— Что тебя беспокоит, Луис? — Легрэ ходил по келье, осматривая что тут да как. Письменный стол, аналой, пара кресел и постель. Пожалуй, роскошные хоромы для простых монахов и весьма скромные для короля. Легрэ подошел к любимым, положил ладони им на плечи и влюбленной нежной улыбкой ответил Фернандо. — Нет, это не игры. Уже давно не игры.

— Тогда что? — глубина синего неба испытывала обоих. — Что мы здесь делаем? Да еще в таких странных одеждах? — по правде говоря, герцогу уже становилось не по себе. Он и так казался себе падшим существом, но приехать опять в святую обитель в таком вот наряде... — Вы думаете, что забавно смеяться над Богом?

— Никто и не смеется. Эти одежды — единственная возможность жить втроем в одной келье, не нарушая устава монастыря. Мы здесь для того, чтобы окончательно разобраться со всем, что нас мучает. В том числе с недоверием. Оно началось в подобном месте, а сейчас место нам поможет, — король продолжал держать мальчика за плечи, не делая поползновений прижать или поцеловать или еще как-то показать близость.

— Вы хотите слышать всю мою историю? — Луис с сомнением смотрел на обоих. — К чему такие сложности? Я расскажу вам и так... Вы не спрашивали, что мной руководило, когда я делал тот или иной выбор...

— Ну, не даром в монастырях исповедуются, — вполне серьезно ответил Кристиан.

— И для этого мы проехали столько миль? — оставалось только присесть в кресло и теперь пытаться сосредоточиться. — Вам придется долго слушать мою занудную историю, — предупредил юноша.

— Для нас она не будет занудной, — Фернандо опустился на кровать напротив мальчика. Хотелось опять обнять Луиса, почувствовать его тепло, но нельзя, иначе тот так и будет прятаться от всего мира за их спинами.

Кристиан положил ладонь на темя и пригладил волосы.

— Ты же знаешь, мы всегда готовы выслушать тебя.

Юноша опустил взгляд.

— Хорошо, — кивнул робко. — Когда я появился на свет, вы уже знаете, мой отец избавился от меня, и я очень долго жил с людьми, которых считал богами... Во всем богами, потому что они любили меня, заботились и воспитали. Они не верили в Бога. И некоторые из них исповедовали языческих богов. Старая цыганка Ласка, так ее называли, считалась главной матерью. Она учила меня читать. Многие говорят, что цыгане неграмотны, но ее язык сильно отличался от нашего. Это были символы и картинки. Она рассказывала, что есть далеко на юге волшебная пещера с таинственными письмена предков, в которых зашифрована любая судьба. Она легко узнавала, кого и что ждет... — юноша замолчал, вспоминая, как впервые осознал себя человеком. Обоз из цветных тряпок казался тогда ему самым богатым и роскошным, а Ласка... — Я видел две стороны жизни. И признаюсь, что детство кажется мне куда более веселым, чем мое отрочество...

Когда мальчик замолчал, продолжая настойчиво глядеть в пол, король не выдержал и, присев перед креслом, взял тонкие холодные пальцы в руки, согревая и подбадривая.

— Знаешь, милый, не бывает хороших и плохих периодов жизни, — он задумчиво проходился лаской по руке Луиса. — Каждый несет в себе и положительное, и отрицательное. Даже то, что больно вспоминать. Или противно. Пока мы это заталкиваем внутрь, пытаемся забыть или абстрагироваться, мы отрекаемся от себя. Отсекаем куски себя, оставляя обрубок. Или наоборот — убиваем в себе все остальное, выпячивая и давая жизнь только боли, — Фернандо поцеловал ладонь мальчика. — Хорошо, что ты не такой. Рассказывай дальше.

— Я никогда не отрубал. Не посмел бы этого сделать, — смешанность чувств от поцелуя и взгляд, брошенный на Кристиана, который опять бледен в последнее время.— Мы скитались по городам лишь когда наступала зима. Так проще выжить. Давали представления, гадали... Летом же всегда находилось место, чтобы обосноваться недалеко от какого-нибудь селения, где церковь не так сильно влияла на жизнь. Цыгане брались за любую работу. Детей тоже заставляли вносить посильный вклад. Мне было не в тягость носить воду. Я любил свою большую семью и совсем не думал, что не похож на них. Но потом мы приехали к одному графу на зимний постой. Это был очень старый замок, вокруг которого вырос большой город. На севере. И цыган он впустил в дом. — Луис замолчал и теперь уже глаз не поднимал.

— Что было дальше? — спросил Кристиан ласково, перебирая волосы Луиса, пропуская шелковистые пряди сквозь пальцы.

— В ту неделю начались дожди. Мы жили прямо во дворе замка. То есть, ночевали и в конюшнях, и в людских. Местный граф был при смерти и там заправлял его племянник, который только и ждал, когда его дядюшка скончается. Он очень хотел, чтобы Ласка наслала проклятие на старика, ходил к ней каждый день. Матушка не отказывала, но потом, когда он исчезал, так смеялась, что мне казалось — это потусторонний смех... И еще смотрела на меня и качала головой... Я тогда не верил в ее слова про красного человека, — Луис попытался успокоиться, но все равно сжал руки в кулаки. — Хотя слышал про него уже давно... Только теперь Ласка утверждала, что скоро он явится со своими псами.

— Надеюсь, это не про тебя, Фернандо, — усмехнулся Легрэ.

Юноша не среагировал на реплику мужчины и вздохнул: картины прошлого совсем его не радовали.

— Не про меня, — обронил монарх. Слова Луиса обжигали холодом и запахом паленого мяса. Инквизиция. Красное воронье, слетевшееся после смерти отца. — Он пришел, когда вы были в замке?

— Нет, — отрицательно покачал головой Луис. — Приехали воины. Много воинов... — испуганно начал он и опять стал смотреть в пол.

— Что за воины? — уточнил Кристиан, присев на подлокотник кресла.

— Я был слишком маленький, чтобы понимать в гербах. Там были собаки или что-то похожее на лис. Они... — юноша замолчал. — Давайте лучше пойдем в трапезную. Ты же хотел пообедать.

— Я уже перехотел, — отмахнулся Кристиан. — Что сделали эти люди?

— Они пили почти всю ночь, а потом началась резня. Вернее, я думаю, что это была сначала драка. Но под утро весь замок уже не спал. Гости развлекались кто как мог. — Луис умоляюще поднял взгляд. — Все прошло давно. К чему вам все эти подробности?

— Они что-то с тобой сделали? — спросил Кристиан.

Фернандо продолжал сидеть перед мальчиком и греть его руки.

— Хотели сделать... — сжал губы юноша.

— И что им помешало?

— Пожалуйста, я прошу... Это все было слишком мерзко. Они были всего лишь убийцами.

Лицо короля потемнело. Хотелось кого-нибудь убить.

— Иди ко мне, — он взял мальчика на руки и уселся с ним на постель. Взглядом позвал Кристиана. — Мы приехали со всем разобраться, а это наложило слишком большой отпечаток на твою душу, чтобы опустить. Рассказывай, милый. Это прошлое. Это прошло. А мы поможем.

— Для этого не нужно было в монастырь ехать — чтобы поговорить, — Луис внешне оставался абсолютно спокойным, но изнутри он сам уже жалел, что затеял этот разговор. — Кристиан, скажи, ведь все это неважно? Прошлое ушло...

— Все зависит от того, что ты сам об этом думаешь. — Легрэ присел на постель рядом с любовниками. — Так или иначе, а рассказываешь ты все это здесь и сейчас. Нет смысла чего-то недорасказывать или бояться. Теперь мы твоя семья, и мы любим тебя — чем хочешь поклянусь.

— Я знаю. — Луис положил голову на предплечье барона. — Ты ведь тоже всего мне не говоришь. Есть уголки души, которые сокрыты всегда. Там может быть светло или темно. Но они только твои... Мое прошлое тоже — оно осталось там. Я не хочу, чтобы вы теперь думали о нем.

— Я все же дослушал бы историю до конца. — Легрэ поцеловал юношу в макушку. — Доверишься?

— Хорошо, но... ладно, — рука легла на ногу Фернандо, который ждал продолжения откровений. — В то утро они насиловали всех, кто находился в замке. И меня тоже притащили в главный зал. Я думал, меня зарежут. Там уже лежала одна из цыганок. Они выкололи ей глаза и выворотили кишки. Они говорили, что Бог не терпит таких тварей, как мы... Один из них, — Луис сглотнул, — стал на мне одежду рвать...

Король нежно обнимал мальчика и легкими движениями гладил, следя за реакциями на прикосновения, за тем, чтобы они несли только успокоение. И внимательно слушал, скрутив в тугой узел всю красноту ярости, поднимающуюся изнутри.

— Простите меня, — забормотал герцог невнятно, переходя на шепот. — Так часто случается, что на нищих и безродных нападают. Тогда я был слишком глупый. Не понимал, чем может обернуться. Меня спас красный человек. Он вошел в зал с другими священниками практически как в сказке.

— Маленький, нам нечего прощать, ты ни в чем не виноват, — Фернандо прижал юношу, позволяя тому спрятаться, если будет нужно. Слишком тому было больно, а вместе с Луисом и им с Легрэ. Но пройти через откровенный рассказ было необходимо. Король коротко взглянул на брата, проверяя как он.

— Да, все произошло внезапно. Отец графа послал за подмогой. Не надеясь ни на что... Мне тогда казалось, что ко мне вошла страшная история. Я боялся по ночам этого человека. Я видел его часто в кошмарах. Он меня забрал с собой и потом... мы долго ехали в огромной черной карете.

— Ксанте? — Легрэ нахмурился.

— Нет, — покачал головой. — Это был Ваоло.

— Именно тогда он забрал тебя оттуда?

— Да, — кивнул юноша. — Мы прибыли в северную столицу, когда выпал снег. Было очень страшно. Я не знал, чего ожидать. А потом оказался в очень богатом доме. Там одни слуги одевались, как богатеи. И горячая вода. Я никогда не мылся в горячей воде. Меня перестали называть Энжи и обращались "ваша милость".

— А те люди, воины, что с ними сталось? — поинтересовался Легрэ, обменявшись с королем многозначительным взглядом.

— Их убили. Ваоло... — пальцы вцепились в ногу короля, ища опоры. — Ваоло и его помощники всех перерезали... — вспоминая кровавую залу, герцог невольно поежился. У него рождалась в голове мелодия смерти, приправленная дикими воплями и агонией.

Легрэ захотелось поцеловать мальчика, но он решил отложить до вечера.

Луис не знал, что дальше рассказывать. Самому ему теперь казалось нелепо даже начинать.

— Скажите, зачем и во что вы собрались тут играть?

— Мы подумали, что нам не помешает смена обстановки, — ответил Легрэ. — И это не игры, Луис, это наша жизнь. Наличие рясы на твоем теле не причисляет тебя автоматически к той братии, от которой ты натерпелся. Просто тут нас никто не потревожит... и кроме того, — Легрэ потрепал юношу по волосам, — я всегда мечтал подловить тебя перед заутренней и отыметь в каком-нибудь темном алькове, пока другие будут смиренно молиться.

Герцог покраснел от ласки Легрэ. Каждый раз тому удавалось смутить и лишить равновесия.

— Если нас поймают за этими занятиями — это грозит нам расправой. Вы должны сознавать, что... вы же не собираетесь здесь всех убить?

Фернандо улыбнулся мальчику:

— Нет, конечно. Я сюда приехал помолиться, и столь знатному паломнику и его духовнику со служкой положена отдельная келья, отдельная молельня и все отдельное, что я захочу. И никто не посмеет войти. Так что ни нам, ни монастырю ничего не грозит.

Очень хотелось расспросить любимого подробнее о его жизни с Ксанте, но пока эту тему затрагивать не следовало. Зато можно затронуть несколько другую.

— Луис, — король огладил лицо мальчика, пристально глядя в глаза. — Основные твои страхи по отношению ко мне и Кристиану зародились в монастырских стенах, почти таких, как здесь. Расскажи нам о них.

Луис не вздрогнул от вопроса короля.

— Нет, не в монастырских стенах, — он не желал смотреть в глаза и говорить тоже на эту тему не желал. — Все прошло давно.

— А по тебе не скажешь. — Легрэ хмыкнул, но без иронии. — Тебя что-то напрягает, и это видно. Я не понимаю, почему ты так боишься говорить с нами об этом. Мы столько пережили вместе, что уже вряд ли кто-то чему-то удивиться в нашем замечательном союзе. Что нужно сделать, чтобы ты улыбнулся, мой мальчик?

— Я немного устал с дороги... — смутился герцог. — Вы хотите говорить о Ксанте?

— Сейчас я хочу поговорить о нас, — твердо откликнулся Фернандо. — Милый, нам нужно избавиться от всего, что может дальше помешать. Пусть твои страхи зародились и не в монастырских стенах, но держать их в себе... Ничем хорошим это не закончится.

— Наверное, вы правы, но я не готов рассказать все о Ксанте. Вы не знали этого человека. То есть вы знали его с другой стороны...

— Это вполне естественно, Луис, — отозвался Легрэ. — Но о тебе я бы хотел знать все.

Король взглядом и теплом рук подтверждал сказанное Кристианом.

— А про страхи по отношению к нам готов рассказать? — мягко поинтересовался, боясь спугнуть откровенность.

Конечно, герцог был не готов, и спонтанный разговор все больше пугал его. Куда деваться от столь внимательных взглядов и ожидания ответов?

— Пожалуйста...

— Луис, если мы здесь сделаем что-то не то, — четко сказал Кристиан, — что-то такое, что причинит тебе боль, я никогда себе не прощу, что сейчас не настоял на всей правде целиком. Ты понимаешь?

— Милый, ответь. Это нужно всем, — монарх и не думал отпускать мальчика, продолжая мягко настаивать.

— Я... я... — начал заикаться Луис, внезапно вскакивая и оказываясь у дверей. — Можно я поеду обратно в столицу?

Легрэ вздохнул тяжело и беспомощно посмотрел на короля.

Фернандо подошел к мальчику, долго смотрел, пока напряжение не начало звенеть в воздухе хрустальными каплями страха, и внезапно обнял. Как самое дорогое, что есть на земле.

— Опять ты нас испугался, — грустная улыбка и усталость прорывались в словах и теплом поцелуе в висок. — Думаешь, мы хотим сделать тебе больно?

Луис уткнулся в короля и тоже долго молчал. Он ослаб и теперь выглядел беспомощным ребенком.

— Доверяю только вам двоим, — шепнул. — Больше никому на всем свете, но он учил меня убивать. Я знаю все пыточные инструменты. Всю процедуру. Я присутствовал на самых сложных допросах и на казнях.

— Ксанте, — буркнул Легрэ.

— Тогда... тогда, в подвале монастыря он купил тебя на самый простой прием. Он специально сделал так, чтобы ты сдался. — Луис опять весь дрожал. — Я позволил ему... Я поддался эмоциям. Моя ошибка стоила бы тебе жизни. Я ничтожество.

— Дурачок, — порывисто выдохнул Кристиан, поднявшись на ноги. Он подошел к юноше и поцеловал в лоб. — Ну, что ты такое говоришь...

— Мне хотелось бы себя оправдать, но не могу. Все, что я делаю... каждый мой шаг — я словно постоянно нахожусь под его взглядом. Его нет, но он у меня в голове, — герцог обнял обоих любовников и понял, что говорит то, что никогда не собирался.

Легрэ улыбнулся.

— Хочешь, я тебе открою секрет, Луис? — спросил он. — Я ведь тогда и не надеялся на удачу, на то, что мы выкрутимся. Я знал, чем рискую и делал это даже тогда, когда в пыточной появился ты. Я знал, что Ксанте заставит меня подписать бумаги так или иначе... Вопрос был всего лишь в том, сколько мы с тобой продержимся. Вот и все...