Братство чудовищ (Общий файл)

Кожа Луи была сероватой, словно его организм иссушили, не оставив ни капли крови. Волосы, которые я поначалу принял за светло-русые, неестественно белели. Самым удивительным был его взгляд. Жёлтая радужка плавно перетекала в белок почти такого же оттенка, делая его глаза мутными и отчего-то жалкими.

— Тебе не по душе мой облик, — заявил Луи, жадно всматриваясь в моё лицо. — Он ужасен.

Я не расслышал в его тоне озлобленности или хотя бы укора. Моё воображение наделило его слова отчаянием и болью, которую невозможно ни с кем разделить.

— Я так не думаю, — ответил я.

— Так все думают, потому что я урод.

— Я — не все, и ты не урод, — неудобный разговор надо было срочно заканчивать, поэтому я поспешил найти другую тему. — Тебе не скучно играть одному?

Луи погладил указательным пальцем белого коня и тут же сжал фигурку в кулаке.

— Скучно, — прошелестел он. — Очень скучно.

Меня больше покоробил не его внешний вид, а идеально скопированные матушкины манеры. Он не проявил банальную вежливость и сразу стал обращаться ко мне на "ты". В принципе на это можно закрыть глаза, учитывая его образец для подражания и отсутствие нормального общения. Интересно, что же из себя представляет мсье Саваж?

— Твоего отца нет дома? Я так с ним и не познакомился, — я отложил в сторону поверженную пешку.

— Он уехал, — равнодушно откликнулся Луи. — Отправился в путешествие, и неизвестно, когда вернётся. Иногда присылает письма и сувениры, как будто они могут заменить мне его.

Моё сердце заныло от сочувствия. Любое, даже косвенное упоминание о гибели отца, выводило меня из душевного равновесия. Столько лет прошло, а я никак не смирюсь, что его и мамы больше нет.

Игра продолжилась. Иногда Луи по привычке тянул руку к моим фигурам, но всё же не трогал их и не давал мне советы. Наверное, ему было в диковинку, что он не может контролировать действия вражеской армии. Его реакция на поражение только подтвердила это.

— Как странно. Раньше я никогда не проигрывал.

— Потому что ты играл один и расставлял фигуры так, как тебе хотелось, — беззлобно объяснил я. — Пойми, невозможно всё время выигрывать. Противник может оказаться хитрей или удачливей. В жизни много непредсказуемого.

Луи положил на ладонь белого короля. Его бескровные губы медленно разомкнулись.

— Ты убил короля.

— Это всего лишь игра. В следующий раз король возьмёт реванш.

Луи долго смотрел на фигурку несчастного монарха и затем изрёк после длинной паузы:

— О, да. Король возьмёт реванш.

Его лицо просветлело от слабой улыбки.

Надо сказать, общение с Луи не сильно меня утомляло. Он не пытался навязываться, говорил мало и внимательно меня слушал. Поскольку из-за проблем со здоровьем досуг юноши был сильно ограничен, ему было интересно абсолютно всё. Он с одинаковым энтузиазмом воспринял не только историю об аресте, но и рассказы о моих буднях и работе в школе. Его вопросы были до смешного наивными, как у малышей из школы, и чувство жалости всё больше опутывало мою душу. Всего лишь несколько месяцев назад я считал себя дремучим невеждой, получающим знания исключительно из книг, но даже тогда не мог представить, что есть на свете ещё более несамостоятельное существо. Беспомощность Луи была оправдана. Шокирующая внешность делала его затворником, и мир за пределами родительского дома был для него не больше, чем фантазией. Однако трудности возникали не только из-за внешности. Во время прогулки по саду Луи сетовал на яркий свет и почти всё время смотрел себе под ноги, хотя его глаза были спрятаны под очками с тёмно-коричневыми стёклами.

— Я похож на вампира? — вдруг спросил он, когда мы вернулись в дом.

— Нет.

— Почему?

Потому что я знаю, какие они. Да, вампиры не любят солнце, но они, вопреки байкам, не выглядят, как ожившие мертвецы, и не проигрывают в шахматы.

— Потому что их не существует, — отрезал я.

— Возможно, — подумав, согласился Луи. — Я никогда не встречался с вампирами.

После обеда мы сыграли ещё одну партию в шахматы, и в этот раз я поддался в конце, чтобы Луи зря не расстраивался. Понятия не имею, воодушевила ли его победа или нет. Без эмоций он разлёгся на старинной кушетке с облупившейся позолотой на ножках и попросил меня почитать ему вслух. На вопрос, какую книгу взять, он неопределённо махнул в сторону ближайшего книжного шкафа. Тома были старые, некоторые с потрёпанными корешками и полустёртыми буквами на обложках. Хорошо, что Луи не увидел моей ехидной ухмылки: книги были расставлены не по авторам, не по тематике, не по алфавиту, а по цветам. Синие с синими, коричневые с коричневыми... Знакомых фамилий я почти не заметил. Очерки Карре об Америке вряд ли придутся Луи по вкусу, так что лучше взять художественную литературу. Выбор между Бодлером и Бальзаком завершился в пользу последнего.

Я так долго читал, что у меня пересохло в горле. Хотелось остановиться и откашляться, а лучше выпить пару глотков воды. На моё счастье, чтение прервалось вестью об отъезде домой.

— Дорогуша, нам надо почаще встречаться! — воскликнула мадам Саваж, хватая Элен за руку. — Я столько удовольствия получила от общения с тобой. Боже, здесь такая скука. Ах, целую вечность не была в театре! Я бы уехала ненадолго в город, повеселилась бы с тобой или Фифи, но как же Луи? Не могу же я его оставить одного.

— Как-нибудь приедешь ко мне, живём близко, — Элен деликатно вырвалась из её объятий.

— Куда ж вы так торопитесь? Прошу, останьтесь, вам уже приготовили комнаты. Да и с молодым человеком мы толком и не пообщались.

Я скрипнул зубами. У молодого человека есть имя, и он на него послушно откликается.

Элен, помня своё обещание, стала отказываться. Внезапно её перебили на полуслове:

— Пусть он останется.

Луи стоял на лестнице, одной рукой держась за перила, а другой указывая на меня.

Его мать заливисто захохотала, как будто услышала отличную шутку.

— Если наш Луи Великолепный снизошёл до того, чтобы выйти к нам, значит, дело серьёзное, — крупные серьги покачивались в такт движениям женщины. — Желание короля — закон, не так ли?

Мы с Элен переглянулись.

— Что скажешь, Роберт? — спросила тётя.

Как благородно. В этот раз она оставила право выбора за мной.

Мой ответ был очевиден. Я не собирался во всём потакать избалованному парню и бежать к нему по первому щелчку пальцев.

Не успел я открыть рот, как меня пронзил пустой взгляд Луи. Не умоляющий, именно пустой. Даже опустошающий.

Я пробормотал, что мог бы остаться и, сообразив, что натворил, уточнил — до завтра. Чёрт возьми, откуда во мне столько жалости? Или это неосознанное стремление опекать тех, кто слабее? Да, скорее всего, так и есть. Иначе не объяснить, почему я до сих пор работаю в школе, вместо того, чтобы всегда быть подле Элен.

На прощание Элен хотела коснуться меня, но вовремя опомнилась и сделала вид, будто поправляет перчатки. Всё же при посторонних я был для неё секретарём, и уж никак не родственником.

— Мне всегда тоскливо, когда люди уезжают, — прошептал Луи, едва карета скрылась из поля зрения. — Даже меня тяготит одиночество. Большой дом, в котором нет никого, кроме меня и матери... Это жутко.

Я одёрнул его.

— В доме полно людей. Дворецкий, лакеи, горничные...

На миг в его жёлтых глазах промелькнуло нечто, далёкое от равнодушия.

— Они не люди. Они — слуги.

ГЛАВА 2

БУБНОВАЯ ДАМА И ПИКОВЫЙ ВАЛЕТ

Всего лишь одна фраза перевесила мою жалость и желание помочь человеку. Эта словесная пощёчина отрезвила меня, вызвав в душе бурное негодование. Я не приемлю высокомерия, тем более такого, граничащего с жестокостью. Конечно, со слугами не стоит фамильярничать, но держать их за рабочий скот низко.

Наверное, я всё же человек мысли, а не действия. Я ничего не сказал Луи, всё равно одной лекции не хватит на то, чтобы его переубедить. Быстро перевоспитать мизантропа — задача не из лёгких. А если вдуматься глубже, грех сердиться на того, кто вырос в замкнутом пространстве вдали от нормального общества. Немаловажно, что редкий недуг внушил ему идею о своей исключительности, и неизвестно, как бы я вёл себя на его месте...

Я бы ещё порассуждал на эту тему, если бы не въедливый голос мадам Саваж. Она уверяла, будто моё появление в её доме благотворно повлияло на Луи. Якобы он повеселел, и его глаза засияли радостью. Когда поток приторных речей закончился, женщина перешла к вполне ожидаемой для меня теме. Никто же не позвал бы к себе в гости какого-то там секретаря, а знаменитость, пускай и такая сомнительная, то, что надо.

Сказать, что мне было некомфортно — ничего не сказать. Мало того, что в голову лезли обрывки ужасных воспоминаний, так ещё немалый сумбур вносил интерьер гостиной, где мы втроём расположились. Было заметно, что хозяйка пыталась придать своему жилищу уют, и в этом она явно перестаралась. Синие обои вели негласную войну с кроваво-красным ковром и гарнитуром, состоящим из дивана и кресел зелёного цвета с вкраплением золотых нитей. Небольшой камин, кофейный стол и этажерки были заставлены всевозможными вазами, подсвечниками и фигурками. По отдельности вещи смотрелись бы хорошо, некоторые даже изысканно, вместе же они были хламом.

Луи не вмешивался в нашу беседу. Он неотрывно смотрел на меня, но так и не проронил ни слова.

Появление дворецкого с небольшой коробкой в руках наконец позволило мне перевести дух — внимание Луи и его матери мигом ослабло.

— Ах, скорее ставьте на стол, скорее, — засуетилась мадам Саваж. — Смотри, Луи, твоего котёнка уже привезли. Наконец-то он у тебя, моя радость.

Юноша медленно поднялся с кресла и, не изменившись в лице, подошёл к кофейному столику, что можно было расценить как крайнее возбуждение.

Я с облегчением откинулся на мягкую спинку. Если Луи любит животных, значит, ещё не всё потеряно. Есть в нём что-то, не загубленное его недалёкой матерью.

Тем временем дворецкий сдвинул в сторону поднос с чайными принадлежностями и поставил рядом коробку. Боже, в ней ни единой дырки. Как бы малыш не задохнулся...

Луи самостоятельно снял крышку и извлёк из недр коробки нечто, меньше всего похожее на пушистого питомца.

В мутной зелёной жидкости, наполняющей банку, застыло существо из кошмарных снов. Нет, это была не сказочная химера, а новорождённый котёнок с двумя головами. Это чудо природы беспомощно раскинуло тонкие лапки, словно пытаясь выплыть наружу. Оба ротика были раскрыты в вечном безмолвном плаче.

Мне случалось видеть заспиртованных лягушек, но они никогда не вызывали во мне эмоций!

— Прелестно. Он прекрасен. Какой чудесный экземпляр для моей коллекции, — с придыханием прошептал Луи, водя пальцами по стеклу.

— Мой сын обожает животных, — возвестила мадам Саваж, даже не поморщившаяся при виде уродца. — Это у него от отца. Мой муж раньше часто выезжал на охоту в местные леса, а теперь присылает трофеи из дальних стран. Недавно прислал Луи голову зебры. Право слово, такая лошадь потешная, я бы не отказалась от парочки живых для своего экипажа. Сейчас уже время ужина, но обещаю, мсье Сандерс, после Луи с удовольствием вам покажет свою коллекцию.

— Это тоже прислал мсье Саваж? — мой голос неожиданно осип.

— Не угадали, — рассмеялась женщина. — Это мой подарок.

Чувство справедливости подсказывало, что мне стоит злиться на Элен, а благородство стояло на том, что во всём виновата моя собственная бесхребетность. В итоге я пришёл к выводу, что мы оба хороши. Однако... Ладно, я повёлся на жалостливые ужимки Луи, так Элен же могла хотя бы догадываться о том, что её подруга, мягко говоря, со странностями. Слепо потакает сыночку в его капризах и подаёт ему дурной пример во всём. Если мсье Саваж нормальный человек, то неудивительно, почему он сбежал от семьи в дальние края.

За ужином мне кусок в горло не лез, а от вида желе с застывшими внутри ягодами, к которому я так и не притронулся, подступала тошнота. От созерцания коллекции меня неожиданно спасла сама мадам Саваж. Ей показалось, что со мной что-то не так, и я незамедлительно этим воспользовался, соврав про головную боль. Она нисколько не усомнилась в моих словах, более того, пожаловалась, что её в данный момент беспокоит тот же недуг.

— Да что это за напасть такая! Все мучаются, и молодёжь, и старики, — сокрушалась женщина, запивая досаду вином, от которого больная голова должна была взорваться. — Завтра погода резко изменится, точно вам говорю. У меня не организм, а барометр. Луи, солнце моё, порадуй матушку, скажи, что ты хорошо себя чувствуешь. Ах, я вижу, что ты устал, у тебя был такой насыщенный день. По-моему, всем нам следует отдохнуть.

Ночью я спал плохо. Постель была слишком мягкой для меня, и я весь извертелся в попытке принять удобную позу. Время от времени я проваливался в сон и просыпался с чувством облегчения, потому как снились мне всевозможные мерзости. Очнувшись от кошмара, в котором я видел карету, запряжённую обезглавленными зебрами и управляемую мадам Саваж, я встал с кровати и для собственного успокоения медленно прошёлся по комнате. Холодный пол, по которому я ходил босиком, отчасти помог избавиться от налипшей, как паутина, дремоты. Окончательно проснувшись, я приблизился к окну и, придерживая пропахшую пылью штору, выглянул на улицу. Было ещё совсем темно. Из щелей между рамами вырывался промозглый сквозняк, так что пришлось спешно ретироваться. Я зажёг свет и, стараясь ступать по ковру, побродил по комнате, чтобы найти часы и узнать время, но ничего похожего так и не попалось мне на глаза. Как назло, забыл дома часы! Теперь только Бог знает, сколько ещё терпеть до утра...

Утро я встретил в продавленном кресле, укутанный одеялом по самую макушку.

При моём появлении в зимнем саду мадам Саваж отвлеклась от раскладывания пасьянса и поприветствовала меня акульей улыбкой.

— Вы так долго спите. Уже почти полдень, вы в курсе?

Насчёт "почти полдень" она преувеличивала. Было всего десять часов утра. Поздно, но не критично для человека, почти не спавшего всю ночь.

— Я бы хотел поговорить с вами о своём отъезде, мадам, — уверенно начал я, но всё равно был перебит.

— Ни о каком отъезде не может быть и речи. Я вас пока не отпускала, — ухмыльнулась мадам Саваж и сделала вид, будто внимательно изучает карты. — Для вас накрыть в столовой или будете завтракать на кухне?

— Я благодарен вам за гостеприимство, но мне нужно срочно уехать.

— И куда же вы так спешите, позвольте узнать? Графиня не проживёт без вас пары дней?

— Вы совершенно правы, — ответил я, игнорируя её игривый тон.

— А не много ли вы о себе возомнили? Всего лишь секретарь старой карги, а гонору, как у министра.

Несмотря на неизменно сладкую интонацию, её слова прозвучали зловеще. Я сжал кулаки и больно закусил губу, чтобы контролировать эмоции.

— Как вы можете так говорить? Вы же подруги.

— Дружочек, вы уже взрослый и должны всё понимать, — снисходительно протянула мадам Саваж, перебирая карты короткими толстыми пальцами. — Женской дружбы не существует. А если бы она существовала, я бы вас не пригласила к себе. Это понятно или тоже придётся объяснить?