Дым отесества

Так размышлял Павел Андреич и всё больше и больше склонялся принять предложение Пришельцев. И, к самому утру, наконец, решился.

Он встал с кровати и прислушался к ощущениям в организме — несмотря на бессонную ночь, чувствовал себя Павел Андреич достаточно бодрым и отдохнувшим. Вчерашняя боль в спине прошла — Будто рукой сняло!. И даже не было привычной утренней ломоты в суставах. А раздражение от бритвы, которое обычно держалось несколько дней, исчезло без следа. "Надо же! Могут же! А то ли ещё будет? Да и потом — интересно же это, как оно, там?.."

Распрямившись и поиграв мускулами, Павел Андреевич надел свой парадный костюм, галстук и шляпу, протёр рукавом пиджака фронтовые награды и в одних носках — грязные сапоги он, несмотря на протесты Пришельцев, снимал при входе, прошёл в рубку. Там застал двух Мордюковых, следящих за приборами. Ну, вот — прямо как у нас! — с умилением отметил Андреич, — Мужики — спят, а бабы — работают! И эта приятная мелочь как-то ещё больше сблизила его с инопланетянами.

— А ну! — громким, торжественным голосом сказал Павел Андреевич, — Свистать всех наверх!

И торжественно, отлично понимая историческую значимость момента, добавил

— Хочу сделать важное сообщение от нашего народа — вашему!

Одна из Мордюковых нажала на кнопочку; и в рубку споро начали подтягиваться остальные. Когда собрались все, причём Павлу Андреечу показалось, что сегодня их было чуть ли не в два раза больше, чем с вечера, и все — Мордюковы, он сделал важное сообщение

— ДА!

Сообщение было принято с большим энтузиазмом, под громкие аплодисменты, что очень тронуло Павла Андрееча. Откуда-то появилась бутылка "Советского шампанского" и большая коробка шоколадных конфет "Белочка".

Когда все было готово к старту, тарелка медленно поднялась в воздух и зависла над лесом, над лугом, над кладбищем, словно давая Павлу Андреичу возможность проститься с навсегда оставляемой Родиной. Солнце только-только поднялось и вся Земля была ещё в утренней дымке, навсегда оставляемая им Земля.

Сердце у Андреича защемило и в душе что-то дрогнуло. Но. Решение было принято — и он, Павел Андреевич, совхознй конюх, Ветеран Войны, бывший разведчик, был — мужчина! И решений своих — не менял! Вот только...

— Слышь-ка, друг... — обратился он к Мордюковой, сидящей за пультом управления, — Открой форточку! На секунду. Напоследок хоть воздуха родного глотнуть.

Мордюкова нажала на кнопочку и половинка большого окна, возле которого стоял Андреич, отъехала в сторону.

И в это открытое окно откуда-то потянуло дымком от костра! Не сильно, совсем чуть-чуть...

"Да кто же это в такую рань костёр-то запалил? Господи... Да это же — я! С ребятами. В ночном! А вот и лошади, тычутся тёплыми губами... Да только что же это дым-то такой густой да чёрный? Так ведь это танк горит! И наши ребята в танке!.. Ага. Ну вот и прогорели, дровишки-то. Готова, банька — пойдём, Наталочка, побанимся... Вот так. Вот так. Давайте, детки, листочки-то мы все с маминой могилки соберём, да в костерок-то и бросим..."

— А ну, разворачивайся! Поворачивай оглобли!!! Кому сказал?! Не нужна мне ваша вечная жизнь! Свою проживу, сколько ни осталось. А потом — в землю лягу, в свою землю. Со своими рядом. Ну?! Оглох, что ли?! Давай... рули обратно... друг...

Мордюкова, сидящая за пультом, недоуменно переглянулась с другими, сбежавшимися на крик, пожала плечами, опять нажала на кнопочку. И тарелка медленно пошла на посадку.