24 мая 1855 года главные силы Кавказской армии вступили в поход из Александрополя. По дороге турки сопротивления не оказывали. Проделав трудный путь по горным дорогам, 6 июня русские войска вышли к Карсу. На военном совете всех генералов отряда было Муравьёв озвучил своё решение не штурмовать крепость с ходу, а начать систематическую осаду подступов и полностью перекрыть пути сообщения с Эрзерумом и с кем не было. Инициатором этого решения был сам император. В своём письме он прямо написал: "Карс с ходу не штурмовать. Обложить, морить голодом и пресекать попытки оказания помощи из вне и прорыва из крепости". Муравьёв осмотрев Карс признал правоту императора, решение о осаде поддержали и его ведущие генералы Василий Осипович Бебутов и Яков Петрович Бакланов. Грузинский князь и донской казак.
Бебутов верно служа России начала воевать ещё в турецкую 1806-1812 годов и пропустил только последнюю персидскую кампанию да поляков. И с Муравьевым они были очень хорошо знакомы. Василий Осипович был адъютантом у А. П. Ермолова и в 1817 году сопровождал его при чрезвычайном посольстве в Тегеран.
В 1828 году после взятия Ахалциха, где Бебутов явился одним из главных участников взятия Ахалциха штурмом, за что получил золотую с алмазами шпагу он был назначен начальником местного пашалыка. Это весьма трудная должность. Ахалцих, лежащий у окраины Аджарских гор и жители пашалыка, служившего в продолжении многих веков притоном разбойников, громивших Закавказье, были ненадёжны, но князю Бебутову, благодаря хорошему знакомству с местным бытом, удалось водворить спокойствие в новозавоёванном крае. В 1829 году Ахалцих подвергся нападению турок, произведших при содействии Ахмет-бека Аджарского отчаянный штурм на крепость и только благодаря энергии Бебутова и храбрости войск штурм был отбит, столь же мужественно выдержал гарнизон осаду, пока не подошёл на помощь отряд генерала Муравьёва. Осада была снята, и, преследуя разбежавшегося неприятеля, Бебутов успел захватить два орудия и два знамени. И вот вновь их свела судьба и где это должно было произойти если опять не на Кавказе.
На счету князя были успешные действия против горцев и самого Шамиля. И громкие и важные победы уже в этой войне. С 7 000 пехоты и 2800 кавалерии, при 32 орудиях, князь Бебутов разбил 1 декабря 1853 года под Башкадыкларом наголову 36-тысячный корпус Рейс-Ахмета-паши, причём взял 24 орудия, весь лагерь и запасы. Анатолийская армия турков на время перестала существовать.
Венцом же славы князя стала кровопролитная битва 24 июля 1854 года при селении Кюрюк-Дара, где с 18-тысячным отрядом он нанёс решительное поражение 60 тысячам турок, бывших под начальством мушира Зарифа-Мустафы паши. У обращённого в бегство неприятеля взято 15 орудий, 16 зарядных ящиков, 2 знамени, 4 штандарта, 20 значков и более 2000 пленных.
Бакланов имел за плечами последнюю турецкую войну и Кавказскую, но, он и был значительно моложе Муравьёва и Бебутова. Но, его известность на Кавказе была немалой. На Кавказской войне он воевал уже более тридцати лет. И из сотников до служился до генерал-майора, это звание он получил в 1852 году. За эти годы он стал для горцев очень большой проблемой. Им бывало матери пугали детей, а бывалые воины даже с гордостью рассказывали молодым как они бились с Баклановым и остались живы. А о том, что убить или пленить Бакланова мечтали очень многие горцы. О его личном знамени знали по всей Кавказской линии и в горах.
Однажды в полк на имя Бакланова пришла посылка. В ней оказался большой кусок чёрной ткани, на котором был изображён череп ("голова Адама") с перекрещенными костями и круговой надписью, представлявшей собой 11-й и 12-й члены "Символа веры": "Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века. Аминь". Ткань закрепили на древке и Бакланов превратил её в личное знамя.
И у бывалых казаков этот значок вызывал тягостное чувство, горцы же испытывали от баклановского символа если не страх, то немалое смятение в душе. Один из очевидцев писал: "Где бы неприятель ни узрел это страшное знамя, высоко развевающееся в руках великана-донца, как тень следующего за своим командиром, — там же являлась и чудовищная образина Бакланова, а нераздельно с нею неизбежное поражение и смерть всякому попавшему на пути".
Про то как он верхом в чём мать родила возглавил контратаку и сумел отразить внезапное нападение горцев на свой лагерь, уже перешла из разряда баек в быль.
Да, Бебутов и Бакланов были самыми известными генералами в его армии. Хотя надо сказать аристократа Муравьёва часто раздражала манера общения "казачьего" генерала ещё и кавказца. Да, и его письмо Ермолову, где он позволил себе нелестно отозваться о тех, кем ему предстояло командовать, то есть о нынешних "кавказцах" в отношениях с Баклановым проскальзывало. Но, в тоже время казаки под его командованием быстро и с толком перекрыли дороги, пути и продолжали это успешно делать. Другие генералы его армии, кроме Бебутова и Бакланова, Ковалевский, Майдель, Нирод, Бриммер, князь Гагарин были далеко не новичками на Кавказе и тоже хорошо знали своё дело.
К 18 июня крепость была обложена со всех сторон. Протяженность периметра и характер гористой местности не позволял перекрыть все горные тропы и тропки. Гарнизон сохранял небольшие возможности для пополнения припасов. В наиболее труднодоступных местах были расположены армейские и казачьи посты. Сам Муравьев фланговым маршем перевел войска на левый берег реки Карс-чай и разбил лагерь у селения Большая Тикма. Тем самым было прервано сообщение Карса с Эрзерумом. Гарнизон Карса не предпринимал попыток помешать русским войскам. Там, где это требовалось, возвели полевые укрепления с постоянными гарнизонами. По всем известным ближним и дальним дорогам действовали летучие отряды. Они состояли из конницы, казаков, конного ополчения и "княжеско-абрекских" отрядов. Если казаки и ополченцы не особо тревожили местное население изъятием, того, что они считали необходимым для себя. То их соратники скромностью и дисциплиной в отношении местного населения и их имущества не страдали. Но, всё же были свои особенности. Разношёрстые грузины грабили мусульман и немного армян, армяне только мусульман, а вот кавказские татары, и христиан, и мусульман. На вопрос почему? Был ответ: "Они неправильно верят в Аллаха". Абхазы же всех подряд и без каких -либо объяснений. Муравьев терпел, скрипя зубами, боролся с таким поведением "помощников" как мог. И еле сдерживал себя, чтоб не вскрыть раньше времени пакет от императора с надписью: "Закавказское дворянское ополчение", там как указывал император в письме будет решение возникшей у него проблемы.
Вести о победе под Керчью застала армию Муравьёва ещё в пути к Карсу. Местные жители сильно были удивлены, когда русские войска вдруг остановившись начали кричать во всё горло: "Ура!!!" "Слава императору!", бросать фуражки вверх, петь, плясать, обниматься. Муравьёв видел, что армия после таких известий приободрилась и стала как будто легче и веселей преодолевать подъёмы и спуски горных дорог. Солдаты и казаки чаще стали петь при движении и на бивуаках.
Уильям Фенвик Уильямс, ферик (генерал-майор) турецкой армии узнал о поражении армии и флота союзников под Керчью, когда уже имел возможность наблюдать расположившуюся русскую армию вокруг Карса. Он сразу понял, что русского штурма не будет, а жаль. У него было под 30-ть тысяч штыков, правда более 10-ти из них это было ополчение, 144 орудия. И главное, горная местность, которая делала штурм сложнее и кровавей чем просто штурм. Но, русские сели в осаду и стали обкладывать Карс своим отрядами, постами, разъездами. В Карсе были большие запасы провианта, боеприпасов, пороха и прочего. И все горные тропы русские не смогут перекрыть. И на помощь могут подойти сильные отряды из Баязета и Эрзурума. Поэтому осада не очень его пугала. Хотя качество и стойкость турок как солдат он знал очень хорошо. А вот с русскими в бою ещё не встречался. Поэтому ему даже было интересно. Ведь почему-то армия союзников не может взять эту русскую Трою -Севастополь.
Поэтому сообщение о поражение от русских под Керчью его конечно не радовало, после всех поражений и неудач в Крыму их победа не сильно, но, уже ощутимо влияла на ход войны. Снабжение Севастополя по Азовскому морю прекратить не смогли. Гарнизону Карса такая новость тоже не пришлась по душе. И турки офицеры стали смотреть на него и других англичан по-другому, с неким вызовом что-ли. Как бы говоря: "Вот и вам русские врезали".
Днём 4 июля главный русский лагерь вдруг загудел и взорвался криком — "Ура!!! Скоро это радостное настроение окружило Карс, там, где стояли войска звучало "Ура!!!", а, где стояли не русские части даже немного постреляли в воздух. На штурм это было не похоже. Тем более, что вскоре у стен крепости появились парламентёры. И вскоре в руки Уильям Уильямса и мушира Анатолийской армии Мехмета Вассиф-паши попал пакет, который передали русские.
В нём сообщалось, что турецкий корпус в Евпатории полностью разгромлен и пленён, войска союзников в Севастополе и на высотах около него так же получили полное поражение. Были даже приложены фотографии сотен пленных турок, горы трофеев, усеянные телами убитых высоты, список имён пленных турецких генералов. И в конце было предложение капитулировать с сохранением знамён, личного оружия офицерам и с отпуском ополчения на все четыре стороны. Узнав об этом гарнизон Карса начал волноваться. На Кавказе турки вообще не могли похвастаться успехами, а, тут и в Крыму полный погром армии султана и его хвалённых европейских союзников. Тем более, что в последнее время всё меньшее количество провизии стало попадать в крепость, все попытки отрядов фуражиров выйти из неё русские пресекали, огнём и действием с потерями загоняли их обратно. Только ночью можно было ещё суметь выскользнуть из Карса и то небольшими группами. Но, русские всё лучше и лучше изучали местность вокруг него и затягивали удавку осады всё туже и туже. А тут ещё и вести о новые поражения армии султана и союзников. И никаких о идущей помощи к осаждённым в Карсе. Хотя гонцы с просьбами регулярно отправлялись в Эрзерум и Баязет. Волнения солдат и ополченцев успокоили обещаниями увеличить дневной паёк и тем, что помощь обязательно придёт. При этом наиболее верные части гарнизона были приведены в полную боевую готовность. Страсти пока утихли. Но, появились дезертиры. В ответ обещали вешать кто попадётся.
Вместе с известием о победах в Крыму к Муравьёву шли подкрепления, прочитав это он радостно рассмеялся. Неожиданно даже для самого себя, в последнее время он улыбался то редко, не то, чтоб смеяться. Усиление было из отряда князя Багратиона-Мухранского героя сражения при Башкадыкларе 19 ноября 1853 года. Так вот к Карсу шли два полнокровных четырёх батальонных полка, рота сапёров, три сотни казаков, два батальона и пять конных сотен ополчения и тут Муравьёв скривился и шепотом крепко по-солдатски выругался. К Карсу помимо этого шло ещё около полутора тысяч 'княжеско-абрекского' ополчения. Известия о победах России, обещание щедрых наград и части добычи подтолкнуло часть грузинской, абхазской, армянской, кавказских татар знати и дворянства, оставшихся дома отозваться на призыв выполнить присягу данную русскому царю. Но, то, что в обозе идёт к Карсу осадный парк из двух батарей полупудовых единорогов и столько же ... двухпудовых мортир. Вернуло Муравьёву отличное расположение духа. Плюс к орудиям были три батареи ракет.
После того как он в письме от императора получил добро на вскрытие пакета с надписью: "Закавказское дворянское ополчение" и прочитав его два раза, наместник Кавказа, Николай Николаевич Муравьёв крепко задумался. Ведь там ему сам Александр указывал как решить проблему "княжеско-абрекских" отрядов. А после прочтения сжечь и после исполнения приказа забыть о написанном. И решение это было весьма неожиданным даже исходя из его богатого жизненного и военного опыта. Поэтому Муравьёв и начал вновь думать о новом императоре.
"А ведь он даже не в отца, -сидя в кресле и держа в руках бумагу размышлял он. — Даже круче деда берёт. Повесить сразу десять больших армейских чинов и сделать это публично на глазах тысяч солдат. Ещё фотографии этого показывать по всей России. Это на Петра Великого больше похоже или даже на Грозного. Брат Михаил пишет, что его комиссия имеет в ходу тысячи дел и сотни привлечённых уже получили приговоры. Жёсткие приговоры, невзирая на титулы, звания, чины. За мелочь давали от трёх лет каторги, в зависимости от степени преступления, у кого возраст подходил из офицеров в солдаты, лишение дворянства, в том, числе и совершеннолетних детей, не дворянам или тем, кого лишили даже шпицрутены. И что вообще считалось раньше невозможным ... конфискация имущества!!! Полная!!! Хотя жёнам и несовершеннолетним детям оставляли часть средств. И брат писал об этом с удовольствием, это звучало и в письмах Ермолова. А о том, как они оба относятся к вороватым интендантам и тем более штатским Муравьёв знал не понаслышке. Да, что греха таить. Он и сам не без приятного чувства подписывал бумаги как наместник на арест тех, кого раньше и тронуть было нельзя. Приказы императора надо выполнять. Тем более такие. Этот урок он выучил крепко. Да, ещё и такого неожиданно, ошеломляюще жёсткого и быстрого на принятие решений царя.
"В Крым приехал, -продолжал размышлять Муравьёв, — в бою сам был. Хотя можно было и при армии остаться. А всё же решился быть именно в сражении. Лично храбр. Давно такого не было, как раз с Петра, по-моему. И этот приказ о княжеском ополчении. Хотя может так оно и надо. И мне приказали, я выполнил приказ".
В тот же день был составлен приказ по армии о подготовке действий против противника. "Штурм", решили командиры частей и подразделений. Да, и вся армия была после новостей о русских победах, столь долгожданных хотела большего дела. Поэтому штурм Карса стал вопросом времени. Причём ближайшего. А ведь на дворе только июль. Лето в разгаре. И до Эрзерума от Карса всего двести вёрст и дорога туда для русской армии уже хоженая. А это уже были врата в Анатолию.
Это понимал и Уильям Уильямс, когда по оставшимся ещё неизвестным русским горным тропкам приходили скудные пополнения провизии и вести о делах вне Карса. Так и узнал, Уильямс, что к русским пришло большое подкрепление. А это значило одно ... штурм. Он понимал, что русские сейчас были на кураже от своих побед. И Муравьёв точно захочет пополнить копилку очередным успехом под названием — крепость Карс. А в Карсе был он, Уильям Уильямс. И в плен к русским ему ой как не хотелось. О неудачниках Британия умела очень быстро забывать.
Некоторые наиболее решительные солдаты гарнизона крепости тоже не хотели в плен и не спешили навстречу с Азраилом. От голода, болезней, их приход в крепость для тех, кто умел думать стали вполне очевидны. Или русской бомбы, ядра, пули или штыка. Поток дезертиров начал расти, но, далеко не всем везло уйти. Поэтому их тела на виселице стоящей плацу для многих становились стоп-сигналом. Это останавливало многих, но, зато они начинали верить ходившим слухам, о том, что, когда русские начнут штурм, тех, кто успеет им сдаться они пощадят. Именно так писалось в листовках, которые и были источником таких разговоров. И, что удивляло турецких солдат и ополченцев, к ним с такими призывами обращались пленные солдаты армии султана. И многих солдаты гарнизона Карса перебежчиков знали, и они оказывается были живы. Русские их не убили и не заставляли креститься и есть свинину, как чаще всего рассказывали им о русском плене.
