«Уж мне ли об этом не знать?», — подумал мужчина, кривя губы в невеселой улыбке.
Любой, кто узнал бы историю Виктора, мог бы с уверенностью сказать, что он — неудачник. А кем еще может быть человек, родившийся в семье потомственных волшебников, но не унаследовавший чародейского дара? Даже более того: он родился не Сквибом, который может видеть и взаимодействовать с волшебством, пусть и не способен сам его творить, а полноценным, «чистокровным» маглом.
У тогда еще не Франкенштейна были братья и сестры, которые не забывали зло подшучивать над беспомощным родственником, раз за разом напоминая об его ущербности, а родители не спешили одергивать своих «полноценных» отпрысков. В возрасте же восьми лет, мальчика вовсе выкинули на улицу, отсыпав горсть монет и заблокировав воспоминания о том… о многом.
Куда мог пойти ребенок, который знал о существовании мистического мира, но не умел почти ничего из того, что нужно для выживания? Сам мальчик не придумал ничего лучше, нежели обратиться в церковь Спасителя, где его приняли пусть и не с распростертыми объятьями, но и гнать не стали, дав свой угол, несложную работу и две миски похлебки в день.
Несколько лет Виктор жил по инерции, изучая церковный быт и искренне пытаясь проникнуться верой своих благодетелей. Когда он узнал, что чистые сердцем люди, не имеющие никакого дара, могут обрести силу квинси, чтобы на равных сражаться с демонами, колдунами и иными монстрами, тем самым защищая простых крестьян и горожан, он буквально вспыхнул от энтузиазма: шанс вернуться в мистический мир был слишком заманчив.
Истязая свои дух и тело тренировками, постами, молитвами, Франкенштейн мог бы показаться идеальным послушником и в возрасте пятнадцати лет, вместе с еще четырьмя мальчишками из его храма, он был отправлен в столицу, где должен был пройти обряд пробуждения духовной силы, путем внедрения в душу энергии старшего квинси. Но когда все шло так, как планировалось?
Во время церемонии, когда четверо мальчишек стали молодыми учениками квинси, сам ученый получил духовную травму и месяц провалялся в келье, едва шевеля руками и ногами. Неудачу ему объяснили тем, что его душа оказалась недостаточно светлой и чистой, из-за чего сила квинси была отторгнута. Слухи об этом в считанные дни разнеслись по церкви, благодаря чему неудачливый кандидат превратился в настоящего изгоя… Снова.
Виктор терпел; Виктор продолжал усердно молиться и подвергать себя истязаниям, увеличивая объем духовной энергии, одновременно с тем тренируясь ее скрывать, чтобы не привлекать злобных духов, которые похожи на монстров из кошмаров, с костяными масками и круглыми дырами в телах; Виктор жадно учился, читая всю доступную литературу, желая найти свой собственный путь в мистический мир. В возрасте двадцати лет его заметили, оценили и отправили настоятелем в маленькую церквушку, находящуюся в деревне на десять домов, где благополучно и забыли.
Именно там, обретя относительную свободу и получив некоторую власть, доктор Франкенштейн начал свои эксперименты, маскируя их под практику лекаря для людей и животных. Он же работал и с мертвыми, подготавливая их к погребению, попутно изучая строение тела человека при помощи вскрытия…
И, возможно, все было бы хорошо, если бы в возрасте двадцати восьми лет, когда было написано немало трудов, достигнуты некоторые успехи в манипуляциях тонкими энергиями при помощи специальных инструментов, увлекающийся ученый не был застигнут за своими экспериментами по попыткам воскресить мертвых. Ему едва удалось сбежать, ускользнув прямо из-под носа у карательного отряда церкви, который был отправлен для захвата еретика, либо его устранение в случае попытки оказать сопротивление.
В тот раз Виктору помогла молодая крестьянка, которая предупредила мужчину о подозрительных чужаках, расспрашивающих о нем жителей разросшейся деревушки. Прежде чем сбежать, он уничтожил самые компрометирующие свои работы, оставив преследователям наиболее безобидные труды, желая таким образом если не заинтересовать, то хотя бы откупиться…
«Наивный глупец», — корил себя за глупость Франкенштейн, только через год осознавший то, что если бы его считали шарлатаном, то и искали бы «спустя рукава», но благодаря оставленным дневникам, церковники отнеслись к отступнику более чем серьезно.
А в возрасте тридцати лет, загнанного словно дикий зверь на охоте дворян, его нашел демон, предложивший поработать на него в уюте и безопасности, продолжая свои эксперименты. Немолодой уже человек лишился веры в благородство и доброту (тем более — в отношении демонической братии), но изображая наивного добряка согласился, благодаря чему следующие пять лет жил в этой крепости…
«Но пришло время снова убегать. Только теперь я не один, а охотятся за мной не только церковники, но и демоны. Осталось настроить против себя волшебников, магов, монстров и шаманов, и можно будет считать, что жизнь удалась».
Из архивов Церкви Спасителя и книг, полученных от теперь уже бывшего нанимателя, Виктор знал о том, что мир поделен между несколькими мистическими фракциями: существуют ангелы, которые вроде бы помогают людям, падшие ангелы, поддавшиеся греху, демоны, воплощающие один из смертных грехов (все они в большей степени являются существами духовными, которые не могут долгое время находиться в мире смертных, а достигнув большой силы, вовсе вынуждены использовать якоря вроде контракторов из числа людей, либо артефакты); существуют вампиры, оборотни, кентавры и другие монстры, которые обладают самой разнообразной внешностью и мистическими способностями (среди них есть как разумные, полуразумные, так и вовсе безмозглые твари), но при этом редко владеют собственной территорией, чаще всего присягая кому-то более могущественному и влиятельному; среди людей же встречаются волшебники, которых еще называют чародеями, колдуны (те же волшебники, но продавшиеся демонам за силу), квинси, коим дарована способность управлять духовной энергией и создавать из нее оружие, повеливающие стихиями маги и шаманы, подчиняющие духов природы либо призраков умерших. Кроме рая и ада, достоверно известно еще о нескольких духовных мирах, самыми крупными из которых являются Сообщество Душ и Хуэко-Мундо: в первом живут души, не отправившиеся на перерождение или к своим богам, так как оказались недостаточно верующими, и у них имеются собственная магия, армия, а также правительство, в то время как во втором обитают поврежденные души, обреченные вечно сражаться друг с другом и путем поедания сородичей пытаться заглушить внутреннюю пустоту.
Проводники Душ, как себя называют призраки из Сообщества Душ, по общему признанию весьма сильны, однако в дела смертных практически не вмешиваются и на контакт с другими фракциями идут неохотно. Их основная деятельность вертится вокруг истребления пустых (злых духов, в которых превращаются поврежденные души, получая отличительные знаки в виде костяной маски на лице и сквозной дыры в теле). Поэтому их стараются не трогать даже демоны, которые очень даже любят закусить сильными душами, чем напоминают обитателей Хуэко-Мундо.
В настоящее время иные фракции в Европе и Азии значимой власти не имеют, а потому и рассматривать их стоит только в случае прямого столкновения. Правда, следует упомянуть еще о героях — людях, обладающих особыми силами, которые становятся сильнее во время роста запаса и увеличения «веса» собственной духовной энергии. О них известно мало, но исторические хроники утверждают, что именно герои стояли у основания сообщества волшебников, квинси и даже магов.
Доктор Франкенштейн, не имея доступа к секретным архивам ни одной из вышеперечисленных фракций, не мог подтвердить или опровергнуть теорию происхождения волшебства. Однако же, проводя параллели с известными случаями обретения сил героями, он отмечал то, что некоторые из них обладают схожими способностями.
* * *
Потайной ход опускался почти к самому основанию горы, выходя в неприметный грот, где укрытая куском брезента, стояла четырехколесная деревянная телега, в которую была запряжена старая тощая кляча грязно-коричневого цвета. Кобыла была настолько невзрачной, что на нее вряд ли позарился бы даже голодный волк, да и весь ее вид говорил о том, что как минимум одной ногой она уже стоит в могиле… что было не совсем верно (все же, лошадь уже давно не была живой). При появлении создателя, нежить переступила передними ногами и снова замерла, дожидаясь дальнейших приказов.
— Забирайся под брезент, Фрэнки, — велел Виктор. — Вот так… молодец. И веди себя тихо: мы играем в прятки…
— Прррятки? — раскатистым и хриплым голосом спросил двух с половиной метровый здоровяк.
— Нужно вести себя очень тихо и незаметно, чтобы никто не догадался о том, что ты здесь, — несколько неловко объяснил Франкенштейн. — Ну же, Фрэнки, забирайся…
Беглецу было бы гораздо проще бросить своего спутника, явно не отличающегося большим умом, из-за которого их компания стала слишком уж примечательной. Однако же, ученый был слишком тщеславен, чтобы бросить первый из успешных результатов своих экспериментов по созданию искусственной жизни. Кроме того, к некоторому своему удивлению, он испытывал эмоции, чем-то похожие на отцовские чувства: беспокойство, радость, гордость…
Достав со дна телеги мешковатый плащ с глубоким капюшоном и широкими рукавами, Виктор закутался в него, затем накинул на неживую кобылу кусок брезента, который должен был защищать ее от дождя и сам забрался на узкую скамью возницы. Взявшись за вожжи, он тряхнул ими и произнес:
— Пошла.
Медленно, будто бы вспоминая, как именно следует двигаться, кляча стала переставлять ноги. Телега вздрогнула и давно не смазываемые колеса скрипнули, проворачиваясь на осях. Вскоре они выехали из грота на неровную старую дорогу, под потоки льющего с неба дождя.
— Все будет хорошо… — улыбаясь под капюшоном, вполголоса произнес Франкенштейн, правой рукой прикасаясь к груди, где во внутреннем кармане находился флакон с ядром демонической энергии. — Я не упущу свой шанс.
Где-то вдали прозвучал раскат грома, словно бы откликнувшегося на слова ученого, а в покинутой крепости церковники тушили пожар, пытаясь найти следы отступника, продавшегося демоническим отродьям. Простые люди, увязавшиеся за воинами церкви, принялись разграблять обитель еретика, оправдывая свои действия тем, что эти вещи нажиты неправедным путем, да и вообще, скорее всего, попросту украдены у хороших людей (возглавляющий отряд квинси, смотрел на это сквозь пальцы, намного сильнее интересуясь не золотыми и серебряными безделушками, а дневниками и рабочими журналами, которые можно было найти в лаборатории, кабинете или спальне преступника).
Однако, ничего этого Виктор не видел, а слышал лишь шум дождя, да хлюпанье грязи под ногами у медленно бредущей клячи. Дождь, стекающий по плащу и лишающий возможности разглядеть хоть что-то на расстоянии десятка метров, даже при использовании фонаря, превосходно заметал следы беглецов.
«Может быть удача все же повернулась ко мне лицом?», — вспоминая все то, что произошло с ним совсем недавно, с тенью надежды подумал Франкенштейн, но все же решил не сильно на это надеяться, прекрасно осознавая, что жизнь может потребовать плату даже за малый успех.
Примечание к части
Начинать новую работу, когда не дописано еще шесть — это плохо.
Но вдохновению, как говорится, не прикажешь.
Историческая
(Где-то на лесной поляне. Одна тысяча семьсот пятый год).
Несколько дней Виктор и Фрэнки ехали в телеге без остановки: неживая кляча не нуждалась в отдыхе и послушно переставляла ноги по дороге, ученый привычно боролся со сном сидя на передке телеги, а двух с половиной метровый здоровяк прятался под брезентом. Только когда они углубились в лес по узкой дороге, которой явно пользовались не слишком часто, мужчина решился сделать полноценный привал (до этого остановки составляли максимум пять минут и расходовались на то, чтобы справить нужду, набрать воды или сорвать какое-нибудь растение, растущее на обочине).
Удача продолжала улыбаться Франкенштейну, так что в пути они не встретили никого из людей, а добравшись до небольшой лесной поляны, обнаружили родник с чистой ключевой водой, что было весьма кстати, так как пить фильтрованную через ткань воду из луж уже надоело. Обрадованный остановкой Фрэнки, послушно не отходя от телеги, с интересом рассматривал окрестности, попытался погладить лошадь, которая никак на это не отреагировала и быстро наскучила великану.
Тем временем, пока «сын» изучал окружающий мир, то и дело издавая рычащие звуки, которые должны были означать удивление, восторг, интерес, сам ученый надел на правую руку зеленую перчатку и вооружился коротким, но крайне острым ножом. Полчаса он занимался тем, что вырезал на стволах деревьев магические символы, которые обводил собственной кровью из порезанной ладони, создавая слабенький отводящий внимание барьер: звери его и не заметят, простые люди пройдут мимо, а одаренные, если специально не будут искать нечто подобное, не ощутят никакого эффекта.
«Нужно озаботиться нормальными зачарованиями», — решил для себя мужчина, осматривая дело рук своих.
Фрэнки продолжал изучать мир, перейдя к ощупыванию колес телеги, деловито ворча себе под нос нечто неразборчивое. Его создателя радовало послушание здоровяка и отсутствие агрессивности: в конце концов, осознал он себя в не самых мирных условиях, так что было бы не удивительно, если бы агрессия ко всему непонятному стала одной из основных черт личности.
«Возможно, если бы меня не стало, а демон причинил бы ему боль, так и вышло бы», — подумал Виктор, извлекая из кармана зеленоватое стекло в металлической оправе.
Приложив магический инструмент к правому глазу, Франкенштейн закрыл левый глаз и стал оглядываться по сторонам. Жизненная сила в лесу давала ужасную засветку, вызывая непроизвольное слезотечение, но все же в нескольких местах удалось обнаружить маленькие ее сгустки, которые могли быть только какими-нибудь мелкими зверьками. И пусть он не был следопытом, охотником или егерем, но как любой человек своей эпохи, не являющийся домашним ребенком и затворником, все же имел некоторые навыки охоты, разделки туш, готовки…
Найти норку добычи было не сложно, а вот дальше возникли проблемы: пришлось раскапывать землю, предварительно закрыв камнем то место, которое могло быть запасным выходом. Наградой за почти часовой труд, стали не кролики или зайцы, а мать-ежиха и несколько ежат…
К тому времени как Франкенштейн развел костер, нанизал на палки мясо разделанных зверьков и набрал съедобных трав, уже наступил глубокий вечер. Они с Фрэнки устроились по разные стороны от огня и молча ждали ужина, попеременно урча животами, которые словно бы переговаривались между собой.
Громила, с выражением детского любопытства на лице протянул руку к костру, но тут же одернул ее, став боюкать обожженный палец.
