Воплотитель

— Забавно, не правда ли?

Пальцы снова стучат, и вслед за этим звуком, похожим на поступь крадущейся кошки, внутри меня звучит что-то... еще.

Рывком, даже не успев проверить окружающее, открываю глаза.

Небо кажется светлым. Полнолуние посреди каменного зеркала. Действительно, откуда здесь, в пустыне, облака.

Жажда. Демоны...

Все же, это тело — слабо.

Ладно, раз проснулся, пора идти дальше. Отосплюсь, если найду воду.

Вперед, по этой идеально ровной, каменной поверхности. Просто двигаться в выбранном направлении. Не сомневаясь, не думая, не мысля. Просто борясь.

Жажда...

Все внутри повторяет это слово вслед за ритмом пальцев.

Пальцы в перчатке светло-коричневой коже...

Единственная зацепка, позволяющая хоть как-то абстрагироваться от того, что нашептывает ритм этих пальцев. Пальцев в перчатке тонкой кожи.

Светло-коричневая, без потертостей, складок и трещин. Окружает кисть на манер второй кожи. Ни рыжины, ни швов, ни других дефектов.

Пальцы выбивают ритм, сводящий с ума. Ритм, пробуждающий что-то, скрытое в глубине. Песнь безумия.

Нет, жажды. Желания, страсти, безумия, направленного на получения... чего?

Пальцы. Светло-коричневая, без дефектов и пятен, кожа тонких перчаток. Отсутствие отделки.

Жажда...

Щиплет губу. Не открывая глаз, по ощущениям болящей от света кожи, понимаю — кровоточит нос. Иссушенная слизистая треснула, и выплеснула смесь воды, солей белков и много чего еще, на губу. Кожа той, и так изнасилованная за пять дней солнечным светом, реагирует, как на кислоту.

Сильнее всего саднит кожу над левым глазом. Значит, еще нет полудня. Тогда в чем дело?

Глаза открываются с легкой задержкой. Веки склеились. Бывает. Это в пустыне те, у кого веки от отсутствия питья со сна легко склеиваются, не успевают дать потомство. Я, блин, на островах жил.

Ослепительно яркая, белая, точно магниевый огонь, боль обрисовывает задние полусферы глаз. Точно сетчатка заболела. Бывает. Пустыня, чтоб ее. Теперь ждать, пока глаза и голова привыкнут. Слишком много света...

А мир ярче, чем казалось. Хотя, чего это я. Все та же серая, светлая и зеркальная до белизны с серебром, гладь. Ан, нет. Впереди, кажется, гора. Пологая. Обходить?

Не, умный гору обойдет, только если он дурак. Где высота — там вода. Надеюсь. Да и сворачивать сейчас, на пятый день без воды, глупо. И так незнамо, как жив еще. Всегда учили, что в пустыне хорошо, если трое суток протяну без воды, связи и чакры. Нет, напарили, переоценили пустыню. Или я их. И недооценили меня.

Но не из-за горы же я проснулся? Ага, вибрации ощущаются через ноги. Направление понятно. Так, скашиваем глаза. Только осторожно, не двигая головой. Возможно, это идет источник питья и еды.

Ага, идет. На этой равнине что-то из области расстояния понять трудно. Ориентиров нет. А просто движущаяся точка... да йома знает, где она.

Движущаяся? А с чего я взял?

Хотя ладно, забъем на доказательства. Верить интуиции надо.

Идти к ней?

К движущейся, ну ладно, возможно, неподвижной, хрени посреди пустыни?

Нет, по мне, подозрительно. Лучше, буду двигаться к этой горе.

Но отслеживать точку надо. Мало ли.

Что-то шебуршит в голове на тему нее. Чем-то опасным несет от нее. Надо держать ухо востро.

Излишне говорить, что я оглядывался и думал, продолжая идти. Медленно, равномерно. Размеренно. Как редкий зверь верблюд.

Эффективно.

Жажда, разбуженная пальцами в перчатке, чуть утихает. Вращательное движение...

Еще чуть тише. Вот, снова нарастает.

Укол. Так, а это должен был быть батман, на кинжал белого металла, с двумя параллельными клинками треугольного сечения, вместо финта пошел в блок.

Плохая у них тут сталь. Жажда еще чуть уменьшилась.

И еще.

И еще.

Каждый смертельный удар — мой шаг от жажды.

И тихий, вежливый девичий смех идет второй темой.

Полифония. Вот как это называется. Если можно сравнить с музыкой то, что я чувствую.

Жажда имеет цвет и вкус и запах. И даже звук — тот ритм, тот еле слышный скрип обтянутых коричневой кожей пальцев...

Вторая тема — аккорды. Финты, блоки — все это не действует на жажду. Но каждый раз, как... Жажда утихает.

И третья тема — фон. Тихий смех, на который появляется образ невысокой крепенькой девушки с русыми волосами, в сиреневом платье.

На руках — проклятые перчатки...

Меня разбудил скрип. Точно когти по стеклу.

Веки все еще были склеены потерявшими влагу слизью и слезами. Но кожа была обожжена здешним солнцем уже давно, а значит, не болезненно-чувствительна. Наоборот, потерявшая чувствительность. Обоняние вышло из строя с высыханием слизистой носа. Да и слух... Все же, жажда.

Крутанутся вправо. Правая рука пытается отвести в сторону атаку противника — а она есть, я уверен. Ноги чуть разводятся, я одновременно слегка приседаю, принимая привычную позу.

Хрустнуло. Не успел. Удар на конечность, не успевшую сократить нужным образом мыщцы... Потом, все потом.

Левая, основанием ладони, смачно вошла... куда-то. И на меня прянуло запахом Рая.

Открыл глаза, уже отводя голову вниз. И оскаленная пасть прошла мимо, над правым плечом, улетая в сторону, потому что удар левой рукой не был, не мог быть нанесен по прямой.

Губы словно обожгло холодным компрессом. Приятно и мерзко одновременно. Я открыл рот, вдыхая дополнительную порцию воздуха — понадобиться. И пофигу на лишний расход влаги, выносимой из дыхательный путей — раз здесь есть звери, то воду найду!

Правая рука, мотнувшись влево, локтем подправила полет... чего-то. Вспышка боли. Да, вывих, очевидно. Эта туша как стальная.

И тут, с вдыхаемым воздухом, в рот попала она.

Вода. Водица. Водичка... Амброзия.

Жажда.

Правая пятка, истертая, правая пятка, ударила туда, где должна была быть оскаленная пасть. Ударила. Кажется, в камень попал.

Нос проснулся, когда Она попала в рот. Я чуял его. Источник. Кровь богов, сок — все это фигня. Я чуял, откуда Она течет толстыми, с мизинец младенца, вялыми струйками.

Жажда.

И прыгнул вперед, хватая сухими зубами Ее источник.

Правый локоть оперся в одну верхнюю конечность. Левая ладонь — в другу. Скула блокировала ему нижнюю челюсть. Колени — его живот и ноги.

Я пил. Не думая, не сожалея.

Сглатывая, раз за разом.

Перчатка. Проклятая перчатка коричневой кожи, выбивающая ритм Жажды.

Сейчас она просто стучит. Как будто в задумчивости перебирают пальцы, проверяя их работу — а ну как что отказало?

— Говорят, на заре существования прошлого Универсума, было создано два меча. Два Черных Меча, как их называли. Один постоянно менял форму, служил героем, сдерживающим Хаос. Рунный Посох, Повелитель Бурь, Игольчатый Метатель, Звездная Кузница... тысяча имен, тысяча миров, все, чтобы остановить наступление Хаоса. Оружие существа, бесконечно возрождающегося для новых битв, чтобы, раз за разом, втайне от хозяина, приблизить свою цель. Прервать круг бесконечных перерождений-изменений во имя примата фетиша Мирового Равновесия, дать миру, наконец, пожрать себя, Закону и Хаосу аннигилировать...

И когда, в конце концов, их безнадежная борьба, война вечно возрождающегося и изменяющегося героя с непостоянным оружием, битва с бесконечно изменчивым, завершилась закономерным итогом, тот, первый, освободился.

Другой проиграл ему битву и остался в пещере бога Хаоса.

Пальцы, проклятые пальцы в не менее проклятой перчатке, снова сбиваются на ритм Жажды. С...

— Все эти головы, зубы, — это просто мишура. А вот имя у тебя, символичное. Не так ли?

Я чувствую движение. Ветер обвивает мое тело, даря наслаждение полета, но ноги, все так же, в стальной хватке этих перчаток.

— Скорбь и тишина идут рука об руку. Холод — недостаток огня. Тишина — недостаток звука. Недостаток жизни. Не так ли?

Смех, смех охрипшими, помятыми колокольчиками, достигает моей сути. Вместе с образом плотной девушки в проклятых перчатках. Предмете, что останавливает меня, пленяет мои ноги.

Я открыл глаза. Любопытно.

Нет, действительно, засыпаешь, налакавшись в ночи крови неведомого зверя, а что в итоге?

Просыпаешься, снова куда-то идущим. Правда, ощущения тела, чутка, другие.

Глаза в этот раз открылись легко. А нос, он принес запах...

Закрыл глаза и повертел головой. Кажется, спереди несет. Отлично, значит, мне повезло с выбором направлении движения.

Осталось ответить на кучу вопросов.

Почему я стою в узком ущелье, скорее, каньоне?

Откуда на мне плащ в два раза больше меня самого? Я что, великана раздел?

Наконец, где, пустыня подери, я нахожусь?

И куда делись все мои благоприобретенные м-м, особеноости?

Ну ладно, не все. Выносливость, как ни парадоксально, я сохранил. Хотя она никогда не была моей сильной чертой и базировалась как раз на этих, так скажем, особенностях. Но без нее я бы уж точно пять дней не протянул.

Я вытянул вперед руку по локоть и сжал кулак. А ничего. Тонковата, правда. Но она у меня всегда была такой, сколько помню. С шестилетнего возраста. А вот потери воды как ни бывало. Хм.

Ладно, разберемся. Что важно — небо за моей спиной, пока я думла, стало чуть светлее, переходя из красного в желтый. А это значит только одно. Вернее, две вещи. Во-первых, скоро восход. А во-вторых, я сменил направление движения градусов на девяносто. Раньше шел на юг, а теперь, очевидно, на запад. Как бы там ни было, пока не стало жарко, надо уйти вглубь ущелья, где переждать самую жарень. Да и плащ пригодится.

Откуда я его взял, правда... хотя, кажется, в медитации был отдельный пункт о взятии вражеского снаряжения. Значит, тот зверь был... гм.

Не представляет на данной момент проблемы. Он напал на меня, я ответил. В конце концов, око за око, зуб за зуб, кровь за кровь, и так далее. Как говорила одна моя знакомая, "Взяли правое яйцо — отдай левое. А потом отомсти мерзавцу Самехадой"

Н-да, теперь я понимаю беспокойство Стража.

Как бы там ни было, при контакте с местными, плащ надо бы посеять. Улика. Хотя если у них всех такие пасти, как я в темноте увидел... ассимиляция может быть, м-м, трудновыполнима.

Так, чего-то жарко стало. Пришло время вздремнуть. Надеюсь, мне не приснится в очередной раз тот давешний кошмарик про темноту-и-перчатки. Достало.

Облака казались дымом черного стекла, по краям окрашенным золотым. Точно светящее откуда-то из-за гор, потому невидимое, солнце, окрашивало их в свой, рассветный, оттенок. Было в этом что-то торжественное, как в пении птиц, приветствующих восходящее светило. Глубокий черный и золотой, что является облагороженным оттенком желтого, цвета императоров.

— Такая... помпезность — послышалось позади.

Я не оглянулся. И так известно, что увижу. Та же усеченная пирамида, то же лицо, словно покрытое корой. Все как всегда.

Лучше уж смотреть на облака. Красивые.

— До тебя было трудно докричаться.

Я отметил, что облака довольно быстро, и, в то же время, плавно и неторопливо, бегут справа налево, точно золотящее края солнце, толкает их. Хотя, быть может, золотой — цвет, порожденный их движением, следствие, а не признак? Как же трудно понять порой, что к чему в своем внутреннем мире.

— Двадцать лет прошло, Хаку.

Облака... надо же, позволил очаровать себя. Хотя, есть в этом некая логика. Потерять двадцать лет жизни, очнутся незнамо где, бессильным, но получить хотя бы такое возмещение. Интересно, есть ли в этих черно-золотых кусках в небе что-то, кроме эстетического наслаждения?

Я чуть повернул голову, открывая собеседнику левое ухо. Он — как я. Такого знака внимания ему будет достаточно. Все же, когда тот, кто говорит, знает тебя как облупленного, общение становится более... емким.

— Большинство твоих гипотез подтвердилось. Так что ты вошел в историю. Можно сказать, при жизни.

— Страж.

Он понял вопрос. Хоть я и в другом мире, отчего все, что происходит в прежнем, суть тлен. Хотя мне и наплевать, кем теперь называют Холодного Оружейника. Но были люди, которые дышали со мной. Не вел за собой, да они бы и не пошли. Даже не знаю, можно ли сказать, что мы были друзьями. Но, в конце концов, наши жизни там были слишком переплетены, чтобы было возможным не поинтересоваться судьбой тех кто был мне... дорог? Привычен?

Да. Привычен и дорог — самое подходящее. И что тут следствие, а что причина? Как все сложно со связями в моем внутреннем мире.

Страж молчал, ожидая конца моих беззвучных рассуждений. Все же он знает меня хорошо. Есть в этом положительные и отрицательные стороны, как и во всем в каждом из миров. Наверное.

— Судя по всему, тот парень, Тоби, работал на ребят с соседнего континента. Ты только подумай, иллюзия, отраженная от луны. Как ни крути, "весь мир" она не накроет. Только полушарие, даже чуть меньше.

И еще один аспект. Мы проанализировали его записи. В ген был встроен компонент, использовавший собственную силу пользователя, чтобы заставить его посмотреть вверх. Не на луну, а вверх. Понимаешь?

Страж предсказуемо замолчал. Логично, я бы тоже так сделал, позволяя собеседнику делать выводы, идя по проторенной дорожке.

Действительно, индивидуальная сила отдельного бойца — с этим у нас было все в порядке.

Итак, чем ты сильнее, тем больше тянет посмотреть вверх. А в зените — гигантское зеркало. Тем, кто находится даже не в другом полушарии, в на соседнем континенте, уже боятся нечего — у них луна ближе к горизонту. А у тех, кто сконцентрировался на получении силы с помощью механизмов, своей мало. А значит, проще сопротивляться иллюзии. Особенно, если с самого начал все организовали. Это ведь так просто — устроить из-за волнений на соседнем материке учения, спрятать все население на пару дней в бункер... а там уже соседний континент, можно сказать, открыт для колонизации. Ожидаемо. Хоть и блестяще спланировано.