Ласурские хорьки

Спустя час безумного бега, во время которого Вита по очереди пыталась справиться с чувством тошноты, стуком челюстей друг об друга и спасением собственного языка, головной болью и наваливающейся от мерного галопа дремотой, держащий её вдруг остановился. Оказавшись на ногах, Вителья тихо охнула и села прямо на мягкую, усеянную сосновыми иглами, землю. Скинувший девушку оборотень присел на корточки, заглядывая в лицо. Ухмыляясь, сукин кот, от уха до уха, поинтересовался:

— Эй, волшебница, жива чай?

Особой заботы в его голосе не наблюдалось, лишь вежливость, которую вряд ли можно было назвать общепринятой.

Вита очумело потрясла головой, а когда земля и окружающий лес перестали танцевать ригодон, обнаружила стоящих вкруг всех пятерых.

— Здесь наши пути расходятся, — сказал, внимательно глядя на неё, черноволосый, о котором она уже собралась было думать, как о немом. — Ты спасла Виньо, мы помогли тебе. Больше никто никому ничего не должен!

Означенный Виньо низко поклонился. Он был совсем молоденьким гномом, потому что борода из-под капюшона не торчала, в отличие от толстой, в руку, рыжей косы, перекинутой через плечо.

— Ну, это ты так считаешь, Ягорай, — проворчал первый гном, тот самый, что говорил про окно. — А я перед вами, госпожа волшебница, в долгу! И о том не забуду! Жаль, я сейчас не в том положении, чтобы расплатиться сполна. Но ежели Руфусу будет угодно свести нас — вы увидите сколь далеко простирается благодарность Йожевижа, Синих гор мастера!

И он церемонно поклонился.

Вита, хоть и сидела до сих на земле, умудрилась поклониться в ответ, не теряя достоинства.

— Погнали, — поднялся с корточек беловолосый оборотень. — Судя по тому, что я слышал — патруль искал именно нас, а значит, они прикинули, в каком направлении мы будем двигаться и теперь перероют все придорожные заведения на наш счёт.

Черноволосый вожак бросил на Виту короткий взгляд и ей показалось, что она разобрала в нём нотки сомнения. А затем, кивнув ей коротко, как давней, но неинтересной знакомой, он развернулся и легко побежал прочь, словно и не было почти часовой гонки по ракам и буеракам лесополосы Драгобужья. Остальные пристроились сзади и вскоре только разбросанные сосновые иглы на земле напоминали об их присутствии.

Вита, наконец, позволила себе выдохнуть. Наверное, она хорошо держалась, раз они не догадались, как она испугалась, когда со всех сторон её обступили пятеро здоровенных, хорошо вооружённых мужиков — хрупкую девушку, в лесу, так далеко от жилья. Здесь кричи — не кричи, кастуй — не кастуй, не услышит никто, кроме дятлов, соек и поползней, пересвистывающихся в верхушках деревьев! Поднявшись, Вителья отряхнула одежду и огляделась. Она понятия не имела, в нужную ли сторону её 'донесли' или она отдалилась от маршрута? Следовало вернуться к Ласурскому тракту, памятуя о сказанном черноволосым: теперь стражники будут шерстить все придорожные заведения. Ладно хоть, удалось помыться впервые за тридцать дней! Интересно, чем эти пятеро так не угодили местной администрации? Они не были похожи на сбежавших из страшного Гнилого лабиринта — общетикрейской каторги, куда ссылали преступников со всего материка за приемлемую плату Драгобужскому королю, называемую Тюремной податью. Ни довольно сытым видом, ни аурой — не несущей печати обречённости, которая надолго появлялась у тех, кто хоть раз спускался по каменной лестнице в тысячу пятьсот пятьдесят шесть ступеней, ведущих в шахты.

Другу отца, господину Тукотрину, в молодости довелось поработать там мастером-изыскателем. Он получил опыт и денег заработал для того, чтобы открыть своё дело — но вот на ауре его так и остались следы уныния и тоски, хотя обретался он в Лабиринте в качестве вольнонаёмного, а не — слава Руфусу и Торусу! — осуждённого. Вита иногда навещала его по выходным, и он рассказывал ей эпизоды из своей бурной событиями жизни. Поскольку Вителья была девушкой домашней, и мира особенно не видела, она со свойственной её матушке благоразумностью полагала, что стоит узнать о нём побольше. Хотя бы из рассказов других.

На всякий случай убравшись с того места, где её оставили, Вита разыскала среди деревьев одно: с густой кроной и гладким стволом, не поросшим мхом и лишайниками. Такие лесные исполины, будто перешагнувшие время, болезни и жучков-короедов, росли на пересечении линий Силы, пронизывающих миры навроде нитей искусного шитья на простом полотне. В местах схождения сразу нескольких линий находились Источники — мощные потоки магической энергии, используя которые маги могли совершать свои чудеса.

Она прижалась к нему лицом, животом и грудью, обняла, как хотела бы обнять любимого, которого Боги, кажется, вовсе не собирались ей давать! Из тёмного телесного нутра поднималось нечто обжигающее, застящее зрение — желание, предтеча подключения к линии Силы, которую Вита пыталась использовать, чтобы определить своё местонахождение. Она могла быть топографической идиоткой, но карта линий запечатлелась в её сознании с того момента, как проявился магический Дар, а именно с шести лет.

Как Вителья и предполагала, она отклонилась с маршрута, правда, не сильно. Итак, ей нужно следовать правее, и к вечеру она вернётся в пределы Ласурского тракта. Однако торопиться не станет — сделав крюк, обойдёт тот участок дороги, где ещё могут оставаться разыскивающие 'хорьков' стражники.

Благодарно огладив дерево ладонями, Вита с сожалением оттолкнулась от него и быстро пошла прочь. Энергия плескалась в ней под завязку — сил хватит как раз до заката, а к тракту она будет возвращаться уже завтра.

Где-то в середине пути Вита вспомнила, что из припасов у нее осталась чёрствая краюха и фляга воды. Она собиралась утром купить продуктов у трактирщика: вяленого мяса, что не портится в пути, сухарей, сухофруктов и цукатов, и баблио — знаменитых гномьих печенек с грибами, сладких, сытных и не крошащихся, но пятёрка визитёров нарушила планы.

Она остановилась, прислушиваясь. Справа журчал ручеёк. Пройдя вдоль него около часа, Вита вышла к болотцу, в которое он впадал. Поросший камышом, рогозом и осокой водоём кишел живностью — ближе к той стороне плавала пара лебедей, вдоль берега прохаживались цапли, выглядывали особо голосистых лягушек — боролись за лесную тишину. Несколько уток ныряли на глубину, питаясь водорослями. Хлопнув в ладоши, Вита вызвала переполох в водном царстве и подбила двух самых жирных из них, со смачным звуком шмякнувшихся в самую грязь. Пришлось подтаскивать их, используя заклинание переноса и отчищать от ошмётков глины тем же способом, что и одежду. По окончании процедуры лежащие перед Витой на траве тушки приобрели вид, словно с натюрморта истинного мастера — яркая, ещё не утратившая блеска, зелень головных перьев вкупе с коричневым оттенком селезней смотрелась очень живописно!

Привязав уток к лямке мешка, Вита направилась обратно — вверх по течению ручья, ища место для ночлега. Ей нужна была низинка, чтобы разжечь костёр и зажарить уток, и чистая вода рядом. Костер пришлось разложить под берегом, на отмели. Но запалить его она не успела. То же чувство, что и утром, дало понять — не стоит разжигать. Не желая шуметь, Вита скинула лишнее, оставила только лук, перебралась на другой берег ручья и углубилась в лес. Опасностью были не волки, нечто другое. Вскоре она увидела мелькнувший в сумерках бежевый косулий бок и вздохнула с облегчением — охотились не за самой Витой, а всего лишь за дичью. Она сплела заклинание Взора, позволявшее видеть скрытые предметы на несколько десятков метров вокруг и, действительно, увидела за одним из деревьев притаившегося охотника. Тот, будто почувствовал, что за ним следят, по-звериному повёл головой, оглянулся. Вита отпрянула — он посмотрел прямо на неё, хотя видеть не мог — черноволосый вожак пятёрки, названный Ягораем.

Косуля тоже остановилась, прядая ушами и принюхиваясь. Взор окутал её мерцанием, и внутри телесного контура загорелась синяя звёздочка, маленькая, но уже яркая, неподвижная, но живая! Дрогнула тетива, спуская стрелу. Вита машинально накрыла животное щитом, откинувшим смерть. Косуля совершила невероятный прыжок в сторону и исчезла под лесным пологом, уже полнящимся тьмой.

Бесшумно отступив назад, Вителья развернулась и... обнаружила стоящего за спиной Ягорая. От испуга она едва не подскочила, однако взяла себя в руки, добавив высокомерия во взгляд — обычное выражение, свойственное опытной магичке, каковой Вита, конечно, не была.

— Пресвятые тапочки! — сказал черноволосый. — Какого демона ты решила испортить мне охоту? Или ты следишь за нами?

— Не слежу, конечно! — возмутилась она. — Это вы все время перебегаете мне дорогу! Сначала из-за вас я лишилась завтрака, а теперь...

— Мы из-за тебя ужина! — довершил Ягорай.

— Прости, — Вита серьёзно посмотрела на него, — она ждала потомство...

— Ты о ком? — поднял брови черноволосый.

— О косуле!

— Ах, вот в чём дело... — он задумчиво оглядел собеседницу, в черных глазах впервые мелькнуло что-то человеческое. — Похоже, и ты, и мы обречены на голодную смерть!

Если в его словах и была ирония, Вита её не уловила.

— Я успела поохотиться, — не без хвастовства заявила она, — подстрелила двух уток! Могу поделиться.

— Делись, — без улыбки кивнул черноволосый.

Вита поморщилась и пошла к своей стоянке. Ну, вот как разговаривать с таким человеком? Это то же самое, что разговаривать с... с камнем на дороге! Не укажете ли, достопочтенный булыжник, куда мне поворотить стопы: направо — к верной гибели, прямо — к призрачному счастью или налево — к нежданной любви?

Уток на стоянке не оказалось. Остальные вещи лежали непотревоженными. Вита растерянно посмотрела на спутника.

— Улетели, — холодно констатировал тот.

Вителья отвернулась, роясь в вещах и делая вид, что проверяет — всё ли на месте? На глазах закипели злые слёзы — она решилась на побег, покидает Родину, возможно, навсегда, мужественно сносит тяготы пути и может охотиться! Но какой-то неприятный тип одним словом — даже без оттенка насмешки! — перечеркнул её достижения, и вот она чувствует себя одинокой заблудившейся дурочкой.

— Ты направляешься в Ласурию, я не ошибаюсь?

Вита украдкой смахнула слезы и повернулась. Пожала плечами — она не так глупа, чтобы отвечать.

— Будем считать, ты сказала да, — констатировал Ягорай. — Наши дороги, похоже, совпадают. Присоединишься к нам?

— В качестве кого? — насторожилась Вителья.

Магия, подстёгнутая чувством опасности, загудела в кончиках пальцев, заставляя их задрожать.

— Пришлось оставить нашего мага в Топовицах оправляться от тяжёлой лихорадки, — пояснил черноволосый. — Пускай ты молода — ничего лучше мы не найдём! Составь нам компанию до границы — всего-то несколько дней пути.

Городок Топовицы был совсем недалеко отсюда. Вита обошла его по дуге, не заходя — она старалась не появляться в местах скопления стражи, кроме того, там вполне могли ошиваться соглядатаи Первого советника.

После случившегося в трактире спрашивать у черноволосого, какой дорогой они собираются добираться до границы и как — пересечь её, было глупо. Вита и сама задумывалась о том, как не попасться на глаза пограничным патрулям, а эта компания, похоже, пересекала границу не раз!

— У меня два условия, — сказала она, наконец. — Вы тайно переводите меня через границу и... не смеете приставать! И в Ласурии мы расстаёмся вполне довольные друг другом!

— Если я к тебе пристану, — неожиданно блеснул глазами собеседник, — наше удовольствие будет не только обоюдным, но и сильным!

— Что-о-о? — вскинулась Вита.

Ягорай улыбнулся. Улыбка казалась слабым солнечным лучом, пробившим суровую толщину туч.

— Шучу, — пояснил он. — Спасибо, что не стала торговаться!

— Пожалуйста! — буркнула она и принялась собирать вещи.

Всего-то взять вещмешок и лук.

Черноволосый отобрал у неё мешок, закинул на плечо и пошёл прочь. Она едва успела его догнать, пока он не скрылся в густом кустарнике.

Идя за ним, Вита с ненавистью сверлила взглядом широкую спину, обтянутую чёрной кожей куртки. Ни одна ветка не смела шелохнуться, когда он проходил мимо, а Вита уже устала отводить их руками, чтобы не лезли в глаза, не цепляли волосы и рукава!

Он привёл её к поросшим мхом утёсам, трогательно склонившим головы на плечи друг другу. В образованной ими расщелине бездымно горел небольшой костерок, над огнём на распорках висел котелок, из которого аппетитно пахло пшеничной кашей.

Витин желудок жалобно мяукнул. Ягорай оглянулся и, кинув мешок в кучу других, скомандовал:

— Виньо, принимай ещё одного голодающего!

Молодой гном, сидевший на корточках у костра, вскочил, и Вителья, наконец, смогла разглядеть его лицо: безволосое, свежее, симпатичное, хоть и простоватое, с носом-картошкой, пухлыми губами и длиннющими рыжими ресницами. Кашевар молча поклонился Вите, преданно уставившись на неё глазами цвета совершенно весенней небесной голубизны. Волшебница поклонилась в ответ — гномы уважали церемонии едва ли не больше эльфов, которых в мире осталось так мало, что они считались почти мифическими существами.

— Ох, каменные ядры, как хорошо, что Яго вас приветил, госпожа волшебница, — раздалось из-за её спины. — И нам польза, и вам — спокойствие в пути!

Вителья обернулась, узнавая голос старшего гнома — Йожевижа, Синих гор мастера. Его она отчего-то была искренне рада видеть, хотя, как и других, совсем не знала.

— Зови меня просто Зоей, почтенный мастер, — поклонилась она.

Называть настоящее имя в сложившейся ситуации было бы верхом неосторожности!

— Тогда и ты зови меня просто Йожем, — ответил тот на поклон. — Присаживайся, каша готова. Я вот принёс лесной земляники... Тельцем мала, но пахуча, как ароматная смола!

Он высыпал из широких, на ковши похожих ладоней ягоды в котелок — как были, вместе со стебельками и листочками. Духовитый аромат пополз по полянке, и на этот раз Витин желудок изобразил скулёж потерявшегося щенка.

Молодой Виньо прыснул в косу, но засмущался. Сильно покраснев, положил в походную деревянную мису каши и с поклоном протянул Вите. Вителья кашу приняла. С поклоном. И подумала, что за время путешествия в компании гномов, она научится кланяться по поводу и без повода.

Яго, наблюдающий за ними, как филин за игрищами мышей на полуночном снегу, вдруг насторожился, развернулся всем корпусом, положа руку на короткий меч, притороченный к поясу.

На поляну одним прыжком выпрыгнул огромный снежный барс, несущий в пасти зайца и... двух уток!

Он брезгливо выплюнул их рядом с Йожевижем, улёгся и принялся вылизывать морду и лапы.

— Да ты вор! — возмутилась Вита, догадываясь, что видит беловолосого Дикрая в его звериной ипостаси. — Как тебе не стыдно?

Зверь смешно наморщил нос, выдув утиное пёрышко, а потом посмотрел на Вителью, выразительно вывалил до земли ярко-розовый язык и 'пополоскал' им в воздухе.

Вита прищурилась. Отмахнулась от соблазнительного запаха каши в мисе, сосредоточилась и... метнула скромную молнию прямо под нос оборотню. Утки вспыхнули и мгновенно потухли. Но жжённым пером завоняло с такой силой, что Дикрай, подскочив на всех четырёх лапах, стрелой унёсся прочь.