Семейный план (закончено)

Козла полюбить не так уж и сложно, сложно потом в одиночку растить семерых козлят.

__anekdot.ru__

Глава 1

Наталья

— Козел!!! — ваза с сердечками встретилась со стеной вслед за фоторамкой с амурчиками и, также не выдержав столкновения, осыпалась меленькими осколками. — Машунь, скажи, неужели я настолько тупая? Я сошла с ума и не заметила? Я ненормальная женщина? Почему со мной случается вся эта хрень?!?

— Тат, все с тобой нормально, не выдумывай! — девушка растерянно смотрела на подругу, всегда такую уверенную и веселую, и не знала, что сказать или сделать. Она совершенно не понимала, почему Натусик в такой ярости.

— Может, я страшная? Что со мной не так? — злость как-то резко потухла и Тата, закрыв лицо ладонями, сползла по стене на пол. — Второй раз такая ерунда... почему? Все становится только хуже... — она всхлипнула и потерла глаза.

— Так, подруга! Хватит тушь размазывать! Ты меня зачем позвала? Сказала, что собирать вещи, так? Вот и давай собирать, хватит себя винить и ругаться... а тем более — плакать!

— Даже не плакать, а оплакивать свою, в очередной раз неудавшуюся личную жизнь, — тихо прошептала та.

— Так ты всё-таки плачешь из-за этого... — Маша не могла найти слов для бойфренда подруги, которого она с трудом переносила вот уже два года.

— Козла, Маш, козла! Права ты была! Десять раз права! — глухо всхлипывая и пытаясь не дать волю слезоразливу, Наташа упрямо вскинула подбородок и решительно открыла дверцы шкафа.

— Ты мне все расскажешь! Ты всегда просто образец логически выверенных решений. Так что, уверена — ничего смертельного не произошло.

— Смертельного — нет, — горько попыталась улыбнуться Тата, — но я же думала, что люблю его, а вот... пара слов и как отрезало...

— Знаешь, я тебя не повезу к матери в таком состоянии. Поедем ко мне. Поговорим, выпьем, переждешь пару дней, а там видно будет.

— Наверное, так будет лучше... я не знаю, Маш... не знаю что со мной... господи... я даже не знаю как жить дальше и что делать...

— А что, много вариантов? Может, ты из-за него работу бросишь? Или маме помогать не будешь? Или на обмен квартиры копить?

— Нет...нет... не брошу... не перестану... — она невидяще смотрела на полки с постельным бельем. — Я половину всего этого покупала... но из общих денег... и как теперь быть?

— Как знаешь, но я бы все ему не оставляла, слишком жирно будет, да и не заслужил. А деньги тебе нужны, ты же все время экономишь.

— Точно. Возьму половину. Вот это его любимое, пусть остается, и старое его все, а вот эти три комплекта я сама выбирала, заберу.

Тата, не давая себе опомниться, кружила по квартире. Шкаф, комод, несколько дисков и книжек, пара еще институтских тетрадей, сумка с ноутом и будильник с жутко пронзительным звонком. Собственноручно сплетенный на море ловец снов с ракушками тоже отправился в ашановскую сумку, составив компанию паре кофейных чашек тонкого фарфора в любимой кастрюле, собравшей тысячу кухонных мелочей, джезве и острому дорогущему японскому ножику.

— Так, — Тата огляделась, — нужна коробка...

— Из-под обуви может? — Маша деловито складывала сваленные подругой на диван свитера, рубашки и джинсы.

— Ага, в коридоре, — она открыла встроенный шкаф, — о, удачно, я бы про нее забыла, — вытащила шкатулку с бижутерией и коробку с туфлями на шпильке. Завернутые в пакет туфли отправились в другую желтую сумку с кроссовками, кедами и парой босоножек, а в коробку был осторожно уложен низкий прямоугольный горшочек с литопсами — единственными комнатными растениями на всю квартиру. Набег на ванну пополнил коллекцию отъезжающей косметикой, насадкой к зубной щетке, щеткой-массажкой, заколками для волос и феном.

— Ну, вот и все. За два года немного, — девушка оглядела четыре хозяйственных сумки и сумочку с техникой и решительно открыла дверь, — пойдем, больше мне тут делать нечего! — бросив ключи на галошницу, она захлопнула дверь.

* * *

— Пожалуй, надо было сразу начинать с коньяка, зря я пыталась успокоить Тату бутылкой вина. Теперь от этой смеси голова совершенно ничего не соображает, — думала Маша, пытаясь утром прибраться на кухне. Скоропостижный разрыв с гражданским мужем всегда такой спокойной подруги её тоже здорово выбил из колеи... Ведь Тата никогда ничего не делала скоропалительно. Она сама частенько подшучивала над подругой, что у той все, даже любовь — идет строго по плану, на что Наташа только улыбалась и кивала.

В этот момент, прерывая бессвязные размышления подруги, на кухню, стеная, выползла Тата.

— Каким палевом ты меня вчера напоила, что у меня в голове поселилась настоящая гномья кузница? — слабым голосом вопросила она, потирая глаза.

— Армянский, три звезды, — Маша подняла из пакета с мусором и покрутила пузатую бутылку, — не нивесть что, но вроде приличный. Многовато тебе было, да? — сочувственно рассматривала она опухшее лицо подруги. — Ты опять плакала ночью?

— Да, плакала, как последняя дурочка, — та расстроенно махнула рукой, — но больше не буду. Честное экономическое! — Она потянулась за пачкой с сигаретами и, скривившись, прикурила.

— Таки что, ты сейчас способна на конструктивный разговор? — улыбнувшись шуточной студенческой клятве, намеренно деловито, так, как обычно разговаривала сама Тата, спросила Маша. Она хотела осторожно выяснить подробности вчерашнего скандала и одновременно отвлечь подругу от мрачных мыслей, перенаправив ее деятельную натуру на какую-то новую цель. Она давно привыкла, что Тата никогда не отступает от своих решений и не зацикливается на прошлых неудачах. Но сейчас, если она правильно поняла проблему, вопрос был слишком серьезный, и ей хотелось, чтобы подруга подумала еще раз и все взвесила.

— Да... думаю, да. — Не замечая, она вертела в руках сигареты и зажигалку, то засовывая ее за прозрачную оболочку пачки, то вытаскивая.

— Татусь, что ты собираешься делать? — Подруга мягко отобрала у нее игрушки и подсунула стакан воды.

— Прямо сейчас? — Тата затушила сигарету, выпила полстакана и потянулась, — умыться, позавтракать и бросить курить.

— О, какие планы! — улыбнулась Маша, видя, что выражение лица подруги стало больше похоже на привычно спокойное. Ну, все к лучшему, похоже она действительно старается оставить происшедшее позади, по крайней мере, внешне. — Поскольку ты готовишь намного лучше меня, я надеюсь на завтрак в твоем исполнении. Зря я что ли тебя приютила?

— Хорошо, — бледно улыбнулась девушка. — И что хозяйка желает на завтрак?

— А что великодушный джинн сможет предложить из имеющегося в холодильнике? — с преувеличенно низким поклоном открыла белую дверцу.

— Хммм, не густо, хозяйка, — скрипуче-недовольным тоном заметила гостья.

— Чем богаты, — подняв брови развела руками Маша.

— Хорошо, тогда... гренки... все равно у тебя батон зачерствел уже.

— А... сулугуни ты не видишь, да? Я его жарить не умею, а так люблю, ну ты же знаешь, — сделав большие глаза умоляюще посмотрела на Тату хозяйка.

— Так бы и сказала, вымогательница.

— Но гренки я тоже хочу.

— Что с тобой сделаешь. Найди тогда в вещах мою джезву, не люблю я кофе в твоей капельной фигне.

— Будет сделано, о великий джинн! — рассмеявшись, упорхнула она в коридор, где девушки бросили вчера перевезенные вещи.

Подъедая последнюю вкуснейшую гренку, Маша все-таки решила уточнить:

— Скажи, только серьезно. Что ты будешь делать?

— Серьезно. Хочу завести ребенка. Надоели мужики.

— Может, третьего попробуешь найти?

— Намекаешь на пресловутое "бог троицу любит"? Думаешь, третий и окажется тем самым, который нужен? Вряд ли. Очень в этом сомневаюсь. Да и я ночью подумала. Олег прав.

— Что?!? В чем этот козел прав? Что он тебе такого сказал, что ты мне даже повторить не хочешь? — поперхнулась от неожиданности Маша.

— В том, что ребенок — это ответственность. А мужики ее брать на себя не хотят. Пусть он будет только мой. Тогда и проблем меньше. Если мужик понадобится, я его себе найду. Без обязательств ему будет проще, — сказала, как печать поставила.

— И что? — растерялась подруга, — от кого ты хочешь ребенка?

— Еще не решила. Может быть, стоит на искусственное оплодотворение сходить. Не знаю, пока я все это не обдумала толком. Но мужик нужен не из нашей тусовки точно. Чтобы не догадался потом. Знаешь, сложить два и два нетрудно. Пока самая лучшая идея — съездить летом на море и там кого-то себе найти. Опять-таки одежды минимум, можно претендента получше рассмотреть...

— А ты не боишься незащищенного секса? Болезни ведь, — Маша брезгливо передернула плечами.

— Боюсь. Поэтому мужика бы лучше правильного, идеально — женатого.

— Ну да, правильные так тебе и займутся сексом без презерватива неизвестно с кем!

— Так, не надо мне тут мораль читать. Сперматозоиды еще живучие некоторое время. Так что можно и самой позаботиться. Стырить презик и все. И мужик, кстати, будет не в курсах. Ну а не выйдет, можно и еще попробовать. Не думаю, что я буду так уж разборчива. Главное — не урод. Антон с Олегом тоже конкурс красоты бы не выиграли, — фыркнула она.

— Да ты вообще от красавчиков шарахаешься, — в тон ей хмыкнула подруга.

— Конечно, зачем мне кобелино? А для отца ребенка можно о моральных качествах не задумываться.

— Не знаю... страшно все-таки. — Маша представила и передернула плечами.

— Не волнуйся, я буду выбирать чистеньких и положительных, — успокаивающе заявила Тата, ее светло-серые глаза смотрели как всегда спокойно и уверенно.

— Ясненько, — сказала Маша, понимая, что одругу уже не сдвинешь, раз она приняла решение. — Заведешь, а где жить будешь?

— Майские праздники через месяц с небольшим, я по этому поводу с тетей разговаривала.

— Это ты к чему?

— К тому, что я решила продать гараж, все равно квартиру в нашем районе за такие деньги не найти, а ждать я больше не хочу. И тетя согласилась продать дачу, ей уже тяжело туда ездить. Она у нас общая, так что еще денежки прибавятся. Сейчас самый спрос на дачи, не так уж и мало должно получиться. В общем, у меня набирается приличная сумма, хватит на двушку где-нибудь в Бутово или ближайшем Подмосковье. В Реутове кстати недорого и до работы ехать удобно. Может Химки и Железнодорожный посмотрю.

— Так ты что, прямо сейчас собираешься беременеть?!? — ошарашенно переспросила Маша.

— Да, как только, так сразу. А что тянуть? — Тата разозлилась. — Зарабатываю я нормально, на работе свободный график и мама поможет с ребенком. Что еще думать? От кого? Да любой симпатичный и не дурак подойдет. И чтобы ничего не хотел от меня, а в идеале — чтобы и не знал, я же объяснила!

— Тише, тише, я все поняла! И когда планируешь? Ты же все планируешь?

— Наверное, летом, — пожала плечами. — Вот только нервы немного подлечу и квартиру выберу.

— Офигеть! Не ожидала. Хотя, с твоей-то решительностью, чему я удивляюсь... Ну как знаешь, — подруга помотала головой, про себя надеясь, что претендент упертой девушке встретится не скоро.

— Теперь бы как-то отвлечься... ненадолго... Я попробую взять работу на дом на несколько дней между майскими. Можно бы на дачу как раз завалиться... Нет, туда будут покупатели ездить смотреть... Что думаешь? Не составишь мне компанию куда-нибудь? Может, на Валдай или Селигер? Или в Питер? Или на Онегу? Жалко в Сочи билеты дороги, лучше бы туда...

— Не получится, я к дедушке с бабушкой должна съездить, которые за Рыбинском живут, — вздохнула Маша, — а хочешь со мной? Рыба там ловится, банька тоже есть, а купаться по любому везде рано.

— А знаешь, хочу! Ты на сколько собираешься?

— Да с первого и до девятого, десятого обратно, — Маша пожала плечами и автоматически начала заплетать свои шикарные, длинные и густые каштановые волосы в косу, — у меня другой возможности просто нет, не в отпуск же к ним ехать.

— Если возьмешь меня, я с радостью, на новом месте мне сейчас намного лучше будет, чем по старым воспоминания бередить, — Тата, засмотревшись, скрутила свою гриву в пучок и так стиснула кулачки, что стало понятно — до демонстрируемого полного спокойствия ей еще ой как далеко.

— Только туда добираться почти сутки — на поезде ехать ночь, электрички пару раз в сутки и не до конца. Автобусов почти нет и тоже один-два в сутки, еще кукушкой можно, но там пешком идти. В общем, придется попутку ловить скорее всего.

— Где наша не пропадала? Поедем!

— Договорились. Когда к маме вещи повезешь? Может у меня несколько дней поживешь?

— Завтра. Что мне у тебя высиживать? Объявление о продаже гаража сегодня дам, завтра с мамой начнем квартиры выбирать.

— Что матери скажешь? — Маша вытерла вымытые чашечки и джезву и аккуратно заворачивала их в старое кухонное полотенце.

— Придумаю что-нибудь, — Тата задумалась. — Главное бодро говорить, чтобы она себе проблем на ровном месте не придумала, а то потом не разгребу. У тебя принтер работает?

— Да, а что?

— Сейчас десяточек объявлений найду, напечатаю, пусть звонит и опрашивает. А то если её не занять, она мне устроит депрессивную неделю, даже если я скажу, что мы на время расстались... типа Олег ремонт делает...

— Как ты её строишь, однако. Сколько лет тебя знаю, никак привыкнуть не могу.

— Это у тебя родители деловые и собранные, а моя может неделю какой-то сентиментальный фильм вспоминать и ничего больше не делать. Только дай ей повод про свои эмоции и впечатления рассказать. А если уж у меня что случается — так это на месяц, не меньше. Я ей с десяти лет скармливаю "позитивно-отредактированную" версию своей жизни.

— Не только ей. По-моему, ты самой себе такую версию создаешь, а потом сама в нее веришь. Тебя в группе всегда считали неисправимой оптимисткой.

— А что в этом плохого? Я знаю, что если кто-то смог решить проблему, значит и я смогу. Но если проблема не решается, я бодаться не буду, просто обойду.

— Что-то я не припомню проблем, с которыми ты не стала бороться.

— Просто не хочешь подумать, — прищурилась Тата, — с Антоном я сразу рассталась, как только поняла, что мы по-разному видим наши отношения. Или вот, с Сергеем Павловичем не спорила, когда он сказал, что девочек у себя на практике видеть не хочет. А ты помнишь, как мне хотелось попасть в Газпром на практику?

— Ну да, с его голубизной спорить бесполезно.

— Вот и я о том же. Если я вижу, что дело безнадежно, то и браться за него не буду. Знаешь, я этому рано научилась, — вдруг тихо добавила она, уставившись в стакан с давно выпитым соком и крепко обняв его руками. — Когда отец уходил, мне было девять. И я еще почти полгода пыталась поговорить с ним, просила вернуться. Но... казалось, он не видел ни маму, ни меня. Откупался деньгами, даже что-то в подарок ему было некогда купить. Вот. Тогда я и поняла, что такое "отрезано". Это не пришить, нельзя поймать и сделать своим. Не стоит за это бороться. Вот теперь я думаю так же про мужиков. Свои — дети. Мужики своими не бывают, чтобы они не говорили, я им не верю.

— Ты не веришь мужикам? Как это? Ты же дружишь с ребятами? А Антон и Олег? — я не верю, что ты это всерьез...

— Всерьез, вполне. Я видела, что нужна и Антону и Олегу. Как только я поняла, что Антону я нужна не настолько, чтобы не то что жениться, а просто решиться на разговор с родителями, я ушла, — она грустно вздохнула и встала, передавая так и стоящей у раковины подруге свой грязный стакан и тарелку. — Ну а Олег... ты сама видишь... я ему была нужна, но только пока оставалась удобной. Как-то... я думала... что у него все серьезнее... Ошиблась. С кем не бывает.

— Ты так и не расскажешь мне, что произошло? — аккуратно спросила Маша, искоса поглядывая на подругу.

— Прости, не сейчас. Для меня самой это настолько дико, что в голове до сих пор не укладывается, — она как-то беспомощно развела руками, — как-нибудь потом, ладно?

Глава 2

Настроения не было. Как бы Тата не хорохорилась перед подругой, мамой и знакомыми, как ни держала лицо, она не могла привыкнуть к предательству близкого человека. Иначе, чем предательство, она не могла это назвать. Пусть он не самый-самый-самый, пусть ей приходилось примиряться с его безалаберностью, порой доходящей до безответственности, но она считала его близким человеком, которому прощала многое. Всерьез веря, что "стерпится-слюбится", она старалась закрывать глаза на "мелкие недостатки". Вообще, она искренне считала, что женщины взрослеют быстрее, и поэтому не удивлялась тому, что чувствует себя старше и ответственнее его. А оказалось... оказалось так больно услышать "не надо вешать на меня долги"... Долги... про ответственность за любимую женщину... за возможного общего ребенка...

Тата лениво кидала камушки в пресное море, радуясь, что отвязалась от подруги и ее родственников, забрав удочку и заявив, что хочет порыбачить в тишине. Давно позабытая удочка так и лежала на воткнутой в нескольких метрах от нее рогатинке, и она совсем не собиралась ее проверять, надеясь, что какая-нибудь умная рыбка давно пообедала насаженным червяком.

Ей необходимы были эти несколько дней тишины — просто чтобы всё обдумать, успокоиться и разложить по полочкам. Такая уж она аккуратистка по жизни, и привычки менять не собиралась. По дому могли валяться носки или засыхать грязные чашки, но мысли и планы всегда выстраивались четко, как по линеечке.

Одно было ясно совершенно четко. К Олегу она не вернется. Нет, такого она прощать не намерена. Может, это опять поднял голову юношеский максимализм. Может, это её привычка решать всё самой и отвечать за свои поступки. А может — уверенность в том, что родные люди не могут от тебя отказаться. А раз отказываются, то какие же они родные? И что это за любовь? Но как же больно... Второй раз мужчина, которого она любила, отказывается от нее. Что она делала не так? Она не понимала. Тата достала из кармана огрызок "химического" карандаша, ровесника её родителей, — единственный пишущий инструмент, найденный у Машиного дедушки, и стала писать на полях какой-то серой рекламной газетенки давно определенные для себя пункты поведения с мужчинами.

Первое. Мужчины любят поесть. Если собираешься с ними жить — надо уметь готовить. Это она умела и даже любила. Второе. Мужчинам нужен разнообразный секс — если хочешь, чтобы он не "смотрел на сторону". Она научилась и тому, что ей не особенно нравилось. Третье. У мужчин свои развлечения, в которых подруги должны хоть иногда их сопровождать. Она с удовольствием ездила на рыбалку или на шашлыки, смотрела бокс и ужастики. Более того, рыбалка ей искренне нравилась возможностью посидеть в тишине и подумать о своем, мясо она любила, да и пощекотать нервы на боях или в кино никогда не отказывалась. Как будто специально в этот момент дернулся поплавок. Не задумываясь, она подхватилась с места и аккуратно подсекла рыбешку. "Мелочь" — критически осмотрела она улов, хотя для ухи сойдет, — и опустила рыбку в ведро с водой. Насадив свеженького червячка, она спокойным движением забросила удочку, не задев торчащие коряги, и устроила черенок простенького удилища в той же рогатке.

— Что еще? — задумалась она. Пожалуй, характер. Мужчины не любят плаксивых женщин и тех, кто пытается жить за их счет, сев им на шею. Она почти никогда не плакала и всегда зарабатывала сама. После своего первого неудачного романа, разбившегося о ее вопрос про штамп в паспорте, она никогда не заговаривала с Олегом о ЗАГСЕ. Теперь, после разрыва с ним, она постарается никогда не заговаривать с мужчинами и о детях.

До мозга костей самостоятельная, Тата с ужасом представляла, что должны терпеть домохозяйки, — ведь муж легко может попрекнуть их куском хлеба! И ведь без него им буквально не на что жить! Она искренне не понимала, как вообще можно быть настолько беспечными. Или глупыми? Полагаться на мужчину? Смешно! Да на них даже в малом-то боишься опереться! Какое счастье все-таки эмансипация! Как женщины раньше жили? Нет мужика — так хоть с обрыва, хоть в петлю... или в монастырь... а с мужиком — может быть и похуже иного монастыря... рабская доля... — Тата передернулась как от холода только от одного представления о таком существовании.

Она смотрела на коряво написанный перечень собственных достоинств... и была уверена, что сделала бы всё, всё что угодно, лишь бы избежать такой участи, как у матери... лишь бы муж не ушел... чтобы не было снова так больно. Пока она успевала уходить сама. Что ж, три года назад она решила, что мужчина рядом не будет ей мужем. Теперь поняла, что он не будет и отцом ее детей. Что еще надо сделать, чтобы избежать боли? Тата не знала, но расслабляться не собиралась. Нужно быть всегда собранной и всегда начеку.

Она вытащила еще нескольких рыбешек и решила потихоньку возвращаться, чтобы помочь хозяйкам с обедом. Позевывая, собрала вещи, завязала удочку и не спеша побрела в сторону деревни, пиная встречные на дороге камушки. Несмотря на хороший прием у Машиных родственников, она никак не могла нормально выспаться. Мешали мысли — в её голове снова и снова прокручивался последний разговор с Олегом. Конечно, она сказала и всем и себе, что закончила эти отношения. Но с болезненной тщательностью искала ошибки в своем поведении и поступках. Что она сделала не так? Где была та черта, за которой ее представления об их отношениях стали лишь ее фантазией? Она не находила такого момента, не могла вычислить этот несчастный Рубикон, чтобы больше его никогда не переступать. Разве что она про себя прикидывала, как будут звучать имена мальчишек с отчеством "Олегович". Но только про себя, ему она никогда об этом не рассказывала. Как не говорила и про то, что давно придумала имя своему ребенку — Александр или Дмитрий. Она почему-то всегда была уверена, что у нее будет мальчик. И сейчас ей хотелось ребенка, очень, до болезненности сильно. Так, будто снова разочаровавшись в мужчине, она хотела наконец-то получить хоть одного, который точно будет ее любить.

— О, улов, — встретила ее Маша, пристально вглядываясь в лицо подруги. Увы, рыбалка явно не спасла ту от привычного самокопания. Предыдущие три дня Тата каждый день днем просто уходила на берег, натягивала гамак и, завернувшись в пуховик, бездумно разглядывала облака в небе и их отражения в воде. Маша боялась, что она не удержится и скатится в депрессию, поэтому подходила, теребила, старалась отвлечь.

— Мелочь всякая, но уху сделаю, если хотите, — Тата заметила её переживания и старательно улыбалась, чтобы окончательно не перепугать.

Но в этот день ей повезло, — после обеда раздался звонок начальника, которому срочно понадобилось её присутствие в офисе. Хоть завтра, хоть послезавтра. Но не позже восьмого. Она обрадовалась и, собравшись буквально за полчаса, поцеловав подругу и пообещав ей новую душеспасительную беседу о своих планах после десятого, пулей сорвалась с места, не слушая доводов о неудобном расписании поездов и слишком позднем времени для выезда из их деревни.

Добираться до остановки, откуда шел автобус до Волги, пришлось пешком через пару деревень. И по закону подлости именно сегодня он сломался. Через полчаса сидения на обочине ее подобрала попутка и подбросила почти до станции Волга. Осталось немного пройти и можно надеяться на электричку или поезд, если повезет, то сразу в Москву. Выяснив расписание у разговорчивой тетушки на пристани, она поняла, что Машины родственники не зря предупреждали, и это показалось ей в чем -то даже смешным — до Москвы всего несколько часов, а уехать почти невозможно. И маршруток, снующих в дачный сезон, тоже не наблюдалось.

Стоя у моста на станции Волга она раздумывала — ждать здесь, ехать до Рыбинска или до Сонково. Электричка в Рыбинск ушла утром. Поезд из Рыбинска на Москву уйдет в 20-40, если даже сейчас найти попутку и пытаться добраться в Рыбинск, можно просто не успеть. Здесь поезд остановится, но мест может не быть. Лучше добраться до Сонково, там цепляют дополнительный вагон, — места будут, да и вероятность успеть выше.

Посмотрела на клонящееся к закату солнце и решила подождать поезда здесь, — пару станций можно попросить у проводника проехать и в тамбуре. С другой стороны, когда провезут по мосту машины, может найдется и попутка в Сонково. А пока стоит перекусить, ждать-то еще долго.

Зайдя в тесную кафешку и с трудом выбрав между подозрительной пиццей и вовсе непонятными пирожками, Тата механически откусывала сухое тесто с резиновым сыром на нем, не чувствуя вкуса, и запивала почти остывшим чаем. За окном в придорожной пыли дрались за остатки пирожка голуби, а ушлые воробьи утаскивали прямо из-под ног драчунов мелкие крошки.

— Наверное, эту пиццу раза три уже подогревали, — меланхолично думала она, прикидывая, что хорошо бы купить еще пачку печенья и бутылку воды, — даже если ей повезет и она сегодня попадет на поезд, надо же будет чем-то поужинать или позавтракать. Подъехавший грузовик отогнал драчунов, заслонив половину окна, и Тата перевела взгляд на соседний столик. В кафе было столпотворение — водители ждали переправу на ту сторону реки. От скуки она разглядывала посетителей и поэтому сразу увидела вошедшего молодого мужчину, не старше тридцати пяти, явно не местного. Приличный вид, джинсы, тенниска, кроссовки, зеркальные очки, дорогие часы, высокий и симпатичный. Все они такие, — зло одернула она себя, — внешне такая правильная обертка, а внутри — козлы! Она отвернулась обратно к засиженному мухами окну и сосредоточилась на дальней, изрытой шинами обочине дороги, по которой ветер весело гонял пустые стаканчики, пакеты и прочие остатки пикников дальнобойщиков.

— Можно к вам? Мест нет.

Молча кивнула. Можно, отчего ж нельзя. Молча ест, вот и правильно, не о чем им говорить.

— Куда едете? В Москву или в Рыбинск?

Тата обернулась на формальным тоном заданный вопрос и мельком оглядела собеседника. Он снял очки и стали видны круги под глазами. Да и щетина минимум двухдневная.

— В Дмитров, — немного подумав, ответила она. В общем-то, и не сильно соврала. Все равно куда, лишь бы оттуда можно было сесть на электричку до Москвы. А из Дмитрова еще и экспресс идет... ближе чем Кимры и правдивее, чем Ярославль.

— Понятно. Отсюда электричка или автобус?

— Электричка только утром. Поэтому если повезет — поездом до Москвы, а так попуткой пока до Сонково, — собеседник промолчал.

— Приятного! — решила она закончить разговор, заправила куртку под клапан рюкзака и вышла на улицу. Прищурилась, посмотрела на часы — вроде даже не вечер, но уже беспокойно как-то на душе. Зацепила рюкзак лямками за столбик, и оперлась на него спиной, размышляя как бы скоротать время — плеер почти сел, а читать не хочется...

Минут через двадцать мимо прошел к машине давешний мужик. Она хмыкнула. Конечно. Х5. Ну да, ну да, с московскими номерами. Ишь куда заехал. А она теперь не москвичка, а подмосковная жительница, вот уже как неделю с небольшим. И машинка у нее попроще, да еще и не своя, рабочая, фордик. Ну и что. Она отвернулась.

Неожиданно машина притормозила около нее.

— Подвезти? Я в Москву, через Сонково проеду, судя по навигатору.

— Хорошо, спасибо, — она даже не стала раздумывать, все равно же попутку хотела ловить, и открыла пассажирскую дверь, стекло на которой тут же поехало обратно вверх. Пристегнулась и посмотрела на попутчика.

— Мне все равно как ехать, — пояснил он, аккуратно выруливая мимо криво стоящих около кафе газелей. По Ярославке ехать не хочу — переправу ждать, да и забита она. Поэтому по Дмитровке, с вами по пути. Могу и не только до Сонково подкинуть. Можно и до Дмитрова или Савелово, только я ночью вести не собираюсь, часа через два-три будет Кашин, там в гостинице у меня номер заказан. Если хотите, переночуете со мной и утром быстро доберемся.

Она смерила его оценивающим взглядом. Прямо вот так? Отвернулась к окну и мысленно осмотрела себя — ну да, девушка без претензий, хоть не бомжиха. Но и легкое поведение не должно просматриваться. Походный прикид не копеечных фирм, хотя и смотрится, наверное, довольно потаскано. Не накрашенная, небрежная косичка, бандана, кроссовки и рюкзак, пацанка пацанкой. То есть выглядит так, что можно особенно не церемониться... Ну и ладно. А сам он как? На маньяка не похож. Симпатичный, даже, пожалуй, красивый, только усталый очень. И, наверное, не дурак, прилично выглядит и машина хорошая. Даже если бандит — то не безголовый. Что она там себе последний месяц думала? Почему бы и нет? Вряд ли он больной. А с той хандрой, что мучила ее последние три недели, на всякую осторожность плюнуть можно. И... у неё вот только вчера болел низ живота, значит — середина цикла. Решено — она резко кивнула самой себе и подняла глаза. Мужик принял кивок на свой счет и щелкнул блокировку дверей. Она непроизвольно вздрогнула, — как будто отщелкнула сцепка с ее старой жизнью.

— Дима, — скучным тоном представился он, не отрывая взгляда от дороги. Он повернул налево вслед за рекомендацией навигатора и потянулся к карману тенниски за очками, — катящееся к закату солнце било в глаза намного ниже защитного козырька.

— Татьяна, можно Тата, — так же спокойно назвалась она. Интересно, его правда Дима зовут? Ну она-то точно называться настоящим именем не собиралась, ни к чему.

— Можно на "ты"?

— Конечно.

— Откуда едешь? — она удивленно посмотрела на него. — Не удивляйся, я уже почти восемь часов за рулем, и спать очень хочется.

— А что, водителя к машине не прилагалось?

— Прилагался, — он улыбнулся её ершистому тону.

— И где же он? — демонстративно огляделась.

— Руку сломал, пришлось его в Москву отправить, в ближайшем городке даже гипса не нашлось. Так что я очень надеюсь, что ты развлечешь меня разговором.

— Да?

— Да, в качестве оплаты путешествия.

— Если так, то развлеку. Что мне исполнить? Петь не умею, стихов не знаю.

— Экая мне бесталанная попутчица досталась. Но да ничего. Песни мне и по радио уже осточертели. Давай начнем сначала. Откуда едешь?

— От родственников подруги, из деревеньки километрах в двадцати от места нашей встречи.

— И что там интересного?

— Море, рыба, деревенский колорит.

— И что же тебя в этом привлекло?

— Теоретически рыба, — она хмыкнула и, незаметно для себя, разговорилась.

Дима оказался хорошим собеседником, старался внимательно следить за разговором и не давал ему подвисать. Она тоже поинтересовалась его маршрутом, просто из вежливости. Он ехал с похорон бабушки, из еще более дальней деревеньки. Водитель выпил лишку и полез помогать местным мужикам что-то убирать на каком-то чердаке. Мужик большой, грузный, и гнилые ступеньки лестницы его не выдержали. Так что Прокопыча пришлось отвезти сперва в близлежащий городок, а потом отправить в Рыбинск с одним из родственников.

— У него правда такое отчество? Прокопыч? Никогда не встречала, — удивилась Тата какому-то совершенно неважному факту, вдруг поймав себя на том, что с этим чужим Димой чувствует себя совершенно свободно и по-свойски, как не ощущала даже с парнями, за которых собиралась замуж. "Странно", — ее рациональные мозги срочно начали искать причину такого отношения. "Хотя нет, наоборот, логично. Мне ведь от него ничего не надо. Он мне и я ему ничем не обязаны. Эффект попутчика. Вот как хорошо общаться с человеком не привязываясь", — сделала она вывод и успокоилась.

— Нет, его зовут Виктор Олегович, это по фамилии — Прокопычев. Он мне в отцы годится и сам так попросил его называть, говорит, привык, — ответ мужчины оторвал ее от размышлений.

— Мне, пожалуй, не попадались еще люди с необычными именами, — вслух начала рассуждать она, — разве что Анжелу, Диану или Элину посчитать редкими. Но это не так интересно, а вот с фамилиями смешными, — это да. Чего стоили только фамилии двух подруг моей мамы — Остромогильная и Погребенная, — он рассмеялся. Тема оказалась плодотворной и время пролетело быстро.

Когда они въехали в Кашин, уже смеркалось, и, если отвернуться от слоняющихся по улице пьяных людей, можно было прекрасно представить себе уездный городок века так два назад. Те же домишки, те же покосившиеся заборчики, та же набухающая бутонами сирень, солнышки одуванчиков и пробивающаяся еще мелкая крапива. Такие же лопоухие щенки, облаивающие прохожих и такие же пеструшки, перебегающие дорогу в поисках более богатого на червяков места.

Минут за десять добрались до центра. Гостиница с гордым именем "Русь" возвращала в прошлое уже всего на полвека назад и являла собой обветшалый образчик квадратно-параллелепипедного совкового строения. Тата, мимоходом осматривая окрестности, лихорадочно думала. Похоже, мужчине и правда просто был нужен попутчик, чтобы не заснуть, и все "неприличное" она сама себе напридумывала. Тогда... можно попробовать сесть на поезд. Он тут останавливается около полуночи, а расписание они обогнали почти на три с лишним часа... А если не будет мест? Ночевать на вокзале? Или напроситься с ним в гостиницу и уже самой набиться на секс? Тьфу, как звучит-то, — поморщилась она про себя. — Нет, напрашиваться в номер не буду, если сейчас сам вспомнит про предложение утром подвезти, тогда останусь с ним ночевать, а там посмотрим. Все-таки вряд ли я смогу сама начать его соблазнять, — и она слегка нервно улыбнулась мужчине.

— Так что ты решила? Завтра со мной поедешь? Или дальше сама? — как будто прочитав ее мысли спросил он.

— С тобой, если место в гостинице будет.

— Будет, мне заказали люкс, говорят, что он даже двухкомнатный.

— Прямо не верится, — усмехнулась она, уловив иронию в его голосе.

— Да, и мне тоже. Так сейчас все и увидим, — он пропустил ее в дверь впереди себя, протиснув следом довольно объемную спортивную сумку, размер которой она явно недооценила, пока она болталась за его спиной.

В полутемном холле они с трудом обнаружили дежурную, увлеченно смотревшую какой-то сериал. Недовольно бросив им листочек для заполнения и ключ, она сразу заявила, что сдачи нет, потому что денег в кассе вообще нет.

— Может карту? — протянул он кредитку, забрав из цепких ручонок тетки обратно пятитысячную купюру.

— Карты не принимаем, — огрызнулась она, понимая, что чаевые в размере стоимости номера ей вряд ли оставят.

— Кто бы сомневался, — проворчал он и пересчитал мелкие деньги, не хватало примерно половины.

— Хорошо, — Тата спокойно достала кошелек и положила недостающие, — давай пополам. — Дмитрий без всякого стеснения доложил свою часть и забрал ключ.

— Расчет завтра в двенадцать.

— Мы уедем раньше.

— Расчет все равно до двенадцати.

— Хорошо, тогда Вы можете посчитать сейчас. Раз уж ничего не изменится.

— Все равно надо номер будет сдать, — тетка надулась и, шипя что-то сквозь зубы, выписала квиток и пробила чек. Мужчина невозмутимо сгреб бумажки в карман, убрал паспорт и кивнул девушке на лестницу — лифт радовал кривой табличкой "на ремонте".

— Ужинать хочешь?

— Немного.

— Предлагаю прямо сейчас, потом я буду отсыпаться. Или ты можешь сходить сама попозже.

— Давай с тобой, я тоже спать хочу.

— Я сполоснусь немного и пойдем.

— Жду, — спокойно сказала Тата, устраиваясь на диване.

Номер действительно оказался двухкомнатным, разделенным на спальню с большой кроватью и небольшую гостиную. Однако ж диван, на который нацелилась Тата в качестве спального места, разваливался на глазах. Улыбнувшись на съехавшую вместе с подушкой на пол девушку, Дмитрий заглянул в спальню и спокойно предложил:

— Поместимся, не на полу же спать.

— Да уж, — Тата брезгливо отряхнула ладошки, — спасибо!

— Не за что. Я быстро.

Действительно, управился за четверть часа, даже побрился.

— Сполоснешься? — скинув с волос полотенце, он копался в сумке. Достал несколько мятую футболку, критично с недовольной миной оглядел ее и, встряхнув, натянул.

Девушка оценила качественный торс, спортивный подтянутый живот и отличный загар, как для начала мая-то.

— Нет, спасибо, умоюсь и можно идти. Лучше я перед сном сполоснусь. Мне переодеваться уже практически не во что.

— Да и мне тоже, я же не собирался останавливаться. Секретарь мне и эту гостиницу с трудом нашла, — везде либо занято, либо не дозвонишься, похоже, просто не берут трубки. Причем непонятно, работают они или их давно закрыли, а может и вовсе снесли. Можно было бы и в машине поспать, но не люблю.

Они вышли из дверей на практически пустую улицу. Поскольку еду в гостинице не предлагали, пришлось искать кафе. Чуть пройдясь по городу увидели нужную вывеску в пристройке Воскресенского собора. Туристическое, конечно. Еда оказалась простая, но приличная, хотя и стоила несколько дороже ожидаемого для провинциального местечка. Тата пыталась настоять на оплате ужина, но Дима её не послушался.

— Не возражай, ужином я тебя покормить могу, хотя бы в благодарность, что не дала мне заснуть. Сколько мы тут наели — я и один также бы поужинал, да и за номер собирался заплатить больше.

— Хорошо, — с чего бы ей отказываться? — Халява, это по-нашему! — улыбнулась Тата.

— Вот это другое дело. Узнаю подход современной молодежи, — поддержал её он.

Не торопясь вернулись в гостиницу. Удивительно, кажется, уже вовсю пели соловьи. А на море она этого и не заметила... И так тихо... прямо как в деревне...

В номере он достал из шкафа второе одеяло, выплюнул жвачку, заменившую чистку зубов, улегся на свою половину кровати... и сразу заснул.

Она вышла из ванной через полчаса, сполоснувшись и почистив зубы. Попутчик спокойно спал на спине, подобрав почти плоскую подушку под шею. Она тоже легла и заснула, поворочавшись еще с четверть часа, раздумывая, — стоит или не стоит его будить для своих целей... и решила, что — не стоит.

Утром Тата проснулась как всегда рано — давняя привычка к шестичасовому будильнику. Солнышко уже пыталось пробиться через плотные шторы. Пока она хлопала сонными глазами и вспоминала — где она и что делает, оказалось... что она практически лежит на мужчине, закинув на него ногу. И...он к этому не равнодушен, хотя ещё и не проснулся...

Она не удивилась своей "наглости". Это тоже привычка, — диван у Олега был узкий и спать приходилось в обнимку. Первое и пока единственное, что она купила в новую квартиру — нормальные кровати себе и маме. Благо, им повезло и нашлась даже не двушка, а трешка за те же деньги в хорошем месте и новом доме, но окно одной из комнат выходило на грузовой люк находящегося внизу магазина, вот и не соглашались покупатели на эту квартиру. Но после их квартирки гостиничного типа эта, почти стометровая, с двумя лоджиями и двенадцатиметровой кухней, казалась просто дворцом.

Пока в ее сонной голове проскакивали эти совершенно лишние мысли, она попыталась аккуратно сползти с тела. Раз уж её планы вечером не осуществились, нечего так явно приставать, ведь она еще собиралась ехать с ним дальше. Но сползти не удалось. Почувствовав движение, он начал её гладить и полностью затащил наверх. Когда Дима открыл глаза, стало понятно, что он тоже не совсем проснулся. Поняв, что происходит, он остановился, сжал губы и провел рукой по лицу. Она скорчила извинительную мордочку и снова попыталась отползти. Но совсем чуть-чуть задержалась, проведя рукой по футболке на его груди, выбирая место, от которого оттолкнуться. Он перехватил руку, посмотрел в глаза и хрипло со сна спросил:

— Что, захотелось разнообразия?

— Почему бы и нет, — она насмешливо, хоть и немного нервно, улыбнулась. Нет, обычно она так себя не вела, да у нее и мужиков-то было только двое, и оба — серьезные увлечения, как она думала — навсегда... Но не сложилось. Так почему бы и не повести себя как стервочка? Все равно она его больше не увидит. — Вряд ли мы еще когда-нибудь встретимся, — озвучила она свою мысль и внимательно на него посмотрела.

— Ну, меня-то это вполне устраивает, — он приподнялся на локте, сдвинув её к стене, и полез в карман сумки. Она непроизвольно отметила, что мужик либо женат, либо педант — презерватив он достал из маленькой сумочки типа косметички — похоже, аптечки.

После, когда он, расслабившись, задремал, она незаметно подхватила презерватив со своей одеждой и ушла в ванну.

— Ну что ж, — сказала она себе, — не собиралась проверять, зато теперь знаю, чем отличается секс с любимым мужчиной и случайным. Всё тоже самое, даже странно. Эмоционального удовольствия никакого, страх и стеснение можно спрятать от партнера, но не от себя же. Хотя физиологически организму понравилось, на редкость просто. Все-таки Машка права, умная голова мне жить мешает, определенно, — сделала она вывод, — нет, чтобы выключить ее и получить удовольствие! Нет, мне обязательно надо все проанализировать, классифицировать и разложить по полочкам. Ну да против собственной природы не попрешь... В общем, такой секс возможен, если нужна физиологическая разгрузка, — успокоила она себя, — так и буду теперь к этому подходить.

Тата посмотрела на презерватив и, аккуратно развязав тугой узел, с трудом пристроилась на шаткой табуретке. Выдохнув и закрыв глаза, решительно вылила на ладошку, попытавшись запихнуть в себя. Получалось плохо, вернее — никак, разве что перемазалась только. Она с трудом сдержала нервный хохот, — так все распланировала, а вот эту деталь — не додумала. Задумчиво повертев пустым кондомом, вытерла и завязала его снова, долив дешевой серой мыльной жидкости из дозатора над раковиной. А вернувшись в кровать, кинула там же, где забрала пять минут назад. Она и сама не поняла, почему ей захотелось так сделать. В шпионов поиграть решила, видимо. Уже на грани засыпания поняла, зачем ей это понадобилось — мужик же педант, — наверняка озаботится сам выкинуть и будет странно, если она это сделает за него. А может еще и проверит, цел ли, — кто знает, какие у него тараканы...

Встав через час, она убедилась, что была права, — подобрал и проверил. Больше они об этом не упоминали, как ни в чем небывало собрались, кинули вещи в машину и заехали позавтракать в то же кафе. По дороге он снова попытался завязать разговор, поинтересовавшись:

— Живешь в Дмитрове?

— Нет, живу в Московской области, от Дмитрова просто удобно добираться.

— Понятно. Работаешь, наверное, в Москве?

— Да, иногда в офисе, иногда дома, как получится, у меня свободный график.

— А кем?

— Бухгалтером. Совсем неинтересная должность, да?

— Обычная, — он пожал плечами. — Сейчас из-за работы возвращаешься или отдыхать надоело?

— Из-за работы.

Из-за её кратких и уклончивых ответов разговор сам собой сошел на нет, а через час с небольшим они спокойно попрощались в Дмитрове.

— Все к лучшему, — подумала Тата. Почему-то не верилось, что её эскапада увенчается успехом. Как-то это выглядело излишне театрально и даже смешно.

Но она не угадала. Задуманное получилось, через месяц она встала на учет в женской консультации и стала перекраивать в большой комнате уголок под детскую кроватку, пеленальный столик и манеж. И договариваться с директором о фрилансе.

Глава 3

3 года спустя.

Чуть располневшая, мягкая и спокойная Машка, хлопая ненакрашенными, но от этого не менее огромными карими глазищами, удивленно квохтала над принесенными Татой пакетами.

— Зачем ты мне обувь и костюмчики притаранила? — восклицала она, выкладывая на диван очередную шмотку.

— Потому что из этих вещей Димка вырос моментально, и Андрейка тоже будет носить их вряд ли больше пары месяцев. Видишь, они практически новые! Зачем тебе тратить на это деньги?

— Но... а вдруг они тебе еще пригодятся... ты же вроде говорила, что тебе серьезно нравится этот Илья и он намекал на что-то такое, да?

— Если понадобится, обратно отдашь, когда вырастет. Мне кажется, их и десяток детей не успеют сносить, так недолго носится... — Тата одела на пальцы малюсенькие экковские сандалики и протопала ими по ноге подруги, — смотри какие симпатичные.

— Очень, — улыбнулась подруга. — Так что с намеками?

— Аха, намекал... — она почему-то сникла, — даже прямо говорил. А когда я познакомила его с Димкой он заявил, что ребенок не повлияет на его отношение ко мне...

— А почему так безрадостно? Ты думаешь... ты не хочешь замуж за него?

— Не думаю, Маш, он сделал мне предложение. Вернее... как бы предварительное, то есть как бы помолвка... Он так красиво ухаживает за мной... оказывается, в Штатах куча всяких условностей, про которые мы никогда и не слышали... похоже, там это целый ритуал... для тех, кто понимает. Эл подарил мне кольцо, сказав, что это вместо традиционного для помолвки, раз уж у нас это не принято.

— Слушай, а почему ты называешь его Эл? Я так и не поняла...

— Он любит, чтобы его называли на испанский манер, Элиас. Илюша ему категорически не нравится, вот я и стала его звать Эл, как он сам привык.

— Странно, ему не нравится собственное имя? — Маша почему-то нахмурилась, что-то ей в этом не понравилось. — Когда ты собираешься меня с ним познакомить? Очень хочется посмотреть!

— Нет, не нравится. Говорит, что привык к тому звучанию. Все-таки он там больше десяти лет жил. А познакомлю сразу, как только у тебя будет возможность выбраться из дома. К тебе и маленькому я его не потащу, слишком интимно будет, перебьется пока. Да он и сам наших фамильярностей не любит.

— Да? А вроде бы должен быть наш человек. Тоже странно.

— Маш, мне он нравится. Когда он рассказывает, как там живут семьи из двух деловых людей, мне кажется, что это то, что мне и надо. Конечно, я не собираюсь нанимать Димке беби-ситора, чтобы сходить в театр, но, возможно, с мамой придется разъехаться.

— Вы еще не расписались, а он уже решает, как вы будете жить? — хмыкнула Маша, — раньше ты вроде сама все планировала.

— Нет, скорее мы обсуждаем варианты. Никаких беби-ситоров я к ребенку пускать не собираюсь, если уж мы с мамой первые два года справились вместе, даже не бросая работу, то и дальше справимся. Но согласись, сложно мужчине, привыкшему иметь свой кабинет и свою спальню, перебраться ко мне жить, довольствуясь одной нашей общей спальней.

— Это смотря чего мужчина от тебя хочет, — немного набычившись ответила подруга.

— Прежде всего и он и я хотим остаться свободными самостоятельными людьми. И, кстати, замуж я за него не пойду.

— Почему?

— Сама не знаю, но не вижу смысла идти в ЗАГС. Так поживем. Хотя, похоже, он собирается настаивать.

— Вот и хорошо, хочу тебя выдать замуж! — весело рассмеялась Маша. — Но сперва — смотрины!

— Машунька, я очень надеюсь, что он тебе придется по душе, — обняв подружку, с некоторым нажимом сказала Тата. Обоих предыдущих её кандидатов в мужья та едва терпела, настолько они ей не нравились. Размазня, сопли жующий интеллигент, — так припечатала она первого. Самолюбивое бревно, плывущее по течению — так охарактеризовала второго. Тате было очень важно, чтобы подруга одобрила её нынешнего мужчину. Она с таким трудом решилась на новые отношения через три года после разрыва предыдущих, тем более, что теперь её ещё волновало отношение претендента к сыну. Уж он-то всегда будет для нее намного важнее, чем все мужики вместе взятые.

— Татусик, не переживай заранее, вот познакомимся и тогда все будет ясно. Только я в ближайший месяц не могу, Тёма по командировкам мотается. Зато потом у нас будет почти месяц свободный — мама идет в отпуск и посидит немного с Андрейкой на даче. Я уже почти не кормлю, так что смогу на пару дней выбраться в город и пообщаться с любимой подругой и её новой любовью, — она подмигнула и тут же метнулась в детскую, по первому писку радионяни.

— Все хорошо? — Маша вернулась практически сразу.

— Да, он иногда покряхтывает чуть-чуть во сне, ничего страшного.

— Так мы с тобой договариваемся через месяц, да? — Тата аккуратно выложила на стол йогуртные пирожные, выставила пару бутылочек свежевыжатого сока и достала из бокового кармашка сумки упаковку с парой сосок.

— Татик, зачем? — всплеснула руками Машка, увидев соски, — у меня же есть ночные, ты же и подарила!

— Потому что они для более старшего возраста, сейчас прикус формируется, надо правильными пользоваться, на свой возраст, — наставительно сказала она.

— Да я ими почти и не пользуюсь, Андрейка хорошо спит, спокойно, пока зубки не режутся снова. А, — встрепенулась она, — а где ты эти замораживаемые прорезыватели покупала, с кружком, за который держаться удобно? Ему только рыбка на колечке и плюшка нравятся, мне бы еще парочку таких купить...

— Эх ты, склерозница, — ласковым голосом пожурила Татка, вытаскивая из того же кармана сумочки два прорезывателя, — ты ж у меня спрашивала, а я тебе отвечала, что далеко, у маминой работы, вот она их и купила, чтобы тебе не носиться.

— Спасибо ей огромное! И тебе! Они меня просто спасли в первый раз! Как мне повезло, что ты уже все это проходила! — Маша увидела ценник и немного сердито посмотрела на подругу, — и денег за них ты у меня, конечно, не возьмешь?

— Конечно нет, крестная я или где? — весело ухмыльнулась Тата. — Знаешь, моя мама нам ужасно завидует, только и успевает удивляться, насколько сейчас все удобнее, чем было в её время — молокоотсосы, радионяни, подогреватели бутылочек, стерилизаторы, гладильный пресс, не говоря уже о памперсах, сосках, градусниках, прорезывателях и прочей мелочи, которая совсем не мелочь.

— Так, рассказывай, что у тебя нового! А то я дома совсем скоро мхом покроюсь! — Маша деловито выставила на стол большой заварочный чайник, такой уж был у её мужа пунктик — он не переносил чай в пакетиках, покупая какие-то свои особенные сорта, — тебе как всегда, черного и щепотку цветков корицы?

— Да, нравятся мне эти цветки, очень. А вот ваш "земляной" я вообще не понимаю, — скорбно скривилась она.

— Не только ты, я тоже предпочитаю чистый черный или зеленый с жасмином или лотосом. А почему ты отказалась, когда Тёма предлагал подарить тебе баночку?

— Во-первых неудобно, как будто я напросилась. А во-вторых, лень заваривать в чайнике, да и нет его у меня. Но, ты знаешь, можешь уже как-нибудь подарить на день рождения, слишком я к нему пристрастилась, готова даже чайник купить.

— Заметано, но до твоего дня рождения еще целых три месяца... да и пока ты чайник найдешь с твоей-то занятостью... а в чашке невкусно... Так, я знаю! Не покупай чайник! Я тебе его подарю, совершенно классный! Тебе понравится! — она переключилась на высыпание в конфетницу мелкого печенья. — Давай уже, рассказывай новости! — Молодая мама, неторопливо разлив чай по тонким фарфоровым чашкам, уютно устроилась на диванчике.

— Я решила поискать новую работу, это самая большая сегодняшняя новость. — Тата взяла ложечку и разложила в расставленные блюдечки пирожные, — пробуй давай, сегодня черничное, апельсиновое и шоколадное.

— И зачем? Тебя вроде устраивала старая работа? — с удовольствием запуская ложечку в шоколадное пирожное удивилась Маша.

— Понимаешь, диплом-то я новый получила, а там он совсем не нужен. Да, все удобно и меня устраивает. Но вот получать больше я там не буду никогда. И никуда дальше не двинусь. Выше меня только главбух и замдиректора. Никто из них не может позволить себе свободный график. Так что это тупик.

— И ты хочешь попробовать где-то еще?

— Да, пока Димка маленький, а я официально в отпуске по уходу, могу попробовать поработать в другом месте, не потеряв старое.

— Но ты же все равно работаешь, хоть и в отпуске, хоть и на свободном графике, так? Тяжело же еще одну работу тянуть? И какую ищешь? На полный день?

— Посмотрим. — Тата пожала плечами. — Сейчас шеф, пользуясь моим положением, позволяет себе нагружать меня полностью, но не платить премий, ведь в офисе я почти не появляюсь. Так что, извини, виноватой я себя не чувствую и, если не потяну совмещение, то просто буду меньше работы брать или вообще сидеть в отпуске, как оформила — до трех лет. А там видно будет. Я уже отправила резюме в несколько мест, и пара из них ну очень интересных...но пока не скажу, боюсь сглазить...

— Ой, Тат, какая ты молодец! Я бы, наверное, не смогла уйти с теплого насиженного места. Хотя что мне о работе мечтать, Андрейка еще маленький и Тёма сказал, что хотел бы видеть меня домохозяйкой, — она смущенно посмотрела на подругу, — только не смейся, пожалуйста.

— Не буду. Пожалуй, твой Артём — единственное исключение из козлиных рядов, которое мне известно на сегодняшний день. Но увы, исключения только подтверждают правило. Я верю, что Илья тоже окажется в этих исключениях, но придется проверить, — она грустно улыбнулась. — А с работой я решила, что надо обязательно попробовать, не зря же я училась!

— Так давай выпьем за это! — И они шутя чокнулись чашками.

* * *

Неделю спустя Тата, нервно перекладывая сумку с документами из руки в руку, поднималась на лифте на шестнадцатый этаж огромного офисного здания, никак не предполагая, что через полтора часа все еще не будет понимать, что же за вакансию ей предлагают. Менеджер по персоналу тщательно проверил, переписал и отксерил её документы и диплом, прикрепив к резюме нынешнюю визитную карточку с гордым "ведущий экономист". И вот уже битые полчаса что-то вещал, до сих пор не сказав ничего конкретного. Незаметно переведя взгляд за мужчину, она снова попыталась разобраться в его посулах.

— Когда-нибудь вы можете вырасти до финансового аналитика, но сейчас мы не можем взять вас даже помощником.

— Почему?

— Вы пока совершенно не представляете себе особенности нашей компании, — мужчина, похоже, наслаждался своим выступлением. Не хватало только зеркала, в которое он мог бы периодически поглядывать, выправляя позу или улыбку. Вместо этого зеркала он использовал сидящую перед ним Наташу. Затянутая в строгий серый костюм, она уже занемела в позе демонстративного внимания. И, тем не менее, постаралась благожелательно улыбнуться ему, незаметно чуть поменяв позу.

— Сейчас мы предлагаем вам работу, прекрасную работу, хочу я подчеркнуть, на которой вы многому сможете научиться, — он выдержал поистине мхатовскую паузу и, убедившись, что соискательница прониклась значимостью текста, продолжил с придыханием, — ассистентом и личным помощником нашего самого лучшего финансового аналитика. И, на испытательный срок, мы предлагаем вам оклад значительно выше, чем обычному ассистенту!

Тут, на патетично взятой ноте, Тата решила все-таки вклиниться в его монолог:

— Простите, но я сейчас работаю отнюдь не ассистентом или секретарем-референтом, а экономистом. Возможно, вы что-то спутали? Ведь моя зарплата сейчас выше, чем вы мне предлагаете получать ближайшие... сколько вы сказали испытательный срок? — Он не говорил, но ждать она уже устала. А ведь так надеялась на эту работу! Даже поддалась на уговоры мамы и "сменила имидж" — выпрямила и высветлила волосы, сделав недлинную асимметричную стрижку и начала носить цветные линзы, делавшие её прозрачно-серые с темным ободком глаза совершенно по-кошачьи зелеными.

— Три месяца, — недовольный тем, что сбили его художественно выверенное изложение, мужчина нервно отдернул руку, указывавшую на общую фотографию на стене, видимо, по его плану далее следовал рассказ о коллективе.

— Хорошо, какую должность я смогу занимать через три месяца и какой оклад получать?

— Ассистент финансового аналитика. Оклад в зависимости от ваших успехов. В среднем прибавка после испытательного срока — двадцать процентов, по итогам года — столько же. Если ваш начальник даст вам положительную характеристику, через год-два возможно повышение до младшего финансового аналитика. Тринадцатая зарплата и соцпакет без изменений, — сухо закончил он.

— Я поняла, — Тата лихорадочно соображала. Работа в этой компании для неё была бы огромной ступенькой вверх. Экономист, пусть и ведущий, а на самом деле и вовсе единственный, в небольшой фирмочке, или младший аналитик в одном из крупнейших российских холдингов — это две большие разницы. Но зарплата через три месяца будет лишь немногим больше её нынешней, и про фриланс на несколько лет придется забыть. Но сейчас у неё есть эти несколько лет — пока Димка не пошел в школу. Если садик, очередь в который выстоять просто нереально, они с горем пополам заменили парой кружков и бассейном, то в школу сына придется водить ежедневно и рано забирать. Или ей или маме. Так что они будут связаны его режимом. Кроме того, соцпакет, в который она может вписать сына, тоже совсем не помешает. Ей повезло, мальчик у неё здоровый, но наблюдаться в поликлинике по оплачиваемому полису все-таки намного проще.

Мужчина смотрел выжидательно, а она почему-то никак не могла согласиться. В конце концов Тата рассердилась сама на себя. Зачем, спрашивается, она заканчивала годичную переподготовку по финансам, которую нашла с таким трудом? Она так радовалась этой возможности — потому что большую часть учебы оплачивал департамент поддержки малого предпринимательства, — как молодая мама она не прошла, так как жила в области, и пришлось брать направление с работы, пообещав, что учеба не помешает ей работать.

Так что же... все-таки второй диплом она получала не для того, чтобы положить его на полку... надо бы соглашаться... и все же... все же... пусть и в крупной компании, но начинать с секретарской по сути должности в её почти двадцать восемь — не хотелось. Тата колебалась и понимала, что мужчина видит её колебания.

— Подумайте. На работе у нас перспективы для вас открываются уникальные, — он набрал воздуха и она поняла, что сейчас продолжится прерванная лекция.

— Я думаю, что за предлагаемую зарплату вы вполне можете нанять хорошего секретаря-референта, при этом совсем не обязательно иметь два образования, не так ли? Вы ведь не можете гарантировать, что меня повысят спустя год или два работы?

— Конечно, не могу, — он даже надулся от важности, — все будет зависеть от ваших данных, ваших способностей и результатов вашей работы. Вы говорите, что быстро учитесь и хорошо справляетесь с новыми для вас данными. Так что, если верить вашим словам, — он подпустил ехидства в голос, — то все у вас получится замечательно.

— Все это так. Но тогда здесь я стану аналитиком только через год или два. Тогда как в менее крупной компании я смогу работать на этой должности самостоятельно уже сейчас. — Тата склонялась к тому, чтобы устроиться в менее пафосную компанию на более адекватную должность. Становиться еще одной секретаршей босса "для цифирек" ей совсем не хотелось.

— Зато у нас вы будете работать с выдающимися профессионалами своего дела! Где вы еще сможете получить такой уникальный опыт! — кажется, окончания лекции все же не избежать, печально подумала она. Ну что ж, подыграем, чтобы он побыстрее отмучился. Складывается впечатление, что ему во что бы то ни стало нужно меня заполучить. Интересно, почему бы?

— Хорошо, давайте поговорим о моём потенциальном руководителе, — послушав интуицию предложила Тата. — Кто он или она, вы можете сказать? Или ассистенты нужны нескольким аналитикам?

— Нет, только одному, — в голосе проскочила усталость, — и я готов вас познакомить с ним прямо сейчас. Это Валентин Ефимович Левитин.

— Гхм, — Тата поперхнулась внезапно помешавшим ей воздухом. Ничего себе! Математик по образованию, один из самых известных российских аналитиков, более того, одна из её недавних преподавательниц некоторое время работала с ним и так восхищалась, что для половины практических заданий выбирала примеры его прогнозов. При этом, по словам той же преподавательницы, он отличался на редкость тяжелым и требовательным характером. Теперь все становилось на свои места. Наконец-то! Наташе было очень неприятно не понимать происходящее. Конечно, такому гениальному человеку наверняка нужен грамотный помощник. И стать его ассистентом очень даже почетно. Но, — теперь уже она ехидно посмотрела на менеджера по персоналу, — зная про его характер, становились понятны страдания бедного кадровика. Найти для Левитина грамотного помощника на секретарский оклад наверняка почти невозможно. Как и заработать ту самую положительную оценку для дальнейшего роста в компании. Мужчина перехватил её взгляд и забеспокоился:

— Что?

— Ничего, не волнуйтесь. Просто я наконец-то поняла всю глубину вашей проблемы, — она улыбнулась, — я же все-таки изучала финансовый анализ и не могу не знать о нем, ну а о характере Валентина Ефимовича наслышана от одной из его бывших сотрудниц. Скольких ассистентов он уже забраковал?

— Семерых, — тоскливый вздох, — ему не подходит просто секретарь или даже бухгалтер. Значит, вам все-таки не интересна эта вакансия, — совсем сник мужчина.

— Почему? Я этого не говорила. Да, в любом другом случае я бы отказалась. Но мне бы хотелось попробовать.

— Тогда пойдемте, я вас познакомлю? — Он стал быстро собирать ее документы со стола.

— А не поздно? Почти семь.

— Нет, он всегда задерживается, — неразборчиво пробормотал он в ответ.

— Что, в принципе, не может меня особенно радовать, — сказала себе под нос Тата и пошла вслед за мужчиной.

* * *

— Машунь, как ты? Когда лучше заехать? — Тата так переволновалась из-за трудоустройства, что чуть не забыла про обещание завезти подруге прогулочную коляску, в которую Димка уже напрочь отказывался садиться, предпочитая идти самостоятельно.

— У меня без перемен, заменила смесью последнее кормление, жду, когда ты меня научишь варить правильную кашу. Лучше скажи, как ты? Устроилась?

— Да, устроилась, отработала уже три дня. Так когда приехать?

— Давай в субботу, тебе же удобно?

— Хорошо, удобно, конечно. Ничего, если я с Димычем буду? Я ему обещала потом в парк ваш сходить, лебедей посмотреть.

— Даже очень хорошо, Артём уже мечтает, что скоро Андрейка тоже будет такой интересный, как твой. Настоящий мужчина. Никогда бы не подумала, что это видно уже в два года.

— Это да, откуда только что берется, непонятно. Но решительный он уже сейчас.

— Весь в маму! Ждем, целую!

— И я тебя! Пока, до субботы! — Тата, улыбаясь, нажала отбой. И, вздохнув, пошла собирать вещи для стирки. Из-за беготни на собеседования привычный режим сбился, пришлось перенести еженедельный поход в Ашан за продуктами на сегодня, и она не успела постирать свои рабочие вещи. Ладно, найдется, что одеть. Она заглянула в детскую, — сынуля разметался, почти скинув одеяло и улегшись наискосок кровати. Бороться с этим было бесполезно. Проверив чуть потный лобик, поправила одеяло и улыбнулась. С сыном ей повезло просто невероятно. Хоть все и твердили в один голос, что он её копия и внешне и по характеру, она прекрасно отдавала себе отчет, что на отца он похож не меньше. Помнила она его правда довольно смутно, но очень удачным оказалось, что они оба русоволосые и сероглазые. Тогда она об этом не задумалась, а вот сейчас специально бы подбирала именно такого "донора". По некоторым несвойственным ей проявлениям, вот по этому "диагональному" лежанию на кровати тоже, она сильно подозревала, что характер у сына скорее в отца. Ведь решительность она сама в себе воспитала, и потребовалось ей на это почти десять лет... а вот у Димки она появилась сразу. Наташе было очень любопытно — неужели они настолько похожи характерами с его отцом? Но она рассудительно обрывала ненужные мечтания, понимая что они, скорее всего, не смогли бы ужиться вместе — одинаковое отталкивается. Кроме того, сейчас ей очень нравился другой мужчина, — Илья занимал ее помыслы довольно прочно. Они вместе уже пару месяцев и она всерьез подумывает принять его предложение о браке, раз ему так хочется официальных отношений. Вот только сперва познакомить с подругой и мамой и пожить немного вместе. Если не считать отца Димы, это ее третий мужчина и она очень надеялась, что в этот раз всё получится. Погасив ночник, она тихонько прикрыла дверь в детскую. Как же хорошо, что сын принадлежит только ей и его не нужно делить с давно ставшим чужим Олегом. Действительно, что бог не делает — все к лучшему!

Глава 4

Суббота встретила Наташу ярким солнышком и умытыми после ночного дождя улицами. Почки распускались, воробьи шумно скандалили, деля что-то в придорожных кустах. Около подъезда кто-то нарисовал редкие теперь классики и она весело пропрыгала на одной ножке до пяти и "домика". Сынуля восхитился и попытался повторить её подвиг на двух ногах. С каждым прыжком устойчивость у него падала и на третьей клетке он таки пропахал носом асфальт. Поднялся, скривившись, и Тата тут же вступила в давно опробованную игру.

— Так, ты можешь допрыгать, осталось всего две клетки. А носик я поцелую и все пройдет, — пока она целовала ссадину на кнопке, он уже серьезным взглядом примеривался к оставшимся клеткам. Тата знала, что мешать или поддерживать, когда он прыгает, нельзя — обидится. Сам. Все сам. А почему бы и нет? Ведь это ему вполне по силам. И она старалась не мешать, ведь и сама в детстве предпочитала получать собственные синяки.

Она забросила сложенную коляску и сумки в машину, и они неторопливо прогулялись до метро, вместе весело перепрыгивая лужи, чтобы зайти в малюсенький фирменный магазин "У Палыча". Прикупив Машиному мужу-сластёне кекс с фисташками и упаковку мелких эклерчиков, поехали в гости. Раннее субботнее утро радовало отсутствием пробок и наличием парковочных мест даже внутри Садового кольца.

— Т-с-с, тише, пожалуйста! — Маша встретила подругу заговорщицким шепотом.

— А что так? — снимая плащ поинтересовалась Тата.

— Тёма приехал только в шесть утра, рейс задержали, — пояснила хозяйка.

— Понятно. Тогда может быть, пойдем сразу гулять? Погода просто отличная! А потом вместе пообедаем? И кашу сварим.

— Давай. Коляску пока здесь оставь. А в пакете что?

— Тут еще немного вещей, а тут пирожные, их в холодильник надо.

— Сейчас положу, — Маша на цыпочках прокралась в кухню.

— Маш, давай мы с Димкой сейчас спустимся вместе с коляской, а ты с сумкой и Андрейкой потом выйдешь? Чтобы мы не шуршали тут и не мешали тебе?

— Давай. А ты сама коляску спустишь?

— Смеешься? Ты-то спускаешь, да и рельсы вам приделали тоже, теперь-то удобно вроде.

— Удобнее, но в одиночку за один раз всё равно не спустить. Положи пока вот эту сумку в коляску, там сменные вещи. А вторую с бутылочкой и мелочами я сама возьму.

— Ладно, ждем тебя внизу.

Прогулявшись немного по парку, купив батон хлеба и скормив его уткам — лебеди гордо игнорировали подачки, подруги устроились за только-только расставленными столиками летнего кафе с кофе и мороженным. Для Димки в меню нашлись морс и галеты — сладкое он не любил. Андрейка же безмятежно спал в покачиваемой иногда коляске.

— Ну и как тебе этот страшный зверь — начальник? — Наконец-то очередь дошла до расспросов о новой работе.

— Не так страшен чёрт, как его малюют, — отшутилась Тата. — Вообще он симпатичный, мне понравился, да даже внешне.

— Расскажи, мне всё-всё интересно!

— Ну такой, на голову всего выше меня, очень живое лицо, темные волосы почти без седины, хотя ему пятьдесят пять где-то, умные цепкие глаза, скорее карие, за очками не особо видно. Одевается так, стильненько, с претензией на изящность и даже аристократичность. Немного смешно говорит.

— Что, картавит, как в анекдотах? — развеселилась Маша.

— Нет, не картавит, забавно шепелявит, — поддержала она улыбку подруги, — мое имя в его исполнении звучит как "Аша", "Нат" он с придыханием почти проглатывает.

— Забавно. Не комплексует?

— Да нет вроде, с его мозгами было бы глупо, — с некоторым сомнением покачала головой Тата.

— А что характер? Правду говорят, что ужасный?

— Ты знаешь, мне так не показалось. Думаю, это преувеличение. Я увидела в приемной секретаршу, оказалось, она заменяла его заболевшую. Так вот, когда он её вызвал, она даже глаза на него боялась поднять, не то, чтобы переспросить. А что ему остается? Он видит, что она не понимает, и переспрашивает: "Что вам непонятно?". А она пятится к двери и меленько так кивает — все понятно, не волнуйтесь. Он только ругнулся на эту дуру и руками развел. Пришлось идти за ней, объяснять задание. Выхожу из кабинета, а эта дурища уткнулась в платок и сидит, ревет, жалеет себя, бедную!

— Слушай, да этому Левитину с тобой крупно повезло! — развеселилась Маша, — ты же у нас инициативная! Сама пошла и разобралась!

— Да, он тоже улыбнулся, когда я вернулась, и сказал, что мы сработаемся.

— Удачно тебе эта дурочка подвернулась.

— Ага, как-то мы с ним сразу перешли на простое общение, без раскланиваний.

— И что ты для него будешь делать? Сможешь объяснить, чтобы я поняла? Без подробных дебетов-кредитов?

— Пока переводить документы в таблицы, — это самое простое объяснение и на самом деле так оно и есть.

— Это как? Как в ворде — тупо текст в таблицу и наоборот? — не поняла подруга.

— Нет, совсем по-другому. У него есть таблицы, в которых надо заполнить определенные графы. И есть документы — контракты, прайсы, счета и прочее, из которых нужно брать цифры для таблиц. Если какой-то цифры не хватает, то я должна её найти — в бухгалтерии, у юристов, да хоть в интернете, но в примечании указать — откуда взята цифра и дату, на которую она была действительна.

— Звучит так, будто не очень сложно, — с сомнением протянула Маша, — но тогда почему они никак не могли найти человека на такую работу?

— Это только кажется. Во-первых, заголовки строк и столбцов в таблице поймет только экономист или бухгалтер, все сплошь в специальных терминах. Во-вторых, там несколько огромных таблиц и два ящика неразобранных документов, в которых тоже надо понимать, — она тяжело вздохнула, — мне этого на месяц, наверное, хватит. А в-третьих, чтобы найти недостающие данные, нужно понимать, где они их искать. Тут уже и не всякий бухгалтер сообразит, они же мыслят в русле своих отчетов, а это несколько не в ту степь, куда нужно...

— Ты не жалеешь?

— Нет, совсем не жалею. Посмотрим, что будет дальше. Но пока мне Валентин Ефимович кажется вполне адекватным человеком, непохоже, что он будет орать без повода. И работа интересная. Смотри, у тебя сумка вибрирует, телефон?

— Ох, да, я без звука поставила, чтобы Андрейку не разбудить. Тёма? Ты проснулся? — она радостно улыбнулась, и Тата в очередной раз завистливо вздохнула, — подруга была так абсолютно-безусловно влюблена в мужа и так безмятежно счастлива, что это даже резало глаза. Она радовалась за неё и в то же время недоумевала, — как можно соглашаться почти со всеми его решениями? Как можно ставить его интересы выше своих? И самое страшное — как можно так безоглядно доверять? Она проследила за катающимся на карусели Димку. Вот чьи интересы должны быть важнее и вот тот единственный мужчина, которому она может доверять. Вот её радость и счастье. И улыбнулась, — она ни разу не пожалела, что у неё есть сын.

Подруга захлопнула раскладушку и проследила за взглядом Таты:

— У него голова не закружится?

— Не должна, он же не достает ногами, когда сидит, все равно сильно не раскрутится.

— Пойдем домой? Мне надо покормить мужа, а тебе научить меня варить кашу.

— Пойдем, Димку тоже стоит покормить нормально, вот и поготовим вместе.

* * *

— Давай, заходи, что ты осторожничаешь, будто я тебя за твоего Илюшу покусаю, — тяжело вздохнула Маша, пропуская подругу в квартиру. — Ты и так, похоже, на меня обиделась, да? Две недели не заходила после этой злополучной встречи...

— Извини, работы было много, — повинилась Тата, — и не обиделась, глупо на тебя из-за мужика обижаться. Хотя расстроилась, ну да ты и сама это знаешь.

— И с духом собиралась, чтобы поговорить, да? — сочувственно хмыкнула подруга.

— И это тоже. Но и шеф начал нагружать не по-детски. — Тата, отдав подруге пакет, сняла босоножки и прошла на кухню. — Будем устраивать твоему мужу праздничный ужин? Или в ресторан пойдем?

— Лучше дома, Андрейка вчера на солнце перегрелся, температурит немного и вялый. С собой не возьмешь и дома не оставишь, не с кем.

— Мама твоя на даче, да? А ты что не с ней?

— Я поеду через неделю, у Тёмы выходные будут, вот вместе и поедем.

— Но ты как знала, я смотрю, вкусность какую-то принесла! — Маша с любопытством разглядывала вытащенный подругой контейнер. — Что будем делать?

— А что ты сама планировала?

— Я купила торт и торт-мороженое, конфет кучу и фруктов, овощи для салата и большой кусок мяса, — подмигнула она, — я же знала, что ты меня не бросишь на день рождения мужа!

— Смешно, он у тебя такой здоровый мужик, чуть ли не два метра, а так сладкое любит, как ребёнок просто.

— Да, — счастливо улыбнулась подруга, — мне так нравится его баловать.

— Оно и видно — торт, торт-мороженое, конфеты. Не растолстел бы.

— Не растолстеет, и так по командировкам мотается. И мясо же будет, но я его оставила на твоей совести.

— Хорошо-хорошо, согласна, а то я ему в подарок ничего умнее футболки не придумала, будет хоть половина ужина от меня.

— Так, и что делать?

— Давай твой кусок мяса. Что хоть у тебя там?

— Свинина.

— Хм, можно запечь, но буженина не так интересно. И лучше порционно, видишь надрезанные углы торчат — они сухие будут, если без рукава. У тебя где-то вроде был чернослив? В баночке такой синенькой?

— Аха, — вытащила Маша банку из шкафчика, — почти полная.

— Давай рулетики с черносливом и орехами, хочешь? Они чуть сладкие. И — Тата залезла в холодильник и нашла пару баклажан, — и баклажаны в карамели. Все сладковатое, — хихикнула.

— А в контейнере что?

— Ну должна же я праздничный тортик ему подарить, я обещала. Это шокомаскарпоне, очень нежный, очень шоколадный и очень сладкий. К кофе просто изумительно. Честно хотела кокосовый или мятный сделать, но с этой работой совсем замоталась, а они все долго готовятся... Пришлось самый простой и быстрый из сладких делать, твой любимый йогуртный же почти без сахара.

— А я такой до сих пор не пробовала?!? Как же так? — всплеснув руками, возмутилась Маша.

— Потому что простой, наверное, я же обычно на праздники что-то посложнее и поинтереснее стараюсь сделать, — она грустно посмотрела на нее. — Так жаль, что последние пару лет мало готовлю.

— Ну с твоей-то загрузкой это не удивительно. Рассказывай про шефа! Что, показал характер? — подруга просто светилась от любопытства и радостно крутилась вокруг стола, замачивая чернослив и измельчая орехи, пока Тата возилась с мясом.

— Не столько характер, сколько объем работы, — вздохнула та, — там ее столько, просто кошмар. То, что я считала на месяц, оказалось только основной работой, которую надо делать "когда-нибудь", чуть ли не в свободное время. Но, если честно, очень интересно. Я не представляла себе и половины выводов, которые можно сделать из довольно простых и доступных цифр. И еще его собственные методы — там, где мы копаемся с одним параметром, он анализирует сразу связку — в таблицах проставляешь цифру, а на нее сразу начинает ссылаться еще несколько ячеек и наоборот. Конечно, такое не опишешь, да и делиться с чужими не будешь. Настоящий эксклюзив.

— А что так тяжело вздыхаешь? — подколола её Маша.

— Так тяжело же... в мою круглую голову это все квадратное не лезет, я же не математический гений...

— Хи, но ты стараешься, я тебя знаю!

— Это да, даже стыдно иногда по несколько раз к нему подходить с одним и тем же, но приходится — если не разберусь, то дальше-то тем более понимать не буду. Мне кажется, он даже сочувствует моей тупости, на лице так и написано: "Что же вы, Наташа, такую ерунду спрашиваете, это же так очевидно!"

— Ну, ты же не дура, разберешься!

— Надеюсь... все-таки испытательный срок почти закончился и меня пока не выгоняют, значит должны прибавить скоро, хорошо бы... — она критически осмотрела разложенную на мясе начинку и скомандовала:

— Так, я тебе дарила такие силиконовые разноцветные веревочки, и хде они?

— Сейчас... где-то были, а, вот! — Маша триумфально вытащила из нижнего ящика два пакетика, — я так и не поняла, что с ними делать.

— Смотри, очень просто, — Тата ловко завязала рулетик веревочкой и уложила на тарелку.

— А что не на противень?

— Так рано же еще? Баклажаны сделаем заранее, а это поставим в духовку, когда уже на стол будем собирать, они быстро приготовятся.

— Хорошо, похоже, у нас уже все готово! Андрейку я уложила прямо перед твоим приходом, так что он еще часок проспит, скорее всего. Он сегодня разгулялся, потом наелся от пуза, теперь должен отоспаться. Давай чайку выпьем, да поговорим, вижу же, что тебе хочется обсудить твоего ненаглядного.

— Даже не обсудить, а понять, что тебе в нем не нравится, — Наташа нервно подвинула к себе чашку и схватилась за конфету, — я же тебе доверяю больше, чем самой себе. Я вот уже два раза обожглась, а ты р-раз — и сразу в яблочко. Скажи, что с ним не так? Ну не фамилия же тебе в нем не нравится, в конце концов!

— А, кстати, что у него за фамилия?

— Зильберман.

— Хм... Не то, чтобы я плохо относилась к евреям, но этот... Тат, я не могу сказать, что вот прям противен он мне, нет. Но в друзья я бы его не выбрала, он какой-то скользкий весь, обтекаемый, и слова такие же. Вроде правильно всё говорит, а ничего толком не обещает и постоянно эти "как бы", "когда-нибудь" и так далее. Даже удивительно, что он тебе официальный брак предлагает. Я бы наоборот предположила, что он от него косить будет.

— Он говорит, что это придаст ему уверенность в наших отношениях. Жена — не подруга, совсем другое отношение. И у меня к мужу будет другое отношение, и, как ни странно, я этого даже побаиваюсь.

— Грустно, теперь ты боишься ответственности.

— Да, как-то так...он же не ребенок... за Димку я отвечаю, а вот за него что-то пока не хочется, — сама удивилась своим словам Наташа, — странно, но я действительно так чувствую. Он мне нравится, но это одно, а вот близким он мне пока не стал, как и я ему, похоже...

— Я не знаю, что тебе сказать или посоветовать, подруга. Возможно, тебе стоит ухватиться вот за эти свои сомнения, пораскапывать их, так сказать, прояснить с ним эти моменты. Получится?

— Думаю, да, я же упертая. Буду прислушиваться к этому нежеланию отвечать за него, откуда-то ведь оно у меня возникло. Он самостоятельный человек, уважаемый, с хорошим заработком. С чего бы мне о нем заботиться?

— Слушай, а кем он работает? Я не поняла. По описанию вообще как будто каким-то секретарем-референтом.

— Ха, Маш, у дураков точно мысли сходятся, — согнулась от хохота Тата, — я тоже когда первый раз услышала, сперва именно так и подумала. Хорошо хоть не сказала — он на такие сравнения жутко обижается. Не, у него юридическое образование и он ведет всякие вопросы штатовского и двойного налогообложения, — какие налоги и как считать здесь, а какие там. В общем, что-то вроде финансово-юридического консультанта. Зато фриланс. Правда он часто в командировки мотается, причем надолго, обычно на неделю, но бывает и на месяц. Вот шеф в отпуск осенью уйдет, и мы собирались полететь с ним на недельку в Лос Анжелес, никогда ведь не была, ужасно любопытно. Уже собрала документы на визу, на следующей неделе пойду в посольство... а вдруг еще и не дадут?

— Туристическую?

— Ну да.

— Дадут, наверное, ты же ребенка здесь оставляешь, — неуверенно предположила подруга.

— Да, мне сказали и документы о собственности на квартиру взять показать, если спросят, и паспорт матери...

— А это-то зачем?

— Показать, что я у неё одна — ни других детей, ни мужа.

— Надо же, а на шенген у меня только справку с работы спросили.

— Ага, и у меня. Ну так говорят же, что штатовское и английское посольства тяжелее всего проходить.

— Мало ли что говорят, попробуешь, — расскажешь! Ой, сокровище мое проснулось! Извини, посиделки заканчиваются досрочно. Сейчас будем развлекать малого.

* * *

Наташа неумолимо опаздывала и начинала злиться. На себя, за то что прокопалась на работе лишние полчаса, на шефа, который вздумал просмотреть её работу при ней, не отпустив вовремя домой, на Илью, лениво развалившегося в кресле и снисходительно наблюдающего за ее суетливыми метаниями.

— Не хочешь со мной поехать? — формальным тоном спросила она, впрочем, совершенно не ожидая положительного ответа и, увы, даже не надеясь на него.

— Ты же знаешь, что нет. Если ты не поняла причину моего отказа, могу пояснить. Был бы это праздник твоей подруги, мне пришлось бы тебя сопровождать, так как невежливо игнорировать важное для моей женщины событие. Был бы это официальный прием, куда надо приехать со спутником, я тоже вынужденно бы поехал. А это домашние посиделки, да еще мамы твоей подруги, которую я даже и не видел ни разу. Что мне там делать?

— Во-первых, пятьдесят лет — все-таки юбилей, пусть они и празднуют дома. Во-вторых, там бы и познакомился, раз ты собираешься со мной жить, то будешь иногда встречаться и с ними. И, в-третьих, я не навязываю тебе их общество, но это близкие мне люди, с которыми я знакома очень давно, и хотела бы тебя тоже познакомить, — Тата выразилась резче, чем хотела. Обычно она не позволяла себе таких отповедей, но сегодня он её почему-то сильно раздражал и это "пришлось бы", "вынужденно бы" как-то особенно резануло слух. То есть, он должен был бы ее сопровождать из-за статуса ее мужчины, но при этом вряд ли потрудился бы сделать приветливое лицо и точно не стал бы скрывать своего безразличного отношения к имениннице. А его "официальная" резиновая улыбка выглядела вообще омерзительно. К счастью, видела она её только пару раз, на пафосных официальных сборищах.

— Ты же сама говорила, что квартира у них небольшая, а народу соберется много, — примирительно ответил Эл. — Вот я и не буду создавать толпу, ты же знаешь, как я этого не люблю. Лучше познакомимся потом, в более спокойной обстановке.

— Хорошо, — она уже остыла, — я и так планировала только один подарок, а от тебя пришлось бы ещё что-то придумать, а то мой слишком личный.

— Не понимаю я эту твою возню с подарками. Посмотри у меня в прихожей, в шкафу на верхней полке — там куча подарков, выбирай любой.

— Что значит — выбирай любой? Ты их заранее покупаешь?

— Ну не надо делать такие невинные круглые глаза. Всё как у всех.

— Не поняла. — Тата снова разозлилась, теперь уже всерьез. Вот этот его снисходительный тон она вообще не переносила.

— Что ты не поняла? Мне дарят подарки, по статусу положено. И на работе, и всякие друзья-приятели. Большая половина, а вернее процентов девяносто — мне совершенно не нужны. И я их передариваю при случае дальше. Так все делают, — равнодушно пожал он плечами. — Вот я и удивляюсь. Уж на юбилей-то там точно что-то найдется. Зачем выдумывать какой-то особенный подарок, да еще и деньги тратить? Глупость какая.

— А что подарок должен подходить человеку, понравиться ему, да и просто быть выбран и подарен с душой, ты, наверное, никогда не слышал, — сузила она глаза и смерила его злым взглядом.

— Не надо на меня нападать, — безмятежно ответил он на её взгляд, — ты разве не видишь разницы? Женщина, которую я никогда не видел, официальное событие, круглая дата. И что я ей с душой выберу? Смешно. Вот тебе я могу выбрать подарок с душой, но это же не одно и то же.

— Хорошо, — Тата поняла, что не хочет его ни в чем убеждать. Ни в том, что Машина мама — очень приятная женщина и ей хочется порадовать её, ни в том, что круглые даты тоже можно справлять в теплом и тесном кругу, — ничего. Но, пришло ей в голову, — лишний подарок не помешает! — Ты прав!

— В чем? — Эл недоуменно посмотрел на неё, он ждал, что она кинется его убеждать в своей правоте, а он будет дальше "воспитывать", чтобы наконец-то научилась проводить различие между категориями "свой-чужой".

— В том, что мой подарок маленький и слишком личный, а официальный и пафосный от нас с тобой вдвоем будет более уместным. Показывай твой шкаф!

С удивлением раскопав в шкафу блендер неплохой фирмы и дорогую вазу, она реквизировала обе находки. Блендер Машка может на дачу отвезти, а ваза действительно красивая. Илья не возражал, хотя и радости не испытывал, лишаясь "подарочных запасов". Тата выражение его лица проигнорировала.

Глава 5

Пулей вылетев с работы ровно в половину седьмого, Наташа бежала на встречу с подругой, которую не видела со своего дня рождения, уже почти месяц. Маша смогла вырваться с дачи буквально на денек, чтобы прикупить мелочей для Адрейки, и уже завтра возвращалась обратно. Впервые после Машкиного замужества они собирались сходить вдвоем в кино, как в старые добрые времена, и Тата боялась опоздать на сеанс.

— Привет! — обняв подругу, Маша бодро потащила её к кассе кинотеатра. — Ты наверняка хочешь фантастику, да?

— Конечно, если ты не против, — Тата с интересом просматривала афишу, — но можно и мелодраму, если ты хочешь. Увы, приличных комедий вроде нет.

— Я бы предпочла фантастическую комедию, конечно, но и приключенческая фантастика сойдет. На пленере все как-то слишком спокойно, хочется динамики, — она почти подскакивала от удовольствия.

— Беру двенадцатый ряд, центр, нормально? — Тата не любила сидеть слишком близко, а Маше не нравилась галерка.

— Да, ничего, — подруга изучала схему, — как раз перед нами проход, хоть ноги оттаптывать не будут.

— Купим попкорн? Какой?

— Давай разные, с солью и с карамелью, большие?

— Ага. Коктейль или сок?

— А ты как?

— Наверное, коктейль, что-то я обленилась, в этом году даже коктейли делала Димке всего раза три, — посокрушалась Тата.

— И мне тогда тоже. Пойду встану за ним в очередь, два человека всего, а стоят намертво.

— Тут посидим или в зал пойдем анонсы смотреть? — они поменялись стаканами и уселись на лавочку у окошка.

— Лучше тут поболтаем, там шумно очень, — Маша с удовольствием потянула коктейль, — Знаешь, я тут подумала, что за все время нашего знакомства, в этом году мы первый раз праздновали твой день рождения в ресторане! То у тебя дома, то на природе шашлыки с группой, даже у меня на даче пару раз были. А вот в ресторане — никогда. А все из-за чего? — улыбнулась она, — из-за того, что именинница отлично готовит.

— Ну, учитывая то, что на ресторан у нас лишних денег раньше и не было, а угостить вас вкусненьким хочется, то ничего удивительного.

— А в этот раз почему? Деньги появились или лень было?

— Да нет, — поморщилась Тата, — Эл настоял. Сказал, что не дело в день рождения стоять около плиты. Именинница-де должна быть красивой, довольной и отдохнувшей.

— А знаешь, он прав! Я его обеими руками поддерживаю! — рассмеялась Маша. — Вот только в ресторане было не так вкусно, как у тебя, — забавно сморщив нос посетовала она. — А ты умеешь делать такой тархун, как там подавали?

— Не умела, но уже научилась, он мне тоже понравился. Хочешь, расскажу рецепт?

— Наверное, нет, там же лайм плавал, да?

— Да, лайм и эстрагон.

— Он конечно очень вкусный, охлаждающий, приятный, я бы сделала на даче, но покупать туда ради этого лайм, ещё в августе, когда пошли яблоки? Смешно. Проще сделать компот, падалицы все равно много. Кстати, тебе когда яблоки привезти? В эти выходные Тёма может к тебе заехать, хочешь?

— Хочу конечно! На халяву багажник яблок! Кто же откажется?

— Я! Точно откажусь. Мне и там с ними ужасно надоедает возиться. Так хорошо, что половину можно тебе сплавить! Кстати, как у тебя с Ильей-то, все нормально? Вы летите в Штаты, как собирались? Визу получила? Отпуск дали? Билеты купила? — сыпала вопросами Маша.

— Да, летим. Визу получила, неделю от отпуска дали без проблем, я же полгода отработала, билеты купили. И с Ильей у нас всё в порядке.

— Скажи ему большое спасибо за блендер, мама им все лето перетирает ягоды для Андрейки, он так не ест, только в пюре.

— Да не за что, — отмахнулась Тата, чуть нахмурившись, — он ему не нужен был, а идти со мной его величество не хотело. Я и взяла подарками как компенсацию.

— А что, ты его к нам тащила?!? Совершенно напрасный труд! Все мужики и Тёма в том числе, ужасно не любят по родственникам ходить, да и мы с тобой тоже, если задуматься. Вот вдвоем посидеть, потрындеть, — это совсем другое дело.

— Да ладно тебе его оправдывать. У меня другая идея была. Как раз о том, что мне одной будет скучно. А если и он пошел бы, то вдвоем веселее и хоть пообщаться можно, ты же была занята с гостями, не до болтовни со мной. Я-то понимала, что он не пойдет, так, на всякий случай спросила. И нарвалась на целую отповедь...

— Ну, если из этих соображений, тогда да, почему бы и нет. Но мне пришлось бы объяснять мужу, почему мне хочется, чтобы он со мной пошел. А ты ведь не объяснила ему наверняка.

— Нет, конечно, он меня и так отчитал будь здоров как, все желание поговорить отбил.

— Не поняли друг друга просто, — констатировала Маша, — бывает. Хотя, если ты, как говоришь, его уважаешь, — могла бы и объясниться.

— Уважаю, и, наверное, так и стоило бы сделать... постараюсь в следующий раз... но вот мне странно, Машунь, он тебе не нравится ведь, а ты его защищаешь, оправдываешь...

— Он тебе нравится, ты с ним живешь уже полгода, если не больше. Раз ты его выбрала, значит что-то в нем есть хорошее для тебя. А ссориться из-за подруги, или ругаться из-за непонимания — последнее дело, сама же так говоришь.

— Как? Я так вроде не говорю.

— Ты говоришь, что всегда можно договориться и разобраться.

— Да, всегда... только иногда бывают вещи, которые простить не можешь... или с которыми мириться не хочешь... давай не будем о грустном. По-моему, это был уже второй звонок. Пойдем?

— Пойдем, — они подхватились с диванчика и влились в толпу жаждущих зрелищ.

* * *

Осень уже сдала права зиме, поняла Тата, выйдя в субботу с утра на прогулку с сыном, — листья потеряли яркость, слежавшись в неопределенно-бурую кашу, а лужи подернулись первым тонким ледком, которым с таким удовольствием хрустел Димка, проверяя каждую ямку на дороге. Со вздохом миновав мокрую детскую площадку, они повернули на второй круг. Увы, на лавочке уже не посидишь, несмотря на взятый предусмотрительно пакет — резкие порывы холодного ветра не давали уютно устроиться, даже спрятавшись за хлипкой стенкой декоративной беседки. Наблюдая за сыном, Тата понимала, что пора что-то решать. Как-то так получилось, что она всё откладывала серьезный разговор с Ильей. Вчера она снова ночевала у него и, уже не в первый раз, утром жалела об этом. Димка плохо засыпал, когда её не было дома, а потом встречал обиженный и требовался почти час уговоров, чтобы оправдаться. Сын становился старше, понимал больше и врать ему про "срочную работу" совершенно не хотелось. Вариант же с ночевкой у неё Эл не рассматривал, резонно замечая, что у него квартира не меньше, и в ней им удобнее. Но — она снова вздохнула, — он жил слишком далеко. Если переехать к нему с Димкой, маме будет тяжело к ним каждый день мотаться. Да и здесь рядом хороший бассейн, в который они ходили через день. Вряд ли там будет также удобно. А съезжаться с ним она не хотела. Даже замуж согласна была выйти, а вот терять собственную жилплощадь намного страшнее. Поговорить же не просто надо, а давным-давно пора. После их возвращения из Штатов Илья постоянно называл её невестой, что непонятным образом задевало — ведь она пока не согласилась выйти за него замуж...

Встряхнув головой, Тата позвала сына домой — набежали тучи и вот-вот мог начаться дождь. Сегодня она договорилась съездить с Машей в Ашан, закупиться продуктами на её день рождения. И наверняка подруга снова будет спрашивать про замужество. А она так ничего и не может сказать...

...

Встретившись в Меге, подруги первым делом зашли в кафе, — отвратительная погода с мелким моросящим холодным дождиком и порывистым ветром, просто-таки заставляла выпить чашечку горячего кофе или чая. Тата сразу вытащила из сумки несколько фотографий:

— Вот, я напечатала те, что тебе понравились. Спрячь, пока не забыла, а то так и увезу их обратно домой.

— Спасибо! Мама так жалела, что не увидела их, — она просмотрела снимки, еще раз восхитившись платьем подруги на какой-то вечеринке, и запихнула снимки в свою большую "почтальонскую" сумку. — А что ты такая угрюмая? Или мне кажется?

— Нет, не кажется, — Тата задумчиво отделила ложечкой кусочек пирожного, — я сегодня все утро думала, как устроить совместную жизнь с Ильей. И пока не нашла приемлемого варианта, чтобы всем было удобно. И вот сейчас, — ты смотрела снимки, а мне как-то не по себе от этих воспоминаний, вот даже об этом платье, да и вообще об отдыхе.

— Почему? Тебе же понравилась поездка? — Маша удивленно посмотрела на нее. Как-то это не вязалось с характером подруги, — она редко меняла свое мнение.

— Понравилась. Сперва была эйфория от новых впечатлений, даже их дикие утренние пробки казались забавными. А вот сейчас... знаешь, послевкусие какое-то... с душком как бы...

— Отчего? Ну-ка, рассказывай подробно! — отодвинув пустую чашку, Маша взяла ее за руку.

— Может быть не сейчас? Нам же еще по магазинам долго ходить, — попыталась увильнуть она.

— Ничего, Тёма заедет за мной и продуктами только в девять, а Андрейка все выходные у свекрови. Так что время у нас есть. Давай разбираться!

— Да я не знаю даже, что рассказывать, — засомневалась Тата. — Все в мелочах каких-то, совсем незначительных вроде.

— Например?

— Ну вот, — она помялась, — даже неудобно как-то говорить... сама себе какой-то излишне подозрительной кажусь... мне надо было на визу фотографироваться, так он попросил, чтобы я в парикмахерскую сходила, — вьющиеся волосы у корней отросли и стрижка стала более "пушистой", растрепанной, а ему строгая гладкая нравится.

— А в чем подозрение-то? — не поняла Маша.

— В паре слов всего. Понимаешь, он не сказал "мне хочется" или "мне нравится". Он сказал: "Неаккуратно смотрится". Вроде бы ничего особенного. Позаботился о моем виде. Но он еще добавил: "Я, мол, хочу тебя познакомить с моими друзьями и нужно, чтобы ты выглядела ухоженной, а не подростком-растрепкой с мальчишеской стрижкой". Это он на мой рост намекает, что маленькая собачка до старости щенок. Мои сто шестьдесят его раздражают — немодно вроде, просит всегда каблуки одевать, когда мы с ним вместе куда-то идем.

— Еще что-то? — деловито подтолкнула под локоть задумавшуюся подругу Маша.

— Да... когда он меня представлял одним своим знакомым, — мы с ними в ресторан ходили, — пояснила Тата. — Я хоть и не знаю английского, ну почти не знаю, институтский уровень за знание не считается, все же уловила, как он меня представлял. Тогда я на это не обратила большого внимания, а вот потом, как-то всплыло в памяти и... вот... коробит как-то...

— Тат, перестань оправдываться. Если хочешь обсудить — говори, я поняла, что ты ни в чем не уверена.

— Понимаешь, он меня перед рестораном оглядывал, платье одобрил, но попросил одеть сверху пиджак и украшения. Мол, место такое, престижное. Потом сразу после "Натали, моя невеста", шло "работает в том самом холдинге, ассистентом у самого Левитина". И половину вечера меня расспрашивали о работе, начальнике и его методах. Чтобы не сказать лишнего, я прикинулась непонимающей, а когда он мне переводил особенно бестактные вопросы, я улыбалась и говорила, что не могу раскрывать профессиональные секреты. Тогда мне казалось, что он меня понимает, но потом... ты же меня знаешь, Маш, я всегда все анализирую и раскладываю по полочкам, особенно если мне что-то не понравилось. Так вот потом мне вспомнились и недовольное выражение его лица, и раздраженные взгляды, и настойчивость, когда он пытался перефразировать, по-другому перевести неудобный вопрос, чтобы я на него все-таки ответила. И закончился этот допрос только тогда, когда я тоном блонди поинтересовалась у него: "А что это мы всё обо мне да обо мне? Пусть твои друзья тоже расскажут, чем занимаются". Они представились брокерами, которые имеют дело и с российскими бумагами. И, выждав некоторое время, спросили меня про наши инвестиционные вложения и прогнозы. На что я с чистой совестью ответила, что не знаю, так как отвечаю за другой сектор работы. Я не знаю, имеет ли все это какой-то смысл или нет, но меня... как-то задевает, что ли... Что скажешь?

— Не знаю и даже предполагать не хочу. Плохого — потому что получится, что я его голословно оговариваю, на основании твоих ощущений, без реальных фактов. Хорошего — потому что сама я в бизнес-среде не вращаюсь и не могу сказать, нормально ли это.

— Мудрая ты у меня подруга, — грустно усмехнулась Тата, — я вращаюсь. И могу сказать, что такое возможно. Среди близких друзей. И то не так настырно. Видишь ли, Маш, информация стоит денег. И чем она эксклюзивнее, тем больших денег. Методы работы Левитина — супер-эксклюзив. А этих людей я видела первый раз в жизни. И то, как волновался Илья перед встречей, и то, как подчеркнуто уважительно он к ним обращался, создало у меня не вполне приятное впечатление... как будто... меня им показывали... вот будто он похвастался мной и его попросили... меня привезти, поговорить... Скажи, похоже, что я опять фантазирую?

— Не знаю, мне кажется, что такое возможно... А вдруг он не мог поступить иначе? Может быть он на них работает и просто не смог отказать? Тем более, что вы все равно там были...

— Вот именно, а были ли бы мы там, если бы его не попросили? Мы поездили по городу и окрестностям, посмотрели, покупались, погуляли. И сходили всего на две встречи. Вторая оказалась какой-то официальной тусовкой, такое "классическое пати". Он мне даже платье и туфли купил. Сам привел в магазин и выбирал вместе со мной.

— Тат, не думай лишнего. Нужно было платье, он его купил. Классное, кстати, тебе очень идет. И на свои деньги, тем более он знал, какое оно должно быть, а ты — нет.

— Опять ты его защищаешь! Так странно...

— Знаешь, это первый мужик, который тебе нравится и сам настаивает на браке! И еще вроде хочет от тебя детей! Что я за подруга, чтобы навязывать тебе свое мнение? Не мне же с ним жить! Ты-то что об этом думаешь? Когда ты с ним поговоришь? — она внимательно смотрела на Тату.

— Я думаю! И в этом моя проблема! Я слишком много думаю, — простонала Наташа. — Сама думаю, а не разговариваю. Моя голова мне ужасно мешает жить...

— Зато ты ею неплохо зарабатываешь! Не вешай нос! По-моему, повода нет, — Маше хотелось отвлечь и развеселить подругу.

— Повода нет, это правда. Но надо все-таки последовать твоему давнему совету и, в конце концов, поговорить с ним о нас, о его планах и желаниях. Мало ли что я себе напридумывала.... А я все решиться не могу — то времени нет, то ситуация не та, то устали, то куда-то собираемся...

— Выбрось из головы, хотя бы сейчас. Вот поговоришь с ним, тогда и мы обсудим. Ты мне лучше скажи, на Новый год что планируешь?

— Даже не знаю, мы вроде бы договаривались к его родителям поехать, но мне так не хочется в незнакомое место Димку тащить, да и маму одну праздновать оставлять как-то нехорошо. Давай я с ним поговорю хотя бы об этом, а потом уже о его планах на нашу совместную жизнь... может у его родителей все само и определится?

— А мы хотели вместе в Финляндию попробовать съездить, помнишь обсуждали возможность снять коттедж? Мы с мужем и дитем, его родители и ты с мамой и Димкой. Восемь человек, там четыре спальни, нам хватит как раз на всех. И Илью можешь взять.

— Хорошо, я попробую с ним это обсудить, мне бы тоже хотелось съездить.

* * *

Вечером двадцать пятого декабря Тата с Ильей возвращались от его родителей. Это был компромисс. Очередной, и, Наташа была уверена, далеко не последний в их совместной жизни. Знакомство пришлось перенести с Нового года на католическое Рождество, потому что она не хотела праздновать Новый год без сына, а её "жених" наотрез отказался ехать к родителям с ребенком. "Это неуместно на данном этапе наших отношений" — заявил он. И теперь, побывав у них в гостях, она была с ним согласна на все сто, только не "на данном этапе", а вообще "никогда с детьми". Большая профессорская квартира, резная мебель, наборный паркет и куча дорогих безделушек на всех поверхностях, — это помещение совсем не подходило для её маленького непоседы. Если бы она настояла и привезла Димку, пришлось бы весь вечер держать его на руках. Она и сама чувствовала себя там крайне неуютно, просто-таки слоном в посудной лавке, несмотря на свои более чем скромные габариты. Изящная, худая и высокая, мать Ильи её не удивила. Никогда не работавшая домохозяйка, ухоженная, манерная, она смотрелась едва ли лет на восемь старше неё. Тата представляла себе этот тип людей по фильмам и рассказам знакомых, но сама столкнулась впервые. Галина Николаевна царила за столом, ведя допрос по всем правилам — сколько лет, где родилась и училась, с кем сейчас живет, кто по профессии отец и мать. Сказать, что Наташа чувствовала себя некомфортно, — было слишком мягко. И честно ответить на некоторые вопросы, задаваемые с невозмутимым спокойствием, — почти невозможно. Что придумать на вопрос: "Почему она не вышла замуж за отца Димы"? Что он не предложил? Что она отказалась? Что это был случайный "залет"? Все эти ответы потащили бы за собой большой хвост дополнительной лжи. А Эл сидел рядом и всё слышал. Сделав вид, что она прожевывает кусочек мяса, Тата потянула с ответом и, махнув вилкой, все-таки нашла нейтральный вариант:

— Так получилось.

— Осторожнее, дорогая, — Илья подвинул её руку, позволившую себе лишнее движение, поближе к тарелке.

Однако уйти от допроса не удалось, последовало: "Почему?" "Это было Ваше решение — завести ребенка?" "Что на это сказал его отец?" и так далее и тому подобное.

Тата набрала побольше воздуха в грудь... и медленно его выдохнула. "Это ненадолго. Это просто любопытство. Ничего страшного, переживу!" — проговорила она про себя, мило улыбнулась и ответила:

— Мне хотелось ребенка и да, это было мое решение. Его отец о нем не знает.

Потенциальная свекровь нахмурилась, но промолчала, только мельком выразительно взглянув на сына.

За десертом в беседу вступил Александр Борисович. Отцу Ильи перевалило за семьдесят, профессор и успешный юрист, он расспрашивал в основном о работе и карьерных планах. Несмотря на то, что общался он внешне намного доброжелательнее жены, расслабиться Наташа так и не смогла. И, выходя из этой квартиры, чувствовала только одно — огромное облегчение. Теперь она понимала тех своих приятельниц, которые старались лишний раз даже не разговаривать с родителями мужа. Похоже, если она решится выйти за Илью, её ждут столь же официальные отношения с ними. В любом случае, бабушкой она Галину Николаевну не видела.

За два часа этой аудиенции Тата здорово вымоталась и сейчас, пока они стояли в огромной предновогодней пробище, ей потребовалось около получаса, чтобы прийти в себя. Посмотрев на профиль Ильи, подсвеченный красными значками приборной панели, — она в очередной раз подумала, как её раздражает его "Мазда" — вот этими красными циферблатами. Она зябко поежилась и накинула на шею шарф, — печка работала нормально, но от расхлябанной снежной каши за окном так и несло промозглостью. "Все-таки они в очень многих мелочах отличаются друг от друга", — потянула за собой нить рассуждений мысль о машине. Он покупает новую машину каждый раз, как только истекает гарантия, а она купила подержанный "Матиз" и ездит на нем второй год. Илья неоднократно говорил ей, что нужно поменять машину. Но откуда у неё деньги на новую? Ладно, это все пустое, раз уж стоим мы намертво, так почему бы и не поговорить? Сколько уже можно откладывать?

— Скажи, а как ты видишь нашу совместную жизнь дальше? — решилась она задать ему "тот самый" вопрос.

— Дальше? Гхм... я бы хотел, конечно, купить большую квартиру, но это слишком дорого. Поскольку мы с тобой можем позволить себе свободный график, я бы предпочел приобрести таунхаус в ближайшем Подмосковье и оставить квартиру в Москве как место, где можно переночевать на рабочей неделе, если по какой-то причине неудобно возвращаться домой. Это обычная практика. Таунхаус больше квартиры, а коттедж дороговато содержать, да и стричь газон у меня никакого желания нет, выложим патио плиткой и всё.

— Таунхаус? — она удивленно приподняла брови, — никогда не думала о таком решении. Но мне, в принципе, нравится. Только опять проблема с тем, как мама будет ездить к нам, чтобы с Димкой сидеть...

— Наташа, мы взрослые люди! Сколько можно об этом! Наймем няню на полдня, это не так уж и дорого.

— Нет, я против. Зачем няня, если у ребенка есть родная бабушка? Которая готова с ним сидеть, — добавила она, вспомнив потенциальную свекровь.

— Если у ребенка есть бабушка, то пусть он с ней и живет. Он же не грудничок уже! А мы с тобой занятые деловые люди. Ребенок будет отвлекать тебя от карьеры. Сейчас у тебя есть прекрасная возможность вырасти в уважаемого и дорогого специалиста, не стоит упускать её.

— Скажи, а ты во мне видишь в первую очередь женщину или специалиста?

— Я вижу умную женщину, которая делает отличную карьеру, — он поощрительно ей улыбнулся. Она удивилась про себя — неужели решил, что она напрашивается на комплимент?

— А вот когда ты знакомил меня со своими американскими друзьями, ты хотел меня им показать или были еще и другие цели? — несколько едко задала она давно мучивший её вопрос.

— Да, — неожиданно честно ответил он, — это они хотели с тобой познакомиться. Тем более, что они отдыхали в Лос Анжелесе. Но была и другая цель, — мне нужны более тесное знакомство и их интерес ко мне. Ты же понимаешь, мы все стремимся заработать побольше, и от того, что таких людей заинтересовала моя невеста, я стал котироваться выше. Соответственно, я смог найти новых более дорогих клиентов. И мой заработок как консультанта стал больше. Чем это плохо? Тебе же только лучше, что муж будет получать больше.

— Конечно, — она растерялась. Что на это можно сказать? Что ею сыграли "в темную"? Так он ответит, что от неё не убудет, и это правда. Что она хочет честных отношений? Так он и не скрывал, прямо ответил на вопрос. Что ей хотелось бы заранее знать о его планах? Так этот...юрист и сын юриста бы вывернулся, она не сомневается.

— Тебе что-то не нравится? — он удивленно посмотрел на неё. — Ничего же не изменилось! Уж не думаешь ли ты, что открыла им какие-то супер-тайны Левитина? Хотя какие-то выводы из нашего разговора они, безусловно, сделали, но ничего сверхъестественного, уверяю тебя.

— Скажи, а что ты во мне ценишь?

— Постоянный женский вопрос, — снисходительно улыбнулся он, — прежде всего я ценю в тебе ум и красоту, а еще ты адекватный деловой партнер для семейной жизни.

— М-да? Никогда не рассматривала себя как делового партнера! — ей почему-то стало горько от этих слов.

— Наташа, ну я же не тестостероновый мачо с одной извилиной! Ты же не думаешь обо мне так плохо? Кто в здравом уме будет выбирать жену, с которой собирается жить в одном доме, спать в одной кровати, воспитывать общих детей, по какому-то "взаимному притяжению"? Тебе не кажется странным, что секретаршу подбирают неделю, главбуха — месяц, а жену что, можно "почувствовать" за пять минут? Да не смеши меня! Конечно, нужно присмотреться, попробовать, пожить вместе. Жена — такой же партнер, как и в бизнесе, только гораздо более близкий и долговременный. Поэтому и нужно выбирать такого человека, с которым можно заключить устраивающий обоих брачный контракт. Вот ты меня вполне устраиваешь — ты умная, красивая, успешная, знаешь себе цену и, что для меня очень важно — понимаешь, чего ты хочешь. Ты сама говорила, — карьеру, семью и еще одного ребенка. Так?

— Так, — Тата поняла, что больше не может продолжать этот разговор. — Извини, я так устала из-за этих предновогодних хлопот и поездок, что мне ужасно хочется спать, я подремлю немного? — она прикрыла ладошкой рот, пряча демонстративный зевок, закуталась в шарф и закрыла глаза, откинув голову на подголовник.

Глава 6

— Татик!!!! Привет! Ты свободна сегодня-завтра? — почти прокричала в трубку Маша.

— Да, я как всегда, в выходные дома, а что?

— Давай я к тебе сегодня приеду с ночевкой? Поболтаем в кои-то веки о своем, о девичьем, вкусненького чего-нибудь съедим, фильм в конце концов посмотрим. У тебя с проектором так здорово! И я фотки привезу финские, я напечатала на всех!

— Стоп. Что-то ты излишне бодра. Рука болит?

— Болит, зараза. Неделю уже. Тёма сам с дитём возился, потом отвез к свекрови, потому что уехал в командировку. А я тут одна озверела — ничего толком одной рукой не сделаешь, по магазинам в инете полазила, фотки послала на печать и их уже привезли. А сколько можно читать и телек смотреть?!? Зато я про тебя и твоих мужиков думала после нашего разговора, и мне есть, что тебе сказать, да! Ну... если ты правда с Ильей рассталась... — сбавила она тон.

— Хорошо, бодрая ты моя. Да, я уже неделю как с ним рассталась и буду рада тебя видеть. Я с Димкой гуляю с утра, но не дольше, чем до часу дня, холодно же. Вот после и приезжай, как сможешь. Гулять с нами не зову, еще поскользнешься снова, Тёма меня без кетчупа съест.

— Ура! А что у тебя дальше по плану?

— Дальше как обычно — покормить, уложить спать, постирать. Потом мама его в центр детского развития ведёт, потом ужинаем и всё, спать. Ваши варианты?

— Меня твой вполне устраивает, я же тебе не помешаю?

— Нет, конечно, я тоже рада поболтать, как раньше.

— Жди меня завтра, часам к двум!

— Жду!

...

Румяная с мороза, запорошенная снегом, с трудом балансирующая двумя переполненными сумками — на плече и в руке, Маша моментально заполнила прихожую Таты шумом и суетой. Отдать сумки, раздеться, разуться, стряхнуть снег с вещей и сапог, снять дополнительные кофты и шарф, причесать вылезшие из косы волосы, вымыть руки, обнять и поцеловать Димку, поздороваться с тетей Ларой, — каким-то невероятным образом даже с одной рукой Маша это проделывала настолько активно и жизнерадостно, что на полчаса всё внимание было приковано только к ней. Посмотрев с Димкой принесенные фотографии, отдав Наташиной маме забытые варежки, убрав принесенные продукты в холодильник и попив со всем семейством чай, подруги наконец-то остались одни на кухне. И по возбужденному блеску в глазах гостьи, Тата поняла, что сейчас на неё будет вывалена какая-то новая теория, из тех, что периодически посещают любимую подругу.

— Знаешь, Тусик, я, кажется поняла, в чем твоя проблема, — азартно выдохнула Машка, прикрывая дверь в кухню.

— Да прям?! И что ты придумала на сей раз? — скептично посмотрела на нее та, убирая в холодильник приготовленные на завтра стаканчики с домашним йогуртом и споласкивая чашки.

— В этот раз всё точно! — торжественно выпрямившись, сказала Маша.

— Да? Ну, не томи тогда! — Тата налила ещё чаю, уселась за стол и уставилась проникновенным взглядом.

— Вот смотри. Антон, — она вытащила салфетку и написала на ней маркером имя.

— Э, да ты серьезно, как я посмотрю! Решила начать с начала? — удивилась Тата.

— Да. Именно! — кивнула та.

— Ну и что же не так было с нашим одногруппником? — недовольно посмотрела она на написанное имя.

— Дело не в том, что было не так. А в том, "как" оно было!

— Любовь-морковь, песни по пьяни и прогулки при луне. Романтика. Все как ты любишь! — она болезненно скривилась. — Муть первосортнейшая, а я дура... доверчивая... была! Мы это уже прошли!

— Не-е-ет, ты меня не дослушала! Татусик, ты у нас девушка яркая, видная, задорная. За тобой ещё со школы парни сохли, я одного такого самолично наблюдала. А кого ты выбрала?

— То есть только я выбирала, по-твоему? — непонимающе посмотрела на неё Тата.

— Именно что. Итак, Антон. Маменькин сынок. Симпатичный вполне, интеллигентный, спору нет, отличник опять-таки. Ответь мне, задушевная подруга моя, почему? Почему Антон, а не Игорь, например?

— Игорь? Причем здесь Игорь?

— Ты ответь, ответь!

— Почему Антон или почему не Игорь? — попыталась перевести тему Тата, почему-то заволновавшись от этого вопроса.

— Сперва почему не Игорь, — надавила Маша.

— Ну-у-у, я не знаю...

— Игорь, такой красивый, уверенный в себе и тоже, кстати, далеко не троечник, цветы тебе таскал постоянно почти полгода. Или ты его видела как-то по-другому?

— Нет, — растерялась хозяйка, — именно так. Красивый, все на него засматривались. Умный и сразу видно, что надежный... да у него таких как я воз и маленькая тележка могла быть.

— Так, уже теплее. А Антон? Ты помнишь, как вы начали встречаться?

— Антон сам боялся подойти, я взяла у него букет, и мы пошли в кафе.

— А теперь страшная тайна. Букет он притащил на восьмое марта и набирался смелости к кому-то из нас подойти. А в кафе ты его сама потащила. Ты, моя любимая подруга, сама себе сочинила эту влюбленность, и сама в неё поверила!

— Да нет, он любил меня, я точно это знаю! Он же мне в любви признавался... ну как... куцо конечно, стеснительно... но ведь когда я говорила: "Люблю тебя", он всегда отвечал: "И я тебя тоже люблю"...

— Конечно, как тут ещё ответишь... Ты сделала его мужчиной, а он тебя женщиной. Надеюсь, оно хоть того стоило, — Машка махнула рукой и уставилась в блестящий бок забытой на столе джезвы, давая подруге передохнуть.

— Ну... наверное, это же был первый опыт... нам было неплохо вместе.... — Тата сама понимала, что звучит это не очень хорошо. — Тогда мне казалось, что всё так и должно быть, я же думала... что это навсегда...

— Да, — вздохнула Машка, — я помню, ты со своим максимализмом подарила ему все свои мечты и всю свою душу. Но знаешь, как я сейчас, с высоты опыта своего замужества и наблюдения за тобой, могу назвать твою любовь к Антону?

— Как? Кроме как любовью? — не поняла вопроса Тата.

— Любовь ведь разная бывает, — вздохнула подруга, ты же и сама понимаешь, что любишь всех — маму, Димку, меня или моего Андрейку, но по-разному. Вот и любовь твоя к Антону была больше похожа на любовь к бездомному щенку, которого ты подобрала, накормила, обиходила. Ты же о нём заботилась и пеклась, как о малыше каком-то. Он и привык, что ты его "вторая мама", только с постельными удовольствиями. Но, как и подобранный котёнок, если его кормят, не будет думать о ловле мышей, так и он не собирался ничего для тебя делать, ведь твоя любовь, как и материнская, была абсолютной — не за что-то, не почему-то, а просто от того, что он сам такой классный.

— Правда? Неужели это так смотрелось со стороны? Мне просто казалось, что он такой робкий и неуверенный в себе... что его надо поддержать... то есть ты считаешь, — Тата только сейчас осознала, что ей говорила подруга, — что ему было всё равно — с кем... и я сама его выбрала? И...он ведь... действительно даже не напрягался в наших отношениях, я всегда сама делала первый шаг... боже мой, — она закрыла лицо руками, — неужели я такая дура?

— Ты не дура, ты просто увидела парня, милого и симпатичного, умного и интеллигентного, которого пожалела и полюбила. Ты знаешь, я рада, что вы переспали так быстро. И ты послушалась разума и пила таблетки. Потому что, если бы вы подольше бродили бы под луной, ты бы намечтала куда больше и тебе было бы труднее отказаться от уже построенных планов.

— Ты же знаешь, — печально вздохнула Тата, — я и так серьезно про себя всё решила, вовсю планировала как мы квартиру отремонтируем, чтобы втроем жить, и детей после института завести... такой... семейный план... муж и двое детей...

— Да, а теперь еще вспомни, как все развалилось. Пожалуйста, не сердись, что я больное тереблю. Попробуй разобраться, когда тебя мужчина перестал устраивать.

— Ладно, не сержусь, хотя приятного мало, конечно. Как разбежались я до сих пор отлично помню, — она хмыкнула. — Я просто спросила: "когда расписываться будем?", а он вдруг испугался, сказал, что ему рано жениться, родители не поймут и что я, конечно, замечательная девушка и он меня очень любит, но лучше подождать до окончания института, а там видно будет.

— Ну вот, ты сама видишь. Он тебе в любви признавался, но замуж не звал. Получается, ты сама его жениться звала?

— Да даже не звала. Я не представляла, что он может считать как-то по-другому... давай я тебе кофе сделаю? — Тата нервно схватила джезву.

— Давай, кофе с капелькой коньячка, мне нельзя много. Завтра тебе на работу не идти, Димка с твоей мамой вернутся нескоро... в конце концов под такой разговор самое то.

— Давай. И правда, мы же почти месяц не виделись. Сейчас кекс порежу и мороженое достану. Так, стоп! Что я пропустила? Почему тебе много нельзя? Или? Маша!!! — инквизиторским взглядом уставилась она на подругу.

— И — да... второй месяц, — радостно улыбнулась та и открыла бутылку с соком.

— Ничего себе! Второго, подряд практически!

— Ну да, но Тёма так рад!

— Поздравляю! И завидую! — она обняла подругу и потерлась щекой о ее макушку, — жаль, что я не могу составить тебе компанию... Хотя, если честно, очень хочется.

— Надеюсь, не в отместку Илье?

— Нет, хотя и злорадство некоторое есть, но ему-то всё равно. Не будем об этом!

— Будем, но попозже. Доставай шоколад, там я где-то его тоже притащила, потрем на мороженое! — она с удовольствием смотрела, как Тата насыпает в джезву кофе — у подруги любая готовка получалась как-то особенно мило и по-домашнему уютно.

— Итак, продолжим. Мне кажется, что тебе повезло, — мальчик сдержал твой напор и смог что-то промямлить. Что-то еще или ты все рассказала?

— Все. Когда я его дожала, не поверив, что он такое сказал, он раскололся, признавшись, что боится разговаривать на эту тему с родителями. И я тогда подумала, что, видимо, не так уж и нужна ему. Тогда я первый раз поняла, что он сам меня даже с родителями не знакомил, и дома я у него была всего пару раз — когда их не было...

— И хорошо, я так считаю. Если бы он пошел у тебя на поводу и женился, я думаю, тебе бы сейчас было куда как хуже. Ты бы завела ребенка и тащила бы на себе не только его, но и мужа-размазню.

— Пожалуй, ты права. Я с такой точки зрения не смотрела. Спасибо тебе! Сейчас уже совсем не так больно, только горько от собственной глупости. И такой судьбы мне точно не хотелось бы. — Тата взбодрилась, и, вспомнив про заначенные "подарочные" конфеты, вытащила их с верхней полки.

— Ну так что, будем продолжать сеанс? — Маша пододвинула себе коробку и пыталась угадать конфетки с "белой" начинкой. — Кажется, второй у меня будет такой же сластёна, как папа...

— Бери длинненькие, — подсказала ей хозяйка.

— Ага. Так что, продолжаем?

— Да, — решительно ответила Тата, — в конце концов надо посмотреть правде в глаза. Прятаться он неё не в моем характере. Даже интересно, что ты дальше скажешь, о мудрейшая!

— Что скажу, что скажу! Как будто ты не знаешь, — она хитро улыбнулась.

— Конечно, знаю. Олег. Бревно. Я помню. — Маша тем временем вывела имя маркером на салфетке.

— Как вы встретились можно не вспоминать — на месяц довольно красивых ухаживаний его хватило. Тебя это подкупило, да?

— Наверное... в двадцать красивым кажется и кино-мороженое...

— А потом... переспать по пьянке никого не красит, ни тебя, ни его. Можешь не отпираться, я же там была и помню твои разглагольствования об уверенных в себе мужчинах.

— Ну, — Тата смутилась и сделала вид, что выбирает себе конфету, — я так и не знаю, что нужно чувствовать, чтобы захотеть постельных отношений... Романтикой я тогда уже переболела, хотелось постоянного чего-то... У Олега всё-таки своя квартира... и он сам проявлял инициативу, а мне все не удавалось этого захотеть... вот и выпила для храбрости...

— Бедная, ты просто опять всё решила сама и чисто умом. Остальные-то тебя спрашивали вежливо, не хочешь ли ты... Ты не хотела и отказывала им. А бревном я обзывала его именно за эту фразу, которую ты называешь инициативой: "поехали, мол, мой сеновал давно ждет". Помнишь, что говорила, когда я пыталась тебя остановить?

— Смутно...

— Ты сказала, что пошла начинать взрослую жизнь...

— Было бы смешно, если бы не было так грустно. Получается, я из слюнявого первого романа кинулась в другую крайность, да?

— Да, ведь Олег довольно грубый, да ты и сама говорила. И сама себя заставила с ним быть.

— Но потом я привыкла, и у нас всё было неплохо! Мы же два года прожили вместе...

— Да, до тех пор, пока... — подтолкнула Маша подругу.

— До тех пор, пока я не захотела ребенка, — с тяжким вздохом согласилась с предложенной ею подсказкой Тата.

— Да, видишь?

— Что?

— Что именно ты опять чего-то от него захотела?

— Да! Захотела! И до сих пор не вижу в этом ничего плохого! Мне тогда двадцать четыре почти было! Я начала хорошо зарабатывать, и даже на обмен квартиры сумела довольно много отложить!

— Тише, я-то всё это помню, и ни в чем тебя не обвиняю. Это же он не хотел ни жениться, ни детей.

— Да, — снова сникла Тата, — про жениться я и сама заикаться не собиралась... но это... это до сих пор так обидно... ты не представляешь, до сих пор... как можно сказать такое женщине, которая хочет от тебя ребенка?

— Тусь, я тоже этого не понимаю.

— Да... я тебе ведь так всего и не рассказала... Он не просто ответил, что на такую ответственность не подпишется и не нужно вешать на него такие долги. Он еще добавил, что если я захочу родить от кого-то еще, то он будет не против... Представляешь?

— Нет, — Маша сжала пальцами ложку так, что костяшки побелели, — хорошо, что ты мне не сказала, боюсь, я бы ему морду расцарапала или квартиру разгромила.

— Да и ладно, — слабо улыбнулась Тата, — этот самолюбивый козел остался в прошлом.

— Кстати, это его отношение еще ярче проявляет. Вот посмотри-ка со стороны!

— И как? — она хмыкнула.

— А так, что он тебя терять не хотел. И даже какие-то усилия для этого прикладывал. Но ответственности не хотел. Хочешь ребенка — пожалуйста, но не от меня. А жить он с тобой планировал и дальше. Удобно ведь.

— Может быть, я же в ЗАГС его не тащила... не нужен мне был уже этот штамп в паспорте...

— Но в свидетельство о рождении ребенка ты бы его заставила записать отцом.

— Конечно, ведь это был бы его ребенок...

— Да, а это гораздо страшнее, чем штамп — это алименты и...если что с тобой случилось бы?

— А-а-а-а, да, так я не смотрела... Ну что ж, всё к лучшему тогда... хотя я давно так считаю. Вряд ли бы от Олега получился такой хороший пацан, как Димка.

— И я к тому же. Сын у тебя действительно замечательный, — она хитро посмотрела на подругу, — так-таки больше ничего не скажешь? Мне до сих пор ужасно хочется посмотреть на того мужика, от которого у тебя Димка. Чтобы ты так резко решилась... ну очень-очень интересно.

— Машк, я правда не могу тебе его никак показать, я ничего про него больше не знаю, только имя. И не смотри так хитро. Я всё равно собиралась ребенка называть или Сашей или Димой, а тут так совпало. Это правда совпадение, больше ничего! Хорошо, что тогда специально не стала номер машины записывать — соблазн разыскать и что-то узнать был бы слишком велик.

— Ладно, я тебе давно верю, просто подкалываю чуть-чуть. Закончим с Олегом. Тебе же понравилось, когда он на последнем месяце беременности к тебе приполз просить прощения и пытался вернуться? И даже приехал из роддома встречать?

— Хм, скорее понравилось, чем нет, но мне к тому времени совершенно не до него было, так что отправила я его в пеший эротический маршрут без всяких угрызений совести.

— Это точно, ты к родам уже вполне оклемалась.

— Да я вообще его из головы выкинула, как страшный сон, как только токсикоз начался. А потом мне было не до мужиков, пока кормить не перестала.

— Я открою форточку? Что-то душно.

— Открывай, я в комнате тогда закрою, чтобы сквозняком не протянуло. Так что ты хотела мне еще про Олега сказать? Или на этом всё?

— С Олегом всё. Но я ещё не закончила. Илья у нас на очереди, — она добавила третье имя на салфетку.

— Ох, а этот-то с какого боку? Тут я уже сама в ЗАГС идти отказывалась. Жили и жили. Потом перестали жить и всё. Должна радоваться, ведь тебе он тоже не нравился. Прямо не знаю, где мне найти такого мужика, чтобы тебе понравился-то?

— Я почему-то довольно быстро себе нашла, — нежно улыбнулась Машка. — Может, сменишь критерии?

— Тёмка у тебя замечательный, конечно, но не мой тип. Уверенный, спокойный как танк, такой медведь — и тебе подходит очень. Главное, что я вижу, как он тебя сильно любит.

— Давай не будем отвлекаться от твоих мужиков. Помнится, кто-то заикался, что хотел бы второго ребенка?

— Да, — Тата улыбнулась, — мужика несложно найти. А вот ребенка я хочу для себя еще одного. И Илья казался неплохим кандидатом. Но не сложилось. Опять, — она грустно скривилась и отвернулась, якобы чтобы не дуло из окна.

— Но в свидетельство ты бы его записала?

— Да, скорее всего. Но ведь всё разрушилось раньше.

— А именно? Хотелось бы уточнить.

— Ну, про мои подозрения ты помнишь, да я тебе и рассказывала, что он мне всё объяснил и вроде как всё нормально оказалось... Перед нашим отъездом, когда он отказался ехать с нами, он сказал, что со мной бы поехал, с моими друзьями — может быть, а вот с моими друзьями, родителями и детьми — он пас. Меня с ним всё время держало то, что он просто настаивал на общем ребенке. Он сам у отца поздний, тому уже сорок было, когда он родился, а его мать моложе отца на восемнадцать лет. Так вот, ребенка он хотел лет через восемь-десять. Я сперва не придала этому значения. Но оказалось, что всё намного серьезнее. Он планировал "пожить для себя". И это включало в себя: во-первых, женитьбу и отдельное жилье для нас с ним. Отдельно от моей мамы и Димки. Во-вторых, одного ребенка и только после его карьерного успеха и устройства "дома-полная чаша", никоим образом не сейчас. И... еще... оказалось, он специально искал женщину с ребенком... Знаешь, зачем?

— Нет, даже не догадываюсь, — зачарованно откликнулась подруга.

— Потому что считает, что у одиноких женщин с детьми претензий меньше. Они-де и так никому не нужны, так что и особо напрягаться с ними не надо...

— Да ты что?!? Вот козел, а!

— Не то слово. Жалко, что я раньше с ним не поговорила об этом! Хотя не факт, что он раньше бы это рассказал. Он-то считал, что у нас всё уже к свадьбе вплотную подошло. И есть еще в-третьих. Димка его пару раз назвал папой. Он резко его поправил — "дядя Илья", это трехлетнего-то карапуза и сказал, что папой его будут называть свои дети, к Диме он отлично относится, но усыновлять не будет, а в "цивилизованных" странах принято, чтобы дети точно знали, чьи они. Вот это-то меня и срубило окончательно.

— Да-а-а, у меня просто нет слов....

— Он, кстати, говорил, что мужчина выбирает женщину, а дети ему безразличны. Так что, Машенька, твои ощущения опять оказались верными. И знаешь, я опять ни о чем не жалею. Третья попытка не удалась. Хотя, если считать Диминого отца, то неудачным оказался мой четвертый мужчина.

— И что ты теперь?

— И теперь я решила, что от него я ребенка не хочу. И более того, раньше я хотела, чтобы он был рядом с сыном, как пример мужчины, вместо отца. И порвала с ним именно из-за того, чтобы Дима не смотрел на такой пример. Найду что-нибудь получше.

— А что ты так улыбаешься?

— Смешно. Опять я разорвала отношения, жалуюсь тебе и рассказываю о планах родить ребенка.

— Ты что, снова всерьез? Я, конечно, буду рада, если ты составишь мне компанию, но, все-таки, может мы сейчас поговорим и следующего мужика ты выберешь более удачно? И родишь от него? — всполошилась Маша, — а так...тот же вопрос, от кого ты собираешься рожать? Опять авантюрничаешь?

— Не знаю, — улыбнулась Тата, — но я точно решила, что хочу еще одного. И, ты знаешь, прямо сейчас! Как раз у меня на работе намечается некоторый затык, — шеф меня и отпускать не хочет из ассистентов, а вроде и пора, обещали же. И я сама на полную ставку аналитика не так уж рвусь, нервно это у нас очень. Но попробовать все же надо. Договорились, что я буду работать его помощником, пока не найдут мне замену. И при этом числиться младшим аналитиком без полной нагрузки. А в декрете меня не нагрузят, может даже и на фриланс договориться получится.

— Ладно тебе про работу, почему ты не хочешь сперва найти себе нормального постоянного мужика, и от него родить?

— Потому что хочу, чтобы как Димка — ребенок был только моим. И вообще. От козлов родятся только такие же козлятки, перевоспитывай их потом. И, главное, я же буду видеть в них черты отцов, — те же привычки, ужимки. Нет, лучше уж от незнакомого "донора". А мужика для жизни я себе найду потом, не проблема.

— Я в тебе не сомневаюсь. Так вот тебе итог разговора. Ты сама выбираешь себе таких мужиков, которые, по твоему мнению, в тебе нуждаются. Как только ты понимаешь, что это не так, ты рвешь отношения и сбегаешь.

— Пожалуй, что так. Но как иначе?

— Все правильно, поскольку их поведение я достойным назвать не могу, поэтому тебя поддерживаю, а не осуждаю. Может быть, стоит попробовать обсудить с мужчиной все с самого начала и строить отношения вместе? Ты ведь вот с Ильей попробовала обсудить все, но не подробно. А если бы ты сразу детально пообщалась, так сразу бы всё и поняла, и времени на этого чудака на букву "м" не теряла бы...

— Так он мне и сказал бы всё с самого начала! Сперва я просто была удобной — симпатичная, с ребенком, без претензий. А потом еще и карьеру начала делать, типа в его касту стала вхожа.

— Тат, ты вообще ведь ни разу не жила рядом с сильным мужчиной, которого бы тебе пришлось слушаться, кроме отца...

— Да... но я боюсь повторения... он уйдет, а я останусь одна с его детьми... на которых он еще и имеет право... не хочу! Поэтому... пусть хоть дети будут не его... чтобы не так больно было.

— Ну так один деть у тебя и так уже есть, только твой, можно не переживать по этому поводу. Зачем второго такого же? Попробуй! Смотри, ты готова подобрать и пожалеть обиженного, но не согласна, чтобы о тебе самой кто-то заботился.

— Это точно. И "на равных", как с Ильей, — не хочу. А "позаботиться"... вызывает у меня возмущение — подчиненного положения мне и на работе с лихвой хватает!

— Зато ты берешь тех, кто нуждается в тебе и откровенно нахлебничает. И жаль, что ты заботу с подчиненным положением путаешь. И никому не даёшь беспокоиться о себе, не позволяешь себе побыть слабой. Просто женщиной. И ведь не то, чтобы тебе не попадались нормальные мужики. Нет, ты сама выбираешь каких-то убогих или уродов. — Маша серьезно посмотрела в глаза подруге, отставив недопитый стакан с соком. Та кривовато улыбнулась.

— И что же ты мне посоветуешь, лекарь душ доморощенный?

— Не юродствуй. Посоветую. Попробовать отношения с мужчиной из твоего "черного списка" — сильным, красивым, волевым, самостоятельным, умным, и который сам тебя выберет. Хотя бы не отшивай такого кандидата сразу. Пообещай мне! — Она требовательно стукнула кулачком по столу.

— Не хочется, не нужна я таким. Но я обещаю тебе не отшивать такого мужчину, буде он появится на моем горизонте. — Тата решительно вытащила из ящика стола поднос, поставила на него стаканы, сок, высыпала оставшиеся конфеты на тарелку и добавила пару горстей кешью. — А теперь достаточно психоанализа! Пойдем что-нибудь посмотрим смешное!

— Давай! Что-нибудь старенькое! — Маша первой забежала в комнату, придержав подруге открытую дверь, и залезла на табуретку, добравшись до верхней полки с дисками. Перебирая коробочки, она звонко выкрикивала названия и где-то на краю обнаружила "Людей в черном". — Вот! Лет пять не смотрели, вот мозги и разгрузим!

— Давай, — Тата поставила поднос на освободившуюся табуретку и включила проектор, — ставь пока, сейчас прогреется, а я еще подушки принесу.

Глава 7

Февраль... Наташа грустно рассматривала мелкую снежную крупку, бьющую в высокие окна конференц-зала. Она часто бывала в Питере, но никогда не приезжала зимой. И сейчас не видела города за метелью, даже огни рекламы на здании напротив сияли размытым разноцветным пятном. За спиной гудела тусовка — люди общались, закусывали и даже танцевали. Изредка шеф ездил на какие-либо мероприятия, и всегда брал её вместо секретарши, — если нужно что-то быстро найти или собрать какую-то информацию, то она это делала намного быстрее. Её это ни в коем разе не обижало — и привыкла, и понимала, что на пояснения секретарше уходит слишком много времени, почему и брать её по сути бесполезно. Обычно она всегда отсиживалась на задних рядах на открытии и игнорировала заключительную вечеринку. Но теперь, после откровений Ильи, решила, что сделать карьеру — не такая уж и плохая идея. И пока можно, стоит засветиться рядом с Левитиным. Это не помешает, всё равно через месяц-два её переведут в младшие аналитики и присутствовать на таких встречах ей будет не по рангу.

Она старалась запомнить всех присутствующих, хотя бы внешне, на всякий случай краем уха слушая разговор шефа. Он её представил и отвернулся, поэтому она чуть отошла к окну — если понадобится — так вот она, рядом. О чем они разговаривают она толком не понимала, но... "мотала на ус"... вдруг пригодится когда-нибудь. Сейчас мужчины предались старым воспоминаниям, и мысли Таты переключились на личное. Завтра у неё утро свободно, и она планировала пройтись по магазинам, — у сына скоро день рождения и хотелось бы найти что-то интересное в подарок. Ему очень нравились воздушные змеи, но для трех лет сборный змей был слишком сложным, придется ограничиться готовой игрушкой или еще одним конструктором...

Наташа уже стала скучать и подумывала уйти в номер, но шеф еще не наобщался. Она оглядела зал — где-то трети гостей её ещё не представляли, значит, лучше потерпеть хотя бы пару часов. Рассеянно разглядывая людей, она заметила смутно знакомого мужчину, пригляделась... но нет, в последние три дня они не знакомились. Тата пристально и немного невежливо рассматривала его — её брала досада, что никак не может вспомнить, а ведь у неё неплохая память на лица. Нет, лицо точно знакомое, но кто он и откуда она его знает — не помнит... Точно с работы, у неё самой нет таких богатеньких и влиятельных знакомых. Да ещё относительно молодых и красивых, вон женщины вокруг так и вьются. Она прошла мимо, еще раз оглядев его, и тут мужчина рядом его позвал:

— Дима, ты еще долго тут будешь? — изучаемый "знакомый" обернулся в её сторону.

— Полчасика точно, шефа дождусь и пойду спать.

Женщины вокруг оживились, а Тата иронично хмыкнула. Узнала. С трудом. По голосу и имени. "Дима" — значит, его и правда так зовут. Ну, что он узнает — она не боялась. Четыре года прошло. И сегодня она — красотка. Ухожена, подстрижена, как и весь последний год — золотая блондинка, очень короткое прямое каре, зеленые ведьмовские глаза. Сама на себя не похожа, и на мужиков смотрит сверху вниз — на фиг они ей сдались. Ей и так хорошо. Мужики приходят и уходят. А ребенок и так есть.

Она ещё раз прошла мимо, возвращаясь к шефу. Интересно, это шутка судьбы такая? Стоит ей расстаться с мужиком и захотеть ребенка от кого-то левого, так тут же нарисовывается этот кадр. Откуда ни возьмись. Забавно. Ну сейчас-то ей вряд ли что-то с ним светит, вон вокруг сколько страждущих его внимания.

"Ну что ж, — подумала она, с большим интересом внимательно разглядывая мужчину, — я тогда не ошиблась, — очень качественный самец. И явно не офисный планктон. Начальство. Сейчас выглядит практически так же, на те же тридцать пять, как не было этих лет. Максимум ему тридцать семь, и тех не дашь. Наверное, тогда он просто усталый был", — почему-то пожалела она его.

Мужчина заметил её изучающий взгляд и, оглянувшись по сторонам, но не найдя других причин, вопросительно посмотрел на нее. Она улыбнулась и отсалютовала ему бокалом, — просто так, мол, смотрю. И обернулась к шефу, чтобы отпроситься в номер.

— Да, да, конечно, если устали, то идите, тут уже ничего интересного не будет, — махнул он рукой и, посмотрев ей за спину, радостно воскликнул:

— Владимир Кириллович! Как я рад вас снова видеть! Как поживают наши любезные партнеры? Давненько мы с вами не работали!

— Добрый вечер, Валентин Ефимович! Отлично поживаем! И обязательно еще поработаем вместе! Как вы?

— Хорошо, хорошо, как всегда, работа кипит. Вот приехал пообщаться с коллегами, пока совсем в своей берлоге не перестал видеть людей. Знакомьтесь, моя помощница, Наташенька. А это наш коллега и почти соратник. Крайне ответственный и знающий молодой человек. Так сказать, второе крыло, исполняющее наши с вами предположения в виде виртуозных сделок. В верхах наших компаний до сих пор муссируется возможность постоянной совместной работы, а то и слияния, чем черт не шутит, — он увлеченно потер руки.

— Добрый вечер, — поздоровалась она, порадовавшись и тому, что от сквозняков и холодного шампанского голос у нее хриплый и тому, что шепелявый начальник как всегда невнятно представил её скорее "Сашенькой", чем "Наташенькой". Интересно, его всё-таки зовут Владимир? Почему тогда только что он откликался на Диму? Непонятно...

— Вы преуменьшаете, не муссируется, скорее планируется. У нас об этом говорят, как о ближайшей перспективе — что буквально через пару лет мы можем стать одним холдингом. Но, похоже, наше подразделение наоборот выделят в отдельную единицу со своими аналитиками. Всё идёт к тому, чтобы решать всё вопросы в реальном времени, не тратя времени на формирование рабочей группы.

— Очень интересно! Буду рад снова с вами поработать, надо бы как-нибудь пообщаться, обменяться впечатлениями. Может, пообедаем завтра?

Тата с удивлением вслушивалась в беседу — дождаться от её начальника эпитетов "знающий" и "ответственный" почти невозможно, а с прибавкой "крайне" — так и вообще нереально. Причем абсолютно не склонный к лести шеф очень редко хвалил кого-то в лицо и сам приглашал пообедать. "Ну, — мысленно похвалила она себя, — и с мозгами у него тоже всё в порядке. Надеюсь, Димке они достанутся от папаши, у него явно получше моих будут".

— Извините, я бы с огромным удовольствием, но завтра я уезжаю. Как-нибудь в Москве обязательно встретимся, как только захотите. Я вам позвоню?

— Конечно, конечно, — они обменялись рукопожатиями и раскланялись.

Через полчаса она всё-таки собралась уходить и, уже в дверях чуть не налетела на него.

— Осторожнее, — недовольно отряхнул он рукав и поднял глаза. — Саша?

— Извините, — она кивнула, — ведь ничего страшного?

— Нет. Не хотите потанцевать? — Он показал в сторону небольшой площадки перед залом, на которой под медленную музыку топталось несколько пар.

Она мимолетно оглянулась, посмотрела на него и пожала плечами:

— Почему нет?

Он подал руку. Чем-то эта фраза показалась ему знакомой, как отзвук какого-то вспоминания.

— Вы хорошо чувствуете музыку, — похвалил он, а Тата поняла, что ей неожиданно приятно с ним вот так "топтаться".

— Просто люблю движение. И могу вернуть вам комплимент.

— Я не умею танцевать, тоже просто люблю двигаться под музыку. — Он улыбнулся почти ей в макушку, и для этого ему ещё пришлось нагнуться, несмотря на её каблуки.

Протанцевав пару танцев они вернулись к столикам. Народ расходился.

— Вам нравится Питер? Не хотите посмотреть на зимний вечерний город? — сопровождая вежливый вопрос, он показал на пургу за окном.

"Боже мой, — подумала Тата, — да он же меня откровенно клеит! Забавно. Всей стайке фифочек не обломилось, а вот ей — да. Надеюсь, на этот раз из-за зеленющих в линзах глаз, а не из-за того, что она ассистентка Левитина", — догнала грустная мысль.

— Питер нравится, но стоит ли далеко уходить? — ответила слегка игриво.

— Можно пройтись перед отелем.

— Я не против, но... туфли... поздно... и метель, а завтра у меня рабочий день, — она поддержала заигрывание, шутливо сомневаясь в его предложении.

— Тогда может, посмотрите на город из моего номера? Он на десятом этаже и вид просто отличный.

— Не против, — она демонстративно смерила его оценивающим взглядом, подумав: "А почему бы, собственно, и нет? Он ей нравится, она свободна. Да и посмотреть хочется, напомнить себе... Ха, и Машке она обещала не отказывать такому, "из черного списка". Хотя она не останется, просто не сможет продолжить начатые таким образом отношения. Пусть будет приключение на одну ночь. Хм, прям как в анекдоте — совместно проведенная ночь еще не повод для знакомства". Она улыбнулась — настроение было отличным!

Как и решила, она потихоньку ушла к себе, пока он спал. Ну что сказать, — ночь удалась. Странным для неё было то, что она не следила за "процессом" и не контролировала, чтобы мужчина "прошел все точки", которые она давно отметила для себя как показатели его успешного финала. Она не старалась изучить его реакции или запомнить "эрогенные" зоны, ведь с ним не могло быть никакого продолжения. И тем не менее... ей было немного стыдно себе признаться, но ей понравилось...вот так... просто, расслабленно и не задумываясь... Потом она выскользнула из кровати в ванну, умылась и собиралась уже уйти, боясь расслабиться и заснуть с ним рядом... и страшась неловкости и ненужных вопросов, — все же для неё такое поведение типичным совсем не было... Взяла с кресла свое белье и увидела лежащий на тумбочке презерватив... и снова... словно что-то её толкало под руку... а ведь не середина цикла, до нее еще почти... сколько? Около недели. Так зачем? Бессмысленно, наверняка же ничего не выйдет... но почему бы и не попробовать — производитель-то проверенный, — она нервно хихикнула, — сын явно удался, и умный и симпатичный, просто солнышко. От ещё одного такого же, Саши, она бы не отказалась, а там и мужа можно поискать. Всё по плану. Она приостановилась, уловив забавное совпадение, — тогда он назвался Димой, а теперь она Сашей.

Когда через месяц Тата обнаружила две полоски, то даже не удивилась и только порадовалась забавной шутке судьбы — она была ею абсолютно довольна. От кого ещё беременеть, когда ей только одни козлы встречаются? А с этим она слава богу и не знакома совсем, чтобы из-за его козлиностей расстраиваться. Ну узнала она его имя-отчество, так где его искать-то? Шеф только сейчас работает с полусотней фирм, а с ним он встречался когда-то давно, может месяц, может год, а может и пять лет назад. И она выкинула мысли о Владимире-Диме из головы.

* * *

Апрель начался для Наташи вовсе не со дня смеха. Проработав год с небольшим, она всё-таки дождалась перевода в группу аналитиков. Младшим, но она уже поняла, что до настоящего аналитика ей еще расти и расти. И все-таки простые сделки ей стали давать в самостоятельную работу, хотя обязанности ассистента пока тоже оставались за ней. Ассистента Левитину подобрали уже почти месяц как, но пока ей приходилось обучать новичка, и доделывать то, что он не успевал. Зато ей на полгода добавили полставки ассистента, чему она несказанно обрадовалась, надеясь подзаработать перед декретом. Начальству она о беременности уже доложила, и Валентин Ефимович сам предложил оставить эти полставки до декрета. Никаких вопросов о её семейном положении он не задал. А кроме него на работе о беременности знали только в кадрах.

Наташа веселилась, вспоминая, как недоверчиво отреагировала на новость подруга. Нет, она была очень рада, что у них будут дети одного возраста. Но то, что отцом ребёнка Тата объявила того же мужика, было встречено громким хохотом.

"Ну да, ну да, — ржала Маша, — то ничего про него не знаешь, а тут решила завести второго и прям так сразу и наткнулась на того же Диму!" Действительно, она бы и сама в это не поверила — две встречи, причем каждая заняла меньше суток. И сразу переспать с практически незнакомым человеком, — это же совершенно на неё не похоже. Да и две беременности в итоге всего двух ночей... Слишком невероятно, но подруга смирилась с высказанной Татой версией, зная её патологическое отвращение к обману близких людей. Гораздо труднее Тате далось объяснение с мамой, — та до сих пор, несмотря на отрицания дочери, считала Димку сыном Олега. И теперь была уверена в отцовстве Ильи. Тата плюнула на объяснения. Она сказала, что отец у обоих детей один, и это не Олег и не Илья, и сделала вид, что обиделась. После этого мама перестала об этом говорить, но своего мнения не изменила.

От воспоминаний отвлек вопрос нового ассистента. Удивительно, она даже не подозревала, что обучать кого-то так тяжело и нудно.

— Так, Максим, не волнуйтесь, всё у вас получится. А эти таблицы, что попросил шеф, мы сделаем завтра вместе. Вы можете прийти на работу на час раньше? Можно было бы и сегодня остаться, но вам надо ещё с документами закончить. Скорее всего, вы до конца рабочего дня с ними не управитесь, и придется задержаться из-за них. Я буду рядом, если возникнут вопросы. А сама пока сделаю отчеты, которые остались на моей совести. — Тата постаралась подбадривающе улыбнуться парню. Но тот лишь хмуро посмотрел на нее, — похоже, он считал, что она специально ему что-то до конца не объясняет.

— А вам не кажется, что я должен побыстрее научиться? — довольно раздраженно спросил он.

— Нет. Не имеет смысла перепрыгивать через ступеньки. Сперва нужно освоить сбор информации. Потом таблицы и только потом отчеты. Потому что не зная, какие данные содержатся в таблицах и как они связаны, вы не поймете, чем они различаются и для чего предназначены. Аналогично с отчетами, выборками и запросами. Что ещё непонятно? — своим карьерным рвением парень неприятно напоминал ей Илью и иногда это прорывалось вот в таком раздраженном тоне. Впрочем, он ей в тоне не уступал.

— Почему вы будете работать ещё несколько месяцев на полставки ассистента? Потому что я за полгода не смогу научиться всему?

— Нет. Потому что осенью я уйду в декрет, — она ехидно посмотрела на его вытянувшееся лицо. — И с вами это никак не связано, не льстите себе.

— Я не знал. Я подумал...

— Неважно, что вы подумали. Теперь вопросов нет?

— Нет.

— Тогда давайте работать, и так нам обоим придётся задержаться.

* * *

Летом беременность уже стала заметна и при этом совершенно не беспокоила, даже токсикоза практически не было. Может ей повезло, что лето стояло нежаркое, может быть она просто переживала меньше, чем с первым ребенком, может сыграла свою роль смена диеты, — тянуло исключительно на овощи и молочные продукты — неизвестно, но ходила Наташа легко. Увы, в любой бочке меда обязательно попадается своя ложка гадости. Вот и сегодня, несмотря на тридцать градусов за окном, она простыла и ей ужасно хотелось побыстрее добраться домой и упасть в кровать.

"Конечно, всему виной кондиционеры в машине и офисе, — ворчала она про себя, возвращаясь с обеда. — Нужно сегодня вовремя уйти с работы, не оставаться допоздна, всё равно не соображаю ничего".

Но мечтам не суждено было сбыться, — её срочно вызвал к себе шеф. И причина нашлась серьезная — он отозвал один из её расчетов. Первый отзыв за четыре месяца работы аналитиком, но и расчет трудный, на очень и очень большие деньги, и проходил "на грани фола". Она его сдала, рассчитывая на обсуждение, а он его просто закрыл. Нехорошее предчувствие заставило её задержать дыхание и "нырнуть" в вымороженный до двадцати градусов кабинет не дыша, застегивая на ходу все пуговицы пиджака.

— Присаживайтесь, Наташа. Я отозвал ваш расчет. Вы не понимаете, почему?

— Нет, — она помотала головой, — но я надеялась его обсудить.

— Тут нечего обсуждать, и я тоже виноват в сложившейся ситуации. Наташа, у вас очень неплохая головка, но нельзя объять необъятное, да и вы пока неопытны в нашем деле. Вы должны были видеть, что средства привлекаются определенным образом. Одно дело — краткосрочные займы, совсем другое дело — долгосрочные инвестиции. И выведение крупной суммы из оборота на день-два или месяц — не равнозначны.

— Конечно, — она покорно кивала головой, понимая, что где-то сильно облажалась, — это основы, я понимаю разницу.

— Не переживайте, ошибки неизбежны для всех нас. Тем более такие, вы же никогда не занимались работой с нашей инвестиционной компанией. Поверьте, это не моя блажь, что вы не можете работать с этими вложениями. Они вам по рангу вообще не должны быть доступны и видны. Так что в этом есть и моя вина, я не предупредил вас и не пояснил. Дело в том, что вы их видите как мой помощник, но оперировать ими как аналитик не можете, — посмотрев на её огорченную физиономию с красным носом, он похлопал рукой по столу и, нажав клавишу, попросил секретаршу принести чаю.

— Я вижу, вы не очень хорошо себя чувствуете. Но поговорить нам нужно сегодня обязательно. — Тата, собравшись с духом, подняла глаза на босса и, выдохнув, спросила:

— Из-за моего решения могут быть большие убытки?

— Да, убытки будут. Но, — он пожал плечами, — все мы ошибаемся. Вы не получите премию за сделки этого месяца и, возможно, следующего, так как мы отвечаем за собственные решения. Однако вы находитесь в моем подчинении, поэтому на решения, связанные с определенным уровнем затрат, требуется моя санкция, а я её не дал.

— То есть, — она встрепенулась, — мое решение не было проведено в полном объеме?

— Совершенно верно. Вы продолжите работать в обычном режиме, но я буду проверять вашу работу чуть пристальнее, не обижайтесь, это и в ваших интересах. Ведь сейчас вам дают уже более ответственные задания. Мне нравится, как вы работаете, и я не контролировал ваши решения так пристально, как надо бы. Пусть их пока и немного, но отдавать полностью под вашу ответственность всё же рановато. В ближайший месяц мы еще дополнительно пообщаемся с вами о том, как мы работаем с нашими брокерами и инвестиционной компанией. Про последнюю вам лучше забыть, поверьте, в инвесторы к ним попасть более чем сложно и выводить активы оттуда мы будем в самом что ни на есть крайнем случае, которого в вашей работе просто быть не может. Это тоже мое упущение, что я не рассказал вам об этой ситуации ранее.

— Конечно, — Тата с трудом осознавала, что её не только не собираются наказывать за допущенную ошибку, но и не отстранят от работы и лишат только премий за сделки, а не зарплаты. Думать голова отказывалась — она ощущала вместо неё взрывающийся вулкан — казалось, что выкипающие мозги начали неконтролируемое расширение и вот-вот разнесут черепушку к той самой матери.

— Приведите себя в порядок, — он посмотрел на часы, — и к семи часам принесите мне перечень активов, на которые у вас открыт доступ в программе, мы их подробно обсудим. Я поясню, какими из них вы пользоваться не можете.

— Да, обязательно, — она благодарно посмотрела на Валентина Ефимовича, параллельно пытаясь вспомнить, во сколько закрывается аптечный киоск в холле первого этажа. Ей срочно нужно что-то обезболивающее и от простуды, разрешенное беременным... придется помучить фармацевта.

* * *

Год спустя.

Маша назвала своего второго пацана Лешкой, а Наташа с удивлением узнала, что у неё будет девочка. Неожиданно, ведь она была совершенно уверена в мальчике. Она и сама не представляла, насколько обрадуется дочке, и только получив её на руки в роддоме, поняла, как же счастлива. И имя менять не будет. Александра, Сашенька.

Из роддома её встречали мама и Машка с мужем. Посюсюкав на малышкой, подруга ехидно спросила:

— Ну, так что дальше по твоему семейному плану должно следовать?

— Дальше можно и мужа найти. Гражданского, конечно, — поправилась она, довольно улыбнувшись и поцеловав торчащий из кулька маленький носик, — план по детям я уже выполнила.

Оформляя свидетельство о рождении Тата думала, что когда-то хотела двух детей и выбрала два имени. Вот они у неё уже есть, к её радости. В этот раз она даже внимания не обратила на лица и ужимки окружающих, когда в свидетельстве ставили прочерк на имени отца. Ей действительно было все равно, хотя неожиданно проскользнула приятная мысль, что отчество у них проставлено правильное. Но они — только её и она сделает все, чтобы дети были счастливы.

...

А через несколько месяцев снова напомнила о себе работа, — в начале лета, когда Сашеньке исполнилось полгодика, Тате предложили выйти на полставки со свободным графиком и она, подумав, согласилась.

В декрете она довольно долго размышляла над своей работой и своими желаниями. Сперва, первые пару месяцев после допущенной ошибки Наташа металась между "я никогда не стану хорошим аналитиком", "меня выгонят" и "как я теперь сделаю карьеру" и еще "на эту работу никаких нервов не хватит". Потом решила, что поучиться на этой работе еще есть чему, но...но...но... Но она слишком корит себя за ошибки, а они неизбежны. Но рисковать деньгами в её ситуации нежелательно, хотя бы и только премиями. Но нервов тратится слишком много, и она не готова на эту нервотрепку. В общем получалось, что именно здесь работать аналитиком ей не так уж и хочется. Научиться — да, набраться опыта — тоже да. А потом уйти в более спокойное место с хорошей зарплатой аналитиком или даже опять экономистом, ведь после этой работы она цениться будет намного выше...

Глава 8

Владимир

— Настя, проводите, пожалуйста, мою гостью, — устало кинул хозяин кабинета, нажав на кнопку селектора. — Всего хорошего, Вита. И еще раз прошу тебя решать семейные вопросы, не приезжая ко мне в офис.

Красивая, дорого одетая женщина нехотя поднялась из кресла, вскинула было голову, чтобы что-то возразить, но, съежившись под холодным взглядом мужчины, вышла вслед за молоденькой секретаршей, зло изучая её безупречный вид класса "евростандарт" в поисках недостатков. На счастье девушки, она на неё не смотрела, вежливо открыв дверь и протягивая "случайно" оставленный на маленьком столике пропуск.

Мужчина хмыкнул вслед мелкой хитрости. Надо же, недели не прошло, как он перебрался в новый офис, а бывшая жена уже явилась на разведку и демонстративно пытается "застолбить" территорию. Неужели и правда боится, что если он снова женится, то перестанет помогать дочери? Ему даже не верилось, что она настолько плохо его знает, но иначе её поведение расценить было трудно.

Владимир отвернулся к окну и, потянув за шнурок, открыл вертикальные жалюзи, уставившись на серый городской пейзаж, размытый дождем и кажущийся второстепенным фоном для разноцветных пятен рекламы, цепочек фонарей и габаритных огней стоящих в вечной пробке машин. Начало мая, а зелени почти нет, только-только распустили листики тополя, и ни одной травинки — сплошной асфальт. Его невидящий взгляд скользил от шпиля высотки к башенке дома напротив и к вычурному портику у входа магазина на первом этаже, а мысли в очередной раз перебирали доводы бывшей жены. Больше десяти лет прошло с их развода, и он вполне научился справляться с её истериками и требованиями. Научился держать себя в руках и с каменным лицом озвучивать собственные "незыблемые" решения, — мужчина горько ухмыльнулся, — как ему потом пригодилось это умение на работе. Все-таки в любом отрицательном опыте есть и положительные стороны... хотя он предпочел бы обойтись без такого опыта...

Отпущенный в свободное плавание взгляд проследил за ярко-алым зонтиком, выпорхнувшим вместе с владелицей из машины и скрывшимся в дверях ресторана. Цвет точно такой, как у коляски, которую он с таким удовольствием выбрал когда-то для Алечки, вместе с другим "приданным", купленным им до выписки жены из роддома. Вот о чем он никогда жалеть не будет, так это о своей дорогой девочке. Потому и сидел сейчас задумавшись, что не был уверен в своей правоте. Да, он считал, что дочке лучше жить на родине хотя бы до восемнадцатилетия. Осталось недолго — меньше двух лет. Бывшую жену он продолжал обеспечивать "на нужды дочери", несмотря на её нового мужа, прекрасно осознавая, что больше половины средств тратится вовсе не на дочь. Но, несмотря на настойчивость Виты, отправлять Аллу учиться за границу считал преждевременным. А женщина напротив, стремилась уехать с ней сейчас, надеясь на продолжение "снабжения".

Сегодня она разыграла очередную сцену "заботы о ребенке", как он про себя называл эти встречи. Но, увы, жена, даже бывшая, действительно "не рукавичка" и заткнуть её невозможно, вот и приходилось терпеть эти регулярные проверки. Он устало потер лоб согнутым пальцем. В этом месяце дочь заканчивает школу, и ей самой выбирать институт — в России или за границей. Он был почти уверен, что она не захочет уезжать. Во всяком случае — не сейчас, он сам ей это советовал. Владимир перевел взгляд на стол, где в рамке дорогого письменного набора стояла фотография дочери. Он оказался не таким уж и хорошим семьянином, как сам считал. После развода он больше не решался на серьезные отношения — слишком явно все его женщины видели в нем прежде всего средство собственного безбедного существования. Ладно — Вита, она выходила за просто успешного менеджера, который мог себе позволить содержать жену-домохозяйку, пусть и жили они не так чтобы на широкую ногу. Но почему также к нему относилась его первая жена, он до сих пор не понимал, ведь они оба были бедными студентами... о каких планах на покупку квартиры можно говорить в девятнадцать лет? Его лучший друг, Юрка, часто говорил, что он балует женщин тем, что решает за них все проблемы, вот они и переходят в "амебообразное" состояние рядом с ним, предоставляя ему обеспечивать их деньгами, устраивать быт и развлекать. Действительно, непонятным для него образом после пары месяцев отношений он обнаруживал, что все его женщины не то, чтобы глупы, но... безынициативны, что ли... и уж точно ни одну из них нельзя назвать сильной. Обе женушки, напротив, оказались вполне деловыми, правда только в отношении самих себя. И если Оля просто хотела получше устроиться, то Вита поступила намного хитрее, убедив его в том, что хочет семью и детей. Он посчитал, что её привлекательности и желания "создавать уют" будет достаточно для хорошей семьи. Возможно, этого бы и хватило, если бы она действительно занималась семьей и домом. Но после рождения дочери она занималась только собой. Сперва он это относил на послеродовые проблемы, потом на сложности ухода за маленьким ребенком, но когда дочке исполнилось пять — понял, что его опять банально используют, не выдержал и развелся. Как Вита ни скандалила, как ни кричала, что дочери нужен отец, разъехались они быстро, все-таки он уже выбился в директора и мог себе позволить разменять старую квартиру. Он продолжал "быть отцом", ездить с дочкой в отпуска и видеться по выходным. Пожалуй, его отношения с Алей стали только лучше, ведь он отводил для общения с ней определенные дни, которые старался полностью посвятить ей...

Владимира вернул в реальность телефонный звонок.

— Владимир Кириллович, я вам ещё нужна сегодня? — Он посмотрел на часы: пятнадцать минут седьмого.

— Нет, Настя, занесите мне план встреч до конца недели и можете идти.

— Вот, — девушка выложила перед ним планинг и планшет с приготовленными на завтрашние встречи документами, — на пятницу я пока документы не делала, а на четверг планировалось совещание директоров, вы еще не говорили, что нужно сделать.

— Спасибо, я посмотрю, и утром скажу, если чего-то не хватает. До завтра! — он кивком отпустил девушку.

— До свидания, Владимир Кириллович.

Он посмотрел вслед девушке. Ни одна из его жен и более-менее долговременных любовниц по "деловым качествам" не дотягивала даже до уровня этой Насти. Ни на одну из них нельзя было положиться даже в мелочах. В чем же дело? Почему на работе ему встречаются вполне дееспособные женщины, а в личной жизни — практически нет? Он хмыкнул — самое лучшее взаимопонимание у него сложилось с главным бухгалтером на старой фирме. Женщина была стара, умна и прямолинейна как танк, при случае выражалась матом, но всегда по делу. Никакого "вежливого обхождения" не терпела, букетом, подаренным на восьмое марта, вполне могла и по лицу съездить, — дарить, мол, надо нужные и полезные вещи.

Почему же в жизни ему такие женщины не встречаются? Потому что в офис их подбирают профессионалы? Вряд ли... в любом случае до брачных агентств он никогда не опустится, да и не верит он "показательным" анкетам. За всю жизнь ему попалось едва ли пять-шесть любовниц, которые ничего у него не требовали и не интересовались ни его семейным, ни финансовым положением. Трое из них — просто курортные знакомые и еще две или три... пожалуй, три — вообще девушками на одну ночь, но нескольких он помнил до сих пор. Не лица и даже не фигуры — отношение. Свободное и ничем друг другу не обязанное. Для него — большая редкость. Даже если женщина ничего не просила, он почему-то считал себя обязанным спросить, не нужно ли ей что-то. Правда, оставлял за собой право не исполнять кажущиеся ему неадекватными требования.

М-да... неадекватные требования... везет ему на таких женщин... и почти двадцатилетней давности разговор с первой женой он видит как вчерашний...

— Так зачем же ты за меня выходила, если не уверена, что я подходящий муж? — Владимир до сих пор отлично помнил этот вопрос, который неожиданно сорвался с его языка, хотя он уже привык пропускать бубнеж женушки мимо ушей.

— Каждая уважающая себя девушка должна побывать замужем. Ты — вполне хороший вариант. Но пока не тянешь.

— И как я должен тянуть? — спросил спокойно, а внутри всё свернулось в тугой узел.

— Хотя бы зарабатывать, чтобы мне не работать.

— Бросить учебу? — он хмыкнул разочарованно. И с этой стервой он прожил больше года? Как поздно иногда открываются глаза...

— Зачем же, нет! Работать можно по вечерам или по выходным. Толик предлагал ночным продавцом в ларек. Или младшекурсникам рефераты писать. Или репетиторством позаниматься. Да хоть вагоны разгружать или сторожем работать, как на первых курсах.

— То есть для меня ты много вариантов работы видишь?

— Конечно, поэтому и удивляюсь, что ты в паре грантов поучаствовал и больше ничего не делаешь.

— А зачем мне работать? Вроде на еду и одежду нам и грантов хватает? — намеренно решил он обострить разговор.

— Хватает? Впритык, на самое необходимое. У тебя же семья! Или жена не считается? Раз мы в общаге живем, то нам ничего больше и не надо?

— А для себя ты почему работу не ищешь?

— Женщинам меньше платят, со скрипом берут, а горбатиться надо много. И вообще, у меня же муж есть вроде как, да? Как же ты будешь семью и детей содержать, если даже задуматься о заработке не хочешь?

Тогда он думал, что на его запальчивое "так давай разведемся!" она одумается и хоть для вида смутится. Но не на ту напал — Ольга вскинула голову и едко бросила: "Если не хочешь вести себя как глава семьи, то давай! И побыстрее!" И он следующим же утром потащил её в ЗАГС подавать на развод. И, надеялся ведь, до последнего надеялся, что она извинится, передумает. Дурак. Брак, мягко говоря, не удался, а он "дул на воду" еще два года до окончания института. Хотя уже спустя год получил работу и начал неплохо зарабатывать. Бывшая же и правда не стала медлить. Девушек в их институте наблюдался сильный дефицит, и Оля моментально выскочила замуж за другого одногруппника, еще одного Владимира, уж очень им повезло с этим именем — их было четверо. Помучившись первый месяц, они разделились на Вовку, Володю, Диму и Влада. Вот за Володей Оля и была до сих пор замужем. И Дима ему не завидовал ну вот ни капельки. Наоборот, сочувствовал и радовался, что так дешево отделался. Последние три года Володя работал в их компании экономистом, и Дима прекрасно был осведомлен о его проблемах с женой и взрослой дочерью. Обе женщины вольготно сидели на его шее и только попрекали недостаточным для их желаний заработком, постоянно ссылаясь на его, Матвеева, больший успех и положение.

Владимир помотал головой, встал, прошелся по кабинету, выключил верхний свет и закрыл жалюзи. Торшер и бра, подобранные в одном стиле, очень удобно освещали только рабочее место, позволяя сосредоточиться. Уютно. Даже домой не хочется. "Ирку пора выгонять", — подумал он. Вот на следующей неделе поменяет квартиру и расстанется с наглеющей на глазах любовницей.

* * *

Проводив задержавшихся гостей, Владимир обнаружил на кухне только собственную любовницу, которой как раз задолжал серьезный разговор об отношениях, и жену друга. Самого Юрия нигде не было видно, — ни в гостиной, ни в кабинете, ни в столовой, и хозяин поднялся на второй этаж.

— Юр, ты что, спрятался от нас? — Друг нашелся в единственной из трех "гостевых" спален на втором этаже, обставленной мебелью, перевезенной из старой квартиры. Владимир разглядел серьезное выражение его лица и решил уточнить, — и почему такой задумчивый?

— Да так... боюсь я, друг мой, что ты решился на ещё один брак, — автоматически задернув штору на окне, в которое рассматривал утопающий в зелени двор, ответил тот печально.

— Откуда такие выводы? — оторопел хозяин, — из-за большой квартиры? Кстати, гости уже разошлись, если хочешь, можем спуститься вниз, там только твоя жена и Ира.

— Это первым делом приходит в голову, — поморщившись, кивнул тот, — как же, логично предположить, что ты решил остепениться и завести семью, все-таки сорок лет — не мальчик уже. Хотя, зная тебя, я бы подумал, что это желание ты ещё и сам никому не озвучивал.

— Может быть ты и прав, такие мысли приходили мне в голову, особенно глядя на твоих мальчишек, — Владимир тяжело опустился на диван и кивнул другу на кресло. — Только с чего тебя вдруг понесло в психоанализ?

— Сам не уверен, но похоже — страх.

— Что? — он удивленно поднял глаза на Юру.

— Да, мне очень не хочется тебя видеть снова разведенным, а все идет по прежнему сценарию, — жалость неуместна между друзьями, но порой Юре хотелось именно пожалеть старого друга и, хотя лезть в его личные дела казалось неправильным, он решил все-таки довести этот разговор до логического конца. — Что у тебя с Ирой?

— Ничего необычного, — немного резко обрубил тему тот, — очередные временные отношения. Я их как раз собирался заканчивать.

— Тем не менее, Лена мне сказала, что ведет она себя как хозяйка. Женщинам вовсю рассказывала, что ты собрался жениться, поэтому и поменял квартиру. И поэтому тут три детских... — он взял многозначительную паузу.

— Нет, ерунда какая, ничего подобного. Ты же прекрасно знаешь, что квартира подвернулась почти случайно и намного дешевле, чем могла бы, повезло, что они не могли найти покупателя, который захотел бы возиться с выплатой или переоформлением банковского кредита. И тут не детские комнаты, а гостевые. И вообще, исходно планировка свободная, можно хоть шесть комнат вместо четырех нарезать.

— А если она забеременеет?

— Ты что, за подростка меня принимаешь, что ли? Я всегда с этим крайне аккуратен.

— Верю, верю, — поднял руки друг, — но на всякий случай предупреждаю.

— Хорошо, предупредил. А чем тебе не нравится Ира? — полюбопытствовал вдруг Владимир, чем черт не шутит, вдруг Юра понял что-то такое, что все время ускользает от его внимания?

— А тебе она нравится?!? — удивленно вскинулся друг.

— Внешне — вполне, хотя эти модельные стандарты и приелись уже, хочется чего-то более домашнего, что ли... и ведет она себя пока более-менее нормально, наглеет потихоньку правда, а в характер я не лезу. Но не волнуйся, предложение я ей делать и не собирался.

— Поведение-то можно и поменять. А ты задумывался, почему в характер не лезешь?

— Зачем бы мне? Ты что, скажешь Лену за характер выбрал?

— Нет, сперва за улыбку, как увидел, так и пропал, такая она у нее солнечная, — смягчившись улыбнулся Юра, — но, если подумать, то во-вторых будет именно характер или... я не знаю, как это назвать... Понимаешь, мы с Леной похоже видим семейные отношения, нам легко договориться, да и этого обычно не требуется.

— Говорить можно что угодно, я тоже спрашивал, согласны ли мои бывшие жены с моим видением семейной жизни и никаких возражений не получал, — фыркнул он.

— Не скажи, это не одно и тоже. Мне кажется, — мужчина с трудом подбирал слова, такие слишком откровенные разговоры оба никогда не приветствовали, — они во влюбленном состоянии на все соглашаются не глядя, а потом ты их как на аркане тащишь в твое понимание счастья и благополучия.

— Что-то я не замечал за ними желания стать особо самостоятельными. Вот Витка до сих пор пытается уцепиться мне за шею, а ведь уже лет пять как замужем.

— Ладно, давай остановимся на том, что я тебе... гхм... посоветовал обратить внимание на женщин другого типа, характера, если хочешь, — Юра уже жалел, что с подачи жены начал этот дурацкий разговор. — И предупредил от нас с Леной, что Ира не... кажется хорошей кандидаткой. Мы, правда, за тебя начали беспокоиться. Извини, если полез не в свое дело.

— Хорошо, — легко согласился Владимир, поднимаясь. — Пойдем вниз, я тебя не просто так искал, хотел рассказать, что две оставшиеся квартиры на этаже продаются на почти таких же условиях. Не хотите ко мне в соседи? — он подмигнул другу. — А я тебе помогу оформить документы для банка, из-за которых столько проблем и цена такая хорошая.

Глава 9

— Владимир Кириллович! Отдел персонала просит вас назначить удобные дни для собеседований, — Настя стояла с планингом и зачитывала запланированные встречи на следующую неделю.

— Дни? Несколько дней?!?

Подбор экономиста для него затягивался, а Володя уже в начале июля вышел на работу в другой отдел.

— Да, у них кажется человек восемь.

— Такое впечатление, что наши кадры хотят развлекаться подбором моего сотрудника ещё полгода, — проворчал он. — Только этого мне и не хватало, беседовать со всеми претендентами. Они резюме соискателей присылали?

— Нет.

— Так пусть пришлют! Хотя, соедини меня с ними, я сам поговорю.

— Сейчас, — девушка вышла в приемную. — Владимир Кириллович, отдел персонала, Александра Константиновна.

— Добрый день, я хотел бы обсудить с вами кандидатуры претендентов до собеседования. Обычно мы раньше так и делали. Почему вы сейчас хотите назначить собеседование со мной людей, о которых я ничего не знаю? — несколько резче, чем собирался, спросил он.

— Извините, пожалуйста, я уже встречалась со всеми кандидатами и мне они все показались достойными. Я бы перед встречей обязательно вам о них рассказала, — лепетала новый менеджер отдела персонала, еще не сталкивавшаяся с характером Матвеева, но наслышанная о его требовательности и резкости.

— Тогда давайте мы с вами назначим предварительную встречу, например, на завтра, и вы мне покажете резюме и расскажете о каждом из них свои личные впечатления. Тогда я и решу, с кем стоит встречаться.

— Конечно, конечно, во сколько вам будет удобно?

— Давайте часа в четыре, подойдет?

— Да, как назначите. Мне к вам подойти?

— Да, жду вас, — он переключил кнопку на телефоне. — Настя, завтра в четыре часа у меня встреча с менеджером отдела персонала. У нас вроде ничего на это время нет?

— Нет, совещание должно закончиться примерно в три, так как в половину четвертого у директора плановое рекламное совещание.

— Отлично, напомни мне, пожалуйста, завтра минут за пятнадцать до четырех. Ах, да, еще где-нибудь в двенадцать, чтобы я успел поесть до совещания, а то совсем запугаю бедную девушку. Похоже, я в их глазах и так уже монстр, — он положил трубку, не услышав невольного вздоха своей секретарши.

Даже секретаря ему удалось подобрать только с пятой попытки. Почему-то все понимали "планирование дня руководителя" буквально и стремились навязать ему какие-то встречи, не согласовав их с ним заранее. Предыдущая Оленька просто бы записала к нему на встречу эту девушку из отдела персонала вместе со всеми претендентами в "окна" между другими встречами, не предупредив его, а поставив перед фактом. А потом хлопала бы своими накрашенными глазищами и дула губки как в детском саду, честное слово. А её предшественница Наташа вообще рассказывала его расписание всем желающим, чтобы они, де, могли выбрать удобное для визита время. Но хуже всех была Сонечка, которая сама составляла ему расписание на неделю и пыталась его в этот режим загнать. И грудью становилась, не пропуская к нему посетителей: "У Владимира Кирилловича обед. Он не может вас принять!". Слава богу, эта дура уже через неделю нарвалась на зашедшего по срочному делу генерального и избавиться от неё получилось быстро. Владимир тяжело вздохнул — он прекрасно знал, какие по офису о нем ходят слухи. Хуже него, наверное, только людоеды, которые младенцев едят. Он слышал, что его обвиняют в доведении своего персонала до инфаркта. А то, что этот бухгалтер случайно облажался, отправив пару миллионов не на тот счет и, обнаружив это только на следующий день в его кабинете, рухнул там же, где сидел, — это не считается? И что потом именно ему, а не залёгшему в больницу виновнику, пришлось договариваться с банком и руководством фирмы, на счет которой упал этот подарок, о возвращении денег. И что потратил он на это неделю и половину оставшихся нервных клеток — тоже никто не заметил? Ну, кроме руководства. Но их-то это не удивило — на то он и отвечает за своих сотрудников, чтобы подчищать за ними все ляпы.

Владимир тоскливо пододвинул к себе стопку расчетов, присланных главбухом и распечатанных Настей — не получалось у него сверять данные с экрана, — слишком легко перепутать строчки или столбик. Главбух не затруднял себя форматированием таблиц и делал расчеты так, как ему было удобно, простой выборкой из программы — некогда ему заниматься работой отсутствующего пока экономиста. А специалист всё не находился — пару соискателей он отмел буквально за неделю работы, а Володьку, с которым работал на предыдущем месте, сам попросил повысить до финансового директора в другом отделе. Уж очень студенческому приятелю хотелось "порулить", на вторых ролях ему было тесно и неуютно, да и жена давила постоянно. А Владимиру нужен спокойный человек, который будет делать именно то, что он просит, без самодеятельности.

Похоже, после его резкого отказа от первых претендентов в отделе персонала тоже перепугались и скинули вакансию на новенькую сотрудницу, так сказать, закаляют в бою. Интересно, кого там она ему подобрала. Восемь человек — это больше, чем он ожидал. Ну да завтра посмотрим.

* * *

— Здравствуйте, Владимир Кириллович!

— Здравствуйте, Александра Константиновна. Проходите, присаживайтесь, я не кусаюсь, не верьте молве, — ему стало жалко совсем молоденькую девчушку, испуганно прижавшую папку к груди и боявшуюся поднять на него глаза. — Давайте посмотрим, кого вы мне подобрали.

— Вот, — она неловко присела на краешек стула и протянула ему папку, все-таки удивленно взглянув на него, когда поняла, что он её не берет.

— Давайте поступим так, — он обреченно закатил глаза, — вы мне даёте резюме, я его читаю, а потом вы рассказываете личные впечатления, почему вам этот претендент кажется подходящим на эту должность. Хорошо? Тогда вы будете понимать, кого мне в следующий раз предлагать не стоит, если в этот раз никто не подойдёт.

— Да, — она протянула первый лист, вздрогнув на словах "не подойдёт". — Середа Валентина Павловна, сорок пять лет, главный бухгалтер...

— Не нужно пока комментировать, я сам прочитаю. Так, здесь сразу могу сказать, что кандидатура не подходит. У неё нет опыта зарубежных поставок. Чем она вам понравилась?

— Она долго работала в производственной фирме, хорошо знает проблемы поставок для производства, сама выбирала наиболее удобных контрагентов...

— Это всё хорошо и правильно. Свое замечание я озвучил, поэтому эту кандидатуру отклоняем, у нас половина сделок с зарубежными партнерами, и не такая уж большая часть похожа на производственные поставки. А работы очень много накопилось, втягиваться и учиться некогда. Дополнительные замечания: я бы предпочел мужчину и возраст претендента лучше бы до сорока, если старше — то с хорошим опытом, переучиваться придется на ходу. Повторяю, работы уже много. Давайте следующего.

— Вот. Мужчина, сорок лет, финансовый директор.

— Так-так. Этот уже получше. Что вам понравилось?

— Александр Андреевич вел похожие сделки, правда в основном со странами СНГ, Китаем и Гонконгом.

— Что сейчас одно и тоже. Почему он ищет работу?

— Их фирму продали и персонал расформировали.

— Это он так говорит. Хорошо, с этим надо встречаться. Следующий.

Еще троих претендентов он отклонил с ходу — девушка опять пропустила некоторые параметры для соискателей, указанные им как обязательные.

— Женщина, тридцать лет, младший финансовый аналитик.

— Слабовато для тридцати лет, — хмыкнул он, пробегая глазами резюме, — хотя у нас это не так и плохо, она практически переводом внутри холдинга, да? Чем вам понравилась и почему переходит?

— Наталья Владимировна раньше работала экономистом, потом вела у наших партнеров аналогичные сделки и даже некоторые совместные. Переходит по личным причинам.

— Каким?

— У нее полуторагодовалая дочка, она говорит, что хочет более стабильную работу с меньшими рисками.

— А то, что у нас работа тоже нервная, она представляет?

— Да, но рисковать деньгами она сейчас не может.

— В принципе это понятно. Хорошо, пригласите её тоже, но только после мужчины, если он не подойдет. Далее.

— Вот. Оксана Владимировна, тридцать пять лет, главный экономист. Работу ищет в связи с переездом в столицу, вышла замуж.

— А, из Воронежа девушка. Работа в принципе похожа на нашу, но маловато внешнеторгового опыта. Чем она вам понравилась?

— Честолюбива, намерена делать карьеру, готова учиться.

— Давайте так, поставьте её в список вместе с предыдущей, там посмотрим. Кто последний?

— Мужчина, тридцать два года, финансовый консультант. Хочет работать в более крупной компании, карьеру сделать.

— Чем он вам понравился? — он начал немного злиться. Неужели трудно запомнить пару вопросов, на которые надо отвечать?

— Целеустремленный, согласен перейти к нам на более низкую должность с возможностью дальнейшего повышения.

— Хм-м-м, ну ладно, давайте его тоже. Мужчин обоих на первый день, женщин на второй, — как бы этот молодой директор не стал вторым Володькой, раз ему так повышения хочется, подумал он про себя. — На всякий случай хочу вам заметить, что повышение с этой должности практически невозможно. Хорошие премии и повышение зарплаты — да, но не должности. Поэтому те, которые стремятся сделать карьеру, вряд ли подойдут, учтите это на будущее, чтобы не давать соискателям лишних надежд.

— Конечно, спасибо большое, я внесу это в объявление.

— Да, Александра Константиновна! Пожалуйста, когда мы будем общаться с претендентами, не называйте меня сразу их боссом, достаточно просто сказать, что собеседование будет с директором. Я хочу посмотреть на них со стороны. Договорились?

— Да, конечно.

— О времени собеседований договоритесь с Настей, я её предупрежу. До свидания.

— До свидания, — уже совершенно пунцовая девушка наконец-то выдохнула, дрожащими руками собрала свои листочки, кроме тех четырех резюме, что он оставил у себя, и на подгибающихся ногах вышла в приемную.

Владимир посмотрелся в темный экран компьютера, где смутно отражалось его лицо. — Неужели он такой страшный? — такую реакцию он наблюдает далеко не первый раз и никак не может взять в толк, откуда она берется? Он же не кричит, не повышает голос, не унижает и не ругает их. Непонятно.

* * *

В понедельник желания общаться с претендентами совершенно не было — несмотря на лето и меньшую нагрузку, накапливалась отложенная работа и настроения Владимира это не улучшало. Ничего, может хоть один стоящий среди мужчин и окажется, — понадеялся он про себя.

— Настя, ты знаешь, кто назначен на собеседование первым?

— Владимир Кириллович, они оба уже здесь, говорят, им обоим назначили на пять.

— Хорошо, тогда проведи того, что помоложе в малую переговорную, если она свободна, а старшего давай мне.

— Но Александра Константиновна еще не подошла.

— А её тоже отправь в малую переговорную, раз она не догадалась сама развести их по разным кабинетам.

— Добрый день! — он заглянул в резюме, хотя и так помнил, как зовут старшего соискателя, — Александр Андреевич. Меня зовут Владимир Кириллович, я коммерческий директор. Пожалуйста, присаживайтесь и расскажите немного о себе, об образовании, работе, особенностях сделок.

Мужчина с довольным и уверенным в себе видом крепко уселся на предложенном стуле и начал рассказывать "от печки" — с института.

— Не нужно так подробно, хотелось бы знать специализацию.

— Кибернетика. У нас программа была практически такая же, как на ВМК в универе!

— Хорошо, теперь про работу немного расскажите. — Владимиру уже надоело мучиться с выбором персонала. Сперва секретарша, теперь вот нормального экономиста не подберешь. Уже через десять минут беседы стало понятно, что все достижения мужчины происходили исключительно в его мечтах. Как бы не он и развалил свою фирму, такой типус на должности финансового директора — просто издевательство. Если он, конечно, её действительно занимал. Куда смотрели его работодатели, интересно? Или он фиктивно числился? Владимир механически кивал головой, а ободренный этим претендент продолжал разливаться соловьем.

— Спасибо, вы очень интересно рассказываете. Я вас понял, менеджер по персоналу вам перезвонит. Всего доброго. — И он первым вышел из кабинета, "показывая дорогу" и отправился в малую переговорную.

— Закон парных случаев в действии, — подумал он, закрывая дверь за вторым претендентом. — У этого всё тоже в мечтах о будущем, "я могу то" и "я могу это". В реальности соискатель работал только брокером, да и то не особенно успешно. А вся финансовая "работа" тоже, скорее всего, оказалась бы припиской, копни он чуть глубже. Если обе женщины окажутся такими же пустышками, надо будет поговорить с начальником отдела персонала, чтобы дал вакансию в разработку более опытному сотруднику.

— Завтра в пять получится встретиться с вашими претендентками, Александра Константиновна? — он смотрел на просидевшую молча всё собеседование девушку.

— Да, я думаю, да, — она нервно потерла руки.

"Не звонила", — понял он.

— Когда уточните, перезвоните Насте, пожалуйста.

— Конечно-конечно, обязательно, — обрадовалась та и развернулась к лифту.

— Да, завтра сразу разведите претенденток по разным кабинетам, или назначьте время с разницей минут в двадцать, хорошо? — И почему ему нужно напоминать о таких простых вещах?

* * *

— Владимир Кириллович, пришла одна из соискательниц. Примите?

— Да, пускай проходит. Вторая тоже здесь?

— Нет, она на шесть часов.

— Почему это?

— Извините, вас не было, когда позвонили из отдела персонала. Я сочла, что раз больше встреч не будет, то ничего страшного, если она придет чуть попозже. Мне отменить встречу?

— Нет, не нужно. Но в следующий раз предупреждай, пожалуйста, заранее.

— Хорошо.

В кабинет вплыла высокая роскошная женщина. На язык просилось "блондинка", хотя претендентка была шатенкой. Строгий костюм облегал тело и смотрелся несколько вызывающе, лицо и прическа идеальны — не придраться.

— Добрый вечер, Оксана Владимировна. Меня зовут Владимир Кириллович, я коммерческий директор. Пожалуйста, присаживайтесь и расскажите немного о себе, об образовании, особенностях работы, — повторение в который раз одних и тех же слов не улучшило его настроения.

— Образование экономическое, работала в Воронежском филиале московской строительной компании. Сделки в основном с поставщиками, планирование и расчет выполненных работ, — женщина говорила спокойно, без спешки уточняя запрошенные детали. Она явно высоко оценивала и себя и собственный опыт. Не дура, что радует. Раздражали Владимира замашки "светской львицы" и еще пойманный им взгляд на свои руки, — "ты же замужем, радость моя, чем тебе моё семейное положение интересно, а?" — немного зло подумал он.

— Как вы видите нашу работу? У нас ненормированный график и придется подучиться, у вас слишком маленький опыт внешнеторговых сделок.

— Я согласна на ненормированный график, и смогу научиться, чему нужно.

— Ваш муж не будет против?

— Нет, ему нравится, что я самостоятельная личность, а мне бы хотелось иметь собственные доходы и не зависеть в мелочах от мужа.

М-да, не лучшая мотивация. Их зарплата очень и очень неплоха и, если она относит её к "мелочам", как бы не взбрыкнула и не ушла внезапно. Шантаж типа "я могу уйти в любой момент" ему от сотрудника точно не нужен. Ну да ладно, мозги есть, можно оставить на крайний случай, если ничего поприличнее не найдется. Он попрощался с кандидаткой и задумался. На последнюю надежд почти не оставалось, но уже вечер, с отделом персонала лучше поговорить завтра. А пока есть время, нужно посмотреть ещё пару расчетов.

Он заработался и звонок телефона прозвучал неожиданно.

— Да?

— К вам еще одна кандидатка, можно?

— Да, пускай заходит, — он встал и, закрыв жалюзи, включил верхний свет. Обернулся, услышав сказанное ровным голосом:

— Добрый вечер!

— Добрый! — он споткнулся о выражение недоверчивого ошеломления и даже, пожалуй, ужаса на лице молодой женщины. "Уже запугали? Или мы где-то пересекались по работе?" — мелькнуло в его голове, пока он оглядывал её джинсы и гладкий свитер, недоуменно приподняв брови. Свитер без пиджака ещё кое-как допустим, но джинсы на административном этаже? У них не принято "облегчать" дресс-код даже по пятницам.

— Наталья Владимировна? Вы работаете в холдинге больше двух лет, почему вы в джинсах? — не удержался он от вопроса.

— Извините, у меня не было выбора — или приехать так, или назначать встречу на другой день. Сегодня у меня выходной, а менеджер по персоналу позвонила только пару часов назад. Вчера она не дозвонилась и отправила сообщение по корпоративной почте, не узнав, что меня не будет в офисе. Извините ещё раз, если я нарушаю ваше представление о сотруднике, но это показалось мне меньшим злом, — девушка развела руками, но при этом не краснела, не бледнела, не мялась и не манерничала. Видимо, всё-таки не запугивали её заранее.

— Хорошо, присаживайтесь, — он указал на кресло. А она начинала ему нравиться. Не как сотрудник, а как женщина. Только этого не хватало, чертыхнулся про себя. Но взгляд так и перебегал по ладной плотной фигурке и волнистым волосам, заплетенным в пушистую косу до лопаток. Но больше всего его подкупил взгляд серых лучистых глаз — спокойный и внимательный, не жеманный, прямо в глаза. Он почему-то казался странно знакомым. Владимир заставил себя встряхнуться, перевести внимание на стол и разыскать резюме.

— Я забыл представиться. Владимир Кириллович, коммерческий директор.

— Да, я знаю, — с мягкой улыбкой ответила она.

— Пожалуйста, расскажите немного о работе у аналитиков, вы имели дело с Левитиным?

— Да, я начинала работать в компании как его личный ассистент, — она немного напряглась на этой фразе, почему-то внимательно в него вглядываясь, — потом стала младшим аналитиком и вела сделки в его группе и под его непосредственным руководством.

— Можете привести примеры?

— Я распечатала весь перечень для менеджера по персоналу и отдала копию характеристики от Валентина Ефимовича.

— Да? Очень интересно, почему мне об этом не сказали, сейчас узнаем, — он поднял трубку телефона:

— Настя, срочно найди Александру Константиновну и пусть она быстро, прямо сей же момент, принесет мне все, ты уточни... — ему так и хотелось сказать "этой дуре", еще бы — у девушки есть характеристика Левитина, а они тут всяких идиотов рассматривают... — именно ВСЕ документы, которые ей передала Наталья Владимировна. Хоть оригиналы, хоть копии, — он обернулся к девушке.

— А вы мне расскажите пока, пожалуйста, о вашем образовании. Я вижу в резюме два диплома и двух детей почти без перерывов стажа. Мне очень интересно, — чёрт возьми, ему действительно было интересно! Ещё и про семью бы рассказала, — но он одернул себя, увидев, как она тонко, едва заметно, улыбнулась. Хм, поняла, значит, всё про менеджера по персоналу и его отношение к Левитину. Да он и не скрывал. Но приятно. Это гораздо больше, чем просто констатация "мозги есть", как у предыдущей претендентки. — Ну так я слушаю...

Пока она рассказывала, он ловил себя на том, что ему очень хочется, чтобы характеристика Левитина оказалась положительной настолько, чтобы он мог с чистой совестью оставить её работать у себя. Почему-то ему казалось, что она, в противоположность предыдущим кандидатам, может сделать больше, чем говорит, но намеренно озвучивает только то, в чем уже имеет опыт.

В кабинет постучали и в дверь протиснулась растрепанная, раскрасневшаяся Александра...хм...Константиновна...хм...

— Извините, я уже ушла, меня ваша секретарша на мобильном поймала, — лепетала она.

— Как вы могли уйти, если сами назначили встречу на шесть часов? — искренне удивился он.

— Но ведь вы обычно сами, без меня, беседуете с кандидатами... — едва слышно оправдывалась девушка...

— Вы принесли документы?

— Да, вот, — она протянула папку.

— Тогда свободны, завтра я зайду к вам в отдел и поговорим.

Тата пожалела бедную девчушку, но она и правда допустила явно не один этот огрех, раз так довела довольно спокойного "Диму". "Так, возьми себя в руки!" — скомандовала она себе. — "Тебе надо выдержать разговор с ним один раз и понравиться ...будущему директору. Чё-ё-ёрт! Будем надеяться, потом встречаться не придется... хотя бы не часто... а то душа в пятки уходит...". Тем временем Владимир развернул папку с досье и достал характеристику.

— Грамотная. Исполнительная. Ответственная. Обучаемая. Хм, да таких дифирамбов я от Валентина Ефимовича ни разу и не слышал, — он был всерьёз обрадован характеристикой, — даже если бы она так не понравилась ему самому, он бы взял человека, таким образом характеризуемого Левитиным, просто не глядя.

— Спасибо.

"Если учесть, что я сама её писала, а он только подписал, — хмыкнула она про себя, — а если вспомнить, что он говорил о вас, дорогой директор, то про меня всё ещё очень скромно. Не слышал он дифирамбов, понимаешь!"

— Давайте посмотрим сделки, — он вытащил скрепленные листки, — так, вот эти две я даже помню. Это его или ваши? — он зачитал контрагентов, даты и суммы.

— Первая его, большая, вторая моя, дополнительная, — не стала приукрашивать действительность Тата, удивившись. Она не ожидала, что он будет настолько в курсе их дел.

— Ну что ж, всё очень хорошо, вы мне подходите. Давайте попробуем поработать вместе. Пожалуйста, после того, как уладите все дела с отделом персонала, подойдите... послезавтра, в четверг с утра, часов в десять к Насте, моей секретарше, она вам передаст документы для ознакомления. А в понедельник жду вас на работе, — он поднялся и протянул ей руку. Её рукопожатие было уверенным, но руки оказались неожиданно ледяными. Похоже, всё-таки нервничала. А держалась просто отлично, — с удовольствием подумал он, провожая глазами фигурку в джинсах. И, поймав себя на этом, еще раз чертыхнулся про себя — нельзя смешивать рабочее и личное! Никаких шашней, просто симпатичная сотрудница!

Тату едва ноги держали, когда она выползла из его кабинета. Неужели этот ужас закончился? И она ещё жива? Какое счастье! Но её немного беспокоило это "вы мне подходите", что значит "мне"?!? В его фирме, отделе? Где? И что значит "вместе"?!? Ладно, все выяснится в четверг. Она кивнула, прощаясь, секретарше, с любопытством разглядывавшей её стильно вытертые джинсы и подмигнула жмущейся в коридоре девушке из отдела персонала. И выбросила всё из головы до четверга. А зря...

Глава 10

Пережив во вторник столь шокирующую встречу с "Димой", в среду Тата вышла на работу в растрепанных чувствах. Она так обрадовалась, что при преобразовании в новый холдинг появились ставки экономистов с хорошей зарплатой и что Левитин согласился на её перевод в другую фирму — всё равно же трудовые договора переоформлялись, — что даже не задумалась поинтересоваться будущим руководством. И вот теперь оказалась на распутье. С одной стороны, наверное, сегодня ещё можно всё переиграть, шеф её хвалил и говорил, что оставит с удовольствием. Но она совершенно четко понимала, что его уровня она никогда не достигнет. И, как это ни прискорбно, она к этому и не особо стремилась. Да, за эти два года она достигла многого. Тата сперва считала себя неудачницей на должности аналитика, так как премии за сделки начала получать только через два месяца в первый год, до декрета, и потом ведь два месяца у неё их снимали за ошибку. И за последние полгода премии тоже начислили в четырех месяцах из шести. Но при переоформлении договора в кадрах проговорились, что это один из лучших результатов для начинающего аналитика, и её самооценка несколько укрепилась.

Но что ей делать сейчас? — она не знала. Отыграть назад? Не очень удобно перед Валентином Ефимовичем, ведь она так уверяла его в своем желании уйти... но все же возможно. А желание-то уйти никуда не делось — перейти на более спокойную работу все-таки хотелось — Сашенька очень плохо засыпала, когда она задерживалась или нервничала... Дополнительно дергать нервы себе и ребенку не хотелось. Но будет ли лучше для её психики, если она постоянно будет сталкиваться с отцом детей? Непонятно... Какое счастье, что во время беременности она суеверно отпускала волосы и до сих пор не вернулась к образу "блондинка-стерва", — не было ни времени, ни желания.

Так что же делать? В любом случае ей сперва надо зайти в кадры и узнать — можно ли еще все переиграть, ведь что-то у них Тата подписывала ещё неделю назад...

Конечно, по закону подлости, она подписала не что-нибудь, а трудовой договор и его уже провели. Теперь она могла бы числиться там, но работать в другом подразделении, только если её непосредственный директор, то есть Матвеев, так решит... Ну или если его попросит кто-то из руководства. Но по тому, с каким облегчением суетились в кадрах, узнав, что Матвеев её берет и как радостно оформляли документы, она поняла — ничего не выйдет. И Тата положилась на русский "авось", — будь что будет, может и не придется часто общаться с Владимиром Кирилловичем.

* * *

Утро четверга оказалось для Таты самым черным за многие и многие годы. Получив у секретарши Матвеева документы, она чуть задержалась, решив поинтересоваться, где её рабочее место и кто непосредственный начальник. И да... ответ она получила...

— Как, а разве вы не знаете? — округлила девушка глаза и удивленно открыла рот.

— Нет, — уже чувствуя подвох, ответила она.

— Так вот же, — кивнула секретарша на вторую дверь в приемной. — Вы в непосредственном подчинении Владимира Кирилловича, а я еще и ваша секретарша. Меня зовут Настя.

— Наташа, — опешив, автоматически ответила она, пытаясь поймать за хвост хоть одну мысль.

— Да, я знаю, Наталья Владимировна, — девушка от всей души улыбнулась, — я так рада, что именно вы будете с нами работать. Вы не представляете, какие кошмарные приходили претенденты, а мне и с шефом ...непросто.

— Да? — очнулась от ступора Тата, — а почему? Он мне не показался таким уж строгим...

— Странно... вообще с ним сложно в первое время работать, — и она шепотом добавила, — он очень требовательный...

— Ну, наверное, не страшнее Левитина, — криво ухмыльнулась она, лицо не слушалось, и ни одной толковой мысли так и не поймалось.

— Это да, наверное, — покивала головой Настя, — про Левитина тоже ужасы всякие рассказывают.

— Не верьте. Нормальный он человек, и работать с ним приятно, — почему-то Наташу задела эта характеристика действительно, в общем-то вполне адекватного и симпатичного лично ей человека.

— Правда? А вы что, работали с ним? — почти перестала дышать от любопытства Настя.

— Да, полтора года личным ассистентом, а потом ещё аналитиком в его группе, — Тату повеселило ошарашенное выражение её лица.

— Неужели? Ну, тогда вам и Матвеев, наверное, не страшен, — уважительно посмотрела она на неё.

— Наверное, пока не знаю. До понедельника, Настя! — она сумела даже улыбнуться и пробежала первая "нормальная" мысль — надо же, как мало нужно, чтобы потрясти воображение её будущей секретарши. Чёрт! Тата нахмурилась. Его секретарши. Её вдруг накрыло волной неконтролируемой паники от осознания — теперь каждый! Каждый божий день она будет постоянно с ним встречаться!!! В голове осталась одна эта мысль, и подгибающиеся ноги сумели донести её только до кресел в холле первого этажа. Нет, тут, на глазах сослуживцев, оставаться нельзя, но как же ей это пережить? К Машке. Срочно к Машке. Какое счастье, что ей не завтра выходить на эту работу, а в понедельник. Уж за три дня она сможет как-то привыкнуть к этой мысли... наверное... И Тата нажала кнопку быстрого набора телефона подруги.

— Машук, к тебе можно заехать? — хриплым, совершенно потерянным голосом спросила Тата, — Тёма дома?

— Можно конечно, что случилось? Ты не заболела? Середина дня только... И да, то есть нет... тьфу, то есть Тёмы нет дома, он только в конце недели вернется, — растерянно сыпала предположениями подруга, — что-то с детьми? Помочь чем-то?

— Нет, Машенька, нет, с детьми все в порядке. Ой, я даже забыла, сейчас позвоню маме. Маш, я так попала! Я даже не знаю, что мне теперь делать. Первый раз в жизни ловушка кажется мне совершенно безвыходной.

— Так, перезванивай маме и приезжай! Если не найдем выход сегодня, останешься ночевать. Утро вечера мудренее! Жду! — сунув трубку радионяни в карман безрукавки, Маша проверила Андрейку, тихо собирающего какое-то новое строение для большой железной дороги и Лешку, следящего за братом из манежа и подбренькивающего погремушкой, когда старший изображал гудок выползающего из депо поезда.

— Андрюш, посмотри за братом, я спущусь вниз в магазин, — как была, она влетела в мокасины, натянула на топ дождевик, — на улице стеной стоял дождь, и выхватила из сумки кошелек.

Через десять минут Маша, приплясывая от беспокойства за детей и подругу, пробивала в кассе супермаркета на первом этаже их дома пакет сухого вина и двухкилограммовый кусок телятины. Уж кто-кто, а она знала, что подругу проще всего успокоить, подсунув приготовление какой-нибудь еды.

Тата появилась спустя полчаса. Открывая дверь, Маша готова была увидеть что угодно — злость, ярость, беспокойство, негодование, грусть, даже слезы, но не... страх. Тата буквально вползла в квартиру, стащила и бросила на крючок промокшее летнее пальто, не озаботившись плечиками и, босиком дойдя до кухни, упала на диванчик, спрятав бледное в прозелень лицо в руках.

Поняв, что от подруги сейчас ничего не добиться, хозяйка достала кастрюльку, вылила в нее вино и поставила на плиту. Передвинув маленькую досочку почти под нос Таты, взяла из корзинки с фруктами апельсин и начала срезать цедру, а потом и резать сам фрукт. Не подействовало. Пришлось самой кинуть пряности, цедру и кусочки в вино, оставить настаиваться, сходить в гостиную и достать из буфета тяжелые широкие стаканы, налить и пододвинуть Тате. Только тогда Маша решилась нарушить молчание:

— Выпей давай, и рассказывай! Хватит тут меня пугать! — повелительно распорядилась она.

Наташа подняла лицо, тоскливо-затравленным взглядом посмотрела на неё, так что Маша внутренне сжалась, отпила пару глотков и, уставившись взглядом куда-то за спину хозяйки, начала совершенно безжизненным голосом:

— Я попала! И не смогу выбраться. Не в ближайший год. Я боюсь и не знаю, что мне делать. Перейти мне не дадут, а разорвать контракт я не могу, мне нужны деньги, я ведь за год декрета истратила почти все накопления. — Тата говорила монотонно, чуть раскачиваясь, и от этого становилось ещё страшнее.

— Так, ты ела?

— Нет. Не хочу.

— Ничего не знаю. — Маша достала из холодильника тарелку с ветчиной и сыром и сунула в руку подруги. Механически положив одно на другое, Тата откусила и начала жевать, всё также глядя в никуда тусклыми тоскливыми глазами. — А теперь поподробнее. Что за контракт?

— Трудовой.

— Но ведь у тебя был контракт?

— Был. Младшим финансовым аналитиком, на полставки, на год. Он заканчивался через полгода.

— И почему ты перезаключила его раньше? — похоже, из подруги все придется тянуть клещами.

— Потому что открылась вакансия экономиста в другом предприятии холдинга, а я ещё перед декретом просила перевести меня, если такая ставка будет, — Тата обнаружила стакан с глинтвейном и почти махом выпила его. Маша налила еще.

— Так, тебя перевели?

— Нет. Пока я была в декрете у нас произошла реорганизация и месяц назад все трудовые договора стали переоформлять на новые компании. Поэтому и мой ликвидировался. А в одном из новых подразделений ввели несколько ставок экономистов.

— Но тебя сразу не перевели? Почему?

— Я нужна была Валентину Ефимовичу, и договор ещё действовал. Сейчас он уехал на два месяца, вот мне и предложили оставшуюся последнюю ставку.

— Тебя не устраивает ставка?

— Устраивает, — она горько ухмыльнулась, — деньги, график, даже место работы — всё просто отлично и удобно.

— Так что?

— То, что мне придется работать в постоянном тандеме с коммерческим директором, в соседних кабинетах и даже с общей секретаршей! — голос гостьи истончился и зазвенел. — Они занимаются тендерами, связка очень прочная, общаться придется постоянно.

— Ну и...

— Ну и... влипла я по самые уши...

— Ты не подписала контракт?

— Да вся проблема в том, что я его подписала раньше!!! До знакомства! — вдруг взорвалась Тата и Маша облегченно выдохнула, — видеть подругу такой раздавленной было и непривычно и больно.

— Так это же хорошо? Или что-то не так с директором?

— Всё не так, Машенция! Всё не так! Это ужас! Это настоящий кошмар!!! Да такого мне даже в страшном сне привидеться не могло!!!

— Погоди, у него характер плохой?

— Да уж, характерец там известный на весь холдинг! Матвеев он такой один! Вернее, второй — после Левитина! Сволочь и зануда! Не зря они так душевно когда-то ладили!

— Ну так тебе бояться нечего, раз уж ты Левитина столько времени выдерживала, нет? — опасливо посматривая на подругу она долила ей еще вина.

— Нет... — Тата снова закрыла лицо руками, — именно мне-то и есть чего бояться! Маш, это он отец Димки и Саши... Теперь могу с точностью всё про него сказать — Матвеев Владимир Кириллович. Господи, за что мне это!

— А... — Маша застыла с открытым ртом, не донеся половник до кастрюльки и не обращая внимания на то, что капли вина срываются с него на пол...

Маша с трудом подтянула отвисшую челюсть. Драматически повисшую паузу нужно срочно завершить! Подруге нужна помощь, а любопытство можно оставить на потом.

— Так, — просипела она, голос её все-таки подвел, — всё это ерунда. Да! Точно! Ерунда!

— Как это? — тихо переспросила Тата, недоверчиво глядя на подругу. — Ты что, Маш, какая же это ерунда?

— Такая. Простая. Ты мне скажи, он тебя узнал?

— Нет, — Наташа тихонько помотала головой, — я почти уверена, что не узнал. Хотя два года назад я и была ассистенткой Левитина, но выглядела-то совсем по-другому. На ту помощницу, какой он тогда меня видел, я сейчас совсем непохожа — волосы даже чуть темнее стали, длинные и вьются. А тогда были светлые, короткие и выпрямленные. И линзы я цветные после родов не покупала. Правда в первую нашу встречу, шесть лет назад, я выглядела почти так же, но в походной одёжке смотрится-то по-другому, да и располнела.

— Не полнее, а плотнее. И всё равно ты очень симпатичная!

— Для тебя, — чуть хмыкнула Тата.

— Нет, так Тёма говорит, что очень женственная и мягкая, только распугиваешь чужих колючками. Настоящая роза! — увидев, что подруга снова сникла, Маша вернулась к допросному тону. — Он может догадываться о детях?

— Нет, ни в коем случае. Он зануда, первый раз проверял презерватив — цел ли, и выбросил самолично, наверняка и во второй раз так же, я не видела.

— Хи! Ты мне этого не рассказывала!

— А что тут рассказывать, — покраснела она, — я заподозрила, что он педант, когда он презерватив из специальной сумочки достал, вот и налила туда жидкого мыла немного, чтобы не заподозрил. А он потом его еще и осмотрел, прежде чем выкинуть.

— Шпиёнка! Да, здорово ты провела мужика! Можешь быть довольна!

— Чем это?

— Тем, что он ни за что не поверит, что это его дети. Даже если Димка окажется с ним на одно лицо.

— Нет, они разные, у Димки волосы мои, черты лица пока сложно сказать, но вроде тоже мои, но глаза — его, я их только сейчас рассмотрела, чуть темнее и зеленоватее, что ли. А Сашунька еще маленькая, непонятно пока в кого, но глазки у нее посветлее, больше на мои похожи.

— Возвращаемся к нашим баранам. В чем проблема-то? Я не понимаю, где ужас и кошмар закопались? — Маша специально "наезжала" голосом на подругу, надеясь вывести ее из ступора. Вылив в стакан подруги остатки глинтвейна, она пожалела, что купила только один пакет. Тата пока и не замечает, что пьет. Здорово её задело... Из комнаты раздался возмущенный вопль и потом грянул рев на два голоса. Она подорвалась в комнату и Тата за ней. Картина эпической битвы прояснилась сразу — Лёшка соскучился и, требуя внимания, запустил погремушкой в старшего брата. Не попал, но тот от неожиданности упал на свое строение. И разрушил его, поцарапавшись о пластиковые детали и ударившись в рев от обиды и неожиданности. И кинул первую попавшуюся деталь в манеж. Сетка не пропустила, но Лёше захотелось ответить, а остальные погремушки оказались привязаны и не давали собой кидаться. В результате он сильно оттянул одну из игрушек мобиля и, резко отпустив, заехал сам себе в глаз. Маша кинулась к младшему, Тата к старшему. Пока выяснили, что ничего страшного не произошло, что рев больше от страха и обиды, чем от боли, обе подруги немного отошли от разговора.

— Надо разогреть обед и покормить их, чтобы окончательно успокоить, — решила Маша, — а потом уложим спать и поговорим. А ты пока приготовь нам что-нибудь, у меня как раз запасен большой кусок мяса.

— И что ты из него хочешь?

— Не знаю, что-то, что будет готово часа через два или три, как раз поговорим. Хочу запеченное, типа буженины, если ты не против.

— А у тебя там свинина?

— Телятина.

— Не, тогда буженина не получится. Давай мясо по-еврейски, хочешь? У тебя чеснок, лук и постное масло найдется?

— Не помню, как это на вкус, поэтому тем более хочу. Всё есть, и лук и масло. Чеснока несколько зубчиков, хватит? И картошка еще, тоже можно запечь.

— Уговорила, — слабо улыбнулась Тата и, почистив чеснок, начала нашпиговывать мясо, пока Маша разогревала еду для детей.

Через час, уложив мальчишек спать, они вернулись к разговору.

— Так что ты увидела в ситуации ужасного? — Маша пыталась заставить подругу рассказать про свои страхи.

— Знаешь, наверное, просто испугалась — не знаю, как я буду смотреть ему в глаза и врать, каждый день, постоянно...

— А ты что, собралась с ним обсуждать своих детей? — усмехнулась она.

— Нет... а ты права! Наверное, подсознательно я думала, что придется обсуждать не моих... а наших или его детей... — перевела дух Тата. — А так... действительно, какое ему дело до моей личной жизни? Мы будем просто сотрудниками на работе, он даже и забыл, наверное, что у меня есть дети. Если спросит, скажу, что есть гражданский муж.

— А в графе "отец" у детей прочерк... и отчество... — хмыкнула она. — Какое забавное совпадение!

— Так откуда ему знать-то об этом? И вообще, Владимир — распространенное имя! И мои дети — это только моё дело! — оттаяв, вдруг разошлась Тата.

— Действительно, я именно об этом и твержу: что работа и личная жизнь никак не связаны, и ты можешь спокойно смотреть ему в глаза. Скажи честно, ты к нему что-то испытываешь?

— Я не знаю, — Тата покраснела и стала перекладывать вымытую и вытертую полотенцем картошку на другой край стола. И, помедлив, все-таки добавила:

— Скорее, я испытываю болезненное любопытство. Мне хочется узнать, какой он, чем похож или не похож на Димку, да и просто... некомфортно мне смотреть в глаза любовника, который про меня и не помнит.

— Ну представь себе, что ты выдающаяся шпионка, такая Мата Хари, и то, что он тебя не узнаёт — твоя большая заслуга! — весело предложила Маша и Тата наконец-то рассмеялась. — А если честно, он тебя... цепляет? Ну... тебе понравилось... с ним? — Маше не удалось сдержать интерес.

— Скорее понравилось, чем нет, — Тата отвела глаза, — пойми, я же его не рассматривала как постоянного партнера... и вообще, ты же знаешь, красавчики — не мой тип...

— А он красивый?

— Скорее очень симпатичный и уверенный в себе. И да, — она тяжело вздохнула, — как ни тяжело признаваться, увидев его третий раз в жизни, я поняла, что он очень даже ничего... ну если не считать, что в черном списке. — Маша вскинула голову и открыла рот, — да помню я свое обещание, помню! — тут же добавила Тата. — Но про отношения даже не думай, с ним они точно невозможны!

— Почему?

— Нет! — твердо сказала Тата, — никаких служебных романов! И вдруг узнает? Нет-нет-нет!

— Ну и что? Как я понимаю, он может вспомнить только последний раз...

— Да, а вдруг что-то сопоставит? Работу мою прежнюю, возраст Сашеньки, да даже её имя... не знаю, стрёмно это все. И потом, как я его с детьми познакомлю? Я даже представить этого не могу! Нет, это абсолютно исключено!

— Хорошо-хорошо, — подняла руки Маша, — тогда, раз ты так решила, то нет никаких проблем — ты спокойно с ним работаешь, строго разделяя личное и служебное. Так нормально?

— Нормально, — Тата чуть улыбнулась, — но ты не представляешь, как я перепугалась... слишком это все неожиданно... И я не знаю пока, как я все-таки смогу на него смотреть...

— Ты умеешь спокойно смотреть в глаза как никто другой из моих знакомых, я в тебя верю! — погладила по плечу подруга.

— Спасибо, я постараюсь изо всех сил, больше мне ничего не остается. Давай сковородку самую большую и глубокую, будем жарить мясо!

— Жарить?!? Ты обещала запекать!

— Да, обещала! А почему это ты споришь? Сперва — жарить!

— Ну ладно, поверю тебе, — деланно ворчливо заметила Маша, радуясь, что подруга перестала смотреть побитой собакой.

Глава 11

Тата возмущенно рассматривала себя в зеркало. Ее прямые плечи не позволяли никаких дополнительных объемов — ни квадратных пиджаков, ни фонариков — фигура тут же становилась мужеподобной и шея теряла всякую длину и намек на "лебединость". Сейчас она абсолютно не нравилась себе ни в одной из своих офисных шкурок. Вот не нравилась и все. Даже мама уже обратила внимание на её сборы и спросила, ради кого это она так наряжается?

— Первый день на новой работе — ровно ответила она, внутренне вздохнув. И кого она обманывает? Она боялась. Боялась идти, боялась не понравиться и, конечно, больше всего боялась быть узнанной.

"Боже мой, — в сотый раз шептала она про себя, — как же я так вляпалась? Как это могло получиться? Работать вместе, сталкиваясь не просто каждый день в коридоре, а едва ли не ежеминутно. Сколько она так продержится? Непонятно. Но Маша права, надо взять себя в руки. И выбрать наконец-то, в чем завтра идти! Как школьница на первом свидании, честное слово! — иронично хмыкнула она про себя, — женщина с двумя детьми вынуждена познакомиться с их отцом, спустя шесть лет. Смешнее не придумаешь".

"Но что же все-таки одеть? — она скептически оглядела все перемерянные по десять раз наряды и посмотрела на часы. — Два пополудни — может она успеет ещё в магазин? Ну нет! Ради него она не поедет что-то покупать! ...а ради себя? Я же неуверенно себя чувствую? И почему у меня почти нет строгих черных или хотя бы темно-синих вещей? Все темное из слишком теплых для лета тканей"... Но идти в светлом костюме или тем более легкомысленных платьях даже с пиджаком — не хотелось. Она решительно встала и отправилась собираться. Что-то темное ей необходимо на первое время, иначе она будет чувствовать себя незащищенной.

* * *

К понедельнику Владимир уже забыл, что ему понравилась новая сотрудница. Он только радовался, что наконец-то выйдет человек, которому можно будет спихнуть часть работы. Ему опять пришлось брать документы на выходные домой, — по одному из тендеров требовалось сделать предложение на этой неделе. Помимо собственных проблем, его безумно раздражала перетасовка сотрудников внутри холдинга. Она практически закончилась, но всё ещё приходилось тратить довольно много времени на уточнение, кто чем теперь занимается и к кому обращаться по каким-то малозначащим техническим вопросам. Неудивительно, что когда он открывал дверь в собственную приемную за полчаса до начала рабочего дня, настроение его находилось на отметке "пасмурно, штормит". Настя обнаружилась на месте, как всегда, — её рабочий день начинался раньше.

— Доброе утро! — резковато поздоровался он. — Сейчас я скину документы, которые нужно оформить и распечатать, в черновом виде, я посмотрю. Как только придет Наталья Владимировна, пусть зайдет сразу ко мне.

— Хорошо, но, — Настя не успела продолжить, потому что за спиной раздалось спокойное и, как ему показалось, прохладное:

— Доброе утро. Я уже здесь и могу зайти прямо сейчас.

Он обернулся. Наверное, после джинсов он не ожидал увидеть её настолько женственной. Или просто забыл произведенное при знакомстве впечатление, но на пару секунд выпал из реальности и застыл, изучая строгое гладкое "похоже, шелковое", — отметил какой-то рецензент в глубине сознания, — платье до колен с белым верхом и темно-синей юбкой и такой же темный пиджак сверху, изящные туфли. Аккуратная цепочка и длинные серьги подчеркивали шею и ключицы, а мягкая волна волос, сбегавшая к завязанному низко на шее пучку, — овал лица. "Ох ты ж, твою налево, — расстроился он, — и как я работать буду? Отвлекаться только... Так! Собрался! Никаких женщин на работе, только сотрудники. У тебя тендер на носу", — он дал себе мысленный подзатыльник и довольно сухо сказал:

— Отлично. Доброе утро. У нас куча работы. Но самое главное — надо посчитать один тендер. И это очень срочно. За помощью можете обращаться к бухгалтерам — Светлане и Галине, если чего-то не увидите в программе. Времени совсем нет, поэтому заходите с любым вопросом и, если хоть что-то будет готово — тоже. Вы ходите обедать?

— Хорошо. И да, хожу... — она не ожидала такого перехода и растерялась.

— Внизу, в кафе?

— Пока не знаю, наверное, да...

— Отлично. Тогда давайте вместе пообедаем, я хочу вам кое-что пояснить, да и у вас вопросы, скорее всего, появятся. А общаться ну совершенно некогда. Вы не против? — он увидел её неуверенность.

— Нет, не против, — повода отказаться у Таты не нашлось.

— Вот и договорились, — коротко кивнув ей, он зашел к себе. Действительно, мысли о работе вытеснили глупые ощущения, но он мимоходом отметил, что это хорошая идея — приучить её ходить с ним обедать. Будет потом повод общаться просто так, — он улыбнулся про себя, включая компьютер. Непонятно с чего, но настроение переместилось на отметку "ясно, солнечно".

* * *

Наташа удивлялась, но у неё и правда получилось переключиться на работу. Это радовало неимоверно. Она даже смогла спокойно пообедать, потому что и за едой он продолжал рассказывать о каких-то мелких деталях и нюансах работы. Было интересно и почти совсем ненапряжно... почти... потому что кусок в горло всё-таки не лез и она ограничилась салатом и запеканкой с кофе. Возвращаясь в девять вечера домой, она чувствовала, что её все еще держит аллертное напряжение, "готовность к бою". Требовалось срочно расслабиться и она, уложив спать детей, переоделась в спортивный костюм и кроссовки и пошла бегать. В половине одиннадцатого. А что делать? Она точно бы не уснула после такого дня. Нацепив гарнитуру, прямо на ходу сообщила испереживавшейся подруге, что первый день она пережила, теперь отчитается в конце недели. Теплый душ и коктейль из двадцати капель валерьянки и двадцати пустырника, из запасов мамы, завершили день и чуть заполночь она все-таки уснула.

* * *

Неожиданностью для Таты стало и то, что работать с Владимиром ей понравилось. Всё оказалось прозрачным и более простым, чем у Левитина. Работа — понятной, требования — адекватными, а задачи — конкретными и корректно поставленными. Спустя неделю он попросил её перейти на обращение по имени, и она согласилась, даже не задумавшись. И поняла, что страхи отступили, — работа занимала все их мысли и время. Через месяц ежевечерние пробежки стали короче и она спокойно приняла его предложение перейти на "ты", хотя и вздрагивала еще пару дней от такого обращения и запиналась сама. Но быстро привыкла, испытывая некоторую эйфорию из-за отпускающего потихоньку стресса. Маме, заметившей её проблемы с засыпанием, она серьезно рассказывала о напряжении и трудностях на новой работе, совершенно не кривя душой. Напряжения, трудностей, как и самой работы — было предостаточно. Та понимающе кивала и запасалась валерьянкой.

* * *

В середине сентября Владимир неожиданно понял, что... можно не брать работу на дом! Нет, он взял, по привычке сунув папку с документами и флешку с резервной копией данных за последнюю неделю в портфель. Но собирался их проигнорировать — наконец-то всё вошло в штатный режим и он разрешил себе оглянуться вокруг, заняться своими делами...

Бродя субботним утром по своей квартире он с удивлением осознал... что ему совершенно нечем заняться! Лениво щелкнув по клавише кофемашины, развернув второй пластик плавленого сыра и сделав трехслойный бутерброд, он вышел с чашкой кофе на балкон. Погода стояла изумительная — мужчина загляделся — бабье лето буянило вовсю: по ярко-голубому небу стремительно летели облака, листья щеголяли золотом и багрянцем, кружа с ветром в прощальном танце, солнце жарило макушки копающихся в песочнице карапузов совсем по-летнему и бабушки спешно раздевали запарившихся чад. Владимир довольно потянулся, отставив пустую чашку на подоконник, — настроение зашкаливало. Он перебрал в голове "второстепенные" дела, раз уж первостепенных не намечалось. С дочерью виделся перед началом занятий в институте, ей сейчас не до него. Квартиру обставлять пока не хотел — хватит новой гостиной и кухни. В кабинете и спальне он оставил старую мебель, а мелочь раскидал по комнатам второго этажа. Ему этого более чем достаточно. Можно бы ещё съездить к матери, — он чуть нахмурился, последние несколько лет она серьезно раздражала его своими нотациями "на тему семьи". И ещё стоило сходить по магазинам. Одежду он предпочитал покупать за границей, но в этом году слишком много всего навалилось, пока об отпуске даже мечтать не приходилось. Надо бы хоть пяток рубашек новых купить. И, что обидно, совершенно не с кем пойти. Юра наверняка сегодня на даче с семьей, а одному бродить по магазинам не хочется... Ему почему-то вспомнилась Наташа. Да, с ней он бы с удовольствием сходил в магазин, — её вкус казался ему безупречным...

Тут он увидел, как из подъезда выходит друг с женой и они садятся в машину. "Значит, не на даче, — почему-то грустно подумал Владимир, — но и с ним он не поедет никуда, занят своими делами. Ладно, раз уж делать действительно нечего, можно посмотреть последние расчеты, пока голова свежая". Через полчаса он нашел повод позвонить Наташе и ещё час боролся с соблазном это сделать. В такой замечательный день она опять вспоминалась ему притягательной женщиной, а не безликим сотрудником. Потом, уже взяв трубку, он решился на ещё большую авантюру, — попросить её заехать к нему и забрать расчеты с замечаниями. Не давая себе передумать, быстро набрал номер.

* * *

Тата радовалась теплому сентябрьскому деньку и собиралась с удовольствием пробежаться по магазинам вместе с Димкой — он почти на ладонь вытянулся за лето и к радости сына от новой "рисочки-картинке" на ростометре, наклеенном на наличник двери, прилагалась головная боль от срочной необходимости купить теплые вещи большего размера. Позавтракав, Тата помогла маме спустить прогулочную коляску и оставила её гулять с Сашенькой на детской площадке, а они с Димкой, весело обсуждая меню Ростикса, только направились к машине, как у неё зазвонил телефон. Удивленно посмотрев на высветившийся контакт "Матвеев", она ответила. Приехать к нему? Сейчас? Он что, совсем озверел? Или встретиться в центре? Неужели это не подождет до понедельника? Подождет? Тогда зачем? Ах, в понедельник нужно уже принять решение, а он видит новую деталь, над которой просит её подумать! Ну надо же! В первый момент у Таты не нашлось цензурных слов.

— А по электронке послать нельзя? — осторожно уточнила она.

На той стороне трубки задумались.

— Нет, слишком много сканерить...

Она вздохнула. Что делать — дедлайн по проекту действительно во вторник, а если вносить поправки, то лучше бы увидеть сейчас и успеть подумать...

— А где ты живешь? — немного робко спросила она, поймав себя на желании снова назвать его на "вы" и на неуместном оживлении: любопытство высунуло нос — как он живет, какая у него квартира... с кем...

— Рядом с Серебряным бором.

— Да... а с МКАДа можно заехать? Я в Реутове... — Тата прикинула, не оставить ли Димку с мамой, но... нет, она, конечно, уже попривыкла к Матвееву, но оставаться с ним наедине, да ещё и на его территории. Нет, это исключено. Поедет с сыном, но... ох... и сына-то показывать нельзя... что же делать? И вещи надо покупать сейчас, пока тепло и у неё есть свободный день, да и настроилась она уже на магазины. В конце концов, — решила Тата, — оставлю Диму в машине. Или нет... наверняка Матвеев живет не в какой-то убитой хрущёвке, и в доме будет консьержка. Вот и попросит её присмотреть за Димкой пять минут, он спокойный мальчик.

— Можно, — пока он объяснял, Дима уже уложил свой рюкзачок с книжкой на заднее сидение и сам пытался залезть в кресло. Она помогла, оправила курточку и застегнула ремешки.

— Да, хорошо, я заеду, — она ввела адрес в навигатор. — Примерно минут... через сорок, мы как раз собирались ехать в магазин. — Тата добавила в навигатор Мегу в Химках как следующую остановку, раз уж они едут в другую сторону от Котельников. Надо все сделать быстро, — даже с учетом игровой комнаты в Икее и обеда в Ростиксе, пятилетнего ребенка долго по магазинам не потаскаешь.

* * *

Вернувшись с женой из супермаркета, Юра собирался ехать на дачу, и вытаскивал в машину неисчислимые сумки с барахлом, собранные тещей при переезде в новую квартиру, когда в подъезд зашла молодая женщина с ребенком. Мазнув взглядом по нему, она усадила мальчика на скамеечку и, дав ему в руки книжку, попросила консьержку присмотреть пару минут за ребенком, на что та на удивление милостиво кивнула, спросив только, в какую квартиру идет мамаша.

— Пятьдесят один, — Юра невольно обернулся, услышав номер квартиры друга, но женщина уже зашла в лифт. И тут он увидел нечто, повергшее его в полный ступор. Симпатичный светло-русый кудрявый мальчик серьезно открыл книжку и... потер лоб указательным пальцем... жест был настолько привычным и узнаваемым, чисто Матвеевским, что Юра на полшаге замер. Сзади кто-то ворчливо попросил подвинуться и мужчина все-таки вышел из подъезда. Он успел сделать еще две ходки, а в его голове — сочиниться минимум три сюжета, достойных бразильского сериала: и о шантаже друга бывшей любовницей, и о найденном с помощью детективного агентства отце, и о возвращении блудной матери, решившей познакомить отца с ребенком, — когда после хлопка соседской двери к нему в лифт забежала эта женщина, с явным недовольством перебиравшая какие-то документы. Юра пригляделся — симпатичная, невысокая, плотненькая, но не толстая. Джинсы, футболка, такие же как у мальчика кудрявые русые волосы заплетены в косу, делая лицо моложе. И никаких признаков эмоций или желаний, которые он ей успел приписать. Она первая вышла из лифта и тут же позвала сына:

— Димочка, пойдем, мой хороший.

Мальчик поднял глаза и спрыгнул со скамейки, захлопывая книжку.

"Черт возьми, что здесь происходит?!? — мужчина чуть не выругался в голос. Да, мальчик очень похож на маму, но глаза, выражение лица и... ну если бы он не знал, что у друга не может быть сына этого возраста, он голову бы заложил, что уверен в его отцовстве. — Да еще и зовут Димой! Глюки какие-то", — пожаловался он сам себе и отмер, поняв, что так и стоит столбом около лифта.

* * *

Владимир недоумевал. Она приехала, быстро схватила документы и убежала. Он расстроился. Что это было? Она его боится? Неприятно. Он вполне вежливо и в меру учтиво её встретил, никаких неприличных намеков не делал. И да, убедился в том, что она не соврала — выйдя на балкон он видел, как она вышла из подъезда с ребенком за руку и как они садились в небольшую смешную машинку. Почему она так шарахнулась от его шутливого ...ну не совсем шутливого... предложения составить им компанию? Его это задело. И намного сильнее, чем он сам готов был себе признаться. Он же решил, что у них только деловые отношения, так? Сотрудник ему сейчас намного нужнее, чем самая лучшая любовница. Или жена. Жена... — он вздохнул, — ему точно без надобности.

Надо все-таки съездить к матери, давно не был, а когда еще время выдастся свободное. Но опять слушать эти её сентенции о семье и детях, — он недовольно поморщился. Автоматически сложив оставшиеся документы обратно в папку, и отодвинув выключенный ноутбук от края стола, он неохотно встал из удобного деревянного кресла. Дома его "офисные" вещи типа кресел на колесиках раздражали. Надо решить, — ехать или нет. Визиты к матери давались тяжело — женщина то ли не хотела видеть, что сын уже вырос, то ли действительно была уверена, что её представления самые правильные и, несмотря на собственными руками разваленную семью, она до сих пор пыталась "научить его жить и строить отношения".

Он переоделся в джинсы и накинул легкую куртку. Съездит, пока время есть, потом до Нового года можно с чистой совестью не появляться. А на обратном пути заедет в магазин. Сделает хоть что-то за сегодняшний день. Неторопливо выруливая на Живописную он задумался над глупым вопросом — а был ли счастлив его отец? Для всех окружающих их семья выглядела образцовой — красавица-мама, заботливый папа, умный сын. Отец их с мамой любил, это он знает точно, но особого счастья и лада между родителями никогда не было. Приветливая и ласковая на людях, дома мать становилась придирчивой и склочной. Отец всё принимал на себя, защищая его, и старался не обращать внимания на претензии жены. Только когда папа умер, он понял, что ничего не проходило для него бесследно. Как-то, только поступив в институт и считая себя взрослым, он спросил его — почему бы не поговорить с мамой, попросить её не обращать столько внимания на мелочи. Отец посмотрел на него тяжелым взглядом, но сел и, закрыв дверь, сказал:

— Возможно, тебе это пригодится, поэтому скажу. Когда соберешься жениться — смотри на то, как твоя избранница относится к твоим желаниям и потребностям и будет ли считаться с твоим мнением...

— Но если она любит, можно и попросить...

— Я попросил твою маму один раз. Всего один раз, — трудно было не увидеть горечи в его взгляде и не услышать боли в голосе.

— Когда? — сын не мог этого вспомнить.

— Когда ты родился. Моя мама и я хотели назвать тебя Владимиром в честь моего деда. Я тебе рассказывал, я его очень любил.

— Да... но ведь вы меня так и назвали?

— Назвали, — он невесело улыбнулся, — но Катя была против. И ты помнишь, как твое имя сокращают до сих пор?

— Да... Дима... но ведь такое сокращение возможно...

— Ты думаешь, я не знаю, что перед получением паспорта она пыталась тебя уговорить поменять имя?

— Не знаю, я не задумывался, знаешь ли ты или нет... я же не согласился... меня и так все устраивало...

— Да, и я очень тебе благодарен. Хотя уже и отболело.

— Но почему она так против?

— Она очень не любит мою мать, и всегда старалась всё сделать ей наперекор.

— Но это же глупо — с именем...

— Не скажи, мне было... очень больно... от этого.

— Ты никогда не показывал...

— А зачем? Чтобы она позлорадствовала, что смогла мне досадить? Я больше никогда и ни о чем её не просил и не попрошу. Она думает, что всем этим уменьшает мою любовь к матери, а она убивает меня самого и, еще быстрее, — мою любовь к ней.

"Да, — подумал Владимир, набирая телефон матери, чтобы предупредить, — маленьким он верил всему, что говорила мама. Даже не задумываясь, почему бабушка называет его Володей, а мама всегда только Димой".

Всё свое детство, и в саду и в школе и даже позже, в институте, — он был Димой. Пока на третьем курсе отец не умер от инфаркта. На следующий год, когда их группу разбили на две подгруппы и с ним остался учиться еще только один Владимир, тогда он решительно попросил всех называть его по настоящему имени, несмотря на скандал с матерью. На все её крики он отвечал только одно — в память об отце. Он хотел, чтобы меня так звали. И сейчас Димой его могли назвать только мать, Юра, да несколько институтских друзей.

Глава 12

Владимир в прекрасном настроении возвращался из кафе. Ему доставляло удовольствие делить с Наташей обеденное время и еще видеть, как недовольно поглядывают на него некоторые сослуживцы, — многие бы хотели поближе познакомиться с новой симпатичной сотрудницей, но все эти почти четыре месяца она либо работала, либо находилась рядом с ним. Чему он был очень рад. Нечего всяким ловеласам морочить девушке голову. Санек как-то даже решился подойти к нему и намекнуть — мол, не будь "собакой на сене", — если тебе эта женщина не нужна, дай другим попытать счастья. На что он только усмехнулся и ответил — мне нужна эта замечательная сотрудница, а вы перебьетесь. Она действительно ему нравилась, и как сотрудник, и как женщина. Но шашни он заводить не собирался, просто хотел оградить от других "претендентов" на служебный роман.

Она уже прошла в их крыло, а он заглянул поговорить с одним из менеджеров. Выходя из кабинета, увидел мелькнувшую впереди спину Володьки, подходящего к их приемной. Что, интересно, тому понадобилось? Он ускорил шаг, войдя в дверь практически сразу за ним. Насти не было, спиной к двери на её стойке что-то писала Наташа. Подойдя к ней, Володя кивнул на дверь его кабинета:

— У себя?

Та помотала головой:

— Нет, вышел.

— Тогда передайте Диме, пожалуйста, это приглашение.

— Да, конечно, — она автоматически кивнула, положив конверт на свою папку. Володя обернулся и увидел его.

— О, Дим, я тебе принес приглашение на вечер встреч, у института юбилей, приходи, все наши будут.

— Да? Не знаю, но постараюсь.

— Тогда ждем!

— Счастливо, — он махнул рукой и, взяв конверт, протянутый Наташей, прошел в кабинет. Что-то цепляло его сознание, но он никак не мог поймать мысль. Что такого странного только что произошло? Вот Володя зашел... отдал... вышел... а, вот оно — он назвал его Димой, а Наташа даже не удивилась, не переспросила, только согласно кивнула. Неужели он знал её когда-то раньше, в студенческие годы? Вряд ли, слишком большая у них для этого разница в возрасте. Тогда откуда? Так его звали только в школе и в институте. И сейчас он постоянно встречался всего с двумя людьми, так его называвшими — с Юрой и вот этим Володей. Может быть, она не расслышала? Была занята своими мыслями и не придала значения? Возможно... как бы проверить?

* * *

К зиме Наташа совершенно освоилась и в новой должности и в новом кабинете. Только в новом коллективе пока было не всё гладко, — ей никак не удавалось нормально познакомиться даже с менеджерами проектов, — все общение ограничивалось шефом, Настей, тремя бухгалтерами и финансовым директором. Остальных она знала плохо — некоторых только в лицо, некоторых еще по именам. В ноябре на день рождения одного из сотрудников сняли зал в кафе на первом этаже, и она наконец-то познакомилась хотя бы с половиной коллег. Низенький, но очень широкий в плечах, наверное, шестидесятого размера, Иван Иванович, — их финансовый директор, опекал её за столом и сопровождал каждого сотрудника едкой характеристикой. Ей очень понравилась пара менеджеров — слегка мрачноватый темноволосый и темноглазый Вадим, отец целых четырех дочек и спокойный маленький и худенький Сергей, рыжий и весь в веснушках, недавно женившийся и очень тяготившийся затянувшимся праздником. С этими двумя, Тата точно знала, — она легко подружится. Немного пококетничав с названными Иван Ивановичем неразлучной парочкой Тимуром и Саньком и потанцевав с ними и еще с двумя сослуживцами, она вдруг поймала серьезный взгляд Владимира, только вошедшего в кафе вместе с генеральным директором. И ушла за стол. Она могла сколько угодно себе говорить, что спокойно и без проблем общается с ним. Но иногда, и не настолько редко, как бы ей хотелось, её пробивало мелкими мурашками от похожести его взгляда на Димкин.

Посматривая на веселящихся сослуживцев, она мысленно прикинула, смогла бы с кем-нибудь построить новые отношения. Казалось, что они ей не просто нужны, а прямо-таки необходимы и срочно — заменить, убежать, не думать. И тут она совершенно четко поняла — не может. Не может она больше выбирать себе мужчину по "отборочным критериям". Не может и не хочет плевать на собственные ощущения. Она хочет, чтобы мужчина нравился не только ее уму. И не только подходил под параметры "с ним можно жить". Нет, она хотела, чтобы ей было хорошо и уютно с ним. Не хотела быть только для него. Хотела, чтобы и он был для нее... — она зябко обняла себя руками...

Как же это глупо... Такого не бывает. Исключения есть, конечно, но их так мало — Маша с мужем, их родители и... все? Неужели только у детей из счастливых семей есть шанс быть счастливыми? — Наташа тоскливо обвела взглядом зал. — Неужели все эти бабники и разведенные одинокие женщины — всего лишь дети столь же несчастных родителей, просто не умеющие быть счастливыми?

И неужели ее дети неизбежно повторят ее же ошибки? Что ей сделать, чтобы этого не произошло? У нее нет опыта... она не знает, как это должно быть... она пытается, тыкается, придумывает правила, но они не работают. Ничего похожего на Машкину семью у неё не получается. И последовать её совету она не может — ну нет у неё знакомых мужчин, которым бы она доверяла. Разве что на работе. Вот Левитину она доверила бы даже свой семейный бюджет... и, пожалуй, Владимиру теперь тоже... Она искренне радовалась тому, что отец детей вызывает у неё уважение — голова у него и правда первосортная. А характер, которым так пугали друг дружку секретарши — на её взгляд совершенно нормальный и даже хороший, потому что справедливый, не злобный и не мелочный. И еще он никогда не требовал от сотрудников невозможного. Придраться ей не к чему абсолютно... он бы подошел для пробы... если бы... если бы эти отношения были возможны. Но нет. Ей повезло получить от него детей. И на этом все.

С вечера Наташа уезжала тихая и задумчивая. Ей самой казалось, будто она внезапно повзрослела, хотя так и не могла сказать, что привело ее к такому ощущению.

* * *

Новогодний корпоратив пришлось устраивать двадцать первого, в воскресенье, так как руководство разъезжалось на католическое рождество по заграницам. Приличный ресторан, отдельный зал, дорогая развлекательная программа — всё это оставалось фоном для недовольства Владимира. Он почему-то постоянно следил за своим собственным столом и, особенно, за передвижениями Наташи. На этом празднике Владимир первый раз в жизни пожалел о своих принципах подбора персонала. Конечно, работать с мужчинами было намного проще. Но насколько же его раздражало то, что Наташа постоянно с кем-то танцевала или разговаривала! Он снова и снова повторял себе, что это ничего не значит и она только обычная сотрудница, как все. Вот уже почти полгода он искренне старался в это поверить, сейчас обреченно понимая, что нет, не сможет он отпустить эту женщину. И наплевать, работает он с ней или нет. В конце концов, он вряд ли узнал бы её так хорошо, если бы не работа, не так ли? Значит, он должен быть рад, что ему наконец-то повезло. Надо попробовать, — он отодвинул стул, помедлил пару секунд, решительно встал и отправился приглашать её на танец.

Тата, механически ощипывая веточку кишмиша, вполуха слушала какую-то дикую историю про израильскую таможню, рассказываемую ей Тимуром при молчаливой поддержке Вадима. Подняв в очередной раз взгляд от винограда на парня, Наташа удивилась его скуксившейся физиономии.

— Что тебя так расстроило? Что-то кислое съел?

— Да нет, сюда идет блюститель твоей нравственности, этот собак на сене. И сам за тобой толком не ухаживает, и нам не дает, — Тимур выправил выражение лица на сладко-подобострастное и елейным голоском уточнил:

— Надеюсь, господин начальник не будет сегодня злоупотреблять своим служебным положением? И даст бедным смердам поухаживать за дамой?

Тата потеряла дар речи. Это что же получается? Что вся компания наблюдает за тем, как шеф "блюдет её нравственность" и только она ничего не замечает?!? Она постаралась подобрать отвисшую челюсть. И что бы это значило?

— Еще как будет, — ответили за её спиной знакомым голосом, а теплая ладонь легла на плечо. — Дама наверняка уже устала от вас, оболтусов, — и, неожиданно тихим шепотом прямо на ухо:

— Пойдем, потанцуем.

Вздрогнув от неожиданности предложения и какой-то интимности тона, она автоматически развернулась за направляющей рукой и пошла за ним.

А Владимир внезапно поймал себя на дикой мысли — желании прямо сейчас утащить её в кровать, настолько легко она поняла и послушалась малейшего движения его пальцев, что ладонь просто зудела, так хотелось прикоснуться, провести по шее до затылка, развернуть к себе и, мягко надавливая, спуститься по позвоночнику, вынуждая выгибаться и прижиматься к нему.

Она очнулась уже на танцполе, когда он поднял её руку и положил на свое плечо, — и испугалась. Испугалась своего желания идти за ним, быть рядом с ним, прикоснуться и обнять... — так, с этим надо заканчивать, — она до боли прикусила губу, и тут ей немыслимо повезло — заиграла быстрая мелодия. Отняв руки, она затопталась рядом с другой девушкой, повторяя ее движения. К ним присоединились еще двое, потом еще, и вот уже они танцуют каждый сам по себе в общем круге.

— Как хорошо, что не медленный танец, — тут же обругала себя за глупость Наташа, — а вдруг бы узнал! Надо линять. Позвоню домой и сделаю вид, что мне срочно надо уехать...

Владимир с сожалением отпустил её руку и подумал, что всё к лучшему. Непонятно, куда бы завели столь ярко прорезавшиеся желания, а ответственность ещё и придавила виной за непрофессиональное поведение.

Позвонив маме, Тата вздохнула — делать вид не придется, Сашенька ухитрилась промочить ноги и капризничала, скорее всего — заболевала. Она всполошилась — им уезжать меньше, чем через неделю, — и срочно побежала домой, лечить дочку, впопыхах едва попрощавшись со всеми.

...

На её счастье, с Сашей всё обошлось — растерев спинку, напоив чаем с малиновым вареньем и насыпав горчицы в носки, они не дали ей разболеться.

Владимиру повезло меньше — полночи его, просто таки как подростка, мучили на редкость реальные эротические сны. И в понедельник он вызвал её к себе и малодушно предложил, если она хочет, конечно, поработать дома, — начальство разъехалось, а до отпуска осталось всего несколько дней.

Он просто не мог спокойно смотреть на неё, а серьезная работа, — чтобы отвлечься, — закончилась. Договорились, что она за день до отъезда привезет в офис оставшиеся документы, а самые последние — завезет ему домой прямо в последний день и они всё обсудят.

Тата не смогла отказаться — уже закрутилась кутерьма со сборами чемоданов, и его предложение пришлось очень кстати. "Ничего, я уже была у него дома, это совсем не страшно. Ничего не случится, — я же должна буду попасть вовремя на поезд, — утешала она себя". А Владимир очень надеялся разобраться в себе за это время.

* * *

Как бы ни планировал он встречу с Наташей у себя дома, но за полчаса общения так ни на что и не решился, кроме предложения остаться на ужин, которое она легко отклонила, сославшись на поезд. А потом в гости зашел друг, разбивая неловкость, повисшую после ее отказа.

— Это Наташа, экономист и моя правая рука, а это мой друг и сосед Юрий, — представил он своих гостей друг другу.

— Очень приятно, — на Юру спокойно смотрели чистые серые глаза. Редкий взгляд, уверенный, но без вызова, — охарактеризовал он его про себя. Конечно, он сразу узнал девушку, которую видел с ребенком осенью. Сейчас она казалась еще привлекательней в простом светлом вязаном платье с V-образным вырезом и с низким тяжелым пучком непослушных волос почти на шее.

— Взаимно, — ничуть не кривя душой ответил он и посмотрел на хозяина, — я вам не помешал?

— Нет, мы уже почти закончили, а на ужин она остаться не соглашается, — с некоторым сожалением ответил тот.

— Так, ещё что-то может понадобиться из документов? Или мне отдаёшь?

— Отдаю, на всякий случай таблички сохранила, приоритеты по расходам записала, думаю до конца праздников никто нас дергать не будет, но мы во всеоружии, — улыбнулась. — Если что, присылай по электронке. Вай-фай там вроде стабильный, — она легко поднялась из-за стола и начала собирать документы в папки.

Юра старательно отвел глаза — как будто что-то лично-семейное подсмотрел. Женщина очень гармонично смотрелась рядом с другом. Ну вот куда, спрашивается, Димка смотрит? С Иркой не сравнить! Хотя... может она замужем? Кольца вроде нет...

Наташа застегнула сумку с ноутбуком и, нахмурившись, посмотрела на часы.

— Я позвоню? — она обернулась к Диме.

— Конечно, — не успел ответить, как её телефон зазвонил.

— Привет, мой хороший, что вы там делаете? — мягко спросила она, и Юра поймал хмурый взгляд Димы. Значит, смотрит он туда, куда и стоило бы, — отметил друг, но похоже не всё так просто. — Понятно, дай-ка мне тетю Машу. Маш, они там ещё не весь дом перевернули? Что? Саша с Лешей устроили гараж под креслом и катают машинки? — она невольно улыбнулась. — Это тебе крупно повезло! А Тёма собирает паззлы со старшими? Невероятная удача, раз они не играют в индейцев или эльфов! — рассмеялась, — да не волнуйся ты, мы всё заранее собрали. Да, слышу, слышу, успокой Андрейку, я взяла оба наших спиннинга. И по работе дела я закончила, — женщина кинула мимолетный взгляд на Диму, — а до поезда ещё больше четырех часов. Я у вас буду, — она снова посмотрела на часы, — где-то часика через два, если такси не опоздает. Ты по моему списку всё взяла? А? Нет, немного имбиря обязательно нужно, Тёма просил семгу с брусничным соусом и ещё для рождественского печенья. Много всего? Да не оправдывайся, я куплю, заеду по дороге в "Седьмой континент", и ты мне продиктуешь, что нужно. Договорились, целую!

— Едете куда-то на Новый год? — отвлек задумавшуюся женщину Юра.

— А? Да, в Финляндию, сняли домик с друзьями на две недели, с двадцать седьмого числа.

— Не дорого ли?

— Да не безумно, самое дорогое у них на Рождество, хотя и Новый год не дешев. И потом, нас десять человек едет, а чем больше народа, тем дешевле получается на одного. И еще дорого, если с едой заказывать, а если самим готовить, да еще половину продуктов с собой привезти, особенно выпивку, — она забавно сморщила носик, — вообще очень даже экономно получается.

— Слушай её, слушай, она хорошо цифирьки считает! — ухмыльнулся Дима, но глаза его не улыбнулись.

— Слушаю, и мне любопытно. Я бы с радостью уговорил жену составить вам компанию, как я понимаю, вы с детьми едете?

— Да, моих двое и у подруги двое, всего четверо — от двух до шести лет.

— Вот и у нас двое, трех и семи. Как раз бы вписались. Хотя бы и не с вами, так по соседству.

— Напомните Владимиру, чтобы он на будущий год где-нибудь в октябре у меня про домик спросил, я отвечу — мы каждый раз два или три варианта рассматриваем, что-то да предложу.

— Спасибо, с удовольствием. А не тяжело самим готовить на такую ораву?

— Нет, я люблю готовить, — она чуть смущенно развела руками, как будто он задал слишком личный вопрос, — да и помощников много. Извините, мне пора идти.

Наташа аккуратно сложила папки с документами на край стола и одну засунула в боковой карман своей сумки. Огляделась, дежурно улыбнулась мужчинам, выходя в прихожую, и начала прощаться, вытаскивая сапожки:

— Вроде ничего не забыла... С наступающими праздниками, всего хорошего, в новом году увидимся! — Обулась и быстро застегивала крючки короткой прямой шубки с разрезами по бокам.

— И тебе того же!

— И вас с наступающим, Юрий! Приятно было познакомиться!

Уже придерживая дверь, Дима спросил, чуть задержав руку на её локте:

— Может тебе помочь чем-то? До дома подбросить или до магазина? — очень уж ему не хотелось её отпускать.

— Нет, спасибо, я на машине, а супермаркет по дороге, удобно, — она провела ладонью по его плечу, как бы отталкиваясь, — до свидания!

— Береги себя!

— И ты, — она уже зашла в лифт и нажала на кнопку первого этажа, спрашивая себя, почему ей всегда так тяжело оставаться с ним в его квартире наедине. Хм, всегда. Скажет тоже... всего-то второй раз. И то, — тогда её ждал внизу Димка, а сейчас повезло, что зашел этот сосед. Юра ей очень понравился. Она заметила, как он внимательно её разглядывает, но наглости в этом не почувствовала, скорее заботу и беспокойство за друга. Вот уж никогда бы не подумала, что о Матвееве кто-то может беспокоиться и заботиться, ну... кроме родителей, конечно.

Владимир закрыл дверь и встретил ожидающий взгляд друга, уже снова расположившегося на диванчике в кухне.

— Рассказывай, — тот даже не подумал повестись на вздернутые в непонимании брови, — я же вижу, что-то тут непросто. Пожалуй, я первый раз вижу женщину, которая так спокойно смотрит тебе в глаза. Они тебя обычно или боятся или заигрывают.

— Нечего тут рассказывать, — Дима досыпал зёрен в кофемашину и потянулся к холодильнику за пакетом со сливками, — будешь? — друг кивнул:

— Как всегда, двойной. Не отвлекайся.

— Что ты хочешь услышать? Мы работаем вместе. Уже почти полгода.

— Раньше не были знакомы? — он даже затаил дыхание, задавая этот вопрос.

— Нет, откуда бы?

— И как, хорошо работает?

— Как ни странно, да, она справляется лучше Володьки.

— Объективно?

— Абсолютно. Тот постоянно пытался в сделку влезть. Она считает только то, что я прошу, но всегда просматривает контракты на какие-то дополнительные проплаты и пару раз находила очень неприятные примечания.

— То есть ты доволен? А что рожу кривишь? Она тебе не нравится внешне? Не поверю. Не твой стиль, но... обаятельна и очень женственна, хоть вроде низенькая и плотненькая.

— Доволен и да, она мне нравится. Но никакого романа с ней у меня нет и, наверное, не может быть. Да она и повода не дает.

— Почему не может? Потому что на работе?

— И это тоже, — Дима кивнул, ставя перед ним чашку и вытаскивая из холодильника батон, колбасу и сыр в нарезке.

— А еще?

— Ты что-то въедлив сегодня, — он помолчал, укладывая на хлеб сыр и колбасу сверху, — а ещё я не знаю, как себя с нею вести, — тихо добавил он, — я даже не в курсе, живет ли она с кем-то сейчас.

— Разведена?

— Нет, я смотрел дело в кадрах, замужем не была.

— Ребенок?

— Двое.

— Непонятно от кого, да?

— Да, я специально заглянул, в страховке записаны отчества — Владимировичи оба, на имени отца — прочерк.

— Интересно, почему такое отчество, — Юра непроизвольно передернул плечами. Мистика какая-то... он не забыл, что мальчика звали Дима и как он был похож на друга.

— Я как-то вроде бы случайно спросил, она посмотрела непонимающе, покраснела и ответила — как у меня, по отцу. Она Владимировна.

— А-а-а, понятно.

— Да ничего не понятно. Говори давай, зачем пришел-то?

— Лена спрашивает, что на Новый год делать будем, просила тебя подумать. Мы второго улетим отдыхать, а в ресторан с детьми не пойдешь. Придёшь к нам в гости?

— Наверное, почему нет, к дочке съезжу тридцать первого. Она уже взрослая совсем, студентка, вряд ли дома отмечать будет.

— Договорились! Тогда я пошел, захлопну, — Юра в два глотка допил кофе, поставил кружку в раковину и быстро вышел, притянув входную дверь до щелчка собачки. Другу явно нужно остаться одному, он знал этот его ушедший в себя взгляд как никто другой.

Владимир и правда почти не обратил внимания на его уход. Он автоматически убирал еду в холодильник, задумавшись над простым вроде бы вопросом, — вот если бы удалось сблизиться с Наташей, как строить с нею отношения? Она точно не нуждалась в его деньгах, в его опеке, в его квартире. Она не собиралась рожать от него детей и не была замечена в стремлении блистать на корпоративных тусовках. Что он мог ей предложить? Обычно он "обменивал" отношения на деньги, подарки, совместные поездки. Раньше он еще приглашал пожить вместе, но после скандала с Ириной предпочитал таких предложений больше никому не делать. Деньги или подарки были смешны в ситуации с Наташей, приглашать к себе бесполезно — от детей она наверняка не уедет, а серьезных отношений пока не предвидится. Покровительство? Она и так его правая рука без всяких скидок и шуток. Он уже всерьез хотел получить эту женщину, и чем дольше она была рядом, тем сильнее было это желание. Но никак не мог выбрать, как сделать первый шаг, с удивлением понимая, что это первая в его жизни женщина, которой он может предложить только себя, и он...боится, что этого ей окажется недостаточно...

Глава 13

Середина января порадовала навалившейся работой и заставила Владимира забыть о личных планах, внезапно проснувшихся желаниях и замашках собственника. У Наташи сперва заболела Сашенька, а потом и Дима, и совершенно не нашлось времени задуматься о том, что же такого она почувствовала к шефу под новый год. Приближался день рождения сына и она забегалась в поисках подарка. Купив десяток мелочей и распихав их дома, она заказала в интернете сборного коробчатого змея и сейчас, крайне довольная собой, прятала его на антресоли шкафа в приемной.

Владимир, зашедший в приемную, залюбовался привставшей на цыпочки на стуле Наташей, что-то аккуратно укладывающей в шкаф.

— Можно было бы и меня попросить, — со смешком заметил он. Она заполошно оглянулась и чуть не упала со стула. — Осторожнее! — Подхватил её за талию и удержал.

— Спасибо, но ты меня напугал, — аккуратно отстраняясь от поддержки, ответила она.

— И спас. За это мне полагается... — он сделал многозначительную паузу и она, смутившись, отвела взгляд, — рассказать, что ты там скрываешь.

— Подарок сыну на день рождения, — с облегченным выдохом улыбнулась она.

— И что же это? Сколько ему?

— Это воздушный змей, такой, объемный, как этажерка. Ему будет шесть. Мы летом покупали простых змеев, но они плохо управляются для малыша и он расстраивался. Мне посоветовали купить коробчатого. Вот купила, будем надеяться, что у нас хватит ума его собрать и сил запустить.

Тата спрыгнула, сунула ноги в туфли и задвинула стул к стене.

— Завидую. Искренне. С удовольствием бы позапускал змея с сыном, — он развел руками, — но мне не повезло так, как тебе, у меня только дочка и она уже взрослая.

— Ну, наверное, это поправимо? — пробормотала она, покраснев, и почти бегом скрылась у себя в кабинете, ругая себя за сорвавшиеся глупые слова. — Еще бы сказала, что он есть — честила она собственную несдержанность.

— Наверное... я и сам не знаю... — он задумчиво смотрел ей вслед, не понимая себя, так как с трудом сдержал едва не вырвавшееся "если ты мне его родишь". И, если быть честным, то это вовсе не было шуткой или заигрыванием, а... настоящим желанием? Неужели правда? Невероятно... Через неделю они должны лететь в Екатеринбург на очередную ежегодную конференцию. Владимир зашел к себе, хлопнув дверью и, не глядя подтянув кресло за подлокотник, плюхнулся в него: "Кажется, стоит перестать врать самому себе и начать наконец-то за Наташей нормально ухаживать. Уже всем на фирме понятно, кроме нее самой, что он её никому не отдаст, а он все что-то тянет и тянет. Ему представляется едва ли не единственная возможность побыть с нею три дня вместе. Глупо будет этим не воспользоваться!"

* * *

— Командировка не удалась, — однозначно решил для себя Владимир, устраиваясь дома в любимом кресле. Нет, деловые встречи прошли на "ура", никаких неприятных известий он не получил, но... Но! Наташа не ответила ни на один из его ранее безотказных "приемов ухаживания" — не пошла гулять по городу, сославшись на снег и холод, не приняла приглашение в театр и кино, отговорившись усталостью, не согласилась поужинать в ресторане, да даже на прощальный фуршет не спустилась! А у него были такие наполеоновские планы на эту поездку! И все пошли прахом. Его огорчило и даже несколько обидело её пренебрежение его знаками внимания.

— Пожалуй, — решил он, — стоит начать серьезную осаду. Может быть, она не замечает его ухаживаний из-за отсутствия настойчивости? Или не считает его намерения серьезными?

Он задумался: "А насколько серьезны его намерения?" Надо сперва хоть немного пообщаться вне офиса, чтобы определиться. Нет, не дай бог, жениться он не собирается. Но... она кажется подходящей для постоянных отношений. Настолько, что даже сейчас, зная только её рабочую "ипостась", он склонялся к тому, что хотел бы именно жить с ней, а не иногда встречаться. Но все эти впечатления требовалось уточнить и как можно скорее, сколько уже можно ходить вокруг да около!

* * *

На день рождения Димы все разговоры крутились вокруг школы. Только этим Тата объясняла себе приснившийся ночью сон. Он испугал и озадачил её. Не то чтобы сны ей снились редко. Нет, напротив, сны она видела часто, причем всегда какие-то забавные — то утюг раскачивался на собственном шнуре, не пуская ее к выходу из дома, пока она не погладит какие-то шторы, то соседский кот, сидя "муфточкой" с диким мявом выезжал вместо блюда с запеченной курицей из духовки, то деловой костюм, притворившись ею, сидел вместо неё за компьютером и составлял психоделических расцветок графики. И только два сна отличались о других. Она вспоминала их со страхом и недоумением, потому что они ощущались до последней черточки реальными. И сбывались с абсолютной точностью.

Первый приснился ей за год до ухода отца из семьи.

Она стояла у подъезда, с трудом удерживая тяжелую дверь, и ее мягкие домашние тапочки пропитывались грязной водой из лужи. Она безнадежно звала отца, просила его вернуться, уже охрипнув, отчего говорить получалось совсем тихо, высоким и срывающимся голосом. На нее смотрели мамаши, гуляющие с детьми на детской площадке, и бабки, оккупировавшие близлежащие скамейки. И в этом липком, вязком чужом любопытстве, она видела только удаляющуюся спину мужчины, ближе которого у неё никогда не было. Тогда она проснулась, хватая ртом воздух и бесполезно пытаясь закричать наяву, — горло болело, першило и позволяло только сипеть. Выкарабкавшись из одеяла, она побрела искать родителей, но отца уже не было дома и она, уткнувшись лицом в живот матери и крепко прижавшись, хрипло задала ей самый страшный вопрос:

— Папа же не может никуда от нас уйти?

— Не знаю, малыш, не хочу тебя обманывать, ты же уже взрослая совсем, — поджала губы мама и вздохнула — наверное, я не лучшая жена...

— Но... — растерялась девочка, — он же любит нас, тебя и меня... он сам говорил!

— Иногда этого недостаточно...

— Достаточно! По-другому не может быть! — непримиримо заявила она, еще крепче вжимаясь в нее.

— Ты потом поймешь, а сейчас не надо об этом говорить. Не надо звать беду, пока она не пришла, — суетливо усаживая её за стол, непонятно добавила она. А Тата надолго замолчала, испугавшись этих слов.

Через год, когда её сон повторился в реальности, она какое-то время даже боялась спать и каждый вечер, укрываясь одеялом, мечтала только об одном: лишь бы ей ничего не приснилось.

Второй сон случился за месяц до разрыва с Олегом. Она, совершенно счастливая, стояла в небольшом бассейне, придерживая на воде симпатичного малыша, плывущего в её руках за игрушкой. Потом она в деталях старалась вспомнить личико ребенка, отмечая в нем явное сходство с собой — абсолютно такие же, как и на её детских фотографиях небольшие пшеничные завитки на макушке, серые глаза... круглая рожица и нос пуговкой потом, конечно, изменятся, но она чувствовала — это её ребенок. А вот личность отца угадать не получалось. Никак. Именно после этого сна, в реальности воплощения которого она уже не сомневалась, ей и захотелось поинтересоваться отношением Олега к детям...

Про эти сны она не рассказывала никому и никогда...

Теперь же ей приснился ещё один. Столь же реальный, мирный и счастливый, но... невозможный абсолютно. Она стояла около школьной ограды, держа за руку Диму в аккуратном костюмчике, с рюкзаком за плечами и букетом цветов в другой руке. А рядом... рядом стоял Владимир с фотоаппаратом и... Сашенькой на плечах. Бред... бред... — гнала она воспоминание об этом сне от себя. Но... всё равно вновь и вновь возвращалась мыслями к этой сценке. Этого не может быть, потому что не может быть никогда — говорила она себе. Как бы она ни фантазировала, такое развитие их отношений просто невозможно. Но сомнения в душе уже поселились, и она с новыми страхами заглядывала в глаза собственного шефа, пытаясь угадать, что он о ней думает и о чем догадывается...

* * *

Утром 6 марта Наташа нашла у себя в кабинете огромный букет белых тюльпанов в прозрачном стеклянном стакане литров на шесть — ведро-ведром. Рядом на столе лежала коробка конфет, а под ней — тяжеленная красочная книга "Кухня Джейми". Сомневаться, кто мог оставить ей такой подарок, бессмысленно и глупо — никто, кроме Владимира, не знал о том, что она любит готовить. Тата с восторгом и недоумением поглаживала книжку. Да, она бы её почитала с удовольствием, на телевизор времени катастрофически не хватало, а иностранные кухни её всегда интриговали. В принципе, с мамой за компанию она иногда и "Смак" в выходной могла посмотреть, но там мало что представляло для неё интерес, гораздо больше любопытных рецептов находилось на форумах, где она зависала в редкое свободное время. А вот красочно изданные книжки она обожала, и теперь едва сдерживала себя, чтобы не сорвать пленку и не начать листать подарок вместо работы. Но нельзя, и так сегодня короткий день, да и корпоратив еще...

В приемной послышался голос шефа и довольное щебетание Насти — поздравляет, поняла Тата, и неожиданно ревниво нахмурилась: интересно, что он ей подарил? Легкий стук, дверь открывается и тут же закрывается. Она только подняла глаза, а Владимир уже рядом, наклонился и, как будто так и надо, поцеловав её в щеку, сообщил:

— С наступающим, дорогая!

Тата не успела подхватить упавшую челюсть, так, приоткрыв рот, и уставилась на него. Он, казалось, не замечая её удивления, кивнул на книжку:

— Понравилась? Очень трудно выбрать... слишком много всего красочного...

— Да-а-а-а... спасибо! — она с трудом нашла силы ответить.

— У тебя точно такой нет? — немного ревниво уточнил он, — а то вдруг ты из вежливости это говоришь...

— Нет... правда нет, я чаще в интернете рецепты нахожу...

— Жалко, если не пригодится...

Похоже, он действительно переживал, понравился ли подарок... Тата недоумевала: что это за утро абсурда? Когда это они перешли на такие личные отношения?

— Пригодится, спасибо, мне очень приятно твое внимание, — осторожно ответила она.

— Тогда я рад и счастлив!

Он присел на край её стола и, заговорщицки наклонившись к ней, добавил:

— Хочу пригласить тебя в ресторан.

— Прости пожалуйста, но у нас же корпоратив, мы и так сегодня идем в ресторан!

— А я хочу тебя пригласить завтра, или послезавтра, на праздниках!

— Извини, я не совсем понимаю... у нас что-то произошло, а я не заметила? Почему ты меня приглашаешь?

— А почему я не могу пригласить понравившуюся мне женщину на свидание? — он с притворным изумлением поднял брови.

— Гхм... на свидание?!? — она прокашлялась и боязливо уточнила, — с чего это ты вдруг решил обратить на меня внимание?

— Ну, вообще-то я ещё на собеседовании обратил на тебя внимание...

— Да-а-а-а?!? — недоверчиво протянула Тата.

— Да, совершенно точно, — неуверенно улыбнулся, и она поняла, что он не так уж и комфортно себя чувствует, это просто внешняя бравада, — но мне так нужен был экономист, что я побоялся испортить отношения...

— А сейчас не боишься?

— А сейчас я уверен, что сделал глупость и мне очень не хочется тебя отпускать, или чтобы ты обращала внимание на наших донжуанов...

— А не на донжуанов?

— Тоже не хочется. Мне хочется, чтобы все твое внимание принадлежало только мне. Вот такой я эгоист. Так ты пойдешь со мной в ресторан?

— Давай пока не будем гнать лошадей, а? Все это так неожиданно... И в ресторан мы сходим, — он довольно выдохнул, — и даже вместе, — она лукаво улыбнулась, — но сегодня и на корпоратив.

— И-эх, таки обломала мне планы... хорошо, сегодня я выбью нам самый маленький столик в самом дальнем и темном углу, и разгоню от него всех! Я не хочу делить тебя больше ни с кем.

— Попробуй! — она весело улыбнулась, понимая, что у него это вряд ли получится.

— Может, дашь нам шанс? Может, мы попробуем встречаться? — сделав драматичную паузу, во время которой внимательно изучал выражение её лица, абсолютно серьезно спросил он.

— Ну вот, я же только что просила не торопиться...

— Ну а я вроде бы на это не подписывался? — попытался отшутиться.

— И все же... пусть пока все будет как обычно... пожалуйста...

— Я постараюсь, но по-прежнему уже точно не будет, извини. На работе это не скажется, я обещаю, — он неправильно истолковал её затравленный взгляд. — Я зайду, когда надо будет спускаться, не уходи без меня! ...пожалуйста...

— Не уйду... договорились...

* * *

Тоскливым пасмурным восьмимартовским утром Тата перевезла своё семейство к Маше праздновать. Накрошив салаты и поставив в духовку жаркое, она, прислушавшись к шумному просмотру в большой комнате любимых мультиков, пожаловалась подруге на поведение Владимира.

— Ой, как же здорово! — Маша, всплеснув руками, бросила нарезаемую колбасу и упала на табуретку, с восторгом снизу вверх глядя на подругу. — Татик, я так за тебя рада!

— Нет, Маш, как ты не понимаешь! С ним у меня ничего не может быть! И даже не потому, что он в "черном списке" или я боюсь влюбиться окончательно... — Тата прикрыла рот ладошкой.

— Проговорилась! Ура! Я так и знала, что ты к нему неравнодушна! — она даже подпрыгивала от такой прекрасной новости.

— Да, Маш, и что? — Тата горько помотала головой, — он мне нравится, и я не жалею, что у меня от него двое детей. Но "черного списка" это не отменяет!

— Ты мне обещала! Попробовать встречаться с мужчиной из "черного списка", если... Так, признайся мне, тебя к нему тянет? Ведь раньше ни к кому не тянуло?

— Да, тянет. И что? Что ты мне предлагаешь? — она нервно перехватила батон колбасы и, передвинув к себе досочку, стала резать дальше.

— Встречаться! Нельзя отказывать ему, не попробовав! — в голосе подруги не было ни грамма сомнения.

— Маш, кроме всего прочего он мой начальник! А служебные романы мне и вовсе никак не нужны!

— Это я понимаю... но... Тат... такая возможность...

— Нет, Маш, никакой возможности нет... — она бросила нож, обняла себя за плечи, ссутулившись и опершись бедром на столешницу, перевела взгляд на стену и попыталась не расплакаться. Впервые ей хотелось откровенно, по-бабьи пореветь над своей неудачной судьбой, в которой всё происходит так не вовремя и не к месту.

— Что ты, Тусик, ну что ты, — Маша пересела поближе и обняла, заставив опуститься рядом. Тата не удержалась и, всхлипывая, уткнулась в её плечо.

— Маш, мне бы хотелось попробовать. Я ему доверяю, как ни странно. Он и правда, умный и порядочный. И хороший, мне кажется. Но он так относится к женщинам... к нему приходила бывшая жена... как к глупым куклам... я не смогу такое терпеть... и не только это...

— К тебе же он так не относится?

— Нет, — всхлипывания закончились, и Наташа разревелась, — нет, пока не относится. Но ведь может начать... И, Машенька, ничего не получится. Я не могу врать близким людям... или он не станет мне близким... или я должна ему рассказать про детей. А как? В это же невозможно поверить!

— Поплачь, станет легче, — подруга мягко поглаживала её по спине, понимая, что последний довод действительно перечеркивал всё остальное. Тата не могла жить во лжи и даже когда "улучшала" взгляд на события для своей мамы, никогда не врала и не меняла факты. Могла просто что-то не сказать или оптимистично "интерпретировать", но не лгать. — Мы что-нибудь с тобой придумаем, правда!

— Да что уж тут придумаешь!

— А тест на отцовство? Это же так логично! — вскинулась Маша.

— И как я ему предложу его пройти? Да он решит, что я специально подтасовала результаты.

— С чего бы?

— С того, ты же знаешь — он уверен, что детей у него быть не может! Ладно, давай я умоюсь и попьем чаю здесь, чтобы успокоиться и не пугать остальных моим видом. Я выплакалась, больше не буду мочить твою жилетку! И вообще, знаешь, я тут анекдот слышала, — она подошла к раковине и сполоснула глаза.

— Мужчины как обувь: одни как тапочки — их удобно носить дома, но в них стыдно показаться на люди; другие — как парадные туфли на офигенной шпильке — в них приятно выйти в люди и покрасоваться, но совершенно неудобно носить дома; а третьи — как купленные на распродаже туфли Джимми Чю — и модель супер, и цвет такой как хотелось, и куплены со скидкой 50%, и каблук удобный, но на размер меньше и трут так, что носить нельзя... Вот и у меня также — наконец-то всё просто один к одному и даже я сама готова попробовать... но... не могу...

— Ладно, хватит грустить! У меня есть для тебя хорошая новость! — демонстративно оптимистично заявила Маша, усаживая её обратно на диванчик и пододвигая чашку. — Помнишь Витю Мелешко?

— Да, конечно... а что? — удивилась странному повороту разговора Тата.

— Он мне недавно звонил. Сказал, что староста — это навсегда, поэтому надо первым делом спросить у меня, — улыбнулась та. — Они с женой в прошлом году купили квартиру в небольшом городке в паре часов езды от Варны. Но расходы не такие и маленькие, как хотелось бы. Они сами ездят туда на все лето, — девчонки у них уже в школу ходят, так что осенью, в бархатный сезон, и вот в мае они хотели бы сдавать квартиру приличным людям. Вот и спрашивали у меня, — не подскажу ли, кому можно предложить.

— М-да? И море? — заинтересовалась Тата.

— До моря примерно километр. Не так, чтобы прям на берегу, но совсем недалеко.

— Маленькая? — уточнила на всякий случай.

— Три спальни и большая кухня, скорее столовая с кухонным уголком.

— И дорого небось?

— Мне так не показалось, он вроде говорил, что если своим — то восемьсот евро в месяц и там все оплачено — коммуналка, какая-то уборка, интернет и телевизор. На май он никого не нашел. А тебе как?

— Да вроде недорого...

— Представь, вот мы на дачу, а ты бы в Болгарию загорать на майские! Наверняка море уже теплое!

— Вообще да, было бы здорово! Дай мне его телефон на всякий случай! — Тата порадовалась про себя, что можно занять мысли какой-то деятельностью и отвлечься от оплакивания своей личной жизни.

* * *

Конец марта выдался шебутным и беспокойным. Третий день погода вела себя как пьяная девица — давление прыгало от высокого с чистым небом и почти летним солнцем до низкого со свинцовым прессом из туч и корочкой наледи, поутру схватывающей размякшую было землю. Вслед за погодой металась головная боль и настроение сотрудников. Тата грустно посмотрела на часы — скоро обед, надо идти или пораньше или попозже, чтобы назойливые Тимур и Санька не прицепились. Пока шеф в командировке с Вадимом, они устроили настоящую осаду Наташи — встречали утром в коридоре, шли на шаг позади на обед, устраивались в соседних креслах на совещаниях. Она хмурилась и всё чётче понимала, что Владимир прав — им обоим она не нужна. Один, меняющий женщин чуть ли не каждую неделю, и обиженный её невниманием, занимался самоутверждением, восстанавливая свое попранное восточное самомнение. Второй был бы неплохим кандидатом на гражданский брак, если бы не два "но" — Тата не хотела служебных романов и не видела его как пример мужчины для Димки. Недотягивает, — она хмыкнула, — раньше бы даже не раздумывала, а тут, когда перед глазами постоянно Владимир — слишком ярко видно: не дотягивает.

Наташа вздохнула и вышла в приемную — отпустить Настю на обед. Глупо, конечно, но она так привыкла обедать с Владимиром! Они совершенно друг другу не мешали, что было для неё более чем странно, — просто обедали, что-то обсуждали, чему-то смеялись. И, как ни странно, его предложение встречаться не испортило их отношений. И, тем не менее, совершенно непохоже на себя, она беспечно не думала об этом. Она чувствовала себя хорошо, комфортно, и видела, что ему тоже приятно проводить с ней время. А остальное неважно. Границы она обозначила, и он их никогда не переступал.

Дверь приемной открылась, мужчина в теплой куртке вошел спиной, придерживая створку локтем прижатой к лицу руки, а второй протискивая сумку. "Значит, прилетели раньше", — мелькнула мысль у Таты и она бросилась помогать.

— Привет! Что случилось? — Стараясь перехватить короткие ручки, она пыталась рассмотреть лицо за платком.

— Ничего, — в нос ответил он, не отпуская ремень сумки с плеча, — не бери, она тяжелая.

— У тебя кровь! — открыла она дверь кабинета и так, вдвоем держась за сумку, они туда и вошли.

— Из носа, мелочи. Это все перепады давления, мы на посадку заходили три раза. Она уже остановилась, но я в лифте случайно сам задел нос, вот и... не волнуйся, сейчас пройдёт! — он краем глаза довольно посматривал на неё, получая массу удовольствия и от её суеты, и от взволнованного выражения лица.

— Я сейчас, подожди, у Насти в аптечке наверняка есть перекись! — Она придвинула сумку ближе к столу, чтобы не мешалась, и метнулась было обратно в приемную. Тяжелая рука поймала ее запястье и остановила.

— Не надо. У меня в сумке аптечка, там есть вата и "Нафтизин", больше ничего не нужно. Достанешь?

Его разбирало любопытство, — как она будет возиться с его шмотьем — аккуратно выкладывать или рыться. Он понадеялся по отношению к вещам увидеть и её отношение к нему самому, вечно скрытое спокойным выражением лица. Каково же было его удивление, если не сказать — настоящий шок, когда, не замечая внимательного взгляда, она вместо того, чтобы открыть основное отделение сумки, сразу дернула молнию бокового кармана и в одно движение вытащила прозрачную сумочку с аптечкой. "И как это понимать? — он ошарашенно смотрел на нее. — Она провидица? Да, он постоянно возит с собой небольшую аптечку в боковом кармане сумки. Но про это не знает, пожалуй, что и вообще никто из знакомых... Даже Вита никогда не интересовалась его сборами, и тем более в них не участвовала. Тем временем Тата вытащила из упаковки с ватой небольшие клочки, скатала из них "фитильки" и теперь с ожиданием смотрела на него, держа их в одной руке, а "Нафтизин" в другой:

— И что делать?

— Накапай немного на один и дай мне. Только с одной стороны идет кровь, — она кивнула, капнула пяток капель, намочив хвостик одного фитилька, и протянула ему. Отняв платок от носа, он заправил ватку и попытался вытереть следы вокруг.

— Нет-нет, так будет только хуже! — улыбнулась Тата, забрала платок, критически его оглядела, отдала обратно и повернулась к гостевому столику у дивана. Взяв салфетки, налила в стакан из бутылочки воды и, макая салфетку в стакан, начала его оттирать от крови. Получалось настолько интимно, что она смутилась и к концу "процедуры" была совершенно пунцовая.

— Спасибо! — Он перехватил руку, не давая сбежать, и мягко поцеловал ладошку. — Такой ты мне нравишься ещё больше.

— Пожалуйста! Извини, мне надо выбросить салфетки, — нашлась Тата и пулей вылетела из его кабинета, пронесшись метеором мимо удивленной Насти. Она поймала себя на том, что когда он косил глазом на подготовленный ватный шарик, ей захотелось поцеловать его как Димку, чтобы не боялся. "Конечно, конечно, вот прямо как сына, да уж себе-то не ври!" — она упала в кресло и спрятала горящее лицо в ладонях. Надо успокоиться! Нельзя, чтобы он считал, будто их отношения в чем-то изменились! Только рабочие разговоры! Но как же тяжело сдерживать этот его вдруг откуда ни возьмись появившийся напор! Она вздохнула: как хорошо, оказывается, было осенью, когда они оба считали, что у них возможны только деловые отношения!

Владимир тем временем, по десятому разу складывая и раскладывая грязный платок, задумчиво смотрел на аптечку. Так не бывает. Она не сделала ни одного лишнего движения — открыла молнию правильного кармана, и достала именно то, что он попросил. Он менял сумки, аптечки, но не привычки. И ему никогда никто не собирал сумку — он всегда делал это сам... Его не оставляло совершенно четкое ощущение, что она точно знала — где и что искать. Этого он объяснить себе никак не мог. Впрочем, как и спросить... хм... "Откуда ты знаешь, куда я кладу аптечку?" — забавно должно звучать. Ему припомнилось затравленное выражение её глаз на собеседовании... неужели они всё-таки были знакомы раньше? Но когда? И так, чтобы знать такие детали... Нет ответа... Ладно — он решил отбросить бесполезные размышления, умыться и позвать Наташу на обед, наверняка ещё не ходила, — он был в курсе осады Саньком и Тимуром, но не вмешивался, видя, что их ухаживания её не интересуют. В конце концов, из-за них она больше времени проводит с ним, — довольно улыбнулся он, — и постепенно привыкает, ведь колючек в их отношениях стало заметно меньше. Главное, чтобы она сама этого не заметила.

Глава 14

Несмотря на желание Владимира, никакого продвижения в их отношениях за месяц с лишним не наблюдалось. Наташа стала неуловимой, — сообщив, что сняла квартиру в Болгарии на май и оформив три дня от отпуска между праздниками, чтобы побыть подольше с детьми, она занималась оформлением загранпаспортов и документами для выезда детей за границу... А он старательно придумывал предлог к ней присоединиться, хотя бы в отеле поблизости. Ему решительно не нравилось происходящее, больше всего это походило на то, что Тата его боится и старательно прячется. Она всё время куда-то бегала: то с утра, то в обеденный перерыв — к нотариусу, за билетами-визами-паспортами... Его начало раздражать, что никак не получалось договориться и хотя бы пару часов провести вместе, не на работе. От походов в кино и рестораны она отказывалась, отговариваясь необходимостью быть дома, с детьми. Пригласить её к себе домой у него повода не было. И, главное, — каждый раз, когда он собирался с ней поговорить, у неё обнаруживались срочные дела и безотлагательные проблемы. Он подумывал позвать её с детьми к себе на дачу на майские праздники, и вот опять его планы не удались. Чем ещё можно заняться со столь деловой женщиной? Не в парке же гулять... хм, а... почему бы и нет? И он тут же отправился в соседний кабинет опробовать новую идею.

— Наташ, а ты в выходные с детьми гуляешь?

— Конечно, а что? — кивнула, не понимая, к чему вопрос.

— Хочу предложить тебе погулять в парке, в любом, на твой выбор. Что тебе ближе? Измайлово? Сокольники? Сходим на аттракционы вместе с детьми, весна же, — совершенно нейтральным тоном предложил он.

Тата выпала из реальности на пару минут, мгновенно представив картинку "она и Владимир с детьми в парке", и вполне натурально изобразив только что вытащенную на берег рыбку. Уловив, что её поведение вызывает неподдельный интерес со стороны шефа, пришлось срочно закрывать рот и... осознавать собственный испуг. Еще бы... такая очаровательная семейная сценка... почти как в её сне... господи, нет! Она не хочет показывать ему детей! Не сейчас! Она не готова! Паника пережала горло и она, стараясь совладать с собой, отвернулась к окну.

— Ты не хочешь мне отвечать? Или не хочешь меня видеть в выходной день? — Он присел на угол стола и провел кончиками пальцев по её щеке. — Ответь мне, почему? Я не могу с тобой поговорить больше нигде, кроме как на работе, не могу никуда пригласить, а от предложения провести с тобой выходной ты шарахаешься едва ли не с ужасом, хотя нет и намека, что мы останемся наедине. Посмотри на меня, пожалуйста. Я настолько тебе неприятен? — Тата отрицательно помотала головой, не поднимая глаз. — Может быть, ты терпишь мои ухаживания только из-за того, что я твой шеф? Мне будет больно, но я предпочел бы это услышать от тебя и желательно прямо сейчас.

— Нет, — она все-таки подняла на него больные глаза, — нет, это совсем не потому, что ты мой шеф.

— Ну, слава богу, — хлопнул ладонью по колену, — хоть это выяснили, просто таки камень с души свалился. Тогда почему? Тебе некогда встречаться со мной, я понимаю, у тебя двое маленьких детей. Но почему не пойти всем вместе куда-нибудь? Парк для тебя слишком уединенное место для встречи со мной? — грустно усмехнулся Владимир.

— Нет... Нет. Нет, прости. Не в парке дело. Дети... это слишком... понимаешь, им не все равно, с кем я их знакомлю. А вдруг ты им понравишься, и они тебя запомнят?

— Я бы хотел, чтобы это было так. А ты нет?

— Нет. У нас же нет никаких отношений, никаких планов...

— А ты не думаешь, — он повернул её лицо к себе и наклонился, — что если мы так и не будем общаться нигде, кроме как на работе, то эти отношения и планы просто не смогут появиться? — И поцеловал, осторожно, как будто боялся спугнуть. Да, наверное, так оно и было... Тата замерла на секунду и ответила. Почему-то мысль об узнавании в этот момент её не посетила... потом... все потом... И тут в приемной раздался знакомый голос.

Владимир недовольно отстранился и пересел в кресло для посетителей.

— Так что ты скажешь насчет парка?

— Хорошо... но не сейчас... холодно еще... давай после того, как дети вернутся из Болгарии, ладно?

— Парк и аттракционы — ладно. Но ты пообещаешь мне, что после праздников, пока все твои заботы будут за границей, мы сходим и в кино, и в ресторан, и погуляем просто так! Обещай!

— А? Ну... обещаю... но... как в один же день успеть столько? — она немного нервно улыбнулась.

— Нет, ни в коем случае не в один день. В три дня, причем в каждый будет основное блюдо, гарнир и десерт. Договорились?

— Ты знаешь, как-то мне на такое даже страшно подписываться.

— Не бойся. Нельзя же всегда бояться. Я совершенно не страшный.

— Ты — нет. Монстры в моей голове — да.

— Тогда я побуду Ван Хельсингом для твоих монстров. Как тебе идея?

— Неплохо, только я не знаю, испугаются они тебя или ты их, — грустно закончила Тата.

— Не думаю, что испугаюсь, — облегченно улыбнулся он. Наконец-то удалось выбить из нее хоть какое-то обещание, надежда радостно развернулась внутри и погнала прочь тоскливое ожидание.

— Не зарекайся пока, я тебя предупредила.

— Я осознал. Но мы договорились, так?

— Да, так. Пойдем, там Иван Иванович уморит Настю комплиментами. Или переманит к себе учиться на бухгалтера.

— Что нам совсем не нужно. Ты немного растрепанная, — он провел рукой по ее волосам и легко поцеловал в макушку, — я сам с ним разберусь, — и вышел в приемную.

Тата недоумевала. На что она подписалась? Как получилось, что он её уговорил? Хорошо хоть не с детьми. Но и страшно тоже — их же не будет... как ей убегать домой? Под каким предлогом? Она и так от его прикосновений и легких, каких-то странно-нежных поцелуев замирает, как кролик перед удавом... вот так и становятся Барби? Когда мужчина делает что-то сам по себе, без всякого спроса и согласия? — она хмыкнула. — Андрею она сама намекала — можно. Олегу — разрешала, когда он настаивал. С Ильей они договаривались на равных. И вот она в роли Барби — её ни о чем не спрашивают, просто целуют когда хотят. И что это она так странно себя чувствует? Это не может ей нравиться, потому что она не хочет и не может быть похожей на его бывшую жену! Она разозлилась на дурацкие реакции собственного организма. Ладно, до всего этого ещё больше месяца. Вот вернется из Болгарии, тогда и будет думать, как себя вести с ним.

* * *

Праздничное утро у Владимира не задалось. Наташа улетела и в очередной раз отказалась от его помощи, на сей раз в виде предложения подвезти их в аэропорт, — мол, все равно они поедут на такси. Планов не было, как и желания что-то делать все эти пустые, ненужные выходные дни. И, даже обидно, — никаких авралов на работе.

Звонок в дверь не застал его врасплох: Юра наверняка собирался на дачу и, как и каждый год, сейчас будет звать с собой. И он поедет, впрочем, как всегда. Будет пить с ним пиво и смотреть на его мальчишек. И пытаться понять, тоже как всегда, — где он свернул не туда в своей семейной жизни и только ли Вита в этом виновата...

— Что ты делаешь на праздники? — ожидаемо спросил друг.

— Как всегда — отвожу мать посмотреть на дачу и посплетничать с соседями на недельку.

— По-моему, вы там оба бываете всего пару раз в год, зачем она вам?

— Да уж, не больше. Но убеждать её — себе дороже. Пусть будет.

— Можно подумать, Алла когда-нибудь захочет туда ездить.

— Такая фантазия мне даже и в голову не придет, не с Витиным воспитанием. Не модно, не гламурно, не полезно. Бессмысленно. Я бы иногда ездил, так, в лес сходить, шашлыки пожарить, в речке искупаться. Дом-то не хуже, чем у тебя. Только почти нежилой. Но одному ехать неинтересно.

— Лучше уж к нам приезжай. Ждать?

— Да, если погода не испортится, обязательно.

— Договорились, ждем.

* * *

Добравшись до собственной дачи, Владимир молча смотрел, как мать недовольно оглядывает дом. Сейчас последует нравоучение о том, как было бы хорошо, если бы в этом доме жила нормальная семья. И приезжала бы сюда на выходные. Он тяжело вздохнул — надоело. Он бы и сам приезжал сюда на выходные с нормальной семьей. Но не сложилось. У Наташи семья нормальнее, чем у него...

— Что ты вздыхаешь? Виту с Аллой пригласил бы пожить на лето. Или женился бы!

— Мам, у Виты новый муж, а у Аллы экзамены через месяц. Что ей тут делать? Разве что друзей позвать отметить окончание первого курса.

— Нет, вот друзей не надо. Сама пусть приезжает, а чужих приваживать не нужно.

— Да никто никого не приваживает. Нашла о чем беспокоиться. Зачем нам дача, вот скажи?

— Может, у тебя ещё дети будут, пусть здесь летом живут.

— Будут-не будут. Сейчас проще квартиру в Болгарии или в Сочи купить, чем здесь отдыхать. Там море. Да и кто с ними сидеть будет? Ты что ли? Ты и с Аллой не сидела, ни здесь, ни в Москве.

— Нет, и не думай, я тебе не нянька — с детьми сидеть!

Он ухмыльнулся, с эким понимаете-ли великосветским апломбом это было сказано.

— Вот тогда и не заговаривай о них, хорошо? — он совершенно не хотел продолжения этого бесконечного разговора.

— Я тебе мать!

— Я помню. Отопление и воду я проверил. Ты всё забрала из машины? — дождался кивка и развернулся, щелкая сигнализацией:

— Тогда я поехал, меня Юра ждет.

Мать недовольно поджала губы, всем своим видом выказывая неодобрение и, молча помахав рукой, закрыла высокую калитку.

* * *

— Да, Юр, я уже к тебе еду. Что-то надо привезти?

— Александр Юрьевич требует газировку, а Игорь Юрьевич — торт и мороженое. Но обойдутся оба.

— Я понял, — рассмеялся, — шашлыков сколько брать?

— Готовых, я надеюсь? Ты не забыл, что талантами твоей Наташи у нас тут никто не блещет?

— Не забыл. Но ты вроде сам любил повыпендриваться перед девушками, а? — поддел он друга, хотя сам даже не улыбнулся.

— Ну, так то перед девушками, а сейчас главное, чтобы всем хватило. Еще соседи придут, компания большая собирается. А шашлыка много не бывает. Хотя можешь захватить, если встретишь, пару килограмм хорошей свинины и бутылку газированной воды типа "Липецкий бювет" — тряхну стариной!

— Хорошо, привезу пару больших ведер шашлыка, мясо и воды. И что еще?

— Ну, пива возьми еще упаковку на всякий случай и вина под мясо бутылку-две, вдруг моих запасов не хватит. Еще, когда будешь в магазине, набери нам, Лена вечно что-то в последний момент вспоминает.

— Наберу, — он отметил себе, что легкий тортик для женщин и детей тоже надо прихватить.

* * *

Вечер выдался просто замечательный, пусть прохладный, так на то теплые куртки имеются. Звёзды во все небо, запах дыма, разморенная сытость и пивная леность. Все уже разошлись, в беседке остались только Владимир с другом да дети — заснувший "поперек" частично на нем, частично на отце Игорёк и слушающий со сверкающими глазенками их "умные взрослые разговоры" Шурик, примостившийся у другого Юриного бока. Наконец-то сморило и второго мальчишку, и они унесли их в дом, передав женщинам эстафету по укладыванию, а сами вернулись к пиву и спокойному трепу ни о чем. Слышно в сумерках отлично: вот на ближних участках кто-то пьяно ругается, на дальних бухает рэп... а у них тихо... и на каждого по целой лавочке и по полупаковки пива, не считая здоровой миски с подостывшим мясом.

— Ты знаком с её детьми? — внезапно спросил Юра.

— Нет, — Владимиру не нужно уточнять, о ком он спрашивает.

— Почему?

— Не знаю. Мы всего пару раз встречались у меня дома, но тоже по работе, — через небольшую паузу ответил Владимир.

— Может быть, она из-за них не хочет отношений? — дав отлежаться отзвуку слов снова спросил Юра.

— Возможно, я тоже чувствую, что собака зарыта в детях. Мне даже кажется, что она не хочет меня с ними знакомить, — размеренный ответ. Разговор напоминает пинг-понг на воде: шурх — и мячик, быстро теряя скорость, скользит к собеседнику. Пауза. Остановка. Шурх, — и он запущен назад.

— А как ты сам видишь свои отношения с нею? — вопрос неуверенно качнул воздух.

— В том-то и дело, что не вижу, — задумчивая пауза. — Ты знаешь, мне не важно, что у неё есть дети.

— Вряд ли она так думает... — слова повисают и разрешаются продолжением, — ты ей говорил?

— Нет, повода не было, — в голосе проскальзывает сожаление и удивление собственным поведением.

— Что, сильно не похоже на твои прежние взаимоотношения? — чуть приободряется Юра.

— Вообще никак, — ответил Владимир, все также глядя на звезды.

— Ну, у тебя же были любовницы с детьми, — усмехнулся друг.

— Да, но им был нужен я, — перевел Владимир рассеянный взгляд на собеседника.

— Вернее, ты и сам бы не захотел знакомиться с их детьми, не так ли? — похоже, разговор переходил на конкретику.

— Да, конечно. Зачем бы? — он подобрался: а действительно, что-то в нем изменилось за последнее время!

— А они считали, что если поймают тебя, тогда дойдет дело и до детей.

— Не знаю, не интересовало меня это как-то, — равнодушно.

— А что же, с ней интересует? — все-таки уточнил друг.

— Представь себе. Они занимают огромную часть её жизни.

— Основную, я бы сказал, или ошибаюсь?

— Да, не ошибаешься.

— Они, а не ты.

— Опять да, — напряженный быстрый перестук вопросов и ответов.

— Так что же, ты хочешь с ними познакомиться, чтобы их отодвинуть? — снова задумчиво.

— Нет, хочу увидеть эту часть её жизни. Хочу лучше узнать, понять. Я серьезно.

— Я слышу, что серьезно. И рад. Ты знаешь, искренне рад за тебя, — в голосе Юры умиротворение и спокойствие.

— За что? За то, что не могу никак приблизиться к понравившейся мне женщине? — слегка раздраженно.

— Нет. За то, что тебя женщина заинтересовала настолько, что ты готов познакомиться с той частью её жизни, которую она проводит не с тобой. За то, что ей не нужны твои деньги, квартира и престиж. Уверен, если она примет тебя, то примет именно тебя, а не твое положение или окружение. Поэтому я рад и тому, что ты ищешь выход, а не опускаешь руки.

— Я не опускаю, но никак не могу пробить эту стену, — пауза и Владимир медленно добавляет:

— Сперва я и сам не видел, что я ей могу дать. Но сейчас, вот сидя с твоими мальчишками, понимаю, что предпочел бы сидеть рядом с ней и её детьми и им рассказывать сказки на ночь.

— Что, вспомнил старую истину про то, что отец не тот, кто родил, а тот, кто вырастил? А готов ты их принять и воспитывать? — несколько настороженно кинул новый вопрос Юра.

— Честно? Нет, ничего такого я не вспоминал, — вздохнул. — Я не знаю. Но и не против. Ты же знаешь, я хотел сына. Да и от дочки еще одной бы не отказался.

— То есть ты готов их принять как своих? — искренне удивился Юра.

— Пожалуй, да. Это же дети любимой женщины, — задумчиво.

— Уверен? Что любимой? Давненько я от тебя это не слышал.

— Да, — хмыкнул, — самому странно, но да, уверен. Так, как никогда не был уверен раньше. Я не просто хочу её видеть своей женщиной. Я ей доверяю, что невиданная роскошь для меня. И хочу, чтобы она была рядом. И только моей.

— Мне кажется, или это ревность? — недоуменно-опасливо вопросил друг.

— Нет, не кажется, сам удивляюсь.

Они замолчали. Не нужно портить ночь лишними словами. Каждый решает и выбирает своё, сам, для себя...

* * *

Оставив детей с мамой на море, Наташа с некоторым ужасом вышла на работу. И вот уже несколько дней недоумевала — Владимир вел себя довольно странно. Да, он пригласил её на свидания, и они на пару сходили. Но... он ни на чем не настаивал, не делал никаких намеков и вообще оказался просто идеальным спутником. Она, понастроив себе страшных перспектив, в первый же день сообщила ему, что от своих слов не отказывается, но... кроме выходных, так как обещала в пятницу вечером приехать к подруге. Он не возразил и не выказал никакого недовольства.

Попросив в первый день передохнуть, во вторник она, зажавшись, все-таки согласилась поехать в кино. И — ничего страшного не произошло. Пока они смотрели фильм, он просто держал её за руку. Потом они съели пиццу в соседнем кафе, потом... просто прогулялись вокруг — оба приехали на машинах и как бы ни хотелось Владимиру проводить её до дома, это было бы просто неудобно, ну глупо же в самом деле ехать на двух машинах, чтобы попрощаться около подъезда...

Утром в среду на рабочем столе её ждал букет и маленькая открыточка с одним предложением: "Спасибо за чудесный вечер!". Сам даритель появился после совещания, предложив встретиться снова — отступать от своих планов он явно не собирался. И вечером они просто пошли в парк, уйдя на пару часов раньше с работы. И снова не произошло ничего чрезвычайного — погуляли, прокатились на колесе обозрения, зашли в домик с бабочками и посидели на открытой веранде ресторана с шашлыками и жареными на гриле овощами. Наташа недоумевала — никакого интима, никаких нарушений норм приличия, только легкие поцелуи и объятия, спокойные нейтральные разговоры и... забота. Иначе она не могла назвать то, как он с ней обращался, разговаривал, что-то предлагал. Настойчивости и напора как не бывало. Сказать, что она была удивлена — ничего не сказать. Даже, пожалуй, чуть разочарована.

В четверг он пригласил её в тайский ресторан, и она с радостью согласилась — ей всегда нравилось пробовать что-то экзотическое. По дороге они заехали в японский магазинчик у "Якитории" и она почти час крутилась между полками, рассматривая чашки, чайнички, палочки и салфеточки, пакетики с соусами, и прочее, прочее... Накупив целый пакет какой-то ерунды типа рисовых макарон и маринадов для рыбы и мяса, она заметила веселый взгляд Владимира.

— Что, не ожидал, что я что-то куплю? — застеснявшись, уточнила его настроение она.

— Наоборот, ожидал, поэтому и завез.

— А я думала, что ты планировал водить меня по местам, которые тебе самому интересны.

— А кто сказал, что мне неинтересно наблюдать за тем, как ты что-то выбираешь в магазине? Я тоже получил массу удовольствия, — ему удалось все-таки заставить её покраснеть.

— Надо же, ты первый из моих знакомых мужчин, получающий удовольствие от наблюдения за шоппингом.

— Да, я такой, уникальный, можно сказать. Только ты этого почему-то до сих пор не замечаешь.

— Может, я замечаю, просто вида не показываю?

— Скажи уж, не хочешь мне доставить этого удовольствия, — вредно ответил он, но, увидев, что смутил её, тут же добавил:

— А еще я бы с удовольствием попробовал то, что ты купила. — Тата продолжала смотреть в сторону, и он веселым голосом позвал:

— Пойдем в ресторан, что ли? Пора, у нас же столик заказан.

— Пойдем, — кивнула, радуясь возможности сменить скользкую тему.

Ужин прошел замечательно, хотя половина угощения и оставила Наташу равнодушной, Владимир развлекал, как только мог, рассказывая о Таиланде и отличиях тех или иных блюд в ресторане и на исторической родине. Но, когда они вышли и пошли вокруг квартала прогуляться, он таки стал задавать неудобные вопросы, которых она подсознательно ждала еще со дня разговора о парке.

— Я вижу, что ты не хочешь почему-то знакомить меня с детьми. Но, я надеюсь, это рано или поздно произойдет. Расскажи мне о них, — видя её явное нежелание, он добавил, — пожалуйста, хоть что-нибудь.

— Хорошо... — она тяжело вздохнула, — что ты хочешь услышать?

— Сколько им лет, что они любят, какие по характеру — все, что ты захочешь рассказать сама. Например, почему ты их так назвала. В честь кого-то? — он уже успел рассказать, что его назвали в честь деда.

— Нет, это самый легкий вопрос.

Она запрокинула голову и посмотрела на небо — облака разошлись и показалась огромная низкая луна. Тата зябко поежилась и завернулась в палантин. Он, увидев это, притянул её к себе.

— Я единственный ребенок, и еще в детстве мечтала иметь брата или сестричку, вот и хотела двоих детей. И придумала имена — Александр и Дмитрий. Почему-то мне казалось, что у меня будет два мальчика. Хорошо, что первого я назвала Димой, — она улыбнулась, — а то бы пришлось придумывать новое имя, а для меня это слишком длительный процесс, нескольких месяцев могло и не хватить.

— А почему ты первого назвала именно Димой? — он почувствовал, как она напряглась под его рукой.

— Ну... так совпало... случайно... так звали его отца...

— И ты мне о нём ничего, конечно, не расскажешь?

— Не хотелось бы... А что тебя интересует?

— Почему он не с вами, естественно.

— Потому что он не знает о существовании Димки. Я рожала ребенка только для себя. Давай не будем больше об этом, это не самая благодарная тема.

— Как скажешь... но, — он неуверенно покосился на нее и продолжил:

— Мне интересно — какой он был, что ты захотела от него ребенка? — На языке на самом деле зудел другой вопрос: "Что сделал этот олух такого, что ты ему даже не сказала о ребенке?" Он понимал, что это очень важно — не повторить ошибку кого-то, кто был ей близок и потерял её доверие.

— Хм, — нервно хихикнула, — ну... он умный, — она подняла на него глаза с каким-то непонятным выражением, похожим на смесь тоски и удивления, — красивый... хороший в общем, — закончила она хрипло.

— Так почему не сказала?

— Потому что ни я, ни ребенок ему тогда точно не были нужны, — уверенно посмотрела прямо в глаза.

— Ты для него слишком плохая что ли? — недоуменно поднял он бровь.

— Я не знаю, я думала, что да... — она отвела глаза и сникла, он сменил тему. — Так какой у тебя сын? Ему шесть, я правильно помню?

— Да, шесть. Он, — она усмехнулась, — весь в отца: умный, красивый, хороший, деловой и упрямый, — тут у Таты зазвонил телефон.

— Да? Да, это я. Добрый вечер, Анна Павловна! Что случилось? Да, конечно, я позвоню! Спасибо вам огромное!

— Что-то случилось?

— Да, что-то с мамой. Это соседка. Сказала, что везет ее домой из больницы и просила перезвонить через час. Извини пожалуйста, я домой! — И она побежала назад к машине.

— Подожди, может, я смогу помочь?

— Вряд ли, я же сама ещё не знаю, что там случилось... но лучше я уже буду дома, когда позвоню.

— Я тебе перезвоню чуть попозже, можно?

— Да, конечно, — не задумываясь, она махнула рукой, бросая сумку в машину.

Глава 15

С собранной заранее сумкой, Тата зашла в их приемную в восемь утра, настроенная прорываться к начальству и просить срочный отпуск за свой счет на неделю. Или хотя бы день. Сегодняшний, пятницу. Готова была обещать работать удалённо и все, что угодно — лишь бы отпустили. Первой неожиданностью стало то, что Владимир уже оказался в своем кабинете...

Когда вечером она дозвонилась до мамы и выяснила, что та подвернула ногу, то тут же стала собираться. Несмотря на причитания родительницы, какая она неловкая и как не хочет её срывать с места, соседка доложила, что, во-первых, лодыжка сильно опухла, во-вторых, ей наложили какую-то повязку, но она все равно ходит с трудом и, в-третьих, нога болит.

Понятно, что в таком состоянии невозможно справиться с двумя маленькими детьми. Не то, что ходить с ними на море, а и просто за продуктами не добрести без посторонней помощи. Наташа ультимативно настояла на том, чтобы мама собрала себе маленький чемодан, легко отмахиваясь от переживаний: "в чем ты остальные вещи повезешь" и "что же с работой" — "куплю еще чемодан" и "возьму отпуск за свой счет". Она собиралась отправить её в Москву и договорилась с Артёмом, что он и встретит и заберет на выходные к себе на дачу. А там уже Маша посмотрит, насколько дело плохо и, если нужно, отведёт к врачу.

Эту ночь они как-нибудь переночуют, а утром она планировала выбить отпуск и поехать в аэропорт, надеясь улететь первым же рейсом, где будут места. Благо, в Варну летают часто. Все это она рассказала Владимиру по телефону поздним вечером и тут же начала собирать сумку — уснуть не удалось, и она крутилась по квартире почти до трех ночи, заодно сделав детям ватрушки из слоеного теста.

Увидев поутру открытую дверь кабинета шефа и удивившись, она зашла к Владимиру, протягивая заявление на день за свой счет.

— Ты же не против, что я поеду? — уточнила она. — Я доделаю там работу, и общаться по скайпу можно сколько хочешь...

— Нет, — он мельком посмотрел на заявление, — я поговорил с генеральным, можешь писать неделю в счёт очередного отпуска. И у меня есть предложение получше — я поеду с тобой!

— Зачем? — опешила она от неожиданности.

— Помочь, мало ли что там тебе ещё понадобится. И работу сделаем вместе. Она, конечно, не особо сложная, но так будет быстрее. И отдохнуть очень хочется! Да я год не отдыхал! Когда еще выберусь нормально, а так хоть недельку позагораю.

Владимир не собирался озвучивать основную причину, о которой Тата, конечно, догадывалась: возможность побыть вместе целую неделю он расценивал как подарок судьбы, надеясь, что уж на отдыхе она не отвертится, и они поговорят наконец-то серьезно. И ещё ей пришлось бы переступить через свое явное нежелание знакомить его с семьей. А он упрямо хотел с ними познакомиться.

— По-моему нет никакой необходимости... — осторожно ответила она, — маму посадит в такси соседка, мы договорились, что я ей позвоню, когда куплю билет и узнаю время вылета... А работу мы и по электронке сведем... что тебе делать с нами? Тебе же неудобно будет, какой отдых со мной и детьми?

— Почему неудобно? Ты думаешь, я детей не видел? И я был бы рад поработать там, с начальством я договорился. Осталось не так много сделать, дня за два-три управимся и можем отдыхать. Или ты не хочешь меня видеть у себя в гостях? Я могу поселиться в отеле. Правда, немного сложно будет работать, — протянул он вроде как расстроенно.

— Нет, — махнула она рукой, задумавшись, — я не про квартиру. Мы снимаем трехкомнатную с большой кухней, так что у нас три спальни — моя, мамы с Сашей и Димкина. Я вполне могу уступить тебе на пару дней свою комнату и поспать с дочкой. В отель мне бегать неудобно, с детьми же придется. Так что, если ты будешь приходить к нам, то особой разницы не будет.

— Так что же неудобно? — решил уточнить он на всякий случай, радуясь, что вопрос о квартире решился так легко, он особо и не надеялся её уговорить.

— Жить с нами — это же дети, на отдых в отеле совсем не похоже. До моря минут пятнадцать идти и надо еще ходить по магазинам, готовить еду... в общем, совсем не курортное безделье.

— Ты же понимаешь, что я хочу убить нескольких зайцев? — он поймал её пальцы и слегка сжал, пытаясь успокоить, — закончить работу, отдохнуть и пообщаться с тобой. Пожалуйста, не надо лишних разговоров. Ты завтракала?

— А? — она похлопала глазами, не ожидая смены темы, — нет, не хотелось есть, даже чай не пила.

— Пойдем тогда перекусим, я тоже рано выехал и не успел поесть.

— Но мне надо заявление написать и в аэропорт ехать. Я не знаю, на какой рейс получится попасть, я же не могла рассчитать, сколько времени тут проторчать придется.

— Пиши, — он пододвинул чистый листочек, — с сегодняшнего дня и на следующую неделю, это займет две минуты. И пойдем в переговорную, выпьем кофе и печенье там какое-то есть, и конфеты.

Он забрал заявление, завизировал и, выйдя в приемную, положил Насте на стол под свое, с клейким листочком сверху: "отнести в кадры". Тата как на веревочке вышла за ним в приемную и пошла к переговорной в конце коридора.

— У нас еще есть двадцать минут до выезда, — он сверился с часами.

— То есть? — она недоуменно посмотрела на него, автоматически принимая чашечку с кофе и вафельку в упаковке.

— Я взял билеты на одиннадцать. Подойдет рейс? Это ближайший. Валера нас отвезет. Даже с учетом пятничных пробок еще минут пятнадцать у нас есть, мы же в противотоке поедем.

— Да, вполне. Что ты сделал? — уже сделав глоток, она чуть не поперхнулась и резко вскинула голову. — Что ты взял?

— Билеты, — невозмутимо повторил он, не отрывая взгляда от кофемашины, наливавшей двойную порцию эспрессо, — электронные, оплатил с карты. Ты же сама только что сказала, что тебя устроит этот рейс.

— Но... ты же у меня не спросил? А деньги? И как ты можешь решать за меня? — она ошарашенно смотрела на него.

— Деньги небольшие, не больше пары ужинов в ресторане, не смеши меня. И ты же согласилась на этот рейс, он ближайший. Это логичный выбор. Надеюсь, в логике ты мне отказать не можешь?

— Нет... но это же... должен был быть мой выбор! — первый раз с десяти лет кто-то что-то решил за неё, даже не поставив её в известность!

— Я поговорил за тебя с генеральным, выбил тебе отпуск, собрал нужные для работы документы. И принял решение, которое вроде бы устроило и тебя. В чем проблема? Ты ещё не забыла, что принимать решения — моя прямая обязанность, за которую мне неплохо платят?

— А если бы всплыли какие-то дополнительные, неизвестные тебе обстоятельства?

— Тогда мы бы проанализировали ситуацию еще раз и приняли решение вместе. Но ты ещё вчера мне рассказала свои планы. Я просто максимально всё ускорил и упростил для тебя. Так что при любых обстоятельствах ты бы улетела не раньше, чем на этом рейсе. Если бы что-то нам помешало, пришлось бы сдать билеты и всё, это не так уж и сложно. Или ты хочешь сказать, что тебе чем-то неприятно, когда я веду себя по-мужски? — сказал он, вопросительно подняв брови, с улыбкой, но вполне серьезным тоном.

Наташа отметила, что глаза его совсем не улыбались и следили за её лицом очень внимательно. Она растерялась. Кажется, она никогда не задумывалась о том, как "по-мужски" ведут себя мужчины. Неужели вот так? Ставя перед свершившимся фактом? А если бы у неё не было времени всё обдумать и принять решение самой? Согласилась бы она с его решением? Она задумалась... внимательно прислушалась к себе... и неожиданно с удивлением поняла... что да, его решение она бы приняла... потому что за этот почти год начала всерьез уважать как его самого — за ум, образованность, нешаблонность мышления, так и принимаемые им решения — за логичность, изящность, экономичность и нестандартность... Но все это касалось работы. Как только она переносила все эти мысли на собственную семью, на себя... и, не дай боже, своих и только своих детей — внутри всё бунтовало. Рассудок твердил, что всё правильно и надо довериться человеку, который умеет принимать решения получше неё. Но внутреннее чувство собственности не позволяло доверить чужому человеку решение своих семейных проблем. Пусть не чужому. Другу. Хотя уже пару месяцев назад ей пришлось себе признаться, что она с радостью бы ответила на его ухаживания, если бы не два момента. Нет, три. Дети и интим, — она боялась сближения и возможного узнавания. И, третье, — она страшилась стать "Барби". Быть такой "зайкой", какой виделась ей его бывшая жена, ни о чем не задумывающейся красоткой, за которую он будет принимать практически все решения — её совершенно не устраивало.

— Надеюсь, посетившие тебя мысли не помешают нам сейчас спуститься вниз, — обратил он внимание на её ступор. — Валера нас ждет уже.

— Да, идем, — она помедлила немного и добавила, — и спасибо тебе. Это действительно лучший рейс, так как там еще и обратный практически сразу. Надо посмотреть свободные места, хочу на нем отправить домой маму. Я надеюсь увидеть её хоть мельком.

— Забронировать ей билет сейчас?

— Прямо из машины? — немного заторможено переспросила Тата.

— Да, у меня же в телефоне есть интернет, — с легкой иронией ответил он, — даже вытаскивать ноут не нужно.

— Конечно, — смирилась она, закопав свою подозрительность подальше — билет-то действительно нужен.

* * *

В самолете Наташа моментально заснула, даже не попытавшись бороться с мыслями "что я делаю" и "зачем ему это нужно", просто отогнав их на задворки сознания — сказались бессонная ночь и нервное утро. Кто же знал, что все её нервы потрачены впустую: и отпуск дали, и билет купили, и даже довезли с личным водителем. Проснувшись от объявления "пристегните ремни" она еще некоторое время не открывала глаза, уткнувшись носом в плечо Владимира.

"Уютно, — подумала она про себя, — и... надежно? Это что, и есть то пресловутое плечо, на которое можно опереться? Похоже на то... Справилась бы сегодня она сама? Безусловно. Так же легко? Нет, с куда большими сложностями и нервами. Но это из-за того, что он её шеф. Приятно ли ей от его заботы? Не уверена... скорее даже нет... Неожиданно прежде всего... как будто она приготовилась взвалить рюкзак с десятью килограммами песка, а там оказалась вата... Хотела бы она повторения? И тоже, наверное, нет... страшно. Страшно, что потом понадеешься, обопрешься, а плеча-то рядом и нет... и упадешь... опять поверить мужчине, доверить ему собственную жизнь... и опять его зовут Владимир, как отца — какая ирония. Нет, этого позволять нельзя. Это тоже от Барби — привычка, что все решат и сделают за тебя, без твоего вмешательства. Так нельзя".

— Просыпайся, Натик, мы прилетели уже, — он погладил её по плечу.

— Да-а-а-а... сейчас, — она зевнула и потерла кулачками глаза, как маленький ребенок. Благо, что и краситься с утра сил не было.

— Все-таки я не понимаю, зачем тебе лететь со мной, все эти проблемы...

— Хотел побыть с тобой и отдохнуть, а еще набраться новых впечатлений. Я уже начал их собирать, — улыбнулся он.

— Это какие же? — не поняла Тата.

— Вот прямо сейчас я понял, что мне очень нравится, когда ты спишь на моем плече. И нравится тебя будить, жалко здесь место не позволяет осуществить все мои фантазии по твоему пробуждению.

— Ты специально смущаешь меня?

— Ага. Ты так мило краснеешь. И отвлекаешься от проблем. Мне очень приятно и то и другое.

— Так, проблемы! — Наташа подобралась и потянулась к телефону, доставая другую симку, — надо позвонить сразу, как выйдем из самолета.

...

— Ты мне скажешь, что нового узнала про маму?

Тата, задумчиво держа в руке телефон, остановила сумку и повернулась к спутнику, не сразу сообразив, о чём он спрашивает.

— Она уже тут, в аэропорту, полчаса как приехала, — отозвалась она через минутку. — У них уже регистрацию объявили, но она хочет меня увидеть, где-то здесь, в зале вылета. Я ей напомнила, что в Москве её встретит Тёмка и отвезет к себе на дачу, — он нахмурился, и она поспешила добавить:

— Это муж моей подруги.

Морщинка уголком между бровями расправилась, она улыбнулась про себя — угадала.

— А дети где?

— Дети с соседкой. В доме несколько наших семей, да и болгары местные к нам хорошо относятся.

— Понятно, — он углядел надпись, — в зал вылета туда. Мы же идем на неё посмотреть?

— Да, хочется мне посмотреть, чтобы не навоображать лишнего, — встряхнула она головой.

В зале он почти сразу увидел опирающуюся на палочку немолодую женщину в одном мокасине и одном резиновом шлепанце, примотанном к забинтованной ноге.

— Это не она? — кивнул Владимир.

— Она, — Тата обеспокоенно улыбнулась и почти подбежала к ней. — Привет! Ты как? Болит? Ходить тяжело?

— Здравствуйте! Все хорошо, Татусик.

— Мам, правда всё в порядке? Не сильно болит?

— Да нормально, ну болит немного, что ты обо мне, вот тебя я сорвала с места, прости меня, пожалуйста, — она расстроенно смотрела на дочь, кидая беспокойные взгляды на Владимира.

— Ничего страшного, мам, работы сейчас немного, я сюда её привезла.

"Вместе с проблемами на свою пятую точку", — добавила она мысленно.

— Здравствуйте! Меня зовут Владимир, я друг вашей дочери, — озвучила сама себя проблема, протянув руку.

— Очень приятно, — растерянно посмотрела та на дочь, но руку слегка пожала.

— Мам, это мой босс, он собирался ехать отдыхать и согласился немного поработать здесь, чтобы всё закончить побыстрее, — бодро отбарабанила Наташа, понимая, что мать не поверит ни единому слову, она уже услышала сакраментальное для неё "друг".

— Я просто хотел помочь Наташе.

— Ты не опоздаешь? Кажется, уже объявили завершение регистрации?

— Да, объявили, мне и правда пора, пока доковыляю...

Они потихоньку продвинулись на пару метров к ограничивающим проход канатам.

— Мам, тебя в Домодедово встретит Тёма, позвони ему сразу, как прилетишь и никуда без него не рыпайся, дождись, хорошо? Ну, вдруг он по пробкам опоздает. Пятница все-таки. И, пожалуйста, побудь пару дней с Машей. Мне спокойнее будет!

— Может, представишь мне свою маму? — вклинился Владимир.

— А, да, извини. Лариса Михайловна, прошу любить и жаловать, — ой, ё-ё-ё, что ж я говорю-то... язык мой — враг мой... испугалась Наташа своей оговорки...

— Очень приятно, — разулыбался её ошибке босс.

Они прошли с Ларисой Михайловной до стойки и отпустили, убедившись, что сумку разрешили взять с собой. Попрощавшись, Тата тут же отзвонилась Тёме и доложила время прилета и номер рейса. На том конце связи отрапортовали, что пост принят и по доставке ценного груза отчитаются. Владимир, прислушиваясь, немного хмурился.

"Вот что ему тут-то не так? — думала Наташа, — не ревнует же он в самом деле её к Тёме! Не поймешь этих мужиков!"

Она помялась, немного подумала и решила всё-таки предупредить начальника:

— Ты знаешь, я очень люблю своих детей, но у них вчера был непростой день, а сегодня они первый раз в жизни остались надолго с чужим человеком. А тут еще и ты — тоже чужой для них со мной приедешь... — она осеклась, поймав напряженный взгляд и заторопилась добавить, — я хотела предупредить, что они могут капризничать или шугаться от тебя первое время. И... мне нужно будет с ними сходить погулять, на море выбраться... нельзя их после всего этого бросить и, проигнорировав, засесть за работу... прости пожалуйста... но к тебе это не относится, ты можешь побыть в квартире и поработать...

— Зачем ты мне это говоришь? Что я, не человек? И не понимаю разницы между ребенком и взрослым? — он даже обиделся, — все сделаем вместе, и на море сходим и книжки на ночь почитаем, и успокоим. Не такой уж я и трудоголик...

Тата молча кивнула, только сейчас начиная понимать, что вот прямо через пару часов все её давние страхи осуществятся в реальности. Она нервно усмехнулась, — чего-чего, а такой ситуации она не могла представить, когда "делала себе детей".

Глава 16

В такси растерянная Наташа попыталась понять, как же она очутилась в этой ситуации? Как получилось, что она согласилась взять Владимира с собой? Вот ни одного "поворотного" вопроса решительно не вспоминалось. Вечером она коротко рассказала ему о ситуации и попросила минимум — выходной на пятницу. Если бы не удалось взять отпуск на следующую неделю, она привезла бы в воскресенье детей домой. А утром оказалось, что она одновременно взяла отпуск, работу на дом вместе с шефом, и оживила кучу собственных монстров. Так быстро всё произошло, что она не успела одуматься. И что же ей теперь делать?

Взгляд цеплялся за какие-то ненужные детали, — подвешенные на зеркале разноцветные помпончики, короткостриженный затылок водителя и задубевшую до коричневой корки шею, контрастирующую с белым воротом футболки. В голове гулял ветер, выдувая мысли. Казалось, будто она несется по горной реке на неуправляемом плоту, а сил бороться и выгрести к берегу не осталось. Она так устала всего бояться, что по большому счету ей уже было почти безразлично — как они встретятся, лишь бы доехать побыстрее и увидеть детей.

Они отпустили такси, и отсчет времени полетел, стремительно сжимая время в ожидании взрыва. Вот еще пять минут до подъезда и три — до квартиры соседки этажом ниже, ещё минута на звонок, шаги, — и вот Тата уже здоровается с Лизой, падает на колено, подхватывая подбежавшую с радостным воплем "Мама!!!" Сашу на руки, и обнимает Димку. Оглаживает, осматривает, забыв обо всем — дети льнут к ней, они тоже перепугались, впервые оставшись так надолго с чужим человеком.

Владимир, привалившись к стене плечом, рассматривал эту сценку, осознавая, что вот и еще один кусочек мозаики встал на место. Наташины дети явно были желанными и любимыми, вряд ли это "случайный залет" или "так получилось". Впрочем, она ему это уже говорила. Но одно дело — слышать и принимать на веру, что они для неё всегда будут на первом месте. И совсем другое — видеть вот это облегчение, ничем не замутненную радость и настоящее семейное счастье.

"Да, — горько хмыкнул он про себя, — детям очень повезло, если за шесть лет жизни старшего мальчика, это первый раз, когда они остались на целых пять часов с чужим человеком!"

Вита нашла дочке няню, когда Алле еще и года не исполнилось. Потому что молодой маме необходимо за собой ухаживать... "И-эх, — корил он себя, — раньше надо было вот это увидеть, не сомневался бы так долго в себе и своих чувствах". А ведь как задавить их пытался вначале, хоть и чувствовал, что вот эта женщина совсем другая, не такая, как все его бывшие. Стоило сразу настаивать на более близком знакомстве, когда понял, что она отказывается от всех щедрых предложений и, впервые в его практике, — не соблазняется никакими посулами. Задавался ведь вопросом, — что за твердый стержень держит её уверенность в себе и своих желаниях? Так вот — любуйся. Наконец-то рядом с тобой нормальная женщина, которая не ставит свою красоту, карьеру, зарплату и удовольствия выше своей семьи и детей. Что тебе ещё надо? — и понял, вот именно тут понял внутри, сердцем, — что да, хочет быть рядом с ней, входить в её домашний, семейный круг, стать таким же близким и родным для неё, как дети. И хорошо, что у них с Витой дочь, а не сын. Сын должен быть от такой женщины, как Тата, чтобы не повторить его собственное не слишком-то счастливое детство. Но теперь его ещё сильнее, совсем нешуточно, волновал отец детей — а ну как надумает вернуться? И вообще — как можно уйти от такой женщины или что сделать, чтобы она ушла?

В этот момент его оторвали от созерцания и размышлений не самым приятным образом — несколько визгливым голосом хозяйки квартиры:

— Наташ, все в порядке, не волнуйся ты так. Вот ключи, — женщина протянула связку, и Тата, на минуту выпустив Диму, продела в колечко мизинец и снова обняла сына. — Свою я отправила с бабушкой на пляж, а твоим поставила мультики. — Она кидала любопытные взгляды на стоявшего у лифта Владимира, но вопросов не задавала.

— Ох, Лиз, спасибо тебе и Анне Павловне огромное, — Тата почувствовала, как её наконец-то отпускает тугая пружина, державшая в напряжении последние сутки. — Мы пойдем, хорошо? Сегодня устроимся, и завтра я обязательно зайду. Спасибо ещё раз огромнейшее!!!

— Ничего, Наташ, неужто ж мы не люди, с детишками пару часов посидеть. Да и с моей они поиграли с утра, она даже на пляж без Димы идти не хотела, — улыбнулась соседка, — заходите завтра обязательно, паззл собирать!

— Постараемся, после обеда лучше, да?

— Да, в жару мои дома будут.

— Договорились, до завтра!

Тата развернулась и попыталась перехватить ручку сумки, но дочка плотно держала за шею, не давая двигаться. Увидев незнакомого мужчину, она моментально уткнулась лицом в воротник и затихла, сопя под ухом. Владимир перехватил сумку и, стараясь подбодрить, спросил:

— Куда теперь?

— На этаж выше. Дим, — нагнулась она к сыну, крепко сжимающему руку и внимательно рассматривающему её спутника. Владимир чуть дернулся на имя, но не отвел взгляда от ребенка. Тата замерла, в ступоре наблюдая за двумя абсолютно одинаковыми изучающими взглядами совершенно одинаковых глаз. Она осеклась, и мужчина сам прервал паузу, опустив сумку и протянув мальчику руку:

— Владимир.

— Дмитрий Владимирович, — подал тот ладошку таким же жестом.

Наташа непроизвольно закусила костяшку согнутого указательного пальца руки, крепче прижимая к себе Сашу. Вот он, тот самый ужас, которого она боялась с самого начала. Ей казалось, что не догадаться просто невозможно, да еще и эти совпадения отчеств, будь они неладны.

— Очень приятно познакомиться, — разбил шеф неловкую паузу. У Владимира осталось ощущение, как будто он сейчас не просто познакомился с ребенком, а одновременно и выдержал какое-то испытание и пропустил мимо внимания что-то очень и очень важное.

— Так, Дим, — отвлекла она сына, — пойдем-ка домой и расскажи мне, пожалуйста, что тут было. Поподробнее.

Они поднялись на этаж и занесли в квартиру вещи. Бросив сумки в коридоре, прошли на кухню. Тата, так и не спустив с рук Сашеньку, по-прежнему прятавшуюся в её воротнике, стянула пиджак, перекладывая дочку из руки в руку и начала крутиться по кухне, наливая чайник и доставая чашки. Хотелось переодеться, но Сашенька отлипать от неё отказывалась, да и Димка, пусть и отпустил руку, но сел на табуретку совсем рядом, только что не хватая за подол.

Дима, ни на минуту не выпуская мать из виду, стал рассказывать. В кратком переложении сына история выглядела так: бабушка утром подвернула ногу, ловя в море раскиданные Сашкой игрушки. К обеду щиколотка сильно опухла, и Дима попросил позвонить маме. Она позвонила бабе Ане. Та испугала бабушку переломом, и они вызвали врача. Приехал доктор, что-то уколол и сказал, что нужно съездить в больницу на рентген. Их оставили у тёти Лизы, а сами уехали. Вернулась бабушка только вечером, уже с повязкой и палочкой. Ей не разрешили много ходить. Тогда только она позвонила маме.

Владимир с нарастающим изумлением слушал мальчика: слегка картавит, видно, что очень старается, но всё четко и по существу. Шесть лет? Удивительный ребенок. Он был бы рад, если бы его сын оказался похож на этого Диму. Хмыкнул про себя — скорее всего, он даже назвал бы его Димой. Мальчик с серьезными глазами более темного, чем у мамы, цвета и светлыми вьющимися вихрами ему очень понравился. Дима походил на Тату, и Владимиру казалось легко представить таким своего сына — просто удавшимся в маму.

"Привыкну, — решил он, — но ещё одного своего не помешало бы. Тогда Наташа точно никуда от него не денется".

— Вы голодные? — между тем спросила Наташа сына, прерывая его размышления.

— Нет, — с некоторым сомнением сказал тот, — мы завтракали с бабушкой. Но Сашка выбрала два кусочка хлеба, — наябедничал Димка.

— Саша? — у неё под ухом поелозили носом по шее и, развернувшись к брату лицом, дочка просипела:

— Вледина! — Тата увидела непонимающее лицо Владимира и со смехом пояснила:

— У нас действует правило — если кто-то из них отказывается от предложенной еды, то можно съесть два кусочка хлеба, белого или черного. И все. Вместо завтрака, обеда или ужина.

— Понятно, — он улыбнулся и тут воздух вдруг закончился, — Саша выглянула из-под подбородка Таты и с любопытством посмотрела на него. Владимир никак не мог вздохнуть: таких совпадений просто не бывает! Девочка была копией Алечки, разве что глазки светло-серые, как у мамы, а не карие. А так — похожи словно сестры.

Наташа заметила его побледневшее лицо и ошарашенное состояние — и тоже посмотрела на дочь. Та, увидев, что вызвала столько внимания, снова зарылась в воротник. Реакцию шефа Тата не поняла — она больше переживала за Диму, глаза которого несомненно повторяли папины. Сашенька же не казалась ей похожей ни на него, ни на неё. Что же он такого увидел-то, интересно?

Владимир понял, что его удивление замечено и пробормотал:

— Извини, пожалуйста, я никогда не задумывался, что маленькие дети похожи друг на друга. Наверное, у меня мало опыта, и я не так уж много видел маленьких девочек, — всё ещё ошарашенный таким совпадением он развел руками, — но Саша удивительно похожа на мою дочку в этом же возрасте.

Тата недоуменно посмотрела на него, перевела взгляд на спинку дочери, которую прижимала к себе, и тихо опустилась на стул. Ноги не держали. Такой подставы она не ждала, — нервно выдохнула — вот же, прилетело откуда не ждали... И что теперь ей сказать? Прямо вот так признаваться?

— Наверное, мы с тобой довольно похожи, вот я и удивился, — попытался исправить повисшее молчание он. Она согласно кивнула, принимая предложенный выход:

— Наверное, — и тут же почти истерично переключилась на действия. — Так, давайте поедим и вам надо поспать, — скомандовала она, вытаскивая спрятанный в сумку контрабандный контейнер с домашними ватрушками — хоть какая-то польза была от бессонной ночи.

Наташа заглянула в холодильник и обрадовалась, обнаружив немного супа, маленький кабачок и яйца.

— Извини, кажется, я буду плохой хозяйкой, но мне просто нечем сейчас тебя покормить — холодильник практически пустой. Потерпишь, пока дети поедят? Я потом посмотрю в морозилке и соображу что-нибудь нам на обед. Может, переоденешься пока? Что в костюме париться? Мне придется чуть попозже, — она показала глазами на дочку.

— Конечно. Спасибо, я тоже немного позже, не хочу ненужных вопросов от подчиненных, — он подмигнул, — а мне надо сегодня до конца рабочего дня Санька озадачить, а то он в понедельник долго будет раскачиваться. Сделка не особо сложная, должен сам справиться, всего пара-тройка узких мест, но откладывать не стоит. Можно я здесь в уголке поработаю? Интернет тут есть?

— Пароль от вай-фая вон там, — она кивнула на надпись на настенном календаре. А работать удобнее не здесь, а на лоджии, — показала рукой с ножом на дверь с кухни на балкон, — там и кресло удобное, и места много, тень и не жарко, да и мы мешать не будем.

Владимир согласно кивнул и вбил логин с паролем в окошечко доступа. Он понимал, что Наташе надо побыть с детьми наедине, а ему и правда, стоило позвонить Сане, чтобы не расхолаживался. Вот позвонит и скинет наконец-то осточертевший костюм. Он открыл дверь балкона и собирался уже шагнуть, как услышал вопрос Димы:

— Мам, а мы починим змея? И батарейки бабушка обещала мне купить, у меня вездеход сдох.

— Попробуем. Ты же знаешь, я не умею чинить змеев.

— А Владимир умеет?

— Не знаю, это ты у него спроси.

— Умеете? — мальчик строго смотрел на обернувшегося мужчину и у него снова промелькнула дурацкая мысль, что он что-то пропустил.

— Надо посмотреть. Смотря, что сломано, — не стал он обнадеживать ребенка, может там половина змея в хлам уже. — Покажешь?

— Да, — и он начал протискиваться мимо него на балкон, — Тата только удивленно подняла брови и, посмотрев на Владимира, пожала плечами, — мол, не ожидала от него такой прыти. Она и правда не ожидала, что сын так легко примет присутствие Владимира и тем более попросит его о чем-то. Он даже Артёма никогда не то что не просил о чем-то, а и спрашивал-то крайне редко.

Тата натирала кабачок для оладий, слушая неохотно сползшую с рук на коленки Сашуньку, взахлеб рассказывающую о только что посмотренных мультиках. И — нет-нет, да поглядывала через стекло на лоджию, где Дима сперва показывал сломанного змея, а потом подошел к мужчине и что-то внимательно слушал, глядя в ноутбук. И через некоторое время даже залез к нему на колени, чего вообще ни с кем из чужих себе не позволял. Её обуревали противоречивые чувства. С одной стороны — было очень странно и дико смотреть на такую домашнюю мирную картинку, которую она и представить-то себе не могла. В голове никак не укладывалось, что с этим мужчиной у неё что-то может сложиться... большее. С другой — появился страх, что теперь, если она разочаруется во Владимире, то же самое произойдет и с сыном. А такого она ему никак не желала. Она совсем запуталась...

— Кажется, моим мозгам требуется перезагрузка, — пробормотала Тата, помотав головой, в которой всё происходящее никак не помещалось. Механически посолила, разбила яйцо, добавила муки, раздумывая, что сделанного не воротишь, и отменить их знакомство уже не получится. А еще она вдруг начала ревновать. Нет, никакого повода пока не было и она понимала, что сыну нужен отец... и что ему намного интереснее с ним, а не с ней. Но это же её сын! Только её... всё это время... — она постаралась избавиться от неправильного чувства, понадеявшись на то, что вдруг случится чудо и она сможет как-то рассказать Владимиру обо всем... только не знает, стоит ли... и как к этому подступиться. Как не крути, а лучшего отца для Димы, чем настоящий, она до сих пор не встречала.

...

Владимир тоже испытывал противоречивые чувства. Его смущал этот мальчик. Он слишком серьезен! Он думал и рассуждал, пусть пока не совсем по-взрослому, но старался понять всё, что ему говорили. Почему-то вспомнились жалобы собственной матери на то, что ему в детстве невозможно было соврать — он видел все нестыковки в рассказах взрослых. И, один раз уличив во лжи, потом никогда не доверял этому человеку и сомневался во всех его словах. Вот про Диму, похоже, можно было сказать тоже самое. Поэтому не юлил, ничего не скрывал и отвечал на не самые удобные вопросы честно и прямо. Даже на неожиданно заданный вопрос: "будет ли он жить с ними". Он, совершенно серьезно и тщательно подбирая слова, ответил, что да, эту неделю он будет жить с ними. И хотел бы жить с ними и дальше, но это должна решить его мама. Дима ещё некоторое время внимательно его поразглядывал, о чем-то подумал и кивнул. Он не удержался и спросил:

— Так ты не против?

— Я тебя не знаю. А мама знает. Но раз ты тут, значит она не против. Тогда и я не против. — Владимир смотрел на него и ощущал, что залез на какую-то сокровенную территорию, где каждый шаг должен быть максимально честным, просто-таки до боли искренним. Что, оступись он сейчас, — и все их совместное будущее исчезнет, как и не бывало.

— Хорошо, я понял, — ответил он пересохшими губами, — я постараюсь оправдать её и твоё доверие.

— Оправдай, — Дима согласно наклонил вперед голову, будто упрямо старался что-то доказать, всё также пристально на него глядя, — мама хорошая.

— Да, я знаю. Она стоит того, чтобы постараться, — он с трудом перевел дух и протянул мальчику руку, — договорились.

Тот серьезно её пожал. Владимир решил переключить его внимание на ноут, спросив, пользуются ли они скайпом.

Дима кивнул, ответив, что мама постоянно с бабушкой говорит по скайпу, но бабушка пользуется только телефоном. Мама же, когда общается по работе, просит не влезать в кадр.

Пояснив, что сейчас тоже будет говорить по работе, Владимир предложил Диме остаться рядом, если пообещает молчать. Удивительно, но он и правда верил, что мальчик всё правильно понял и не помешает. Впрочем, так и получилось.

Санёк, которого он застал за десять минут до конца рабочего дня, сильно расстроился звонком начальника. И, включив картинку в скайпе, пробурчал, что одного Матвеева вполне достаточно, а тут его буравят двумя фирменными взглядами. Мужчина переглянулся с мальчиком, подмигнул ему и похлопал по колену. Тот чуть кивнул в ответ, подумал и залез — так было удобнее. Забавно, что их приняли за родственников, — пронеслось в голове у Владимира, и он зачем-то поставил запись с камеры, тут же заняв подчиненного рабочими вопросами. Дима за время разговора не проронил ни слова, хотя с интересом рассматривал передаваемую картинку офиса.

...

Отправив детей мыть руки, Наташа метнулась переодеться — в колготках, костюмной юбке и светлой майке совсем не с руки кормить детей обедом. Мельком посмотрев на Владимира, спокойно что-то читавшего в ноуте, она переключилась на детей. И не замечала его изучающих взглядов — на её сарафан, на схваченные крабиком волосы, на ногу, поджатую под себя, чтобы удобнее наклоняться к Сашеньке. Тата вспомнила о нём, только когда пошла укладывать детей, — заглянула на балкон, предложила показать комнату, чтобы переодеться, и спросила: потерпит ли он еще полчаса без еды и нужен ли ему стол. Получив положительный ответ на оба вопроса, она переложила к раковине хлеб и миску с оставшимися ватрушками, протерла стол, кивнув ему на него, показала дверь в комнату и ушла читать детям сказку. Решив про себя не заморачиваться, — раз уж всё так сложилось и ничего не изменить, то пусть уже будет как будет, она и сама с любопытством посмотрит на то, как он себя поведет.

"В конце концов — что мне терять, кроме своего одиночества? — несколько истерично задала она сама себе вопрос, и тут же ответила на него, — спокойствие, прежде всего — собственное спокойствие".

...

За последние десять лет Владимир в общем-то привык к одиночеству и не тяготился им. Случайных женщин он домой не звал, а такие как Ирина старались ему не мешать. Бытовые проблемы он давно решил удобным для себя образом — так, чтобы исключить малейшую необходимость что-то делать самому: ежедневно утром приходила домработница, убиралась, что-то стирала, забирала вещи в химчистку, приносила продукты — практически всегда одни и те же, список они согласовали раз и навсегда. Даже кофе в кофемашину он добавлял крайне редко. Несмотря на периодически возникающее желание создать семью, он действительно отвык от людей в своем ближайшем окружении. И сейчас с некоторой опаской пытался представить себе — во что же он ввязывается, как это может изменить его жизнь и... сможет ли он вообще-то так жить.

Уже минут двадцать он сидел в углу кухни, делая вид, что работает, а на самом деле наблюдая за Татой. Как она ставит на огонь кастрюлю с водой, солит, добавляет зачем-то масла, вытаскивает макароны, — слегка скривился, — "пустые" макароны он не любил с детства: "заботливая мамочка" варила их едва ли не ежедневно.

"Буду надеяться, что кетчуп тут есть", — и думал о том, что уже лет пятнадцать не сидел вот так на кухне и не смотрел на женщину, которая готовит ему — ему! — обед. Ощущения, надо сказать, оказались более чем приятными. Тем более, что смотреть на неё всегда доставляло ему удовольствие. А уж в таком антураже и такой одежде — и подавно. Тем временем Тата достала из морозилки мелкие вареные креветки, зеленую цветную капусту — он забыл, как она называется, — сполоснув ото льда водой, порезала и оставила в раковине размораживаться. Откуда-то из сетки под столом добыла вытянутую луковицу, очистила, разрезала пополам и нарезала тонюсенькими пластиками. Следом был потерт присохший кусочек сыра и на столе появился соус "Тысяча островов". Он удивился, — не кетчуп и не майонез... никогда не пробовал есть с ним макароны...

Наташа, извинительно поглядывавшая на него, включила чайник и заявила, что буквально через пару минут все будет готово. На столе появились приборы и тарелки, но слитые макароны не наполнили их, а послужили основой чему-то неизвестному, напомнившему теплый салат, и отправились в кастрюле обратно на плиту. Чтобы через объявленные две минуты, посыпанные сыром и заправленные соусом, все же оказаться у него под носом.

Он недоуменно посмотрел в тарелку:

— И как это называется?

— Вариация на тему итальянской пасты с морепродуктами, — улыбнулась Тата, — попробуй, не отравишься, я думаю. Вечером еще зелени докупим, на ужин будет вкуснее, здесь у меня даже сушеного базилика нет. Хотя на ужин нам с тобой можно что-то отдельно сделать. Детям нельзя ни острого, ни жареного, ни грибов пока, так что я готовлю не столько то, что мне хочется, сколько то, что можно им.

— А почему грибы нельзя? — удивился он.

— Я не знаю, врач сказала, что до пяти лет нельзя, вот мы и не едим из-за Сашеньки.

— Понятно. С работой я закончил. И что у нас сегодня ещё по плану? — мужественно запуская вилку в непонятные витые макаронинки и пытаясь доверять любимой женщине, спросил он. Мужество не потребовалось, это действительно оказалась нежная и вкусная паста, даже отдаленно не похожая на занудные макароны.

— Я восхищен, — прокомментировал он, стараясь не сильно стучать вилкой, — очень вкусно.

— Спасибо, — Тата чуть не покраснела от удовольствия и, чтобы скрыть румянец, вскочила поставить обратно на стол ватрушки. И только потом вспомнила про его вопрос.

— Сейчас часам к шести я с детьми схожу на море, надо их отвлечь от переживаний. Они набегаются, наплаваются и спать будут лучше. Потом, — она неуверенно посмотрела на него, — надо бы в магазин сходить, но уже поздно, только в супермаркет если. А это пара кварталов, недалеко, но Сашу туда после моря тащить нельзя, вместо покупок я только её носить и буду, да и Дима намаялся за два дня. Лучше бы по дороге перехватить хоть молока, а завтра на рынок сходить... — она затихла, просчитывая варианты. Одна она уйти не могла, — не с Владимиром же ей оставлять детей. А с ними много не унесешь, машины-то тут нет. Значит, надо завтра с утра взять такси.

Пока она думала, Владимир доел и, неожиданно даже для самого себя, попросил добавки. Ему и правда, очень понравилось, а то он с самого утра кроме кофе в офисе и в самолете ничего и не ел. Наташа встрепенулась и положила ему ещё, ощущая себя школьницей на первом свидании — щеки так и норовили покраснеть.

— Хочешь кофе?

— Да, — он по привычке оглянулся в поисках кофемашины и удивленно замер, увидев в руках у Таты джезву. — А ты умеешь в ней варить кофе?

— Умею, — усмехнулась она, — это не так уж и сложно.

— Хорошо, сравним, будет третий кофе за день, — он задумался, — хотя самолетную бурду можно, наверное, и не считать.

— Третий раз? Прости, я не подумала, — она метнулась к шкафчику, — у меня есть декаф, будешь?

— Не люблю я эти недоделки, — сморщился он.

— А ты простой пьешь или с добавками?

— С кардамоном можно, если есть, — ему показалось каким-то снобизмом просить у неё кофе на заказ.

— Будет с кардамоном, вообще не почувствуешь, что декаф, это компагния, хороший кофе.

— Хорошо. Только почему ты думаешь, что я не пойду с вами на море? Я год его не видел, никакого. С этим переформированием не до отпуска было. И в магазин потом вместе зайдем, ты же не хочешь заходить по дороге с моря из-за детей?

— Да...

— Но вместе-то мы управимся?

— Вместе — да, легко, — она неуверенно ему улыбнулась.

— Значит, так и сделаем. Давай кофе, я уже час гипнотизирую твои ватрушки. Боялся даже, что не достанется.

Глава 17

Устроившись спать, Владимир вспоминал этот совершенно сумасшедший день, с удовольствием перебирая новые ощущения. Он решительно не понимал, почему так долго тянул с началом ухаживаний. А вдруг кто-нибудь перехватил бы? Мало ли что могло случиться?! Возник бы откуда ни возьмись отец детей? Что ж он за идиот-то такой был, а? Этот вопрос задевал его, просто таки доводя любопытство до болезненного. Тата проговорилась, что у детей один отец. Но как он мог не узнать, что у неё уже есть от него сын? Сериал какой-то, честное слово!

Нет, давно надо было действовать решительнее! — укорял он себя в очередной раз, — Наташа нравилась ему и в офисной одежде, и в купальнике, и в бермудах "в облипочку" со свободной туникой. Но самым незабываемым оказался простенький короткий домашний сарафанчик. В нем она выглядела необыкновенно женственной, хрупкой... и безумно сексуальной с забранными на затылок волосами... — он поерзал и повернулся на бок. Решительно действовать, конечно, надо, но вот прямо сейчас это невозможно — она легла в комнате с детьми, считая, что они будут беспокойно спать. Похоже, соскучился он по чему-то нормальному, по каким-то постоянным отношениям... Да вот не было у него никогда нормальных отношений... не с Ольгой же в общаге и не с Витой, предпочитавшей ресторанную еду и на каждом шагу демонстрировавшей "женские слабости". Что ж, вот не везло ему хронически на нормальных женщин. Он чувствовал, что и Наташа бы сбежала, если бы не работа. Наверное, какой-то критерий при выборе женщины он ставил неправильный, — искал женственных, а находил расчетливых, истеричек и стерв. А тут вот деловая, расчетливая... оказалась женственной и домашней.

А как она доверчиво спала на его плече? Ни за что в ней не угадывался в этот момент сухой логичный бухгалтер. Милая, нежная, мягкая. И всё. А легкость, с которой она занималась детьми, готовила и даже покупала продукты, — он ещё не видел, чтобы женщина делала это с таким удовольствием и так спокойно. Пожалуй, так уютно ему никогда и ни с кем не было. Даже с матерью в детстве, — он снова перевернулся, обхватив подушку руками и уперев в них подбородок.

Но не так-то всё просто. К женщине можно подойти-отойти, начать отношения-притормозить-расстаться на время. С детьми так поступить нельзя. Надо для себя решить — или они нужны ему. Или... или он не получит и Наташу. Проще всего, казалось бы, сделать вид, что ему нужен общий ребенок, их сын. Но он не привык себе врать — с Димой так поступить нельзя. В этом он уверен на все двести процентов. И что делать? Если оставаться с этой женщиной, то нужно не просто принимать её детей. Их надо привыкать считать своими. Иначе никак. Придется поднапрячься и попробовать. Как бы ни страшило его такое решение, но иначе с Наташей ничего не выйдет...

Владимир не выдержал, встал и, открыв окно, походил по комнате, снова улегся, подложив руки под голову. Думая про детей и их к нему отношение, — боязливое у Саши и внимательно-оценивающее у Димы, он поймал себя на том, что ему понравилось что-то объяснять мальчику. Пояснив, что змей не полетит ровно, если заменить одну палочку на палочку другого типа, потому что они не будут одинаковыми и нужно менять все сразу, он получил редкое удовольствие от понимания в серьезных глазах и неожиданно расцветшей на его лице улыбки. От которой появилось какое-то щемяще приятное удовольствие и захотелось сделать так, чтобы этот мальчик улыбался чаще.

Он снова перевернулся на бок. Это чувство было искренним и относилось только к ребенку самому, а не к его маме. Владимиру когда-то повезло с отцом и не повезло с матерью. Диме наоборот, повезло с матерью. Он хочет жить с ними, но сможет ли? Хватит ли у него терпения и сил? Получится ли у него роль отца? Примет ли его мальчик? Пусть не сразу, постепенно? Вряд ли этот ребенок со всеми ведет себя так, как сегодня с ним. И Наташа про это сказала, удивившись тому, что они так быстро нашли общий язык. Нельзя потерять его доверие, такой аванс повторно не получить. Так может... если всё равно других вариантов нет... — он снова вскочил, постоял у окна, намотал несколько кругов по комнате... — и согласится ли она... если... если предложить ей усыновить детей? Даже если у них потом что-то не сложится, он ведь будет ощущать себя последним гадом, что втерся в доверие, а потом ушел... Надо попробовать про себя представлять Диму своим сыном и дома и на людях. С Сашей этой проблемы не было — она ощущалась родной и так, просто из-за похожести на Алю. Если получится, — тогда да, предложу, — он хмыкнул. — Да, кто бы ему сказал полгода назад, что он будет играть в этакую мать Терезу и раздумывать над усыновлением чужих детей, чтобы не ранить их психику... не поверил бы. Но он никогда не боялся ответственности и не бегал от неё. И всегда чувствовал момент, когда необходимо принять решение. Сейчас как раз настал такой момент, когда полумер быть не может, — и он, определившись с необходимыми действиями, лег, подбил подушку под шею и заснул.

...

Тате тоже не спалось. Прошедший день был слишком нервным и насыщенным событиями. Дети вроде бы нормально все перенесли, но спать она легла с ними — по опыту знала, что так успокоятся быстрее. А в соседней комнате спал мужчина, со своим отношением к которому ей давно стоило разобраться. Да, она знала, что давно могла дать понять, что его ухаживания ей не нужны, или даже "отшить". Но не только из-за того, что он был её начальником, она сдерживала грубый отказ. Казалось, что "отшив", она совершит огромную ошибку. Поэтому-то так ни разу решительно ему и не отказала. И, кроме того, как бы Тата не лукавила, — ей до дрожи хотелось узнать его лучше. Не как начальника, а как человека. Еще зимой ей понравился его друг и, если бы тогда оставалась хоть пара недель до отъезда, — она бы позвала его с ними, предложив снять соседний коттедж. Из того же любопытства.

Он сказал, что Сашенька похожа на его дочку. Она видела фотографию у него на столе, но не могла и предположить такого совпадения. Как же интересны детали — как они общались с дочерью, как он с нею себя вел...

Пришлось признать, что ей нравилось, когда он рядом... нравилось смотреть на него, кормить ужином, просыпаться, уткнувшись в плечо, — она покраснела от одних только мыслей.

— Впрочем, — Тата аккуратно перехватила спящего Димку, норовящего по привычке улечься наискосок и, с трудом подняв, переложила на вторую кровать. — Похожесть Сашуньки и Аллы можно использовать для того, чтобы убедить его сделать анализ, если она решится ему всё рассказать...

Она взяла плед, прикрыла окно, из которого вдруг сильно потянуло сквозняком и, подвинув дочку вместе с одеялом к стенке, устроилась, прислонившись спиной к спинке кровати.

Что уж скрывать от себя... Что он ей нравится? Так она себе в этом давно призналась, вон даже Машке проболталась. Боится, что она ему не пара? Нет, уже не боится. Все-таки самооценка у неё за это время выросла. Что он уйдет от них и бросит? Да. Но это же может случиться и с любым другим мужчиной, которого она выбрала бы на роль отчима для детей. Боится признаться? Уже не так сильно, скорее, — боится, что не поверит и отвернется. И это будет обидно и больно. Да она просто не знает — с чего начать. Хотя теперь понятно, с чего — с Сашеньки и их встречи три года назад.

Ее смущало ещё и то, как он ее воспринимал. Решительной, уверенной в себе и своих поступках? Да, такая она на людях и с мамой. Но сможет ли она остаться такой с ним? Если он будет вести себя "по-мужски"? Боялась, что узнав её поближе и обнаружив внутри глупую романтическую дурочку, он разочаруется в ней. Она страшилась не только оказаться слабой, но и просто нежной и открытой... И стать потом "Барби"?

Вообще, что случилось бы с ней, если бы отец не ушел тогда? Стала бы она такой, как сейчас? Нет, конечно. Понравилась бы та, другая она, домашняя и любимая отцом, Владимиру? Вряд ли... он неоднократно говорил, что ему импонирует именно её самостоятельность, то, что он может на неё рассчитывать и её слову верить... Если бы отец не ушел — она не стала бы "мужчиной" в своей семье и наверняка осталась бы той же мечтательной девочкой, какой и была. И в результате стала бы похожа на свою мать. Плохо ли это? Кто теперь скажет... Может быть, будь она другой, она ещё на первом курсе приняла бы ухаживания того же Игоря и жили бы они до сих пор вместе, хорошо и счастливо? И Владимира в её жизни просто бы не случилось. Но сложилось так, как сложилось. Неправильно упускать такую возможность познакомиться поближе. Тем более, расстояние между ними она сможет удержать с помощью детей... наверное...

* * *

Хрясть! Шмяк! Бум-бум-бум... шурх-шурх-шурх... Владимир недоуменно потер глаза — так его будили, пожалуй, впервые в жизни... Со сна он даже не сразу вспомнил — где он. Огляделся, выдохнул, потянулся. Правое плечо, на котором он вчера так опрометчиво тащил большую сумку с продуктами, ныло, и он автоматически стал его разминать. Не зря Наташа так настаивала на такси, — он слегка передернулся от мысли, что бы было, если бы он отказался — тогда ему пришлось бы тащить эти сумки два с лишним квартала, а не всего через двор до квартиры. Домработница покупала ему не так много продуктов, и он давно отвык от покупки некоторых "мелочей" вроде овощей и фруктов в "килограммовых" количествах. За неделю он в лучшем случае съедал по паре яблок и апельсинов, лимон, банку оливок, упаковку помидоров-черри и может немного винограда... Покупать же сразу по несколько килограмм картошки-морковки-лука-капусты-баклажанов-кабачков-сельдерея-огурцов-помидоров и яблок-бананов-апельсинов никогда не умел и объемы эти представлял себе слабо. Кроме этого в тележке наблюдались еще какие-то крупы, молоко, творог, курица, мясо, рыба... ему казалось, что этого хватит минимум на месяц...

Наташа улыбалась и говорила, что всё оставшееся съедят Витя с семьей, — это хозяева квартиры. Но, она уверена, останется совсем немного. Ещё завтра или послезавтра собиралась с утра заглянуть на рынок, там всё свежее и дешевле. Он тогда ей не поверил, а сейчас вспомнил, как они вечером после моря и прогулки смели не только приготовленные на ужин макароны, но и только что купленные булочки и половину здоровой связки бананов. Мужчина улыбнулся — много вкусной еды и хороший аппетит сотрапезников всегда его радовали, а женщины, манерно клюющие по одной виноградинке весь обед — безумно раздражали. Большая семья... надо же, как приятно, оказывается...

Шмяк... шууурррххх... Интересно, что там происходит? Кажется, пора выходить. Он критически пощупал плавки, разложенные на подоконнике, и вытащил сменные. Натянул шорты, футболку и засунул в карман маленькой сумки для документов солнечные очки, прицепив сбоку за ремешок бейсболку. Вдохнул, выдохнул и вышел из комнаты, чтобы тут же прижаться к двери спиной, — в общей комнате-столовой на полу лежал надувной матрас, вокруг которого кучковались разные игрушки и книжки. В "кухонном" углу около стола стояла Тата, резавшая апельсины и внимательно слушавшая спор детей, причем сидевшая на табуретке Саша безуспешно старалась отобрать у стоящего рядом Димы каких-то кукол.

— Мам, ну скажи ты ей, чтобы не тащила все это с собой! Что ты говоришь? — он обернулся к Саше. — Ты что, хочешь, чтобы мама тоже из-за твоих игрушек ногу подвернула?

— Так, стоп! Никто не собирается всё тащить. Потому что мы идем на пару часов. Потом вернемся, поедим, поспите и сходите к тёте Лизе, пособираете паззл, посмотрите мультики. Саш, к Кате можешь взять своих кукол.

— Я хотю Свету на моле! — ультимативно заявила девочка, таки вырвав у Димы одну куклу.

— Но ты же с нею там не играешь никогда! — Дима возмущенно смотрел на сестру.

— А сёдня бу!

— Сашунь, но ведь на море она намокнет, морская вода может разъесть краску и глазки у неё станут не такие яркие, — Тата пыталась уломать дочку, понимая, что это уже не получится, — та уперлась.

— Ничё! — пропыхтела Саша, стягивая с куклы платье. — Бу купать!

— Хорошо, берём с собой Свету, — Наташа осторожно кивнула Диме, чтобы отнес остальных кукол и, повернувшись, увидела Владимира.

— Доброе утро! Как спалось? — она улыбнулась его заспанному виду — таким, без брони самоуверенного лидера, она видела его впервые. И этот вид ей необычайно понравился. Может быть, они ещё и смогут общаться обычно, по-человечески?

— Доброе! Привет, — поздоровался он с насторожившимися детьми, ответившими ему тихо и вразнобой, Саша вообще спряталась за маминой юбкой. Наташина теплая улыбка его порадовала, а вот с доверием детей еще работать и работать... — Спалось замечательно, похоже я дольше всех сегодня спал.

— Ненамного, в таком бедламе трудно не проснуться, — теперь немного извинительно улыбнулась она. — Что будешь на завтрак?

— А какие варианты? — Он с интересом посмотрел на нарезанные апельсины.

— Омлет с беконом, помидорами, луком и сыром вместе или на выбор, молочная геркулесовая каша, сладкая или нет, блинчики с творогом и апельсиновым джемом, кофе, чай или какао.

— Пожалуй, ты можешь идти подрабатывать в ресторан, — он поднял брови, — я не знаю, что выбрать. Мне хочется всего, на твой выбор, разве что от овсянки я бы воздержался, если возможно.

— Хорошо. Что пить-то будешь?

— Какао. Сто лет меня им никто не поил, — улыбнулся, — даже и не помню, когда пробовал последний раз.

— Неужели даже в ресторанах горячий шоколад не берешь никогда?

— Нет, как-то не хотелось.

— Ладно, иди умывайся, мне ещё готовить и на пляж собираться, — она кивнула на Диму, принесшего какие-то книжки.

— Ма-а-а-м, — заканючила тут же Саша из своего укрытия, тыкая книжкой, — мне, мне почитаешь?

— Да, но эта книжка для ванной, эти две Дима уже знает, поэтому возьмем одну, легкую. Захотите — почитаю.

— Ну-у ма-а-а-м, мою?

— Ты же эту тоже не знаешь еще? Там продолжение истории про девочку, которую мы вчера вечером читали, — она подняла дочку и пересадила на высокую табуретку за стол. — И на этом всё! Дим, клади-ка всё в сумку, мой руки, и садись тоже за стол.

Тата скинула нарезанные апельсины в сотейник, засыпала пакетиком пектина и, помешав, поставила на небольшой огонь. Пока дети колупались в каше, поставила сковородку с луком и нарезанным беконом, мешая вилкой в миске яйца с молоком и натертым сыром. И прислушалась к своим ощущениям. Всё почти обычно... утро выходного дня, она встала первая, сделала немного блинчиков, раз уж все булочки они вчера сметелили... но почему так спокойно и хорошо на душе? Вроде чужой человек рядом, должно быть нервно и переживательно... а ей, наоборот, мирно и уютно... странно... Она вылила омлет в шкворчащую беконом сковородку, вмешала помидорки и накрыла крышкой. Закипели апельсины, помешала, добавила сахара, дождалась кипения, помешивая и поставила таймер. Проверила Димкину тарелку и подставила поближе к Сашуньке табуретку — дочка, конечно, не ела, а размазывала кашу по тарелке. Надо кормить с ложечки. Выключила омлет. И почувствовала, что пришел Владимир, — дети на него оглянулись. Ей показалось, что ещё чуть-чуть и он бы её обнял и поцеловал, так вот просто, по-домашнему. Она повернулась и вручила ему вмиг разделившую их тарелку:

— Садись быстрее. Если хочешь хлеба с маслом, — отрежь и намажь себе сам.

— Хочу. А тебе нужно?

— Да, пожалуй, кусочек, — она немного удивленно оглянулась,— не ожидала от него предложения помощи. Щелкнул таймер, Тата помешала джем, ловко сняла пенки и перелила в стеклянный кувшинчик — какую-нибудь банку сохранить не догадалась. Кто ж знал, что апельсины окажутся такими кислыми, что придется варить джем.

— Может тебе чем-то помочь? — не совсем уверенно переспросил мужчина.

— Ай, нет, — Тата оглянулась и подбежала к Саше, уронившей кашу между тарелкой и собственным подбородком, и теперь та была на столе, на полу, на подоле платья и, конечно же, на обеих ладошках.

— Я не успел, — извинился Дима и Владимир удивленно на него покосился.

— Не страшно, я немного закопалась, — она быстро вытерла мокрым полотенцем испачканную мордашку, руки, стол и собрала что получилось с подола, — Сашунь, ешь, пожалуйста, не балуйся! — Владимир усмехнулся, — вот это как раз ему очень хорошо знакомо. И, немного поколебавшись, предложил:

— Давай я попробую?

— Ну... давай, — удивленно перевела взгляд с дочери на него Тата.

— Сашунь, посмотри на меня, пожалуйста, — девочка искоса, через пальцы на него глянула. — Я что, такой страшный? — она помотала головой, а Наташа просто дар речи потеряла, настолько все это было... нереально... — Ты маму любишь? — согласный кивок, широко открытые глаза и кулачок тянется в рот. — Надо за маму съесть пару ложечек каши. Давай я тебе помогу? — ещё один недоверчивый взгляд, но кулачок ему удалось отвести и... вот девочка уже глотает ложку, потом ещё, и ещё, с недоумением рассматривая этого чужого дядю, который что-то говорит про маму, про море, чтобы плавать в котором нужно много сил... — Тата отвернулась, маскируя под споласкивание полотенца смахивание вдруг навернувшихся слез. Он что, специально? Мужчины так себя не ведут! Тем более, с незнакомыми детьми! Или он догадался? Да нет, не может быть!

Она переставила на стол тарелку с блинами и стала скатывать трубочки с творогом и джемом, положив по одной детям.

Напоив их какао, переодела Сашуньке сарафан и, отправив собирать раскиданные игрушки, наконец-то тоже села завтракать.

— Спасибо тебе. Я не ожидала, что ты так можешь... — она не смогла закончить фразу.

— Общаться с детьми? — Тата кивнула. — Я вчера говорил, что Саша очень похожа на мою дочку. Она даже вела себя сейчас также, правда намного спокойнее, чем Аля. Ту мне пришлось бы уговаривать куда как дольше.

— Прости, если бы мы с тобой поели до них, тебе бы не пришлось с нею возиться.

— То есть я сам виноват, потому что проспал? — она сердито посмотрела на него:

— Я тебя не обвиняю, просто...

— А я просто тебя подкалываю, не будь такой серьезной! Ничего страшного не произошло. И раз уж я все равно буду тут тебе мешаться, то могу и вот так по мелочи помогать. Зато получился классический семейный завтрак, правда? — она заторможено кивнула, недоумевая, в чем причина его веселья.

— То есть я должна этому радоваться? — Тата не могла понять, как себя с ним вести.

— Да, а почему бы и нет? И где моё какао? Омлет просто невероятно вкусный, но блинчиков я тоже хочу.

— Сейчас, надо сделать ещё, я только для детей варила.

— Тогда оставь, я попью с тобой чай. И, я надеюсь, мы сейчас идем на море?

— Да, конечно, — его поведение окончательно сбило её с толку. И, если честно, то она уже не знала, чего от него ждать.

Глава 18

"Отпуск! Воскресенье! — Тата с удовольствием вытянула ноги под столом и отложила наконец-то проверенные договора. Недоверчиво посмотрела за окно, будто проверяя, что ей всё это не снится, и прислушалась к тихому разговору за спиной. — Невероятно. В Болгарии, с Владимиром и детьми в одной квартире... и работать! Самое удивительное, что это получается! Даже Сашунька не сидит под боком"!

Она встала и осторожно, на цыпочках, сделала два шага, выглянув из-за холодильника в комнату. Зрелище, надо сказать, оказалось достойным для запечатления на камеру! Тата оглянулась, схватила телефон со стола, сделала пару снимков и начала записывать видео.

Мужчины клеили нового змея, — сегодня они не поленились встать раньше и поднять их с дочкой, и все вместе отправились на рынок, где ютился малюсенький строительный магазинчик, скорее палатка. Нестандартность ситуации заключалась в том, что мужичок в этой палатке появлялся часа на два с утра и изредка после обеда, — местные жители никуда не торопились.

Пока она ходила с дочкой у лотков, набрав целый пакет зелени, обрадовавшись молодым ревеню и спарже, мужчины купили каких-то реек и клей. И вот сейчас сидели и клеили змея, — как будто так и надо. Выглядело это действо настоящим "воскресным днем в семье".

Саша тоже не удержалась и пошла к ним любопытствовать. Ей выдали толстый красный маркер и она увлеченно возюкала по узким тканевым полосочкам, разложенным на газете. Тата улыбнулась — дочка почти привыкла к Владимиру и уже очень скоро тому не поздоровится. Он-то удивлялся, какая Саша спокойная, умная да послушная. Мол, его дочка была в детстве капризной и боязливой. Ну да, конечно, капризная и боязливая, ха! Только не Саша. Еще пара таких дней — и дочь покажет, какие черти водятся в её омуте. А чертей там немало, — Тата непроизвольно хихикнула. Это Дима ребенок серьезный и ответственный, а Саша хоть и серьезная, не злая и не капризная... но... уж никак не боязливая, просто таки тайфунчик в юбке. Она успевала всегда и везде. Нигде ничто не должно было остаться без её внимания. Но не при чужих, конечно.

Телефон показал, что память переполнена, и Тата положила к ноуту, нажав на передачу записи по блютусу. Ну, раз у неё есть время, можно порадовать домашних какой-нибудь выпечкой, не зря же она взяла на рынке домашний творог и спаржу. Будет пирог на ужин. И еще с ревенем на завтрак, киселя много получилось, так что можно весь оставшийся ревень извести в пироги.

Пока замешивала тесто, мыла и резала зелень, она мысленно прокручивала вчерашний и сегодняшний день, — и не могла разобраться в поведении Владимира. Она считала, что он поехал с вполне понятной целью. И ждала от него определенных шагов именно в этом направлении. Но... ничего такого и в помине не было. Он постоянно находился рядом, помогал, ходил с ними на пляж, по магазинам, они даже вчера вместе отвели детей к Лизе и подарили огромный, на полтора килограмма, фруктовый торт. При этом дальше легких объятий и поцелуев в щечку дело не шло. Она, грешным делом, начала сомневаться в том, что вообще ему нравится. Может, он и правда просто хотел съездить на море? Но зачем тогда потратил столько сил, чтобы поехать именно с ней? Зачем настаивал на необходимости поговорить? Почему столько времени проводит с детьми? Такое впечатление, что он именно их, а не её планирует очаровать.

"Хм, — удивленно хмыкнула она, — вот же глупая женщина! Как можно было забыть, что он всё и всегда просчитывает на несколько ходов вперед? Да ведь если к нему привыкнут дети, она просто вынуждена будет общаться с ним намного лояльнее. Стратег!" — Тата выглянула из-за холодильника и внимательно посмотрела на мужчину. Тот не выглядел ни напряженным, ни излишне оживленным. Напротив, расслабленным и довольным. — Странно... может ему действительно нравится заниматься с детьми? Как бы это понять? Кроме как поговорить — ничего не приходит в голову. Заметно, что он явно что-то задумал. Когда определится, тогда и поговорит сам. Интересно только, чего же он хочет?

* * *

После обеда во вторник, пока Тата укладывала детей, Владимир позвонил Сане, попенять ему за то, что он до сих пор не прислал предлагаемые варианты сделки. Увидев начальника, разгильдяй клятвенно обещался, что вот прямо сейчас, практически сей момент всё вышлет. Если бы не его отличные переговорные навыки — а парень был способен и мертвого разговорить, вряд ли его безалаберность терпели бы в компании. Но, в общем, не так уж он и плохо работал, просто пинать приходилось чаще и контролировать жёстче.

В конце объяснений, явно кем-то предупрежденный, в кадре появился Володя.

— Привет! Закончил разбор полетов?

— Не до конца, — он снова посмотрел на подчиненного. — Жду полчаса и всё, перевожу тебя помощником тому менеджеру, которому перейдет сделка. Делать будешь то же самое, а получать в два раза меньше.

Саня сделал большие глаза и лихо козырнул:

— Бу сделано, шеф! Не волнуйтесь, шеф! За нами не заржавеет, шеф!

— Кончай паясничать, время пошло, — и перевел взгляд на Володю:

— Привет! Ты что-то хотел?

— Да. Я тебя давно знаю, — вкрадчиво начал тот, — и мне очень бы хотелось выяснить, когда ты успел обзавестись довольно взрослым сыном, про которого бурчал Санёк?

— А тебе вот прямо так это необходимо знать? — хмыкнул он, складывая руки на груди и откидываясь на спинку плетеного кресла. — С чего бы это? Оля интересуется?

— Вообще-то не только она... вернее... не столько она, сколько Вита... — он виновато отвел глаза, — ты же знаешь, я никогда не мог отказать женщинам...

— Знаю, поэтому ничего тебе и не скажу. Да и не собирался. Кстати, и тебе советую выходить из клуба моих бывших жен. Не бойся, Оля только с тобой, любопытство моей жизнью у неё чисто праздное и ничего не значит, поверь. Просто пустые женские сплетни, между нами давно ничего нет, и не может быть.

— Да я и не волнуюсь, честно, — он постарался незаметно перевести дыхание, — Оля отдыхает неподалеку от тебя, между Варной и Золотыми песками.

— Мы, — Владимир подчеркнул это слово, — отдыхаем дальше, за Золотыми песками, в сторону Румынии. И как ты понял из словесного поноса Санька, я не один здесь. Так что брось фантазировать на ровном месте и — счастливо! Я в отпуске, в конце концов!

— Да, пока, извини...

Владимир отключил скайп и помотал головой — какая же Олька все-таки злая баба, а? И откуда в ней столько яда? Изводит всех окружающих, а Володьку и вовсе в тряпку превратила! Вот ведь умный мужик, но с женщинами вообще общаться нормально не может, только по работе и то со скрипом... Периодически встречая бывшую жену, он удивлялся, как мог вообще на ней жениться? Стервозная, склочная, мелочная бабенка. Не глупая, но и не умная особенно, симпатичная, но не красавица. Пожалуй, это прямо по Фрейду — пришла в голову печальная мысль, — она очень похожа поведением на его мать. Повезло ему, что удалось развестись, а то ждал бы его в ближайшую пару-тройку лет инфаркт, не иначе.

Он заглянул через окно на кухню.

Да... Наташа всё-таки совсем другое дело. Рядом с нею он даже чувствовать себя стал моложе! Стоп! Его вдруг поразила одна мысль: он признался себе, что она ему нравится, потом что он хочет отношений, потом — что, видимо, любит и собирается жить с ней. А потом сразу была мысль о детях. Смешно, ведь усыновление детей подразумевает женитьбу, по крайней мере. Надо же, как его сознание ловко обошло эту тему. Ну уж нет. Придется об этом подумать! Он смотрел на женщину, которая снова что-то готовила. Так нельзя! По три-четыре часа у плиты каждый день! Надо с этим что-то делать! Хм... и опять мозг обходит неприятную тему. Готов ли он жениться? Владимир продолжал изучать Наташу, лепившую какие-то круглые шарики из мяса и складывавшую их в мелкую широкую кастрюльку. И вдруг понял Володьку. Он ведь тоже боится её потерять. Ему хорошо, спокойно и уютно. Ему нравятся её дети. Осталось дело за малым — чтобы им понравилось жить вместе. Он даже врёт себе, лишь бы убедить своё упрямство, что можно же и жениться третий раз. Врет, потому что на пятнадцать лет моложе он чувствует себя рядом с Сашенькой. Как будто вернулся в то время, когда Алечке было столько же... — мужчина хмыкнул себе под нос и пошел предлагать помощь своей женщине, ну сколько уже можно готовить. Вкусно, конечно, но и отдыхать тоже надо.

* * *

Вечером, уложив детей, они вдвоем мирно сидели за обеденным столом и... работали. Саня прислал целых четыре варианта, два из которых Владимир сразу отмел как нереальные, но Наташе подсунул все четыре — хотелось узнать и её мнение. Два других казались равноценными. Она сосредоточенно ковырялась в цифрах уже третий час, время перевалило за полночь, но ответа всё не было. Тяжело вздохнув, Тата отлипла от экрана ноута и, потерев уставшие глаза, извинительно развела руками, сказав:

— Не могу, не соображаю. Надо ещё раз кое-что в контрактах посмотреть, у меня тут не стыкуется пара цифр.

— Ну и ладно, сделаем завтра после обеда. А пойдем погуляем? — он заговорщицки подмигнул и достал бутылку вина и нарезанный козий сыр.

— Куда? Детей же нельзя оставлять! — переполошилась Тата и возмутилась, — когда это ты успел вот это купить?

— Контрабандой притащил в дом, — он улыбнулся и открыл бутылку, — купил, пока вы спорили, с чем пирожки ты будешь делать завтра. А гулять пойдем на лоджию.

— На лоджию? Гулять?

— Дышать черноморским воздухом, — он вручил ей стакан с вином и выбросил пленку, закрывавшую лоток с сыром.

— Хорошо, но недолго, спать пора, нас же завтра дети поднимут!

— Уговорила, сегодня я к тебе приставать не буду... может быть... — он приобнял её и подпихнул к открытой двери.

Они немного постояли, обнявшись, — обоим не хотелось прерывать такой неожиданный теплый и нежный момент, потом Владимир все-таки решился, открыл рот... и спросил совсем не то, что собирался:

— А почему бы нам послезавтра не поехать на Золотые пески? Там аквапарк говорят хороший. Завтра работу доделаем, возьмем машину в прокате и поедем, а?

— Можно, но только на такси. Не надо машину.

— Почему?

— Дети отвлекают, проще когда кто-то другой ведет. Да и быстрее будет — не надо дорогу искать.

— В принципе, всё равно, конечно, — тут по карте около часа всего езды-то.

— Да, они ближе, чем Варна.

— Вот и договорились.

Они снова помолчали.

— Можно я задам тебе пару вопросов? — он почувствовал, как напряглись её плечи под его рукой.

— Я так и знала, что не всё так просто, — она быстро посмотрела на него и опустила глаза, — что ты хочешь знать?

— Я хочу знать про отца детей. Желательно — кто он, почему не живет с вами, может ли вернуться, — прозвучало довольно резко.

— Зачем тебе? — Тата печально вздохнула, — я не хочу об этом говорить.

— Мне это нужно. Правда, очень нужно.

— Зачем бы? Может быть, я тебе когда-нибудь сама расскажу, но сейчас я не готова.

Он обнял крепче и, поцеловав, тихо ответил:

— Видишь ли, у меня есть на тебя некоторые планы...

— Да уж... — у неё вырвался нервный смешок, — я догадалась... интересно, какие?

— Не могу сказать, пока ты не ответишь на вопросы. Кто он? — она помотала головой. — Хорошо, он где-то рядом с тобой, в твоем окружении? — она снова слегка истерически хихикнула, ответив:

— Не могу...

— Хорошо, — её упрямство начинало его злить. Он тут, понимаешь ли, этих детей уже чуть ли не своими считает, а какой-то чудак на другую букву придёт и докажет, что они его? Нет уж, дудки, он добьется ответов! — Скажи, почему он не живет с вами, он что-то тебе сделал? Может ли он вернуться? Может доказать, что эти дети его и он имеет на них права?

— Нет, он не может вернуться, и он не живет с нами, — она проглотила ещё один нервный смешок, — потому что не знает, что у него есть дети. Поэтому в свидетельствах прочерк и никто ничего не сможет доказать и ни у кого нет никаких прав на них. Больше я тебе всё равно ничего не скажу.

— Ну и ладно, — он уселся в кресло и посадил её к себе на колени, — у нас есть занятие и получше.

Только она собралась испугаться, как в комнате захныкала Саша. Тата сорвалась и, налетев в темноте на табуретку, чуть не упала. Владимир включил свет:

— Осторожно, ты мне целая нужна, — улыбнулся, — спокойной ночи. Ты же сейчас спрячешься у дочки, да?

— Ну... она одна не заснет, если её что-то испугало, — она отвела глаза, — спокойной ночи.

...

Наташа проворочалась ещё часа два, — она видела, что он принял какое-то решение, но не понимала — чего он хочет? Просто ещё одну любовницу? Зачем тогда заниматься с детьми? Жить с ними потом собирается? Так не у неё же в квартире, а к нему она детей не повезет, он и сам должен это понимать... Может это просто уязвленное мужское самолюбие? Что она так долго не отвечала на его ухаживания? — она понять не могла.

Ну не жениться же, в самом деле, он собрался! В офисе её быстро просветили, что у него пунктик, и Матвеева никто так и не смог окрутить после второй жены, поэтому на этот счёт она была спокойна. И правда, кто же добровольно женится на женщине с двумя детьми?

Хмыкнула: в такое точно никто не поверит, а уж она — тем более... А что бы хотела она? Хотела бы жить с ним? Да-а-а-а, помечтать об этом можно, и она даже представить себе теперь это могла, не зря же записывала "домашнее видео" на телефон. Но — нереально. Нет такого места и такой возможности, чтобы они жили вместе, увы...

* * *

На следующий день "семейная идиллия" продолжилась, — они как всегда вместе сходили на море, правда Саша привыкла к Владимиру и вовсю начала его эксплуатировать — покатать, попрыгать в море на его руках, построить замок, который они восстанавливали ежеутренне третий день подряд... а он только удивлялся — откуда в этой "тихоне" столько энергии! После обеда Тата закончила расчеты и огорошила шефа: сделка оказалась рентабельной только по одному варианту, и то в очень жестких границах. Во втором выбранном им варианте не проходила стоимость доставки — не по весу, а по объему, а третий и четвертый, как он и предполагал, давали слишком маленькую прибыль, не окупающую затраты.

Отправив Сане расчеты и устроив головомойку по скайпу, наконец-то получилось отложить дела и осчастливить детей планами поездки в аквапарк.

* * *

Вечером Владимир тихо зашел на кухню и, прислонившись к холодильнику, рассматривал профиль Наташи, сосредоточенно забивающей что-то в таблицы. Половина десятого, дети уже почти час как в кроватях, а он теряет время. Работа, конечно, важна, но они уже всё определили и на этом можно закончить.

Он тихонько подошел сзади и спросил, положив руки ей на плечи:

— Долго ещё ты собираешься считать?

— Просто записываю файлы с просчитанными вариантами, — плечи под его ладонями мелко вздрогнули и подались вперед, пытаясь выскользнуть из-под давления. Он наклонился, поцеловал в макушку, соскользнув руками к локтям и прижав к себе.

— Я тебя не отпущу, я и так слишком долго собирался.

— Зачем? — её голос сорвался. — Зачем тебе я? Я, правда, не понимаю. Поиграться и бросить? Зачем тебе интрижка на работе? Или ты хочешь сменить экономиста?

— Интрижка? Нет. Интрижка, тем более на работе, мне точно не нужна. И менять экономиста я не собираюсь, ты меня вполне устраиваешь, — он чуть крепче сжал руки, присев сзади и притянув её ближе к себе.

— Тогда зачем? — она сильнее наклонила голову и, закрываясь, обняла себя за локти ниже его ладоней.

— Не зачем, а потому что. Я уже давно не мальчик заводить интрижки. Мне нужна ты. Я хочу быть с тобой, жить с тобой. Хочу, чтобы ты вышла за меня замуж и родила такого же замечательного сына, как Димка. Почему ты всегда прячешься от меня? Почему уходишь от разговоров? Почему даже сейчас не хочешь посмотреть мне в глаза? Ты же смелая, я же прекрасно знаю твой прямой и ясный взгляд. Что не так? Я тебе неприятен? Противен? Поговори со мной! — он слегка встряхнул её и перетащил к себе на колени.

— Скажи, почему ты не хочешь разговаривать со мной? — он приподнял её лицо за подбородок, пытаясь заглянуть в глаза. Слова давались странно легко, он и сам не ожидал такого. — Я люблю тебя. Мне ещё ни разу не приходилось прикладывать столько усилий, чтобы заставить женщину услышать эту фразу. Что ты мне скажешь? Я тебя не отпущу, пока мы не поговорим! — он не выдержал, обнял крепче, и попытался поцеловать. Тата дёрнула подбородком, отвернулась и, тяжело вздохнув, уткнулась в его плечо.

Если бы он знал, как ей хотелось, чтобы между ними всё было просто. Чтобы не стояли все эти тайны и недоговорки. Первый раз в жизни она доверяла мужчине почти как самой себе, впервые после отца она хотела поверить ему безоговорочно. Но — не могла переступить через себя. Не могло быть доверия, построенного на лжи, пусть и только она знала об этой лжи.

— Извини меня, пожалуйста, — с трудом подняв на него глаза, ответила Тата. — Ты мне нравишься, очень. Но чтобы быть вместе, мне нужно тебе кое-что сказать. Я не могу жить с тобой и лгать. Но и сказать это я не могу, потому что ты мне не поверишь. Поэтому, извини, у нас ничего не получится.

— Давай ты мне скажешь, а я сам решу, могу я в это поверить или нет, — он чувствовал, как обмякла её спина в его руках, как она положила голову ему на плечо и, подхватив на руки, понес в спальню.

Лежа спустя полчаса на его груди она с холодной рассудочной ясностью понимала, что да, вот её мужчина, с которым и стоило быть, которому стоило верить. Но она сама распорядилась собой и судьбой иначе. А если бы их не столкнула работа? Если бы он не развелся? Если бы она вышла замуж за Антона, Олега или Илью? Столько этих "если бы"... Сейчас у неё есть дети от любимого мужчины, пусть не будет рядом его самого. Хотя это не равноценный обмен, — она горько улыбнулась, — судьба над нею не слабо пошутила, трижды сводя с одним и тем же человеком, и заставила-таки разглядеть его, практически насильно привязав к нему.

Она пошевелилась и, почувствовав мокрую простынь, ошарашенно подняла голову:

— Ты что? Без презерватива? Но ты же всегда...— она осеклась...

— Ну я же сказал, что хочу от тебя сына, так что время тянуть? И откуда это ты знаешь про "всегда"? — тут же ухватился он за оговорку, заинтересованно вглядываясь в темноте комнаты в её лицо.

— Так...слухи ходят... — спряталась она в подушке.

— Какие интересные слухи, — он улыбнулся явному нежеланию продолжать разговор. — А я почему-то уверен, что это не слухи. Ведь даже мой лучший друг в такие подробности моей интимной жизни не посвящен. И это наводит меня на некоторые мысли. Ничего не хочешь сказать?

— Нет... потом... уж всё сразу... если решусь, — она поняла, что оправдывается и спохватилась. — А меня ты спросить не захотел? Хочу ли я детей? Я тебе ещё ничего не ответила!

— Ты можешь, конечно, выпить таблетки, — совершенно спокойно ответил он, — но я бы искренне этого не хотел. Но учти, аборт я тебе делать не дам. Думай сейчас. Я не боюсь твоих сказочных препятствий. Ты мне расскажешь, и мы вместе всё решим, ладно? Ты же смелая, откуда у тебя эти глупые страхи?

— Они не глупые... и ...я ещё ничего не решила!

— Значит, завтра решим. В конце концов, у нас есть пара дней, надо отдохнуть и всё распланировать. Как удачно, что у детей записано твое отчество.

— Твоё... — она шепнула почти неслышно, уткнув нос ему в грудь, но он уловил и обрадовался, уверенный, что теперь всё получится...

— Да, моё, только фамилию поменять... Спи, солнце, — он передвинулся на другой край кровати, перетащив за собой Тату и одеяло, укрыл её и обнял. — Теперь всё будет хорошо.

— Как может быть хорошо? — грустно подумала Тата, — как я тебе скажу, что мы вообще-то уже спали пару раз вместе, а ты меня даже не помнишь? — она отвернула лицо в подушку, чтобы он не почувствовал слез.

Глава 19

Присматривая за бегающей в лягушатнике между какими-то не то ящерицами не то крокодилами Сашей, Владимиру даже не пришлось прикладывать усилий, чтобы ответить согласно на реплику проходящей женщины:

— Это ваша такая неугомонная?

— Да, — и уже девочке, — Саша, одень обратно панамку!

— Не-е, она моклая! — от избытка эмоций та стала сильнее картавить и проглатывать буквы.

— Ничего, высохнет у тебя на голове, — пожалуй, надо её увести в тенек. Девочка оказалась, как и предупреждала Ната, совсем не тихой и не боязливой, а напротив, — активной и смелой и этим ещё больше подкупила его. Нет, он любил Алечку, но считал, что она такая нервная именно из-за того, что девочка. И поэтому хотел сына. Сейчас же он будто получил сразу двоих сыновей — Саша вела себя совершенно не так, как он представлял себе вначале, увидев прячущуюся за маму тихоню.

— Пойдем к длаону! — она, натянув набекрень мокрую панамку, уже теребила его за руку. Удивительно согревало доверие этого маленького существа, — он улыбнулся, подхватил девочку на руки, отчего та радостно взвизгнула и тут же стала довольно оглядываться вокруг со своего насеста, и выбрал "длинный путь", чтобы немного пройти в тени зонтиков к дракону, из пасти которого так понравилось скатываться Саше.

— Владимир? Ты что здесь делаешь? — раздался удивленный возглас от одного из столиков. Он обернулся — Ольга в компании незнакомой женщины сидела под зонтиком, потягивая коктейль, и круглыми глазами разглядывала Сашу.

— Здравствуй. Что я могу тут делать? — он скосил глаза на обнявшую его за шею девочку, настороженно смотрящую на чужих и, слегка встряхнув, чтобы она улыбнулась и посмотрела на него, спросил:

— Что мы тут делаем?

— Идём к длакону! — звонко ответила та, прижимаясь крепче мокрой головенкой.

— Ну вот, какие ещё вопросы? — он кивнул опешившей женщине, — мы пошли.

— Я не знала, что у тебя есть ещё дочка! — кинула она вслед ему, но он только пожал плечами, не оборачиваясь. Он и сам недавно не знал, что у него вдруг будет дочка. Зато слухи теперь пойдут просто девятым валом — кто-кто, а Ольга не могла не заметить сходства девочки с Аллой, она же её прекрасно знала.

Отпустив Сашу на горку он задумался. Утром Наташа ничего ему не сказала про вчерашнее, и вела себя так, как будто ничего не произошло. Но он не собирался все это так оставлять. Они точно были знакомы раньше, и он всё утро прокручивал всех своих любовниц, примеривая и сравнивая. Давно стоило это сделать, ведь сколько раз уже он говорил себе с этой женщиной "таких совпадений не бывает"? Или просто удивлялся? Много. Гораздо больше для случайности. Должен же был понять, что это не совпадения. Она знала, где лежит его аптечка, в которой он держит презервативы. И, как теперь выяснилось, она знала, что он всегда ими пользуется. Они не просто знакомы, а переспали. Причем в какой-то командировке. Но когда? Он уверен, что не мог не запомнить эту женщину, и всё же — не помнил...

Хотя... единственная женщина, которую он запомнил, и потом не смог найти — это... ассистентка Левитина Саша... м-да... Саша... Он спрашивал о ней в его офисе, когда приезжал по делам, примерно через полгода после их встречи. Так и не получилось забыть, и хотелось хотя бы просто посмотреть на неё, увидеть еще раз. Но... такой секретарши, помощницы или ассистентки у него не оказалось. Стоило спросить у самого Левитина, а не опрашивать секретарш. А Наташа тогда уже, наверное, была в декрете. Мог ли он перепутать её имя? Почему бы и нет? Похоже, она не собиралась продолжать отношения. Иначе не сбежала бы тогда утром из номера.

И её дочь — копия его дочери, — он задумчиво посмотрел на девочку... нет, этого всё-таки не может быть, так далеко заходить не стоит: презервативы-то он всегда проверяет. И так-то нагородил кучу допущений... Но поговорить серьёзно надо. И именно здесь, пока они вместе. В Москве она опять спрячется, и её не выколупаешь из раковины. Если, конечно, она не залетит. Хотя и в этом случае возможны варианты — он не брался предсказать её поведение...

Но был и еще один момент, который не укладывался в эту их предполагаемую ночь. Она знала, что его называли Димой. Смешное совпадение — отца Димки тоже так звали. Жалко, что это не он... Он встряхнулся... Пора идти искать этих водоплавающих и обедать, — солнце уже слишком жаркое, надо от него прятаться, и душно... наверное, дождь будет...

Что же сделать, чтобы Ната перестала от него загораживаться? Ведь специально сбежала, уйдя кататься с горок с Димой, несколько натянуто попросив его побыть полчасика с Сашей. И эти полчасика длятся уже второй час.

Он подошел к пасти дракона, из которой скатилась девочка, и подхватил её со словами:

— А пойдем-ка поищем маму? — та оглянулась на горку и разочарованно скуксилась:

— Не хотю! — он закинул её себе на шею и спросил:

— А если так? — она радостно огляделась и согласилась:

— Пошли!

Хорошо, что они сегодня поехали в аквапарк, — тут дети отвлечены и не замечают проблем взрослых, дома это напряжение было бы труднее скрыть и некуда выпустить, — Наташа снова отводила взгляд, и снова всё время о чём-то думала. Правда, пока не требовала похода в аптеку, что его не могло не радовать. Но ведь у неё могла существовать и какая-то другая причина, чтобы быть уверенной, что она не забеременеет, есть же способ предохранения в зависимости от цикла... Он тряхнул головой, отгоняя дурацкие догадки и развернулся в сторону более высоких горок, поудобнее перехватив Сашеньку под коленками.

* * *

Отлично погуляли и здорово умаялись, — Владимир обернулся на заднее сидение такси: всех троих сморило, Наташа положила под голову полотенце, Димка привалился ей под правую руку, а Саша устроилась на коленках.

"Как все странно складывается, — думалось ему. — Вот этих детей он знает меньше недели. А Ольгу — двадцать лет. Но их он ощущает практически родными, а её рассматривал сегодня с каким-то брезгливым недоумением. Зачем он на ней женился? Да ему даже разговаривать сейчас с нею не хотелось"!

"Правильно, что Ната не захотела брать машину в прокате, — он устал, отблески солнца от асфальта слепили даже в очках, а уж за рулем и подавно было бы тяжело после такого активного отдыха". Владимир опустил козырек до упора.

"Хорошо бы успеть до дождя, — размышлял он, рассматривая тяжелое брюхо нависшей над дорогой тучи. — Гроза будет, не иначе. И, кажется, не обойдет", — он увидел совсем недалеко слева, со стороны водителя, серую стену. И заволновался: что ж он так гонит? Ехать-то сравнительно недалеко.

На дорогу упали первые тяжелые капли, мгновенно испарившись на раскаленном асфальте. Владимир напрягся и беспокойно посмотрел на безмятежного водителя и спидометр, показывающий за сто километров. Машин на дороге не так мало, сейчас нужно сбросить скорость — некоторое время будет скользко. Он знаком попросил перестроиться правее, парень не стал спорить и притормозил, уходя в крайний ряд. Только они перестроились, как на встречной полосе маленькая легковушка, обгонявшая грузовик, слишком резко вернулась в свою полосу и её занесло, она, развернувшись на сто восемьдесят градусов, стукнула впереди идущую машину и встала. Грузовик оказался слишком близко и тоже пошел юзом, собирая по дороге одну...вторую...третью машину. Владимир резко дернул на себя руль, заставляя такси выскочить на обочину и зло гаркнул в ухо зачарованно наблюдающему за аварией водителю:

— Газу! — тот послушался автоматически, и они уже почти проскочили зону аварии, как сзади ударила машина и они улетели в придорожные кусты. Владимир оглянулся — заднее стекло в дребезги, Наташа лежит на Димке и, похоже, без сознания. Подголовник, сиденье, платье — все засыпано крупным гравием и осколками стекла, а под её рукой, на платье и ноге упавшей вниз головой Сашеньки растекалось кровавое пятно. Он дернул на себя заклинившую дверь, потом схватился за телефон и только потом догадался потрясти находящегося в ступоре водителя:

— Позвоните в скорую! Какой номер? — водитель перевёл на него взгляд, посмотрел на заднее сидение и, заметушившись, стал хлопать себя по карманам. Владимир молча сунул ему в руки разблокированный телефон и, чуть не вынеся дверцу, вышел из машины. Гроза уже взяла своё — ливень стоял плотной стеной, щедро поливая через разбитое стекло внутренности автомобиля. Саша и Тата оставались без сознания. Димка, которого Наташа закрыла собой, морщился от царапин и, видимо, ушиба, но помог переложить маму и сестру. У Владимира тряслись руки, пока он выбирал камешки из липких от крови Наташиных волос, вглядываясь в лицо — в сознание она пока так и не пришла. У Сашеньки бедро посекло осколками стекла. Длинный рваный порез он кое-как, неловко, перетянул эластичным бинтом, подсунутым водителем, — парень чувствовал себя виноватым, — сам он отделался парой царапин от осколков стекла.

Дима подергал Владимира за руку:

— У тебя тоже кровь, — показал на разорванное плечо футболки и он, оглянувшись, рассмотрел распоротую кожу, так ничего и не почувствовав. Только обнял мальчика, впервые назвавшего его на "ты":

— Ничего, это не страшно.

— С мамой всё будет в порядке? Почему она не просыпается? — Дима смотрел на Тату испуганными глазами, крепко прижимаясь под дождем к нему, — их обоих била крупная дрожь.

* * *

Им досталась только четвертая машина скорой помощи, которая собиралась забрать одну Наташу. Поняв, что их сейчас разделят, Владимир настоял на том, чтобы ехать всем вместе, показав рану Саши. Девочка очнулась и плакала от боли, ей сделали укол, зафиксировали ногу в каких-то пластиковых штуках и разрешили везти на руках, — в машине оборудовано только одно "лежачее" место, занятое Наташей. Димка умостился рядом с ним, крепко прижимаясь и цепляясь за локоть, не переставая дрожать, хотя его и укутали одеялом.

Доехали, несмотря на дождь, быстро. Больницу — это отвратительное обезличенное место, залитое безжалостным холодным светом и раздражающе пахнущее дезинфектантами, в этот раз Владимир даже толком не рассмотрел, — слишком боялся. Наташу сразу увезли на рентген, Сашу — в операционную, мальчика и его самого осмотрел врач. Потом они вместе с врачом завели Диму в рентген-кабинет и только после этого начали заполнять документы. Хорошо ещё, что паспорта со страховками оказались с собой, — он прихватил с собой сумку с ноутом, слабо представляя себя на водных горках и собираясь пересидеть в кафе.

С врачом им здорово повезло. Высокий, дочерна загорелый и почти седой мужчина, лет на пять старше Владимира, сразу представился:

— Иван, по отчеству Василович, прямо как ваш царь, но лучше просто по имени.

Как выяснилось, Иван учился в Питере и по-русски говорил просто отлично. Записывая данные его страховки, задал вопрос:

— Если будут дополнительные расходы, будете оплачивать? С карты или наличными?

"Отец семейства", не раздумывая протянул карту.

— С вашей за всех? — кивнул, и доктор приписал имена Наташи и детей в тот же листок, пояснив, что так быстрее и проще.

— Сейчас пойдем в процедурную, я наложу мальчику и вам пару швов, если у него все в порядке будет на рентгене. Потом его надо бы отправить в гостиницу, — врач оглянулся на помотавшего головой Владимира, — что?

— Мы не в гостинице, а в квартире, и там никого нет.

— Хорошо, девочку точно придется оставить на пару дней, я чуть попозже про неё и жену вам расскажу, как только будут результаты обследований. В детском отделении у нас предусмотрены палаты для размещения с родителями, но это почти всегда женщины. Вы можете доплатить за отдельную палату и дополнительное место для сына.

Молоденькая серьезная докторша с ярким пластиковым жучком на кармашке халата вывела Диму из рентген-кабинета и быстро что-то сказала Ивану, подталкивая мальчика к Владимиру.

— Ну вот, как я и думал, у него всё в порядке, можете не беспокоиться, отделается небольшим шрамом. Даже трещин в ребрах нет, только синяк большой.

* * *

— Молодец, парень! — похвалил Иван Диму, наблюдая за медсестрой, приклеивающей пластырь. — Сын у вас настоящий мужчина! Не уворачивался, не убегал, не кричал.

Владимир, сидевший все это время на холодной металлической табуретке рядом с кушеткой, где мальчику сняли наложенные фельдшером повязки, чем-то обкололи синяк, смазали прозрачным гелем и прихватили парой скрепок порезы на плече и лопатке, только кивнул.

— Теперь вас будем штопать, тут работы побольше. Хотите, чтобы мальчик побыл с нами или пусть посидит в коридоре? — Дима переводил беспокойный взгляд с одного взрослого на другого. Мужчина представил, насколько ему будет не по себе в коридоре и спросил:

— Ты нормально себя чувствуешь? Не боишься смотреть, как меня зашивают? — тот помотал головой. — Если плохо станет — сразу закрывай глаза, ладно? — кивнул.

Ему пришлось обезболивать уколом, и провозился врач довольно долго — промывал, что-то отрезал, стараясь отвлечь и рассказывая между делом какие-то местные анекдоты. Владимир почти не слушал, больше переживая из-за серого лица Димки, вздрагивавшего на каждом металлическом лязге сброшенного в лоток инструмента и нервно косящего на дверь — как и он сам, мальчик мучился неопределенностью ситуации с Наташей и Сашей.

— Ну, вот и всё, заштопали, — довольно сказал врач, пропуская медсестру с легким тканевым пластырем, — теперь оба как новенькие. Посидите у процедурного, вас позовут сдавать анализы. Всё делаем срочно, готово будет быстро, не волнуйтесь.

Молча они просидели в коридоре больше получаса, Дима уже привычно прижимался к нему. Он обнимал его за плечи здоровой рукой, успокаивая. Потихоньку неглубокая заморозка с адреналиновым куражом проходили, потревоженные ткани начинали ныть, а в голову лезли не самые веселые мысли:

— А если бы это случилось после усыновления? Раз — и нет Наташи. И у него на руках двое чужих детей. Он посмотрел на макушку мальчика, прижал покрепче. И — пожалел, что не имеет права оставить его себе. Что за жизнь ожидала бы этого замечательного пацана, останься они с бабушкой? А так у него хоть будет отец... Он никогда не страдал излишней сентиментальностью и не занимался благотворительностью, искренне полагая, что можно всю жизнь жертвовать некие суммы разным фондам, но ничью судьбу так и не поправить. Лучше сделать что-то определенное для кого-то конкретного. И сейчас ему кажется, что он готов позаботиться об этих детях.

Подошел врач и позвал их в кабинет, передавая какие-то заполненные листки медсестре.

— Сейчас сдадите кровь на анализы, некоторые из них дополнительные, платные, я чуть попозже объясню, зачем они нужны. А я пока узнаю, в какую палату вас устроили.

...

— Есть две свободные палаты рядом, с общим туалетом и душем. В одну перевезли вашу жену, а детскую кровать из неё переставим в соседнюю палату. Женщине пока ни в коем случае нельзя наклонять голову, поэтому одет фиксирующий воротник. У неё небольшая внутренняя гематома, пока стабильная, мы не стали делать трепанацию и удалять. Но при движении кровотечение может снова открыться, тогда гематома увеличится и придется делать операцию. В принципе, пока ничего страшного, — упредил он встречный вопрос, — мы сделали еще и томограмму, гематома совершенно точно локальная, небольшая. Сотрясение мозга, конечно, тоже есть, но легкое, лечения особого не требует, так, пара таблеток. Пришлось наложить несколько швов, совсем небольших, их потом и видно не будет под волосами. Она очнулась, сейчас можете к ней пройти, но ненадолго.

Лицо Наташи казалось совершенно бескровным, бледность проступала сквозь свежий загар. Она покосилась на прижавшегося щекой к её руке Диму и хрипло прошептала:

— Не бойся, мой хороший, врач сказал, что мне нужно только пару дней полежать. Потерпишь? — сын молча кивнул. И уже Владимиру:

— Прости. Я не понимала. Я не должна была скрывать. Если бы сейчас со мной что-то случилось, ты бы узнал всё от моей подруги, уж слишком она деятельная, не смогла бы промолчать. А это неправильно. Ты мне не поверишь, но, как только я немного оклемаюсь, я всё тебе расскажу. Обещаю. Больше никаких тайн, — она отвернулась, насколько позволял жесткий "воротник", и добавила глухо, — а дальше тебе решать, поверишь ты мне и останешься с нами, или нет.

— Я не представляю, что за тайны мадридского двора ты прячешь, но я от тебя никуда не уйду, — он положил ладонь на её руку, по ходу успокаивающе пригладив Димкины вихры.

— Я в этом совсем не уверена, — она уступила тяжести, наваливающейся на веки, и прикрыла глаза, — я ничего плохого не хотела, но выглядит это не очень-то красиво...

Вошел врач, осмотрел, посветил в глаза, и попросил их выйти:

— Ей надо поспать. Мальчику тоже стоит лечь, сейчас начнет отходить обезболивающее и подействует успокоительное. Дочку скоро перевезут в палату, посидите рядом и понаблюдайте. Когда дети уснут, зайдите ко мне, я расскажу про проблемы с лечением дочери.

— Пожалуйста, идите, — умоляюще прошептала Тата, страдая от понимания собственного бессилия и не пытаясь остановить бегущие по щекам ручейки слез, — детям так нужна её помощь, а ей даже вставать запретили. И ещё щемило где-то в душе от чувства, которому она не могла найти названия, — от того, как естественно Владимир воспринимал обращение врача, будто они и правда были настоящей семьей. — И Вите позвони, пожалуйста, предупреди. Его номер есть у меня в мобильнике, фамилия Мелешко.

— Не плачь, ну что ты так расклеилась, а? Всё уже почти хорошо, мы никуда не денемся, нас разместили рядом, за стенкой. Всё будет в порядке, я прослежу. А ты пока поспи.

— Обещаешь? — с испуганной беззащитностью она всматривалась в его глаза, боясь обмануться, словно ухватившийся за соломинку, оценивающий крепость подвернувшейся опоры.

— Обещаю, не волнуйся, мы вместе справимся, да, Дим? — ответил как можно тверже, будто говоря: не бойся, обопрись, я вовсе не соломинка.

Мальчик согласно кивнул, неотрывно глядя на мать. И Тата почему-то поверила, облегченно выдохнув. Как ни странно, её успокоило то, что раньше волновало — похожесть этих серьезных глаз её любимых мужчин.

— Верю, идите, вам тоже надо отдохнуть, — она внимательно следила за ними и, только после того как дверь закрылась, разрешила пролиться ещё нескольким слезинкам.

* * *

Дима почти сразу заснул, и заглянувший в палату Иван позвал Владимира поговорить в коридор. Они остановились почему-то опять около двери процедурного кабинета.

— У девочки вывих плеча, его вправили на месте, последствий не будет. Еще перелом малоберцовой кости, удачный, по типу зеленой веточки, то есть надкостница цела и достаточно иммобилизации. Рана выше не задела коленного сустава, что тоже очень хорошо. Однако есть и плохое — рана хоть и неглубокая, но грязная и довольно большая, так что часть кожи пришлось удалить. Если оставить так, то зарасти-то зарастет, но некрасиво, неровным рубцом. Можно сделать прямо сейчас косметическую пластику небольшим кусочком кожи, платно. Для этого нужен донор и, соответственно, предварительная проверка на совместимость. Вам повезло, что вы тут всей семьей — у кого-то наверняка можно будет взять трансплантат.

Пока доктор говорил, Владимир механически кивал, соглашаясь. Да, конечно, он согласен оплатить косметическую операцию и анализы, если нужно. И никаких проблем, если нужно посидеть ночью с Сашенькой и понаблюдать за нею после наркоза. Честно говоря, про трансплантат он как-то упустил из вида, посчитав, что донором наверняка станет мать ребенка — кто же ещё?

— И ещё у неё довольно большая кровопотеря, что для ребенка такого возраста опасно. Пока оперировали, ей перелили немного кровезаменителя, но желательно перелить ещё и плазмы, прямо сейчас. И надо сделать небольшой запас крови на завтра, для операции. Так что вы, папаша, кровь сдавать проходите! — возглас врача вывел его из задумчивости и он автоматически прошел в открытую дверь.

— А подойдет? — всё же решился спросить он, глядя как по пластику бежит красный шнурочек его крови.

— А вы не знаете? Ну и нравы, группой крови собственных детей не поинтересуются! Я смотрел уже, но сейчас ещё раз проверим, как раз принесли результаты экспресс-тестов на заболевания, — он просмотрел бланки на поданном медсестрой планшете. — Да, ваша подходит. У матери и мальчика третья, у девочки и у вас — первая. И по заболеваниям всё отрицательно, просто отлично, — он просмотрел листочек до конца, — можно переливать. Возьмем два пакетика по сто, — пояснил он сестре, тут же доставшей второй мешочек, — у нас тут банка крови своего нет, надо заказывать в другой больнице. Но донор из близких родственников — это всегда лучше.

— Вы уверены? — удивился тому, что его кровь подходит девочке.

— Хотите посмотреть сами? Сейчас, — врач оглянулся на набухающий кровью уже второй пластиковый пакет, — один отнесите на центрифугу, а второй в банк. А мы пока проверим на индивидуальную совместимость.

— Это как?

— Любознательный, это хорошо, — хмыкнул врач, передавая ему стакан сладкого чая, подготовленный заранее медсестрой. Выпейте и пойдёмте в палату, только локоть прижмите получше, чтобы синяка не было, повязка все равно не удержит.

— Вот ваша кровь, вот девочки. Если несовместима — произойдет... свертывание, ну как у молока, — Иван нежным движением стеклянной палочки согнал вместе две капли крови и чуть покачал стеклышко. — Вот видите, все в порядке. Да Вы не волнуйтесь, завтра на антигены еще проверим, все равно сейчас много переливать не будем, и только плазму.

Через полчаса они вместе с сестрой, несущей штатив, вернулись в палату, где осторожно перекладывали с каталки на кровать Сашу. Димка ворочался, но не проснулся.

— Второй пакет нужен, как я уже говорил, на всякий случай, для операции, — продолжал объяснять доктор, будто извиняясь. — Очень нехорошо, что столько кожи пришлось удалить, там сплошные лоскуты были и грязные, именно из-за этого я предложил вам платные услуги. Косметология же не входит в страховку. Если совместимость окажется хорошей, — он взглянул на мужчину, — а должен вам сказать, что лучше, чем у родителей — только у брата может быть. Но это вряд ли, у него же группа крови другая. На всякий случай и мать и его мы тоже проверяем, и небольшой кусочек кожи завтра возьмем у того, у кого совместимость окажется лучше. Тогда шрам получится почти незаметный, и тоненький, не грубый. Учитывая группу крови, скорее всего, совместимость лучше будет у вас.

— Но как же так... ведь у матери... — он растерянно смотрел на довольного доктора, следящего за сестрой, ставящей капельницу.

— У жены вашей, папаша, ещё раз повторяю, — третья группа, а у вас и девочки — первая, так что вы для неё самый что ни на есть подходящий донор.

— Но... — он посмотрел на сестру, отвел взгляд, и тихо сказал — я не уверен, что я отец девочки... у нас гражданский брак, — как это поаккуратнее сказать он не представлял, но страх, что из-за этой ошибки ребенку причинят вред, был сильнее.

— Да-а-а-а? Вот оно значит как, — доктор подобрался и цепко осмотрел отложенное давеча стеклышко. — Не волнуйтесь, группа крови у вас с девочкой совпадает, индивидуальную совместимость мы сделали, и биологическую сейчас проведем честь по чести, — он посмотрел на часы и открыл колесико капельницы, кивком отпустив медсестру.

Владимир затаил дыхание. Происходило что-то невероятное для него, прямо здесь и сейчас. Этой симпатичной девочке, так похожей на маленькую Альку, дочери его любимой женщины, сейчас переливали его плазму. И она ей подходила. Нет, даже не так — почти спасала. Он четко понимал, что многое бы отдал, чтобы действительно быть её отцом и иметь право находиться здесь.

— Ну вот, а вы волновались, — врач последний раз проверил состояние ребенка и открыл колесико капельницы, выверив тягучие удары капель в пластиковой колбе. — Все в порядке. Ну а раз вы сомневаетесь, я могу сделать ещё пару тестов — на отцовство. Ведь на тесты для пересадки кожи я уже направил, там добавить-то чуть-чуть. Хотите?

— Да, пожалуй, — он горько скривил губы — какие бы невероятные предположения не приходили сегодня утром ему в голову, он никак не мог быть отцом этой непоседы, — только жене не говорите.

— Конечно, все только между нами, тем более, что вы сами оплачиваете дополнительное лечение. Кстати, можно и для пацана сделать, ведь у него тоже взяли анализы на совместимость. — Владимир только рассеянно кивнул — не открещиваться же от своих слов.

Врач вышел, а он снова подумал, что девочка действительно удивительно похожа на его Альку в детстве... да нет, — одернул он себя, вглядываясь в её бледное личико, — я же всегда проверяю презервативы. Что тогда было? Начало февраля вроде? Он потянулся к карте на спинке кровати и посмотрел на дату рождения: "двадцать пятое ноября"... хм... неужели? Но... зачем бы ей это нужно было? Глупости какие в голову лезут... И все-таки, все-таки... он вдруг вспомнил, как она напряглась на собеседовании, когда ей пришлось сказать, что начинала работать в компании с должности ассистента Левитина.

Он отпустил карту и уставился на капельницу, из ситечка которой медленно просачивались капли, — о чем он думает, а? Зачем мечтает, фантазирует? Придумывает себе то, что могло бы быть? История не имеет сослагательного наклонения — завтра врач принесёт тесты и ему придётся сыграть в обманутого мужа. Неприятно, но потерпит, всё это мелочи — он подоткнул уголок одеяла Сашеньки и усмехнулся еще одному совпадению — Александру тоже можно сократить до Алечки, и сейчас, когда её глазки закрыты, очень легко представить, что это именно его дочь, Аля...

"Кстати, надо позвонить хозяину квартиры, пока не забыл!" Владимир нашел в Наташиной сумке телефон и, увидев стрелочку закачки, посмотрел фотографии, видео файл уже не просматривался — удален.

— Интересно, зачем она нас снимала? Неужели на память? — он увеличил фотку, внимательно рассматривая серьезные выражения лиц — своего и мальчика, и хмыкнул:

— Саня-то прав, действительно чем-то похожи. Маленькие дети, говорят, любят обезьянничать со взрослых. Наверное, и у Димы так же. Хотя тут они оба сосредоточены на змее и явно не думают о том, как выглядят. Хорошая сценка получилась.

Скинув фотку себе на телефон, он нашел в контактах Мелешко и договорился с ним о квартире и вещах, если они не успеют выписаться из больницы до приезда хозяев. Кинув телефон обратно в сумку, взял с подноса остывший пластиковый стаканчик с чаем, — медсестра принесла ему плотный ужин прямо в палату, а он за волнениями и забыл, что надо поесть. Владимир терпеть не мог сладкий чай, но давился, запивая какую-то котлету с рисом и крупно порезанными огурцами с помидорами, долженствующими видимо представлять собой салат. Раз доктор сказал, что ему нужно поесть после сдачи крови, то это надо сделать. Не хватало ещё, чтобы и он свалился, кто тогда будет за всеми присматривать?

Бесшумно вернув тарелку на поднос, он подошел к стоящим уголком, голова к голове, двум маленьким кроватям. Димка спал, свесив одну ногу и слегка приоткрыв рот, светлые кудряшки потемнели от пота и прилипли к лицу. Он вернул конечность на законное место, осторожно потрогал лоб мальчика и промокнул бумажной салфеткой испарину. Прямые брови на секунду сошлись над переносицей, мальчик выдохнул, и лоб снова расправился.

"Серьезный мужик растет", — тепло подумал про себя Владимир. Ему хотелось именно такого сына, он был уверен, что будет гордиться Димкой... да что там — он уже им гордился!

Осторожно выйдя в предбанник и приоткрыв дверь в соседнюю палату, он посмотрел на Наташу. Её профиль в холодном свете небольшого люминесцентного ночника болезненно четко выделялся на фоне волос.

"Что же ты тащишь-то всё одна? Почему не хочешь принять меня и мою помощь, я же вижу, что нравлюсь тебе? Неужели никому не доверяешь? И откуда бы у тебя какие-то страшные тайны? Что за чушь? — пробормотал он еле слышно самому себе под нос, глядя на спящую женщину. — Я буду ждать, пока ты сама мне всё расскажешь, но недолго!"

Он аккуратно прикрыл дверь палаты, зашел к детям и, накинув легкое покрывало со своей кровати на плечи, устроился на стуле около девочки.

...

Сашенька очнулась почти через час, и испуганные глаза тут же заметались в поисках мамы. Он привстал, чтобы она его увидела. Девочка открыла рот, на глаза навернулись слезы и нос уже опасно сморщился, когда он наклонился и успокаивающе сказал:

— Пожалуйста, не плачь. Мама сейчас плохо себя чувствует. Она там, прямо за этой стенкой — он показал на стену, впритык к которой стояла кровать, — и она очень расстроится, если услышит твой плач. Хочешь попить? — девочка едва заметно кивнула. — Вот и хорошо. Ты попей, а я тебе про маму расскажу, давай?

Немного придержав головку, он дал ей попить из специального поильничка с длинным носиком, и положил палец на губы, лишь только она собралась что-то спросить.

— Подожди, пока тебе нельзя много разговаривать, — проследил её жадный взгляд за поильником, — и пить много нельзя. Возьмешь соску? — Саша обиженно нахмурилась и он поспешил пояснить:

— Так будет меньше хотеться пить.

— Я не маленькая, — догадался он по шевелящимся губам.

— Да, ты взрослая. Мы попали в аварию, маму по голове ударил камень, у Димы сильный ушиб, а ты сломала ногу и поранилась. Но всё уже хорошо, тебе зашили рану, ты герой, хотя завтра придется еще раз пойти к врачам, они сегодня только скрепили рану, а завтра сделают так, чтобы не осталось шрама, — девочка испуганно покосилась на него, — не бойся, они сделают укол и ты ничего не почувствуешь. Зато будет красиво, ты же хочешь, чтобы ножка была красивой?

Она неуверенно на секунду прикрыла глаза.

— Мама пару дней полежит и придет нас навестить. А пока я тебя буду развлекать. У меня тут книжка про Белоснежку есть. Почитать?

Он вытер все-таки пролившиеся слезки и открыл книжку. На второй странице Сашенька снова уснула.

* * *

Рано утром в палату зашел доктор:

— Всё в порядке? Просыпалась?

— Да, она очнулась к вечеру, пару раз просыпалась ночью, понемногу пила и снова засыпала. Но плакала, маму хотела видеть.

— Дня через два-три, вряд ли раньше. Ей пока вставать нежелательно. Я сейчас принесу документы, когда жена проснется, дайте ей подписать.

— А нельзя перевезти её кровать сюда?

— Пока нежелательно. Последите уж за дочкой пару дней. — Владимир хмуро посмотрел на врача.

— За сына с дочкой не волнуйтесь, ваши они, — он ухмыльнулся и протянул ему бланки анализов, — совершенно четкое совпадение, сомнений быть не может, ну разве что у вас есть однояйцевый брат-близнец.

— Спасибо. Брата нет, — он криво улыбнулся, Иван кивнул:

— Сегодня сделаем пересадку, готовьтесь, как я и думал, вы для неё лучший донор. Не бойтесь, всё не так страшно и для вас займет совсем немного времени, — и вышел из комнаты.

Мужчина пару минут гипнотизировал дверь, пытаясь осознать уверенность врача. Потом внимательно рассмотрел листочки, перечитал несколько раз заключение. Подошел к окну, заложив руки за спину, покачался с носка на пятку. И, тяжело опершись ладонями о подоконник, прислонился разгоряченным лбом к оконному стеклу.

Вот значит как, — в совершенно пустой голове мысли не задерживались. — Ладно, Саша, в это он ещё может поверить, сам недавно удивлялся слишком большому числу совпадений. Но Дима? Как и когда? — он не мог ответить на эти вопросы, как и поверить в реальность вот этих бумажек.

А Наташа-то оказалась права. Умная у него женщина, и вовсе она не делала из мухи слона, как ему думалось. Трудно ему было бы такое принять, как, видимо, и ей крайне сложно — об этом рассказать. Он болезненно усмехнулся — как и ответить позавчера на его вопрос "Где отец детей?". Понятно теперь, почему её била истерика.

Владимир засунул руки в карманы и почти полчаса стоял, запрокинув голову, и смотрел в высокое южное небо, не замечая, что глаза от солнца уже слезятся.

М-да. Вот как, оказывается, чувствуют себя люди, за которых решает кто-то другой, а потом ставит перед свершившимся фактом. Не самое приятное ощущение, надо признаться, как будто тебя использовали, и выкинули за ненадобностью. Но почему не познакомилась нормально? Хотя... он вряд ли поддержал отношения, если бы она начала их с желания забеременеть — Вита отучила его верить таким посылам женщин. Скорее уж шарахнулся от неё с удвоенной скоростью. Да и подозревал бы в меркантильности, предложи она ему отношения после одной ночи, сама... — он оглянулся на спящую дочку, разметавшегося по кровати сына и улыбнулся.

Что ж, он никогда не отказывался сыграть сданными картами, тем более, что ему-то грех жаловаться — похоже, у его судьбы хорошее настроение, раз она выронила из рукава пару лишних тузов. И он не собирается от них отказываться!

Он посмотрел на часы и открыл ноут, вспомнив, что ставил запись с камеры. Остановив просмотр на месте, где их лица получились четко и находились совсем рядом, какое-то время вглядывался в черты сына, находя всё больше и больше сходства. И как он мог пропустить, что у Димки глаза совершенно дедушкины? Именно такие, как у него и его отца, можно сказать — фамильные Матвеевские. Вот, что он упускал всё время из внимания, да и заметив — не поверил бы. Убрав компьютер, снова оглядел спящих детей и в сомнении потер костяшкой указательного пальца лоб — он решительно не мог вспомнить встречу с Наташей семь лет назад.

"Кое-кто задолжал мне ответы на кое-какие вопросы! Аккуратно сложив бланки анализов, убрал их к документам. — И я больше не намерен терпеть эти "тайны"!"

Владимир задумчиво покачал головой, забрал планшет с документами, оставленными на подпись и, осторожно прикрыв дверь палаты, заглянул в соседнюю. Наташа почти сразу же беспокойно открыла глаза.

— Привет! Извини, не хотел тебя будить, еще совсем рано. Как ты? — он с новым, голодным любопытством рассматривал женщину, ухитрившуюся родить от него двоих детей. Несмотря на анализы и явное сходство Сашеньки с Аллой, в его логической голове никак не укладывалась вероятность такого стечения обстоятельств.

— Нормально. Вроде бы. Дети как? — хрипло ответила она, нервно вглядываясь в него, замечая следы усталости и какое-то беспокойство.

— Сегодня сделают косметическую операцию Саше, — он подошел поближе, чтобы говорить тихо и положил руку на грудь, не дав ей рвануться с кровати, — не вздумай! Тебе пока нельзя голову поднимать! Надо подписать документы, — кинул планшет на тумбочку.

— Но врач же вчера сказал, что уже всё! Сделали! — Она даже не обратила внимание на его руку, схватив за другую, будто пытаясь ускорить ответ.

— Да, вчера всё сделали, но пришлось срезать кожу. Можно оставить так, но будет долго заживать и получится некрасивый рубец.

Она горестно вздохнула и, не выдержав, заплакала.

— Эх, прости, не умею говорить такие вещи, только расстраиваю... всё не так страшно, не плачь — быстро выдернув из коробки на столике бумажный платок, он промокнул ей слезы, как вчера Сашеньке. — Сегодня ей сделают подсадку кожи и обещают, что всё заживет намного лучше и почти незаметно. Лежи, лежи пока, тебе нельзя много разговаривать. И нервничать нельзя.

— Как они?

— Неплохо, спят. Только... ты знаешь, что я оказался подходящим донором? — он криво улыбнулся, увидев испуганно расширившиеся зрачки, и теперь сам взял её за руку. — Тебя это не удивляет?

— Нет, — она зажмурилась и, резко открыв глаза, обреченно на него посмотрела. — Я не знала, как тебе сказать. Я ничего не потребовала бы от тебя. Никогда.

— Я догадываюсь, хотя и очень жалею об этом. С Сашунькой я догадался. Но, надо признать, Дима стал для меня настоящим шоком, и я пока так и не понял, где же мы встретились.

— Ну... — она отвела глаза.

— Посмотри на меня. Я не ругаюсь, я сбит с толку, ошарашен, и чувствую себя абсолютно тебе не нужным. Но всё это потом... потом мы с тобой обо всём поговорим, не сейчас.

— Да, — она тяжело вздохнула, — обязательно поговорим... и извини меня, если сможешь. Я никак не могла предположить, что мы с тобой когда-нибудь познакомимся, тем более так... близко...

— Надеюсь, ты об этом не жалеешь? — горько проговорил он. — Обидно, если все мои желания для тебя окажутся ненужными и неважными. Тем более после такого открытия. Я не смогу сделать вид, что ничего не знаю. И не хочу отказываться от детей.

— Нет, не жалею. И... мне важно то, что ты мне говорил... и... я рада твоему желанию остаться с нами... просто... мне трудно в это поверить, — она прерывисто вздохнула и снова по щекам покатились дорожки слез.

— Не плачь, — Владимир опять промокнул платочком лишнюю влагу и тихонько погладил её по щеке кончиками пальцев. — Ведь не трусишка, а такая недоверчивая. Мне, конечно, безумно льстит, что ты выбрала меня отцом для своих детей, практически ничего обо мне не зная, но всё-таки хотелось бы узнать — почему? Почему от чужого человека? Мне как-то не верится, что я тебе так чем-то понравился... я скорее понял бы шантаж, но вот так — без всяких претензий...

— Понравился, да... но не только в этом дело... я не думала, что мы когда-нибудь встретимся, и я хотела ребенка только для себя, боялась, что кто-то ещё будет иметь на него права... это трудно объяснить...

— Не так уж и трудно, я могу это понять. Меня ты и сейчас боишься, и не доверяешь?

— Тебя? — она быстро взглянула на него и опустила глаза на свою руку, вцепившуюся в одеяло, и накрытую его ладонью. — Тебя — нет. Тебе я уже доверяю, хотя...

— Не любишь? — придержал второй рукой её подбородок, не давая отвести глаза.

— Люблю, — еле слышно выдохнула она, снова зажмурившись, — но так боюсь ошибиться...

— Ты меня уже неплохо знаешь, так ведь? — она открыла глаза и, еле заметно, утвердительно моргнула. — Я всегда держу свои обещания. Дай мне возможность позаботиться о тебе и детях. Ты же выйдешь за меня? Ты же смелая! Решишься?

Она минуту помолчала и, честно глядя в глаза, отчаянно выдохнула:

— Да!

Москва, июнь-июль 2012