без предупреждения. Боится Тима? Или всё-таки он из тех, кто рвётся с кем-то говорить, но оставляет за будущим собеседником право на выбор?

Быстро рванула дверь на себя, одновременно быстро отступая.

Сиплоголосый как раз поднимал руку, чтобы ударить в дверь кулаком в очередной раз. При виде девушки ухмыльнулся и опустил руку.

— Ну что? Познакомимся, краля?

Сутулый мужик (мужчиной язык не поворачивался его назвать) чем-то неуловимо напоминал Тима, разве что был старше — лет за сорок. И лицо более... мясистое, что ли? У него были те же небольшие голубые глаза, но только под набрякшими бесцветными бровями, тот же тонкогубый рот, только челюсть квадратней, да более светлые волосы, которые у Тима на глаза свешиваются, у неизвестного то ли бриты недавно, то ли мужик плешиветь начинает. И ещё одна отличка: если у Тима взгляд пронзительный — насквозь прошибает, то у этого сразу замаслянел при виде Киры. Уже ухмыляясь, мужик шагнул в комнату. Пропуская его мимо себя, но держась всё ещё поодаль, Кира попробовала оставить дверь на всякий случай открытой. Дверь подчинилась.