— Сначала я думал, что мое предложение тебя удивило, и, в конце концов, ты примешь правильное решение, но теперь у меня возникает ощущение, что ты и не собираешься его принимать. Ведь так? С женщинами ты не говорила, а вчера у околицы встречалась с Леру, а потом еще и ходила с ним на океан!

— Я свободная.

— И низшая! А свободная ты только пока я позволяю тебе быть свободной. Избаловала тебя Ринус. Ты забыла, что у меня есть власть, а у тебя даже нет друзей.

— У меня есть Леру и завтра еще до заката я войду в его хижину.

— Что ж, если ты упорствуешь, мне придется указать тебе правильный путь.

— Я сама разберусь!

— Не забывайся, девчонка! Я — Проводник воли богов и старше тебя вдвое. Ты примешь любое мое решение. — жрец подскочил и навис надо мной.

— Я свободная и могу выбирать, у тебя нет надо мной власти, жрец! — я тоже подскочила и, отпрыгнув от него, прислонилась к стене.

— Хорошо, — сказал он уже более спокойно. — Думай как тебе угодно, но тебе не изменить волю богов. Принеси сюда жертву, кувшин молока и фрукты, а также домотканую материю, и постарайся выбрать поярче и понаряднее, она нам еще пригодится. А теперь можешь идти.

На ватных ногах я вышла из Дома обрядов.

К вечеру я уже достаточно пришла в себя, чтобы не обращать внимания на слова жреца. Тем более что у колодца я встретила Леру, который как раз возвратился с рыбалки. Ему повезло поймать крупного уме. И он считал, что боги благоволят нам. У меня не было причин ему не верить. Поэтому я в свою очередь сделала все, что сказал мне жрец, а именно принесла в Дом обрядов молоко, фрукты и отрез домотканной материи цвета лазури. Отдавать материю было жалко, но я решила, что лучше пожертвовать малым, чтобы задобрить богов. Им гораздо приятнее, когда отдаешь то, о чем будешь потом жалеть.

Вечером умиротворенная перебирала свои наряды и украшения, надо было выбрать, что надеть на время обряда. Спать я пошла лишь, когда совсем стемнело, и заснула с улыбкой на губах.

Следующий день начался волнующе. На рассвете к хижине пришел Леру с друзьями, которые несли три полных корзины подарков для меня, в них была и утварь, и одежда и амулеты от сглаза и на счастье. Они поставили корзины, не доходя до моей хижины. Леру стоял в стороне и внимательно смотрел на меня, пока его друзья наперебой рассказывали, каков мой любимый человек, и что он приготовил для своей единственной. Надолго меня не хватило, потому что с каждой минутой ожидания лицо Леру становилось все напряженнее. Наверное, думал, что я уже решила выбрать жреца. Поэтому пришлось подойти к корзинам и начать там деловито рыться с ахами и вздохами. Считалось, что чем больше женщина восхищается подарками, тем больше будет мужа уважать. Так неофициально в племени приобретался авторитет. Поэтому я старалась. Я очень хотела, чтобы Леру уважали. Он оценил мои старания. Стоял, прижав ладони к груди, не в силах выразить свои чувства, а глаза его сияли. Под конец церемонии принятия подарков я надела на голову венок из цветов, который сделала мать Леру своими руками и вернулась в хижину, чтобы вынести гостям попить. Обнесла всех водой с глубокими поклонами. Друзья Леру смотрели на меня восхищенно. Потом они ушли к океану, а я перетащила корзины в дом и начала разбирать подарки.

Настроение было великолепным. Вещи, которые мне подарили, были действительно хорошими и нужными, я даже начала представлять себе как именно я обустрою наш дом, и как буду хозяйничать на нашей новой семейной кухне. Так незаметно подоспело время обеда. Я пошла к колодцу за водой, а когда возвращалась, увидела жреца, который в окружении старейшин медленно шел к моей хижине.

В обычаях племени сильга не было прописано посещение новобрачной жрецом перед обрядом, уж скорее я сама должна была к нему придти. Поэтому я, поставив на землю ведро, настороженно стояла и смотрела, как они подходят все ближе и ближе.

Наконец жрец и его сопровождающие остановились, не заступая за низенькую оградку моего огородика для зелени. Это было не очень хорошо, что на территорию дома не зашли. Значит, дело — серьезно.

— Ильке, сегодня ты приняла дары от Леру! — сказал Ниигору и замолчал, как будто ожидая, что я начну отнекиваться. Я не ответила. — Но я вынужден тебя расстроить. Ты хорошая девушка, добрая и красивая, и стала бы достойным украшением племени, но... — тут Ниигору выдержал эффектную паузу и сказал, — ты не войдешь в хижину Леру завтра.

— Почему? — удивленно спросила я.

— Я — Проводник воли богов. — торжественно объявил жрец. Кто бы сомневался. — И боги указали на тебя. Завтра днем тебя принесут в жертву на поле Койш.

Это был серьезный удар. Я сдержалась только потому, что понимала, что спорить бесполезно. Я не смогу ничего доказать ни жрецу, ни старейшинам. С богами не спорят. Я просто стояла, пытаясь сохранять на лице невозмутимое выражение, а сама лихорадочно думала, не ошибка ли это, и что мне делать.

Первой мыслью было сбежать, но жрец явно продумал этот вариант, с ним пришли несколько женщин племени и воины. Они подошли ко мне, окружили, завели мне руки за спину и связали, потом спутали ноги, чтобы я могла передвигаться только маленькими шагами. Я не сопротивлялась, понимая, что пока не готова. Старейшины и жрец внимательно наблюдали за происходящим. На лицах некоторых старейшин я заметила тень сочувствия, они любили Ринус и симпатизировали мне, но власть жреца в этих вопросах была неоспорима.

Наконец жрец сказал:

— Отведите ее в Дом обрядов и закройте в правой комнате.

Правая комната Дома обрядов была лучшей укрепленной комнатой в деревне с двойными глиняными стенами и тяжелой деревянной дверью, которая запиралась на три засова. Жрец знал, что делал. Сбежать оттуда невозможно.

В окружении женщин и воинов племени я пошла к Дому обрядов. Шли мы медленно и поэтому происходящее смогли лицезреть все жители деревни, которые ради такого оторвались от своих повседневных дел. Не было только нескольких групп охотников и Леру с друзьями, которые еще с утра ушли на океан. Некоторые смотрели с недоумением, некоторые злорадно, но никто не вмешался и не спросил, за что меня ведут по улице как преступницу. То ли все уже знали, то ли не считали нужным за меня вступаться. Я с трудом сдерживала слезы, пытаясь себя убедить, что до возвращения Леру нужно держать себя в руках. В Доме обрядов меня заперли в правой комнате и оставили одну. Там-то я и разрыдалась.

Пол в комнате был земляной. Мебели не было. Узников в племени сильга не баловали. Но мне оставили бутыль с водой. После истерики захотелось пить. Мысли постепенно приходили в порядок. Надо дождаться Леру. Он что-нибудь придумает, в крайнем случае, сбежим. Построим хижину на берегу океана. Будем ловить рыбу, и любить друг друга. Мои родители тоже были рыбаками и умерли в один день. Мы с любимым еще сможем быть счастливы. Я все для этого сделаю. Размечтавшись, я не сразу сообразила, что ко мне пришли.

В комнату вошли несколько женщин и жрец. Женщины выстроились вокруг меня и крепко схватили за руки. Я попыталась освободиться. Но жрец сказал:

— Не дергайся, это ненадолго. — он стоял в двух шагах от меня, что-то помешивая в стакане. Потом протянул стакан мне. — Пей, тебе нужно успокоиться.

Я взяла стакан, принюхалась. Похоже на успокоительный настой, да и потом вряд ли жрец собирался меня отравить, и стакан я полностью опустошила. Женщины меня сразу отпустили и вместе со жрецом ушли.

Я осталась одна, и меня опять заперли. После успокоительного голова стала тяжелой, а все тело каким-то ватным, я мешком валялась на полу, когда пришел Леру. Родственников и друзей не могут не пустить попрощаться.

— О, моя Ильке! — вскричал он в его глазах стояли слезы. — Как же так? — вопрошал он. — Чем я прогневил богов, что они забирают тебя? Неужели мои жертвы были недостаточны, для того, чтобы оставить в покое мое сердце! Я мог бы вырвать его и утопить в океане, но тебе это уже не поможет! О, моя Ильке!

Я была в прострации. Эмоций практически не было. Просто тупо ждала, когда же он начнет планировать побег, чтобы хоть немного взбодриться. Но Леру упорно продолжал стенать.

— О, моя любимая! О, дар богов, не стала ты для меня подарком! Не смогу я ласкать тебя ночами, — 'и глазеть очами' — додумала я. Несмотря на трагизм нашего прощания, мне почему-то хотелось смеяться, наверное, жрец в напиток подмешал какой-то наркотик, те же ягоды койш, например. 'Умереть от койша для койша', — мысленно хихикнула я. Настроение стремительно повышалось. Хотя тело по-прежнему меня слушалось довольно вяло. Но руки я поднять смогла и даже протянула их к Леру.

— О, мой любимый! — выдавила я из себя, — никогда больше ты не облобызаешь мои уста и не поймаешь для меня омара. Я не сплету тебе ковер и не заштопаю штаны. Не будем вместе под луной мы омываемы волной, — что я несла дальше я не помню, кажется там еще было что-то про 'рассекаемы стеной' и 'истекаемы слюной'. Но под конец моей речи глаза у Леру были размером с хорошую раковину унури.

— Ты что, смеешься надо мной, Ильке?

— Нет, что ты! — хотя я уже откровенно хохотала. — Чего нам плакать, любимый! Надо веселиться! У нас праздник, мы уходим далеко-о-о! — пропела я, счастливо смеясь. А Леру прижал меня к себе и нежно поцеловал в лоб.

— О, дорогая моя девочка!

— Слушай, Леру, — перебила я, — а почему, все воззвания всегда начинаются со слова 'О!'. Чтобы воздуха побольше в грудь набрать что ли? Или это как бы подготавливает к торжественности момента?

— Я не знаю, что смешного или торжественного ты находишь в нашей беседе, — грустно прошептал Леру. — Я пришел с тобой попрощаться, а ты, наверное, меня совсем не любишь. Хотя я, конечно, рад, что тебе не страшно.

Страшно мне действительно не было. Впрочем, весело уже тоже. Кажется, истерика постепенно сходила на нет, а к теме побега мы так и не подошли.

— Конечно, Леру, я тебя люблю! — мой голос дрожал, а я сама не могла сказать, то ли это страсть, то ли нервы. — Как ты можешь сомневаться? Просто я не понимаю, зачем нам прощаться.

— В смысле? — вытаращился он на меня.

— Ну, жертвоприношение только завтра, для побега еще есть время...

— Ты хочешь бежать? Ильке, очнись! Волю богов нарушать нельзя!

— Да причем тут боги? Это же козни Ниигору! Ты разве не видишь? Позавчера он приходил ко мне, вчера мы ему сообщили об обряде, а сегодня он забрал меня сюда!

— Нет, Ильке, ты не права. Боги просто испытывают меня, смогу ли я вынести это горе.

Я попыталась приподняться с земли, но сил не было, и я бы тяжело рухнула назад, если бы он меня не придержал. Даже к себе прижал. Только мысли у меня уже смешались, и его теплое плечо уже не казалось надежным оплотом моей жизни.

— Подожди Леру! То есть боги испытывают тебя, а чем же я провинилась? Почему мне надо умирать за твои испытания?

— Ильке, Ильке, — он, мягко поглаживая по волосам, крепче прижал мою голову к своему плечу, — ты же знаешь, что Царство мертвых важнее Царства живых, там ты будешь счастливее, чем здесь. Не волнуйся, я долго не задержусь, я не смогу без тебя жить и скоро приду к тебе туда.

— Леру! — я резко оттолкнула его от себя. — Очнись! Мы можем быть вместе, уйдем из племени. Мир большой. Океана нам хватит. И я всегда буду с тобой. — я попыталась заглянуть в его глаза, но уже догадывалась, что обманываю себя. Помощи не будет.

Леру, опустив взгляд, смотрел в пол.

— Ильке, я не смогу уйти из племени. Боги проклянут нас, ты и сама это знаешь. Сколько бы ты не храбрилась, я знаю, что тебе страшно. Но знай, я всегда буду любить тебя! — торжественно произнес он, наверное, думая в этот момент о величии своей жертвы. И тихо добавил. — Я заплатил жрецу, ты ничего не почувствуешь. — он на мгновение прикоснулся к моим губам, потом нежно опустил мою голову на землю и быстро вышел из комнаты.

В моей душе ярко-красным цветком распускалось отчаяние. Я кое-как подползла к стенке и, прислонившись к ней, села. Так легче думалось.

Бежать я не смогу. Жрец об этом позаботился со всех сторон, даже опоил меня. Руки и ноги до сих пор двигались с трудом. Вдобавок ко всему начало знобить. Немного кружилась голова, и хотелось пить. Я отлепилась от стены и поползла к кувшину. Добравшись до воды, я долго не могла от нее оторваться. А потом без сил опять свалилась на пол. Так и лежала оглушенная, бессильная и апатичная, пока снова не пришел жрец.

Он вошел, взял меня на руки, и вынес из комнаты. Я не сопротивлялась. Уже стемнело. В Доме обрядов никого не было, он сел на циновку у окна и устроил меня на своих коленях. Придерживая одной рукой, убрал с моего лица волосы и, заглядывая мне в глаза, начал говорить.

— Ильке, ну что ты со мной делаешь, я не могу ни спать, ни есть, ни думать ни о чем, кроме того, как я с тобой... Ты узнала сегодня цену своему Леру. У него даже не хватило смелости поинтересоваться, что именно сказали боги. Он тебя сразу предал. Глупец! — со страстью прошептал жрец, и провел пальцем по моим губам. — Без боя отдать такое сокровище... Зато принес мне целый мешочек раковин унури, все чтобы ты не мучилась на поле койш. Я открою тебе страшный секрет Ильке, ты не будешь мучаться, ты же умная девочка и понимаешь, что надо сделать, чтобы все снова было хорошо? — и жрец пытливо уставился мне в глаза.

Отвести взгляд я даже не пыталась. Потому что понимала, что не получится.

— Ну, — жрец встряхнул меня, — не молчи, я жду, я слышал, как ты смеялась с Леру. Он плачет, ты смеешься. Что ты делаешь с мужчинами, Ильке?

— Я не знаю, — пробормотала я, сама не зная, на какой вопрос отвечаю.

— Зато я знаю, завтра ты войдешь в мою хижину, и для тебя все закончится! Боги выскажут другую волю.

— Нет, нет...— заметалась я на его руках. — Отпусти, я не войду в твою хижину.

— Глупая-глупая девочка, — прошептал мне на ухо жрец, — ну ничего, не бойся, мы сделаем по-другому. А сейчас спать. Я буду рядом.

Он перехватил меня поудобнее, и понес обратно в правую комнату. Бережно пристроил на полу, потом принес подушку и кусок полотна, укрыл, ласково погладил по волосам и, наконец, оставил в покое. Я уснула сразу. Слишком много было впечатлений для одного дня.

Проснулась я оттого, что замерзла. Ткань, которой меня вчера укрыл жрец, была мокрой от пота и холодила тело. Я сбросила ее и попыталась встать. В комнате стоял полумрак, значит, уже наступило утро. Но было тихо, значит, еще рано. Я стояла, тяжело опираясь на стену, ноги под коленями дрожали. Воспоминания о вчерашнем дне нахлынули как океанская волна и смыли все остатки глубокого сна. Сегодня я умру.

Все племена сильга сажали ягоды койш. Они обладали целебными свойствами, и были одним из основных источников торговли, росли они не везде, а использовались повсеместно. С помощью этих ягод лечили серьезные травмы, ожоги, и слушали волю богов. В богатых племенах их применяли во время праздников, чтобы всем было радостно.