Дитя Хаоса (Эмиссары Хаоса-3)

Хейди, затаивший дыхание, не мог понять, нравится ли ему его далёкий предок, которого он никогда не видел.

— А почему его портрета нет в галерее?

— Потому что там весят портреты только предков Эйнхери и Бергелей. Мой же прадед был совсем другого рода. Кто-то бы, впрочем, назвал его и гармцем, только он родился когда и Гарма ещё не было. В любом случае, тебе не нужно сомневаться, что ты не наш ребёнок. О Гарме... возможно, ты ещё услышишь об этой горной стране. Я была там, Хейден, и это многим не нравится, как и сомнительность моей крови по линии матери. Но ты... ты потомок двух великих родов арэнаи, и никто не вправе сомневаться в твоём происхождении.

Только через несколько лет Хейден поймёт, что пра-прадедушка Велор, и великий Консул Гарма, пропавший за несколько лет до его рождения, это один человек. Поймёт он это не при самых приятных в его жизни обстоятельствах. А ещё позже Хейден, решив отказаться от наследия боевых магов, возьмёт и родовое имя Велора. Хейден Рейвен — так его узнают позже, так его будут называть и враги и друзья. Так он войдёт в историю.

Но сейчас он был лишь Хейди, ребёнком, немного стеснительным, немного неуклюжим, и очень привязанным к своей семье. А более всего, к матери. Поэтому и тосковал он по ней больше, чем даже маленький Риан, его младший брат, который хоть и любил маму с папой, легко себе находил развлечение без них.

Это было лучшее время для Семьи Эйнхери-Бергель. Влияние их росло, как и среди смертных, так и среди магов, а род становился крепче и больше. Изенгрим Бергель фактически правил при дворе, и даже молодой Император должен был учитывать его мнение. Агнесса Эйнхери же... Что ж, в отличие от мужа она не лезла в политику смертных, так как полностью была занята проблемами арэнаи. Боевые маги активно экспериментировали с открывшимися им способностями, с энтузиазмом неофитов изучая магию метаморфов. И не всегда удачно... Боевые маги гибли, переоценив свои силы, но погибло бы ещё больше, если бы Агнесса Эйнхери, та, что вернула в мир искусство полной трансформации, не исправляла чужие ошибки. Когда пострадавшему во время трансформации арэнаи не могли помочь ни целители, ни менталисты, звали Агнессу Эйнхери. И не деньги она получала за это, нет, а гораздо большую плату — лояльность и благодарность. И готовы были забыть Агнессе и её связь с некромагами, и родство с Шаноэ, впрочем, так и не доказанное...

Даже когда Эйнар, герой войны с некромагами, вышел из Семьи Эйнхери-Бергель, основав свой клан, это не поколебало их власть, а только увеличило. Потому что, как бы не злословили языки, Эйнар не был врагом своей сестры, и хоть в Совете мнения их часто расходились, все знали, что в важных вопросах мнение Эйнхери-Бергелей и Вольфов будет едино. А Эйнара и прежде нельзя было сбрасывать счетов, а уж теперь, когда он стал главой собственной, пусть и пока маленькой, Семьи, это стало ещё опаснее.

Вот только Хейдену было плевать на всё величие его Семьи. Те дни он запомнил как самые счастливые только потому, что тогда они все были вместе. Что могли, пусть не часто, собраться вместе за обеденным столом, чтобы говорить о совершенно пустячных делах. И мама бы смеялась над непонятной и взрослой шуткой папы, а тот щекотал бы серьёзного Хейди, пытаясь рассмешить его и Риана. А бы поддавался, хотя на самом деле совсем не боится щекотки...

Хейди не сразу понял, что что-то в их жизни начало меняться. Сначала чаще стал пропадать отец, неделями не возвращаясь домой из столицы. Мама же приезжала из своих поездок совсем усталая, и нередко грустная.

В доме шептались, говорили о каких-то стычках, о том, что в Совете завелись предатели. О недовольных политикой Императора. О странных существах на северных границах Тайрани. О метаморфов, потерявших над собой контроль и нападающих на людей. Хейди и другим детям запретили ходить в лес рядом с поместьем, после того, как там загрызли несколько деревенских детей. И это в лесу, в котором даже волки не водились!

Потом хоронили дядю Эрика. Тогда Хейди и Риан впервые увидели, как зажигают погребальные костры, а мама плачет. Его убил не преступник, ни некромаг, и не взбесившийся и забывший человеческую форму метаморф. Его убил обычный человек, во сне, только за то, что счёл Эрика виновным в том, что он просто не мог сделать. Потому что боевые маги не умеют проклинать, а его посчитали виноватым именно в этом.

Когда Хейди с Ингрид отправились в Дион, город в часе езды от дома, он заметил, как мрачны стали местные жители, а продавец шляпок, всегда кокетничавший с сестрой, отводил в этот раз глаза.

— Проклятые колдуны, звери в человеческом обличии! Уходите с наших земель! — закричала какая-то старуха, но прежде чем Хейден успел что-то понять, её уже увели.

Распри среди магов, ссоры со смертными, и разговоры о гражданской войне. Неприятности, которые на десять лет оставили Тайрани, вернулись втрое. "Проклятье Шаноэ", шептался кто-то, другие же считали, что это некромаги нашли способ отомстить своим старым врагам.

Для Хейдена становилось всё более ясно, что ничего не будет как прежде. Дядя Эрик мёртв, Ингрид, по настоянию отца, уехала к родной матери в другую страну. А их с Рианом начали охранять. Однажды отец вернулся не один, а со смуглокожим и темноглазым человеком.

— Это Тари, — коротко представил он. — Вы должны слушаться его, как меня, Уну, или мать.

Айри Тари, в отличие от знакомых Хейдену магов колдовал совсем по-другому. Зато он умел летать и делал это даже не превращаясь в птицу! Тари-салдоец был не похож на других взрослых, окружавших мальчика. Темноглазый, со смуглой кожей, этот человек носил длинные распущенные волосы и кажется нисколько не заботился об удобстве своей причёски. У Тари был мягкий, певучий акцент, и он знал самые странные и прекрасные сказки, которые было даже невозможно представить. И хотя Хейди нравился салдорец, он, по обычной своей стеснительности, держался в стороне, тогда как Риан быстро сдружился с чужаком весьма быстро.

Тари часто сидел на крыше, куда детям строго запрещали подниматься.

— Что ты делаешь? — как-то однажды набрался храбрости Хейден.

— Я слушаю ветер.

В начале Хейден показалось, что тот над ним смеётся.

— Но ветер не умеет говорить!

-Да, но он умеет передавать чужие разговоры... и даже на расстоянии даже в несколько сотен миль.

— А маму... маму ты можешь услышать?

Улыбка сделало лицо Тари совсем мальчишеским.

— А как же! Хотя Агнессе обычно не нравится, когда я подслушиваю, но она так и не придумала, как защитится от меня. Никто пока не придумал.

Только человек, обладающий таким способностями, как Тари, мог за несколько часов понять, что к дому Хейди приближаются враги. У такой Семьи и враги были достаточно могущественны, хорошо умеющие скрывать своё присутствие. И напали они совершенно трусливо — когда хозяев, ни Агнессы, ни Изенгрима, не было дома. Лишь шестеро детей, трое ещё не совсем взрослых лэров, да с десяток слуг. Из боеспособных магов остались только Уна, Ольгер, один из сыновей Уны с женой-воздушницей, и Тари. Все остальные взрослые маги были в Дионе, где обнаружили ещё одного спятившего и разошедшегося метаморфа.

Четыре взрослых и девять детей и подростков. Слуг отправили в деревню — предупредить о том, что вскоре возможно будет нападение, а вокруг дома возвели магический щит, которым были так славны Эйнхери. В том, что нападение будет именно магическим, Тари не сомневался.

— Я не могу послать весть в Дион, — ругалась Уна. — Кто-то постоянно перехватывает!

— Не беспокойся, я уже сообщил о наших неприятностях, — ровно сообщил Тари. — Вот только помощь к нам придёт не скоро. У ворот города своя засада.

— Может ты знаешь и имена тех, кто за всем этим стоит, умник?

— За это не поручусь, но тех, кто будет нападать сегодня, я знаю. Семьи Кейтан и Грейди, слышала о таких?

— Ещё бы, — сквозь зубы произнесла Уна. Кейтан — маги земли, весьма влиятельные в Совете и не слишком довольные влияние арэнаи. А Грейди — свои. Предатели.

— Боевые маги не так дружны, как стараются себя преподнести? — негромко усмехнулся Тари, впрочем, довольно грустно. Их специализация и насколько они сильны?

— Не особо, сильных магов там раз и обчёлся. Зато в запасе их семейных заклинаний есть очень неудобные для нас. Они почти как Бергели когда-то, только специализируются на охранных системах, поэтому даже то, что навертела Агнесса и её люди, вполне могут снять, хотя и не сразу.

Хотя Семье Эйнхери-Бергели и не было тайн друг от друга, но всё же именно в такие моменты остро чувствовалось, что магия когда-то двух разных родов сильно отличается друг от друга. И хотя Уна могла включить защитный слой дома, управлять полноценно им, как Агнесса или один из её кровных родственников, она не могла.

Щит выдержал почти до самого конца. Никто из смертных и магов дома Эйнхери-Бергель не пострадал, хотя поместье и частично деревня были практически уничтожены. Такова была сила магов земли. Впрочем, свою жизнь, как и Грейти они сохранить не смогли, потеряв её в сражениях с вернувшимися из Диона.

— Проклятые Грейди, — брезгливо произнесла Уна, изучая вырванные на корню ворота поместья и поваленные деревья. На земле чётко виднелись следы лап животных. — Поверить не могу, что настал тот день, когда мы будем сражаться со своими. Как-будто с ума все сошли. Уж не Шаноэ ли опять воду мутят?

— Едва ли. Помнится, Агнесса ещё десять лет назад говорила, что когда нам удастся избавиться от внешней угрозы, то у нас начнутся проблемы уже внутри Тайрани. Десять лет с окончания войны с Алисканом и Гармом, семь лет как заключен договор со Степями... что ж, следовало бы ожидать, что те из тайранских магов, кто не успел нажиться в прошлых стычках, постараются взять своё сейчас.

— А мы тут причём? — возмутилась Уна.

— Изенгрим-Лис кажется нашим врагам самым важным конкурентом в борьбе за власть. Да и его влияние на молодого Императора многим как кость в горле. А Агнесса... Лучший способ доказать народу, что от арэнаи нужно избавиться, это изобразить их дикими зверями, обвинив в нападении на смертных. Агнесса та, кто может помешать в этом.

— Как?

— К примеру, доказать, что виновата не сама магия метаморфов, а тот, кто заражает их болезнью, от которой они теряют контроль над собой. Если Несс докажет это, если сможет найти первоисточник...

Арэнаи поморщилась, немного сгорбившись. Всё же её кажется задели в последней драке. Стара она стала сражаться, с молодыми щенками...

— Ты слишком сильно веришь в свою хозяйку.

— Агнесса мне не хозяйка, а друг. Я видел, как она справлялась и с большими трудностями.

— Тогда у неё не было детей. Дети, мой дорогой мальчик, делают нас, женщин, слабее и уязвимее.

Пока враги не уничтожили дом, так бережно и тщательно созданный им для жены и детей, Изенгрим мог и дальше играть в политику и дипломатию.

Пока жизни сыновей ничего не угрожало, Агнесса могла позволить себе помогать тем, кто за её спиной, возможно, участвовал в заговоре против её Семьи.

Все, кто знал Агнессу, знали так же и то, что если она что-то по-настоящему желала, неизбежно случалось. Сейчас же она хотела найти тех, кто играл с жизнями арэнаи, заставляя терять молодых метаморфов контроль над своей силой. И она их нашла.

Все, кто умудрялся вызвать неудовольствие Изенгрима, знали, как скор и беспощаден он на расправу. И когда жена указала на виновников раздора, он использовал все рычаги власти, чтобы раздавить их на политической арене, в то время как его доверенные люди физически уничтожали ключевые фигуры противника. Это остановило других лишь на время. Слишком много страха, слишком много обмана было вокруг, и те, кто хотел что-то урвать от внутренних беспорядков, уже не мог остановиться.

Никто не называл это гражданской войной, но по сути, события тех дней ею и были. Осталась лишь только благообразная картинка: император на троне, да верные арэнаи, охраняющие границы государства, которое раздиралось на кусочки.

Хейден и Риан переселились в столицу, в Истик, под защиту отца. Тари последовал за ними, в роли телохранителя и в роли доверенного лица Грима. Часть других детей были отправлены с ними, других же отправили вглубь территорий, принадлежавших Эйнхери-Бергель, или их разобрали родители. Впрочем, таких было немного. В войне дети — обуза.

После отравления Императора столица продержалась три месяца. Детей и женщин— и магов, и смертных, эвакуировали первыми. Вот только Хейди и Риану пришлось задержаться.

Маленький Ри раньше никогда не болел: самое худшее, что с ним случалось, это разбитые коленки или сопливый нос. Но с наступлением четырёх лет одна болезнь сваливалась на него за другой. Ещё после разрушения их поместья Риан сильно простыл, и неделю провалялся с температурой. И было совсем выздоровел, но уже в Истике, по зимнему сыром и промозглом, ему стало ещё хуже. Температура то спадала, оставляя его на долгие недели, то возвращалось вновь, принося с собой слабость и головные боли.

"Слишком ранее магическое обретение", — покачав головой, сказал один из целителей, первым догадавшись, в чём проблема. Обычно ранним обретением считался возраст шести-восьми лет, и переносился оно хоть и тяжело, но достаточно быстро. Ри же было только четыре, и его маленькое тело просто не выдерживало тех магических изменений, что с ним происходили. Хейден же... что ж, очевидно он был из поздних.

Сначала Риана боялись перевозить из-за сильного жара, потом стало поздно. Они застряли в осаждённой столице. В один из вечеров салдорец, сидевший до этого спокойно, резко начал собираться. Этьен, целитель, дежуривший у постели бредящего Ри, запротестовал:

— Он может умереть! Его нельзя сейчас трогать!

— Риан крепкий мальчик, и я не могу рисковать жизнями обоими детьми ради призрачной возможности что повстанцы про них забудут.

— Но на улице ещё опаснее!

— Не нам, — загадочно ответил салдорец.

И правда, пока они шли, они ни разу не наткнулись горожан с оружием, ни на магов-повстанцев. Как-будто их вёл кто-то, не просто знающий город, а чувствующий его. Правда, получалось не очень быстро, поэтому когда они аышли к городской стене, ноги Хейдена уже гудели, а Этьен, бережно нёсший Ри, выглядел запыхавшимся.

— Мы идём к папе, да? — спросил Хейди.

— Нет, боюсь, твой папа сейчас не может о вас позаботиться.

Тари изучал стену, как будто пытаясь найти тайный выход, но так ничего не находя. Хейден, оставшийся без присмотра, отошёл от небольшой группы на несколько шагов, когда увидел странную девчонку, которая не отрываясь смотрела на него. Заметив, что Хейден её заметил, девочка отошла немного назад, и там растворилась в стене.

— Ух ты!

Хейди осторожно приблизился к указанному месту, заметив, что земля здесь отличается, да и камень, в других местах немного сколотый, здесь выглядел как-абсолютно новый. Пощупав стену, Хейден разочарованно понял, что она на самом деле вполне осязаемая. Он разочаровано прислонился к ней спиной, как почувствовал, как чья-то рука обвивает его за пояс. Он вскрикнул, и его тут же отпустили.