"Третья жизнь"

— Я не живу. Моей магии больше нет, я в чужом теле, на котором стоит клеймо раба. Я не могу даже выйти из этой комнаты.

— Это для твоей же безопасности, — процедил Сенар. — Рио, там ведь ты будешь Хазером, а это значит, что любой может...

Он сжал кулаки, не договорив. Я произнес как можно более равнодушно:

— Ты можешь сделать так, чтобы этого не случилось. Я хочу выйти отсюда.

— Но... — растерялся он. — Это означает новое клеймо! Мою личную метку. Рио!

— Я хочу выйти отсюда, — упрямо повторил я и осторожно коснулся пальцами его локтя. Сенар замер, заворожено глядя на мою руку, а я начал поглаживать его предплечье, скользя ладонью по холодной коже. Это вызывало странные ощущения. Я прекрасно знал, зачем это делаю, понимая, что Сенар не в чем не сможет мне отказать, если я подарю ему иллюзию добровольности. Такая малость за возможность покинуть опостылевшие стены. Но, одновременно с этим, внутри рождалось живое тепло, приносившее куда больше удовольствия, чем любые чувственные ласки.

Сенар сидел неподвижно, словно каменный истукан, и, кажется, боялся пошевелиться, чтобы не отпугнуть меня. Но я не собирался отступать. Я никогда не умел этого делать. Медленно, смакуя его растерянность, я перебрался к нему на колени и расстегнул все застежки на его сюртуке, а затем принялся за рубашку. Сенар явно пребывал в смятении, но не мешал мне, однако и сам не пытался участвовать в процессе.

— Я сплю, да? — тихо произнес он, и я невесело рассмеялся.

— Какая разница? Ты же этого хотел? Только молчи. Я сам.

Я целовал его, чувствуя противоестественное удовольствие от того, что все-таки имел над ним своеобразную власть. Пусть слабую, но сейчас мне было достаточно и этого.

— Я хочу выйти отсюда, — в третий раз проговорил я и тут же заглушил протест поцелуем. Я знал, что Сенар согласится, а клеймо... Что значит еще одна метка на чужом теле, если он уже заклеймил мою душу?

Любовь — это чувство, которым порой прикрывают не самые благородные поступки. В состоянии ли любовь обелить насилие над тем, кого любишь? Может ли она оправдать предательство? Сковывая собой, даришь ли ты любовь? Я никогда не любил, а потому и не задумывался над этими вопросами. Любили ли меня? Скорее нет, чем да. Я был главным магом Иссота, Огненным Мечом. Меня боялись. Сенар же утверждал, что любит. Он выбрал своеобразный способ это доказать.

Сенар нашел меня в саду за дворцом, где я старательно подвязывал поникшие ветки цветущего кустарника. В Иссоте его называли тисс, и он считался символом солнца, потому что его цветы распускались строго в полдень. Ярко красные, они тянулись вверх, словно маленькие язычки пламени. Сенар внимательно осмотрел мою работу, и покачал головой.

— Не знал за тобой страсти к цветоводству.

— Ты многого обо мне не знал, — не оборачиваясь, ответил я. — Хотя, наверняка собрал все сведения, какие только возможно.

— Разве этого мало? — спокойно спросил он и нагнулся, помогая мне придержать тяжелую ветвь.

— Это вообще ничего, — ответил я. Куст больше не склонялся к земле под грузом цветов, и я поднялся, решив, что моя работа окончена. Сенар тут же обнял меня за плечи.

— Мне нужна твоя помощь, — прошептал он. — Рио, пожалуйста, ответь мне на один вопрос. Как уничтожить фагов?

Я молчал, чувствуя ухом его теплое дыхание. Это было странное ощущение — его кожа всегда была холодной, особенность дара некромантов, которая всегда выдавала своего владельца. Словно боги решили предупредить остальных людей и предостеречь держаться от него подальше. Я же стоял так близко, как только мог. Ближе и вправду было некуда. Я молчал. Мне нечего было сказать Сенару, а он истолковал это молчание по-своему и резко развернул меня к себе лицом.

— Рио! Война кончилась! Неужели тебе все равно, сколько погибнет людей?

Он встряхивал меня за плечи, как безвольную куклу, и что-то искал в моих глазах, вглядываясь в них столь пристально, что мне стало не по себе.

— Рио...

— Фагов нельзя уничтожить, Сенар, — кажется, я впервые назвал его по имени с тех пор, как очутился здесь. — Они — дети стихии, их можно лишь отпустить, развеять. Но сделать это под силу только тому, кто призвал их.

Сенар замер и закусил губу.

— Защита? — тихо спросил он. Я кивнул.

— Мы мыслили одинаково. Знаешь, я думаю, если бы не я умер, мы уничтожили бы все подчистую. Где сейчас фаги?

— В Аре.

Здесь, в столице. Странно, что их занесло так далеко от того места, где я их оставил. Что им понадобилось в Аре? Разве что только... я? Могут ли они чувствовать хозяина в новом теле, если даже клятва крови оказалась бессильна? Я поднял глаза на Сенара.

— Я могу попробовать.

— Нет, — решительно отрезал он, и меня окатило ледяной волной магии. — Это опасно.

— Это фаги, — напомнил ему я. — Они будут убивать каждую ночь.

Сенар выругался и больно стиснул мои плечи.

— Я пойду с тобой, — только и сказал он.

На улице не оказалось никого, а все окна и двери домов были плотно заперты. Неудивительно, темнота уже подступала со всех сторон, и с наступлением сумерек мало кто оказывался настолько смел, чтобы не укрыться понадежнее. Мы шли молча, не обменявшись ни единым словом с того разговора в саду.

— А если они тебя не признают? — нарушил тишину Сенар. Я пожал плечами.

— Найдешь мне новое тело, только и всего. Мало ли рабов.

— Рио...

— Тихо. Фаги.

В темноте засияли несколько огоньков, которые начали стремительно приближаться к нам. Я жестом остановил Сенара, а сам решительно пошел навстречу маленьким огненным светлякам. Некромант тяжело выдохнул за моей спиной, но я уже полностью сосредоточился на духах огня. Что будет, если они меня не признают? Как это — прикоснуться к Изначальному пламени, из которого родился весь мир? Завораживающе... Заманчиво. То, чего я и хотел — свобода. Но, вслед за мной они убьют Сенара, а затем опустошат Ару. Я не хотел этого. Пришла пора исправлять свои ошибки.

— Аш, Дер, Митшу, Вэй, Тами... — закрыв глаза и сосредоточившись, я называл их имена — те, что дал им сам в момент рождения, — Пир, Амор, Весс...

Мне стало жарко — духи огня приблизились вплотную, изучая меня и приглядываясь. Я был добычей, но знал их имена. Пустой, без капли магии, но... Что-то теплое толкнулось внутри, протянув тоненькие ниточки-связи к пляшущим вокруг меня огонькам. Со стороны, наверное, это смотрелось красиво. Огненные нити натянулись и завибрировали, наполняя меня прежним жаром. Душа сияла от невыразимого восторга, жадно впитывая в себя огонь, распускаясь подобно цветку тисса. Я открыл глаза.

— Вы свободны, — сказал я фагам. — Уходите.

Мгновение — и на меня обрушилась темнота. Огненные духи исчезли, а вместе с ними — и магия. Я без сил опустился на землю, где меня тут же обняли, поглаживая и целуя в висок.

— Это было прекрасно, — прошептал Сенар, — Ты был прекрасен, любимый.

Я снова чувствовал себя пустым.

— Откуда они узнали? — обеспокоенно проговорил Сенар, вертя в руках дорогую гербовую бумагу с приказом явиться на аудиенцию к королю. Вместе с Хазером. Со мной. — Никто не видел, что это ты прогнал фагов, там же никого не было! Почему он требует представить моего раба, обладающего огненным даром?!

— Нельзя прятать в кармане ядовитую тварь и надеяться, что она никогда не укусит, — пожал плечами я. — Рано или поздно что-то бы всплыло. Но, не волнуйся, сейчас во мне нет ни капли магии, поэтому король сам убедится, что его сведения ложны.

— Я боюсь, — признался Сенар и подошел ко мне. Я отвернулся и, облокотившись на подоконник, посмотрел в окно.

— Боишься, что меня у тебя заберут? — ровно спросил я. Сенар обнял меня.

— Я боюсь за тебя, — ответил он. Его руки скользнули под мою одежду, лаская грудь и живот. Я закрыл глаза и позволил увлечь себя на кровать. В этот раз я действительно не был против и с готовностью отвечал Сенару. Пусть... должен же и он что-то помнить. Да и мне хотелось напоследок еще раз почувствовать себя живым.

— Никуда тебя не отпущу, — хрипло произнес Сенар, когда смог отдышаться.

— Почему? — глядя ему в глаза, спросил я.

— Потому что я люблю тебя, — с улыбкой ответил он. — Я не смогу жить без тебя.

— Это не любовь. Это оковы.

— Что?

— Ты не отпускаешь меня, потому что желаешь обладать. Это первое, что ты мне сказал, когда я очнулся. Тот, кто говорит: я люблю тебя так, что никогда не отпущу, на самом деле любит только себя. Послушай себя, Сенар. Когда говорят: я не смогу жить без тебя — это не любовь. Когда удерживают — это не любовь. Любя, ты бы отпустил меня. Потому что мне так было бы легче.

— Куда отпустил? — Сенар сел, сжимая кулаки от отчаяния. — В смерть?! Я не могу разорвать нашу связь! Я хотел бы, но не могу!

— Ты мог ее не создавать, — спокойно произнес я, и его глаза расширились от ужаса. — Поверь, я тоже много чего знаю о тебе и некромантах. Ты мог не привязывать меня к себе. Тебе бы хватило для этого сил, ты не рядовой маг, я знаю. Но ты предпочел перестраховаться. И это любовь? Если любишь — отпусти меня.

— Нет! — стиснул зубы Сенар, и мне стало холодно. — Никогда! Я не смогу...

— Значит, недостаточно любишь, — сказал я и закрыл глаза. Постель спружинила, когда Сенар поднялся, а затем громыхнула входная дверь. Я остался один.

К приему меня вырядили согласно статусу. Откровенные, броские тряпки, призванные возбуждать желания плоти, привлекать внимание. Мне было все равно. Нагота тела никогда не смущала меня, в отличие от наготы души.

Сенар так и не появился, лишь прислал слуг, которые подготовили меня должным образом, а потом, привезя в королевский замок, провели в крошечный будуар и сказали ждать. Было тихо — и вокруг и внутри меня. Ожидание не утомляло, наоборот, оно казалось естественным и... правильным. Словно долгожданная пауза перед окончательным переходом.

Сенар появился спустя час. Его парадный мундир резко контрастировал с потухшим взглядом и усталым выражением лица. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, и я замер, больше всего на свете боясь, что он прикажет мне... Но Сенар промолчал, лишь махнул рукой, веля следовать за собой.

Посмотреть на меня собрались все советники короля. Я уже имел честь лицезреть Георга ранее, когда еще был Риовеном. Приятного впечатления это знакомство не оставило — король Аанора был заносчив, себялюбив и крайне мнителен. Не снимая вины со своего повелителя, могу сказать, что большая часть вины за свершившийся кошмар, лежала именно на нем. Он не умел договариваться, не желал уступать даже в самой малости, не слишком считаясь с последствиями. А еще, он был кране подозрителен, поэтому я и распустил о слухи о том, что произошло с фагами. Я знал, что Георг тут же захочет меня увидеть... Что ж, время пришло. Сенар бросил на меня странный взгляд и торопливо, словно боясь передумать, распахнул дверь.

— Это и есть тот самый раб? — холодно поинтересовался Георг, когда меня подвели к трону. Я не видел его лица — как раб, я обязан был пасть ниц в присутствии короля, но хорошо представлял себя брезгливо поджатые губы, зеленоватую, нездоровую бледность кожи и маленькие бегающие глаза. Почему Сенар служил ему? Я так и не узнал этого.

— Да, мой король, — раздался голос некроманта. — Вы хотели видеть его? Смотрите, в нем нет магии.

— Сейчас проверим, — отозвался Георг. — Поднимите его.

Слуги резко вздернули меня вверх, словно куклу. Здесь я не был человеком, даже говорили обо мне в третьем лице, как о вещи.

— Подайте чашу.

В моих руках оказалась медная чаша с начертанными на ней древними рунами. Чаша Гаала, сотворенная великим мастером для определения людей с даром. Тогда, в те времена, магия считалась кошмарным грехом, поэтому маг, выпивший из этой чаши, умирал в страшных муках. Сенар заметно напрягся. Он не знал, как чаша подействует на меня, ведь фаги все-таки признали во мне своего хозяина.

— Но, мой король...

— Ты сказал, что он обычный человек, — с жесткой усмешкой произнес Георг, в упор глядя на некроманта. — Ты чего-то не договариваешь?

— Нет, мой король, — смешался Сенар и бросил на меня полный отчаяния взгляд. Я, не колеблясь, принял чашу и сделал глоток. Вода. Обычная вода.

— Вот видите, — облегченно вздохнул Сенар, — он просто...

Чаша с грохотом врезалась в основание трона, окатив короля брызгами воды. Сенар задохнулся, давясь не высказанными словами, и резко повернулся ко мне, не в силах поверить в увиденное. Я улыбнулся, а потом сплюнул на пол. Со всех сторон раздавались возгласы — дерзкую выходку видело столько человек, что теперь это непременно станет достоянием сплетен двора. Я не нарушил приказ Сенара, я ведь не собирался убивать Георга или кого-то еще. Я просто оскорбил его на глазах у всех. Раз уж чаша не признала во мне мага, то пусть послужит хоть так.

Я, не отрываясь, смотрел в глаза Сенара.

"Ты все это спланировал?" — читалось у него во взгляде.

"Да", — не отрицал я. — "Отпусти..."

"Никогда!"

— Засечь до смерти, — сверкая глазами, приказал Георг, и Сенар содрогнулся всем телом. — Немедленно!

— Но...

— Сенар, мне кажется ты слишком обеспокоен судьбой этого раба, — ледяным тоном заметил Георг. — Не бойся, я возмещу тебе его стоимость.

— Не нужно! — взревел некромант. — Я не хочу...

Он беспомощно посмотрел на меня, и я беззвучно произнес одними губами:

— Пожалуйста... Если любишь.

Плечи Сенара поникли, он сразу будто стал меньше ростом. Мне было больно, но, уверен, ему было больнее стократно. Время замерло, я не отрываясь смотрел на отвернувшегося Сенара, молча умоляя его выполнить мою просьбу. И Сенар сдался. Не глядя на меня, он произнес:

— Не нужно плетей. Я... сам. Это ведь мой раб.

— Я пойду на эту милость, — благосклонно кивнул Георг, и Сенара буквально перекосило от еле сдерживаемой ненависти. Он медленно повернулся ко мне и вынул клинок из украшенных изумрудами ножен.

— Спасибо, — тихо произнес я, глядя ему в глаза. — Теперь я тебе верю.

— Не благодари, — глухо ответил он, и мир провалился в черноту.

В первой жизни меня привязывало к хозяину мое тело. Я был цепным псом, предназначенным, чтобы убивать. Во второй — поработили мою душу, чтобы сделать желанной дорогой игрушкой. Куклой, которой безумно хотели обладать. Я сбежал об обоих хозяев единственным доступным мне способом, и теперь был полностью и абсолютно свободен. Спасибо, Сенар. Теперь я знаю, что ты действительно любил меня...

— Смотри-ка, он очнулся, — произнес старческий, надтреснутый голос, и я открыл глаза. Потолок. Деревянный, растрескавшийся, явно не дворцовый. Где я? Кто я?

— Ну, наконец-то! — ответил ему звонкий, девичий, и на мой лоб легла маленькая холодная ладошка. — А то лежал не жив, не мертв. Как тебя зовут?

Зовут? Я попытался сесть, но голова закружилась от слабости. Меня тут же приподняли, подсунув под спину подушки, и я наконец сумел увидеть лица говоривших. Молодая девушка, почти девочка, смотрела на меня восторженно, словно на ожившее чудо. Старик, напротив, вглядывался подозрительно и недоверчиво, будто я казался ему творением темных богов. Я огляделся. Небогато, если не сказать бедно. Кто эти люди? Кто я?