Слишком гордый, чтобы сдохнуть

Солнце катится к закату. И кажется, что уже ничто не способно испоганить тебе вечернее настроение. На душе откуда-то легкость, в мыслях пустота. Ты ушел от погони, и в сердце неизвестно откуда поселилась уверенность, что и в следующий раз уйдешь. Ты едешь к морю. С каждой пройденной паровозиком милей ты все ближе и ближе. И кажется, уже можешь унюхать доносящийся с его соленых просторов волнующий своей свежестью бриз. Ты закрываешь глаза. В тихой счастливой прострации проезжаешь две остановки. Тебе все равно до конечной, но ты по привычке считаешь их про себя. На третьей выходят дед с внучкой. Ты оборачиваешься на них, чтобы посмотреть в окно. Девочка замечает и, улыбаясь беззубым ртом, машет тебе ладошкой. Но ты этого уже не замечаешь. Ты пойман в капкан взгляда ярко-желтых, янтарных глаз.

В первый момент он кажется тебе галлюцинацией. Ты даже тянешься к лицу, чтобы снять очки и протереть глаза. Но он ухмыляется разбитой губой и шагает к дверям вагона. Ты резко отворачиваешься от окна. Мечешься в мыслях, не знаешь, куда теперь деваться. Снова бежать? Догонит. Этот — догонит. Этот точно не кот.

Он входит и останавливается напротив тебя. Не садится. Он высокий. Много выше тебя, даже если ты так и останешься на своих платформах. Он смотрит сверху вниз, нависает над тобой, обеими руками зацепившись за верхний поручень.

— За тобой должок, — говорит он одними губами.

А ты смотришь на то, как в особом спектре его раны регенерируют в несколько десятков раз быстрее, чем у обычного человека, хоть обычным зрением это пока и не так заметно. На потрепанный вид, изодранный рукав рубашки, пыль на ботинках и брюках, мокрые на висках волосы ты уже не обращаешь внимания. По запаху понимаешь, что перед тобой волк. Сильный, возможно, кто-то из свиты вожака. И тебе становится жутко от одной лишь этой мысли. Что он говорит? Долг?

Тебя спасает кондуктор. Он подходит, требует у черноволосого волка билет. Тот, ухмыляясь и показывая белые зубы и острые клыки, достает из кармана измятую бумажку. Недовольно поджав губы, контролер продырявливает её. Возвращает и снова, как и тебе, предлагает багажный вагон, хоть и видит, что у парня при себе ничего нет, только то, что на нем. Ты в это время перебираешь в голове возможные варианты.

Сбежать от этого волка можно, только убив его. Ты можешь. Знаешь, как. Причем, знаешь далеко не один способ. Но, если ты убьешь, стая тебе этого не простит. Тебя затравят. Бегать и от кошек и от волков ты уже не сможешь. Тогда, если долг не велик, а оплата сдельная, может быть, еще удастся все как-то между собой решить? При мысли об оплате в глазах темнеет. Ты ведешь носом, узнаешь запах. И понимаешь, что не сможешь заплатить.

Встаешь на ноги. Он вынужден отстраниться. Улыбается, скорее, даже скалится. Осматривает с ног до головы. А ты говоришь.

— Я не смогу, — причем за шумом крови в ушах не слышишь собственного голоса.

Зато волк слышит. Хмурится, серьезнеет, больше не пытается заигрывать и говорит.

— Ты должен пахнуть мной. Иначе они снова нас найдут. Ты этого хочешь?

— А ты чем будешь пахнуть? — хмыкаешь и отводишь взгляд.

Пытаешься опуститься обратно на сиденье, но он хватает тебя за локоть и не пускает.

— Собой и буду, — бросает черноволосый и тащит тебя за собой в багажный вагон, ты только и успеваешь захватить с собой свою сумку.

Пошарив в кармане, вынимает внушительную пачку денег, бросает несколько крупных банкнот кондуктору, попытавшемуся преградить им путь. Рычит, явно переходя на волчью манеру разговора.

— Позаботься, чтобы никто не беспокоил.

И с силой захлопывает за вашими спинами двери.

— Я не лягу под тебя, — говоришь ты спокойным, пугающим тебя самого голосом.

Он оборачивается и с силой впечатывает тебя спиной в стену полутемного вагона. Одинокая лампочка на потолке вздрагивает и гаснет.

Не проблема. Вы оба прекрасно видите в темноте. Ты понимаешь это, видя, как начинают светиться его глаза. В багажном вагоне нет окон. Отчего-то ты даже рад этому. Не потому, что считаешь уготованную тебе участь постыдной. Хотя и презираешь черного волка за такое отношение к тебе. А потому, что в темноте тебе всегда спокойнее. Ты не боишься открытого пространства, но изредка, когда темно и вот так же со всех сторон обступают обманчивые в своей надежности стены, ты чувствуешь себя, как дома. Охватывает тоска, но в груди разливается тепло узнавания. Ты хотел бы вернуться в тот дом, которого больше не существует. Хотя бы ненадолго вернуться.

— И все-таки, — говорит незнакомец жестко, — твой запах нужно подправить.

Ты смотришь на него, понимая, что если он сделает это с тобой, ты запустишь все свои тайные игрушки сразу. Вагончик разметает по путям и тебя вместе с ним. Отец всегда говорил, что такая смерть — это трусость. Как бы ни было тяжело, бог не дает человеку тех испытаний, которые тот не смог бы вынести. Но ты уже тогда спрашивал, где тот бог. Отец говорил, что на небе. Ты не верил. Они же с матерью пытались, но не успели научить тебя их вере. Старой и полузабытой, как тот мир, что был до тебя. Вера их не спасла. Ты не готов умереть, но когда выбор невелик, понимаешь, что выберешь самоубийство, и тянешься к горлу.

Волк перехватывает твою руку. Сжимает, но не больно, мог бы и сильней. Ты смотришь на него. Что еще он тебе скажет? Как именно попытается убедить? А он отпускает запястье. В его горящих в темноте глазах появляется властность. Он просовывает ладони между твоей спиной и стеной и притягивает тебя к себе. Склоняется, обнимая крепко и надежно. Ты вдруг понимаешь, что когда-то именно так обнимал тебя отец и даже пах он в такие моменты очень похоже. От этого намокают ресницы. Ты не слабак. Ты это точно знаешь. И не стыдишься слез. Просто больно. Просто одиноко. Просто все так сложилось. И этот волк...

Он шепчет, перебирая пальцами волосы у тебя на затылке.

— Не будет больно, я сделаю так, что запах надолго уйдет...

Ты не отвечаешь на слова, но с легкостью открываешься навстречу его поцелую. Внутренности обжигает открытым огнем. Ты весь передергиваешься, как от щекотки, чувствуя, как пальцы волка раздергивают молнию, приспускают белье и обхватывают твой член ладонью, сжимая и резко проводя по всей длине. Ты захлебываешься вдохом. Ты не знаешь, почему не взрываешь тут все к чертовой матери. Ты толкаешься бедрами в его руку, не представляя, когда успел так сильно возбудиться. Неужели от одного лишь запаха? Он целует тебя в шею, проталкивает язык в ушную раковину, обводит её изгибы. Ты всхлипываешь, с силой держась за широкие плечи. Он старше, такая мысль приходит тебе внезапно. Лет на десять старше тебя, хоть и выглядит моложе. Он опытнее. Причем, намного. Ты чувствуешь это по тому, какие уверенные у него движения, и подозреваешь по тому, как бурно реагируешь на них, словно он предугадывает все твои желания до того, как ты сам успеваешь их осознать. Тебе хорошо. Член в его руке пульсирует. Тонкая ткань твоей размахайки липнет от пота к спине. Ты хрипишь, скулишь и воешь. Последнее не так громко, чтобы соотнести твой вой с волчьим. Ты всхлипываешь, в ответ вылизывая его шею. Она соленая. Кожа пахнет кровью, горчит на языке. Ты сходишь с ума. Ты это понимаешь. Пытаешься врезать себе самому подзатыльник, напомнить, что млеешь сейчас в объятиях волка. И понимаешь, что уже не сумеешь это остановить. Он снова целует тебя, вылизывает губы, проводит по небу. Щекочет. Ты только и успеваешь сглатывать слюну. А потом он улыбается. Ты замечаешь. И трется носом о твой нос. И все это с улыбкой. В тебе что-то взрываешься. Ты запрокидываешь голову. Больно бьешься макушкой о стену, вжимаешься бедрами в руку волка и хрипишь, кончая. Чуть не сползаешь на пол, но он смеется в голос и без труда удерживает тебя.

— А ты шустрый, — комментирует волк.

И ты краснеешь, краснеешь впервые за долгое время. Тебе вообще-то казалось, что ничто уже не сможет смутить тебя. Но сосредоточиться на собственных переживаниях, на отголосках сладостных ощущений, волк тебе не дает. Склоняется к уху и шепчет.

— Твой долг растет...

— И что ты хочешь?

— Кончить в ротик.

Его слова оглушают тебя. Ты думаешь, что ни разу еще не слышал такой пошлости. Такой мерзости. Но... опускаешься на колени. Он упирается ладонью в стену над тобой. Ты мог бы этого не делать, ты мог бы убить волка и выиграть еще какое-то время. Ты мог бы успеть добраться до моря, и, взглянув на него, сыграть в ящик уже там. В принципе, если выбирать, где умирать... Но ты даже не помышляешь активировать хоть один из своих перстней или кулонов. Ты расстегиваешь на нем изрядно помятые брюки с изуродованными стрелками. Ты высвобождаешь толстый, длинный член. Взвешиваешь в руке, думая о том, что и не представлял себе, что у волков может быть такое огромное достоинство. Не замечаешь, как сглатываешь. Не смотришь наверх, чтобы увидеть, как смотрит на тебя черный волк. Придвигаешься, высовываешь язык и пытаешься лизнуть. Твой язык касается плоти и отдергивается. Вкус, запах — не вызывают отвращение, хоть ты и думал, что будет иначе. Щекочут ноздри, только и всего. Но ты в принципе не представляешь, как будешь запихивать в себя эту штуковину. Особенно в рот. Снова высовываешь язык, пытаешься провести по члену чуть настойчивее, но неожиданно оказываешься вздернут на ноги, и волк снова прижимает тебя к стене. Его взгляд такой серьезный, что ты пугаешься. Что не так? Вроде бы ты все правильно сделал, или...

— Не нужно жертв, — говорит волк и проводит пальцами по твоей щеке. — Я просто хотел проверить, как далеко ты готов зайти ради своей шкуры.

Смотрит. Ждет реакции. Ты молчишь. Тебе есть, что сказать на это. Но ты решаешь, что сделаешь это потом, сначала нужно заставить эту черную суку кончить. А волк, поймав твой упрямый взгляд, с тихим фырканьем командует:

— Просто возьми рукой и поцелуй.

Ты подчиняешься. Целуешь так, как ни разу еще никого не целовал. Ловишь губами его рыки. Он пытается кусаться в поцелуях, ты не даешь. Свободной, не занятой членом рукой, дергаешь за волосы. Они у него длиннее, чем у тебя, и жестче. Закрывают шею. Он матерится сквозь зубы. Но подчиняется, не переходит на грубости.

Ты понимаешь, что начинаешь возбуждаться снова. Собственная реакция пугает тебя. Но останавливаться уже не имеет смысла. Отталкиваешь его от себя. Он недовольно ворчит. Открывает глаза, смотрит с затаенной обидой. Но ты почти тут же притягиваешь его обратно, только на этот раз прижимаешь к его члену свой и начинаешь двигать ладонью по ним обоим. Он тут же присоединяет к твоей руке свою. И вы двигаетесь вместе. И теперь уже волк ловит твои всхлипы ртом и то и дело сверкает зубами в улыбке.

— Ты страстный, — шепчет он на выдохе, когда вы с ним вместе кончаете, пачкая спермой ладони друг друга.

В твоей груди рождается еще один, на этот раз последний, всхлип, и ты сползаешь на пол. Волк опускается рядом с тобой. Ты приходишь в себя ненадолго. Лишь затем, чтобы обнаружить свою голову у него на коленях. Он сидит, прислонившись к стене, и перебирает пальцами твои волосы. Он снял с тебя очки. Ты обнаруживаешь их на своей сумке, которая валяется рядом. А еще полусапожки на платформе. Словно боялся, что в них ты можешь себе во сне ноги повредить. Тебе кажется это смешным. Ты хмыкаешь. Его рука в твоих волосах замирает. А потом ты слышишь тихий, умиротворяющий своими интонациями голос.

— Поспи. Ты устал, я знаю.

— А ты? — вырывается у тебя.

— Буду тебя охранять.

И ты ловишь себя на мысли, что почему-то веришь ему. Но все равно не можешь безмятежно уснуть. Ты привык быть один. И ты спишь урывками, то и дело открывая глаза в темноте, хоть не чувствуешь сейчас угрозы. Все равно. Безмятежность — недостижимая мечта. Но впервые за много дней, месяцев, возможно, лет тебе снится сон.

Ты дома. С родителями. Ты счастлив. Носишься по траве, не боясь ходить на четырех лапах. В тебе столько радости. Она для тебя в неведении. Ты еще не знаешь, они не сказали, что таких зверей, как ты, в природе не бывает. В сказках, разве что. Ты не знаешь, что через пару лет на тебя объявят охоту, как только обнаружат, на что ты на самом деле способен. И еще не знаешь, что слишком многие при одном только взгляде будут тебя хотеть.

Только черный волк вызвал в тебе непреодолимую жажду ответить. Покориться его рукам. Всех остальных, в том числе, вожака кошек, ты отшивал без зазрения совести. Но с ним не можешь. Ты в полудреме, слушая стук колес, думаешь том, какой он теплый. Как вкусно от него пахнет. Настолько, что хочется потереться о него всем телом и облизать во всех местах. Мысли путаются. Это странно, непривычно. Неожиданно. Ты чувствуешь, что улыбаешься, а волк — что ты уже проснулся.

Он дергает тебя за волосы. Не сильно. Ты возмущенно фыркаешь и пытаешься оттолкнуть его ладонь от себя. Но он заставляет тебя перевернуться на спину, чтобы видеть твои глаза. Склоняется. Ты замечаешь решимость в его взгляде. Она настораживает.

— Чувствуешь их? — тихо спрашивает он.

Ты нервно сглатываешь и мотаешь головой, все еще лежащей у него на коленях.

— Нет.

— Значит, не волк, — резюмирует он и встает. Ты тоже вынужден подняться.

— Обуешься на перроне, — рычит волк, но не от ярости на тебя, просто от нервов.

Ты послушно подхватываешь свои вещи. Сумку, сапоги. Прижимаешь к груди. Одной рукой, вторую снова забирает себе волк. Он выводит тебя на свет. Твои очки сами собой темнеют, чтобы защитить чувствительные после темноты глаза. Волк щурится.

Солнце только-только начинает отвоевывать свои права на небо. Вы просидели в багажном вагоне до утра.

Поезд за вашими спинами трогается с места. Если верить волку, на следующей станции вас уже ждут. На вас из окна вагона со странным выражением лица смотрит кондуктор. Ты чувствуешь его взгляд. В нем почти зависть, но брезгливости больше. Тебе все равно. Ты не оборачиваешься. Волк рывком притягивает тебя к себе и кладет руку на плечи, обнимает за шею. Оборачивается, ловит взгляд человека и скалит зубы. Тот спешит укрыться в глубине вагона до тех пор, пока поезд не отойдет от платформы достаточно далеко.

Волк шепчет ему на ухо.

— Держись рядом.

— Тебе настолько нужно демонстрировать всем, что я?..

— Теперь мой зверь, — тихо, утробно рычит волк и ничего не объясняет.

А ты понимаешь, что устал бояться. Идешь за ним, послушно прижимаешься к теплому боку, не пытаешься вырваться. Он сажает тебя на лавку. Она выкрашена в яркий, цыплячий цвет. Тебе все равно. Еще одно яркое пятно, не более того. Ты начинаешь обуваться, отчетливо замечая, как твой волк уходит. Ты думаешь, что он больше не вернется, раз уж получил, что хотел. По долгам ведь ему заплатили, не так ли? И эта мысль разбивает твое безразличие. Ты сам не замечаешь, как хватаешься за грудь и с силой сжимаешь свои украшения и ткань размахайки. Наверное, сейчас намокнут ресницы, и ты просто пойдешь и сам сдашься кошкам. Жуткое чувство, неправильные мысли. Где гордость? Где она, я вас спрашиваю? И ты знаешь, где.