Собирая мир по кусочкам

— Ммм. А-а-а-а-а, — ревел несчастный министр. — Да, лорд. Да, директор. Простите. Я их из-под земли достану. Пощадите. Я... я...

— Выметайся отсюда, — подытожил Эль-Меллой.

Швайнкопфа тут же сдуло в дверь.

Маг оперся на стол обеими руками. Как ни противно ему было это признавать, но он старел. Тело уже не служило ему так же исправно, как двадцать лет назад. Кое-какие заклинания и великолепные руки жены держали его в тонусе, но он понимал, что это лишь временная мера... если, конечно, он не хочет обратиться к чему-нибудь более серьезному и радикальному. "Вот так вот стареют, значит", — горько подумал он. "Лишь бы пережить это — и уйду в отставку. Закончу шлифовать голема, передам сыну метку — и все, прощайте. Лишь бы пережить всё это".

На столе у Эль-Меллоя громоздилась целая гора устройств связи. Директор Часовой Башни всегда ценил красивую технику, поэтому пользовался в рабочее время аж четырьмя устройствами. Чаще всего использовался, конечно, голографический проектор, соединенный с Интернетом — маг и представить себе не мог, как некоторые люди умудряются до сих пор жить без всемирной паутины. В наличии был также мобильный телефон "для общего доступа", разрывающийся от звонков с 8 утра до 18 вечера, и старый винтажный проводной агрегат 1965 года, который приносил больше эстетического наслаждения, чем практической пользы. Кроме того, особо важным персонам можно было звонить Эль-Меллою круглосуточно на личный номер, связанный с GaePhone модели 3.14, ограниченный тираж специально для Башни, последняя разработка. И, само собой, особо важные персоны пользовались этим без зазрения совести по двадцать раз на дню. Пожилой маг уже и забыл, когда он последний раз заходил в лабораторию отвести душу.

Громким треском раздался звонок проводного телефона. Эль-Меллой напрягся: на этот номер обычно звонят только из двух мест. Но церковники вряд ли будут звонить и разбираться: не их стиль. Скорее всего, они уже направили несколько отрядов в разные места планеты, в том числе — в Лондон. Впрочем, драки в Часовой Башне не будет, в этом он был уверен.

— Алло, — поднял трубку он и уверенным голосом поприветствовал собеседника.

— Здравствуй, юный Вейвер, — ответил голос, принадлежавший явно старику.

Значит, старый Юст. Конечно, семейство Айнцбернов будет в самой гуще конфликта и с ними придется иметь дело рано или поздно. Хотя лучше бы, конечно, никогда.

— Полагаю, я знаю, почему вы звоните, — невозмутимо произнес Эль-Меллой.

— Все верно. Иных причин быть не может. Должен признать, юный Вейвер, я крайне огорчен подобным развитием событий. Тем не менее, обстоятельства контракта остаются в силе.

Под контрактом, разумеется, понимался договор Ассоциации и Айнцбернов о том, что в случае непредвиденного взаимодействия мира обычного и мира магического, возвращение статус-кво производится за финансы немецкого семейства. Остальные пункты контракта в данном случае значения не имели.

— Рад это слышать, — ответил глава Часовой Башни.

— Тем не менее, — Юст перешел на шепот, от помех телефонной линии звучащий невероятно угрожающе, — ты должен понять одну вещь. Я могу простить любую утечку, потому что на дворе информационный век. Я могу понять, если самоубийца решил подразнить церковного тигра и его порвали на клочья. Но есть одна вещь, которую я вынести не в силах.

Эль-Меллой внимательно приник к трубке.

— В этом опусе упомянута Юстиция. Мне совершенно неважно, в каком контексте она была упомянута. Понимаешь ли, юный Вейвер, это — честь семьи. Моей семьи. И когда ты найдешь того невнимательного подчиненного, который позволил такому случиться — ты передашь его мне. Лично мне в руки.

— А если нет? — задал вопрос Эль-Меллой, хотя торговаться сейчас ему не хотелось. — Сейчас за головой этого несчастного будет охотиться добрая сотня волков. Не уверен, что даже мне...

— Юный мой друг, это — не вопрос. Это — утверждение. Ты передашь мне растяпу для своего же блага. Иначе, если захочешь легкую смерть — лучше сам сделай себе харакири. Я надеюсь, мы договорились?

— Будто у меня есть выбор, — ответил маг и повесил трубку.

Теперь... что же делать теперь? Эль-Меллой опустился на стул и запрокинул голову, уставившись в потолок. В принципе, очевидно — следует кратко пролистать опус, из-за которого весь сыр-бор и понять, насколько он вообще опасен.

Примерно за пятнадцать минут маг проглотил летопись последнего ритуала Грааля и глубоко задумался. Описания знакомых мест тяжелой ностальгией отозвались в груди: все-таки он был не чужд тем событиям. Интересно, помнит ли о нем Александр у Трона Алайи? Может быть, помнит. А может быть и нет — сколько всего подчиненных было у великого полководца в жизни?

События Пятой войны за Грааль Эль-Меллой знал досконально. Перечитать отчет непосредственной участницы, Тосаки Рин, он может в любую минуту, если вдруг понадобится освежить какие-то детали. Важнее было другое.

Во-первых, описания Пяти Волшебств. Они не претендовали на энциклопедическую доскональность, но вполне грамотно описывали суть Второго, Третьего и Пятого ритуалов. Особенно Третьего — воссоздания души Эмии Широ. За простое упоминание покушения на божественное обычно сразу высылают инквизитора из Ватикана, а здесь... Эль-Меллой поежился. С Церковью иметь дело еще только предстоит.

Четвертое Волшебство было напрочь проигнорировано, а упоминание о Первом было лишь на уровне концепции. Маг потратил минуту, чтобы вчитаться: феномен "рождения-уничтожения" не есть что-то сверхсекретное, особенно в век ядерной физики, но известен далеко не всем. По сведениям Часовой Башни, в мире сейчас живет не более трех семейств, имеющих отношение к практике Первого волшебства. Кто может знать обо всех Пяти? Явного ответа Эль-Меллой не знал. Маг задумался: как же много деталей ускользает прямо у него из-под носа. Впрочем, круг подозреваемых он еще очертит. Кровью мелкой сошки из цензурного комитета не будет доволен ни он, ни кто-то еще из заинтересованных лиц, да и не в этом суть: за подобным опусом явно стоит кто-то серьезный и преследующий некую цель.

Во-вторых, сюжет книги. Многие детали, которые дописала художественная фантазия автора, не представляли никакого значения. Беспокоило Эль-Меллоя концовка романа. В соответствии с книгой, ритуал Третьего волшебства вернул душу Эмии Широ и поместил в старое тело, которое впоследствии было заменено на кукольное. Плюс, одна из слуг — Медуза — умудрилась остаться на земле после разрушения Грааля, и жили они — Сакура, Широ, Рин и Медуза, большой шведской семьей долго и счастливо.

Что есть полное и безусловное вранье.

Эмия Широ не выжил в Пятой войне.

Райдер вернулась к Трону Алайи — или куда там возвращаются души антигероев.

Тосака Рин... в той части, что упоминала про отъезд в Лондон и обучение в Ассоциации, все было верно. От своей ученицы Эль-Меллой отказываться не собирался.

Вопрос, собственно, теперь звучал так: кто и с какой целью придумал эту концовку?

Эль-Меллою пришла на ум одна личность. Он посмотрел на портрет Зелретча на стене: а не ты ли это, старый прощелыга? Вряд ли, ответил он сам себе — Зелретч не стал бы размениваться на дешевый роман. Он может воссоздать события с другой концовкой и ввернуть их в этот мир — о да, это больше похоже на него. К тому же, он не стал бы подробно описывать, как он это делает. Второе Волшебство тоже ведь не шутка.

Значит, не он. Значит, кто-то другой. Кто мог бы в этом мире знать все о событиях Пятой войны?

Эль-Меллой засмеялся. Ответ был очевиден. Он протянул руку к голографическому проектору и вызвал главу отдела боевых магов.

"Привет, босс", — поприветствовала его проекция Бруно МакФитца, одного из его первых учеников и закадычного товарища, несмотря на почти тридцатилетнюю разницу в возрасте. "Я думал, у тебя дел невпроворот".

— Так и есть, — ответил маг. — Поднимай свою задницу с кресла и строй своих людей. Нужно привезти кое-кого из Японии в целости, сохранности и БЕЗ, — акцентированно подчеркнул он, -БЕЗ проведенного обряда экзорцизма.

"Понятно. Серьезные терки?"

— Отставить разговорчики. Если ты еще не в курсе, то по дороге загляни в любой книжный киоск. Мне нужны две женщины: Тосака Рин и её сестра Сакура. Приступить к выполнению сию же секунду.

"Понял, босс", — прошуршала проекция и исчезла.

Эль-Меллой протянул руку к гейфону и набрал номер своей ученицы.

Глава 1. Краткая история семейства Тосака после одной очень известной войны

Мама — первое слово,

Мир подарила мне и тебе.

детская песенка

Говорят, что маг может посвятить себя исследованиям, пока ему не исполнится примерно пятьдесят. По достижению этого возраста следует задуматься, кто же продолжит фамильное дело после его смерти. Обычно наследником становится сын или дочь, хотя возможны и другие варианты — кровное родство не обязательно, гораздо важнее наличие активных магических цепей и еще бог знает сколько параметров, известных только практикующим магам. Так рождаются семейства, занимающиеся придуманной их предками проблемой на протяжении веков в десятках поколений.

Есть, конечно, и другой способ — для тех, кто не любит детей и следует принципу "Хочешь сделать хорошо — сделай сам". Методы радикального продления жизни известны в обществе магов, но главная проблема в том, что прибегать к ним не следует: примеров в истории полно. У отказавшегося от человеческой сущности собственная работа переходит в одержимость, а потом и вовсе забывается в пылу битвы со смертью и разложением. Но осознать подобное уже некому, ибо личности мага как таковой уже не существует: разум мутнеет, чувства притупляются и единственной заботой становится борьба за выживание. Кроме того, всегда есть риск услышать стук в дверь и тихий голос, вопрошающий: "Не желаете ли поговорить о Господе Боге нашем?".

Неудивительно, что разумные маги предпочитают следовать естественному порядку вещей и вовремя готовить наследника. Memento, черт побери, mori во всех его проявлениях.

Одному из таких магов, вовремя озаботившемуся данной проблемой, не так давно стукнуло пятьдесят шесть, хотя на вид ей редко давали больше тридцати.

В один прекрасный день примерно через два года после окончания пятой войны за Грааль в одном из домов города Фуюки зазвонил телефон.

— Дом Эмии Широ. Чем я могу помочь? — произнес в трубку меланхолично-безжизненный голос.

— Здравствуй, сестра, — находившаяся по ту сторону провода Тосака Рин, напротив, была весела и жизнерадостна. — У меня к тебе просьба. Через два месяца я приеду в город, и не одна — с ребенком. Очень прошу мне помочь.

— Что я должна сделать?

— Просто подготовь дом к моему приезду. Раз уж войти туда можешь только ты, проследи, чтобы всё было в полном порядке.

— Хорошо, я сделаю, — подтвердила Сакура безжизненным голосом. — Что-то еще?

— Нет, это всё, — ответила Рин и добавила: — Я скоро приеду. Не скучай, сестра.

Когда Тосака повесила трубку, Сакура взяла листок бумаги и нарисовала на нем иероглиф:

郎 ("rou" — "мужчина")

— Это обязательно будет мальчик, — сказала она сама себе. — Мальчик с рыжими волосами, который решил вернуться ко мне таким хитрым образом. Эмия, Эмия — что же ты делаешь? Почему ты выбрал мою сестру, а не меня?

С этими словами девушка зарыдала, и чернила, которыми был нарисован иероглиф, расплылись. Той ночью она спала спокойным счастливым сном — впервые за два года.

Когда Тосака постучала в дверь дома, неся в руках сверток с младенцем, ей открыла дверь светящаяся от счастья Сакура:

— Сестра, ты вернулась, — с улыбкой произнесла она и посмотрела на ребенка. — Какой красивый! Знаешь, — девушка вытянула вперед руку и развернула клочок бумаги, — а я придумала ему имя. Очень хорошее имя. Уверена, тебе понравится.

На бумажке было написано:

懐郎 ("kairou")

Рин слегка смутилась. После войны за Грааль рассудок её сестры претерпел некоторые изменения, по-видимому необратимые. Её можно было понять: за недолгие годы жизни лишь один человек отнесся к ней с лаской и пониманием, но тут же погиб, причем не без прямого участия Сакуры. Подобный груз моральной ответственности и без того сломанная девушка вынести была не в состоянии. Теперь же, когда она увидела ребенка своей сестры, на лице Сакуры впервые за многие месяцы появилась улыбка .

— Пойдем в комнату, сестра, — ласково сказала Тосака. — И хватит тискать дитя за нос. Успеешь ещё наиграться, обещаю.

Задача — объяснить, что ребенок оказался не сыном, а дочерью, — требовала деликатности и понимания. Несмотря на то, что этими качествами Рин была обделена от рождения, ей кое-как удалось объяснить сестре, что та заблуждается. Узнав, что на руках она держит девочку, Сакура нахмурилась:

— Но... как же так? Он ведь обещал вернуться...

— Он просто испытывает тебя на верность, — не нашла лучшего ответа Тосака. — Впрочем, мне очень нравится имя, которое ты придумала. Ну и какая разница, что оно мужское? Моя дочь будет необычной. Не такой, как все. Пусть её будут звать Кайро. Ты согласна, сестра?

Сакура не ответила, увлеченная ребенком.

После этих событий Рин заметила, что с её сестрой начали происходить положительные изменения. Она по-прежнему ходила по дому словно привидение, но время от времени Сакура улыбалась, мечтательно глядя куда-то вдаль. Моменты, когда она баюкала маленькую Кайро, воскрешали в ней ту прежнюю Сакуру, которая некогда приносила оживление в дом Эмии. Иногда Рин казалось, что свою привязанность к умершему другу её сестра перенесла на племянницу. Впрочем, Тосака не возражала, хотя и понимала: позволить Сакуре привыкнуть к обществу дочери будет слишком жестоко.

— Послушай, сестра, — однажды сказала она, когда маленькая Кайро уснула в своей кроватке. — Моей дочери уже три года.

— Ты... ты хочешь сделать с ней то самое? — испуганно вскрикнула Сакура. — Сестра, ты собираешься мучить невинную крошку, которая...

— Успокойся и слушай меня, — произнесла Рин, взяв сестру за руку и пристально глядя ей в глаза. — Я не собираюсь делать из неё мага. Не собираюсь, — подчеркнув голосом частицу "не", заявила она. — Кайро не будет магом и не унаследует моё дело. Я хочу, чтобы она прожила нормальную жизнь без магии, чар, войн за Грааль и прочей гадости.

— Правда?

— Чистейшая. Тебя это радует?

— Наверное, да, — неуверенно ответила Сакура. — Ты уверена?

— Абсолютно. Когда ей исполнится семь лет, она пойдет учиться. Потом будет посещать те клубы, которые ей нравятся. Потом она закончит школу с отличными оценками и поступит в тот университет, который выберет. Потом... да какая разница, что будет потом?

Рин тактично умолчала, что на "потом" у неё уже есть планы.

— Но сейчас я вынуждена расстроить тебя, моя любимая сестра, — продолжила она монолог. — Ты, может быть, уже забыла, но ты — маг. Маг очень сильный и, что греха таить — не без скелетов в шкафу. Я надеюсь, что ты меня простишь за то, что я вынуждена сделать.