Смешавшись с другими, ароматы сложились в четкую цепочку логических умозаключений, сводившуюся к одному: рыжеволосая женщина и толстый охотник только что предавались любви.

Эйдан улыбнулся — вот она, первая жертва мести, его первый удар.

Что-то почувствовав, женщина умолкла и обернулась. Кто знает, успела ли она увидеть вампира до того, как он оставил отметины от зубов на горле?

Убедившись, что женщина мертва, Эйдан облизнул губы и накрыл жертву простыней. Ему не нужна была кровь, он всего лишь хотел, чтобы женщина последовала во Мрак за Ульрикой.

Но что ему делать дальше?

Эйдан принюхался: запах медленно угасал.

Да, охотники побывали в деревне, но давно, а раз так, вампиру больше нечего здесь делать.

Эйдан презрительно покосился на окровавленную рыжеволосую женщину: она одна из тех, кто продает тело за деньги. Даже будучи вампиром, он исповедовал общепринятые моральные принципы. Таких, рыжая, Эйдан убивал в первую очередь, благо проститутки — лёгкая добыча.

Распахнув окно, вампир забрался на подоконник.

Музыка стихла, звуки праздника умолкли, уступив место предрассветной дымке. Любимый час ночи, час тишины и спокойствия, когда люди безмятежно отдыхают и можно подобраться к ним близко-близко.

Эйдан по молодости любил проникать в комнаты и смотреть на спящих. Разумеется, в такие минуты он был сыт — любопытство и голод плохо уживаются друг с другом.

По лестнице кто-то поднимался.

Вампир задумался, а потом соскользнул на доски деревянной террасы.

Он всё еще стоял на площади, когда постоялый двор огласился криками:

— Вампир! Вампир!

Спящая деревня мигом заполнилась огнями. Захлопали ставни, заметались туда-сюда тени.

Легко проскользнув мимо охваченных сонным недоумением поселян, Эйдан оказался на перекрёстке двух дорог.

Времени мало, до рассвета оставалось не так уж много, неизвестно, каким выдастся новый день, солнечным или пасмурным, неизвестно, поэтому нужно успеть сделать выбор.

Вампир привык доверять интуиции, а она советовала свернуть направо, на неизведанные земли. Ульрика рассказывала, там много рек. Вода — это плохо, она путает следы, но Эйдан надеялся, охотники не переходили реки вброд, а переезжали по мостам.

День выдался пасмурным, прятаться не пришлось. Умывшись под каплями дождя, вампир брёл вдоль обочины, старательно анализируя окружающие запахи: грязь, мокрая земля, конский навоз, вода, смазанные дёгтем колёса, потные сапоги, лошади. Попадались и те, ради которых вампир покинул родной лес. Охотники действительно выбрали эту дорогу.

Запах предательски оборвался у реки. Эйдан остановился и заскрежетал зубами. Хитрые людишки обманули его!

Кружась у воды, вампир отчаянно пытался найти оставленные природой подсказки, но ничего. Однако Эйдан не собирался сдаваться, решив последовательно обойти все окрестные городки и деревни. Где-нибудь да отыщется эта троица.

Эйдан старался держаться дальше от проезжих путей, и в деревню попал уже после полудня. Он сразу понял: нужных людей здесь нет. Зато есть небольшой храм.

— Интересно, они специально курят такие сильные благовония? — Укрывшись в тени одного из домов, вампир отчаянно пытался восстановить испорченное миррой обаяние. Он несколько раз чихнул и помотал головой. Его немного подташнивало.

— Мерзкий, мерзкий запах! — Эйдан поморщился, обнажив острые клыки.

Запах резал глаза, нечего было и думать, чтобы охотиться в таких условиях.

Вампир свернул на соседнюю улочку, где запах ослаб, и задумался: не из этой ли деревни пришел жрец? Вряд ли где-то поблизости найдётся ещё один храм.

Мелькнула шальная мысль: а не убить ли жреца? Если застать врасплох, в дневное время, когда вампирам, как детям ночи, положено спать в тёмной утробе жилищ, жрец окажется немногим сильнее обычных жертв. Сидит, наверное, сейчас в храме, курит благовония и бормочет ничего не значащие слова.

Эйдан решил рискнуть и, мало заботясь об осторожности, запрыгнул на крышу. Отсюда деревня была видна как на ладони, вампир сразу отыскал среди тёсовых и соломенных кровель яркий конек храма.

Передвигаться поверху оказалось сподручнее, и, перелетая с одной крыши на другую, вампир вскоре приземлился во дворике храма. Попавшая под ноги кошка с шипением бросилась прочь.

Зажав нос рукой, Эйдан бочком подошел к двери и осторожно заглянул внутрь.

Море свечей, море зловонной мирры, пара прихожан и жрец, что-то шепчущий над жертвенником.

Вампир подобрался ближе, пытаясь рассмотреть лицо служителя. Лишь легкое колыхание воздуха выдавало движения Эйдана.

Бормотание жреца оборвалось. Вампир внезапно оказался под колпаком тишины. Увлекшись предвкушением скорой мести, он не заметил, как оказался в полосе света напротив потемневшего круглого зеркала, и все увидели, что Эйдан не отражается в потрепанной временем амальгаме и не отбрасывает тени.

Первой среагировал маленький мальчик. Спрятав лицо в складках юбки матери, он в ужасе прошептал:

— Мама, я боюсь! Упырь!

Прихожане попятились, сгрудились за спиной жреца, дрожащими руками повытаскивали обереги.

Эйдан усмехнулся и смело шагнул к алтарю.

Да, жрец тот самый, игра стоила свеч. Что ж, теперь посмотрим, чего ты на самом деле стоишь.

— Что тебе нужно? Убирайся, отродье тьмы, не гневи богов!

Жрец потянулся за бутылочкой на алтаре, но вампир опередил его, в стойке зверя замерев перед окном в мир богов.

— Убирайся! — служитель поднял руки для наложения заклятия.

Ощерившись, Эйдан бросился на него и повалил на пол.

Поднявшие крик прихожане ринулись вон, оставив жреца умирать. Тот оказался упорным и прожил дольше, нежели ему полагалось. Окровавленный жрец, проявив необычайную силу, сумел скинуть вампира, подняться на ноги и дотянуться до алтаря. Он нашарил бутылочку и плеснул в лицо Эйдана бесцветной жидкостью. Соприкоснувшись с кожей вампира, та вызвала нестерпимый внутренний жар. Но сила ненависти Эйдана оказалась столь велика, что он сумел преодолеть боль, увернуться от брошенного жрецом ритуального серебряного ножа и, сгруппировавшись, нанес свой коронный удар.

Мёртвый жрец распластался на полу. Он вымотал вампира, высосал часть жизненной силы.

Опустившись на колени перед поверженным противником, Эйдан нарушил принятое решение не пить крови убийц Ульрики. Его мучила слабость и резь в глазах. Кожа покрылась волдырями, а внутренний жар лишь немного утих, напоминая, какой опасной станет встреча с настоящим жрецом. Тот не столь наивен, не поверит, будто вампира испугает простое упоминание о гневе богов, а сразу начнёт действовать.

Эйдан погасил свечи, вылил содержимое курительниц на пол, вышел во двор и замер, увидев толпу враждебно настроенных жителей. Они сжимали остро заточенные осиновые колья, поигрывали связками чеснока, с ног до головы обвесились амулетами и косичками из полыни, по древнему народному поверью, отпугивающей силы зла.

Обведя взглядом разношёрстную толпу, от которой, несмотря на боевой настрой, исходили волны страха, Эйдан улыбнулся. Если они боялись его, то он нет. Да, их много, да, они загородили проход, но кто сказал, что он должен передвигаться только по земле?

Вампиру захотелось поиграть с людьми, и он решительно двинулся на колья.

Люди попятились, некоторые позорно бежали. Остальные сомкнули ряды и приготовились отразить атаку. Но Эйдан и не думал нападать, он просто скользил мимо напряженных фигур, с усмешкой взирая на то, как дрожат руки людей. Оскаль зубы — и они выронят оружие, разбегутся, кто куда.

У одного из сельчан не выдержали нервы, и он попытался вонзить кол в сердце подошедшего слишком близко вампира. Тот легко увернулся и, схватив бедолагу за руку, отшвырнул к дверям храма. Люди поспешили на помощь товарищу, тесня Эйдана к святилищу. Он по-прежнему не нападал, предпочитая уклоняться от ударов, и откровенно веселился. Разве могут причинить вред эти медлительные одиночные тычки?

Когда ряды разгневанных людей прижало его к порогу, Эйдан наугад выхватил из толпы первого попавшегося человека и вместе с ним взмыл на крышу. Перекинув на спину упиравшегося мужчину, легко, будто малолетнего ребёнка, вампир перепрыгнул на соседнюю кровлю и, сопровождаемый криками ужаса и ненависти, поспешил покинуть деревню.

Заложник поначалу сопротивлялся, но потом смирился и притих, безвольно повиснув на спине Эйдана.

Оказавшись далеко от деревни, посреди поросшего редким кустарником лога, вампир остановился и брезгливо сбросил ношу на землю.

Мужчина, сжавшись, лежал на земле и круглыми от страха глазами смотрел на Эйдана. Воспользовавшись тем, что вампир на время ослабил бдительность, человек пополз, надеясь укрыться за чахлыми кустами.

— Куда собрался? — Эйдан одним прыжком оказался впереди незадачливого беглеца.

— Никуда, — пискнул мужчина и пробормотал: — Боги, спасите меня! Смилуйся, Эйфея!

— Так, мешок с костями, у меня к тебе вопрос, — вампир взял его за плечи и хорошенько встряхнул. — Где охотники?

— Какие охотники? — вытаращился на него мужчина.

— Обыкновенные. Которые недавно убили вампиршу. Ты ведь что-то слышал об этом, не так ли? — прищурился Эйдан. — Ваш жрец ходил вместе с ними.

— Я не знаю, я ничего не знаю! Отпустите!

Он напоминал червяка, и вампир с трудом подавил желание покончить с мужчиной прямо сейчас. Но Эйдан проявил выдержку, не пошёл на поводу у эмоций.

— А если подумать? — вампир больно приложил мужчину о землю. — Как посмотрю, оказавшись один на один с упырём, ты растерял свою смелость.

— Если я скажу, вы отпустите меня? — с надеждой спросил человек.

— Может быть, — уклончиво ответил Эйдан; он ещё не решил.

— Они были у нас, но теперь их в деревне нет.

— Я знаю. Куда они ушли?

— На...ннна север. В город пошли.

— Какой город?

— Не знаю.

— Как звали охотников?

— Одного Агиш, имена других я не знаю. Эйфеей клянусь!

— Что-то не верится, — Эйдан провел клыками по шее вспотевшего от страха мужчины и поморщился: ему не нравился вкус человеческого пота.

— Да они же с нами не разговаривали, сеньор, просто спросили жреца — и всё.

— Но потом-то они вернулись.

— Вернулись, сеньор, на одну ночь вернулись. Выпили, похвастались, что убили... — он замялся, искоса взглянув на вампира. — В общем, сказали, что убили одного, и уехали. Отпустите меня!

— Чтобы ты их навел на меня, гадёныш? — осклабился Эйдан. — Я не так глуп.

Решение принято: никчемный человечишко должен умереть. Сказано — сделано.

Перетащив обмякшее тело в заросли можжевельника, Эйдан направился на север. Вампир надеялся, охотники не успели уйти далеко, раз так, он обязательно их настигнет. Как бы они ни старались, собственный запах невозможно перебить и уничтожить, как охотники поступили с одеждой и сапогами.

Эйдан проходил деревню за деревней, прочесал все встречные кабачки, харчевни, постоялые дворы и таверны — ничего, ни единого намека на то, что здесь побывали убийцы Ульрики.

В солнечные дни вампир передвигался исключительно по ночам, в пасмурные же перемещался и в светлое время суток, разумеется, если голод не награждал глаза красным сиянием. Тогда Эйдан ждал наступления темноты, подкрадывался к любому питейному заведению и наугад выбирал жертву среди вышедших освежиться посетителей. Иногда приходилось выпивать сразу двух — впрок.

Кровь вперемежку со спиртным имела неприятный привкус, но Эйдан по опыту знал, смерть пьяницы вызовет меньше шума, нежели гибель добропорядочного жителя.

В тот день голод начал мучить вампира с вечера, но, прорыскав по опустевшим полям, он не нашел ни одного человека.

— Вымерли они, что ли! — с досадой повторял Эйдан, посматривая на ворон. Но птицы — это не пища, нужно найти что-то более питательное.

И Эйдан искал, пока к утру не почуял запах человеческого жилья. Сглатывая слюну, вампир подобрался ближе.

Пастух и стадо коров. Их аромат приятно защекотал ноздри, суля пиршество для желудка.

Низко скользя над землей, вампир подкрался к задремавшему под деревом пастуху. Голод притупил бдительность, и Эйдан, не раздумываясь, впился в горло "еды". Он даже не проверил, не наблюдает ли кто за ним.

Коровы разбежались, огласив окрестности испуганным мычанием. Эйдан же заканчивал сытный завтрак. Он выпил пастуха досуха: так и так поймут, что тот погиб от клыков вампира, зачем же оставлять драгоценную влагу?

Оторвавшись от обескровленного тела, Эйдан хотел уйти, опасаясь, что сбежавшее стадо привлечёт внимание местных жителей, когда вдруг почувствовал чей-то взгляд. Вампир обернулся и увидел девочку лет двенадцати. Она стояла на противоположной стороне поляны и смотрела на него удивительно спокойными синими глазами. В них не было ни страха, ни удивления, просто любопытство.

— Ты вампир? — карминовые губы девочки изогнулись в плавную линию. Казалось, она вот-вот улыбнётся.

Незнакомка поправила искрившиеся полутонами тёмно-русые волосы, падавшие мягкими, едва заметными волнами на высокий лоб, и сделала робкий шаг вперёд.

Вампир замер, не зная, что делать с этим непонятным существом. Обычно люди пугались Эйдана — она не боялась. А ведь девочка наверняка видела, как он пил кровь пастуха.

— Ты не беспокойся, я никому не скажу, — обладательница синих глаз подошла ближе и одарила внимательным, совсем не детским взглядом.

— Я не лопоухий эльф, — поведение и слова девочки обескуражили Эйдана, — и питаюсь людской кровью. Я бы вёл себя осмотрительнее.

-Знаю, — пожала плечами девочка и покосилась на пастуха, — ты убил человека. Значит, сыт и неопасен.

— Иногда я убиваю просто так, — обнажил клыки Эйдан — чтобы припугнуть и поставить незнакомку на место. — Могу и тебя убить, даже не заметишь.

— Нет, — девочка покачала головой и смело повернулась к вампиру спиной, — ты не убьешь меня.

— Почему? — обескуражено пробормотал вампир.

— Потому что я не из тех, кто натравливает на вампиров охотников. Может, — она хитро улыбнулась через плечо, — я даже симпатизирую вампирам.

И он действительно не напал, позволил малышке свернуть к реке и набрать воды.

Девочка заинтересовала Эйдана. Странный ребенок! Жертва никогда не поворачивается спиной к охотнику, лань никогда не говорит волку: "Не бойся, я не выдам тебя другим ланям, не наведу собак". Но и волк редко не оставляет в живых лань, а уж вампир — никогда. Если он умен, то не допустит, чтобы его благополучие зависело от какой-то безвестной девчонки.

Но что-то в ней было, Эйдан не мог понять что, но это сродни силе вампирского обольщения, которым в совершенстве владела Ульрика. Промелькнула даже безумная мысль: вдруг девочка тоже из детей ночи? Эйдан принюхался: нет, она пахла человеком.

В жилах девочки текла тёплая кровь, сердце билось громко и часто. Незнакомка дышала и передвигалась медленнее, нежели собратья Эйдана, хотя пластики у неё не отнимешь — но тоже человеческой, не вампирьей, звериной.

123

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓