| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Наверное, они так бы и проспали всю ночь, если бы не поцелуй, который Луис подарил юноше сквозь сон, в котором прижимал к себе не юного барона, а Кристиана. Губы прошлись негой по шее, а рука совершенно бесстыдно проникла в штаны, обвиваясь вокруг плоти Пьетро, бедрами вжимавшегося в пах нового короля.
Юноша, все еще пребывающий в мире грез, слегка улыбнулся и слегка раздвинул ноги, облегчая доступ к ласкам любовнику — он любил просыпаться от прикосновений, и все его постоянные партнеры знали об этом. Так что затуманенный разум Пьетро продолжал дремать, а тело реагировало привычно и жадно, подставляясь под чужие руки.
И те приносили все больше наслаждения, возбуждая и даря молодому телу нежность на грани с постыдной болью, потому что по привычке Сильвурсонни даже не сдерживался. Для него в полутьме этот человек был Кристианом, который толкался в руку и позволял себя целовать, откидывая голову назад.
Не открывая глаз, Пьетро потянулся губами к любовнику, возбуждавшего столь умело и даже несколько жестко. То, что это не девушка было очевидно — и по властности, и по ощущениям от губ и рук.
Тот повернул юношу к себе, чтобы поцеловать жарко и неуправляемо. Темное, томительное желание в маленькой сторожке вдруг стало пламенем, которое не удержать в себе — лишь удовлетворив, оно успокаивается и уходит внутрь. Луис впился в губы Пьетро сладким, пахнущим травами поцелуем, все больше разворачивая к себе во мгле и не отпуская плоть, столь чувственно напряженную.
Юноша безропотно подчинялся. Ему нравились обе роли в постели, и сейчас, после выматывающего дня и предыдущих одиноких ночей, ведь после скандала, устроенного ему неделю назад Джуаной, служившей на замковой кухне, постель ему некому было согреть; подобное обращение возбуждало до чертиков.
Нечаянный любовник был одновременно настойчивым и не торопящим события. Он потянул завязку на штанах, чтобы освободить себе место для дальнейших действий, уже практически наваливаясь на Пьетро и давая понять, что только поцелуями не ограничится.
И сборил ткань рубахи, гладя молодое тело, которое подавалось навстречу. Тонкая нить между сном и явью напоминала кружево, в котором возродился сам Легрэ. Луису было мало уже поцелуев, и потому он без зазрения совести освобождал юношу от одежды, почти с трепетом целуя шею и плечи и при этом проходясь пальцами по мошонке. Эти расставленные в стороны ноги словно дразнили и требовали перейти к более раскованным действиям, но даже затуманенный вином и фантазиями разум Сильвурсонни сдерживал его от дальнейших действий, и только тихий стон, сорвавшийся с губ Пьетро, разрушил окончательно давно сложившуюся преграду.
Сам юноша сначала пытался сдерживаться от звуков — ведь не всем его любовникам они нравились. Пьетро, плавая в жарком мареве ласк, физической усталости и на редкость сильно подействовавшего хмеля, глаз решил не открывать — хотелось так понять, кто же это мог быть. И не понимал, не узнавал — ни рук, ни жестов, ни последовательностей действий, ведь многие как марионетки вели себя в постели, повторяя из раза в раз одно и тоже. От таких юный барон старался избавляться как можно быстрее, но и они встречались. А сейчас все это непонимание оборачивалось все большим желанием узнать, что же будет дальше. Юноша не выдержал — чуть застонал от нетерпения, колотящего тело, и сам потянул на себя любовника, раздвигая ноги шире, как будто подталкивая действовать смелее.
Его ожидала страсть: безумство, которое способно уводить в бездну. Луис закинул руки Пьетро за голову и сжал запястья, потерся возбужденной плотью о живот через ткань. Сорвал новый стон с губ юноши, проникая языком в полуоткрытые влажные губы. Одежда мешала невероятно, хотелось разрезать ее кинжалом, и Луис внезапно нащупал рукоять.
Он был пьян, он не думал, что может ранить, но Кристиану это даже понравилось бы. И потому штанина поползла прочь по внешней стороне бедра. А губы продолжали терзать и пить учащенное дыхание.
Почувствовав, как кто-то взял его нож, Пьетро в первый момент дернулся — брать никому свое оружие он не позволял, но, почувствовав прикосновение металла, замер. Юноша всегда знакомил новое оружие с собой, поил своей кровью, шепча положенные слова, чтобы сродниться и впоследствии никогда не раниться. То, что происходило в тот момент, напоминало странно извращенный ритуал — ведь в таком состоянии он его ни разу не проводил. Безумная мысль заставляла сердце биться еще чаще и отвечать на поцелуи еще яростнее — ведь двинуться было нельзя.
Лезвие чуть задело кожу, и Луиса затрясло от того, что под рукой кровь пропитывает ткань, он не мог поверить, что призрак живой, что можно его касаться, что это происходит на самом деле.
— Еще, — Пьетро никогда бы и сам не узнал в хриплом шепоте свой голос. Лежать без движения было все более странно и мучительно.
Луис от тихой просьбы совсем сорвался, собрал в складки рубаху, проводя горячими ладонями по животу и наваливаясь все сильнее сверху. Поцелуи опускались на шею, пили пульс от бьющейся венки, которая так неистово билась. В его ладони плоть юноши казалась горячим искушением. Лишь бы не перейти границ и не поранить — близость клинка, отложенного на кровать, так и манила его применить на деле.
Но Луис не спешил, он спустился вниз короткими и горячими поцелуями, потом дернул ворот, разодрав его. Невероятно, но видение не исчезало и так жарко дышало, умоляя все существом продолжать. Почти год прошел со смерти Фернандо, и чуть больше, как не стало Кристиана. Физическая близость казалась Сильвурсонни теперь никчемной, но в этом сне к нему пришел Легрэ, просил его целовать, просил ласкать. Пальцы любовно прошлись по внутренней стороне бедер. Мужчина окончательно вжал Пьетро в шкуры, широко разводя ноги и погружаясь в блаженную фантазию.
Как только отпустили его руки, Пьетро и сам стал отвечать — пальцы зарывались в волосы, оказавшиеся очень мягкими, изысканно ласкающими кожу. Тело юноши призывно выгибалось, стараясь оказаться как можно ближе к любовнику, а запах крови бурлил в крови воспоминаниями о спаррингах, которые иногда заканчивались необузданным и диким сексом.
Луис потянул с себя прочь рубашку, не желая, чтобы их разделяло хоть что-то — призрак не исчезал, его страстный призрак отвечал поцелуями и ласками, его губы были и жесткими, и мягкими, и королю хотелось самому большего: потому пальцы проникли между ног, сжимая чуть мошонку и рисуя линию между бедрами, чуть задевая анус.
У юноши на миг перехватило дыхание, чтобы вернуться рваным, неровным, как порывистый ветер, который на мгновение стихает, а вслед бьет ураганом. Слепое движение рукой — и сбитый с постели нож глухо ударился об пол, а Пьетро, сильно сжав любовника бедрами, перекатился, оседлав его сверху. Мужчина оказался невысоким и достаточно изящным, как и представлялся, а губы мягкими и пряными, как восточные специи, которые женщины добавляют в напитки своим мужам для более жгучих ласк. Но с этим незнакомцем, мимолетно напоминающим кого-то, это было не нужно — умелые и какие-то изголодавшиеся прикосновения пьянили сумасшествием. Рана на бедре пульсировала в такт с биением сердца, заставляя действовать активнее. Не разрывая поцелуя, юный барон нащупал завязки штанов любовника и принялся быстро их распускать.
Порывистость и быстрота любовника заводили затуманенный вином разум. Луису в полутьме виделся абрис Кристиана, который склонялся к нему и целовал горячо, словно уговаривал не останавливаться, а когда он распустил шнуровку, то Сильвурсонни и сам задышал слишком шумно, не желая больше скрывать возбуждения. Ладони легли на оголенные бедра и сильно сжали.
Всполохи огня за спиной скрывали лицо сидящего на короле Пьетро, добавляя невыносимой тоски по утерянному счастью.
Юноша обхватил ладонью возбужденную плоть любовника, несколько раз провел рукой, привыкая к чужому члену или изучая его, быстро смазал своей слюной и принялся медленно насаживаться, чуть выгибаясь назад, будто демонстрируя себя. До чертиков хотелось открыть глаза, но Моунт пока сдерживался.
Смелость любовника и быстрота происходящего окончательно разбудили Луиса, который раскрыл глаза, трезвея от того, что его плоть обхватывают мышцы в горячий плен. Упирающийся ладонями в грудь Пьетро отпустил руки и теперь держался за колени короля, двигаясь на члене, который входил в молодое и сильное тело, распаленное чувственными ласками.
Сильвурсонни хотел бы сейчас остановиться, но отказать себе в грехе даже в возвращенном сознании не сумел. Почти год в одинокой постели — достаточная причина слабости. Горячо, невыносимо сладострастно, еще... Луис сам толкнулся навстречу бедрами, входя глубоко и закрывая глаза.
Юноша невольно вздрогнул и чуть застонал сквозь стиснутые зубы. Тело прошибало мелким бисером пота, что слабо светился в отблесках огня камина. Пьетро двигался все отчаяннее, подгоняемый похотью, бьющейся сладковатой болью и желанием получить разрядку, которая была уже близка — молодому телу не много нужно, чтобы провалиться в соблазн и реализовать его. И чем больше было напряжение, тем откровеннее становились сдавленные стоны.
Они сводили Луиса с ума. Прижатый к кровати юным бароном мужчина буквально вколачивался в него со всем возможным безрассудством, то скользя руками по бокам, то упираясь тому ладонью в грудь и физически чувствуя биение пульса. На самой высокой ноте вскрика рука сама обхватила член Пьетро, чтобы довести его до экстаза и собрать богатый урожай теплой и вязкой спермы.
Юноша дернулся и издал несколько жалобный стон, оперевшись мелко подрагивающими руками в кровать. Было сладко и чертовски приятно — давно у него было такого отличного секса. Теперь можно было, наконец, понять, с кем же он переспал. Пьетро распахнул глаза, с любопытством уставившись на любовника. Первая мысль, появившаяся в бедовой голове была: "Вот влип... Теперь понятно почему трахаться так хорошо было...", вторая тоже не отличалась оригинальностью: "И что теперь делать?" А вот третья пришла неизвестно откуда, как и многие мысли юного барона, и выразилась в том, что он наклонился и безумно нежно поцеловал своего сюзерена.
Как однажды очень неизящно выразилась одна из подружек барона, раздумья у него начинаются в яйцах и завершаются там же. Возможно она была права, потому что никак разумно пояснить этот поступок юноши было нельзя.
В разрез мыслям бесшабашного, веселого Пьетро, у которого жизнь только начиналась, Луис не разделял его радости от произошедшего, но растекавшаяся по крови нега все искупала — и этот грех пока еще не казался таким уж ужасным. Темная ночь, двое в маленьком домике.
"Черт!" — Луис вспомнил болото, на котором так отчаянно отдавался Кристиану, вспомнил его поцелуи, так похожие на поцелуи сына, и чуть не взвыл от стыда. Рассветные сумерки обжигали глаза правдой: так нельзя. Прошлое не перечеркнуть, будущее слишком явно.
Король оттолкнул юношу, скидывая с себя, и резко покинул кровать без единого объяснения. Он лишь подобрал штаны и нацепил рубаху, прижался лбом к стеклу и теперь стоял, глядя, как по лесу ползут серые рваные сумерки, в которых слышится шелест листвы и голоса проснувшихся гвардейцев, собирающихся в дорогу.
"Легрэ больше нет, — повторил про себя король. — Ты совершил плохой поступок". Он прошелся пальцем по стеклу, вспоминая последние два года перед смертью Кристиана и то, как они сблизились. Стыдно было бы сказать теперь, что переспал с его сыном — по пьяни, так глупо.
Пьетро несколько недоуменно посмотрел вслед сюзерену и мысленно пожал плечами. По всем признакам, милорду понравилось и было необходимо, значит, ему самому стыдиться нечего. Хотя странно, конечно. Юноша попытался представить, что бы было, если бы герцог впрямую предложил переспать, и чуть не заржал от нелепости картины. Пора приступать к прямым обязанностям.
Сделав серьезное лицо, барон поднялся с кровати, убрал нож под подушку и бесшумно направился к бочке с водой, притаившейся в углу. Намочив один из отрезов мягкой ткани, висящие рядом с бочкой, быстро привел себя в порядок. Ледяная вода бодрила, и Пьетро решил, что такая побудка милорду не подойдет, ему наоборот нужно бы поспать. Следующий влажный отрез был предварительно согрет у камина, и юноша тихой тенью возник около герцога:
— Ваша милость, позвольте.
— Пьетро, не теперь, — оторваться от стекла и взглянуть в темные глаза, почти глаза Фернандо, было невыносимой пыткой. — Пожалуйста, займись собой... — Луис не договорил, потому что услышал шаги, а на пороге возник Алонсо. Вернее, Сильвурсонни услышал его голос.
Юноша кивнул и, повесив ткань недалеко от камина, вернулся к кровати, чтобы начать одеваться.
* * *
Алонсо обошел все посты еще раз после того, как поупражнялся с мечом, а потому к домику он возвращался поздно. Решив, что Пьетро и Луис уже спят, он осторожно потянул за ручку двери и обнаружил, что заперто. Это немного озадачило Эдвина, а еще у него появилось плохое предчувствие. Он отпустил охрану от дверей и, дождавшись пока гвардейцы уйдут, осторожно заглянул в окно. Его внимание привлекла какая-то возня в постели... Алонсо скорее догадался, что происходит, чем сумел разглядеть в полумраке комнаты. Рука сама собой сжала эфес меча. Эдвин оказался прав — Пьетро любовник короля, и все бы ничего, то, что Луис мужеложец для Алонсо было не секретом, но сейчас Эдвин испытывал странную неконтролируемую злость, пронзающую его почти до боли. Он не знал почему, он просто смотрел и сжимал зубы.
Утром Эдвин вошел в дом с полной вязанкой дров для камина; он не знал, что увидит, а потому не рискнул впустить слуг за порог.
— Доброго утра, ваше величество.
— Доброе, — Луис, повернулся от окна, у которого стоял, в то в время как юноша все еще... он находился у кровати. Стараясь не показывать своего нервного состояния, мужчина убрал руки за спину и сцепил. — Благодарю за хворост, но нам пора через час выдвигаться. Вы не против позавтракать со мной, Эдвин? — голубые глаза переместились на Пьетро. — Оденься и выйди, пожалуйста, — потребовал довольно холодно, — нам нужно обсудить план.
Когда мальчишка быстро натянул на себя вещи и вылетел за дверь, Сильвурсонни сдвинулся с места и забрал у главнокомандующего из рук хворост, чтобы разжечь камин заново.
Алонсо не взглянул в глаза барона и ничего ему не сказал, но вслед все же посмотрел. Удивительно, но до сегодняшней ночи Эдвин воспринимал Пьетро как воспитанника, младшего брата и несносного ребенка, и совсем не заметил, как тот повзрослел. Так странно, мальчик теперь показался ему и выше, и стройнее. Алонсо перевел взгляд на короля и вдруг спохватился — Сильвурсонни сам разводит огонь?
— Ваше величество, позвольте я, — сказал Эдвин, присаживаясь на корточки перед камином. "Не мое дело... Это не мое дело", — повторял себе мысленно он. Эту фразу он относил не к дровам, а к увиденному ночью, и повторял до самого рассвета как мантру, укутавшись в плащ и просидев до рассвета на крыльце, точно верный пес.
— Я могу и сам, — Луису было неловко. Очень неловко от того, что он сотворил, но сделанного не воротишь, и теперь вину неизвестно как загладить. — Я бы хотел поговорить о деталях. У нас недостаточно средств, Эдвин, чтобы подкупить барона. Эта зима будет очень тяжелой и без войны. Вы понимаете меня? — мужчина запустил пятерню в волосы. Какой стыд! Он затащил в кровать сына Легрэ!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
