Катя хотела еще что-то возразить, сказать, но тут на кухню снова Кирилл вбежал и с разбегу в угол стола впечатался. Кире и не больно — он у нее вообще какой-то непробиваемый всегда, а вот стол покачнулся и из тарелки, налитой до краев, суп немного выплеснулся на столешницу и на стул пару капель упало.
— Кирилл! — Катя нахмурилась и уперла руки в бока. — Это что такое? Сколько раз я тебе говорила — аккуратнее носись по квартире. Везде углы, а ты постоянно на них натыкаешься. Ни один еще не пропустил. Убьешься ведь. И посмотри что ты наделал, — Кире хватило совести смутиться и опустить глаза. — Горе луковое, — вздохнув, покачала головой Катя.
— Я не специально, Кать, — виновато шмыгнув носом, протянул племянник и поднял глаза.
— Вот только не надо, Кирюш, — Катя взяла тряпку и начала вытирать пролитый суп. — Не надо на меня так умоляюще смотреть, на меня это, в отличие от остальных, не действует, — соврала она. — Садись давай.
Кирилл нарочито аккуратно обогнул угол стола, стараясь отклониться как можно дальше, и сел на стул, наконец-то угоманиваясь и начиная есть.
Наташа за этим с улыбкой наблюдала, а когда Кирилл перевел взгляд на нее, украдкой подмигнула, стараясь, чтобы Катя ничего не заметила. А Катя честно сделала вид, что не видит этой азбуки Морзе в лицах, хотя и сама не сдержала улыбки, глядя на их уморительные рожицы.
— Ладно, — Куцова хлопнула в ладоши, привлекая к себе внимание. — пойду я, а то что-то засиделась. Кать, не забудь, ладно? — со значением подмигнула девушка. — В пять я буду ждать. Все, Кирюш, я пошла, — она потянулась через стол и поцеловала мальчика в вихрастую макушку. — Пока.
— За тобой закрыть? — засуетилась Катя.
— Нет, я сама, сидите.
Хоть Ната и сказала ее не провожать, Катя фартук сняла, на спинку стула повесила и пошла следом, чувствуя себя не в своей тарелке после их разговора. Все-таки, как бы там ни было, а она не должна была срываться на Куцову. В конце концов, она старше, да и Ната помочь хотела.
— Наташ, — неуверенно начала Катя и смотрела, как Ната меняет ее тапочки на свои. — Я...
— Слушай, не забивай себе голову, — мягко, но уверенно посмотрела Куцова ей в глаза. — Я все понимаю прекрасно, сама не люблю, когда в мои дела вмешиваются. Просто если помощь понадобится, то ты обращайся, хорошо?
— Да, — не скрывая облегчения, она кивнула и начала понемногу расслабляться. — Спасибо, Наташ.
— Пока не за что, — хмыкнула девушка и открыла дверь. — Все, спокойной ночи. Пока, Кирилл! — крикнула она в глубь квартиры, и Киря прокричал ей в ответ.
— А куда вы с Натой собрались? — Кирилл облизал ложку и уставился на нее своими ярко-голубыми любопытными глазками.
— Все-то тебе надо, — проходя рядом, Катя щелкнула его по носу, отчего племянник поморщился и смешно фыркнул.
— Ну Ка-а-а-ть.
— По делам нам надо, Кирюш, по делам.
Глазки у ребенка загорелись, а маленькие ручки сжались в кулачки.
— А меня возьмете?
— Мы с Наташей по делам пойдем, по взрослым, — племянник сразу скуксился и погрустнел.
Подпер розовую щечку рукой и с тоской на нее поглядел, застави сердце Кти перевернуться в груди от такого взгляда.
— Значит, ты завтра задержишься, да?
Она сразу себя виноватой почувствовала. Тяжело вздохнула и на корточки рядом с Кириным стулом присела и погладила его по коленке.
— Заяц, ну чего ты расстроился? Завтра я по делам схожу — это недолго, и сразу домой. Я даже раньше тебя заберу из садика. Хочешь, мы потом в магазин зайдем и что-нибудь купим. Ты диск хотел, помнишь?
— Правда раньше заберешь?
Катя слабо улыьнулась и прижала Кирилла к себе, поглаживая по спине и вдыхая его родной и детский, до боли знакомый запах.
— Правда.
— И диск купишь? — отстранился и недоверчиво сощурился мальчик.
— Куплю, куплю, — засмеялась Катя. — Ты поел?
— Да.
— Яблоко будешь?
Кирилл скривился.
— Опять зеленое и кислое?
— Кирь, не выдумывай — нормальное яблоко, — она поднялась с колен и вытащила из плетеной корзинки самое спелое на вид яблоко. — Держи, ешь. Сейчас мультик смотришь, мыться и спать.
— Ка-а-а-ть, — заранее заныл Кирилл.
— И не спорь, — строго отрезала она и пошла набирать ванну, по дороге прислушиваясь к работающему в комнате телевизору. — Кстати, твои мутанты уже начались.
Через минуту Кирилл весело болтал ногами, грыз кислое яблоко и с интересом смотрел свой мультик, а Катя готовилась к предстоящей ночи, приготавливая лекарства и ингалятор.
Глава 2.
Январь 2006 года, Санкт-Петербург.
— Катя, ты сейчас где?
— А что ты хочешь от меня? Опять что-то натворил? — насмешливо прокричала я в трубку, зная, что просто так бы брат не стал мне звонить, тем более, сейчас. — Учти, Вано, я тебя отмазывать не буду, понял?
— Не нуди хоть ты, — раздался умоляющий голос брата в трубке. — Лучше приезжай к матери, у нас сегодня семейный совет.
— Что, все так серьезно? — я поцеловала в щеку своего парня и жестом показала, что отойду поговорить. Митя кивнул и снова уткнулся в свою игрушку. — Что опять случилось, а? Если уж ты меня просишь приехать на ваши разборки с матерью. И когда ты угомонишься? — задала я риторический вопрос, зная, что брат не угомонится никогда, ну, может, только если повзрослеет.
— Кать, да что я?! — возмутился Ванька, и слышно было, как что-то с шумом грохнулось на пол. — Если она меня даже слушать не хочет. Я не могу с ней даже поговорить спокойно — она сразу орать начинает!
— А ты ее не доставай. Сам знаешь, что она волнуется, — я пришла на кухню и с интересом открыла холодильник, надеясь найти что-нибудь, что могло случайно заваляться на полке.
— Да знаю я, — с досадой буркнул Ванька, и я почти видела, как он махнул рукой и носком тапка начинает слегка долбиться в стену — всегда так делал, когда не знал, что еще сказать. — Но я уже не маленький, Кать. Я уже взрослый. Я сам себя обеспечиваю, а она продолжает считать, что я без ее ведома и одобрения и шагу не могу ступить.
Я только вздохнула в трубку, не зная, что сказать на такую отповедь. Хотя вполне понимала Ваньку. Ему двадцать один, но для своего возраста мой брат был серьезным, вдумчивым и очень мужественным, и я не внешность и мускулы имела в виду. Все потому, что Вано был единственным мужчиной в семье.
Мы с Ванькой оба были поздними детьми. Меня мама родила в тридцать шесть лет, брата — через четыре с лишним года после этого. Она никогда не была замужем, даже мужчин никаких к ним в дом не приводила ни разу в жизни, а у мы то с Ванькой постоянно шпионили за мамой. Просто в один момент она родила меня, никому ничего не объясняя и не обращая внимания на пересуды, а через пару лет Ваньку. Мы с Вано не знали точно, полностью ли мы родные или сводные, но в детстве нам вполне хватало того, что внешне мы сильно похожи между собой, но не особо похожи на мать, так что мы с братом не особо задумывались над этим и просто жили.
Отчество у нас было такое же, как и у мамы — Павловичи. Мама сказала, что это имя деда, а вот имя отца или отцов не говорила. Да мы и не настаивали — нам и так хорошо жилось.
Мы с братом, как ни странно, ладили просто отлично. У меня с ним почти пять лет разницы было, и в детстве меня мама всегда за старшую оставляла, когда на работу уходила. А я с братиком сидела, чувствуя себя невыносимо самостоятельной и взрослой — мне же ребенка доверили. Не было у нас такого, что он — неразумный и вообще дурак, а я вся такая умная-преумная. Всегда дружили и не ругались никогда — возможно, все благодаря маминому воспитанию.
— Вы — семья, — частенько поговаривала она, устало усаживаясь на диван после тяжелого трудового дня, и сажала на колени Ваньку, а меня — под боком на диван. — Вы всегда должны быть вместе и решать все вместе. И не ругаться, а поддерживать друг друга. Вы все поняли?
И мы усиленно, как болванчики, кивали, наслаждаясь редким вниманием мамы, которую почти не видели. В школу мы тоже ходили одну, и не было такого, чтобы Ванька стыдился меня или же старался избегать. Наоборот, он всячески демонстрировал всем, что у него такая замечательная и большая сестра. Я тоже его не стеснялась и не считала зазорным играть с ним и общаться, хотя в классе у меня и были девочки, которые презрительно кривили носы, смотря на "малявок".
Но когда я уже заканчивала школу, то с Ванькой мы ролями поменялись. Брат для своего возраста был довольно крупным и развитым — даже спортом занимался, но потом ушел калымить — на стройке помогал, еще где-то. И не смотрели, что ему всего тринадцать лет — выглядел Вано на все пятнадцать с половиной. У нас в школе парень один был — из параллельного класса, и я с ним повздорила. Откровенно говоря, шпана шпаной, и сейчас я вспоминала все его ужимки со снисходительной улыбкой. А тогда мне жутко и страшно так было, у меня даже ладони вспотели, и ни на чем сосредоточиться не могла. И сама не заметила, как за поддержкой и защитой пришла к младшему брату, который сразу же заметил мое состояние.
— Катюх, ты чего? — он оторвался от своих записей и повернулся ко мне, вглядываясь в мое лицо и стараясь уловить мое настроение. Когда я поспешно отвела глаза и не сдержала мелкой дрожи, Ванька отложил тетради, уперся руками в колени и многообещающе начал: — Садись. И рассказывай.
Она и рассказала. Брат долго и внимательно слушал, не перебивая и не сбивая с мысли, а потом решительно поднялся.
— Ты куда? — испуганно вскинулась я и попыталась загородить дверь, боясь, что с Вано что-то случится. — Что ты задумал?
Брат никогда, впрочем, как и все мы, не отличался особой вспыльчивостью или импульсивностью, но за своих готов был глотку порвать, если потребуется. Поэтому я опасалась обоснованно и уже не считала, что рассказать все Ваньке — отличная идея.
— Поговорю с ним, — спокойно ответил брат и взял со стола ключи. — Катюх, не волнуйся ты так. Сядь и сиди спокойно. К экзаменам своим подготовься или ужин приготовь. Я скоро приду.
Скрипя сердцем я его отпустила, но о каких экзамене и готовке могла идти речь? Я психовала, нервничала, заламывала руки и постоянно прислушивалась к шагам на лестнице. По идее, надо все было матери рассказать, но та бы начала только нервничать, себя изводить. Только хуже было бы.
Поэтому когда мама пришла с работы, я сделала вид, что ничего особенного не произошло и все просто замечательно. Мама ничего не заметила, хотя в этом моей заслуги не было . На заводе, на котором она проработала лет двадцать, шли жестокие сокращения, и мама вполне могла оказаться в списке сокращенных, и никто бы не принял во внимание, что у нее есть несовершеннолетний сын, а сама она полжизни отдала этому предприятию. Поэтому она становилась дерганой, рассеянной и грустной. В обычной ситуации меня это только угнетало, но сейчас я почти радовалась тому, что она ничего не замечает.
Ванька пришел поздно вечером, и хотя белых ночей пока не было, я четко увидела его фигуру, высвеченную луной и уличным фонарем. Шел вроде нормально — на своих двоих, не шатался и не падал, что уже хорошо. Тогда я облегченно выдохнула и позволила себе смахнуть со лба мешающую челку дрожащей рукой.
— Господи, слава Богу, — кинулась я ему на шею, как только он переступил порог квартиры, даже дверь закрыть не успел. — Ты где был столько времени? Ваня... — потрясенно выдохнула я и костяшками пальцев слегка коснулась багровеющей скулы, на которой хорошо виднелся отпечаток мужского кулака. — Ваня, ужас какой...
Ваня мягко, не менее решительно расцепил ее руки и отстранился, с облегчением припадая к обклеенной пенопленом стене.
— Мать дома? — когда я, все еще охваченная ужасом, заторможенно кивнула, брат продолжил: — Тащи в комнату все, что надо. Мазь какую-нибудь, перекись, что там обычно тащат, — махнул он рукой и начала, не наклоняясь, снимать кроссовки. — Что стоишь? Бегом давай, пока маму не разбудили.
Я тихо прошла на кухню, вытащила всю коробку с лекарствами, которая у нас была и так же тихо прокралась в нашу комнату, где Ваня уже успел снять футболку и теперь, слегка подсвечивая себе настольным светильником, рассматривал ребра. Изредка проводил по ним пальцем, заметно морщась и чертыхаясь себе под нос.
— Прости меня, — покаянно опустив глаза, попросила я. — Я не думала, что все так выйдет. Честное слово, Вань, если бы я знала, что так будет...
— То что? — насмешливо изогнул бровь Ванька, меньше всего напоминая тринадцатилетнего мальчика. — Что бы ты сделала? — я не знала ответа, и брат это понимал как никто. — Вот именно, — грубовато буркнул он. — Запомни, Катюх, если кто обидит, у тебя есть я. Мы же семья. Поняла?
— Поняла, — послушно повторила я и начала обрабатывать его боевые ранения, как ласково окрестил их Ванька.
Мама про синяки ничего не знала, вернее, про синяки на теле — на лице-то их не спрячешь. Нам с Ваней пришлось придумать историю о том, как мы шли по улице и полезли за кошкой, а я случайно задела брата локтем, и теперь у него синяк на пол-лица. Мама хмыкнула недоверчиво, чуток пожурила, но успокоилась.
После этого случая ко мне никто никогда не лез, а тот парень с параллельного даже извинился на выпускном и пригласил на танец, который я еле вытерпела, потому что он не то что не умел танцевать — он даже приспособлен для этого не был.
Наступила пора поступать в университет. Проблема состояла в том, что я совершенно не знала, чем заняться после окончания школы. Я была довольно прилежной и способной ученицей, хорошо закончила школу — всего две четверки было, но душа ни к чему по-особенному сильно не лежала. Да, мне неплохо давалась химия, да, я терпеть не могла историю, так как считала, что все в ней относительно, а значит, неправда, так зачем учить неправду. С такими же критериями я могла разложить любой предмет и...В общем, я не знала, чем буду заниматься.
Мама сказала, что я должна выбирать сама и думать сама, потому что это моя жизнь. Если бы она хоть немного направила меня, то, наверное, я бы с охотой и удовольствием подчинилась ее решению, но она проявила колоссальное равнодушие в этом вопросе. А время поджимало, надо было точно определяться, куда поступать.
Я выбрала химико-фармацевтическую академию. Не знаю, вспомнила, наверное, как брата пыталась подлатать, вот и выбрала. Но особой тяги к медицине не испытывала, с трудом могла спокойно на кровь смотреть, детей лечить не хотела, я их вообще избегала, и каждый в нашей семье старательно отводил глаза в такие моменты, но никогда не пытался на меня надавить.
Хирург бы из меня вообще аховый получился, а про гинекологию или стоматологию я вообще молчу. А фармация интересно вроде, опять же, резать и непосредственно лечить никого не надо. В общем, со спокойной душой я определилась, вздохнула и отправилась готовиться ко вступительным экзаменам.
