— Иллюзия недолговечна, и с её помощью создать видимость одежды не получится, она должна иметь слишком много признаков той вещи, что изображает, а у меня такое сделать не получится. И кроме того, создать иллюзию гораздо проще, чем поддерживать, даже недолго. Вот потому иллюзии одежды имеют свойство — разрушаться в самый неподходящий момент. Может очень неудобно получиться! Вот!

— Так что же делать? — спросила Китрамиэль и сокрушённо добавила: — Не сидеть же бедной девочке в камине, когда придут остальные гости.

— Ага! — засмеялась Листик. — Гутье, ты будешь сидеть в камине и время от времени оттуда высовываться, хватая со стола пирожок!

— Далеко, — прикинув такую возможность, сказала старшая огневушка, а младшая захихикала:

— Будешь не высовываться, а выскакивать, хватать пирожок и прятаться назад.

— М-да, мы-то уже знаем, что Гутье огневушка, а как отреагируют остальные гости? Когда из камина выскакивает голая девушка, хватает со стола пирожок или булочку и прячется обратно в камин, а? — обрисовала возможную ситуацию Валериан и высказала предположение: — Равнодушным никто не останется, кое-кто будет в восторге, а у некоторых может и сердечный приступ случиться!

— Да, может, — согласилась Саминиэль и вернулась к вопросу, как же старшей огневушке появиться перед остальными гостями: — Но всё же, как Гутье быть? Раз она сюда пришла, не прятаться же ей всё время в камине? Что тут можно придумать? Одежда на ней сгорит, иллюзией её прикрыть не получится, так что же делать?

— Я не понимаю, в чём проблема? — удивилась Гутье. — Я так всегда хожу и ничего. Русалки и лешие, те которые девушки, тоже ходят без одежды.

— Лешие листьями прикрываются, — возразила Листик, — вот у Ухри даже не одежда, а наряд. Не только листья, но и цветы!

— Девушки-лешие, особенно молоденькие — задаваки! У них, ты Листик, правильно сказала, не одежда, а наряд! Они так хвастаются, кто красивее выглядит, ведь если листья ободрать и цветы снять, они на коряги становятся похожи, — Гутье пояснила, почему девушки-лешие так наряжаются. По коже девушки-огневушки пробежали огненные сполохи, расцвечивая её всеми оттенками красного и оранжевого. Огневушка гордо сказала: — А мне наряд не нужен! Я и так красивая!

— Ты так ходишь у себя в лесу, — возразила Саминиэль, — может, там это вполне нормально, но здесь встречать голой гостей не совсем прилично.

— Ага! Одежда нужна, чтоб выглядеть прилично, то есть — красиво, — поддержала эльфийку рыжая девочка и сделала неожиданный вывод: — А Гутье и так красивая, значит она приличная!

— Вот! — обрадовалась огневушка. — Я и так выгляжу прилично, так зачем же мне одеваться, тем более, если это не получится. А то, что на меня смотреть будут, так мне не жалко! А кому не нравится — пусть не смотрят, я их не заставляю.

— Да, пусть только смотрят, ведь к Гутье прикоснуться-то нельзя! Обожжёшься! — засмеялась Саминаль, Листик согласно кивнула, сопроводив кивок своим "ага". Но старшие эльфийки были всё же несогласны с таким положением дел.

— А почему они несогласны? — тихо спросила Листик у Кираниэль. Сделав соответствующий вывод, рыжая девочка предложила выход из создавшейся ситуации: — Если они боятся, что на них смотреть не будут, а только на Гутье, то пусть тоже разденутся.

Кираниэль, представив подобную картину — приходят гости, среди которых много эльфов-мужчин, а тут... Девушка громко захихикала, обратив на себя внимание остальных, недоуменно на неё посмотревших. А Кираниэль посмотрела на Гутье и спросила у той:

— А как ты будешь кушать пирожки и пирожные, ведь они же сгорят, когда ты их возьмёшь в руку?

Огневушка улыбнулась и взяла пирожное, продолжая улыбаться, откусила кусочек. Кираниэль посмотрела на Листика и спросила:

— Ты же говорила, что Гутье не может гасить свой огонь! Да и сама она об этом же рассказывала. А сейчас?.. Как это у неё получается?

— Она и не гасит, если коснуться её руки, которой она держит пирожное — обожжёшься! Просто Гутье сейчас направляет свой огонь не наружу, а вовнутрь. Как она это делает, не знаю, видно это свойство огневушек. Альен тоже так делала, пока не научилась гасить свой огонь, по крайней мере, снаружи, уверена, что внутри он как был, так и есть.

— А это выход, — сказала Киртамиэль и посмотрела на Милету: — У неё же получилось!

Листик пояснила:

— Милета — не природная огневушка, и её внутренний огонь не горит постоянно, она его зажигает, когда имеет дело с обычным. В смысле не зажигает сознательно, он сам загорается. А с Гутье может получиться, давайте попробуем!

Гутье не захотела надевать платье, видно, оно ей не очень нравилось, не эльфийское (надо сказать — красивое и элегантное), а платье вообще. Огневушка захотела такой же наряд, как и у Милеты. Гутье хватило и одной простыни, так она была меньше и стройней пекарши. Но соорудить такой наряд удалось только с третьего раза, как огневушка не старалась обуздать свой огонь, две простыни она таки сожгла. Но в итоге получилось довольно-таки оригинальное одеяние, на что Саминиэль заметила, мол, такие тоги-накидки могут сойти за одеяние жителей проклятого леса. Обидевшаяся Гутье, а может, только сделавшая вид, что обиделась, попросила не называть место её обитания проклятым лесом. Её поддержали Листик и Альен, показав на тарелки с необычайно крупными ягодами, которые насобирала Гутье, ожидавшая пока Листик с Милетой и Альен придут из Эролта (Листик не сразу прошла в пекарню матушки Милеты, а использовала бывший пень Альен, а теперь пень Гутье как промежуточную остановку). Эльфийки согласились, что такие чудесные ягоды не могут расти в лесу являющимся проклятым. В этот момент стали приходить гости и началось обоюдное представление. Высокий эльф, выглядевший постарше остальных, что необычно для эльфов, имеющих юный вид до самой смерти, поинтересовался у Киртамиэль:

— Я так понял, это твои гости. Но как они попали в Элистэр? Ворота не открывались со вчерашнего вечера, а от живой изгороди не поступало сигналов, что кто-то пытается её преодолеть. Меня, как бургомистра города, это очень интересует. И это не праздное любопытство, это вопрос нашей безопасности!

Эльфийка показала на камин и пояснила:

— Они вот оттуда вышли, Листик привела. Это её друзья, они огневушки. А друзья моей дочери и её подруги, мои друзья тоже!

— Как?! Через камин! — не удержался о восклицания бургомистр города, привлекая к себе всеобщее внимание. Обеспокоенный тем, что в город можно войти, минуя внешних стражей и живую изгородь-стену, эльф, возмущённый таким нарушением (или игнорированием) мер по обеспечению безопасности города, очень расстроился: — Но теперь наш город открыт всем, кто захочет в него войти и...

— Не всем, а только тем, кто может сюда зайти через камин, — улыбаясь, сообщила Гутье. Увидев, как эльф задумался, глядя на огонь в камине, постаралась отговорить от необдуманных действий: — Только не надо ломать камины в вашем городе. Мы, огневушки, можем пройти через огонь в том месте, где уже побывали, можем войти в эту комнату и только через этот камин. И не надо ломать именно этот камин! Мы можем сюда пройти, только если нас проведёт Листик, ваш город стоит очень далеко от тех мест, где мы живём, такое расстояние нам преодолеть не под силу!

— Ага! — подтвердила рыжая девочка, как и все, слушавшая разговор солидного эльфа и огневушки. Киртамиэль подтвердила:

— Да, господин Маринорн, так и есть, без Листика огневущки сюда пройти не смогут. Вы не волнуйтесь, безопасности нашего города ничего не грозит. Листик подруга моей дочери и не будет нам вредить.

— Ага! — важно кивнула Листик и наперебой с Киртамиэль стала уговаривать важного эльфа:

— Господин Маринорн, попробуйте пирожки! Попробуйте ягоды из родного леса Гутье и Альен!

Маринорн кивнул и попробовал, но делал это как-то без особого энтузиазма, с таким кислым видом, что Милета (как ей показалось — задета её репутация пекаря) забеспокоилась:

— Вам не нравится? Что-то не так?

— Вы продолжаете беспокоиться о том, не нарушена ли безопасность вашего города? Не надо так волноваться, вам же всё объяснили! Я не причиню вреда городу, где живёт моя подруга и её мама! — присоединилась к Милете Листик. Эльф уверил, что всё очень вкусно и он верит Листику, но при этом так тяжело вздыхал, что заставил сомневаться в его высказываниях. Листик стала его убеждать, что ни при каких условиях не будет причиной нанесения вреда Элистэру. Эльф кивал и продолжал тяжело вздыхать. Листик замолчала и с удивлением смотрела на печального эльфа (вздыхать он так и не перестал). Уныние эльфа стало понятно, когда Саминиэль задала ему вопрос:

— Господин Маринорн, неужели погибло ещё одно дерево?

Эльф грустно кивнул и очередной раз вздохнул, Листик посмотрела на Китрамиэль, и мама её подруги пояснила:

— Вот уже месяц, как в нашей заповедной роще гибнут деревья. Непростые деревья, а привезенные из Светлого леса! Понять причину никто так и не смог, все наши знания не помогли, а умения оказались бесполезны! Не только обычные, но и магические!

Листик ничего не сказала, только вопросительно подняла бровь, Саминиэль дополнила свою соседку:

— Деревья гибнут от страной болезни: начинают чернеть листья, не сразу, а по краям, а потом и целиком; затем сохнут ветки, причём не просто сохнут, а осыпаются трухой; заканчивается это тем, что в труху превращается ствол! Могучее дерево за неделю превращается в труху! А эта роща — основа нашего города! Погибнет роща — исчезнет город! Нам придётся отсюда уйти, а эльфы очень привязаны к своей роще, многие уйти не смогут и тоже погибнут.

Бургомистр города Элистэр кивнул, давая понять, что он так точно не уйдёт и разделит печальную участь заповедной рощи и своего города. Листик, став серьёзной, поинтересовалась — давно ли так происходит? Услышав, что уже два месяца задумалась. А молодые эльфийки стали спрашивать у своих матерей — почему им об этом не сообщили?

— Не хотели вам портить каникулы и праздник возвращения, вероятно, это последний раз — когда вы можете посетить родные места, — ответила погрустневшая Валериан. А Саминиэль добавила:

— Два мага жизни оказались бессильны перед этой напастью и ничем нам помочь не смогли. Уже треть деревьев погибла, и чем дальше, тем быстрее это происходит.

Настроение у всех сразу стало, как будто собрались не на праздник, а на похороны. Альен и Гутье требовательно посмотрели на Листика, при этом маленькая огневушка, кивнув в сторону грустных эльфов, спросила у рыжей девочки:

— Что надо делать, чтоб спасти их город?

Спросила так, словно Листик точно знала, что происходит и как с этим бороться, и рыжая девочка не подвела. Листик наморщила лоб и изобразила очень многозначительный вид. Но на девочку никто, кроме огневушек, внимания не обратил, девочка разочарованно вздохнула и сообщила:

— Чёрная уховёртка, нежить, питающаяся не только соком деревьев, но и их сущностью. Особенно любит эльфийские деревья, они для неё лакомство, вот она их тут и жрёт, причём совершенно безнаказанно.

— Но у нас же охранная стена, она же... — начал бургомистр города, Листик покачала головой:

— Ваша охранная стена тоже состоит из деревьев, они не преграда уховёртке, тем более что она роет свои ходы под землёй.

— Но...— снова начал возражать эльф, а потом словно споткнулся: — Но позвольте! Откуда вам такое известно? И почему вы решили, что это вертоухо...

— Уховёртка, — поправила Листик, и пояснила: — Почему так называется, не знаю, но не потому, что вертит чёрными ушами. Ушей у неё нет точно! Кстати, когда она напрогрызает много ходов, то кто-нибудь может туда провалиться, она и его сгрызёт.

— Откуда вам это всё известно? — ещё раз спросил Маринорн, Саминиэль тоже поинтересовалась:

— Разве магов жизни учат такому? Это же знания из области некромантии! Это может знать только некромант!

— Ага, это некромантия, — подтвердила Листик, — и меня учат этому, только я не некромант.

Листик сделала паузу, и когда все взгляды обратились на неё, как можно более зловещим голосом произнесла:

— Я не некромант. Я некромансер! Шашный ы ушастый! Ужасый и сашный! — Какой она некромансер Листик говорила, для важности надув щёки, а с надутыми щеками трудно внятно говорить. В наступившей после слов девочки тишине раздался ехидный голос Саминаль:

— Вообще-то, ушастый некромант — это что-то новое. Уши-то хоть большие?

— Ужасо сашно! Сашно ужыасы, — повторила девочка, ещё больше надувая щёки и делая страшные глаза. Саминаль продолжила комментировать высказывания подруги:

— Листик, ты определись, какой ты некромант — ужасно страшный или страшно ужасный. При всей своей похожести, как мне кажется, это разные вещи.

— Она некромант?! — спросил, ни к кому конкретно не обращаясь, бургомистр Элистэра и сам себе ответил: — Этого не может быть! Внешняя стража её бы не подпустила к городу! Да живую стену она бы не прошла!

— Не может быть! — вслед за Маринорном повторила Киртамиэль и пояснила, почему не может быть: — Некромантия и огонь несовместимы! Не может тот, кто ходит через огонь, быть некромантом!

— Мама, тот, кто ходит через огонь, не может находиться под водой! В воде да, но это приносит ему большие неудобства, а под водой нет! А ты же сама видела — Листик может долго быть под водой и получать от этого удовольствие!

Киртамиэль посмотрела на Гутье, словно ожидая от той подтверждение, огневушка не разочаровала:

— В воде — бр-р! А долго под водой? Так можно запросто погаснуть! Как это у Листика получается — никто не понимает! Но она была на русалочьей свадьбе, а это вы должны знать: это не на пять минут нырнуть!

— Кира! Но вы же живёте в одной комнате, ты же не можешь с некромантом... — начала Киртамиэль, её дочь попыталась успокоить вою мать:

— Листик вместе с нашей группой магов жизни слушает лекции мэтра Иртувеля и других преподавателей кафедры жизненной силы. Она и зачёты, и экзамены вместе с нами сдавала. На общих основаниях.

— Ага, — подтвердила Листик и пожаловалась: — Сразу по двум специальностям трудно сдавать, хорошо хоть по некромантии мне все зачёты сразу выставили, по итогам годового обучения, как отличнице, вот. Я и по жизненной силе всё на отлично сдала! Вот!

Хвастаясь, Листик, не обратила внимания, как побледнели многие эльфы и схватились за сердце, впрочем, не все, а только ещё не успевшие поближе познакомиться с рыжей девочкой. А та продолжила хвастаться:

— У меня, как у некромансера, уже и одна победа есть! Уздра! Правда, если бы не Кираниэль, то она бы меня победила.

— Доченька, это правда? — за сердце схватилась и Киртамиэль, её дочь кивнула:

— Правда, уздра совсем близко к деревне подошла и могла на её жителей напасть, вот Листик и пошла её упокаивать, а я со своим одногруппником, Суритэном, да вы его видели — это тот тёмный эльф, что ехал с нами в обозе, сплела щит жизни. Потом оставила Суритэна, Саминаль и Валериэль его держать. А сама пошла с Листиком.