В когтях кошмара

Именно поэтому Морис и беспокоился. Специфика его профессии подразумевала, что днем он работает, напрягая голову изо всех сил, а ночью крепко спит и готовится к следующему напряженному рабочему дню. Психика у Мориса была крепкая, разволновать и вывести из себя его было крайне сложно, поэтому сны он видел редко — последний раз аж в школе, когда его мучал эдипов комплекс и по ночам ему снилась мамочка — то сверху на нем, то под ним, отчего Морис просыпался и, покраснев, прятал липкие трусы поглубже в кучу с бельем. Но вот что странно: после более чем двадцати лет крепкого ночного отдыха Морис вновь начал видеть сновидения.

— Я очень надеюсь, что мой визит к вам останется в тайне, — сказал он, сидя в мягком кожаном кресле напротив психоаналитика по имени Джон Лифшиц, попасть к которому на прием было не так просто даже для столь весомого в обществе человека, как Морис.

Пожилой мужчина профессорского вида поправил очки и интеллигентно произнес:

— Конечно же, господин Вейтерман. Вы лучше меня знаете, какими законами защищена тайна врачебной практики. По своему же произволу рассказывать о вашем визите я не стану, так как ценю свою репутацию не менее вашей.

— Мы оба с вами понимаем, что любая репутация имеет цену.

— Конечно, поэтому мои приемы и не бесплатные. Но давайте оставим праздные разговоры, господин Вейтерман. Я полагаю, вы пришли сюда поведать о том, что вас беспокоит.

Юрист слегка поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее.

— Именно так. Все дело в том, что последние дни я стал видеть сновидения. В течение многих лет мне не снилось вообще ничего. Крепкий сон стал для меня привычкой.

— Сколько лет вы подразумеваете под "многими"? — вежливо переспросил психоаналитик.

— Более двадцати, точнее не скажу, — ответил Морис, который в самом деле не помнил, когда ему последний раз снилась его мамочка. — Это было то ли в школе, то ли в институте.

— Понятно, продолжайте, — кивнул Джон, что-то записывая в блокнотик.

— Первый сон я увидел четыре дней назад. Мне приснилась длинная пещера, в которой было совершенно темно. Я шел вперед, не останавливаясь. Потом передо мной возникала дверь высотой в несколько метров. Я открывал дверь, заходил внутрь и видел гигантский гроб, крышка которого была сдвинута. Подойдя к гробу, я заглянул внутрь, а потом с криком проснулся.

— Вот как, — кивнул психоаналитик.

— На второй и третий день сны повторились. Каждый раз они становились чуть реалистичнее, и когда я просыпался, то помнил все больше и больше мелких деталей.

— Вы готовы рассказать мне, что это за детали?

— Да, я помню их, как наяву. Дверь, в которую я входил, была увита узором, похожим на переплетающихся змей. Переплетаясь, они образовывали кольцо, а внутри кольца был нарисован... — Морис поморщился, но продолжил, -... мне неловко говорить это, но внутри кольца был нарисован магический круг.

— Магический круг? Как в сериалах про вампиров? — уточнил психоаналитик.

— Наверное, да. Круг, внутри пентаграмма, какие-то символы, похожие на буквы еврейского алфавита... там было очень много деталей. На пятую ночь я разглядел, что в самом центре круга есть отверстие, куда я просовывал руку. После этого дверь открывалась.

— А в первые ночи вам требовалось это сделать?

— Не помню, — признался Морис. — Но сегодня во сне я почувствовал, как мою руку что-то колет. Проснувшись, я увидел покраснение в том месте, как будто меня действительно кололи. Вы можете это представить, доктор Лифшиц?

— Да, я отлично себе это представляю. Давайте начистоту: то, что вы описали, вполне объяснимо. Не секрет, что мозг умеет проецирует внешние ощущения на сновидения. Если в этот момент вас, ну, скажем, укусил комар, то во сне вы почувствуете укол. Я не утверждаю, что это действительно был комар, но какое-нибудь внешнее неудобство вполне могло послужить причиной ощущения внутри сновидения.

— И все остальное — тоже из-за внешних неудобств?

— Мы разберемся с этим, когда услышим всю историю до конца, — сказал психоаналитик. — вы помните ещё какие-нибудь детали про дверь, в которую входили?

Морис, обычно холодный и бесстрастный, заметно волновался. Он сидел в кресле и, вопреки обычной привычке держать руки на коленях, сложил их на груди, словно пытался от чего-то защититься.

— Там не было ничего, кроме магического круга и символов, — сказал он, кивая головой. — Я вкладывал руку в отверстие, как будто это было пропуском, и входил внутрь. За дверью была огромная комната, в которой я чувствовал себя словно маленький червяк. Стены и полоток были высотой с пятиэтажный дом, и все они светились тускло-красным светом, как будто радиоактивные. На стенах также были рисунки, как будто это египетская гробница.

— Если вам не хочется их описывать, то не делайте этого, — мягко сказал психоаналитик. — Избегайте лишнего волнения.

Адвокат замолчал. Он откинулся в кресле назад, запрокинув голову с закрытыми глазами и глубоко дышал. Доктор напротив него также молча сидел, зная, что иногда во время беседы наступают такие моменты, когда пациенту следует остаться наедине с собой и собраться с мыслями. Важно не перебить их и не потревожить клиента лишний раз, когда он хочет рассказать что-то существенное.

— Я не помню, что там было нарисовано, — честно признался Морис после нескольких минут молчания. — Я не обращал внимания и просто шел к гробу. А вот то, чем был украшен гроб, я помню очень хорошо.

— Да. На гробе также было множество магических символов, — продолжил он, собираясь с мыслями. — Какие-то круги, многоугольные звезды, символы из разных алфавитов. Один из символов был похож на Солнечную систему, как её рисуют в школьных учебниках — круги, по которым вращаются планеты вокруг солнца, другой напоминал еврейскую менору, третий был чем-то вроде стрелы.

— Вот как, — снова задумчиво протянул психоаналитик, быстро-быстро черкая в блокнотике. — А вы видели, что лежало внутри гроба?

— Нет, нет! — воскликнул Морис. — Не видел и, честно говоря, не хочу видеть. Каждый раз, когда я пытался заглянуть внутрь, я просыпался. Знаете, это были не очень приятные пробуждения.

— Я вам охотно верю, потому что даже мне слегка жутковато от такой истории, — слегка слукавил Лифшиц, потому что такие истории он слышал с завидным постоянством. — Давайте мы больше не будем мучить вас рассказами о неприятных снах и поговорим о реальном мире. Думаю, вы не удивитесь, если я вам скажу, что причина многих снов лежит в реальности вокруг нас. Устранив причину, вы устраните и неприятные сновидения.

— Но я никогда не был в таких гробницах! — воскликнул адвокат. — Я не люблю такие места! В отпуск я езжу на острова, где целый день валяюсь на пляже под зонтиком и попиваю коктейли!

— Позвольте разъяснить, господин Вейтерман. Каждый ваш последующий сон — лишь следствие предыдущего. Все началось в первый день, когда вы увидели страшное зрелище во сне, после чего во все последующие дни вы были обречены увидеть то же самое. Иными словами, вы зациклились на том, что увидели в первую ночь. Если вы соберете при мне по кусочкам всё, что вы делали в тот день, то мы вместе найдем причину и разберемся с ней.

Голос психоаналитика звучал спокойно и уверенно, и эти чувства передались начавшему было паниковать адвокату.

— Давайте попробуем, — сказал он и задумался. — Это началось в среду.

— Не торопитесь, вспоминайте все детально.

— Итак, среда. Я проснулся в шесть тридцать, как обычно, по звонку будильника, встал с кровати и пошел чистить зубы. После этого я выпил стакан лимонной воды и принялся делать зарядку — три подхода по двадцать отжиманий, сорок приседаний и пять минуть на беговой дорожке. Затем я пошел в душ, где провел пятнадцать минут. На завтрак у меня был омлет с беконом, гренки и американо. Во время завтрака я всегда смотрю новости по CNN.

— Что было в новостях?

— Ох, я все и не помню, — сокрушенно произнес Морис. — Вначале про визит президента куда-то к арабам, то ли в Саудовскую Аравию, то ли в Иорданию. Точно что-то было про Крым и Россию, потом про волнения на востоке Индии. Ещё был финансовый отчет о курсе евро, йены и сингапурского доллара, затем погода... не очень хорошо помню, господин Лифшиц. Никакого криминала или рекламы фильма про мертвецов я не помню.

— Хорошо, — кивнул доктор. — Когда вы вышли из дома, то куда поехали?

— Я вызвал такси и отправился в контору: угол Двенадцатой и Третьего авеню. По дороге я читал материалы дела, которое веду: парня из Нью-Йоркского университета обвиняют в убийстве сокурсника под действием наркотиков. В бумагах в основном были характеристики преступника и жертвы с мест учебы, отзывы преподавателей и сокурсников. Ничего особенного или оккультного в деле не было, если вы спросите меня об этом. Когда я прибыл в контору...

Адвокат замер, словно что-то вспоминал.

— Доктор, я вспомнил вот какую мелкую деталь. Когда я приехал в здание, то увидел возле входа двух девушек, которые обсуждали чью-то личную жизнь. Я не припоминаю, кого они конкретно упоминали, но одна из фраз звучала примерно так: "он и из гроба вылезет, чтобы до тебя добраться". Да, именно так: "из гроба вылезет". Это не может быть причиной?

— Может, почему бы и нет, — кивнул психоаналитик. — А не припоминаете ли, во что они были одеты?

— Одеты? Хм... да как обычно, стиль "casual" как он есть, — пожал плечами Морис. — Понимаете, доктор, в нашем здании принят дресс-код, особенно строгий для женщин. Все они должны приходить в черной либо серой блузки без выреза, юбки не выше колена и никаких каблуков. Конечно, до нас пытались докопаться феминистки — но это ж глупые курицы, чего с них взять.

— Да, вполне. Хорошо, а чем вы занимались на рабочем месте?

— День был скучный, какие часто случаются. По сути, я просто читал полицейские бумаги и протоколы допросов. Ничего такого, чего я бы не читал по тысяче раз до этого. В час дня я пошел обедать в итальянский ресторан напротив, где должен был встретиться с родителями подзащитного. Там...

— Что — там?

— Там было вот что, — сказал адвокат, наклонив голову набок и глядя вверх, словно он пытался прочитать что-то на потолке. — Когда я ждал... да, точно, так и было! Когда я ждал госпожу Малкольм, то в одном из висящих на стене экранов была реклама фильма про мумию — не того, старого фильма с Бренданом Фрейзером, а какого-то нового. Там совершенно точно было изображение гробницы, но я даже и не обратил на это внимания.

— Вы помните, что показывали в том трейлере?

— Не особо, — снова пожал плечами адвокат. — Я пил кофе и смотрел по сторонам, так что и рекламу-то увидел, по сути, случайно. Думаете, это могло стать причиной моих снов?

— Вполне, — уверенно сказал психоаналитик. — Если вы помните тот, старый фильм, то в одном из его эпизодов для вызова Царя Скорпионов требовалось поместить руку в браслете в отверстие. И в фильме закончилось это не очень приятным образом.

— Тьфу, гадость, — поморщился адвокат, вспомнив, как в фильме скарабеи обглодали руку до кости.

— Тогда позвольте задать вам такой вопрос. Когда вы смотрели этот фильм, то были, скорее всего, подростком. Не было ли у вас каких-то особенных впечатлений от этого фильма? Не боялись ли вы после этого ходить по темным лестницам или оставаться один?

— Ничего подобного, — резко перебил Морис, которому не понравилась сама формулировка. — У меня всегда была очень крепкая психика. Я смотрел ужастики с десяти лет и никогда не боялся ничего потустороннего. В нашем мире можно бояться только живых людей, и особенно тех, с которыми я имею дело каждый день.

— Совершенно с вами согласен. Тем не менее, вы видите сны, и очень реалистичные сны, которые надо устранить, — сказал психоаналитик. — Вы правы: возможно, тот фильм и не вызвал в вас каких-то сильных эмоций, но вы его запомнили. И сейчас, по прошествии многих лет, ваше бессознательное извлекло небольшой кусочек воспоминаний, связало их со случайно увиденным трейлером нового фильма — и вот, маленький камушек поднял целую лавину, из-за которой вы сейчас и сидите передо мной.

— Вы знаете, что со мной происходит? — спросил адвокат, ликуя в душе.

— Конечно. Подобные неврозы в вашем возрасте случаются у многих, и в этом нет ничего постыдного: нервная система человека может пошаливать, когда её хозяин много и упорно работает. К счастью, это легко лечится.

Доктор поднялся со своего кресла и подошел к металлическому шкафчику, врезанному в стену.

— Кое-что мы попробуем исправить с помощью лекарств. Надеюсь, у вас нет религиозных предубеждений касательно принятия препаратов?

— Нет, я атеист, — ответил адвокат, расплываясь в улыбке. — Человеку моей профессии сложно быть верующим.

— Ну вот и славно. Тогда я выпишу вам два рецепта. Первый — сильное снотворное, которое поможет вам сегодня спать чуть крепче, чем обычно. Второй препарат подпадает под определение психотропного и используется в практике строго ограничено. Его основная роль заключается в ингибировании деятельности префронтальной коры мозга, ответственной за мыслительные процессы и, в частности, визуальное мышление. Употребив этот препарат, вы гарантированно отключите на сегодняшнюю ночь своё бессознательное, и никаких снов увидеть не сможете.

— То есть, я буду медленнее думать? — переспросил адвокат, слабо разбирающийся в биологии.

— Да, у этого препарата есть побочный эффект в виде небольшой заторможенности в течение некоторого времени. В связи с этим я крайне рекомендую вам взять выходной — впрочем, завтра и так воскресенье. Не ставьте на завтра никаких будильников и позвольте организму спать ровно столько, сколько он захочет. Когда вы проснетесь, то первым делом позвоните мне и расскажите, видели ли вы сон.

— Подождите-подождите, — перебил Морис и встал с кресла, направляясь к доктору. — Вы говорите, что я не смогу видеть сновидения, но при этом просите доложить, увижу ли я хоть что-нибудь? Это непоследовательно.

— Отнюдь, — не согласился психоаналитик. — Ваши симптомы свойственны обычному неврозу, и с вероятностью девяносто девять и девять это именно он. Но есть и более сложные случаи, которые мы не можем исключить на первом же сеансе. Если причина ваших снов лежит в чем-то другом, то мы пойдем глубже до тех пор, пока вы не выйдете из моего кабинета полностью здоровым. Именно поэтому я прошу вас звонить завтра утром в любое время: простое средство должно сработать, и я хочу об этом узнать. В том же случае, если оно не сработает, мы прибегнем к более мощным и более эффективным средствам, но сейчас вам об этом беспокоиться категорически не следует.

Адвокат почти удовлетворился таким объяснением. "Почти" относилось к тому маленькому червячку сомнений, который подсказывал ему, что от столь реалистичного сна ему не удастся отделаться так легко.

— Вы можете выбирать, следовать моим указаниям или нет, — продолжил Лифшиц. — В том случае, если вы выберете принимать препараты, то я категорически запрещаю вам употреблять вечером алкоголь. Никакого виски, никакого пива или чего-либо ещё — любое количество алкоголя в течение половины суток до принятия препарата может привести к неприятным побочным эффектом. Именно поэтому воздержитесь, если вы хотели сегодня что-нибудь выпить вечером.