Семейный план (закончено)

— Ты не веришь мужикам? Как это? Ты же дружишь с ребятами? А Антон и Олег? — я не верю, что ты это всерьез...

— Всерьез, вполне. Я видела, что нужна и Антону и Олегу. Как только я поняла, что Антону я нужна не настолько, чтобы не то что жениться, а просто решиться на разговор с родителями, я ушла, — она грустно вздохнула и встала, передавая так и стоящей у раковины подруге свой грязный стакан и тарелку. — Ну а Олег... ты сама видишь... я ему была нужна, но только пока оставалась удобной. Как-то... я думала... что у него все серьезнее... Ошиблась. С кем не бывает.

— Ты так и не расскажешь мне, что произошло? — аккуратно спросила Маша, искоса поглядывая на подругу.

— Прости, не сейчас. Для меня самой это настолько дико, что в голове до сих пор не укладывается, — она как-то беспомощно развела руками, — как-нибудь потом, ладно?

Глава 2

Настроения не было. Как бы Тата не хорохорилась перед подругой, мамой и знакомыми, как ни держала лицо, она не могла привыкнуть к предательству близкого человека. Иначе, чем предательство, она не могла это назвать. Пусть он не самый-самый-самый, пусть ей приходилось примиряться с его безалаберностью, порой доходящей до безответственности, но она считала его близким человеком, которому прощала многое. Всерьез веря, что "стерпится-слюбится", она старалась закрывать глаза на "мелкие недостатки". Вообще, она искренне считала, что женщины взрослеют быстрее, и поэтому не удивлялась тому, что чувствует себя старше и ответственнее его. А оказалось... оказалось так больно услышать "не надо вешать на меня долги"... Долги... про ответственность за любимую женщину... за возможного общего ребенка...

Тата лениво кидала камушки в пресное море, радуясь, что отвязалась от подруги и ее родственников, забрав удочку и заявив, что хочет порыбачить в тишине. Давно позабытая удочка так и лежала на воткнутой в нескольких метрах от нее рогатинке, и она совсем не собиралась ее проверять, надеясь, что какая-нибудь умная рыбка давно пообедала насаженным червяком.

Ей необходимы были эти несколько дней тишины — просто чтобы всё обдумать, успокоиться и разложить по полочкам. Такая уж она аккуратистка по жизни, и привычки менять не собиралась. По дому могли валяться носки или засыхать грязные чашки, но мысли и планы всегда выстраивались четко, как по линеечке.

Одно было ясно совершенно четко. К Олегу она не вернется. Нет, такого она прощать не намерена. Может, это опять поднял голову юношеский максимализм. Может, это её привычка решать всё самой и отвечать за свои поступки. А может — уверенность в том, что родные люди не могут от тебя отказаться. А раз отказываются, то какие же они родные? И что это за любовь? Но как же больно... Второй раз мужчина, которого она любила, отказывается от нее. Что она делала не так? Она не понимала. Тата достала из кармана огрызок "химического" карандаша, ровесника её родителей, — единственный пишущий инструмент, найденный у Машиного дедушки, и стала писать на полях какой-то серой рекламной газетенки давно определенные для себя пункты поведения с мужчинами.

Первое. Мужчины любят поесть. Если собираешься с ними жить — надо уметь готовить. Это она умела и даже любила. Второе. Мужчинам нужен разнообразный секс — если хочешь, чтобы он не "смотрел на сторону". Она научилась и тому, что ей не особенно нравилось. Третье. У мужчин свои развлечения, в которых подруги должны хоть иногда их сопровождать. Она с удовольствием ездила на рыбалку или на шашлыки, смотрела бокс и ужастики. Более того, рыбалка ей искренне нравилась возможностью посидеть в тишине и подумать о своем, мясо она любила, да и пощекотать нервы на боях или в кино никогда не отказывалась. Как будто специально в этот момент дернулся поплавок. Не задумываясь, она подхватилась с места и аккуратно подсекла рыбешку. "Мелочь" — критически осмотрела она улов, хотя для ухи сойдет, — и опустила рыбку в ведро с водой. Насадив свеженького червячка, она спокойным движением забросила удочку, не задев торчащие коряги, и устроила черенок простенького удилища в той же рогатке.

— Что еще? — задумалась она. Пожалуй, характер. Мужчины не любят плаксивых женщин и тех, кто пытается жить за их счет, сев им на шею. Она почти никогда не плакала и всегда зарабатывала сама. После своего первого неудачного романа, разбившегося о ее вопрос про штамп в паспорте, она никогда не заговаривала с Олегом о ЗАГСЕ. Теперь, после разрыва с ним, она постарается никогда не заговаривать с мужчинами и о детях.

До мозга костей самостоятельная, Тата с ужасом представляла, что должны терпеть домохозяйки, — ведь муж легко может попрекнуть их куском хлеба! И ведь без него им буквально не на что жить! Она искренне не понимала, как вообще можно быть настолько беспечными. Или глупыми? Полагаться на мужчину? Смешно! Да на них даже в малом-то боишься опереться! Какое счастье все-таки эмансипация! Как женщины раньше жили? Нет мужика — так хоть с обрыва, хоть в петлю... или в монастырь... а с мужиком — может быть и похуже иного монастыря... рабская доля... — Тата передернулась как от холода только от одного представления о таком существовании.

Она смотрела на коряво написанный перечень собственных достоинств... и была уверена, что сделала бы всё, всё что угодно, лишь бы избежать такой участи, как у матери... лишь бы муж не ушел... чтобы не было снова так больно. Пока она успевала уходить сама. Что ж, три года назад она решила, что мужчина рядом не будет ей мужем. Теперь поняла, что он не будет и отцом ее детей. Что еще надо сделать, чтобы избежать боли? Тата не знала, но расслабляться не собиралась. Нужно быть всегда собранной и всегда начеку.

Она вытащила еще нескольких рыбешек и решила потихоньку возвращаться, чтобы помочь хозяйкам с обедом. Позевывая, собрала вещи, завязала удочку и не спеша побрела в сторону деревни, пиная встречные на дороге камушки. Несмотря на хороший прием у Машиных родственников, она никак не могла нормально выспаться. Мешали мысли — в её голове снова и снова прокручивался последний разговор с Олегом. Конечно, она сказала и всем и себе, что закончила эти отношения. Но с болезненной тщательностью искала ошибки в своем поведении и поступках. Что она сделала не так? Где была та черта, за которой ее представления об их отношениях стали лишь ее фантазией? Она не находила такого момента, не могла вычислить этот несчастный Рубикон, чтобы больше его никогда не переступать. Разве что она про себя прикидывала, как будут звучать имена мальчишек с отчеством "Олегович". Но только про себя, ему она никогда об этом не рассказывала. Как не говорила и про то, что давно придумала имя своему ребенку — Александр или Дмитрий. Она почему-то всегда была уверена, что у нее будет мальчик. И сейчас ей хотелось ребенка, очень, до болезненности сильно. Так, будто снова разочаровавшись в мужчине, она хотела наконец-то получить хоть одного, который точно будет ее любить.

— О, улов, — встретила ее Маша, пристально вглядываясь в лицо подруги. Увы, рыбалка явно не спасла ту от привычного самокопания. Предыдущие три дня Тата каждый день днем просто уходила на берег, натягивала гамак и, завернувшись в пуховик, бездумно разглядывала облака в небе и их отражения в воде. Маша боялась, что она не удержится и скатится в депрессию, поэтому подходила, теребила, старалась отвлечь.

— Мелочь всякая, но уху сделаю, если хотите, — Тата заметила её переживания и старательно улыбалась, чтобы окончательно не перепугать.

Но в этот день ей повезло, — после обеда раздался звонок начальника, которому срочно понадобилось её присутствие в офисе. Хоть завтра, хоть послезавтра. Но не позже восьмого. Она обрадовалась и, собравшись буквально за полчаса, поцеловав подругу и пообещав ей новую душеспасительную беседу о своих планах после десятого, пулей сорвалась с места, не слушая доводов о неудобном расписании поездов и слишком позднем времени для выезда из их деревни.

Добираться до остановки, откуда шел автобус до Волги, пришлось пешком через пару деревень. И по закону подлости именно сегодня он сломался. Через полчаса сидения на обочине ее подобрала попутка и подбросила почти до станции Волга. Осталось немного пройти и можно надеяться на электричку или поезд, если повезет, то сразу в Москву. Выяснив расписание у разговорчивой тетушки на пристани, она поняла, что Машины родственники не зря предупреждали, и это показалось ей в чем -то даже смешным — до Москвы всего несколько часов, а уехать почти невозможно. И маршруток, снующих в дачный сезон, тоже не наблюдалось.

Стоя у моста на станции Волга она раздумывала — ждать здесь, ехать до Рыбинска или до Сонково. Электричка в Рыбинск ушла утром. Поезд из Рыбинска на Москву уйдет в 20-40, если даже сейчас найти попутку и пытаться добраться в Рыбинск, можно просто не успеть. Здесь поезд остановится, но мест может не быть. Лучше добраться до Сонково, там цепляют дополнительный вагон, — места будут, да и вероятность успеть выше.

Посмотрела на клонящееся к закату солнце и решила подождать поезда здесь, — пару станций можно попросить у проводника проехать и в тамбуре. С другой стороны, когда провезут по мосту машины, может найдется и попутка в Сонково. А пока стоит перекусить, ждать-то еще долго.

Зайдя в тесную кафешку и с трудом выбрав между подозрительной пиццей и вовсе непонятными пирожками, Тата механически откусывала сухое тесто с резиновым сыром на нем, не чувствуя вкуса, и запивала почти остывшим чаем. За окном в придорожной пыли дрались за остатки пирожка голуби, а ушлые воробьи утаскивали прямо из-под ног драчунов мелкие крошки.

— Наверное, эту пиццу раза три уже подогревали, — меланхолично думала она, прикидывая, что хорошо бы купить еще пачку печенья и бутылку воды, — даже если ей повезет и она сегодня попадет на поезд, надо же будет чем-то поужинать или позавтракать. Подъехавший грузовик отогнал драчунов, заслонив половину окна, и Тата перевела взгляд на соседний столик. В кафе было столпотворение — водители ждали переправу на ту сторону реки. От скуки она разглядывала посетителей и поэтому сразу увидела вошедшего молодого мужчину, не старше тридцати пяти, явно не местного. Приличный вид, джинсы, тенниска, кроссовки, зеркальные очки, дорогие часы, высокий и симпатичный. Все они такие, — зло одернула она себя, — внешне такая правильная обертка, а внутри — козлы! Она отвернулась обратно к засиженному мухами окну и сосредоточилась на дальней, изрытой шинами обочине дороги, по которой ветер весело гонял пустые стаканчики, пакеты и прочие остатки пикников дальнобойщиков.

— Можно к вам? Мест нет.

Молча кивнула. Можно, отчего ж нельзя. Молча ест, вот и правильно, не о чем им говорить.

— Куда едете? В Москву или в Рыбинск?

Тата обернулась на формальным тоном заданный вопрос и мельком оглядела собеседника. Он снял очки и стали видны круги под глазами. Да и щетина минимум двухдневная.

— В Дмитров, — немного подумав, ответила она. В общем-то, и не сильно соврала. Все равно куда, лишь бы оттуда можно было сесть на электричку до Москвы. А из Дмитрова еще и экспресс идет... ближе чем Кимры и правдивее, чем Ярославль.

— Понятно. Отсюда электричка или автобус?

— Электричка только утром. Поэтому если повезет — поездом до Москвы, а так попуткой пока до Сонково, — собеседник промолчал.

— Приятного! — решила она закончить разговор, заправила куртку под клапан рюкзака и вышла на улицу. Прищурилась, посмотрела на часы — вроде даже не вечер, но уже беспокойно как-то на душе. Зацепила рюкзак лямками за столбик, и оперлась на него спиной, размышляя как бы скоротать время — плеер почти сел, а читать не хочется...

Минут через двадцать мимо прошел к машине давешний мужик. Она хмыкнула. Конечно. Х5. Ну да, ну да, с московскими номерами. Ишь куда заехал. А она теперь не москвичка, а подмосковная жительница, вот уже как неделю с небольшим. И машинка у нее попроще, да еще и не своя, рабочая, фордик. Ну и что. Она отвернулась.

Неожиданно машина притормозила около нее.

— Подвезти? Я в Москву, через Сонково проеду, судя по навигатору.

— Хорошо, спасибо, — она даже не стала раздумывать, все равно же попутку хотела ловить, и открыла пассажирскую дверь, стекло на которой тут же поехало обратно вверх. Пристегнулась и посмотрела на попутчика.

— Мне все равно как ехать, — пояснил он, аккуратно выруливая мимо криво стоящих около кафе газелей. По Ярославке ехать не хочу — переправу ждать, да и забита она. Поэтому по Дмитровке, с вами по пути. Могу и не только до Сонково подкинуть. Можно и до Дмитрова или Савелово, только я ночью вести не собираюсь, часа через два-три будет Кашин, там в гостинице у меня номер заказан. Если хотите, переночуете со мной и утром быстро доберемся.

Она смерила его оценивающим взглядом. Прямо вот так? Отвернулась к окну и мысленно осмотрела себя — ну да, девушка без претензий, хоть не бомжиха. Но и легкое поведение не должно просматриваться. Походный прикид не копеечных фирм, хотя и смотрится, наверное, довольно потаскано. Не накрашенная, небрежная косичка, бандана, кроссовки и рюкзак, пацанка пацанкой. То есть выглядит так, что можно особенно не церемониться... Ну и ладно. А сам он как? На маньяка не похож. Симпатичный, даже, пожалуй, красивый, только усталый очень. И, наверное, не дурак, прилично выглядит и машина хорошая. Даже если бандит — то не безголовый. Что она там себе последний месяц думала? Почему бы и нет? Вряд ли он больной. А с той хандрой, что мучила ее последние три недели, на всякую осторожность плюнуть можно. И... у неё вот только вчера болел низ живота, значит — середина цикла. Решено — она резко кивнула самой себе и подняла глаза. Мужик принял кивок на свой счет и щелкнул блокировку дверей. Она непроизвольно вздрогнула, — как будто отщелкнула сцепка с ее старой жизнью.

— Дима, — скучным тоном представился он, не отрывая взгляда от дороги. Он повернул налево вслед за рекомендацией навигатора и потянулся к карману тенниски за очками, — катящееся к закату солнце било в глаза намного ниже защитного козырька.

— Татьяна, можно Тата, — так же спокойно назвалась она. Интересно, его правда Дима зовут? Ну она-то точно называться настоящим именем не собиралась, ни к чему.

— Можно на "ты"?

— Конечно.

— Откуда едешь? — она удивленно посмотрела на него. — Не удивляйся, я уже почти восемь часов за рулем, и спать очень хочется.

— А что, водителя к машине не прилагалось?

— Прилагался, — он улыбнулся её ершистому тону.

— И где же он? — демонстративно огляделась.

— Руку сломал, пришлось его в Москву отправить, в ближайшем городке даже гипса не нашлось. Так что я очень надеюсь, что ты развлечешь меня разговором.

— Да?

— Да, в качестве оплаты путешествия.

— Если так, то развлеку. Что мне исполнить? Петь не умею, стихов не знаю.

— Экая мне бесталанная попутчица досталась. Но да ничего. Песни мне и по радио уже осточертели. Давай начнем сначала. Откуда едешь?

— От родственников подруги, из деревеньки километрах в двадцати от места нашей встречи.