Дороги ветров

В смоге я плохо различала дорогу, но точно знала: к западу от таверны находится лес с почти незаметной звериной тропой. Нужно только добраться до него, а там уже и до поляны недалеко. А на поляне Выль. Знакомый, сильный и иногда бешеный конь, с которым можно выбраться из любых передряг.

Всего в паре метрах (по звуку) от меня несколько стрел разрезали воздух. Оставшиеся позади разбойники били "в никуда", видимо, надеясь, что хоть так достанут ускользающую от них добычу. Я была быстрее, меньше и догнать меня им не удавалось, но и попыток найти меня, хоть и таким своеобразным образом, они не оставляли.

— Ловите мальчишку! Эти двое нам еще за все заплатят! — донесся до меня голос "хозяина таверны" — А коня вовсе на живодерню сдадим! Найдите их!

Что-то в его словах показалось мне странным и лишним, почти несуразным, но стоит ли искать подобное в словах человека, у которого на тебя столь нелицеприятные планы? Мысль исчезла так же быстро, как и появилась. В этот момент я пересекла порог леса.

Не позволяя себе оглянуться, я продолжила бежать вперед к заветной поляне. Дороги не было, лишь незаметная в ночи тропа, а ноги постоянно цеплялись за корни. Ветки хватали своими тонкими лиственными пальцами за одежду, царапали лицо и так и норовили хлестнуть по ране на левой руке. От каждого такого прикосновения боль лишь усиливалась, раззадоривая жужжащий пчелиный рой в голове.

Когда голоса почти стихли, я и не подумала остановиться. В памяти была только дорога к Ковылю. И она была важнее, чем спокойствие, кровь на руке и боль.

На поляну я буквально ввалилась, чувствуя, как саднит лицо, ноги, руки и легкие. Ввалилась и упала на траву, будто не было сил подняться. Пот струился по плечам и шее. Хороша же картина! Но подольше попрятаться в высокой зелени мне не дали. Над ухом заржал Ковыль, способный одним этим выдать наше местоположение, и я встала с земли. Оставаться здесь дольше было нельзя.

И все же я не могла просто потянуть коня дальше через лесной широкий ручей, разрывающий плешь леса на две части. Нужно было быстро придумать, как отвести от себя разбойников, а пока...

— Тихо, Выль. Тихо, мой хороший, — я устало обняла шею коня, предотвращая неуместный сейчас громкий раскатистый голос коня. Чувство эйфории исчезло, дав страху в глубине души шанс показать себя. На глаза навернулись слезы, и я уткнулась в теплую, обжигающую в ночном холоде шею Ковыля. Соленые дорожки бежали по щекам, руки дрожали, а я все не могла отпустить из кольца рук друга, который, видимо, решив меня приободрить, легонько толкал меня головой в плечо. И хотя от такой нежности было трудно стоять на и без того шатающихся ногах, ни мысли о том, чтобы отойти от коня, не появилось в моем мозге. Не часто мне приходится выпутываться из таких передряг. Ох, не часто! — Успокойся, мой хороший.

Кое-как отвернувшись от жеребца и утерев слезу, я оторвала от рубашки пропитанную кровью ткань, попутно отметив, то, чего не замечала раньше. Мои глаза привыкли к темноте! От того и на поляне освещенной луной, с видимостью и вовсе проблем не было. Зажигать факел сейчас было слишком рискованно, а значит это все, на что я могла положиться. В голове возникла идея того, как можно сбить со следа моих ночных преследователей.

Испорченная кровью ткань была быстро разорвана на мелкие клочки. Один я бросила тут же на поляне, другой придавила камнем у самой кромки ручья, а третий прицепила на кустарник, находящийся южнее по другую сторону воды. Пусть думают, что я пошла против течения. Остается только надеяться, что сперва никто не разгадает этот дрянной детский трюк.

Прежде чем покинуть поляну и идти дальше по течению ручья я все же кое-как перевязала руку. Порез был глубоким и болел. Конечно же, о том, чтобы нормально промыть рану и обработать ее речи и не шло. Но уж лучше я потеряют минуту времени на эту малость, чем буду следить своей кровью.

Осторожно потянув коня вправо, я направила его вниз по ручью, нам нужно было идти дальше. Вода давно размыла породу и грунт, вымыв из земли камни и распугав напором растения. Мощные корни деревьев тянулись к самой воде, но идти все равно стало легче. Журчание ручья под ногами успокаивало, хотя руку нещадно жгло. Когда позади меня вновь зазвучали голоса притупленные расстоянием, звуками леса и темнотой мы уже были далеко.

Лунный свет все так же пробивался сквозь нависшие над нами кроны деревьев. От этого не было темно, и я часто ловила себя на мысли, что путаю ночной свет с солнечным. Не знаю, была ли это моя иллюзия, чудившаяся мне от притупившейся уже боли, или я просто окончательно устала. Но в тот момент, когда я в очередной раз споткнулась об очередную корягу, не заметить которую было не возможно, сознание все же убедило меня сделать привал.

Погони я не слышала. Не было ни гула голосов, ни треска ломающихся веток, ни огней факелов за моей спиной. Здесь лес жил своей, далекой от людей и их метаний жизнью. И эту спокойную размеренную жизнь сегодняшней ночью потревожила я, собираясь устроиться здесь на ночлег.

Приметив на соседнем берегу небольшую поляну-выбоину, я смело шагнула в журчащую холодную воду. Крепкие сапоги спасли от влаги, но по ногам все равно распространилась невероятно приятная сейчас прохлада. Перейдя ручей, я устало сбросила рюкзак на землю. Очень хотелось пить и спать. Но сначала нужно было закончить с первоочередным, с порезом.

Вытащив из рюкзака керосиновую лампу, я зажгла ее и поставила в заросли высокого лопуха. Даже с уверенностью в том, что меня не найдут, не следовало забывать о простейшей осторожности. Размотав повязку, я поняла, что мне как-то странно повезло: порез был глубоким и длинным, но вену не затронул. Вот же удача в неудаче! По краям раны остались полосы ржавчины. Гвоздь явно был старым, другого от него и ожидать нельзя.

Несколько минут я просидела почти не двигаясь у ручья, опустив руку в воду, надеясь, что поток промоет рану. Чувствовать ледяные прикосновения влаги было приятно. Вместе с прохладой уходила боль. Обработать следом рану припасенным заживляющим отваром и перевязать оказалось не так уж и трудно.

— Эх, шрам останется, — ополоснув лицо, сказала я коню, успевшему отдохнуть и теперь с упоением пьющему из ручья, и присела под раскидистую крону дерева. Лампа рядом все еще пряталась в траве, кое-как освещая полянку — Ну, это ничего, да, Выль? Шрамы мы с тобой сводить давно умеем, так ведь? Только вот седло твое осталось в той конюшне... И что меня дернуло в таверну? Все равно ничего хорошего не вышло!

Ковыль, которому, видимо, не нравились мои не слишком жизнерадостные речи, оторвался от своего занятия и подошел ко мне, головой ткнувшись в плечо. Я улыбнулась. Сыскать нежности у этого коня было сложно, и давался он не всем. Радовало то, что любовь Выльки отдавалась чаще всего именно мне и с завидной регулярностью.

Через четверть часа я уже хотела устраиваться на поздний ночлег и тушить лампу, когда услышала слабый треск и бурчание, доносившееся из соседних кустов. Ни на кого из лесных зверей это не было похоже хотя бы тем, что они просто не умеют разговаривать на человеческом языке и ругаться, спотыкаясь о корни и ветки. Это был человек. Только успев подумать о том, что это кто-то из моих преследователей, я схватилась за меч, лежавший в ножнах рядом со мной. Уж с одним-то противником я справлюсь и с раненной рукой. Недаром же столько лет меня гоняли по плацу с оружием наперевес!

Было отчетливо слышно, как затихли шаги. В нескольких метрах от поляны кто-то настороженно замер, будто боясь (и это после созданного шума!), что его обнаружат. Не дожидаясь, пока невидимый противник покинет свое укрытие, я громко произнесла:

— Кто бы ты ни был, выходи! Нечего прятаться в кустах, словно заяц.

Из ночной лесной темноты вновь не донеслось ни шороха. Но потом кустарник все же зашумел, затрясся. Послышался надрывный звук ломающихся веточек, и на свет показалась высокая фигура, одетая в черный балахон. Лица не было видно под капюшоном, но сразу угадывалось то, что передо мной был мужчина. Незнакомец не успел пройти и метра, как упал, зацепившись своим плащом за извилистую ветку кустарника, растянувшись на земле. Я вспомнила, что уже видела сегодня похожего человека в такой же хламиде в нижнем зале таверны, поэтому даже не подумала убрать меч обратно в ножны. Уж никак не вязался этот тип из бывшего рассадника клопов с обычным путником.

— Кто ты? — я замерла с мечом в руках — Один из тех тварей из таверны? За тобой еще кто-то идет?

— Ауч, нет, я не с ними! — незнакомец неуклюже сел, запутавшись в своем же плаще и лямках рюкзака, висевшего за спиной. Голос у него оказался приятным и совершенно не пропитым. Слишком чистый и ясный для простого бродяги, что кормится за счет заплутавших путников. Капюшон от движения сполз с головы мужчины, и я смогла рассмотреть его лицо. Совсем еще молодой: лет на пять старше меня. Русоволосый, зеленоглазый и удивительно ухоженный. Лицом он тоже никак не походил ни на дворовых мальчишек, что годами не видят отдыха, ни на подхалимов попрошаек, ни на тех личностей, что гнались сегодня за мною. Складывалось ощущение, что передо мной сидел не обычный путник. Слишком уж тонкие черты лица и гордо поднятая голова — Правда! Поверь мне паре... Ты девушка?!

И тут только я заметила, что мой берет валяется на траве (должно быть, слетел, когда я подорвалась с земли, услышав шум в кустах), а несколько прядей выбились из-за ворота рубашки от бега и длительного пути и теперь свисают чуть ли не до пояса. Удачно же моя маскировка обрушилась, что ни говори!

— Это не важно! Кто ты такой и почему за мной шел?

— Я не за тобой шел, послушай... Может ты меня не заметила, но я тоже в той таверне был! Отдельно от них. Вспомни, когда ты вошла, я сидел там. Потом началась эта заварушка и я сбежал. Не думал, что они так далеко пойдут. А тут увидел огонек и решил выйти к нему. Я даже не думал, что это окажешься ты! — при его рассказе в голове всплыла фраза, брошенная владельцем таверны своим ребятам: "Эти двое нам еще за все ответят! А коня вообще на живодерню сдадим! Найдите их!" Так вот, что зацепило меня тогда! "Двое"! Кто-то еще насоливший им так же сильно; кто-то кого они тоже хотели поймать. Так это был он?

Я опустила меч, поняв, что он и вправду не может быть одним из них. Но и доверять ему у меня причин не было.

— Как ты можешь доказать свои слова?

— Как? — на мгновение он прикрыл глаза и задумался — Все просто! Я поклянусь в своих словах именем Богини Солнца. Если я же хоть слово окажется ложью ты знаешь, что со мной случиться, так?

— Ты... Ослепнешь... — я была удивлена. Такие клятвы не давались направо и налево. Более того, никто из крестьян или даже мелких купцов не посмел бы произнести ее — так велик был гнев и кара Богини за обман и нарушенные обещания. Его предложение означало одно из двух: либо он аристократ и говорит правду, либо очень хороший актер, думающий, что я решу, будто человек, предложивший дать столь великую клятву, мне не врет. — Хорошо. У меня и вправду не будет повода сомневаться в твоих словах при таком исходе. Начинай.

Русоволосый кивнул и посмотрел мне в глаза.

— Я, Рион Фирийский, клянусь именем Богини Солнца — Сунной, что все сказанное мной тебе, правда, а не ложь. Подтверждая мои слова, я отдаю себя в волю гнева ее и готов понести наказание за свой грех, — юноша протянул вперед руки ладонями вверх. Сначала ничего не происходило. Секунда, две, три... А потом над кончиками его пальцев начали загораться маленькие светлые шарики. Богиня приняла клятву. Так выяснилось не только, что Рион не врет, но и то, что передо мной сидит самый настоящий наследник великого книжного рода. Это был слишком крутой поворот событий!

Теперь у меня и вправду не было причин сомневаться в его словах. Я убрала меч в ножны. Смысла скрывать себя тоже уже не было, поэтому одним движением руки я высвободила остальные волосы из под рубашки и стянула с них ленту. Локоны рассыпались по плечам медным покрывалом.

— Я могу остаться?

— Да, — чуть помедлив, я согласилась. — Но мы оба с тобой знаем при каких условиях.

Эти условия знали не только мы одни. Они были известны абсолютно всем. А дело заключалось в еще одной клятве, которая давалась Богу Луны — хранителю всех путников в ночи. Она уберегала всех тех, кто решил заночевать в незнакомом месте с незнакомыми людьми от ножа в спину, яда в бокале и всякого вреда. Произнесший ее уже не мог навредить человеку, которому она предназначалась. И даже лютые враги на поле битвы, произнеся ее, могли спать спокойно, не боясь за свои жизни, ожидая следующего сражения. К Богу Луны люди обращались чаще.

Книжник решительно встал с земли. Мне же пришлось подойти ближе и поднять свои ладони над его руками. Клятва предполагала не только зрительный контакт, но и подобные условности. Иначе слова не имели бы никакой силы, кроме силы слепой беспечной веры в человека. Но было и одно преимущество над клятвой Небесной Царице: свое имя называть не требовалось. Самое то для тех, кого не должны узнать до поры до времени.

— Приносим клятву Богу Мани, — начали мы вместе — что до тех пор, пока наши дороги не разойдутся, мы не принесем друг другу вреда ни словом, ни делом. Jeg sverger! — между нашими руками скользнули две искры, ощутимо ударили в левые запястья и остались на них в виде тонких, почти незаметных орнаментов-браслетов.

Неожиданно послышался странный урчащий звук. Парень, вздрогнув, смущенно прижал руку к животу в районе желудка, а я чуть не рассмеялась. Вот умеют же некоторые люди ломать моменты! И все же обстановка заметно разрядилась.

— Извини-извини, — Рион улыбнулся — Полдня не ел. Все ни ко времени было. Как насчет того, чтобы развести костер, согреться и поесть? Последнее обязательно, иначе я умру, подобно льву, оказавшемуся в пустыне без воды. Не очень лицеприятно, да?

— Хочу тебя расстроить... — оглядела я парня, который скинув свой черный плащ, остался в простых замшевых брюках и темной рубашке. Он совсем не был таким, каким я могла себе представить члена могущественного Дома Книжников. Ни предельной напыщенности, ни повелительного голоса, ни приказов. Более того Рион не походил ни на одного из знакомых мне людей высшего общества. Неужели он и правду был таким открытым и простым? Или просто посчитал, что не нужно растрачивать силы на подержание должного вида? Ну, уж нет, ни в жизни не поверю. Это так просто не выветривается! Может играет? Но не может же Сунна обмануть с именами! — Огонь развести не получится, нас тут же найдут. Не по свету от костра, так по дыму!

Парень как-то хитро и лукаво улыбнулся на мои слова и полез в свою сумку:

— Это мы еще посмотрим! — он достал из рюкзака четыре прозрачных камня. В их глубине я разглядела застывшие растения, лишь удивившись тому, откуда у него могут водиться подобные вещи, а Рион уже раскладывал их по краям поляны. — Что ты так удивленно смотришь? Никогда отражателей не видела? Конечно, не те, что создают имперские маги, но и ведьмы в селениях свое дело знают! Иногда даже лучше скрывают, чем те, что продают в лавках. Эти хорошие! Нас просто не заметят. Ни огня, ни дыма, ни даже твою Сивку-Бурку!