Гарри Поттер и Сила Крови

— Ты не понял, — спина Дамблдора напряглась. — Я не раздумываю и не советуюсь с тобой. Я тебя информирую. Так будет. Будет так, как я сказал. Кто меня остановит?

Установилась тишина. Двое мужчин: один замерший у выбитого окна, другой напряжённо застывший на самом краешке кресла — сверлили друг друга взглядами, и было понятно, как никогда — они ровесники.

— Ты упускаешь из виду одно обстоятельство, — проскрипел Грюн-де-Вальд. — мы в этом мире не главные. Над нами существует... Некто. И он ужасно не любит полных побед и всякого рода "окончательных решений", и выказать эту свою неприязнь он может самыми невероятными способами. Ты готов помериться силами с Ним?

— Тьфу ты, поповские сказочки, — Дамблдор заметно расслабился. — Этот некто себя не проявляет уже очень, очень давно. Я-то надеялся, что у тебя хватит смелости попытаться остановить меня лично, а не надеяться на высшие силы...

— Чтобы ты потом мог поклясться, что я на тебя напал, а ты лишь защищался?

— Не буду отрицать. Кстати, я забыл тебе сказать: можешь порадоваться, России, сокрушившей твой рейх — скоро конец. Я разработал план "Дропшот", так что скоро атомные бомбы обрушаться на их города. Ты видел когда-нибудь взрыв атомной бомбы? Восхитительное зрелище! Тем более что от проникающей радиации не смогут спастись даже маги, просто не умеют пока от высокоэнергетических частиц защищаться...

— Но... почему именно русских?

— Почему? — Дамблдор прикрыл глаза. — Потому что они мешают мне. Просто одним фактом своего существования. Я тут стараюсь, из кожи вон лезу, превращаю магглов в стадо потребителей — а русские пытаются воспитывать творцов и лететь к звёздам! Нет, мне такое не нужно. Я решил — они умрут!

— Ах ты сво...

Сверкнула вспышка.

Это Грюн-де-Вальд взмахнул палочкой, и к Дамблдору метнулся вращающийся ослепительно белый крест. Но Дамблдор оказался непрост — быстрым рывком отскочив в сторону, взмахнул палочкой — и в сторону немца метнулись целых три сгустка энергии. Крест ударил в опустевшее кресло, и оно взорвалось мириадом щепок, заставив Дамблдора на миг прикрыться локтем. Этого мига опытному Грюн-де-Вальду оказалось достаточно, чтобы перехватить контроль над сгустками заклинаний.

— Два парализующих, одно смертельное, — промелькнула мысль, при взгляде на замершие на миг сгустки. — Альбус больше хочет меня обезвредить, чем убить.... Хорошо.

Палочка Грюн-де-Вальда взметнулась подобно диаграмме осциллографа, и два сгустка рухнули на пол, а третий метнулся к бывшему владельцу. Дамблдор напрягся, палочка мелькнула — и воздух перед ним замерцал и уплотнился, по нему словно пробежали радужные волны. Заклинание ударило в этот щит и исчезло.

— Свасти... — Грюн-де-Вальд начал произносить заклинание, но не смог его закончить — он побледнел, горло перехватило, и ноги отказались держать вес тела. Старик припал на одно колено и замер.

— Энергии не хватает? Ну наконец-то!

Довольная улыбка озарила лицо Дамблдора, а палочка продолжила движение, ещё миг — и от Дамблдора к Грюн-де-Вальду понёсся расширяющийся полукруг переливающегося всеми цветами радуги пламени высотой в два человеческих роста, охватывая весь пол, не давая возможности уклониться или увернуться...

Грюн-де-Вальд и не стал уклоняться или уворачиваться. Он взмахнул палочкой и поднялся почти к самому потолку. Пламя ударило в стену — брызнули капли раскаленной магмы. И всё исчезло.

— А я всё думал: зачем в ваших немецких замках столь высокие потолки? — пробормотал Дамблдор. — Теперь понятно.

Грюн-де-Вальд раскинул руки и откинул голову назад, собирая энергию отовсюду, и Дамблдору на миг почудился могучий поток, вливающий магию в его сильную, но опустошённую оболочку. Ещё пара секунд — и ему хватит энергии закончить заклинание, и тогда...

Когда было очень нужно, Дамблдор становился предельно быстр. Вот и сейчас он, без раздумий и колебаний, совершил палочкой короткое движение. И его радужный щит метнулся к Грюн-де-Вальду, облепил его тело и вжав в стену почти под потолком. Немец рванулся, но щит держал крепко.

— Ну вот и всё, — Дамблдор довольно подбросил и поймал палочку лихим ребяческим жестом. — Это оказалось куда проще, чем я думал. Ты всегда был слабаком, Грюн. Недаром тебя победили какие-то русские. Несмотря на твою волшебную мощь, равной которой не было!

— Равной — не было. — язык Грюн-де-Вальда едва шевелился, но говорить он мог. — Но превосходящая — была. Мы упустили сущую мелочь — любовь. Любовь к Родине, к родным и близким, к домашнему очагу... Это такая защита, против которой бесполезны любые заклинания!

— Но эта любовь бесполезна против снарядов и пушек. Ты на момент начала войны превосходил их во всём! По людским резервам — в полтора раза, по войскам первой линии — в три раза, а по количеству грузовиков — в 20 раз! Неужели сложно было убить их всех вместе с их любовью? Чтобы мне не мараться!

— Мы убивали их миллионами, Альбус... Не щадили никого — ни стариков, ни женщин, ни детишек. Казалось, ещё чуть-чуть, ещё пара усилий, и они дрогнут и разбегутся. Но вышло всё не так. Чем больше мы убивали, тем большее их количество становилось в строй, чем большую жестокость мы проявляли — тем ожесточённее они сопротивлялись. Чем сильнее мы их ненавидели — тем больше они любили Родину и друг друга. И они сломили нас — любовь одолела силу.

— Не силу, а твою слабость! — громыхнул Дамблдор. — А силу, настоящую силу — они скоро увидят. Когда армады наших летающих крепостей с атомными бомбами на борту окажутся над их городами, и уже десятки миллионов людей обратятся в щепоть радиоактивного пепла...

— Ты профан, — вздохнул Грюн-де-Вальд. — Извини, но в иных областях ты до сих пор полный профан, несмотря на длину твоей бороды... Те, что погибнут — умрут не зря, и даже когда быстрые нейтроны твоих бомб будут рвать на клочки их клетки и хромосомы, они успеют выкрикнуть проклятье тебе — проклятье такой силы, против которого не помогут даже твои радужные щиты. — Грюн-де-Вальд презрительно оглядел сковавшую его тело плёнку. — Да, ты можешь убить десятки миллионов, не сомневаюсь — но десятки миллионов останутся. И они придут. Они придут за тобой!!!

Дамблдор вздрогнул и поспешно отвёл глаза. Его беспомощный противник, намертво пришпиленный к стене, возвышался над ним — и, как ощущал Альбус, не только в буквальном смысле. По плёнке катились радужные волны, но старик улыбался — спокойно и насмешливо, уголками губ, но от этой улыбки хотелось бежать без оглядки.

— Ты просто трус! — безо всякой уверенности в голосе воскликнул Дамблдор. — Русские победили тебя, и ты их боишься!

— Да, боюсь, — легко признался Грюн-де-Вальд. — Воспоминания до сих пор бросают меня в дрожь, и я просыпаюсь с криком. — Палочка в его руке шевельнулась, и от виска к ней поползли туманные нити, обволакивая её, становясь гуще, плотнее... — И если бы ты видел то же, что и я — кричал бы ещё громче.

— Я гриффиндорец! Наш факультет не приемлет трусов! Я ничего не боюсь!

— Тогда лови.

Туманный кокон отделился от палочки Грюн-де-Вальда и метнулся к его противнику.

Дамблдор — опытный боец — отреагировал мгновенно. Палочка в его руках метнулась из стороны в сторону, расплылась туманным полукругом, человеческий глаз не успевал уследить за её движением — воздух сгустился радужными волнами, сверкнул паутиной мириадов звёзд, изогнулся от тяжести иридиевой плёнки — надёжнейшая защита, способная удержать любое физическое или магическое воздействие, практически любой силы...

Но сгусток воспоминаний не был ни тем, ни другим.

Он легко преодолел защиту и врезался Дамблдору в грудь.

Перед тем, как свет померк, Альбус успел закричать.

Глава 1.

— Гарри, Гарри! Очнись, пожалуйста! — девичий голосок чуть ли не разрывался в плаче. — Приди в себя! Ребята сделайте же что-нибудь!

— Он виноват, он пусть и исправляет! — обиженно возразил мальчишеский голос.

— Попробую, — отозвался третий голос, спокойный и уверенный.

Прикосновение холодной ладони к пылающему лбу оказалось неожиданно приятным. Оно словно высасывало из головы всю боль и ненависть, ужас и отчаяние — чужие чувства, дотянувшиеся сквозь десятилетия, и взамен наполняя умиротворением и покоем. Теперь наконец-то удалось открыть глаза, увидев рядом с собой три мутные фигуры. Рука привычным движением потянулась в сторону, нащупала очки, водрузив их на нос — и фигуры обрели чёткость.

— Где я? Кто вы? И кто... я?

Одна из фигур, оказавшаяся девушкой с роскошными волосами, неожиданно всхлипнула.

— Гарри, ты совсем ничего не помнишь? — с ужасом выпучил глаза представитель второй фигуры — рыжий веснушчатый паренёк.

— Помню Грюн-де-Вальда, потом там был Дамблдор, они говорили о политкорректности и убийстве людей, а потом они дрались, и Грюн швырнул что-то такое белое, пушистое... Что это было?

— Сконцентрированные воспоминания, — сказал третий, высокий темноволосый парень с короткой стрижкой. — У тебя оказался очень низкий... как бы его назвать-то... порог восприятия.

— Восприятия чего?

— Мыслей и чувств. Чужих мыслей и чувств! — уточнила девушка. — Кстати, он называется "окклюменационный порог", и если бы вы прочли книгу...

— Да, это он. — продолжил темноволосый парень. — И воспоминания второго уровня — память внутри памяти — сумели проникнуть в твоё сознание и завладеть им, так что я едва тебя вытащил из этого водоворота.

— Не из водоворота, а чуть ли не с порога самого Лимба... — снова вставила ремарку девушка. — Как можно этого не знать?

— Я ничего не понял, — честно признался Гарри.

Парень вздохнул.

— Сегодня четверг, 31 августа 1981 года. Тебя зовут Гарри Поттер. Мы едем в Хогвардс-экспрессе в школу чародейства и волшебства, чтобы поступить туда учиться. Это — Гермиона Грейнджер, это Рон Уизли, — девушка и рыжий парень синхронно кивнули. — Меня же зовут Эрик. Эрик Гриффин.

— Мы случайно оказались в одном купе, поели как следует, — рыжий мечтательно погладил живот. — После чего стали разглядывать вкладыши.

— И прочитали на одном из них, что Вторая Мировая война закончилась потому, что Дамблдор победил злобного тёмного мага Грюн-де-Вальда, — строго сказала Гермиона. — Но кое-кто усомнился!

— Кое-кто просто знает, что нацизм победили русские солдаты, а не смешной бородач с палочкой, — бросил Эрик.

— Но ведь он величайший...

— Подождите! — поднял руку Гарри. — И что было дальше?

— Дальше, слово за слово, кулаком по столу — чуть не дошло до драки, — обиженно вставил рыжий Рон.

— Но всё же не дошло, и мы решили проверить экспериментально, — добавила Гермиона.

— Да я не об этом! Что было дальше с Дамблдором и Грюн-де-Вальдом? Я же не досмотрел до конца, интересно же!

— Ну, судя по тому, что Дамблдор возглавляет волшебную школу, куда мы направляемся, — протянула Гермиона.

— А именем Грюн-де-Вальда пугают детей, — вставил Рон.

— То можно сделать вывод, что старина Дамби как-то его сделал. Ну и объявил исчадьем ада, свалив на него всю вину за все беды, — констатировал Эрик.

— А посмотреть, как именно? Можно? — жадно полюбопытствовал Гарри.

— Нельзя, хватит уж! — возмутилась Гермиона. — Я чуть не поседела, не хочу испытать этот ужас вновь. Хотя кое-кто, — Эрику достался уничижительный взгляд, — назвал эксперимент абсолютно безопасным!

— Я умею проникать в суть вещей, — пояснил Эрик. — Достаточно лишь прикоснуться к изображению, и можно увидеть прошлое изображённого объекта.

— Это называется астральный слепок, и его проходят на шестом курсе!

— А я это делал десятки раз, со всеми картинками, которые мог в своём приюте достать — и всё было в порядке. Кто же знал!

— В приюте? — Рон распахнул глаза и постарался отодвинуться. Ты из приюта, равно как и сам Тот, Кого Нельзя...

— Кого-кого?

— Ты что, не знаешь? — распахнула глаза Гермиона. — Об этом же написано на первой же странице "Истории Хогвардса"! Ты что, не читал её?

— Я не в курсе всех этих заморочек, — отрезал Эрик. — О самом существовании магического сообщества узнал лишь вчера. Во второй половине дня, если быть точным. Потому я ничего не читал из рекомендованных книг — у меня их нет.

— А почему такая спешка, откуда? — заинтересовался Гарри. — Меня тоже предупредили совсем недавно, но дали возможность купить всё необходимое.

— Выбора не было, — вздохнул Эрик. — Не считать же колдовскую тюрьму выбором, верно?

— Что ты натворил? Если не секрет, конечно?

— Да какие секреты? Приют в Англии — это, друзья, совсем не сахар. Но хуже всего то, что тебя пытаются время от времени всучить в какую-нибудь семью...

Гарри вздрогнул. Воспоминания вернулись к нему, нахлынув полноводной рекой — тётя Петуния, дядя Вернон, крохотная каморка под лестницей, голод и холод, презрения и унижения — сплошной чередой...

— Я знаю, каково это, — твёрдо сказал Гарри. — Очень погано, когда тебя заводят, как какую-то игрушку, быстро надоедающую к тому же, и тобой начинают тяготиться...

— Игры бывают разные, — вздохнул Эрик. — Вот последний раз меня усыновила так называемая "семья", из парочки мужиков. И игры у них на уме были самые нехорошие, я умею их видеть. Потому я не стал дожидаться, пока они начнут воплощать свои мысли в реальность, и не удержался.

— И что произошло? — в один голос спросили Гарри, Рон и Гермиона.

— Произошёл несчастный случай — на этих голубков внезапно обрушился потолок.

— И они...

— Живы. Но друг от друга им уже, по сути, ничего и не понадобится. Разве что марки вместе собирать, или покемонов. Но я не учёл одного — столь мощный выброс магической энергии засекли, и вскоре в дом вломились толпы мужиков с палочками наперевес...

— А подробнее узнать можно? — выдохнул Гарри.

Эрик вздохнул.

— Давайте руки.

— Что, опять? — попыталась возмутиться Гермиона.

— Это совсем другое, личные воспоминания абсолютно безопасны, — пояснил Эрик. — Так будете смотреть или нет?

Гермиона попыталась отшатнуться, но не успела: Гарри схватил её за запястье, и припечатал её рукой кисть Рона. Мгновением спустя сверху опустилась горячая ладонь Эрика.

* * *

Цок, цок, цок.

Каблучки стучали по полу, как выстрелы из пистолета — столь же пугающие, и столь же опасные. Обитатели детского дома наверняка чувствовали эту воплощенную смертоносность, вот почему коридор пред обладательницей опасной обуви пустел с немыслимой быстротой. Только несколько человек не обращали на неё внимания — недавно прибывшие, люди-овощи, лишённые даже зачатков мышления о чём-то ином, кроме косяка или дозы — они тупо слонялись по коридору, не обращая внимания ни на что. Но даже они боязливо отшатнулись, давая дорогу даме, не удостоившей их даже взгляда, и лишь её губы дрогнули в презрительной усмешке.