По Ту Сторону

— Он меня не слышал, — объяснила Мудрая, поняв незаданный вопрос. — Чтобы лечение помогло, он должен слышать тебя! Должен надеяться на тебя! Люди вокруг должны надеяться! Твоя песня подчинит их, из их веры ты сплетёшь верёвку, которую бросишь на Ту Сторону. Ты его туда отправила, тебя он услышит. Твоё колдовство поможет. А теперь слушай и запоминай. Шаг за шагом ты пройдёшь вместе с ним этот путь и выйдешь там, где выходит солнце. Слушай.

Клиден пришла к Коршунам к вечеру третьего дня. На ней был походный плащ и шаманская шляпа из соломы и перьев. В руках она держала погремушку своей наставницы. Погремушка издавала низкий пугающий рокот, как будто гневные предки с Той Стороны пытались докричаться до нерадивых потомков.

Смотрела она себе под ноги, не поднимая глаз, чтобы никто не мог разглядеть за полями шляпы её лица. Клиден была напугана. Но Мудрые не признаются в своих страхах. Мудрые пугают других, чтобы их боялись и уважали. Поэтому Клиден пришла сюда. Сделать то, чего не могут сделать другие.

Ей заступили дорогу. Девочка видела только босые ноги и древко копья.

— Кто ты? — спросил страж.

Клиден не подняла на него глаз. Он не стоил того, чтобы с ним разговаривать. Вместо этого она протянула вперёд погремушку и встряхнула её перед носом у спрашивающего. На погремушке чёрной краской была нарисована смерть. С помощью такой можно вернуть человека с Той Стороны или загнать его туда и бросить. Клиден подождала и снова встряхнула своё шуршащее оружие. Ноги и копьё отступили.

— Кто ты? — спросил другой голос. На этот раз шаманка подняла взгляд. Одежда, украшения, перья. Стать. Интонации человека, привыкшего приказывать. Перед ней стоял старейшина Коршунов.

— Плохо, когда человек застрял на пороге, — сказала девочка твёрдо. Лицо её было вымазано ритуальной краской. Это было необязательно, но Мудрая знала, что узоры скроют страх в глазах ученицы.

— Ты ничем не можешь ему помочь, — отозвался Коршун, отступая, чтобы тень девочки не коснулась его. — Уходи.

— Я знаю, каково это — умирать. Но я умею и вернуться. Не гони меня.

— Все Мудрые это знают. Все воины это знают. Сегодня на закате он умрёт и уже не вернётся.

Это значило — несчастного мальчишку добьют. Добьют, а потом пойдут собирать ему рабов в той новой жизни, которая у него начнётся. Он не прошёл посвящение, поэтому убивать будут детей. Мальчиков и девочек её племени. Что она наделала?

Клиден отвернулась от старейшего и прошла за частокол ограды. Он не остановил её. Мудрых не принято останавливать. Если они захотят её прогнать, они позовут свою Мудрую, чтобы она выгнала чужую из селения. И только с разрешения своей шаманки решатся напасть. Все знают: после смерти такие, как Клиден, ещё опасней, чем при жизни. Если её душа будет в своём праве, не всякий шаман отгонит от горла убийцы.

Но если Мудрая ошибётся, можно всё. Стоило только оступиться, как воины отбрасывали почтение и жестоко вымещали на шаманах свой прошлый страх. Клиден должна была во что бы то ни стало разбудить мальчишку. Говорят, десять шаманов пели над ним, но он так и не очнулся. Все десять сказали, что над ним чужая власть, которую им не дано преодолеть. Их не тронули, уж больно необычное вышло дело. Но отпустят ли Клиден?..

Шаманка огляделась по сторонам. Нужный дом она нашла сразу — только из него выходил чёрный вонючий дым. В доме жгли травы, чтобы отогнать голодных духов, охочих до человеческой жизни. Может, съедят, высосут кровь, а, может, займут тело, чтобы бродить по ночам и сосать человеческую кровь. Страшно, когда душа покидает тело надолго. Страшно, когда ты к этому не готов. Воины — не шаманы. Воины только раз бывают на Той Стороне и то дальше порога не заходят. Ненадолго.

Её по-прежнему никто не останавливал. Клиден вошла в дом. У самой границы между мужской и женской половинами, поближе к очагу была выдвинута лежанка. В очаге плачущая женщина жгла вязанки вонючей травы. Было трудно дышать. Это хорошо. Это поможет.

Ират никогда в жизни такого не видел! И не думал, что оно бывает. Время тянулось бесконечно. Проклятая колдунья заманила его в свой сон и проснулась. Когда человек не спит, он не видит снов. Поэтому тут так пусто. Ничего нет. Ни птиц, ни зверей. И оружия у него тоже нет. Всё его оружие годилось только для мира людей. Тут, в снах, нужно что-то другое.

Время тянулось бесконечно. Ират с нетерпением ждал заката. Когда наступит темнота, колдунья должна будет уснуть! Или она спит днём, как ночные твари? Где она появится? Выйдет ли из заката или вырастет из серой невесомой пыли под ногами? А, может, упадёт с неба?

Время шло и шло, солнце еле ползло по небосклону.

А потом он услышал её голос. Голос доносился с неба, он тянулся и тянулся и почему-то нельзя было разобрать ни одного слова. А ещё — он как будто приближался. Словно это к нему приближается проклятая колдунья.

Мальчишка лежал на спине, глядя в потолок невидящими глазами. На его обнажённой груди красовались магические знаки. Клиден встряхнула погремушкой, заводя свой напев. Голос её звучал низко и жутко.

— Я пойду за тобой, где бы ты ни был, я найду твой путь и верну обратно, — пропела она.

Женщина у очага обернулась и всплеснула руками. Ну да. Она, небось, даже пугаться перестала. И надеяться тоже. Вчера было десять шаманов — взрослых могучих шаманов. А сегодня одна только Клиден. Кого она может напугать? Кого обнадёжить?

Но мальчишка вздрогнул всем телом. Женщина вскрикнула и подавила крик, закусив руку. В дом набежали люди, мужчины и женщины. Они смотрели на мальчишку, который как слепой прислушивался к словам Клиден. Смотрел и молчали.

— Ты не скроешься от меня, — продолжила Клиден и закружилась вокруг лежанки. Шелест её погремушки то раздавался тихо-тихо у самого уха мальчика, то гремел под потолком. — Я перейду огненную реку, я спрошу чёрную птицу. Птица скажет мне, где пролёг твой путь. Я перейду ледяную гору, я спрошу белого змея. Змей покажет твои следы. Я переплыву бездонную пропасть, я спрошу красного зверя. Зверь откроет пасть и в пасти его — весь мир. Я пройду мимо острых клыков, я пройду по пищеводу, я войду Зверю в брюхо. Я найду там тебя. Я вложу в твои руки нож, я скажу тебе — ударь! Ты разрежешь зверю брюхо. Ты проснёшься.

С этими словами шаманка вложила в руки мальчишки ритуальный нож, сделанный из крашенного красной краской корня и воткнутого в него чёрно-белого пера. Пальцы мальчика сжались вокруг рукояти.

Невидимые руки дали Ирату нож. Дали нож и хотели было отстраниться, но он был не так-то прост! Если колдунья пришла к нему незримой, он заставит её появиться! Он схватил колдунью и потянул на себя, а потом...

— Ударь! — сказала Клиден громовым голосом. Мальчик взмахнул ножом... но одновременно он взметнул свободную руку, схватил Клиден за край одежды и с неожиданной силой уронил на себя. Шаманка встретилась с невидящим взглядом его пустых глаз, а после...

Она стояла перед ним — уже не непонятная девчонка, а взрослая шаманка с лицом, разрисованным ритуальными знаками. Но это была она. И в её глазах знакомо плескался страх.

Её встретил злорадный смех. Мальчишка был такой же, как и наяву — голый по пояс, с грудью, разрисованной магическими знаками. В правой руке он держал длинный нож с черно-белым лезвием.

— Теперь тебе не сбежать, колдунья! — заявил мальчишка, отпуская её руку. — Ты выведешь меня из своего сна — или умрёшь.

Клиден не верила своим глазам. Вокруг простиралась бескрайняя равнина, в которой не росли ни травы, ни деревья. Не было ничего, совсем ничего вокруг, только у самого горизонта смутно виднелись очертания гор.

— Ты сильная, — продолжил мальчишка, усмехаясь. — Я всё ждал, когда ты уснёшь, но ты не спала. Я долго ждал. Я терпеливый. Воин должен быть терпеливым. Ты пришла. Сама пришла. Теперь тебе пришлось уснуть. Пришлось вернуться за мной.

Она не боялась его — это было обидно. Но было ей до безумия страшно. А ещё — она не знала, как отсюда выйти. Или не была уверена в том, что знает. В какую же страну она сумела отправить своего врага?

Этого не могло быть. Так не бывает. О таком никогда не слышала не то что Клиден, но даже её наставница. Так не бывает.

Клиден долго ждала, когда ей откроются великие тайны. Когда её научат ходить на Ту Сторону. Научат видеть притаившуюся в человеке болезнь.

И что же?

Теперь она понимала, почему Мудрая не торопилась с этим уроком.

Всё оказалось обманом!

Не было никакого духа болезни.

Был только фокус, в который верили легковерные глупцы!

Все воины глупцы!

Простой фокус, который убеждал больного и делал его тело сильнее.

Лечит не обряд.

Лечит общая вера в то, что лечение поможет.

Шаманы отличались друг от друга только фокусами, которые использовали.

Только умением убеждать!

Всё было обманом, всё!

И вдруг...

Мальчишка, не шаман, даже не воин, сумел не только пробраться на Ту Сторону, но и увести туда её, Клиден! Он ждал её, но она действительно не спала два дня, всё учила песни силы. Если бы не помогла эта, она затянула бы другую, пострашнее. Никто не ждёт, что поможет первая же песня. Постепенно она бы вооружила мальчишку, напоила бы его и накормила и убедила бы в том, что он может проснуться.

Он ведь не был болен.

Мудрая говорила — его страх напугал его. Заставил заблудиться в собственных видениях. Голос той, которая, он верил, заперла его в своих снах, должен был пробудить мальчишку. И сначала всё шло как надо. Тот, кто не слышал ни матери, ни отца, ни десяток опытных шаманов, стал слушать её, Клиден. Всё было правильно.

А оказалось, он затаился внутри своего тела, чтобы заманить её сюда.

Заманить её в сон.

На Ту Сторону, про которую правды не знает никто, а песни шаманов и воинов — ложь, одна только ложь!

Мальчишка внимательно за ней наблюдал и ухмылялся.

— Да, — сказал он, — тебе никуда не спрятаться. Ты покажешь мне дорогу. Ты выведешь меня из своего сна.

Ещё недавно Клиден начала бы молиться. Теперь она знала — молиться некому. Никого нет ни в небе, ни под землёй, ни на вершинах гор.

Никого нет.

А эта странная пустынная земля есть.

Она оглядела саму себя.

Погремушка была с ней и, в отличие от ножа, не изменилась. И шляпа тоже осталась на голове. А вот плаща не было. Жаль. Вокруг подул злой режущий ветер. Не к добру был этот ветер. Не к добру.

— Здесь всегда так пусто? — спросила шаманка, снова оглядываясь по сторонам.

— Всегда, — пожал плечами мальчишка. Он подкинул нож и убрал его за пояс. — Ни змей, ни птиц, ни зверей. Ни воды, ни огня. Ничего, только пустота. Боги не слышат меня отсюда.

Клиден посмотрела на небо. Облаков не было, но и солнца не было видно. Так бывает, когда облака слишком тонкие, чтобы их могли разглядеть люди. Она прищурилась.

— Вон там, — кивнул мальчишка на бледное пятно, которое склонялось над затерянными в тумане горами. — Когда я тут появился, был полдень. А теперь, видишь, клонится к закату.

Шаманка похолодела.

Прошло несколько дней с того момента, как они встретились с мальчишкой. Но для него длился один день. Только один. И солнце уже клонилось к закату.

— Когда оно зайдёт, мы умрём, — сказала она.

Мальчишка пожал плечами.

— Я сюда не просился, — ответил он.

Надо было взять себя в руки. И думать. Как они могли попасть в это место? Что это было такое? Как им отсюда выбраться?

Им?

Клиден покосилась на мальчишку.

— Даже не думай удрать, — сказал он. — Там, наяву, я тебя не выпущу.

— Что ты слышал там, наяву? — спросила Клиден, не отвечая на угрозу.

— Тебя, — удивился вопросу мальчишка. — Сначала ты пропала, а потом появилась.

— Что ты слышал?

Мальчишка покачал головой.

— Я не различал слов.

— Что ты делал тут, пока меня не было? — продолжала спрашивать Клиден.

— Шёл, — отозвался мальчишка. — Я шёл на закат. Думал, вдруг выйду. Не вышел.

Он шёл на закат, но не выбрался отсюда. Понятно, почему. Там, на закате, была смерть. Ветер задул сильнее. Откуда он доносился? Кажется, что отовсюду.

— Надо идти на восток, — сказала Клиден с усилием.

Вера.

Человека лечит вера в лечение.

Она, Клиден, не верит больше ни во что.

Но мальчишка верит. А если верит, он может проснуться! Надо только, чтобы он поверил, что может. Надо сказать ему то, что покажется ему правдой.

— Надо идти на восток, — повторила она. — Спиной вперёд.

Мальчишка скривился.

— Дорога на закат — дорога к смерти, — уже уверено проговорила шаманка. — Нам надо в обратную сторону! Мы должны идти не так, как умирающие!

Он смерил её взглядом и протянул руку.

— Идём, — сказал он, становясь лицом к бледному пятнышку солнца.

— Как твоё имя? — спросил мальчишка после долгого молчания.

— У меня нет имени, — устало ответила Клиден. — Я Умерла и Вернулась.

Клиден — так звали её дома. Когда она ещё была живой девочкой.

Можно ли перестать чувствовать себя живой только потому, что над тобой пропели волшебные песни?

Песни, в которых, она теперь знает, нет ни капли силы. Только обман.

— Так глубоко ты не заходила, — сказал мальчишка. Он не спрашивал.

— Нет. Не заходила.

Её тогда усыпили. Мудрая позже научит Клиден этому искусству — если будет кого учить. Усыпить человека так, чтобы он слышал твой голос и верил ему. Усыпили и заставили пережить смерть и возвращение. Весь путь, все испытания были только сказкой. Выдумкой, обманом для дураков.

Мудрая боялась, что Коршуны убьют всех, и её в том числе, за то, что их боги обидели мальчишку. Только поэтому она открыла ученице свою тайну прежде времени. Клиден вдруг представила себе одутловатое лицо наставницы. В нём не было ничего ни волшебного, ни величественного. Обычное лицо. И ни капельки не женское. И тело у Мудрой не было женским, хоть она и удаляла все волосы — все, даже с головы. Даже брови.

— А твоё? — спросила девочка. Ей надоело называть маленького Коршуна мальчишкой.

— Ират, — отозвался он. — Это тебе не поможет. В нём нет силы. Я получу сильное имя после Испытания.

— Когда я жила у очага моей матери, меня звали Клиден, — сказала девочка.

— Зачем мне это знать? — пожал плечами мальчишка и оглянулся на восток. Клиден последовала ему примеру.

Шаманка была не так уж плоха, понял Ират, когда посмотрел на восток. Мир наконец-то изменился. Этого обрыва в нём раньше не было. Наверное, стоило рассердиться на колдунью, что велела пятиться всю дорогу. Он мог сверзиться с обрыва и сломать себе шею. Но Ират был так рад увидеть что-то кроме бесцветной пустыни, что рассердиться не получалось. Они вдвоём припали к обрыву и жадно вгляделись в расстилающийся перед ними мир. В нём были краски!

Это был настоящий лес, с травой и деревьями, которые раскачивались и шелестели.

— Спускаемся, — предложил он, кивая вниз. У шаманки округлились глаза.

— Как?! — отшатнулась она.

Ират ещё раз осмотрел обрыв. Не такой уж он и отвесный. Плохо без верёвки. Но можно попробовать. Девчонке трудно будет. Вон у неё какие одежды длинные. Да и привычки нет. Плохо без привычки.