Вход и выход. Эпизод 2

Теперь она уже была уверена в том, что Антон — самый настоящий подонок, которого убить мало.

Ей стали сниться навязчивые сны, в которых Стрелкова приходила в квартиру Армеевых и то убивала Антона из пистолета, то выпускала ему кишки обычным кухонным ножом, то зарубала его топором.

Сюжет тех снов всегда был один и тот же, а вот орудия убийства — разными.

После этих снов Марина всегда просыпалась в холодном поту, дыша, как после двухсотметрового заплыва в бассейне.

Хоть эти сны, по сути, были кошмарными, но Марине Стрелковой они всегда нравились.

"Так и надо этому уроду!" — всегда шептала Марина и засыпала с улыбкой на лице. Хоть во сне справедливости удавалось восторжествовать, и Армеев получал своё по заслугам.

Несмотря ни на что, Марина с золотой медалью окончила школу и поступила в юридический институт в городе Екатеринбурге, который в то время именовался Свердловском.

Да, в наименовании "Свердловск" было что-то от английского "love", что значит "любовь". Но любовью в том городе даже не пахло: люди злые, кругом грязь. Всем, у кого ни спроси, в то время — а это была середина девяностых годов двадцатого века — задерживали зарплату.

К соседкам Марины по общежитию постоянно приходили ухажеры. К Марине Стрелковой — нет. Её не интересовали "хахали", ведь она поступила в юридический институт не для того, чтобы трахаться, а для того, чтобы знать законы. Именно там она осознала, какой дурой была в юности. И Антон ведь этим воспользовался. Вот ведь сволочь! Нужно было сразу держаться от него подальше, а она, наивная, раздвигала перед ним ножки, думая о большой и светлой любви.

Понимание этого рождало в душе Марины злость. Но эта злость не помешала ей окончить институт с красным дипломом и устроиться на работу в одну из лучших юридических фирм Екатеринбурга.

Хотя и там было не всё так гладко: толстый, стареющий директор фирмы постоянно домогался до неё. И ей это было противно до глубины души.

Когда в очередной раз он попросил задержаться Марину после работы и полез ей под юбку, та, особо не раздумывая, ударила его по голове вазой с цветами — это было как раз после празднования Международного женского дня, 8 марта.

Пока "старый боров" лежал на полу без сознания Марина собрала все свои вещи. С твердой решимостью она решила вернуться в Курган, ибо в "Ё-бурге" ей было делать нечего: у "борова" она работала без официального трудоустройства, и за прошлый месяц он с ней сполна расплатился. Если что-то ещё должен ей заплатить, пусть потратит эти деньги на своё лечение. За съёмную квартиру на улице Восточной деньги вперед уплачены, ну и хрен с ними!

Так она решила, и в тот же вечер прыгнула в электричку "Екатеринбург — Курган".

Но дома её ждало очередное разочарование: оказалось, со слов соседки, пока она отсутствовала, живя в Свердловске, мать жила с сожителем, которого Джонни невзлюбил и за пару недель до возвращения Марины в Курган напал на сожителя и загрыз его насмерть. В тот же день мать попыталась оттащить взбесившегося ротвейлера от своего возлюбленного, но он и её загрыз. Усмирили пса только милиционеры, прострелив его тупую башку.

Так Марина узнала, что стала сиротой и обладательницей "трёшки" в центре Кургана. И мать, и её сожителя похоронили за несколько дней до возвращения Марины в родной город. Но почему-то ей не сообщили об этом — все расходы по похоронам взяли на себя родственники сожителя мамы, которого звали Николай. А они просто не знали ни номера телефона, ни номер пейджера Марины. Да и телефона своего у неё не было, был только телефон "общаги". Поэтому, соответственно, связаться с ней не могли. Всё логично.

Конечно, Марина навещала могилу матери и её сожителя. Она плакала, возлагала цветы к могильным плитам. Но жизнь не стоит на месте, она идёт дальше. Поэтому и Марина решила, что нужно жить дальше, не топтаться на одном месте и как-то устроиться в Кургане. И она устроилась администратором в ресторан "У писателя", так как больше её почему-то никуда на работу не принимали, несмотря на её высшее юридическое образование. Может, к этому приложил руку "старый боров", который в своё время хвастался тем, что он — бывший мент и у него большие связи, но Марине на это было наплевать. Ей и администратором работалось неплохо. Хоть никто под юбку не лез. Под юбку подвыпившие посетители лезли, чаще всего, к официанткам, которых набирали из студенток. Флаг им в руки!

"У писателя"...

Странное название для ресторана, да?

Многие работники ресторана говорили, что владелец ресторана в свободное от ресторации время пишет какие-то рассказы, повести, публикует их. Но никто этих произведений не читал, так как Писатель, как многие называли своего работодателя, работал под псевдонимом, который своим подчиненным, по известной только ему одному причине, он никогда не озвучивал. Единственное, что Марина Стрелкова точно знала — писателя с настоящим именем её работодателя — Альберт Гузкин — в природе не существовало.

Как-то раз, когда смена Марины подходила к концу, в ресторан зашел тот, кого она большую часть своей жизни ненавидела, а именно — Антон Армеев. Конечно, в нем трудно было узнать того любимчика девочек из 10-го "Б" класса школы Љ 13 города Кургана. Он сильно растолстел, постарел и полысел. Внешне он уже не напоминал Леонардо Ди Каприо, как тогда, в школьные времена. Скорее, он был похож на толстое лысое ничтожество, которое в кино даже на второстепенные роли не каждый режиссер возьмет. Но она его узнала. Она много раз в своих мыслях обрушивала остро заточенный топор на его голову.

И тут он вдруг заявился пьяный в ресторан "У писателя" и начал требовать самого лучшего к себе отношения. А когда, как ему показалось, не получил его, потребовал, чтобы ему позвали администратора.

Разумеется, Марина подошла к нему.

Да, глядя на него, ей очень хотелось взять один из стульев с металлическими ножками и опустить на эту лысую голову, которую она ненавидела до глубины своей измученной души. Но она, будучи юристом по образованию, не могла этого сделать прилюдно. Поэтому в её голове тут же созрел план: нужно втереться к Армееву в доверие, напоить его, а потом уже...

Потом уже возможно всё. Разумеется, не интим.

Марина подошла к Антону с бутылкой заледеневшей водки, взятой только из холодильника, и сказала:

— Вы наш сотый клиент за сегодняшний день. Эта водка — подарок вам от нашего заведения.

— О-о-о-о! — Лицо Армеева расплылось в пьяной улыбке. — Вот это я понимаю! А ты, красуля, проведешь со мной вечер?

При этом он хлопнул Марину по ягодицам. В другой ситуации она бы "напрягла" охранника и попросила бы его вывести захмелевшего гостя из ресторана, но только не тогда, не в тот момент. Тогда охранник ей был не нужен, ибо он спутал бы ей все карты и был бы лишним свидетелем. Свидетелем убийства, план которого Марина вынашивала многие годы. И даже высокий уровень правосознания, который присущ большинству юристам, был ей не помехой.

К черту законопослушное поведение! К черту красный диплом! Она просто замочит этого козла, тем самым отомстив за ту обиду, которую он ей когда-то нанес. А дальше — будь, что будет! Он только этого заслуживает. Мразь!

А она сбросит с себя тот груз, который давил на неё все эти годы и будет счастлива. И ей тогда было все равно, где она будет счастлива: в местах заключения или в "психушке". Важно, что она избавится от этого дерьма, этого груза, который как червь грыз её душу, раз и навсегда.

Ох, как же она его ненавидела! От этой ненависти у неё сжимались кулаки и скрежетали зубы. В неё словно бес вселился, и Марина это понимала. Но бес этот был ей очень даже приятен. И ему не хотелось сопротивляться. Этот бес будто щекотал перышком низ живота и шептал на ухо: "Сделай это! Убей эту жирную свинью, избавь других девочек от этой твари! Поверь мне, сделать это будет легко, особенно, сейчас, когда он бухой. Если ещё выпьет, разделаться с ним будет ещё проще!"

До чего же ей хотелось взять со стола эту заледеневшую бутылку водки и изо всех сил ударить Армеева по голове. А потом, если останется какой-нибудь большой бутылочный осколок, взять его в руку, располосовать им Антону лицо, после чего воткнуть этот осколок в его жирную шею, чтобы кровь брызнула на белую скатерть.

Ненависть была сильнее страха перед уголовным законом и законом Божьим, а потому Марина поняла, что не сможет нормально жить дальше, если не реализует свой кровожадный план, который она должна воплотить в жизнь в кротчайшие сроки. Иначе Антон Армеев может опять на долгое время пропасть из её поля зрения, из её жизни, а ей потом опять придется плакать в подушку долгими бессонными ночами, упрекать себя в слабости, придумывать новые и новые планы убийства Армеева.

"Нельзя упустить такой шанс, — шептал бес, продолжая щекотать перышком. — Сделай это! Сделай! Это так же просто, как ударить старого борова по голове вазой с цветами. Хватит быть лохушкой! Если ты один раз проявила решительность, прояви её повторно. Поверь мне, во второй раз будет легче".

Он, определённо, не узнал Марину, иначе в глазах зажглись бы хоть какие-то искорки узнавания. Даже её имя, написанное крупными буквами на бейджике, пристегнутом к аппетитной, как ей казалось, груди, не смогло реанимировать его память. С одной стороны, это было хорошо. Это облегчало ей задачу. А вот с другой... Как эта паскуда не узнала её после того, что между ними было? Как? Просто в голове не укладывалось.

— Конечно, красавчик! — Марина улыбнулась, глядя на жирное, отвратительное лицо, в которое хотелось вцепиться ногтями и выцарапать глаза, но нельзя было делать это прилюдно, иначе план, внутренне одобренный и ею, и бесом, рассыплется, как карточный домик.

В туже секунду Марина почувствовала, что краснеет, но не от смущения, а от того приятного чувства внизу живота. Чувства, которое она раньше не испытывала даже с Антоном, когда, как ей казалось, они страстно любили друг друга.

Для Стрелковой приятное чувство было своего рода знаком. Значит, пора начинать действовать!

— Куда поедем? — Армеев важно выпятил живот и откинулся на спинку стула.

— Куда? — Марина нагнулась так, чтобы Антон смог рассмотреть её грудь в вырезе белой блузки, мягко коснулась его плеча. В голове её при этом промелькнула мысль: "Что же я делаю? Я веду себя как проститутка. А если работники ресторана увидят это, что подумают?.. Да пофиг! Я должна это сделать любой ценой". — Это сюрприз!.. Ты пока выйди наружу и жди меня на скамейке у ресторана. Я переоденусь и приду.

— Заметано! — Антон пьяно тряхнул головой, засунул бутылку в карман кожаного пиджака и, пошатываясь, вышел из ресторана.

На "переодевание" у Марины ушло не больше минуты, ведь она боялась, что Армеев может уйти, не дождавшись её. С другой стороны, ей не хотелось, чтобы их кто-то видел вместе.

"Переодевание" для неё заключалось в том, что она сняла с груди бейджик, накинула на плечи легкую курточку (хоть и было лето, вечерами было прохладно), взяла в гардеробе свою сумочку, на дне которой, под косметичкой, лежал газовый баллончик — средство защиты от таких, как Антон Армеев. Средство, которым Марина ни разу не воспользовалась, хотя была готова пустить его в ход в любой момент.

Выйдя из ресторана "У писателя", Марина была уверена, что Армеев ушёл. Ведь она читала во многих книжках, что плохих героев оберегают злые силы. И эти плохие герои, как правило, имеют звериное чутьё, а потому спасаются в самый последний момент.

Себя Марина плохой героиней тогда не считала. Более того, она видела себя борцом со злом, женщиной-кошкой, которая восстановит справедливость.

Антон сидел на скамейке и потягивал водку из горлышка бутылки. Видать, злым силам он был не особо нужен. Увидев Марину, он спрятал бутылку в карман пиджака, улыбнулся пьяной улыбкой.

— А я уж думал, что ты не придёшь. Думал, что ты свалила через служебный вход...

Слово "служебный" он произнес как "ссуебный".

— Да? А я не такая! — Марина хихикнула. Никто не знает, сколько актерского мастерства ей это стоило! — Разве я могу упустить такого... интересного мужчину?

— И... И куда мы поедем? — Армеев посмотрел на часы.

— Мы никуда не поедем! — Марина игриво щелкнула Антона кончиком пальца по носу. Хотя очень хотелось врезать кулаком. —

Мы пойдем ко мне. Я тут живу недалеко...

— И мужа нет? — В голосе Армеева послышалось искреннее удивление.

— Нет, — ответила Марина. — Иначе, зачем ты мне был бы нужен?

— Да... Логично! — Антон тяжело поднялся со скамейки, достал из кармана всё ту же бутылку водки, сделал глоток. — Ну, пошли!

— Пошли! — Марина взяла Антона за руку и повела за собой, в сторону своего дома.

Армеев не сопротивлялся. Он шёл, как мальчик, которого мама ведет утром в детский сад. Иногда он останавливался, чтобы хлебнуть водки, иногда что-то бормотал про какую-то службу. Больше всего Марина тогда боялась, что Антон может "выпасть в осадок" раньше, чем они доберутся до её квартиры. Ведь если он упадет, она не сможет поднять этого "хряка" весом больше центнера, и тогда её миссия будет с треском провалена.

А ещё она боялась встретить кого-нибудь по дороге, кто может её запомнить, а потом сообщить куда следует в случае успешного выполнения задуманного. Тогда гниение за решеткой на долгие годы ей обеспечено.

Последнее её опасение всё-таки реализовалось, хотя Марина была на все сто процентов уверена в том, что невозможно встретить кого-то в столь поздний час на темной улице. К тому же начал моросить противный холодный дождь и поднялся ветер. Как говорится, сам Бог велел в такую погоду дома сидеть. Но вдруг из темного переулка "нарисовалась" старуха с палками для скандинавской ходьбы. Цокая наконечниками палок по асфальту, она направилась не куда-нибудь, а именно в сторону Марины и шатающегося Армеева.

Вот ведь закон подлости! Сука!

Вовремя заметив приближение старухи, Марина выпустила руку Антона и спряталась за его широкую спину.

Когда цокот палок приблизился на расстояние пары шагов, Армеев вдруг грязно выругался и рухнул на асфальт. А Марина осталась стоять. Освещенная фонарем уличного освещения, она чувствовала себя голой. Словно с неё только что сорвали всю одежду. Пока она соображала, что делать, старуха смотрела то на неё, то на Антона, бормоча что-то невнятное, из чего отчетливо слышалось только: "сраный алкаш" и "потаскуха".

В последний момент Марина всё-таки нашла выход из положения и закрыла лицо прядью волос, спрятавшись за ней, как за ширмой. Но было уже поздно, так как у старухи было предостаточно времени, чтобы рассмотреть её лицо. Оставалось только надеяться на то, что зрение у бабки слабое. В это верилось с трудом, так как люди с плохим зрением не обладают таким цепким, пронзительным взглядом. Казалось, этот взгляд может прожечь на теле дырку. От него Марине стало жарко.

Вот непруха-то!

А старуха, как назло, не уходила, бормоча себе под нос что-то про современные нравы. Казалось, она может торчать здесь и сыпать невнятными нравоучениями до самого утра, — ведь она ж никуда не топится, — но Армеев приподнялся на локтях и пообещал, что разобьет её "тупую башку", если эта "старая кляча" не "заткнет свой поганый рот" и не "свалит к е...ной матери".