Возвращение Листика. Боевая некромантка жизни

Обложка с которой книга полностью выставлена на "Призрачных Мирах".

Возвращение Листика

Книга вторая

Маленькая чистильщица

Пролог или то, что вместо него. Немного воспоминаний.

Рыжая девочка лежала в кровати и разглядывала потолок. Он был очень похож на тот, что был в комнате общежития магической академии, где она жила. Хотя чему тут удивляться? Ведь эльфийская часть общежития и дома в городе Элистэре были построены, вернее, выращены эльфами. Девочка проснулась раньше всех и теперь просто лежала, рассматривая узор из листьев, скрывающих переплетение ветвей основы потолка. Ветви сквозь зелень листвы не просматривались, но рыжая малышка их прекрасно видела. Это её умение или свойство видеть то, что не может рассмотреть обычный человек или представитель любой другой расы, как и многое другое, девочку не удивляло, она воспринимала это как должное. И хотя считалось, что она принадлежит к людскому роду, но то, что она могла, не сумел бы сделать ни один человек, даже если он сильный маг. Очень сильный маг! Эти её свойства сначала списывали на то, что она полукровка — дитя человека и одного из представителей лесного народа. Это вполне могло бы быть — девочка долго жила в деревне на опушке проклятого леса, на глазах у малышки выступили слёзы, она вспомнила маму, пусть не родную, но маму, которая очень любила свою приёмную дочь. Счастливую жизнь в деревне Большие Травы перечеркнуло нападение банды, уничтожившей деревню и её жителей. Тогда-то и проявились в полную меру магические способности девочки, хотя нет, её особый дар обнаружился раньше, когда она изгнала костяного дракона, чем спасла лес от большой беды (а возможно, не только лес). С этой напастью не могли справиться даже самые сильные жители проклятого леса — гудурхи (большие лешие), а маленькой девочке это удалось, как она это сделала, малышка и сама не помнила, но это отняло у неё много сил и ей пришлось несколько дней восстанавливаться.

Проклятый лес — очень нехорошее место, но на его опушке жили люди и даже ходили в этот лес за грибами, ягодами и на охоту, но делали это с большой опаской. Жители деревень, расположенных на опушке проклятого леса, никогда не расставались с защитными амулетами, а их деревни оберегал магический охранный круг, но и это не всегда помогало, бесследно исчезали не только люди, пропадали целые деревни. Но люди продолжали селиться в этом, казалось, гиблом месте, ведь земля у проклятого леса позволяла снимать с неё три урожая в год, а грибы и ягоды были необычайно большими. Кроме хищных зверей и такой же нежити, в изобилии водившихся в этом лесу, там жили ещё существа называемые лесным народом. Вот с ними-то и завела девочка приятельские отношения, а с некоторыми крепкую дружбу. Они помогали ей, а она им, так рыженькая малышка спасла русалку от водяника — хищной речной нежити — и стала для всех русалок своей, тем более что могла жить под водой, как русалка. Для огневушек — родственниц огненных элементалей — девочка тоже была своя — ведь она, как и они, могла жить в пламени костров как рукотворных, так и естественных. И когда была уничтожена её родная деревня, лесные жители предложили девочке жить среди них, в лесу, но она ушла к людям. Вместе с ней ушла и её огненная подружка.

Но среди людей в городе Эролте, куда по "водному пути" с помощью русалок добрались подруги, девочку ожидали новые испытания. Если огневушку удочерила владелица пекарни и они обе были счастливы, то рыжая девочка попала в ученицы к мастеру-вору. Тот занялся обучением девочки своему ремеслу, но и девочка занялась перевоспитанием вора, и в итоге преуспела она, а не он. Мастер-вор стал почтенным негоциантом. Потом были другие приключения: бывший вор вместе с девочкой спасли от костра инквизиции девушку-воровку, что хотела начать новую жизнь. Но её подставили и объявили ведьмой, а ведьму, как известно, ждёт костёр! Девушку спасли. Но сама девочка попала в лапы инквизиции, где и умерла после жестоких пыток. Истерзанное тело бросили в печь, но палачи даже не догадывались, что огонь поможет девочке восстановиться. Так и вышло, а её огненная подружка, почувствовав страдания девочки, поспешила на помощь. Но огневушка смогла это сделать только тогда, когда увидела свою подругу, а это для огненного существа возможно только через пламя. Инквизиторы жестоко поплатились — огневущка сожгла всех, кто был в подвале-резиденции инквизиции. И хотя рыжая малышка для всех, кроме её друзей, погибла, она решила уйти из города. По совету бывшего мастера-вора, она отправилась в столицу.

Но в город Азорду, столицу Саланы, страны, где всё это происходило, девочка попала не сразу. Она встретила труппу бродячего театра и некоторое время с этим театром путешествовала по стране. Когда же театр добрался до столицы, девочка решила попробовать поступить в магическую академию, о которой много слышала. Несмотря на свой юный возраст, она была принята, её способности впечатлили строгих экзаменаторов, но по нелепой случайности её приняли на факультет некромантии. Но и там девочка, благодаря своим способностям, стала лучшей слушательницей.

В первый же день пребывания в магической академии девочка познакомилась с молоденькой эльфийкой, почти девочкой — будущим магом жизни. Познакомилась, когда шла к месту своего будущего жительства — эльфийскому общежитию, куда была направлена введенным в заблуждение гномом-завхозом. Не только познакомилась, но и избавила от последствий злой шутки слушателей-старшекурсников кафедры некромантии. Появление некромантки в эльфийском общежитии вызвало даже не удивление, шок! Но как оказалось потом, у девочки был дар мага жизни и один из преподавателей эльфов предложил ей изучать и эту дисциплину, и девочка с радостью согласилась. Она не только параллельно училась двум магическим дисциплинам, но ей ещё удалось подружить слушателей тех групп, некромансеров и магов жизни, где она занималась.

На каникулы девочка отправилась со своей подругой эльфийкой, которая пригласила посетить свой родной город. В дороге не обошлось без приключений, сначала подруги, вообразив себя могучими магами и умелыми чистильщиками, отправились сражаться с хищной нежитью и чуть не погибли. А потом с трудом отбились от какого-то злобного, но очень сильного мага, совершившего два нападения. Но в итоге добрались-таки до эльфийского города.

Глава первая. Почти испорченный праздник.

Листику надоело лежать и она выбралась из широкой кровати, стоящей в комнате для гостей, в доме матери Кираниэль. Тихонько, чтоб никого не разбудить, девочка направилась в ванную комнату. Та, как и все комнаты в этом эльфийском доме, напоминала полянку в лесу, только здесь был маленький пруд, занимавший почти половину этой полянки. Листику здесь очень понравилось, хотя и имелся один недостаток — не было водопадика, ну, хоть бы самого маленького! Почему он должен быть девочка не смогла бы объяснить, но именно падающей воды ей не хватало. Листик стянула с себя ночную рубашку и бултыхнулась в воду, немного поплескавшись, девочка опустилась на дно, закрыла глаза и раскинула руки. Блаженно улыбаясь, Листик замерла.

Киртамиэль, мать Кираниэли уже не спала и видела, как рыжая гостья тихонько направилась в ванную. Решив узнать, может, девочке что-то надо ещё, эльфийка, прихватив большое пушистое полотенце, пошла вслед за маленькой гостьей. К удивлению Киртамиэль, в ванной никого не было, только ночная рубашка, небрежно брошенная на кусты стены. Похоже, девочка куда-то вышла, хотя через дверь никто не выходил, а если бы и вышел, Киртамиэль увидела бы, может, девочка ушла, раздвинув кусты стены? Но следов такого действия не было, да и сообщил бы дом своей хозяйке, если бы кто-то что-то подобное сделал. Эльфийка подошла к ванне-прудику и в ужасе замерла — на дне, закрыв глаза, неподвижно лежала девочка и улыбалась! Видно, не успела испугаться перед смертью.

— Мам, вот ты где, — раздалось за спиной Киртамиэль. Она резко обернулась, услышав голос дочери, а та продолжала говорить: — Я зашла к Листику и увидела, что её нет. Поняла, что она пошла принимать водные процедуры, Листик всегда так делает, а если есть возможность, любит в ванне полежать и утром, чтоб меня не задерживать, рано встаёт.

— Она... Твоя подруга... — только и смогла вымолвить эльфийка, показывая в ванну-прудик. Кираниэль подошла и заглянула в пруд, после чего похлопала ладонью по поверхности воды, сказав фразу, что всегда говорила Листику по утрам:

— Вылезай, а то позеленеешь и в лягушку превратишься!

Рыжая девочка открыла глаза и показала язык, после чего выметнулась из воды, при этом громко заквакав. Обе девочки засмеялись, Киртамиэль поняла, что подобные проказы для дочери и её подруги, что-то вроде утреннего ритуала. И то, что рыжая девочка очень долго может находится под водой — вполне для неё нормально. Эльфийка покачала головой и спросила у девочки:

— Листик, а ты вообще, человек? Полукровки-русалки могут сидеть под водой, но не так долго, да и удовольствия от этого не получают. А тебе, как я поняла, это нравится. Но ты же не русалка!

— Ага, нравится и я не русалка, — ответила рыжая девочка, вытираясь поданным полотенцем. Киртамиэль, глядя на дочь, сообщила:

— Кира, мы, родители учащихся в магической академии, пригласили друзей на обед. Решили, что лучше всего собраться у нас. Сейчас придут Валериан и Саминиэль с дочками, нам надо всё приготовить. Не знаю, вы с Листиком вряд ли нам поможете, может, пойдете погуляете? Покажешь своей подруге город.

— Не-а, — отрицательно помотала головой рыжая девочка, — не пойдём гулять. Вы будете работать, а мы бездельничать? Я, конечно, сама готовить не могу, но если я попрошу, мне помогут. Идём!

Девочка отдала полотенце эльфийке и, не одеваясь, направилась в большой зал, где видела камин, единственный каменный предмет в этом доме. Эльфийка удивилась и попробовала остановить девочку, мол, куда она в таком виде? А Листик, ещё больше удивив хозяйку дома, попросила разрешения пригласить свою подругу и её маму. Киртамиэль тут уж совсем изумилась, как это у Листика получится — ведь кроме слушательниц академии никто вчера не приехал? Или, может, кто-то едет ещё? Листик, остановившись у камина, пожала плечами и попросила приготовить какую-нибудь одежду для мамы её подруги, чем ещё больше удивила эльфийку, спросившую:

— Она, что, голой будет? Вот так и путешествует, без одежды?

— Листик, отсюда же намного дальше, чем из Азорды, а там ты говорила, что это уже на пределе твоих возможностей — ты еле-еле достаёшь! — Кираниэль удивило совсем другое, а не то, откуда возьмутся подружка Листика и её мама и почему они будут без одежды. Листик заглянула в камин и пояснила:

— Да, здесь дальше, но между вашим лесом и Эролтом лежит другой лес, он мне поможет. Там живут огневушки, поэтому проложить огненную дорожку через этот лес, мне не составит труда, а оттуда до Эролта всего триста ал. Вот!

— Но это же проклятый лес! — произнесла Киртамиэль. Листик, сказав "ага", шагнула в камин, где полыхнуло пламя, заняв почти всё пространство топки и немного выплеснувшись наружу. Эльфийка испуганно вскрикнула и прижала к себе дочь, словно стремясь от чего-то защитить. Кираниэль постаралась успокоить мать:

— Мам, с Листиком ничего не случится, она так и из Азорды за своими друзьями ходила. А в проклятом лесу они раньше жили: и Листик, и Альен.

— Кто такая Альен, — растерянно спросила Киртамиэль, Кираниэль пояснила:

— Альен — настоящая огневушка! А сейчас, насколько я поняла, Листик хочет не только её привести, а и её маму, тоже, наверное, огневушку. Листик рассказывала, что они живут в Эролте, в пекарне, там делают очень вкусные булочки и пирожки, а какие у них пирожные!.. Думаю, они это всё захватят с собой, недаром же Листик говорила, что ей помогут приготовить.

Но дальше осуждать эту тему мать с дочерью не стали, пришли соседки с дочерьми, и все прошли на кухню, только Саминаль и Валериэль поинтересовались у Кираниэль — а где Листик? Девушка пояснила, что Листик ушла за выпечкой, и на этом вопросы прекратились. Листик появилась только тогда, когда в гостиной начали накрывать стол, её сопровождали: девочка, примерно такого же как и она возраста, девушка и полноватая женщина. Девушки-эльфийки поздоровались со сверстницей Листика (они её уже знали), назвав огненную девочку по имени, а потом, и как взрослые эльфийки, вопросительно посмотрели на девушку и женщину. Если огненные девочка и девушка, были покрыты маленькими чешуйками и нисколько не смущались своей наготы, то женщина себя чувствовала очень неловко. Листик ухватила большую корзину, при этом попросила:

— Дайте матушке Милете что-нибудь надеть, видите, она стесняется.

Листик с Альен в сопровождении старшей огневушки (но та к корзине не прикасалась) потащили корзину к столу. Милета в нерешительности застыла у камина, а Кираниэль быстро объяснила, кого и откуда привела её подруга.

— А что ж вы так? Без одежды? — спросила Валериан, глядя, как огневушки разгружают такую немаленькую корзину с выпечкой. Разгружали только младшие огневушки, старшая лишь смотрела. Младшая, покрытая мелкими чешуйками, пояснила:

— Если через огонь идти, то всё сгорит, ничего не останется. Поэтому надо снять с себя одежду. Вообще-то, огневушки ходят без одежды, потому что она на них сгорит и без огня, внешнего огня, огневушки-то сами огонь.

— Но как же?.. — Валериан кивнула вслед ушедшим Милете и Киртамиэль, Кираниэль с Листиком тоже убежали. Маленькая огневушка пояснила:

— Моя мама не совсем огневушка, она больше человек и умеет гасить свой огонь, вернее не зажигать его. Гасить умею я, меня Листик научила. Вот!

— А корзина? Вы ж её через огонь пронесли! — продолжала недоумевать Валериан. Альен продолжила объяснять:

— Это Листик, только она может через огонь что-нибудь пронести. Но это не одежда — это вот такие корзинки, одежда и у неё сгорает.

— Вот бы и положили одежду в корзину, Листик бы пронесла, а вы здесь бы надели, — предложила выход Саминиэль, Альен удивилась:

— Как же в корзину одежду класть? Здесь же пирожки, булочки и пирожные!

— Так надо было вторую корзинку взять, — предложила эльфийка, вернувшаяся и уже одетая. Листик помотала головой:

— Не получится, я могу только одну корзину пронести или что-нибудь из одежды. А я же не за одеждой ходила! За угощением!

— Да, Листик пробовала, но у неё не получается, — поддержала подругу младшая огневушка. Эльфийки обратили внимание на Милету, она была полнее Киртамиэль, да и любой другой из её подруг, и ни одно эльфийское платье или сарафан ей бы не подошло. Но выход нашли — на Милете было наверчено немыслимое одеяние из нескольких цветастых простыней, этот наряд даже придал некий шарм полноватой фигуре пекарши. Остались только две огневушки, большая и маленькая, с Альен проблем не возникло, она умела гасить свой огонь и надела один из сарафанчиков Листика. А вот с той, которая представилась именем Гутье, возникли проблемы. Она посмотрела на платье, что предложила Киртамиэль и покачала головой:

— Жалко! Оно сразу сгорит!

Кираниэль, вспомнив, как Листик демонстрировала своё уменье создавать иллюзии. Предложила прикрыть огневушку чем-то подобным, на что Листик ответила:

— Иллюзия недолговечна, и с её помощью создать видимость одежды не получится, она должна иметь слишком много признаков той вещи, что изображает, а у меня такое сделать не получится. И кроме того, создать иллюзию гораздо проще, чем поддерживать, даже недолго. Вот потому иллюзии одежды имеют свойство — разрушаться в самый неподходящий момент. Может очень неудобно получиться! Вот!

— Так что же делать? — спросила Китрамиэль и сокрушённо добавила: — Не сидеть же бедной девочке в камине, когда придут остальные гости.

— Ага! — засмеялась Листик. — Гутье, ты будешь сидеть в камине и время от времени оттуда высовываться, хватая со стола пирожок!

— Далеко, — прикинув такую возможность, сказала старшая огневушка, а младшая захихикала:

— Будешь не высовываться, а выскакивать, хватать пирожок и прятаться назад.

— М-да, мы-то уже знаем, что Гутье огневушка, а как отреагируют остальные гости? Когда из камина выскакивает голая девушка, хватает со стола пирожок или булочку и прячется обратно в камин, а? — обрисовала возможную ситуацию Валериан и высказала предположение: — Равнодушным никто не останется, кое-кто будет в восторге, а у некоторых может и сердечный приступ случиться!

— Да, может, — согласилась Саминиэль и вернулась к вопросу, как же старшей огневушке появиться перед остальными гостями: — Но всё же, как Гутье быть? Раз она сюда пришла, не прятаться же ей всё время в камине? Что тут можно придумать? Одежда на ней сгорит, иллюзией её прикрыть не получится, так что же делать?

— Я не понимаю, в чём проблема? — удивилась Гутье. — Я так всегда хожу и ничего. Русалки и лешие, те которые девушки, тоже ходят без одежды.

— Лешие листьями прикрываются, — возразила Листик, — вот у Ухри даже не одежда, а наряд. Не только листья, но и цветы!

— Девушки-лешие, особенно молоденькие — задаваки! У них, ты Листик, правильно сказала, не одежда, а наряд! Они так хвастаются, кто красивее выглядит, ведь если листья ободрать и цветы снять, они на коряги становятся похожи, — Гутье пояснила, почему девушки-лешие так наряжаются. По коже девушки-огневушки пробежали огненные сполохи, расцвечивая её всеми оттенками красного и оранжевого. Огневушка гордо сказала: — А мне наряд не нужен! Я и так красивая!

— Ты так ходишь у себя в лесу, — возразила Саминиэль, — может, там это вполне нормально, но здесь встречать голой гостей не совсем прилично.

— Ага! Одежда нужна, чтоб выглядеть прилично, то есть — красиво, — поддержала эльфийку рыжая девочка и сделала неожиданный вывод: — А Гутье и так красивая, значит она приличная!

— Вот! — обрадовалась огневушка. — Я и так выгляжу прилично, так зачем же мне одеваться, тем более, если это не получится. А то, что на меня смотреть будут, так мне не жалко! А кому не нравится — пусть не смотрят, я их не заставляю.

— Да, пусть только смотрят, ведь к Гутье прикоснуться-то нельзя! Обожжёшься! — засмеялась Саминаль, Листик согласно кивнула, сопроводив кивок своим "ага". Но старшие эльфийки были всё же несогласны с таким положением дел.

— А почему они несогласны? — тихо спросила Листик у Кираниэль. Сделав соответствующий вывод, рыжая девочка предложила выход из создавшейся ситуации: — Если они боятся, что на них смотреть не будут, а только на Гутье, то пусть тоже разденутся.

Кираниэль, представив подобную картину — приходят гости, среди которых много эльфов-мужчин, а тут... Девушка громко захихикала, обратив на себя внимание остальных, недоуменно на неё посмотревших. А Кираниэль посмотрела на Гутье и спросила у той:

— А как ты будешь кушать пирожки и пирожные, ведь они же сгорят, когда ты их возьмёшь в руку?

Огневушка улыбнулась и взяла пирожное, продолжая улыбаться, откусила кусочек. Кираниэль посмотрела на Листика и спросила:

— Ты же говорила, что Гутье не может гасить свой огонь! Да и сама она об этом же рассказывала. А сейчас?.. Как это у неё получается?

— Она и не гасит, если коснуться её руки, которой она держит пирожное — обожжёшься! Просто Гутье сейчас направляет свой огонь не наружу, а вовнутрь. Как она это делает, не знаю, видно это свойство огневушек. Альен тоже так делала, пока не научилась гасить свой огонь, по крайней мере, снаружи, уверена, что внутри он как был, так и есть.

— А это выход, — сказала Киртамиэль и посмотрела на Милету: — У неё же получилось!

Листик пояснила:

— Милета — не природная огневушка, и её внутренний огонь не горит постоянно, она его зажигает, когда имеет дело с обычным. В смысле не зажигает сознательно, он сам загорается. А с Гутье может получиться, давайте попробуем!

Гутье не захотела надевать платье, видно, оно ей не очень нравилось, не эльфийское (надо сказать — красивое и элегантное), а платье вообще. Огневушка захотела такой же наряд, как и у Милеты. Гутье хватило и одной простыни, так она была меньше и стройней пекарши. Но соорудить такой наряд удалось только с третьего раза, как огневушка не старалась обуздать свой огонь, две простыни она таки сожгла. Но в итоге получилось довольно-таки оригинальное одеяние, на что Саминиэль заметила, мол, такие тоги-накидки могут сойти за одеяние жителей проклятого леса. Обидевшаяся Гутье, а может, только сделавшая вид, что обиделась, попросила не называть место её обитания проклятым лесом. Её поддержали Листик и Альен, показав на тарелки с необычайно крупными ягодами, которые насобирала Гутье, ожидавшая пока Листик с Милетой и Альен придут из Эролта (Листик не сразу прошла в пекарню матушки Милеты, а использовала бывший пень Альен, а теперь пень Гутье как промежуточную остановку). Эльфийки согласились, что такие чудесные ягоды не могут расти в лесу являющимся проклятым. В этот момент стали приходить гости и началось обоюдное представление. Высокий эльф, выглядевший постарше остальных, что необычно для эльфов, имеющих юный вид до самой смерти, поинтересовался у Киртамиэль:

— Я так понял, это твои гости. Но как они попали в Элистэр? Ворота не открывались со вчерашнего вечера, а от живой изгороди не поступало сигналов, что кто-то пытается её преодолеть. Меня, как бургомистра города, это очень интересует. И это не праздное любопытство, это вопрос нашей безопасности!

Эльфийка показала на камин и пояснила:

— Они вот оттуда вышли, Листик привела. Это её друзья, они огневушки. А друзья моей дочери и её подруги, мои друзья тоже!

— Как?! Через камин! — не удержался о восклицания бургомистр города, привлекая к себе всеобщее внимание. Обеспокоенный тем, что в город можно войти, минуя внешних стражей и живую изгородь-стену, эльф, возмущённый таким нарушением (или игнорированием) мер по обеспечению безопасности города, очень расстроился: — Но теперь наш город открыт всем, кто захочет в него войти и...

— Не всем, а только тем, кто может сюда зайти через камин, — улыбаясь, сообщила Гутье. Увидев, как эльф задумался, глядя на огонь в камине, постаралась отговорить от необдуманных действий: — Только не надо ломать камины в вашем городе. Мы, огневушки, можем пройти через огонь в том месте, где уже побывали, можем войти в эту комнату и только через этот камин. И не надо ломать именно этот камин! Мы можем сюда пройти, только если нас проведёт Листик, ваш город стоит очень далеко от тех мест, где мы живём, такое расстояние нам преодолеть не под силу!

— Ага! — подтвердила рыжая девочка, как и все, слушавшая разговор солидного эльфа и огневушки. Киртамиэль подтвердила:

— Да, господин Маринорн, так и есть, без Листика огневущки сюда пройти не смогут. Вы не волнуйтесь, безопасности нашего города ничего не грозит. Листик подруга моей дочери и не будет нам вредить.

— Ага! — важно кивнула Листик и наперебой с Киртамиэль стала уговаривать важного эльфа:

— Господин Маринорн, попробуйте пирожки! Попробуйте ягоды из родного леса Гутье и Альен!

Маринорн кивнул и попробовал, но делал это как-то без особого энтузиазма, с таким кислым видом, что Милета (как ей показалось — задета её репутация пекаря) забеспокоилась:

— Вам не нравится? Что-то не так?

— Вы продолжаете беспокоиться о том, не нарушена ли безопасность вашего города? Не надо так волноваться, вам же всё объяснили! Я не причиню вреда городу, где живёт моя подруга и её мама! — присоединилась к Милете Листик. Эльф уверил, что всё очень вкусно и он верит Листику, но при этом так тяжело вздыхал, что заставил сомневаться в его высказываниях. Листик стала его убеждать, что ни при каких условиях не будет причиной нанесения вреда Элистэру. Эльф кивал и продолжал тяжело вздыхать. Листик замолчала и с удивлением смотрела на печального эльфа (вздыхать он так и не перестал). Уныние эльфа стало понятно, когда Саминиэль задала ему вопрос:

— Господин Маринорн, неужели погибло ещё одно дерево?

Эльф грустно кивнул и очередной раз вздохнул, Листик посмотрела на Китрамиэль, и мама её подруги пояснила:

— Вот уже месяц, как в нашей заповедной роще гибнут деревья. Непростые деревья, а привезенные из Светлого леса! Понять причину никто так и не смог, все наши знания не помогли, а умения оказались бесполезны! Не только обычные, но и магические!

Листик ничего не сказала, только вопросительно подняла бровь, Саминиэль дополнила свою соседку:

— Деревья гибнут от страной болезни: начинают чернеть листья, не сразу, а по краям, а потом и целиком; затем сохнут ветки, причём не просто сохнут, а осыпаются трухой; заканчивается это тем, что в труху превращается ствол! Могучее дерево за неделю превращается в труху! А эта роща — основа нашего города! Погибнет роща — исчезнет город! Нам придётся отсюда уйти, а эльфы очень привязаны к своей роще, многие уйти не смогут и тоже погибнут.

Бургомистр города Элистэр кивнул, давая понять, что он так точно не уйдёт и разделит печальную участь заповедной рощи и своего города. Листик, став серьёзной, поинтересовалась — давно ли так происходит? Услышав, что уже два месяца задумалась. А молодые эльфийки стали спрашивать у своих матерей — почему им об этом не сообщили?

— Не хотели вам портить каникулы и праздник возвращения, вероятно, это последний раз — когда вы можете посетить родные места, — ответила погрустневшая Валериан. А Саминиэль добавила:

— Два мага жизни оказались бессильны перед этой напастью и ничем нам помочь не смогли. Уже треть деревьев погибла, и чем дальше, тем быстрее это происходит.

Настроение у всех сразу стало, как будто собрались не на праздник, а на похороны. Альен и Гутье требовательно посмотрели на Листика, при этом маленькая огневушка, кивнув в сторону грустных эльфов, спросила у рыжей девочки:

— Что надо делать, чтоб спасти их город?

Спросила так, словно Листик точно знала, что происходит и как с этим бороться, и рыжая девочка не подвела. Листик наморщила лоб и изобразила очень многозначительный вид. Но на девочку никто, кроме огневушек, внимания не обратил, девочка разочарованно вздохнула и сообщила:

— Чёрная уховёртка, нежить, питающаяся не только соком деревьев, но и их сущностью. Особенно любит эльфийские деревья, они для неё лакомство, вот она их тут и жрёт, причём совершенно безнаказанно.

— Но у нас же охранная стена, она же... — начал бургомистр города, Листик покачала головой:

— Ваша охранная стена тоже состоит из деревьев, они не преграда уховёртке, тем более что она роет свои ходы под землёй.

— Но...— снова начал возражать эльф, а потом словно споткнулся: — Но позвольте! Откуда вам такое известно? И почему вы решили, что это вертоухо...

— Уховёртка, — поправила Листик, и пояснила: — Почему так называется, не знаю, но не потому, что вертит чёрными ушами. Ушей у неё нет точно! Кстати, когда она напрогрызает много ходов, то кто-нибудь может туда провалиться, она и его сгрызёт.

— Откуда вам это всё известно? — ещё раз спросил Маринорн, Саминиэль тоже поинтересовалась:

— Разве магов жизни учат такому? Это же знания из области некромантии! Это может знать только некромант!

— Ага, это некромантия, — подтвердила Листик, — и меня учат этому, только я не некромант.

Листик сделала паузу, и когда все взгляды обратились на неё, как можно более зловещим голосом произнесла:

— Я не некромант. Я некромансер! Шашный ы ушастый! Ужасый и сашный! — Какой она некромансер Листик говорила, для важности надув щёки, а с надутыми щеками трудно внятно говорить. В наступившей после слов девочки тишине раздался ехидный голос Саминаль:

— Вообще-то, ушастый некромант — это что-то новое. Уши-то хоть большие?

— Ужасо сашно! Сашно ужыасы, — повторила девочка, ещё больше надувая щёки и делая страшные глаза. Саминаль продолжила комментировать высказывания подруги:

— Листик, ты определись, какой ты некромант — ужасно страшный или страшно ужасный. При всей своей похожести, как мне кажется, это разные вещи.

— Она некромант?! — спросил, ни к кому конкретно не обращаясь, бургомистр Элистэра и сам себе ответил: — Этого не может быть! Внешняя стража её бы не подпустила к городу! Да живую стену она бы не прошла!

— Не может быть! — вслед за Маринорном повторила Киртамиэль и пояснила, почему не может быть: — Некромантия и огонь несовместимы! Не может тот, кто ходит через огонь, быть некромантом!

— Мама, тот, кто ходит через огонь, не может находиться под водой! В воде да, но это приносит ему большие неудобства, а под водой нет! А ты же сама видела — Листик может долго быть под водой и получать от этого удовольствие!

Киртамиэль посмотрела на Гутье, словно ожидая от той подтверждение, огневушка не разочаровала:

— В воде — бр-р! А долго под водой? Так можно запросто погаснуть! Как это у Листика получается — никто не понимает! Но она была на русалочьей свадьбе, а это вы должны знать: это не на пять минут нырнуть!

— Кира! Но вы же живёте в одной комнате, ты же не можешь с некромантом... — начала Киртамиэль, её дочь попыталась успокоить вою мать:

— Листик вместе с нашей группой магов жизни слушает лекции мэтра Иртувеля и других преподавателей кафедры жизненной силы. Она и зачёты, и экзамены вместе с нами сдавала. На общих основаниях.

— Ага, — подтвердила Листик и пожаловалась: — Сразу по двум специальностям трудно сдавать, хорошо хоть по некромантии мне все зачёты сразу выставили, по итогам годового обучения, как отличнице, вот. Я и по жизненной силе всё на отлично сдала! Вот!

Хвастаясь, Листик, не обратила внимания, как побледнели многие эльфы и схватились за сердце, впрочем, не все, а только ещё не успевшие поближе познакомиться с рыжей девочкой. А та продолжила хвастаться:

— У меня, как у некромансера, уже и одна победа есть! Уздра! Правда, если бы не Кираниэль, то она бы меня победила.

— Доченька, это правда? — за сердце схватилась и Киртамиэль, её дочь кивнула:

— Правда, уздра совсем близко к деревне подошла и могла на её жителей напасть, вот Листик и пошла её упокаивать, а я со своим одногруппником, Суритэном, да вы его видели — это тот тёмный эльф, что ехал с нами в обозе, сплела щит жизни. Потом оставила Суритэна, Саминаль и Валериэль его держать. А сама пошла с Листиком.

— А почему с этой девочкой не пошёл этот... тёмный эльф? — спросил один из приглашённых эльфов.

— Листик моя подруга, я не могла её бросить, — ответила Кираниэль и на вопрос другого эльфа — как им удалось победить хищную нежить, девушка подробно рассказала о ходе той охоты. Во время рассказа все, как-то забыв, что рыжая девочка — некромансер, и охали, и ахали в особо страшных местах повествования. В конце тот эльф, что спрашивал — удалось ли победить уздру, не выдержав и не дожидаясь окончания рассказа, повторил свой вопрос. Ответила Листик:

— Ага, упокоили! В клочья!

Кирамиэль замолчала, недосказав, ведь что дальше рассказывать, если Листик сказала, как всё закончилось. Эльфы тоже молчали, они все знали, что упокоить нежить — это загнать её в могилу, из которой она вылезла, но как можно упокоить в клочья? Кираниэль, увидевшая, что никто не понял, как такое можно сделать (Милета и огневушки не удивились, они-то знали возможности Листика), пояснила, что сначала девочка била огнём, но, как оказалось, уздра огня не боится, а потом ударила ледяной стрелой, взорвавшейся тем же огнём, сжёгшим хищную нежить изнутри. Это снова вызвало удивление эльфов, среди которых было несколько магов, один из них, глядя на девочку, сказал:

— Ударить огнём — это свойство боевых магов, только они так могут. А ледяная стрела — это не каждый боевой маг умеет, а уж сделать так, чтоб она огнём взорвалась... Нет, я вам верю, верю что вы и уздру упокоить могли, в таком никто врать не станет, но всё же... В то, что ты, Кира, рассказала... Да и то, что вам помогал маг-чистильщик или вы ему, сомнению не подлежит, ведь этого мага можно расспросить.

— Ага, — очередной раз кивнула Листик и посмотрела на Маринорна: — Господин бургомистр, я так понимаю, вы к чистильщикам не обращались?

— Но кто же мог подумать, что это хищная нежить, — развёл руками эльф и стал оправдываться: — Очень похоже на болезнь, я думал, что удастся справиться своими силами, а вышло вот как... Я обязательно вызову чистильщиков! Я не думал, что всё так серьёзно, но мэтру Зелирандусу я сообщил, не знаю, получил ли он моё послание. Перед тем как вызывать чистильщиков, я хотел с ним проконсультироваться, чтоб тревога не была ложной.

— Давно вы сообщили об этом мэтру Зелирандусу? — поинтересовалась Листик, она не была знакома с этим эльфом-некромантом, но слышала о нём только хвалебные отзывы.

— Третьего дня, мэтр должен вот-вот приехать.

— Боюсь, что они прибудут слишком поздно, и мэтр Зелирандус, и чистильщики. Вы говорили, что деревья уже месяц как гибнут и с каждым днём их умирает всё больше, так? — спросила Листик Маринорн молча кивнул, девочка продолжила: — Тут не день, каждый час дорог! Поэтому не будем откладывать, ведите к вашей роще!

— Я с тобой! — решительно заявила Кираниэль, Листик посмотрела на свою подругу и кивнула. Альен заявила, что то же пойдёт, а вскочившая Гутье сделала вид, что обиделась:

— Сами жечь идут, а меня не берут! Разве так настоящие подруги поступают?

Всё же Гутье обиделась, потому что огневушка вспыхнула и её наряд моментально сгорел, удивлённые эльфы увидели перед собой обнаженную девушку, с кожей, покрытой мелкими чешуйками, на каждой из которых плясал маленький огонёк, время от времени увеличивающийся. Увеличившиеся огоньки периодически сливались в общее пламя, и казалось, девушка вспыхивает как факел!

— Конечно, возьмём, куда же мы без тебя, — сказала Альен, а Листик тихо добавила:

— А то от возмущения ты тут всё сожжёшь.

Гутье, получив обещание, что её возьмут с собой, заулыбалась. Огневушка нисколько не стеснялась своей наготы, эльфы стыдливо отводили глаза, но при этом украдкой поглядывая на девушку. А вот эльфийки без смущения рассматривали девушку, её идеальную фигуру и немного скуластое лицо. Гутье была красива, но не мягкой эльфийской красотой, а той резковатой, в то же время гармоничной, которая присуща хищным зверям, постоянно готовым к прыжку. Листик улыбнулась, отметив взгляды, направленные на Гутье, и громко сказала, обращаясь к тоже смотревшему на огневушку Маринорну:

— Не будем терять времени, идём!

Листик решительно направилась к выходу, за ней пошёл, постоянно оглядывающийся на Гутье, бургомистр города. Впереди шли Листик и Кираниэль, а сзади огневушки, Маринон оказался как бы зажатым между ними. Эльфийки, особенно эльфы, смотрели вслед удалившимся, один из эльфов задумчиво сказал:

— А она ничего, что-то в ней есть, этакое — дикое.

— Именно, что дикое! — тут же ответила одна из эльфиек, при этом посмотрела на Милету, на которой был наряд похожий на тот, что сгорел на огневушке. Матушка Милета улыбнулась и обвела рукой стол, где было ещё много выпечки, так понравившейся эльфам:

— Я не дикая огневушка, как Гутье, я владелица пекарни в Эролте, довольно известной пекарни, если будете в нашем городе — милости прошу, я всегда рада друзьям и готова их угостить. А огневушкой я стала недавно, благодаря своей дочери, вы её видели — это Альен. Раньше я была обычным человеком.

— Но как же так вышло? — растерянно спросила одна из эльфиек, Милета пояснила:

— Я очень хотела иметь детей, но Ирха не дал. А потом появилась Альен и она стала моей дочерью, ведь не важно, какая дочь — родная или приёмная, если ты её любишь, а она любит тебя. Но вот обнять её я не могла, а она не могла прижаться ко мне, но если любишь... Помог нам случай, но об этом... Может быть потом, как-нибудь...

Если эльфы просто переглядывались, то многие эльфийки понимающе закивали и уже по-другому смотрели на Милету. Киртамиэль умоляюще посмотрела на Милету и, волнуясь, спросила:

— Моя Кира, она там сейчас с вашей дочерью и с той рыжей девочкой?.. А там в охоте на уздру она... А сейчас?..

— Не волнуйтесь, вашу дочь в обиду не дадут, если тогда Листик была одна и старалась не подвергать опасности Кирамиэль, то сейчас их трое. Силы трёх огневушек хватит, чтоб выжечь ваш город дотла. А там, как я поняла, всего какая-то роща, да её и не надо жечь, а только с мелкой нежитью расправиться, не волнуйтесь! — как могла, стала утешать пекарша эльфийку.

К заповедной роще города подошли в том же порядке, в каком покинули дом Киртамиэль. Листик замедлила шаг и подняла руку, призывая к вниманию. Дальше шли очень осторожно и остановились не доходя до рукотворной, вернее, сотворённой нежитью большой поляны. Огневушки вышли вперёд, заслоняя собой Кираниэль и Маринорна, Листик стала между ними, но чуть отступив назад, чтоб было удобно разговаривать с бургомистром Элистэра. У обеих огневушек их пламя увеличилось и почти скрыло кожу (Альен, пока шли, разделась и отдала свою одежду Кираниэль, Листик сделала то же самое), по телу рыжей девочки тоже стали бегать язычки пламени, но не так сильно, как у её подруг. Листик произнесла, ни к кому не обращаясь:

— Ещё бы день — и было бы поздно, но боюсь, что от болота избавиться не удастся. Они уже слишком большие и сумели преобразовать землю, вернее, заполнить там всё своей слизью. Они уже опасны для города и всех, кто войдёт в рощу!

Маринорн не понял, какого болота и кто там может быть таким большим, чтоб представлять опасность для города. Листик вытянула вперёд руки и нараспев стала читать заклинание, от которого у Кирамиэль и Маринорна по спине побежали мурашки — это было некромантское заклинание. Тёмно-зелёная поверхность полянки вспучилась и лопнула, словно нарыв, явив изумлённым эльфу и эльфийке чёрную жижу, в которой копошились большие черви, время от времени поднимающие те свои части тела, что были головами, потому что там были пасти с треугольными зубами. Листик продолжала произносить заклинание, и движения червей замедлились. Определив нужный момент, по каким-то ей одной известным признакам, девочка закричала: — "Бей!". И огневушки, вытянув вперёд руки, ударили огнём. Это были огоньки, какие они, развлекаясь, запускали на своём болоте, но сейчас они были гораздо больше, чем обычно, и летели сплошным потоком. Листик, прекратив читать заклинание, присоединилась к своим огненным подругам. Огненный вал полностью накрыл болото.

— Боюсь, что это бесполезно, судя по тому, что мне рассказали, чёрные уховёртки успели переродиться и теперь их ничем не остановить. Огнём можно только задержать! — произнёс высокий эльф, с крючковатым, совсем не эльфийским носом, подошедший с двумя другими эльфами. Один из них обратился к Маринорну:

— Господин бургомистр, мэтр Зелирандус только что прибыл, мы с ним пошли к Киртамиэль, поскольку знали, что вы там, на празднике, организованном в честь девушек-слушательниц, приехавших домой на каникулы, но там нам сказали, что вы отправились в рощу.

— Как?! Господин бургомистр, вы знали, что городу угрожает смертельная опасность и направились на праздник? — возмутился высокий эльф, Маринорн стал оправдываться:

— Я не знал... Я даже представить не мог, что это столь опасно...

— Теперь знаете, я не смогу исправить вашу ошибку, но постараюсь задержать распространение чёрных грызлов, в которых превратились чёрные уховёртки. Потрудитесь организовать эвакуацию жителей города, ваши помощники... — Зелирандус, сам перебивший бургомистра, замолчал, так как рыжая девочка выдохнула:

— Всё!

После чего стала опускаться на землю, но была подхвачена своими подругами огневушками, одна из которых остановила Кираниэль, пытавшуюся помочь:

— Не трогай! Обожжёшься!

— Её надо в огонь! — закричала старшая огневушка и, подхватив Листика, побежала к дому Киртамиэль, за ней последовали Альен и Кираниэль. А высокий эльф смотрел на озеро перед ним и не верил своим глазам. Вместо чёрного болота с шевелящейся поверхностью из-за многочисленных больших и зубастых червей там блестела поверхность тёмной воды, гладкая, словно зеркало. Зелирандус, не подходя близко к озеру, видно, всё же чего-то опасался, произнёс несколько заклинаний и проделал ряд других магических действий, после чего, ни к кому не обращаясь, словно сам с собой разговаривая, произнёс:

— Никого и ничего, просто вода, пусть и необычная — присутствует сильный магический фон. Нет никакого сомнения, что здесь провёл магические действия очень сильный некромант! Буквально только что. Но я его не заметил, а ведь должен был! Только след заклинания и всё! Но и это действие не должно было уничтожить грызлов, но я вижу, что их нет! А огонь... Это были Femuna ignea elementalis, в просторечье именуемые огневушками, что я и видел. Но сколь бы они не были сильны, подобного эффекта достичь никак не могли!

Высокий эльф посмотрел на гладкую поверхность озера и снова проделал все те действия, что и раньше. Постояв неподвижно несколько минут, о чём-то размышляя (бургомистр и его помощники тоже молчали, не смея нарушить ход мыслей мэтра-некроманта), Зелирандус спросил у Маринорна:

— Вы знаете этих девочек? Кто они?

Выслушав подробный ответ, эльф-некромант захотел с этими, как он сказал — девочками, познакомиться поближе и сопровождаемый бургомистром направился к дому Киртамиэль.

В доме Киртамиэль все слущали её дочь, рассказывавшую о том, что произошло в городской роще, оказалось, что эта девочка разглядела больше, чем увидел и сумел понять эльф-некромант. Кираниэль рассказывала:

— После некромантского заклинания, как я это определила? А у меня по спине начинают мурашки бегать и как-то становится неуютно, так было и тогда, когда уздру упокаивали. Так вот, после заклинания Листик, Альен и Гутье ударили огнём, сильно так ударили! Но это был не простой огонь, Листик наложила на него силу жизни...

— Получается, что эта рыжая некромантка может ударить силой жизни? Но такое в принципе невозможно! Силой жизни ударить нельзя! — спросил, а потом высказал своё мнение один из эльфов. Кираниэль отрицательно покачала головой:

— Листик не била силой жизни, она наложила её на огонь. Это как щит жизни — им нельзя ударить, но он защищает, особенно от нежити, но щит неподвижен, то есть закрыться можно, а напасть — нет. А тут огонь выступил носителем силы жизни, Листик не строила защиту от нежити, а сама на неё напала, как бы наехав этой защитой.

— Как же я сразу не понял! — Зелирандус, привлекая к себе внимание, хлопнул себя по лбу. И не обращая внимания на окружающих, стал рассуждать: — Она не жгла огнём, а совсем по-другому его использовала, хотя... Позвольте, я же сам видел — огонь жёг! Огонь! В этом нет сомнений! Или я что-то не так понял?

— Огневушки, жёг их огонь, — подсказала Кираниэль, она там, у чёрного болота с грызлами, стояла совсем близко, поэтому хорошо видела, как всё происходило: что делала Листик и что делали её подруги.

— Благодарю, — Зелирандус кивнул девушке и продолжил рассуждения: — Да, огонь там был. Настоящий огонь, и он сжёг всё, что осталось после атаки этой рыженькой девочки, Листика, так? Очень талантливая слушательница, я о ней слышал от мэтров Иртувеля и Расторо, но не представлял, что она настолько юна! Меня тогда очень удивило, что эта слушательница, о которой с восторгом отзываются оба мэтра, имеет такой талант к магии диаметрально противоположных направлений! А кстати, где она? И где её огненные подруги?

Эльф-некромант (от которого, за некоторым исключением, старались держаться подальше другие эльфы) оглянулся в поисках Листика и огневушек, но увидев одежду рыжей девочки и младшей огневушки, лежащую у камина, вопросительно поднял бровь:

— Они ушли?

— Нет, просто Листику надо восстановиться, а в огне у неё лучше всего получается. В воде не так, там ей просто нравится.

— В воде? — Мелирандус поднял вторую бровь, изобразив высшую степень удивления, Кираниэль рассказала, а Киртамиэль подтвердила, как долго может находиться, не просто в воде, а под водой рыжая малышка. Этого эльфа трудно было чем-то удивить, но тут он ошеломлённо произнёс: — И вы хотите сказать, что эта девочка некромантка? То, что она учится на факультете некромантии, ещё ни о чём не говорит! Я не припомню, чтоб кто-то из величайших магов древности, я не говорю о нынешних, такое — умел, просто смог! Даже не в той мере, что показала эта девочка! Упокаивать нежить силой жизни... Это знаете ли...

Зелирандуса перебил Маринорн, которому что-то тихо сообщил незаметно вошедший один из помощников. Бургомистр сказал:

— Это всё хорошо, но, похоже, в этом озере, что образовалось в нашей роще — мёртвая вода! Рыбки, что туда запустили, все умерли!

Эльф-некромант растерянно оглянулся, действительно, мёртвое озеро посреди городской рощи — это очень нехорошо! Но оживить его, возможно, даже магу жизни не удастся, а некроманту — и подавно! В этот момент полыхнуло в топке камина, огонь там и до этого был гораздо больше, чем обычно, сейчас же пламя выплеснулось наружу, заставив всех, кто был в непосредственной близости, отшатнуться. А огонь втянулся обратно в топку, оставив перед камином три огненных силуэта — два маленьких и один побольше. Быстро потемнев, они превратились в девушку и двух девочек, и если кожа девочек стала обычной (у одной так и осталась состоящей из мелких чешуек), то по коже девушки продолжали бегать язычки пламени. Девочки надели свою одежду, что лежала у камина, девушка только усмехнулась в ответ на осуждающие взгляды эльфиек.

— Не буду! — ответила девушка на предложение Киртамиэль — надеть платье. Гутье недовольно передёрнув плечами, пояснила свой отказ: — Надо огонь вовнутрь направить и смотреть, чтоб он наружу не выплеснулся, а это постоянное напряжение. И всё равно, так у меня не получится, а красивая одежда сгорит! Кирт, ты её лучше вот тут повесь, и если кто захочет полюбоваться моим платьем, пусть любуется. Мне не жалко!

— Вообще-то это мысль! — восхитился один из молодых эльфов. — Любоваться одеждой девушки отдельно от неё! А когда надоест, можно любоваться девушкой отдельно от одежды, в смысле, без одежды! В этом, определённо есть своя прелесть! Если бы все девушки так...

Но закончить юноше-эльфу не дали — эльфийки на него дружно зашикали, что не помешало ему и другим эльфам любоваться Гутье.

— Вода в озере не мёртвая, она просто ещё не очистилась от влияния нежити, в ней как бы осталась тень, что не позволяет живым существам там жить. Пока не позволяет, — произнесла Кираниэль, после того как Листик и Альен оделись. Листик подтвердила слова подруги своим "ага" и стянула со стола пирожок, её примеру последовали Альен и Гутье, чем снова обратили на себя внимание, а Листик ещё и заявила:

— Молока хочу!

Ей его сразу же и принесли, только Зелирандус не смотрел в сторону огневушек, он задумался над словами Кираниэль и, переглянувшись с Маринорном, спросил у девушки как у равной:

— И что вы посоветуете сделать, коллега?

— Вообще-то можно подождать, — ответила Кираниэль, Листик, оторвавшись от кружки с молоком, важно подтвердила:

— Ага! Лет пять, а может и больше, и озеро само избавится от тени некровоздействия, но процесс имеет не линейную характеристику, возможны флюктуации.

— Что возможно? — спросила Альен и сама же ответила: — Это никак невозможно! Кто же в озере флюкать будет, если там никого нет? Вот если бы Гутье согласилась...

Слова маленькой огневушки вызвали всеобщее удивление — что должна согласиться делать в озере Гутье и зачем ей там это делать? Листик не стала объяснять, высказав своё авторитетное мнение, она закрылась кружкой, занятая молоком, а Кираниэль подтвердила слова своих маленьких подруг:

— Именно так, огневушки живут на болотах, не только потому, что их огненные развлечения могут поджечь лес, а ещё и потому, что присутствие огневушки не позволяет завестись в болоте опасным видам нежити.

— Коллега, вы предлагаете... — начал Зелирандус, который быстрее всех понял, что хотела сказать Кираниэль, та кивнула. Понял и бургомистр, с надеждой посмотрев на огневушек. Альен сразу заявила:

— Я без мамы никуда не пойду! И потом у нас пекарня! Сэм говорит, что насаженное производство дороговизны стоит!

— Налаженное производство — дорогого стоит, — поправила дочь Милета, та кивнула и, как Листик, сказала: — Ага! — Бургомистр с надеждой посмотрел на Гутье, та не стала отпираться, но при этом поставила условия:

— Я согласна, здесь веселее, чем у меня на болоте. Пень я себе сама сделаю, соберу из остатков засохших деревьев, что остались там у озера. Но предупреждаю — не надо меня заставлять одеваться, когда будете приглашать в гости!

Глава вторая. Хозяйка священного озера и её помощница

Над озером, возникшим в городской роще, лопались разноцветные огни, вылетающие из красивого сооружения, похожего на резной домик. Вообще-то это был пень огневушки, обычно стоящий посреди болота, но в этот раз она его поставила не на привычном месте, а на красивом эльфийском озере. Но когда жители города увидели то, что соорудила Гутье (с помощью Альен), они в один голос заявили, что их эстетические чувства возмущены и оскорблены! Гутье высказалась в духе — зовите эти ваши недовольные чувства сюда, пусть они мне объяснят, чем им не нравится мой чудесный пень! Но эльфы никого звать не стали и предложили построить за счёт города для огневушки более приличное жильё. Гутье упёрлась, ни в какую не соглашаясь заменить свой чудный пень на что-то другое. Компромисс предложила Кираниэль, хорошо изучившая вкусы Листика и её огненных подруг. В итоге эльфы построили, вернее, вырастили свой домик вокруг огненного пня. Совместить несовместимое — постоянно горящий огонь и живые растения эльфийского домика — удалось Кираниэль и Листику, и то с большим трудом. Получилось уникально сооружение — внешне красивый эльфийский домик, напоминавший цветущий куст, с постоянно горящим пнём внутри.

А сегодня Листик и Альен были в гостях у Гутье (Кираниэль очень жалела, что не может к ним присоединиться — всё-таки внутри внешне красивого домика всегда горел огонь), и все трое развлекались так, как это делают огневушки — запускали огоньки, только не в стороны, а вверх. Озеро было не таким уж большим, и огонёк мог поджечь дерево в роще или вообще улететь в город. Огоньки в этот раз были не обычные, а красочные и взрывались они, распускаясь очень красивыми, всех цветов радуги цветами. Но жителей города во главе с бургомистром привлекало совсем не это — они с восторгом смотрели на плавающий большой зелёный лист, на котором польщённая таким вниманием самозабвенно квакала крупная лягушка. Вода в озере была уже не черной, а синей, такой, какая бывает в лесных озёрах, а большой лист водяного растения и квакающая лягушка говорили, что в озеро пришла жизнь!

— Ага, квакает, — сообщила подругам выглянувшая в окно Листик, Гутье тоже посмотрела и с обидой сказала:

— Тут стараешься, огоньки запускаешь, делаешь, чтоб красиво было, а они... Лягушка им интереснее!

— А ты сядь рядом с ней и тоже поквакай, — посоветовала Альен и предположила: — Может, лягушки у них священные животные, а их квак для эльфов самая приятная музыка.

— Ага, — то ли согласилась Листик, что квак для местных — приятнее музыки, то ли имела в виду совсем другое. И таки имела в виду другое, потому что заявила: — Пошли к Киртамиэль, там у неё угощение будет, Кира сказала, что почти весь город соберётся, поэтому праздник будет не в доме, а на улице.

— Как весь город? — удивилась Гутье и, показав за окно, пояснила: — Откуда же они там возьмутся, если почти все здесь! Лягушкой любуются! Если б я знала, что им эти жабы нравятся, то с болота, где раньше мой пень был, мешок бы принесла!

— Это были бы пришлые лягушки, а эта местная, потому они на неё и смотрят с таким восторгом, что она здесь выращенная, — авторитетно заявила Альен. Гутье возразила:

— Никто её не выращивал, я так точно этого не видела, она сама тут откуда-то взялась! Вылезла и сразу заквакала, а эти эльфы немедленно на этот квак и сбежались!

— А может, они никогда не слышали, как лягушки квакают, потому и сбежались, — предположила Альен и продолжила развивать свою догадку: — Решили, что в озере новая нежить завелась, вот и прибежали посмотреть.

— Нежить не квакает, — высказала своё профессиональное мнение Листик, — если бы тут нежить завелась, то эльфы от озера постарались бы подальше держаться и позвали бы Зелирандуса, а они сюда сбежались.

— А вон он сам сюда идёт, — показала Гутье на приближающуюся к толпе эльфов высокую фигуру. Вид эльфа-некроманта стал подтверждением предположения Гутье, и она уверенно сказала: — Эта лягушка — точно нежить и её надо быстренько упокоить, чтоб больше не квакала.

Лягушка сделала длинный прыжок и скрылась под водой. Видно, почувствовала опасность и решила не рисковать — неизвестно, что может быть на уме у этих некромантов, может, им взбредёт в голову таки упокоить несчастное живое существо, только за то, что оно квакает!

— Ага! Испугалась! — издала победный возглас Гутье, словно это она напугала лягушку. Листик улыбнулась и позвала подруг:

— Пошли к Киртамиэль, а то можем опоздать, эти эльфы могут начать угощаться без нас! Кира обещала, что и мороженое будет!

Девушка и девочки сделали шаг вперёд, на берегу, недалеко от эльфов, словно кто-то разложил большой костёр, но пламя бушевало всего несколько мгновений. Эльфы, уже привыкшие к большому огню, предшествующему появлению огневушек, сейчас не обратили на это явление внимания, а сосредоточенно и с заинтересованностью слушали, что говорил Зелирандус:

— Феноменально! Это просто невозможно! В столь короткий срок вернуть в озеро жизнь! Хотя почему вернуть? В нём её не было изначально, поскольку оно было результатом деятельности нежити, но сейчас... Это озеро уже может принять жизнь! И эта лягушка тому свидетель!

Эльф-некромант указал рукой на озеро, но получилось, что показал на вспыхнувший большой огонь огневушек. Пламя опало, явив три фигурки — две маленькие и одну побольше, окутанные огнём, словно одеждой, которая исчезла, когда пропало пламя. Эльфы уже привыкли к наготе огневушек, вообще-то без одежды ходила только Гутье, но сейчас все трое были обнажённые, впрочем, их это не смущало. Если на девочек и раньше особого внимания не обращали, то Гутье всегда рассматривали с интересом, особенно эльфы-мужчины. Сейчас на неё смотрели с восторгом, не только мужчины, но и женщины.

— Вот она! Наша добрая фея! Давшая жизнь мёртвому озеру и тем самым спасшая нашу рощу! А значит, и наш город! — торжественно провозгласил Маринорн, указывая на Гутье. Та сначала растерялась, а потом, слушая восторженные крики эльфов, стала поворачиваться, словно для того, чтоб её лучше разглядели. А бургомистр продолжал: — Наша добрая фея! Нимфа озера жизни! Спасшая наш город! Я предлагаю назвать озеро её именем!

— Вообще-то город спасла ты, — тихо проговорила Альен Листику. Глянув в сторону снова запрыгнувшей на большой лист лягушки, продолжила: — А то, что озеро перестало быть мёртвым, так не потому, что так Гутье захотела, а потому, что огневушка прогоняет всю...

— Альен, — перебила подругу рыжая девочка и, кивнув в сторону восторженных эльфов, уделяющих всё своё внимание Гутье и уже не обращающих внимания на маленьких огневушек, сказала: — Пусть они думают, что это заслуга Гутье и пусть озеро носит её имя, ведь это она здесь будет жить. Так что это правильно и имя озера, и то, что Гутье будут любить местные жители.

— Вы совершенно правы, коллега, — одобрительно кивнул Зелирандус, он не принимал участия в общем восторге восхищения взрослой огневушкой, а подошёл к Листику и Альен. Глядя с улыбкой на своих соплеменников, окруживших и славословящих Гутье, обратился к Листику: — Озеро должно носить имя, и пусть это будет имя той, кто косвенно способствовал появлению в нём жизни. Вы должны понимать, что озеро в эльфийском городе не может носить имя некромантки. Как и она сама не может быть героиней, спасшей город.

— Ага, — кивнула Листик, — я всё понимаю и нисколько на них не сержусь. Наоборот, очень рада за Гутье — она теперь будет не жительницей безымянного болота, а уважаемой и любимой нимфой озера имени себя самой. Хотя... Какая она нимфа?

— Да, действительно, разве огневушка может быть нимфой? — поддержала подругу Альен. А Маринорн, возможно устыдившись, что отдаёт всю славу избавительницы города только той, кто в этом всего лишь участвовала, а не истинной героине, повернувшись к девочкам-огневушкам (Листик была так же, как Альен, покрыта мелкими чешуйками, по которым бегали язычки пламени), торжественно провозгласил:

— Но мы не должны забывать и о тех, кто в этом принимал самое деятельное участие, о наших маленьких и скромных героинях! Чем мы можем вас отблагодарить?

— Ага! — согласно кивнула Листик и сказала совсем не то, что от неё ожидали: — А хотите я вам сюда настоящую нимфу приведу? Хотя, нет, они капризные, и вы с ней намучаетесь. Лучше русалка! У вас будет озеро с русалкой! Вот!

Предложение Листика вызвало растерянность как эльфов, так и Гутье. Листик посмотрела на старшую огневушку и пояснила, почему она это предложила:

— С Гутье у неё никаких разногласий не будет, ведь будут жить они хоть и на одном озере, но одна сверху, а вторая снизу, то есть в воде. Опять же вдвоём веселее, к тому же русалка лягушек гонять будет, когда их много разведётся и они сильно квакать начнут.

Эльфы стали переглядываться, конечно, русалка в озере — это лишние хлопоты, но с другой стороны, она за порядком следить будет, причём оттуда, откуда никто из эльфов не сможет, а уж огневушка и подавно — из-под воды! А Листик обратилась к Гутье:

— Ну как, согласна? Ведь это теперь твоё озеро и только ты можешь разрешить тут кому-нибудь поселиться!

— Кому-нибудь я не согласна, — возразила Гутье и спросила: — Если русалка, то кто это будет? Я её знаю?

— Не-а, — ответила Листик, — её ты не знаешь, а вот её родителей... Это Сулье и Мусутук, это их дочь — Фали, она ещё маленькая, но ты же знаешь, русалки сразу...

— Ага! Я согласна! Приводи! — кивнула Гутье, не дослушав Листика.

— А зачем нам здесь русалка? — спросил Маринорн, так и не дождавшийся ответа рыжей девочки — как её отблагодарить, а теперь, как и другие эльфы, удивлённо слушавший разговор маленькой и старшей огневушек. Листик пояснила:

— Там, где живут русалки, нежить не заводится, а если появится, то русалка сразу об этом узнает и скажет. Так, как с чёрными уховёртками, не получится, вы же их не сразу заметили? Ну и Гутье веселее будет. Или вы хотите возразить?

— Но как же это? В озере, что находится в городской роще, можно сказать, священной роще, будет жить русалка? — попытался возразить бургомистр. Листик, погасившая жар огневушки, пожала плечами:

— Вас же не смущает, что на вашем священном озере живёт огневушка?

— Но это же избавительница, можно сказать... — начал один из эльфов, Листик кивнула:

— Ага! Священная избавительница, а у неё будет священная помощница, ведь жить она будет в священном озере. Вы же не будете возражать? Священного ведь только больше будет — роща, озеро, избавительница, помощница избавительницы!

— Ага, ещё и священные лягушки, — ехидно добавила Альен, Гутье отрицательно помотала головой:

— Я не согласна, чтоб лягушки были священными! Это что ж получается! Они будут квакать всё время, а их нельзя будет заставить замолчать? Ведь они священные и священно квакают! Нет, на такое я не согласна!

— Хорошо, — согласилась Листик и разрешила: — Пусть лягушки не будут священными. А Фали их будет гонять, чтоб не квакали!

— Насколько я понял, — тихо, так чтоб слышала только Листик, произнёс Зелирандус, — там, где живёт огневушка, нежить не заводится? Разве вы это не утверждали? Так зачем ещё нужна русалка?

— Ага, — кивнула Листик и тут же помотала головой: — Не-а! Бывает, что и заводится — вот водяники, те огневушек не боятся и даже могут подгрызть пень, чтоб он упал в воду. Огневушка успеет убежать, но если болото большое, сама спасётся, но ничего с нахальной нежитью сделать не сможет.

— А если маленькое? — удивлённо спросил эльф-некромант, не понимая, какая разница между большим и маленьким болотом, его младшая рыжая коллега пояснила:

— Если болото маленькое, то огневушка позовёт своих подруг и они вскипятят болото вместе с водяником.

— А как же остальные обитатели этого болота? Они же погибнут, неужели их не жалко?

— Жалко, — подтвердила Листик и пояснила: — Но большинство, увидев, что хотят сделать огневушки, ведь они очень редко собираются вместе больше трёх, просто убегут. Лягушки, так точно!

— А водяник? — удивился Зелирандус. — Он, что, не понимает, что будут делать огневушки?

— Понимает, — согласно кивнула Листик, но вылезти из болота ему ещё страшнее — огневушки его сразу высушат и сожгут! Вот так! Но это в малом болоте, а в большом, всегда есть чистая вода, где живут русалки, они сразу чувствуют приближение водяника и даже, если он уже в болоте, покажут огневушке то место, где он затаился, а та его выкурит оттуда, запустив туда много огоньков, вы же видели, как Гутье и Альен били по уховёрткам? Вот так и огневушка бьёт в то место, куда русалки показали, конечно, там вода кипит, но только там. Вот так от водяника и избавляются, поэтому Гутье хоть и надувает губы, но рада, что в озере русалка жить будет.

Эльф-некромант внимательно посмотрел на маленькую рыжую девочку и, кивнув каким-то своим мыслям, обращаясь к ней как к равной, задумчиво произнёс:

— Я вижу, коллега, что вы пришли к тем же самым выводам, что и я — проникновение в Элистэр чёрных уховёрток не было случайностью. Уж очень быстро они переродились в чёрных грызлов, того времени, пока уховёртки находились в роще, явно для этого недостаточно. Да и защита города на проникновение этой нежити никак не отреагировала — растения стены имеют корни, глубоко вросшие в землю, то есть — ходы уховёрток не остались бы не замеченными. Я исследовал стену и нашёл то место, где уховёртки пробрались в город — там повреждённые растения, их корни — мёртвые! Получается, что это не естественная миграция нежити в поисках пищи, а направленная атака на город! Эльфийские деревья, их жизненные соки и аура — лакомая пища именно такой нежити, и кто-то ей сюда проложил дорожку! Ваше предложение поселить в озере, а значит, и в городе русалку, служащую индикатором появления особо опасных видов нежити, очень кстати!

— Ага, — кивнула Листик и задумалась — она всего этого не знала, а предложила здесь поселить Фали просто потому, что ей надо же где-то жить, в затоне около пекарни с родителями ей будет тесно, а Эрола слишком опасное место для маленькой русалочки. Фали всего два года, хотя она уже и самостоятельная русалочья особь, но расти ей ещё долго, и пару себе искать не скоро станет. Да и у Сулье и Мусутука новое потомство появится только лет через десять, а то и больше, о новых их детях беспокоиться пока не стоит. А это озеро самое лучшее место для Фали, да и Гутье, как старшая, за ней присмотрит.

На следующий день Милета и Альен стали собираться домой, сказав, что они уже долго в гостях, что уже пора возвращаться, конечно, оставленная на хозяйстве Гурта справится, но злоупотреблять не стоит. С ними собрались пойти и Листик с Гутье. Рыжая девочка сказала, что идёт за маленькой русалочкой, а Гутье, как она выразилась — хочет передать свой старый пень в хорошие руки. Альен пообещала Киртамиэль приходить в гости, хоть Элистэр находился от Эролта дальше, чем Азорда, но отсюда до родного леса огневушек (они избегали называть этот лес проклятым) было очень близко, и хоть приходилось его потом пересекать вдоль, но это было не трудно — в этом лесу известны все огненные дорожки. К тому же лес помогал своим детям и, как сказала Альен, сюда она может ходить без помощи Листика. Огневушки после недолгого прощания торжественно ушли в камин.

— А как Листик русалку приведёт? Не через огонь же? — спросила Киртамиэль у дочери, та ответила:

— Через огонь, как корзинку с выпечкой, только не сюда в камин, а в домик к Гутье на озеро. Там, они говорят, тоже огонь и туда легче пройти, так что идём их ждать к озеру.

У озера в священной городской роще опять собралось чуть ли не всё население города с бургомистром и его помощниками. Уже всем было известно, что Гутье, или как её теперь называли — Хозяйка озера, должна привести себе помощницу — русалку. Привести, проведя через очистительный огонь, в котором сама жила и которым выжгла нежить, что пыталась уничтожить священную рощу. В ожидании этого события эльфы обсуждали два вопроса: может ли считаться священной русалка, живущая в священном озере и являющаяся помощницей его хозяйки; как русалку проведут через огонь? Не изжарят ли? Молодые эльфийки, слушательницы магической академии, и их матери стояли немного в стороне, в том, что русалка будет не жареная, они нисколько не сомневались, а вот какая она? То, что ещё маленькая, Листик говорила, но вот насколько? О ней до недавнего времени их рыжая подруга ничего не рассказывала, вот девушкам-эльфийкам было жутко интересно. К этой группе подошёл бургомистр, поздоровался со всеми, а Кираниэль и Киртамиэль низко поклонился, увидев, что удивил остальных девушек и их матерей, пояснил это своё действие:

— Мы воздаём почести Хозяйке озера, избавившей нас от большой опасности, но мы не забыли и о той, кто был с нею рядом! Совет города постановил: отныне ваша дочь, уважаемая Киртамиэль, почётный гражданин Элистэра! И она теперь...

Договорить Маринорн не успел, на берегу вспыхнуло пламя, даже большее, чем в прошлый раз, когда огневушки вышли на берег из домика на озере. Огонь бушевал недолго, когда он исчез, эльфы увидели три фигуры — две маленькие и одну побольше. Большая — это была Гутье, одна из маленьких — Листик, а девочку, что была третьей, никто не знал. В отличие от покрытых чешуйками Гутье и Листика у этой девочки кожа была гладкая, как у обычного человека, да и не была она похожа на огневушек: тёмно-русые, а не рыжие, почти огненные волосы, синие, а не зелёные глаза. Но девочка была явно огневушка, ведь она вышла из костра! С виду старше Листика на несколько лет, девочка с интересом рассматривала эльфов, рощу и озеро. А Листик приподняла крышку большой корзины и сказала:

— Всё уже, приехали, можешь выбираться.

— Ага! — раздался из корзины тоненький голосок, и оттуда выглянула девочка лет трёх-четырёх, огляделась и жалобно сообщила: — Мне так страшно было, думала, сгорю! Кругом огонь! Сквозь прутья корзины чувствовалось и видно было!

— Фали, как ты могла из той корзины, изнутри обтянутой тканью, да ещё защищённой заклинанием Листика, видеть, а тем более чувствовать огонь? — поинтересовалась незнакомая эльфам девочка, Листик её представила:

— Знакомьтесь — это Фисла! Моя подруга. А это Фали, русалка, она здесь, в этом озере, будет жить.

— Ага, — сказала Фисла и добавила: — Очень приятно!

Совсем открыв крышку большой корзины, она достала маленькую корзинку и с укором сказала русалочке:

— Хоть и страшно было, а четыре пирожка съела!

— Это я от страха! Мне так страшно было, так страшно! — чуть не заплакала русалочка, Гутье посчитала нужным вмешаться:

— Фисла, ну что ты напустилась на ребёнка! Меня только один раз провели по водной дорожке, так мне до сих пор страшно! Думала вот-вот вода хлынет и меня погасит!

Фисла ничего не ответила, только задумалась, а Листик подала русалочке руку, та за неё ухватившись, выбралась из корзины. Опираясь на хвост, как на ноги, быстро перебирая плавниками на его конце, маленькая русалочка двинулась к озеру. Не доходя нескольких алат до озера, Фали, оттолкнувшись от земли, прыгнула в воду и сразу ушла в глубину. Русалки довольно долго не было видно, потом она вынырнула и сделала несколько кругов. К берегу она подплыла не одна, а в сопровождении нескольких лягушек, которые сразу забрались на широкие листья водяных растений, всплывших на поверхность, как только в озере появилась русалка. Лягушки громко и радостно заквакали.

— А ты говорила, они квакать не будут, — с обидой обратилась Гутье к Листику, та посмотрела на русалку, и Фали прикрикнула на расшалившихся лягушек:

— А ну тихо! Стоять! Смирно!

— Лягушки сидят, стоять они долго не могут, так что вряд ли смогут выполнить твою команду, — хихикнула Фисла.

— Ага, — ответила Фали и, повернувшись к лягушкам, тем же грозным голосом скомандовала:

— Сидеть! Смирно!

Лягушки замолчали и застыли, вытянув передние лапы, словно солдаты выполняющие команду "смирно". Эльфийки, слушательницы академии, глядя на Листика, захихикали, а Саминаль не могла удержаться от ехидного замечания:

— Видно руку мастера, воспитывавшего это дитя, оно, понятно, зомби строить не сможет, то хоть лягушками покомандует.

— Дисциплина и порядок всегда должен... — начала Листик, Саминаль её перебила, продолжив с тем же ехидством:

— Особенно среди лягушек!

— Ага! — серьёзно кивнула рыжая девочка и посмотрела на приподнявшуюся из воды русалочку, та с готовностью, словно капрал на плацу, скомандовала:

— Голос!

Лягушки, приподнявшись, дружно квакнули, Фали с той же строгостью отдала следующую команду:

— Сидеть!

Лягушки снова замерли. Пораженные действиям маленькой русалочки эльфы молчали, а вот Гутье осталась довольна:

— Молодец, Фали!

— Разве так надо? Надо так — объявляю по озеру благодарность! — поправила старшую подругу Листик.

— Рада стараться! — ответила маленькая русалочка и, повернувшись к лягушкам, скомандовала: — Разойдись! И чтоб не квакать без команды!

Лягушки скрылись под водой, видно довольные, что их не заставили ещё и строем плавать, а русалочка жалобным голоском попросила:

— А можно мне ещё пирожок?

— Ага, бери, — разрешила Листик. Саминаль, кивнув в сторону рыжей девочки, тихо спросила у Кираниэль:

— Кир, ты её лучше всех знаешь, скажи — откуда это у неё? Раньше все старались уйти из того коридора, по которому зомби на занятия некромантов вести будут, а сейчас — наоборот! Не протолкнуться от зрителей! А как же: интересно посмотреть на зомби, шагающих строем, да ещё и в ногу!

— Как? Зомби — в ногу?! — изумился Зелирандус, стоявший немного в стороне от остальных эльфов, он хоть и был одним из них, но они старались близко к нему не подходить, да и эльф-некромант не очень-то и стремился к тесному общению со своими сородичами. Но это не касалось слушательниц магической академии, они рядом с Зелирандусом неудобств не испытывали, и он непроизвольно старался быть в обществе девушек. Саминаль охотно пояснила удивленному эльфу-некроманту:

— Зомби Листика боятся. Я не знаю, так ли это, в этих вопросах я не специалист, но Иверт и Торок, а они учатся в одной группе с Листиком, утверждают, что это именно так.

— Постойте, зомби — в принципе не может никого боятся. Зомби — это поднятый мертвец. А у них никаких чувств быть не может, в том числе и страха! Такого просто не может быть! — выразил своё недоумение Зелирандус. Саминаль пожала плечами:

— Я же говорю — я не специалист и подобных вещей просто не могу знать, а Иверт и Торок всё-таки будущие некромансеры, но и они не сами это определи, а только повторили слова своего преподавателя мэтра Ригозо, а он для них самый большой авторитет. Ну это и понятно — некроманты, что с них взять?

— Мэтр Ригозо и для меня большой авторитет, — с почтением в голосе произнёс эльф-некромант. И согласно кивнул: — Если он утверждает, что зомби боятся эту рыжую малышку, то так оно и есть, хотя я даже не представляю — как такое может быть! К тому же я совсем не представляю, как эльфы могут дружить с некромантами, а насколько я понял, вы же дружите с одногруппниками Листика! Мало того, вы Кираниэль, очень дружите с Листиком, а она хоть и маг жизни, но всё же — некромант! И не просто некромант, некромансер!

— Ага, — совсем как Листик сказала Кираниэль, — а ещё она огневушка, русалка и просто замечательная подруга!

— Может, в этом всё и дело, что она не просто некромант, а ещё и... — Зелирандус не договорил, его внимание привлекло то, как Листик и Фали, прыгнув с берега, без всплеска ушли под воду.

— Листик сказала, что хочет осмотреть дно озера, — объяснила действие рыжей девочки Гутье.

Уже неделю Листик гостила в Элистэре. И каждый день они с Кираниэль и Фислой ходили проведать живущих там огневушку и русалку. И в этот день они с утра пришли к озеру. Если Фисла сразу направилась в домик к Гутье, то Листик и Кираниэль долго о чём-то расспрашивали русалку. Потом эльфийка присоединилась к группе соплеменников, а Листик отошла к сидящему далеко от остальных эльфов Зелирандусу.

Яркий свет уже высоко стоящего солнца не мешал видеть взлетающие над домиком огневушки огоньки, не просто взлетающие, а рассыпающиеся яркими разноцветными узорами — это развлекались Гутье и Фисла. Вокруг домика в сопровождении стаи золотых рыбок и важных зелёных лягушек кружилась Фали. Группа эльфов во главе со своим бургомистром с восхищением за всем этим наблюдали. Наблюдали за этим Листик и Зелирандус, сидящие на берегу озера в стороне от восторженных эльфов, и в отличие от них девочка и эльф, с совсем не эльфийским крючковатым носом, были очень серьёзным. Эльф слушал, а рыжая девочка тихо говорила:

— Я проверила всё дно, ходы, которые прогрызли уховёртки, уже забиты землёй, что сдвинули корни сторожевых растений. Корни очень мощные и густо переплелись, защищая не только рощу, но и весь город от нападения, подобного тому, что было. Теперь прорвать эту защиту будет трудно. Конечно, озеро самое уязвимое место, но Фали почувствует нежить или колдовство и предупредит Гутье, а она уже ударит огнём туда, где в защите образуется прореха.

— Но как ваша подруга огневушка сможет ударить сквозь толщу воды? Вы ещё говорили, что они нечто подобное поделывают на своих болотах в проклятом лесу, когда защищаются от опасной нежити. Но, выходит, там они тоже бьют огнём через воду, разве такое возможно? Или у них это получается, что их там много? Но здесь же только одна! — недоумению эльфа-некроманта не было предела. Рыжая девочка, улыбнувшись, пояснила:

— Лес, что вы называете проклятым, — это живой организм, очень похожий на эльфийские рощи. Только своими рощами эльфы командуют... Пытаются это делать, а тот лес — сам по себе. Им нельзя командовать, это очень раздражает эльфов, вслед за людьми считающих его не только проклятым, но ещё и диким. Но с лесом можно поладить, попросив его о чём-то. Мы когда сюда ехали, на нас... Но это не столь важно, так вот — Кира попросила помощи у обычного леса, не приказала, как это делают другие эльфы... Да, знаю, они тоже просят, но их просьбы больше на приказы похожи. Так вот, Кираниэль попросила, и лес откликнулся, дал ей силу! И совсем не столько, сколько обычно даёт эльфам, даже магам жизни, а намного больше!

— Постой, постой, — перебил Листика Зелирандус, перейдя на ты, — насколько я понял, Кираниэль как раз и есть маг жизни! Ты тоже, но всё же, как ты узнала, что лес дал намного больше, чем обычно?

— Когда Кира говорила с лесом, я слышала и увидела, сколько она силы получила.

Зелирандус задумался, то, что он услышал, было более чем удивительно! Эти малышки смогли то, что не всякий эльф, даже маг жизни, сумел бы сделать! Девочки ещё толком ничего такого не умели, просто им помогал лес, да и сама природа была на их стороне! Если с эльфийкой это было понятно (очень сильный маг жизни, какие и среди эльфов редко встречаются), то с этой рыжей... Неизвестно кем — то, что она не человек, да и не принадлежит ни к одной из известных ему рас, эльфу уже давно было понятно. Но определить расовую принадлежность этой рыжей малышки Зелирандус затруднялся — она продемонстрировала магические, да и не только магические способности, которые просто несовместимы!

К тому же эти близкие подруги — ещё совсем дети! Кираниэль пусть и вступила в пору взросления, но ещё ребёнок, а эта рыжая — ещё сущее дитя! Но то, что она знает и как поступает... Хотя иногда её действия — это действия маленького ребёнка. Зелирандус совсем запутался в своих рассуждения — знает, не знает, но умеет или может? Маленькая, но поступает как с большим жизненным опытом! Листику, видно, надоело сидеть рядом с молчавшим эльфом, или она решила, что разговор окончен. Рыжая девочка, словно подтверждая мысли эльфа о том, что она ещё совсем ребёнок, быстро разделась и с визгом, распугав лягушечью свиту русалки, прыгнула в озеро, почти на самую его середину! Там Фали и Листик устроили настоящее представление — кувыркаясь и высоко выпрыгивая из воды. Эльф-некромант, за этим наблюдавший, отметил лёгкость и даже грацию, с которой девочки резвились в воде, но для одной это было вполне естественно, она-то была русалка! Вот она и должна себя чувствовать в воде как рыба или как русалка (Зелирандус чуть заметно улыбнулся этому сравнению — русалка должна себя чувствовать в воде как русалка!). Но вторая девочка не отставала от первой, хотя у неё были ноги, а не хвост, да под водой обе скрывались на достаточно длительное время! Эльф посмотрел в сторону своих соплеменников, тоже наблюдавших за играми девочек, там стояла Кираниэль. Если б она тоже прыгнула в воду и присоединилась бы к своей рыжей подруге, Зелирандус не удивился бы. Эльф-некромант перевёл взгляд на озеро, на резвящихся малышек (русалка с виду была младше Листика примерно вдвое) и снова задумался — его маленькая рыжая коллега сказала, что ходы прогрызенные уховёртками закрыты. Они куда-то, вернее, откуда-то вели же! Вряд ли Листик не сделала попытку это отследить. Зелирандус посмотрел на одежду девочки — она же за ней вернётся, вот и надо будет спросить маленькую некромансерку — что она намеревается предпринять?

Глава третья. Первозданный огонь и новый чайник.

Лесной страж уже отстал — отряд вышел за пределы леса, окружающего Элистэр. Вела отряд из десяти эльфов-воинов Листик, вернее, она только указывала дорогу. Отряд вёл один из помощников бургомистра. В отряд ещё входили Зелирандус, Кираниэль, заявившая, что не отпустит Листика одну, и Фисла, пояснившая, что она, как будущий боевой маг, обязательно должна участвовать в этом походе. Отряд к полудню вышел к участку леса, превращённому в болото похожее на то, что было в эльфийской роще, когда там появились чёрные грызлы, только это болото было пустое.

— Болото, — сообщила очевидный факт Фисла, Кираниэль с ней согласилась и высказала мнение остальных эльфов об этом месте:

— Ага! И очень мерзкое!

— Ага! — тоже с этим согласилась Листик и посмотрела на Зелирандуса, тот подошёл поближе, долго рассматривал чёрную жижу и сделал вывод:

— Это гнездо чёрных уховёрток, причём без матки. Оно возникло не естественным путём, а кто-то его сюда занёс. Могу ещё сказать: не просто занёс, но и ограничил магическим контуром, не давая ему развиваться вширь, как это обычно бывает. Но вдобавок неизвестный оставил прореху, я бы даже сказал — тоннель в сторону города, вот голодные твари и ринулись по нему, тем более что там было такое лакомство — эльфийские деревья!

— Ага, — подтвердила Листик и с уважением посмотрела на эльфа-некроманта, — я видела только след уховёрток, а то, что это был туннель, не заметила, да и магический, ограничивающий контур только сейчас рассмотрела.

Зелирандус чуть заметно улыбнулся — всё-таки опыт — это опыт, надо знать не только то, куда смотреть, но и что искать. А Листик, подтверждая свою неопытность, спросила у эльфа:

— Так что же теперь нам делать с этим болотом? Сжечь его не удастся, слишком большое. А так оставить его нельзя, в таком месте обязательно какая-нибудь нежить заведётся.

— Да, коллега, вы правы — так оставить нельзя! И сжечь не удастся, — согласился Зелирандус и рассказал, что надо делать и как это осуществить: — Вы, коллега, уже увидели магический контур, ограничивающий это место. Такие конструкты имеют двойное назначение — предотвратить распространения того, что там заперто, и в случае выхода из под контроля популяции нежити — её уничтожить. Вышедшая из под контроля нежить, я имею в виду — преодолевшая защитный барьер, опасна и для того, кто её разводит. Вот поэтому здесь заложен защитный контур не только запирающий обитателей этого болота, но и способный их уничтожить. Спросите как? Контур схлопывается, уничтожая всё, что находится внутри. Это не взрыв и не огненный удар, можно находиться совсем рядом и ничего не почувствовать. Но надо знать, как это проделать, и мы с вами, коллега, этим сейчас займёмся.

— Ага, — согласилась Листик и, смутившись, сообщила: — Только я не знаю как, мы этого ещё не проходили.

— Некроманты этого и не изучают, а у некромансеров это есть в программе обучения, но только на четвёртом курсе. Вы сейчас получите практические знания, а с теорией будете знакомиться потом.

— Так давайте сейчас его схлопнем, чтоб от этого гадкого болота не осталось и следа! — почти закричала Листик, перед этим оглянувшись на Кираниэль и других эльфов, с брезгливыми минами смотревших на болото. Зелирандус предостерегающе поднял руку:

— А вот спешить в этом деле не стоит! Чёрные уховёртки — это нежить, значит, это всё устроил некромант. И я вам скажу — очень сильный некромант! А чтоб его замысел не разрушили, по неосторожности или специально, он наверняка предусмотрел защиту от этого. Эта защита может быть как пассивной — просто препятствующей разрушению магического контура вокруг болота, так и активной — предназначенной нанести ущерб тому, кто попытается сломать этот конструкт. Понятно? Поэтому, коллега, мы спешить не будем, внимательно всё осмотрим и подготовимся к возможным неожиданностям.

Листик под руководством Зелирандуса занялась исследованием защитного контура вокруг болота, а эльфы отошли вглубь леса. Хотя среди них не было магов жизни (Кираниэль осталась с Листиком), они достаточно грамотно выстроили щит жизни. Вместе с эльфами пошла и Фисла, которую Листик попросила:

— Щит жизни — это хорошо, тем более что его помогла выстроить Кира, она же попросила у леса дать силу для этого щита. Но щит — это всего лишь щит, как бы он не был хорош! А ты, как будущий боевой маг, дополнишь этот щит, ударив напавшего огнём, или если это будет заклинание, огнём его постараешься разрушить или хотя бы ослабить. Хорошо?

После тщательного, длившегося более часа исследования магического болотного щита Зелирандус всё равно остался недоволен:

— Не могу понять что, но оно мне не нравится! Вроде всё просто, чтоб разрушить, надо потянуть здесь и вот здесь, но что-то мне говорит, что это очень опасно. Даже не говорит, кричит! Но это болото надо уничтожить в любом случае, пока здесь не завелась ещё какая-нибудь нежить! Близость такого рассадника нежити для города — крайне опасно!

— Ага, в таком болоте всегда нежить заводится, — авторитетно заявила Листик, Зелирандус улыбнулся и, наставительно подняв палец, очень серьёзно произнёс:

— Именно так! Вы, коллега, безусловно, правы! Поэтому, приступим!

Листик важно кивнула, словно разрешая сделать задуманное эльфом-некромантом. Тот начал осторожно, щупами своих заклинаний разрушать узел магической защиты болота. Сначала всё шло, как было задумано, но в какой-то момент чёрный узел неизвестного некроманта ярко вспыхнул и из этого пламенного сгустка ударили узкие, похожие на копья, языки огня. Ударили прицельно, Зелирандуса спасло только то, что он был настороже и успел откатиться в сторону (его таки сбило с ног), а потом Кираниэль прикрыла всех щитом. Щит эльфийки выдержал первые удары, направленные в неё и Листика. Но огненные копья летели одно за другим, заставляя прогибаться зелёный щит.

— Что делать будем? — выдохнул Зелирандус, так и не поднявшийся на ноги. Листик и Кираниэль ничего не ответили, они держали щит. Держать было очень трудно, от напряжения у обеих девочек дрожали руки, а щит продолжал прогибаться, готовый рассыпаться, так как от ударов огненных копий от него отваливались и тут же сгорали зелёные куски. Так долго продолжаться не могло, и обе девочки это понимали, но и перестать поддерживать щит они не могли — огненные копья его бы моментально порвали бы, а разрушив щит, копья ударили бы в тех, кто за ним прятался. Зелирандус это понимал, но ничем магам жизни помочь не мог, но ему показалось, что он нашёл решение, как спасти девочек. Эльф-некромансер как был на четвереньках, так и рванул в сторону, при этом закричав:

— Бегите! Я его отвлеку!

Листик и Кираниэль переглянулись — они поняли друг друга без слов и побежали за эльфом, а щит, ставший мощнее, двинулся в другую сторону. И не просто в другую, а к огненному облаку, зависшему над болотом. Облако, словно живое существо, умеющее думать, сосредоточило всю мощь своих ударов на щите, и тот, уже не подпитываемый девочками, быстро развалился. Листик, Кираниэль и Зелирандус добежать до деревьев не успели, когда разрушился щит, они были ещё открытом пространстве. Эльф-некромант ничего противопоставить огненным ударам не мог, девочки тоже, так как уже выдохлись и им требовалось время для восстановления. А огненное облако не сразу ударило, а начало разбухать, накапливая силу для завершающего удара, чем окончательно уподобилось разумному, но злобному существу, которое наслаждается беспомощностью жертвы. Мощный язык пламени ударил в эльфа и девочек, но цели не достиг. Огненное копьё ударило в ледяной щит, возникший на его пути. Удар был такой силы, что неминуемо должен был разбить ледяную преграду, но та выдержала. Второго удара не последовало, в огненный сгусток с неба ударила ледяная молния, погасив его. Ледяной щит исчез так же, как и появился — будто его и не было, но холод почувствовали и эльф, и обе девочки. Жар от огненных копий, чувствовавшийся даже через щит жизни, внезапно сменился ледяным дуновением, и о том, что происходило на этой поляне, напоминало только большое вымороженное пятно на месте бывшего болота, в центре которого возвышалась ледяная глыба! На шум из леса выбежали эльфы и Фисла. На вопрос — что здесь происходило, ответил Зелирандус:

— Битва стихий, сошлись лёд и пламень и, похоже, лёд победил. Это то, что мы увидели, а что произошло на самом деле, я не знаю, даже не догадываюсь. Но судя по силе воздействия, без высших сил не обошлось.

— Ага, не обошлось, — кивнула Листик, а Кираниэль добавила:

— Прошлый раз, когда на нас напал чёрный маг, который раньше был коричневым, в него ударила точно такая же ледяная молния. Тогда ещё два человеческих жреца спорили: это был светлый Ирха, потому что молния, или тёмный Тофос, потому что ледяная.

— Ага, — опять кивнула Листик и добавила в свою очередь: — Спорили, спорили, но так и не определились, кто это был, наверное, никто из известных им божеств или демонов.

Эльф согласно кивнул:

— Да, богов множество и мы не всех их знаем. Только тех, кто нам покровительствует или наоборот — стремится нам навредить. Возможно, мы оказались свидетелями божественной разборки: сначала увидели несовместимые вещи — гнездо нежити, защищаемое источником огненных копий, надо сказать, довольно мощная магическая конструкция, такую обычный, даже очень сильный маг вряд ли сделать сумеет. К тому же здесь применены два совершено противоположных направления магического искусства — огонь и некромантия. Можно сказать — уникальное сочетание.

— Ага, — очередной раз кивнула Листик, этим и ограничившись, а Кираниэль, глядя на подругу, попыталась возразить:

— А Листик? Она ведь тоже так может! И огнём, и как некромант, да ещё и силой жизни!

— Может, — согласился Зелирандус и внёс поправку: — Но не в таком масштабе! Мало сочетать эти умения, надо ещё и обеспечить силу их применения! А это у вас, моя юная коллега, вряд ли получится.

— Ага, — односложно ответила Листик. Зелирандус тоже кивнул и задал рыжей девочке вопрос:

— А что вы, как специалист в огненной области, можете сказать об этой магической конструкции, что нас атаковала?

— Огонь, — ответила Листик и стала объяснять, хотя если бы её спросили — откуда она это знает, не ответила бы: — Тот огонь, ну, огненные копья — это не простой огонь, не огонь костров и не огонь огневушек, даже не огонь боевых пульсаров. Это первозданный огонь, этот огонь бывает в жерлах вулканов, и такой огонь выдыхают драконы.

— Драконы? — удивился Зелирандус и не только он. — Драконы — это мифические существа, о которых есть сведения только в легендах, там говорится, что они могут выдыхать огонь, но не сказано — какой это огонь. Откуда ты это можешь знать? Хотя... Огонь действительно был необычный, я такой всего один раз видел, когда приближался к жерлу вулкана. Может, ты и права.

Эльф-некромант так удивился тому, что сказала эта рыжая малышка, что непроизвольно перешёл на ты, а та только пожала плечами — откуда это ей известно, она сказать не могла, но точно знала, что это именно так. Другие эльфы тоже были удивлены, только Кираниэль восприняла это как должное, она давно не удивлялась таким неожиданно всплывающим знаниям своей подруги, ведь всё то, о чём говорила Листик, оказывалось правдой! И спросила юная эльфийка совсем о другом:

— Листик, а этот огонь мог причинить вред огневушкам? Ведь они же дети огня!

— Для огневушек этот огонь был бы губителен, как и для остальных существ, — ответила Листик Кираниэль и добавила то, о чём эльфийка не спросила: — А вот мне этот огонь не страшен. Почему? Не знаю, но когда я увидела эти огненные копья, поняла, что они мне вред причинить не смогут.

— А почему же ты убегала? — задала ещё один вопрос Кираниэль, Листик улыбнулась и сама задала вопрос:

— Если бы я осталась, ты бы меня бросила?

Юная эльфийка молча помотала головой. Листик кивнула:

— Вот! Ты бы решила, что я не могу убежать и попыталась бы меня унести, чтоб спасти. Ну а я бы сама не пострадала, а вот тебя защитить не смогла бы!

Зелирандус, слушавший разговор подруг, сделал вывод:

— Если femina ignea elementalis, называемая в просторечье огневушкой, которая живёт в огне, могла бы пострадать от тех копий, то выходит, вы, Листик, не огневушка.

— Ага, не огневушка, — подтвердила рыжая девочка и добавила: — Я давно об этом говорю, но почему-то никто не верит.

Эльф воздержавшись от очередного вопроса — кто же такая Листик, сказал совсем другое, указывая на глыбу льда и обращаясь к подругам:

— Вы говорили, что нечто подобное с вами уже было.

— Ага, тогда на нас напал уже почерневший коричневый маг, он хотел нас куда-то утащить, и тогда тоже была такая ледяная молния, ударившая с неба, — ответила Листик, Кираниэль согласно кивнула. Зелирандус многозначительно хмыкнул... и, словно размышляя, произнёс:

— Два раза вам на помощь приходит это явление — ледяная молния, вернее, кто-то её бросающий. Но вот нападения на вас разнятся — если первый раз вас хотели захватить, то второй — уничтожить. Можно сделать вывод, что это были разные злодеи...

— Ага, самые настоящие злодеи! Очень нехорошие! — вмешалась Фисла.

— Злодеи не могут быть хорошими, — улыбнулся Зелирандус и продолжил рассуждать: — Возможно, это были разные злодеи, преследовавшие разные цели. Но может быть и другой вывод — неизвестное божество, а как ещё можно назвать существо, оперирующее такими силами, старается уничтожить неизвестного ловкача злодея (не будем ему приписывать божеские возможности — для этого он слаб, но достаточно изворотлив, чтоб уклоняться от таких могучих ударов), но не может его обнаружить, пока он себя как-то не проявляет. А вы этому способствуете, оказываясь в нужном месте и в нужное время. Можно сказать — вам в этом везёт, потому что активировать эту магическую конструкцию, — эльф показал на глыбу льда, — я мог и без вас. Останься вы в городе, то так и произошло бы.

— Ага! — дружно кивнули Листик и Кираниэль. Если Листик этим ограничилась, то эльфийка добавила к рассуждениям своего старшего товарища:

— Здесь есть неувязочка или странность, как хотите это назовите: нападавший на нас коричневый маг — очень сильный маг, но без проявлений некромантии, а здесь... Здесь был именно некромант, оперирующий огнём, иначе как можно объяснить то, что он приволок сюда целое гнездо уховерток? Да ещё без матки!

— К тому же очень хороший артефактор, — Зелирандус согласился с Кираниэль и пояснил почему: — Об этом говорит магическая конструкция, им сделанная. Изготовить такой артефакт, а это именно артефакт, не под силу ни одному известному мне магу. И, повторюсь, разрушение этой магической конструкции произошло в результате вмешательства одного из богов (старшего или младшего, определить не могу), посмотрите — мы говорим уже довольно долго, а лёд и не начал таять!

— Думаю вопросы теологии и применения магических конструкций можно оставить на потом, сейчас надо определиться — что делать дальше? Насколько я понял, источник угрозы городу полностью уничтожен. С одной стороны, это хорошо, но с другой... Не найдена причина его возникновения, и случившееся может повторится, — вмешался в разговор эльф, командир отряда воинов, закончивший осмотр ледяной глыбы. Листик наморщила лоб и подвигала бровями, изобразив активный мыслительный процесс, Кираниэль растерянно посмотрела на обледенелое болото, превратившееся в один большой кусок льда. Эльфийка, как и её рыжая подруга, не знала, что предложить, и обе промолчали, посмотрев на эльфа-некроманта, тот, пожав плечами, спросил у командира отряда:

— А что бы вы предложили? Магический след потерян, вернее, основательно уничтожен — выморожен.

Тот, глянув на глыбу льда, предложил свой план:

— Будем исходить из предположения, что тот, кто организовал нападение нежити на наш город из этого болота, им же защищённого огнеизвергающим конструктом, чтоб держать это всё под постоянным контролем, должен был обустроить своё логово или другое место пребывания в непосредственной близости от этого объекта. Поэтому мы осуществим поисковые мероприятия по расходящейся окружности.

— Кир, ты поняла, что он сказал? — тихо спросила Листик у своей эльфийской подруги, судя по круглым глазам Фислы, та тоже ничего не поняла. Кираниэль пояснила:

— Отряд от этого места пойдёт по спирали, понятно? Будут прочёсывать окрестности в поисках логова этого огненного некроманта, или кто он там.

Командир отряда, подтверждая слова Кираниэль, выстроил подчиненных эльфов в шеренгу так, чтоб каждый видел двоих своих соседей слева и справа. И поисковые мероприятия (как сказал эльф) начались, попросту шеренга эльфов, державших свои луки наизготовку, двинулась по лесу. Зелирандус и девочки шли в центре шеренги эльфийских лучников. Уже прошли четыре круга, но так ничего и не нашли. Фисла высказала предположение, что логово этого мага было в болоте, теперь превратившемся в ледяную глыбу, и они напрасно делают по лесу всё увеличивающиеся круги. Листик согласилась с подругой и уже хотела спросить мнение молчавшей Кираниэль, как с того края цепочки, что был дальним от центра спирали, пришёл сигнал о сделанной находке. Эльфы, быстро перестроившись, но при этом их в лесу было совершенно незаметно, окружили обнаруженную землянку. После не очень долгого наблюдения, был сделан вывод, что это жилище давно заброшено. Туда направились три воина разведчика во главе со своим командиром, эльф-некромант и все девочки. Было видно, что командир отряда очень не одобряет действий маленьких магинь, но возражать не стал.

— Осторожно, если дверь затянута паутиной, то это ещё не говорит, что там, внутри, никого нет. Некромант такую паутину соорудит за пять минут, — предупредил Зелирандус, внимательно вглядываясь в паутину, словно что-то там увидел. Кираниэль ответила:

— Там никого нет, мне об этом поведал лес.

— Ага, — подтвердила Листик, — там совсем никого нет и уже давно. Но всё равно, я пойду первой.

— Мы пойдём первыми, — поддержала Листика Фисла. Девочки быстро разделись, и если по гладкой коже девочки с тёмно-русыми волосами только забегали язычки пламени, то у рыжей появилось не только пламя, но и сама кожа стала чешуйчатой. Зелирандус хотел что-то сказать, но девочки, его не слушая, быстро двинулись к землянке. Листик пошла первой. Как оказалось, не напрасно, старая паутина, клочьями свисавшая с дверного проёма, словно живая, обернулась вокруг Листика плотным коконом. Паутины было очень много, она выплеснулась и из землянки, видно, там заполняла всё пространство. Часть паутины попыталась обволочь и Фислу, но девочка, отступая, встретила её пламенем, сорвавшимся с обеих рук. Было видно, что паутина почти не горит и Фисле приходилось прилагать большие усилия, чтоб сдерживать её напор.

— Это не паутина! Серая пелена некроманта! — выдохнул Зелирандус. — Её можно распознать только тогда, когда она нападёт! Её можно остановить только...

— Смотрите! — закричал командир эльфийского отряда указав на пульсирующий сжимающийся кокон, что полностью закрыл рыжую девочку. Эльфы вскинули луки с наложенными стрелами и натянутой тетивой, но стрелять не решились, да и куда? В серый кокон? Но внутри его была рыжая девочка! А кокон становился больше и больше, на него собиралась вся паутина, что была в землянке. Растерялись все, не зная, что делать, спокойна была только Фисла, точечными огненными ударами отбивавшая попытки паутины с кокона перебраться на попятившихся эльфов. Внезапно кокон поменял цвет — из серого став оранжевым, но это длилось несколько мгновений — его поглотило вспыхнувшее пламя. Ещё несколько мгновений — и от огромного серого комка паутины не осталось и следа, его место занял пляшущий язычок пламени, не меньшего размера, чем сожженный им кокон. Казалось, это необычайно жаркое пламя и дальше будет увеличиваться! Эльфы в ужасе отшатнулись, от этого огня отпрянула даже испугавшаяся Фисла. Впрочем, испуг не помешал Зелирандусу (как истинному учёному) наблюдать за огнём и сделать соответствующие выводы:

— Огонь! Этот огонь имеет ту же природу, что и огненные копья атаковавшей нас магической конструкции! Листик назвала это пламя — первозданным огнём! И она там внутри! А этот огонь, как она говорила, губителен даже для огневушек, а femina ignea elementalis близкие родственницы элементалей огня! Созданий, живущих в первозданном огне!

— Ага! — сообщила рыжая девочка, в которую втянулся бушующий этот самый первозданный огонь. Немного погуляв по чешуйчатой коже, маленькие язычки исчезли вместе с чешуйками, и кожа девочки стала гладкой. Листик показала язык растерянным эльфам, после чего забрала свою одежду у Кираниэль и быстро оделась. На вопрос Зелирандуса:

— Как? Как такое может быть?! Ведь это был первозданный огонь!

Листик пожала плечами и сообщила, что не знает. Они с Фислой решили сжечь паутину, а когда та набросилась на девочку, но при этом вреда причинить не могла, так как вплотную приблизится ей мешал огонь на чешуйках, Листик решила подождать и всю её спалить. Но обычный огонь для этого мало подходил, так как эта паутина его не боялась и могла потушить. Вот девочка и решила попробовать сделать такое пламя, как видела у копий той магической конструкции. Эльфы опасливо поглядывали на вход в такую опасную землянку, словно ожидая, что это неприметное строение преподнесёт ещё какой-нибудь неприятный сюрприз. А внимание Зелирандуса было обращено на Листика, эльф-некромант, задумчиво качая головой, рассуждал, озвучивая свои мысли:

— Серая пелена некроманта не боится огня, её очень трудно сжечь, этим она и опасна, ещё тем, что трудно отличимая от обычной паутины. Но пока в неё не попадёшь или не подойдёшь слишком близко, вреда она не причинит. Её обычно выжигают.

— Но как? Вы же сказали — она огня не боится, как же её можно сжечь? — удивилась Кираниэль, Зелирандус объяснил:

— Если долго жечь, то можно сжечь и то, что не боится огня, сразу не боится. С этой некромантской заразой так и борются — обкладывают огнём, широкой полосой, чтоб пелена не могла её преодолеть (вы же видели — она может двигаться) и жгут. Полдня хватает, но процесс уничтожения долгий и трудоёмкий.

— Ага, — кивнула Листик, — это же сколько дров или хвороста наносить надо! Хвороста больше, он быстрее прогорает.

— Вот так серую пелену некроманта и уничтожают, — продолжил Зелирандус, не обратив внимания на замечание Листика. Нет, таки обратил, потому что пояснил: — Но серая пелена очень сложное заклинание, не всякому некроманту под силу. Да и не очень эффективное, это скорее ловушка, а не средство защиты или нападения. Поэтому особых методов борьбы с ней и не разработали. Ведь устроить большой костёр могут и не маги — что тут сложного, носи себе дрова и только. Главное — серую пелену некроманта вовремя обнаружить, но и для этого не надо быть опытным магом, можно вообще магом не быть, достаточно иметь поисковый амулет, настроенный на нежить. А тут пелена была не как ловушка, а для того чтоб отпугивать от землянки незваных гостей, ведь её увидели ещё издали. Если бы подошли ближе, то поняли бы, что это не простая паутина. А напала она потому, что девочки сами в неё сунулись, да ещё с огнём. Но удивительно не это, а то, что серая пелена не сумела погасить огонь Листика, с обычной femina ignea elementalis это заклинание некроманта справилось бы.

— Ага, — теперь это сказала Фисла, вызвав улыбки эльфов — уж очень девочка старалась походить на свою рыжую подругу, — ага, я бы не смогла отбиться от этой гадости, но я бы от неё убежала!

— Вот! А Листик не просто туда полезла, но сумела сжечь эту пелену, — поднял палец Зелирандус, видно, для придания большего веса своим словам. Поглядев на нетерпеливо переминающихся эльфийских воинов, некромант продолжил: — Я предполагаю, что на чешуйках Листика был не простой огонь, а тот самый первозданный и жгла она пелену таким же огнём! Первозданным, или как она сама сказала — выдыхаемым драконами!

Зелирадус закончил говорить, улыбаясь, словно рассказал забавную шутку, ведь все же знали, что дракон — это мифическое существо. Боевые маги бросают огненные пульсары, но это заклинания. Нечто подобное делают огневушки, но у них сгенерировать и выплеснуть огонь — это их естественное свойство, а выдыхать огонь не может никто! Да ещё такой, что может сжечь всё! Вслед за Зелирандусом заулыбались и остальные, а Кираниэль шутливо спросила у Листика:

— Послушай, Ли, если у тебя такое получилось, может, ты и есть дракон? Мифическое существо, выдыхающее первозданный огонь?

Рыжая девочка заулыбалась, а потом, принимая шутку подруги, сделала страшные глаза и надула щёки. Кираниель продолжила игру и, словно строгая жена, встречающая забулдыгу мужа, грозно приказала:

— А ну, дыхни!

Листик сделала вид, что очень смутилась, точно как подгулявший муженёк, и, отвернув голову в сторону, старательно дыхнула. Ревущий поток пламени снёс крышу землянки. Сгорело всё — толстые брёвна потолка и не менее толстый слой земли! Сгорели, не оставив даже пепла! Эльфы поражённо молчали, а Листик виновато произнесла:

— Ой! Я не хотела! Оно само получилось!

— Больше так не делай, в смысле не дыши ни на кого, — первой опомнилась побледневшая Кираниэль, ведь если бы Листик не отвернулась, то этим страшным пламенем попала бы прямо в неё!

— Ага, — кивнула рыжая девочка, — не буду.

— Феноменально! Это был именно первозданный огонь! — восторженно произнёс Зелирандус. Только он один внимательно наблюдал за рыжей девочкой и видел, как возник этот огонь, о чём он и поведал так и не пришедшим в себя соплеменникам: — Она его не выдохнула, огонь возник перед ней и устремился в том направлении, куда она смотрела. Это не выдох, это магическое проявление! Не знаю, так ли управляют своим огнём мифические драконы, но то, что сделала Листик — необыкновенно!

— Может, не будем продолжать магические эксперименты? — прервал Зелирандуса командир отряда. Посмотрев на лишённую крыши землянку, эльф осуждающе добавил: — Эта талантливая девочка чуть не уничтожила важные улики, указывающие на присутствие враждебного нашему городу некроманта!

— Наоборот, действия Листика позволили нам разглядеть все улики, не заходя в эту землянку, — заступился за смутившуюся рыжую девочку Зелирандус и пояснил: — Вон видите?

— Ага! — ответила Листик, остальные в недоумении смотрели на то место, куда указывал эльф-некромант. Видя, что никто, кроме его маленькой коллеги, не понял в чём дело, Зелирандус пояснил:

— Проклятие некроманта! Оно обрушилось на того, кто вошёл бы в землянку, после того как была бы уничтожена серая пелена! Я подозреваю, что это не последний сюрприз, что подготовил нам хозяин этого жилища. Поэтому будем осматривать землянку отсюда, не приближаясь к ней близко. Итак, что мы видим?

Командир отряда, как и его подчинённые, внимательно вглядывавшиеся в убогое жилище неведомого злодея, ничего не ответили, видно, ещё не сделали никаких выводов. Первой высказала своё мнение Фисла, заявив, что там жил неряха, потому что пол покрыт мусором — обитатель землянки, судя по количеству мусора, там жил достаточно долго, но не удосужился не то что пол подмести, просто вынести сор. Высказывание девочки оценил командир отряда эльфов, сказав:

— Маленькая леди, из увиденного вы сделали правильные выводы: в землянке жили довольно долго, но при этом собравшийся сор из неё не выносили! А это значит — её обитатель не хотел демаскировать своё жилище, ведь этот мусор — чуждый для леса, и его жители обязательно это бы заметили.

— Ага! Заметили и сообщили бы туда, куда следует, и того, кто намусорил, замели бы, в смысле — забрали бы в то самое место, называемое кичей, и там привлекли бы по всей строгости закона! Впаяв на полную катушку! — в комментариях Фислы к выводам эльфа чувствовалось влияние Сэма, бывшего мастера-вора из Эролта. Листик захихикала и, в свою очередь, высказалась, показывая на блестевший среди грязи предмет:

— Чайник! Большой и не закопчённый! Какие выводы можно из него сделать?

— Из чайника не выводы делают, а чай пьют, — возразила подружке Фисла. А вот командир отряда очень серьёзно отнёсся к словам рыжей девочки и попросил её пояснить, что она хотела сказать? Листик заулыбалась, а вместо неё объяснила эльфу слова подруги и одновременно возразила Фисле Кираниэль, пояснив, что из большого чайника не чай пьют, а кипятят в нём воду. Для этого такие чайники и предназначены, но в землянке нет печки или плиты, но чайником пользовались. Фисла не поняла, и эльфийка с улыбкой сказала:

— Фисла, всё-таки ты не природная огневушка, они, Листик и Альен (когда бывает у нас в гостях), кипятят воду, приложив руки к чайнику, а не ставят его на каминную решётку, для них так греть воду вполне естественно. Кофе тоже варят, держа кофейник в руках, а не зажигая под ним горелку. А в этом чайнике воду кипятили, видишь внутри налёт?

Кираниэль тоже, как и Листик, показала на чайник, крышка с которого слетела, видно, огненный удар Листика таки задел внутренности землянки. Фисла надулась и немного обиделась, при этом попытавшись возразить эльфийке:

— Ты тоже не огневушка, для тебя естественно ставить чайник на огонь! Как ты можешь определить, как кипятили воду в этом чайнике?

— Для меня сейчас вполне естественно попросить Листика вскипятить воду в чайнике или сварить кофе. Чайник и кофейник закоптятся снаружи, если ими пользоваться как обычно, а они у нас в общежитии как новые, также как и этот, теперь понятно?

Фисла ничего не ответила, только кивнула, видно решила как-нибудь попробовать кипятить воду без огня. А командир отряда сделал соответствующие выводы и поинтересовался у Листика — нет ли в этой землянке ещё и огненных ловушек. Девочка, став серьёзной, ответила, что есть — такая же как была на болоте, и сейчас она должна активироваться, поскольку все остальные уже сработали. Эльфы замерли, понимая, что убежать уже не удастся, а Зелирандус закричал:

— Что ж ты раньше молчала!

— Эта ловушка, или как вы говорили — магическая конструкция, не привязана к этому месту, она бы погналась за нами. Даже если бы мы побежали в разные стороны, она бы по очереди гналась за каждым. Убивала бы его и гналась за следующим. Эта ловушка гораздо умнее, чем та, что была на болоте, но она и слабее, может потому, что слишком умная.

Листик говорила, но эльфы уже смотрели не на неё, а на то, как на месте землянки появляется огненный шар. Не испугались только Фисла и Кираниэль, эльфийка даже пошутила:

— Ага, та была сильнее, а эта умнее, как говорится — сила есть, ума не надо, только в данный момент — сила предпочтительней.

— Ага! — подтвердила Листик и обрушила удар пламени, каким перед этим сожгла крышу землянки, на то, что появлялось над остатками разрушенного лесного жилища неведомого злодея. Девочка не вскидывала руки, как раньше, просто ревущий поток пламени, устремившийся вперёд, возник перед ней. Поток огня упёрся в странную конструкцию, выделившуюся тёмными линиями в ярком пламени, и эти линии вспыхнули, сгорая, словно были из сухого дерева. Всё произошло настолько быстро, что никто из эльфов ничего не успел не то что сделать, просто сказать. Огонь погас так же, как и появился, Кираниэль с видом победителя, глянув в сторону эльфов, сказала:

— Вот вам и ага!

Повернувшись к Листику и увидев побледневшую подружку, озабоченно повторила, подхватывая падающую рыжую девочку:

— Вот вам и ага!

— Что это было? — спросил опомнившийся командир эльфийского отряда, ответил Зелирандус:

— Насколько я понял, она сожгла заклинание, составляющее ту магическую конструкцию, что должна была ударить огнём. В принципе это невозможно, заклинание можно разрушить, можно деактивировать, то есть оно останется, но не сможет какое-то время работать. Но сжечь... Она же это сделала, запустив в него первозданным, или как она говорит, драконьим огнём. И судя по всему это очень не просто, потому что девочка выдохлась, помогите ей!

Эльф-некромант указал на Кираниэль, старающуюся удержать Листика от падения, один из эльфов-воинов, шагнув к подругам, подхватил обмякшее тело рыжей девочки.

Тщательный осмотр ямы, раньше бывшей землянкой, ничего не дал. Никаких следов, куда ушёл злодей-некромант, знакомый со стихией огня, обнаружить не удалось. Командир отряда эльфов приказал прекратить поиски и возвращаться. Уходя, Фисла со словами "Какая хорошая вещь, не оставлять же её здесь" прихватила чайник.

Глава четвёртая. Контрольное утопление или тайный сотрудник инквизиции

Листик и Кираниэль сидели у озера Гутье и любовались огоньками, что запускали хозяйка озера (как она сама себя называла, или озёрная нимфа, как называли ей эльфы) и её гостья — Фисла. Около девочек, наблюдавших за фейерверком, пристроилась и Фали, с опаской глядевшая на буйство огня над красивым домиком в центре озера. После похода для поисков места, откуда на Элистэр было совершено нападение, прошло уже четыре дня. Зелирандус хотел уехать сразу после похода, но пришло известие, что в город должна прибыть команда чистильщиков, и его попросили остаться. Листик и Кираниэль, собиравшиеся в гости в город тёмных эльфов к Суритэну, тоже решили (вернее, их попросили) задержаться. Суритэн — тёмный эльф, сокурсник Кираниэль, как и она, будущий маг жизни, приглашал девочек в гости ещё тогда, когда они сюда только ехали. Город тёмных эльфов, носивший имя Карсийских гор, в которых и был расположен, находился в трёх днях пути от Элистэра. Замок Зелирандуса (или как он сам говорил — скромное жилище некромансера), куда он пригласил девочек, стоял в предгорье, и туда было по пути, если ехать к тёмным эльфам. Вот теперь Листик и Кираниэль ждали, когда их пригласят в магистрат города, где и заседало местное начальство с приехавшими, там были не только чистильщики, но и какая-то комиссия из столицы провинции — формально Элистэр был городом королевства Салана. Девочки решили не ждать под магистратом, а посидеть у озера, тем более что это было совсем рядом. Ближе к полудню девочек позвали.

Магистрат, как и другие дома города, был выращен и представлял собой единое растение с большим залом внутри и с неизменным камином у дальней от входа стены. Камины в Салане были во всех зданиях, и живые дома эльфов не представляли исключения. Тем более что местные камины не выглядели чужеродным элементом и органично дополняли дома-кусты-клумбы эльфов. Листик и Кираниэль, войдя, поклонились собравшимся в магистрате. Если на эльфийке была белая с вышивкой туника, то рыжая девочка, одетая в тёмно-коричневый брючный костюм и с двумя ножами на поясе, выглядела очень воинственно, она так не одевалась даже тогда, когда шли по следу чёрных уховёрток. Зелирандус, увидев девочку, удивлённо поднял бровь, а один из приехавших чистильщиков улыбнулся и помахал рукой:

— Здравствуйте, коллега Листик! Здравствуйте, Кираниэль!

— Здрасьте, мастер Гистаро! — поздоровалась Листик, поздоровалась и эльфийка. Зелирандус удивился ещё больше и спросил у чистильщика-некромансера:

— Вы знакомы?

— Мы с коллегой Листиком и её подругой, магом жизни Кираниэль, охотились на уздру, должен сказать вам, что та победа нелегко нам далась.

— Так это были вы, — кивнул эльф-некромансер, — девочки мне рассказывали о той охоте, вас упомянули, не называя имени, сказав, что только помогали знаменитому магистру-некромансеру, который и победил уздру в клочья. Вы знаете, я до недавнего времени в это слабо верил, нет, я не сомневался в словах Листика и Кираниэль, но они могли не так понять, сам-то я не особенно мог это представить — в клочья! Сейчас припоминаю — в доме у Киртамиэль они вроде называли ваше имя, но мне было недосуг их подробно расспросить, знаете ли...

Гистаро кивнул, конечно, когда чёрные уховёртки переродились в грызлов, тут уж не до любопытства, а Зелирандус продолжил:

— Но то, что я увидел недавно, и мне стало понятно как это в кло...

Гистаро снова кивнул, но на этот раз чуть заметно и в сторону, там стояли два человека в жреческих одеяниях со знаком инквизиторов. Зелирандус замолчал, а вот один из инквизиторов встрепенулся и задал эльфу вопрос:

— Не поведаете ли нам, что было недавно? Чему вы были свидетелем? Или это такая тайна, что её следует скрывать от служителей храма?

— Ну почему же?.. — пожал плечами Зелирандус. — Я охотно вам расскажу, чему я был свидетелем. Девочки проявили не просто смелость, мужество! Кроме того они обе показали недюжинные магические способности! И это несмотря на то, что они лишь слушательницы, окончившие первый курс академии!

Инквизитор с кислым лицом покивал, слушая восторженные речи эльфа, а потом задал ещё один вопрос:

— Нас интересует не это, нас интересует то ледяное воздействие, что сопровождает магические действия этих девушек. Как нам стало известно, неоднократное воздействие. А холод является признаком проклятого Тофоса и всегда сопровождает его! А это требует всестороннего изучения данного явления нами, скромными служителями храма, прилагающими все усилия к увеличению славы светлого Ирхи! Поэтому мы должны задержать...

Зелирандус, слушая заявление инквизитора, понял, что служители храма хотят, и усмехнулся. Обвинения, ещё не выдвинутые, но на которые уже неоднозначно намекал этот инквизитор, были более чем серьёзны и грозили большими неприятностями. Что-то сказать хотели бургомистр города и несколько других эльфов, возразить инквизитору хотел и Гистаро, но Зелирандус всех опередил, как-то хитро прищурившись, он произнёс:

— Как я уже имел честь вам сообщить, девочки уже слушательницы второго курса академии, а это значит, что на них в полной мере распространяются положения эрнантского эдикта. Кроме того, обе девочки не принадлежат к человеческому роду, следовательно, находятся вне юрисдикции институтов храма Ирхи, божества людей.

— Ирха единственный бог и нет другого бога кроме Ирхи! — насупился жрец-инквизитор. Эльфы насупились в ответ, а Зелирандус ответил с той мягкостью в голосе, с которой разговаривают с душевнобольными:

— Не буду говорить, что это спорное утверждение. Скажу только, что ваш Ирха здесь особой популярностью не пользуется, скорее наоборот. Вы должны знать, что эльфы почитают свою богиню — Квессу, которая...

— Лжебогиня и почитающие её будут погружены в ледяной холод проклятого Тофоса! — перебил эльфа-некроманта жрец-инквизитор, вызвав глухой ропот среди эльфов. Зелирандус осуждающе покачал головой, а второй инквизитор, увидевший, что его товарищ несколько перегнул палку, попытался сменить тему:

— Не будем углубляться в вопросы теологии, у нас есть другие проблемы. Если эта девочка эльфийка, — жрец указал на Кираниэль и, сделав такой же жест в сторону Листика, продолжил: — То эта, несомненно, человек! И её юный возраст не позволяет ей воспользоваться теми привилегиями, что даёт магам эрнантский эдикт!

Зелирандус, как и остальные, не успел ничего возразить (хотя было заметно, что эльф-некромант и не торопился это делать), девочка со своим обычным "ага" высунула язык и зашипела. Язык был чёрным и раздвоенным на конце, мало того, у рыжей девочки стали вертикальными зрачки!

— Она демон! Демон проклятого Тофоса! Её надо сжечь! Немедленно сжечь!

— Ага, я согласна, — перестав шипеть, сказала Листик и стала раздеваться. Девочка пояснила свои действия, показав отличное знание святого писания, — нигде в священных текстах не сказано, что демонов жгут в одежде. Я с этим совершенно согласна — одежду жалко. Правда, в святом письме точно указано, что демоны рогаты и мохнаты, но чего у меня нет, того нет.

— У них ещё хвосты и копыта есть, — хихикнула Кираниэль, которая поняла, что собирается сделать Листик. Рыжая девочка согласно кивнула и обратилась к инквизитору:

— Да, у них есть ещё хвосты. Если вы мне дадите свой пояс, то я обвяжусь этой верёвкой, как будто это мой хвост. А вместо копыт подошли бы ваши башмаки, уж очень они похожи. Ну что даёте пояс и обувку? Нет? Что ж, придётся гореть без хвоста и копыт, но сами понимаете — это будет неправильно! Нарушение канонов. Поэтому сожжение может не удаться, а это такое пятно на храм! И это будет вашей виной! Ай-я-яй! Такое пятно на репутации храма! Мало того, что жгли бесхвостого и совсем не мохнатого демона, так ещё и сжечь не сумели!

Закончив говорить и раздеваться, передав одежду своей подруге, Листик шагнула в камин. Полыхнувший там огонь заставил инквизитора, шедшего за девочкой, резко отшатнуться, вызвав ехидный смешок Кираниэль:

— Вы что? Хотели заглянуть в огонь? Увидеть, как горит бесхвостый демон? Не знала, что инквизиторы обладают такими умениями.

Инквизитор посмотрел на эльфов и людей (чистильщиков), находящихся в зале — действия рыжей девочки, забравшейся в камин, должны были вызвать их ужас или чувство с ним сходное, ведь она, неминуемо, там должна была сгореть! Но присутствующие как-то странно отреагировали на самосожжение девочки — прятали улыбки, а некоторые откровенно и очень ехидно (почти как Кираниэль) улыбались. Бургомистр, стараясь быть серьёзным и как будто ничего не случилось, объявил следующий пункт повестки дня — доклад своего заместителя — командира отряда, что ходил в лес, на поиски гнезда чёрных уховёрток. Тот как ни в чём не бывало стал рассказывать о походе, долго и подробно. Инквизиторы его почти не слушали, только встрепенулись, когда эльф дошёл до сожжения серой пелены некроманта.

— Так вы хотите сказать, что эта девочка?.. — начал один из инквизиторов, невежливо перебив докладчика.

— Ага! В огне не горю! — сообщила рыжая голова, высунувшаяся из пламени, продолжавшем бушевать в камине. Инквизитор скривился:

— Так что ж ты нам морочила го...

— Хотела вам приятное сделать, ведь не всегда демона сжечь удаётся, а вы свою верёвку мне на хвост пожалели! Я ведь говорила, что жечь бесхвостых демонов — это... — девочка пощёлкала пальцами, пытаясь подобрать нужное слово, ей на помощь пришла эльфийская подруга:

— Да! Жечь бесхвостых демонов — это дурной тон! Я бы сказала — полное отсутствие вкуса! Фи!

Оба инквизитора побагровели, и один из них визгливо закричал:

— Она не демон! Она ведьма! Как-то связанная со стихией огня! Её надо не сжечь! Её надо утопить! Немедленно утопить!

— Да, одеться я не успею, а если будут немедленно топить, так это и не надо: не всё ли равно, как тонуть? Голой или полностью одетой? — рассудительно произнесла Листик, словно говорила о чём-то совершенно обыденном. Оба инквизитора в недоумении застыли, а рыжая девочка продолжила столь же серьёзно: — Топить лучше всего в озере. До него тут совсем близко. Нет, можно, конечно, и в бочке, но прикатить её сюда вам, господа инквизиторы, придётся самим, да и воду в неё носить будете сами, вряд ли кто-то из здесь присутствующих станет вам помогать в столь ответственном и благородном деле!

— Почему? — искренне удивился инквизитор, Листик охотно пояснила:

— Утопить ведьму не простое дело! Тут нужна сноровка и опыт, не всякий некромант, да что там некромант, берём выше — некромансер, за такое возьмётся! Так будете меня топить? Вообще-то я предпочла в бочке с горячей водой, заодно и ванну приняла бы.

Рыжая девочка выжидательно уставилась на инквизиторов, а те, решив, что топить её в бочке да ещё с горячей водой, очень хлопотно будет, предпочли это сделать в озере. Действительно, бочку-то надо ещё где-то раздобыть (и вряд ли эльфы в этом посодействуют), прикатить, да ещё и водой наполнить! Заниматься всем этим, инквизиторам решительно не хотелось, вот поэтому один из них безапелляционно заявил:

— Ведьму надо топить в озере! Поэтому туда и идём!

— Ага! — согласно кивнула рыжая девочка и услужливо предложила: — Я вам и дорогу, и где взять камень покажу. Хороший такой камень, гладкий и с дыркой. Но нести его и верёвку искать будете сами!

— Зачем? — удивился один из инквизиторов, второй тоже не понял:

— Зачем с дыркой?

— Чтоб верёвкой его не обматывать, может же выскользнуть. Через дырку же продеть удобнее, надёжнее будет, — пояснила Листик и посетовала: — Какие-то бестолковые инквизиторы пошли, ведьму утопить толком не могут. Всё им объяснять и разжевывать надо! Просто тёмные какие-то!

— Листик, видно, нам попались неопытные, практики мало, — заступилась за инквизиторов Кираниэль и под смешки собравшихся, со вздохом, добавила: — Совсем неумехи, но что тут поделаешь, других под рукой нет.

— Ага, совсем неумехи, — согласилась с подругой Листик. И глядя на побагровевших инквизиторов, добавила: — Практики нет, потому что инквизиторов много, а ведьм мало, на всех и не хватает. Вот они и бездельничают, и это на работе! Позор!

Оба инквизитора стали такими бордовыми, что, казалось, вот-вот лопнут, а рыжая девочка ещё подлила масла в огонь:

— Ничего, я их потренирую! После пятой попытки топить будут, закрыв глаза!

Кираниэль не выдержала и захихикала, видно, представила зажмурившихся инквизиторов и так топящих ведьму. Но, видно, не всем показалось смешным то, что хотят утопить рыжую девочку, и это несмотря на то, что она сама нисколько не возражает, даже согласна! Гистаро тихонько спросил у Зелирандуса:

— Она это, что? Серьёзно? Не возражает против того, что её топить будут? Она же огненное существо или очень к ним близка, а для них погружение в воду — верная смерть!

— Не волнуйтесь, — также тихо ответил эльф-некромант, — кто она, я так и не смог определить, но у неё масса талантов и, поверьте мне, инквизиторов ожидает очень неприятный сюрприз. Она не только не утонет, но сделает это так, чтоб выставить этих воинствующих святош полными дураками.

Совещание в магистратуре Элистэра было прервано, и все отправились топить Листика. Строгими, преисполненными значимости были только инквизиторы, остальных, как и саму Листика, нисколько не удручала та печальная участь, что была уготована рыжей девочке. Небольшая заминка вышла у камня, на который указала Листик, как на груз, что должен будет привязан к её шее — камень был немаленьких размеров и очень тяжёл, к тому же, чтоб до него добраться, пришлось уйти далеко в сторону от дороги к озеру. Но делать было нечего — инквизиторы, продев в дырку свои пояса, попытались тащить этот неподъёмный груз, это у них не получилось, и они с трудом покатили камень, лишь отдалённо напоминавший колесо. Под хихиканье Кираниэль Листик заявила:

— Ага! Тяжёлый камень! С таким грузом на шее ни одна ведьма не выплывет, как бы она сильна не была, я имею в виду — как бы руками не загребала и ногами бы не дрыгала.

— А ты? — поинтересовалась, едва сдерживающая смех Кираниэль. В отличие от неё, совершенно серьёзная Листик (как будто это не ей собрались привязывать на шею этот тяжёлый камень), ответила:

— Не-а, я бы точно не выплыла! Пошла бы на самое дно! Вот! И оттуда бы обиженно булькала! Долго и печально, вот!

Шедшая к берегу процессия довольно сильно шумела, поинтересоваться — что же там происходит, из домика в центре озера выглянули Гутье и Фисла. Увидев такое скопление народа, огневушки вышли на берег, как обычно — из большого костра, возникшего из ничего, очень смутив этим пыхтящих инквизиторов. Поинтересовавшиеся, что тут будет, и услышавшие ответ, огневушки захохотали, озадачив инквизиторов — вроде как их подругу (тоже огненное существо) собираются топить, а они веселятся! Ещё больше смутила воинствующих жрецов появившаяся русалка, маленькая жительница озера уселась на большой лист водяного растения и осведомилась у рыжей девочки, игнорируя остальных:

— Листик, а что здесь будет?

— Очень важное и ответственное мероприятие — меня топить будут! Вообще-то должны топить ведьму, но подходящей не нашли, поэтому выбрали меня! — гордо ответила рыжая девочка. Русалка от удивления открыла рот и свалилась с зелёного листа в воду и больше на поверхности не показывалась.

— Испугалась, что и её утопят! — снова захихикала Кираниэль.

— А что? Эти могут, — поддержала подругу Саминаль, — утопить русалку, может, и не получится, но сам процесс...

Саминаль в совещании в магистрате не участвовала, но, как и многие другие жители города, теперь обсуждавшие происходящее, присоединилась к процессии, направляющейся к озеру. Надо сказать, что эльфы, вопреки своему обыкновению — не проявлять в присутствии людей сильных эмоций, в сторону инквизиторов отпускали довольно едкие замечания. Те обозлённые тем, что камень был настолько тяжёлый, что поднять его не было никакой возможности и его пришлось катить, вымазавшись в земле (всё же камень был далеко не круглым), стали привязывать этот неудобный груз к шее рыжей девочки, которая очередной раз обвинила воинствующих жрецов в некомпетентности:

— Вы должны камень на шею повесить, а не удавить меня своей верёвкой! А вы так затягиваете её, словно именно это хотите сделать! Если удавите раньше, чем утопите, то это будет нарушение самой процедуры утопления! Так и знайте, если такое произойдёт, я на вас жалобу подам в главное управление делами святейшей инквизиции! Так и напишу — меня, вместо того чтоб утопить, — удавили! Поэтому прошу, нет, требую, обратить внимание на низкий профессионализм ваших сотрудников! Как, вы не сотрудники? Братья? Что-то вы друг на друга не похожи. А-а-а, вы так просто называетесь. Ну ладно, потребую, чтоб из братьев вас перевели в племянники, причём троюродные! С соответствующим понижением оклада! Сколько там у вас племянники получают?

Красные и взмокшие инквизиторы (то ли от возмущения, то ли от усилий) так и не смогли повесить камень на шею, в итоге не камень висел на шее Листика, а она на нём лежала. Закончив процедуру привязывания, гордые собой инквизиторы (всё-таки нашли выход!) отступили от девочки, лежащей на камне. А та с прежним ехидством спросила:

— Ну и как вы собираетесь меня топить? Тут мелководье, даже если вам удастся этот камень забросить на десяток алат от берега, то он полностью в воду не погрузится. Я на нём лежать так и буду, даже не намокну. Кир, посоветуй этим бестолковым что-нибудь, а то я уже устала!

— В озере катить камень не получится — он сразу увязнет, видите какое здесь дно? Не видите? Тогда поверьте на слово или полезайте в воду и проверьте, — неспешно начала Кираниэль. Увидев растерянность инквизиторов, девушка стала советовать: — Вам придётся занести камень на глубину на руках и там резко опустить в воду, чтоб Листик погрузилась с головой!

Попытавшимся возразить инквизиторам, мол, камень большой, не сразу скроется под водой, а нести его привязанной девочкой вниз — очень неудобно. Тогда эльфийка предложила им заходить в воду, держа камень в высоко поднятых руках. Предложила, как бы намекая, что, если пытаясь утопить рыжую девочку, и сами утопятся, то это будет только к лучшему. Выход предложила сама Листик, сообщив, что другой берег озера обрывистый и там можно столкнуть камень с высоты так, чтоб он сразу пошёл в глубину. Но если до озера камень можно было хоть как-то катить, то теперь его придётся нести. Видно, желание утопить эту маленькую рыжую нахалку придало инквизиторам дополнительные силы — они таки дотащили камень до нужного места. Чтоб волочь камень, пришлось отвязать от него девочку, и она могла бы запросто убежать от взмокших воинствующих жрецов. К месту утопления подошли ещё не в темноте, но уже в сумерках, подошли только инквизиторы и Листик. Эльфы разошлись, ушла и Кираниэль, сообщившая, наверное, чтоб подразнить будущую утопленницу, что на ужин будет мороженое. Ужин — званый, даёт бургомистр в здании магистрата города, и уже совсем как издевательство выглядело (инквизиторы так и решили) замечание юной эльфийки, сделанное рыжей девочке:

— Листик, ты долго не возись, тебя, конечно, подождут, но злоупотреблять не следует!

С большим трудом девочку снова привязали к камню, при этом руки у инквизиторов очень дрожали, но не от жалости и не от стыда, что два здоровых мужика топят не сопротивляющуюся им маленькую девочку, а от ранее сделанных усилий. Камень столкнули в воду, и он, съехав с обрыва, громко булькнул, может, даже громче, чем должен был, и сделал это как-то уж очень насмешливо, но инквизиторы на это внимания уже не обратили. Не обращали они внимания и на насмешливые взгляды эльфов, встречающихся на пути к магистрату. А в магистрате уставших воинственных служителей храма (в воинственность которых, глядя на их измученный вид, было трудно поверить) ждал сюрприз: почти во главе стола, рядом с бургомистром, сидели две девочки. Если одна была эльфийка, то вторая в коричневом костюмчике — только что утопленная рыжая ведьма!

Листик вышла из камина (в него она прошла из домика Гутье, куда забралась, как только отвязалась от камня), оделась в свой костюмчик и подсела к Кираниэль, которая заказала и для неё мороженое. Кираниэль и Листику были зарезервированы почётные места, рядом с Маринорном, как признание их заслуг перед Элистэром. Когда девочка усаживалась, нетерпеливо поглядывая на вазочки с мороженым, бургомистр Элистэра спросил у неё:

— А не опасно ли так дразнить инквизиторов? Они ведь уверены, что вас утопили! Может, вам лучше спрятаться? На какое-то время? Ну, пока они не уедут, как вы думаете?

— Мне всё равно, где-то придётся показаться. Да и в академию нужно будет вернуться, — ответила Листик и, улыбнувшись, добавила: — А эти инквизиторы напишут рапорт о том, что утопили ведьму. Как это сделали, писать не будут, чтоб не позориться. Но при этом обязательно опишут мою внешность, очень досконально опишут. А мне такая огласка совсем не нужна.

— Так что же вы хотите сделать? Как от них избавиться, то есть отделаться? — недоумевавший Маринорн задал новый вопрос, Листик улыбнулась ещё шире:

— Я не буду от них избавляться или отделываться, я их заставлю себя сопровождать. Надеюсь, вы не будете возражать? — Листик, подмигнув, задала этот вопрос, повернувшись к Зелирандусу, эльф-некромант, которому подруги рассказали о том, что случилось с ними в предпоследнюю ночь перед приездом в Элистэр, только многозначительно улыбнулся:

— Это будет весьма забавно, я бы ещё сказал — поучительно.

В этот момент и вошли усталые инквизиторы и уставились на улыбающуюся рыжую девочку. Один из них заикаясь, спросил:

— К... как? По... почему?

Второй молчал не в силах что-либо вымолвить. Девочка, перестав улыбаться, вытянула перед собой руку. Увидев то, что было зажато в маленьком кулачке, потерял дар речи и тот воинствующий жрец, который молчал, а теперь пытался что-то сказать. А Листик строго произнесла:

— Контрольное утопление. Проверка профессиональных качеств. Вы, господа, проявили вопиющую некомпетентность! Вам что было поручено? Расследовать неизвестное явление, а вы, обо всём забыв, стали развлекаться! По-другому ваши действия назвать нельзя! Если бы это входило в мои обязанности, я бы объявила вам — полное служебное несоответствие!

— Но ведьма!.. — начал один из инквизиторов, забыв, что та, кого они объявили ведьмой, сидит перед ними и читает нотации. А Листик, прищурившись (что должно было изображать грозный вид), сказала:

— Как вы думаете, его святейшество Ранирорий поручил бы что-то ведьме, наделив её соответствующими полномочиями?!

Оба инквизитора молчали и, как зачарованные, смотрели на знак инспектора святейшей инквизиции, раскачивающийся в руке девочки. Такой знак мог дать только начальник провинциального отделения, знак старшего инспектора лично выдавал глава святейшей инквизиции, выдавал особам королевской крови и высшим чиновникам государства. В отличие от знака старшего инспектора (который ни к чему не обязывал и свидетельствовал о статусе его владельца), простые знаки выдавались тем, кто должен был выполнить особо важное задание. Поэтому знак инспектора мог быть выдан и не служителю храма, среди инквизиторов таких было много, работавших как за идею, так и за деньги. Тогда, на расследовании ледяного удара молнии, произошедшего у постоялого двора, прибыл сам начальник провинциального отделения святейшей инквизиции, но своей высокой должности он не афишировал. В том, что этот инцидент был как-то связан с девушками, слушательницами магической академии, он не сомневался, но допросить эльфиек (даже просто, а не то что с пристрастием) он не решился, опасаясь того, что за них заступятся соплеменники, всё-таки Элистэр совсем близко — два неспешных дневных перехода. А то, что в этом замешаны эльфийки, начальник провинциального отделения не сомневался и, как ему показалось, он нашёл гениальный ход: приставить к ним своего соглядатая. Но поскольку внедрить своего человека в эту компанию было очень затруднительно, святейший Ранирорий решил завербовать одну из девушек, и он выбрал Листика. Рыжая девочка, мало похожая на эльфийку, значит, вряд ли ею может быть. Из предварительного опроса возничих купеческого обоза, в котором ехали девушки, инквизитор выяснил, что похожее нападение на них уже было, значит, неизвестный метатель ледяных молний или тот, в кого этими молниями целились, имеет какое-то отношение к кому-то из девушек эльфиек, но вряд ли к маленькой рыжей девочке. Исходя из этих рассуждений, начальник провинциального отделения святейшей инквизиции остановил свой выбор на Листике, тем более что она продемонстрировала недюжинные магические способности — одна иллюзия ножей, о которую можно порезаться, чего стоит!

Поговорив с рыжей малышкой, Ранирорий решил, что его выводы, а главное выбор — верны! Листик внимательно выслушала доводы инквизитора и со всем согласилась (ему, как он собирался, даже не пришлось угрожать девочке тем, что задержит эльфиек для расследования, хотя это было и рискованно, но инквизитор мог такое сделать), пообещав выполнить возложенную на неё задачу. Ещё больше укрепив инквизитора во мнении, что Листик именно та, что нужна для выполнения столь деликатной миссии, девочка очень рассудительно заметила, что ей будет очень трудно осуществить возложенное на неё его святейшеством, её юный возраст может этому помешать, вернее, то что так будут считать окружающие. Вот так Листик и получила медальон со знаком инспектора святейшей инквизиции, медальон был, подобно документам магической академии, настроен на ауру рыжей девочки, в руках любого другого этот знак ничего бы не показал, поэтому самозванца сразу бы изобличили. Кроме знака Листик получила ещё и предписание на выполнение особо важного задания, где было указано, что предъявителю этого знака всем службам храма следует оказывать незамедлительное содействие.

— Но как же?.. Это... Признаки ведьмы? — продолжил то ли сомневаться, то ли удивляться тот же инквизитор, что заикался первым. Листик улыбнулась и, высунув раздвоенный язык зашипела, после чего взмахнула рукой с появившимися когтями, гораздо большими, чем были бы у самой хищной зверушки такого же размера, как рыжая девочка. Оба инквизитора застыли в недоумении, а у девочки, принявшей свой обычный облик, в руках появился нож, такого же размера, как и тот, что висел на поясе, она протянула его инквизиторам и предложила попробовать — острый ли он? Воинствующие жрецы с опаской взяли нож и долго вертели в руках, стуча по нему ногтями, вызывая тем самым металлический звук. Пробуя его остроту, один из них даже порезался. Листик, забрав нож, метнула его в стену, лезвие с чавком вошло в живую стену дома! На такое действие эльфийский дом должен был прореагировать, как минимум — закричать или наказать обидчика! Но ничего не произошло, нож торчал из стены, глубоко в неё войдя, девочка попросила одного из инквизиторов принести клинок. Каково же было его удивление, когда, подойдя к стене, он не обнаружил не только ножа, но следа от него! Стена была гладкой и чистой! Девочка подала предписание второму инквизитора, показав пальцем, что надо прочитать.

— Мастер иллюзий!.. — удивлённо выдохнул тот, Листик, улыбнувшись, кивнула и показала язык, на этот раз обычный человеческий, розовый, но в зелёную крапинку.

Гистаро с удивлением посмотрел на чуть улыбающегося Зелирандуса, несомненно, эльф знал о том, что предложил Листику начальник провинциального отделения святейшей инквизиции. Листик не стала скрывать поручения святейшего Ранирория от подруг, Зелирандусу после ледяной молнии на болоте в лесу тоже об этом рассказала. Тот, понимая, что расследовать этот случай кто-то из провинциального управления инквизиции обязательно приедет, сразу посоветовал девочке держаться подальше от инквизиторов, но увидев приехавших, посоветовал Листику их подчинить себе. Как? Поразмыслив, эльф-некромант предложил именно такой план. Гистаро, об этом не знавший, тихо спросил у своего эльфийского коллеги-некроманта:

— Я не понимаю, зачем нужен был этот спектакль с утоплением? Она сразу не могла предъявить свои полномочия?

— Вообще-то, устроить этот спектакль ей посоветовал я. Если бы она сразу предъявила амулет со знаком инспектора и предписание, это бы вызвало у этих молодцов-инквизиторов внутреннее сопротивление. Они бы старались показать, что она всё это получила ошибочно, они и опытнее, и более умелые... Ну, вы поняли, — продолжая улыбаться, ответил Зелирандус.

— Был бы постоянный конфликт, — согласно кивнул Гистаро, а Зелирандус продолжил вполголоса объяснять:

— Надо было сразу показать этим молодцам, что Листик стоит доверия, оказанного ей начальником местного отделения святейшей инквизиции. Что-либо словесно объяснять этим туповатым служакам не имеет смысла, а вот показать их полную некомпетентность в деле, где они считают себя большими специалистами, а именно: поимка и уничтожение ведьм...

— Но в большинстве случаев это не ведьмы, обычные девушки, обвинённые в ведовстве. Настоящая ведьма сумеет вывернуться и избежать сожжения или утопления, — возразил мастер-чистильщик, эльф-некромант пожал плечами:

— Большинство рядовых инквизиторов так не считает, поэтому они и терпят неудачи, если им противостоит настоящая ведьма. Но в этом признаваться не желают, а списывают свои промахи на козни Тофоса. Тут как раз и был бы тот случай, но у Листика оказался медальон инспектора и предписание, выданное лично их местным начальником. Получается, они как бы нарвались на проверяющего и показали себя не с лучшей стороны. Теперь, чтоб загладить свой промах, они будут ей в рот заглядывать и стараться выполнить любую её команду. А то, что девочка маг и довольно сильный, это их не удивило, ведь среди руководства святой инквизиции почти все маги, хоть они это и отрицают, поясняя свои способности благоволением Ирхи.

— М-да, — протянул Гистаро, глядя на инквизиторов, готовых встать перед Листиком по стойке "смирно", — от любви до ненависти — один шаг. А от ненависти до почитания, особенно высшего начальства — меньше полшага! Похоже, они решили, что Листик дочь какого-то высокого чина, проходящая стажировку. Папочка пристраивает свою деточку в свою организацию, сразу обеспечивая её всевозможными преимуществами.

Оба некроманта, человек и эльф, переглянувшись, улыбнулись. Гистаро оценил план Зелирандуса и восхитился тем, как он был выполнен. Оба некроманта тихонько последовали за Листиком и инквизиторами, которых она повела на улицу. Там, вышагивая перед ними, мягко перекатываясь с пятки на носок, девочка стала их инструктировать:

— Сейчас вы уедете и встретите нас завтра на выезде из ворот. Переоденетесь, вы будете охранниками, нанятыми для моего сопровождения, слушательницы магической академии с подругой, направляющейся в город тёмных эльфов, а там инквизиторов не любят. Свои плети спрятать, надеюсь, мечами вы владеете. А то будет как-то странно — охранники и не умеют фехтовать.

— Но как же спрятать-то плеть... — начал один из инквизиторов, второй его поддержал:

— Мы же без неё...

— А вот так, — произнесла Листик, и в её руке появилась рукоятка плети, девочка взмахнула рукой, и в воздухе просвистел огненно-ледяной хлыст. Неуловимое движение маленькой ладошки — и рукоятка исчезла, как будто её и не было.

— А-а-а... — оба инквизитора стояли с открытыми ртами, плети были только у воинствующих монахов, тем, кто не был таковым, это оружие было не положено. А у этой рыжей малышки, мало того, что она была, так её активная часть вдвое превосходила те, что были у обычных инквизиторов! Если оружие такой мощности доверили этой малявке, то она далеко не так проста, как хочет казаться! Получается, что эта рыженькая может иметь кроме полномочий инспектора ещё какие-то, более значительные, и она их предъявит, если это будет нужно. Инквизиторы украдкой переглянулись и вытянулись, как перед высоким начальством. Листик покачала головой:

— Не так демонстративно! Вы мои охранники и должны ко мне относиться как к подопечной, понятно?

— Да, госпожа! — хором ответили инквизиторы, Листик поморщилась, но решила, что стараться переубедить этих недалёких служак, только время даром тратить. Девочка только назвала своё имя, инквизиторы повторили:

— Да, госпожа Листик!

Узнав имена инквизиторов, одного звали Тарпарн, другого Турнорн, девочка, ещё раз напомнив, чтоб завтра её ждали за воротами города, отпустила их.

Глава пятая. Костяной дракон или новая святая

Как и положено настоящим путешественникам, из Элистэра выехали на рассвете. Листик даже начала волноваться — не проспят ли её инквизиторы, которым она велела притвориться охранниками. Но нет, не проспали, хотя Тарпарн и Турнорн зевали так, будто хотели всех проглотить, но уже ждали в условленном месте. Отряд, если это можно назвать отрядом, двинулся дальше. Кроме Листика, Кираниэль и двух инквизиторов, изображавших охранников рыжей девочки и игнорировавших всех остальных, в этом отряде были Зелирандус, Гистаро и два его товарища: один — маг-стихийник, другой — маг-целитель. Вопреки утверждениям магистра Иратона в команде чистильщиков никогда не бывало магов жизни. Гистаро, чей могучий конь шёл рядом с тонконогой лошадкой Зелирандуса, спросил у того:

— Вы едете один, без охраны, не боитесь, что на вас могут напасть?

— Кто посмеет напасть на некроманта? Даже на не некроманта, некромансера? — ответил вопросом эльф и, усмехнувшись, добавил: — Я не купеческий обоз, у меня много взять нельзя, а вот потерять... Появится ещё одно чучело в моей хижине, можно, конечно, и зомби из наглецов сделать, но я не люблю зомби, уж слишком они тупые.

Гистаро кивнул и задал ещё один вопрос:

— Но от стрелы в спину не спасёт репутация самого страшного некроманта, а разбойники могут так поступить, если решат вас ограбить.

— Могут, — согласился Зелирандус и тут же возразил: — Но не смогут. Не успеют, лес меня предупредит, и я приму меры. Почему лес предупредит? Я всё же эльф, хоть и некромансер. А в поле я опасность увижу или почувствую, что ко мне кто-то подкрадывается с недобрыми намерениями. Вот потому-то мне и не нужна охрана, одному гораздо удобнее путешествовать, да и быстрее.

Гистаро согласно кивнул, чистильщики тоже ездили по дорогам без охраны, да и нужна ли им эта охрана? Оба некроманта, не сговариваясь, повернулись и посмотрели на девочек, рыжую и со светлыми, почти белыми волосами (не седыми, а именно белыми). Маленькие лошадки девочек шли рядом, делая своих всадниц второй парой в колонне, третьей была пара бдительно осматривающих окрестности инквизиторов-охранников, замыкали маленькую колонну маги-чистильщики, товарищи Гистаро. Оба некроманта улыбнулись, затем Зелирандус спросил у старшего команды чистильщиков:

— А чем было вызвано ваше посещение Элистэра? Или вас заинтересовало появление в городе чёрных уховёрток? Вряд ли вам интересен феномен ледяной молнии.

— Мы встретили по дороге инквизиторов, едущих расследовать этот феномен, и я вспомнил, что нечто подобное, только в меньших размерах, продемонстрировала Листик во время нашего боя с уздрой. Вот я обеспокоился и...

— Подумали, что это она тоже сделала? И решили в случае чего заступиться? — улыбнулся эльф-некромант, не дослушав некроманта человека, тот согласно кивнул и перешёл к объяснениям настоящей цели своей поездки:

— Кроме сообщения о уздре из деревни лесорубов пришло подобное сообщение из ещё одного поселения на границе с владениями тёмных эльфов. Там тоже появилась хищная нежить. Но гораздо более опасная, чем уздра, но если судить по описанию, то, возможно, это она. Но что меня насторожило, ведёт эта тварь себя странно — проломив защитный круг деревни, съела обитателей только одного дома, не стала разорять остальные, очень нетипичное поведение для уздры, да и для нежити вообще. Да и не смогла бы уздра пробить деревенский защитный круг, такой как здесь. У деревни лесорубов защита была гораздо слабее, то селение хоть и расположена в лесу, но находится почти в центре королевства, там такие твари редкость, сами понимаете, почему. А о вызове сюда я вчера рассказал Листику, она заинтересовалась и предложила посоветоваться с вами, сказав, что и вам это будет интересно.

Зелирадус не успел ответить, между его лошадью и конём Гистаро вклинилась пони Листика. Эта маленькая, выделенная эльфами рыжей девочке, лошадка сразу её очень испугалась. Листик обняла дрожащую пони за шею и что-то ей долго говорила. Теперь лошадка не боялась свою всадницу, мало того (Зелирандус, наблюдавший за девочкой и её пони, мог поклясться), она вышагивала с какой-то гордостью и на остальных лошадей, которые были гораздо больше её, смотрела как бы свысока. Листик, хоть на неё и так обратили внимание, подёргала эльфа за штанину:

— Вы не возражаете, если мы поедем с Гистаро, посмотреть на эту странную нежить?

— Под "мы", коллега Листик, вы имеете в виду и меня? — улыбнулся Зелирандус и согласно кивнул: — Конечно! Как я могу пропустить такой интересный феномен!

— Ага! — заулыбалась и Листик. Получив ответ, она снова отстала, поравнявшись с Кираниэль, ехавшей на такой же маленькой лошадке, как и у рыжей девочки. Гистаро тоже улыбнулся:

— Я хотел вам предложить поучаствовать в этой охоте, но Листик меня опередила. Удивительно непосредственный ребёнок! Ведь ещё же ребёнок, её эльфийская подруга — сама ещё девочка, но рядом с ней выглядит как взрослая. Их не должны были принимать в академию, сами знаете — возрастной ценз. Но то, что показали эти малышки, заставило приёмную комиссию как факультета жизни, так и некромантии сделать для них исключение.

— Да, девочки чрезвычайно талантливы, способностями их Квесса не обидела. То, что их приняли в академию, неудивительно, такие самородки нуждаются в огранке независимо от их возраста. Да и эта огненная подруга Листика, которую зовут Фисла, всего на два года старше Листика, а уже, можно сказать, боевой маг! Эролтская начальная магическая школа может гордиться своей воспитанницей. Эта девочка, как я слышал, уже направлена в академию, с нового учебного года будет там заниматься, я не удивлюсь, если её зачислят сразу на второй курс.

Зелирандус замолчал, Гистаро тоже не стал ничего говорить — маленький отряд подошёл к развилке и повернул направо в сторону от дороги к городу тёмных эльфов. Оба некроманта, ведущие отряд, молчали, напряжённо вглядываясь в окружающий лес, словно ожидая неприятного сюрприза. Некромант человек время от времени вопросительно смотрел на своего эльфийского коллегу, тот отрицательно качал головой, показывая, что не получил предупреждения от леса. Так в молчании прошло несколько часов, уже в сумерках подъехали к деревне. Это селение мало чем отличалось от множества подобных: деревянная ограда и магический охранный круг. Только стена в одном месте была разрушена, и там же проломлена магическая защита. Но нельзя сказать, что защиты совсем не было — видимая только магам латка, пусть и неумело наложенная, закрывала прореху. Ворота были заперты, и, похоже, их никто не собирался открывать. Зелирандус прокомментировал увиденное:

— Ворота, хоть и закрыты, но не охраняются. Все жители, если не все, то большинство, собрались у пролома. Судя по характеру магической латки — её сделал жрец. Он же её и держит, так как его силы сделать постоянную защиту не хватает, этот малый щит приходится всё время подпитывать. А для этого надо около него находиться, не удивлюсь, если жрец там устроил постоянный и всеобщий молебен.

Проехав вдоль ограды деревни, всадники маленького отряда увидели пролом в стене, жреца, воздевшего руки к небу, и толпу селян за ним. Ещё дальше стоял дом с сорванной крышей.

— Ого! — отреагировал на увиденное Гистаро, его команда была единодушна со своим командиром. Зелирандуса интересовало совсем другое:

— А как нам попасть вовнутрь? Защитный круг нас не пропустит, не ломать же нам его? Эти селяне во главе со своим пастырем так увлеклись, что ничего не замечают!

— М-да, тяжёлый случай, — согласился с эльфийским коллегой некромант человек и скептически добавил: — Только молитвы им не помогут, если уздра или что там за нежить, такое натворившая, решит напасть ещё раз, то она сломает защиту в другом месте и сделает это без труда. Один раз она уже сломала.

— Так что делать будем? — спросил маг-стихийник из команды Гистаро. Его командир задумчиво потёр подбородок, решая, как привлечь внимание впавшего в молитвенный экстаз жреца и его прихожан. Листик соскользнула со своего пони и шагнула внутрь защитного контура, прямо сквозь щит жреца, словно там ничего не было. Маги дружно вскинули брови в жесте удивления, но этим и ограничились, так как стало слышно то, что происходит за защитным контуром, скорее всего, это был эффект прохождения сквозь магическую защиту Листика, но не разрушение щита сотворённого жрецом, так как рыжая девочка ничего не ломала. Она остановилась перед жрецом, вскинувшим к небу руки и поднявшим туда же глаза. Жрец хрипло, видно, уже очень долго это делал, выкрикивал:

— О светлый Ирха! Обрати свой взор к терпящим бедствие от зверя рыкающего! Спаси нас! Пришли нам своих воинов, дабы они...

— Ага, — Листик подёргала жреца за его балахон, обращая на себя внимание, — мы уже здесь. Мы вас спасём! Перестаньте бояться!

Жрец, которого прервали на полуслове, потерял молитвенную концентрацию — и щит исчез. Служитель Ирхи недоумённо, даже с опаской, смотрел на неизвестно как появившуюся перед ним рыжую девочку. Охранники-инквизиторы, как только исчезла преграда, шагнули за Листиком и встали за её спиной. Жрец перевёл взгляд на этих дюжих молодцов и перепугано спросил:

— Кто "мы"?

— Ну уж не какие-то дабыони, которых ты звал, — ответила Листик, и инквизиторы отвернули лацканы своих курток, показывая знаки принадлежности к карающему подразделению храма. Жрец облегчённо вздохнул и, снова воздев руки к небу, закричал, как будто ему наступили на ногу:

— О-о-о! Светлый Ирха, ты услышал наши молитвы!

— Скажите ему, чтоб так громко не кричал, — Листик повернулась к своим инквизиторам и, уже обратившись к жрецу, сказала ему тоже: — Не надо так кричать! Ведь звать уже никого не нужно, мы же пришли! Теперь у вас всё будет хорошо!

Жрец замолчал, удивлённо рассматривая маленькую рыжую девочку, по-хозяйски отдающую распоряжения инквизиторам. Гистаро, воспользовавшись паузой, властно произнёс:

— Кто тут староста? Расскажите, что здесь произошло?

— Дык, нежить, страшное чудище напало! Проломило защиту, сломало забор ограды и выело вон... В том доме... Всех там и съело! Людей и скотину! Даже птицу! Совсем съело! Ничего не оставило! Ни кусочка!

Староста о произошедшем рассказывал с такой обидой, что Кираниэль не выдержала и тихо сказала отошедшей от жреца и подошедшей к ней Листику:

— Он что? Надеялся, что это чудище ему что-то оставит?

Пока Гистаро расспрашивал старосту и селян о том, что произошло, Зелирандус обратился к девочкам:

— Коллеги, думаю, что наш друг сам выяснит, что за нежить или, как говорят эти селяне, чудище здесь куролесило. А мы давайте займёмся восстановлением защитного круга, это нечто может вернуться, а круг у них слабенький, да ещё и дырявый.

— Ага, — согласно кивнула Листик и, вспомнив, как она жила в такой же деревне, с такой же магической защитой, высказала своё авторитетное мнение: — Денег пожалели, чтоб нанять мага, который бы сделал нормальный круг. Вот эта хищная нежить его и проломила.

Староста, услышавший сказанное рыжей девочкой, но увидев за её спиной двух охранников, не просто охранников, а инквизиторов (это ему уже успел шепнуть жрец, и староста сделал вывод, что девочка, скорее всего, из очень благородных), стал оправдываться:

— Так мы, госпожа, люди бедные, экономить приходится на всём.

— Экономить на безопасности своей деревни — грех! — важно произнёс Тарпарн, которому незаметно кивнула Листик. Инквизитор её правильно понял и сделал совсем оробевшему старосте строгое замечание, тот начал долго и многословно оправдываться, но Тарпарн его уже не слушал, он побежал вслед за Турнорном, сопровождавшим Листика, Кираниэль и Зелирандуса, которые пошли ставить охранный круг. Эта работа отняла у них довольно много времени, и к дому старосты, где разместились чистильщики, девочки и эльф подошли в уже темноте. Староста, напуганный строгостью инквизитора, решил уступить свой дом приезжим чистильщикам, а сам с семьёй собрался перебраться в сарай. Увидев это, Листик, сдвинув брови, заявила, что сам он может ночевать в сарае, а его жена с детьми будет в доме. На вопрос одного из инквизиторов — где будет ночевать госпожа, Листик ответила, что они с Кираниэль вполне разместятся в одной комнате вместе с хозяйкой и детьми, а остальные пусть занимают оставшиеся комнаты. Гистаро заметил, что если ночью будет нападение нежити, вряд ли им доведётся спать, на что Зелирандус ответил:

— Круг выдержит, а мы только понаблюдаем. Сдаётся мне, что это не уздра, уж очень следы не похожи. Поэтому надо посмотреть — что это за зверь, а уж потом приступать к активным действиям. Благо, опыт у вас уже есть.

Последние слова Зелирандус произносил, глядя на Листика и Кираниэль, явно намекая на ту их первую самостоятельную попытку упокоить уздру. Девочки смутились и всем своим видом постарались показать, что теперь будут слушать советы старших, а не предпринимать самостоятельных и необдуманных действий. Это у них получилось настолько забавно, что заулыбались даже инквизиторы. Первым перестал улыбаться Зелирандус, голосом, сразу ставшим хриплым, он произнёс:

— А вот и наш гость, — увидев недоумение Гистаро и магов его команды, пояснил: — Я в защитный контур встроил свою сигнальную сеть, вот от неё я и получил это оповещение. К защитному кругу приближается нечто враждебное, степень его опасности увидим на месте.

— А это не опасно, находиться близко от защитного круга? — подал голос Турнорн, Зелирандус пожал плечами:

— Есть, конечно, определённая опасность — находиться внутри охранного круга при попытке нежити проломить защиту. Но если это случится, то разницы, где стоишь — у самой кромки круга или где-то внутри — уже нет, нежить достанет в любом случае. Разве что при появлении признаков угрозы сразу броситься наутёк, но мы этого делать не будем, не для того мы сюда пришли.

— Ага, — в один голос поддержали эльфа-некроманта Листик и Кираниэль, а Зелирандус похвалил девочек:

— Без них сам бы я не смог так быстро выстроить такой мощный защитный круг, какой сейчас окружает деревню. Защита почти абсолютна, я поражён силой, которой обладают эти малышки!

— Ага, — снова одновременно повторили маленькие подружки, а Листик ещё и добавила: — Мы могучие волшебницы! Мы и не такое можем сделать!

— Ага, особенно Листик, она такое может сотворить!.. — хихикнула Кираеиэль.

Тарпарн и Турнорн, слова эльфийки воспринявшие более чем серьёзно, переглянулись и вместе сотворили знак Ирхи, сказав при этом:

— Восславим светлого Ирху! Он знал, кого сделать своей избранницей, и его святейшество Ранирорий исполнил его волю, наделив госпожу Листика полномочиями от храма!

Знак светлого Ирхи сотворили находящиеся тут же, в самой большой комнате дома старосты, он сам и деревенский жрец, последний, глядя на рыжую девочку, с благоговением произнёс:

— Благодарю тебя, светлый Ирха, за то, что сподобил меня видеть пришествие новой святой!

— М-да, неисповедимы запутанные пути мыслей служителей светлого Ирхи. Так же запутаны, как и его деяния, — тихо произнёс Зелирандус. Остальные промолчали, а Листик, видно, чтоб подчеркнуть важность момента, надула щёки. Кираниэль, легонько её ущипнув, шепнула своей рыжей подружке:

— Не вздумай ещё и язык показать! Торжественность момента нарушишь! Светлый Ирха тебе этого не простит!

Листик как раз это и собиралась сделать, видно, Зелирандус это понял, поэтому скомандовал:

— Пора идти посмотреть на эту необычную нежить, она уже близко.

Чистильщики выстроились впереди у самого защитного круга, Зелирандус, Кираниэль, Листик и сопровождающие её охранники-инквизиторы встали чуть сзади и сбоку. Плотная толпа селян во главе со своими старостой и жрецом стояла там, где улица выходила к пролому в ограде селения. Пролом так и не успели заделать, а толпа была плотная, потому что улица узкая — места-то мало, вот люди и сбились в плотную массу. Слух о том, что появилась новая святая и она будет защищать селение, моментально распространился по деревне. Людское любопытство сильнее чувства опасности, желание быть свидетелем чуда (а что ещё можно ожидать от святой?) пересилило страх. Собравшаяся толпа селян вызвало недовольство чистильщиков, но они ничего не могли поделать — не разгонять же любопытных, да и времени на это не было.

То, что надвигалось на чистильщиков, совсем не было похоже на уздру, имеющую вид гигантского мохнатого паука. Уздра хоть и нежить, но вполне материальна — её можно ударить, отбросить силой и пощупать, наконец, а то, что приближалось, напоминало огромное облако мрака. Может, чёрное облако было не столь уж и велико, но людям оно казалось громадным! Выдвигаясь на открытое пространство перед деревенской оградой, оно, словно туман, вытекало из леса и, только покинув заросли, стало похоже на невиданного зверя: длинный силуэт напоминал огромную ящерицу, и у этой ящерицы были крылья! Сквозь плотный туман тела этого зверя проступал его светящийся скелет, а когти и зубы (зверь как раз издал устрашающий рёв) были вполне материальны. Удар призрачного хвоста повалил с десяток деревьев, не только повалил, но и разнёс их в щепки. А от рёва, словно от мощного порыва ветра, попятились чистильщики и селяне, только те, кто стоял с Листиком, остались на месте, их этот давящий рёв не задел, а может, была какая другая причина.

Гистаро попятился, было видно, что он и его товарищи растеряны, команда чистильщиков даже не представляла, что противопоставить этому чудовищу, совсем не похожему на привычную им нежить. Вперёд шагнул Зелирандус, с его вскинутых рук сорвалось тёмное облако и устремилось навстречу приближающемуся зверю. Но до тёмного силуэта это облако не долетело, рёв зверя рассеял его, словно ураганный порыв обычную тучку. Зелирандус напрягся так, что у него задрожали полусогнутые руки, которыми эльф будто пытался прикрыться от надвигающегося чудовища. Резко выбросив их вперёд, словно ладонями толкая вперёд что-то тяжёлое, Зелирандус выкрикнул заклинание. Чёрное облако, более плотное, чем первое, и гораздо большее, чем прежде, устремилось к зверю. Тот, вроде испугавшись, остановился и перестал реветь, дождавшись, когда облако эльфа-некроманта приблизится, зверь выдохнул огонь! Облако-заклинание сгорело, а зверь, заревев, снова двинулся в сторону людей. Зелирандус не стал отступать, но по тому, как он лихорадочно начал выплетать новое заклинание, было видно, что он в растерянности. Чистильщики достали свои жезлы-амулеты, приготовившись драться. Эти жезлы были магическим накопителями, как говорил Гистаро — оружием последнего шанса, потому что они не только отдавали накопленную силу, но могли её брать у того, кто этим амулетом пользовался. В экстремальных случаях жезл-амулет мог выпить всю силу у своего хозяина, разрушив ауру владельца. Было похоже, что чистильщики собираются именно так поступить, но не нападать на чудовище, а выстроить защиту, ценой своей жизни давая остальным уйти от опасности. Кираниэль стала выплетать щит жизни, кивнув Листику, чтоб так помогала, но рыжая девочка безучастно стояла, только, наморщив лоб, словно глубоко задумавшись, внимательно смотрела на огромную ящерицу. До огромного зверя оставалось всего-ничего, и жар очередного огненного выдоха почувствовали все, кто стоял у защитного круга, который не стал преградой для пламени, выдыхаемого крылатым чудовищем. Оно, понимая, что люди и эльф ему ничего не в силах противопоставить, победно заревело. Листик, словно очнувшись от этого рёва, шагнула вперёд, за предел защитного круга, шагнула, заслоняя всех собой, хотя как могла маленькая фигурка заслонить от потока пламени, что очередной раз изрыгнуло чудовище. Огонь обвил девочку тугими струями, именно такое увидели все, этот огонь должен был накрыть всех стоящих у пролома ограды, да и тех, кто застыл в начале улицы, но рыжая девочка будто притянула пламя к себе. Буйство огненной стихии на том месте, где остановилась Листик, продолжалось несколько мгновений, показавшимися вечностью, смотревшим на это. В этом пламени невозможно было уцелеть, но когда огонь исчез, девочка стояла как ни в чём не бывало, только уже не одетая, а обнажённая. Одежда сгорела без следа, а большие ножи расплавились, о чём свидетельствовали две лужицы раскалённого металла, остывающие у ног Листика. Произошедшее удивило не только людей, казалось, чудище тоже застыло в изумлении. Но это продолжалось не дольше трёх ударов сердца — огромный зверь снова заревел, ещё оглушительней, чем прежде. Листик снова шагнув вперёд и произнесла:

— Уходи.

Девочка произнесла это, не повышая голоса, но то, что она сказала, прозвучало громче, чем рёв огромного зверя, и он замолчал. Его красные глаза стали ещё краснее, людям и эльфам показалось, что они наливаются злостью и сейчас чудовище своей огромной лапой ударит маленькую девочку, растирая её в пыль. Листик повторила и пояснила, почему чудовище это должно сделать:

— Уходи, если этого не сделаешь, останешься здесь. Но перерождения не будет.

Огромная крылатая ящерица (хотя этот зверь на ящерицу очень отдалёно походил) опустила голову, так, что её ноздри почти касались рыжей головы, а девочка продолжила говорить тихим, но слышимым всем голосом:

— За то, что вы хотели сделать, вы достаточно наказаны. Но то, что ты сейчас задумал, не будет иметь прощения. Уходи и в своё время ты сможешь возродиться, в противном случае здесь останутся только твои кости, ты же — исчезнешь.

Притихший зверь внимательно слушал девочку, а может, просто обнюхивал, перед тем как проглотить, так казалось, глядя со стороны. Девочка закончила говорить и подняла руку, и вначале призрачное, а сейчас уже осязаемое чудовище стало таять. Оно не уменьшалось, а словно растворялось в воздухе. Не прошло и минуты, как огромный крылатый зверь исчез, будто его и не было. Первым опомнился Зелирандус, подойдя к Листику, он всё ещё с дрожью в голосе спросил:

— Кто это или что это было?

— Дракон, костяной дракон, — ответила девочка, но сказано это было так, словно говорила не она, а кто-то другой, более взрослый и опытный. Зелирандус и подошедшие вслед за ним чистильщики с удивлением и даже с испугом смотрели на рыжую малышку, непонятно что сделавшую. Было похоже, что тот огромный зверь, которому они, взрослые и опытные маги, не могли противостоять, испугался маленькую девочку! Маги опасливо смотрели на Листика не только потому, что она сумела каким-то образом прогнать чудовище, пугали её глаза! Хоть они были зелёного цвета, но в них было нечто общее с красными глазами крылатого зверя! Это остановило магов, они только смотрели, не решаясь задать интересующие их вопросы. Но это не стало препятствием для Кираниэль, она подбежала и обняла подружку:

— Листик! Листик! Что с тобой? Как ты себя чувствуешь?

Листик закрыла и открыла глаза, теперь это были ей обычные, широко распахнутые зелёные глаза. Девочка удивлённо посмотрела вокруг, как будто не понимая, как она здесь оказалась, оглядевшись, Листик жалобно попросила:

— Молочка бы! Молочка хочу!

— Ага, — ответила Кираниэль и требовательно посмотрела на начинающих приходить в себя охранников-инквизиторов. Те бухнулись на колени, вслед за ними это проделал местный жрец и все пришедшие поглазеть селяне.

— Святая Листик прогнала порождение тёмного Тофоса! Прогнала только своим словом! — завопил Тарпарн, Турнорн его поддержал:

— Одним только словом, вложенным в уста святой светлым Ирхой!

— А? — удивилась Листик и потёрла губы, словно стараясь что-то с них стереть. Помотав головой, девочка растеряно сказала: — Вроде ничего мне в рот не попадало!

— Ага, — подтвердила Кираниэль, а Листик, посмотрев на коленопреклонённых, даже упёршихся лбом в землю, снова попросила:

— Молочка! Молочка хочу!

— Ага! Счас! — кивнула Кираниэль и закричала на инквизиторов и селян: — Святая молока хочет! А вы тут поклоны бьёте! Чтоб сейчас же молоко тут было! А не то!..

Кираниэль не успела сказать, что будет, если Листику немедленно не принесут молоко — всех селян как будто ветром сдуло, с ними побежали и инквизиторы. Рыжая девочка чуть ли не заплакала:

— А молочко?!

— Я так понял, они всей толпой за ним и побежали, — усмехнулся Зелирандус и постарался утешить расстроенную девочку: — Листик, не волнуйтесь, они сейчас принесут молоко и в таком количестве, что вы, коллега, не сможете всё выпить.

— Вы, мэтр, не знаете Листика, сколько бы они не принесли — ей будет мало, — улыбнулась Кираниэль, снова обнимая подружку. Та перестала всхлипывать и прижалась к эльфийке, словно ища у неё поддержки и защиты. После изгнания костяного дракона такое поведение рыжей девочки выглядело немного странным, а Кираниэль ещё и ласково погладила Листика по голове. Впрочем, никто не высказал удивления, всё-таки эльфийка выглядела старше своей подруги и было вполне естественно, что младшая ищет поддержки у старшей. Эльф-некромант понимающе кивнул, а некромант чистильщик задал вопрос, всех интересующий:

— Листик, пока наши гостеприимные хозяева несут вам молоко, не могли бы вы нам рассказать об этом... Как вы его назвали? Костяном драконе?

Листик замерла, словно кого-то слушая или что-то вспоминая, и начала рассказывать, при этом её глаза приобрели то же выражение, что было когда она говорила с костяным драконом. Кираниэль почувствовала какое-то изменение, произошедшее с подругой, пугающее изменение, но не перестала обнимать Листика, а рыжая девочка начала рассказывать:

— Вы, наверное, знаете, что кроме вашего мира, существуют и другие, и их очень много. В одном из них живут существа, называющие себя дракланами. Они считают себя потомками истинных драконов, могучих созданий равных богам. Дракланы довольно жестокие и властолюбивые существа, хотя в этом нет ничего удивительного, ведь они по силе и магическим способностям превосходят, если не всех, то большинство жителей обитаемых миров. Вот они и стараются покорить мир, где для них нет соперников, вернее, они таковых не видят. Такое произошло и с вашим миром. Обычно дракланов трое, не стал исключением и ваш мир. Но, видно, им не хватило силы и, чтоб её взять, они решили принести жертву, и не одну. Первой должен был стать лес, вернее, его обитатели. Самый большой лес, туда направился самый сильный дракон-драклан, но тамошние обитатели оказались совсем не безобидными, они объединились, чтоб дать отпор, и во главе лесных жителей стали лешие, которые и приняли на себя основной удар. И не только отразили нападение, но и сумели заточить этого драклана. Это воздействие было настолько сильным, что заточёнными оказались и другие дракланы, попытавшиеся прийти на помощь своему товарищу. Куда могут лесные жители поместить своего врага? Только под землю — и над местами заточения образовались болота. Лесные жители хотели убить захватчика, но они не знали, что драконов трое, и чтоб всех убить, им не хватило силы, поэтому только заточили под землю, но при этом сами пострадали, больше всех лешие, принявшие на себя основной удар, а тот лес стал проклятым, именно так вы его называете. Изменившиеся лешие стали гудурхами — деревянными чудовищами, питающимися плотью. Ну, не всегда, но при случае могут и съесть. Они держали своего дракона под землёй, не зная, что держат ещё двоих, а те, тоже переродившись, пытались выбраться. Для этого собирали силу, создавая малых костяных драконов — своё подобие, мало похожее на настоящего дракона, да и на переродившегося драклана, это — завда.

Эльф-некромант и чистильщики закивали, им был известен вид этой опаснейшей нежити, одно было хорошо, что она была очень редкой. Листик тоже кивнула, она хотя не видела, какой вид приобрела завда в этом мире, но хорошо была знакома с её повадками, даже не повадками, а с тем, для чего эта нежить была предназначена. Об этом она и рассказала:

— Завда не просто убивает, она делает это так, чтоб жертва страдала. Когда умирающий страдает, высвобождается много жизненной энергии, гораздо больше, чем от простой смерти. Этот дракон попытался освободиться не только потому, что собрал достаточно силы, а ещё и потому, что сила к нему перестала поступать. У него уже было достаточно силы, чтоб выбраться из своего заточения, но недостаточно, чтоб что-то предпринять. Вот он и попытался сам эту силу собрать, убивая, вернее, принося в жертву жителей этой деревни. Он проломил защитный круг и убил жителей близлежащего дома, но только убил. У него не вышло, можно сказать, правильно оформить жертву — жизненная энергия несчастных селян ему не досталась, вот он и отошёл. Сегодня сделал вторую попытку.

— Вы, коллега, хотите сказать, что все завда пропали или погибли? — спросил у Листика Зелирандус, девочка покачала рыжей головой:

— Нет, кто-то их переподчинил себе и теперь сам забирает собранную ими силу.

— Выходит, этот кто-то сильнее этих драконов? — снова спросил Зелирандус, Листик утвердительно кивнула, а Гистаро задал вопрос, который заинтересовал его как чистильщика:

— Вы сказали — этих драконов было три и все они переродились в этих костяных чудовищ. Одного вы сумели, я так понял, прогнать, но остались ещё два!

Листик отрицательно покачала головой:

— Остался один, самый большой и сильный, что был заточён в проклятом лесу, уже ушёл. А где третий я не знаю, но боюсь, что тот, кто переподчинил себе завда, может его освободить и использовать. Силу костяного дракона вы видели. К тому же, этот был ещё слабый, он-то и вырваться из плена с трудом сумел, силы у него почти не осталось.

— Ничего себе не осталось! — удивился один из чистильщиков, маг-целитель. — Проломить деревенский защитный круг никакая нежить не может!

— Гудурхи могут, — возразила Листик и тут же поправилась: — Правда, гудурхи не нежить и не нечисть, они сами по себе.

— Листик, откуда вы это всё знаете? — задал вопрос Зелирандус, глядя в глубокие, совсем не детские глаза рыжей девочки. Его вопрос словно что-то включил или выключил — девочка несколько раз моргнула, и в её зелёных глазах появилось совсем детское, даже немного обиженное выражение. Сморщив носик, она ответила:

— Не знаю! Не знаю откуда!

Эльфийка крепче обняла свою подругу, пытаясь её утешить, а Листик совсем обиженно произнесла:

— А молочко?! Где же молочко! Я же просила мне принести!

Последние слова рыжая девочка жалобно произнесла, глядя на приближающуюся процессию селян во главе с инквизиторами-охранниками, местными старостой и священником. Оба инквизитора со словами "О святая Листик, мы выполнили твою волю" бухнулись на колени перед растерянной девочкой, их примеру собрались последовать и остальные. Листик оторопело посмотрела на Кираниэль, та строго сказала, обращаясь к инквизиторам:

— Немедленно встаньте! И не смейте на колени становиться, а то ещё молоко разольёте!

— Ага! — кивнула Листик и взяла кувшин из рук ближе всех стоящего к ней инквизитора. Выпив всё молоко из предложенной ей не маленькой ёмкости, девочка взяла следующий кувшин у второго инквизитора. Третьим был местный жрец, который был донельзя этим осчастливленный, затем староста деревни, воспользовавшийся своим служебным положением и ставший впереди остальных селян. Потом возникла давка, каждый старался подать святой своё молоко раньше других, прикоснувшись к Листику. Кираниэль, с помощью инквизиторов, пришлось наводить порядок, выстроив селян в некое подобие очереди. Эльфийка даже слегка устала и отошла в сторону, впрочем, Тарпарн и Турнорн прекрасно справились сами.

— И куда в неё столько влазит? — удивлённо спросил один из чистильщиков. Зелирандус, который видел, сколько мороженого может съесть Листик, промолчал, а Гистаро, который наблюдал нечто подобно после охоты на уздру, авторитетно заявил:

— Так святая же. А святая может сделать то, что не под силу обычному человеку, в том числе и молока немерено выпить.

— Ага! — сказала Листик, отрываясь от очередного кувшина и показала мастеру чистильщику язык, зелёный в оранжевую крапинку. Это действие рыжей малышки вызвало восторг как у подчинённых ей инквизиторов, так и местных жителей. Зелирандус тихо сказал Гистаро:

— Боюсь, что теперь местные жители будут проверять святых, требуя показать язык — святость будет определяться степенью его зелени, при этом наличие оранжевых крапинок будет обязательным!

Большой кабинет освещался не только свечами (в основном ими), но и маленькими окошками под самым потолком. Такие окошки могли свидетельствовать только об одном — это помещение было в подвале. Свет в этих окошечках показывал, что на улице ещё день, а не ночь. За большим столом сидели три человека в чёрных жреческих одеяниях со знаком инквизитора на левой стороне груди. Сидящий во главе стола, выжидательно глядя на остальных, постукивал по лежащим перед ним бумагам. Он первым и нарушил затянувшееся молчание, обращаясь к тому, что ближе всего к нему сидел:

— Так что вы скажете?

— Довольно скудные сведения, заставляющие усомниться в умственных способностях написавших доклад. Сначала жгли и топили ведьму, в итоге оказавшейся святой и изгнавшей невиданное чудовище. Опять же, эта святая некромантка, слушательница магической академии. Они, что? Прежде чем предпринимать относительно неё такие действия, не могли навести справки? Или хотя бы получить соответствующий инструктаж? Здесь явная недоработка начальника тамошнего отделения Ранирория, вроде он не глупый человек, — ответил тот, кому был адресован вопрос, рядом с ним сидящий заступился за начальника провинциального отделения:

— Ранирорий пишет, что при той нехватке времени, при которой ему надо было принимать решение, он выбрал самые подходящие кандидатуры... — скептически настроенный инквизитор неодобрительно хмыкнул. А тот, что оправдывал начальника провинциального отделения, продолжил: — Ранирория можно понять, он подобрал недалёких, но очень усердных исполнителей и послал их эльфийкам вдогонку. Начальник провинциального отделения подозревал, что явление ледяной молнии как-то связано с одной из эльфиек, и он качестве агента и завербовал одну из той компании слушательниц магической академии — человеческую девочку.

— Хороша человеческая девочка, — снова хмыкнул инквизитор скептик, — в огне не горит, в воде не тонет! Раниророий видел же, что она хоть ещё совсем молодая, но очень сильная магиня! Одни описанные им иллюзии чего стоят! Нет, он должен был ожидать... Предвидеть что-то подобное и послать более сообразительных исполнителей, сумевших отличить магические фокусы от проявлений чудес светлого Ирхи!

Теперь скептически усмехнулся его оппонент, все трое были высшими чинами святейшей инквизиции и хорошо знали, что чудеса, демонстрируемые жрецами, были именно магическими действиями, проводимыми именем светлого Ирхи. Точно так же усмехнулся и сидящий во главе стола, но инквизитор, обвинявший начальника провинциального отделения в неумении предвидеть развитие событий, в которых участвуют маги, с жаром продолжил:

— Это упущение нашего брата Ранирория! Надо было послать не двух, а трёх... Нет! Четырёх братьев, и обязательно, чтоб кто-то из них сам мог творить чудеса! Он быстро бы раскусил эту святую, что в воде не тонет и в огне не горит! Он бы сразу распознал магию!

— Но то, что она потом сделала, можно сказать, изгнала неизвестную нежить только словом, это похоже на чудо и именно это произвело такое впечатление на наших братьев, да и на местного жреца тоже. Его сообщение, а его вряд ли можно считать заинтересованным лицом, об этом приложено к рапортам и докладной... — первый инквизитор указал скептику на бумаги, лежащие перед сидящим во главе стола. Но скептик не сдавался, скривившись, он возразил:

— Местного жреца как раз и можно считать самым заинтересованным лицом! Появление новой святой и демонстрация ею чудес... ну, пусть только одного чуда, делает его свидетелем этих событий, повышая как его статус, так и того деревенского храма! Ну и способствует дальнейшему продвижению жреца в епархии. А чудо... Не забывайте, там была команда чистильщиков, по наведенным мною справкам — довольно сильная команда! Там ещё был эльф-некромант, единственный в своём роде, мэтр, между прочим. Ему тоже хочется поднять свой авторитет как среди соплеменников, не жалующих некромантов, так и среди людей, живущих около его замка! А как же — близкий друг святой, творящей такие чудеса! Правда, чудеса с некромантским душком, но чудеса же! Люди окрестных деревень совсем по-другому будут относиться к близкому другу святой, пусть он даже эльф и некромант. Там большие расстояния между деревнями? Ну что такое дневной переход для тех мест — рядом! Вот этот эльф и чистильщики могли и напугать то, как написали наши перепуганные братья, невиданное чудовище. Могли только напугать, а не изгнать, как тут написано. Эльф-некромант и чистильщики в свите святой, то есть на них тоже падает отблеск этой святости! Они уедут, получив положенное вознаграждение, даже больше чем положенное, а чудовище, возможно, вернётся и съест деревню!

Говорящий замолчал и победно оглядел слушателей, видя, что тем нечего возразить. Сидящий во главе стола сделав вывод, спросил:

— Это очень похоже на правду. Что вы можете предложить?

— Проверка и ещё раз проверка! Тщательная проверка! Тем более что феномен ледяной молнии с последующим замерзанием участка, куда она попала, повторился. При этом присутствовала только одна эльфийка, а не три, как раньше, и та рыжая "святая". Круг подозреваемых... вернее, возможно причастных сузился. Предлагаю послать не официальную комиссию, а команду под прикрытием. Официально — нежелательно, они ведь направляются в город тёмных эльфов в Карсийских горах. Вот пусть наша команда, изображая купцов, там к нашим подозреваемым и присоединится.

— Купцам надо торговать, а это время. Плотность наблюдения не будет обеспечена, надо что-то другое, — задумчиво произнёс сидящий во главе стола. Предложение сделал инквизитор, ранее возражавший скептику:

— Из досье этой рыжей девочки известно, что до академии она была в театре. Театре этого... — инквизитор протянул руку и, взяв со стола лист бумаги, заглянул туда: — В бродячем театре Бузульяно. Почему бы этому театру не поехать в город тёмных эльфов? В той труппе все знакомы этой девочке, а то, что в театре появились новые артисты, не должно вызвать подозрений. Кто-то уходит, она ведь ушла, а на место тех, кто ушёл, приходят новые люди, или театр расширяется.

— Это будет хорошим вариантом, — кивнул сидящий во главе стола, — возможно, она и жить будет со своими старыми знакомыми, что значительно облегчит за ней наблюдение. Вы предложили, вы этим и займитесь.

— Слушаюсь! — поднялся со своего места получивший указания инквизитор, понимая, что совещание закончилось.

Первая интерлюдия

Из окна замка открывался вид на горы, причём вид сверху, словно этот замок стоял на одной из вершин. Так оно и было — замок и был одной из вершин, с вырубленными в ней коридорами и залами. В одном из таких залов с окнами, больше напоминающими ворота обычного замка, стояла девушка в компании красавца орка. Вообще-то настоящие орки по красоте не уступают эльфам, даже в чём-то их превосходят, возможно, этому способствует их атлетическое телосложение. Орк покосился на окно-ворота и ворчливо произнёс:

— Всё же я не могу понять вашей любви к такой высоте, вы же можете, взлетев даже с равнины, сразу уйти в небо. Да и такие большие окна? Можно же выйти из замка и тогда лететь или подняться на стену и уже оттуда... А в замке должны быть бойницы, так и оборонять лучше и подглядывать никто не сможет. Бойницы! А не эти широкие ворота, что вы называете окнами!

— Тут нет стен, — возразила девушка, тряхнув своими роскошными пшеничными волосами. Посмотрев в окно, начинающееся от самого пола, имеющее такую ширину, что могут проехать семь конников в ряд, показала на ближайшую вершину, покрытую снегом: — И кому здесь подглядывать? Его сразу будет заметно на этом фоне, даже Саманта там не спрячется.

— Почему? — не понял орк.

— Так блестеть не умеет, — девушка показала блестевший на солнце снег. И сокрушенно добавила: — А эти окна ещё очень узкие, приходится крылья складывать, чтоб выйти или войти.

Орк только пожал плечами и отошёл от окна, где стоял рядом с девушкой. Пройдя вглубь зала, больше напоминавшего пещеру, он сел за стол, свои действия орк так прокомментировал:

— Хорошо, хоть мебель здесь нормальная, да и стоит так, чтоб тех, кто за этим столом сидит через те огромные дыры, что вы называете окнами, не выдует!

К орку из двери в три человеческих роста, ведущей куда-то вглубь, вышло существо, в два человеческих роста, отдалённо напоминающее дракона, скорее, ящерицу, вставшую на задние ноги. Чёрные чешуйки этого существа были гораздо меньше, чем у дракона, эта большая ящерица держала в передних лапах, очень напоминающих руки, большой поднос с кувшином и лежащим рядом с ним кубком в виде рога. Орк взял кубок, и драг (так называлось это существо) налила в кубок белую, непрозрачную жидкость, очень напоминающую молоко. Орк поднял кубок, словно кому-то салютуя, и произнёс:

— Спасибо, Мунимба!

Отпив из кубка, орк восхищённо чмокнул:

— Великолепный кумыс! Великолепный! Только одно не могу понять — где вы его тут берёте?

— Стараемся, — ответила драг гулким голосом (это существо было женского рода), ничего не пояснив. Орк кивнул и улыбнулся, Мунимба оскалилась, продемонстрировав внушительные зубы, очевидно, этот оскал был улыбкой. Орк хотел что-то ещё сказать, но не успел. В окна, действительно для них узкие, так как пришлось сложить крылья, влетели два дракона. Их силуэты на мгновенье затуманились, и драконы превратились в девушек: одна, ослепительно красивая с роскошной гривой бронзовых волос; вторая, если красотой и уступавшая первой, то не намного, с пепельными волосами, уложенными в замысловатую причёску. Орк положил опустошенный кубок на поднос, после чего спросил у пепельноволосой:

— Вот удивляюсь, Тайша, как тебе удаётся сохранять прическу, меняя ипостась?

Девушка нетерпеливо дёрнула плечом, видно она хотела услышать совсем другое, но орку ответила:

— Я ректор академии и мне всегда нужно достойно выглядеть, а делать заново причёску после каждой смены ипостаси долго! Надо соответствовать своему высокому званию.

— Ты так и соответствуешь в своей академии? С шикарной причёской и в голом виде?

— Ырмытыр, я успеваю одеться, это быстрее, чем делать причёску, или, в крайнем случае, накину иллюзию, — ответила орку пепельноволосая девушка. Орк фыркнул и хотел ещё что-то спросить, но ему не дала бронзоволосая, одетая только в свои волосы. Эта девушка обратилась к стоящей у окна, начав почти бессвязно говорить:

— Милисента! Она появилась! А потом снова исчезла! Я не смогла определить, где она! Я... Мы... Должны ей помочь, надо лететь к ней! Надо её найти!

Девушка с волосами цвета спелой пшеницы постаралась успокоить бронзоволосую:

— Рамана, не надо так волноваться! Я тоже почувствовала Листика, мало того, я и сейчас её чувствую и знаю, где она. Скажу больше, я её видела и...

Договорить Милисента не смогла, ей помешал огненный вихрь, ворвавшийся и закрутившийся по залу. Милисента сделала один маленький шаг, оказавшись на другом конце зала на пути маленького огненного смерча, и без страха его схватила. Вихрь рассыпался, превратившись в маленькую растрёпанную рыжую девочку, которая закричала:

— Я её почувствовала! Мы должны туда немедленно!..

— Лиша, а как же твой мир? — спросила Милисента и продолжила, удерживая трепыхающуюся девочку: — Лиша, ты же хранитель! Как же твой мир без тебя?

— Ты тоже хранитель и твои миры без тебя прекрасно обходятся! — возразила засопевшая рыжая девочка, удивительно похожая на Листика, так похожая, что их, поставив рядом, нельзя было бы различить. Милисента тем же успокаивающим тоном проговорила:

— Лиша, мои миры уже взрослые, а твой ещё маленький, за ним присмотр нужен. Но обещаю тебе, как только мы пойдём за Листиком, я сразу же позову тебя.

— Правда? — с надеждой спросила Лиша и тут же поинтересовалась: — А когда? Когда пойдём?

— Да, Милисента, когда мы пойдём за Листиком? — поддержала рыжую малышку бронзоволосая красавица. Этот вопрос интересовал и пепельноволосую, она сказала:

— До сих пор мы пребывали в неведение — где Листик. Сейчас же, когда появилась возможность узнать, где она, это надо сделать! Может, она нуждается в помощи!

— Ага! Надо срочно помогать! — топнула ножкой Лиша.

— Не надо помогать, она прекрасно сама справляется, — произнёс молчавший до сих пор орк. Увидев, что все смотрят на него, повторил: — Она прекрасно сама справляется. И чем дальше, тем лучше, она уже близко к цели.

— Какой цели?! В кого она там целится? Ей надо помочь! А то вдруг не попадёт! — снова закричала Лиша, стараясь вырваться из рук Милисенты. Рамана подозрительно посмотрела на Ырмытыра:

— А ты откуда знаешь, где она? Если знаешь, почему не сказал, где её искать? Как ты узнал?

— Как много вопросов, — улыбнулся бог орков и отсалютовал бронзоволосой снова наполненным кумысом кубком: — Откуда я знаю? Я должен чувствовать говорящую от имени богов орков, и это у меня получается не хуже, чем у вас, дракланов. А когда узнал? Танец, танец Арыамарры! Когда Листик танцевала, я понял, что это она.

— И ты молчал! — гневно воскликнула Рамана и, словно о чём-то догадавшись, посмотрела на Милисенту, та молча кивнула. Рамана обвиняющее наставила на девушку палец, словно собираясь им её проткнуть: — Ты! Ты тоже знала с самого начала, где Листик. Ты не могла её не чувствовать! А ты, — палец поменял положение и теперь показывал на Ырмытыра, — а ты молчал, потому что тебе так велела Милисента! Ты не бог! Ты жалкий подкаблучник!

— Я не могу быть подкаблучником, — пожал плечами орочий бог, — Милисента не ходит в обуви на каблуках. Или босиком, или в мягких тапочках.

Пока Ырмытыр говорил, привлекая к себе внимание, Милисента подошла к Рамане и обняла её, при этом не выпуская из рук Лишу. Так они втроём стояли обнявшись, Милисента тихо говорила, успокаивая Раману и Лишу:

— Я знаю, где Листик, но это сейчас не Листик. Время от времени к ней возвращается, нет не память, а её сущность. И чем чаще это будет повторяться, тем быстрее Листик к нам вернётся, но если попытаться ускорить этот процесс, он прекратится...

— Что? — не поняла Лиша, Милисента погладила девочку по рыжей голове:

— Листик уйдёт, не вернётся, останется девочка с внешностью Листика и её способностями, но это будет не Листик.

— Она меня не узнает, — всхлипнула Лиша, прижимаясь к Милисенте, та ответила:

— Никого не узнает и не будет ничего помнить из того, что произошло до того, как она появилась в том мире. Многоликая права — Листик должна пройти свой путь сама, а мы можем только наблюдать, помочь не сможем, не тот уровень...

— А дед? Он может? — спросила Лиша, заглядывая в глаза Милисенте. Тихонько подошедшая к обнимающейся троице, пепельноволосая девушка повторила вопрос рыжей малышки:

— А Инед? Он может?

— Инед может, и кто вам сказал, что он не помогает Листику? Помогает. Но так, чтоб это не нарушало условий её возвращения, — произнёс юноша в белой тунике с белоснежными волосами. Вскинувшаяся Рамана спросила:

— Подслушивал?

— Мимо проходил, — ничуть не смутившись, ответил юноша и подал руку выходящей из ниоткуда девушке в белой тунике и такими же, как у него, волосами, хотя нет — волосы девушки сверкали таким же искорками, как снег на солнце.

— Вот, а ты говорила, что там, — Ырмытар указал рукой на склон противоположной горы, с искрящимся снегом и, обращаясь к Милисенте, произнёс: — Никто спрятаться не сможет. Саманта сможет, видишь, как блестит!

— Спрячется, — согласилас Милисента и добавила: — Если только по шею в снег зароется.

Саманта важно кивнула и показала язык — зелёный в оранжевую крапинку, пепельноволосая девушка отреагировала на это действие, сразу спросив:

— Саманта! Ты видела Листика!

— Да, Тайша. Инед хотел ей помочь но она сама справилась, прогнав костяного дракона. Вы, наверное, это и почувствовали. Листик возвращается! Не так быстро, как нам бы хотелось, но возвращается! Не надо ей мешать, тем более что Инед за ней присматривает.

— Правда? — вопросительно посмотрела Лиша на Инеда, тот, подхватявая рыжую малышку на руки, ответил:

— Правда, правда, теперь Листика в обиду я не дам!

— Дед, я тебя люблю! — закричала Лиша, подбрасываемая Инедом в воздух.

Глава шестая. Чья святая?

Скромная хижина некроманта оказалась немаленьким замком, стоящим на скале, возвышающейся среди леса. Это уже были отроги Карсийских гор, скальным массивом врезающиеся в этом месте в зелёное море леса. Под скалой протекала речушка, берущая начало в горах, а замок, стоящий на этой скале, несмотря на свои размеры, выглядел очень хрупко. Может, потому, что это ажурное строение было больше похоже на дворец, а не на крепость — белоснежные башенки дворца были оплетены зеленью вьющихся растений. Кираниэль, глядя на это великолепие, восхитилась:

— О-о-о! Как красиво!

А инквизиторам замок-дворец не понравился, Турнорн, скривившись, высказал общее мнение с Тарпарном:

— Этот замок невозможно защитить! Там совсем нет оборонительных стен! Его и штурмовать не надо — можно просто войти! Без разницы как — через двери или окно!

— Сначала до него добраться надо, лес вокруг скалы и сама скала — оборона, надёжней любой стены! — улыбнулся Зелирандус, увидев, как поёжились инквизиторы (они поняли, на что намекал эльф), успокоил их: — Но друзья, тем более те, что едут со мной, могут ничего не опасаться.

— Ага! — подтвердила Листик, демонстративно зевнув. — Могут не опасаться, хотя там нет ничего особенного. Зомби как зомби.

— Для вас, коллега, ничего особенного, — ещё шире улыбнулся эльф-некромант и с шутливой серьёзностью спросил: — Надеюсь, вы не будете штурмовать мой замок? Мобилизовав для этого моих же зомби?

— Не-а! — покачала малышка рыжей головой и серьёзно пояснила, почему не будет этого делать: — Если я буду штурмовать и даже если захвачу, то мне там не приготовят мороженого! А если приду как гость, то угостят! Правда?

— Правда, правда! — засмеялся эльф. — Как гостя вас, коллега, всегда угостят!

— А почему ей не дадут мороженого, если она захватит замок? — тихо спросил Тарпарн у Кираниэль и в недоумении продолжил развивать свою мысль: — Если святая Листик захватит замок, она же может приказать, чтоб ей подали мороженое! Разве кто-то посмеет ослушаться?

— Нет, конечно, никто не посмеет, — напустив на себя важный вид, ответила Кираниэль (разве что только щёки как Листик не надула). Посмотрев на удивлённые лица инквизиторов, маленькая эльфийка не выдержала и хихикнула, после чего пояснила, почему же рыжая святая не получит мороженого, если возьмёт штурмом замок: — Листик не получит мороженого, потому что некому будет приготовить — все в страхе разбегутся!

— О-о-о! Святая Листик настолько грозна, что даже эльфы перед ней в страхе разбегаются! — в один голос восхитились инквизиторы. Листик не стала надувать щёки или как-то по-другому демонстрировать свою грозность и святость, лишь с укоризной посмотрела на свою подругу. Та пожала плечами и развела руками — дескать, что с убогих возьмёшь, если они шуток не понимают. Листик вздохнула и не стала ничего говорить, этот вздох заметил Зелирандус и только сочувственно кивнул.

К замку некроманта поднимались по дороге, спиралью огибающей скалу. Если раньше Листик и Кираниэль ехали рядом с эльфом, а пара инквизиторов-охранников за ними (Гистаро и его команда остались в деревне и дальше не поехали), то теперь при движении по узкой дороге Зелирандус ехал впереди, а за ним парами — девочки и инквизиторы. Кираниэль, быстро оглянувшись, громко спросила, ни к кому конкретно не обращаясь, но так, чтоб слышали инквизиторы:

— А где же охрана из страшных зомби, что стоит у замков некромантов? Ну куда же спрятались эти зомби? — поскольку эльфийке никто не ответил, только Листик поддакнула подруге, Кираниэль продолжила развивать тему: — Ну куда же они спрятались? А-а-а... Они сидят в засаде и сейчас как выпрыгнут и ка-а-ак схватят...

Оба инквизитора со страхом стали озираться по сторонам — им совсем не хотелось подвергнуться внезапному нападению зомби, выпрыгнувших из кустов. Кираниэль и Листик захихикали, а Зелирандус поспешил сообщить:

— В окрестностях моего замка нет зомби, да и в замке их нет. не люблю я этих тупых созданий, к тому же запашок от них... Все слуги у меня — люди. С живым человеком общаться намного приятнее.

— Почему? — поинтересовался Турнорн, продолжая оглядываться.

— Потому что зомби развалиться во время беседы может, — как большой специалист по поднятым мертвецам заявила Кираниэль. Оба инквизитора, перестав озираться, посмотрели на едущих рядом девочек. Теперь им стала объяснять Листик, что зомби — не живое существо, а поднятый мертвец и поэтому хоть и медленно, но разлагается, к тому же зомби не могут говорить. Для выговаривания слов требуется воздух, а зомби не дышат. Ну, не дышат, если им не приказать этого делать, добавила девочка и пояснила: — Но и в этом случае они не вдыхают воздух, а со свистом всасывают его в себя и также выпускают, как же тут говорить? К тому же часто бывает так, что процесс разрушения зомби зашёл так далеко, что они не могут даже сделать такое простое действие, как втянуть в себя воздух. Поэтому зомби двигаются бесшумно и могут незаметно подобраться к своей жертве.

То, что поднятые мертвецы громко шаркают ногами, Листик не стала рассказывать. Оба инквизитора, слушая маленькую рыжую специалистку, дружно кивали, но с опаской смотреть по сторонам не переставали. Зелирандус чуть заметно кивнул Кираниэль и тихо сказал:

— Репутация — большое дело, думаю, после рассказа Листика о зомби, эти инквизиторы, да и другие, с кем они поделятся знаниями о зомби, сегодня полученными, к моему замку не подойдут. По крайней мере, не будут стараться это сделать незаметно.

В один из последних дней пребывания в гостях у эльфа-некромансера Кираниэль, как обычно, проснулась рано, но Листика, как всегда, на соседней кровати не обнаружила. Девочкам Зелирандус выделил комнату в гостевой башне-флигеле своего замка. Большая светлая комната располагалась на втором этаже, Кираниэль она понравилась, а Листик осталась недовольна — тут не было ванны, только большой умывальник в отдельном помещении. Инквизиторы тоже пребывали в затруднении, ещё большем чем Листик — они собирались бдительно охранять свою святую, но не сидеть же в той комнате, где будут спать девочки, а комната в небольшом флигеле, прилепившемся к выступу скалы, которая и была первым этажом этой ажурной башенки, была только одна. Можно было расположиться во дворе, у лестницы, ведущей на второй этаж, инквизиторы так и поступили, хотя им выделили спальные места в казарме стражи замка, скорее всего, они у лестницы, ведущей в комнату девочек, дежурили посменно — один бдительно охранял, а другой спал в казарме. Вот уже почти две недели инквизиторы несли эту службу, вызывая насмешки охраны замка — от кого было оберегать девочек, вернее, рыжую святую в и так хорошо охраняемой крепости.

Кираниэль прислушалась, Листика у умывальника не было, если бы она была там, то слышен был плеск воды. Чуткий слух эльфийки уловил сопение инквизиторов из-под окна, судя по его интенсивности — они уже оба были в дворике у бассейна. Девушка осторожно выглянула и увидела, что Тарпарн и Турнорн почти навытяжку стоят у туники Листика, лежащей на камне у небольшого искусственного водоёма с фонтаном. Кираниэль улыбнулась — Листик сразу нашла, где искупаться, но раньше она тихонько пробиралась мимо бдительно спящего стража. Сейчас, видно, он проснулся и позвал своего напарника, а может, у них была пересменка, поэтому они оба там и оказались. Присутствие инквизиторов не смутило Листика, и она не изменила своей привычки — купаться по утрам. Скорее всего, девочка приказала этим бдительным, но широко зевающим стражам стеречь свои вещи, но возможно, это была их инициатива. Кираниэль умылась, оделась и спустилась во двор. Оба инквизитора были так увлечены своим занятием, что не заметили, как к ним подошла эльфийка, и оба вздрогнули, когда та поинтересовалась — где Листик? Тарпарн и Турнорн, молча, показали на неподвижную поверхность бассейна. Кираниэль заглянула туда и рассмотрела лежащую на дне подругу. Листик раскинула руки в стороны, закрыла глаза и улыбалась. Эльфийка поинтересовалась у инквизиторов — давно ли там девочка лежит и, получив ответ (Тарпарн произнёс его благоговейным шёпотом), что уже полчаса, поплескав по поверхности воды рукой, позвала:

— Выбирайся уже, а то зелёной станешь, как лягушка! И будешь не разговаривать, а квакать!

— Ага! — выметнувшаяся из воды рыжая девочка то ли подтвердила слова подруги, то ли возразила. Отряхнувшись от воды, при этом неизвестно откуда взявшийся в закрытом со всех сторон дворе тёплый ветерок обсушил золотистую кожу и высушил рыжие волосы, Листик строго спросила у инквизиторов: — Где моя одежда!

— Вот, госпожа Листик, — вытянулись те, показывая на тунику девочки, эльфийка захихикала — эти сначала грозные инквизиторы были так запуганы последними событиями, что боялись прикоснуться к вещам рыжей девочки. Листик кивнула, надела тунику и вместе с Кираниэль, при этом хихикая и поглядывая на идущих за ними на почтительном расстоянии инквизиторами, отправилась на завтрак.

Завтракали, как обычно, в одном из залов центральной части замка-дворца. Сам завтрак больше напоминал какой-то запутанный ритуал — четырнадцать разнообразных блюд, поочерёдно подаваемых и к каждому — набор ложечек, вилочек и ножей. За всё время пребывания гостей в замке эльфа-некромансера подаваемые блюда ещё ни разу не повторились, надо сказать, что завтраки были самыми скромными — обеды состояли не менее чем из тридцати блюд, ужины в торжественности не уступали обедам. Зелирандус не испытывал затруднений в использовании такого изобилия столовых приборов, не отставал от него и Кираниэль. Листик, глядя на подругу, повторяла всё за ней, но при этом девочке казалось, что она и сама знает, как этим всем пользоваться, хотя раньше всех этих предметов эльфийской роскоши не видела (в Элистере такой пышности не было). А вот инквизиторы, которых тоже приглашали на эти торжественные трапезы, сумели справиться только с одним блюдом, да и то вилочки и ложечки использовали не так, как надо. Порции подаваемых блюд, хоть их количество было и большим, были маленькими. Тарпарн и Турнорн, не решаясь продолжать вкушать пищу (только так можно было назвать эту торжественную церемонию дегустации пищи, которую боялись нарушить инквизиторы), только смотрели, больше к еде не притрагиваясь. Если бы не Листик, тихонько приносившая им еду с кухни, бравые воины-жрецы ходили бы всё это время голодными. В этот раз довести до конца это торжественное мероприятие не удалось — к Зелирандусу подошёл один из слуг (в замке эльфа-некромансера все слуги были люди) и сообщил, что у ворот собралась большая толпа.

— Штурм? — оживился Турнорн, но его товарищ предположил другое:

— Скорее просители, если бы это был штурм, то они бы в окна и двери лезли, а не перед воротами толпились.

— Вы правы, это селяне, они пришли сюда, услышав о святой, — поклонился инквизитору слуга и, поклонившись Зелирандусу, продолжил: — Которая гостит у его милости.

— Чуда хотят, — кивнул Тарпарн и посмотрел на Листика, ожидая, что та ответит. Листик согласно кивнула:

— Ага, если хотят, то мы с Кирой его сделаем, но скорее всего, обойдёмся без этого. Так вылечим, без чудес.

Листик оказалась права, селяне не столько чуда хотели, сколько излечить свои болезни. Большинство этих хворей были не опасны, но запущены так, что стали хроническими. Но были и серьёзные случаи, которые были не под силу сельским знахаркам-травницам, а обращаться к магу селяне не хотели — дорого! А тут — святая, вроде должна исцелить даром, сделав это как демонстрацию чуда. Хоть Листик и Кираниэль были слушательницами, только перешедшими на второй курс, но они обе были магами жизни и очень сильными, к тому же прослушавшими курс целительства. Приём больных, если так можно назвать то, что делали девочки, протекал быстро, и к обеду все страждущие были удовлетворены и пребывали в убеждении, что стали свидетелями настоящего чуда. А как ещё можно назвать чудесное избавление от хвори, которая мучила много лет? Последними к Листику и Кираниэль подошли две закутанные в тёмную ткань фигуры. Когда они только появились на краю леса, окружавшего скалу, на которой стоял замок, Кираниэль сказала Листику:

— Тёмные эльфы, и судя по тому, что их сопровождает такой немаленький отряд воинов, это не простые просительницы, а довольно знатные.

— Ага, — кивнула Листик, ей, как и Кираниэль, лес сообщил о воинах, скрывающихся в лесу, но девочка почувствовала что-то очень знакомое у приближающихся женщин. Когда закутанные в тёмную материю фигуры подошли, Листик решительно сказал одной из них: — Снимай это, вообще всё снимай!

Женщина и не пыталась воспротивиться, столько властности было в голосе маленькой девочки. А Зелирандус и Кираниэль снова видели перед собой не ту Листика, к которой привыкли, а ту, которая была при изгнании костяного дракона. Женщина стала дрожащим руками разматывать ткань, в которую была завёрнута, а потом сняла и всё остальное. Увидев обнажённое тело, Зелирандус, присутствующий при лечении селян, ахнул:

— Чёрное проклятие некроманта!

По бледному телу эльфийки были разбросаны чёрные пятна размером с оро — немаленькую серебряную монету. Из леса выскочили воины тёмных эльфов, увидевшие, что одну из их женщин совсем раздели. Подбежавшему высокому воину Зелирандус, указав на эти пятна, сказал:

— Чёрное проклятие некроманта, его не сможет снять даже наложивший на неё это заклятие! Это невозможно вылечить! Она умрёт! Жить ей осталось меньше недели! А может, и меньше! Я сожалею, но ничего сделать нельзя!

— Карталла! — только и смог произнести воин, выронив меч. Сделав шаг к женщине, он попытался её обнять. Молодая женщина всхлипнула и закрыла лицо руками, а Листик тем же ровным, пугающим голосом приказала воину:

— Отойди!

Листик подняла руки, и на женщину обрушился поток пламени. Это пламя было белым, и оно не жгло, потому что замершая неподвижно женщина молчала. Потом её лицо исказила гримаса боли, но эльфийка продолжала молчать, она даже если бы хотела пошевелиться или что-то сказать, то не смогла бы. По её телу, становившемуся то красным, как от высокой температуры, то будто покрывающемуся инеем, было видно, что ей становится то жарко, то холодно. Потом женщина выгнулась, будто от сильной судороги, закричала и потеряла сознание.

— Что?! Что ты с ней сделала?! — закричал тёмный эльф, замахиваясь на Листика мечом. Не просто замахиваясь, а намереваясь ударить. Девочку попытались заслонить её охранники-инквизиторы, понимая, что вытащить свои хлысты не успеют, но, заслонив Листика, примут удар на себя. Вернее, примет кто-то один из них (тот, кому такую судьбу уготовил светлый Ирха), а второй в это время, выхватив свой хлыст, нанесёт ответный удар. Но сделать никто ничего не успел — Листик повернула руку, словно собиралась защититься своей ладошкой от удара кривого меча, и тёмного эльфа сбило с ног, повалив на его же товарищей. А выбитый из крепкой руки меч зазвенел по камням. Зелирандус, шагнув вперёд и подхватив оседающую эльфийку, закричал:

— Смотрите!

До этого бледное тело начало приобретать смуглость, свойственную тёмным эльфам, на лице молодой женщины появился румянец, а тёмные пятна исчезли! А Листик обратилась ко второй, закутанной в плотную ткань фигуре:

— А ты чего стоишь? Раздевайся! Быстро! Если жить хочешь!

Эта женщина была постарше первой и руки у неё дрожали сильнее, чем у первой, когда она с себя сматывала ткань и снимала то, что было под ней. Пятен на теле этой женщины было больше и они были крупнее, Зелирандус прокомментировал:

— Вы должны были уже умереть, давно умереть! Не понимаю, почему вы ещё живы?

— Люсинэль не дала умереть, — ответила старшая тёмная эльфийка, которая в отличие от младшей совсем не смущалась. Посмотрев на инквизиторов с каким-то превосходством (безошибочно распознав в них служителей Ирхи), женщина пояснила: — Весь клан молился Люсинэль за наше здоровье, и она не допустила нашей смерти!

— Но и вылечить не смогла, — покачал головой Зелирандус, — только отсрочила вашу неизбежную гибель.

— Люси не смогла это снять, потому что она младшая богиня, — пояснила Зелирандусу Листик и, повернувшись к тёмной эльфийке, спросила: — Почему вы не обратились к Лосс?

Увидев, что женщина не поняла о ком идёт речь, Листик вздохнула и произнесла малопонятную для окружающих фразу:

— Понятно, сёстры поделили сферу влияния, но младшая не справилась. Хотя... Некроманты такой силы и умеющие создавать чёрное проклятие — большая редкость. Видно Лосс и предположить не могла, что такой здесь появится.

При этом девочка посмотрела на Зелирандуса, а тот, словно уличённый в чём-то нехорошем, начал оправдываться:

— Я знаю, как выглядит тот, на кого наложено проклятие, но сам его я не сумею сделать — силы не хватит, потому-то я изучал только признаки... Но как наложить я даже представить не...

— Ага, — ответила девочка и, не слушая эльфа, приступила к лечению старшей тёмной эльфийки. Младшую эльфийку из рук растерянного эльфа-некроманта забрал тот молодой тёмный эльф, что пытался напасть на Листика, а падающую старшую подхватил тёмный эльф постарше.

— Карталла! Как ты себя чувствуешь? — спросил молодой эльф, прикрывая молодую женщину тканью, что была на ней раньше. Очнувшаяся эльфийка слабым голосом ответила:

— Мне намного лучше, Буриэн.

Старший тёмный эльф, державший уже одетую старшую эльфийку, обратился к Листику:

— Вы сотворили чудо! Клан Снежных барсов у вас в долгу, это заявляю я! Борилэн!

— Ага, — кивнула Листик у которой глаза снова стали таким как раньше — детскими, удивлённо распахнутыми. Рыжая девочка побледнела и жалобно попросила: — Молочка хочу!

— Сейчас, сейчас, — засуетился Зелирандус, махая руками, подзывая одного из своих слуг. Молоко было принесено моментально. Словно эльф-некромансер ожидал такой просьбы от Листика, а может, так оно и было. Пока Листик пила молоко, из леса подтянулись остальные тёмные эльфы. Листик ухватила вторую крынку, а Зелирандус поклонился главе клана Снежных барсов:

— Будьте моими гостями! Для меня большая честь принимать вас в своём замке!

Вождь тёмных эльфов в знак согласия склонил голову, проделав это с таким же достоинством, как и Зелирандус, когда приглашал его и остальных тёмных эльфов в свой замок. Торжественность момента нарушили инквизиторы, с воплями бухнувшиеся перед Листиком на колени:

— Слава святой Листику! Именем светлого Ирхи совершившей чудо!

Эльфы поморщились, а рыжая девочка, отставляя в сторону третью крынку молока, показала язык, на этот раз в сине-зелёную полосочку. Увидев это действие девочки, инквизиторы восхитились, Зелирандус осуждающе покачал головой, тёмные эльфы замерли, не зная, как реагировать на такой знак внимания, а один из тех, что только подошли, откинув капюшон и глядя на рыжую девочку её подружку, удивлённо воскликнул:

— Листик! Кираниэль!

— Ага! — ответила рыжая, а эльфийка приветственно кивнула:

— Здравствуй, Суритэн!

Вслед за подругой поздоровалась Листик, но при этом потянулась за очередным кувшином молока. Суритэн и Кираниэль переглянулись, и эльфийка пожала плечами, мол, ты сам должен помнить вкусы и привычки, а главное, возможности нашей рыжей подруги. Тёмные эльфы замерли, глядя на то, как один из них запросто общается с той, что только что сотворила чудо, пусть она и маленькая девочка. Никого не удивило и то, что инквизиторы (после демонстрации плетей уже ни у кого не было сомнения, что это воинствующие жрецы Ирхи) преклоняются перед этой малышкой. Всем известно, что инквизиторы блюдут чистоту веры в светлого Ирху, выявляя и уничтожая отступников и еретиков (с нежитью и нечистью они предоставляют бороться чистильщикам), гоняются за всякими личностями пытающимися выдать себя за избранников Ирхи (святых и так далее), изобличая их и уничтожая. Если же они сами утверждают, что эта девочка святая (а то, что так и есть, свидетельствовало сотворённое чудо), то так и должно быть! Но чудо было сотворено для спасения тёмных эльфов, вернее эльфиек, значит, эта девочка святая тёмных эльфов? Об этом могло свидетельствовать и то, что она говорила о великой Люсинэль, назвав её уменьшительным именем! А это явное святотатство! Грозная богиня должна была её покарать, но этого не сделала! Вполне возможно, что Люсинэль услышала мольбы своих детей и откликнулась на них, послав эту рыжую девочку, которую инквизиторы приняли за свою святую. Вполне возможно, что грозная богиня общалась со своей посланницей, давая ей напутствие, ласково общалась, раз эта девочка называет великую Люсинэль уменьшительным именем! Старший тёмных эльфов вроде понял, что же произошло, но вопросительно посмотрел на Суритэна, словно спрашивая, откуда его младший сын знает эту рыжую, хоть и маленькую, но уже святую. Тот понял, что хочет спросить его отец и глава клана, почтительно ответил:

— Отец, Листик и Кираниэль слушательницы магической академии, мы вместе учимся. Это их я осмелился пригласить к нам в гости, не спросив твоего позволения. Они приняли моё приглашение. Отец! Я виноват!

— Ага, — сообщила Листик, слизнув белые усы и оглядываясь в поисках очередного кувшина с молоком, но уже больше не было. Девочка разочаровано вздохнула и сообщила главе клана Снежных барсов: — Мы вместе учимся, и Сур говорил, что ваш город очень красивый! Он нас пригласил, вот мы с Кирой и ехали к вам, но если нельзя...

Листик снова вздохнула, а глава клана прижал руку к груди и поклонился девочке как равной:

— Что вы?! Я, Борилэн, глава клана Снежных барсов, подтверждаю приглашение своего сына и приглашаю вас от себя! Будьте моими гостями!

Листик посмотрела на Кираниэль, не зная, что полагается говорить в таких случаях, ведь точно не "ага", и эльфийка не подвела. Приложив руку к сердцу, она ответила:

— Я Кираниэль, из дома Белого Лотоса, и моя подруга, Листик Клеренс, принимаем ваше приглашение! Для нас это большая честь!

— Ага, — подтвердила Листик, повторяя жест подруги, а та, указав на инквизиторов, продолжила, стараясь избежать возможных недоразумений (неизвестно, как поведут себя тёмные эльфы в дальнейшем по отношению к инквизиторам и что те могут потом накатать своему начальству на Листика):

— Турнорн и Тарпарн сопровождают Листика как охранники. Они должны быть около Листика. Это их обязанность.

Тёмный эльф, в знак понимания этого, кивнул — эти двое, хотя и инквизиторы, но своё дело знают, они же постарались закрыть собой девочку, когда его старший сын в гневе... Борилэн, вспомнив этот момент, с опаской глянул на Листика, она ведь могла это вспомнить и каким-нибудь образом выразить своё неудовольствие. А рыжая девочка, не обращая внимания на продолжение церемонии приглашения, о чём-то оживлённо переговаривалась с его младшим сыном. Всё-таки молодец парень — завёл такое знакомство!

Вечерний банкет происходил в большом парадном зале замка-дворца Зелирандуса. За центральным столом сидел сам хозяин замка, глава клана снежных барсов и те, кто был к ним особо приближён. Естественно, Листик и Кираниэль тоже были там. Турнорнона и Тарпарнона посадили даже не с гостями, а с воинами, на самом краю бокового стола. Но инквизиторы этому были рады — у них всех перемен блюд было всего пять и с десяток ножей и вилок. Никто на воинствующих жрецов не обращал внимания, и те съели всё, что им подали, пользуясь всего одним ножом и вилкой. При этом инквизиторы со страхом поглядывали на главный стол — там было не только умопомрачительное количество блюд и столовых приборов к ним, но, казалось, каждое отдельно подаваемое кушанье состоит из нескольких перемен и соответствующего количества вилок, вилочек, ножей, ложек и ложечек, каких-то щипчиков и других замысловатых предметов. Мало того, что за тем столом всем этим виртуозно пользовались, там ещё вели светскую беседу!

— Послушай, Листик, а зачем ты догола раздела маму и Карталлу, — Суритэн, пользуясь тем, что был близко знаком с рыжей святой, задал вопрос, интересующий своих родственников, — всё-таки ты их заставила раздеться на виду у всех. Нельзя ли было отвести в сторону или провести лечение, не снимая одежду?

— Нельзя, — серьёзно сказала Листик, отвлекаясь от мороженого, даже отставляя вазочку в сторону. Отставив мороженое в сторону, девочка словно показала, что то, о чём она сейчас будет говорить, очень важное. Листик стала объяснять: — Вы же видели, какого размера были пятна? Вот у неё, — Листик показала на Карталлу, — были не просто пятна, а уже язвы. Они уже её незаметно поедали и спасти, когда такие язвы выступили, уже нельзя. Я имею в виду обычным лечением — заклинания, травы. Эти язвы с тем, что их вызвало, можно только выжечь. Вот я и выжгла. А если бы на ней была одежда, то она бы загорелась и были бы большие ожоги, такие, что сами могли бы привести к смерти, да и одежду жалко.

— Но у Азаллы язвы были больше! Получается, что она могла умереть в любую минуту! — воскликнул разволновавшийся Борилэн, было видно, что выдержка ему изменила и он очень ярко представил, как умирает его жена. Он смотрел на Листика с укором, но при этом не решаясь спросить, почему та начала лечение не с его жены. Точно так же на девочку смотрели и остальные тёмные эльфы, кроме Буриэна и Карталлы. Листик, продолжая так же серьезно, как и начала, пояснила:

— Мне надо было выбрать, спасать две жизни или одну, и я выбрала две. Конечно, был риск, что я не успею и она умрёт, — Листик кивнула в сторону старшей эльфийки, та побледнела. Девочка ей ободряюще улыбнулась: — Но Люси к вам благосклонна и не допустила вашей смерти, удержала.

— Откуда ты знаешь? — спросил Суритэн, Листик пожала плечами:

— Почувствовала.

— Я понял, что вы говорите о грозной Люсинэль, но почему вы её так странно называете? — теперь девочку спросил отец Суритэна. Листик снова пожала плечами:

— Не знаю, но знаю, что её так зовут.

Листик могла бы ещё добавить, что так зовёт грозную богиню тёмных эльфов только она, но глядя на растерянные лица эльфов, решила этого не делать, чтоб окончательно их не смущать. Борилэн понимающе кивнул, он только что получил подтверждение своей догадки — Листика послала Люсинэль. Сама грозная богиня по какой-то причине (может, потому, что очень грозная) не стала исцелять эльфиек, а послала эту рыжую девочку. Хоть Листик для лечения страшного недуга как бы была направлена богиней тёмных эльфов, но это заслуги рыжей малышки в сделанном не умаляет. Листик догадалась, о чём так напряжённо размышляет предводитель тёмных эльфов, но не стала говорить, что такое могла сделать только она. Откуда она это знает (вообще-то так снимать чёрное проклятие некроманта и удалять его последствия могла не только Листик, но и некоторые другие существа, но о них у девочки были смутные воспоминания, то появляющиеся, то исчезающие) и что это был за огонь, рыжая девочка, если бы её спросили, объяснить не сумела бы. Она поняла, что может такое сделать, только когда увидела женщин и поняла, что с ними. Но это знание и умение в отличие от тех случаев, когда девочка била первозданным огнём, не исчезло — Листик была уверенна, что если потребуется повторить, она сможет это сделать.

— Почему двое? — подала голос Карталла, Листик улыбнулась молодой женщине:

— А ты как думаешь?

— Но... — растерянно начала та и замолчала, догадавшись, что имела в виду эта рыжая девочка, а та важно кивнула:

— Ага, мальчик, у тебя будет сын. Ты что? Не чувствовал? Хотя... Твоя болезнь тебя отвлекла. В общем — уже три месяца. Можешь начинать готовиться. У вас будет сын, — улыбающаяся Листик посмотрела на растерянного Буриэна. Переведя взгляд на Борилэна, с той же важностью произнесла: — А у вас будет внук, поздравляю.

— А не повредит то, что у меня было, моему будущему ребёнку? — забеспокоилась эльфийка, Листик помотала головой:

— Не-а! Во-первых, болезнь началась уже после появления у тебя... Ну сама знаешь как это появляется, я имею в виду — дети. И во-вторых, это не болезнь, это проклятие, и направлено оно было только против тебя, ребёнка оно не затронуло. Зачем тратить силы и проклинать ещё неродившегося ребёнка, если он и так погибнет, когда ты умрёшь?

Листик отвлеклась, потянувшись за вазочкой мороженого, что принесли. Зелирандус, с улыбкой посмотрев на рыжую девочку, повернулся к Борилэну и тихо ему сказал:

— Это может быть совпадением, но в такие совпадения я не верю. На вашу невестку наложили проклятие, как только стало известно, что она забеременела, причём она сама об этом ещё не знала. Заодно и прокляли вашу жену. То есть в обозримом будущем у вас наследника не появилось бы. С сыновьями мог произойти несчастный случай и...

— Глава клана, не имеющий наследников и не способный ими обзавестись, бастарды не в счёт, таковым быть не может! Таков закон! Смерть жены от страшной болезни — знак свыше для других женщин. Вряд ли кто-то захочет повторить участь несчастной, скончавшейся в муках, — мрачно произнёс тёмный эльф, светлый согласно кивнул:

— Вы сделали правильные выводы, мне так кажется. Я бы советовал вам поберечься на обратной дороге. Листик и Кираниэль поедут с вами, я не хотел бы чтоб с девочками что-то случилось. Хотя... Насколько я их узнал, они могут постоять за себя, особенно Листик.

Борилэн медленно опустил голову, показывая, что он отнёсся к предупреждению Зелирандуса со всей серьёзностью. Подняв голову, тёмный эльф спросил у светлого:

— Вы с этой девочкой уже давно знакомы. По виду она вроде человек, с примесью эльфийской крови, светлой ли, тёмной — я не понял. Но её слова о великой Люсинэль... За такое непочтение грозная богиня уже бы покарала, то эта девочка... А то, что эта малышка может... Да и то, что ей служат инквизиторы...

Было видно, что Борилэн пребывает в растерянности и от этого не может чётко выразить свои мысли или задать вопрос. Зелирандус улыбнулся:

— Она едет с вами, думаю, что она ещё не раз вас удивит.

Из замка эльфа-некроманта отряд тёмных эльфов выехал на рассвете. Кираниэль зевала, а вот Листик, успевшая принять ванну в бассейне во дворе, вертелась на своём пони, расспрашивая Суритэна о Карсийских горах. Особенно рыжую девочку, к удивлению светлой эльфийки, заинтересовал рассказ об охоте на горных козлов. Лошади Суритэна, Кираниэль и Листика шли в ряд в середине колонны тёмных эльфов. Сразу за ними, почти без всякого интервала, ехали инквизиторы, ревниво посматривающие на тёмных эльфов, явно собиравшихся присвоить себе не только святую, отмеченную светлым Ирхой, но и все её деяния. Если Листик, поглощённая интересным рассказом Суритэна, не обращала на недовольство своих охранников никакого внимания, то изредка оборачивающаяся Кираниэль не могла сдержать ехидных смешков. Дорога ещё шла через лес, хотя до гор уже было близко, когда Кираниэль насторожилась и, перебивая Суритэна, спросила у Листика:

— Чувствуешь? Там впереди?

— Ага! — ответила рыжая девочка, и подруги, не сговариваясь, послали своих пони вперёд, в голову отряда, к едущему там Борилэну. Поравнявшись с главой клана, Кираниэль произнесла:

— Там впереди засада! Тёмные эльфы, в количестве большем, чем у вас в отряде!

Борилэн посмотрел на Листика, и девочка кивнула (сопроводив кивок своим неизменным "ага"), подтверждая слова подруги. Если к светлой эльфийке вопросов не было — ей мог о том, что делается впереди, поведать лес, то откуда это могла знать рыжая девочка? А Листик, отвечая на невысказанный вопрос тёмного эльфа, пояснила своё знание:

— Я всё-таки маг жизни, и лес мне об этом сказал, как и Кире. Там полторы сотни воинов и поваленные поперёк дороги деревья. Грамотно устроенная засада — по бокам завала и на самом завале не только лучники, но и арбалетчики. А у вас и полсотни не наберётся, так что прорваться, как вы это сразу решили, не выйдет.

Тёмный эльф растерянно посмотрел на рыжую малышку, он действительно хотел идти на прорыв, но слова Листика его обескуражили. Но и другого выхода из создавшегося положения он не видел, те, кто сидел в засаде, ждали отряд клана Снежных барсов, и если он не подойдёт в ожидаемое время, то, скорее всего, они сами пойдут навстречу. А при таком соотношении сил ввязываться во встречный бой — безумие! Воинов Снежных барсов сомнут за несколько минут! Остаётся только один выход — остаться на месте, дождаться противника и самим устроить засаду. Но для этого слишком мало времени, да и те будут ожидать чего-то подобного. Листик снова произнесла "ага" и посмотрела на Кираниэль, словно что-то предлагая, та показав рукой, на чуть заметную тропинку, уходящую в сторону от основной дороги, предложила двигаться по ней.

— Но те, кто сидят сейчас в засаде, увидят наши следы и начнут преследование. В лесу, на узкой тропинке, мы окажемся в худшем положении, чем сейчас, — возразил глава клана.

— Ага, — согласилась Листик и тоном, не терпящим возражений, приказала Буриэну: — Ведите отряд по этой тропинке! Кира будет показывать куда идти и где сворачивать, а мы с вашим главой займёмся засадой так, чтоб отбить у них охоту за нами гоняться!

— Если она вдруг начнёт падать, возьмите её на руки, — шепнула Кираниэль Борилэну, показав глазами на Листика. Развернувшись, светлая эльфийка махнула рукой, показывая воинам Снежных барсов, чтоб те следовали за ней. Когда последний воин скрылся в густых зарослях, тёмный эльф спросил у Листика:

— Что вы собираетесь делать?

— Бодаться! — хихикнула девочка и, перестав улыбаться, напряглась, сжав кулачки. С той стороны, откуда пришёл отряд снежных барсов, послышался топот, словно бежало стадо больших быков. Увидев, кто вывернулся из-за поворота, тёмный эльф, непроизвольно подался назад. Это были огромные вепри! Но не простые вепри — их морда и грудь были покрыты костяным панцирем, а клыки напоминали острые сабли. Вепри мчались с громким сопением, больше напоминавшим грозное рычание. Когда же вепри с ним поравнялись, эльф от удивления раскрыл рот — у этих жутких зверей не было задней части! Да и туловища тоже не было! Только страшная морда, бронированная грудь и передние ноги.

— А зачем больше? Этого вполне достаточно, чтоб бодаться, — объяснила Листик странный вид огромных лесных зверей. Борилэн отметил, что хрипловатый, словно простуженный голос девочки стал ещё более хриплым и каким-то дрожащим, словно ей было тяжело говорить. Листик поймала взгляд Борилэна и продолжила объяснения, ничего ему не пояснив:

— Иллюзия должна соответствовать тому, что она показывает настолько, насколько надо это показать. Лишние детали могут только испортить общую картину, потому что могут не соответствовать тому, что...

Голос девочки становился всё слабее и слабее, не договорив, она начала падать со своего пони. Борилэн, вспомнив предупреждение Кираниэль. подхватил девочку и бережно прижимая к себе, направился вслед за своим отрядом. Маленькая лошадка Листика послушно трусила следом. Тёмный эльф озабоченно оглянулся — всё-таки такое количество лошадей, какое было в его отряде, должно было оставить хорошо видимые следы. Но следов не было! Густая трава на тропинке не была примята и стояла так, словно здесь месяц никто не проходил!

Глава седьмая. Город тёмных эльфов

К основной дороге, ведущей в Карсийские горы, вернее, в город тёмных эльфов вышли из лесу там, где он уже и кончается. Дальше густых зарослей не было — одиноко стоящие деревья, уже не могучие лесные великаны, а растения, больше похожие на кустарник. Лесными тропинками вела отряд Кираниэль, рядом с ней ехал Борилэн, не выпускавший из рук Листика, продолжавшую пребывать в беспамятстве, а может, просто крепко спящую. Тарпарн и Турнорн ехали следом, ревниво глядя на главу клана Снежных барсов — эти тёмные эльфы таки решили присвоить себе святую светлого Ирхи, не только саму святую присвоить, но и все её деяния! Но тёмный эльф особого внимания на сопящих за спиной инквизиторов не обращал — должны охранять, значит, пусть охраняют, а то, что сопят, так это от усердия.

Перед тем как выехать из лесу на открытое пространство, Борилэн скомандовал своему отряду перестроиться, разместив в центре боевого порядка женщин. Так и не пришедшую в себя рыжую девочку глава клана передал своему младшему сыну. Кираниэль, продолжавшая ехать рядом с главой Снежных барсов, отказалась переместиться к женщинам, мотивировав это тем, что впереди опасности нет. На вопрос Борилэна, откуда она это знает? Ведь впереди уже горная местность, а не лес, помогающий светлым эльфам, девушка ответила:

— Не забывайте, что я маг жизни. Хоть впереди нет деревьев, но есть кусты и трава, вот у них я могу спросить, и они мне расскажут все, что меня интересует.

— Но почему так не могут наши маги жизни? — поинтересовался тёмный эльф, Кираниэль улыбнулась:

— Может, потому, что они не светлые эльфы? Ведь и с лесом они разговаривать не могут.

Пока шёл этот разговор, отряд уходил всё дальше и дальше в горы, вокруг уже были только скалы и камни, большие и маленькие. Когда подъезжали к двум рядом стоящим скалам, Кираниэль предупредила Борилэна (к его большому удивлению — ведь вокруг не было даже травы!) о том, что там воины с луками. Тёмный эльф улыбнулся — девушка смогла узнать, что там кто-то есть, но кто это определить не сумела. Вождь клана пояснил, что это ворота в город, а эльфы — городская стража, да это и не скалы, а башни, защищающие главный въезд в Карсийск. Действительно, дорога заканчивалась, упираясь в большой плоский камень, стоявший между скалами. Лорду Снежных барсов стало интересно, как светлая эльфийка определила, что там кто-то есть? Девушка ответила:

— Тут и впрямь, даже травы нет, но есть мох. Да тут довольно жарко, вроде как ничего не должно расти, но там, куда не падают солнечные лучи, растёт мох. Совсем не много, но этого мне достаточно.

Разговаривая, подъехали к самым скалам, массивный камень, казавшийся намертво зажатым между двумя огромными каменными глыбами, отъехал в сторону. Видно, стражи узнали Борилэна и открыли ворота.

— Приветствую вас, лорд Борилэн, удачен ли был ваш поход? Хотя, что я спрашиваю? Сам вижу, что леди Азалла и Карталла чувствуют себя хорошо, — поздоровался и прокомментировал увиденное охранник в нарядных доспехах, скорее всего, начальник стражи. Сделав вид, что только что увидел светлую эльфийку и инквизиторов (их-то он заприметил сразу), старший стражник поинтересовался: — Кто это с вами, лорд?

— Это моя гостья, — глава клана обозначил поклон в сторону светлой эльфийки и пояснил более подробно: — Леди Кираниэль и её подруга леди Листик приглашены мною. От страшного недуга Азаллу и Карталлу сумела вылечить, да что вылечить — спасла от смерти, сотворив чудо леди Листик! А эти... — Борилэн небрежно кивнул в сторону инквизиторов, — охрана леди Листика.

— Воинствующие жрецы теперь нанимаются в охрану? — изобразил презрительное удивление старший страж. Оба инквизитора набычились, ответил Тарпарн:

— Охранять святую, творящую чудеса волею светлого Ирхи, — почётный долг его скромных служителей!

Старший страж вопросительно поднял бровь, и глава Снежных барсов пояснил:

— Вы же знаете — это была последняя надежда, я узнал, что у мэтра Зелирандуса гостит кто-то, кто сможет сотворить чудо. Надежда умирает последней, и я, уповая на чудо, прослышав, что в замке у светлого эльфа-некроманта, гостит святая, туда и направил свой отряд. Зелирандус, а ему не верить нет причины, определил, что Азалла и Карталла не больны, а на них наложено некромантское проклятие. Очень серьёзное проклятие! Оно должно было вот-вот убить... — хоть как ни старался Борилэн выглядеть сдержанно и хладнокровно, его голос дрогнул и он быстро закончил: — Леди Листик сотворила чудо, это признал мэтр Зелирандус. Да и эти...

Тёмный эльф, небрежно кивнув в сторону инквизиторов-охранников, так же небрежно добавил:

— Неспроста за ней таскаются. Но чудо-то было сделано для женщин народа тёмных эльфов... — Борилэн, недоговорив, сделал многозначительную паузу. А старший страж, встрепенувшись, быстро произнёс:

— Я бы хотел поговорить с этой святой. Вы знаете моё горе, может, она согласилась бы помочь, раз она благосклонна к нашему народу.

Борилэн не успел ответить, к нему и стражу ворот подъехал Суритэн, с сидящей перед ним рыжей девочкой. Листик давно очнулась и слышала весь разговор, поэтому и попросила Суритэна подъехать ближе. Маленькая рыжая девочка серьёзно посмотрела на эльфа-стража и сказала:

— Ага! Зовите её!

— Вы знаете, я люблю Гиналлу, а она меня. Вот девочка и старается быть со мною рядом. Поэтому и носит обед... После того как погибла её мать... У нас больше никого нет... А доченька... — хоть в этой девочке ничего такого не было, что указывало бы не то что на святость, просто на какое-нибудь отличие, старший страж, сбиваясь, начал ей объяснять, словно оправдываясь.

— Я же сказала, зовите её! — Листик прервала мало связную речь разволновавшегося старшего стража врат. Он замолчал, к нему, не дожидаясь, когда её позовут, вышла молодая девушка, одетая в брючный костюм с двумя мечами за спиной. Хоть одета она была в костюм воина и уверенно шла на голос своего отца, но делала это как-то очень осторожно. Когда она подошла, стало видно, что её белые глаза не имеют зрачков.

— Её мать была женщиной-воином, погибла при очень загадочных обстоятельствах, — тихо сказал Листику Суритэн. Листик промолчала, а эльф продолжил пояснения: — Очень опытным и умелым воином, её гибель была для многих неожиданностью. Погибла не одна, там был отряд воительниц, опытных и умелых. Погибли они все! Говорят — не обошлось без магического воздействия. А Гиналла, ей тогда было три года, начала слепнуть. Ослепла всего за три месяца. Гуртрурэн, её отец, к кому только не обращался. Не то что целители, ни один маг жизни не смог помочь, только руками разводили. Но Гуртрурэн не сдавался, он учил девочку, учил тому, что сам хорошо умеет — сражаться, и Гиналла может драться вслепую, на слух. Конечно, до опытного воина ей далеко, но в полной темноте...

Листик, уже не слушая Суритэна, спрыгнула с коня и подошла к девушке. Рыжая девочка доставала своей макушкой слепой девушке только до груди. Взяв Гиналлу за руки, Листик попросила:

— Наклонись, пожалуйста!

Девушка наклонилась, а потом и вовсе встала на колени, потому что девочка положила свои ладошки ей на глаза. Они обе — и девушка, и девочка — замерли и стояли неподвижно несколько десятков минут. Эльфы как из отряда Борилэна, так и стражи ворот стояли неподвижно, боясь не то что слово произнести, пошевелиться! Только инквизиторы громко и напряжённо сопели. Руки девочки чуть заметно двигались, совершая вращательные движения, она что-то тихо шептала, то ли просто так, то ли успокаивая напрягшуюся девушку. Голос девочки зазвучал громче и стало понятно, что её слова предназначены слепой эльфийке:

— Вот так, будет немного больно, но терпеть можно, ты же воин! А лечение без боли не бывает, ну, не знаю, почему так. Наверное, потому что болезнь — это та же рана, а рана всегда болит, и чтоб она зажила, её надо промыть, а это всегда больно. Ты молодец, спокойно стоишь, хотя это больно, но сейчас всё пройдёт. Уже не больно, да? Вот, а теперь — осторожно...

Девочка перестала двигать ладонями замершими у эльфийки на щеках и повернула голову девушки так, чтоб та, если бы смотрела, то смотрела бы вверх, затем стала потихоньку раздвигать пальцы, прикрывающие глаза. Яркий свет должен был вызвать у девушки неприятные ощущения, но этого не произошло.

— Свет! — тихонько произнесла Гиналла, а потом громко закричала: — Я вижу! Вижу! Небо! Оно голубое! Я помню! Оно голубое!

— Ага, — подтвердила рыжая девочка убирая руки с лица стоящей перед ней на коленях эльфийки. Большие зелёные глаза той смотрели в небо. Девушка улыбалась, но при этом у неё текли слёзы. Но не от яркого света, это были слёзы радости! Опустив глаза, она посмотрела на старшего стража и произнесла: — "Отец", а у того тоже текли слёзы. Рыжая девочка, улыбаясь, снова произнесла: — "Ага", девочка улыбалась, но руки у неё дрожали. Суровый эльф, отец Гиналлы, опустился перед Листиком на одно колено. Но слов благодарности не успел произнести — девочка закрыла глаза и начала падать на землю. Упасть ей не дал Суритэн, успевший подхватить Листика (с коня он соскочил сразу, вслед за девочкой).

— Молока, принесите молока! — закричала Кираниэль, тоже спрыгнувшая со своего пони, помогавшая Суритэну удержать Листика. Тёмные эльфы засуетились, а светлая пояснила: — Листик устала! Там, в лесу, ей уже было плохо, вот только стало лучше и...

— Даже святая не может постоянно совершать чудеса! А вы от неё постоянно этого требуете! — с укоризной произнёс Тарпарн, а Турнорн важно и наставительно добавил:

— Тем более что чудеса совершаются с благословения светлого Ирхи! Только в своей бесконечной милости он позволяет их творить для тех, кто в него не верует. Возможно, он это позволил, только чтоб вам показать тщетность вашей веры и несостоятельность вашей богини!

Своим необдуманным заявлением инквизитор вызвал ропот тёмных эльфов. Обстановку разрядила Кираниэль, кивнув в сторону инквизиторов (рукой показать не могла, так как держала Листика) и заявив:

— Чудеса-то помогают тёмным эльфам, а с этих... Ну что с них взять, хоть и последователи светлого Ирхи, но сами тёмные!

Тёмные эльфы заулыбались и в сторону инквизиторов посыпались шуточки. Те, с неодобрением глядя в сторону светлой эльфийки, очередной раз набычились. В это время кто-то принёс кувшин молока. Листик открыла глаза, ухватила его обеими руками и залпом выпила, после чего, вполне ожидаемо для Бурилэна и сопровождающих его эльфов, заявила:

— Ещё!

Глава клана Снежных барсов сделал соответствующее распоряжение, и рыжая девочка какое-то время опустошала принесенные кувшины. Пока Листик пила молоко, уже стоя на земле, Гиналла спросила у Кираниэль:

— Кем вы ей приходитесь? Ведь она не эльфийка!

— Подругой, мы вместе учимся.

Эльфийка-воин глянула на своего отца и решительно сказала:

— Я должна сопровождать эту девочку, вернувшую мне зрение. Не знаю почему, но я должна так сделать.

Старший страж ворот ничего не сказал, только кивнул — возможно, его дочь услышала голос свыше, а возможно, для такого решения была другая причина. Он только вопросительно глянул на рыжую девочку, оторвавшуюся от очередного кувшина молока. Та, слизнув белые усы, с сожалением заглянула в пустую ёмкость (это был последний кувшин) и, вздохнув, согласно кивнула. Тёмная эльфийка растерянно посмотрела на светлую, девушка решила, что эта маленькая рыжая святая не очень довольна таким предложением. Кираниэль поняла, что расстроило девушку-воина, и засмеялась:

— Листик огорчена, что молоко быстро кончилось, а не твоим предложением. А так она будет рада, да и я рада, что у неё появится партнёр по тренировкам. Знаешь, как она умеет драться? Мне до неё далеко, и ей со мной тренироваться неинтересно. А с тобой, думаю, ей понравится.

— Ага, — кивнула рыжая святая, эльфийка-воин церемонно поклонилась, презрительно взглянув на инквизиторов:

— Буду рада быть вам полезной, леди, не только как охранник.

— Кир, скажи ей, а то она мне не поверит, — капризно произнесла Листик. Светлая эльфийка строго сказала тёмной:

— Значит так, мы тебя приняли в свою компанию, поэтому забудь про всякие церемонии. Меня зовут Кираниэль, можно просто Кира. Её Листик, можно просто...

— Ли, — расплылась в улыбке маленькая святая и продолжила знакомство: — Тебя, как я поняла, — Гиналла, да?

— Да, — кивнула тёмная эльфийка и робея, добавила: — Можно просто — Гин.

— Привет, Гин, — произнесла Листик, помахав рукой, за ней это произнесла и Кираниэль, повторив жест рыжей девочки. Гиналла проделала то же самое и назвала девочек сокращёнными именами. За этой церемонией знакомства наблюдали только Гуртрурэн и Суритэн. Остальные (не только стражи, но и другие жители города, собравшиеся к воротам) слушали рассказ Азаллы о чудесном исцелении от смертельной болезни — многие знали о горе постигшем жену и невестку лорда клана Снежных барсов. О совершившей чудесные исцеления, казалось, все забыли. Только верные инквизиторы не спускали с Листика глаз, они же и последовали за рыжей девочкой, когда ту Гиналла подсадила на подведенное Суритэном пони и, взяв лошадку под уздцы, повела вглубь города. Рядом с Листиком ехала только Кираниэль, Суритэн шёл пешком, а сзади, подобно почётному караулу, вышагивали инквизиторы. Лошадей пришлось оставить в конюшне у ворот, таковы были здесь правила, исключение сделали только для маленькой рыжей святой и её подруги.

Улица, ведущая от ворот к центру города, была широким тоннелем, вырубленным в скале. Этот тоннель напоминал резную шкатулку, только вывернутую вовнутрь. Листик и Кираниэль с восхищением разглядывали причудливую резьбу фасадов домов, что были стенами тоннеля. Суритэн объяснил, что это ещё окраина города, а вот на центральной площади... Там действительно — красота! Да и площади пещер-резиденций кланов не уступают центру города. Девочки-подружки в этом убедились, когда попали на центральную площадь Карсийска — города тёмных эльфов в Карсийских горах. Восторгу Листика и Кираниэль не было предела, Суритэн задрал нос так, будто вся окружающая красота — целиком его заслуга. Гиналле тоже польстила реакция девочек, хоть она и старалась выглядеть невозмутимой, при этом девушка тоже любовалась улицами города. А вот инквизиторы только кривились и что-то шептали о происках Тофоса, недаром же этих эльфов, как и архидемона, называют — тёмными! Остановившись у фасада одного из зданий-стен, вызвавшего особый восторг у Листика и Кираниэль и углом выступавшего на площадь (вдоль боковой стены этого здания вглубь горы уходила одна из улиц-тоннелей), Суритэн с гордостью сказал, что этот фасад и улица-тоннель начало пещеры-резиденции Снежных барсов.

— Вы так в глубине горы и живёте? — с жалостью посмотрела на юношу, тёмного эльфа, Кираниэль. Тот пояснил, что пещеры кланов пронизывают гору и выходят к её поверхности. Такие выходы заканчиваются не просто фасадами, как здесь, но и имеют дворики-балкончики, где можно гулять под небом, там даже деревья и кусты растут. Правда, все, что там растёт — это горная растительность, не такая пышная, как в городе у светлых эльфов. Листика заинтересовал вопрос безопасности города — ведь через такой клановый выход на поверхность можно запросто проникнуть в город, зачем тогда такая бдительная стража на воротах. Да и сами ворота — зачем?

— Через такие клановые выходы на склоне горы в город можно пробраться, если только имеешь крылья! — засмеялся Суритэн и пояснил: — Такие фасады, хоть и большие (дающие всем внутренним помещениям достаточно света и воздуха), вырублены в отвесной скале, и добраться до них почти невозможно. К тому же они хорошо охраняются воинами клана, вооружёнными дальнобойными луками.

Суритэн обратил внимание девушек (инквизиторов он игнорировал, как и они его) на то, что улица-тоннель и центральная площадь-пещера хорошо освещены, хотя нигде нет ни факелов, ни магических светильников. Свет попадает на улицы и площади города, расположенные в толще горы, от таких внешних клановых выходов-фасадов через специальные тоннели, оборудованные зеркалами. Поэтому магические светильники зажигают только ночью, а днём — нормальный свет, как на поверхности. Пока Листик и Кираниэль рассматривали красоты города, их группку нагнали остальные эльфы клана Снежных барсов. Дальше пришлось идти по коридорам дома-резиденции клана. Лошадок девушек два эльфа увели обратно к воротам.

Две комнаты, выделенные девушкам, были расположены на выходе клановой пещеры на склон горы, второй комнатой был балкончик, нависающий над пропастью. В этой комнате-балкончике, что особенно понравилось Листику, был небольшой бассейн, куда красиво падал со стены небольшой водопад. Кроме этого у этой комнаты-балкончика не было потолка, только высокие стены. Суритэн, проследив заинтересованный взгляд Листика, сказал — этот бассейн не для купания, а для отдыха около текучей воды и созерцания красоты льющихся струй, на что рыжая девочка ответила:

— Если для отдыха, то какая разница, где отдыхать? Возле бассейна или в нём? Да и созерцать текущую воду можно из бассейна...

— Из-под воды, — хихикнула Кираниэль и, одобрительно оглядев вьющиеся зелёные заросли вдоль стен, добавила: — Довольно мило. Мне нравится!

Комната с бассейном была расположена намного ниже той, что выделили девушкам как спальню. Хоть это была не комната, а открытый сверху дворик, там и устроились инквизиторы, заявившие, что охранять Листика их долг. Борилэн, услышав это заявление воинствующих жрецов Ирхи, хмыкнул — от кого охранять тут, в хорошо защищённой резиденции клана? Да и в город так просто попасть невозможно! Но если эти странные люди (тёмный эльф многозначительно покрутил пальцем у виска) хотят спать на камнях, под открытым небом... Тем более что Листик не возражает. Гиналлу девочки забрали к себе в комнату, уступив её одну из кроватей, а сами устроились в другой — места там с лихвой хватило двоим.

Кираниэль уже привыкла к ранним подъёмам Листика и не проснулась, когда девочка тихонько ушла, светлая эльфийка проснулась от того, что её тормошила тёмная:

— Вставай, Кир! Беда! Листик упала в бассейн, а эти дураки инквизиторы меня к нему не подпускают! Не дают вытащить Листика из бассейна! Ещё немного — и я бы их убила!

Кираниэль зевнула и потянулась, после чего, к удивлению Гиналлы, не спеша направилась к окну и выглянула во двор. Там у бассейна, рядом с туникой Листика, но перекрывая подступы к этому декоративному водоёму, стояли Тарпарн и Турнорн со своими плетьми наизготовку. Плети были не активированы, но потому, как инквизиторы держали их рукояти, было видно, что они приведут в боевую готовность своё оружие меньше, чем за секунду. Стало понятно волнение Гиналлы — Листик давно скрылась под водой, а эти дураки не дают её спасти. С одним инквизитором, вооружённым своей плетью, эльфийка-воин справилась бы, но с двумя... Кираниэль быстро оделась, и в сопровождении Гиналлы направилась во двор. Инквизиторы расступились, к светлой эльфийке они уже привыкли, а на тёмную смотрели с подозрением, наверное решив, что та замыслила что-то очень не хорошее. Уж очень активно эта тёмная рвалась к бассейну, явно желая вытащить из него их подопечную, тем самым помешав святой получать удовольствие!

— Думают, что ты тунику Листика утащить хочешь или того хуже — примерить! — хихикнула Кираниэль, Гиналла хоть и была озабочена, и даже напугана долгим пребыванием Листика под водой, но возмутилась:

— Она же на меня маленькая!

— Ага! — Листик выметнулась из воды, подняв тучу брызг. Поглядев на невозмутимых инквизиторов, пояснила: — Ребята службу несут, если меня охранять под водой не могут, то хоть что-то стерегут.

Гиналла изумлённо смотрела на рыжую девочку, просидевшую под водой не меньше получаса. Листик, обсушившись тёплым ветерком и надев тунику, сообщила:

— Я готова! А что у нас на завтрак?

— Если Листик начала раздеваться, а водоёма поблизости нет, посмотри, нет ли где камина или просто большого костра, — обращаясь к Гиналле, серьёзно сказала Кираниэль, тёмная эльфийка удивилась:

— Почему? Почему большого?

— А потому что в маленький я не полезу! — заявила Листик, Кираниэль, видя удивление Гиналлы, пояснила:

— Слишком мелко для такого крутого мага!

— Святой! Святая Листик в воде не тонет и в огне не горит! — с некоторой торжественностью заявил Тарпарн, поправляя Кираниэль, та не выдержала и очередной раз хихикнула:

— А в промежутках между нырянием в воду и лазаньем в огонь чудеса творит!

— Ага! Я такая! — подтвердила Листик и для солидности надула щёки. Гиналла недоумённо потрясла головой — как-то не вязался статус святой и та торжественная почтительность, с которой к Листику относились инквизиторы, к тому, что она вытворяла, да и её подруга, светлая эльфийка, было видно, что не против попроказничать. Листик перестала надувать щёки и подмигнула Гиналле: — Ага! Мы такие! Привыкай! Вот и ты такая же скоро станешь!

— Под воду и в огонь полезу?! — пришла в ужас тёмная эльфийка, светлая её поспешила успокоить:

— Нет, это привилегия только Листика. Мы с тобой такого сделать не сможем.

— Святая, — на этот раз с придыханием произнёс Турнорн.

Завтрак в клане Снежных барсов был не столь торжественен, как у Зелирандуса: перемен блюд было всего три, да и столовых приборов к каждой перемене было меньше десятка. К тому же глава клана был чем-то очень озабочен. Причина беспокойства лорда Борилэна стала понятна, когда после завтрака он объявил о том, что жрецы грозной Люсинэль завтра собирают жителей города на торжественный молебен.

— Приглашены не все жители, только самые знатные. Это и понятно — все в храме не поместятся. О цели этого богослужения не объявлено, что само по себе странно. Ну и то, что приглашены мои гости, — настораживает, — Борилэн посмотрел на Листика и Кираниэль и с некоторым пренебрежением добавил: — Господ инквизиторов не пригласили.

— Ну что же тут странного, об этом судачит весь город, — пожала плевами Азалла, — о моей с Карталлой болезни знали многие, такое скрыть трудно. А о том, что случилось с единственной дочкой Гуртрурэна, знали все. И если с нами всё было не совсем понятно (некоторые обвиняют нас в том, что мы притворялись), то отец Гиналлы перепробовал все средства, чтоб вылечить дочку. Были и лекари, и маги, кто только не пробовал помочь. Гиналлу трудно обвинить в притворстве. Я не сомневаюсь — то, что сделала Листик, — это чудо, а вот жрецы...

— Понятно, они, игнорируя очевидное, постараются показать, что к вашему чудесному исцелению, — Борилэн кивнул своей жене, а потом девушке-воину, сидящей рядом с рыжей девочкой, — Листик не имеет никакого отношения! Тем более что она не из нашего народа. Скажут, что чудо сотворено без её участия, а она просто оказалась в нужное время и в нужном месте.

— Младшие храмовые служители говорят, что Листик к чудесам вообще никого отношения не имеет, — добавила Карталла. Все посмотрели на неё, а эльфийка озабоченно сказала, обращаясь к Листику: — Они говорят, что это только всем кажется, что чудеса сделали вы. Что вы навели морок, иллюзию, потому что вы ведьма, подосланная жрецами Ирхи. Недаром же вас сопровождают инквизиторы! Вас нужно сжечь, как ведьму. Извините, так они говорят.

Гиналла подняла руки, ухватившись за рукоятки своих мечей, висящих у неё за спиной. Борилэн нахмурился и тихо произнёс, что, возможно, придётся драться. Оба инквизитора оживились, как будто их обрадовала страшная участь, уготовленная их подопечной. Листик и Кираниэль заулыбались, и рыжая девочка легкомысленно махнула рукой:

— Если это их как-то развлечёт, то пускай жгут. Перед этим могут попробовать утопить, неплохо бы им об этом намекнуть, а то без предварительного утопления церемония торжественной расправы с ведьмой, будет неполной.

При этих словах девочки инквизиторы потупились и даже покраснели, будто чего-то устыдившись. Светлая эльфийка уже не улыбалась, а смеялась. Гиналла, вспомнив свой утренний испуг, когда думала, что Листик утонула, а потом слова светлой эльфийки о камине и заявление девочки, что она в маленький костёр не полезет, немного успокоилась. А вот остальные смотрели на Листика с недоумением — как она может так спокойно говорить о собственном сожжении!

— Листик, вы должны немедленно бежать! — произнесла Азалла, Бориэль поддержал жену:

— Да! Немедленно! Мои воины вас прикроют и не допустят погони!

— Ага, убегать не буду, зачем вас подставлять? А эти жрецы... Если им так хочется, пускай жгут, — с каким-то спокойствием кивнула Листик, видно смирившись со своей незавидной участью, и зачем-то сняла тунику. Подойдя к большому камину, шагнула в пламя, пылающее в его топке, не маленькое до сих пор пламя стало ещё больше, заполнив собою всё внутреннее пространство камина. Общий "ах" был реакцией на действие обезумевшей от страха девочки. А как ещё можно расценить то, что она сама решила себя сжечь, не дожидаясь, пока это сделают местные жрецы. К удивлению эльфов, улыбающиеся инквизиторы подняли свои пивные кружки и чокнулись, словно радуясь избавлению от своей подопечной. Светлая эльфийка тоже не проявила беспокойства, она спокойно отреагировала на страшную гибель своей подруги, продолжив поглощение десерта. Доев, Кираниэль нарушила гнетущую тишину:

— Она там долго сидеть может. Может даже вздремнуть, Листик любит спать в камине. Но не вздумайте там шуровать кочергой — нагреет и расплавит! Выманить её оттуда можно только мороженым. Распорядитесь подать, и чтоб было с вишнёвым сиропом.

Последние слова светлая эльфийка произнесла, обращаясь к главе клана Снежных барсов. Тот ничего не успел ответить, так как голова с волосами, такого же цвета, как пламя, высунувшаяся из камина, произнесла:

— Ага! Обязательно с вишнёвым сиропом! И побольше!

Вновь наступившую тишину снова нарушила Кираниэль, закричавшая застывшим слугам:

— Ну что же вы? Несите мороженое, а то Листик там уснёт и оттуда её вытащить невозможно будет, придётся ваших жрецов сюда приглашать. Пусть у этого камина молятся!

Изумление было настолько сильным, что немногие обратили внимание на изменившуюся кожу девочки, она превратилась из обычной гладкой в мелкую чешую. Когда же мороженое принесли и Листик выбралась из камина, её кожа снова стала гладкой и мягкой. Азалла, украдкой тронувшая Листика и погладившая её по руке, в этом убедилась, как и в том, что кожа девочки, только что побывавшей в огне не горячая, а обычная, даже прохладная. Листика, умостившуюся с ней рядом, Гиналла, снова робея, тихо спросила:

— Листик, а вы кто? Когда сидели в воде, я подумала, что имеете отношение к русалкам, но в огонь!..

— Ага, некоторые думают, что я огневушка, есть такие огненные существа в том лесу, что люди называют проклятым. Не знаешь? Никогда не видела огневушек? Ну, я тебя как-нибудь познакомлю, — ответила рыжая девочка. Посмотрев на продолжавшую пребывать в недоумении эльфийку-воина, Листик попросила: — И давай на "ты"? Мы ведь об этом уже договаривались!

На следующий день раньше всех проснулась Гиналла. Тихонько спустившись в большую комнату-дворик, эльфийка начала привычную тренировку. Начала она, так как это делала раньше, когда была слепая, для этого закрыла глаза. Тогда ей отец расставлял тыквы на шестах в человеческий рост, которые она рубила, на тыквах были пучки травы, шелестевшие от малейшего движения воздуха. Сейчас на тыквах травы не было, Гиналла просто помнила, куда какую поставила и рубить такие мишени было не интересно. Девушка быстро расправилась с безмолвными врагами и открыла глаза. Оба инквизитора, ночевавшие здесь же около бассейна с водопадом, испуганно прижались к стенке, непонятно было, чего они испугались, ведь эльфийка крутилась и прыгала вокруг тыкв на другом конце дворика. А у бассейна стояла Листик, в отличие от инквизиторов девочка смотрела не испуганно, а с восторгом.

— Эх, я бы тоже с тобой потренировалась, — вздохнула Листик и пожаловалась: — Только нечем. Были у меня два ножика, такие большие, но потекли.

— Как потекли? — удивилась Гиналла, Листик пояснила:

— Расплавились, когда дракон на меня дохнул.

Гиналла не знала, кто такой дракон, но судя по тому, что ножики расплавились, его выдох был более чем горячим. А то что он выдохнул огонь на эту маленькую девочку... А она вот тут стоит и улыбается! Не верить Листику у Гиналлы не было причины, и она, представившая выдох, от которого плавятся ножи, только покачала головой, а потом предложила:

— Давай сходим к кузнецу, и он тебе новые ножи сделает, такие как хочешь, а пока... Я тебе дам один свой меч, идёт?

Листик кивнула и взяла предложенное оружие, девочка и девушка замерли в стойке друг напротив друга. Потом их силуэты смазались, превратившись в расплывчатые вихри. Инквизиторы, раньше только прижимавшиеся к стенке, теперь пытались на неё залезть. Кираниэль, смотревшая из комнаты на втором этаже и чувствовавшая себя в безопасности, высунулась из окна, пытаясь разглядеть движения своих подруг. Кроме инквизиторов и эльфийки за этим поединком наблюдал Борилэн со свитой. Глава клана, обеспокоенный тем, что девушки не появились к завтраку, сам пришёл узнать в чём дело. Теперь он и его приближённые зачарованно смотрели на крутящийся по двору вихрь, сопровождаемый даже не лязгом, а длинным тягучим звуком, совсем не похожим на лязг сталкивающихся мечей.

— Гуртрурэн хороший воин, и он научил девочку всему тому, что сам знает и умеет, и видно, что она хорошая ученица, хоть и слепая была. А её мать была лучшей в клане воительниц, Гиналла унаследовала её скорость и гибкость, да и силу тоже, — тихо произнёс один из эльфов. Хоть он, как другие его сородичи, выглядел молодо, но его лицо и руки были покрыты шрамами, что свидетельствовало о возрасте и большом опыте. Да и то, что он увидел подробности поединка Листика и Гиналлы, говорило, что он не только опытный воин, но и обладает соответствующей быстротой. А девочка и девушка увидели зрителей и остановились, а может, им просто надоело. Листик, отсалютовав мечом Гиналле, вернула оружие хозяйке, а та сказала, обращаясь к Борилэну:

— Листику нужны клинки — большие охотничьи ножи. Надо заказать кузнецу, чтоб сделал.

Глава клана согласно кивнул, а Суритэн (уже видевший, как умеет драться Листик, там, в трактире, Листик не только расправилась с наёмниками, но и отобрала у одного из них понравившиеся ей ножи) предложил:

— Я знаю, какие ножи нравятся Листику, у нас в оружейной как раз такие есть.

Борилэн снова кивнул, и его сын побежал за ножами, а эльф-ветеран, с некоторым презрением глядя на продолжающих прижиматься к стенке инквизиторов, (со страхом смотревших на свою святую), продолжал рассуждать, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Откуда такое умение у Гиналлы, понятно. Но вот откуда подобные навыки у этой девочки? Она слишком юна, а искусству боя надо учиться достаточно долго, и чтоб достичь такого уровня надо лет десять, а этому ребёнку лет шесть, ну, пускай семь-восемь. Даже если её начали учить ещё в утробе матери, и то...

— Ага, — Листик, прекрасно слышавшая, что бурчит эльф, кивнула и важно сообщила: — Я жутко талантливая, вот!

К храму-пещере Борилэн, его домашние, гости и охрана подошли одними из последних. Листик, одетая в лёгкую тунику, но при этом подпоясанная широким поясом с тяжёлыми ножами, выглядела довольно странно. Переодеваться девочка не захотела, заявив, что если вдруг схватят и бросят в костёр, а она раздеться не успеет, то сгорит хорошая одежда. С поясом, принесенным Суритэном и торжественно подаренным Борилэном, Листик ни в какую расставаться не хотела. На вопрос — а как же пояс, если в костёр бросят, ответила, что пояс снять успеет и передаст Гиналле или Кираниэль. Опасения лорда Снежных барсов оправдались — перед входом в храм была сложена большая поленница дров, ещё и хворостом обложенная. Размер этого сооружения Листик одобрила, а вот качество дров ей не понравилось:

— Хорошо сложили, грамотно. Дров тоже не пожалели и то, что хворостом обложили, тоже хорошо. А вот то, что дрова сырые — никуда не годится! Хворост прогорит, а дрова только гореть начнут, если вообще начнут! Это не сожжение получится, а сплошное безобразие! — Листик поморщилась, а потом обратилась к сопровождавшим её инквизиторам: — Вот вам надо будет заняться этими неумехами — показать как жечь надо! Кого? Думаю, для обучения надо взять кого-нибудь из жрецов, ну кого им будет не жалко. Наука требует жертв и этот жрец должен радоваться, что его науке в жертву принесли!

В храм инквизиторы не пошли, да их бы туда и не пустили. Воинствующие служители светлого Ирхи остались у поленницы, обсуждая возможные варианты улучшения поджога этого сооружения с сырыми дровами. В храме Борилэну и его сопровождающим указали место у самого алтаря, рядом со жрецами, собирающимися возносить молитву грозной Люсинэль. Храмовая стража очень грамотно отсекла эльфов клана Снежных барсов и их гостей от входа. Лорд клана переглянулся со своим воином-ветераном, их наихудшие опасения оправдывались — жрецы не собирались выпускать рыжую святую, предварительно доказав, что она никакая не святая. Когда все приготовления были закончены, главный жрец, постепенно смещаясь в сторону Листика, начал свою проповедь-молитву, время от времени поддерживаемый дружными криками остальных жрецов:

— О грозная Люсинэль! Яви нам истину! Позволь покарать её нарушивших! Позволь покарать самозванцев!

Эльфы клана Снежных барсов стояли, внешне расслабившись, но уже приготовившись драться, а рыжая лжесвятая, как уже думали многие тёмные эльфы других кланов, стояла и улыбалась. Эта улыбка злила главного жреца всё больше и больше, он решил заканчивать молитву заранее приготовленными обвинениями. Отвернувшись от девочки и обратив свой взор на остальных эльфов, главный жрец замолчал, остальные, как по команде, в этот момент взвыли особенно пронзительно:

— О грозная Люсинэль! Яви нам истину! Позволь строго покарать её нарушивших! Да падёт твой гнев на самозванцев! Укажи нам кто тебя прогневал!

Главный жрец повернулся к рыжей девочке, намереваясь своим перстом указать на самозванку, прогневившую грозную богиню. Ну раз сама богиня не нисходит до такого, то грязную работу — выявления и наказания самозванцев приходится делать её верному и скромному служителю. Но указать жрец не смог, рядом с рыжей девочкой стояла скромно одетая тёмная эльфийка. Возраст эльфов трудно определить, они и в зрелые годы выглядят юными. Но эта девушка выглядела так, будто только перешагнула черту, отделяющую юность от детства. Девушка-эльфийка тихо сказала рыжей девочке:

— Привет, Листик!

— Привет, Люси! — ответила девочка. Это было произнесено очень тихо, но жрец услышал, как будто разговор предназначался и для него. Эльфийка продолжила:

— Я тебя рада видеть, Листик. Очень рада! Мне разрешено с тобой повидаться, наша встреча тебе не повредит. Наоборот, должна помочь!

— Ага, — ответила рыжая девочка и пожаловалась: — Я не понимаю, что со мной последнее время происходит. Какие-то провалы памяти — очнулась, кругом совсем другое место и какие-то обрывочные воспоминания. Вроде помню, что происходило, но это как в тумане, как будто это не я, кто-то другой. Вот помню своих подруг, а что было до того как с ними познакомилась — не помню. Очень много знаю, умею, но откуда эти знания...

— Но меня-то помнишь? — спросила эльфийка, девочка кивнула:

— Тебя помню, и как познакомились, помню, но как будто это было не со мной.

— Так и должно быть, не расстраивайся, всё будет хорошо, я в этом уверена.

Девушка и девочка беседовали, но остальные эльфы, кроме главного жреца, не слышали их разговора. А жрец... Он не мог не узнать грозную Люсинэль! Великая богиня явила свой грозный лик своему скромному служителю, но почему-то не обращала на него внимания, а беседовала с этой рыжей малявкой, совсем не похожей на тёмных эльфов! Беседовала как с равной! У этой рыжей глаза были как у богини тёмных эльфов — такие же глубокие, но почему-то с вертикальными зрачками! Главный жрец молчал, не решаясь что-либо сказать в присутствии грозной богини. Его подчиненные, не получив указаний от начальства, уже хрипели, продолжая надрывно и совсем не торжественно орать:

— О великая Люсинэль! Яви нам истину! Умоляем тебя, укажи, кого строго покарать! Да падёт твой гнев на недостойных! Укажи нам, кто тебя прогневал!

— Если я укажу, кто меня прогневал, вам тут всем мало не покажется, — наконец обратила своё внимание на несчастного жреца грозная богиня, при этом обняла рыжую девочку, демонстрируя, что не эта малышка вызвала её гнев. Жрец всё понял (недаром же он был старшим), судорожно сглотнул и истошно завопил, уже не воздев руки к небо, а беспорядочно ими махая над головой:

— О великая и грозная богиня! Твой недостойный служитель услышал твою волю! Да будет благословенна та, которую ты выбрала! Поклонимся же нашей святой, неоднократно явившей нам чудо!

Жрец, наконец прекратив беспорядочные движения, воздел руки к небу (вернее к потолку пещеры-храма) и туда же поднял глаза, когда он их опустил, то увидел, что богиня исчезла а у рыжей девочки глаза стали нормальными, они по-детски были большими, наивно распахнутыми, а девочка удивлённо озиралась вокруг, как будто кого-то искала, но при этом не знала кого. Как-то растерянно глянув на жреца, жалобно спросила (но вопрос услышал только жрец):

— Так жечь сегодня меня не будете? А я так на это надеялась!

Жрец поперхнулся и замолчал, а его подчиненные, получив нужное направление, уже славословили маленькую святую. Появление признанной жрецами святой вызвало некоторый ажиотаж. Чуда захотели многие, и Листику пришлось поработать, занимаясь исцелением как мнимых, так и некоторых настоящих болезней. Но это было не чудо, а уровень мага жизни, поэтому Листику помогала Кираниэль. Понятно, что светлая эльфийка святой не стала, но к ней уже относились как к близкой подруге настоящей святой, озарённой божественной благодатью. В итоге все были довольны, кроме инквизиторов, считающих, что их святая слишком много внимания уделяет еретикам, не чтущим светлого Ирху.

— Ага, тяжкое это дело быть универсальной святой, — прокомментировала дневные события Кираниэль глядя, как Гиналла укладывает обессилевшую девочку в кровать. Эльфийка-воин её же и принесла, так как Листик так устала, что не могла идти.

— Кир, а ты тоже святая? — спросила Гиналла у Кираниэль, пристраивающейся с рядом уже спящей Листиком. — Ведь вы сегодня вдвоём творили чудеса!

— Это не чудеса, это обычная работа магов жизни. Тяжёлая, но обычная, — ответила светлая эльфийка тёмной. Та возразила:

— У нас тоже есть маги жизни, но они так не могут. Как вы не могут.

— Видишь ли, Гин, ваши маги жизни заточены, если можно так сказать, исцелять раны, а не лечить разные болезни. К тому же я и Листик очень сильные маги жизни, — Кираниэль, отвечая, немного смутилась, получается, она сама себя хвалит. Девушка вздохнула и продолжила: — Так говорят. Ну, мэтр Иртувель так говорит. Он нам читал дополнительный курс, так он говорит, что я и Листик очень сильные, особенно Листик.

— Получается, моё исцеление не чудо? — сделала вывод Гиналла, Кираниэль, зевнув, ответила:

— Как раз твоё исцеление — чудо. Такое может сделать только Листик. Почему? Если точно хочешь знать, спроси завтра Листика, она тебе объяснит, что сделала.

Светлая эльфийка ещё раз зевнула и через мгновенье уже спала, а тёмная ещё долго сидела у окна и смотрела в звёздное небо.

Глава восьмая. Шуточки и тайны

Кираниэль проснулась и потянулась, разбудивший ее, раздающийся из дворика под окном зудящий звук показывал, что Листик и Гиналла уже там вовсю развлекаются. Они теперь вставали намного раньше, чем это делала Листик, пока не было Гиналлы, и к неудовольствию ночевавших там инквизиторов, шли во двор, где и устраивали свою тренировку. Потом Листик принимала ванну, вернее, бассейн, а Гиналла шла умываться в комнату с умывальником. Там под потолком была закреплена лейка, и эльфийка не просто умывалась, а смывала с себя пот и грязь после тренировки. Кираниэль уже давно принимала по утрам этот своеобразный душ, и ей это нравилось. Инквизиторы боялись подходить к бассейну (может, страшились осквернить воду, а может, опасались, что там окажется Листик и они её побеспокоят), поэтому, где и как они умывались, было загадкой. Кираниэль, хихикая, предположила, что воинствующие служители Ирхи, дабы не осквернять себя местной водой, дали обет немытия. А поскольку понюхать их никто не решался, то было непонятно — права ли эльфийка. К тому же воинствующих жрецов перестали приглашать на общие трапезы, видно, эльфов раздражало то, что эти некультурные, плохо воспитанные люди не умеют пользоваться столовыми приборами! Но эльфы показали, что они не звери и морить голодом инквизиторов не собираются. Вот уже седьмой день воинствующим жрецам приносили еду из кухни, но уже после общего принятия пищи. Кираниэль была уверенна, что инквизиторам дают объедки с общего стола. Но даже объедки у эльфов выглядели красиво и были вкусными, Тарпарн и Турнорн съедали всё, ничего не подозревая, тем более что это можно было делать только одной вилкой и ножом.

В экскурсиях по городу инквизиторы уже не сопровождали Листика, так как им намекнули, что это нежелательно — могут возникнуть конфликты с местными жителями, тем более что святую никто не обидит. С подружками ходила только Гиналла, так и не решившая святая Листик или нет. В том, что Листик не святая, девочки постарались убедить эльфийскую деву-воительницу на следующий же день, после посещения храма грозной Люсинэль. Листик объяснила Гиналле, что сделала и почему в этом нет святости. Листик рассказывала:

— На тебя, Гин, как и на Азаллу и Карталлу было наложено проклятие некроманта. Оно вплетается в ауру и снять его очень трудно, практически невозможно. Почему? А потому что, снимая это проклятие, можно разорвать ауру, что приведёт к гибели её носителя. Вот! Именно поэтому некромант такое проклятие снять не может, даже если он его сам наложил. Если говорить проще — чтоб снять такое проклятие, надо его дёрнуть, при этом вырвав кусок ауры, большой кусок, а это смерть! Чтоб этого избежать, нужен маг жизни, что сразу залатает дыру. Очень грамотный и очень сильный маг жизни! Но самый сильный маг жизни не сможет сдёрнуть это проклятие — не знает, за что ухватиться. Вот так и получается — некромант может сдёрнуть, но не сможет исправить то, что при этом произошло. Маг жизни может исправить, но только тогда когда заклятие будет снято, а сам он этого сделать не может.

— Но если некромант и маг жизни возьмутся вместе, получается — они могут вылечить! — сделала вывод Гиналла, теперь стала объяснять Кираниэль:

— Теоретически могут. Но они оба должны быть очень сильными, снять проклятие — не всякому некроманту под силу, так как и залатать повреждённую ауру может не всякий маг жизни. К тому же некромант и маг жизни никогда не работают в паре. Даже в отрядах чистильщиков. Обычно там — некромант, целитель (причём не очень сильный) и маг, обычно стихийник, хотя может быть и боевой. Да и чистильщики специализируются совсем на другом, а не на снятии проклятий и таком лечении. То есть целитель вылечить может обычную болезнь, а не исправить такое повреждение ауры.

— Но Листик?.. — изумлённо подняла бровь Гиналла, Кираниэль продолжила:

— Некромант, очень сильный некромант.

— Ага! — кивнула девочка рыжей головой и, улыбаясь, с гордостью поправила подругу:

— Не просто некромант, а некромансер! Вот! Самый сильный, а значит, и самый страшный некромансер современности. Так говорит мэтр Расторо. Он говорит, что многое из того, чему надо других долго учить, у меня само собой получается! Вот!

— Кира, а ты? — девушка-воин посмотрела на светлую эльфийку своими большими (и от удивления ещё больше увеличившимися) глазами. Кираниэль ответила:

— А я маг жизни, ещё плохо обученный, но, как говорит мэтр Иртувель, равных мне по силе он не знает, разве что Листик может со мной сравниться. Про нас он говорит то же самое, что и преподаватель-некромант о Листике, в смысле, что многое у нас выходит интуитивно.

— Ага! Вот! — рыжая девочка важно подтвердила слова подруги.

— Но она же... — глаза тёмной эльфийки стали ещё больше, светлая пояснила:

— Листик маг жизни! Такой же как и я! Но она ещё и некромансер!

— Ага! Вот! — снова подтвердила Листик, ещё и щёки надула, непонятно кого изображая — ужасного мага жизни или неимоверно доброго некромансера. Но так долго не выдержала и заулыбалась.

Гиналла задумалась, вроде некромантов, тем более могучих некромансеров надо бояться, но глядя на улыбку Листика, как-то не хотелось это делать — рыжая малышка совсем была не похожа на некроманта, тем более страшного некромансера. Сделавшая какие-то свои выводы, тёмная эльфийка спросила:

— А почему наши некроманты не смогли определить, что на Азаллу и Карталлу, да и на меня тоже, наложено некромантское проклятие?

— Чёрное проклятие некроманта опасно не только своими особыми свойствами, а ещё и тем, что на начальной стадии оно напоминает обычную болезнь — чёрную лихорадку. Болезнь опасная, но излечимая, если вовремя начать лечение. Вот лекари сразу берутся именно её лечить, да что лекари! Многие маги-целители тоже так делают — лечат совсем другое, вот и получается, что время упущено. Понятно? — теперь объяснила Листик и, посмотрев на Гиналлу, кивнула, подтверждая её догадку:

— Твоя слепота привела бы тебя к смерти, ведь это тоже было чёрное проклятие. Но тебя оно только задело, скорее всего, оно было направлено на другого и было достаточно сильным, чтоб тот умер быстро.

— Мама! — произнесла Гиналла, глаза которой затуманили слёзы. Листик и Кираниэль переглянулись, и светлая эльфийка предложила:

— Надо поговорить с её отцом, пусть он расскажет, как погибла его жена. Насколько я поняла, ту эльфийку-воительницу очень трудно было убить, а это сделали довольно легко.

Гиналла задумалась, то, что рассказали девочки, было очень похоже на правду, скорее всего, так, как они говорили, всё и произошло. У тёмной эльфийки глаза превратились в узкие щёлочки, и она напряглась как перед поединком. Тот, кто убил её мать, и кто этому поспособствовал, должен быть наказан! Обязательно наказан! И если есть хоть малейший шанс выяснить подробности этого тёмного дела — ето упускать нельзя. Словно прочитав мысли тёмной, светлая эльфийка, с некоторой торжественностью произнесла:

— Долг каждого честного эльфа — восстановить справедливость! Гиналла, можешь на меня рассчитывать, вот тебе моя рука!

— Ага! И моя тоже! — на скрещенные ладони эльфиек опустилась маленькая ручка. А Гиналла задала появившийся у неё вопрос:

— Листик, получается, что это было не чудо, а пусть необычное, но магическое действие? И если два мага — жизни и некромант договорятся, то смогут снять такое заклятие?

Рыжая девочка растерянно захлопала глазами:

— Разве я говорила, что это чудо? Я всё время пытаюсь объяснить, что я не святая! Просто у меня получается то, что другие не могут сделать!

— Нет, Гиналла, даже если договорятся и решат работать в паре два мага такой силы, как я и Листик, у них ничего не получится. Потому что сдёрнуть заклинание некроманта и латать ауру надо одновременно. Малейшее промедление, несогласованность действий и всё — смерть! То, что сделала Листик, это действительно чудо! Она как-то выжигает проклятие, при этом не затрагивая ауру. Ну, там где что-то повредила, сама же сразу и исправляет. Чёрное проклятие некроманта она даже не снимает, а уничтожает! Сжигает! И сделать это может только она, и больше никто! Как это у неё получается, я так и не поняла, да и она сама объяснить не может.

— Но ты же сама говорила... — начала возражать тёмная эльфийка, светлая покачала головой:

— То, что говорила, объясняла — как сделать, это теория. А вот на практике, этого никому ещё не удавалось совершить. Ты скажешь — не удавалось, потому что не пробовали? Может, потому и не пробовали, что знали — ничего не получится! К тому же заклинание чёрного проклятия некроманта очень большая редкость, его не каждый некромансер наложить сможет.

— Ага, — кивнула рыжая девочка, поймав вопросительный взгляд тёмной эльфийки, — я сильная и очень могучая, но сделать такого не смогу! Мало иметь силу для такого заклятие, чтоб оно получилось, надо быть очень злым! Это не ляпу слепить, тут надо ненавидеть не только того, кого хочешь погубить, но и весь мир! Ну, не весь, но...

Листик замолчала, задумавшись. Перед глазами замершей девочки встала картина чьих-то воспоминаний, ведь с ней ничего подобного не было! Листик зажмурила глаза, настолько яркой была картина перед ней появившаяся:

— Я не буду ругаться! — девушка с волосами цвета спелой пшеницы села и отбросила простыню, которой была накрыта. Она с удивлением смотрела на своё тело, чёрные пятна исчезли! Девушка провела рукой по тому месту, где раньше было самое большое пятно, и спросила: — Но как? Как это получилось? Вы меня вылечили? Я теперь не больна?

— Это, деточка, была не болезнь. Это проклятие, проклятие некроманта, и очень сильное. Оно не лечится и не снимается. По крайней мере, до сих пор так считалось, — сказала пожилая женщина, со звонким молодым голосом и двигавшаяся как девушка.

— Но эти мерзкие пятна пропали! — девушка с пшеничными волосами внимательно разглядывала своё тело без каких-либо следов той болезни, что мучила её последние полгода.

— Да, деточка, скажи спасибо Листику, она просто выжгла проклятие. На моей памяти такое — первый раз. А ты, Листик, следующий раз спроси у меня, если задумаешь опять что-то подобное сделать. Если бы эта девочка была бы обычным человеком, то ты просто убила бы её. — Женщина укоризненно посмотрела на улыбающуюся и нисколько не раскаивающуюся в том, что сделала, рыжую девочку. Та нисколько не смутилась, уверенная в своей правоте:

— Но не убила же! Я всё правильно делала, как надо! Откуда я это знаю? Чувствую, что именно так надо!

Тогда женщина промолчала, но гораздо позже она пояснила самоуверенной рыжей девочке:

— Ты выжгла проклятие связанное с аурой, выжгла огнём, что есть у тебя, я подозреваю, что именно такой огонь есть не у всех твоих сородичей. Если бы Милисента была простым человеком, вместе с проклятием ты бы сожгла и её ауру, тебе очень повезло с ней. В принципе, ты можешь освободить от проклятия и обычного человека, эльфа или гнома, или кого-то другого. Но для этого тебе надо учиться, очень хорошо учиться. Не только управлять своим огнём, но и изучать особенности ауры разных разумных, ведь у человека и эльфа они отличаются.

Получается, что Листик этому училась и сумела научиться. Ведь сейчас у неё получилось! А Кираниэль ошибается, даже у самых сильных некромансера и мага жизни не получится снять чёрное проклятие некроманта, его можно только сжечь! И это можно сделать тем огнём, что получается у Листика, как этот огонь у неё получается, девочка сама не понимала, но получается же! Ведь и с Гиналлы Листик снимала заклятие, применив этот огонь, только очень слабый, его из-под ладошек девочки не было видно. И ещё... Эта девушка из неизвестно откуда взявшихся воспоминаний, девушка с волосами цвета спелой пшеницы, которую женщина назвала Милисентой. Вспоминания об этой незнакомой девушке заставляли сердце Листика сжиматься так, словно эта неизвестная была самым близким, родным человеком! Листику хотелось прижаться к этой девушке, чтоб она обняла, и в этих объятиях спрятаться от всего мира!

Листик потрясла головой и, открыв глаза, увидела удивлённых Кираниэль и Гиналлу с некоторым страхом смотревших на свою подругу. Кираниэль с беспокойством спросила:

— Листик, что с тобой? Ты застыла и минут десять стояла неподвижно, не реагируя, когда тебя звали, даже тормошили! Что произошло?

Листик подняла на подруг полные слёз глаза и прошептала:

— Милисента, Милисента!

— Какая Милисента? — не поняла Кираниэль, но Листик не ответила, продолжая стоять, и по её щекам катились слёзы. А Гиналла спросила:

— Так сегодня мы не пойдём к моему отцу? Вы же хотели узнать подробности гибели моей матери!

— Пойдём, — ответила Листик, вытирая слёзы. Девочка словно очнулась и жёстко сказала: — Обязательно пойдём и постараемся узнать, как всё произошло! Кто наложил проклятие на твою маму и кто это ему заказал. И накажем! Мы их обязательно накажем!

Но в тот день этим заняться у Листика и Кираниэль не получилось, к этому вопросу они вернулись через неделю.

После завтрака девочка и девушки, как обычно, отправились осматривать город, но в этот раз не стали бродить по улицам-шкатулкам Карсийска, а сразу пошли к центральным воротам. Суритэн, как всегда сопровождавший подруг, был удивлён такой их целеустремлённостью. Подойдя к большой надвратной башне (это действительно была башня, хотя снаружи она выглядела как две скалы), девушки и девочка остановились, всё-таки это оборонное сооружение, а не место для экскурсий. Стражник у двери в башню узнал Гиналлу и маленькую святую, которую признали жрецы грозной Люсинэль, и приветственно махнув рукой, произнёс, кивнув в сторону Листика, Кираниэль и Суритэна:

— Здравствуйте! Гиналла, ты к Гуртрурэну, а они с тобой?

Гинала ответила, что именно так, и страж, сделав приглашающий жест, пропустил гостей в башню. Вела Гиналла, девушка шла знакомой дорогой, но при этом с интересом всё рассматривая, девушка ходила этой дорогой много раз, но тогда она была слепая и делала это на ощупь. В большом зале, куда вывела Гиналла, сидели все свободные от смены стражи и слушали эльфа, судя по шрамам — опытного и бывалого воина. Гуртрурэн вскочил и подбежал к дочке. Но Листик жестом показала, что хочет послушать, о чём рассказывает этот ветеран, который рассказывал о недавней стычке, что произошла с его отрядом:

— Они выскочили прямо на нас! Страшные чудовища — огромные вепри! Их клыки были словно стенобитные тараны, а шкуру не могли пробить ни стрелы, ни метательные ножи, ни копья, как брошенные издали, так и воткнутые пяткой в землю! Вепри их просто сломали, сломали древки толщиной в руку, будто это были тоненькие соломинки! Воины едва успели спрятаться за баррикаду, но это заграждение, сложенное из толстых брёвен, клыкастые чудовища разметали за несколько секунд. Хорошо, что мы сразу бросились бежать, возможно, нас это и спасло — бешеные звери остались топтаться у брёвен, ломая и кроша их в щепки, это дало нам время скрыться в лесу. Наш отряд был рассеян, а воины, вы же знаете, мы не новички, так напуганы, что в панике отступали к воротам, ни о чём больше не думая.

— Отступали во главе со своим лордом, он, как и положено настоящему вождю, был впереди, — ехидно заметил один из стражей. Но увидев, как нахмурился ветеран, поспешно добавил: — Но надо отдать ему должное, он предвидел подобный поворот и приказал вам соорудить баррикаду. Ведь вы вошли в лес, но далеко не углублялись, видно, ваш лорд почувствовал опасность и не стал продолжать поход. Если учесть, что в том походе участвовали почти все воины вашего клана, то опасность должна была быть не шуточной и лорд, её почувствовавший, правильно поступил. Ведь вы не потеряли ни одного воина, что, безусловно, можно поставить в заслугу вашему лорду. Предусмотрительно построенная баррикада остановила чудовищ.

— Кто это? — тихо спросила Листик у Гуртрурэна, тот тоже тихо ответил:

— Воин клана Пещерных медведей. Большой отряд воинов этого клана под командой их лорда вышел вслед за отрядом Снежных барсов. Вернулись они позже и весьма потрёпанные.

— Потрёпанные, как я понял, не боем с неизвестным противником, а бегством от него, — чуть слышно заметил Суритэн, юноша был в курсе, почему отряд Снежных барсов, возвращающийся в Карсийск, свернул с основной дороги и что сделала Листик, чтоб избежать засады и погони. В это время ещё один из стражей врат, спросил у рассказчика:

— Разве нельзя было убить этого зверя? Он же не бессмертный? Какой бы не страшный был зверь, его можно победить. Пусть он имеет огромные клыки и бронированную морду, но вряд ли так защищено всё его тело. Думаю, кто-то из вас мог бы отвлечь этих страшных вепрей, а остальные вспороть им животы копьями, мечами. Или набросить аркан на задние ноги и привязать к дереву? Обездвижив зверя, а потом... Ведь можно было так сделать?

Воин Пещерных медведей ответил стражнику, продолжая свой рассказ:

— Можно было бы так поступить, как ты сказал. Неужели ты думаешь, что мы не попытались именно так сделать? Но у этих чудовищ не было брюха! Задних ног тоже не было! Только бронированная морда, огромные клыки и передние ноги с копытами! С копытами и с когтями! Этими когтями они рвали толстые стволы, из которых была сложена баррикада!

— Толстые стволы... — задумчиво произнёс Гуртрурэн и продолжил так, чтоб только слышала его только дочь и те, с кем она пришла, — если стволы были толстые, то сложить баррикаду было не внезапное решение, а хорошо обдуманное действие, на которое надо затратить время. А заранее построенная баррикада из толстых деревьев, ведь их надо срубить и вытащить на дорогу, — это засада! Хорошо подготовленная засада, и если судить по количеству воинов в отряде, устроивших эту засаду, то шансов отбиться у тех, на кого она устроена, не было! Интересно, кому Пещерные медведи готовили такую тёплую встречу?

— Нам, — тихонечко произнёс Суритэн. А воин клана Пещерных медведей продолжал рассказывать:

— Это были не простые вепри! Это были магические создания! Возможно, они уже были мёртвыми! Ведь у них было не всё тело, а только его часть! Разве может быть живым существо, от которого осталась только половина! Это были зомби! Страшные зомби страшных зверей-чудовищ! Наш лорд правильно сделал, что приказал отступить! Что мы организованно сделали.

— Ага, — улыбнулась Кираниэль, — поспешное бегство теперь называется — организованным отступлением, а то, что при этом почти всё своё оружие побросали, чтоб быстрее бежать, можно назвать — избавлением от ненужных предметов, задерживающих и нарушающих общее, хорошо продуманное отступление.

— А ты откуда знаешь? Разве ты могла это видеть? — удивился Суритэн, Кираниэль с той же проказливой улыбкой пояснила:

— Я же светлая, мне лес рассказал. А я попросила все, что они бросили, спрятать. Теперь, если будут искать — не найдут. А мы можем сходить — собрать.

— Ага! Мы найдём! — Листик веско подтвердила слова своей подруги, для убедительности попытавшись одновременно надуть щёки и высунуть язык, но это у неё не получилось. Гуртрурэн, сделав выводы из всего сказанного, видно, догадался, что его дочь не просто так пришла со своим новыми знакомыми, громко сказал:

— Ребята, вам, наверное, не интересны солдатские разговоры, идем, я вам покажу стены. Оттуда очень красивый вид открывается.

— А разве тут есть стены? — удивилась Кираниэль. — Тут же гора, отвесная скала высоко поднимающаяся вверх!

— Это и есть наши стены, — улыбнулся старший страж врат и пояснил: — А в скалах невидимые снизу балкончики, площадки для лучников. Вот на одну такую площадку и поднимемся и посмотрим оттуда на горы.

Кираниэль и Листик с восторгом согласились, да и Гиналла выразила желание глянуть, ведь она тоже никогда не была на стене — слепой не увидеть открывающиеся оттуда красивые горные виды. Они ушли из караульного помещения, ни у кого не вызвав подозрения. Площадка для лучников была высоко и над самыми воротами, и оттуда, действительно, открывался красивый вид, а когда все им налюбовались, Гуртрурэн спросил:

— Так что вы хотели мне рассказать или спросить?

— На наш отряд готовились напасть Пещерные медведи, они и устроили ту засаду, вот только Листик их напугала. Хоть из них никто не погиб, но испугались так, что бежали, бросая оружие. Не все, но многие!

Гуртрурэн, подняв бровь, посмотрел на Листика, а девочка, хихикнув, пояснила:

— Ага, эти вепри были большие и страшные, но не настоящие и только передняя половинка. И это были не зомби, половинок зомби не бывает. А чтоб из вепрей сделать зомби, их надо сначала поймать, подготовить, а потом ещё и специальный ритуал провести. Ага! А это такие затраты силы — просто ужас!

— Так что же это было? — прервал девочку вопросом страж ворот. И подозрительно задал ещё один: — Откуда ты знаешь, как надо делать зомби?

— Это была иллюзия, многосоставная иллюзия. Это тоже затратное заклинание, очень затратное! Но это гораздо меньше мороки, чем наделать столько зомби, — начала подробно отвечать Листик. Тёмный эльф внимательно, не перебивая, слушал, а девочка продолжала: — А зомби я умею делать, потому что некромант! Вот!

— Ага, страшный и ужасный! — добавила Кираниэль. Гуртрурэн недоверчиво посмотрел на улыбающихся подружек. Рыжая девочка могла быть кем угодно, только не некромантом. К тому же её признали святой жрецы грозной Люсинэль, а они очень подозрительно относились к кандидатам в святые, стараясь не допустить конкурентов в приближённые к своей богине. Но эльф сказал не об этом, а о том, что разве может быть святым некромант! И вообще, это звучит очень дико — святой некромант! Листик и Кираниэль почему-то очень развеселились. А рыжая девочка, отсмеявшись, задрала нос и заявила, что дикий святой некромансер звучит гораздо солиднее, чем страшный и ужасный. Страшных и ужасных много, а дикий и святой — только один! Светлая эльфийка снова засмеялась и предложила другой титул — дико святой некромансер. Листик, став серьёзной (а может, только сделав вид), согласилась, что так лучше и она с гордостью будет носить такой титул. Гуртрурэн покачал головой — похоже, эти подружки дурачатся, совсем по-детски дурачатся, несмотря на то, что одна святая и должна соответствовать своему званию и положению. Хотя что с неё взять — шести-семилетняя девочка, ей бы ещё в куклы играть или в прятки, а она вместо этого чудовищными вепрями пугает, хотя... Если посмотреть с другой стороны — это тоже кукла, пусть и страшная. Старший страж врат посмотрел вниз, он услышал, как открываются ворота, это должен был выйти отряд клана Пещерных медведей, о походе которого предупредил тот воин, рассказывавший в караульном помещении о гигантских и ужасных вепрях. Гуртрурэн понял — какова цель этого похода: надо обязательно собрать брошенное во время бегства оружие. Это же улика! По оружию и по тому, где оно находится, можно сделать вывод, что отряд Пещерных медведей не просто так ходил в лес в то же самое время, когда Борилэн водил своих эльфов к некроманту, у которого гостила святая, творящая чудеса. Листик тоже поняла намерения Пещерных медведей и заволновалась:

— Ой, ой, они утащат наше оружие! Хоть Кира и хорошо его спрятала, а вдруг найдут?

Гуртрурэн хотел сказать, что тут ничего не поделаешь, об этом надо было позаботиться раньше. Действительно, отряд, что вышел из открытых ворот, по численности был не меньше, а может, и больше того, что устраивал засаду. Но воины вышедшего отряда в нерешительности замерли, раздавшийся громовой хрюк прозвучал как предупреждение. Из-за поворота, показалась голова огромного вепря, с громадными клыками, напоминающими тараны для разрушения ворот. Красные глаза вепря, в которых не было зрачков, излучали такую ярость, что чувствовалось её физическое давление. Вепрь издал ещё один хрюк, похожий на рёв, и полностью вышел на дорогу. Вепрь был нормальным, то есть имел туловище и задние ноги. Хотя нормальным этого гиганта можно было назвать с большой натяжкой. У него была покрыта роговой бронёй не только морда и грудь, но и всё остальное тело, в том числе и живот, и даже хвост, огромные клыки дополняли картину. Вепрь ещё раз громогласно хрюкнул и, ударив копытом о землю, пошёл в атаку. Воины Пещерных медведей в панике отступили, успев закрыть ворота, вернее отгородившись от ужасного зверя массивной каменной плитой. Все стоящие на надвратной площадке-балкончике посмотрели на Листика, а та посмотрела на Кираниэль. Светлая эльфийка наблюдала, как вепрь вперевалочку уходил за скалы поворота дороги. Девушка прокомментировала действия чудовища:

— В засаду пошёл, затаится там и будет ждать. А потом нападёт на попытавшихся выйти из города.

— А если мы захотим выйти? — поинтересовался Суритэн, почему-то улыбаясь, Кираниэль ответила:

— Нам можно, с нами будет святая! Её чудища боятся!

— Уважают, — поправила подругу рыжая святая и, отвечая на вопросительный взгляд старшего стража ворот, пояснила: — Это не я! К тому же такой огромный зверь должен оставлять следы. Особенно, когда копытом бьёт в землю! А когти? Где когти на ногах? Как же он будет рвать деревья, из которых сложена баррикада?

— Тут же нет баррикады, зачем ему когти? — возразила Кираниэль и стала оправдываться: — У меня пока не получается, чтоб иллюзия оставляла следы.

— Следы обязательно должны быть, а то вдруг кто-то сюда поднимется и увидит, что этот страшный зверь — бесплотный! — тоже заулыбавшись, он понял откуда взялся этот вепрь, сказал Суритэн.

— Ага, счас исправим! — согласилась Листик, и там, где ходил вепрь, появились следы огромных копыт.

— А зато у моего вепря есть задняя часть, вот! — с гордостью сообщила светлая эльфийка. Суритэн это одобрил:

— И это правильно! У вепря, вообще-то, задняя часть — это самое ценное! Самое вкусное!

Если Гиналла почти сразу поняла, что вепрь — дело рук одной из её подружек, то Гуртрурэн, покачав головой, произнёс:

— Да, девочки, с вами не соскучишься.

— Ага! — в один голос подтвердили Листик и Кираниэль.

— Вот смотрите! — воин-ветеран из клана Пещерных медведей показал на следы вепря, поднявшемуся вместе с ним на площадку-балкончик над воротами, эльфу в богатой одежде. Страж ворот почтительно поклонился этому эльфу, остальные этого делать не стали, чем вызвали едва уловимое недовольство этого тёмного эльфа. Но что-либо сказать эльф не успел, из-за скалы высунулся вепрь, хрюкнул, дохнул огнём, при этом из его глаз сыпались разноцветные искры. Судя по тому, как удивлённо Кираниэль посмотрела на Листика, это начала хулиганить рыжая девочка. А вепрь снова выдохнул пламя, жар которого чувствовался и на надвратной площадке. Оба Пещерных медведя поспешили уйти, а Суритэн спросил у Листика:

— А не слишком ли это? Огнедышащая свинья?

— Да ещё без вкусной задней части, — хихикнула Кираниэль. Листик сделала вид, что обиделась:

— Ну почему без задней?

— А то я тебя не знаю, — улыбнулась эльфийка и голосом наставника произнесла: — Иллюзия должна выполнять основное требование, которое на неё возлагается. Если, к примеру, иллюзия кусается, то на остальное никто внимание не обратит, поэтому не надо тратить на ненужные подробности силу! Так? Так зачем вепрю вкусная задняя часть, если он из-за скалы не выходит. Так?

— Ага, — согласилась Листик и точно таким же голосом, как перед этим её подруга, добавила: — А следы должны были быть обязательно! А вкусной задней части нет, потому что на неё может кто-то покуситься, пока вепрь занят выглядыванием из-за скалы. Вот!

— А искры из глаз? Это что? Неотъемлемый признак клыкастого кабана? — поинтересовался улыбающийся Суритэн, ещё и заверивший Листика, что не будет подкрадываться сзади к её вепрям, с целью проверить насколько они вкусные. Листик кивнула и пояснила:

— Ага! Так ведь красиво же.

— Это неотъемлемый признак клыкастого кабана без задней части. Искрами он компенсирует отсутствие такой важной части тела, а может, ему стыдно, что у него уже отъели эту вкусную часть, и он так отвлекает внимание, — серьёзно начала Кираниэль. Закончила девушка, уже хихикая, при этом глядя на Суритэна, словно намекая — вот кто позарился на самую вкусную часть кабана, несмотря на все свои обещания. Реакция юноши последовала незамедлительно:

— Да ну вас!

Гуртрурэн только качал головой, всё это слушая, поглядев на дочь, он собрался что-то у неё спросить, но та опередила отца:

— Они всегда такие, — и привлекая к себе внимание подружек и их друга, произнесла: — Но сюда мы пришли не для того, чтоб пугать Пещерных медведей. Отец, Листик хотела спросить у тебя — что тебе известно о гибели моей мамы?

Страж ворот задумался, он понял, что именно это является основной целью посещения городских ворот этой шебутной группой друзей и что намерения у них более чем серьёзные. Немного помолчав, Гуртрурэн начал рассказывать:

— Воительницы, как и городская стража, стоят вне кланов, не над ними, а вне. Понятно, что кланы не потерпят над собой чьей-либо власти, но предоставленные сами себе — передерутся. При этом возможны два варианта: в городе останется так мало жителей, что он перестанет быть городом, будет большая разрушающаяся пещера; во втором случае, власть захватит клан победитель, но и при таком раскладе население города катастрофически уменьшится. А стража и воительницы как бы усмиряют аппетиты лордов. А это не всем лордам нравится. Если стражу, которая не только следит за порядком, но и охраняет город, лорды ещё как-то терпят, хотя и стремятся ослабить, то воительницы — им как кость поперёк горла. А тот случай, когда погибла моя жена, а твоя мама... — голос старшего стража ворот дрогнул, и он замолчал. Молчали и его слушатели, только Гиналла нахмурилась и сжала кулаки. Гуртрурэн, тоже нахмурившись, продолжил рассказывать, теперь он говорил короткими рублеными фразами:

— Тогда старшая воительница в сопровождении своих лучших бойцов отправилась в горы. Зачем? Этого я не знаю. Моя жена была одной из лучших. Вот она тоже пошла. Они не вернулись. Воительницы потом нашли их изрубленные тела, а глаза... Глаза были таким же, как были у Гиналлы. До этого у моей девочки были нормальными, а потом она вдруг ослепла! В тот день ослепла!

Гуртрурэн замолчал, а Гиналла обняла своего отца, словно пытаясь утешить или отвлечь от тяжёлых воспоминаний. Кираниэль вопросительно посмотрела на Листика, и девочка произнесла:

— Глаза! Он ослепил воительниц, а потом их уже слепых убили! Что рассказывали те воительницы, которые нашли своих подруг?

Вопрос был адресован стражу ворот, но он не ответил, скрипнув зубами, спросил сам:

— Кто он?! Кто?!

— Некромант, — коротко ответила Листик и пояснила более подробно: — Очень сильный некромант. Чёрное заклятие, что он сотворил, накрыло воительниц, и они ослепли. Они бы и так умерли, но те, кто хотел их устранить, спешили. Чёрное заклятие не действует сразу, оно выпивает силы, разрушает ауру. Смерть неотвратима, но наступает не сразу. Так что ещё нашли там, где погибли воительницы?

— Только их, — глухо произнёс Гуртрурэн и, подумав, добавил: — Мне та воительница, что стала старшей, рассказывала, что даже слепые её подруги оказали сопротивление. Там было много крови и это была не кровь её товарок, при том, что это было место основной битвы. А девушки были убиты в другом месте, они туда отступали, сражаясь вслепую.

— Ага, — понимающе кивнула рыжая девочка, — нападавшие унесли своих погибших и раненых товарищей, унесли всё, что могло указать — кто это был. А кровь... В горах её нечем смыть, тем более с шероховатых камней. Тогда, когда погибли воительницы, не было ли потерь у одного или нескольких из ваших кланов? Ну, там, раненые, убитые?

Стаж ворот задумался и пожал плечами:

— Мне не до того было — погибла моя жена, ослепла дочка. Почему она ослепла? Ведь она была здесь, в доме-пещере воительниц, под хорошей охраной! Никто к ней не мог и близко подойти, чтоб наложить заклятие!

— Кровь, — коротко ответила Листик и, увидев, что её не поняли, объяснила: — Заклятие некроманта можно накладывать не подходя к жертве. Но оно очень энергоёмкое и его сотворить может только очень сильный некромант. Этим заклятием можно накрыть жертву и издали, как бы прицеливаясь. А оно, я имею в виду заклятие, цепляется к тому, на кого направлено (бывают и ошибки, промахи, но редко), но тут оно попало в цель, то есть в мать Гиналлы, а потом ударило и в носителя крови своей жертвы. Заклятию-то всё равно, оно попало в цель и стремится её гарантировано поразить, а то, что цель состоит как бы из двух частей, далеко отстоящих друг от друга...

— Листик, откуда ты это знаешь? Такие вещи могут читать только на старших курсах или магистратуре! — удивилась Кираниэль, и высказала догадку: — А-а-а... Твои преподаватели-некроманты с тобой отдельно занимались, как со всеми нами мэтр Иртувель? Да?

— Не-а, этого мне не рассказывали, — отрицательно покачала рыжей головой девочка и дала исчерпывающее объяснение: — А откуда знаю? Знаю и всё, вот помню! А вот откуда, не знаю!

Гуртрурэн машинально покивал, думая совсем о другом, и продолжил рассказывать:

— Вот так я остался один с моей девочкой. Я не мог ей уделять много времени, вы же понимаете — служба. Но каждую свободную минуту я проводил с ней! Что я ей мог дать, кроме своей любви? Помочь её горю я ничем не мог, но я старался научить её всему, что умею сам.

— Эта учёба дала очень хороший результат, мало кто смог бы драться на равных когда она была слепая, но теперь... Я с уверенностью могу сказать — Гиналла лучший боец вашего города! — заявила Листик, вызвав скептическую улыбку опытного воина. А девочка, улыбнувшись, в свою очередь предложила: — А давайте попробуем, а? У вас же в страже есть кто-то, кто умеет фехтовать лучше всех. Пусть Гиналла с ним сразится!

Девушка посмотрела на отца, и тот, снова улыбнувшись, сказал:

— Моя жена была лучшей, если дочь унаследовала способности своей матери, то...

Гуртрурэн не договорил и, пригласив всех идти за собой, начал спускаться в караулку. Там были только стражи, обсуждающие выход и поспешное бегство Пещерных медведей. Сами стражи за ворота не выходили, поэтому страшных чудовищ не видели. Поскольку Гуртрурэн и его гости были на балконе над воротами, то их попросили рассказать, что они видели — так ли страшны эти чудовища, как их описывали воины клана Пещерных медведей.

— Ого! Уже чудовища! Не одно, а много! — с улыбкой заметила Кираниэль, и девочки стали рассказывать. Листик грозно хрюкала, а Кираниэль рычала, обе девочки топали ногами, изображая страшных зверей, что напали на Пещерных медведей. Но у подружек это получалось так забавно, что стражники начали смеяться. Девочки нисколько не обиделись и уступили место рассказчика Гуртрурэну, тот, усмехаясь в усы, рассказал, что вепрь, хоть был огромный, но всего один. Зверь ни на кого не нападал, только хрюкал из-за скалы, но этого отважным воинам вполне хватило.

— М-да, у страха глаза велики, — прокомментировал один из стражников и добавил: — Жаль, что я не пошёл с вами и не увидел это собственными глазами. Пещерные медведи в последнее время очень наглыми стали, никому прохода не дают. Было бы интересно посмотреть, как эти храбрецы свиньи испугались.

Когда стражники отсмеялись, Гиналла, которую здесь хорошо знали, предложила спарринг. На неё сразу посмотрел один из молодых стражников и заявил, что если проигрывал девушке в половине поединков, когда она не видела и дралась на слух, то сейчас вообще не сможет справиться. Гуртрурэн очередной раз улыбнулся в усы и предложил, чтоб с его дочкой померился силой более опытный воин, и даже указал кто. Тот охотно принял предложение, сказав, ему самому интересно, что теперь может Гиналла, ведь он тоже её учил, когда она была слепая. Оставив в башне только часовых, все стражники высыпали на тренировочную площадку.

Сделав круг, воин небрежно атаковал Гиналлу, но тут же получил укол. Подняв брови, стражник предложил ещё один поединок, теперь он был гораздо осторожнее. Но и это ему не помогло — поединок длился не более десяти ударов сердца, так повторилось ещё три раза. Стражник восхищённо цокнул языком, выражая высшую степень одобрения, обернувшись к старшему стражу врат, воин-ветеран произнёс:

— Твоя дочь, Гуртрурэн, превзошла свою мать! Она гораздо быстрее и умеет этим пользоваться, насколько я помню, мы её этому не учили. Да и воительницы не так сражаются! Девочка, откуда это у тебя? Эти приёмы и умение так пользоваться своими способностями, ведь это тоже надо развивать!

— Листик научила, — не стала скрывать Гиналла. Увидев удивления своих наставников, отца и воина-ветерана, пояснила: — Листик ещё быстрее меня, она и показала, как этим пользоваться. Да и разных приёмов она знает больше, чем я.

Стражники с удивлением посмотрели на маленькую девочку, чтоб так сражаться, как Гиналла, надо долго учиться. А тут семилетняя, ну, пусть восьмилетняя девочка знает больше чем их ученица, а возможно и они. А ведь они стражи врат — воины-профессионалы! Но проверять утверждение тёмной эльфийки никто не стал, уверенные в том, что так и есть, ведь Гиналла врать не станет.

На обратном пути, в резиденцию Снежных барсов, Суритэн озабоченно сказал:

— Надо отцу рассказать все, что мы сегодня узнали. О том, что ту засаду подготовили Пещерные медведи!

Борилэн внимательно выслушал сына, поглядывая на девушек, которые в этот разговор не вмешивались. Потом поблагодарил Суритэна и больше для девушек и рыжей девочки, чем для сына, сказал:

— Спасибо, что вы мне это всё рассказали. Но я бы был плохим главой своего клана, если бы до сих пор не узнал, кто подготовил ту засаду. А то, что медведи побросали там своё оружие и пытались за ним сходить, более чем интересно. Это неспроста, видно там не только оружие, а ещё кое-что такое, что не должно попасть в чужие руки. Надо пещерников опередить и посмотреть, что они там, с перепугу бросили. Но, думаю, не стоит это делать сразу, а дня через три, они какое-то время в лес не сунутся, вы их здорово напугали, а мы выйдем через другие ворота, вроде как на охоту. Заберём, что там медведи оставили, а потом вернёмся в горы, заодно и развлечёмся, поохотимся на горных козлов.

Листик слушала лорда Снежных барсов и кивала, он говорил всё правильно. Но когда услышала о горных козлах, аж подскочила и, глядя на Борилэна горящими от возбуждения глазами, спросила:

— Когда?

А услышав, что только послезавтра, стала очень грустной. За ужином Листик сидела насупившись, видно пребывая в плохом расположении духа. А потом сразу улеглась спать. Кираниэль и Гиналла немного поговорили, обсуждая события прошедшего дня, да так увлеклись и просидели почти за полночь. Говорили, с беспокойством поглядывая на метавшуюся во сне рыжую девочку. А она не только ворочалась, но и что-то тихо бормотала на неизвестном девушкам языке.

Было ещё темно, когда Кираниэль проснулась и почувствовала, что Листика рядом нет. По участившемуся дыханию тёмной эльфийки, светлая поняла, что проснулась и она. В комнате было темно, так как ночь была безлунная, только мигающие звёзды слабо освещали дворик-колодец. По небу, словно косматые звери, бежали облака, периодически закрывая, словно заглатывая звёзды. Кираниэль приподнялась на локте, стараясь разглядеть — не подошла ли Листик к окну и теперь там стоит. В этот момент свет тех звёзд, что не закрыли тучи, на мгновение померк, словно их закрыла большая туча или какая-то тень заслонила окно.

— Листик, Листик, — позвала Кираниэль и спросила у поднявшей голову Гиналлы: — Ты не видела, Листик не выходила? Куда она делась?

— Нет, не выходила, только к окну подошла. Только что подошла. Может, выпрыгнула?

Листик, не желая долго спускаться по лестнице, иногда выскакивала через окно, прыгая прямо в бассейн, пугая громким всплеском инквизиторов. Кираниэль зажгла маленький огонёк и оглядела комнату, одежда Листика лежала на специальной подставке у кровати, но её самой нигде не было. Отвечая на незаданный вопрос подруги, Гиналла ответила:

— Всплеска не было.

Кираниэль быстро рассказала о нападениях неизвестного коричневого мага по пути в Элистэр, и обе девушки, одевшись, выбежали во двор, но там девочки не было. Покрытые снегом вершины гор начали розоветь, показывая, что скоро рассвет, но девушкам некогда было любоваться этим чудным явлением природы. Они побежали поднимать тревогу — ведь Листик пропала!

Глава девятая. Как зажарить горного козла до охоты на него и немного о заговорах.

Кираниэль и Гиллана подняли на ноги всю клановую пещеру-дом Снежных барсов. К поискам Листика подключились все, кто только мог. Обыскали все закутки, опросили всех караульных, что стояли у входов-выходов. Девочки нигде не было. Солнце уже взошло, и подходило время завтракать, как говорится, война — войной, но обед должен быть по расписанию. Было похоже, что тёмные эльфы на время завтрака прервут поиски, кухонный персонал уже прекратил, отправившись на кухню, ведь надо ещё этот самый завтрак и приготовить. Кираниэль была в отчаянье, Гиллана старалась, как могла, пытаясь успокоить подругу. Понимая, что продолжать поиски самостоятельно бесполезно, обе эльфийки — светлая и тёмная, пришли в общий зал, где уже собрались все эльфы, принимающие участие в торжественном приёме пищи, именуемом завтраком. Хоть еду ещё не подавали, но в зале собрались, потому что все уже давно были разбужены и устали от поисков. Идея — позавтракать, а потом с новыми силами снова взяться за поиски пропавшей святой, никому крамольной не показалась. Борилэн высказал мнение, что Листика в резиденции нет, и предложил после завтрака расширить круг поисков на весь город, с этим все согласились, недовольными остались только инквизиторы. Обвинить эльфов в том, что они куда-то задевали святую, им мешало то, что в пропаже Листика и они виноваты. Они-то были ближе всех к девочке (в дворике у её комнаты) и недоглядели! Можно сказать, святую увели прямо у них из-под носа! Эльфы начали рассаживаться по отведённым им местам (инквизиторов, хотя они тоже были в зале, за стол не пригласили), как дверь коридора, ведущего на кухню, распахнулась, и вместо слуги, несущего кушанье первой перемены блюд, в зал ворвался растрепанный поварёнок, громко и бессвязно закричавший:

— Там! Сидит! Рычит! Шеф-повар сказал, чтоб... А она... А там козёл!... Вернее козлы! Много! Большие! Очень большие!

— Говори толком! — рассердился глава клана, мало того, что нарушен ритуал приёма пищи (ничего же не принесли!), можно сказать — сломана традиция, так ещё и понять ничего нельзя! Поварёнок испуганно замолчал, а лорд Борилэн строго спросил: — Почему шеф-повар сидит, если он должен стоять и выполнять свои обязанности — контролировать приготовление пищи! Мало того, что он сидит, так ещё и зачем-то рычит! И что там за козёл, который она? Если этот козёл женского рода, то должна быть коза! И какие козлы мешают поварам выполнять свои обязанности? И вообще, как они сумели в таком количестве пробраться на кухню?

Лорд посмотрел на начальника охраны клановой пещеры, это явное упущение стражи, если какие-то козлы пробрались в святая святых — на кухню! Они ведь могли не просто помешать приготовлению пищи, но подсыпать туда яду! Начальник охраны побледнел, хоть лорд ничего ещё не сказал. Внимание Борилэна отвлёк поварёнок, необъяснивший откуда взялись козлы, но рассказавший, где они сейчас:

— Козлы, большие и с рогами! Лежат во дворике!

Борилэн вздохнул, понимая, что от перепуганного поварёнка трудно добиться внятного объяснения — что же произошло. Глава клана поднялся и, махнув охране, чтоб следовала за ним, пошёл сам выяснять, что за козлы пробрались на кухню и зачем они улеглись в кухонном дворике. За своим лордом отправились остальные эльфы, всем же интересно посмотреть — кто это пробрался на кухню, да ещё и расположился там отдыхать.

Кухонный дворик был гораздо меньше того, что был под окном комнаты Листика и Кираниэль, бассейна и фонтана там не было. Этот дворик был пустой, туда выходили из кухни трубы очагов и вытяжек (для этого он и был предназначен), туда вела единственная дверь, сейчас закрытая на большой засов. У этой двери сгрудился весь кухонный персонал во главе с шеф-поваром, указав на запертую дверь, он, подобно своему подчинённому, пролепетал:

— Там! Там, сидит и рычит!

Когда эту дверь открыли, два воина, заглянувшие в проём, нерешительно остановились, услышав предостерегающие рычание, хоть и негромкое, но угрожающее. Борилэн, отодвинув стражников, заглянул и тоже остановился — рычание стало громче. В широко распахнувшуюся дверь стали видны сваленные кучей туши горных козлов, такие не маленькие туши, и сидящая сверху рыжая девочка. Вцепившись в верхнюю тушу немаленькими когтями, девочка всем своим видом показывала, что никому не намерена отдавать свою добычу.

— Листик! Листик! Мы так волновались, куда же ты делась и куда ушла! — закричала устремившаяся к рыжей девочке Кираниэль, невежливо расталкивая эльфов. За ней к Листику прорвалась Гиллана. Девочка перестала рычать и растерянно заморгала, когти, такие внушительные когти, исчезли. Кираниэль обняла девочку и стала, успокаивая её, гладить по голове. Казалось, растерянно моргающая Листик расплачется и спросит — где я? И как здесь оказалась? Но спросила тоже подошедшая Гиллана, она не стала, как Кираниэль, забираться на эту гору рогатых туш, а задала интересующий всех вопрос снизу:

— Листик, где ты взяла этих козлов?

— Я была на охоте, а это моя добыча! Вот!

— Как добыча? — удивилась эльфийка, разглядывая ближайшего к ней козла, на нём не было никаких следов, что на него охотились — ран от стрел или копья, только голова неестественно повёрнута, будто сломана шея. Девочка охотно пояснила:

— Ага, добыча! Если я этих козлов добыла, то это моя добыча!

— Как же это вам удалось? — поинтересовался Борилэн, Листик стала подобно рассказывать:

— Сначала выследила, знаете же, какие они осторожные, только увидят тень, сразу прячутся или убегают в такое место, что их оттуда не выцарапаешь. К ним надо подкрадываться сзади, я так и сделала, а потом шею сломала. Одним ударом! — похвасталась маленькая девочка. Эльф с недоумением на неё посмотрел, пытаясь представить, как эта малышка подкрадывается сзади к скачущему почти по отвесной скале могучему животному и одним ударом ломает ему шею. Обе подружки Листика удивлённо переглянулись, они знали, что эта маленькая девочка очень сильная, сильнее многих взрослых, но не до такой же степени, чтоб одним ударом сломать матёрому горному козлу шею. Эльфийки промолчали, а недоверие выразил глава клана. Листик возмутилась:

— Как это невозможно! Я же сломала! А потом сюда принесла! Вот же они!

— Но как ты могла сюда их принести? — теперь удивился Суритэн, тоже протиснувшийся в маленький кухонный дворик. Места там оставалось совсем мало, всё-таки козлы, хоть и были сложены горкой, занимали почти всё пространство. Суритэн посмотрел вверх на клочок неба (дворик был маленьким, но глубоким) и повторил свой вопрос, заметив, что этот дворик-балкончик прилепился почти на середине высокой отвесной скальной стены. Листик тоже посмотрела вверх — до края стены, ограждающей дворик, было не меньше, чем три роста взрослого мужчины, а оттуда до подножья скалы было почти пол-алы, а вершина терялась где-то в облаках (эта высокая скальная стенка была частью горы, чью вершину покрывал вечный лёд). Девочка опустила голову и пояснила, как сюда она принесла этих козлов:

— Ну как принесла? В лапах, конечно! Ты же видишь — козлов четыре, вот взяла в каждую лапу по козлу... Больше трудно унести. Пятого пришлось бы в зубах тащить, а это очень неудобно!

Суритэн, Борилэн и все, кто сумел заглянуть в кухонный дворик, уставились на девочку, вернее, на её маленькие ручки и ножки, если девочка ещё как-то смогла бы тащить козла, ухватив его руками, но что она это делает, ухватив массивную тушу своими зубками, даже представить было нельзя! Общее внимание нисколько не смущало девочку, это смутило только Кираниэль, снявшую с себя куртку-колет и накинувшую на Листика. Эта одежда прикрыла наготу Листика, нисколько девочку не беспокоившую, а если кто из эльфов и обратил на это внимание, то в последнюю очередь, то, как тут появились козлы, их интересовало гораздо больше. Суритэн переглянулся с отцом и старшим братом, видно, все трое попытались представить, как эта рыжая девочка взбирается по отвесной скале, держа в своих маленьких ручках по громадному козлу, а поскольку свои конечности она назвала лапками, то козлов держала и ногами! Но чем она тогда цеплялась за скалу?! Общее недоумение выразил Борилэн:

— Как же так можно взобраться на стену, если руки и ноги заняты!

— Своей святой помогал взобраться на сию отвесную скалу сам светлый Ирха, а он несёт свет... — начал всунувший голову в дворик Тарпарн. Но Листик не дала ему договорить, резко и возмущённо возразив:

— Никто мне не помогал! Ни взбираться, ни нести! А как же, дождёшься от них! Если и несут, то только то, что полегче, даже не носит, а только вид делает, я мол, свет вам принёс! А тут и так видно! Я сама принесла! И никуда я не взбиралась! Я прилетела!

Эльфы снова переглянулись. Вроде стало понятно, как девочка сюда попала — она прилетела. Да и понятно тогда, как на горных козлов охотилась, подлетая сзади. Только вот на чём или на ком она летала? Скорее всего, на ком, потому что у этого кого-то есть лапы — задние и передние, которыми он и принёс козлов. Только вот кто это? Кто это может быть? Кто без труда может нести в каждой лапе горного козла размером с лошадь? Соответственно и весящего столько же! Пока тёмные эльфы переглядывались, Кираниэль попыталась увести Листика, всё-таки к завтраку надо было одеться, но девочка упёрлась, заявив, что своих козлов не оставит, при этом почему-то подозрительно посмотрела на инквизиторов. Глава клана, тоже глянув на инквизиторов, улыбаясь сказал, что на таких козлов вряд ли кто позарится. А потом спросил у насупленной девочки — неужели она ни с кем не поделится своей добычей? И съест своих козлов сама? Листик задумалась, а Борилэн предложил приготовить какое-то особое блюдо из козлятины, но это можно будет сделать только к обеду, а завтрак будет обычным, и из уважения к Листику все подождут, пока она к завтраку оденется. А уж завтра будет большая охота на козлов. Девочка важно кивнула и слезла с туш, а Суритэн, который вместе с Кираниэль помог Листику это сделать (а фактически подхватил девочку на руки), с улыбкой заметил:

— На моей памяти это первый случай, когда блюдо из горных козлов подают до охоты на них, а не после. Листик, ты точно настоящая святая, потому что только святая может поменять эти два события местами!

— Ага, — кивнула Листик.

Охотничий отряд клана Снежных барсов вышел из горных ворот Карсийска, совсем не похожих на центральные, которые вели на равнину. Эти же ворота больше напоминали калитку и охранялись всего нескольким стражниками, Кираниэль удивлённо спросила у Суритэна — почему так? Тот начал объяснять:

— Эти ворота ведут в горы, к ним идёт не дорога — тропинка. По этой тропинке не пройдёшь большим отрядом — слишком узкая, да и идти по ней надо долго вдоль стены — всех, кто пытается к городу подобраться с этой стороны, перестреляют с балкончиков. Вы их не видите, но они есть, просто очень хорошо замаскированные.

Кираниэль согласно кивнула, действительно, тропинка позволяла идти рядом только двум лошадям, и то — не во всех местах. Скала, вдоль которой шла узкая дорожка, выглядела именно скалой без каких-либо намёков на балкончики, о которых упомянул Суритэн.

— Ага! — тоже согласилась Листик и показала, где находится каждый балкончик. Мало того, она ещё рассказала, сколько на каждом месте для стрелков стражников, хотя их с тропинки не было видно. Борилэн, который шёл первым, обернулся и удивлённо спросил у девочки — откуда она это знает? Листик пожала плечами и сообщила:

— Лес сказал.

— Какой лес? — выразил общее недоумение лорд Снежных барсов. — Деревьев же вокруг нет! Только скалы и камни!

Даже Кираниэль удивилась, подобные вещи светлым эльфам подсказывала живая природа. Листик, хотя не была эльфом, тоже могла слышать деревья, траву, общаться с животными. Кираниэль в этом давно убедилась, хотя не могла понять — как её маленькая подружка это делает? Если светлой эльфийке, чтоб получить ответ, надо было спросить, причём вопрос должен быть в виде просьбы, то Листику и спрашивать не надо было, она сразу всё знала, словно природа сама спешила сообщить обо всём, что вокруг происходит. Когда эльфийка поинтересовалась у Листика, то та только пожала плечами. Кираниэль уже знала, что её подруга не отвечает не потому, что не хочет говорить, просто сама этого не знает. Кираниэль могла спросить у леса о своих сородичах или других разумных — где они и сколько их? Лес отвечал, указывая, где находится каждый из светлых эльфов или других, о ком спрашивала эльфийка. Однажды эльфийка задала подобный вопрос о Листике и почувствовала недоумение леса, словно Кираниэль спросила, сколько в лесу деревьев и где они растут, спросила не о каком-то конкретном дереве, а в общем. Или сколько в лесу белок и где они скачут? Поразмыслив некоторое время, девушка пришла к выводу, что лес чувствует рыжую девочку, как часть себя, а не как эльфов, которые для леса были пусть дружественными, но в некотором роде чужеродными существами, не говоря уже о представителях других рас. Но то лес, он всё-таки живое существо, а если кто думает иначе, то очень сильно ошибается! А тут... Камни и скалы без каких-либо признаков травы! То есть — живой природы здесь нет! Скалы же не могут говорить! Кто тут мог рассказать Листику о том, где расположены замаскированные площадки для лучников и сколько там этих самых лучников!

— Какой лес? — повторила вслед за главой Снежных барсов Кираниэль и высказала то, о чём думала: — Тут не то что деревьев или кустов, даже травы нет! Негде корни пустить, да и ночью мороз морозит, а днём солнце выжигает!

— Ага, — согласилась девочка и растерянно посмотрела на подругу, видно, сама не зная, как это у неё получается. Кираниэль вздохнула, она уже привыкла к странностям Листика и не стала дальше расспрашивать.

Отойдя от города на значительное расстояние, отряд разделился, часть ушла в горы, оставляя следы, а часть пошла в сторону леса, следов не оставляя. Борилэн был уверен, что это сделала кто-то из подружек его сына, потому что тот, оглянувшись, не удивился, а только кивнул. Глава клана тоже не высказал удивления, остальные эльфы, глядя на спокойное отношение своего лорда к происходящему, решили, что так и должно быть.

По лесу шли звериными тропами, снова вела Кираниэль, и на тракт вышли у того места, где была засада, где Пещерные медведи соорудили свою баррикаду. Если бы Кираниэль не указала на это место и не сказала, что это было именно здесь, тёмные эльфы прошли бы мимо, так ничего и не обнаружив. Да и "медведи", вернувшись на это место, не нашли бы своего, впопыхах брошенного, оружия. Где лежит оружие, показала Листик, тяжёлые мечи и арбалеты были свалены в небольшой пещерке под корнями могучего дерева. Новое, ещё блестящее оружие в некоторых местах было даже не покрыто ржавчиной, а будто ею поедено. Эльфы с удивлением рассматривали мечи и железные части арбалетов, Листик выразила своё отношение к тому, что увидела, покачав головой и произнеся своё обычное "ага"!

— Ржавики! — сообщила Кираниэль, но удивлённые тёмные эльфы не поняли, что она имела в виду. Своё отношение к увиденному высказал и Борилэн, обращаясь к девочкам, но больше к Листику:

— Мы убедились, что это была именно засада, но это и так мне было известно. А это начавшее почему-то ржаветь оружие не будет доказательством, что на нас напасть хотели именно Пещерные медведи.

— Кому это надо доказывать? — удивилась Кираниэль. Борилэн пояснил:

— Совету глав кланов. Там надо будет...

Договорить он не успел, Листик, увидев какие-то предметы, громко закричала:

— Не трогать! Ничего не трогать! Все назад!

Эльфы хоть и были удивлены, но от оружия, сваленного в одну кучу, отошли, тем более что их лорд скомандовал отойти, повторив то, что кричала рыжая девочка. Листик подошла к куче и, разбрасывая оружие в разные стороны, вытащила три трубы, сделанные из бересты. В таких тубусах начинающие художники таскают свои ещё не совсем бессмертные творения. В этих тубусах ничего особенного не было, но Листик, сопроводив своё действие даже не одним, а двумя "ага", отнесла их в сторону, выложила в ряд и застыла над ними.

— Что это она? — поинтересовался Борилэн у стоящих рядом с ним Кираниэль, Суритэна и ещё одного эльфа, судя по его напряжённому взгляду на эти с виду безобидные тубусы, мага. Ответил эльф-маг:

— Мой лорд, я не знаю, что там, но мне страшно!

— Там что-то очень страшное! — подтвердил Суритэн, пояснила Кираниэль:

— Там чёрное заклятие! Концентрированное и каким-то образом замороженное! Если эту тубу на кого-то направить и нажать вот на тот выступ, — девушка показала на подобие арбалетной спусковой скобы, расположенной по центру тубуса, — то эта заглушка рассыплется и заклинание вырвется на волю, оно попадёт в того, в кого направлен вон тот конец этой трубы!

— Как же эту трубу держать, чтоб направить на кого-то и за тот крючок дёрнуть? Она длинная, не дотянутся до этого спускового крючка! — удивился Суритэн.

— На плечо положить, направить и дёрнуть, — пояснила Листик, обернувшись, а потом стала водить над страшными трубами руками. С ладошек девочки лилось уже знакомое белое пламя. Листик это делала в полной тишине, все молчали, боясь помешать девочке. Так продолжалось довольно долго. Листик закончила и, устало распрямившись, посмотрела на Гиналлу и произнесла: — Молочка бы.

— Сейчас, сейчас, — заторопилась тёмная эльфийка, доставая большую флягу из седельной сумки. Листик выпила молоко, не отрываясь, слизнула белые усы и сказала Гиналле:

— Вот так была убита твоя мама. Там не было некроманта, творящего чёрное проклятие. Чтоб его сплести и наполнить силой, нужно время. Там была такая труба с замороженным заклинанием. Оно хоть и смертельно, но не убивает сразу. В этой трубе очень сильное заклинание, но и оно сразу не убьёт, попавший под него умрёт позже, чем если бы заклинание непосредственно наложил некромант, а вот зрения жертва удара лишится сразу. Кто-то использовал такие, замороженные заклинания, а потом...

— Воительниц добили воины, сидевшие в засаде, — произнёс Борилэн, его и так смуглое лицо потемнело, став почти чёрным. Лорд клана шипящим голосом продолжил: — Эта засада была хорошо продумана. Боя бы здесь не было — наших ослепших воинов перестреляли бы из арбалетов, а потом тех, что не убили сразу, а только ранили, добили бы мечами! Вот почему лорд клана Пещерных медведей сам решил возглавить поход в лес, чтоб собрать потерянное его воинами оружие! Вот почему сюда должен был идти отряд больше того, что был здесь в засаде! Он хотел забрать эти хранилища чёрного заклинания! Но мы успели раньше!

— Ага, — подтвердила Листик и вопросительно посмотрела на Гиналлу, та достала ещё одну большую флягу. Суритэн усмехнулся, обращаясь к тёмной эльфийке:

— Ты хорошо изучила вкусы своей подопечной, которую охраняешь.

— Она моя подруга! — возмутилась Листик, глядя на криво улыбающегося Суритэна, эта улыбка была предназначена не рыжей девочке. Взгляд юноши был направлен на лежавшие на земле и выглядевшие такими безобидными тубусы. Борилэн тоже смотрел в ту сторону, потом поднял глаза на Листика и сказал:

— И это план вполне бы удался, если бы не маленькая святая...

— И Кира! — Листик показала на свою подругу, скромно стоящую немного в стороне, лорд клана согласно кивнул:

— И благородная Кираниэль! Она достойна титула, если не святой, то спасительницы! Я теперь знаю о коварных планах главы "медведей" и могу...

— Ага, — кивнула Листик, подтверждая заявление Борилэна, скорее, первое, чем невысказанное второе, так как эльф-маг, стоящий рядом со своим лордом, сказал:

— Мы ничего не сможем доказать. "Медведи" будут всё отрицать, тем более что в совете у них много сторонников. Оружие и эти трубы, нами предъявленные, не будут доказательством.

Борилэн задумался — маг клана был прав, оружие и эти замороженные заклинания не были доказательством вины "медведей", но и оставить это так нельзя было! О чём лорд Снежных барсов и сказал. А Кираниэль, молчавшая до сих пор, подлила масла в огонь гнева главы клана, показав на лежащие на земле вместилища страшного заклинания:

— Теперь понятно, как заклятие было наложено на вашу жену и жену вашего сына. Именно подобным образом. Скорее всего, целью была не их смерть, а попытка выманить вас из вашей резиденции, ведь ни лекари города, ни приглашённые со стороны не смогли помочь. Ваши женщины угасали на глазах, а вы обязательно должны были что-то предпринять для их спасения. Что вы и сделали, и не важно было — помогут им или нет, на обратной дороге вас ждала засада, хорошо подготовленная засада! Шансов отбиться у вас не было.

Лорд клана заскрипел зубами — похоже, всё так и было, но он, хоть и избежал коварной ловушки, но ни как не мог ответить обидчику. Вражда "медведей" и "барсов" была давней и всем известной. Гибель главы клана Снежных барсов было бы трудно связать с Пещерными медведями, а вот обвинения в подготовке такого покушения будут выглядеть голословными и вряд ли будут восприняты всерьёз, не только советом кланов, но и рядовыми тёмными эльфами. Всё это высказал эльф-маг, как впоследствии оказалось, первый советник лорда, а тот, ещё раз заскрипев зубами, повторил, что надо что-то делать, это так оставлять нельзя!

— Ага, — согласилась Листик, Кираниэль, внимательно посмотрев на подругу, поинтересовалась — что та сделала? Если судить по хитрому и довольному, несмотря на усталость, виду рыжей малышки, та не просто что-то придумала, а уже и воплотила свою пакость в жизнь!

— Ага, — кивнула рыжая проказница и, повернувшись к кустам, составлявшим густой подлесок, строго сказала:

— А ну, вылезайте! Я вижу, что вы там! Я кому сказала!

Из кустов осторожно вышли существа, похожие на больших кошек, с шерстью грязно-ржавого цвета, только стоящие на двух ногах. Их большие глаза испуганно смотрели на рыжую девочку, грозно сдвинувшую брови. Это, судя по дружному писку, очень напугало этих маленьких созданий. Они запищали ещё громче, при этом у них это получалось очень жалобно. Девочка, подмигнув Кираниэль и изобразив такой суровый вид, что дальше некуда, спросила:

— Ну? Что скажете в своё оправдание?

— Мы... Мы не знали, что это ваше! Думали бесхозное, раз тут брошено... А мы... Голодные... Дети малые... Не ели.... — вразнобой, но дружно запищали существа. Листик, тяжело вздохнув, словно принимая какое-то неприятное решение, сказала:

— Детей, особенно малых, обижать нельзя! Им разрешаю! Ладно, вам тоже. Можете грызть дальше. Но никуда не утаскивайте, вот тут и ешьте.

— Кто это? — спросил Суритэн у Кираниэль, как и остальные тёмные эльфы, наблюдавший за странными существами, светлая эльфийка охотно пояснила:

— Ржавики, по-научному их называют — корозлины. Близкие родственники гремлинов, но в отличие от вредителей мастерских, живущих в городах и предпочитающих сложные механизмы, эти едят железо. Всякое, но оружие для них — лакомство. Они его чувствуют очень издалека, вот они сюда и собрались — здесь же столько оружия — железа, причём хорошей ковки.

Ржавики, получив разрешение, не стали мешкать, громко засвистели и из кустов высыпала ватага громко пищащих существ поменьше, видно, эти самые — дети малые, и все они приступили к поглощению такой вкусной пищи. В первую очередь занялись луками и арбалетами. Лук тёмных эльфов сделан из рогов горного козла, скреплённых металлической вставкой и усиленных железными кольцами. Вот с них и начали свою трапезу мохнатые существа. При этом так спешили, что повредили и рога, сделав их непригодными для восстановления лука. У арбалетов были съедены все металлические детали, а деревянные поломаны. Листик удручённо вздохнула:

— Дикие совсем, не умеют аккуратно кушать. Но ничего с этим не поделаешь — не оставлять же голодными малышей? Пусть полакомятся, не всегда же удаётся найти такое хорошее железо! Сладкое калёное железо!

Взрослые ржавики принялись обгладывать мечи, закусывая наконечниками копий. Борилэн удовлетворённо кивнул, что делать с этой кучей оружия он не знал. Если забрать с собой, то бывший владелец мог узнать свою вещь. К тому же на большинстве предметов стояли магические метки, облегчающие опознание и поиск — даже закопанное оружие его хозяева рано или поздно нашли бы. Но если лорду клана такое решение понравилось, остальные эльфы судорожно прижимали к себе луки, мечи, кинжалы и другое оружие, а что если эти маленькие обжоры съедят им предложенное и захотят ещё! Как тут остановить этих существ? Их же много, и пока одного будешь отгонять, другие успеют меч сгрызть или лук испортить! Самый большой ржавик, видно, старший, увидев, как эльф-маг лихорадочно пытается создать защиту, солидно тому сказал:

— Не беспокойтесь, без разрешения Хозяйки мы ничего не тронем.

Мага это не успокоило, а Суритэн быстро спросил у Кираниэль:

— Почему этот рыжий назвал Листика Хозяйкой?

Светлая эльфийка пожала плечами, решив, что об этом можно будет поинтересоваться потом у самой Листика. Словно почувствовав, что хочет спросить у неё подруга, Листик тоже пожала плечами. Кираниэль, улыбнувшись, ответила Суритэну:

— Они рыжие и Листик рыжая, это их так поразило, что они решили, что наша подруга их хозяйка. Рыжих-то тут больше нет!

— Ага! — важно кивнула девочка и, показав ржавикам на тубусы, скреплённые металлическими кольцами, приказала: — Это не трогать!

— Хорошо, Хозяйка! — хором ответили ржавики, перестав грызть железо, чем немного успокоили эльфов — эти рыжие обжоры слушались Листика и явно боялись девочку. А Листик, видно удовлетворённая усилиями ржавиков, испортивших всё оружие, разрешила:

— Остальное можете забрать с собой.

Ржавиков, прихвативших с собой недогрызенные мечи и кинжалы, как будто ветром сдуло, как будто не копошилась только что тут их рыжая толпа. Тёмные эльфы вздохнули с облегчением, когда последний ржавик скрылся в кустах, а Борилэн, показывая на зловещие, но выглядевшие такими безобидными тубусы, спросил у Листика:

— А это? Что с этим делать? Их нельзя тут оставлять! "Медведи" их найдут и могут использовать! Но взять это мы с собой не можем, на них наверняка стоят магические метки!

— Ага, стоят, — подтвердила чему-то улыбающаяся девочка. Лорд клана Снежных барсов хотел резко спросить — что тут такого, чему так девочка улыбается. Но вспомнив — кто она, решил задать вопрос в более вежливой форме. Но не успел, его опередила светлая эльфийка:

— Ли, а что ты сделала? Ведь ты не просто изучала, что за гадость в этих трубах.

— Ага, — не стала отрицать рыжая девочка. Легкомысленно пнув ногой один из тубусов, Листик объяснила, чем она так долго занималась: — Там уже не чёрное заклинание, я из него сделала ляпу. Обычная не получилась, уж очень это заклинание сложное, даже вредное. Это не простая ляпа, она чёрная, липкая, такая, что не смоешь, ещё и вонючая. Тот, на кого она попадёт, будет вонять и ещё чесаться, эта ляпа очень чесучая, вот!

— Это хорошо, что начинка этих тубусов уже не смертельная, — кивнул Борилэн, но всё же с укором сказал девочке: — Но она на кого-то же попадёт! Эта ваша ляпа. Попадёт в того, в кого... Ну в кого-то из нас, а ходить с несмываемой чёрной гадостью, вонять и чесаться... Это как-то...

Эльф пытался поделикатнее выразить мысль, что сделав такое, девочка не права, но не мог подобрать вежливых слов. Листик слушала, кивала и улыбалась, видно, очень довольная той пакостью, что кому-то приготовила. Борилэн растерянно оглянулся на своих воинов, но поддержки не нашёл. Никто не хотел связываться со святой, да ещё способной устроить такую феерическую пакость! Выручила переминающихся с ноги на ногу тёмных эльфов Кираниэль, спросившая:

— Ли, что же ты сделала?

— Я уже сказала — ляпу, очень необычную ляпу. Только ляпнет она не в того, в кого будут целиться из этой трубы, а в того, кто дёрнет за это крючок. Правда, здорово! — рыжая малышка явно напрашивалась на похвалу, но до эльфов только начало доходить, что же такое она сделала. Листик, видя, что её никто не хвалит, предложила: — Можете попробовать, никто не хочет?

Тёмные эльфы дружно замотали головами, если они и не поняли, что же сделала эта рыжая шутница, то последствия этой шутки она хорошо описала. А вот маг, советник лорда клана, захохотал, ему понравилась шутка Листика, именно шутка, ведь угрозы для жизни того, над кем подшутили, она не несла. А то, что он будет чёрным, чесаться и вонять, так шутка вполне в духе тёмных эльфов. Через несколько секунд хохотали все эльфы, оценившие шутку. Хотя это была не только шутка, ведь подобным образом будет помечен тот, кто попытается применить смертельно опасное заклинание! Хорошо помечен, и такая метка будет способствовать не только разоблачению злодея, но и явится доказательством его намерений, то есть станет уликой, которую можно будет предъявить совету кланов. Оставив на полянке живописный беспорядок, маленький отряд эльфов вернулся в горы.

Пройдя по следам, оставленным эльфами, поехавшими готовить охоту, отряд Борилэна вышел в небольшое ущелье. Там высоко, почти на отвесной стене, прыгало несколько десятков козлов, чувствующих себя в полной безопасности. Эти, хотя и козлы, но умные животные знали, что эльфам не достать их из своих луков — слишком велико расстояние.

— Спугнули, — недовольно произнёс Борилэн, посмотрев на виновато опустивших головы своих подчинённых. Суритэн тихо сказал ехавшим с ним рядом девушкам:

— Сорвалась охота! Козлов нам не достать. Высоко!

— Ага, — согласилась Листик и сказала своему другу: — Готовь лук!

Суритэн, удивляя остальных, вынул из чехла у седла лук и наложил стрелу, после чего вопросительно посмотрел на Листика. Рыжая девочка сделал рукой движение, словно раскручивала над головой невидимый аркан, а потом, бросив его, откинулась в седле, будто что-то тащила. Один из козлов споткнулся и сдёрнутый со скального выступа стал падать вниз, перевернувшись в воздухе, он приземлился на свои могучие рога и тут же вскочил на ноги. Но убежать у этого красивого животного не вышло — стрела молодого эльфа попала в цель. Листик, поддержанная Кираниэль, захлопала в ладоши, Суритэн, чей меткий выстрел оценили подруги, поклонился. Остальные эльфы вопросительно посмотрели на девочку, та снова начала раскручивать воображаемый аркан.

— Отличная охота, меньше чем за полчаса добыли шесть козлов! — сказал глава клана своему советнику. Тот рассеяно кивнул, видно думая совсем о другом, а Борилэн с тем же восторгом, кивнув в сторону рыжей девочки, продолжил: — Теперь можно понять, как она тех козлов смогла...

Эльф-маг-советник сделал рукой отрицающий жест:

— Если судить по тем козлам, то было совсем не так. Даже упав с высоты, козёл ничего себе не ломает, а у тех были сломаны шеи. Я посмотрел — у трёх сломаны, а у одного — свёрнута! Какая бы не была она сильная — так сломать шею, а уж свернуть... Удары, если вы обратили внимание, наносились немного сзади и сверху! А рост девочки не позволяет это сделать, разве что она подпрыгнет, очень высоко подпрыгнет, а из такого положения подобный удар нанести невозможно. Да и как она вышла из города, стража на обоих воротах её не видела. И как она вернулась? Да ещё с такой добычей? Ведь каждый козёл раз в десять больше, чем она сама! Я уже не говорю, что незамеченной, да ещё с таким грузом она не смогла бы пройти к кухне через всю нашу резиденцию! Она сама призналась, что прилетела, только так можно объяснить её неожиданное исчезновение и появление, да ещё с четырьмя тяжёлыми тушами. Вот только на ком она летала? Вы видели следы когтей на тушах, я специально осмотрел козлов, когда все с кухни ушли. Этот кто-то имеет очень внушительные когти, а следовательно, и большие лапы. Вот ударом такой лапы запросто можно сломать шею горному козлу, а потом его нести!

— Но Листик сказала, что она сама убила этих козлов, а потом сама их и принесла! — лорд клана посмотрел на маленькую девочку, которую его сын подсаживал на пони, а потом глянул на своего советника, словно предлагая ему объяснить это несоответствие в размерах, тот пожал плечами, показывая, что ответа он не знает.

Возвращаться в Карсийск решили не через горные ворота, а через центральные. То, что довольно большой охотничий отряд клана Снежных барсов, возглавляемый лордом Борилэном, отправился в горы, не скрывали и об этом многие знали. Особенно те, кто хотел это знать. К тому же "барсы" возвращались с добычей, богатой добычей! Шесть козлов, можно сказать — рекордная добыча! Её можно показать, да и похвастаться тоже. К тому же, чтоб выследить и подойти или загнать под выстрел такое количество этих осторожных животных, нужно время и определённые усилия большого отряда охотников. Это тоже было одной из причин, почему лорд Борилэн решил войти в город через центральные ворота, такое количество добычи свидетельствовало, что "барсы" занимались только охотой, ни на что другое у них не было времени. Да и протащить козлов по той тропинке, что вела к горным воротам было очень затруднительно.

Первым охотничий отряд встретил старший страж врат. Гуртрурэн выразил своё восхищение успехами охотников, и пока "барсов" поздравляли остальные стражи, подошёл к дочери и её подругам поздороваться. После взаимных приветствий Гиналла тихо сказала:

— Отец, я знаю, кто и как убил мою маму.

Гуртрурэн, оглянувшись, так же тихо ответил:

— Гиналла, об этом надо рассказать старшей воительнице. Сегодня же!

Эльфийка согласно кивнула, и они договорились встретиться в пещере-резиденции воительниц сегодня же, сразу после того, как страж ворот сменится с дежурства. Листик и Кираниэль, предвосхищая просьбу своей подруги, сказали, что пойдут с ней. Не успели девушки и страж ворот толком договориться, как к ним подошёл Борилэн в сопровождении своего советника, настороженно глянув на девушек, но решив, что они и так всё знают, лорд Снежных барсов поинтересовался у старшего стража:

— Стражники мне рассказали, что за несколько часов до нашего приезда из ворот в сторону леса вышел большой отряд Пещерных медведей, это так?

Старший страж подтвердил, что "медведи" отправились в лес большим хорошо вооружённым отрядом. У них были даже крепостные арбалеты, почему-то снаряженные болтами, зачарованными на нежить. При этом Гуртрурэн улыбался и смотрел на Листика и Кираниэль. Светлая эльфийка фыркнула, заявив, что такие болты не помогут. Листик пожала плечами и удивлённо добавила, почему Пещерные медведи, направляясь в лес, не прихватили с собой стенобитных орудий, ведь только ими можно разбить бронированные морды страшных вепрей. Борилэн и Гуртрурэн переглянулись и засмеялись, начал улыбаться и маг-советник, хотя он этих страшных вепрей не видел, но слышал от своего лорда, как Листик напугала засаду. О том, как вепри не давали "медведям" выйти из городских ворот, рассказал Гуртрурэн, особенно мага позабавило, что страшный и огромный, а следовательно, тяжёлый зверь не оставлял следов. Маг, отсмеявшись, посмотрел на светлую эльфийку и покачал головой:

— Теперь понятно, почему на арбалетных болтах было заклинание против нежити — кто-то из "медведей" обратил внимание на то, что ужасный зверь не оставляет следов, и доложил лорду или рассказал магам, вот они и сделали, как им кажется, правильные выводы. А вам, леди, — обратился маг к светлой эльфийке, — при составлении заклинаний надо быть внимательнее, порой маленькая мелочь портит всё!

— Поход "медведей" очень представителен, туда ушла большая половина воинов клана и все маги, кроме одного. Я даже подумал — не на войну ли они собрались, — сообщил страж врат, лорд "барсов" кивнул, принимая к сведению, и сообщил в свою очередь:

— Они скоро вернутся, вы можете сообщить их лорду, что мы уже воротились с охоты и с богатой добычей — шесть таких красавцев!

— Ага! — подтвердила Листик и, засмеявшись, добавила: — Они тоже с добычей вернутся!

Слова рыжей девочки вызвали улыбки лорда Снежных барсов и его советника, да и остальные "барсы" как-то хитро переглядывались.

Глава десятая. Тайны города тёмных эльфов.

В этот раз от городских ворот к пещере-резиденции клана Снежных барсов все шли пешком, даже маленькая святая. Добычу — горных козлов — несли на специальных носилках те эльфы, что ездили на охоту, ещё и пришедшие им помогать из резиденции. Суритэн пояснил Листику и Кираниэль, что по городу не принято передвигаться на лошадях и возить грузы на повозках. Не по всякой улице-тоннелю можно проехать на лошади — низкий потолок, да и для повозки большинство улиц слишком узкие. В прошлый раз для Листика сделали исключение, как для маленькой, очень уставшей святой. На вопрос Листика, а как же её пони оказалась у горных ворот, ведь лошадку оставили у главных, Суритэн рассказал, что между воротами, вдоль стены, проложен широкий тоннель, по которому и водят лошадей, к тому же большие конюшни находятся как раз на середине этого пути. Их окна выходят в одну из пропастей, окружающих гору-город, таким образом, такое количество лошадей собранных в одном месте не доставляет неудобства горожанам, да и лошадям — комфортно. А если иногда надо доставить вглубь города тяжёлый груз, то для этого есть ручные тележки. Ну а сейчас почему добытых козлов несут на носилках, а не везут на таких тележках? Так такую добычу и показать не зазорно, да и все видят — чья это добыча. На носилках можно всё разглядеть, а в тележке — нет.

— Ага, — ехидно улыбнулась Кираниэль и утвердительно добавила: — Хвастаетесь.

— Хвастаемся, — не стал отпираться Суритэн и пояснил, словно это было непонятно: — Почему бы не похвастаться, если есть чем? Такая добыча! Можно сказать — рекордная, шесть козлов! И каких, красавцы!

— Ага, красавцы! — согласилась Листик, Кираниэль посмотрела на своих друзей и покачала головой. То, что охота удалась, вернее даже не охота, а стрельба по горным животным, стрельба как в тире и с близкого расстояния, целиком заслуга Листика! Но эльфов, в том числе и Суритэна, это не смущало, ведь главное — результат! Задала вопрос светлая эльфийка о другом:

— Сур, ты говоришь — конюшня и большая, но раз это так, то там должны быть конюхи, то есть те, кто не просто смотрит на лошадей, а ухаживает за ними: кормит их, чистит, убирает, то есть — присматривает за ними. Но все, кто ездил на охоту, идут с нами, никто не остался, чтоб поухаживать за своими лошадками. Или там есть эльфы из вашего клана, этим занимающиеся? У меня сразу сложилось такое впечатление, что в вашем клане все мужчины — воины, но потом я увидела, что у вас есть слуги, повара, получается — конюхи тоже есть? Как это у вас в клане распределено?

— А как у вас? Разве не так или у вас по-другому? Разве ваши дома, не похожи на наши кланы? — в свою очередь спросил у светлой эльфийки тёмный эльф. Та помотала головой:

— У нас совсем не так, у нас нет слуг, мы сами готовим, нам никто не подаёт...

— Как же вы устраиваете приёмы? Я не говорю об обычных завтраках, обедах и ужинах. Там можно обойтись без слуг, хотя это с трудом представляю. Листик рассказывала, что твоя мама устраивала праздник и там было много гостей! Я уже не говорю, что гостей надо обслужить, но и приготовить кучу еды! Разве она одна это всё делала? Без слуг? Как же так всё она одна приго... — искренне удивился Суритэн. Кираниэль не дала ему договорить, девушка, засмеявшись, начала объяснять:

— Ты думаешь, она всё готовила сама? А потом гостям подавала? Готовить ей помогали соседи, те, которых она пригласила. И не только соседи, все приглашённые принесли что-то с собой. Каждый старался приготовить что-то особенное, удивить других. А слуги, чтоб подавать? Зачем они нужны, если каждый может взять сам?

— А там, у вашего эльфа-некроманта? Были же слуги! А он светлый! — продолжал недоумевать Суритэн, Кираниэль пожала плечами:

— Так он же некромант, у него же и замок есть, да и слуги у него люди, ты же сам видел.

— Ага, — Листик подтвердила слова своей подруги, кивнув с очень многозначительным видом. Суритэн, улыбнувшись, спросил у рыжей девочки:

— Листик, ты же тоже некромант. У тебя тоже будет замок, когда ты вырастешь?

— Ну я же не эльф, — возмутилась девочка и задумавшись замолчала, а потом, словно, что-то вспомнив, уверено добавила: — И потом у меня уже есть замок и не один.

Гиналле, в этот момент глянувшей на рыжую девочку, показалось, что у той вертикальные зрачки, такие же как там — в кухонном дворике, когда Листик сидела на тушах козлов. Вспомнились эльфийке и когти, которыми Листик тогда вцепилась в свою добычу. Почему-то Гиналла сразу поверила, что у этой малышки есть замок, и вполне может быть, что не один. Остальные на это заявление девочки не обратили внимания, решив, что она дурачится. Суритэн задал ещё один вопрос Кираниэль:

— Но у вас же есть воины? Те, кто должен защищать свой город, клан. Ведь без этого же не обойтись!

— У нас нет кланов, у нас дома. И они не враждуют между собой, если надо, то все приходят на помощь тому, кто в этом нуждается. У нас нет воинов, в вашем понимании этого слова. Каждый занимается тем, чем хочет... Ну, тем, что у него хорошо получается, а если приходит опасность, то оружие берут все! Все, кто способен его держать!

— Даже женщины и девушки? — удивился юноша, тёмный эльф, светлая эльфийка пожала плечами и показала на Гиналлу:

— Что ты так удивился? У вас же есть женщины-воины?

Суритэн посмотрел на Гиналлу и стал объяснять. Хоть юноша старался обходить острые углы взаимоотношений в тёмноэльфийском городе, Кираниэль поняла, что в кланах довольно жёсткая, почти кастовая структура — слуга никогда не станет воином. Воины — это верхушка клана, они только воюют и учатся этому с детства и всю жизнь. Войны между кланами, и довольно кровопролитные, тут постоянны. Но такое положение вещей рано или поздно привело бы к исчезновению города, поэтому кроме кланов в городе есть группы эльфов, подчиняющиеся только совету, стоящему как бы над кланами. Одна из таких групп и довольно многочисленная — стражники, поддерживающие порядок в городе, они же его охраняют. Воительницы — женский аналог стражников, они довольно жёстко, даже жестоко, расправляются с теми, кто нарушает порядок, то есть нарушает правила внутренних войн. И стражники, и воительницы сильнее любого, даже нескольких кланов, поэтому до прямых столкновений с ними редко доходит, хватает только угрозы применения силы. В принципе, кланы, объединившись, могли бы справиться и со стражниками, и с воительницами, но такого не происходит только потому, что вмешательство стражи помогает одной из сторон, обычно более слабой, ну, той, что проигрывает. Вот потому-то кланы никогда не объединятся, чтоб разобраться со стражами или с воительницами. Суритэн закончил объяснения, а может, сделал паузу, чтоб перевести дух. Кираниэль, внимательно его слушавшая, видно сделав какие-то выводы, тихо произнесла:

— А ведь такая попытка была. Не уничтожить воительниц — нейтрализовать на какое-то время, а возможно — подчинить. И эту попытку сделал всего один клан. Всего один, а не несколько, как вы здесь считаете, — Кираниэль посмотрела на Суритэна, который не совсем понял, что имела в виду светлая эльфийка, а вот Гиналла, до этого о чём-то оживлённо беседовавшая с Листиком, внимательно посмотрела на светлую подругу. Листик тоже не осталась в стороне, многозначительно прокомментировав сказанное Кираниэль:

— Ага!

Жаркое, да и другие блюда, приготовленные из мяса горных козлов, были выше всяких похвал! Оживлению за ужином не только это способствовало, но и то, что все эти блюда подавались не на следующий день после охоты, а сразу после возвращения с неё. Эльфы поднимали тосты за охотников и за богатую добычу, их нисколько не смущало, что эта удачная охота целиком заслуга Листика. Четырёх козлов она сама принесла, ещё позавчера утром, а шесть добытых сегодня были сдёрнуты со скал рыжей девочкой. На охоту ушло почти три дня, ведь в лес съездить, тоже надо время, поэтому к тем, кто расположился (заодно и распугал козлов, которые не ушли совсем, но поднялись так высоко, что из лука их достать нельзя было) на месте охоты, у скал, присоединились только сегодня утром. Обычно удавалось выследить и подстрелить трёх-четырёх этих чутких и осторожных горных животных, да и то — не всегда. А тут сразу десять! Это же можно неделю пировать, и этот пир был первым в череде ему подобных. После пира Листик и её подруги вернулись в выделенную им комнату (вернее, две комнаты, так как большой балкончик под окном спальни тоже можно считать комнатой). Туда же пришёл и Суритэн, но после некоторого размышления его к воительницам решили не брать. Обосновала это Кираниэль:

— Понимаешь, Сур, ты из Снежных барсов, и если за нами проследят, а это сделают обязательно, решат что вы, ваш клан, что-то задумал, и твой визит к воительницам — неспроста. Ты всё-таки сын вождя. А если мы пойдём сами... В том, что посетить своих наставниц решила Гиналла, нет ничего странного, она там жила, они её воспитывали... А я с Листиком... Ну решила девушка позвать своих подруг, которым в вашем пещерном городе всё в диковинку. Все же знают, что мы уже который день тут ходим и всё осматриваем, ведь так? А то, что туда придёт Гуртрурэн, то он после дежурства решил просто повидаться с дочерью, он же её отец, может он соскучиться? Вот мы втроём и пойдём, согласен?

Суритэн кивнул, если он сначала хотел обидеться, что девушки не хотят его взять с собой, то доводы Кираниэль его убедили — что так будет лучше. Глянув на рыжую девочку, юноша, тёмный эльф, спросил — где её инквизиторы? Куда они делись? Куда могли пойти? Вряд ли они отправились гулять по пещерному городу, да ещё на ночь глядя. Листик тоже выразила удивление, а Гиналла поинтересовалась у служанки — не знает ли та, куда делись эти бдительно сопящие охранники, почему манкируют своими обязанностями и не сопят под окном? Девушка сообщила, что оба инквизитора отправились в только что приехавший театр.

— Не знал, что инквизиторы такие любители подобных зрелищ. И что? Этот театр, не успев приехать, сразу даёт представление? — удивился Суритэн. Юноша с тем же удивлением продолжил: — Мы же не видели фургонов театра, когда возвращались с охоты. Когда они успели? И приехать и затащить весь свой реквизит на площадь зрелищ, вряд ли они решили дать представление за пределами города.

Служанка сообщила, что театр именно там собрался давать свои представления, и, как ей рассказали, артисты там уже поставили свою большую палатку. Это знаменитый бродячий театр маэстро Бузульяно! Но их представление будет только послезавтра, и ей очень хочется на него сходить. При этом девушка жалобно посмотрела на Листика. Девочка, в свою очередь, глядя на Суритэна, но не просительно, а требовательно, пообещала попросить, чтоб девушку-служанку отпустили на представление, даже вызвалась сама её туда сводить. Обрадованная служанка рассказала, что к инквизиторам пришёл какой-то их знакомый из театра, и они ушли к нему в гости. Листик выразила удивление, что у инквизиторов могут быть такие знакомые, тем более в этом театре. И предложила на обратном пути, зайти туда и посмотреть, тем более что Гуртрурэну надо будет возвращаться к центральным воротам, вот его Гиналла и проводит.

Немолодая женщина, дежурившая у входа в резиденцию воительниц, тепло поприветствовала Гиналлу, а вот девушка её сразу не узнала. Только закрыв глаза и ощупав лицо женщины, назвала ту по имени. Грустно улыбнувшись, воительница, когда Гиналла рассказала о цели визита, хриплым голосом спросила — найдёт ли девушка дорогу? Снова закрыв глаза и положив руку на стену, Гиналла уверенно двинулась по запутанному лабиринту коридоров. Почувствовав удивление своих спутниц, именно почувствовав, так как глаза были закрыты и видеть она не могла, Гиналла пояснила, почему резиденция воительниц так отличается от остальных пещер города:

— Здесь не пещера, а, как вы видите — коридоры в скале. Вернее, здесь нет центральной пещеры, как в резиденциях кланов. Когда-то, мне так рассказывали, что и у воительниц было нечто подобное, но однажды на них напали несколько кланов, затевавших большую войну. Воительницы отбились, понеся большие потери. Вот и пришлось сменить привычную пещеру на этот лабиринт. Не так красиво, зато защищаться легче.

— Гин, а почему воительницам достаётся больше чем стражам? — поинтересовалась Кираниэль. Тёмная эльфийка продолжила свой рассказ, при этом отвечая на вопрос:

— Стражи больше охраняют город, следят за порядком на улицах, но в разборки кланов почти не вмешиваются, а воительницы только этим и занимаются. Слишком наши кланы агрессивны, вот и приходится их сдерживать, понятно, что лордам кланов это очень не нравится, вот они и стараются сделать так, чтоб воительницы не могли вмешаться. Тогда, когда воительницы понесли большие потери, против них объединились пять кланов. Потом эти кланы передрались между собой. Вот так-то.

Гиналла закончила рассказывать перед дверным проёмом, закрытым только шторой. Остановившись, девушка спросила:

— Висанла, можно войти?

— Входи, девочка, — произнёс красивый женский голос и добавил: — Твои подруги тоже могут войти.

Кираниэль слегка подняла брови, а увидевшая удивление подруги Гиналла пояснила:

— Висанле о нас сообщила дежурная при входе, как? Не спрашивайте, как это делается — это тайна воительниц.

— Ага, — важно кивнула Листик, но было видно, что для неё это никакая не тайна. Девочка каким-то образом узнала, как это делается, но увидев сидящую в кресле женщину, Листик ойкнула. Вслед за ней ойкнула и Кираниэль. Гиналла промолчала, но широко открыла глаза, хотя и знала, что лицо Винсалы очень обезображено, но раньше не видела его, потому что оно было знакомо ей только на ощупь.

— Нравится? — улыбка Винсалы больше напоминала оскал, произнеся эти слова, женщина надолго закашлялась, обезображенное лицо исказила жуткая гримаса, видно, этот кашель доставлял нешуточные мучения. Листик покачала головой и честно призналась:

— Не-а!

Рыжая девочка решительно подошла к женщине и положила обе руки её на лицо, при этом строго сказав: — Не дёргайся! После чего повернулась к Кираниэль и скомандовала:

— Помогай! Будешь снимать боль!

Кираниэль подошла к ним и накрыла своими ладонями ладошки Листика. Казалось, что эти маленькие ладошки полностью закрыли лицо женщины. Сидящему напротив Винсалы Гуртрурэну Гиналлла сделала знак не вмешиваться. Так замерев, все простояли и просидели почти полчаса, потом Листик, казалось, что она всё это время не дышала, сделала резкий выдох и убрала руки.

— Вот, посмотрись в зеркало, — сказала Листик женщине, а потом попросила: — Молочка бы мне.

Гиналла, подойдя к стене, провела по ней рукой и, нащупав большой овальный камень, громко сказала:

— Зеркало в покои старшей и кувшин молока! Нет, два! Два кувшина, а не зеркала!

Через несколько минут всё это было принесено. Шедшая первой воительница начала недовольным тоном:

— Висанла, зачем тебе понадобилось зеркало, ты же приказала их все отсюда убра... Ах!

Зеркало непременно бы разбилось, если бы Гиналла, ожидавшая чего-то подобного, его не подхватила. При этом Листик недовольным тоном громко предупредила вторую воительницу:

— Если уронишь кувшин — голову откушу!

Несмотря на столь грозное предупреждение, вторая воительница обязательно уронила бы кувшин. Если бы его не успела взять Кираниэль. Второй кувшин она тоже забрала и так, с кувшинами в каждой руке, подошла к Листику. Рыжая девочка ухватила вожделенную ёмкость и, забыв обо всём на свете, приникла к ней.

— Висанла! Твоё лицо!.. Оно прежнее, как до того случая, — начала воительница, вошедшая первой, первой и опомнившаяся. Остальные (те что принесли кувшины с молоком) её поддержали, вторая сказала, что старшая выглядит даже моложе, чем до того случая. Старшая воительница, молча, рассматривала в зеркале своё лицо, а пояснения вместо девочки, увлечённой молоком, дала светлая эльфийка:

— Листик убрала не только последствия заклинания, но и шрамы. Морщины тоже убрала.

Женщина резко вдохнула и выдохнула и удивлённо сообщила:

— Не болит! Совсем не болит! Дышать легко!

Висанла сделала несколько быстрых вращательных движений руками, потом схватила мечи, стоящие на стойке у стены и, закрутив ими, сделала несколько выпадов. Эльфийки выглядят молодо до глубокой старости, сейчас же старшая воительница казалась ровесницей Гиналлы, словно подтверждая это, немолодая эльфийка легко сделала сальто, подошвами своих сапожек коснувшись потолка. Сдвоенный "ах" воительниц, принесших зеркало и молоко, был реакцией на подобную демонстрацию. Кираниэль, шагнув к той, что принесла молоко, взяла её за руки, при этом спросив:

— Суставы болят? И спина тоже?

Получив утвердительный ответ, девушка принялась за лечение, Листик исцелила третью воительницу и через несколько минут три молодые тёмные эльфийки крутились перед зеркалом. Кираниэль отвлекла от этого занятия Висанлу, задав очень для той неприятный вопрос:

— Я так понимаю, среди воительниц нет молодых? Вернее, здоровых, ведь возраст эльфа определяется не количеством прожитых лет, а болезнями им приобретёнными. А та воительница, что стояла при входе, потеряла голос, ведь Гиналла её не узнала, а должна была. Судя по всему она тоже страдает той странной болезнью, что вас всех поразила. Можно сделать вывод, что эта неизвестная болезнь прогрессирует, ведь прошло не так много времени, как изменился голос вашей подруги.

Тёмная эльфийка кивнула, а светлая продолжила:

— После того, как погибла мама Гиналы и те, кто были с ней, все воительницы начали болеть, вернее, обзавелись каким-нибудь недугом, кто тяжёлым, кто более лёгким, но не позволяющим демонстрировать свои способности, так? Когда-то грозная сила — воительницы — превратилась в свою бледную тень. Теперь вы боитесь выйти за пределы своей резиденции, чтобы не показать — насколько вы слабы. Только былая слава непобедимых и грозных воительниц поддерживает ваш авторитет. Но кое-кто знает настоящее положение дел и вас уже не боится, предпринимая действия, на которые, будь вы сильны по-прежнему, не решился бы! И мы знаем, кто это. Но об этом позже, я с Листиком займусь восстановлением вашего здоровья, есть ли у вас тут помещение, где могут собраться все воительницы?

Такое помещение нашлось, это оказался тренировочный зал, расположенный в самом центре резиденции-лабиринта воительниц. Хоть время было уже позднее, там собрались все эльфийки, даже те, кто должен был быть на посту у входных дверей. Двери попросту закрыли, полностью отгородив резиденцию-лабиринт воительниц от внешнего мира. Всех эльфиек-воинов оказалось несколько меньше сотни, и у каждой был какой-то недуг. Листик и Кираниэль занимались исцелением до утра. Если Листик просто восстанавливала здоровье и все качества этому сопутствующие, то Кираниэль ещё и расспрашивала, как с воительницей приключилась такая беда. Уже поздним утром в зале стоял шум и смех — выздоровевшие и помолодевшие женщины-воины демонстрировали своё умение и вернувшуюся быстроту. Уже девушки, а именно так они теперь выглядели, просто не могли удержаться, чтоб не попробовать — всё ли к ним вернулось. Листик допивала последний кувшин молока (похоже, что это действительно был последний кувшин), а Кираниэль, Висанла и Пирта (та воительница, что принесла зеркало) беседовали в стороне.

— Вот так вас и пытались уничтожить, начали с той группы, где была мама Гиналлы. Воительниц ослепили с помощью заклинания некроманта, при этом некроманта среди нападающих не было. Как бы замороженное заклинание находилось в специальных ёмкостях. Если бы воительницы, пришедшие позже, внимательно осмотрели место той битвы, то нашли бы берестяные трубы-тубусы. В них-то и было замороженное заклинание, не знаю, было ли это чисто ослепляющее заклинание или оно имело ещё какой-то другой эффект, это надо у Листика спросить. Этим заклинанием — ослепили, а потом убили уже слепых воительниц.

— Даже слепые, они дорого продали свои жизни, — кивнула Висанла, выслушав Кираниэль, и подтвердила сказанное той: — Да, там были такие трубы, как ты описала, но мы не знали, что это такое. С моим лицом приключилась такая беда, когда я в одну трубу заглянула. Тогда мы сожгли те трубы, сожгли все, что там нашли! Но заболели все воительницы, что там были.

— Да, заболели все. Болезни как будто обычные, как у Взиты, — Пирта кивнула на воительницу, что принесла в кабинет старшей молоко и которую Листик вылечила первой. Воительница, с виду почти девушка, как раз закрутила двойное сальто, перед этим выполнив сложную связку двумя мечами. Всё это эльфийка, по имени Взита проделывала настолько быстро, что человеческий глаз не смог бы уследить. Кираниэль рассмотрела и одобрительно кивнула, а Пирта продолжила: — Она только прикоснулась к тем трубам, после этого у неё начали распухать суставы, да так, что она уже не могла взять в руки меч, да вы сами видели!

Кираниэль кивнула и продолжила рассказ Висанлы:

— С места гибели своих подруг воительницы вернулись уже больными. В той или иной степени, но остальные, что туда не ходили? Они же не подверглись действию, пусть косвенному, но очень сильному, заклинания, непростого заклинания — его сделал очень сильный некромант. Так что же случилось с остальными? Хотя... Я могу вам и сама об этом рассказать. Вы не ходите на патрулирование города, как простые стражники, а появляетесь там, где возникает конфликт между кланами, грозящий перерасти в серьёзные столкновения, так? — Кираниэль посмотрела на закивавших воительниц и продолжила: — И вот, после нескольких таких выходов, некоторые из которых были ложные, но причины для этих выходов следовали одна за другой, ваши ещё здоровые подруги тоже начали болеть, так? И во всех случаях, когда ваши подруги заболевали, причиной были эти ваши мишки из норы, не так ли?

— Пещерные медведи! — с ненавистью выдохнула Пирта, Висанла согласно кивнула, при этом её лицо потемнело. А Кираниэль продолжила:

— Думаю, что вам не следует афишировать выздоровление. Нападение этих "медведей" может произойти очень скоро, вряд ли ваше, теперь уже бывшее, плачевное состояние такой уж большой секрет.

Светлая эльфийка замолчала и посмотрела на задумавшихся тёмных. Сказанное представило все минувшие события в новом свете. Листик подошла к своей подруге, намереваясь что-то сказать. Но не успела, все воительницы разом прекратили свою импровизированную тренировку и опустились на одно колено перед Листиком. Их примеру последовали Висанла и Пирта, стоять остались только Листик, Кираниэль и Гиналла.

— О святая Листик! Ты подарила нам вторую жизнь! Благодарность наша тебе безмерна! Мы готовы... — торжественно начала Взита.

— Ага! — перебила эту речь воительницы Листик. Недовольно сморщив носик, девочка ответила: — Я только снимала заклятие, а лечила Кира! Потому что она умеет лечить лучше чем я! А на вас были наложены некромантские заклятия, вот их-то я снимала, потому что она этого не может, а я могу! Я же всё-таки некромансер, хоть только учусь.

— Но... Как же так, некромансеры... Они страшные и ужасные... А ты святая... — растерялась Взита, видно было, что и остальные воительницы растеряны. Кираниэль захихикала, а Листик, показав язык, надула щёки. Но видно ей это показалось мало, поэтому она, состроив рожицу, гулким голосом произнесла:

— Да, я страшный и ужасный некромансер! У-у-у-у!

— Ага! — подтвердила Кираниэль и, улыбаясь, пояснила: — Листик — страшный и ужасный некромансер! Но в свободное время от страшных и ужасных некромантских дел она святая.

— Это как? — удивлённо спросила Висанла, раньше всех пришедшая в себя, с недоверием глядя на рыжую малышку, никак эта улыбающаяся девочка не могла быть некромантом, ни по виду, ни по возрасту. Листик пожала плечами и уже обычным голосом пояснила:

— Ну как? Как обычно — по совместительству. Когда не творю чёрное колдовство, чудеса делаю, лечу там, или ещё что.

— Ничего странного, обычный святой некромансер, — добавила тоже улыбающаяся Кираниэль и, посмотрев на Гиналлу, спросила у той: — Тебя не смущает, что твоя подруга страшный и ужасный некромансер?

Девушка покачала головой, а потом обняла девочку и заявила:

— Листик самый лучший некромансер! А ещё она маг жизни!

— Вот! — кивнула Листик и укоризненно посмотрела на воительниц. — А вы, святая, святая! Подарила вторую жизнь! А это не я сделала, а Кира! Но раз она светлая эльфийка, то у вас не может быть святой, да? А почему я могу? Я ведь не тёмная, я вообще неизвестно кто! Вот! — поднятые маленькие ручки девочки украсились внушительными когтями. А Листик, повертев руками, словно любуясь своими когтями, заявила: — А я ещё и зарычать могу, вот!

Кираниэль, глядя на так и стоящих на одном колене воительниц, с улыбкой сказала:

— Вот такие нынче святые. Мало того, что некроманты, так ещё с когтями и рычат!

Листик, совсем смутив воительниц, снова показала язык, на это раз зелёный в оранжевую крапинку.

Листик, Кираниэль и Гиналла успели к Снежным барсам как раз к завтраку. Хоть девушки не спали всю ночь, но специальное заклинание сделало их бодрыми и полными сил, это эльфиек, светлую и тёмную, а Листик обошлась без этого, только молока выпила больше, чем обычно. Борилэн, уже знающий, чем вызывается у девочки подобная жажда, поинтересовался — какое чудо ещё совершила рыжая святая? Ответила Кираниэль, сказав лорду Снежных барсов, что всё объяснит после завтрака. Борилэн хоть и удивился, но никак этого не проявил, догадавшись, что эльфийка хочет ему сообщить нечто очень важное. Кираниэль рассказала Борилэну о том, что произошло с воительницами, почему они в последнее время не вмешивались в клановые разборки. Рассказала, что она с Листиком сделала и что сообщила воительницам о произошедшем в последнее время со Снежными барсами, высказала свои подозрения о том, что во всём случившемся виноваты Пещерные медведи, что-то задумавшие. Также передала слова старшей воительницы, что та готова координировать свои действия с "барсами", поскольку, как оказалось, у них общий враг, опасный враг ни перед чем не останавливающийся. Связной между воительницами и "барсами" готова стать Гиналла, девушка, вместе с Листиком присутствующая при этом разговоре, это подтвердила. Обсудив некоторые детали возможного развития событий, Борилэн сказал, что никаких действий предпринимать не будет, предоставив первыми начать "медведям", но попросил Листика и подруг быть осторожными — девушки всё же собрались сходить в приехавший театр (инквизиторы, вчера туда ушедшие, так и не вернулись). Свою просьбу — быть осторожными — Борилэн объяснил тем, что против Листика и Кираниэль "медведи" могут устроить провокацию, вынуждая "барсов" вмешаться, ведь девушки — гости клана, и Снежные барсы их обязаны защищать! "Медведи" могут устроить провокацию в месте, заранее подготовленном как засада, поэтому с девушками надо отправить хоть какую-нибудь охрану. Листик, заулыбавшись, сказала, что не надо — она и её подруги могут за себя постоять, а Кираниэль добавила, что сопровождения Суритэна с амулетом связи будет достаточно. Гиналла продемонстрировала такой амулет, полученный от воительниц. Лорд Снежных барсов улыбнулся, он понял, что задумала эта с виду наивная эльфийка. Засада будет, но на "медведей", в удобном для воительниц и "барсов" месте — они смогут туда быстро выдвинуться, а вот "медведи" окажутся в меньшинстве. Понятно, что для засады "медведи" пошлют лучших воинов, а те сами окажутся в ловушке!

К центральным воротам, с внешней стороны которых расположились фургоны приехавшего театра (в городе лошадьми пользоваться нельзя, так не катить же свои фургоны самим артистам? Да и не пройдут они по улицам-тоннелям), Листик, Кираниэль и Гиналла отправились в сопровождении Суритэна. Шли очень запутанной дорогой, постоянно меняя направление, так чтоб сбить с толку сразу обнаруженную слежку, даже не столько слежку, сколько тех, кто попытался бы устроить засаду на пути этой внешне беззаботной компании. У городских ворот Гиналла, глядя на подбежавших сюда же, запыхавшихся эльфов в одежде без клановых знаков, громко сказала Гуртрурэну:

— Отец, мы с подругами хотим посмотреть на театр, да знаю я, что представление будет только послезавтра, мы просто посмотрим на их шатёр и декорации, я же никогда этого не видела. Осмотрим и вернёмся, потом пойдём к воительницам, Висанла обещала мне рассказать о маме!

Пока Гиналла говорила, Кираниэль украдкой показала Листику и Суритэну отряд воинов, приближавшихся к воротам и повернувших назад, когда к ним подбежал эльф без клановых отличий, из группы, что выскочила к надвратной башне вслед за Листиком и её друзьями. Уже за воротами, когда никто не мог подслушать, Гиналла, усмехаясь, сказала:

— Видели? За нами шли и пытались отследить наш маршрут, чтоб перехватить, но не смогли. У ворот бы не напали, опасались, что стражи вмешаются и заступятся, а вот когда мы отошли бы от ворот так, чтоб нас уже не было видно...

— Ага, я заметила и слежку, и тот отряд, кстати, там ещё два таких отряда, — кивнула Листик, Суритэн, криво усмехнувшись, добавил:

— Хорошо подготовились. У меня такое впечатление, что это не попытка выманить воинов отца, а полноценное нападения на нас. А такое количество воинов, чтоб наверняка с нами справиться, массой задавить. С вами, Ли и Гин, справиться! Для меня и троих достаточно, а вот вас они очень опасаются. О способностях Листика драться мало что знают, а вот как умеет это делать Гиналла, многие видели. И тогда, когда она вслепую дралась, и последние её поединки у ворот, на них смотрели не только стражники.

— А зачем именно на нас нападать? — удивилась Кираниэль, Суритэн пояснил:

— В заложники взять, а потом выставить свои условия и моему клану, и воительницам. Те воины, а кто тут может ещё ходить так обвешанный оружием, "медведи" были, на их одежде хоть и не было клановых знаков, но нескольких я узнал.

— Ага, — совсем как Листик произнесла Гиналла и, улыбаясь, продолжила: — Ага, за нами шли "медведи". Эти, что изображали гуляющих зевак, тоже они были. Теперь, услышав, что я сказала отцу, устроят засаду у резиденции воительниц. Зачем за нами гоняться, если уже знают, куда мы пойдём, вернувшись в город. Их не смущает даже то, что Листик святая, а Кира маг жизни, то есть тоже неприкосновенна!

— Ну, неприкосновенность магов жизни — чистая условность, — пожал плечами Суритэн и пояснил: — Маг жизни, как и маг-целитель, неприкосновенны. Но если они принадлежат к какому-то клану, то ему и служат, усиливая свой клан, поэтому при ведении боевых действий их стараются выбить первыми, не специально, а чисто случайно. Потом извинятся, если останется перед кем извиняться.

— Кланы, для них законы не писаны. А если клан вышел победителем, то закон устанавливает он, потому-то эльфы из кланов не любят, да что не любят — ненавидят воительниц! — с горечью сказала Гиналла.

— Понятно, святая ты или не святая, но если стоишь на пути у клана, вернее, его лорда, то становишься разменной монетой, как обычная эльфийка. Для достижения цели годятся все методы, а то, что при этом убили святую, то победителей не судят, — хмуро произнесла Кираниэль. Глянув на смутившегося Суритэна, обвиняющим тоном добавила: — А если и судят, то понятно как, ведь судят победители! Хоть и эльфы, но тёмные, недаром вы так называетесь!

— Ага, — кивнула Листик и, глянув на тоже смутившуюся Гиналлу, видно, слова Кираниэль её, как тёмную эльфийку, тоже задели, сказала: — Воительницы не такие! Они стараются делать так, чтоб был мир!

— Ага, — теперь кивнула светлая эльфийка, — воительницы хотят, чтоб был мир и порядок, за что и поплатились — их хотели уничтожить! Безжалостно уничтожить!

— Но стражей-то не трогают... — начал Суритэн, Кираниэль покачала головой:

— Пока не трогают, а может, и не будут трогать — оставят для того, чтоб охраняли город. Ведь охрана — это не дело воина. Помните как тот, который "медведь", рассказывал о засаде в лесу? Рассказывал, красуясь и совсем не думая, что охранники могут сопоставить выход в лес "медведей" сразу за "барсами" и баррикаду из толстых брёвен, которую увидев вепрей или услышав их топот, быстро не приготовишь. Такая баррикада, сложенная на дороге, готовится не на лесных зверей, те по дорогам не бегают, а на тех, кто ездит по дорогам. Настоящему воину, отважному герою, захотелось похвастаться перед стражниками, выполняющими рутинную и, можно сказать, чёрную работу. А о том, что они могут сопоставить факты и сделать соответствующие выводы "медведь" не подумал, считая своих слушателей тупыми или не смеющими что-либо предпринять против его грозного клана!

Пока так беседовали, дошли до фургонов театра, поставленных в круг. Круг был не полным, в нём был проход, как раз напротив входа в большой шатёр — театральный зал. Суритэн выразил удивление, что эти люди — артисты театра не боятся страшных зверей — огромных вепрей, недавно подходивших к городским воротам. Кираниэль, очередной раз презрительно хмыкнув, поинтересовалась у тёмноэльфийского юноши:

— А вот интересно, из твоих соплеменников кто-нибудь предупредил этих людей о грозящей им опасности? Те же "медведи" наших вепрей восприняли всерьёз, но никто из тех, что, как мы видели, ошивается у ворот, ничего не сказал людям — театральным артистам. Да и стражи ворот...

Насупился не только Суритэн, это сделала и Гиналла, она ведь тоже была тёмной, хоть и эльфийкой, а её отец — старший страж врат, и он был обязан предупредить людей из театра об опасности, но не сделал этого. Ответила на упрёк Кираниэль не Гиналла, а Листик:

— Кир, может, Гуртрурэн потому и не сказал, что видел этих вепрей и знает, насколько они опасны.

Сказав это, девочка захихикала, засмеялись и остальные, действительно, страшные лесные звери могли появиться только в присутствии Листика и Кираниэль, получается, что страж врат должен был сказать людям, чтоб те проявляли повышенную осторожность в присутствии подружек: рыжей девочки и светлой эльфийки. Так пересмеиваясь, при этом Суритэн предлагал Кираниэль для солидности водить за собой на верёвочке гигантского вепря, Листик и её друзья подошли к входу в шатёр, где стояли мужчина с женщиной. Если высокую женщину девочка видела в первый раз, то мужчину сразу узнала и поздоровалась:

— Привет, Гурумас!

— Листик? — удивился мужчина, а женщина внимательно, будто изучая, оглядела девочку, потом тоже поздоровалась. Когда процедура знакомства была окончена (женщина представилась как Заранта, недавно принятая в театр артистка), Гурумас пригласил всех в большой шатёр, сказав, что смотреть там особо не на что — обычная репетиция. Действительно — это была обычная репетиция, репетировали сцену спасения прекрасной принцессы не менее прекрасным принцем от очень кровожадных орков, пьеса "Прекрасная принцесса Замурлона" была знакомая Листику. В главной роли была Эльвириса, кивнув в сторону которой, Гурумас прошептал фразу, понятную только рыжей девочке, мол, кто бы сомневался. Орками командовал тоже знакомый Листику Гратам, а вот орков было в этот раз семеро: два знакомых артиста и пятеро незнакомых. Они по странному совпадению репетировали ту самую сцену, которую увидела Листик, когда вышла из лесу к фургонам театра. Но как она отличалась от той, если тогда прекрасный принц и орки бестолково махали бутафорскими мечами, то сейчас новички очень грамотно теснили принца. Гиналла и Суритэн многозначительно переглянулись, похоже, эти пятеро были неплохими воинами до того, как стали артистами, очень неплохими. Листик, когда Гиналла на неё посмотрела, согласно кивнула, сопроводив свой кивок обычным "ага". Это переглядывание не укрылось от Заранты, хоть внешне это никак не проявилось, но она сделала определённые выводы. А Листик, что-то почувствовавшая, глядя на новую артистку театра маэстро Бузульяно, скорее утверждая, чем спрашивая, сказала:

— А ты ведь так тоже можешь, так ведь?

Женщина ничего не сказала, а Листик спросила у Гурумаса:

— Ты по-прежнему играешь роль шамана? Да? А кто у тебя помощница?

Гурумас кивком указал на Заранту, и Листик поинтересовалась, как у неё выходит? На что артист, изображающий орочьего шамана, только вздохнул, рыжая девочка сделала вывод, что не очень, о чём и сказала и предложила показать, как надо танцевать, ведь вся роль помощницы шамана — это танец. Этот разговор привлёк внимание Бузульяно, который, вопреки обыкновению, не делал замечания новым актёрам своего театра, и даже на остальных он тоже не кричал, как раньше. Видно, это очень раздражало владельца театра и его главного режиссёра, повернувшись к той части шатра, что должна быть зрительным залом, Бузульяно гневно произнёс:

— Почему на репетиции посторонние?

Присутствие ещё двух зрителей, которых заметили эльфы и Листик, Бузульяно игнорировал. Это были Тарпарн и Турнорн, притаившиеся в темноте неосвещённого "зрительного зала". Суритэн их давно разглядел и уже было собрался возразить строгому режиссёру, заявив, что зрители в зале и раньше были, почему же на них до этого не обратили внимания, но его опередил Гурумас:

— Агузар, наши гости не посторонние, это большие ценители театрального искусства: высокородная светлая эльфийка Кираниэль из дома Белого Лотоса, благородный Суритэн, младший сын лорда клана Снежных барсов, доблестная воительница Гиналла, дочь самого главного начальника над стражей ворот и Листик! Она в представлении не нуждается, мы и так её знаем.

Пока Гурумас называл имена эльфов, артисты, как и сам Бузульяно, хранили молчание, только лица их вытягивались, посещение театра, пусть только репетиции, столь знатными особами само по себе значило, что театром заинтересовались. А когда было упомянуто имя рыжей девочки, и она сама вышла вперёд, так чтоб её увидели, всем стало не до репетиции. Обступившие девочку артисты засыпали её вопросами:

— Листик, как живёшь?

— Как ты тут оказалась?

— Листик, Гурумас рассказывал, что ты поступила в магическую академию, и вдруг ты тут... Как?..

Девочка обстоятельно отвечала на вопросы, удовлетворяя любопытство своих знакомых, только недавно появившиеся артисты не участвовали в общих расспросах, они отошли к Тарпарну и Турнорну и слушали, что те им рассказывали, очень эмоционально рассказывали, бурно жестикулируя.

Глава одиннадцатая. Посланник, лягушки и дракон.

Один из новых артистов сделал незаметный знак (Листик да и остальные эльфы это заметили) маэстро Бузульяно, и тот объявил, что до обеда репетиция закончена и все могут быть свободны, при этом желательно покинуть помещение. Листик чуть заметно улыбнулась и одними губами (но эльфы услышали) шепнула:

— Инквизиторы.

В шатре остались "орки" с деревянными мечами, Заранта, Тарпарн и Турнорн и, естественно, Листик.

— Вот... Брат... — начал, запинаясь, Тарпарн, показывая на одного из мнимых артистов. Листик оборвала своего инквизитора-охранника, обратившись к тому человеку, на которого указал Тарпарн:

— Я поняла, что со мной хотят побеседовать, и я так поняла, что это вы. И я поняла, что вы старший этой команды, как мне к вам обращаться?

— Исуторн, можно так и обращаться — по имени и без приставки брат.

— Ага, очень приятно, — изобразила поклон Листик и ехидно добавила: — Приятно, что вы ко мне в родственники не набиваетесь.

Инквизитор чуть скривился и сразу попросил показать тот знак, что девочке дал брат Ранирорий, Листик обратила внимание, что начальника провинциального отделения этот инквизитор назвал просто — брат, а не его святейшество, как о своём руководстве говорили Тарпарн и Турнорн. Похоже, что этот инквизитор был равен по рангу начальнику провинциального отделения, а может, был и выше по должности. Листик предъявила знак, а этот инквизитор, сохраняя каменное лицо, попросил показать плеть, сообщив при этом, что знак младшего инспектора, или тайного агента, не даёт право на ношение оружия инквизиторов. Листик хмыкнула и сделала вращательное движение только ладонью, и там непонятно как оказалась рукоять плети. Исуторн требовательно протянул руку, и девочка отдала ему рукоятку, после чего отошла назад, словно для того чтоб не мешать строгому проверяющему. Инквизитор, удивлённо повертев то, что ему передала Листик, удовлетворённо произнёс:

— Муляж, это не плеть. Не знаю, зачем Ранирорий тебе это дал, это совершенно бесполезная вещь и...

— Но мы же видели, как она!.. — в один голос произнесли Тарпарн и Турнорн, но договорить не успели или не смогли. Листик, сделав маленький шаг вперёд, покрыла расстояние в три алаты, оделявшее её от инквизитора, вынула из его рук то, что он назвал муляжом, и шагнула назад. Но при этом расстояние, разделявшее девочку и инквизитора, оказалось не меньше десяти алат, широкая улыбка не сходила с курносой, чуть в веснушках мордашки. Листик взмахнула рукой, и огненно-ледяной хлыст начертил в воздухе замысловатую фигуру, едва не коснувшись носа старшего инквизитора. Но на этом демонстрация не прекратилась, во второй руке девочки появилась ещё одна рукоять, и уже два хлыста вычертили сложную кривую. Но и на этом девочка не остановилась, гибкие хлысты превратились в длинные прямые лезвия, со звоном столкнувшиеся в воздухе. Листик прочертила на земле (в зрительном зале ещё не было скамеек) две глубокие борозды, не просто глубокие, а ещё и дымящиеся! Потом твёрдые лезвия снова стали гибкими хлыстами, но уже не огненными, а обычными, ими девочка захватила и выдернула из рук инквизиторов их хлысты, которые те достали (может, с перепугу), но не успели активировать. Повертев в воздухе рукоятками этих хлыстов, Листик вернула их растерянным владельцам. Когда хлысты снова стали рукоятками, старший инквизитор поражённо произнёс:

— Но это же!..

— Ага, муляжи, — не дала договорить ему улыбающаяся девочка и, хихикнув, добавила: — Просто муляжи, обычные муляжи, но с хвостами.

Все инквизиторы с некоторым страхом смотрели на девочку, она только что продемонстрировала запредельное умение владения плетьми, сразу двумя! А двух плетей не было ни у кого из инквизиторов! Мало того, это были необычные плети. А то, что это именно плети, а не муляжи, как сразу решил Исуторн, убедились все, в том числе и он сам. Плеть невозможно с чем-то спутать, как невозможно и подделать! Без страха, даже с некоторой гордостью смотрели на Листика только Турнорн и Тарпарн, весь их вид показывал — а мы что говорили?

— Это плеть, — высказал очевидное один из инквизиторов лжеартистов, второй добавил:

— Это оружие ниспослано самими светлым Ирхой, только он смог соединить свой огонь с холодом проклятого Тофоса! Только такими плетьми можно бороться с порождениями тьмы и холода!

— Ага, — сказала Листик и хотела ещё рассказать, что чистильщики вполне успешно разбираются с нежитью без этого благословлённого самим Ирхой оружия инквизиторов. И что при появлении различной нежити, особенно очень опасных её видов, инквизиторы, обладающие такими действенными средствами борьбы, не спешат с ней воевать. Но девочка промолчала, только хмыкнула, что не укрылось от старшего инквизитора, и он вопросительно поднял бровь. Листик улыбнулась и наклонила голову, словно показывая — она поняла, что хотел спросить инквизитор, но при этом отвечать не будет, даже если вопрос будет задан вслух. Исуторн в свою очередь понял девочку, отвечать на некоторые вопросы она не будет и принудить её к этому не получится. Обычные силовые методы инквизиции здесь будут бесполезны — у этой рыжей малявки оружие мощнее и дальнобойнее, чем у инквизиторов, даже если они все на неё навалятся — ничего не выйдет. А рыжая нахалка (похоже она читает мысли!), снова улыбнувшись, покачав головой, произнесла:

— Не советую, не справитесь.

— Святая! — разом выдохнули Тарпарн и Турнорн, Исуторн, поглядев на этих двоих, сделал вывод, что вряд ли они подчинятся, если им будет приказано на неё напасть, скорее, наоборот, кинутся защищать от своих же собратьев. Старший инквизитор, сам сильный маг, планировал разоблачить самозванку и допросить с пристрастием, но плеть... Вернее, плети, это оружие не изготавливалось, оно появлялось на алтаре центрального храма Ирхи, когда в ряды инквизиции принимался новый брат. Появлялось только тогда, когда светлый Ирха считал кандидата достойным. Ведь были случаи, когда желающий стать инквизитором плеть не получал. Но при этом плети не были индивидуальными (почему так, Исуторн не знал), оружием инквизитора мог завладеть посторонний, потому-то воинствующие жрецы так болезненно относились к таким случаям и старались найти похитившего плеть и строго наказать! Нечто подобное старший инквизитор и предполагал — эта девочка не получила плеть, ведь каждое такое оружие, как и его владелец, был на учёте, а где-то украла, или ей дали украденную (такие случаи были). Это и предполагал Исуторн, один из участников совещания у главы инквизиции, как раз ему и было поручено заняться выяснением всех подробностей этого дела и подготовить команду для расследования. Исуторн не только подготовил, отобрав наилучших, но и сам возглавил группу инквизиторов. Рассказ Тарпарна и Турнорна, этих недалёких, но усердных служак, только убедил старшего инквизитора в правильности своих предварительных выводов, но то, что он увидел... Плеть этой девочки он принял за муляж, но оказалось это действительно плеть! Причём настроенная на эту малявку! Только она могла её активировать! Это уже говорило о том, что рыжая нахалка — избранная! К тому же плетей было две! И они были небывалой мощности! Таких до сих пор ни у кого не было! Мало того, эта малышка ими виртуозно пользовалась! Исуторн теперь по другому отнесся к рассказу двух своих коллег, сопровождавших девочку, которые её топили, сжигали, а потом были свидетелями чудес, творимых этой святой. Исуторн вопросительно посмотрел на девочку, продолжавшую ехидно улыбаться. Она поняла, что хочет сказать этот инквизитор, и её улыбка стала шире и перестала быть ехидной, девочка кивнула:

— Последняя проверка, да? Чуда хотите? Ага? Начнём с тебя, — Листик посмотрела на Заранту и спросила у той: — Ты бы хотела иметь детей? Да? А тебе Гурумас нравится?

Женщина покраснела, а потом очень резко ответила:

— Воинствующие жрецы светлого Ирхи не могут иметь детей! Они отвлекают от нашей основной задачи — служению светлому Ирхе! Мы даём обет...

— Не могут или не хотят? — поинтересовалась Листик, не дослушав Заранту. Внимательно глядя на смутившуюся женщину, с нажимом спросила: — А ты хотела бы?

Старший инквизитор попытался что-то сказать, но глянув на девочку, вернее она на него посмотрела, поперхнулся, словно слова застряли у него в горле. А Листик уже требовательно смотрела на Заранту, ожидая ответа. Смущённая женщина начала сбивчиво, словно оправдываясь, говорить:

— Я не знаю... Дети — это счастье... У моей сестры двое... А я... Не могу... Просто не могу. А не не хочу! Может потому и пошла в инквизиторы, потому что... Мне такой обет было нетрудно дать, я же знаю, что у меня никогда не будет... Мой обет...

— Я освобождаю тебя от этого обета, — серьёзно сказала Листик и, увидев, что Исуторн всё же намеревается что-то сказать, даже не взмахнула, а просто подняла руки. Две огненные плети, от которых веяло холодом, сплелись в замысловатую фигуру над головами застывших инквизиторов. Плети были гораздо больше и толще, чем раньше, и походили на штатное оружие инквизиторов, как боевой кинжал на зубочистку. При этом в руках у девочки не было рукояток! Плети выскочили прямо из её ладошек! Глянув на изумлённых (и напуганных) инквизиторов, маленькая, но как оказалось — такая опасная девочка улыбнулась старшему инквизитору:

— Ты был прав, то были не рукояти плетей, а иллюзия, обманка. Надо же показать, что у меня есть это оружие. Но такие плети, как у вас, мне не нужны, у меня есть свои, вот!

Огненно-ледяные плети прекратили свой бешеный танец и зависли над головой каждого инквизитора, обдавая их жаром и холодом одновременно. Плеть зависла над головой каждого инквизитора (за исключением Заранты, Тарпарна и Турнорна). Теперь плетей было пять и выходили они из одной руки девочки, второй она почесала себе нос, а затем громко чихнула, заставив инквизиторов в страхе присесть, так как неподвижные огненные лезвия дрогнули. Девочка виновато шмыгнула носом, и огненные плети втянулись в её ладошку. Листик ещё раз шмыгнула носом и извинилась, сказав, что не хотела никого пугать, просто так получилось. Инквизиторы промолчали, ведь неизвестно, что может прийти в голову этой девочке, она потом попросит прощения за сделанное, но что толку-то будет от этого извинения? Вот двоим самым высоким она так подпалила волосы, что сделала их почти лысыми! У этих двоих их чувства были просто написаны на лице, девочка, ещё раз виновато шмыгнув носом, сделала шаг к ближайшему подпаленному и положила ему руки на голову, а потом то же самое проделала со вторым пострадавшим. Вообще-то достать до макушки этих высоких людей девочке рост не позволил, они сами нагибались, и по их удивленным лицам было видно, что делают они это не по своему желанию. Всё было сделано так быстро, что инквизиторы не то что возразить, сказать ничего не успели. Но зато теперь их головы украшала буйная шевелюра! Потом девочка подошла к Заранте и обняла её, при этом что-то зашептав той на ухо. Женщина покраснела и тоже шёпотом попыталась возразить, но Листик уже громким голосом пресекла эту попытку:

— Ничего не будет! Ирха возражать не будет, если у него на одного драчливого, в смысле, воинственного жреца будет меньше, а если возразит, скажешь — я так решила! Вот!

Слова девочки вогнали в ступор инквизиторов, за такое светлый Ирха. обязательно должен был наказать святотатца! Но ничего не происходило, а старший инквизитор, вспомнив плети небывалого размера, попытался спросить:

— Э-э-э... А-а-а?.. Как? Как у вас плети... В смысле... Они же привязаны к рукояти, она является вместилищем воли и благословения, что светлый Ирха дарует своим верным слугам! А у вас?..

— Ага, а мне они не нужны. Я могу вот так и без рукояток, только у меня ещё не совсем получается, так чтоб огонь и лёд, — ответила девочка, протянув руки вперёд. На её, сложенных лодочкой, ладошках, выросли огненные цветы, затем превратившиеся в гибкие лианы, тоже огненные. А уже лианы стали плетьми, только в отличие от показанных раньше, без составляющей холода. Почти достигнув потолка палатки, огненные хлысты втянулись обратно в ладони. Листик, оглянувшись, сказала: — Чуть потолок не сожгла, Бузульяно бы расстроился, что я ему театр попортила. Но ведь красиво же было, да?

Новая демонстрация возможностей этой маленькой девочки заставила инквизиторов снова застыть в испуге, но только тех, что изображали артистов. Турнорн и Тарпарн смотрели на своих товарищей-сослуживцев с гордостью и превосходством, ведь это они открыли эту святую, став первыми, кто её признал! Листик, глянув на "своих" инквизиторов, сказала им, кивнув в сторону Исуторна:

— Вам сейчас не стоит идти за мной, там, у тёмных эльфов, будет крутая разборка, можете пострадать. Оставайтесь здесь, расскажите ему, что видели. Как, уже всё рассказали? Ну расскажите ещё раз, похоже, он не понял.

Листик ушла, а Исуторн вызвал Бузульяно и приказал вернуть всех артистов обратно в общий зал театра (большую палатку), после чего потребовал от тех подробно рассказать, что они знали о Листике. О том времени, что Листик провела в театре, главный инквизитор узнал довольно подробно, хотя там ничего особенного не было — девочка как девочка, разве что очень талантливая. Но вот то, как девочка появилась, Исуторна очень заинтересовало.

— Вышла из лесу, сказала, что пришла от реки, по ней и приплыла, видите ли, надо ей в Азорду, а Эрола течёт в противоположную сторону. Вот она и пошла пешком! Как и на чём приплыла неизвестно, сама же сказала, что лодки на реке нет и искать её не будут, да и вряд ли искали бы, от того места, где мы тогда остановились, до реки не меньше восьми ал! И она прошла это расстояние! Одна по лесу, да ещё совсем без одежды! — рассказывал Бузульяно. Он отвечал на вопросы Исуторна первым и старался сделать это как можно более подробно. На вопрос старшего инквизитора — зачем девочке нужно было в столицу королевства, ответил Гурумас:

— Листик хотела поступить в магическую академию, но некоторое время путешествовала с нами, исполняя роль помощницы орочьего шамана. Вся её роль была — ритуальный танец.

— Но какой это был танец! Когда она танцевала, казалось, всё вокруг замирало! — вмешался Гратам, чем вызвал неудовольствие Бузульяно и Гурумаса. Но Исуторн заинтересовался и предложил этому артисту, ещё не успевшему снять костюм орка, продолжить говорить. Тот рассказывал дальше: — Я не могу сказать, что я имею такое уж большое отношение к оркам, но какая-то маленькая толика их крови у меня есть. Так вот, когда Листик танцевала, мне хотелось встать на колени, не знаю что, но что-то толкало меня это сделать. И бубен! У неё был настоящий орочий бубен! Я видел такие.

— Бубен? — удивился Исуторн и попросил: — А вот об этом подробнее. Может это и мелочь, но иногда мелочи помогают разобраться в самых запутанных делах. Я тебя слушаю.

— Бубен, настоящий орочий бубен, — подтвердил Гратам. И рассказал о том, что его удивило (не только его, но Гурумас и остальные об этом промолчали): — У Листика был настоящий орочий бубен, я бы даже сказал — шаманский бубен. Они больше обычных, и бубенчиков у них больше. Но когда девочка из леса вышла, бубна у неё не было, спрятать она его нигде не могла, ведь она была совсем голая, но если бы была одета, то такой большой предмет... Сами понимаете, спрятать его она никак не могла. А тут раз! И в её руках появился бубен!

Старший инквизитор и его товарищ с роскошной шевелюрой переглянулись. Лохматый инквизитор, который ранее после демонстрации плетей стал лысым, торжественно, нараспев произнёс:

— И выйдет он из леса, будет он наг и бос. И странно это будет, но в руках его будет знак, показывающий его принадлежность к светлой вере, и этим знаком он убедит неверующих поклониться истинному богу! — инквизитор замолчал и, после небольшой паузы, обычным голосом добавил: — Что-то не сходится. Разве что отсутствие одежды и обуви. Девочка была босая?

Получив утвердительный ответ, этот инквизитор развёл руками:

— Второе совпадение, впрочем, о возрасте посланника Ирхи в пророчестве ничего не говорится.

— В пророчестве ясно сказано — и выйдет он из леса!.. — вмешался в разговор второй лохматый инквизитор и с нажимом добавил: — Он, а не она!

— Вряд ли светлый Ирха выберет знаком, убеждающим неверующих поклониться истинному богу, орочий бубен. И как я понял, не простой бубен, а шаманский! — вступил в разговор третий инквизитор. Инквизиторы обсуждали варианты последствий, а возможно, и причины появления рыжей девочки, явно отмеченной светлым Ирхой, не обращая внимания на притихших артистов театра, замерших немного в стороне. Артисты боялись что-либо сказать или другим каким образом обратить на себя внимание, боялись и уйти без разрешения. Заранта стояла ближе к артистам театра и для этого была причина — рядом с ней стоял Гурумас, державший её за руку. Вот он тихо и произнёс, так чтоб слышала только его подруга:

— Неисповедимы пути светлого Ирхи, вполне возможно, он поменял планы и своим посланником сделал рыжую девочку с орочьим бубном.

— Представление совсем другое дело — это не репетиция, — объясняла своим попутчикам Листик (вся компания направлялась к городским воротам), Кираниэль и Суритэн одновременно хмыкнули, они были в театре и знали, что это такое. Эльфийка так и сказала:

— Листик, у нас в Элистэре есть театр, но все эти события со священной рощей... Сама понимаешь, было не до представлений.

— А кто у вас артисты? — поинтересовался Суритэн и пояснил свой интерес: — У нас в Карсийске нет театра, к нам приезжают артисты, те, кто постоянно дают представления, не у нас, так ещё где-то. Для этого им надо много репетировать, что мы только что и видели. А у вас, Кир, какая-то часть жителей города — артисты? Или так как со зваными обедами и другими праздниками — в представлении участвуют все? Первое действие показывают одни жители, второе — уже другие, а те, кто были артистами сначала, теперь становятся зрителями, да?

— Где-то так, — засмеялась светлая эльфийка, — только если кто готовит спектакль, то от начала и до конца. Другой спектакль могут показывать уже эльфы из другого дома, сам понимаешь, город большой, а поучаствовать в представлении, показать, что умеют, хочется всем, ну почти всем. Кто-то в этом не участвует вообще, те, кому это не интересно.

— Самодеятельность, — саркастически хмыкнул Суритэн и пояснил своё пренебрежительное отношение: — Такая же самодеятельность, как у нас в академии, когда некоторые слушатели изображают из себя великих артистов. Любое дело будет успешным лишь тогда, когда им занимаются профессионалы!

Кираниэль не стала возражать, а лишь многозначительно улыбнулась. Вместо неё ответила Листик:

— Бывает так, что любители профессиональнее некоторых профессионалов. Я очень хотела бы посмотреть на спектакль в театре у светлых эльфов, думаю, что у них всё на высшем уровне!

— А я никогда не была в театре и очень хотела бы посмотреть на театральное представление, — мечтательно произнесла Гиналла, но насторожившись, сменила тему: — Подходим к воротам! Надо быть внимательными!

— Внимательными надо быть, но продолжаем увлеченно говорить о театре, как будто мы ничего не замечаем, — тихо произнёс Суритэн и громко добавил: — Говорят, театр этого Бузульяно один из лучших в Салане! Нам повезло, что именно сейчас он сюда приехал!

Так, беззаботно беседуя, Суритэн, Листик и её подруги вошли в город и, приветственно помахав Гуртрурэну, пошли по одной из улиц-тоннелей. Но не сразу пошли к резиденции-лабиринту воительниц, а изображая любопытствующих зевак, выбрали довольно сложный маршрут. Вёл Суритэн, петляя и поворачивая в узкие тоннели, он старался как можно больше осложнить задачу соглядатаев, следящих за его компанией. Очередной раз повернув и даже сделав петлю, юноша произнёс:

— А не слишком ли мы путаем следы, что-то я не замечаю, чтоб за нами шли.

— Идут, не сомневайся, я слышу шаги, — ответила Гиналла, Суритэн усомнился, но не в том, что бывшая слепая девушка слышит чьи-то шаги, а в том — не случайные ли это эльфы? Гиналла ответила, что это одни и те же эльфы, повторяющие запутанный маршрут которым вёл Суритэн, причём хорошо вооружённые, так как она слышит не только шаги, но и скрип ремней амуниции и позвякивание оружия. Девушка сообщила:

— Не меньше трёх десятков, стараются не отставать, но идти так, чтоб мы их не увидели.

— Ага, — подтвердила Листик и дополнила подругу: — Одна группа идёт за нами, ещё две идут по бокам, чуть отстают, но готовы в любой момент выйти нам на перехват. А четвёртая группа ждёт у резиденции воительниц, вот!

— Откуда ты знаешь? — удивился Суритэн, а потом, догадавшись, сказал: — А-а-а, чувствуешь, как лучников на балкончиках?

— Не-а, — ответила девочка, — слышу, но не как Гиналла, а их переговоры, у них амулеты связи и не только, а ещё такой хитрый амулет, с помощью которого они нас подслушивают.

До этого юноша рассказывал об улицах, по которым шли, показывал особо интересные фасады зданий-пещер, то есть ничего на говорил такого, что могло показать, что он и девушки знают, что за ними идут, но сейчас забеспокоился:

— Как подслушивают? Если это так, то они сейчас узнали...

— Не-а, — помотала головой девочка и, улыбаясь, пояснила: — Раньше слышали, а сейчас не слышат. У них что-то с амулетом непонятное происходит, он почему-то не наш разговор ловит, а кваканье лягушек из ближайшего болота.

— Так здесь же горы! До ближайшего болота не меньше трёх десятков ал! — удивился Суритэн, Листик восхитилась:

— Какой замечательный амулет! С его помощью можно подслушивать лягушек на таком расстоянии! Только вот надо им уметь пользоваться, а там такие неумехи, такие неумехи! Только лягушек слышат! Хоть и маги. А ведь там не только лягушки квакают, ещё и птички поют, вот!

— Одно слово — тёмные эльфы! — вслед за Листиком захихикала и Кираниэль. Заулыбались Суритэн и Гиналла, догадавшись — чья это проделка. Листик помотала головой:

— Я только отследила и дала координаты амулетов, ну и устроила эту связь, а направление подслушивания и лягушки — это Кира.

— Очень тёмные, поэтому пусть приобщаются к прекрасному! — кивнула светлая эльфийка и, видя удивлённо подняты брови юноши-эльфа, попытавшего спросить — что ж тут прекрасного — кваканье лягушек? Предложила: — Я тебя как-нибудь свожу на болото, послушаешь. Тебе понравится.

— Нет, спасибо, я как-нибудь без болота обойдусь, — ответил Суритэн и озабоченно спросил: — Но что нам делать? Нас же окружили! Разве что с боем к воительницами прорываться.

— Ага, думаю, прорвёмся, — кивнула Листик, но Суритэн обратил внимание девушек на группу тёмных эльфов, появившихся позади, выскочив из бокового тоннеля-переулка:

— Похоже, придётся не драться, прорываясь, а отбиваться.

— Не-а, — возразила Листик, а Кираниэль скомандовала:

— Ли! Вместе! Давай!

Устремившиеся к компании Листика тёмные эльфы были остановлены чем-то зелёным, похожим на пену. Эта пена, выплеснувшись прямо из стен тоннеля, почти полностью его заполнила, преграждая преследователям путь. Девушки, увлекаемые Гиналлой, побежали к резиденции воительниц. Догнавший их Суритэн (его так удивила эта зелёная пена неизвестного происхождения, что он замешкался и побежал не сразу) поинтересовался у Кираниэль:

— Кир, а что это было? Я понял, что это растения, но какие-то странные, и откуда они здесь взялись? Ты же сама говорила, что тут расти ничего не может!

— Это снаружи, а здесь растёт — мох, его немного и совсем незаметно — в трещинах, щелях, но вполне достаточно, чтоб устроить... Ну ты сам видел, сама бы я не смогла, а с Листиком силы хватило.

— Я маг жизни, но подобное мне и в голову не пришло бы, — ответил Суритэн на невысказанный вопрос Гиналлы, — да и силы бы у меня хватило только для того, чтоб мох чуть-чуть из щелей показался. А тут... Так выплеснуться! Листик и Кираниэль намного меня сильнее, и как сейчас понял не в разы, а десятки раз!

— К тому же ему и в голову бы не пришло обратиться за помощью к лесу, ну к растениям, — добавила Кираниэль, обращаясь к Гиналле. — Так могут только светлые эльфы, может, тёмные тоже могут, но это им и в голову не приходит.

— А Листик? Она же не эльф? — удивилась Гиналла, Кираниэль пожала плечами и объяснила, ничего не пояснив:

— Она Листик! Она может многое, чего никто не может, так почему бы ей не мочь то, что могут многие другие?

— Ага! — подтвердила слова подруги рыжая девочка и надула щёки, видимо, чтоб показать — как много она может. Суритэн только покачал головой, а затем озабоченно сказал:

— Подходим, Листик говорила, что там отряд стоит, вряд ли чтоб нас поприветствовать, скорее для того, чтоб не дать укрыться в резиденции воительниц. Гин, ты рассказывала о той беде, что приключилась с воительницами и что Листик с Кирой их избавили от последствий чёрного колдовства. Теперь они обрели прежнюю силу, но их мало, если подтянутся остальные отряды "медведей", то воительницам придётся туго, потери, и большие, неизбежны! А я не могу связаться с отцом, у меня амулет связи тоже квакает!

— Не могла же я разбираться, где чей амулет?! — возмутилась Листик. — Надо было сделать так, чтоб связи не было, вот!

— Но отряды "медведей" и без связи соберутся у резиденции воительниц! Их командиры знают, что мы сюда идём! — громким шёпотом сказал Суритэн. Выглянув из-за угла, юноша прокомментировал увиденное: — Вон они стоят, перед самым входом, не меньше сотни, а может, и больше! Пока будем пробиваться, другие набегут и...

— Ага! — кивнула чем-то довольная Листик, перебивая Суритэна. — Все сюда спешат. Но мы успели раньше, вот. А тому магу надо помочь, а то он, бедный, аж покраснел от натуги. Вон видишь, он уже и не пытается что-либо намагичить, только трясёт свой амулет. Мы с Кирой туда, ты с Гин, когда те вояки кинутся помогать своим магам, бегите к воительницам.

Хихикнувшая Листик показала немного в сторону от воинов, стоящих стеной перед входом, там кроме командира отряда стояли два мага, и один энергично тряс амулет связи, стараясь то ли привести его в рабочее состояние, то ли разломать. Рыжая девочка неуловимым движением оказалась рядом с магом и строго сказала:

— Не умеешь, не берись! Хотя звуки живой природы — это полезно, нервы успокаивает. Вот!

В этот момент подошла и Кираниэль, она двигалась не столь быстро, как Листик, но рыжая девочка отвлекла на себя внимание не только тех, кто стоял рядом с магом, но и воинов у входа в резиденцию воительниц. Подошедшая светлая эльфийка внесла свою лепту в заклинание Листика (девочки так развлекались ещё в академии), и из амулета связи кроме усилившегося хора лягушек раздалось птичье пение. Листик, чуть склонив голову набок, удовлетворённо произнесла:

— Вот! Наслаждайся! Хотя слиться с природой у тебя полностью не получится.

— Почему? — спросил ошарашенный маг, уж очень неожиданным было появление этих девочек и звуковой эффект его сопровождающий. Меньшая девочка пояснила:

— Квакать не умеешь, я уже не говорю о том, чтоб так петь! В смысле — чирикать!

Маг открыл рот, может, он и хотел что-то сказать, но оглушительные птичьи трели не позволили это сделать. Этот шум привлёк воинов, их стройные ряды смешались, и "медведи" непроизвольно подались в сторону своего командира и магов. Листик удовлетворённо кивнула, но оглушительное пение птиц и кваканье лягушек продолжалось некоторое время, потом внезапно смолкло. Пока Листик и Кираниэль отвлекали магов и воинов "медведей" шумовыми эффектами, Гиналла и Суритэн проскочили в приоткрывшуюся дверь резиденции воительниц. Из переставшего квакать амулета связи послышались голоса, накладывающиеся друг на друга:

— Что происходит?! Почему никого не слышно! Где девчонки!

Беспорядочная перекличка внезапно смолкла, потому что чей-то начальственный и рыкающий голос скомандовал:

— Прекратить базар! Доложить обстановку, первый отряд!

Но тот из первого отряда, что должен был первым и доложить, не успел это сделать, инициативу перехватила Листик. Голос девочки зазвучал из переговорного амулета мага, продолжавшего стоять с открытым ртом, хотя Листик не говорила именно в этот амулет связи, а стояла в нескольких алатах от него, её голос доносился именно оттуда:

— Докладываю обстановку! Листик с подругами, её сопровождающими, скрылась в неизвестном направлении и преследовать её бесполезно, и даже опасно, особенно тем, кто лягушек не любит!

Наступила тишина, длившаяся несколько мгновений, видно, все, у кого были переговорные амулеты, пытались понять, что же происходит, наконец, тот же начальственный голос строго спросил:

— Кто это? Что за шутки?

Маг, глядя на Листика непонятно от чего круглыми глазами, попытался что-то сказать, но девочка снова не дала ему это сделать. Из амулетов связи донёсся гулкий голос, прерываемый то ли всхлипами, то ли похрюкиванием:

— Это я! Страшный демон Тофоса! Явился сюда, чтоб всех несогласных со мной съесть! Счас ка-ак...

Надо отдать должное командиру отряда, он первым пришёл в себя и, положив руку на эфес меча, недобро прищурившись, приказал своим воинам:

— Взять этих... там разберёмся, что это за демон и чьи это шуточки!

Воины двинулись вперёд, к девочкам, чтоб выполнить приказ своего командира. Листик, издав угрожающее рычание, дохнула огнём, разбросав в стороны приближающихся "медведей". Кираниэль бросилась в открывшийся проход, краем глаза заметив, что её подруга как-то изменилась. Уже обернувшись и закричав: — "Листик беги скорее сюда!", девушка увидела необычного зверя изумрудно-золотистого цвета, именно он дохнул огнём. А теперь зверь, в три человеческих роста, стоял на задних лапах, опираясь на мощный хвост. Хоть зверь и выглядел опасным хищником (большие когти, зубы, мощный хвост с острыми наростами), он был необычайно красив! Но этот зверь как-то растерянно озирался, словно не понимая — как он здесь оказался. Услышав крик светлой эльфийки, зверь одним прыжком преодолел расстояние и заскочил в коридор, отбросив вглубь Кираниэль и двух воительниц, третья воительница, успевшая отпрянуть в сторону, закрыла массивную дверь. Коридор был тесным для этого зверя — встать на ноги он не мог, да и сесть тоже, так как лежал на животе.

— Что это? Кто это? — спросила Висанла, собиравшаяся во главе своих воительниц прийти на помощь Листику и её подругам. Необычное существо, зверем это прекрасное создания назвать никак нельзя было, всхлипнуло:

— Это я-а-а-а, — всхлипнуло и заплакало большими слезами.

— Листик? — неуверенно произнесла Кираниэль, осторожно приближаясь к голове лежащего существа, эльфийка вспомнила, как это существо дохнуло огнём, и хоть девушке было страшно, она всё же подошла поближе.

— У-у-у, я-а-а-а, — рыдало существо, Кираниэль обняла большую голову и как можно более ласково стала говорить:

— Листик, Листик, не бойся. Я здесь, давай перестань пугать, развей свою иллюзию, опасности уже нет.

— Не могу-у-у, — сквозь рыдания ответило существо голосом, хоть и более звучным, чем у рыжей девочки, но вполне узнаваемым, при этом подтянуло передние лапы себе под голову, царапнув когтями каменный пол.

— Ничего себе иллюзия! — произнёс Суритэн, глядя на глубокие борозды, оставленные когтями существа, то, что эти следы не иллюзия, показывала каменная крошка, разлетевшаяся в стороны. Эти борозды вызвали новый приступ плача существа, называемого Кираниэль Листиком. Судя по всему, это действительно была Листик, но прикрытая очень правдоподобной иллюзией, об этом Суритэн сказал воительницам, рассказав об иллюзиях, не отличимых от реальности, что умеет делать его рыжая подруга. Было очень похоже, что она в этот раз перестаралась и в свою иллюзию поверила сама, теперь не может её развеять.

— Что же теперь делать? — спросила Висанла, пощупав твёрдую изумрудно-золотистую чешую. К невиданному зверю подошла Взита и, тоже пощупав чешую, предложила достать девочку из сотворённой иллюзии, вырубив её оттуда, чем вызвала новый приступ рыданий этого существа. Воительнице возразила Кираниэль, объяснив, что неизвестно насколько Листик связана с этой иллюзией и где в ней находится. Да и как отреагирует заклинание иллюзии на такое вмешательство.

— Никак не отреагирует, — сообщил Суритэн, до этого украдкой пытавшийся прорезать чешуйчатую шкуру зверя, но даже не поцарапал её. В подтверждение своих слов юноша размахнулся и постарался с силой вогнать кинжал в лапу зверя. Кинжал сломался, поранив при этом своего владельца. Кираниэль с осуждением сказала:

— Нечего ножом тыкать куда ни попадя!

Существо перестало плакать и, посмотрев на то место, куда Суритэн собирался вогнать кинжал, сообщило:

— Не получится, у меня шкура очень прочная, мечами не пробьёте, топорами не разрубите, вот!

— Листик, но что же делать? Как тебя оттуда достать? — спросила Кираниэль, существо помотало головой и сообщило:

— А я отсюда вылазить не хочу!

Кираниэль ласково погладила зверя и стала уговаривать:

— Листик, хватит упрямиться, развей иллюзию. Ты же не будешь тут вечно лежать? Рано или поздно тебе придётся отсюда выбираться.

— Я не могу-у-у, — снова заплакало существо, — у меня не получается-а-а-а!

Так продолжалось довольно долго, Листика уговаривали развеять или хотя бы выбраться из этой иллюзии, но девочка не соглашалась или не могла, при этом горько плакала. Воительница, дежурившая у входа, знаком привлекла к себе внимание, и Висанла, посмотревшая в специальное магическое устройство, озабоченно сказала:

— "Медведи" сами нас атаковать не решились, а привели жрецов. Твоя шутка, Листик, насчёт демона оказалась не совсем удачной. Если "медведей" мы можем не пустить, то жрецам обязаны открыть дверь. Словно подтверждая слова старшей воительницы, раздался усиленный магическим амулетом голос старшего жреца:

— Именем грозной Люсинэль, откройте! Демон, скрывающийся у вас, должен быть уничтожен или изгнан!

— Откройте, — властно произнесла тёмная эльфийка в простой тунике, обнимающая Листика, рыжая девочка дрожала и продолжала плакать, а изумрудно-золотистого существа уже не было. Эльфийка гладила девочку по голове и говорила, что ещё не время, что ещё очень рано. Чему не время и что рано, как и то, когда и откуда появилась эта эльфийка, никто не понял и не заметил, также никто не заметил, как развеялась иллюзия, созданная Листиком. Эльфийка, с виду не старше Гиналлы, обнимая обнажённую рыжую девочку, тем же властным голосом приказала открыть входные двери, но прежде принести какую-нибудь одежду для Листика. Видимо, заминка, пока одевали Листика, вызвала гнев старшего жреца, и тот, угрожая всевозможными карами, приказал немедленно открыть двери и выдать демона. Когда дверь открыли, в коридор ворвались "медведи" Стараясь оттеснить воительниц от Листика и стоящих с ней рядом двух эльфиек — тёмной и светлой. Это им вряд ли удалось, если бы тёмная эльфийка не приказала бы воительницам отступить, и те, не понимая, почему они это делают, послушались эту незнакомую девушку. Листик и две эльфийки оказались в окружении воинов "медведей", к ним подошёл лорд клана в сопровождении командира того отряда, что стоял у входа в резиденцию воительниц. Указав своему лорду на Листика, командир отряда, сказал, что это она превратилась в демона и ударила огнём воинов, некоторых даже обожгла.

— Ну так не сильно же! — возмутилась уже успокоившаяся рыжая девочка.

— Призналась! — торжествуя, произнёс лорд "медведей" и, указывая на девочку вошедшему в коридор жрецу, с тем же торжественным видом произнёс: — Вот она! Лжесвятая, что привезли и приютили Снежные барсы. А оказалось, что это демон! "Барсы" пригласили в наш город демона! Думаю, совет жрецов даст правильную оценку их поступку и даст рекомендации, как поступить с нарушителями законов и традиций, да и с демоном тоже...

Лорд "медведей" замолчал, увидев, что жрец совсем не слушает его обличительную речь. Жрец смотрел не на рыжую девочку, а на ничем не примечательную эльфийку, стоящую рядом с ней, смотрел с ужасом. Лорда задело, что жрец отнёсся без внимания к его словам, но не указывать же старшему жрецу, что тому делать и как поступать? Лорд "медведей" посмотрел на скромно одетую и босую эльфийку (её туника выглядела очень простенько, даже по сравнению с одеждой воительниц, славившихся своим аскетизмом) и, нахмурив брови, решил, что и эта бедная девица, вмешивающаяся в дела её не касающиеся, тоже должна быть наказана, о чём и сообщил жрецу. Старший служитель грозной Люсинэль в испуге отшатнулся от лорда и, опустившись на колени, стал умолять (униженные просьбы этого почтенного эльфа по-другому назвать нельзя было) эту скромную девушку не гневаться на верных служителей грозной богини и других неразумных эльфов. Девушка, обнимающая Листика, глядя на коленопреклонённого жреца и застывших в недоумении "медведей", тихим голосом, но воспринимаемым слушателями как громовые раскаты, сообщила эльфам, что она очень недовольна тем, как приняли её гостью и подругу. При этом гора, в которой находился город эльфов, ощутимо содрогнулась. Махнув рукой, девушка приказала всем "медведям" убираться из резиденции воительниц не только резиденции, но и из её окрестностей. Именно приказала, не перестающий кланяться жрец, встав с колен, повторил приказ этой странной девушки недоумевающему лорду клана Пещерных медведей, тот не посмел ослушаться, боясь, что его воины ему перестанут подчиняться, если он пойдёт против старшего жреца. Но удаляясь, лорд что-то ворчал себе под нос о выживших из ума стариках и о том, что пора бы сменить старшего жреца, как не выполняющего свои обязанности, ворчал так, чтоб услышал жрец. Тот посмотрел на девушку, та пожала плечами:

— Я могу его покарать, но этот спесивый глупец не поймёт за что и будет продолжать ворчать, а убить его... Есть наказание пострашней смерти, и он его получит.

— О грозная Люсинэль! Милость твоя не имеет границ, — снова упал жрец на колени.

— Само собой, — кивнула девушка и взмахом руки показала, что жрец тоже может удалиться. Жрец, не переставая кланяться и славословить грозную, но такую милостивую богиню, ушёл, а на девушку, продолжавшую обнимать Листика и что-то ей шептавшую, воительницы смотрели со смешанным чувством страха и восторга, только Кираниэль смотрела с благодарностью. Светлая эльфийка слышала, как девушка шептала Листику, что всё будет хорошо и что не надо торопиться. Висанла, набравшаяся смелости (всё-таки она была старшей и просто обязана проявить инициативу), спросила:

— Это правда?

— Что правда? — переспросила девушка в скромной тунике.

— Вас зовут Люсинэль и вы?.. — замирая от собственной смелости, задала вопрос старшая воительница. Девушка кивнула:

— Именно так зовут, и я ваша богиня, или вы уже не верите своему жрецу? Он-то меня сразу узнал, а вот некоторым гордыня настолько застлала глаза, что он не верит никому, за что и будет наказан, очень строго наказан. Я вообще-то не такая уж грозная, но Листика обижать не позволю!

— Люси хорошая! Добрая, — сообщила рыжая девочка.

Висанла, да и остальные воительницы с удивлением посмотрели на рыжую девочку, ведь эту малышку грозная богиня тёмных эльфов назвала своей подругой! Чтоб удостоиться такой чести мало быть сильным магом, нужно совершить нечто такое... Видно, эти мысли были так явно написаны на лицах эльфиек, что грозная богиня решила объяснить:

— Сейчас меня зовут Люсинэль, раньше звали по-другому. Я совершила ошибку и попала в смертельную ловушку, да, богиня тоже может умереть, и спасла меня Листик. Вот эта маленькая девочка, теперь маленькая девочка, спасла вашу грозную богиню! Но не будем об этом, она устала и ей надо отдохнуть и успокоиться. И дайте ей молока, много молока, ну это вы и сами уже знаете.

Глава двенадцатая. Театр и немного о тёмных эльфах

На ежеутреннюю церемонию завтрака Листик пришла в сопровождении двух старых и одной новой подруги. Подружки Листика, как и она сама, были одеты более чем скромно, но молоденькая эльфийка (новая подруга Листика выглядела как сверстница Кираниэль) выглядела верхом скромности. Девушка, почти девочка, была одета в скромную белую тунику, без всякой вышивки, мало того, она была босая! Борилэн никак не отреагировал на это обрастание Листика подругами, хотя должен был это сделать: сначала Гиналла, а сейчас эта новенькая. Которая даже не представилась! Но видя, с каким почтением к этой молодой эльфийке относятся Гиналла и Суритэн (младший сын лорда клана даже со страхом), Борилэн промолчал, решив оставить выяснения всех неясностей на потом. После завтрака намечалось посещение театра, на первое представление собиралась идти вся знать города, поэтому число зрителей от кланов было ограничено, охранники не в счёт, они на представление не попадали, оставаясь снаружи палатки-зала театра. С Борилэном шли его сыновья, жёны (лорда и старшего сына, младший ещё не был женат) два его советника, тоже с жёнами. Борилэн, покосившись на новую знакомую Листика, сообщил, что рыжая девочка и её подруги тоже входят в число приглашённых от клана, на эту любезность ответила не Листик, а её новая подруга мелодичным, но в тоже время звучным голосом:

— Спасибо, мы могли бы и самостоятельно пойти, но раз вы нас включили в число приглашённых от своего клана, мы принимаем ваше предложение.

Ответила так, словно она была не босая эльфийка, неизвестно откуда взявшаяся, а особа королевской крови! Борилэн недовольно поморщился, а Суритэн, глядя на отца, вздрогнул и хотел что-то сказать, но, повинуясь жесту этой странной девушки, промолчал. А новая знакомая Листика, вызвав ещё одну недовольную гримасу лорда клана, посоветовала тому взять минимальную охрану, оставив почти всех воинов охранять резиденцию. Улыбнувшись, эта эльфийка пояснила:

— На вас и кого-то из ваших близких, скорее всего, сыновей сегодня будет осуществлено покушение. Вы знаете чем и как. Одновременно может быть предпринят штурм вашей пещеры, поэтому она должна быть надёжно защищена.

Борилэн хотел возразить, что если будет покушение, то его должны охранять! Охранять именно его в первую очередь! Но подумав, решил последовать совету этой странной эльфийки, ведь недаром же её привела Листик! К тому же из рассказа сына (да и сам он это видел) лорд клана знал, что Листик и Кираниэль очень сильные маги. Да и эта эльфийка... Уж очень уверенно она держалась! А то, что она знает, чем и как будет осуществлено это покушение, говорило, что она в курсе того, что готовили "медведи", вполне возможно, что ей это рассказала Листик, попросив о помощи. Лорд Снежных барсов ещё раз глянул на эту эльфийку, теперь уже внимательно. То, что эта девочка не так проста, как выглядит, Борилэн убедился по дороге к центральным воротам. Когда колонна, в этот раз не колонна, а маленькая группка клана Снежных барсов (к удивлению любопытствующих, Борилэн, его ближайшие родственники, советники с семьями и гости шли почти без всякой охраны) поравнялась с входом в пещеру-храм грозной Люсинэль, стоящий там верховный жрец низко поклонился! Борилэн был не просто удивлён, изумлён проявлением такой почтительности! Глава клана, конечно, не простой эльф, но это он должен первым выразить уважение верховному жрецу, а не наоборот! Да и не в форме такого низкого поклона! Жрец поклонился ещё раз, и Борилэн увидел, что служитель храма грозной Люсинэль кланяется не ему, а босой девушке в простой тунике, шагающей рядом с Листиком (они шли чуть в стороне от общей группы), кланяется именно этой девушке, а не рыжей девочке, впрочем, Листик не обиделась. Девушка властно сделала движение рукой, и жрецы во главе со своим старшим пристроились за парой — незнакомая эльфийка (она так и не представилась лорду Снежных барсов) и Листик. Таким порядком — впереди Снежные барсы, потом Кираниэль с Суритэном, за ними о чём-то оживлённо беседующие Листик и босая эльфийка, за которыми чинно вышагивали жрецы, и подошли к театру. Подошли одними из первых.

В зрительном зале уже были расставлены лавки для зрителей, Борилэн и его сопровождающие заняли лучшие места и стали ожидать начала спектакля. Большая палатка была превращена в зрительный зал, поставлена сцена, ряды сидений для зрителей да и стены украшены. За тяжёлым занавесом на сцене уже были декорации, это всё возили в отдельных фургонах, правда, как по секрету сообщила Листик, украшения и декорации были иллюзиями, создаваемые специальными амулетами. Суритэн, поерзав, поинтересовался:

— А эти удобные скамейки, случайно не иллюзия? Вдруг она развеется, как-то не хочется неожиданно оказаться на полу!

Листик объяснила, что скамейки настоящие, что они и сцена занимают основное место при перевозке театрального имущества. А амулеты с иллюзиями декораций места занимают мало, но с ними надо очень внимательно работать: так увлёкшись, артист может уйти в стену или наполовину из неё высунуться, поэтому предпочтение отдаётся спектаклям с минимумом декораций, вот как в этом — "Прекрасная принцесса Замурлона", действие происходит на фоне леса, рыцарского замка или в орочьей степи, то есть декорации — только фон. Листика все внимательно слушали, но дорассказать девочка не смогла, её отвлёк директор театра и "орочий шаман". Директор театра, умоляюще глядя на рыжую девочку, попросил:

— Листик, этот спектакль первый и он очень важен! Ведь на него пришли самые знатные люди города! От первого впечатления, от того, как они воспримут наше представление, зависит очень много... — Бузульяно долго разливался соловьём, описывая важность первого представления, пока Листик прямо не спросила — он хочет, чтоб танец помощницы шамана станцевала она?

— Листик, ты же понимаешь, что Заранта так не станцует, она же не... Ну ты сама видела, хоть один раз мы же не просим тебя всё время играть в этом спектакле. Я тебя очень прошу! — к мольбам Бузульяно присоединился и Гурумас.

Листик попыталась возразить, что её здесь уже хорошо знают и это будет не совсем правильно, что она примет участие в этом представлении. Бузульяно, увидев, что девочка колеблется, приступил к уговорам с новой силой и пообещал, что Листика так загримируют, что никто не узнает. Босая тёмная эльфийка, сидевшая рядом с Листиком, присоединилась к просьбам деятелей театральных искусств:

— Иди, станцуй. Станцуй для меня, я ни разу не видела, как ты танцуешь.

— Хорошо, Люси, — сказала рыжая девочка и ушла с директором театра и артистом, исполняющим роль орочьего шамана. Кираниэль и остальные посмотрели на эльфийку, которую Листик называла Люси. Но если светлая эльфийка смотрела на эту девушку без страха, то было видно, что тёмные это чувство непроизвольно испытывают.

— Я тоже никогда не видела, как Листик танцует. Неужели она и это умеет? — спросила Кираниэль. Люси ответила:

— Мне тоже это не довелось увидеть, но я слышала, что у неё замечательно, я бы даже сказала — божественно это получается. Особенно орочьи танцы. Да вы и сами это сейчас увидите.

— Но Листик же не орчанка, хотя... Может у неё есть какая-то часть орочей крови? — задумчиво произнесла Кираниэль, Люси, чуть улыбнувшись, ответила:

— У Листика нет ни капли орочей крови, хотя с орками она очень тесно связана. Но, повторю, у Листика нет орочей крови. Она вообще не относится ни с какой из известных вам рас

— Кто же она?! — вырвалось у Суритэна, Люси промолчала, всем своим видом показывая, что говорить на эту тему больше не будет. Борилэн, набравшись смелости (видя как с этой девушкой, вызывающей у него безотчётный страх, общаются друзья Листика), спросил о том, что его заботило больше чем орочьи танцы:

— Как мы будем возвращаться после спектакля? По вашей рекомендации я не взял охраны, а лорда "медведей" сопровождает большой отряд.

Озабоченность лорда Снежных барсов можно было понять, действительно, "медведи" пришли к театру большим и хорошо вооружённым отрядом, если они вздумают напасть, а судя по всему, они это и собирались сделать, то "барсам" не отбиться! Их очень мало, к тому же у "медведей" были только воины, а с "барсами" были женщины, которые очень ограничат свободу манёвра и задержат отступления, да что там отступление, бегство! Об этом Борилэн и сказал этой страной эльфийке. Покачав головой, девушка ответила:

— Они нападут, это точно, тут вы правы. Но несмотря на своё численное преимущество, открыто, при таких свидетелях, это сделать не решатся, недаром же я приказала всем жрецам следовать за собой. "Медведи" подождут пока уйдут жрецы, а если вы и они будете уходить вместе, то применят свой главный козырь. Применят против вас, так как это было сделано с воительницами, а потом...

Эльфийка не договорила, но Борилэн ясно представил, что будет потом — ослепших "барсов" убьют. Даже не мечами — перестреляют издали, и будет это очень быстро — слишком много у "медведей" стрелков. Никто ничего толком и понять не успеет! Лорд клана Снежных барсов встретился глазами с лордом Пещерных медведей, и тот торжествующе улыбнулся и провёл пальцем по горлу, показывая, какая участь ждёт самого Борилэна, его сыновей и советников. Лорд "барсов" нахмурил брови, но тут же улыбнулся. Эта босая подружка Листика сказала, что приказала жрецам за ней идти, вряд ли это была обмолвка. Борилэн вспомнил, как жрецы кланялись этой девушке, а потом, повинуясь лишь одному её жесту, послушно пристроились за "барсами"! А сейчас вся жреческая братия важно восседала на почётных местах в центре первых рядов, как раз между "барсами" и "медведями". Борилэн чувствовал, что ведётся какая-то игра, что он в этой игре не последняя фигура, но и не игрок, который двигает эту фигуру. Это очень раздражало лорда "барсов", но глянув на властолюбивых жрецов, обычно не терпящих возражений, а сейчас тихо сидящих и со страхом поглядывающих на эту скромно одетую эльфийку, только вздохнул и стал смотреть начинающийся спектакль.

Сюжет был довольно традиционный, даже несколько избитый: злобные орки похищают прекрасную принцессу — неизвестно зачем? Выкупа за неё они так и не попросили, а зачем орку в хозяйстве такое изнеженное существо, как принцесса? А потом её спасает прекрасный принц, в одиночку победивший полчища врагов (эти полчища изображают семь артистов). Тёмные эльфы смотрели с вежливым интересом, а Кираниэль откровенно скучала: игра актёров её не впечатлила. А действие развивалось своим чередом — орки, похитившие принцессу, пришли за советом к шаману — что же с этой добычей теперь делать? Шаман, закурив трубку, решил спросить у богов — куда пристроить эту ценную (но никому не нужную) добычу. Решил спросить не сам, а поручил это ответственное дело своей помощнице, дальше стало ясно почему: вопрос задавался в танце, если бы станцевал сам шаман, то, скорее всего, боги в гневе испепелили бы его! (Шаман хоть сам не танцевал, но сделал несколько танцевальных па).

Появление маленькой орчанки с большим бубном вызвало у зрителей некоторое оживление, было похоже, что орчанка настоящая! А когда она начала танцевать... В зале (большой палатке) перестали дышать! Говорят, что на танцующее пламя можно смотреть вечность, девочка была похожа, нет, она и была язычком огня, изгибающимся под ритмичную, завораживающую музыку! Из бубна нельзя извлечь такую мелодию, но маленькая орчанка это делала! Но всё когда-нибудь кончается, завершив свой танец, рыжая танцовщица убежала, позванивая ручными и ножными браслетами. Восхищению зрителей не было предела, зал взорвался аплодисментами, когда они стихли, Борилэн (один из немногих знавший, что орчанка — это Листик) произнёс:

— Только ради этого стоило сходить в этот театр! Орчанка! Что бы не говорили — она орчанка! Только орчанка может так танцевать с бубном!

— Нет, не орчанка, — произнёс высокий мужчина, неизвестно как оказавшийся рядом с босой подругой Листика, вернее, рядом с девушкой, занявшей место Листика. Красивой девушкой, с волосами цвета спелой пшеницы. Борилэн хотел было возмутиться таким самоуправством, но эльфийка его опередила, спросив у девушки:

— Милисента, ты за ней?

— Нет, Люси, ещё не время, — ответила девушка и пояснила: — Она ещё не собрала себя, но уже близко. Этот танец... Ты же видишь, это танец Арыамарры. Она многое не помнит, но танец помогает ей собраться, не только танец. Бубен тоже, это же её бубен, и достаёт его она из своего подпространственного кармана. В обычном состоянии она этого сделать ещё не может, но собираясь танцевать... Да ты и сама видишь, как это у неё получается.

Люси понимающе кивнула и озабоченно спросила:

— А что будет, если его увидят орки?

Сидящая рядом с эльфийкой девушка лукаво посмотрела на мужчину, восхищённо глядевшего во время танца на рыжую девочку, и переадресовала ему вопрос:

— А что будет, если этот танец увидят орки?

Повернувшись к девушкам, мужчина пожал плечами. Борилэн увидел, что это орк! Орки очень похожи на эльфов, только более массивные, что ли. И выглядят настоящими атлетами, не все, конечно, но большинство, этот орк не был исключением, скорее, образцом — высокий, отлично сложенный и очень красивый, даже по меркам светлых эльфов. Кираниэль и Гиналла, любовались этим мужчиной, как будто не в силах оторвать глаз. Борилэн отвернулся, повернувшись к жрецам, сидящим с другой стороны. Эти тоже смотрели на тёмную эльфийку, сидящую рядом с ней девушку с волосами цвета спелой пшеницы и высокого красавца орка. На лицах служителей грозной Люсинэль был даже не страх — ужас. Лорд "барсов" удивился — непонятно, чем вызвана такая реакция обычно невозмутимых и высокомерных жрецов. Повернувшись к девушкам и орку, он увидел, что девушка с пшеничными волосами и красавец орк исчезли. Босая эльфийка осталась, а рядом с ней уже сидела Листик в обычном своём сарафанчике, сидела и благосклонно кивала в ответ на восхищение, высказываемое Кираниэль, Гиналлой и Суритэном. Казалось, что появление и такое же внезапное исчезновение орка и его спутницы они все восприняли как должное, удивился только Борилэн, да жрецы ещё перепугались до полусмерти. Впрочем, из присутствующих в зале никто не заметил появление той странной пары, настолько все были под впечатлением танца.

Спектакль закончился, и эльфы стали расходиться, вернее, пошли от театра к городским воротам, где бдительно несли службу стражники, но при этом за ворота не высовывались. Как будто что-то знали и старались не мешать. Последними из зала-шатра вышли "барсы", немного задержавшись, так как Листик прощалась с артистами. Бузульяно очень сожалел, что девочка поучаствовала только в одном спектакле и больше не хочет, но с другой стороны — впечатление произведено и в ближайшее время от зрителей отбоя не будет (Бузульяно надеялся, что Листика удастся уговорить ещё несколько раз станцевать).

Маленькая группка "барсов" шла сразу же за жрецами, которым Люси сделал знак задержаться. Все уже разошлись, почему-то около зала-шатра остались только "медведи", они не посмели отсечь "барсов" от жрецов, но плотно окружили тех с трёх сторон.

— Вот сейчас всё и произойдёт, — сообщила босая эльфийка, чему-то улыбаясь. Сразу после её слов послышались три хлопка, слившиеся в один. "Ага" Листика потонуло в диком крике, кричали "медведи", но не те, что стояли в первых рядах, причём так плотно, что закрывали то, что было за их спинами. Кричали только с одной стороны воинов, там строй сразу же распался, явив нескольких эльфов, облитых чем-то чёрным. Облитых с ног до головы, но досталось не только им, а и тем, кто был в непосредственной близости, видно, очень близко стояли к тем, кого облило вонючей, чёрной жидкостью основательно.

— Закрывали тех, кто должен был прицелиться и активировать заклинание, — тихо прокомментировала Кираниэль. Листик добавила:

— Ага! Хорошо прикрывали, близко стояли, теперь видно, кто из них приближённее — тот, кто больше заляпан.

Жрецы с удивлением смотрели на почерневших "медведей" (те, кому не досталось сразу, пытались убрать чёрную жидкость со своего лорда, его советников и тех, кто их закрывал, и тоже вымазались). Теперь все эльфы клана "медведей" были чёрными или с чёрными руками, воняли и чесались.

— Чем дальше, тем зуд сильнее будет, — сообщила Листик. А обезумевшие от боли, уже не тёмные, а чёрные эльфы метались по дороге. "Барсы" отступили в сторону, и между ними и "медведями" откуда-то появились воительницы с луками. Несколько стрел, попавших в руки и ноги, остановили попытавшихся броситься на "барсов". Руководил этой безнадёжной атакой самый чёрный и дурно пахнущий "медведь", Борилэн узнал его — это был глава клана Пещерных медведей, судя по всему, эта атака была жестом отчаяния. Лорд "медведей", видно, понял, что его неудача была кем-то спланирована, тем, кто гораздо сильнее в магии, чем тот, кто дал ему трубы со смертоносным заклинанием, и что появление воительниц свидетельствует о знании, как погибли их подруги и кто был тому виной. К тому же присутствие всех служителей храма грозной Люсинэль тоже не случайно, их роль — это роль беспристрастных свидетелей того, что была сделана попытка применить чёрное колдовство, которое можно квалифицировать как запрещённое! Ну а каким это колдовство будет признано — это решать победителю! И, похоже, победитель уже определён, а жрецы грозной Люсинэль это засвидетельствуют. Заскрипевший зубами почерневший лорд клана Пещерных медведей выхватил меч и бросился на своего врага, лорда "барсов", вернее, попытался ещё раз броситься. Это был жест полного отчаяния, главе "медведей" терять уже было нечего, так хоть со своим соперником расправиться удастся.

— Это ты напрасно, — раздался спокойный голос эльфийки по имени Люси. Но эта девушка уже имела совсем другой вид, она будто стала старше и даже выше ростом! Поменялся и её наряд — простая и очень бедно выглядевшая туника превратилось в роскошное, усыпанное драгоценными камнями платье, чем-то похожее на парадные одеяния жрецов. Глава "медведей" словно натолкнулся на вязкую стену и застрял в ней. Преобразившаяся эльфийка повернулась к рыжей девочке и, указав на лорда Пещерных медведей, сказала: — С этим всё ясно, он будет наказан, я это сделаю. А с остальными тебе разбираться. Можешь их всех умертвить, ты в своём праве.

— Ага, — кивнула Листик, и "медведи" перестали чесаться и вонять, но не все. Девочка недоумённо посмотрела на эльфийку, мол, та же отдала этих тёмных эльфов ей, а эльфийка покачала головой:

— Помиловать всех, значит поощрять подобное в будущем, поэтому они будут наказаны и не только они... — Люси, вернее, грозная богиня Люсинэль глянула на сжавшихся тёмных эльфов, так и оставшихся чёрными. Они понимали, что их ждёт весьма незавидная участь и не только их: умерщвлению и довольно жестокому подлежал весь род преступников. Об этом торжественно объявил старший жрец, подобострастно глядя на свою богиню. Если тёмные эльфы приняли это как само собой разумеющееся, то Листик и Кираниэль нахмурились, но ни светлая эльфийка, ни рыжая девочка сказать ничего не успели. Лорд Пещерных медведей резко дёрнулся, освобождаясь от того, что его держало, и широко размахнувшись, вонзил себе меч в живот и, использовав силу замаха, продолжил движение лезвием вверх. Вскрыв себе грудную клетку, лорд "медведей" вырвал своё сердце и протянул Люсинэль, успев сказать:

— Тебе грозная, моя жизнь!..

Примеру своего вождя, упавшего после своего страшного поступка, последовали остальные "медведи", помеченные чёрным.

— Это же!.. — в ужасе воскликнула Кираниэль и зажала себе рот руками. Листик обняла подругу так, как будто хотела спрятать эльфийку, которая была крупнее и выше ростом, при этом рыжая девочка осуждающе смотрела на Люсинэль. Та, словно не замечая укоризненного взгляда рыжей девочки, с некоторой торжественностью произнесла:

— Искупительная жертва принесена и принята!

То, что произошло, никого не удивило, кроме светлой эльфийки и её подруги, но Листик не подала виду, что удивилась, а Кираниэль очень расстроилась. Она совсем по-детски шмыгнула носом и сказала:

— Я хочу отсюда уехать! Завтра же!

— Хорошо, — кивнула Листик. Суритэн, словно пытаясь отговорить Кираниэль, но при этом немного виновато, произнёс:

— Завтра не получится, в ближайшее время никто не собирается ехать в Азорду или какой другой город Саланы. Не поедете же вы сами? Я понимаю, вам лес поможет, защитит. Но не всегда же он это сможет сделать, да и на ночлег остановиться — надо не только безопасность обеспечить, но и элементарный комфорт создать: подготовить постель, покушать приготовить, да и другие удобства...

Кираниэль растерянно посмотрела на Листика, но потом, упрямо поджав губы, решительно заявила, что в город возвращаться не намерена. Рыжая девочка оглянулась на артистов театра, стоявших у входа в зал-палатку, предложила подруге ехать обратно вместе с театром, а пока там же и пожить. Листик взяла Кираниэль за руку и, провожаемая взглядами тёмных эльфов, в том числе и их богини, направилась обратно в театр. Никто не заметил, как серая тучка, туманом прилепившаяся к одной из скал горы-города тёмных эльфов, изменила свою форму и не улетела, а растаяла, исчезнув, будто её и не было. На это никто не обратил внимания, в том числе и Листик, только Люсинэль, скосив глаза, чуть заметно улыбнулась, но и она не заметила ещё одну тучку — бледно-зелёную, растворившуюся в зелени леса.

В зале резиденции Снежных барсов, где происходили торжественные приёмы пищи, на этот раз присутствовали только: сам лорд Снежных барсов, два его советника и старший жрец грозной Люсинэль и два его помощника. Для ужина уже было очень поздно, да и собрались эти эльфы не для того, чтоб поужинать, судя по тому, как внимательно слушали старшего жреца, тут собрались, чтоб побеседовать о важных вещах. А старший жрец говорил:

— То, что сделала эта рыжая девочка, чудом можно назвать лишь отчасти. Исцеление — это не чудо, это может сделать любой маг-целитель, вы сами видели, какие страшные, даже кажущиеся смертельными раны может вылечить сильный целитель, я уже не говорю о маге жизни. Но это раны, нанесённые оружием, а раны, нанесённые магией, нашим целители вылечить не могут, не умеют. Магов жизни у нас всего трое, Суритэн — один из них, причём самый сильный, хоть ещё только учится...

— Да, опыта у него нет, — согласился Борилэн, старший жрец кивнул:

— Да, ещё нет, но!.. Как я узнал среди магов жизни, обучающихся в академии, он самый слабый, не дотягивающий даже до среднего уровня! А эти две девочки, светлая эльфийка и её рыжая подруга, по силе превосходят многих магов жизни — мэтров!

Борилэн изобразил удивление — как старший жрец мог это узнать, да ещё и за такое короткое время? Тот многозначительно улыбнулся и сообщил, что у него свои методы получения информации, причём очень оперативного получения. Но потом жрец признался, что применение чёрного заклятия некроманта он и его помощники проморгали. Уж очень оно редкое и сложное и маскируется под обычные болезни или под другие заклятия, менее редкие и опасные. Потом жрец рассказал, что раньше считалось, что такое заклятие снять нельзя.

— Да так и считалось, но можно допустить, что двум очень талантливым и сильным магиням это удалось сделать. Можно предположить, что заклятие, наложенное одним магом, другой может снять. Пусть это и предположение, но теоретически такое возможно, вот и я и допустил, что двум талантливым слушательницам это удалось, а потом, руководствуясь какими-то своими соображениями, они это преподнесли как чудо, объявив рыжую девочку святой. А объявлять себя святой... Это должно быть наказано! Строго наказано!

— Вы хотите сказать, что сделанное Листиком не чудо? — подняв бровь, спросил маг, советник лорда "барсов".

— Да, действительно, разве то, что сделала эта рыжая девочка не чудо? — подержал своего советника Борилэн и тоже спросил: — А как же появление грозной Люсинэль? Вы же не будете отрицать, что нас удостоила своим посещением грозная богиня!

Жрец вздохнул и опасливо огляделся, видно испугался, что грозная богиня снова придет и строго накажет усомнившихся. Или накажет за то, что пытаются сомневаться в святости рыжей девочки, которой она оказывает своё покровительство. Набравшись смелости, жрец покаянным голосом признался, что он, ничтожный, усомнился в святости Листика. Ведь что такое чудо? Это деяние, невозможное в принципе, совершаемое избранным, в данном случае — избранной, именем богини и во славу её! Но рыжая девочка, совершая свои чудеса (жрец на всякий случай назвал то, что делала Листик, чудесами и снова опасливо огляделся), не возносила хвалу грозной богине, позволившей ей это сделать. А ведь должна была! Всё происходило как-то буднично, словно приём у мага-целителя, занимающегося благотворительностью (ведь девочка не требовала никакой платы за то, что сделала, даже не намекала, кого надо благодарить за чудесное исцеление). Мало того, что рыжая святая не говорила о том, чья она святая (настоящие святые обязательно это делают!), так за ней ещё два инквизитора таскаются, всё время заявляя, что это их святая и чудеса она делает именем ихнего бога! А знает ли лорд Борилэн, что у его рыжей гостьи есть знак, удостоверяющий, что она младший инспектор инквизиции?

— Младший инспектор — это даже не инквизитор, хотя иногда они наделяются большими полномочиями, но не до такой же степени, чтоб у такого инспектора инквизиторы были охранниками! А те двое, что таскались за Листиком, чуть ли не на побегушках у неё были, — задумчиво произнёс маг-советник. Старший жрец снова улыбнулся, но у него это вышло как-то криво:

— А то, что у такого младшего инспектора есть плеть? Оружие инквизиторов! Мало того, не одна плеть, а две! Да и плети не обычные, а в несколько раз мощнее! И она ими мастерски владеет!

— Но грозная Люсинэль?.. — растерянно начал Борилэн, но жрец не дал ему досказать:

— Когда она танцевала, а вы должны признать, что это был необычный танец, даже из орков никто (это же был орочий танец, вряд ли эльф будет так танцевать) так станцевать не сможет! Да и эльфийка, что светлая, что тёмная, так не станцует! Так вот, когда эта рыжая девочка танцевала, рядом с грозной Люсинэль были Анурам и Ырмытыр! Они вместе любовались тем танцем!

— Так это были... — прошептал лорд Снежных барсов.

— Да, старшие боги орков! — тоже прошептал жрец и очередной раз опасливо огляделся, словно испугавшись, что боги орков, услышав свои имена, появятся в зале. Убедившись, что боги не удостоили своим посещением резиденцию Снежных барсов, жрец на всякий случай шёпотом продолжил: — Боги орков пришли полюбоваться танцем! Танцем рыжей девочки, не орчанки! Ведь верховный бог орков сам это сказал! Но они пришли и смотрели вместе с грозной Люсинэль! А это значит, что они знают эту девочку, а это...

Жрец сделал многозначительную паузу, слушавшие его затаили дыхание, ожидая, что скажет им старший служитель грозной Люсинэль, недаром же богиня удостоила его беседы во время своего посещения храма. Жрец видно понял, что ожидают от него услышать, и помотал головой:

— Грозная Люсинэль мне об этом ничего не говорила, я догадался сам! Эта девочка настоящая святая! Она святая эльфов, орков и людей! К ней благоволят все боги!

А святая орков, людей и эльфов с укоризной смотрела на богиню темних эльфов, а грозная Люсинэль, к удивлению пришедшей с ней Гиналлой, оправдывалась! Перед этим богиню обвинила, нет, не рыжая девочка, а светлая эльфийка и в чём? В человеческих жертвах, вернее, в эльфийских! Гиналла не могла понять — в чём обвиняют богиню, она же не сделала ничего плохого!

— Ты не понимаешь, — устало произнесла Кираниэль, обращаясь к Гиналле, — жертвоприношение, когда убивают разумных, дает очень много силы. Но это злая сила, и чтоб подпитать получившего такую силу, нужны новые жертвоприношения — и так всё время. Получается замкнутый круг, в котором гибнут разумные, и тому, кто берёт эту силу, уже всё равно, кого приносят в жертву: эльфа, гнома, орка или кого-то из людского племени!

— Так никого же в жертву не приносили, — возразила тёмная эльфийка, светлая так же устало попыталась объяснить, что те эльфы, лишившие себя жизни, фактически выполнили ритуал жертвоприношения — сами себя в жертву и принесли. А раз выполнен ритуал, то жизненная сила не растеклась, как это происходит во время смерти, а была собрана в единый комок. Тёмная эльфийка, пожав плечами, сообщила, что эльфы, убившие сами себя, сделали это добровольно, хотя другого выхода у них не было — если бы они не сделали то, что сделали, то были бы изгнаны со своими семьями, их просто бы выставили за ворота города с тем, что изгнанники смогли бы с собой унести. А это верная гибель. Ведь оружия им бы не дали! А так... Ценой своей жизни они спасли своих родных. Листик посмотрела на Люсинэль расширившимися глазами и спросила:

— А дети? Их тоже бы выгнали из города?

Богиня тёмных эльфов кивнула и сообщила, что такой закон — уличённый в чёрном колдовстве или его использовании должен быть изгнан вместе с семейством, чтоб другим неповадно было! Совершив коллективное самоубийство, эльфы-преступники спасли своих близких, но не спасли клан. Клана Пещерных медведей больше не будет! Листик и Кираниэль удивились — а куда ж денутся все те эльфы, что были в клане? Пояснила Гиналла, рассказав, что те, кто не был воинами (а как уже знали Кираниэль и Листик — хоть воины и были привилегированной верхушкой клана, но их было не много), могут уйти в другие кланы, присягнув на верность лорду того клана, куда идут. А воины уйдут в городскую стражу, если их туда примут, или подадутся в наёмники, уйдя из города. Но их семьи в городе останутся, их будет содержать община, и со временем те, кто остался, могут войти в какой-нибудь клан. Кираниэль восприняла как должное то, что тех, кто лишился кормильца, будет содержать городская община, но выразила удивление, что те, кто уходят, перестают заботиться о своей семье. Гиналла продолжила объяснять:

— Тёмные эльфы-воины ценятся как наемники и неплохо зарабатывают, но они должны больше половины своего заработка отдавать городу. Почему они не отдают деньги своей семье, а городу? Наёмник может погибнуть и перестать зарабатывать деньги, но город будет по-прежнему заботиться о его семье. А почему могут быть принять в другой клан эльфы, которые не воины? Ведь уже была принесена лорду прежнего клана, магически закреплённая, клятва, которую нельзя нарушить? Грозная Люсиниэль освобождает от этой клятвы, объявив о прекращении существовании клана. В этом случае тёмный эльф становится свободным и может поступать, как хочет. А в клане обычно своих воинов хватает, а вот работников... Кира, ты же сама видела.

— Да, — кивнула светлая эльфийка, — воевать почётно, а работать нет, благородным воинам — почёт и уважение, а ценятся простые работники. Так ценятся, что любой клан готов принять работника в свои ряды, а вот воина нет, и они, благородные, идут в наёмники. Потому так много среди наёмников тёмных эльфов и не только среди наёмников, но и среди наёмных убийц. Если умеешь только убивать, то ничего другого делать не будешь.

— Такова жизнь, — вздохнула Гиналла, а Кираниэль с горечью добавила:

— Теперь я понимаю, почему большинство наёмных убийц — тёмные эльфы, да и как наёмники они ценятся очень высоко. Теперь понятно, что этим занимаются не все тёмные эльфы, а только благородные. Или те, кто считает себя таковыми! Суритэн говорил тогда, мол, мы с детства учимся благородному воинскому искусству. Благородному!.. И только благородные! Учатся так, что потом ни на что другое не способны! Только воевать и убивать! Это благородно, а честно работать, приносить хоть какую-то пользу, это не благородно!

— Гиналла не такая, и воительницы не злые, он не такие, как воины кланов, — заступилась за тёмную эльфийку рыжая девочка. Светлая эльфийка только кивнула, то ли оставаясь при своём мнении, то ли соглашаясь со свое маленькой подругой. Решив, что тема повышенной драчливости тёмных эльфов исчерпана, Кираниэль, нахмурив брови, спросила у Люсинэль (до сих пор молчавшей и снова босой девушки и в простой тунике):

— Тебе не противно было забирать силу, что высвободилась в результате смерти представителей твоего народа?

Гиналла замерла, ожидая, что грозная Люсинэль сейчас проявит свой нрав и сотрёт в порошок дерзкую, посмевшую её в чём-то обвинить. Но богиня тёмных эльфов, посмотрев, сначала на светлую эльфийку, а потом на рыжую девочку, только грустно улыбнулась:

— Я должна была это сделать, эта сила не должна была достаться... Листик, ты видела?

— Ага, — кивнула Листик и, посмотрев на Кираниэль, сказала: — Там был тот чёрный, что раньше был коричневым, Кира, помнишь? Он хотел забрать...

— Он снова хотел напасть на нас? — испуганно спросила светлая эльфийка у своей маленькой подруги, сразу растеряв весь свой задор. Рыжая девочка пожала плечами:

— Может, и хотел, он, как стервятник, всё время крутился у Карсийска, ожидая, что тут произойдёт. Если бы план "медведей" удался, здесь гораздо больше смертей было бы. Я не знаю, остановила бы "медведей" моя ляпа, похоже, они были готовы на всё. Если бы Борилэн пришёл с воинами, как и лорд "медведей", то...

— Но это же не жертва! — воскликнула Кираниэль, Листик грустно улыбнулась:

— Всякая насильственная смерть — это жертва! Это я тебе как некромант говорю, и если такая смерть происходит, значит, она кому-то выгодна, кто-то приложил максимум усилий, чтоб это произошло.

— Значит, этот чёрный... — начала Кираниэль, Листик, не дав ей сказать, пояснила:

— Не обязательно, может, он хотел воспользоваться чьими-то усилиями, подтолкнув события в нужную для себя сторону. А Люси предотвратила большую драку, можно сказать, свела до малой малости. Скажешь, почти два десятка эльфов — малость? Но было бы несколько сотен, а потом "медведи" убивали бы воительниц, ведь они всё приготовили для такой расправы. Ну, "медведям" так казалось, они же не знали, что мы воительниц исцелили, и сила, и уменье к ним вернулись, вот!

Кираниэль посмотрела на юную эльфийку, босую и в простой тунике, девушка совсем не была похожа на ту богиню, которая предстала перед тёмными эльфами в момент добровольной жертвы "медведей", посмотрела и тихо спросила у Листика:

— А если бы она не успела? Если бы этот чёрный забрал ту силу раньше?

— Сразу бы не смог бы, — ответила рыжая, специалист по некромантским делам, — обычно силу получает тот, кто приносит жертву или тот, кому эта жертва предназначена. А ты вспомни, что говорили те эльфы, когда умирали? Сила этого жертвоприношения была предназначена Люси, и только она могла её взять сразу, а вот если бы не взяла, то... Похоже, что именно такая смертная сила нужна была тому чёрно-коричневому, он смог бы её взять просто от смертей. Ну, ты поняла, да? Драка с множеством смертей для него как пиршественный стол, а для Люси и та жертва, что ей принесена, как помои!

— Только она сразу могла взять, — задумчиво прошептала светлая эльфийка, оставшаяся при своём мнении, и снова с осуждением посмотрела на богиню тёмных эльфов: — А могла и не взять! Тогда эта сила этого жертвоприношения просто бы растеклась и исчезла, а она взяла!

Кираниэль хотела добавить — взяла, не побрезговала, но сдержалась, но вид, скривившейся от отвращения девушки говорил, что именно это она хотела сказать. Люсинэль с улыбкой так и сказала:

— Да, взяла, не побрезговала! Зачем добру пропадать, тем более что оно мне предназначено. А этих эльфов всё равно пришлось бы убить, изгнание для них может было бы и большим наказанием, чем смерть, но было бы и освобождением от всех обязательств, взятых по отношению к городу. Город для них перестал бы быть своим, стал чужим! А чужой город... Можно захватывать, грабить и убивать там живущих!

— И к тебе... уйдя из города, они могли бы перестать относиться к тебе как к своей богине! — произнесла Кираниэль, с осуждением глядя на Люсинэль. Та пожала плечами, а светлая эльфийка продолжила свою обличительную речь: — Поэтому ты их убила! Да, убила! Пусть не сама, но вынудила совершить самоубийство! Не просто, а как жертвоприношение! А как же — так смертная сила бесхозной будет, а тут тебе достанется!

— А как же иначе? Зачем добру пропадать? Если оно мне предназначено, — без смущения ответила богиня тёмных эльфов, повторив ранее сказанное. Кираниэль укоризненно покачала головой и поджала губы. Глянула на Листика, словно ожидая, что та тоже осудит богиню тёмных эльфов. Реакция рыжей девочки была совсем не такой, какой от неё ожидала подруга:

— Правильно! Эту силу надо было забрать, она бы так просто не рассосалась. Мало того, что это смертная сила, так она ещё имеет конкретного адресата. Если её сразу не забрать (я не говорю, что её бы забрал тот чёрный и сразу бы использовал, чтоб нас захватить), то та сила будет бродить или висеть там где появилась — около Карсийска. Хорошо, если у кого-нибудь там только тарелки летать будут и кастрюли подпрыгивать, а ведь эта сила может подпитать какую-нибудь злобную нежить, и та станет мстить всем тёмным эльфам (и хорошо, если только им, хотя это совсем не хорошо!), сама не зная, зачем это делает. С такой нежитью очень трудно справиться, ведь она подпитана жертвенной, почти божественной силой! Так что ты, Люси, правильно сделала, что забрала. Вот и Сэм говорил — всё, что плохо лежит, надо обязательно забрать. Правда, он считал что то, что он хочет забрать, плохо лежит в чужом кармане.

Кираниэль, обескураженная тем, что подруга поддержала не её, а эльфийку, пусть и богиню, но совершившую нехороший поступок, невпопад спросила — а кто такой этот Сэм, о котором она от Листика многократно слышала. Листик, улыбнувшись, сообщила, что Сэм — почтенный негоциант, совладелец лучшей пекарни в городе Эролте, раньше промышлявший в чужих карманах. Тогда он тоже был почтенным, но мастером-вором. Люсинэль, засмеявшись, заметила, что почтенность не зависит от рода занятий, а Кираниэль, продолжая кривиться, заявила, что у людей всегда так — сначала вор, а потом почтенный негоциант, напрасно Листик связалась с людьми. Листик возразила, что и среди людей много порядочных, и как пример привела магическую академию. Кираниэль согласилась, но высказала мысль, что маги же не совсем люди. Девушки долго спорили на эту тему, к ним подключилась и Гиналла, довольная тем, что тема жертвоприношений забыта. Уже затемно договорились, что и среди людей встречаются честные и порядочные. В качестве примера честности и порядочности был выбран Гурумас, пришедший пригласить Листика и Кираниэль в выделенный им фургон.

Вторая интерлюдия

Красавец орк привычно ворчал о том, что можно и пониже было бы выбрать место для замка, а не забираться на такую высоту, что окна слишком широкие и снег на горе, стоящей напротив, очень блестит. Кубок кумыса примирил орка с неудобствами, и он, хитро улыбнувшись, предложил обступившим его девушкам задавать вопросы

— Ты видел её? — спросила бронзоволосая красавица. Услышав утвердительный ответ, задала следующий вопрос: — Как она, что делает?

— Танцует, — односложно ответил орк, опешившая бронзоволосая девушка не нашлась даже что сказать. Рассказать подробнее потребовала девушка с пепельными волосами. Орк, не спеша, отхлебнул из кубка и стал обстоятельно рассказывать о театральном представлении, на котором присутствовал. Девушки внимательно выслушали, и бронзоволосая сделала вывод:

— Бубен! Она достала бубен! Он был у неё спрятан в подпространственный карман, и насколько я поняла из того, что мне стало известно, Листик не могла им воспользоваться, а теперь может! К ней возвращаются её способности, а следовательно, и память!

— Рамана, не всё так просто, — возразила пепельноволосая, — у Листика там много чего лежит, но бубен — это одна из любимых её вещей. До него она может и бессознательно дотянуться. То, что она его достала, ещё не о чём не говорит. Просто выхватила любимую вещь. А вот танец... Ырмытыр говорит, что это был танец Арыамарры! А это... Сама понимаешь, его так просто не станцуешь, надо помнить все движения, и музыка... Ырмытыр говорит, что Листик сыграла мелодию, значит, она помнит как! Или вспомнила!

Бронзоволосая согласно кивнула и требовательно посмотрела на орка, тот вздохнул и отдал кубок, уже пустой, стоявшей рядом драге (драгу, но это была — она, Муниба), ещё раз вздохнув, орк продолжил рассказывать:

— Не волнуйтесь вы так, за ней присмотрит Люсинэль, она в том мире богиня тёмных эльфов, единственная...

— Видно, Лосс не посчитала тот мир таким уж важным, а может, решила дать младшей сестре возможность проявить себя мудрой и ответственной, — предположила пепельноволосая, перебив орка. Тот укоризненно посмотрел на девушку, но ничего не успел сказать, так как своё мнение высказала бронзоволосая:

— Скорее, разрешила поиграться.

— Женщины! — вздохнул орк. — На всё у них есть своё, единственно правильное мнение и верный ответ.

— А ты как думал? — произнесла появившаяся в зале девушка с волосами цвета спелой пшеницы, её сопровождала босая тёмная эльфийка, в простой тунике. Орк покаянно склонил голову, бронзоволосая фыркнула — подкаблучник! А девушка с пепельными волосами засыпала вопросами вновь прибывших:

— Вы видели её? Говорили с ней? Как она?

— Я её только видела, а она с нас с Ырмытыром нет, ещё не время, а вот Люси с ней общалась, сейчас она вам расскажет.

— Да, Люси, расскажи, как она там? — попросила девушка с белоснежными волосами, внезапно появившаяся в зале. Рамана, посмотрев на эту девушку, поинтересовалась:

— Саманта, а вы с Инедом разве не наблюдаете за Листиком? Он же обещал! Да смени цвет волос, а то выглядишь слишком вызывающе.

— Инед наблюдает, а я так далеко не могу заглядывать, я всё-таки не старшая, как некоторые, — ответила Саманта, посмотрев на Милисенту. Белоснежные волосы вновь появившейся девушки стали светло-русыми, а потом ярко-рыжими. Бронзоволосая подозрительно глядя на эти метаморфозы, спросила:

— Саманта, что бы эта смена цвета должна означать? Ты на что намекаешь? И разве Инед не делится с тобой своими наблюдениями?

— Ага, делится, — улыбнулась Саманта, но я бы хотела услышать о Листике из первых рук, непосредственно от участников событий.

— Хорошо, слушайте, — начала Люси, на которую все и посмотрели после слов Саманты. Тёмная эльфийка стала рассказывать: — Листик меня узнала, но где и как мы познакомились, так и не вспомнила. Привычки у неё те же — любит купаться по утрам, недаром же во всех её пещерах, да и не только у неё, небольшие, а кое-где и большие бассейны, куда со стены падают водопадики.

— Вот не могу понять этой вашей страсти к подобным водным процедурам, ладно бы под водопадом постоять, а то надо ещё в бассейн, который бывает размером с такое немаленькое озеро, залечь. Надолго залечь, а потом пугать всех, кто имеет неосторожность к этому водоёму приблизиться! Ну русалок бы изображали, а то надо так выскочить, чтоб заикой сделать! — проворчал Ырмытыр, девушки, кроме эльфийки, почти хором ему ответили:

— Тебе этого не понять!

— Ну да, куда уж мне, — продолжал бурчать орк, — хорошо, хоть здесь нет водопада с озером.

— Не расстраивайся, здесь, у Раманы, таких залов-пещер пять штук с водопадами и озёрами, я тебя как-нибудь туда свожу, — засмеялась Милисента. Орк недовольно скривился:

— Угу, мало того, что там мокро и сыро, так обязательно кто-нибудь из вас в том озере сидеть будет, нет, чтоб все в одно залезли, а то — каждый в своём!

— Это потому, что мы драконы и каждый хочет, чтоб озеро было только его. А я как радушная хозяйка должна это обеспечить, не могу же я допустить, чтоб мои гости в одном озерце теснились? А вдруг кто-то захочет ипостась сменить!

Ырмытыр снова вздохнул и пробурчал, что он готов терпеть, когда из озера его невеста, махая крыльями, выскакивает, а когда оттуда вылетают несколько раздражённых драконов, готовых дохнуть огнём... Действительно — пусть у каждого по своему водоёму будет. Рамана улыбнулась, а Милисента кивнула Люсинэль, мол, продолжай.

— Пока Листик жила в деревне у проклятого леса, да и в том городе, куда она попала после гибели селения, где жила, она не злоупотребляла водными процедурами, я имею в виду, не купалась каждый день. Хотя возможности были.

— В огонь же постоянно лазила, — снова буркнул орк, показывая свою осведомлённость. Девушка с пепельными волосами пожала плечами:

— Так она же огненное существо — дракон, а это всем нам свойственно, а вот забираться в воду... Причём ледяную! Это раньше была особенность Листика, да и Ветики. У нас это появилось позже, мне кажется, что это связано с особенностями снежных драконов. Листик и её мама ими были сразу, а мы стали позже. Ветика очень любила купаться и могла это делать очень долго, в ледяной воде! Что очень нетипично для обычного дракона. Вот такое, с первого взгляда несоответствие: огонь и лёд. Но теперь-то мы знаем, почему это нравилось Ветике и нравится Листику. Да и Милисента в холодную воду с удовольствием лезла, сразу как драконом стала. Рамана, ты присутствовала при её инициации, даже сама этому как бы способствовала, тогда ты ничего не заметила?

— Тогда не заметила, а потом... Сопоставив все факты и хорошенько подумав, пришла у выводу, что не я толкнула Милисенту...

— Тебя, Рамана, что-то толкнуло, чтоб ты меня толкнула, — улыбнулась Милисента, бронзоволосая красавица согласно кивнула, а девушка с пшеничными волосами продолжила: — Обычно дракон когда становится на крыло, какое-то время обучается, даже летать. Пусть они это делают в очень юном возрасте, но всё равно — учатся. То же должно было быть и со мной, а я как будто сразу всё умела, даже ходить сквозь ульм. Листик мне только один раз показала.

Рамана ещё раз кивнула и предложила:

— Давайте об этом поговорим позже, меня сейчас больше интересует то, что происходит с Листиком. Как нам ей помочь?

— Никак не надо, тем более что помочь мы не сможем, — произнёс юноша с белоснежными волосами, появляясь рядом с Самантой. Глянув на девушку, юноша произнёс: — Дорогая, тебе это цвет удивительно идёт!

Паузу, возникшую при появлении юноши, нарушила Люсинэль, продолжив свой рассказ:

— Присмотреть за Листиком, меня попроси... — эльфийка на несколько мгновений замолчала и все посмотрели на Инеда, тот только улыбнулся, а Люсинэль продолжила: — Как мне было сказано, восстановление Листика идёт очень медленно и его надо подстегнуть. Как раз сила к ней возвращается, а вместе с силой должно вернуться и осознание себя. Но сила сама по себе не появится, её надо активно собирать, а Листик просто пассивно ждала. К тому же этой силой надо пользоваться, постоянно пользоваться, а то она уйдет, как и пришла. Сила это не только швыряние огнём направо и налево, на это у Листика внутреннего резерва хватает. Вот поэтому я и надоумила обратиться к ней лорда одного из кланов, чья жена попала под очень нехорошее проклятие. Там не только надо было его снять, но и устранить последствия. Листик выжгла проклятие, а потом со своей более опытной подругой вылечила остаточные болезненные явления.

— То, что Листик выжгла чёрное проклятие, уже хорошо, — прокомментировала Милисента, показав свою хорошую осведомлённость и пояснила, почему это так: — Хорошо не столько то, что она выжгла, а хорошо, что она вспомнила, как это делать. Даже не то, как делать, а обстоятельства, при которых это случилось первый раз. Чем больше таких воспоминаний, тем быстрее Листик вернётся.

— А почему? — спросила маленькая рыжая девочка, шагнувшая к Милисенте из серого облачка. Рамана нахмурилась и укорила малышку:

— Судя по телепорту, ты, Лиша, тут давно, подслушивала, да?

— Ага, — ничуть не смутилась рыжая девочка. А Милисента пояснила:

— Листик словно в тумане, тумане забвения, и время от времени оттуда выныривает. Чем чаще она будет это делать, тем быстрее вернётся.

— Ага! Так надо её оттуда вытащить побыстрее! — обрадовано предложила Лиша, Милисента покачала головой:

— Вытащить не удастся, выскользнет и погрузится ещё глубже, туда, откуда уже не выбраться. Листик должна сама выкарабкаться из того забвения, куда погрузилась. Мы можем только наблюдать, только чуть-чуть помогая, очень осторожно это делая. Вот Люсинэль именно так делает. Как ты думаешь, те, кому нужна была помощь, исцеление или что другое, сами к Листику обращались? Их подтолкнула Люси...

— Сказала, да? — широко раскрыла глаза рыжая девочка, девушка с волосами цвета спелой пшеницы, отрицательно качнула головой:

— Нет, не сказала. Но Люси богиня, а богиня может сделать так, чтоб тот, кто решит обратиться за помощью, будет считать, что сам до этого додумался, поняла? А чтоб помочь, нужна сила, много силы, вот Листик будет её собирать.

— А почему Листик сразу не соберёт столько силы, сколько ей нужно?

Милисента погладила Лишу по рыжей голове и, улыбнувшись, сказала:

— Листик не будет собирать для себя, как не собирала, пока жила в той деревне у леса. Если и будет такое делать, то только для того, чтоб кому-нибудь помочь.

Рыжая девочка кивнула, сопроводив кивок "ага", а девушка вздохнула, ей непонятно было — поняла ли рыжая малышка, что ей объясняли. Милисента снова погладила Лишу и предложила послушать то, что рассказывает Люсинэль.

— Я попыталась спровоцировать Листика к переходу в её основную ипостась — драконью. Может, у меня это и неудачно получилось, услышав об охоте на козлов, намеченной на следующий день, Листик, сменив ипостась, отправилась охотиться сама, ночью. Вернувшись с добычей, она снова сменила ипостась. Но при этом совсем не помнила, что было ночью. Потом была ещё одна смена ипостаси, но опять безрезультатно. Мне кажется, что она не помнит, кто она, — продолжала рассказывать тёмная эльфийка.

— Так оно и есть, — произнёс Инед, — с этим самым, а именно — с подталкиванием Листика к смене ипостаси не надо было спешить. Ведь она бессознательно выбрала ипостась хумана (на обычного человека-то она слабо похожа), а не дракона, это неспроста!

— Да, это и не удивительно, ведь Листик была рождена. Её первый облик — это ипостась хумана, не человека, а именно хумана, ведь она похожа не только на человека, но и на орка, и на эльфа, и ещё на несколько рас человекоподобных разумных.

— Это как? — удивился Ырмытыр и посмотрел на Милисенту, та улыбнулась:

— Я рождена человеком, драконом я стала позже. Раньше думала, что этому очень поспособствовали Листик и Рамана, но сейчас знаю, что это не так. Они тоже свои лапки приложили, но основную работу сделал...

— И разве плохо сделал? — поинтересовался Инед. Увидев, что взгляды присутствующих сошлись на нём, пояснил: — Вообще-то, дракланы — это неудавшийся эксперимент. А я не продолжил его, поскольку это не моя работа, а как бы пошёл в сторону, создавая свою ветку таких существ. Ну да, за основу взял драклана, так затрат получилось меньше, но согласитесь, что мой вариант намного лучше. Мои снежные драконы обладают гораздо большим спектром свойств, одна способность свободно перемещаться по межпространству чего стоит. Вот вам как пример! — юноша со снежно-белыми волосами показал на мужчину и двух девушек, появившихся в центре зала. Если в мужчине среднего роста примечательным был только мундир, а вот лицо даже с третьего раза не запомнилось бы, то девушки, одетые в брючные костюмы, внимание к себе привлекали. Не только большими зелёными глазами, но и цветом волос: у одной они были светло-каштановыми, но при этом как будто подсвеченными изнутри так, как светится перламутр; у второй волосы были серебряными, не седыми, а именно серебряными, словно состоящие из металлических нитей. Вновь прибывшие поздоровались с теми, кто был в зале. Здороваясь, присутствующие называли их имена: мужчину звали Усимтом, девушек — Салли и Тиассой. Инед после взаимных приветствий и расспросов-ответов о Листике продолжил рассказывать о снежных драконах:

— Вот видите, взяли и пришли туда, куда хотели. Драклану для такого перехода нужен специальный амулет или чтоб его кто-то провёл через ульм (межпространство).

— Мы можем пройти только туда, где уже побывали, как с помощью амулета, мы как бы являемся "живыми амулетами перехода". А Листик и Милисента, да и Ветика могли "смотреть", то есть искать место, куда выйти, место, где они прежде не бывали, — вставила реплику в рассказ Инеда Рамана. Тот развёл руками:

— Я не Творец и не всемогущ, я тоже многого не могу.

— А почему дракланы — неудавшийся эксперимент, ведь это не только из-за того, что они по ульму ходить не умеют? С другой стороны, их страсть к захвату миров свидетельствует о том, что такая возможность должна предполагаться, — спросила и высказала предположение девушка со светло-каштановыми волосами, представившаяся как Тиасса, чем вызвала умиление Раманы и Тайши. Последняя с одобрением произнесла:

— Сразу видно учёного-исследователя, сразу зрит в корень! Но не только это — перемещение по ульму без специального амулета. Есть ещё одно, об этом стараются не говорить, возможно, этим и вызвана начатая Инедом работа, по переделке драконьего рода. Сам он об этом не говорит, но факты... Дракланы, как вид, вымирают. Это в первую очередь связано со способами их появления на свет. Дракланы, в зависимости от желания матери, появляются на свет из яйца, снесенного драконом, или рождаются у второй ипостаси. Так вот, из яйца всё больше появляется драков — дракланов, имеющих одну ипостась — дракона. Драк очень сильный, сильнее, чем обычный драклан, но не имеет магических способностей, или они очень слабые настолько, что это и способностями считать нельзя. Драки — могучие и большие, но при этом злые и туповатые. У дракланок, чей ребёнок появляется не из яйца, всё больше рождается ланов. Лан обычно очень сильный маг, но он хуман (не человек, не орк, не эльф, а что-то среднее).

— Гном! — предположила Лиша. Тайша отрицательно покачала головой:

— И тем более не гном! Так вот у этих сильных магов характер ещё хуже, чем у драков: злобный, мстительный, вредный и так далее. Ланы становятся чёрными магами, некромантами, вы поняли, да? Так вот, за последние тысячу лет настоящих дракланов появилось всего несколько. Вы, Салли и Тиасса не в счёт, вы сразу были снежными драконами. Как и Лиша, она им стала после того, как над её бездыханным телом поработал Инед.

— Ага, я не дышала! Сайше вообще не дышат! Из меня искры летели!

— Искр тоже не было, но теперь-то ты не сайше, — вмешалась Рамана, не упускающая случая повоспитывать рыжую малышку. И сейчас бронзоволосая красавица сделала насупившейся девочке замечание: — И не перебивай старших! Это нехорошо!

— Вообще-то мы хотели услышать о Листике, как она там, а не лекцию о природе дракланов, — вмешалась до сих пор молчавшая девушка с серебряными волосами, но о Листике не сразу стали рассказывать, сначала Инед сделал ей комплимент, похвалив оригинальный цвет волос, а уже потом Люсинэль повторила свой рассказ, информировав, даже более подробно, чем первый раз, о событиях, произошедших в городе тёмных эльфов. Закончила эльфийка на том, как она собрала силу принесших себя в жертву тёмных эльфов:

— Вообще-то, мне это было не так уж и нужно, но меня смутил тот наблюдатель, которого Листик и её подруга назвали чёрным магом.

— Ты правильно сделала, девочка, он мог забрать ту силу и, скорее всего, забрал бы. А получив дополнительную силу, точно бы атаковал, — ласково произнёс Инед. Никого не удивило, что он назвал младшую богиню — девочкой, для такой могучей сущности, как Инед, даже некоторые старшие боги были девушками и юношами (а может — девочками и мальчиками).

— Этот чёрный и меня беспокоит, он неизвестная величина, к тому же хочет заполучить Листика, — озабоченно произнесла Милисента и проинформировала, показывая, что её решение окончательное и менять его она не собирается: — В том мире есть орки, и очень много, почему бы их богине не приглядеть за ними? Люси — богиня тёмных эльфов постоянно там обитает, и насколько я узнала, на Велене есть ещё несколько богов. Вот у людей есть и светлый, и тёмный, а орки остались без присмотра. Вот я там и появлюсь, можно даже сделать вид, что это временно. Старшая богиня орков решила присмотреть за своим народом, озабоченная избытком богов у других рас. Вот мы с Люси за Листиком и присмотрим.

— И это будет очень подозрительно — богини тёмных эльфов и орков шастают с неизвестной целью и не по своей территории. А если там такое обилие богов, как ты сказала, то они если не будут сопротивляться в открытую, то пакости исподтишка делать будут точно! — произнёс, обращаясь к Милисенте, Усимт. Уже обращаясь ко всем, предложил: — Туда пойду я. Я могу находиться, если не рядом, то в непосредственной близости от Листика, изображая охотника на нечисть, или как там говорят — чистильщика. То, что меня там не знают, а я буду изображать очень опытного чистильщика, так я приезжий, думаю, гроссмейстер ордена охотников мне даст рекомендации. Внешность я изменю, узнать меня будет невозможно.

— А это мысль, — сказала Салли, на которую посмотрел Усимт. И тоже предложила: — Я присоединюсь к Усимту, ведь я тоже охотница, а в нашем ордене охотники работают парами. Появление пары охотников подозрений не вызовет, мало ли какое у нас задание.

— Вы сможете быть с Листиком вне стен того учебного заведения, где она учится, академии, если не ошибаюсь. Постоянное присутствие двоих охотников, или чистильщиков, в учебном заведении вызовет подозрения и ненужные вопросы. Поэтому с вами пойду я! — решительно заявила Тиасса и пояснила, как она это сделает: — Направление в их академию для обмена опытом из нашего института я организую.

— Так и решим, — подвела итог Милисента, — Тиасса рядом с Листиком, её подстраховывают Усимт с Салли, я и Люси — божественный резерв, можно сказать — главный аргумент в споре с разными чёрными, коричневыми и неизвестными других расцветок, потому что — не нравится мне эта суетливая активность вокруг Листика!

Глава тринадцатая. Чистильщики из другого мира, и ещё раз о том — кто же такая Листик?

Листик и Кираниэль остались, если можно так сказать, жить в театре, вернее, в одном из театральных фургончиков. Вообще-то, это был фургон, не принадлежащий театру, его добавили к театральному обозу инквизиторы. Когда Исуторн готовил группу инквизиторов для проверки "святости" одной рыжей самозванки, то присоединил к театру не только своих людей, но и необходимую, с его точки зрения, экипировку, куда входило и несколько добротных фургонов, конечно, лишних фургонов он не взял. Девочки поселились в фургоне Заранты, которая окончательно перебралась к Гурумасу. К большой радости Бузульяно (да и Заранты), Листик согласилась сыграть роль помощницы шамана в оставшихся спектаклях. Да и вся роль была очень простая — один танец, поэтому девочке это было не в тягость, танцевала она с удовольствием, но это уже были пусть и замечательные, но обычные танцы, в них не было той почти божественной составляющей, что в первом ею исполненном. Да и спектаклей театр дал всего десять, ведь это была не обычная гастроль, а экспедиция по заданию инквизиции, да ещё и под руководством инквизитора высокого ранга, вот Исуторн, который посчитал, что выяснил все вопросы, скомандовал — двигаться обратно, в Азорду. А если что и осталось невыясненным, так ведь Листик едет вместе с ними, то в дороге, а она не близкая, можно будет узнать, что ускользнуло сразу. К театру присоединился, напросившись в попутчики, Суритэн, ведь ему тоже надо было возвращаться в академию. Он и управлял фургоном Кираниэль и Листика, но ночевал в повозке Гратама.

Вечером, на одной из ночлегов-остановок, Листик отвела инквизиторов в сторону (Кираниэль сопровождала подругу) и устроила мастер-класс владения плетью.

— Вот смотрите, — говорила Листик, — это плеть, а не меч. А вы бьёте так, будто это холодное оружие с длинным лезвием. Плеть сама по себе грозное оружие, но вы обращаетесь с ней крайне неумело, используя только часть её возможностей. Кроме того — плеть ведь выдавалась каждому индивидуально, пусть вам это кажется и необычным, но ваши плети сразу были настроены на каждого из вас! Вы просто не сумели завершить настройку, оставив принадлежащее вам оружие в состоянии полуфабриката. А теперь простое упражнение, рукоятку держим не как меч или саблю, а как ложку или вилку и в процессе замаха сдвигаем ладонь от начала её к концу, чуть вращательное движение, и думаем о том, что хотим получить. А хотим получить не тарелку супа, а чтоб выскочила гибкая плеть! Именно гибкая! Ну, раз!

Инквизиторы взмахнули своими плетьми и прочертили яркие прямые полосы. Поскольку Листик вышагивала перед выстроившимися в линию воинствующими жрецами Ирхи, плеть одного из них попала в рыжую девочку. Вернее, должна была ударить сверху, так как увернуться у Листика не было никакой возможности, если бы она это сделала, то попала бы под удар другой плети. Громкий "ах" вырвался у стоящей в стороне Кираниэль, в ужасе вскрикнули и некоторые инквизиторы. Все замерли, а девочка поймала плеть рукой и дёрнула её так, словно это была не огненная полоса, а обычная кожаная верёвка. Мало того, Листик выдернула плеть из рук державшего это грозное оружие. Девочка немного поигралась, перебрасывая огненную полосу из руки в руку, а потом связала огненный хлыст бантиком и помахала им в воздухе, перехватила за рукоятку и огненный хлыст исчез. Инквизиторы стояли с открытыми ртами, то, что сделала девочка, было в принципе невозможно! Огненной плети ничто не могло противостоять! А Листик несколько раз выпустила плеть, при этом она вылетала не прямым хлыстом, а делала замысловатый фигуры. При последнем взмахе плеть была намного длиннее, чем обычно, и свилась в спираль. Девочка удовлетворённо хмыкнула и отдала плеть инквизитору, после чего потребовала, чтоб он ударил, но так, чтобы удар не произошёл или удара не было, то есть плеть, падая сверху на цель, должна так изогнуться, чтоб не задеть её. Инквизитор сделал три попытки, каждый раз крепко зажмуриваясь, и все три раза плеть падала на Листика, а та её неизменно ловила. Делать четвёртую попытку взмокший инквизитор наотрез отказался, объяснив, что на святую у него рука больше не поднимется! А то, что девочка святая, он только что окончательно убедился — оружие, от которого не было защиты, дарованное своим верным слугам самим Ирхой и несущее верную смерть, девочке вреда не причиняло! Листик критически оглядела инквизиторов, покивала каким-то своим мыслям и, произнеся своё "ага", посмотрела на Заранту:

— А теперь давай ты!

— Я?! — испуганно произнесла женщина-инквизитор, Листик кивнула и снова потребовала, чтоб Заранта её ударила. Та в нерешительности замерла, но тут вмешалась Кираниэль, посоветовав:

— Заранта, вы представьте, что это ваш ребёнок, девочка, что у вас скоро будет. На неё напали злобные враги или злая нежить, вернее, вот-вот нападут, окружили со всех сторон, и вам надо её спасти! Бейте!

— Ага, девочка, ты же сама хотела доченьку? Вот и будет доченька, такая маленькая, — Листик показала руками размеры будущего ребёнка и сразу поправилась, авторитетно заявив: — Но это только сначала, потом она вырастет, дети же растут! Ну что ждёшь? На неё сейчас нападут! Спасай свою доченьку, бей плетью!

Заранта на мгновенье замерла, пытаясь осмыслить то, что сказала рыжая девочка, но не о плети, а о ребёнке! Но тут снова вмешалась светлая эльфийка, подтвердив слова своей маленькой подружки:

— Девочка, у вас, Заранта, будет девочка. Чему вы удивляетесь? Вы же хотели, чтоб у вас была дочь? Вот она у вас и будет!

Глаза Заранты блеснули, и она ударила! Огненный смерч заплясал вокруг Листика, словно стараясь уничтожить тех, кто хотел обидеть рыжую малышку, но самой девочке вреда не причинил, вернее — не коснулся. Огненный хлыст извивался, описывая замысловатые фигуры (почти как у Листика перед этим), да и сам хлыст был мощнее, чем активированные плети инквизиторов. Когда плеть Заранты втянулась в рукоятку, Листик удовлетворённо кивнула и приказала отдать её Исуторну, после чего предложила тому активировать это оружие. Старший инквизитор привычно взмахнув рукой, нажал на специальный выступ на рукояти, но ничего не произошло. Листик хихикнула:

— Вот теперь и у Заранты муляж, просто муляж, совсем бесполезный муляж! Но только в чужих руках, отдай плеть!

Исуторн отдал плеть Заранте, а та по команде Листика активировала её. Огненно-ледяной хлыст был мощнее и длиннее, чем у обычных плетей, рыжая девочка удовлетворённо кивнула и пояснила:

— Произошла окончательная активация, теперь плеть работает на полную свою мощность и настроена только на свою хозяйку. Никто не сможет воспользоваться оружием Заранты, только она. Но это ещё не всё, она его и потерять не может. Ну и отобрать его тоже не смогут, вот смотрите!

Повинуясь команде рыжей девочки, женщина-инквизитор размахнулась и забросила своё оружие далеко в лес. Это произошло настолько быстро, что никто ничего не успел сказать, только старший инквизитор, проводив рукоять плети глазами, укоризненно начал:

— Но это же...

— Ага, безобразие и недопустимо! Нет для инквизитора более серьёзного проступка, чем кому-то отдать свою плеть или совсем её выбросить! — засмеялась Листик и обратилась к Заранте: — Сожми руку, как будто держишь плеть, и захоти, чтоб она оказалась у тебя. Ну, мысленно прикажи ей вернуться!

Заранта подняла руку с раскрытой ладонью и сжала её в кулак, пальцы женщины обхватили рукоять — и в небо взвилось лезвие ледяного пламени! Сначала это было просто узкое лезвие, потом оно рассыпалось множеством игл и в итоге распустилось цветком, накрывшим куполом владелицу плети. Красивым цветком, который может стать непреодолимой защитой для обладателя такой плети, ведь через этот щит из множества огненно-ледяных игл пробить будет невозможно, а вот если ударить таким щитом...

— Ага! Будет много-много таких дырочек, — прокомментировала такую возможность Листик. Инквизиторы, глядя на свою подругу, поёжились, Заранта сразу стала почти непобедимой боевой единицей. Листик и это прокомментировала, заявив, что так может любой владелец плети, просто надо её активировать. Или самому активироваться, чтоб соответствовать этому чудесному оружию, проворчал один из инквизиторов. Тарпарн и Турнорн с некоторым превосходством смотрели на своих товарищей, хоть у них самих не получалось активировать свою плеть, но святость Листика они же первые увидели, и чем дальше, тем больше было подтверждений этой святости! Исуторн уже не знал, что и думать, с одной стороны — Листик никак не напоминала классическую святую — она не призывала поклоняться светлому Ирхе и не объясняла то, что она делала его особым расположением, но с другой... Хотя бы этот пример с плетьми инквизиторов, это оружие даруется самим Ирхой только его слугам, а эта рыжая малявка не только им обладает, причём невиданной мощности, но и владеет в совершенстве! Кроме того, она может научить владеть им верных слуг светлого Ирхи, которые и не подозревали обо всех возможностях своих плетей! Старший инквизитор легонько потряс головой, стараясь привести свои мысли в порядок, уж слишком их было много и противоречили они друг другу. Взгляд Исуторна остановился на улыбающейся светлой эльфийке, уж она-то точно знала, кто её подруга! Да и то, что она говорила о дочери Заранты, которая в принципе (а не только потому, что была инквизитором) не могла иметь детей! Вот у неё-то (у Листика Исуторн побоялся об этом спросить) старший инквизитор и поинтересовался:

— Вы сказали — у Заранты будет ребёнок, но обет, что приносят инквизиторы, этого не позволяет! Кроме того есть ещё причины, почему этого быть не может, так что же позволило вам утверждать...

— Я, как маг жизни, вижу такие вещи, а это уже видно, — ответила Кираниэль, недослушав инквизитора и глянув на заулыбавшуюся Листика, быстро добавила: — Но я только вижу. А появлению ребёночка поспособствовала Листик, вот она как раз может...

Листик важно надула щёки, но долго так не выдержав, скорчила рожицу и показала язык.

— Э-э-э... вы хотите сказать, что это она?.. — на этот раз Исуторн перебил Кираниэль, недослушав её. Изумленный старший инквизитор, глядя на Листика, спросил: — Но как? Ведь она же сама тоже?.. Да ещё и ребёнок! Девочка! Разве такое может быть?

— Помыслом светлого Ирхи его святая может способствовать непорочному зачатию... — попытался заступиться за Листика Тарпарн, видно нисколько не сомневаясь в том, что Листику вполне под силу такое совершить. Кираниэль засмеялась:

— Нет, Листик такого не может. К тому же вы сами видите — она девочка, да ещё и маленькая. Но вот вылечить от бесплодия запросто может, как и любой другой маг жизни, обладающий для этого достаточной силой. А дальше всё произошло естественным путём, Листик тут ни при чём.

— Ага! — подтвердила девочка и, отметая от себя возможные подозрения, заявила: — Она хотела, очень хотела, вот сама и забеременела! Вот!

— Но женщина сама не может забеременеть, как бы ни старалась это сделать, — опять растерялся Исуторн, и опять влез с комментарием Тарпарн:

— Помыслом светлого Ирхи возможны любые чудеса, и мы стали свидетелем очередного чуда, что совершила святая...

— Я же сказала, что Листик здесь совершенно ни при чём! — с нажимом произнесла Кираниэль, глядя на продолжавшую улыбаться рыжую девочку. До Исуторна наконец начало доходить, что произошло вопиющее нарушение устава ордена инквизиторов и как оно произошло, ведь не для кого секретом не было, куда перебралась эта женщина-инквизитор, уступившая свой фургон девочкам. Сразу на это внимания не обратили, так как знали, что Заранта не может иметь детей, а с кем она там ночует — это её дело. Старший инквизитор, грозно сдвинув брови, задал Заранте вопрос, заранее уверенный в ответе:

— Как вы могли нарушить устав ордена святейшей инквизиции! И чей это ребёнок? Этого комедианта? Вы и он должны понести заслуженное...

— Ага! — прервала грозную речь Исуторна Листик и стала подробно отвечать на заданные не ей вопросы: — Значит так, Заранта устава не нарушала, поскольку ей разрешили иметь ребёночка — доченьку. Я сказала, что можно, а ваш Ирха ничего не сказал, значит — не возражает! Получается, что мы вместе и разрешили! Отец ребёнка — Гурумас, потому что он любит Заранту, а она его, вот! Здесь всё честно и правильно! Наказание понести никто не может (да куда и зачем его нести?), ни Заранта, ни Гурумас, ни тем более ребёночек, она (я уже говорила, что это девочка?) уж точно ни в чём не виновата!

Произнося речь в защиту Заранты, Гурумаса и их ещё не рождённой дочери, Листик наступала на Исуторна, размахивая руками, в которых время от времени появлялись рукояти плетей. Возможно, это стало самым веским аргументом, поскольку старший инквизитор не решился возражать и, когда Листик замолчала, только робко и невпопад (ведь ему девочка говорила — кто разрешил) поинтересовался — а кем было разрешено иметь ребёнка? Кто разрешил? Если это сделал светлый Ирха, то как это разрешение было высказано?

— Я разрешила, — не смущаясь повторила Листик, изумив Исуторна (хоть он и ожидал чего-то подобного) и остальных инквизиторов. Фактически девочка нарушила или внесла изменения в устав ордена святейшей инквизиции, по преданию написанному под диктовку самого светлого Ирхи! А Листик, с улыбкой глядя на удивлённых инквизиторов, заявила: — Да, это я разрешила! Почему я не могу этого разрешить?

Листик не удивила только Тарпарна и Турнорна, которые чуть ли не в один голос высказались, что святая является выразительницей воли светлого Ирхи и он, через неё, высказывает свою волю! Не удивилась и Кираниэль, она хоть и не поклонялась светлому Ирхе, божеству людей, но считала, что Листик всё сделала правильно. Из инквизиторов никто не стал возражать, если бы такое заявление сделал кто-то другой, его бы сочли еретиком и святотатцем, но Листик... Мало того, что у неё было две (две!) плети и она ими виртуозно пользовалась, так она ещё могла (что уже сделала с Зарантой) этому обучить инквизиторов — верных слуг Ирхи. А такое новое умение или совершенствование старого могло быть только с благословения, если не по прямому приказу светлого Ирхи! Всё это и многозначительно высказал Тарпарн, почему-то глядя на Заранту, но если Листик только благосклонно кивала, Кираниэль, захихикав, высказалась:

— Интересный знак того, что бог покровительствует и одобряет. Вообще-то появление новой жизни — всегда маленькое чудо и должно приветствоваться любым божеством, кроме тех, что несут смерть. Но их-то и богами назвать нельзя — только демонами, чёрными и злобными. Так что ваш светлый Ирха совершено правильно такой знак послал, странно, что только один. Вы же говорите — он добрый!

Кираниэль внимательно оглядела стоящих в ряд инквизиторов, вслед за ней это сделала и Листик, словно выбирая кого бы ещё сделать знаком, ниспосланным светлым Ирхой, по крайней мере, инквизиторы именно так поняли многозначительное молчание рыжей святой и её подруги. Ведь святые — они такие! Их намерения, как и пути богов, запутаны и непредсказуемы. А что если эта святая, в чьей святости инквизиторы посмели усомниться, поступит так, как с Зарантой, с кем-нибудь из них? А ведь может так поступить и со всеми! С неё станется, ишь как многозначительно улыбается!

На лицах инквизиторов был такой испуг, что девочки не выдержали и поинтересовались — что так напугало отважный воинствующих слуг светлого Ирхи? Когда услышали ответ Исуторна, остальные боялись даже говорить об этом, то начали смеяться, что было снова воспринято инквизиторами, как намерение маленькой святой продемонстрировать благоволение светлого Ирхи и сделать кого-нибудь из инквизиторов беременным. Листик, услышав просьбы не делать этого, захохотала и долго не могла успокоиться, а Кираниэль, отсмеявшись, долго убеждала инквизиторов в отсутствии таких намерений у Листика, да и вообще в невозможности такого, но испуганных воинствующих слуг Ирхи, так и не переубедила. Хотя... Если судить по виду Тарпарна и Турнорна, то эти два инквизитора были готовы на всё, что бы не предложила их обожаемая святая. Листик на готовность жертвовать собой ради неё своих псевдоохранников внимания не обратила, а вот Кираниэль заметила и покачала головой, осуждая такое слепое обожание, да и Исуторн нахмурился, видно, тоже заметил.

Листик продолжила урок, и следующими, кто смог использовать свойства своих плетей (плети стали длиннее, и это действительно были плети, а не лезвия), оказались Тарпарн и Турнорн, что опять вызвало лёгкое недовольство старшего инквизитора. Но он не стал укорять своих подчинённых (оба эти инквизитора переходили в подчинение к более старшему, то есть к нему), когда стал четвёртым, кто освоил плеть в полной мере. Ему так казалось, ведь так владеть плетью, как Листик, могла только святая, а в святости рыжей малышки Исуторн уже не сомневался. Ещё немного безрезультатно погоняв инквизиторов, Листик объявила занятия оконченными и собралась идти к общему лагерю (туда, где фургоны театрального обоза уже были поставлены в круг).

Около входа в круг, составленного из фургонов, Листика, Кираниэль и шедшую с ними Заранту (беспрестанно благодарившую Листика за будущую дочку) встретил Гурумас. Он совсем не удивился тому, что ему сообщила Заранта, кивнув в сторону рыжей девочки, Гурумас сказал:

— Листик же обещала, помнишь, что она говорила?

— Ты бы хотела иметь детей? Да? А тебе Гурумас нравится? — дословно повторила женщина-инквизитор то, что сказала ей рыжая девочка при первой встрече. Повернувшись к Листику, Заранта с некоторым благоговением произнесла: — Вы не только святая, вы ещё и провидица, или появление у меня ребёнка — это чудо сотворённое вами! Нет, вы святая, вы освободили меня от обета! Светлый Ирха меня освободил, услышав вашу просьбу!

— Что-то слишком запутанно: святая, провидица, освободила, попросила, а её услышали... — ехидно не то что передразнила, просто повторила слова Заранты Кираниэль. Ответил Гурумас, в основном обращаясь к Заранте:

— Столь ли это важно, что и как было сделано и сама она это сделала или по её просьбе проявил милость светлый Ирха? Главное — результат! Мы вместе, у нас будет ребёнок, дочь, как ты и хотела. А ты сама освобождена от сана инквизитора и никто не возражает, и не пытается наказать тебя за самоуправство! Ведь именно этого ты боялась!

Женщина промолчала, ответила рыжая девочка:

— Ага! Боялась! А тогда, пока я твоим инквизиторам зубы заговаривала, вылечила тебя Кира! Это её ты должна благодарить, а не меня! Вот! А сейчас на меня сваливает, боится, что её будут ругать инквизиторы.

— Но она же ко мне не прикасалась, — удивилась Заранта, недоверчиво глядя на улыбающуюся эльфийку, а рыжая малышка продолжила объяснять:

— А ей и не надо было, Кира очень сильный маг жизни! Она может и не прикасаясь, тем более что у тебя ничего сложного не было, если захочешь, Кира тебе подробно расскажет. Так что я как бы и ни при чём, вот! — Листик улыбнулась и собралась показать язык, но вместо этого жалобно сказала: — Кушать хочется! Кира замечательно готовит, но пока приготовит...

— Только никому не рассказывайте, что это я сделала, пусть думают, что Листик, ведь это она у нас святая. А я к вашему богу никакого отношения не имею, я вообще — не человек, — попросила Заранту Кираниэль. Гурумас улыбнулся и как-то двусмысленно ответил, но, скорее всего, он имел ввиду ужин:

— Я ожидал чего-то подобного, поэтому я приготовил много. Уж не побрезгуете, примите моё приглашение! Отведайте ужин, что я приготовил!

— Ага, ты надеялся, изо всех сил, да? — поинтересовалась Листик у застывшего в полупоклоне Гурумаса, тот склонился еще ниже и, вызвав общий смех, произнёс, явно кого-то копируя:

— Ага! Вот!

Ужин удался, Гурумас оказался отличным поваром, проголодавшиеся Заранта, Листик и Кираниэль отдали должное кулинарному искусству театрального артиста. Кираниэль посоветовала ему сменить вид деятельности, сказав, что как повару Гурумасу слава и почёт обеспечены. А тот, вздохнув, ответил, что не прочь, так как понимает, что артист он никакой, но чтоб устроиться в приличное заведение, а не забегаловку (где много не заработаешь), нужны связи или хотя бы рекомендации. Кираниэль обещала посодействовать, на что Листик отреагировала, показывая на свою подругу:

— Вот, кто настоящая святая, я вы все чего-то ко мне прицепились. Так уже надоели, что я скоро кусаться начну! Рррр! Гам! В смысле — кусь!

"Гам" Листик произнесла, потому что Гурумас подал ей чай. Подав остальным, он тоже устроился за столом и стал слушать рассказ Заранты о событиях на поляне, о том, как Листик учила инквизиторов пользоваться плетьми.

— Я теперь могу, как Листик, выписывать плетью, да и моя плеть теперь намного мощнее, чем раньше! Если бы я осталась служить дальше, то, несомненно, получила бы повышение. Но я не жалею, что ухожу из святой инквизиции, хотя плеть придётся сдать. Но жалко, она теперь на меня настроена, её, скорее всего, уничтожат, — сначала хвасталась, а потом начала жаловаться Заранта. Листик стала её утешать, пояснив, что уже скоро для бывшей инквизиторши рукоятка плети будет как бутафорский атрибут.

— Я тебя научу, как вызывать плеть прямо из ладони, у тебя есть способности, ты сможешь, а вот твои товарищи так не смогут, сколько им не показывай. Им нужна рукоятка и тот ледяной огонь, что из неё появляется, они могут только усиливать, да и то не все. А управлять огнём, чтоб он хотя бы круги делал, из них никто не сможет.

— Ты говоришь — у меня есть какие-то способности. Может, потому у меня и получилось первой, — произнесла Заранта, выслушав Листика. Та кивнула, а женщина продолжила: — Но потом получилось у этих двоих — Тарпарна и Турнорна, а они недалёкие, можно сказать — туповатые служаки. А у них получилось вызвать усиленную плеть и управлять ею, почти сразу за мной. Хотя так, как это делала я, у них всё равно не вышло. Остальные так и не смогли управлять плетью, только Исуторн сумел, да и то не сразу. Почему так?

— Потому что Исуторн — маг, и довольно сильный, он подошёл к освоению плети, как к изучению нового для себя заклинания, внимательно разобравшись с его активацией, методами применения, и только тогда приступил к освоению. А у остальных магических способностей нет, совсем нет, — пояснила Кираниэль. Заранта удивлённо спросила у эльфийки:

— Неужели такие способности есть и у этих двоих? Они же...

— Туповатые и недалёкие, — усмехнулась Кираниэль, повторив слова Заранты. И сообщила: — Магических способностей у них действительно нет, совсем нет, ни малейшего намёка. А получилось, потому что...

— Я объясню, — вмешался Гурумас, подавая Листику ещё одну чашку чая. Листик вздохнула, Гурумас развёл руками, мол, молока у меня нет и, повернувшись к остальным, стал объяснять: — Заранта мне рассказывала, что плети появляются в главном храме Ирхи и предназначены для конкретных людей, посвящённых в инквизиторы, но это оружие и знак положения в жреческой иерархии не для всех появляется. Можно сказать, что светлый Ирха выбирает — кому можно доверить это оружие. Оно сразу готово к использованию, но как я понял из вашего рассказа — это всё же полуфабрикат, требующий настройки. Но инквизиторы этого не делают, не умеют, не знают... Это не столь важно, почему Ирха не пояснил, что дальше делать с плетью, не мне судить, пути богов ...

— Извилистые и запутанные, — вмешалась в рассказ Кираниэль и спросила: — Но почему тогда окончательная активация произошла только у Заранты, у самых глупых инквизиторов и самого умного?

— Плети получают не все, а только те, в ком крепка вера в светлого Ирху, как он это определяет, я даже представить не могу, — не спеша продолжил говорить Гурумас. Увидев, что все внимательно на него смотрят (Листик даже чай перестала пить), мужчина продолжил: — Вера — вот критерий получения плети, а дальше... Видно, светлый Ирха надеялся, что вера или что-то другое подскажет дальнейшие действия. Но этого не произошло, уж не знаю почему. А Листик дала толчок, вот и получилось то освоение плети, на которое рассчитывал светлый Ирха. Освоили: самый умный и те, у кого вера наиболее крепка. Самые верующие и подошедший к этому вопросу не только с верой, но и со стороны магии. Вот, Заранта, ты же верила, что Ирха тебе поможет, и он помог, ещё больше укрепив твою веру. Ну и твои магические способности, как я понял — немаленькие.

— Что-то не сходится, — произнесла Кираниэль и посмотрев на Листка, спросила у Гурумаса: — А как же она? Она же не то что не верит в богов, но очень уж по-свойски к ним относится, как к хорошим знакомым, что ли. Я сама видела — с грозной Люсинэль, богиней тёмных эльфов, а должна сказать — это ещё та штучка, вела себя как со мной! Но я-то подруга, а то — богиня!

— Может в этом всё и дело? — спросил-ответил Гурумас и пояснил: — Из ваших рассказов я так понял, что Листика принимали за свою святую все, с кем она встречалась: люди, светлые и тёмные эльфы — это неспроста. Не удивлюсь, если то же самое будет у орков и гномов. Святой объявляли именно Листика, хотя большинство чудес исцеления делала ты, Кира, даже не делала, а просто выполняла работу мага жизни. Значит, не в чудесах дело, а ещё в чём-то. С той же плетью — у Листика нет настоящей, дарованной светлым Ирхой, но она может её сделать не хуже, при этом рукоять-вместилище ей не нужна!

— Кира очень сильный маг жизни. Мэтр Иртувель говорит, что она сильнее его, правда, опыта маловато, а когда наберётся, то равных ей не будет! — сообщила Листик и важно добавила: — Мэтр утверждает, что не было такого сильного мага за прошедшую тысячу лет, а я так думаю — и в ближайшие тысячи не будет! Вот! А плеть я могу ещё лучше сделать, Кира тоже сможет, если постарается, я её же учила! Пока у неё не получается, но это пока.

— Ага, — серьёзно сказал Гурумас и улыбнулся, глянув на рыжую девочку, добавил: — Вот!

Листик надулась, но тоже заулыбавшись, показала язык, зелёный в оранжевую крапинку. Гурумас и Заранта удивлённо посмотрели на девочку, язык у неё был раза в четыре длиннее, чем обычно! Кираниэль укоризненно вздохнула и прокомментировала действия подруги:

— Вот признак истинной святости — разноцветный язык! А степень святости определяется его длиной! Чем длиннее, тем святее!

— Ага! — согласилась Листик, и её язык стал ещё длиннее, при этом почернел и разошёлся на кончике на два тонких отростка, став похожим на язык большой змеи. Усиливая это сходство, девочка ещё и зашипела! Мужчина и женщина шарахнулись от стола, прижимаясь к стенке фургона, эльфийка с прежней невозмутимостью продолжила комментировать:

— Истинная святая не только языком размахивает, но при этом ещё и шипит. Вот только я теперь в затруднении, как объяснить у святой появление такого языка? Шипение ещё можно — все женщины иногда шипят, независимо от возраста, а вот язык...

Если Заранта молчала и, в ужасе широко раскрыв глаза, прижалась к стенке фургона, то Гурумас, хоть и дрожащим голосом спросил:

— Листик, ты кто?

— Ну вот, опять! — с обидой сказала рыжая девочка, чья внешность приобрела обычный вид. — Я только и слышу "Листик, ты кто?". Если в огонь могу залезть — то огневушка, если под водой спрятаться — то русалка, с лесом поговорить и он меня послушается — то лешая. Но потом говорят, что так никто не может — русалка не полезет в огонь — сгорит, огневушка — в воду — утонет, а лешая... — Листик махнула рукой и спросила у Кираниэль: — Кир, а я кто? Ты как думаешь?

— Ты Листик! Единственная и неповторимая! Лучше тебя нет! — ответила эльфийка, обнимая подругу, Листик согласно кивнула:

— Я Листик! Неповторимая Листик! А ещё я некромант и маг жизни, чего тоже не может быть! А если и бывает, то настолько редко, то как будто не бывает! Ещё я люблю молоко, мороженое и смотреть, как блестят ножики! Вот!

— Но как же... — растерянно произнесла Заранта, — раздвоенный язык, шипение... Это же признаки змеи! Это же Тофос!

— Это у вас змея — это Тофос, владыка тьмы и холода, а у многих рас и народов змея символ мудрости и жизни. И никого не смущает её раздвоенный язык и шипение, — произнесла Кираниэль, прижимая Листика к себе, и привела последний аргумент: — Ну и плети, ты же, Заранта, сама видела. А язык и шипение, может, это Листик так вашего Тофоса передразнивает? К тому же у Тофоса ещё есть когти и хвост.

Листик тут же выпустила когти и попыталась заглянуть себе за спину, проверяя, не появился ли у неё хвост, но хвоста не было, девочка, словно расстроенная его отсутствием, тяжело вздохнула. Это выглядело так комично, что вызвало улыбки у Гурумаса и Заранты. Кираниэль тоже тяжело вздохнула и серьёзно произнесла:

— Да, Листик, не быть тебе Тофосом, сколько язык не высовывай.

Замечание эльфийки вызвало уже не улыбки, а смех. Ещё немного посидели, поговорили, и девочки ушли в свой фургон. Заранта, проводив их глазами, спросила у Гурумаса:

— Ты дольше общался с Листиком, что скажешь о ней? Я в сомнении, сначала нам было сказано, что это самозванка, притворяющаяся святой, и мы должны её разоблачить. За этим и ехали, но потом... Она действительно творит чудеса, хоть это и отрицает! А самозванка, да и святая, старалась бы убедить в своей святости окружающих. Ну и чудо обычно совершается именем того бога, которого святая признаёт своим. А эта рыжая девочка, как я поняла, богов не признаёт, никаких!

— Так ты признаёшь, что кроме Ирхи существует много богов? — поинтересовался Гурумас, его подруга пожала плечами:

— Я этого не отрицаю. Каждая раса, да и народ, может иметь своего покровителя. А вот кто из них верховный... Знаешь, когда я училась в высшей жреческой школе нам об этом очень подробно рассказывали, конечно, для людей самый главный — это Ирха, но у других... Нас учили, утверждая главенство Ирхи, не вступать с другими в конфликты

— С богами? — улыбнулся Гурумас, выслушав Заранту, та тоже улыбнулась — уж очень двусмысленно у неё получилось. А мужчина стал рассказывать о себе: — Тебе может показаться, что я не крепок в вере, но у магов своё отношение к богам. Я не маг, меня не приняли в академию, объяснив, что мои способности слишком слабы. Но я с отличием окончил провинциальную магическую школу, поэтому теорию я знаю очень хорошо! И я знаю, что боги не всемогущи, а чем отличается слабый бог (ты согласна, что и такие бывают?) от сильного мага? Очень сильного мага? Листик постоянно утверждает, что она не святая. А она и её подруга очень сильные маги, как говорят их преподаватели академии — не исключено, что сильнее их нет. Может, каждая из них просто очень сильный маг, но вдвоём они могут творить настоящие чудеса. Они хорошо сработались и может такое быть, что их тандем по силе равен младшему богу. Они совершали чудеса не для какой-то определённой расы, а там где находились: у людей, у эльфов, светлых и тёмных. А что такое чудо? Любой сильный маг может что-то похожее сотворить, ведь так?

Заранта задумалась: с одной стороны — все, что говорил Гурумас, можно было расценить как ересь, но с другой — он во многом был прав. Так же или примерно так говорили слушателям высшей жреческой школы, призывая искоренять ересь в рядах верующих в светлого Ирху, но быть терпимыми к верующим в других богов. Ведь к богу (к богам) совсем другое отношение в мире, где сосуществуют несколько рас разумных (и у каждой свой бог или боги), а тем более в мире, где есть магия и любой сильный маг может сотворить если не чудо, то что-то близкое к этому. Заранта кивнула, соглашаясь с доводами Гурумаса, и задумалась, а думала она об этих двух девочках, по силе, возможно, равных богу.

А две девочки, чья совместная сила была почти равной божественной, сладко спали, забравшись в одну кровать. Вообще-то, в большом фургоне Заранты почему-то кровать была только одна, но очень широкая, поэтому места Листику и Кираниэль хватало. Да и теплее им так было, а может, и уютнее. В углу фургона появилось белое облако, собравшееся в фигуру юноши, с белоснежными волосами. Он с улыбкой посмотрел на посапывающих подружек, сделал к ним несколько шагов и заботливо поправил одеяло. Чуть наклонившись, он лёгкими касаниями погладил рыжую голову, при этом чуть коснувшись светлых волос эльфийки. Брови юноши удивлённо поползли вверх. Слегка нахмурившись, что свидетельствовало не о гневе, а о предельной сосредоточенности, юноша наклонился и коснулся лба эльфийки обеими руками. С этих рук полилось белое пламя, но оно не жгло, а растекаясь по всему телу девочки, им и поглощалось, одеяло этому не мешало. Немного этого жидкого пламени попало и на рыжую девочку, и та, в отличие от беспокойно заворочавшейся подруги, чему-то заулыбалась, потянувшись к источнику пламени. Юноша улыбнулся и убрал руки, отступил назад и стал белым облачком, быстро исчезнувшим. А так и не проснувшаяся Листик, почмокав губами, словно только что съела что-то очень вкусное, обняла Кираниэль, и обе девочки снова дружно засопели.

Исуторн правил первым фургоном театрального обоза. Вообще-то, он мог этого и не делать, доверив управление лошадьми сидящему рядом инквизитору, одному из команды проверяющих, посланной для разоблачения мнимой святой, но так Исуторну лучше думалось. А подумать было над чем: святая ли эта рыжая девочка? Инквизитор так и не нашёл ответа, она сама заявляет, что совсем не святая. Настоящая святая этого бы не отрицала, а самозванка агрессивно бы это утверждала. Как оказалось, чудеса, да и чудеса ли это, она делала в паре со своей подругой, так что же? Они обе святые? Эльфийка тоже? Эльфийка, не являющаяся верующей в светлого Ирху?! У неё своя богиня, которой она поклоняется, изменять вере в которую совсем не намерена! Исуторн щёлкнул поводьями, подгоняя лошадей, что тащили фургон, и продолжил размышлять. С чудесами вроде всё ясно — две, пускай ещё толком не обученные, но очень сильные и талантливые магини могут много натворить, но как быть с плетьми инквизиторов? Оружием, что дарует светлый Ирха своим самым верным слугам? Мало того, что эти две девчонки с ним виртуозно управляются, демонстрируя такое, что не может сделать ни один владелец этого оружия. Вернее, не мог, он, Исуторн, пусть не такое же, как Листик, Кираниэль и Заранта, но уже может. Братья Тарпарн и Турнорн тоже могут, с этими слепо верующими в светлого Ирху — понятно. А вот почему это искусство открылось Заранте, которая решила покинуть ряды воинов веры, фактически предав то дело, которому клялась следовать до последнего вздоха? А светлый Ирха её не только не покарал, но наоборот — наградил счастьем материнства, освободив от клятвы! Нельзя же всерьёз говорить, что её освободила эта рыжая малявка?! И кстати, о ней и её эльфийской подружке — Исуторн посмотрел вверх, где распустился огненно-ледяной цветок. Ишь, развлекаются! Почему их плети (мало того, что две, да ещё не требующие рукоятей) такие мощные! Да и плети ли это вообще?

Исуторн был очень удивлён, когда вчера, на занятиях, что проводила Листик для инквизиторов, плети продемонстрировала и эльфийка. Инквизитор был бы ещё более поражен, узнай, что Кираниэль и сама изумилась, когда у неё получилось! Листик и раньше показывала, как вызвать (нет, не плеть), а такой огненный цветок. Но у Кираниэль не получалось, но в этот раз... Эльфийка привычно повторила всё так, как ей неоднократно показывала подружка и застыла в изумлении — огненно-ледяная плеть-цветок рванула с её ладони вверх! Девушка вытянула перед собой вторую руку — и ещё один цветок устремился вверх. Они некоторое время причудливо переплетались, а потом исчезли. Кираниэль снова вызвала эти цветы и сплела из них венок. Теперь девушка совершенствовала своё искусство, Листик ей активно помогала — делать-то подругам было нечего, конями правил Суритэн, вот девочки, ехавшие на второй повозке, к неудовольствию Исуторна, и сплетали огненно-ледяные веночки.

Исуторн так задумался, глядя на огненные цветы в небе (скорее, с досадой смотрел, а не любовался), что заметил всадников, стоящих на обочине дороги, только когда с ними поравнялся и даже немного проехал вперёд. Трое были в одежде, что предпочитают чистильщики — чёрные кожаные плащи, такие же брюки (а что надето под плащами выше брюк — не видно). Рядом с чистильщикам ещё двое в штанах и коротких куртках, тоже из кожи, но какого-то неизвестного зверя, потому что эта кожа как бы состояла или была покрыта мелкими чешуйками.

— Красиво, — глядя на огни, произнёс один из незнакомцев, стоящих рядом с чистильщиками. Голос был высокий и мелодичный, совсем не соответствующий грубой одежде, судя по отсутствию бороды и усов, это мог быть юноша или девушка. Приглядевшись, Исуторн увидел, что это таки девушка, с длинными волосами странного цвета, собранными в хвост на затылке. Другой всадник, в такой же одежде, хоть тоже не имел усов и бороды, был мужчиной. Но если у девушки внешность была не то что очень запоминающаяся (если не считать волос цвета стали), но такая, что выделяла бы её из толпы. А вот мужчина выглядел именно человеком толпы — таким, что взгляд на нём и не остановится, а потом не вспомнишь — видел его или нет. Исуторну, чтоб разглядывать этих людей, потребовалось привстать на козлах и повернуться назад, те, кто ехали в следующем фургоне, стоявших на обочине разглядели хорошо, потому что дружно поздоровались:

— Здравствуйте, Гистаро! Здравствуйте, господа чистильщики!

— Здравствуйте, Кираниэль, Листик и Суритэн, — ответил высокий мужчина в плаще чистильщика и поинтересовался: — Вы уже обратно? Погостили? Вижу, что и у тёмных эльфов побывали.

— Ага! — одновременно ответили Листик и Кираниэль, Суритэн солидно кивнул. Гистаро, глядя на инквизитора (чуть улыбнувшись, так как сразу распознал — кто это), представился сам и представил своих спутников. Двое в необычной одежде оказались тоже чистильщиками, но из другого мира. Как пояснил Гистаро — тот мир называется Азара и чистильщики там зовутся — охотниками. Почему они здесь оказались, пояснила девушка-охотник:

— В орден охотников, к которому мы принадлежим, поступила информация, что на Велену готовится прорыв очень сильной и опасной нежити. Вот поэтому нас послали сюда, почему только двое? Охотники ордена, в отличие от местных чистильщиков, работают парами, так у нас принято.

— У нас тоже есть пара отважных охотников, вернее охотниц. Познакомьтесь — Листик и Кираниэль, они не побоялись вдвоем выйти против матёрой уздры! И не только вышли, но и одержали славную победу! — кивнул в сторону девочек Гистаро.

— Ага! — подтвердила рыжая малышка, а эльфийка смущённо пояснила:

— Вообще-то, мы тогда сделали глупость, и если бы не Гистаро, но неизвестно, кто одержал бы славную победу. Уж точно не мы!

— Ага! — снова подтвердила Листик, при этом рыжая девочка во все глаза глядела на незнакомых чистильщиков, ей казалось, что она уже где-то их видела, но никак не могла вспомнить, где? Их имена, которые они назвали, представляясь (мужчину звали Услимт, а девушку — Сайли), Листику ничего не говорили, людей с такими именами она не встречала, но внешность... Она точно где-то с ними сталкивалась!

Чистильщикам оказалось по пути с театром, они тоже ехали в Азорду. Чистильщики разошлись по фургонам театра, предварительно спросив разрешения у Бузульяно, который, перед тем как дать ответ, вопросительно посмотрел на Исуторна, изображавшего рядового артиста театра. Это переглядывание не осталось незамеченным чистильщиками и вызвало их улыбки (они-то сразу поняли, что это за артисты в фургонах, немного отличавшихся от остальных). В фургоны к псевдоартистам никто не подсел, кроме первого, куда забрался Услимт — чистильщик из другого мира. Девушка с волосами цвета стали попросилась в фургон к девочкам, словно для того, чтоб Листик её лучше разглядела. А может, эти чистильщики выбрали эти фургоны, потому что они ехали первым и вторым. Своих лошадей чистильщики привязали к тем фургонам, на которые подсели. Сайли снова восхитилась теми огненными цветами, что она видела. Поощрённые её похвалой, Листик и Кираниэль снова устроили огненную феерию. На этот раз девочки превзошли сами себя — над театральным обозом распускались цветы не только цвета льда и пламени — это было настоящее буйство красок!

На козлах первого фургона сидели только Исуторн и Услимт, тот инквизитор, что был рядом с возницей, отправился спать. А что ещё делать, если дорога длинная и однообразная, а что впереди — неизвестно, ведь чистильщики появились не просто так, да ещё и едут в том же направлении, что и театральный обоз. Вот у опытного служаки и появилось предчувствие, что добрать сна будет совсем не лишним. Исуторн тоже бы последовал примеру своего товарища, но кто же фургоном править будет? Не доверять же вожжи этому незнакомому чистильщику? К тому же раздражало то, что творилось над головой. Чистильщик Услимт заметил, как морщится Исуторн, и поинтересовался, указывая вверх:

— И часто у вас так? Театральные обозы всегда такой рекламой сопровождаются? Но сейчас это незачем делать — местность довольно безлюдная. Кто этим любоваться будет?

Исуторн очередной раз поморщился и стал рассказывать этому человеку о недавних событиях и своих сомнениях. Может, такую откровенность опытного инквизитора вызвало то, что называют — эффектом попутчика (иногда рассказывают неизвестному человеку, с которым случайно встретились, а потом навсегда разойдутся, то, что не сказали бы никому). А может, этот человек, с незапоминающейся внешностью, оказался очень внимательным слушателем, участливо поддакивающим в нужных местах? Ему Исуторн и выложил все свои сомнения по поводу этой непонятной рыжей святой. Услимт внимательно выслушал, а потом, когда потребовалось высказать мнение по поводу услышанного, предложил-посоветовал:

— Может, ничего и не надо предпринимать? Если эта девочка святая, то есть посланница Ирхи, она это скажет. Если же нет, то поступает совершенно правильно, не упоминая о том, что имеет какое-то отношение к вашему богу.

Инквизитор очередной раз поморщился, его покоробило то, как сказал этот чистильщик о светлом Ирхе, хотя... Этот человек из другого мира, возможно, светлый Ирха там известен под другим именем. А чистильщик из другого мира, чуть заметно улыбнувшись (он заметил реакцию соседа на своё высказывание), словно подтверждая мысли Исуторна, произнёс:

— Творец — один, но имя его в разных мирах произносится по-разному, — Услимт, сказав это, не стал добавлять, что вряд ли Ирха — это творец, скорее всего, какой-то местный божок, не более. Пока Исуторн и Услимт беседовали, во втором фургоне девочки утихли, может, устали, а может, надоело, но скорее всего, их заинтересовал рассказ о могучих и прекрасных существах — драконах. Девочки да и Суритэн слушали этот рассказ чистильщицы с необычными волосами как красивую сказку, ведь все знают, что таких зверей не существует. В мире Велена об этих мифических существах только слышали и считали рассказы о них красивыми сказками.

Уже ближе к вечеру, когда ещё не начало смеркаться, но дыхание вечера уже чувствовалось, театральный обоз въехал в довольно большое селение. Вообще-то ночевать лучше в гостинице, где есть хоть какие-то удобства, но иногда фургон предпочтительнее, и не только из-за цены ночлега. Когда проезжали ворота, Исуторн обратил внимание, что на надвратной площадке нет караульного, Услимт это тоже заметил, и оба мужчины, переглянувшись, насторожились: они поняли друг друга без слов. На улицах, на удивление, было мало людей, и они шли по каким-то своим делам, совершено не обращая внимания на проезжающие фургоны. Исуторн и Услимт снова переглянулись и одновременно кивнули. Инквизитор не понял, что хотел сказать своим кивком чистильщик, но было видно, что он догадался или знает, в чём дело. На центральной площади Исуторн насторожился ещё больше, у храма, где должен был толпиться народ, так как подошло время вечерней службы, никого не было! В этой деревне могли жить эльфы или гномы, но это вряд ли, эти народы живут компактно и в центральных областях Саланы не селились, а если бы они и были, то всего несколько семей. Но если есть храм, то должны быть и прихожане, а они обязательно собрались бы на службу, для неё было самое время!

Кабатчик, выскочивший из своего заведения, в отличие от остальных жителей деревни, выглядел деятельным и не в меру суетливым. Он радостно приветствовал сидящих на козлах первого фургона, словно давно их ждал, и стал многословно рассказывать — какой он замечательный ужин приготовил для дорогих гостей и что уже всё давно готово для отдыха и ночлега: бочки горячей водой с душистыми травами наполнены, постели с чистым бельём и мягкими перинами... Не обращая внимания на этого человека, разливающегося соловьём, Услимт чуть тронул рукой Исуторна и одними губами произнёс:

— Не останавливаемся, едем дальше.

Почти выехав из селения, молчавший Услимт, при этом с беспокойством оглядывающийся по сторонам, произнёс:

— Надо подальше убраться от этой деревни, здесь опасно! Я скажу, когда и где остановиться

Уже в почти в десятке ал за селением Услимт, указав на большую поляну, скорее, поле, предложил свернуть туда. Когда фургоны были составлены в круг, но не привычный, а двойной, более тесный, чем обычно, чистильщик из другого мира пояснил свои странные действия собравшимся артистам театра и инквизиторам:

— Прорыв той нежити, о которой мы говорили, произошёл раньше, чем мы думали. Нападению подверглась та деревня, через которую мы проехали, нападение было успешным.

— Но как вы это определили? — удивлённо спросил Гистаро, Услимт пояснил, что эта нежить необычная для этих мест и не похожая на ту, с которой чистильщики сражаются. Внешне она, пока не нападает, мало чем отличается от человека, или другого разумного, увидеть, что это нежить, может только охотник или маг, который видит ауру, то есть — сильный маг. Представители этой нежити убивают свою жертву, выпивая у неё кровь, но бывает, что не умерщвляют, а превращают в себе подобных, тем самым увеличивая свою численность.

— Вам не показались странными жители той деревни? — продолжая рассказывать, спросил Услимт. Услышав положительные ответы, он объяснил: — Эти люди превращены в так называемое стадо. Они уже укушены той нежитью и потеряли волю. Они ещё ходят, дышат, занимаются своими делами, но если их не освободить от зависимости от вампиров, так называется эта нежить, эти люди умрут, но не сразу, а где-то через полгода. А окрепшая нежить захватит другую деревню, а может, и город. Кстати, тот гостеприимный трактирщик — вампир, вы ничего не заметили в его поведении?

Артисты да и некоторые инквизиторы отрицательно замотали головами. Гистаро и его чистильщики ждали, что предложит их товарищ из другого мира, более опытный в этих вопросах. А Исуторн так прямо и спросил. Услимт ответил:

— Драться! Мы должны уничтожить тех вампиров, что на нас нападут, а потом зачистить деревню. Если бы мы там остались, это было бы очень трудно сделать, но здесь мы можем сами устроить на них засаду. За нами проследили и знают, где мы остановились на ночлег. Все люди забираются в те фургоны, что стоят в центре, мы будем снаружи — Услимт показал на свою подругу и чистильщиков, потом, кивнув Исуторну, сказал: — Вы и ваши люди, как обладатели огненно-ледяными бичами, тоже будете снаружи. Прижмётесь спиной к фургону и не подпускайте вампиров к себе на расстояние вытянутых двух рук, лучше подальше.

— А мы? — спросила Листик, стоявшая рядом с Кираниэль. Вмешалась охотница по имени Сайли:

— Сделаем так: обладающие ледяным огнём будут снаружи так, как сказал Услимт. Молодой человек, — охотница кивнула Суритэну, — и чистильщики будут в фургоне, им противопоставить вампиру нечего, он быстрее и сильнее. А вот лапы, если кому либо из них удастся прорваться к фургону (а они если прорвутся, то пробьют стенку и попытаются достать тех, кто внутри), будете рубить. У вас же серебряное оружие? Посеребрённое? Это тоже подойдёт.

Глава четырнадцатая. Вампиры, или что надо защищать

Артисты театра и чистильщики разместились в двух фургонах, поставленных задними бортами друг к другу. А эти фургоны задвинули в центр круга, что образовали остальные театральные повозки. Определивший по каким-то одному ему известным признакам, что слежки больше нет, чистильщик из другого мира (его напарница с ним согласилась) скомандовал перестроить фургоны не в двойной (как они были поставлены сразу), а в обычный круг. А два наиболее крепких поставить в центр этого построения, оставив между этими фургонами и остальными довольно большое открытое пространство. Потом Гурумас, как человек, хоть и теоретически, но знакомый с магией, с помощью специального амулета очертил вокруг лагеря защитный круг. Услимт сказал, что этот круг, довольно действенный против местной нежити, не задержит вампиров, но покажет им, что всё происходит как обычно и никаких особых мер предосторожности в театральном лагере не принято, следовательно, люди не ожидают нападения. Нападения именно вампиров, улыбнувшись, пояснила девушка с волосами цвета стали. А на вопрос Гурумаса, хорошо знавшего теорию, — не видит ли такая нежить ауру, Сайли ответила, что в большинстве случаев именно аура служит ориентиром, указывающим вампирам, где находятся их будущие жертвы. Но Гурумас может не беспокоиться, девушка показала связку амулетов — вот они, разложенные по пустым фургонам, создадут ауру-обманку, показывающую, что там спят люди. Гистаро, не вмешивающийся в действия своих коллег из другого мира, только покачал головой — эти чистильщики знали, как бороться с этой необычной и опасной нежитью из иного мира.

Вечером, как обычно, была сварена, а потом и съедена каша. Надвигающаяся опасность не испортила, а может, и усилила аппетит. Затем люди забрались в два фургона-убежища, поставленных друг к другу задними бортами, а у их открытых сторон, там, где расположены козлы возниц, встали Листик и Кираниэль, инструктируя их, девушка с необычными волосами сказала:

— Ваша задача не сражаться с вампирами, а защищать фургоны, не подпускать вампиров близко, понятно? Поэтому целиться в них не надо, побольше огня — и всё.

— А как же мы? — поинтересовался Суритэн, гордо державший перед собой выданный ему серебряный кинжал. Сайли усмехнулась: — Вы — последняя линия обороны.

— Можно сказать — жест отчаяния, — тоже усмехнулся Гистаро и пояснил, почему он пришёл к такому выводу: — Судя по вашим приготовлениям — противник более чем серьёзный и если вы обладателям огненных плетей отводите роль пассивно обороняющихся, то мы со своим серебряным оружием вряд ли что-то успеем сделать.

Сайли согласно кивнула и сказала, больше обращаясь к девочкам, чем к чистильщикам:

— Ваша задача — продержаться какое-то время, это будет начало атаки. Вампиры атакуют весь лагерь, в первую очередь, фургоны с обманками — спящие люди лакомая добыча и не оказывают никакого сопротивления, даже теоретического. Я с Услимтом постараюсь уничтожить как можно больше этих тварей и отсечь тех, что попытаются напасть на фургон. Чтоб они уйти уже не смогли, потому что окажутся в ловушке, должны оказаться!

Пока Сайли инструктировала тех, кто прятался в фургонах, Услимт расставил инквизиторов вдоль бортов снаружи и тоже объяснял, что делать:

— Вампиры намного быстрее человека, даже тренированного, я имею ввиду тренированного для обычных сражений с себе подобными. Поэтому не старайтесь их атаковать, всё равно не попадёте, разве что очень повезёт. Поэтому, активировав своё оружие, просто, беспорядочно и быстро размахивайте огненными лезвиями перед собой. Если попробуете как-то упорядочить свои действия, то вампир быстро вычислит систему и доберётся до вас. Поэтому, повторю, чем хаотичнее будут двигаться ваши огненные лезвия, тем больше надежды на успех.

Чистильщики-иномиряне закончили инструктировать жителей мира Велена и скрылись в фургонах с амулетами, имитирующим ауру спящих людей. Гистаро, которого немного удручала роль пассивного наблюдателя, тихо спросил сам у себя:

— А не рано ли мы засаду организовали? Если судить из рассказа наших друзей из другого мира, эта нежить разумна, а следовательно, имеет чувство самосохранения. А разумная и полуразумная нежить нападает, когда ей кажется, что жертва уже или ещё крепко спит. Или немного раньше, большинство представителей кровососущей нежити, а как я понял, мы имеем дело именно с такой, не любят солнечного света.

— Ага, — ответила Листик не оборачиваясь и стала подробно объяснять: — Вообще-то, ну, вы это и сами знаете, то, что нежить боится солнечного света — враки, в смысле, миф! Не любит — да, но не боится. То же самое касается и вампиров, ну разве что самые молодые, только обращённые боятся. Не столько из-за опасности для них солнечного света, сколько из-за неприятных ощущений им вызываемых. А там, в деревне, молодых не было, только старые и, судя по всему, довольно голодные. Вообще-то, может, и были — новообращённые, но это вряд ли, вампиры здесь недавно и ещё не успели, как следует осмотреться. Поэтому они ждать не будут, а нападут сразу, как только долетят. А полетят они, как только стемнеет. Не потому, что света боятся, ну, это я уже говорила, а чтоб их не видно было, вот! Ну и это я говорила уже — голодные они, вампиры, в смысле, жителей деревни им не хватило, они их только понадкусывали, ну, как бы — понадпивали. К тому же деревню им беречь надо — всех выпьют, что потом кушать будут? Да и вдруг кто туда приедет? А там все мёртвые? Вот! Вампиры хоть и злые, но не дураки! А мы вроде как бы мимо ехали, ехали и ехали, и уехали, никто искать не будет, в этой деревне — так точно! Ведь то, что мы в деревне ночевать остались, потом уже определить не получилось бы. А вампиры потом сымитировали бы отъезд нашего обоза. Вот! Чтоб от нас и следов в той деревни не осталось. А тут мы сами уехали, да ещё в таком глухом месте остановились, здесь точно никто искать не будет, а если и найдут пустые фургоны — то их обитателей дикие звери съели или какая местная нежить, ага?

— Так они ещё и летают? — удивился один из чистильщиков команды Гистаро. Второй тоже удивился, но спросил о другом:

— Листик, а откуда вы это всё знаете?

— Действительно, Листик, про эту нежить даже в академии нет сведений, а у тебя такие глубокие знания в этом вопросе. Понятно, что об этом хорошо знают наши друзья из другого мира, как я понял, это их специализация. Или та чистильщица, которая с вами ехала, тебе успела рассказать? — задав Листику вопрос, Гистаро посмотрел в сторону Кираниэль, ожидая, что та подтвердит его догадку. Но эльфийка ответила отрицательно. Гистаро снова поинтересовался — где рыжая девочка могла получить такие знания? Листик пожала плечами, но поскольку этот жест в наступившей темноте увидеть нельзя было, сообщила, что просто об этом помнит, но источник этих знаний не назвала, вместо этого девочка произнесла громким шёпотом:

— Летят!

Те, кто стояли ближе к Листику и Кираниэль, стали вытягивать головы, надеясь увидеть эту неизвестную, но такую страшную нежить — вампиров, но ничего не видели. Вампиров не увидели и инквизиторы, стоявшие вдоль бортов фургона, с его внешней стороны. Скорее всего, инквизиторы погибли бы подвергшись внезапной атаке, так ничего и не успев сделать. Вампиров увидели чистильщики из другого мира, и по их команде воинствующие жрецы светлого Ирхи замахали своими плетьми. Это у них получилось так, как им было сказано — хаотично и в разные стороны, к тому же крайне бестолково. Огненная преграда была создана, но атака вампиров была столь стремительна, что троим из них удалось прорваться к боковой стенке фургона. Страшная кровососущая нежить не стала атаковать инквизиторов, бестолково махающих своим оружием (видно, решила оставить на потом этих хоть и упитанных людей, но могущих доставить неприятности), а постаралась добраться до беззащитных жертв, очень удобно собравшихся в двух больших фургонах — как обед, выставленный на праздничный стол. Удар когтистых лап пробил доски (повозки инквизиторов имели толстые деревянные стены, в отличие от театральных, накрытых брезентовым тентом), вампиры начали было ломать стенку, но удары мечей чистильщиков и кинжала Суритэна рубили когтистые лапы, которые падали на пол и превращались в пепел. Всё-таки оружие, что применили против вампиров, было посеребрённое или с серебряными вставками. Кираниэль, в отличие от Листика, не била огненными плетьми или лезвиями, она просто создала два огненных цветка, непроходимых для кровососущей нежити. А Листик, вопреки рекомендации чистильщицы другого мира, била прицельно — тонкими иглами ледяного огня, срывавшимися с её растопыренных пальчиков. Каждая такая иголка находила свою цель — попадая в вампира, она взрывалась, сжигая этого представителя опасной нежити. Таким же огнём прицельно били и чистильщики-иномиряне. Они быстро расправились с теми вампирами, что атаковали пустые фургоны с аурными обманкам, а теперь, расположившись на крышах повозок, скупыми ударами прицельно выбивали пытающихся улететь растерявшихся кровососов. Огненные иглы охотников затерялись среди буйства огня, созданного инквизиторами и Кираниэль. Удары Сайли и Услимта, если можно так сказать, были скупыми, не больше чем это необходимо, но при этом были очень точными. При всей его напряжённости бой с вампирами продолжился не больше десятка ударов сердца, настолько стремительно те атаковали. Этот бой окончился так же внезапно, как и начался. Инквизиторы ещё некоторое время размахивали своими плетьми, но увидев, что исчез купол-цветок Кираниэль и огненный веер Листика, тоже убрали свои лезвия-плети. У Сайли, спрыгнувшей с крыши фургона, Гистаро спросил:

— А эти... Убежали? Испугались? Что-то очень быстро.

— Не успели испугаться, а тем более убежать, вон они все лежат, — девушка указала на кучки пепла, похожие на те, что остались от лап, что пробили стенку фургона. Гистаро удивлённо посмотрел на Сайли, та ответила на его невысказанный вопрос: — Старые были, старые рассыпаются вот в такой пепел. Они уже давно мёртвые, и чтоб поддерживать свою нежизнь, им надо пить кровь. А этим надо было много крови, потому что много сил потратили на переход.

— А деревня? Там же много жителей? Они же могли их всех... — с некоторым ужасом произнёс маг-целитель из команды Гистаро. Сайли пояснила, почти повторив то, что раньше рассказывала Листик:

— Могли и, скорее всего, кого-то убили — выпили досуха. Но им и потом надо что-то есть, то есть — пить кровь. А если сразу всех убьют, то на потом ничего не останется и им придётся срочно искать новые жертвы, а вот найдут ли? Место здесь относительно глухое, до другой деревни далеко, а изголодавшийся вампир теряет силу, скорость. А вот тогда с ним может справиться хороший воин, даже несколько крестьян в состоянии пришпилить вилами к земле, а потом вбить осиновый кол — и конец вампиру.

— А почему кол должен быть осиновым? Нельзя ли использовать дерево другой породы? — снова поинтересовался маг-целитель из команды чистильщиков.

Сайли объяснила — почему нельзя, маги-чистильщики дружно покачали головами, и Гистаро вздохнул:

— Жаль, что всех вампиров убили, хотелось бы посмотреть — какие они?

— А вот, смотрите, — Услимт, до этого находившийся на крыше фургона, спрыгнул вниз, вслед за ним медленно спустилось нечто напоминающее прозрачный кокон неправильной формы. В этом коконе было заключено кошмарное существо, отдалённо напоминающее гигантскую летучую мышь. Но у этой мыши была выдвинутая вперёд челюсть с длинными и тонкими белыми зубами, пальцы на руках и ногах, вернее, лапах заканчивались огромными и острыми когтями, большие кожистые крылья были не сложены, а смяты за спиной. Видно, заключая это существо в прозрачный кокон, Услимт не очень с ним церемонился. Кокон заинтересовал магов-чистильщиков и Исуторна, очень даже не слабого мага, он и спросил:

— Что это?

— Стазис, — коротко пояснил Услимт, маги в один голос выдохнули:

— Но это же невозможно! Стазис невозможен в открытом пространстве! Для его наложения требуется сосуд с толстыми стенками и эти стенки должны быть как можно толще! От толщины стен сосуда или какой другой ёмкости, ограничивающих стазис, зависит его стабильность!

Услимт пояснил, что это не совсем стазис, это как бы кокон, ограничивающий движение, но не консервирующий то, что в нём находится, это заклинание немного останавливающее или, если сказать точнее, замораживающее время. Заклинания похожие, но в то же время разные. Это заклинание менее стабильно, чем заклинание стазиса, словно подтверждая слова охотника, немного желтоватый кокон заколебался и словно отпустил своего пленника. Как оказалось — это пленница, очень миловидная девушка, она умоляюще протянула руки к одному из инквизиторов, словно о чём-то умоляя. Жизнь поддавшемуся чарам вампира спасла Сайли, резко отдёрнув зазевавшегося жреца. Нежная ручка девушки, увенчанная острыми когтями, дотянулась до мужчины, но лишь порвала ему одежду, вернее, порезала, как острыми ножами. Вампирша не успела нанести второй удар — на неё обрушилась огненная плеть Исуторна. Старший инквизитор, не выхватывая рукоять из ножен на поясе, вызвал саму плеть из голой руки и теперь с удивлением рассматривал её. Чистильщики-иномиряне переглянулись, а Листик, удовлетворённо кивнув, похвалила старшего инквизитора за находчивость, усердничество и отсутствие растерянчества.

— За что? — удивилась Кираниэль, не совсем поняв, что это за качества и как Исуторн проявил их, рыжая девочка важно пояснила:

— В трудную для себя и своего товарища минуту он нашел, чем стукнуть, и усердно это сделал! Вот! При этом совсем не растерялся! Ага!

— Ага, — только и смогла сказать Кираниэль после объяснения Листика. Услимт, оставаясь серьёзным, сообщил, что он и его напарница должны вернуться в деревню, проверить — не осталось ли там вампиров. Ещё он попросил Листика и Кираниэль, как магов жизни, поехать с ними, так как надо освободить жителей деревни от зависимости, которой вампиры привязывают к себе свои жертвы. Гистаро и его товарищи заявили, что они тоже поедут, потому как защита жителей королевства от всякой нежити — их долг. Тарпарн и Турнорн тоже собрались ехать в деревню, в свою очередь заявив, что охранять Листика — это их долг. Исуторн, глядя на своих подчиненных (а формально Тарпарн и Турнорн перешли под его начало), понял, что те не выполнят приказ, если он скомандует им остаться. Вздохнув, старший инквизитор тоже, сказав что-то о долге перед светлым Ирхой, высказал намерение двигаться в деревню. Общее мнение артистов театра высказал Бузульяно (они испугались, что, оставшись без такой охраны, могут подвергнуться нападению где-нибудь притаившегося вампира), сообщив, что он и его товарищи не оставят в беде бедных селян. Театральный обоз на рассвете двинулся в деревню, которую проехали днём раньше.

Деревня встретила совсем не так как вчера, если люди и были на улицах, то большинство из них просто сидели и стояли, удивлённо озираясь, словно не понимая, как они сюда попали. Было похоже, что они так стоят или сидят прямо на земле (потому что стоять уже не могли) ещё с вечера. Кто-то, шатаясь, даже не шёл, пытался идти, раскачиваясь из стороны в сторону, не понимая, зачем ему это нужно и если всё же идти, то куда? Театральный обоз выехал на центральную площадь деревни и остановился напротив открытой двери сельского трактира. Здесь было больше местных жителей, но и они не знали — что делать?

— Синдром жертвы вампира, — тихо произнесла Сайли, указывая на этих людей. Её не поняли, охотница пояснила: — Укушенный вампиром становится от него зависимым. Теперь этого несчастного вампиру надо постоянно кусать, а то жертва будет испытывать муки, а потом и вот такую апатию. Вы видите какую.

— Но почему эта нежить, если она такая могучая (ведь ей почти невозможно противостоять), сразу не съест...

— Выпьет, — Сайли поправила Гистаро, тот благодарно кивнул и задал вопрос, ответ на который раньше давала Листик (правда не так подробно как сейчас ответила Сайли), тогда старший чистильщик отвлёкся и не всё услышал:

— Да, выпьет... Почему не выпьет свою жертву сразу?

— Селяне своих коров ведь тоже не режут сразу и если это делают, то не всех подряд. Вампиры — кровожадная нежить, пусть — очень злая, но это не значит глупая и уж никак не тупая. Если они всех убьют сразу, то чем они будут потом питаться? Местность они не знают, и есть ли здесь поблизости ещё одна деревня, разведать не успели. Я не отрицаю, что какое-то количество жителей деревни они всё же убили, не сдержавшись, а может — просто развлекались. Но основную массу, или как они говорят — "стадо", оставили, чтоб с него питаться. В итоге и эти несчастные всё равно умрут, но не сразу, года, эдак, через два-три. А это вампирье гнездо, именно так называются подобные группы кровососов, окрепнет и будет готово к захвату другой деревни, больше чем эта, а возможно и города!

Сайли говорила, а её внимательно слушали не только чистильщики, но и инквизиторы, и артисты театра, покинувшие свои фургоны и собравшиеся ближе ко второй повозке, где была охотница с необычными волосами, Листик, Кираниэль и Суритэн. А сама Сайли когда говорила, больше смотрела в раскрытую дверь сельской таверны. Она словно чего-то ожидала, и это случилось. Когда мимо открытого проёма, шатаясь, проходил один из едва двигающихся жителей деревни, оттуда с рычащим рёвом выскочила молодая девушка. Но на девушку она была мало похожа — на её пальцах были не ногти, а длинные острые когти, челюсть выдавалась вперёд в жутком оскале, демонстрируя длинные острые клыки, немного тонковатые, но от этого не менее страшные! Это создание повалило несчастного селянина на землю и, рванув его за горло, почти перекусив ему шею, стало жадно пить кровь. Вслед за женщиной-вампиром выскочило ещё два таких существа, но ростом меньше раза в два, они бросились на Гратама и Эльвирису. Исуторн, ближе всех стоявший к входу в трактир, не раздумывая, выхватил свою плеть и обрушил огненный удар на вампира, напавшего на селянина. Вампир и его жертва превратились в быстро сгорающий факел. Вдохновлённые примером своего начальника, выхватили плети и остальные инквизиторы, но ударов огненных хлыстов не последовало! Плети, словно это были рукоятки-муляжи, молчали!

— Не-ет! — закричала Листик, как только маленькие вампиры выскочили из трактира. Непонятно, кому она кричала, люди, всё равно ничего не успели бы сделать, настолько были стремительны действия этих чудовищных малышей. А вампирёныши вряд ли послушались бы девочку, но к людям они не смогли приблизиться, намертво завязнув в обездвижившем их золотистом тумане. Некоторые инквизиторы продолжали бестолково махать рукоятками не активировавшихся плетей, а другие, в том числе и Исуторн, с удивлением рассматривали своё, такое ранее безотказное оружие. Но большинство людей со страхом смотрели на маленьких вампиров, они хоть и были неподвижны, но уже только своим видом внушали даже не страх, ужас!

— И что мы с ними теперь будем делать? — спокойно поинтересовалась Сайли, как будто речь шла о том, куда сходить вечером развлечься. Вопрос был вроде адресован всем, но ответил Услимт:

— Вампир, попробовавший крови, а эти, несмотря на свой юный возраст и малый размер, если судить по их внешнему виду, уже выпили достаточно, неизлечим и должен быть уничтожен, чем скорее, тем лучше!

Чистильщица из другого мира, или как она сама себя называла — охотница, согласно кивнула. В этот момент на эту девушку смотрел весь театральный обоз, так как считали, что именно она сумела обездвижить этих вампирёнышей, поймав их в какую-то хитрую магическую ловушку. Только было не понятно — зачем она это сделала, если согласна со своим напарником и зачем защищает от ударов плетей инквизиторов? Об этом старший инквизитор и поинтересовался. Сайли ему не ответила, но почему-то глянув на Листика, обратилась именно к ней:

— Вампир, уже попробовавший кровь, должен быть уничтожен — это закон, или правило, рассматривай это как хочешь, но нарушать нельзя! Но могу сказать — на моей памяти нарушения были и вампир был вылечен, даже не один, но это было... Сейчас такой возможности нет! Силы нет! Поэтому...

— Не-ет! — упрямо повторила Листик и, глядя на застывших маленьких чудовищ, пояснила своё упрямство: — Убивать нельзя! Это дети! Они не виноваты!

— Вампир очень редко становится вампиром по своей воле, хотя и такое бывает. Но обычно это обращенные, насильно укушенные. В организме происходят изменения — жажда крови делает своё дело, изменяется не только тело, аура тоже! Это уже другое существо, безжалостное, быстрое и опасное, да вы и сами видите! — сначала Сайли говорила, обращаясь только к упрямо надувшей губы рыжей девочке, последний, риторический вопрос был адресован всем, её внимательно слушавшим. Люди перед собой видели — двух маленьких представителей неизвестной и опасной нежити — вампиров, но откуда они здесь взялись, было непонятно, это и высказал Гистаро, его поддержал Исуторн, тоже выразивший недоумение. Сайли пояснила:

— Вампиры не имеют детей, они увеличивают свою численность не так, как другие расы, а с помощью укуса, особого укуса. Вампир — это особая нежить, можно сказать, что эти кровососы давно мёртвые. Но они в то же время ведут себя как живые. И чтоб поддерживать свою нежизнь, им надо регулярно пить кровь живых существ. Несмотря на свою силу и исключительную живучесть (им можно отрубить ноги и руки, иногда и голову) вампиры, как любые другие, скажем, существующие, могут погибнуть. Если это можно так назвать — у них очень повышенное чувство самосохранения. Вампир-одиночка изначально обречён, рано или поздно до него доберутся и уничтожат. Даже простые селяне могут это сделать. Как? Самый распространённый способ — обездвижить, пришпилив вилами к земле, а потом вбить осиновый кол. Я же об этом уже говорила. Несмотря на скорость и силу вампиров, такое возможно — в сутках существуют периоды, когда жизнедеятельность вампиров резко затормаживается, и если в это время обнаружить их лёжку — место, где они затаились... Понятно, да? Вампиров можно ещё и сжечь вместе с тем местом, где они прячутся, в общем, способов много, хотя все они очень рискованные. Представьте себе: вы нашли лёжку вампира, замахнулись осиновым колом и... А он проснулся! Ничего и почувствовать не успеете, в большинстве случаев именно так и происходит с неопытными охотниками или охотниками-любителями. В общем — еда сама пришла к вампиру.

— А эти?.. Совсем маленькие, хотя уже и выглядят, как остальные: когти, зубы, крылья... — поинтересовался Гистаро, рассматривая вампирёнышей. Сайли пожала плечами:

— Могу только предположить что случилось. Обращать детей — это совсем не практика вампиров. Хоть они уже не люди, но психология-то остаётся детская, поэтому можно ожидать даже непослушания. Конечно, такие порывы пресекаются на корню как физическими, так и ментальными методами. Как? Как я вам уже говорила, вампиры собираются в группы, называемые гнёздами. Не сами собираются, гнездо создаёт старый, самый сильный и, соответственно, опытный вампир. Создаёт из обращённых существ, им же обращённых в вампиры. В большинстве случаев — это люди, но могут быть эльфы, орки, гномы. Вампира, главу гнезда, зовут родителем, обращённых — его птенцами. Сразу птенец слабее родителя, хотя может набрать силу, лет так за тысячу, и попытаться отобрать главенствующую роль у своего родителя. Как? Убив, естественно, у вампиров по-другому не бывает. Но для этого птенцу надо стать не только сильнее физически, но и сбросить ментальную зависимость от родителя, которая очень сильна. К тому же родитель старается всеми силами сохранить эту зависимость, сами понимаете, это вопрос его выживания. Эту деревню захватило гнездо вампиров, довольно сильное гнездо, так как здесь не было новых обращений, что вполне естественно при таких действиях — клан (иногда ещё так называют гнездо, хотя это не совсем правильное название) стремится усилиться. Но тут глава гнезда решил (я так думаю), что кормовая база не достаточна для увеличения численности его птенцов, хотя и сделал исключения для одного из своих, особо приближенных или верных — тут можно только гадать. А тот по какой-то причине обратил в вампира служанку из трактира: тот совсем голодный вампир, что не выдержал голода и напал, ведь был в недавнем прошлом женщиной, её изменение внешности ещё не столь радикальны, да и остатки одежды говорят, что это служанка. А дети... Тут и гадать не надо — это её дети. Материнский инстинкт оказался сильнее зова вампира, по крайней мере, на начальной стадии. Вот эта несчастная женщина, пытаясь спасти своих детей, обратила их. Возможно, именно из-за этого она не участвовала в ночном нападении на нас — её оставили в наказание сидеть тут голодной, запретив кого-либо трогать. Ей и её детям.

— Сейчас-то она бросилась на того... Да и её детки тоже пытались напасть и не побоялись. А вы говорите, у них хорошо развит инстинкт самосохранения, так почему они напали? Да и приказ их, как вы сказали, родителя, они ведь нарушили! — поинтересовался Гистаро. Сайли очередной раз пожала плечами:

— Это молодые вампиры, а у них чувство голода очень сильно, как и желание этот голод утолить. Жажда перевешивает всё остальное, кроме запрета родителя, естественно. Ну а почему они ослушались? Запрет родителя перестал действовать, когда тот погиб при нападении на нас. Ведь в атаке участвовало всё гнездо, кроме этих трёх. Откуда я знаю? Чувствую. Я их чувствую, от меня не может спрятаться ни один вампир, как бы он это не делал и как бы не маскировался!

— Получается — они освободились от того ментального воздействия своего, хм... Освободились и побежали кушать, позабыв обо всём на свете, так? — сделал вывод Гистаро, охотница на вампиров кивнула:

— Именно так, только не позабыли, а ничего ещё толком не знают, вампирами-то они стали только что, и инстинкты преобладают над разумом, вернее, тем, что у вампиров вместо него. Но это уже вампиры, и они опасны, поэтому...

— Но это же ещё дети! Как можно их убить?! — воскликнула-возразила Заранта.

— Повторюсь — это очень опасная нежить, бороться с ней можно только уничтожая её, — охотница это произнесла с какой-то усталостью в голосе, как будто она тоже сожалела, что этих вампирят придётся убить, но при этом очередным пожатием плеч показала, что не видит другого выхода. На Сайли смотрели, пока рассказывала общие вещи, а когда упомянула об этих маленьких представителях опаснейшей нежити, то взгляды слушателей обратились в сторону двух, завязших в золотистом облачке-тумане, вампирчиков. То, что их сумели поймать в какую-то хитрую магическую ловушку, ни у кого из жителей Велены сомнений не вызвало — чистильщики из другого мира были гораздо опытнее местных, умели бороться с такой нежитью, так как обладали для этого нужными знаниями и умениями. А Сайли и Услимт незаметно для других быстро переглянулись, как-то удивлённо и даже многозначительно переглянулись, и если охотница хотела что-то сказать, то её напарник отрицательно покачал головой, показывая, что не стоит комментировать произошедшее. Услимт, до этого не принимавший участия в разговоре, только внимательно следил за пленёнными вампирчиками, но, как оказалось, его интересовали не они, а рыжая девочка, вернее, её действия. Листик подошла к маленьким чудовищам почти вплотную и, закусив губу, водила над ними руками, почти касаясь. Только сейчас обратившая на это внимание Кираниэль, которая, как и остальные, увлеклась рассказом охотницы и выпустила подругу из виду, сделала движение, намереваясь шагнуть к Листику, но была остановлена Сайли, многозначительно приложившей палец к губам. Рыжая девочка словно лепила что-то из того золотистого тумана, что окружал маленьких вампиров. Золотистое свечение тумана становилось ярче, да и сам он приобретал почти осязаемую плотность, но это не мешало видеть, что происходит с вампирятами — под воздействием какой-то силы они менялись! Исчезли их крылья, на руках и ногах пропали когти, а вытянутые вперёд челюсти с длинными зубами стали обычными детскими подбородками. Вместо двух маленьких чудовищ стояли девочка, лет семи, и трёх-четырёхлетний мальчик. О том, что с ними было, напоминала только их сильно изорванная, измазанная кровью одежда. Листик критически оглядела этих детей и после своего обычного "ага" провела руками перед детьми, только сейчас, именно после этого действия, стало заметно, что золотистый туман-свечение стекал с её рук. Этот золотистый туман не сжёг, а будто поглотил одежду детей, и она исчезла, вместе с ней исчезли и кровавые пятна. Услимт и Сайли снова переглянулись, и мужчина одними губами произнёс, обращаясь только к своей напарнице:

— Она не только убрала все признаки вампира и вернула этих детей к их прежнему состоянию, но и стёрла воспоминания! Они не будут помнить о том, что с ними произошло.

Сайли кивнула, она не заметила таких подробностей, а вот Услимт это увидел, он был намного старше своей напарницы и намного опытнее, но увлечённые наблюдением за действиями Листика они не обращали внимания на людей: театральных артистов, инквизиторов и чистильщиков. А сейчас увидели, что те все стоят на коленях! Если чистильщики опустились на одно колено и почтительно склонили головы, то остальные ещё и истово отбивали поклоны! Сайли вопросительно посмотрела на оставшихся стоять и теперь переминающихся с ноги на ногу Кираниэль и Суритэна, эльфийка тихо и растерянно произнесла:

— Так ведь чудо! Чудо для людей и с людьми! А мы... Ну...

— Не будем выделяться, — так же тихо, как Кираниэль, сказал Услимт и, опускаясь на одно колено, добавил: — Последуем всеобщему примеру.

Он, его напарница и светлая эльфийка последовали примеру чистильщиков, тёмный эльф после секундного колебания тоже встал на одно колено и, склонив голову, пробурчал:

— Она и для нас чудеса делала, опять же — грозная Люсинэль называет её подругой, так почему бы и нет? Почему бы Листику и не быть святой? В том числе и нашей? А то эти хитрые служители Ирхи всё себе захапают!

— Захапают, захапают, ишь как стараются! — хихикнула Кираниэль, хоть какой был торжественный момент, но сдержать смешка она не сумела. Тарпарн, который вместе с Турнорном особо истово отбивали поклоны, гулко приложился лбом о землю. Суритэн восхитился:

— Вот это да! Так бухнуть! Такой звук! Подозреваю, что у него там пусто!

Может, комментарии невольных зрителей действий рыжей девочки, а может, гулкие удары о землю воинствующих жрецов привлекли внимание Листика, а может, девочка просто сделала то, что хотела, и просто обернулась. Листик, глядя на преклонённых людей и эльфов, очень по-разному это сделавших, весьма удивилась и невпопад спросила:

— Вы это чего? Вы это куда? И зачем?

— Святая! — выдохнул Тарпарн, намереваясь ещё раз стукнуть лбом о хорошо утоптанную сельскую площадь. Листик, очень жалобно сообщила:

— Молочка хочу! Очень хочу!

— Странно, что не мороженого, хотя где тут его взять? — отреагировала на это заявление Сайли и, подхватившись на ноги, сказав: — "Сейчас", устремилась в открытую дверь трактира. Кираниэль, и не только она, Исуторн тоже внимательно посмотрели вслед охотнице. Её заявление говорило о том, что она хорошо знает вкусы рыжей малышки, а вот когда успела узнать? Не за эти же несколько дней знакомства? Тем более что все беседы между Листиком и Сайли происходили в присутствии Кираниэль, и она точно помнила, что о мороженом разговоров не было. Подобные мысли отразились и на лице старшего инквизитора, по долгу службы обязанного кого-нибудь в чём-нибудь подозревать. Но в это время дети громко заплакали и стали звать маму. Листик попыталась их утешить, но не смогла объяснить, куда делась их мама, ей на помощь пришла Заранта, вытащившая откуда-то два больших платка и соорудившая детям подобие одежды. Девочка очередной раз всхлипнула и потянулась к Заранте, видно, женщина, заботившаяся о ней, маму ей и напомнила. Девочка, протягивая руки к Заранте, жалобно и робко позвала:

— Мама! Мамочка!

Листик вопросительно посмотрела на Заранту, та прижала обоих детей к себе и кивнула. С рук рыжей малышки снова потек золотистый огонь-туман, окутавший женщину и детей. Туман быстро ушёл, а Заранта, уже прижимая к себе обоих детей, спросила у Гурумаса:

— Ты не возражаешь, если дети у нас появятся прямо сейчас? Девочка и мальчик, а их младшая сестричка через девять месяцев?

Мужчина улыбнулся, ничего не сказав. Заранта кивнула:

— Вот и славно! Много детей — это счастье! Думаю, мы не будем на этом останавливаться!

Гурумас снова улыбнулся, но так ничего и не сказал, не успел. Выглянувшая из дверей трактира Сайли поманила Заранту и та, подхватив уже своих детей и Листика, скрылась внутри помещения.

— А это не опасно? Там не опасно? — спросил Гистаро у Услимта, кивая в сторону трактира, охотник ответил, сделав приглашающий жест:

— Если была бы опасность, то Сайли не позвала бы. Она сначала бы устранила ту опасность, что бы там ни было.

Услимт направился к таверне, остальные пошли за ним. В пустом зале никого не было, но это не смутило охотника, он сообщил, что на кухне и во внутреннем дворе уже прибрано, не сказав — что именно. Гистаро и маги его отряда только сглотнули, они поняли, что имел в виду этот немногословный чистильщик из другого мира, ведь не хозяина трактира и слуг здесь не было, объяснять, что с ними произошло, не требовалось! Через какое-то время появились Сайли, Заранта и дети. Если у женщин были кувшины, то у детей большие пивные кружки, увидев удивлённые взгляды, Сайли пояснила:

— Надо же было куда-то молоко налить? Заранта подоила корову, кстати, там ещё несколько стоят, их тоже подоить надо, да и выпустить из коровьей конюшни, или как это помещение называется, где этих рогатых животных держат. Ну и на кухню кому-нибудь пройти, приготовить что-нибудь поесть, я не умею, — девушка развела руками, но было видно, что она нисколько не сожалеет о том, что искусство приготовления пищи не входит в её таланты. Об этом она и сообщила: — Как-то в программу моего воспитания и обучения не входила наука дойки коров и прочих рогатых животных, а также приготовление различных кушаний, теоретически я знаю как, но вот на практике: подгорит, недожарится или недоварится, а то и вовсе — убежит.

— А где вы учились? — сразу поинтересовался Гистаро, Сайли ответила, что как-нибудь потом расскажет, при этом добавив, что в деревне нет вампиров, это она точно знает, но надо будет проследить, откуда они сюда пришли. А поскольку в мире Велена вампиров нет, поэтому можно сделать вывод, что эти кровожадные пришельцы воспользовались межмировым переходом, а так как все стационарные переходы известны и охраняются, то это был нестабильный переход, открывшийся сам или специально кем-то открытый для вампиров. Услимт кивнул, соглашаясь со словами своей напарницы, и добавил, что если такой переход ещё открыт, то его необходимо закрыть. На него с удивлением посмотрели Исуторн и Гистаро, оба сильные маги, знающие, что такое межмировой портал. Оба выразили сомнение, можно ли будет закрыть переход? Даже если он будет обнаружен. Да и открыть его мог кто-то обладающий силой не меньше, чем младшего бога! Это сказал Суритэн, вызвав недовольство инквизиторов, ведь такое утверждение ставило под сомнение постулат о едином боге людей — Ирхе! На что Услимт с чуть заметной улыбкой, но очень серьёзно сказал:

— Вампиры напали на деревню людей, значит открыл переход тот, кто хочет им навредить, а это...

— Тёмный Тофос! — воскликнул Турнорн, чрезвычайно гордый тем, что догадался, и продолжил делать соответствующие выводы: — Но светлый Ирха не допустил этого! Он послал свою святую и нас, вас тоже, — милостиво кивнул в сторону охотников воинствующий жрец.

— Ага! Послал, так послал, всех послал и не куда-нибудь, а прямо сюда! — подтвердила слова своего жреца-телохранителя Листик. Протянув свою кружку Заранте, маленькая святая прямо сказала, что требуется для дальнейшего выполнения воли светлого Ирхи: — Ещё молока налей! Мне, им тоже!

Листик показала на девочку и мальчика, уже нарядно одетых (как оказалось выбор того, что надеть был очень небогатый, у кухаркиных детей было всего две перемены одежды — повседневная и праздничная), Заранта нашла их одежду, они действительно были детьми кухарки при этом трактире. Об этом рассказал один из селян, которых Сайли начала избавлять от вампирьей зависимости. На вопрос своего напарника — сможет ли она это сделать, охотница ответила, что после того, как она стала... Тут Сайли сделала многозначительную паузу, но не сказала, кем стала, девушка, тряхнув необычными волосами цвета стали, пояснила, что это ей теперь вполне под силу. Но вопреки смелому заявлению охотницы ей потребовались помощники, вернее, она сама стала помощницей Кираниэль, Листика и Услимта, который оказался очень сильным магом, магом жизни! Хотя сам свои умения он объяснил так:

— Я не маг жизни, как вы это понимаете, просто иногда приходится выполнять определённую работу, требующую таких навыков, вот и соответствую.

В деревне пришлось задержаться на два дня, и к месту предполагаемого межмирового перехода направились, только закончив устранения последствий нападения вампиров на селение. Направились туда всем театральным обозом, участники этого невольного похода привели те же аргументы, что и при движении от поляны, где произошло нападение вампиров, к деревне. Обоз двигался прежним порядком, первым фургоном управлял Исуторн, которому не терпелось задать несколько вопросов Услимту, эти вопросы могли бы быть заданы и раньше, но в деревне Услимт был очень занят и к нему невозможно было подступиться, сейчас же уставший чистильщик дремал, и инквизитор, не решаясь его побеспокоить, ждал, когда тот отдохнёт.

Услимт не спал, он чувствовал заинтересованность рядом с ним сидящего, но не спешил удовлетворить его любопытство, обдумывая произошедшие события, особенно то, что укрылось от других, ведь даже Сайли не всё заметила. И это было не то, что сделала Листик, а такое сделать только она могла, находясь в полном своём сознании и силе. Сейчас же это делала маленькая рыжая девочка, зная, что хочет сделать, но совсем не представляя — как? Но ведь удалось же! Получается — Листик возвращается, но делает это как-то странно, вроде как нехотя, не желая сама того. Вернее, не желает это делать та сущность, которая и есть Листик сейчас! Не желает уступать занятое место, но при этом с успехом использует открывающиеся ей способности той Листика, не только девочки-дракончика, но и богини! Да и то, что Услимту и Сайли рассказала Кираниэль о неожиданном превращении Листика в дракона, настораживало! Похоже, это очень напугало нынешнюю Листика. И она старается делать так, чтоб в дальнейшем это не повторилось, но это же — ненормальное положение! С этим надо что-то делать! И по возможности быстрее! Но как? Кроме этих вопросов Услимта очень беспокоили неизвестные сущности, наблюдавшие за действиями девочки в деревне, вот о них тогда и был разговор с Сайли.

— Видела? — спросил Услимт охотницу, когда, закончив работу, те уединились в стороне от остальных (делая при этом вид, что очень заняты). Сайли кивнула:

— Из-за леса с севера деревни наблюдал тот, о ком мне рассказывала Кираниэль. Похоже, это очень сильный маг, если не что-то большее, он нападал на девочек, когда они ехали в город светлых эльфов, тогда им удалось отбиться, только применив силу жизни! Они ею ударили! Это же надо так было девочек напугать, чтоб они такое учудили — ударить силой жизни!

— Скорее разозлить, — хмыкнул Услимт и пояснил: — Листик, вообще-то, может чем угодно ударить, даже сдобной булкой. Ударит так, что с ног сбить может кого угодно, а потом этой булкой рот и заткнёт, чтоб не возмущался! У этого наблюдателя было что-то очень мне знакомое, только я так и не смог вспомнить — что? Очень похоже на драклана, только я его не знаю. Но это не всё, был и второй, он подглядывал с другой стороны. Если первый не особо и скрывался, то второй именно подглядывал. И тоже очень похож на драклана. Хотя подглядывать — это не дракланьи повадки!

Сайли ничего не ответила, она хоть и была драконом, но снежным, не дракланом. Поэтому о повадках этого драконьего племени ничего не знала. Но Услимт сразу был дракланом, причём выполнявшим некие деликатные поручения их совета, как Сайли рассказывали подруги, снежные драконы, совет — ещё тот гадючник был! Там готовы были съесть (не только в переносном смысле этого слова, а и в самом прямом) кого угодно — коллегу, подчинённого или просто зазевавшегося, в том числе и драклана. Услимт, увидев, что Сайли отнеслась к его словам более чем серьёзно, продолжил:

— Этот наблюдатель, ранее нападавший на девочек, хотел спровоцировать большое жертвоприношение у тёмных эльфов, чтоб... Ну ты знаешь, Люсинэль рассказывала, так вот, он и открыл портал для вампиров. Но о нём можно не беспокоиться, о портале (чего не скажешь об этом коричнево-чёрным), я связался с Милисентой, и она закрыла тот межмировой проход. А второй тихонько уполз, и он какого-то зелёного цвета, тоже мне напомнил... — Услимт замолчал и поморщился, видно, эти воспоминания не были добрыми, сказал совсем о другом:

— Портала мы не найдём, вернее, мы-то как раз и найдём, но только то место, где он был. Но стоит ли об этом рассказывать и показывать нашим спутникам? А вот сопроводить их, Листика и её подругу до академии, есть смысл. Там передадим Тиассе, она будет присматривать, да и мы на подхвате будем, если что.

Услимт отвлёкся от своих мыслей, уж очень нетерпеливым и требовательным стало сопение рядом сидящего инквизитора. Охотник открыл глаза и посмотрел на своего соседа, тот непроизвольно сглотнул — что-то в этом взгляде было такое!.. Так не может смотреть простой человек, даже сильный маг так не смотрит! Во взгляде сидящего рядом с инквизитором человека с мало запоминающейся внешностью была вечность! Даже не так — мудрость, которую приобретает приобщённый к вечности! Существо, живущее бесконечно долго и имеющее соответствующие опыт и знания! Поощряюще улыбнувшись, чистильщик из другого мира предложил:

— Спрашивайте.

— Вы говорили о том, что межмировой портал, к которому мы направляемся, надо закрыть! Но его сначала требуется найти, то как же?..

— У нас есть методы поиска межмировых переходов, — ответил Услимт и, предвосхищая следующий вопрос, продолжил: — Но закрыть мы его не сможем. Силы такой у нас: ни у меня, ни у моей напарницы — нет. Придётся обратиться к кому-то из представителей высших сил, заинтересованных в стабильности вашего мира.

— Э-э-э... А-а-а-а... — растерялся Исуторн, уж очень обыденно Услимт сказал, что за помощью он обратится к кому-нибудь из богов! А судя по тому, что этот чистильщик и его напарница владели священным оружием светлого Ирхи, то именно у него они и попросят помощи! Охотник понял, почему растерялся инквизитор, и счёл нужным пояснить:

— Вы же не будете отрицать, что богов много? Каждая раса, да что там раса — народ, имеет своего бога. Но это боги, если можно так сказать — местные, а истинный бог, бог-создатель, бог-творец — единственный!

Исуторн кивнул, то, что сказал Услимт, не противоречило догмам храма, не отрицавшего наличия множества богов, которым поклонялись другие расы, но при этом подразумевалось, что Ирха, это и есть бог-создатель, верховный бог, со снисхождением взирающий на возню остальных, мелких божков. Услимт в свою очередь кивнул, нетрудно было догадаться, о чём подумал Исуторн: помощь любого местного бога — это будет как бы действие, разрешенное или благословлённое светлым Ирхой, в этом контексте становилась понятна общепризнанная святость рыжей девочки — Ирха, как верховный бог, милостиво позволял коснуться своей благодати и другим расам, как бы бросая отблески своей силы и славы на других, второстепенных богов. Теперь всё стало на свои места, всё непонятное стало понятным! Рыжая девочка действительно святая! Хоть это и отрицает, но если она так говорит (а делать она это может только по воле светлого Ирхи!), то ей не надо противоречить, достаточно знания истинного положения дел! Услимт с едва заметной улыбкой наблюдал за Исуторном, уж очень красноречивыми были изменения выражения лица инквизитора, всегда старавшегося выглядеть сдержанным. А старший инквизитор, почувствовавший необъяснимое доверие к этому немногословному, но так много знающему человеку, задал давно мучивший его вопрос:

— Уважаемый Услимт, не расскажите ли мне о плетях светлого Ирхи? У вас ведь тоже такое оружие! Но мы его получаем при посвящении в храме и до сих пор не знали всех его возможностей, и только святая Листик, волею светлого Ирхи, помогла нам овладеть этим священным оружием! Но такое же оружие есть и у вас и вы им владеете на уровне нашей святой! Как такое может быть, или вы... А Зарана? Она же решила покинуть ряды воинствующих жрецов, то есть она должна отдать свою плеть, которая не только оружие, но и свидетельство её принадлежности к святой инквизиции! Но светлый Ирха ей даровал то, чем могут обладать только его верные слуги! Даровал, несмотря на то, что она не хочет продолжать службу!

Услимт, указав на рукоятку плети инквизитора, висевшую на поясе Исуторна (хоть тот и мог уже вызвать саму плеть из ладони, не используя рукоять, но с этим атрибутом, удостоверяющим его принадлежность к воинствующим жрецам и статус в инквизиции, расставаться не спешил), ответил вопросом:

— Вы получаете это оружие в храме и при этом произносите клятву, так? В клятве обещаете верно служить и?..

— Защищать и оберегать веру! — гордо ответил Исуторн, а Услимт, сохраняя очень серьёзный вид, поинтересовался:

— И как это вы делаете? Как выполняете свою клятву? Как можно защитить веру, а уж тем более уберечь её с помощью вот такой огненной плети? Вот у вас есть вера, крепкая вера и надо ли её защищать? Нуждается ли ваша вера в этом? Именно ваша вера? Ведь боретесь с искушениями, если они есть, вы не огненной плетью, ведь так?

Услимт с улыбкой смотрел на растерявшегося Исуторна, видно было, что тот хочет возразить, но не может подобрать нужных слов, ведь то, о чём только что сказал этот иномирянин-чистильщик было ересью! Ведь как это — не защищать и не оберегать веру! А этот странный человек, с незапоминающейся внешностью и таким мудрым взглядом, продолжил сеять сомнения в душе одного из иерархов храма (Исуторн занимал одно из руководящих мест в инквизиции):

— Плети — это оружие, данное вам вашим богом, но до конца не раскрывшего его возможности, раньше вы о них и не знали, задумайтесь — почему так? Почему вам не были сразу открыты возможности этого оружия? Ведь в клятве, что вы произносите, ясно сказано — защищать и оберегать! Может, Заранте потому и было сразу открыто искусство управления огнём плети, что она готова это делать — защищать и оберегать, при этом совсем не... Подумайте об этом. Я вам ничего советовать не буду, просто не знаю — что советовать, я не пророк и не святой, тем более что об Ирхе только тут услышал.

Исуторн хотел было возмутится, услышав такие слова от этого чужого человека не только для мира Велена, но и для её богов, в том числе и для верховного бога (как считали жрецы людей), светлого Ирхи. Но не стал этого делать, а, как и советовал этот чужеземец, задумался. Возможно, этот чистильщик тоже поклоняется светлому Ирхе, но в том мире у этого бога другое имя? Опять же — плеть! И виртуозное ею владение, доступное здесь только рыжей святой! Плеть — это дар Ирхи, и если он у... Исуторн осмотрел на Услимта с некоторым уважением, а тот, словно подтверждая догадки воинствующего жреца, кивнул с очень многозначительным видом и говорить больше ничего не стал. Погрузиться Исуторну в размышления не дал огненный цветок, распустившийся над фургоном. Очень красивый цветок — необычная роза, огненная, но с ледяными шипами. Появление этого цветка сопровождалось восторженными детскими криками, Заранта с детьми пересела в свой фургон, который она уступила Листику и Кираниэль, и теперь ехала с ними. Управлял фургоном Гурумас, а лошадьми его фургона правил Суритэн.

Листик и Кираниэль, убедившись, что с детьми уже всё в порядке, принялись их развлекать, развлекаясь и сами. Исуторн посмотрел на очередной цветок, такой красивый, но при этом такой опасный, и решил, что его сосед, чистильщик из другого мира, прав. Во всём прав! А святая, открывая тайны плети верным слугам светлого Ирхи, показала, что тот хотел донести до них, давая это оружие, но не открывая всех его свойств! Ведь не всем инквизиторам отряда Исуторна удалось овладеть плетью в полной мере, значит, он ещё не осознали замысла светлого Ирхи! А те, кому это удалось, пусть и не осознанно, но уже это сделали, будут следовать этому замыслу. Случай с вампирятами это ясно показал, ведь не все инквизиторы пытались ударить их! Те, кто умел управлять плетью были готовы ударить, но только защищаясь! Светлый Ирха не мог допустить, чтоб погибли невинные (хотя... Невиновность вампиров очень сомнительное понятие).

Глава пятнадцатая. Так вот кто такая Листик, её камилястра и другие мелочи

В маленьком зале, с высоким потолком со стрельчатыми сводами и такими же окнами, высотой в два человеческих роста от самого пола, ничто не напоминало те подвальные казематы, в которых высшее руководство инквизиции проводило свои совещания. Было понятно почему: в этом зале кроме инквизиторов, собиравшихся перед экспедицией Исуторна, находились и высшие иерархи храма. Кресла, в которых сидели седобородые жрецы, стояли вдоль стен и перед каждым было что-то вроде пюпитра-столика, на котором должны были лежать документы. Но листы бумаги белели только на столике председательствующего. Очередной раз их просмотрев, глава конгрегации храма светлого Ирхи произнёс:

— Я надеюсь, что все вы с должной серьёзностью отнеслись к докладу нашего брата Исуторна и понимаете, почему он так и остался в единственном экземпляре, не будучи размножен переписчиками. Важность там изложенного, а также некоторые мысли нашего брата не то что подрывают устои храма, но заставляют взглянуть на них... гм, несколько с другой стороны. Я бы хотел услышать ваше мнение по этому поводу.

Сидящий рядом с председательствующим постучал пальцем по столу, привлекая к себе внимание. А потом приподнял этот палец, не отрывая ладони от стола. Глава конгрегации кивнул, разрешая говорить сидящему рядом жрецу, тот начал:

— То, что изложил в своём отчёте брат Исуторн об экспедиции в Карсийск, не просто спорно, а заставляет пересмотреть некоторые догмы веры! А это требует не только тщательного подхода, но и неопровержимых доказательств! — жрец кивнул на листы бумаги, лежащие перед председательствующим. И после небольшой, но многозначительной паузы, добавил: — Да! Эти утверждения требуют доказательств, серьёзных доказательств! Нельзя же утверждать, что эта рыжая девочка не просто святая, а посланница Ирхи, пожелавшего изменить догматы веры!

Высказавшийся жрец оглядел всех присутствующих и остановил взгляд на главе инквизиции, тот кивнул и что-то тихо сказал сидящему рядом Исуторну, после чего встал и громко обратился ко всем (но больше к выразившему сомнения):

— Вы знаете, я тоже сразу не поверил, когда брат Исуторн мне рассказал об этом. Но после того как он показал... И не только он, особенно впечатляют вновь приобретённые умения сестры Заранты, а когда объяснили почему это произошло, я имею в виду, почему именно она удостоилась такой милости светлого Ирхи... Но я думаю, что лучше показать. Это будет наглядней. Брат Исуторн, прошу вас!

Исуторн поднялся со своего места и достал из-под стола два полена: маленькое и побольше. Инквизитор установил в дальнем конце зала у входных дверей эти поленца, поставив их одно на другое, после чего отошёл к центру зала. Показав на рукоять своей плети, которую оставил на столе, Исуторн просто поднял руку. С голой руки сорвалась огненная плеть! Гораздо более мощная, чем обычно, и ударила по верхнему полену, ударила не сверху вниз и не слева направо или наоборот, как обычно бьют плети, а сложным зигзагом, превратив полено в щепки. Причём определить сразу, что стало с поленом, не никто не смог. Так как оно несколько секунд продолжало стоять, а потом — рассыпалось. Инквизиторы остались спокойны, они-то уже видели возможности плети Исуторна, а остальные жрецы одновременно ахнули. Они, как высшие иерархи храма, хоть сами и не владели плетью инквизитора, но неоднократно видели её в действии и знали возможности этого оружия. Но сейчас... Продемонстрированная плеть была мощнее и появилась из голой руки, неподвижной руки! Рукояткой плети надо взмахнуть и направить огненное лезвие в цель, а тут ничего подобного не было — лезвие словно управлялось силой мысли, а возможно, так оно и было. Но на этом демонстрация возможностей новой плети не закончилась, если первый удар огненно-ледяного лезвия просто раскрошил полено, то второй удар... Это было не обычное лезвие плети инквизитора, это было похоже на распустившийся цветок. Цветок распустился, а потом закрылся, захватив вовнутрь себя ещё стоявшее полено и мелке щепки вокруг него. Цветок сразу же и исчез, оставив на полу горстку пепла вместо поленьев, целого и разрубленного.

— Можно было вообще сжечь. Так сжечь, что ничего бы не осталось, даже пепла, — прокомментировал Исуторн, а глава инквизиции добавил:

— Вы видели результат ударов: и первого, и второго, обычной плетью можно такое полено разрубить пополам или на несколько кусков, да и то — такое может сделать только тот, кто виртуозно владеет плетью! Но одним ударом превратить в щепки, а тем более — сжечь, никак невозможно! Брат Исуторн это может, и не только он...

— Но позвольте! Его же плеть вон она! А он... Ударил... — растерянно произнёс один из жрецов, его, как и большинство остальных, поразила не столько плеть инквизитора, сколько то, как она была вызвана.

— Именно это, а не возможности самой плети заставляют нас говорить о пересмотре некоторых догматов веры, — произнёс глава конгрегации. Оглядев притихших высших жрецов, их глава продолжил: — Воля светлого Ирхи была высказана, кто явился её глашатаем не суть важно, но доказательства, что это воля Ирхи, более чем убедительны. Вы, братья, должны это признать. Не знаю, что будет с теми, кто откажется следовать предначертанному светлым Ирхой, но думаю, что кара отступнику последует незамедлительно!

Главный жрец поднял глаза к небу, вернее — потолку, а остальные жрецы, не отрываясь, смотрели на то, что осталось от поленьев после демонстрации новых возможностей плети инквизиторов. Кто и как будет наказывать отступников, не желающих воспринимать новые веяния и сопротивляющихся изменению догматов, было ясно!

Когда главный жрец опустил глаза, один из его младших коллег поинтересовался:

— И кто же будет глашатаем воли светлого Ирхи? Насколько я понял из отчёта брата Исуторна, эта рыжая святая не собирается нести свет откровений светлого Ирхи его последователям. К тому же она сама утверждает, что не является святой, так как же быть в этом случае?

— Эту тяжёлую ношу — нести свет истинной веры — придётся нам взять на себя, — тяжело вздохнул глава конгрегации, вызвав оживление у остальных её членов, удовлетворённое и даже немного радостное оживление. Главный жрец ещё раз вздохнул, показывая как нелегка эта ноша — нести свет истинной веры, и продолжил говорить: — Хоть святая и утверждает, что она не святая, но мы должны приветствовать её появление, как милость светлого Ирхи, показывающую, что он не забыл о своих детях! Но указывать, кто эта святая, совсем не обязательно, ведь она, в своей непомерной скромности, этого не хочет! А вот про её деяния надо обязательно упоминать, ну и демонстрация проявлений милости... — главный жрец кивнул в сторону Исуторна и, обращаясь к главе инквизиции, распорядился: — Вам надлежит подготовить команду инквизиторов, отмеченных благодатью для участия в проповедях и молениях. Эти братья будут направлены в провинции, где примут участие в богослужениях и покажут милость светлого Ирхи своей плетью. Они же расскажут о новой святой, не упоминая её имени, и о чудесах, свидетелями которых они были, неважно, что не все братья, кто приобщился к благодати обладания новыми возможностями своих плетей, были свидетелями чудес, главное, убедительно об этом рассказывать.

— Жрецы останутся жрецами, чтобы они не проповедовали, — усмехнулся Услимт. Он и его напарница наблюдали за собранием конгрегации храма светлого Ирхи через небольшое окно-портал, висящее посреди комнаты. Вообще-то "смотреть" через межпространство ни Услимт, ни Сайли не умели, но по приезду в Азорду Услимт пробежался по центральному храму (понятно, что сделал это он совершенно незаметно для окружающих) и разместил в местах, пригодных для собраний жрецов, специальные амулеты, позволяющие наблюдать, что происходит в тех помещениях, самим при этом оставаясь незамеченным. Сайли кивнула, соглашаясь с Услимтом, а он продолжил: — Последователи этого местного бога (интересно было бы на этого скромника посмотреть, до сих пор себя никак не проявившего) поступили совершенно правильно, решив не светить Листика как святую.

— А по-другому и не могло быть, — тоже улыбнулась Сайли, — если предъявить верующим святую, то с ней придётся делиться и не только славой, какой же жрец пойдёт на такие жертвы. Они же не знают, что Листик такого не потребует. Судят-то они о других по себе. Вот они с радостью и ухватились за возможность не показывать Листика верующим, тем более что она сама не хочет, чтоб её считали святой. Очень удобная позиция — раз ты говоришь, что не святая, то и делиться с тобой не нужно, а вот авторитет и деньги на твоём имени зарабатывать...

Сайли замолчала, Услимт тоже ничего не сказал, только кивнул. Сайли, меняя тему, спросила:

— От Тиассы ничего не слышно? Вроде она уже приехала в здешнюю академию? Какое имя она сейчас носит?

— Оставила своё настоящее имя — Тиасса дэн Арунада, графиня Арунская, мэтр Торилионского института прикладной и теоретической магии, вот так и не меньше. И прибыла сюда не на стажировку, а поделиться своим бесценным опытом в магической науке. Ты многое потеряла, что не видела её приезда, он как раз совпал с прибытием в академию учеников Эролтской магической школы, а там, как оказалось, много знакомых Листика. Встреча была очень теплой, а Тиасса сразу начала делиться опытом, в общем, зрелище ещё то было, — с улыбкой ответил Услимт.

Днём раньше разговора Сайли с Услимтом Листик и Кираниэль пришли к воротам Академии. Пришли с самого утра, ведь должен был прибыть обоз из Эролта, а именно из тамошней магической школы. В нём должна была приехать Фисла, которая подругам сообщила об этом неделю назад (через огонь камина), посетовав на то, что во время этого переезда не сможет посещать подруг — где в дороге найдёшь подходящий огонь? Ну и незачем смущать или пугать попутчиков — предварительно раздевшись, ныряя в пламя! С Листиком и Кираниэль пришли Саминаль и Валериэль, познакомившиеся с Фислой, когда та помогала пронести Фали по огненной дорожке к озеру в Элистэре. Вроде прибытие обоза из провинциальной школы не такое уж и большое событие, но к девочкам присоединился ректор магической академии и несколько деканов, в том числе и мэтр Иртувель.

В открывшиеся ворота въехали фургоны с эмблемой эролтской магической школы. К девочке с тёмно-русыми волосами и большими синими глазами, выскочившей из одного фургона, бросились эльфийки и Листик. Привычное в таких случаях обнимание было нарушено возгласом:

— Листик! Ты тоже тут?

— Ага! Сэльма, а как ты сюда попала? Я вижу, что в фургоне приехала вместе с Рилтом, он, наверное, тоже сюда учиться, а ты его сопровождаешь, да? — увидев знакомую, спросила, а потом сделала предположение Листик. Молодая женщина, почти девушка, пояснила:

— Я ассистентка и ученица магистра Изумры, она из Эролта переведена сюда. Здесь заинтересовались её исследованиями возможности стабильности боевого пульсара.

— Здрасте, — поздоровалась Листик, увидев выбирающуюся из фургона женщину-мага. Принимающие участие в этой суете не обратили внимания на ещё два фургона и карету, въехавшие во двор академии, красивую карету, какая может быть у принцев или принцесс, но у этой были только графские гербы на дверцах. К ней и подошли ректор академии и его сопровождающие, к их удивлению, из кареты выбралась совсем молоденькая девушка, почти девочка! Одетая в короткое платье и большую квадратную шапку мага-мэтра, она задорно улыбнулась, если сначала (может, такое впечатления создавала шапка мэтра, размером намного превосходившая обычные) эта девочка выглядела старше, то теперь ей можно было бы дать лет тринадцать-четырнадцать. Ректор замер в недоумении, а один из деканов свою растерянность выразил возгласом:

— А-а-а!.. Э-э-э!..

— Здравствуйте, господа! — поздоровалась эта девочка громким голосом и представилась: — Я мэтр Тиасса дэн Арунада. Прошу любить и жаловать!

Ректор и деканы академии замерли, не зная, как реагировать на такое заявление, уж очень то, что сказала эта девочка, не вязалось с её внешним видом. А она, оглядев растерянных встречающих, показывая на герб на дверце своей кареты, добавила:

— Вообще-то я ещё и графиня Арунская, но кланяться мне не обязательно, достаточно просто поцеловать руку!

Не растерялся только Иртувель, поцеловав руку этой девочке, он вежливо поинтересовался:

— Хотя такие вещи не принято спрашивать у женщин, я хотел бы узнать — сколько вам лет?

— Я ещё маленькая! — капризно, словно избалованный ребёнок, ответила графиня Арунская и, не меняя интонации, призналась: — Мне только недавно сто лет исполнилось!

— И вы уже мэтр? — удивился светлый эльф (хотя чему тут было удивляться — сто лет для человека мага — немалый возраст), девочка пожала плечами и ответила:

— Что тут странного? Я очень талантливая, и мои знания и заслуги оценены по достоинству! Ага!

Это "ага" было реакцией на огненный шар, взлетевший над группой приехавших из эролтской магической школы (там были не только знакомые Листика, а ещё с десяток учеников, направленных в академию). Пока шло представление мэтра дэн Арунада руководству академии, магистр Изумра попросила Листика:

— А вы не могли бы сделать мне ещё одну камилястру? Понимаете, во время эксперимента по её изучению, она взорвалась!

— Она не могла взорваться! — возразила-изумилась Листик, пояснила Сэльма:

— Листик, твоя камилястра не выдержала проводимых над ней опытов, она не взорвалась, а с громким пшиком сгорела, совсем сгорела, без следа!

— Ага, она же огонь, — согласилась Листик и спросила: — Это как же надо на неё было воздействовать, чтоб она не выдержала?!

— С целью изучения свойств... — начала жалобно оправдываться магистр Изумра, а Сэльма попросила:

— Листик, сделай ещё одну камилястру. Вилина так расстроилась, что та сгорела, а у неё на эту тему неоконченная научная работа. Её потому сюда и перевели, что заинтересовались этой работой, а когда узнают, что камилястра сгорела, могут отослать обратно. Мне тоже придётся уехать, а Рилт здесь останется, а я...

Сэльма умоляюще посмотрела на рыжую девочку, та кивнула, произнесла своё "ага", и вверх устремился огненный шар. Его-то и увидела юная, как для мэтра, графиня Арунская. Своим возгласом она привлекла к этому боевому пульсару внимание остальных, вызвав всеобщий испуг! Что такое боевой пульсар и что от него ожидать, знали все! А огненный шар, словно оправдывая свою скверную репутацию, прекратив подыматься вверх, перешёл в горизонтальный полет, при этом угрожающе гудя и потрескивая. Такое потрескивание предшествует взрыву, который может произойти в любую секунду. Ректор и деканы это прекрасно знали и понимали, что ничего сделать не успеют. К тому же попытка поставить защиту, вызовет магическое возмущение, которое наверняка разрушит стабильность пульсара — и он взорвётся! Весьма могущественные маги замерли, понимая, что ничего сделать не могут. А вот Листик, её подруги и приехавшие из Эролта были спокойны. Подруги Листика, Изумра с Сэльмой, знали, что камилястра не взорвётся и никому не угрожает, остальные просто не понимали, чем может быть опасен боевой пульсар. А тот, сделав круг, опустился на подставленную ладонь рыжей девочки, на которую с ужасом смотрел руководящий состав магической Академии.

— Ага, — повторила приезжий мэтр и начала спрашивать у девочки с огненным шаром на ладони: — Тебя Листик зовут? А это что? Как ты этот шарик называешь? Камилястра? А почему?

— Ага, Листик, — начала отвечать рыжая девочка, — это камилястра, потому что она светит как люстра и греет как камин. Вот! Она совсем не страшная, она послушная. И она не взорвётся, если на это не будет желания того, кому я её подарю. У Вилины же она не взорвалась, хоть как та над ней ни издевалась. Ага, издевалась, издевалась! — повторила Листик, увидев, что магистр Изумра хочет возразить. Подавив эту попытку, Листик продолжила: — А вот если бы Вилина захотела, тогда камилястра бабахнула бы! Вот!

— Да, — согласно кивнула мэтр дэн Арунада и начала говорить тоном лектора проводящего занятия со слушателями: — Боевой пульсар, огненный шар, некоторые называют его ещё — файерболом, заключён в стабилизирующее поле, очень похожее на стазис. Но это не стазис, для стазиса нужны толстые стены, а тут как вы видите — этого нет. Это не удерживающее поле ограничивающее свойства огненного шара (если бы это было, то огонь не чувствовался бы), а особым образом структурированная сеть, отличная от той, что формируется для создания боевого пульсара.

Слушавшие её мэтры и магистры академии во главе со своим ректором (что не мешало им со страхом поглядывать на рыжую девочку, перекатывающую огненный шар с ладони на ладонь) дружно закивали — это они и так знали. Непонятно было — почему огненный шар не обжигает девочке руку? И почему от него не чувствуется обычного в таких случаях жара? Листик тоже кивнула, но при этом почему-то, показала дэн Арунаде язык. А четырнадцатилетняя девочка с шапкой мэтра на голове в долгу не осталась — тоже высунула язык, затем, вызвав очередное оцепенение высшего преподавательского состава Академии, запустила в небо такой же шарик, как Листик перед этим. Огненный шар, потрескивая, сделал круг и опустился на ладонь девочки, приезжего мэтра. Та, как Листик, перекатывая его с ладони на ладонь, продолжила лекцию:

— Как видите, пульсар, заключённый в такую удерживающую структурированную сеть, совершенно безопасен. На заклинание этой стабилизирующей сети накладывается ментальная составляющая, вот она-то и удерживает сеть в стабильном состоянии, то есть у каждой такой камилястры, Листик, я правильно сказала? — рыжая девочка важно кивнула. Дэн Арунада, обращаясь к ней, сказала: — А меня Тиасса зовут, можешь ко мне так и обращаться.

Листик ещё раз важно кивнула и передала свою камилястру магистру Изумре. Тиасса улыбнулась и со словами — а это вам подарок положила свой шар на ладонь Иртувелю, тот испуганно замер, а мэтр дэн Арунада продолжила свою лекцию:

— Как я уже говорила — ментальная составляющая является тем стабилизирующим фактором, что удерживает сеть от разрушения, а этот боевой пульсар от взрыва. Создавший такой стабильный пульсар и удерживает его от самопроизвольного разрушения, передавая его, он не просто дарит, а как бы переключает этот удерживающий фактор на того, кому дарит, попросту говоря — привязывает к ауре одаряемого.

— Ага, вот! — подтвердила Листик всё сказанное Тиассой, хотя было видно, что она не поняла, что сказала мэтр дэн Арунада. Понял ректор академии, задавший вопрос:

— Вы хотите сказать, что аура, привязанная к такому заклинанию, является причиной его стабильности? А если аура исчезнет? Ведь тогда...

— Тогда пульсар взорвётся, — подтвердила догадку ректора малолетняя мэтр и, словно подтверждая свой возраст, со шкодливой улыбкой создала ещё один пульсар и вручила его ректору. Улыбаясь точно так же, как Тиасса, Листик добавила:

— Если сильно захотеть, то камилястра взорвётся!

Ректор и Иртувель с ужасом посмотрели на полученные подарки. Листик, продолжая улыбаться той же улыбкой шкодника, попыталась их успокоить:

— Но надо очень захотеть. Так захотеть... Ну, чтоб камилястра взорвалась, и тогда она ка-а-ак...

— Ваши пульсары не взорвутся, — поспешила успокоить владельцев камилястр Тиасса, — даже если сильно захотите, не взорвутся. И мои шарики и камилясты Листика уже не взорвутся, если раньше это было возможно, то сейчас уже нет. Я сразу встраиваю в стабилизирующий контур блокиратор, Листик раньше этого не делала, но судя по тому, что ваш шарик только пшикнул, она это уже научилась делать, хоть сама не поняла как.

Сказав это, Тиасса посмотрела на магистра Изумру, словно призывая ту подтвердить свои слова. Вилина молча кивнула, а Тиасса могла бы добавить, что Листик и раньше умела так делать, просто это умение вернулось к Листику не сразу, поэтому первые её камилястры могли взорваться. А рыжей девочке наскучили эти разговоры, и она, увлекаемая своими подругами, убежала. Тиасса посмотрела на Иртувеля и сказала:

— Я хотела бы поближе познакомиться с этой девочкой, если не возражаете. Я вечером приду к вам в гости, в эльфийское общежитие.

— Откуда вы знаете, где Листик живёт? — удивился светлый эльф, девушка пояснила:

— Об этом не трудно догадаться, глядя на тех, с кем она пришла.

— Наше общежитие охраняет страж-дерево, и пойти сквозь его арку без приглашения кого-нибудь из там живущих у не эльфа не выйдет. Но я сделаю вам приглашение, для этого необходим слепок вашей ауры, если вы не против, я сейчас...

— Это лишнее, не стоит утруждаться, — широко улыбнувшись, возразила Иртувелю Тиасса, тот удивлённо посмотрел на девочку-мэтра. Его удивило это заявление, к тому же её улыбка была очень похожа на улыбку убежавшей рыжей девочки. Тиасса, продолжая улыбаться, пояснила: — Листик же не эльфийка, тем не менее её ваш страж-дерево беспрепятственно пропускает. Меня тоже пропустит.

— Но как? Этого не может быть! — изумлению эльфа не было предела. Слушавшие этот разговор ректор академии и деканы факультетов тоже высказали своё удивление. Девочка со светло-каштановыми волосами и зелёными глазами, ещё шире улыбнувшись, повторила:

— Листик проходит беспрепятственно, вот и пройду!

— Но... — опять попытался возразить Иртувель, но осенённый догадкой, спросил: — Леди Тиасса, кто вы?

Вопрос мэтра эльфа повторил ректор, видно пришедший к тому же выводу, что и Иртувель. Он спросил не только — кто Тиасса, но и кто Листик. Девочка, которая не только маг, но ещё и графиня, ответила:

— Я не человек и не эльф. Я не принадлежу ни к одной из известных вам рас разумных. Есть такая раса — дракланы, но я не драклан, хотя очень близка к ним, можно сказать, я принадлежу к боковой ветви этой расы, во многом превосходящей дракланов.

— Листик тоже... — начал Ирувель, сделавший правильные выводы из сказанного Тиассой, та просто кивнула, эльф спросил: — Вы, как Листик, можете в огонь, потом под воду и там долго сидеть?

Тиасса снова кивнула, теперь спросил ректор Академии:

— Вы обладаете теми же способностями что и слушательница Листик? Некромант, маг жизни?..

— Боевой маг, целитель, артефактор, мастер иллюзий и многими другими способностями, — продолжила улыбающаяся девочка-мэтр. Ректор и деканы молчали, не зная, что сказать. Им сообщили, что из Торилионского института прикладной и теоретической магии (слава о специалистах там преподающих шла по многим мирам) прибудет для обмена опытом один из лучших преподавателей. Понятно было, что опытом он будет делиться, а не перенимать его, ведь уровень Торилионского института немного выше, чем Академии Азорды! Но когда этим специалистом оказалась девочка, то это можно было принять как издёвку (понятно, что женщины, тем более столетние, хотят выглядеть молодо, но не настолько же!), этакую утончённую издёвку! Но после заявления этой девочки, хотя она ничего ещё вроде и не продемонстрировала (ментально управляемого, стабильного огненного шара было более чем достаточно), многое стало понятно. Если необученная маленькая девочка имеет такие способности (то, что внешность Листика за год не изменилась, а ведь дети в этом возрасте быстро растут, многим казалось странным, а теперь получило объяснение), то что же может обученный маг! Не просто маг, а мэтр! А внешность... Может, это особенности той расы, к которой принадлежат Листик и леди Тиасса. А девочка со светло-каштановыми волосами внимательно посмотрела на Иртувеля, видно, ей в голову пришла какая-то мысль, и она спросила у эльфа:

— А можно я поселюсь в вашем общежитии? Ведь Листик же у вас живёт? Если ещё один представитель нашей расы будет жить у эльфов, то это будет вполне понятно, мол, они близки к эльфам, потому там и живут. Но я попрошу вас, — девочка обратилась ко всем, кто её слушал, — не рассказывать о нашей с Листиком расовой принадлежности, хорошо?

Ректор и деканы (встречать мэтра из Торилионского института пришли не все деканы) дружно закивали, а Иртувель поинтересовался и пояснил свой вопрос:

— А ваши вещи? У вас столько вещей! К тому же у нас в общежитии нет свободных комнат, а если и были бы, то такое количество вещей всё равно не поместилось бы!

— Это? — кивнула девочка мэтр на фургоны. — Вообще-то я привыкла довольствоваться малым, но моя мама, графиня Арунская, сказала, что её дочери не подобает выглядеть как голодранка. Это всё можно куда-нибудь на склад сложить, надеюсь, там-то у вас есть место? А где мне жить в эльфийском общежитии? Если Листик и её подруга согласятся, то я хотела бы с ними.

Упоминание строгой мамы, для которой дочь ещё ребёнок, пусть ей уже сто лет и она маг, и не просто маг — мэтр, вызвали улыбки солидных магов, тоже мэтров. Такое отношение матери к дочери не вызвало удивление, тем более что эта девочка произнесла слово "мама" с большим почтением, это заметили все её слушавшие. Не вызвало удивления и то, что эта магиня хочет жить с представителем своей расы, пусть та ещё слушательница. Иртувель посмотрел на ректора, и тот согласно кивнул, такой выход его как нельзя устраивал, ведь мэтру положена не просто комната, а отдельные апартаменты с кабинетом. Можно ещё снять квартиру где-нибудь в городе, поблизости от Академии, но опять же... Как эту девочку одну туда отпустить, надо охрану организовать и каких-никаких слуг, а это затраты, пусть и не полностью ложащиеся на Академию (часть должна заплатить эта мэтр-малолетка, но всё же часть ложится на администрацию Академии). Девочка поняла, что решение принято, и обратилась к ректору:

— Распорядитесь, чтоб вещи из фургонов куда-нибудь на склад выгрузили, да и их надо с каретой где-то разместить, и о лошадях позаботиться. Необходимое я сейчас возьму и пойду в эльфийское общежитие, вы меня проводите?

Маленькая магиня-мэтр посмотрела на Иртувеля, тот согласно кивнул и галантно подставил руку, чтоб дама могла на неё опереться. Но маленькая магиня могла на ней только повиснуть, но никак не опереться, Иртувель, даже для эльфа, был высок. Выход из создавшегося неловкого положения нашла сама девочка — взяв эльфа за руку, как дети берут взрослого, она увлекла его в здание. Один из деканов, покачав головой, прокомментировал увиденное:

— Ребёнок, которого взрослый повёл на прогулку. Всё же мне не верится, что эта девочка — мэтр!

Ректор вытянул вперёд руку на ладони, которой лежал огненный шарик, потом попытался раскрыть папку с документами, что дала ему девочка-мэтр. Но одной рукой это не получилось, и ректор в сердцах сказал, обращаясь к слабо потрескивающему пульсару:

— И что теперь с тобой делать? Так и носить? Ты бы взлетел и посветил, что ли.

Шарик послушно взлетел и, увеличившись в размерах, ярко засветился, все, кто находился во дворе, испуганно присели, ожидая взрыва, но ничего не произошло, только висящий над их головами огненный шар заливал двор ярким светом, словно маленькое солнце. Ректор Академии, прикрывая глаза ладонью, непонятно к кому обращаясь, произнёс:

— Очень ярко! Если бы уменьшить интенсивность освещения, то светильник был бы...

Ректор, недоговорив, замолчал, шарик послушно уменьшился сам и пригасил свою яркость. Один из деканов восторженно воскликнул:

— Феноменально! Управление голосом! Об этом писала магистр Изумра, её работы по изучению огненного шара, названного ею камилястра, вызвали интерес у учёного совета, если кто помнит то заседания. Для продолжения и углубления изучения этого явления она и была вызвана в Академию!

— И как оказалось, изучаемый феномен она потеряла! Он с громким пшиком сгорел, совсем сгорел, без следа! — другой декан процитировал слова Вилины Изумры, саркастически улыбаясь. Но этого ему показалось мало, декан-скептик, продолжая насмешливо кривиться, продолжил: — А если нет предмета исследования, то нечего и изучать, не понимаю, почему она решилась приехать? Да и название этого артефакта, как оказалось не её.

— Коллега, вы слишком строги, — вступился за магистра Изумру декан, восторгавшийся её исследованиями, — сама по себе её работа уже имеет ценность и заслуживает поощрения! И как вы могли видеть — предмет исследований у неё снова есть!

— Это не её заслуга, а как выяснилось — одной одаренной слушательницы. Если бы к ней было проявлено должное внимание, то этот, как вы заметили, предмет исследований уже давно был бы в распоряжении вашей лаборатории.

— Но, коллега, магистр Изумра первая обратила внимание на этот феномен, первая прислала отчёт с подробным его описанием, кстати, в том отчёте было упоминание о необычайной магически одарённой рыжей девочке. Конечно, трудно определить, что создательница этой... камилястры и талантливая слушательница с факультета некромантии один и тот же человек...

— Уважаемый Фрайльтон, в отчёте этой магистра из провинциальной магической школы не было даже имени, я не говорю об описании внешности этой талантливой слушательницы. Кстати, она не человек, как сказала эта мэтр-малолетка, — недовольно скривился постоянно возражающий декану факультета артефактов, — это драмлан или драклун, никогда не слышал о такой расе. Жаль, что не пришёл мэтр Расторо, он бы нам смог много рассказать об этой рыжей слушательнице, ведь она у него на факультете учится.

— Да, Фрайльтон, вам как декану факультета артефактов и надлежит заняться этим направлением, я имею в виду эти камилястры, — произнёс ректор, подставляя ладонь под опускающийся огненный шарик, тот, повинуясь команде своего владельца, не только полетел к нему, но и поменял свои размеры. Декан, оппонент артефактора, попытался коснуться этого шарика, расположившегося на ладони ректора, но вскрикнув, стал дуть на обожжённую руку. Декан факультета артефактов, подняв вверх палец, сделал первый вывод в своих наблюдениях за поведением камилястры:

— Огненный шар, именуемый камилястрой, в отличие от боевого пульсара, не только стабилен но и абсолютно безопасен как для изготовителя данного артефакта, так и своего владельца — того кому создатель оного шара его подарил. Но для постороннего он опасен, как боевой пульсар! Пусть взорвать не может, но обожжёт!

— Это вывод можно и так сделать из того, что этот шар ментально управляется его владельцем, то есть тем, кому этот артефакт подарен! — не удержался от замечания оппонент декана-артефактора, несмотря на свою обожженную руку. А ректор, приглушив свечение и уменьшив свою камилястру до размеров грецкого ореха, спрятал её в карман, после чего распорядился:

— Вот вы, Фрайльтон, и займитесь изучением феномена стабильных огненных шаров. Вы уже ознакомлены с отчётом этой магистра из Эролта, которая для дальнейшей работы направлена на вашу кафедру. Мэтр дэн Арунада, — ректор заглянул в бумаги, что ему передала Тиасса, — первое время будет делиться опытом на вашей кафедре. Попросите её сделать для исследования несколько таких шариков, думаю, она пойдёт вам навстречу. В крайнем случае, попросите мэтра Иртувеля, чтоб он уговорил свою талантливую слушательницу, сделать несколько таких шаров. Ну а пока — все свободны.

Вернувшиеся в общежитие светлых эльфов Листик и Кираниэль (они не столько помогали устроиться, сколько смотрели, где будет жить Фисла) в большом холле увидели Лувинэль, Иртувеля и Тиассу неспешно беседующих за чашечкой кофе. Кираниэль потянула носом, и ей тоже был предложен свежесваренный кофе. Увидев, что Листик наморщилась, собираясь обидеться или пожаловаться на свою горькую судьбу, Лувинэль достала из буфета-холодильника большую кружку молока. Морщинки на лбу рыжей девочки разгладились, и она, счастливо вздохнув, погрузилась в дегустацию предложенного ей напитка. То, как Листик, смакуя, пила молоко не могло не вызвать улыбки. Немного полюбовавшись на рыжую девочку, Лувинэль спросила, обращаясь к ней и Кираниэль:

— Девочки, вы не будете возражать, если к вам подселят Тиассу? Сами видите, надо разместить первокурсников, их тоже будем селить по трое, да и остальных придётся уплотнять.

Комендант общежития кивнула в сторону трёх эльфов и трёх эльфиек, пришедших вслед за Кираниэль и Листиком и теперь тоже пивших кто кофе, а кто молоко. Листик, не отрываясь от кружки, произнесла "ага", то ли соглашаясь, то ли протестуя, а Кираниэль растерялась и попыталась возразить:

— Как с нами? Леди дэн Арунада же...

— Не надо так официально, — улыбнулась Тиасса, — у вас есть не менее знатные, тем не менее живут в общежитии как все. Можете меня называть Тиасса или просто Ти, возражать не буду, ну и на "ты", раз я с вами жить буду.

— Ага! — на этот раз Листик выразила согласие, увидев это, не стала возражать и Кираниэль. Одна из эльфиек-первокурсниц достала из кармана огненный шарик и тот, гудя и потрескивая, стал летать вокруг её головы. Несколько первокурсников последовали примеру своей подруги.

— Это же!.. — испугалась Лувинэль, а Тиасса и Иртувель остались спокойны. Эльфийка-первокурсница гордо сообщила:

— Это подарок Листика, чтоб к нам некроманты больше не приставали!

Лувинэль, увидев, что никто не испугался, успокоившись, попросила первокурсников рассказать, что произошло. Оказалось, что эта группа эльфов стала объектом такой же шутки, как и Кираниэль год назад. Некроманты-старшекурсники подстерегли эльфов у входа в их общежитие и на каждого повесили свою метку — ляпу, как они называют. С такой "ляпой" дерево-страж не пропустило эльфов, и те перепуганные суетились у дверей своего общежития, вызывая насмешки некромантов.

— А потом появились Листик и Кираниэль! — восторженно рассказывала эльфийка. — Листик сняла с нас эти чёрные метки, а потом слепила из них страшного зверя, который погнался за некромантами! Как они убегали, при этом некоторые даже визжали!

— Почти как вы перед этим, — улыбнувшись, сказала эльфийке Кираниэль, обращаясь к остальным добавила, что зверь у Листика, действительно получился страшным! Рыжая девочка, оторвавшись от очередной кружки молока, возразила, мол, ну что тут страшного — обычная маленькая собачка, на большую ляпы бы не хватило, у страха глаза велики, вот она и показалась огромной. Кираниэль, поддержанная остальными эльфами, стала описывать это чудовище:

— Громадная зубастая пасть, огромные, горящие жёлтым огнём глаза! Когти на лапах, этим лапам не уступающие размером!

— У этого чудовища было только две ноги! Задней части совсем не было! — сообщила одна из эльфиек-первокурсниц, у которой любопытство пересилило страх, и она рассмотрела это чудовище. Тиассса поинтересовалась — как могло это чудовище двигаться, если у него когти были больше лап? И почему у него было только две ноги, если это была собачка? Листик стала объяснять, что когти это иллюзия, созданная для того, чтоб страшнее было, действительно же с такими когтями не то что бегать — ходить невозможно! Зубы тоже иллюзия, хоть и частичная, на всю пасть материала не хватило, как и на задние ноги.

— Ляпы же мало было! — возмущённо добавила Листик. — Лепить-то не из чего! Не самой же ляпу делать?! Столько ляпы — это долго! А тут надо было сразу напугать! Ну и потом, эти шутники старшекурсники видели только морду и передние лапы собачки, что за ними гналась, сзади на неё никто не смотрел, только мы.

— А нам-то зачем пугаться? — засмеялась Кираниэль и рассказала, что Листик уже создавала подобных чудовищ (вепрей, имеющих только переднюю часть), чтоб напугать тёмных эльфов, устроивших засаду. Кираниэль спросили — где это было и когда? Она начала рассказывать, как она и Листик провели каникулы: что делали и где побывали. Послушать девушку собрались все жители эльфийского общежития, холл был большой, места всем хватило. Рассказ Кираниэль дополняли Саминаль и Валериэль, эльфийки хоть и не были свидетелями всех приключений Кираниэль и Листика, но к некоторым были причастны и охотно дополняли рассказ своей подруги. Листик молчала, только улыбалась. И когда Саминаль спросила:

— Листик, ты действительно знакома с богиней тёмных эльфов? И она тебя называет своей подругой? Так кто же ты такая?

— Я страшный и ужасно добрый некромансер жизни! Подруга богинь, огневушек, русалок, леших и всех, кто со мной дружит, вот! — ответила рыжая девочка, привычно надувая щёки. Словно подтверждая эти слова, из живой стены выскочила белка и устроилась у Листика на плече. Одна из эльфиек-первокурсниц с ужасом произнесла:

— Некромансер? Ой! И ту чёрную ляпу некромантов она в руки взяла и лепила из неё!.. Ой! Но как же?.. И вот! Эльфийка растерянно показала на дерево-врата, закрывающее вход в эльфийское общежитие, оно не должно пропустить чужака, а уж некроманта и подавно!

Ещё одна девушка, до которой только сейчас дошло, что Листик смогла не только взять в руки ляпу некромантов, но сама из неё что-то слепила! Только сейчас, тогда напуганная эльфийка, не обратившая внимание, что и как делает их спасительница, поняла, что такое может сделать только некромант! Об этом она и сказала, с ужасом глядя на Листика, ответил эльфийке Иртувель:

— Видишь ли, дерево-страж пропустило Листика, значит, она для нас не чужая. А то, что она некромант, вернее, учится там, это ещё не о чём не говорит. Она очень сильный маг жизни, а маг жизни... Сама понимаешь...

— А это? Это же к проявлениям жизни не относится! Это же боевой пульсар! Такие только боевые маги делать могут и они совсем не жизнь несут! — эльфийка вынула из кармана огненный шарик, подаренный Листиком, и тот, увеличившись в размерах, сорвался с её ладони и грозно загудел. Иртувель легко поймал этот страшный боевой пульсар и с улыбкой продолжил:

— Ну разве можно боевой пульсар носить в кармане? Или брать в руки? Боевой пульсар потому так и называется, что такой огненный шар взрывается, попав в цель, а то и раньше это делает. Боевой пульсар — крайне нестабильная структура, а этот шарик похож на игрушку, его можно носить в кармане, брать в руки, — в доказательство своих слов Иртувель покатал шарик в ладонях, тот перестал гудеть и уменьшился в размерах. Эльф отдал шарик смутившейся девушке и продолжил: — Но я подозреваю, что этот шарик обожжёт только того, кто захочет тебя обидеть, верно, Листик?

— Ага, — ответила рыжая девочка, принимая ещё одну кружку с молоком. Посмотрев на эльфийку, Листик пояснила: — Ага! Обожжёт! Взрываться не будет и обожжёт несильно, но напугает так, что тот, кто тебя обидеть захочет, заикаться будет! Теперь всякие шутники хорошо подумают, прежде чем свои шутки шутить. А того, кто тебе зла не желает, шарик не тронет, а то бы он всех подряд обжигал, все бы пугались и разбегались от тебя!

— Примерно это я и предполагал, когда увидел у вас эти шарики, — улыбнулся Иртувель и пояснил, почему он так думает: — Вряд ли Листик дала бы вам в руки такое грозное оружие, как боевой пульсар, это невозможно, да и не надо. А вот напугать обидчика... Ведь если кто заметит, что вы достали из кармана, то не подумает, что это боевой пульсар, а вот когда увидят, что огненный шар сорвался с вашей ладони и летит в цель, а цель... Понятно кто, вот и бросится наутёк — нормальная реакция на опасность. Но если всё же обидчик не убежит, то получит хороший удар — обжигающий и ошеломляющий, хоть и не смертельный удар, но позволяющий убежать вам. Хотя я так подозреваю, Листик могла и настоящий боевой пульсар "заморозить", а потом он, запущенный в цель, активировался бы. Так?

Листик, занятая очередной кружкой молока, молча кивнула, а эльфийка-первокурсница растерянно сказала:

— Но боевые пульсары могут делать только маги этому обученные, боевые маги! Некромантов, а тем более магов жизни такому не учат! Листик, ты кто?

Листик не спеша допила молоко, вытерла молочные усы, на секунду задумалась: колеблясь, что сделать — надуть щёки сразу или сначала ответить на вопрос. Решив сначала ответить, Листик важно произнесла, повторив ранее сказанное:

— Я боевой некромансер жизни! Страшный и ужасно добрый! Вот!

— А сейчас мы это проверим, — ехидно сказала Тиасса и показала Листику язык, та в долгу не осталась. Язык Тиассы почернел, стал узким и раздвоенным на конце, с языком Листика произошла та же метаморфоза. Но, видно, Тиассе этого показалось мало, и она грозно зашипела, её язык при этом быстро двигался из стороны в сторону, Листик ответила тем же. Так они, размахивая змеиными языками, шипели друг на друга минут пять, когда прекратили, то удивлённо огляделись — перепуганные эльфы в мёртвой тишине жались к стенам.

— Вы... Вы кто? — чуть заикаясь спросила Лувинэль. Листик и Тиасса в один голос ответили:

— Страшные и ужасно добрые!

— Молочка хочу! — добавила Листик, заглянув в свою пустую кружку.

На следующий день Лувинэль, как обычно, встала раньше всех, растопила камин, вернее, подбросила дров — слабый огонь горел всю ночь, можно и магический огонь использовать, но это не то! От дров идёт настоящий смолистый дух можно сказать — аромат! После чего приготовила нехитрый завтрак для всех жителей общежития. Когда пришла Кираниэль, комендант общежития у неё поинтересовалась:

— Что там делают наши страшные и ужасно добрые? Ночью не шипели?

— Нет, — засмеялась Кираниэль, — не шипели, хотя полночи друг другу сказки рассказывали, вернее, Тиасса начала, а рассказывала Листик, я и не знала, что она их столько знает. Утром вскочили и обе бросились к ванне, правда, меня первой умыться пропустили, а сами спорили — кому купаться раньше.

— И к чему пришли? Чем их спор закончился? — заинтересовалась Лувинэль, Кираниэль засмеялась:

— А ничем, я им сказала, что места обеим хватит, так они вместе в ванну залезли и теперь там сидят.

— Под водой? — уточнила комендант эльфийского общежития, Кираниэль кивнула, беря бутерброд. Листик и Тиасса вышли в холл, когда там уже все собрались. Две девочки выглядели младше своей соседки по комнате, но если во внешности Листика ничего особенного не было — девочка в сарафанчике, то Тиасса имела более чем странный вид. В её одежде всё было в порядке, но вот сама одежда... Четырнадцатилетняя девочка, одетая в мантию и шапочку мэтра (вчера, перед приходом Листика и Кираниэль, Тиасса успела спрятать свою огромную шапку мэтра), выглядела более чем странно.

— Ти, а ты на какой факультет идти собралась? — спросила Саминаль, Тиасса ответила, что к артефакторам, её туда направили, но это только на первое время, затем он пройдётся по всем факультетам, чтоб посмотреть, что и как там изучают. На этом странном заявлении новой подруги Саминаль не стала акцентировать внимание, её больше интересовала, вернее, удивила одежда (встречая Фислу, эльфийка не очень обратила внимание на того, кто ещё приехал), она так и сказала: — Ти, у тебя мантия мэтра, боюсь, что наши преподы тебя неправильно поймут. Как-то это уж очень смело — прийти на занятия, одевшись мэтром.

— Они неправильно бы поняли, если бы я оделась по-другому, — ответила Тиасса. Увидев, что её не поняли, пояснила: — Мэтр должен соответствующе выглядеть, а не маскироваться под слушателя. Если так будет, то ваш препод решит, что это скрытая проверка, а у меня таких полномочий нет. Вот и возникнут недоразумения, чтоб этого не было, я и оделась так.

— Но это же... Это же мантия мэтра! — растерялась Саминаль, Тиасса согласно кивнула:

— Да, мантия мэтра. Должна же я соответствовать.

— Как соответствовать, чему соответствовать? — всё ещё не понимала Саминаль, Тиасса вздохнула и пояснила:

— Своей учёной степени и званию. Если я мэтр, то должна и выглядеть соответственно, а не как студентка-первокурсница. Слушательница, как тут у вас говорят.

— Ты мэ?.. — начала Саминаль и, побледнев, заикаясь спросила: — Вы... Вы мэтр?

— Ну да.

— Ой! — ойкнула Саминаль, не в силах что-нибудь ещё сказать. Остальные обитатели общежития выглядели такими же растерянными, а вот Лувинэль улыбалась, она-то уже знала, что этой, выглядевшей четырнадцатилетней, девчонке — почти сто лет и что она действительно мэтр. Комендант общежития, пряча улыбку, спросила:

— Ти, тебе ещё кофе? Бутерброд сделать?

— Ага, — кивнула эта девочка-мэтр, тряхнув светло-каштановыми волосами, поинтересовалась у Листика: — Ли, когда освободишься, сходим к твоей подруге? Её, кажется, Фисла зовут?

— Ага, — теперь кивнула Листик и предложила: — Познакомишься с Фислой, а потом можно будет к её маме сходить, я тебя через огонь проведу. Ты же можешь так ходить?

Тиасса, утвердительно ответив, внимательно посмотрела на рыжую девочку и спросила — на какое расстояние сейчас может Листик пройти через пламя? Ведь на гораздо большее, чем раньше, ведь так? Листик, утвердительно кивнув, сообщила, что теперь она может пройти куда угодно, если раньше ей чтоб пройти из огня в Элистере в огонь в Эролте, нужен был промежуточный огонь, то теперь расстояние не имеет значения. Тиасса, улыбнулась и спросила, когда Листик это почувствовала? Девочка ответила, что сегодня или вчера, ночью. Потом Листик заторопилась, сказав, что её хочет видеть магистр Расторо и ей нельзя опаздывать, убежала. Ушли и остальные обитатели общежития, остались Тиасса и Лувинэль. Попросив ещё одну чашечку кофе, Тиасса, словно обращаясь к невидимому собеседнику (Лувинэль поняла, что она говорит о Листике), тихо произнесла:

— Сказки, она вспомнила сказки! Кира говорила, что Листик никогда раньше их не рассказывала, а ведь она их очень любила. А тут вдруг, готова всю ночь рассказывать, она их вспомнила! А вместе со сказками вернулась способность "ходить". Но она думает, что может это делать только через огонь. Надо будет с ней пойти в этот, как его, Эролт и попробовать... Ладно, там будет видно. Но сказки! Она возвращается! Пусть медленно, но возвращается!

Лувинэль с удивлением смотрела на девочку, как будто ставшую намного старше. Та говорила о Листике, о ком же еще, если было упомянуто имя рыжей непоседы, но как-то странно говорила — о способности ходить. Как будто раньше Листик этого не умела делать, правда, рыжая девочка ходила редко, обычно — быстро бегала. И что тут странного, что Листик вспомнила сказки? Может, она их и не забывала? Просто рассказывать было некому, а тут такой внимательный слушатель! Как Кираниэль говорила: Тиасса начала, а Листик продолжила, и девочку уже было не остановить — почти всю ночь рассказывала!

Тиасса ушла, а Лувинэль решила, что Листик рассказывала не только потому, что нашла благодарного слушателя, Листик нашла соплеменника! Исуторн же говорил, что они одной расы. Вот Листик и обрадовалась, что теперь не одна! Есть с кем в ванной под водой сидеть — хмыкнула эльфийка. Лувинэль не была магом, но когда она слушала Тиассу, ей показалось, что та не сама с собой говорит, а кому-то рассказывает, кто появился в холле общежития, а потом ушёл! Эльфийка тряхнула головой, прогоняя наваждение, и занялась привычными хлопотами.

Глава шестнадцатая. "Собачки", камилястры и межмировые переходы

В это время на кафедре некромантии никого не было, кроме двух её руководителей. Мэтр Расторо ходил по помещению, нельзя сказать, что он был возмущён, скорее, несколько обескуражен. Дойдя до стены, он развернулся и наткнулся на насмешливый взгляд мэтра Ригозо. Расторо стал возражать, продолжая ранее начатый разговор:

— Да, она талант, но должна же быть какая-то корпоративная солидарность! Гонять своих будущих коллег по коридорам, как каких-то... И это на виду всей академии!

— Скажем так — вся академия на это не смотрела, слушатели только-только начинают собираться, до начала занятий ещё два дня, ну а по поводу её шутки, что можно сказать? Шутка как раз в духе некроманта — натравить на своего оппонента кошмарное чудовище, — мэтр Ригозо, улыбнувшись, посмотрел в угол, где стояла "собачка" Листика. Туда же посмотрел и Расторо, а его шеф с прежней невозмутимостью продолжил: — Так использовать субстанцию псевдо некроплоти надо суметь! Она двигалась, мало того, ещё и рычала! Посмотри, Гийом, как она это сделала! Псевдолёгкие не засасывают воздух для дыхания, а просто прокачивают сквозь себя в непрерывном режиме, а вот эти мембраны, колеблясь, и создают нужный звук! Каково! Какая фантазия!

Мэтр Ригозо щёлкнул пальцами, и у чудища, стоящего в углу, открылись глаза, ярко-красные, словно горящие огнём. Чудище громко зарычало, это рычание было не менее устрашающе, чем вид "собачки". Но, похоже, эти жуткие звуки, как и кошмарный вид стоящего в углу создания, не просто нравились седому некроманту, а приводили его в восторг. Что и было выражено в следующем высказывании:

— Нет, Гийом, ты всё же посмотри, каково! Как подобран тембр и сила звука! Просто ужас наводит! А вид? Она использовала тот минимум некроплоти, что у неё был, не пытаясь дополнить нехватающую часть тела этого чудища, досоздавая недостающий материал. Если бы она попыталась это делать, то потеряла бы время, и розыгрыш не удался бы! А так... Необходимый минимум для устрашения (ну нет задней части, но убегающий не рассматривает, что за ним гонится), а то, чего не хватило, заменила иллюзией. И как заменила! Посмотри на эти когти, от настоящих не отличишь! А глаза? Такая иллюзия! Словно горят настоящим огнём! И это всё было сделано на лету! Как говорили те нерадивые слушатели, что приходили жаловаться, мол, и опомниться не успели, как чудище на них бросилось! А ведь оно сделано не из созданной этой рыжей субстанции! Она использовала чужую! А чтоб разобраться, как использовать такую псевдо некроплоть надо время, а она раз — и слепила это чудо! Талант! Ты, Гийом, молодец, ты сразу разглядел этот самородок!

Расторо кивнул и не стал возражать (да и зачем возражать, когда тебя хвалят?), а пребывающий в восторге Ригозо (от этого начавший повторяться) не стал бы и слушать возражения своего бывшего ученика. Вместо возражений младший мэтр согласно кивнул, но попытался высказать свои замечания:

— Согласен на все сто — Листик талант, но она начинает проявлять своеволие...

— В чём же она проявила своеволие? — возразил седовласый мэтр с крючковатым носом. — Она выполняет все наши распоряжения, а то, что она шуганула этих лоботрясов... Мне постоянно от эльфов поступают на них жалобы, с этим давно надо было разобраться. Кстати, Гийом, ты же вызвал эту девочку сюда, вот сейчас у неё и спросим...

Мэтр, не договорив, замолчал, глядя на рыжую девочку, появившуюся в дверях помещения кафедры. Та вежливо поздоровалась и уставилась на своё творение, стоявшее в углу, а потом, вопросительно посмотрев на Расторо, поинтересовалась:

— Это вы собачку поймали? А потом сделали так, чтоб она не развеялась? Если вам интересно, я могу ещё такую же сделать, даже лучше!

— Мне понравилось это создание, очень оригинальное создание. К тому же я не понял, как сделаны его глаза, вроде иллюзия, но не иллюзия, а реальность, разобраться у меня так и не получилось. Они словно огнём горят, но субстанция псевдо некроплоти и огонь — несовместимые вещи, это же разные стихии! — высказал своё восхищение этим кошмарным творением старший некромант и пояснил, почему он постарался его сохранить: — Я немного поработал, чтоб это чудо не пропало. Нельзя допустить, чтоб такое замечательное творение пропало без следа! Ну и глаза, я уже говорил огонь и... Это очень хорошая, правдоподобная иллюзия (если это иллюзия, а не что-то другое), но иллюзия недолговечна, она должна вот-вот развеяться, будет жалко, когда эти чудные глазки погаснут и это замечательное создание ослепнет. И произойдёт это раньше, чем развеется некроплоть, твоя собачка будет выглядеть не столь эффектно.

Ригозо произнёс это с некоторой грустью, было видно, что ему жалко терять это кошмарное чудище. Листик постаралась утешить старого некроманта, предложив:

— Если хотите, я могу вам сделать лучше, чем эта собачка, тогда времени и материала не было, а если не торопиться, то получится гораздо лучше, вот!

Девочка широко развела руки, и между её ладонями, повёрнутыми одна к другой, возник большой чёрный шар. Расторо, обращаясь к Ригозо, высказал своё изумление:

— Пол-алаты в диаметре, экселенц! Пол-алаты, не меньше! Вот так — раз и создала. Без всякой предварительной подготовки! Такая сила!

Листик начала из созданного шара что-то лепить, при этом руками к нему не прикасалась, просто водила над ним. Не отвлекаясь от своего занятия, пожав плечами, ответила на восторженный возглас Расторо:

— Что тут такого, я и больше сделать могу. Ляпу проще делать, чем огненные шарики. А если вот так совместить...

В руках девочки появились два горящих шарика — и это явно была не иллюзия. Некроманты переглянулись, и младший, многозначительно покачав головой, прошептал:

— Стихия огня! Как же она их?..

А Листик вставила эти огненные шарики в пустые глазницы зверя, что слепила. Несколько раз моргнув, зверь глянул на мир ярко-красными глазами, после чего грозно зарычал на то чудище, что стояло в углу. То, что в этот раз слепила Листик, не выглядело столь кошмарно, как её первое изделие из ляпы, да и смотрелось оно не гротескным созданием, а вполне реальным зверем, можно было рассмотреть чешуйки и ворсинки шерсти. Девочка удовлетворённо потёрла руки, словно стряхивая с них остатки той субстанции, из которой лепила это создание, и сообщила:

— Вот, шлумислуна!

— Я бы даже сказала, шлумислуна хищная, — добавила от дверей вошедшая девочка со светло-каштановыми волосами, обычная девочка, лет четырнадцати, только одетая в мантию и шапочку мэтра. Увидев удивление некромантов, девочка пояснила своё появление: — Вообще-то, мне надо к артефакторам, но я решила сюда заглянуть, вот и пошла за Листиком. Я Тиасса дэн Арунада, мэтр, заведующая кафедрой теоретической магии в Торилионском Институте прикладной и теоретической магии. Это одна их профильных кафедр нашего института. Сюда прибыла для обмена опытом.

— Ти, а почему хищная? — удивилась Листик, Тиасса объяснила:

— Когда появляется новый вид, то название его должно иметь не только имя собственное, но признак отряда и класса, к которому он принадлежит. Если шлумислуна не имя этого милого зверя, то должно ещё что-то прибавляться. А если судить по виду этого зверька, то прибавка хищная — самое то! Можно уточнить, как я уже говорила, вид будет — шлумислуна, отряд — кусачая, класс — хищная. Вот так!

— Ага, — согласилась Листик и пояснила: — Вообще-то я не придумала этого зверя, а скопировала сигу из проклятого леса, но это же не сига, вот я и подумала, что этот вид должен солидно называться. Шлумислуна — солидно ведь звучит, ага? А имя зверю придумает мэтр Ригозо, я же для него шлумислуну сделала! Ага! Нравится вам этот зверь?

Спрашивая, Листик смотрела на растерявшегося проректора академии, впрочем, заведующий кафедрой некромантии был не менее растерян. Уж слишком всё неожиданно произошло, да и внешность этой приезжей мэтра никак не соответствовала тому, что она сказала, а Листик ещё и добавила, как будто это было особое достижение этой малолетки в мантии мэтра:

— Ти не только мэтр, ещё и графиня, настоящая! У неё даже карета есть, с гербом на дверце, вот!

Заявление Листика ещё больше смутило мэтров некромантов, те окончательно растерялись, глядя на девочку не только мэтра, но ещё и графиню, у которой карета с гербом на дверце, но при этом простая слушательница к ней так фамильярно обращается!

А мэтр-графиня, у которой не простая карета, а с гербом на дверце, чуть заметно улыбнувшись, занялась зверем, созданным Листиком, при этом поясняя рыжей девочке свои действия:

— Вот, Листик, смотри! Ты сделала своей шлумислуне когти на ногах. Не такие большие, как у того чудища, что стоит в углу, но всё же... К тому же это настоящие когти. Шлумислуна, когда будет ходить по коридорам академии, пол поцарапает, а это вряд ли понравится местному завхозу, да и не только ему. Вы же мэтр... Этого милого зверька при себе оставите? — Тиасса сделав многозначительную паузу, посмотрела на Ригозо, и тот, смутившись, представился, это же поспешил сделать и Расторо. Тиасса, удовлетворённо кивнув, продолжила: — Листик, ты не возражаешь, если я твоей шлумислуне кое-что подправлю? Вот смотри — когти на ногах я не убираю, пусть они такими же грозными и останутся, но при этом будут прятаться, и этот милый зверёк станет ещё милее...

— Ага! — согласилась Листик и с одобрением сказала: — Теперь шлумислуна может бесшумно подкрадываться! А то цокала бы когтями по полу, как лошадь копытами, ну куда это годится? Да, тут я не подумала. Ти, у тебя гораздо лучше хищные звери получаются!

— Ага! — теперь согласилась Тиасса и продолжила заниматься изменениями шлумислуны, поясняя свои действия:

— А коготь на хвосте? Зачем он? Тут же не лес? Драться не с кем, а если и придётся, то тех когтей, что на лапах, вполне хватит. Этот коготь убираем и кончик хвоста делаем мягоньким, вот так! А теперь чешуя на спине и боках, в сочетании с мягкой шерсткой там же на боках и лапах, это совсем не смотрится, я бы даже сказала — дико смотрится. А если учесть, Листик, что ты шлумислуну собралась подарить мэтру Ригозо, то это будет не дикий зверь, а домашний. Поэтому, чешую и защитные роговые пластины, в том числе и на морде, убираем!

Тиасса посмотрела на оторопевших Ригозо и Расторо, то, что сделала Листик — было невозможно! Да и то, что делала Тиасса, тоже было невозможно! А она продолжила удивлять мэтров некромантов:

— Вот, теперь шлумислуна покрыта мягкой шерсткой — это и красиво и приятно. Почему приятно? Сидя вечером у камина, вы, мэтр Ригозо, будете её гладить, а она будет урчать от удовольствия, для этого вот тут немного переделаем, чтоб было не только грозное рычание, но и приятное урчание получалось, приятное для того, кто гладит. Ну и глаза... Зачем такие яркие и устрашающие? Листик, я согласна, она страшная и хищная, — ответила Тиасса на возражение рыжей девочки и предложила: — Пусть красными и останутся, только не такими яркими, вот так.

Глаза зверя потемнели и стали бордовыми, не просто бордовыми, а ещё и меняющими интенсивность свечения, это не уменьшило хищный вид шлумислуны, но придало зверю некоторую загадочность. Когда Тиасса закончила изменять зверя, Листик заметила:

— Ну теперь шлумислуна совсем не похожа на сигу! Это же другой зверь!

— Так и должно быть, если бы это был тот зверь, о котором ты говорила, — начала объяснять Тиасса, Листик кивнула и повторила, что зверь, вид которого она взяла как образец — это сига из проклятого леса. Тиасса тоже кивнула в ответ: — Вот, но это же не сига, это шлумислуна, кусачая, хищная, а это совсем другой вид, поэтому и выглядеть она должна по-другому. Как вы хотели бы назвать своего домашнего любимца? Ведь Листик сделала эту зверюшку вам в подарок.

Закончив как проводить изменения с шлумислуной, так и объяснять Листику, что она делала, Тиасса обратилась к Ригозо, который давно понял, что пояснения были предназначены не для рыжей девочки, а для него и Расторо. В отличие от Листика, быстро лепившего чёрную зверюшку, Тиасса всё делала медленно, так чтоб оба мэтра некроманта могли увидеть как она изменяет плетение. Да и само плетение под воздействием Тиассы избавилось от первоначальной размазанности и приобрело чёткость. Ригозо благодарно кивнул и предложил:

— Мне кажется, что имя Шлумислуна подходит этой зверушке наилучшим образом. А имя вида мы ей другое придумаем, да и надо ли это? Я так понимаю, что этот зверь существует в одном экземпляре и вряд ли появятся другие. Так пускай будет Шлумислуна.

— Ага! — в один голос одобрили такой выбор Листик и Тиасса. Ригозо наклонил голову, что должно было означать поклон, при этом внимательно посмотрел на Тиассу. Расторо, решивший вернуться к прежней теме, укорил рыжую девочку:

— Листик, то, что вы можете делать с псевдо некроплотью феноменально, но нельзя же натравливать свои творения на своих старших товарищей! Мне жаловались, что этот зверь своими зубами... — заведующей кафедрой показал рукой на "собачку", что стояла в углу. Но так и не успел сказать, что сделала эта половинка зверя, Листик его перебила, возмущённо заявив:

— Собачка никого же не покусала, пусть не врут! Она и укусить не может, у неё зубы внутри пасти, наружу не достанут! Впереди иллюзия!

— Действительно, это всего лишь иллюзия, — произнесла Тиасса, шагнув к собачке и проведя рукой там, где были страшные зубы: рука прошла сквозь зубастую пасть, не встречая сопротивления и не исчезнув, наоборот, рука — как бы заслоняла зубы. А Листик так же гневно продолжала:

— Как самим шутки шутить — так можно! А как с ними пошутили — так сразу жаловаться! И к кому они пристают — к эльфам, только приехавшим учиться! А к тем, кто что-то уже умеет, боятся! — Листик прервала свою гневную тираду и, хитро посмотрев на мэтра Расторо, заявила: — Они позорят славное и грозное имя некроманта! Вот!

Такое заявление Листика не то что вызвало растерянность обоих метров, скорее, удивление, а Листик добавила ещё:

— Некромант — это звучит гордо! Вот! Некромант — это не только гордо, но ещё и красиво! И размениваться на всякие мелкие шалости — недостойно некроманта! Ага!

Если Ригозо благосклонно улыбался, то Расторо таки растерялся и невпопад спросил:

— Это как?

— Если пакостить, то по-крупному, чтоб никто не мог обвинить в мелочности, вот! — серьёзно ответила девочка. Расторо ничего не сказал и уже совсем растерянно посмотрел на Ригозо, тот, продолжая улыбаться, произнёс:

— А что, в этом что-то есть.

— Ага! — обрадовалась Листик и сначала предложила, а потом сообщила: — У меня есть ещё замечательная пакость, и мне кажется, она уже сделалась!

Словно подтверждая её слова, за дверью раздались крики, и в помещение вбежали несколько старшекурсников-некромантов, очень испуганных и раскрасневшихся от длительного бега. Их испуг стал понятен, когда вслед за ними в помещение влетел огненный шар. Ярко-оранжевый, угрожающе гудящий и потрескивающий, этот шар не мог быть ничем иным, как боевым пульсаром! Из находящихся в помещении кафедры никто не успел испугаться, впрочем, Тиасса и Листик и не собирались это делать, рыжая девочка протянула руку, и огненный шар опустился к ней на ладонь, гудел он при этом уже не грозно, а как-то обиженно. Листик погладила его второй рукой и пожалела:

— Бедненький, заблудился! Погнался за этими глупыми некромантами-недоучками и заблудился!

— Почему заблудился? — с опаской глядя на огненный шарик, занявший всю ладошку девочки, спросил Расторо, Листик, показывая на чёрныё комки, что держали в руках старшекурсники-некроманты, охотно пояснила:

— Он — наведенный на ляпу, вот и полетел за ней, если бы они её бросили, то шарик над ней бы и висел, никого не подпуская. А они побежали, забыв обо всём, и о том, что в руках держат. Но может, это и к лучшему.

Листик обошла старшекурсников, вынимая у них из рук чёрные комки, их отдавали ей безропотно, испуганно косясь на огненный шарик. Листик его выпустила, и он, продолжая громко гудеть, словно на что-то жалуясь, летел за девочкой. Собрав ляпу, Листик подошла к "собачке" и стала доделывать той недостающие детали. Что делает девочка, объяснила Тиасса:

— Иллюзия, дополняющая эту магическую конструкцию, к вечеру развеялась бы, а может, это произошло бы раньше. Стала бы эта "собачка" не только половинчатой, но и беззубой, когти тоже бы пропали. Этот недостаток надо было обязательно устранить, но Листик столько некроплоти сейчас не сделает, она уже выдохлась, всё-таки здесь объём немаленький, — Тиасса кивнула в сторону Шлумислуны. Той чем-то не понравился один из слушателей, и она на него зарычала. Ригозо, положив ей руку на голову, приказал:

— Шлуми, тихо! Сидеть!

Чёрный зверь выполнил команду и совсем как верный пёс сел у ног своего хозяина, и как собака, высунул при этом язык, только язык был не розовый, а чёрный. Листик закончила со своей "собачкой", той, что сделала раньше, и та, снова открыв ярко-красные глаза, зарычала. Тиасса заметила, что этому зверю менять глаза не надо, такие ему идут больше. Потом Тиасса принялась воспитывать некромантов-старшекурсников, указав, что шутка должна быть необидная. Листик добавила, что использовать ляпу, чтоб метить эльфов — недопустимо, так как она вызывает у них очень неприятные, даже болевые ощущения, и если кто повторит эту шутку, то будет иметь дело с ней. Тогда "собачка" точно кого-нибудь покусает и огненный шарик будет вести себя по-другому. Когда пристыженные (но не раскаявшиеся) слушатели были отпущены, Ригозо поинтересовался — насколько долговечны "собачки", понятно, что они просуществую дольше, чем иллюзия, но всё же? Ведь псевдо некроплоть недолговечна, и период её распада в среднем — трое суток, а терять таких замечательных зверушек не хотелось бы. Тиасса ответила, что теперь эти "собачки" просуществуют бесконечно долго, так как она не только укрепила магическое плетение, составляющее их основу, но и замкнула само на себя. Обоих мэтров это заинтересовало, ведь субстанция псевдо некроплоти крайне нестабильна и очень быстро разрушается, это общеизвестно, и изменить свойства некроплоти невозможно, а эта девочка-мэтр, чем-то похожая на Листика, это легко устранила. Устранила этот недостаток — так походя, словно играясь! А это открытие! Новая ступенька в развитии магической науки некромантии! А девочка, с каштановыми волосами, глядя на ошеломленных мэтров некромантов, предложила:

— Если вас это заинтересовало, то я могу провести несколько консультаций по этому вопросу. Как только у меня появится время, я к вам приду. Но сейчас мне надо к артефакторам, если вы не возражаете, Листика я возьму с собой.

— Да, да, занятий сейчас нет, а когда вы освободитесь, мы вас ждём! — произнёс Расторо, Ригозо согласно кивнул. Когда девочки ушли, заведующий кафедрой спросил у проектора некроманта:

— Экселенц, а вы заметили удивительную схожесть аур нашей слушательницы и этой девочки-мэтра. Обычно ауру Листика трудно рассмотреть, я не знаю почему, но уверен, она её не скрывает, скорее всего, это одна из её особенностей. Но когда она лепила для вас домашнего любимца, она открыла свою ауру! А у этой маленькой мэтра аура тоже открылась, когда та вносила изменения в "собачку" Листика. И я заметил, что их ауры очень схожи!

— Гийом, я это тоже заметил, могу сказать больше, полностью ауру нашей слушательницы мы так и не увидели, а то, что увидели — очень впечатляет! А эта мэтр... Она показала столько, сколько хотела показать, так, чтоб мы увидели схожесть, но не больше! Мы и увидели, что их ауры очень похожи, настолько насколько бывают похожи у существ одного вида, расы, народа, ты понял, да? Наша слушательница и эта маленькая мэтр — одной расы или народа, недаром, же они вместе поселились. А эта схожесть аур... Ректор что-то такое говорил, но я не обратил внимания. А сейчас, увидев их ауры, я могу сказать больше — они не просто одного народа — они родственницы! И ты знаешь, у меня такое чувство, что подобное я уже видел, вот только не могу вспомнить где... И это имя — Листик, не могу понять, что меня настораживает, ведь это имя очень распространено у орков.

— Может то, что она не орчанка? Ведь она точно не орчанка, хотя очень похожа. А если эти девочки одного народа, то можно сказать — этот народ очень магически одарён! Эта юная мэтр, я в этом убеждён, может намного больше чем Листик. И если вы, экселенц, обратили внимание, то за этот год, что Листик учится в академии, она нисколько не изменилась, а ведь дети растут быстро! Когда смотришь на эту юную мэтра, которой, по её утверждению, почти сто лет, становится понятным, почему Листик продолжает оставаться маленькой девочкой. Вполне возможно, эта раса — раса долгожителей, очень долгожителей, и их взросление, я имею в виду — тела, а не умственное, происходит очень долго.

Ригозо выслушал своего ученика, но говорить ничего не стал, но было видно, что он для себя сделал какие-то выводы.

Маленькая мэтр пришла на кафедру артефактов в сопровождении рыжей девочки ещё меньше чем она сама. Встретив на улице эту пару, можно было бы сказать: старшей не больше четырнадцати лет, а младшая совсем ещё малявка — лет семь, не больше! Но мэтр Фрайльтон встретил этих девочек очень почтительно. О талантливой маленькой рыжей некромантке он уже слышал. Но эта девочка тогда его не заинтересовала — её талант был совсем в другой области магической науки, и только поговорив с приехавшими магистром Изумрой и её ассистенткой Вартана, он понял, какую ошибку совершил! Состояние мэтра Фрайльтона после этого разговора можно было охарактеризовать — как активное кусание своих локтей! В этом состоянии заведующий кафедрой артефактов пребывал, когда девочки появились на кафедре. После обязательных в таких случаях приветствий рыжая девочка обратилась к пребывающему в расстроенных чувствах Фрайльтону:

— Ну, не переживайте так! Если бы я знала, что вам нужна камилястра, я бы вам её сделала и не одну вот!

По просьбе рыжей девочки Фрайльтон подставил ладони, сложенные пригоршней, и Листик насыпала туда маленьких огненных шариков, размером с вишню. Когда мэтр-артефактор хотел спросить, почему такие маленькие, маленькая мэтр ответила на незаданный вопрос:

— Это потому, что много. Листик, увидев, как вы расстроились, насыпала вам, сколько могла. Подбросьте их вверх!

— Неправда! — обиделась рыжая девочка. — Я ещё могу!

— Больше не надо! — испуганно произнёс Фрайльтон, огненные шарики, поднимаясь к потолку, увеличились в размерах и теперь заполнили там всё пространство так, что потолка не было видно. Мало того, жар, исходящий от этих шаров, чувствовался очень ощутимо! Все находящиеся на кафедре, собравшиеся к приходу приехавшего мэтра из Торилионского института, поспешили покинуть помещение. Остались только сам заведующий кафедрой, магистр Изумра и её ассистентка Вартана, Листик и Тиасса. Приезжая девочка-мэтр обратилась к своему местному коллеге:

— Эти камилястры Листик подарила вам, следовательно, вы можете ими управлять, прикажите им уменьшиться в размерах и сложиться в какую-нибудь коробку. Необязательно вслух, можно мысленно.

— Ага! — согласно кивнула рыжая девочка и предложила: — А можно из них узор сложить или сделать так, чтоб они хоровод водили, меняя цвета при этом. Они не только красными и оранжевыми могут быть, но и зелёными, и синими. Вот так! Правда, красиво?

Фрайльтон непроизвольно пожелал всё, что ему советовала Листик, и теперь под потолком водили хоровод разноцветные шары, немаленькие такие шары, летали они очень быстро, при этом ещё и издавали звуки: от угрожающего гудения до мелодичных трелей. Камилястра Изумры вылетела из специально пошитой для неё сумочки и опустилась магистру на ладонь. Вилина немного обиженно сказала:

— А моя так не может!

— Ну почему же, эта может, а вот та, что была раньше, не могла. Тогда Листик такого просто не умела, а теперь... — начала утешать расстроенную Изумру Тиасса, Листик её перебила, гордо заявив:

— Ага! Запросто могу!

— ...может, — продолжила говорить Тиасса и объяснила почему: — Листик набирает силу и не только, она совершенствуется!

Правильнее было бы сказать — восстанавливается, но Тиасса не стала так говорить. Девочка-мэтр, подождав, пока заведующий кафедрой соберёт все свои значительно уменьшившиеся огненные шары в коробку, создала ещё один, вернее, его плетение, не наполненное силой, и начала первую лекцию. Послушать её собрались все сотрудники кафедры как те, что убежали, испугавшись шаров, так и те, что пришли позже.

— Как видите, плетение камилястры, будем называть такой огненный шар именем, что дала ему Листик, — Тиасса кивнула в сторону гордо надувшей щёки рыжей девочки. Оспаривать название не стал никто из присутствующих, глянув на девочку, улыбнулись все, настолько та хотела важно выглядеть. Тиасса тоже улыбнулась и продолжила импровизированную лекцию: — Как видите, плетение камилястры очень схоже с плетением обычного боевого пульсара, цель которого удержать какое-то время силу огня, именно ею и наполняется такое плетение. Но, как видите, эти плетения всё же имеют различия, плетение боевого пульсара с трудом удерживает то, что в него заключено, здесь же... Что можете сказать?

Тиасса обратилась вроде бы ко всем, но при этом смотрела на одного из молодых магистров, тот под этим взглядом смутился, но всё же ответил:

— Если плетение боевого пульсара будет стабильно удерживать тот огонь, что, гм... удерживает, то нужно будет в этом плетении предусмотреть что-то, что его разрушит в нужный момент, а как этот момент определить? И как это определение заложить в плетение, чтоб оно в нужный момент... Гм... Ну, это...

Тиасса улыбнулась, чем ещё больше смутила покрасневшего магистра. Он перед этой девочкой чувствовал себя не опытным магом, уже имеющим степень, а слушателем-первокурсником. Что-то в ней было такое... Вызывающее уважение и даже трепет, который испытывает очень младший перед намного старшим. Видно, нечто подобное почувствовали даже два мэтра: заведующий кафедрой и его заместитель, вот этот заместитель и попробовал прийти на помощь своему коллеге:

— Плетение боевого пульсара кратковременно сохраняет в себе силу огня, но оно не разрушается само по себе, удерживаемый огонь его и разрушает, и когда же плетение разрушается до состояния...

— Неудержания, — хихикнула рыжая девочка, мэтр, которого она перебила, укоризненно на неё посмотрел, но не решился сделать замечание, это сделала Тиасса:

— Листик! Старших перебивать нехорошо, но раз ты влезла со своим замечанием, может, ты продолжишь?

— Ага! — ничуть не смутилась рыжая малышка. И кому-то подражая (по интонациям голоса было очень понятно кому), продолжила тоном лектора: — Когда удержание становится невозможным, происходит неудержание... Или недержание? В общем, перестаёт держаться, вот тогда огонь выплёскивается наружу, получается бум! В смысле — происходит взрыв. Отсюда можно сделать вывод — недержание заканчивается взрывом! Вот!

Листик говорила, активно помогая себе руками, показывая — как это всё получается, Тиасса, пряча улыбку, продолжила свои пояснения:

— В целом Листик правильно пояснила, плетение, изнутри разрушаемое огнём, теряет стабильность и исчезает этим огнём поглощаемое — пульсар взрывается. Чаще всего такое происходит при попадании огненного шара в преграду или цель, которая и является окончательным фактором нарушения стабильности плетения. Но иногда это происходит и раньше, как говорят наши коллеги с боевого факультета — недолёт. Чтоб такого разрушения не происходило, в плетение камилястры добавляются следующие фрагменты, — девочка-мэтр замолчала, видно, ей в голову пришла какая-то мысль, глянув на свою маленькую рыжую подругу, она предложила-приказала: — Листик, покажи! Только медленно! И с пояснениями.

— Ага! — кивнула девочка и также медленно, как перед этим её старшая подруга, начала сплетать заклинание, комментируя свои действия: — Вот, сначала надо сделать каркас, вот такой. Если сейчас в него напихать огня, то получится обычный огненный шар, который потом — бум! Вот! И чем он больше, тем больше в него можно огня засунуть. Огонь надо не просто засовывать, а при этом ещё и утрамбовать, чем сильнее утрамбовать, чем сильнее получится бабах!

Кто смотрел на девочку с улыбкой, а кто очень серьёзно — ведь она создала плетение боевого пульсара! Его только осталось заполнить силой! Тиасса, продолжавшая улыбаться, прокомментировала действия подруги:

— В целом правильно. Плетение надо наполнить силой, как сказала Листик — напихать огнём. Чем сильнее маг, тем больше наполнение, следовательно, и сила взрыва. Листик, продолжай.

— Ага! Но я не буду сейчас туда запихивать огонь. Мне же не надо этот шарик в кого-нибудь бросать, мне надо, чтоб получилась камилястра, поэтому я сделаю так: вот здесь закручу и здесь закручу. Это не даст огню выплеснуться, а вот сюда я привяжу такой узелок, если его привязать к чьей-нибудь ауре, то камилястра будет его слушаться! Вот так! Теперь осталось только засунуть сюда огонь — и вот, держите! Это будет ваша.

Листик передала вновь созданную камилястру мэтру, заместителю заведующего кафедрой, тот очень внимательно наблюдал за тем, как Листик сплетала заклинание. Но как она смогла привязать это заклинание к его ауре, он разглядеть не сумел, хотя именно это и произошло, ведь огненный шарик уютно устроился на его ладони! Был ещё один непонятный момент, о чём почтенный (почтенный, потому что этот маг был старше заведующего кафедрой) мэтр и сказал:

— Но так сплести заклинание невозможно! Такие узелки, как нам показало это юное дарование, невозможно сплести, для этого нужно не столько умение, сколько сила! А потом привязать к заклинанию огненного шара, требуется сила, во много раз превосходящая затраченную на создание такого плетения! Я уже не говорю, что это невозможно было привязать к моей ауре, ведь...

Тиасса, пока Листик создавала камилястру, продолжала улыбаться, поэтому чуть заметное изменение её улыбки не заметил никто, кроме мэтра, которому Листик подарила очередную камилястру. Он с ужасом посмотрел на старшую девочку, та чуть заметно кивнула и тихо сказала:

— Я тоже так могу и даже лучше.

Мэтр побледнел, а заведующий кафедрой выразил общее недоумение:

— Мой коллега прав, это невозможно! Создать узел такой сложности — это само по себе непосильная задача, но ведь мало такое сплести, надо сделать так, чтоб это заклинание работало, а его надо наполнить силой, превосходящей силу огня, что наполняет основное заклинание. Ведь это заклинание-довесок удерживает огонь, придавая общему плетению стабильность! Получается, что основное плетение — это не огненный шар, а именно это, кажущееся таким маленьким, заклинание и ещё... — заведующий кафедрой посмотрел на коробку, в которой лежали его сейчас маленькие камилястры, и побледнел. Потом посмотрел на такого же бледного своего заместителя, и они оба уставились на Тиассу, та, перестав улыбаться, тихо произнесла:

— Опасаться вам нечего, я потом всё объясню.

— Но всё же, как вы это сделали? — спросил у Листика один из магистров, его, как и остальных заинтересовал первый вопрос заместителя заведующего кафедрой, на то, что тот чего-то испугался, никто не обратил внимания. Листик растерянно посмотрела на Тиассу, как бы спрашивая — чего они от меня ещё хотят? Я же всё им показала! Девочка-мэтр кивнула подружке, и её недоделанная камилястра всплыла вверх, поднявшись до уровня глаз слушателей. Тиасса, заявив, что больше показывать не будет, начала медленно, комментируя свои действия повторять то, что сделала Листик. Понятно, что комментарии мэтра несколько отличались от того, что говорила девочка-слушательница. Это было более грамотно (с научной точки зрения) и понятно для магистров и аспирантов. В итоге те поняли, что повторить сделанное этими двумя, пусть разными по возрасту и уровню образования, но такими похожими девочками никому не удастся. Что и высказал один из магистров:

— Если сложность плетения ещё можно как-то понять, то повторить его, не хватит силы, а уж этой силой наполнить... Я так понимаю, что вы мэтр и эта слушательница представительницы одной расы, неизвестной нам. Даже если вы нам поведаете, где ваш народ живёт, то это место, вряд ли нам будет известно.

— Ага! — важно заявила девочка и с той же важностью добавила: — Это очень далеко, я тоже не знаю где это, может, Ти расскажет, где живут представители этой расы? А я отсюда, раньше я жила в Эролте, а до этого в одной из деревень на границе Проклятого леса.

Среди магистров начался спор, что, возможно, представители расы Тиассы и Листика живут и на Велене в Проклятом лесу, ведь он плохо изучен, вернее, вообще не изучен! В Проклятом лесу очень трудно выжить даже магу, не говоря уже об обычных людях. Те селяне, что там живут, вряд ли могут уже считаться людьми, ведь большинство там — полукровки! Возможно, Листик именно такая полукровка, а мэтр дэн Арунада — чистокровный представитель своей расы, недаром же она — мэтр! Один из магистров задал этот волнующий всех спорящих вопрос Листику, слушавшей, но не вмешивающейся в эту такую интересную дискуссию. Девочка, очередной раз надув щёки, ответила:

— Ага! Чистокровная! Очень чистокровная, ведь Ти ещё и графиня, а разве графини бывают не чистокровные? Ведь тогда это будет не графиня, а неизвестно кто!

Пока в основном помещение сотрудники кафедры обсуждали увиденное и спорили о расовой принадлежности мэтра дэн Арунада и слушательницы Листика, графиню Арунскую заведующий кафедрой увлёк в свой кабинет. Туда же прошёл его заместитель. Тиасса улыбнулась и, не дожидаясь вопроса, который волновал обоих мэтров, стала объяснять:

— Я так поняла — вас сейчас волнует не свойства камилястры, а вопрос собственной безопасности. Так? Могу со всей ответственностью сказать — вам бояться нечего: защиту вашей ауры ни я, ни Листик не пробивали. Хотите спросить, а как же можно было привязать камилястру к вашей ауре? Ведь именно такой привязкой и объясняется то, что вы, и только вы, можете управлять этим подаренным вам артефактом, артефактами, — Тиасса указала на коробку, стоящую на столе перед заведующим кафедрой, в которой тихо гудели маленькие огненные шарики. Видно было, что с одной стороны чего-то, связанного с этими шариками Фрайльтон опасался, с другой — ему с этим подарком никак не хотелось расставаться. В кабинете присутствовал ещё и ректор академии, после недолгого размышления он пришёл к тому же выводу, что и заведующий кафедрой артефактов, зная, что приезжая мэтр должна прийти на эту кафедру, он сюда тоже пришёл, сразу направившись в кабинет Фрайльтона. Внимательно выслушав Тиассу, задал волнующий и его его вопрос:

— Но всё же, как можно привязать этот артефакт к защищённой ауре, не нарушая или, скажем точнее, не пробивая защиту? Ведь чтоб так управлять этим шариком — надо чтоб он имел с аурой тесную связь, и вы говорили, что его стабильность обеспечивается связью с аурой владельца этого шарика, поясните — как это осуществлено!

— Мы не обходим защиту вашей ауры, тем более её не пробиваем, — вздохнув, стала говорить Тиасса, — защита ведь не бывает абсолютной, в ней всегда есть прорехи. Да вы и сами об этом знаете, ведь для того, чтоб произвести какое-либо магическое действие, вам надо открыть ауру, то есть приподнять защиту, а опускаясь, защита не полностью закрывается, оставляя как бы маленькую щёлочку, этого и достаточно.

— То есть вы можете проникнуть к ауре через эту щёлочку, а расширив её, и атаковать! — начал ректор и, осенённый неожиданной догадкой, спросил: — Скажите прямо, вы можете сломать защиту?

Тиасса вздохнула и, словно собираясь в чём-то покаяться, покачала головой:

— Могу не любую защиту, но любые щиты живущих в этом мире я могу разрушить. А чтоб вы не расстраивались, добавлю: я могу сломать не только ментальные щиты, но могу и физически уничтожить, какая бы защита не была бы на вас навешана. Мало того, я могу сжечь всю академию, да и этот город впридачу, а как вы знаете, здесь довольно мощная защита от подобных действий.

Маги-артефакторы с ужасом смотрели на этого почти ребёнка, сделавшего такое признание, а ректор, судорожно сглотнув, спросил:

— А ваша рыженькая... гм, подружка, тоже такое может?

— Теоретически да, но пока она не вошла в полную силу, вряд ли такое у неё получится. Хотя ауру отдельно взятого разумного она может с лёгкостью сломать. Вы же читали отчёты Листика и её эльфийской подружки о их каникулах? Да и тот эльф-некромант должен был вам сообщить о событиях, в которых участвовали эти девочки, как вы думаете, удалось бы эльфийке-второкурснице, пусть и сильному магу жизни, восстанавливать ауры... Кому и где? Вам, читавшим отчёты, это должно быть лучше известно, я-то знаю об этом из рассказов девочек и только то, о чём они успели со мной поделиться. Всего-то я не знаю, да и зачем мне это?

— Она каким-то образом делала так, чтоб эта слушательница эльфийка получала доступ к ауре тех, кого они... можно сказать, лечили. Они обе сильнейшие маги жизни, но даже самый сильный маг жизни не может получить полного доступа к ауре больного, пусть тот и совсем открылся! Ведь болезнь — это прежде всего нарушения в ауре, которые эту ауру и закрывают получше любых щитов, потому-то лечить так трудно и... — раздумывая произнёс ректор, вспоминая отчёты девочек и эльфа-некроманта. Неожиданно ему в голову пришла ещё одна мысль, и он, не закончив фразу, поинтересовался у Тиассы: — Так вы сюда приехали ради этой своей рыжей соплеменницы? Потому и поселились с ней? А не для обмена опытом?

— Для этого тоже и для того чтоб присмотреть за Листиком. За ней нужен присмотр, чтоб она чего-нибудь не натворила, пока она не вошла в полную силу. Она может натворить бед, не со зла, а по незнанию.

— А когда она войдёт в полную силу, то... — испуганно начал говорить ректор, его испуганно молчавшие коллеги своим видом показывали, что думают также. Тиасса отрицательно покачала головой:

— Когда она войдёт в полную силу, то будет себя контролировать сама. Я ведь ничего такого не пытаюсь сделать? Вы же это видите. И я попрошу вас хранить в тайне всё, что вы узнали, и то, о чём мы здесь говорили. Если это будет оглашено, паника неизбежна, возможно, даже попытаются уничтожить меня и Листика. Я сумею защититься так, чтоб никому не причинить вреда, а вот Листик... Жертвы и разрушения неизбежны, большие жертвы и крупные разрушения. То, что мне рассказал Иртувель... Вы должны знать о случившемся после гибели деревни Большие Травы — тот случай покажется невинной забавой ребёнка в песочнице.

— Иртувель знает о... — начал ректор, девочка молча кивнула.

Девочка-мэтр ушла и увела с собой свою маленькую соплеменницу, в помещении кафедры продолжалось обсуждение свойств и возможностей камилястр, теперь у каждого из присутствующих была своя. А мэтры-артефакторы и ректор ещё долго сидели в кабинете заведующего кафедрой, молчали, обдумывая то, что узнали. Молчание нарушил ректор, тихо сказав:

— Как я понял, в нашем мире нет этих дралунов или дремлунов, как там мэтр дэн Арунада назвала эту расу, наша маленькая слушательница оказалась здесь случайно, и за ней прислана эта девочка постарше. Вовремя прислана! Надеюсь, всё закончится наилучшим образом. Но мне страшно представить, что будет, если в Велене появится хотя бы один соплеменник этих малышек, взрослый и не столь дружелюбно настроенный! А если он будет не один? Никто в нашем мире не сможет им противостоять и мир будет ими даже не завоёван, а просто покорён! С лёгкостью покорён!

— Я считаю, что в случае подобной агрессии нам надо будет обратиться в Торилионский институт прикладной и теоретической магии. Я теперь уверен, что тамошние выдающиеся достижения в магической науке обусловлены тем, что там таких, как мэтр дэн Арунада, несколько, ведь недаром же её именно оттуда прислали за потеряшкой соплеменницей! А то, что эта рыжая девочка — каким-то образом потерялась, у меня уже нет сомнений! — произнёс Фрайльтон, глядя на свою ладонь, где уютно устроилась ручная камилястра.

Тиасса и Листик в сопровождении магистра Вилины Изумры и её ассистентки Сэльмы Вартана от кафедры артефактов ушли недалеко — до первого холла, где стоял большой камин. Огня там не было, но это не смутило ни Тиассу, ни Листика. Девочки, воровато оглянувшись, быстро разделись, с руки старшей в камин прыгнул маленький огонёк, став там большим и жарким пламенем. Девочки засмеялись и, взявшись за руки, шагнули в огонь. Женщины присели за небольшой столик, положив аккуратно сложенную одежду на свободный стул (одежду Листик и Тиасса попросили отнести в эльфийское общежитие, куда собирались вернуться), Сэльма, сделав пасс рукой, достала из воздуха две чашечки кофе.

— Знаешь, Сэльма, глядя на тебя и твои способности к магии, я иногда думаю, что не ты у меня, а я у тебя ассистентка, — произнесла Изумра, отпивая глоток ароматного напитка. Сэльма, тоже сделав глоток, ответила:

— Вилина, но у меня же нет степени, поэтому у меня и не может быть ассистентов, а способности... Раньше они у меня были очень слабые, но после того, что сделала Листик, назовём это лечением, мои способности начали увеличиваться и увеличиваются с каждым днём, да ты и сама должна была это заметить.

Изумра ничего не успела сказать, так как появились несколько счастливых обладателей камилястр, магистров-атрефакторов, куда-то направляющихся по коридору, выводящему в этот холл. Один из магистров, потянув носом, спросил:

— Уважаемые дамы, а что вы здесь делаете?

— Если я скажу, что рубим дрова, вы не поверите, — ответила Сэльма, насмешливо прищурившись. Достав из воздуха ещё чашечку кофе, предложила спросившему: — Берите, угощаю.

— Э-э-э... — отреагировал магистр на это действие, — но это же уровень... А вы только ассистент!

— А чья это одежда? — второй магистр обратил внимание на вещи, лежащие на стуле. Присмотревшись, сам же и ответил на этот вопрос, после чего задал новый: — Это же платье той рыжей девочки, а это накидка и шапка мэтра... А где они сами и почему тут разделись?

— Вон там, — указала на пылающий камин Сэльма, а Вилина, сделав очередной глоток кофе, невозмутимо пояснила:

— Одежду жалко, она сгорит, если в ней в огонь.

— Вы хотите сказать, что их раздели и бросили в огонь! — Магистр выронил чашечку из которой пил кофе, но она не упала, зависнув в воздухе. Чашка зависла вверх дном, при этом ни капли кофе не пролилось. Сельма недовольно сказала:

— Если я буду бить чашки, мне кофе больше не приготовят!

— Никто их туда не бросал, — ответила Вилина на вопрос магистра, с ужасом переводящего взгляд с камина на женщин и обратно, — они сами туда залезли. А вы что? Подумали, что это мы их туда затолкали?

— Девочки погулять пошли, — с прежней невозмутимостью пояснила Сельма, поднимаясь, чашечки, из которых пили кофе, исчезли, теперь пояснила Вилина: — Сэльма вернула чашки в тот трактир, где заказывала кофе, заказывала ещё вчера. Теперь там его готовят и наливают в чашки по первому её требованию, а она их оттуда берёт.

— Чашки-то надо вернуть в целости, — пояснила Сэльма и, глядя на удивлённых магистров, пояснила: — Обычное перемещение предметов в пространстве, в нашей школе так многие умеют делать.

— Вы тоже? — спросил магистр у Вилина, та кивнула, а магистр задал ещё один вопрос: — Почему же вы не?..

— Сама не достала? — переспросила магиня и, пожав плечами, пояснила: — Так Сэльма же угощала.

Вокруг бушевал огонь, так обычно бывает, если начинать идти по огненной дорожке. Огонь будет со всех сторон, пока не выбрано направление, когда же это сделано, то огонь образует тоннель, наполненный огнём, но стены при этом кажутся плотными. Листик зашла в камин первой, а теперь оглянулась на Тиассу и спросила:

— Куда пойдём? Я могу вывести в домик Гутье, на озере, в городе Элистэре, могу в её старый домик, на болоте у Проклятого леса, правда, там уже живёт другая огневушка, но думаю, она нам будет рада. Могу ещё...

— Листик, а давай в тот город, где пекарня? Ты и Кира так хвалили выпечку оттуда, что мне захотелось попробовать. Давай туда!

— Вообще-то туда очень далеко, раньше я могла пройти только в два приёма, через старый домик Гутье, что на болоте, ну я тебе о нём уже говорила. Сейчас могу и напрямик, но не знаю дороги, вот! Туда пойдём так, как я раньше ходила, а обратно уже напрямик.

Тиасса выслушала Листика, покивала, соглашаясь, и неожиданно предложила:

— А давай пойдём другой дорогой, я по ней умею "ходить" и тебя научу, только мне надо знать куда идти, если бы я умела "смотреть"... — как бы предложила Тиасса, но тут же беспомощно развела руками. Затем, обогнав Листика, шагнула вперёд, ухватив рыжую девочку за руку. Та от неожиданности зажмурилась — вокруг вместо привычного огня клубился серый туман.

— Где мы?! — испуганно вскрикнула Листик, Тиасса начала спокойно объяснять:

— Это ульм, или межпространство, здесь тоже можно ходить и делать это гораздо удобнее, чем через огонь. По огненной дорожке ты идёшь от одного большого огня к другому, а если тот огонь, к которому идёшь, погас, то и дорожка исчезла.

— Ага, — согласилась Листик, она уже успокоилась — здесь не так уж было страшно, и девочка с интересом слушала подругу, а та продолжала рассказывать, нарисовав очень пугающую ситуацию:

— Ну вот и представь себе, ты идёшь по огненной дорожке к большому огню, а он погас, ну, потушили, вот тебе не остаётся ничего другого, как вернуться обратно, к тому огню, через который ты на дорожку вошла, а если и он погаснет? Что тогда делать?

— Пойду туда, куда знаю, в домик огневушки, — ответила Листик и убеждённо добавила: — Там-то огонь никогда не погаснет.

— А если? А вдруг такое случится — океан зальёт все домики, представь себе — вдруг такое произойдёт, — продолжала настаивать на возможности этой кошмарной ситуации Тиасса. Листик растерялась, не зная, что ответить. Тиасса, улыбнувшись, обвела рукой вокруг:

— С ульмом такого произойти не может, он и в мире, и между мирами, только надо уметь его не только увидеть, его и войти в него. Как видишь, в него войти также легко, как и на огненную дорожку ступить. К тому же для этого совсем не нужен огонь, в ульм можно войти где угодно, а если умеешь, то и выйти где угодно.

— А ты умеешь, — тут же спросила Листик, Тиасса, продолжая улыбаться, ответила:

— Умею, но только там, где уже побывала. А там где хочу — не умею, для этого надо сначала "посмотреть".

— А как это "смотреть"? — снова спросила рыжая девочка, её подруга ответила, что сама она не умеет, но знает как. После очередного вопроса Листика, Тиасса стала объяснять, что это, мол, очень просто, это всё равно, что высунуться из огня. Примерно так, как если бы ты решила не выходить из огня, а только кому-нибудь показать язык, высовываешься и... Тиасса ещё не закончила говорить, как Листик куда-то двинулась, девочка с каштановыми волосами едва успела мёртвой хваткой вцепилась в свою подругу.

Приятно сидеть у камина и не спеша потягивать терпкое вино. Светлый эльф Зелирандус, так и делал. Нельзя сказать, что он бездельничал, просто совмещал приятное с полезным: смаковал вино и читал толстую книгу. Глянув в топку камина, Зелирандус улыбнулся, вспомнив Листика, как она ныряла в огонь и там спала, а сейчас, пожалуй, это ей не удалось бы — огонёк в камине едва горел. Зелирандус так вслух и сказал:

— М-да-а, маловат огонёк, Листику бы не хватило...

— Ага! — раздалось в стороне от камина, ближе к центру малого зала-комнаты. Там чуть заколебался воздух и появилась рыжая голова с большими зелёными глазами. Голова, сказав "ага", показала язык. Колеблющийся воздух сгустился, превратившись в облачко белого тумана, из этого тумана вывалились две девочки, рыжая — поменьше и с каштановыми волосами — постарше. Обе голые, а рыжая ещё и с высунутым языком.

— Листик, для того чтоб "посмотреть" или выйти из ульма, совсем необязательно высовывать язык! — сказала девочка с каштановыми волосами своей младшей подруге, а может, спутнице (они же вместе пришли, вернее, откуда-то вывалились!). Младшая обиженно ответила:

— Тиасса, ты же сама говорила — если ты решила выйти, то надо кому-нибудь язык показать. Вот! Только тогда высовываешься! Только высовываешься, а ты зачем-то меня ещё и в спину толкнула!

— Я не толкнула, а схватилась, чтоб ты не вывалилась неизвестно где, как я потом тебя найду? Я же не могу — "посмотреть", я же тебе об этом говорила!— возмутилась девочка с каштановыми волосами, услышав обвинения рыжей.

Надо отдать должное Зелирандусу, он быстро пришёл в себя и учтиво поклонился, приветствуя девочек, назвав старшую только что услышанным именем:

— Приветствую вас, леди Листик, и вас, леди Тиасса! Я рад вашему визиту, хотя, судя о вашему внешнему виду и тому, как вы появились, вы куда-то спешите. Но я прошу вас — будьте моими гостями! Мой замок в вашем распоряжении! Баня тоже, если вы её ищите и именно туда спешите.

— Не-а, нам туда не надо, — ответила Листик, Тиасса учтиво поклонилась:

— Прошу извинить нас за столь грубое вторжение и наш неподобающий для высоких визитов вид! Мы вас немедленно покинем...

— Как только нам дадут молока! — не менее учтиво чем Тиасса поклонилась Листик, вклинившись в речь подруги. Зелирандус, отвесив галантный поклон, ответил:

— Непременно, я с радостью предоставлю вам такую малость!

— Это он обрадовался, что мы к нему в баню не просимся, — прошептала Листик Тиассе, та укоризненно покачала головой. Зелирандус, услышавший, что шептала Листик, подмигнул Тиассе и распорядился принести молока. Естественно, одной кружкой не ограничилось, пока Листик пила Зелирандус и Тиасса вели светскую беседу: немного поговорив о магии, девочка рассказала эльфу-некроманту о последних событиях в академии. Была продемонстрирована камилястра (и не одна, их было сделано более десятка) и слеплена шлумислуна хищная, очень хозяину замка понравившаяся. Листик, выпив всё молоко, сообщила, что пора двигать за булочками, и посмотрела в камин.

— Э нет, давай пойдём через ульм, как я тебе показывала.

Услышав о межпространстве, Зелирандус удивлённо поднял брови, сказав, что знает, что это такое, но что туда можно попасть, слышит первый раз. Листик, гордо задрав нос, заявила, что не только умеет туда попадать, но и ходить там умеет и даже может оттуда куда-то смотреть. Тиасса улыбнулась и, надув щёки, совсем как это делала Листик, предложила ей это продемонстрировать. Листик щёки надувать не стала, а вошла в появившееся белое туманное облачко (получилось это у неё только с третьей попытки), утащив за собой Тиассу. Оставшись один, эльф-некромант посмотрел на гроздь камилястр, висящих под потолком, погладил заурчавшего чёрного зверя и тихо произнёс:

— Могу только сказать, что грядут большие перемены. Если появление Листика можно было бы считать случайностью, то её подружка Тиасса... Да, это неспроста, грядут какие-то события, не знаю, что будет и чем всё кончится!

Глава семнадцатая. Дороги и планы

Коммерция дело очень ответственное — это вам не карманы простаков проверять, хотя и там есть свои особенности и сложности. Но всё же... По карманам шарить было легче! Очень почтенный коммерсант Сэмуэль Клеренс почесал пишущей палочкой за ухом и передвинул камушки на счётной доске, коммерция — это прежде всего учёт! А учёт — тщательные подсчёты расходов, прибыли и всего остального, что можно посчитать! Вздохнул и что-то записал в толстой книге, при этом тихо сказал:

— Не знаю, что легче — булочки выпекать или вести учёт. Как Милета это всё раньше сама делала? Хотя... Объёмы коммерции теперь у нас совсем другие, дневной доход как от усиленной работы в базарный день.

— А что это за работа в базарный день, что приносит такой большой доход, и почему она должна быть усилена? А если доход меньше, то эта работа спустя рукава? — раздался чей-то голос сбоку и чуть сзади. От неожиданности Сэм подпрыгнул! Он сидел на внутреннем дворе пекарни, спиной к стене! Можно сказать — спина прикрыта, а то, что перед ним, Сэм видел! А тут кто-то сзади говорит — там же стена! Голос-то не сверху, как было бы, если бы кто-то взобрался на ограду пекарни, а прямо из стены! С тех пор, как геройски погибла Бурёна, Сэм большую часть времени проводил в пекарне или в её защищённом дворе, опасаясь без надобности выходить наружу даже днём, хотя при свете солнца у старых пристаней было безопасно, но, как говорится, бережёного и Ирха бережёт. А вот Альен, а теперь и Милета выходили без страха, даже ночью — с огневушкой никакая нежить, не говоря уже о "ночных работниках", связываться не хотела. Сэм уже привык к тому, что Милета тоже стала огневушкой и тоже может забраться в раскалённую печь или выскочить оттуда. Но тут-то печей не было, к тому же голос был незнакомый!

Надо отдать должное бывшему мастеру-вору, он перекатом ушёл в сторону, выхватывая широкий нож, и чуть не был повален на землю радостно вопящим Гарошем:

— Листик! Листик! Ты к нам надолго? А кто это с тобой?

На крики Гароша из пекарни выскочила Альен, вышли Милета и Гурта. Альен повторила крики Гароша, было заметно, что этот вопрос интересовал Милету и Гурту. Листик начала отвечать:

— Это Тиасса, она графиня, у неё даже карета есть, и не простая, а с гербами на дверках, вот!

Сэм встал, отряхнулся от песка и несколько удивлённо посмотрел на голую графиню. Бывшего мастера-вора удивил не столько её вид (он уже привык к тому, что огневушки раздеваются, перед тем как залезть в печь), и вполне могло быть, а скорее всего, так и было, что эта новая подружка Листика — огневушка. Удивило Сэма само появление девочек, они вышли не из печи, а вроде как из стены! Они же появились у него за спиной, а не подошли со стороны, как это было, если бы они вышли из печи. Пока Сэм размышлял, с Тиассой, которая графиня, активно знакомились обитатели пекарни.

— Тиасса, а ты огневушка? А как вы сюда с Листиком вышли? Вы же не из печки вылезли, — задала Альен интересующих всех вопрос, Тиасса ответила:

— Я не огневушка, я такая же как Листик: и в огонь могу, и под водой сидеть. А пришли мы сюда не по огненной дорожке, а другим способом, так только мы с Листиком можем... Не-а, у огневушек так не получится.

— Ага! Тиасса говорит, что это ульм, ну, так называется там или то, где мы шли. Мы уже во многих местах побывали: и в проклятом лесу у гудурхов, и в бывшем домике Альен, — стала рассказывать Листик. Потом засунув руку в появившееся белое облачко, с натугой вытащила оттуда громадную корзину, сообщив: — Вот, подарок Ухри. Альен, она передаёт это тебе и твоей маме.

— Здорово! — восхитилась Альен и поинтересовалась у Листика: — А как тебе это удалось? Ты же не принесла это с собой, а достать эту корзину из проклятого леса очень трудно, если вообще возможно, туда же далеко! Рукой совсем не дотянешься, надо идти, так как у тебя так выходит?

— А у меня есть карман, такой большой, куда я могу складывать всё, что захочу. А потом оттуда доставать, что мне надо. Там у меня столько всякого лежит! Я и не знала, что у меня такой карман есть, а Ти мне показала. Вот туда я корзину и положила, и не одну, вот!

Листик достала ещё одну такую же корзину, после чего ещё две корзины вытащила Тиасса. Сэм первым оценил такой способ доставки необходимого сырья для пекарни, восхищённо прицокнув языком, произнёс:

— Эх, если бы так всегда! Русалки тоже регулярные поставки обеспечивают, но мало, да иногда сырьё подмоченное, не заботятся они о сохранности! А из такого сырья товар уже некачественный... — Сэм глянул на нахмурившихся работниц пекарни и поправился: — Ну, он качественный, но это уже исключительная заслуга Милеты и Гурты. Листик, а ты со своей подругой не могли бы...

— Не-а, — отрицательно покачала головой Листик и важно сообщила: — У меня учёба, не только по основной специальности, но и дополнительные занятия, а Ти не только графиня, но ещё и мэтр магической науки, у неё времени ещё совсем меньше, ведь надо со всеми успеть опытом поделиться! Не простым опытом, а очень ценным! Вот!

— Ага! — ответила графиня и мэтр магии в одном лице.

— А почему же такая важная личность совсем голая? С тобой Листик — понятно, опять через огонь лазила, — хитро прищурившись, спросил у Листика вошедший во двор через боковую калитку мужчина, ворота-то были закрыты, а спросил он так потому, что не был свидетелем появления Листика и Тиассы. Девочка не смогла ответить — её сбило с ног кошмарное существо, отдалённо напоминавшее собаку. Сидящая на земле рыжая девочка, отбиваясь от этого существа, пытавшегося облизать её с ног до головы, громко кричала:

— Шуля, перестань! Шуля, не приставай! Шуля, не щекочи!

— Это сига? — спросила Тиасса у вошедшего мужчины и сообщила: — Очень похожа на изделие Листика из ляпы, но всё же не очень. Листик когда своих шлумислун делала, несколько отступила от оригинала — упростила. — Увидев, что никто не понял, что она имела ввиду, Тиасса пояснила, ещё больше всех запутав: — Шлумислуна — это искусственное существо, напоминающее (потому что не очень похожее на оригинал) сигу, сделанное из ляпы, которая псевдонекроплоть — субстанции которую создают некроманты, для своего колдовства ну и для разных поделок.

— Ага! Пакостей! — хихикнула Листик.

— Листик, ты?.. А вы?.. Кто?.. Некромант?! — растерянно начал Сэм, переводя взгляд с одной девочки на другую, Тиасса подтвердила:

— Ага! Листик — некромант...

— Ага! И не просто некромант, некромансер! — гордо поправила подругу Листик и, решив проявить скромность (щёки-то надувать здесь не было перед кем), добавила: — Правда, я только на втором курсе ещё.

— Листик учится на факультете некромантии, но не только там. Она ещё и сильный маг жизни, очень сильный, потому ещё дополнительно занимается, и как я думаю, это не всё. У неё много талантов и их надо развивать, поэтому для неё будут ещё дополнительные занятия, — дополнила пояснения Листика Тиасса, добавив от себя. Рыжая девочка гордо задрала нос и хотела надуть щёки, но тут до неё дошло, что сказала её подруга о дополнительных занятиях. Листик обиженно надула губки и пожаловалась:

— Вот такая я бедная, совсем меня замучили! Даже Тиасса хочет со мной дополнительные занятия проводить, только не сказала — по какому предмету.

— Кому много дано — с того много и спрашивается, — нравоучительно сказала Тиасса.

— Ага, — согласилась Листик, обиженно надувая губы до размера надутых щёк. А Альен снова задала вопрос, на который не получила ответа:

— Листик, так как ты и твоя подруга сюда попали? Вы же не по огненной дорожке шли! А вид такой, словно через огонь сюда попали. Вышли-то вы не из печки, а здесь, вон — Сэма напугали.

— Мы другой дорогой сюда пришли, — ответила Листик, переставая дуться. Посмотрев на свою подругу, рыжая девочка продолжила объяснения: — Пришли не через огонь и не по водному пути, мы шли через межпространство, Тиасса называет его ульмом. Ну, я же про это уже вам рассказывала. Тиасса ещё говорит, что там можем только мы с ней ходить, а я оттуда ещё и выглядывать могу.

— А туда заглядывать? — поинтересовалась огневушка. Рыжая девочка пожала плечами, показывая, что она это может запросто сделать, но при этом растерянно посмотрела на свою старшую подругу. Та, кивнув, энергично тряхнула каштановыми волосами и, подтверждая умение Листика, предложила той:

— Конечно, может, Листик, покажи!

Рыжая девочка напряглась, и перед ней возникло белое облачко, величиной с небольшое окно. Не просто облачко, а чем-то окно напоминающее. Удовлетворённо произнеся своё "ага", Листик сунула в это окно голову, но, видно, этого ей показалось мало, и девочка всунулась в облачко до половины. Сходство с окном, в которое выглядывает неосторожный ребёнок, стало полным, когда ноги Листика приподнялись над землёй, как у перевесившегося через подоконник, задрались вверх и уехали вслед за туловищем.

— Ой! Она туда выпала! В то окно выпала! — отреагировала на произошедшее Альен, а Сэм обеспокоенно спросил:

— Там не высоко?

— А обратно как она вернётся? — задала вопрос тоже забеспокоившаяся Милета. Девочка с каштановыми волосами не стала успокаивать заволновавшихся обитателей пекарни, а нырнула в уменьшающееся окно вслед за Листиком, только её пятки сверкнули (уменьшаясь, окно поднялось, и девочке, чтоб в него попасть, пришлось высоко подпрыгнуть).

— Ушли, — сообщила очевидное Альен и вроде как пожаловалась: — Если бы через огонь, я бы догнала, а так... Даже не знаю — куда они делись!

Альен сокрушённо развела руками, но так и застыла: из появившегося перед ней белого облачка появилась голова Листика, которая сообщила:

— Там, к вашим воротам, куча народа приближается — стражники, солдаты, и даже сам герцог Валиданус Алиентэ с адъютантами, без которых в город не ходит. Но те уже без кошельков, видно, чего-то опасаются.

Последние слова Листика были адресованы Сэму, который просто пожал плечами, а вот Тинош насторожился и внимательно посмотрел на почтенного негоцианта, словно подозревая того в чём-то. Так подозрительно посмотрел, что Сэм счёл нужным сказать:

— А зачем герцогу кошелёк? Выпечка, что ему поставляется, оплачена. Нужный аванс герцог ещё неделю назад внёс, вы думаете, на какие шиши я муку и остальное купил?

Сэм сказал это, вроде как ко всем обращаясь, но смотрел на Тиноша, видно, эти слова были адресованы исключительно ему. Честность Сэма подтвердила Альен, тоже глядя на Тиноша:

— Сэм отчитался за всё! До последней сотой кварточки! Нечего на него так смотреть! Такого честного, как Сэм, ещё поискать надо! Он почтенный негоциант. Я думаю, что даже — самый почтенный! Вот!

— Ага! Вот! — Листик поддержала Альен, ещё больше высовываясь из облака.

— Вот! Устами младенца... — начал почтенный негоциант, но не договорил, его перебила Милета, поинтересовавшись у начальника королевской стражи города Эролт:

— А зачем сюда герцог идёт? Ведь он же сюда идёт? Булочки и другую выпечку ему во дворец доставляют. Да и ты неспроста пришёл, признавайся, зачем? Ты же не знал, что здесь Листик появится, а заявился! Ну, и зачем же сюда герцог идёт. Ведь ты знаешь! Отвечай!

— Не знал то, что Листик здесь будет, честное слово, не знал, — развёл руками Тинош, при этом перестал буравить Сэма взглядом, а тому точно так, как это делала Листик, захотелось показать язык главному стражнику. Переведя взгляд на наступавшую на него пекаршу, начальник стражи начал пояснять: — Вообще-то герцог к вам и вашей дочке идёт, а чего я сюда пришёл? Ну сами знаете, кто должен обеспечивать его безопасность...

— Ага, куда там его адъютантам и всей остальной охране, даже кошельки уберечь на базаре не смогли, что тут говорить о безопасности столь высокой особы, — вставила замечание Листик, полностью вываливаясь из белого облачка и вытягивая за собой Тиассу. Тинош, снова покачав головой, посмотрел на Сэма и продолжил рассказывать:

— Я со своим стражниками должен был идти впереди, вернее, шёл. Но Шуля меня сюда так потянула, что пришлось за ней бежать! Видно, Листика почуяла.

Сига, словно почувствовав (а может так и было), что говорят он ней, попыталась снова облизать Листика, девочка отпихивая косматую зубастую, ещё и покрытую чешуёй голову начала говорить:

— Шуля! Не щекочись! Ага, я...

Девочку прервал зычный голос из-за стены:

— Дорогу его милости герцогу Валиданусу Алиентэ, командующему войсками юга!

— Ага, — повторила Листик, исчезая во вновь появившемся белом облачке, Тиасса со словами — "Пойду посмотрю, чтоб она чего не натворила" шагнула вслед за рыжей девочкой.

— Представляю, как удивится герцог, когда перед ним из ниоткуда вывалятся две голые девочки. Одна — знатная графиня, а вторая — просто очень нахальная, надо ворота открыть, пока герцог со своей свитой не сбежал, — произнёс Сэм, направляясь к воротам.

Герцог Алиентэ, командующий войсками юга, пришёл к пекарне совсем не за булочками. Вынудило его это сделать известие о том, что утуранцы накапливают значительные силы перед южной армией, но это было ещё не так страшно, разведка донесла, что у утуранцев много боевых магов! Гораздо больше, чем в южной армии. Алиентэ, по совету губернатора Данадье, обратился к директору начальной магической школы, при эролтском отделении королевской магической службы, Милизару Вирантусу, а тот, поскольку ничем другим помочь не мог, в свою очередь предложил попросить помощи у огневушек Проклятого леса. При этом посоветовал просить эту помощь у дочери пекарши Милеты, в школе знали, что Альен — огневушка из проклятого леса. Вот герцог Алиентэ сам и отправился к пекарне Милеты. Он, конечно, мог приказать пекарше и её дочке явиться во дворец губернатора (где те неоднократно бывали, доставляя сладкую выпечку), но, как сказал Вирантус — огневушки существа крайне капризные и могут не послушаться не только герцога, но даже самого короля! Сбегут в свой лес, а там их просто не найдёшь! Вот герцог и направился к пекарне матушки Милеты, проделав остаток пути пешим порядком (в герцогской карте проехать по старой набережной не представлялось возможным).

Ворота должны были бы сразу открыть после объявления глашатаем, кто сюда пожаловал, но обитатели пекарни не спешили это делать, подтверждая слова начальника магической школы (он тоже был в свите герцога) о капризности и своенравности огневущек. Герцог, раздражённый таким неуважением к своей персоне, сделал знак глашатая ещё раз объявить о своём прибытии. Но тот это сделать не успел, из глухой стены высунулась рыжая голова и сказала:

— И чего так орать? Мы прекрасно всё слышали.

— Да, ваша милость, не утруждайте вашего глашатая, сейчас вам откроют ворота, — вежливо произнесла девочка с каштановыми волосами, высунувшаяся из стены с другой стороны ворот. Видно, этого вежливого сообщения этой голове показалось мало, и она так же вежливо, произнесла: — Мы приветствуем доблестного командующего войсками юга, герцога Валидануса Алиентэ!

— Ага, — подтвердила рыжая голова и, стараясь быть такой же учтивой, как её каштановая соседка, добавила: — Приветствуем и низко кланяемся! Вот!

Но вопреки своему заявлению рыжая голова осталась неподвижной, даже не кивнула, только широко улыбнулась. Каштановая голова, повернувшись к рыжей, строго сказала:

— Листик, если ты говоришь, что кланяешься, то должна поклониться.

— Ага, — согласилась рыжая голова и поинтересовалась у каштановой: — А как кланяться надо, совсем низко? Да? Хорошо!

Рыжая голова скрылась в стене, а каштановая, тоже исчезнув на мгновение, сообщила, снова высунувшись из стены:

— Она кланяется, низко, только вам оттуда не видно.

— Ага, низко и три раза! — подтвердила рыжая голова слова каштановой, посмотрев на растерявшегося герцога и его свиту, поинтересовалась: — А чего они не кланяются? Ти, ведь ты графиня, поэтому пусть тоже поприветствуют тебя как надо!

Поскольку герцог и его свита молчали, Листик полностью вылезла из стены и, уперев руки в бока, грозно спросила:

— Ну, так как? Будем кланяться? Или огнём шугануть?

— Листик, это же герцог Алиентэ! — испуганно сказал Сэм, открывший ворота и слышавший последние слова рыжей девочки. Тиасса, тоже выбравшаяся из стены, ответила вместо Листика:

— Мы это уже знаем, об этом же кричали, громко кричали. А определить, кто именно здесь герцог, не трудно. Во-первых — богаче всех одет, во-вторых — украшения...

— Ага, в-третьих — рот шире всех разинул, — добавила Листик, глядя на так ничего и не сказавшего герцога. Мало того, Листик, показав пальцем, сказала: — Вот он, я же его и раньше видела, так что тут ошибки быть не может, он среди своих адъютантов не спрячется!

— Листик, тыкать в герцогов пальцем некрасиво, — сделала замечание Тиасса, укоризненно покачав головой. Увидев, что рыжая девочка собирается что-то сказать в ответ, добавила: — Вообще пальцами показывать не хорошо!

— Ага, если пальцем показывать нехорошо, то, как же тогда... — начала Листик и, прервавшись на полуслове, закивала: — Ага! Понятно! Надо позвать! Эй, ваша милость, герцог Алиентэ, подайте голос!

— А? — произнёс растерявшийся герцог, Листик его укорила:

— Громче надо! Если так тихо голос подавать, то могут и не найти! Скажут — где наш герцог? Нету!

Герцог и его свита, ошеломлённые напором Листика, молчали, вопрос задал опомнившийся первым магистр Милизар:

— Вы маги? Хотя, что я спрашиваю, в магических способностях госпожи Листика я убедился давно, а вы?..

Милизар замолчал, не зная, как обратиться ко второй девочке, то, что она маг, и не слабый, видно было из её действий. Надеясь, что эта девочка представится, церемонно кланяясь, представился сам:

— Вирантус Милизар, директор начальной магической школы, при эролтском отделении королевской магической службы!

— Тиасса дэн Арунада, графиня Арунская, мэтр, заведующая кафедрой теоретической магии в Торилионском институте прикладной и теоретической магии, — представилась девочка с каштановыми волосами, отвешивая не менее церемонный поклон.

— Ага! А я Листик, ужасно добрый боевой некромансер жизни! — рыжая девочка тоже попыталась изобразить изысканный поклон, но получился он у неё крайне неуклюже. Глянув на начавшего приходить в себя Алиентэ, капризным тоном спросила: — А он почему не кланяется? Мы тут всё время это делаем, а он только рот открыл! Это неприлично! Пусть тоже поклонится, а то я на него пальцем покажу! Вот, пускай кланяется, а рот... Ладно уж, может не закрывать, если ему так кланяться удобнее.

Альен, вышедшая вслед за Сэмом из ворот пекарни, хихикнула — она знала, насколько Листик может быть грациозной, и что её подружка своими действиями и словами как бы подчёркивает своё отношение к расфуфыренному герцогу, но тот этого не понял. А один из его адъютантов, видно наиболее приближённый к Алтентэ, попытался заступиться за своё растерянное начальство. Адъютант спросил у девочек, обращаясь к ним обоим:

— Если вы столь знатные особы, как только что нами сообщили, почему вы голые?

— Мы путешествуем, и так нам удобнее, — заявила Листик. Тиасса объяснила более подробно:

— Да, мы решили навестить друзей Листика, сначала мы шли по огненной дорожке. А там, если вам известно, сгорит любая одежда...

— Даже самая шикарная! — вставила Листик, Милизар кивнул, он знал о том, как огневушки ходят через огонь, и сразу задал вопрос:

— Ваша милость, графиня дэн Арунада, вы тоже огневушка?

— Нет, не огневушка, но я могу так же, как и они, перемещаться в пространстве, используя межпространственные переходы, создаваемые между двумя источниками силы, в данном случае ими выступают достаточно мощные огненные образования...

— Ага, лучше всего ходить через камин, если через костёр, то огонь должен быть больше, — опять с комментариями влезла Листик. Тиасса, не делая подруге замечания, продолжила тоном лектора:

— Да, Листик права. Огонь, ограниченный стенками камина, имеет большую концентрацию силы, а следовательно, и большую мощность, способствующую пространственному пробою, а это значит, что там легче открыть переход, нежели в открытом пламени, если хотите, коллега, я приведу соответствующие графики и диаграммы.

Милизар непроизвольно кивнул, ведь ему, как магу и учёному, это было интересно, и перед Тиассой, словно на доске учебной аудитории, возникли нужные графики и диаграммы, и они оба — маг и магиня, не обращая внимания на окружающих, погрузились в обсуждение интересующей их темы. Адъютант, что пытался заступиться за герцога, растерянно посмотрел на своего командира, словно спрашивая — что теперь делать? Но герцог пришёл в себя и выделил ключевое слово в ответе Листика, прямо спросив у той:

— Э-э-э... Госпожа Листик, так вы боевой маг?

— Ага! — подтвердила рыжая девочка, на мгновение задумавшись, но она размышляла не о том, как ответить герцогу, а об очередной шалости — не показать ли герцогу язык? Листик решила совместить эти два действия.

— Я не просто боевой маг, я очень боевой некромансер! Вот! — подтверждая свои слова, Листик высунула язык, длинный, чёрный и раздвоенный на конце!

— Ты ещё зашипи, — предложила Тиасса, отвлекаясь от своего занятия, Листик тут же последовала этому совету. Герцог растерянно посмотрел на Тиассу, та, обворожительно улыбаясь, ответила: — Это не трудно, я тоже так могу.

Подтверждая свои слова, Тиасса тоже высунула чёрный раздвоенный язык и зашипела. Листик, перестав шипеть (Тиасса шипела громче), предложила:

— А я ещё и укусить могу! Показать? Сейчас укушу!

— А-а-а... Э-э-э... — снова растерялся герцог, он привык, что к нему относятся с почтением, даже с подобострастием, а тут какая-то малявка не то что не уважает и не боится, а ещё и укусить собирается. А Листик, словно прочитав мысли Алиентэ, снова зашипела, на этот раз осмысленно:

— Шишаш укушу!

— Листик! Не надо кусать герцога, он ещё ничего такого, за что его можно было бы укусить, не сделал, вот когда сделает, тогда и укусишь! — остановила Листика Тиасса. Но уж очень двусмысленно остановила, ведь не понятно, за какую провинность эта маленькая, но как оказалось, такая опасная девочка может укусить. А Листик, посмотрев на адъютанта, ранее заступавшегося за своего начальника и собиравшегося это сделать снова, предупредила:

— А тем, кто собирается мне помешать укусить, я что-нибудь отгрызу, совсем отгрызу!

— Листик! Зачем грызть адъютантов? Они тоже ещё ничего не сделали, — Тиасса снова попыталась умерить агрессию своей маленькой подруги, та капризно надула губки и громко заявила:

— Так чего же они сюда пришли, если ничего не собираются делать? Давайте, делайте хоть что-нибудь, а то у меня уже зубы чешутся!

Так закричав, Листик сделал вид, что собирается напасть на смутившихся и слегка напуганных адъютантов. Если бы это был настоящий противник с оружием, то они бы, не сомневаясь, дали отпор. Но когда тебя собирается кусать маленькая девочка, то совсем непонятно, как на это реагировать. Листик таки решила показать, что она не шутит, и прыгнула на самого смелого адъютанта, но не допрыгнула, так как была поймана Тиассой. Девочка постарше поймала свою младшую подружку и засунула подмышку. Листик, не пытаясь вырваться, только болтала ногами, такое положение ей нравилось, а испуг герцога и его адъютантов доставлял удовольствие. А вот остальные замерли в испуге (кроме обитателей пекарни, исключая Сэма), всё-таки герцог был в Эролте вторым лицом после губернатора, а может, и первым. Тиасса, насладившись сложившейся ситуацией, продолжая держать Листика подмышкой, обратилась к герцогу:

— Ваша милость, вы так и не поведали о цели вашего визита.

Герцог, с опаской посмотрев на увлечённо болтающую ногами Листика (рыжая девочка ещё и гримасы корчила, которые, по её мнению, должны были быть угрожающими), ответил:

— Видите ли, графиня, если бы не крайняя нужда, я бы сюда не пришёл...

— Так он сюда по нужде пришёл?! — возмущённо закричала Листик. — Да ещё по крайней! Его так припекло, что он сюда прибежал, сейчас он тут нам...

— Ваша милость, не обращайте внимания, — Тиасса сделала вид, что крепче ухватила девочку (впрочем, Листик и не делала попыток вырваться), и спросила у герцога: — Так что это за причина? Если я правильно поняла — вам что-то нужно от Альен как от огневушки.

— Видите ли, графиня, на границе провинции, а наша провинция граничит с Утуранией, наблюдается активность их войск. И это не учения, они явно накапливают силы. Мало того, разведчики докладывают о насыщении боевых порядков противника магами. А так делают тогда, когда собираются прорывать оборону. Вот я и решил...

— Ага, усилить свою оборону с помощью Альен? — не удержалась от замечания Листик, переставшая болтать ногами. Девочка серьёзно посмотрела на герцога и предложила тому подождать, пока боевые порядки противника насытятся, то есть — поедят всех магов. А как ещё можно насытиться? Герцог снова растерялся, а Листик, получившая очередное замечание от Тиассы, показала Алиентэ язык.

— Какой несносный ребёнок! — высказал своё мнение самый смелый из адъютантов. Листик, выворачиваясь из захвата Тиассы, закричала на этого адъютанта:

— А кто тебя заставляет меня носить? И вообще, ты это пробовал? Нет? Так нечего говорить, что несносный! И вообще, надо бы посмотреть на эти боевые порядки, Ти, бери герцога, а я — этого адъютанта!

Листик запрыгнула на руки растерявшемуся адъютанту. Тиасса, согласно кивнув, взяла герцога Алиентэ за руку — и вся эта четвёртка исчезла!

— Как? Где? — забеспокоились охранники герцога и адъютанты, один из них закричал:

— Похищение! Диверсия! Их надо немедленно арестовать!

— Сначала догоните, — ехидно сказала Альен и на вопрос Тиноша "Что же делать?" ответила: — А ничего, просто подождём. Они пошли посмотреть через этот... Ульм. Посмотрят и вернутся, если Листик не решит выиграть сражение. Так что ожидайте.

— А что, эта рыжая девочка может разбить вражескую армию? — поинтересовалось сразу несколько адъютантов, их успокоила невозмутимость обитателей пекарни.

— Разбивать не будет, — ответила Альен и, увидев недоумение слушателей, ведь она только что утверждала, что вражеская армия будет побеждена, огневушка пояснила: — Разбивать точно не будет. Но может напугать так, что у них там вся армия разбежится.

Герцог не был храбрым человеком, но испугаться он не успел, да и чего было пугаться — пусть эти малолетние магини и напустили белого тумана, но рядом были его верные адъютанты и не менее верная охрана. К тому же эти сумасшедшие девицы переговаривались, пытаясь непонятно кого напугать. Старшая говорила младшей — смотри, где будет много солдат, там и выйдем. А где они могли выйти из этого тумана, как не там где зашли — около этой же пекарни! Когда туман исчез, то герцог испугался по-настоящему: он, державшая его за руку старшая девочка и старший адъютант, у которого на руках продолжала сидеть младшая, стояли на высоком холме, вернее, скале, а внизу, в долине, раскинулся чей-то военный лагерь. Первым опомнился адъютант, рассмотревший знамёна, глядя вниз, он произнёс:

— Урутанцы! Это их военный лагерь!

— Ага, — подтвердила сидящая у него на руках девочка, тоже глядя вниз. Немного поёрзав, устраиваясь поудобнее, пожаловалась неизвестно кому: — Далеко, плохо видно! Но ближе все места неудобные — там низко и не так хорошо видно! Да и нас заметить могут!

— Ничего, что далеко, зато нас точно не увидят, — старшая девочка отпустила герцога и, взмахнув руками, прокомментировала свои действия: — Сейчас сделаю линзу, тогда всё и рассмотрим.

Воздух перед стоящими на вершине словно загустел, собираясь в линзу, или скорее окно, диаметром в три алаты. Это окно действительно приблизило урутанскй лагерь, словно было от него в десятке алат.

— Совсем другое дело, — оценила сделанное старшей подругой младшая, а опомнившийся герцог спросил:

— Как это? Где мы?

— Вон там, внизу, лагерь неприятельских, как вы говорили, войск. Он далеко, но с помощью моей линзы, то есть магического окна, мы можем рассмотреть всё, что там происходит. Посчитать количество войск, если вам захочется, выяснить их состав, ну, и узнать другие вещи, которые должен знать полководец перед битвой, — обрисовала обстановку старшая девочка, а младшая ехидно поинтересовалась:

— Вот интересно — кто тут у нас полководец? Да любой командир за такую возможность — рассмотреть вражеский лагерь, не знаю, что отдал бы! Вот ты, что готов отдать? — поинтересовалась Листик, глядя на герцога. Тот уже опомнившись, задал конкретный вопрос:

— Как мы сюда попали и как вернёмся обратно?

— Сюда попали точно так, как мы попали в пекарню — пришли из Азорды, правда, не сразу пришли, по пути в гости заходили: к мэтру Зелирандусу, потом к огневушке, что в старом домике Альен, живёт. Она там не сразу поселилась, там сначала Гутье жила, перед тем как на озеро в Элистер перебраться. Потом сходили в лес к Ухре и Куржуму, это гудурх. Там немного посидели, а потом уже вышли в пекарне. Понятно? А обратно вернёмся так же, как сюда пришли, — очень подробно объяснила Листик Алиентэ. Посмотрев на немного ошарашенных герцога и его адъютанта (Листик уже успела слезть с рук того), потребовала ответить на свой вопрос: — Так что ты готов отдать за то, что мы тебя сюда провели? А?

Герцог не очень понял то, что ему наговорила Листик, к тому же его смутило и насторожило требование девочки что-то ей отдать. Пока Алиентэ собирался с мыслями, думая, что же ответить, его адъютант, который сориентировался в обстановке быстрее своего командира, попросил Тиассу, направить линзу на заинтересовавшие его предметы во вражеском лагере. Когда же старшая девочка выполнила его просьбу, он воскликнул, обращаясь к герцогу:

— Смотрите, ваша милость! Боевые мамонты! Разведка о них ничего не докладывала! А их вон сколько! Один, два... — начал считать адъютант, Листик отвлеклась от обрадованного герцога (обрадованного, что девочка больше от него ничего не требует) и сообщила, что можно мамонтов не считать — их шестьдесят восемь. А вот Тиассу заинтересовало совсем другое, она об этом и сказала:

— У этих мамонтов погонщики-то орки!

— Ой, какие мохнатые! — восхитилась Листик, герцог не понял и переспросил:

— Кто? Орки? Вообще-то орки не мохнатые, но эти... Может и мохнатые, отсюда не видно.

— Да нет же, не орки, мамонты! — пояснила Листик, приближая линзу-окно ближе к косматым великанам, что-то жующим. Что ели мамонты, нельзя было рассмотреть из наваленных перед ними куч железных предметов, девочка удивлённо спросила: — А что они едят? Разве мамонты железом питаются?

— В этих кучах лежат доспехи, что надевают на мамонтов перед боем. Броня и насадки на бивни. Вон, такое блестящее — это лезвия, они делают и без того длинные бивни мамонтов ещё длиннее. К тому же лезвия не только острые, но ещё и широкие, удар бивней с такими насадками получается не только колющий, но и рубящий. А едят мамонты траву, она за доспехами, вот и не видно, что они там жуют.

— Ага, — кивнула Листик, выслушав пояснения адъютанта, а тот пожаловался, кивая в сторону лагеря утуранских войск:

— Одному трудно провести сбор такого объёма информации, а от полноты полученных сведений очень многое зависит, если бы тут были бы мои коллеги, пусть не все, хотя бы несколько...

Листик посмотрела в сторону герцога, с интересом разглядывающего мамонтов, адъютант только вздохнул, словно намекая, что от высокого начальства трудно дождаться толковых действий. Листик кивнула, взяла адъютанта за руку и сказала Тиассе, чтоб та присмотрела за герцогом, после чего шагнула в появившееся белое облако. Адъютанта Листик потащила за собой.

— Куда это они? — спросил Алиентэ, отвлекаясь от созерцания открывающейся перед ним картины. Тиасса хмыкнула и приподняла бровь. Герцог понял намёк (всё-таки он был больше придворным, а не полководцем) и повторил вопрос: — Ваша милость, графиня Арунская, не соблаговолите ли дать мне разъяснения, куда направились ваша маленькая подруга и мой адъютант?

— За подмогой, — коротко ответила Тиасса, не став разводить политеса, но увидев, что герцог не совсем понял, хитро улыбнувшись, ответила: — Ваш адъютант, ваша милость герцог и главнокомандующий, увидел, что один не в силах постичь ваши стратегические замыслы, поэтому попросил Листика привести остальных членов вашей доблестной команды. А чтоб не возникло недоразумений, отправился вместе с ней. Вам не о чем беспокоиться, ваша свита вскорости здесь появится и приступит к плодотворной работе под чутким руководством вашей милости.

Герцог мало что понял из витиеватого ответа Тиассы, но услышав, что сейчас прибудут его адъютанты, успокоился и важно кивнул.

У пекарни свита герцога уже начала волноваться — ведь их командир пропал неизвестно куда и никаких весточек не подаёт. Во двор пекарни из свиты никто не заходил, там все и не поместились бы, да и после исчезновения герцога и одного из адъютантов, делать это опасались. На Сэма, старающегося успокоить свитских, уже начали поглядывать с некоторой враждебностью. Появление пропавшего адъютанта в сопровождении рыжей девочки вызвало небольшой переполох. Сразу посыпались вопросы:

— А где его милость?

— Где вы были?

— Почему не вернулся герцог?

Листик вопросы проигнорировала, отдав инициативу объяснений адъютанту, сама же попросила у Милеты пирожок. Когда доедала, к ней с вопросом обратился адъютант, разъяснивший произошедшее своим коллегам и охране:

— Госпожа Листик, сколько помощников я могу взять с собой? Могу ли я попросить вас прихватить и охранников?

— Сколько надо столько и бери, охранников тоже можешь прихватить. Только много не хватай, скала же там маленькая, все могут не поместиться и вниз попадают, а то и герцога спихнут!

После коротких подсчётов было решено, что пойдут десять адъютантов и четыре охранника, начальник охраны в том числе. Выстроив всех парами и приказав взяться за руки, Листик ухватила первого стоящего в этом импровизированном строю и утащила всех за собой в белое облачко. Переход длился мгновение, никто ничего не успел понять, как все уже теснились на верхушке скалы. Тиасса покачала головой — уж очень тесно получилось, Листик понимающе кивнула и, ухватив герцога и вцепившихся в него охранников, утащила обратно, к пекарне.

— Ваша милость, где вы были? — задал вопрос появившемуся из белого тумана герцогу один из оставшихся у пекарни адъютантов. Вместо снова растерявшегося Алиентэ ответила Листик:

— Его милость обозревал очень решительно изготовившиеся вражеские воинские порядки с высоты стояния на скале!

— К чему изготовившиеся? — не понял кто-то из адъютантов, остальные закивали, они тоже не совсем поняли, что сказала рыжая девочка. Начальник охраны, который, несмотря на кратковременность своего пребывания на скале, рассмотрел лагерь утуранцев, удивился:

— К чему они там могли изготовиться? Ведь они в глубине своей территории стоят лагерем, да и вечер скоро.

— Ага, скоро, совсем скоро, — согласилась Листик и, делая страшные глаза, пояснила: — Вражеские боевые порядки, стоящие лагерем, решительно изготовились спать! Эти враги очень коварные, от них всего ожидать можно! Они ночью могут спать лечь!

— А где Удо и остальные? — задал вопрос тот же адъютант, что интересовался, к чему изготовился коварный враг, снова ответила Листик:

— Он остался с остальными, что пришли вместе с ним, смело разведать вражескую диспозицию! Вот!

— Позицию, — поправил девочку адъютант, Листик категорически заявила:

— Позиция — это когда немного, а когда много, то диспозиция, дистанционная позиция. Вот! А может, диспозиция — это когда издалека? С дистанции значит. Но как бы там ни было — это диспозиция, их там много и на них смотрят издалека, вот!

Никто из свиты герцога, да и он сам, возразить девочке не решился, а что если она, чтоб доказать свою правоту, снова куда-нибудь утащит, и не факт, что на ту же скалу, а если прямо во вражеский лагерь? Объяснять начал Сэм:

— Листик, позиция и диспозиция это разные вещи.

— Правда? — удивилась рыжая девочка. — А я думала одно и тоже, только размером отличается.

Сэм вздохнул и начал объяснять, что это такое, ведь Листик пока не разберется, не отстанет. Пока рыжая девочка слушала почтенного негоцианта, герцог, раздуваясь от важности, рассказал, где он был и что делал:

— Мною была проведена рекогносцировка на местности, были обнаружены боевые колесницы в количестве ста штук (сто две — внесла поправку Листик, объяснения Сэма не мешали ей слушать и то, что говорил герцог), и шестьдесят восемь мамонтов при полной сбруе — броня и башни для стрелков. Я убедился, что сведения, полученные от наших разведчиков, далеко не полные! Для подробного изучения всех сил противника мною приказано группе адъютантов, во главе с Удо, остаться для детального выяснения этого вопроса. Графине Арунской обеспечить охрану и транспортировку наших доблестных разведчиков в наше расположение. Магу Листик...

— Ага, — подала голос рыжая девочка, Алиентэ тут же поправился:

— Могучего мага Листик, я попрошу обеспечить связь с Удо и его подчинёнными. Мы же все вернёмся в расположение основных...

— Ага, — перебила герцога Листик и заявила: — Счас и обеспечу связь, но идти куда-то и там разлягаться я не буду! Я здесь буду, а если вам надо где-то... Ну это... То ложитесь, в смысле разлаживайтесь здесь! Вот так!

— Что? — не понял Сэм, Листик хитро посмотрела на него и пояснила:

— Он же сказал — всех раз и положить! Причём — основательно! Если всех ложить, то и мне придётся раз положиться. А я непонятно где это делать не стану! Вот!

Почтенный негоциант только вздохнул и попросил Альен:

— Принеси ей сладкую булочку и молока, это её займёт на какое-то время, а то она снова что-нибудь придумает или учудит чего-нибудь похлеще.

— Ага, — кивнула Альен и убежала, Листик не стала дожидаться, пока ей это всё принесут, и поспешила за огневушкой. Герцог посмотрел вслед рыжей девочке, потом глянул на Сэма и Тиноша, те одновременно развели руками, показывая, что сделать ничего не смогут — если Листик что-то решила, то её не переубедить. Алиентэ вздохнул и приказал своему начальнику охраны:

— Разбиваем временный лагерь, прямо здесь. Пошлите людей за всем необходимым!

— Но это же район старой пекарни, здесь может быть всё, что угодно! Нежить из реки может быть настолько опасна, что не помогут наши амулеты!

— Здесь, у нашей пекарни, вам не о чем беспокоиться, — постарался успокоить охранника Сэм, Милизар его поддержал:

— Не бойтесь, две огневушки защитят вас от любой нежити.

— Ага, — подтвердила появившаяся Листик, за ней шли Альен и Милета, — рыжая девочка показала на своих спутниц и подтвердила высказывание Сэма Клеренса и Вирантуса Милизара:

— Милета и Альен вас защитят...

— Как? Почтенная Милета... — начал директор начальной магической школы, Листик пояснила:

— Ага, если Альен дочь Милеты и огневушка, то...

— Вы тоже? — никак не мог прийти в себя Милизар, Милета просто кивнула, а директор начальной магической школы спросил у Листика: — А вы? Разве вы не огневушка?

— Вы же видели, что нет, — сказала Тиасса, появившаяся во главе группы адъютантов-разведчиков, — Листик не огневушка. Листик, это мы уже слышали!

Тиасса остановила надувшую щёки девочку, собирающуюся очередной раз сказать, кто она такая. Листик вместо щёк надула губы, всем своим видом показывая, как она обижена. Развернувшись, рыжая девочка пошла к заводи, образованной двумя пирсами, выдавшимися в реку, и без всплеска ушла под воду. Тиасса, сказав, что идёт извиняться, заодно с русалками познакомится, последовала за Листиком. Альен многозначительно посмотрела на Милизара и сказала, что она так не может, а она природная огневушка. А вот Листик так всегда могла, и её новая подруга тоже может. Ещё Ален добавила, что с тех пор, как Листик поставила какую-то свою метку на заводь и на русалок там живущих, нежить сюда боится даже приближаться, так что здесь можно спокойно ночевать. Только Сэм всё чего-то опасается. Сэм пробурчал, что-то вроде — бережёного Ирха бережёт — и скрылся во дворе пекарни, поведение почтенного негоцианта пояснил Тинош:

— Сэм давно тут живёт, у старых пекарен. Тогда ещё пекарни Милеты здесь не было и от нежити проходу не было, в тёмное время суток на старую набережную выйти — было самоубийством. Сэм в катакомбах прятался, а они когда-то входили в оборонительную систему города и там столько защитных заклинаний навешано... Нежить туда не заходит. А вот стоило только выйти оттуда... А сейчас катакомбы облюбовали "ночные работники", спросите — почему их до сих пор оттуда не выкурили? Система подземных ходов очень обширна и запутана, а точных карт не осталось. Может, они и были, но ходы продолжали рыть и после того, как карты были составлены, да и уже не нужны никому эти катакомбы. Они давно не оборонительные сооружения, а камень для строительства добывают в другом месте, там, где его легче взять, то есть не надо лезть под землю.

— Но здесь же опасно! Если в катакомбах обосновались бандиты, то они могут разграбить эту пекарню. А всех её обитателей... — начал один из адъютантов герцога, Тинош его перебил:

— Вы намекаете, что городская стража не в силах защитить здешних обитателей? Да, это так, у нас мало людей, к сожалению, и мы не можем обеспечить должную охрану. Мало того, на пекарню уже была одна попытка нападения, но на этом всё и кончилось, вот тут — за оградой. Две огневушки — это более чем серьёзно! Они не только с нежитью могут разобраться, но и с любым непрошеным гостем... Гостями!

Герцог Алиентэ, услышав о огневушках, встрепенулся, видно, вспомнил о первоначальной цели своего визита и оценивающе посмотрел на Альен, оставшейся, словно охраняя пекарню, стоять в полуоткрытых воротах. Огненная девочка по-своему поняла этот взгляд и сочла нужным пояснить:

— Да, мы с мамой можем любую нечисть сжечь, если она на реке появится. Сюда же подплыть она побоится, я уже говорила почему — меток Листика боится. А людям, чтоб по берегу к нам добраться, надо мимо той заводи пройти. А в там русалки живут, они не только обрызгать могут, не-а, драться не станут, просто под воду утащат! Нежно утащат!

— Русалки, в отличие от водяников, силы не применяют, — счёл нужным пояснить магистр Мелизар, — если русалки решили кого-то утопить — их жертва сама, с радостью, идёт за ними под воду. Вообще-то русалки редко топят, но если это делают, то очень качественно, а то, что утопленница или утопленник становится русалками, — это миф.

— Так зачем же они топят? — изумился герцог, директор начальной магической школы ответил:

— Зачем? Этого никто не знает, есть мнение, что они таким образом защищают свою территорию.

— Ага! — сообщила мокрая рыжая девочка, появившаяся из речной заводи за спинами людей. Появилась не одна, рядом с ней стояла такая же мокрая девочка с каштановыми волосами (видно, они помирились) и две русалки — девушка и юноша. Если девушка-русалка была похожа (той своей частью, которая не хвост) на обычную девушку, то мускулистый юноша был больше человека раза в полтора. К нему Листик и обратилась: — Мусутук, ты зачем людей топишь?

— Я?! Да никогда! — возмутился юноша и тут же, опровергая своё категорическое заявление, добавил: — А зачем они Сулье обидеть хотели?

— Ты не поверишь! — русалка-девушка, не обращая внимания на шарахнувшихся в стороны от неё людей, подбежала к огневушке. Несмотря на то, что у русалки хвост, а не ноги, у неё это получилось быстро и ловко, при этом она была выше адъютантов герцога, рослых ребят, на полголовы. Человеческая часть Сулье была как у невысокой девушки, а вот хвост... Русалка, не обращая внимания на других людей, затараторила:

— Знаешь, Альен, где я и Мусутук только что были? Ни за что не поверишь! В гостях у Фали! У неё такое шикарное озеро! Там так уютно! Нас туда Листик и её подруга провели. Но это не водный путь и не огненная дорожка. Туда водного пути нет, а как огненная дорожка туда ведёт, я не знаю.

— Прямой дорожки к озеру Фали, вернее домику Гутье, что там стоит, нет! Надо идти долго: через Проклятый лес, через мой старый домик и ещё один. Тиасса показала Листику, как можно ходить не так, как мы, по-другому. Мы так не можем!

А подруга Листика, пока русалка беседовала с огневущкой, сказала герцогу:

— Ваша милость, мобилизация огневушек на войну всё равно не получится. Вам следует отказаться от этой затеи. Но ничего не потеряно, у меня появилась идея, как выиграть будущее сражение, не начиная его.

— Ага, — важно подтвердила Листик, присоединившаяся к Тиассе, а Мусутук подошёл к оживлённо беседующим Альен и Сулье.

Глава восемнадцатая. И снова планы

Кираниэль сидела у камина в холле эльфийского общежития и смотрела на огонь, она ждала Листика и Тиассу. Сидела не только она, тут были: её подруги Валериэль и Саминаль, комендант общежития Лувинэль и мэтр Иртувель. Собрались почти все эльфы, проживающие в общежитии, все слушали рассказ Вилины Изумры и Сэльмы Вартаны о том, что случилось до того, как Листик и Тиасса куда-то отправились гулять, как Листик это обычно делала — через камин. Ещё Сэльма принесла одежду Листика и Тиассы. По мнению магинь с факультета артефактов Тиасса и Листик вряд ли вернутся в тот камин, через который ушли, скорее, это будет очаг в эльфийском общежитии, девочки пойдут к себе домой, а не станут разгуливать голышом по академии. Вообще-то, как подозревали присутствующие, а Кираниэль и её подруги уверенно об этом заявили, что такие мелочи, как внешний вид, никогда не смущали Листика, похоже, что её новую подругу тоже. Вилина высказала мнение, что если Листику всё равно, что о ней подумают окружающие, то Тиасса всё таки мэтр и должна как-то этому соответствовать. Голый мэтр, да ещё и девочка, разгуливающий по академии — это верх экстравагантности!

— Ага! — согласилась рыжая девочка, появляясь не из камина, как обычно, а откуда-то сбоку, откуда её совсем не ждали. Её поддержала девочка со светло-каштановыми волосами, появившаяся из белого облачка, возникшего в стороне от камина (Листик вышла оттуда же, но как это произошло никто не видел, так как её появление ожидали всё-таки из камина). Если Листик держала в руках большую корзину с крупными ягодами (Кираниэль и её подруги поняли, что это из проклятого леса, ведь точно такие ягоды Листик и Альен оттуда приносили для пира в Элистэре), то Тиасса держала в руках толстый пакет с множеством печатей. Она поддержала Вилину, заявив:

— Совершенно с вами согласна, коллега Изумра, голый мэтр, прогуливающийся по коридорам академии, — это нарушение приличий и попрание всех устоев...

— Ага! Если гуляет, то нарушение и попрание, а если просто стоит? То не нарушает и никуда не попранивает? В смысле, не прётся? — тут же задала вопрос Листик. При этом девочка, поставив корзину с ягодами на пол, сообщила, что это подарок от Ухри (кто такая эта Ухря, никто не знал), после чего откуда-то достала ещё одну корзину. По холлу разнёсся запах свежей выпечки, а рыжая девочка, пояснив, что это подарок Милеты и Альен, предложила угощаться:

— Вы тут угощайтесь, а нам с Тиассой некогда, у нас спешное дело, надо королю срочное письмо доставить, герцог Алиенте очень просил! Вот!

— Может, вы всё таки оденетесь? — сказала Сэльма. — В таком виде доставлять письма королю ещё более неприлично, чем по академии разгуливать. Хотя... Одежда сгорит, если через камин полезете, обычным порядком передать письмо долго будет, а, как я поняла, это очень срочно.

— Ага, очень срочно! — подтвердила Листик. — Герцог просил сразу же передать, как только мы будем в Азорде. Обычным курьером на это уйдёт не меньше недели, а разворачивающаяся диспозиция не терпит отлагательств! Вот!

— Что? — не поняла Кираниэль, Тиасса, усмехнувшись, посоветовала эльфийке:

— Не обращай внимание, у Листика такое случается, после общения с герцогом Алиентэ и его адъютантами, даже не столько с адъютантами, сколько с самими герцогом.

— Да, герцог великий стратег и выдающийся полководец, — кивнул Иртувель, лично знакомый с Алиентэ, многозначительно улыбнувшись, эльф продолжил: — Не выигравший ни одного сражения. Нынешнему своему положению — командующий войсками юга — он обязан нашему королю. Ну это и понятно — Алиэнте младший брат Аруантэ. Так что письмо, с панической просьбой о немедленной помощи, вы должны передать королю как можно быстрее.

— Почему вы решили, что в письме просьба о помощи? — поинтересовалась Изумра, Иртувель только улыбнулся в ответ, не менее многозначительно, чем первый раз. Тиасса и Листик, пока шёл этот разговор, одевались. Кираниэль спросила у Листика:

— Как же вы попадёте во дворец к королю? Дворец большой, каминов там много, ваша одежда сгорит, пока вы там его величество искать будете!

— Ага, сгорела бы, если бы мы пошли через камин, но мы пойдём через межпространство, Тиасса называет его — ульм, вот. Мне Тиасса показала, как ходить, и я теперь это умею, я ещё умею смотреть из ульма, так что найти короля мне будет легче лёгкого. Вот!

— Листик, не хвастайся, мы пока короля не нашли. А когда найдём, то надо будет так письмо передать, чтоб никого не напугать, поняла? Пошли! — Тиасса и Листик уже оделись, старшая взяла младшую за руку, и они обе исчезли, сделав шаг в появившееся серое облачко. Неизвестно, как отреагирует король на их появление, но Иртувель выпучил глаза и некоторое время открывал и закрывал рот, потом обратился к Вилине:

— Вы слышали! Она сказала ульм! Но это невозможно! О существовании этого, как сказала Листик, межпространства догадывались только величайшие умы. А эти девочки...

— Мэтр, если величайшие умы догадывались, то значит — это существует, насколько я помню, были даже научные работы на эту тему с теоретическим обоснованием. А если ульм существует, то почему бы там кому-то не ходить, кому это по силам и кто это умеет. Вот они и ходят там и даже, как сказала Листик, выглядывают оттуда, — произнесла Вилина, видно, нисколько не удивленная открывшимися способностями Листика, а то, что это умеет Тиасса, вообще удивления не вызывало. Девочка-мэтр из Торилионского института прикладной и теоретической магии знала и умела столько, что вызывало не просто удивление, а некоторый священный трепет местных магов. О чём магистр Изумра и не преминула упомянуть. Иртувель, соглашаясь, покивал, а Вилина сделала предположение, что "огненная дорожка" огневушек, которой раньше пользовалась Листик, это какая-то разновидность ульма. Эльф очередной раз согласно кивнул, а Изумра добавила, что присутствующая здесь Сэльма Вартана может поделиться своим опытом прохождения по такой дорожке, по которой её когда-то провела Листик.

Королевский ужин мало походит на обычный ужин, это сложный ритуал, где каждое действующее лицо, в том числе и сам король, знает свою роль и очерёдность торжественных движений. Но в этот раз король просто ужинал, естественно, не сам. Если это было бы так, то это был бы уже не ужин, а так — перекус на ходу. В трапезе короля принимали участие его жена, королева Надуора, и его средний брат, герцог Каслтурио. Ужинавшим было невесело, королеву Надуору беспокоила болезнь единственного сына, а королю испортил настроение его средний брат, доказывающий полную несостоятельность Алиентэ как главнокомандующего:

— Наш младший брат проиграет сражение, а по сообщению разведки утуранцы стягивают значительные силы к нашей южной границе, в том числе боевых мамонтов! А это средство прорыва любого строя, слаженного удара мамонтов не выдержит ни одно боевое построение, какой глубины оно бы не было! Встреча с мамонтами в поле — это поражение, а запереться в Эролте, значит отдать на разграбление всю южную провинцию! А выйти из города не позволят те же мамонты, и сколько их...

— Шестьдесят восемь, — сообщила появившаяся над столом рыжая голова и добавила: — А погонщики у них орки! Мамонты мохнатые, а орки нет, вот!

Последовала немая сцена, сидящие за столом ничего сказать не могли, не столько от испуга, сколько от неожиданности, а девочка разглядывала блюда, выставленные на стол. Видно хорошо рассмотрев, девочка сообщила:

— Маловато у вас кушаний, да и столовых приборов немного, у Зелирандуса больше. Хотя... Я вижу вы к десерту переходить собрались, тогда вот!

Рыжая голова исчезла, чтоб появится рядом со столом, уже не головой, а всей девочкой с большой корзиной. Корзина издавала одуряющий аромат свежей выпечки, этот аромат и привлёк внимание сидящих за столом, настолько привлёк, что переключил внимание от необычайного появления девочки на себя, но не надолго. Рядом с первой появилась девочка постарше, не рыжая, как первая, а со светло-каштановыми волосами и в мантии мэтра. Эта девочка изобразила безупречный придворный поклон и, протягивая королю толстый пакет, произнесла:

— Ваше величество, вам письмо от его милости герцога Алиентэ...

— Ага, — рыжая девочка поклонилась точно так же, как её старшая подруга. Поклонилась, не выпуская большую корзину из рук, после чего важно произнесла: — А это вам от пекарни матушки Милеты, почтенный негоциант Сэм Клеренс посоветовал это вам принести, он говорит, что дурные новости надо заедать чем-нибудь сладким, от этого новости не такими дурными кажутся. Да, вот ещё одно письмо, его Удо просил передать лично в руки герцога Каслтурио. Вы, случайно, такого не знаете?

Герцог сориентировался мгновенно — если это покушение, то, что же мешало этим девочкам или тем, кто использовал их как отвлекающий манёвр, уже нанести удар? То, что девочки появились необычным образом, ещё ни о чём не говорило, ведь можно же с помощью магии отвести глаза? Так почему это не тот случай, когда отвлекают внимание и наносят удар? Но использовать для отвода глаз корзину со свежими пирожками, пирожными и булочками? Уж очень это будет необычно. А Листик уже откинула кусочек белой ткани закрывавшей то, что было в корзине, и её содержимое предстало на всеобщее обозрение, при этом запах свежей сдобы многократно усилился! Авилантэ непроизвольно сглотнул и представился:

— Герцог Каслтурио — это я! С кем имею честь?

— Вы имеете честь со мной! А если у вас только честь, то у меня ещё и пирожки, — заявила рыжая девочка и назвала своё имя: — Листик!

— Тиасса дэн Арунада, графиня Арунская, — представилась старшая девочка и, поясняя наличие мантии и шапочки мэтра, добавила: — Мэтр Торилионского института прикладной и теоретической магии, командирована в магическую академию Азорды с целью обмена опытом. Соответствующие сопроводительные документы находятся у ректора академии, если запросите, их можно получить. С собой, извините, я их не взяла, можете считать мой визит неофициальным.

— А вы? — король, ожидая, что и эта девочка назовёт свой титул, вопросительно посмотрел на Листика, та, уже передав письмо герцогу Авилантэ, пожала плечами:

— Я уже говорила, я Листик!

— Маленькая, лет одиннадцати, рыжая, не признающая никаких титулов, может прийти через огонь... — начала королева, она, как и король, была ознакомлена с материалами последнего заседания конгрегации храма, её больше заинтересовали не выводы высших иерархов храма о признании появления новой святой, а то, что эта святая могла исцелять, то есть вылечить любую болезнь. Надуора, глядя на девочку, тихо спросила: — А почему не через огонь?

— Можно было и через огонь, — пожала плечами девочка и объяснила: — Корзинку с выпечкой и письма мы могли бы пронести, если бы шли огненной дорожкой, но вот одежда... Её трудно сохранить, надо отвлекаться, так можно и остальное не донести. Мне-то всё равно одетой или нет к вам сюда прийти, а вот Ти... Она же графиня и мэтр, ей как-то несолидно голой к королям в гости приходить. Вот что бы вы сказали, если бы мы без подобающей одежды к вам из камина бы пожаловали, а? Сказали бы, нарушение этикета — в таком виде в гости приходить!

То, что выходить из камина, это не совсем соответствует придворному этикету, Листик даже не подумала. Но король и герцог уже не слушали девочку, они погрузились в чтение важных писем, столь оригинально доставленных, а Листик, видно желая утешить грустную королеву, сунула куда-то руку и достала корзинку полную крупных, необычных ягод. Увидев удивление Надуоры, девочка пояснила:

— Это только что Ухря собрала. Ухря моя подруга, она лешая и живёт в проклятом лесу. Эти ягоды оттуда, но ты не бойся, они не ядовитые, они очень вкусные!

— Святая, — прошептала королева и начала, глотая слова, быстро говорить, словно боялась, что девочка может исчезнуть так, как появилась: — Аливантэ, мой сын... Он болен... Лекари бессильны, придворный маг тоже, говорит, что надо обратиться в академию. Мы это уже хотели сделать завтра, но ты... Вы...

— Ага, — кивнула Листик и сказала: — Идём!

Тиасса проводила глазами королеву и рыжую девочку в зелёном сарафанчике, после чего обратилась к мужчинам, углубившимся в чтение писем:

— С вашего позволения, я вас тоже покину. Вы можете пока изучить полученную корреспонденцию, обсудить полученные известия, попробовать пирожки и ягоды. Потом, когда мы с Листиком вернёмся, изложите свои выводы и планы.

Король и герцог ничего не успели сказать, девочка не пошла к дверям из зала, как должно было быть, а просто исчезла! Мужчины переглянулись, и герцог хмыкнул:

— С вашего позволения... Она не разрешения спросила, а в известность поставила! Изучите и обсудите, а потом изложите свои выводы! Каково? Главнокомандующий в юбке!

— Правильно было бы сказать — в юбочке, для юбки слишком мала, но она в мантии. Мантии мэтра! — поправил своего брата король. Взяв один пирожок из корзины и откусив кусочек, сделал вывод, непонятно к чему относящийся: — Вкусно! А девочка очень сильный маг, боевой маг! Алиентэ так пишет, то, что эти девчонки там творили, его очень впечатлило!

— Не верить написанному нет причины, — герцог потряс в воздухе адресованным ему письмом и тоже взял пирожок. Съев его и взял пирожное, после чего тоже сделала вывод: — Недурно, я бы сказал очень недурно! Недаром же наш братец пристрастился к выпечке той пекарни.

Король многозначительно посмотрел на письмо в руках герцога, тот отрицательно покачал головой:

— Удо об этом не пишет, он умный парень и до таких мелочей опускаться не будет, у меня есть другие каналы для получения конфиденциальной информации. Ты же знаешь, за Алиентэ нужен постоянный присмотр. Удо очень подробно описал то, что эти девочки, как ты выразился, творили там. Ещё сегодня днём творили, а к ужину они уже здесь! В это трудно поверить, но Удо врать не станет. Надо этих девочек подробнее расспросить, не только о том, что там произошло, но и о том, что они могут.

Листик посмотрела на бледного юношу, лежащего на кровати, и повернулась к Тиассе, та покачала головой:

— Целительство — не мой профиль. Кое-что я могу, но это уровень магистра, а не мэтра. Специально целительство я не изучала, так, общий курс.

— Ага, — кивнула Листик и пояснила: — Я такое уже видела — это проклятие некроманта. Я даже знаю, как убрать, но потом надо штопать ауру, я могу навредить, а не помочь, хотя... Ждите меня, я скоро!

Девочка исчезла, а королева испуганно спросила:

— Куда это она? Решила не помогать и ушла? А вы?..

— Не беспокойтесь, Листик пошла за своей подругой, очень сильным магом жизни. Они уже нечто подобное делали — снимали такое проклятие, и это у них получалось очень хорошо.

Королева ничего не сказала, как известно — надежда умирает последней. А тут эта девочка поступила как истинная святая, не стала отказываться или выдвигать какие-то условия, просто пообещала помочь. А вот теперь, толком ничего не объяснив — исчезла, осталась та, которая сразу сказала, что ничего сделать не сможет.

Около больного уже были лекарь и маг, были до прихода королевы и девочек. Лекарь не стал ничего говорить, он уже всё перепробовал, и ничего не помогло, чтобы эти девочки не сделали — хуже не будет. А вот маг возмутился — его не послушали когда он предлагал обратиться в академию к магам жизни (ведь в академии такие есть, хотя бы эльф Иртувель), а пригласили каких-то девчонок, явно задуривших голову королеве. Немного смутило, как ушла младшая, которая рыжая, но сильный маг не обязательно хороший целитель! Придворный маг попытался это высказать, но нахалка, нацепившая мантию мэтра, так на него зыркнула, что маг прикусил язык. Может, от страха, а может, эта маленькая ведьма колданула! Когда маг пришёл в себя и набрал воздуха, чтоб высказать этой выскочке-малолетке всё, что он о ней думает, в углу комнаты возникло серое облачко, из которого вышла рыжая малявка, ведущая за руки молодую эльфийку (вообще-то все эльфийки молодо выглядят, но эта была не просто молодая — юная!) и мэтра Иртувеля! Его придворный маг меньше всего ожидал увидеть, но увидев, обрадовался и собрался пожаловаться на нахальных малолеток. Но эльф сделал придворному магу знак рукой, чтоб тот молчал, осмотрел пребывающего в беспамятстве бледного принца и произнёс, обращаясь к эльфийке и рыжей малолетке:

— Начинайте.

Девочки встали у самой постели, и с рук рыжей на принца полилось белое холодное пламя. То, что эльфийка тоже что-то делает, можно было определить по капелькам пота, выступившим у неё на лбу, и закушенной губе. Иртувель взял за руку королеву, которая сделала движение к своему сыну, пытаясь то ли защитить его, то ли помочь. Эльф покачал головой, показывая, что не надо вмешиваться, придворный маг и целитель это и сами поняли, хотя Тиасса была готова вмешаться, чтоб их остановить если бы они что-нибудь попытались бы предпринять. Так продолжалось около получаса, затем белое пламя исчезло, а эльфийка провела рукой над порозовевшим лицом принца, его хриплое дыхание стало таким, как у человека спящего глубоким сном. Кираниэль выдохнула что-то вроде слова — всё, а Листик попросила молока, очень жалобно попросила. Но на её просьбу внимания не обратили.

— Это феноменально! Так работать с аурой! Вы, коллега, видели ауру принца? — восторженно обратился к придворному магу Иртувель. Тот, приняв важный вид, произнёс:

— В ауре принца были прорехи, появившиеся вследствие болезни. Постепенно увеличиваясь, они препятствовали лечению как традиционному, так и магическому. Воздействовать на эти прорехи было невозможно, но эти девочки убрали как саму болезнь, так и её причину с последствиями. Аура принца восстановлена и...

— Ага, только это была не болезнь, а проклятие некроманта, — перебила придворного мага отчаявшаяся получить молоко Листик и, глядя на королеву, пояснила: — Это не лечится, вашему сыну оставалось жить — месяц, это без лечения. А с лечением этих, — девочка мотнула головой в сторону лекаря и придворного мага, — он бы уже через неделю умер.

— А теперь? — с надеждой спросила королева, ответила эльфийка:

— Через пять минут проснётся и кушать попросит, распорядитесь, чтоб всё было готово...

— А то он вас всех здесь съест! — злорадно хихикнула рыжая девочка, магиня в мантии мэтра и эльфийка в один голос укоризненно произнесли:

— Листик!

— Что Листик? Как сразу, так и Листик! А он счас проснётся голодный, а кушать нечего! Кто о нём позаботится? Раз обо мне никто не заботится? Я же молока попросила! — почти закричала возмущенная рыжая малышка, на неё шикнули, мол разбудишь больного, но Листик указала на принца, у того уже были открыты глаза. Листик показала всем язык, придворный маг растерянно сказал:

— Не могу поверить, что эта девочка только что провела такое сложное магическое действие!

— Ага, ребёнок, но жутко талантливый, вот! И этот талантливый ребёнок хочет молока! Если мне сейчас же его не принесут, я приму меры, очень серьёзные меры!

— Ещё раз язык покажешь? — ехидно поинтересовалась у Листика Тиасса. Королева, не обращая внимания на эту перепалку, спросила у своего сына, уже севшего на постели и удивлённо слушавшего рыжую девочку:

— Аливантэ, как ты себя чувствуешь? Ничего не болит?

— Нет, не болит, всё нормально, только очень есть хочется, — ответил принц. Листик удовлетворённо заявила:

— А я что говорила? Будет очень хотеть кушать, а вы, вместо того чтоб позаботиться, неизвестно чем тут занимаетесь! Идём посмотрим, может, там от ужина чего осталось? Если ничего нет, то пусть новое приготовят!

Листик дёрнула юношу, чуть старше чем Кираниэль, за руку, и тот послушно встал и пошёл за девочкой. Королева растерянно посмотрела на Тиассу, та постаралась успокоить встревоженную мать принца:

— Всё в порядке, ему сейчас нужно двигаться, а не лежать, вот Листик его и потащила в ваш обеденный зал, но поведёт не прямо туда, а немного по коридорам поводит. Как потом в вашу трапезную найдёт дорогу? Не сомневайтесь, найдёт! Думаю, нам лучше пройти к вашему мужу, сообщить ему новость и заказать еду, ну и молока, а то Листик точно обидится.

— Идёмте, — позвала королеву Кираниэль, — когда Листик с принцем придут, мне и ей надо будет посмотреть вас и вашего мужа с его братом. Листик сказала, что на вас тоже проклятие наложено, только это недавно сделали, оно ещё не начало действовать. Мы его быстро снимем.

Все находящиеся в спальне принца, в том числе придворные лекарь и маг, пошли в обеденный зал. Король и его брат были удивлены этим нашествием, но выслушав королеву, поняли, что причина более чем веская, и эта радостная весть не помешала им обратиться к Тиассе, отозвав её в сторону. Инициативу разговора взял на себя герцог Авилантэ, сразу задав интересующий его вопрос:

— Вы обещали герцогу Алиентэ, что поможете выиграть сражение, так ли это? Я не ставлю под сомнение ваши слова, но, как стало известно из донесения, у утуранцев силы намного превосходят нашу южную армию, — Каслтурио показал на письмо не герцога, а его старшего адъютанта. Тиасса улыбнулась, понятно, что сам герцог Валиданус в своём объёмистом послании вряд ли сообщил что-то толковое. Каслтурио замолчал, он и король вопросительно смотрели на Тиассу, и та, улыбнувшись, начала подробно отвечать:

— Выиграть сражение — это значит, что надо это самое сражение начать, ведь для этого надо войти в тесное соприкосновение с противником. То есть или продвинуться вглубь территории Утурании, а именно там лагерь утуранской армии, что это значит, не мне вам объяснять. А дожидаться утуранцев, пусть даже на хорошо подготовленных позициях, это — упустить инициативу. Укрепления можно обойти и... Я так понимаю, что подобное развитие событий вас тоже не устраивает.

— Согласен, мы находимся в проигрышной ситуации, малое число войск не позволяет нам первыми начать какие-либо действия, но и отдавать инициативу нельзя! Удо пишет, что у вас есть какой-то план, но что это за план, как не план сражения? Другим путём победу не получить, а если вражескую армию не разбить — она будет постоянной угрозой! Вы сильный маг, как написал Удо — боевой маг, так может...

— Моей силы не хватит, чтоб разогнать или победить вражескую армию, я не всемогуща. Листик могла бы такое сделать, но вряд ли она что-то сделает, что вызовет жертвы, — размышляя, произнесла Тиасса, не давая Каслтурио досказать, в этот момент широкие двери распахнулись и в зал вошла рыжая девочка, тащившая за руку принца. Увидев накрытый стол, она удовлетворённо сказала:

— Ага! Можете, когда хотите, а где моё молоко?

Кираниэль подала Листику большую кружку, а принц, оживившись, набросился на еду. Королева и король, на время забывший о стратегических планах, с умилением смотрели на своего сына. А вот придворный маг, серьёзно воспринявший слова Листика о проклятии, наложенном на королевскую семью, когда девочка допила молоко, спросил:

— Вы говорили о проклятии некроманта, с чего вы это взяли?

— Увидела, — коротко ответила девочка, потянувшись за очередной кружкой, вместо неё пояснил Иртувель:

— Листик очень сильный маг, некромант и вместе с этим — маг жизни. Она видит, как бы с двух точек и то, на что пусть даже очень хороший, специалист в своей области не обратит внимания, она заметит.

— Ага, — Листик допила вторую кружку и сообщила, показывая на королеву, короля и его брата: — У них это должно начаться через месяц, вот.

— Если это так, то очень тонко рассчитано — через месяц, а может раньше, умирает принц. Это печальное событие подкосило силы его безутешных родственников, и они тоже сходят в могилу! — произнёс Авилантэ, ему и королю рассказали о том, как Листик и Кираниэль вылечили принца и что сказала после этого Листик. Но занятые глобальными стратегическим планами Аруантэ и его брат не сразу обратили внимание на этот момент в рассказе об исцелении принца. Теперь вся королевская семья (принц в том числе) с надеждой посмотрели на Листика, та кивнула:

— Ага, счас молоко допью и займусь вами. Это не сложно, у вас процесс не зашёл так далеко, как у принца. Даже ещё не начался, заклятие будет активировано только через неделю. А активная стадия воздействия на вашу ауру, должна была начаться после смерти принца.

— Эта девочка — сущий ребёнок и по делам, и по высказываниям. Но иногда, мне кажется, что это взрослый, опытный маг. Вот и сейчас — ребёнок пьёт молоко и просит ещё, но в то же время о проблеме и пути её решения этими же устами говорит знающий специалист своего дела. А то, что она сможет убрать заклятие и его последствия, я уже нисколько не сомневаюсь, — тихо сказал придворный маг Иртувелю, которого хорошо знал и которому не верить у него не было причин. Эльф так же тихо ответил:

— Я знаю Листика уже год и до сих пор удивляюсь. Учится она на факультете некромантии, а я занимаюсь с ней как маг жизни, иногда мне кажется, что эта маленькая девочка знает и умеет больше чем я!

— Вот как? Некромант и маг жизни? Интересное сочетание, крайне редкое! Я и не припомню такого, — удивился придворный маг и высказал свою догадку (хотя Иртувель об этом уже давно знал):

— Теперь понятно, как ей удаётся распознавать такое сложное волшебство, как проклятие некроманта сразу после его наложения и как ей удаётся его снимать.

— Да, но всё же повреждённую ауру восстанавливает её подруга, удивительно, как эти девочки нашли друг друга, ведь они так сработались! Посмотрите! — Иртувель обратил внимание придворного мага жизни на действия девочек, рыжая подняла руки, с которых полилось на вставших тесной группой короля, его брата и королеву белое пламя. От этого пламени, хоть факел был значительных размеров, жара совершенно не чувствовалось. Старшая девочка в этой паре никаких действий не предпринимала, просто внимательно смотрела, Иртувель прокомментировал действия подруг: — Листик не снимает проклятие, да его и невозможно снять, оно потому и называется чёрным, она его выжигает, а Кира подстраховывает — защищает ауру от возможных повреждений, ведь проклятие некроманта поражает именно ауру!

— Если бы вы не сказали, куда смотреть, я бы и не обратил внимания, теперь вижу! У этих девочек — талант! То, что они делают, не под силу никому, разве что богам!

— Думаю, что не всякому богу под силу, — улыбнулся Иртувель, выслушав восторженное высказывание придворного мага, — вашему Ирхе точно не под силу. Сколько ему не молись и сколько не проси об исцелении в подобных случаях, он не поможет.

— Вынужден согласиться, тут вы правы, — вздохнул придворный маг, — хоть это и звучит как ересь и крамола, могу сказать — Ирхе многое не под силу. Существование магии, к факту наличия которой с неодобрением относятся жрецы Ирхи, да и нежить, не боящаяся их молитв, тому свидетельство.

— Неисповедимы пути Ирхи и непостижимы его замыслы, — с улыбкой произнёс Иртувель фразу, которой отвечают жрецы на неудобные для себя вопросы, придворный маг только вздохнул, глядя на возмутительниц религиозного спокойствия: одна снова пила молоко из большой кружки, а вторая с удовольствием ела пирожные.

Королева отошла к своему сыну, а король и его брат, почувствовавшие себя намного лучше, чем раньше, с новыми силами насели на Тиассу:

— Но всё же, что вы предлагаете для противодействия утуранскому вторжению, ведь они не для парада собрали такую армию! Она больше чем вдвое превосходит наши силы на юге! Перебросить наши войска туда из центра мы не успеем, — говорил герцог, король выражал свою озабоченность энергичным пережёвыванием пирожка, уступив ведение переговоров с этой девочкой, но при этом сильным магом, своему брату. Герцог Авилантэ продолжил: — Вы и ваша маленькая подруга обещали, что поможете разбить армию утуранцев!

— Разбить армию я не обещала, Листик тем более за это не возьмётся, — ответила Тиасса, герцог Каслтурио растерянно посмотрел на письма, что лежали на столе, и так же растерянно спросил:

— Но Алиентэ и Удо утверждают, что вы обещали выиграть сражение...

— Выиграть сражение и разбить вражескую армию — это не одно и то же. Вернее, разбить армию — это точно выиграть сражение, но выиграть сражение можно и не разбивая вражескую армию, — улыбаясь, произнесла Тиасса.

— Это как? — удивился герцог, а король перестал жевать пирожок. Тиасса, продолжая улыбаться, кивнула в сторону Листика:

— А вот у неё спросите, как выиграть сражение, при этом не убив ни одного вражеского солдата.

Король и герцог одновременно выдохнули: — Как? — А Листик, приняв важный вид, начала объяснять:

— Целью стратегического замысла нанесения безусловного поражения очень противному противнику является не уничтожение его живой и неживой силы, а рассеяние оной как можно по большей площади с целью дальнейшего недопущения...

— Листик! Ты сама поняла то, что сейчас тут наговорила? — остановила словоизлияние рыжей девочки её старшая подруга. — Какое недопущение и какая неживая сила? И почему противник противный?

— Противник не может быть не противным, если он не противный, то это уже не противник. Тогда он так и называется: приятник, потому что приятный, — начала отвечать Листик. Стараясь подробно ответить, девочка продолжала: — Неживая сила — это колесницы и осадные башни, и другие подобные тактико-стратегические...

— Листик, ты ещё скажи — крепостные стены, — опять остановила рыжую девочку её светло-каштановая подруга. Листик согласно кивнула:

— Стены, всегда стратегические, потому что за ними стратеги прячутся. Стратега надо беречь, потому что он стратег, вот! Поэтому надо в первую очередь рассеять стены, то есть неживую стратегическую силу, тогда стратегам негде будет прятаться и они убегут. А простые солдаты, оставшись без командира-стратега, тоже убегут, вот.

Король и герцог переглянулись, не в силах постичь ход мысли Листика, рассуждавшей на военные темы, после чего Авилантэ попытался спросить:

— Э-э-э?.. А-а-а?..

Тиасса перевела:

— Листик, как ты собираешься осуществить свои грандиозные военные замыслы?

— Надо сделать так, чтоб им совсем не хотелось воевать, сделать так, чтоб они убежали, — заявила рыжая девочка. Её светло-каштановая подруга одобрила такой замысел, но поинтересовалась — как такой замечательный военный план осуществить. Листик честно ответила: — Надо их сильно напугать, ну чтоб они разбежались, вот!

— Отличный план! Напугать так, чтоб даже стены развалились! — ещё раз одобрила замысел Листика Тиасса и снова поинтересовалась: — Листик, но всё же, как это сделать?

Девочка скорчила, по её мнению, устрашающую рожицу и высунула язык, вызвав улыбки у всех присутствующих, не улыбнулась только Тиасса, прокомментировав действия своей маленькой подружки:

— Очень впечатляет, но этого мало для того, чтоб стены в испуге рассыпались, надо придумать что-то другое.

— Ага! Надо придумать, — кивнула Листик и растерянно добавила: — Только я не знаю что.

Король и герцог снова переглянулись, и Авилантэ высказал своё мнение:

— Эти девочки очень сильные волшебницы, этого отрицать нельзя, но в военном деле... — Авилантэ развёл руками, показывая своё разочарование. Посмотрев на смутившихся Тиассу и Листика, добавил: — Скорее всего, и как боевые маги они не очень, хотя утверждали обратное. Но я их не осуждаю, нельзя требовать невозможного от тех, кто такое сделать не в силах. Военное дело требует специальной подготовки, обучения и...

Герцог не договорил, его перебила Тиасса, воскликнув, что она знает как поступить, после чего девушка исчезла. Листик сообщила, что её подруга ушла в ульм, зачем и когда вернётся — неизвестно. Герцог Каслтурио понимающе кивнул — девочка ушла, вернее, сбежала, она дала невыполнимое обещание и ей стало стыдно. Но осталась Листик, видно, что эта маленькая девочка не боец, но её возможности как мага можно и надо использовать. Адъютант Алиентэ да и сам герцог написали о том, как была проведена разведка, вот здесь эта девочка может очень помочь. Авилантэ перекинулся несколькими фразами с королём и обратился к Листику:

— Юная леди, не могли бы вы мне помочь, я хочу возглавить оборону Эролта, но добираться туда больше недели. За это время многое может произойти, а я бы хотел там быть как можно скорее. Заодно лично убедиться в том, что сообщают Валиданус и Удо.

Листик с сожалением глянула принесенную ей кружку с молоком, вздохнула и ответила:

— Если вы не возражаете, я отведу Киру и мэтра Иртувеля в академию, а потом вас проведу к пекарне матушки Милеты.

— Почему туда? — удивился герцог Авилантэ, Листик пояснила:

— А герцог Алиентэ Валиданус со всеми своими адъютантами решил там ночевать. Вот вы и расспросите его и тех адъютантов, которых мы с Тиассой на разведку водили.

Получив согласие, Листик взяла за руки Кираниэль и Иртувеля, шагнула в появившееся серое облако. Король посмотрел на своего брата и спросил:

— Думаешь, эти девочки вернутся? Не испугаются?

— Думаю, вернутся, они не производят впечатления обманщиц. А испугаются ли? С их-то возможностями, чего им боятся? Твой дворец охраняется тройным кольцом охраны, да и в коридоре охранники стоят. Ты видел их лица, когда эта рыжая малышка выходила с Надуорой? Они бдительно несут службу, но как эта девочка вошла, да и привела с собой ещё двоих, они не видели. Пусть эти две девочки не смогут победить утуранскую армию, но, используя их способности, можно эту армию не пустить на нашу территорию. По крайней мере, попробовать это сделать!

— А как это сделать? — поинтересовался король, при этом было видно, что его занимают другие мысли. Герцог ответил, что пока не думал, как можно использовать способности девочек, а король спросил о том, что его волновало больше:

— Как ты думаешь, Авилантэ, не связанны ли военные приготовления утуранцев с наложенным на нас некромантским проклятием, которое должно было послужить причиной нашей смерти? Рыженькая малышка говорила о нескольких неделях, не этого ли события — известий о нашей смерти или тяжёлой болезни — ждут утуранцы? Когда об этом узнали бы, тогда и ударили бы? И кто мог наложить такое проклятие на нас и на Аливантэ? Это надо обязательно узнать и примерно покарать это сделавшего! Как можно скорее узнать, отдай соответствующие распоряжения!

Герцог Каслтурио выслушал короля, выглянул в коридор и приказал позвать начальника тайной стражи, когда тот явился — поставил задачу. После ухода тайнушника снова поднял вопрос о вражеской армии у южных границ королевства:

— Найти и покарать как заказчика, так и исполнителя покушения на тебя брат, твою семью и меня надо! Обязательно надо! И это будет сделано, но сейчас более важная проблема — опасность утуранского вторжения. Если верить донесениям, — герцог очередной раз показал на лежащие на краю стола письма, — то положение более чем серьёзно! А я не знаю, стоит ли рассчитывать на действенную помощь этих девочек, они...

— Ага, — сказала появившаяся у стола Листик, сразу сцапавшая кружку с молоком. Герцог, прерванный на полуслове, не смог продолжать, так как рядом с ним появилась девочка со светло-каштановыми волосами в магистерской мантии. Рядом с ней стояла девушка в строгом сером костюме. Но не это и не красота привлекали внимание к этой девушке, а необычные пепельные волосы. Её большие серые глаза обежали всех присутствующих и остановились на Листике.

— Таиса Ланик, ректор зелийской магической академии, — представила вновь прибывшую Тиасса. Листик перестала пить молоко и неотрывно смотрела на эту девушку. Девушка улыбнулась, и Листик, словно что-то вспоминая, произнесла:

— Тайша?

— Ты меня знаешь? — спросила рыжую девочку девушка с пепельными волосами.

— Не знаю, — ответила Листик и уточнила: — Не знаю, знаю ли. Но мне кажется, что я тебя где-то раньше видела.

Тайша чуть склонила голову, глядя на Листика, а та, закрыв глаза, сказала что-то совсем непонятное:

— Кролики, кролики! Круглые и огненные, они грызут камни!

Листик замолчала, а Тайша и Тиасса замерли, словно боялись нарушить тишину, наступившую после слов девочки. Тишину нарушил герцог Каслтурио, напомнив о вражеской армии и о том, что девочки обещали помочь в сражении с ней. Листик вздрогнула и, словно очнувшись, потянулась за отставленной кружкой с молоком. Тайша и Тиасса переглянулись и одновременно вздохнули. Герцог понял этот вздох как то, что эти девочка и девушка таки помочь не могут, тоже вздохнул и разочаровано спросил:

— Так вы нам ничем и не поможете в будущем сражении?

— А зачем вам сражаться? — немного резко спросила ректор зелийской магической академии. — Чего вы этим добьётесь?

— Как чего? — удивился герцог Каслтурио и уверенно заявил: — В сражении надо добиться победы над врагом!

— А зачем? — опять спросила Таиса Ланик и обрисовала то, что будет после победы: — Вы добились победы над врагом, а дальше что? Будете захватывать его территорию? Нет? Говорите — у вас сил не хватит её удержать? Тогда зачем нужна эта победа? Враг отойдёт и, желая реванша, соберёт новые силы, и снова постарается на вас напасть. Насколько я поняла из слов Тиассы, ему это будет легко сделать, так как враг имеет преимущество в населении, то есть в потенциальных солдатах. А вам туда, в вашу малонаселенную южную провинцию, тяжело отправлять пополнение, в итоге — несколько таких побед и у вас не останется там солдат.

— Но победить же необходимо! — растерялся герцог и попытался сам себя убедить: — Утуранцы всерьёз собрались воевать! Надо сражаться! Иначе мы проиграем и вся провинция будет потеряна!

— Да, надо победить, — согласилась Тайша и решительно добавила: — Просто необходимо победить! Что мы и сделаем, но для этого совсем нет необходимости устраивать сражение, по крайней мере, посылать в бой ваших солдат.

Король и его брат, герцог, выразили удивление — как это? Победить без сражения? Эта пепельноволосая девушка почти дословно повторила то, что говорила девочка в мантии мэтра! Остальные промолчали. Тиасса заявила, что уже поздно — пора спать, а сражения лучше выигрывать с утра, на свежую голову. Пепельноволосая девушка с ней согласилась и, сказав, чтоб герцог к сражению был готов с девяти утра. На вопрос — почему с девяти? Таиса (или Тайша, эта девушка откликалась на оба имени) пояснила, что нет смысла туда отправляться ночью, всё, что хотели сообщить Алиентэ и его адъютант, подробно написано в письмах. Провести разведку ночью не получится, так как в темноте мало что можно увидеть, поэтому они все: она, девочки и герцог Каслтурио — туда отправятся утром, после завтрака, и вообще — сражения на голодный желудок не выигрываются, надо обязательно позавтракать. Ещё молока выпить — добавила рыжая девочка. Вся троица — две девочки и пепельноволосая девушка, шагнув в серое облако, исчезли.

— Что-то мне не верится во всё, что эти гм... девочки и девушка здесь наговорили, — произнёс герцог, на что придворный маг сообщил:

— Мэтр Иртувель подтвердил то, что старшая девочка действительно мэтр. А о вечно юной ректоре зелийской академии я слышал, будучи ещё слушателем, но не думал, что она настолько юна!

При этих словах королева вздохнула, ну какой же женщине не хочется оставаться молодой как можно дольше!

В холле эльфийского общежития, несмотря на поздний час, было многолюдно. Кроме эльфов здесь были Вилина Изумра и Сэльма Вартана, которые никуда не ушли, и теперь все слушали рассказ мэтра Иртувеля и Кираниэль об их посещении королевского дворца. Кроме увлекательного рассказа слушателей привлекали корзины с выпечкой и ягодами. Если выпечкой Листик довольно часто угощала своих соседей по общежитию, то ягоды она принесла первый раз. Эти ягоды для эльфов были в диковинку, совершенно не похожие на выращенные в эльфийских лесах (больше напоминающих ухоженные парки), плоды дикого леса были крупнее и имели немного другой вкус. Большая корзина уже опустела, когда появились Тиасса и Листик, с ними была незнакомая девушка с пепельными волосами. Тиасса, посмотрев на пустую корзину, ничего не сказала, только вздохнула, видно, ей хотелось попробовать этих диковинных плодов, но "срочные дела" ей этого не позволили, а может, она хотела угостить пепельноволосую девушку. Листик, произнеся своё "ага", исчезла, Тиасса, улыбнувшись, сообщила пепельноволосой:

— Листик освоила переходы через ульм, теперь вовсю "прыгает", пользуясь любым поводом. Сейчас в тот лес побежала к знакомым лешим, за ягодами.

— Скорее вспомнила, — кивнула пепельноволосая и, тоже улыбнувшись, сказала, обращаясь к эльфам: — Давайте знакомиться, меня зовут Тайша.

— Ага, — подтвердила появившаяся Листик, в руках которой были две большие корзины с ягодами. Девочка просто появилась из ниоткуда, а не из серого облачка, как раньше. Тиасса и Тайша многозначительно переглянулись, и девочка со светло-каштановыми волосами произнесла, подтверждая ранее сказанное пепельноволосой девушкой:

— Вспомнила, как ходить не выстраивая портал, я ей не показывала, даже не рассказывала.

— Она ректор зелийской магической академии, а зовут её Таиса Ланик, вот! — отрекомендовала девушку Листик, слышавшая, как та представлялась в королевском дворце. Поставив большие и явно тяжёлые корзины на стол, девочка предложила: — Угощайтесь!

— Просто Тайша, я здесь с неофициальным визитом, можно сказать — на огонёк забежала, ягод попробовать, — произнесла Тайша, протянув руку за ягодой и глядя на смущённых эльфов.

Когда импровизированный пир окончился и все разошлись по комнатам, время было всё-таки позднее, Тиасса и Тайша остались в холле, мотивировав это тем, что им ещё надо поговорить. Осталась и Лувинэль. Но не потому, что боялась какого-нибудь неприятного сюрприза от девочки и девушки, просто неудобно бросать гостей, а они всё-таки гости! Но Тиасса сказала, что они придут утром, и гости эльфийского общежития исчезли. Лувинэль ещё посидела немного (а вдруг вернутся?) и тоже ушла спать.

Чистильщица Сайли (или, как она себя называла — охотница) недостатка в деньгах не испытывала. Поэтому она жила не в гостинице (как известно, там номера маленькие — хозяева экономят), и тем более не на постоялом дворе, девушка снимала отдельный домик, расположенный на окраине города, в парке, больше напоминавшем лес. Несмотря на то, что домик был немаленький, Сайли не так уж и дорого платила за съём — кто согласится жить почти в лесу? Хоть это и столица, но чем Ирха (уж скорее Тофос) не шутит — вдруг какая нежить заявится? Но чистильщикам ли бояться нежити, вот Сайли и жила в этом домике, подальше от посторонних глаз. Гости, что были сегодня у чистильщицы, не привлекли к себе особого внимания, тем более что они в домик через дверь не заходили, а появились в большой комнате с камином (в Салане очень любили такие большие камины), гости появились не из камина, а как будто вышли из ниоткуда прямо в центре комнаты. Сайли была не одна, кроме неё в комнате присутствовали девушка с пшеничными волосами и мужчина с абсолютно незапоминающейся внешностью. Все, кто был в комнате, задали один и тот же вопрос появившимся:

— Ну как она?

— Вспоминает, свои возможности вспоминает, — ответила девочка, — быстро вспоминает, но не сама, ей надо показывать. Но вот в ульм уже заходит, не создавая портал, а из любого места и "смотреть" сразу начала. Понятно, что я показать этого не могла, только сказала, что так можно.

— Сообразительностью она всегда отличалась, — усмехнувшись, заметил мужчина, а девочка продолжила:

— Меня она не узнала, но сразу ко мне потянулась. Не могу понять — это узнавание, хоть и частичное, или она почувствовала родственника?

— Ты для неё очень дальний родственник. Так, седьмая вода на киселе, — сказал мужчина, а пепельноволосая девушка задумчиво произнесла:

— Мне кажется, что узнавание было. Я когда-то учила её создавать огненные шары и управлять ими. Она это вспомнила, только вот не знаю — насколько вспомнила? Но отторжения не было. То есть — она не пытается сопротивляться всплывающим воспоминаниям, но и особого значения им не придаёт. Думаю, что торопиться не стоит и больше никого подводить к Листику не надо. На Тиассу и меня Листик отреагировала не то что положительно, но без неприятия.

— И что ты предлагаешь? — спросил мужчина, девушка ответила:

— Завтра выиграем сражение для местного короля, пусть Листик порезвится, создавая большую иллюзию, маленькие у неё уже хорошо выходят. Об этом Тиассе эльфийская подруга Листика рассказала. А она сегодня сняла заклятие некроманта, вернее, выжгла его, а это могла делать только Листик, ну и у Милисенты должно получиться. А вот с аурой у нашей рыжей по-прежнему работать не очень получается.

— С аурой она никогда не умела работать, ей всегда помогали. А выжигать заклятие некроманта... теоретически я знаю как, думаю, это у меня получится, — произнесла девушка с пшеничными волосами, а мужчина озабоченно сказал:

— Нам не надо забывать о том "чёрном" маге, что пытался заполучить Листика. Сейчас он затаился и неизвестно, что задумал. Да ещё это странное местное божество Листиком заинтересовалось, вроде как не возражает, чтоб та стала у него святой, подручным исполнителем сделать хочет?

— Листика младший бог сейчас не достанет, я же вам говорила о том, что она полностью восстановила свои способности ходить по ульму, — произнесла девочка со светло-каштановыми волосами. Мужчина, кивнув, спросил:

— Тиасса, а если это будет старший бог? Сумеет ли Листик уйти от него?

Ответила девушка с пшеничными волосами:

— Я пока не чувствую здесь присутствия старшего бога, даже младших не чувствую, что довольно странно. Эльфийские богини не в счёт. Но если будет попытка как-то навредить Листику, я вмешаюсь. Но сделаю это лишь в крайнем случае, мне кажется, что Анариенна не права — Листик не вернётся прежней, если она так поступит, то развоплотит ту, которая Листик сейчас, а прежняя Листик никогда не пойдёт на это. Ведь это значит — убить новую личность. А вот новая личность может старую окончательно вытеснить, не потому, что такая злая, а по неосторожности. Поэтому не будем спешить, пусть новая личность Листика достигнет уровня старой.

Пепельноволосая девушка и девочка со светло-каштановыми волосами кивнули, чистильщица (вернее охотница) промолчала, возразить попробовал только мужчина:

— А не произойдёт ли тогда конфликта личностей, если они будут равны по силе? Ты, Милисента, сказала, что если такое случится, настоящая Листик уступит, её место окончательно займёт новая!

— Нет, Усимт, тогда произойдёт их слияние, обе Листика станут одной личностью. Они не станут стараться вытеснить друг друга. Но повторюсь — спешить не надо, пусть пока всё идёт, как идёт.

— Ну что ж, Милисета, пусть всё идёт, как идёт, тебе виднее. Но наблюдать за Листиком и подстраховать её если что, надо! — произнёс Усимт.