Танго дождя

Роберт сопротивляется неожиданно сильно, не позволяя снять с себя одежду, коснуться губами, прижать к дивану. Он вырывается молча, закусив губы, отворачивая лицо, изгибаясь всем телом. Электронные часы на телевизоре равнодушно ведут счет этому бесконечному раунду. Наконец, Игорь отпускает юношу, садится и закрывает лицо ладонями. Вот сейчас хлопнет дверь, и Роб уйдет. Навсегда. И останутся только одинокие вечера в роскошной пустой квартире. И тоскливые ночи со случайными партнерами, без смысла и желания.

Но ничего не происходит, и Роберт все еще где-то рядом, за спиной, дышит прерывисто, со всхлипом.

— Прости, — глухо говорит Игорь. — Я тебя испугал, наверное.

Вместо ответа его обнимают две руки с перепачканными масляной краской, да так и не отмытыми до конца пальцами, а к плечу прижимается горячая щека.

— Никогда, пожалуйста, никогда, — шепчет Роб, — не надо.. Силой. Я прошу тебя — никогда!

Не веря своему счастью, Игорь берет в свои руки две узкие ладони и целует их по очереди, чувствуя, как влажные горячие губы касаются его шеи, потом щеки. И уже можно повернуться, обнять, прижать к себе, чтобы никогда-никогда не отпускать...

Где начинается рай на земле? Наверное, рядом с человеком, ради которого готов на все. С тем, чье тихое дыхание слушаешь по утрам, словно ангельскую музыку. Вот он спит, уткнув нос в подушку и завернувшись в одеяло, только босая ступня торчит наружу. И можно наклониться, пощекотать ее губами. Или приподнять одеяло, провести пальцами по розовой со сна щеке и прошептать:

— Робка, вставать пора, — и долго слушать неразборчивое бормотание в ответ, сквозь сон.

Есть, конечно, некоторые неудобства. Например, вечные сомнения во взаимности. Роберт — натура увлекающаяся. Он категорически отказывается жить вместе с Игорем, предпочитая платить за съем квартиры, потому что так ему удобнее и свободнее. Игорь изводит себя подозрениями, которые Роба очень веселят. Есть у Роберта интрижки на стороне или нет — неизвестно, но именно эта неизвестность — самое мучительное. Тем более, что клеются к Робу в ресторане постоянно. Особенно сволочь Венька, который завидует Игорю черной завистью. Веня тоже был на сеансе у Сергея, но как-то особо на Роба внимания не обратил. Тогда. А вот сейчас горько жалеет о своей невнимательности. Но, как говорит сам Роберт, — поздняк метаться. Теперь Веня торчит в баре каждый вечер, делая прозрачные намеки, которые Роба только забавляют.

Иногда Игорь специально не приезжает в ресторан несколько дней, не звонит, не зовет к себе. Тогда Роб начинает нервничать, звонит сам, торчит под дверями квартиры и успокаивается только в постели с Игорем.

— Зачем ты так поступаешь? — Бывает и так, что вместо любви получаются выяснения отношений. — Ты меня специально дразнишь или как? Нельзя позвонить было, что в Москву уехал? Что ты из меня дурака делаешь?

— Робка, — Игорь смеется. — Я тебя учу чувству хозяина.

— Чего? — Роберт разворачивается всем телом. — Я тебе что, собачонка?

— Не собачонка, собачища, — Игорь уворачивается от подушки, обхватывает Роба и прижимает его к постели, — Не бесись, а то сам же и получишь этой подушкой.

Роберт так и не понял, обижаться ему на подобные высказывания или нет. Чувство хозяина — это, с одной стороны, преданность и обожание своего хозяина, готовность умереть ради него, а с другой — невозможность выживания без хозяина и вечная тоска по нему. Роберт уже не представляет, как бы он жил без Игоря, но в открытую демонстрировать свои эмоции не собирается. Хотя потребность видеть, слышать, чувствовать давно уже стала ежедневной. День без Игоря — день потерянный, пустой, как бы весело он ни прошел. Игорь может сколько угодно ревновать, на самом деле Роберт ему не изменял и не собирается этого делать. А вот слегка помучить — это сколько угодно, на это Роб мастер. Он тоже хозяин, в своем роде. Ему прекрасно известно, что Игорь его обожает, чем Роб беззастенчиво и пользуется.

Омрачает эту идиллию одно обстоятельство. Роберту уже восемнадцать, и скоро ему в армию. Игорь сразу сказал, что отмазывать от службы он Роба не будет, нечего волынить, а место бармена останется за ним. Отслужит — вернется. Робу страшновато, но и спрятаться некуда.

Дождливым осенним вечером он прощается с Игорем на два долгих, очень долгих года.

— Возвращайся, маленький, береги себя, — Игорь смотрит на Роберта, словно хочет навсегда запомнить любимое лицо, — Я буду тебя ждать. Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, Игорь, — первый раз за весь год Роб произносит эти слова, — Ты меня не забывай.

Дождь смывает с лица Роберта слезы. И память о губах любимого. И уверенность, которую Роб с таким трудом в себе вырастил. Он опять ощущает себя потерявшейся собакой, как и год назад. Завтра начнется совсем другая жизнь. К ней тоже придется приспосабливаться. Но Роберт постарается, очень постарается, потому что он хочет вернуться. Сюда, в знакомую квартиру, к человеку, которого любит.

Ползут над городом низкие серые тучи, задевая крыши домов. Сыпет и сыпет мелкий нудный дождь. Нет ему конца, и кажется, что осень тоже бесконечна. Последние листья умирают на деревьях, скоро их сорвет шальной ветер, понесет вдоль улиц, кидая под ноги прохожих. Словно чьи-то надежды... чьи-то судьбы... чьи-то жизни...

Ловушка для канарейки

После школы — а иногда и вместо нее — Кешка подрабатывает на бензоколонке. Протирает стекла автомашин, носит деньги кассиру, бегает для водителей за сигаретами и пивом в ближайший ларек. Мать у Кешки медсестра, отца он знает только по фотографиям, поэтому деньги, которые он приносит домой и честно кладет на тумбочку в прихожей, оказываются совсем не лишними. Кешке 12 лет, он рыж, лопоух, круглощек и весь обсыпан веснушками, которые присутствуют на его курносой физиономии круглый год.

Время от времени Кешка перебегает дорогу, чтобы посидеть и погреться в маленьком уютном придорожном ресторанчике. Сам ресторан открывается только к вечеру, но бар работает с 12 дня. Здесь Кешку хорошо знают, бармен отводит его на кухню, где одна из поварих — Лика или тетя Галя — наливает для Кешки в большую кружку горячего мясного бульона и кладет сверху большую мягкую булку. Кешка сидит, наслаждается теплом и покоем, слушает, о чем болтают окружающие его люди. Кормежку он честно отрабатывает — приносит из зала грязную посуду, протирает столы и стулья, меняет салфетки.

Барменов в ресторане двое. Первый — высокий блондин с мягкой рыжеватой бородкой, серыми веселыми глазами и большим насмешливым ртом. Его зовут Виталием. Второй — пониже, смуглый, кареглазый, темноволосый. Со странным нерусским именем Роберт. Виталий постоянно придумывает для своего напарника самые различные имена — то Робот, то Робин Бобин Барабек, то Робур, то Роб Рой. А иногда даже — Робертино Лоретти. Совсем уж редко — только в сильно пьяном состоянии — Виталий называет Роберта подругой и давалкой. Роберт бесится, коротко и зло матерясь сквозь зубы, и перестает наливать своему приятелю водку. Сам он называет Виталия просто Витек. Бармены работают по очереди, но свои выходные чаще всего проводят в том же баре. Один стоит за стойкой, второй сидит на высоком крутящемся стуле и развлекает друга беседой. Темы при этом самые разнообразные — от гонок Формулы 1 до недели высокой моды в Париже. Витек, как правило, приходит с девушкой — каждый раз с новой. Роберт всегда один. Кешка был бы рад часами сидеть рядышком и слушать их байки, но его ждет работа, и он, отогревшись, вновь возвращается на автозаправку.

Бармены ему нравятся. Они молоды, хорошо одеваются, от них вкусно и волнующе пахнет хорошим мужским парфюмом. И Витек, и Роберт поддразнивают Кешку, называя его Рыжиком, Желтухиным и Желтопузиком. И еще — птичкой певчей, потому что Витек убежден, что Кешей могут звать только канарейку или попугая. Кешка не обижается. Он понимает, что парни делают это не со зла. К тому же он любит слушать, как Витек рассказывает анекдоты и забавные истории, а Роберт снабжает Кешку книгами про приключения и межзвездные путешествия, которые мальчик обожает.

Стылыми зимними вечерами Кешка переселяется с автозаправки в ресторан, где работает мальчиком на побегушках. За ловкость и расторопность ему перепадают небольшие чаевые, которые он складывает в коробочку за стойкой бара. Очень часто после работы Кешка обнаруживает вместе с деньгами шоколадку или горсть конфет. Сначала он стеснялся своей любви к сладостям, а теперь уже перестал, и его слабость известна все работникам ресторана. Кто именно кладет конфеты, Кешка не знает, но это чаще всего случается, когда за стойкой стоит Роберт. С ним связана одна ТАЙНА, которая вертится у Кешки на языке, но мальчик никак не может набраться смелости и точно все выяснить.

ТАЙНА появилась несколько недель назад. Кешка принес Роберту очередную книжку, но за стойкой стоял Витек. Он сказал Кешке, что Роб где-то внутри, и подтолкнул его ко входу в служебные помещения. Кешка смело прошел внутрь, походил по коридору и оказался перед стеклянной дверью, которая вела в кабинет директора. За дверью стоял директор, он же хозяин ресторана. Кешка видел его несколько раз, сначала испугался, но хозяин только потрепал его по затылку и прошел мимо. В данный момент Игорь Михайлович разговаривал с Робертом. Кешка решил подождать и пристроился у двери. Неожиданно он увидел, как хозяин положил руку Роберту на шею, притянул к себе и поцеловал в губы. Кешка никогда не видел ТАК целующихся мужчин, испугался и отскочил в коридор. Он не знал, заметил ли его Роберт, но решил пока молчать и при случае осторожно все выяснить.

Роберт появился в зале через полчаса. Кешка сидел на стуле около стойки и старательно протирал бокалы. Он краем глаза увидел, что Роб покусывал губы, которые и так были ярко-красные. Дождавшись, когда его заметят, Кешка вернул книжку и быстренько сбежал домой. Ему требовалось обдумать увиденное.

Прошло уже немало времени, а Кешка все молчит, хотя с каждым днем его все сильнее мучает любопытство. Он постоянно подглядывает за Робертом, и уже понимает, что между ним и хозяином существуют какие-то СТРАННЫЕ ДЕЛА. Например, Роберт часто уезжает с работы вместе с Игорем Михайловичем, хотя живут они совершенно в разных районах. А еще, когда никто не видит, хозяин любит обнимать Роберта — за плечи, за талию. Или касаться пальцами его шеи и спины. Или пить с Робертом из одного бокала.

Кешку все это страшно интересует, но у него хватает ума не распространяться о своих подозрениях.

Впрочем, Роберт уже заметил столь пристальный интерес к своей персоне со стороны мальчишки. В один прекрасный вечер он садится за столик и подзывает к себе Кешку.

— Сядь, Рыжик, сколько можно носиться? У халдеев хлеб отбиваешь.

Кешка знает, что бармены не очень-то ладят с официантами. Зарплата у барменов выше, они получают процент с бара. У официантов, как правило, неплохие чаевые, но ради них приходится побегать. Поэтому в ресторане глухая вражда, иногда переходящая в короткие свары. Впрочем, к Кешке официанты относятся доброжелательно. Им не очень-то охота таскать грязную посуду, и они свалили эту работу на мальчика.

Кешка робко присаживается за столик. Роберт берет бокал с сухим вином, вертит его в руках и неожиданно спрашивает:

— Ты за мной следишь, что ли? Или мне показалось?

Кешке хочется провалиться сквозь землю, он совершенно не готов к подобному разговору. Лицо его становится пунцовым, а уши начинают гореть, как два стоп-сигнала. Роберт, прищурившись, ждет ответа. Кешка мямлит что-то нечленораздельное.

— Повнятнее, Рыжик. Язык проглотил?

Смелости ответить у Кешки не хватает, и он обреченно кивает головой. Вот сейчас ему скажут, чтобы он больше не появлялся здесь, и придется вернуться на промерзшую автозаправку. Однако Роберт откидывается на стуле и спокойно задает очередной вопрос:

— А почему? Что во мне такого интересного?

Мальчик набирается храбрости и тихо отвечает:

— Я видел тебя с Игорь Михалычем. В его кабинете.

— Да? — голос у Роберта по-прежнему спокойный, и Кешка начинает верить, что все еще обойдется. — И что же ты видел, интересно?

Уши Кешки опять начинают гореть, но он уже не в силах молчать.

— Вы там.... целовались.

— И что тут такого? — Роб прищуривается, глядя на мальчика сквозь стекло, — Ну целовались, а тебе-то что?

Кешка мается с ответом. Он не может объяснить, почему нельзя целоваться, но чувствует, что тут все совсем не так просто, как Роберт хочет показать.

— Целуются с девочками, — наконец выдавливает он из себя.

— Много ты знаешь, — Роб улыбается и пригубливает вино, — Ты что, с кем-то целовался?

Кешка отчаянно мотает головой. Ни с кем он еще не целовался, он стеснительный и рыжий, он только мечтает стать таким, как, например, Витек. Витьку все нипочем. Он спокойно обнимает своих девушек, целует их на глазах у всех, кладет ладони на девичьи колени, обтянутые блестящей лайкрой. Про себя Кешка уверен, что если он положит руку на коленку Таньке, с которой сидит за одной партой, то схлопочет от нее по шее. И раскованность взрослого парня кажется ему недосягаемой.

Тем временем Роберт наклоняется к Кешке через столик и тихо говорит:

— Хочешь, научу тебя целоваться?

Мальчик вздрагивает и слетает со стула прочь. Оглянувшись, он видит, как Роб негромко смеется ему вслед. Страх чего-то запретного гонит Кешку, и он исчезает за дверью, словно унесенный декабрьской метелью.

Несколько дней Рыжик не показывает в ресторан своего курносого носа. Наконец, он появляется, отчаянно краснея и пряча глаза. Роберт стоит за стойкой, совершенно не обращая на Кешку внимания. Он подсчитывает наличие спиртного и записывает на большой лист, что требуется докупить.

Мальчик неприкаянно бродит по залу. Он пришел в неурочный час, никого еще нет, даже официантов, даже поварих. Один Роб, который занят и в упор не видит Кешку. Несколько ночей Кешка не спал, размышляя, как именно Роб собирался его учить целоваться, и то, что он в конце концов надумал, заставило его уши полыхать двумя огнями.

Внезапно бармен окликает мальчика. От неожиданности Кешка спотыкается на ровном месте, что вызывает у Роберта еле заметную усмешку.

— Залезь вот сюда на стул и глянь, там сверху какие-нибудь банки-бутылки стоят? Мне снизу не видно.

Кешка с готовностью лезет на высокий крутящийся стул. Стоять немного страшновато, стул двигается и уходит из-под ног. Твердая рука Роберта обнимает Кешку за талию:

— Не бойся, я тебя держу.

Никаких бутылок на резном буфете Кешка не видит, о чем тут же сообщает Робу. Рука у бармена горячая, Рыжик чувствует это даже сквозь свитер. Ему тут же самому становится жарко и не по себе. Роб берет Кешку уже двумя руками и легко снимает со стула.

— И что ты паришься в свитере? Сними, вспотел уже весь.

Кешка вспотел совсем по другой причине, но говорить об этом он не хочет. Роб, тем временем, ловко вытягивает Кешкин свитер из брюк и снимает его. Затем вновь углубляется в свои записи, что-то негромко бормоча. Мальчик стоит рядом, наблюдая. Ему нравится, как Роб пишет. У бармена длинные тонкие пальцы, ухоженные, на одном — золотая печатка с ярким маленьким камешком в уголке. И пишет он быстро, ловко, мелким аккуратным почерком. У самого Кешки ногти обломанные, неровно обстриженные. А пишет он совершенно ужасно и с грамматическими ошибками.