Следопыт

Будучи самым опытным парашютистом из нас шестерых, Джейс должен был вывести нашу группу из C130. Будучи заместителем командира Следопытов и сам будучи опытным высотным парашютистом, я бы последовал за ними.

Джейс повернулся ко мне.

— Отрыв шасси в минус шестьдесят, — проворчал он.

— Лучше всего нам загрузить рюкзаки.

Чтобы дотащить через 200 метров до ожидающего самолета брезентовый мешок с их двумя рюкза­ками, потребовалось идти нам троим — мне, Джейсу и Призраку. Мы, пошатываясь, подня­лись по открытому хвостовому трапу и бросили его на место Джейсона, ближайшее к хвостовой части. Мы перенесли остальные рюкзаки через стоянку, мой отправился следом за Джейсом, за­тем Деза, Стива и Джо, а Трикки был последним. Вы всегда ставили одного из своих самых опытных операторов последним, потому что ему некому было прикрывать спину.

Вы размещали тех, у кого меньше всего опыта, между вашими лучшими парнями. Итак, Дез Винсент пошел бы за мной, потому что он был немного туповат и недолго проработал в Следо­пытах. Следующим пришел Стив Найт, оружейник Следопытов, так что Дез оказался зажат меж­ду нами двумя. Между Стивом и Уиллом «Трикки» Арнольдом — непревзойденным оператором Следопытов — у нас был Джо Хэмилтон, который в двадцать три года был в патруле молодым щенком. Никто не мог до конца понять, достаточно ли Джо отслужил в армии, чтобы попасть в Следопыты, но он прошел отбор, и это сделало его одним из нас.

Загрузив рюкзаки, мы направились ко второму ангару. Мы остановились, чтобы нервно отлить на улице, прежде чем надеть наше снаряжение HALO.

Внутри ведущий выпускающий ПДС (парашютно-десантной службы) приветствовал нас с мор­щинками вокруг глаз.

— Готовы, ребята? — спросил он. — Надеваем парашюты?

Альфи был уоррент-офицером Королевских ВВС. Его единственным делом в жизни было слу­жить выпускающим, которому умело помогали двое укладчиков парашютов ПДС, состав­лявших его команду. Наши ультрасовременные парашюты BT80 были выстроены вдоль одной стены в том порядке, в котором мы собирались прыгать.

В задней части ангара стояла пара укладчиков парашютов Королевских ВВС. Их задачей было обеспечить надлежащее хранение, ремонт, проверку и документирование наших парашютов. Они распускали и переукладывали их через равные промежутки времени, чтобы убедиться, что они в хорошем состоянии и не спутаны. Они слонялись по ангару на случай, если у кого-то из нас возникнут проблемы с парашютом, хотя такого никогда не случалось.

Эти ребята были непревзойденными профессионалами, и мы абсолютно верили в то, что они де­лали, что было большой удачей, потому что от этого зависели наши жизни. Мы не могли посто­янно носить с собой парашюты, так как часто нам приходилось действовать далеко в тылу врага в ходе операций пешими или на транспортных средствах, и мы не могли тащить на них наши BT80. Они оставались под присмотром укладчиков парашютов до того самого момента, пока один из нас не пристегивался к своей парашютной обвязке.

BT80, по сути, представляет собой огромный продолговатый кусок шелка, который прекрасно сконструирован для того, чтобы перевозить 90 килограмм груза, подвешенного под ним, вместе с еще 60 с лишним килограммами снаряжения. Это чрезвычайно прочное, но в то же время де­ликатное оборудование, и обращаться с ним нужно соответственно. Каждый из нас открыл верх­нюю часть ранцев, в которых были упакованы наши парашюты. Внутри находились две шпильки, каждая из которых была законтрована красной хлопчатобумажной нитью. Мы проверили целостность, что означало, что герметичность не была нарушена с момента последней укладки купола.

Покончив с этим, Джейсон повернулся спиной к своему BT80, и рядом с ним встал Альфи. Его парашютный ранец заметно отличался от наших, поскольку упаковщики парашютов специально сконфигурировали его так, чтобы он мог пристегнуть спереди Призрака.

— Держи, парень, — проворчал Альфи, поднимая тяжелый парашют.

С помощью Альфи Джейсон втиснул в него свою приземистую, мощную фигуру. Он выпрямил­ся и принял вес на себя, при этом плечевые ремни туго натянулись. Он наклонился и начал за­стегивать ножные обхваты, которые идут вокруг верхней части бедер. К тому времени, как он закончил, Джейсон стоял там с чем-то вроде мешка с углем, привязанного к спине, но не проявлял никаких видимых признаков веса, который он нес. Джейс всегда был одним из последних на тренировоч­ных пробежках, но в беге по холмам с серьезным весом он был непобедим.

Альфи помог ему затянуть парашют до тех пор, пока он не стал неподвижным. Сбоку от нас с потерянным видом стоял Призрак. Вполне возможно, что он никогда раньше не прыгал. Он, конечно, никогда не прыгал затяжным с большой высоты. Он не стал бы пристегиваться к Джейсону до последнего возможного момента, потому что пытаться передвигаться по C130 на высоте, будучи в связке, было совсем не весело. Похоже, до него начала доходить реальность того, что он соби­рался сделать, и что он влип по полной.

Я был следующим, кто надевал парашют. BT80-ые были у нас всего пару месяцев, и ремни подвесной системы казались жесткими, как будто их все еще нужно было как следует разносить. При ро­сте шесть футов четыре дюйма я не маленький, но плечевые ремни были достаточно большими, чтобы наполовину прикрыть мою грудь. Когда я застегивал тяжелый титановый карабин грудной стяжки — кертханк! — я почувствовал, как давление ремней обвязки заставило наклониться мой торс. К тому времени, как я застегнул массивные пряжки на ногах и туго затянул ремни, на мне словно была смирительная рубашка.

Я хорошо помнил агонию, когда во время предыдущего прыжка перетянул обвязку, и даже сей­час ножные ремни врезались мне в область паха. Но было жизненно важно затягивать BT80 до тех пор, пока он не зажмет вас как в тисках. Последнее, чего вам бы хотелось, — это ослабленной обвязки. Вы начинаете свободное падение, и она немедленно сползает и прорезает в вас себе путь. К тому времени, как вы доберетесь до земли, вы сотрете плечи и пах до крови, что не об­легчит вам следующий этап миссии — долгому переходу под сокрушительным весом рюкзака по занятой противником местности.

BT80 был именно тем, что нам было нужно, чтобы заменить нашу предыдущую парашютную систему, GQ360. GQ360 пристегивается вашей спине, а рюкзак был под ним, что означало, что при прыжке ваш вес был смещен за спину. Если вы попадете под сильный воздуш­ный поток, это может привести к сильному вращению, которое, в свою очередь, может привести к потере сознания. Высотомер автоматически откроет GQ360, но если вы лежите на спине, он раскроется под вами. Вы бы провалились сквозь него, купол обвился бы вокруг вас, и вам была бы крышка.

В отличие от этого, с BT80 рюкзак висел у вас на груди, а это означало, что было практически невозможно перевернуться на спину. Даже если бы вы были без сознания, купол раскрылся бы у вас за спиной и все равно функционировал бы должным образом. Мы объединили усилия с SAS, чтобы получить BT80. Вместе нам удалось обойти трудоемкую систему закупок Министерства оборо­ны и обратиться прямиком к французскому производителю парашюта. И слава Богу, что мы так и сделали: это был фантастический комплект, который можно было использовать прямо сейчас.

Многоцелевая система BT80 производится компанией «Parachutes de France». При цене 50 000 фунтов стерлингов за комплект это не так дешево, но, возможно, это лучший военный парашют в мире. У него наилучший коэффициент скольжения, что означает, что он может преодолевать большие расстояния в зависимости от скорости снижения. При падении с предельно большой высоты мы могли скользить на огромное расстояние, пересекая границы и проникая глубоко в занятый противником район. Он также был сконструирован таким образом, что, когда вы выпус­кали купол, он открывался более или менее бесшумно, так что мы могли спускаться незамечен­ными.

Подав мне мой парашют, Альфи помог мне закрепить спереди мой личный кислородный баллон. Это сопровождалось затягиванием серии ремней, которые Альфи закрепил петлей ниже и позади ремней обвязки BT80, прежде чем туго затянуть их, так что у меня возникло ощущение, что мой желудок сдавливается. Он передал мне кислородную маску и ввинтил черную ребристую рези­новую трубку в сопло кислородного баллона. Я надел маску на рот и нос и закрепил металличе­ские застежки по обе стороны шлема. Следопыты используют легкие шлемы из стекловолокна с открытым лицом, немного похожие на те, что носят байкеры «Ангелов ада».

Я прижал кислородную маску к лицу и глубоко вдохнул. Если бы латексная резина маски не плотно прилегала к моей коже, я бы почувствовал, как воздух просачивается по бокам. Я показал Альфи поднятый большой палец, и он перевел клапан кислородного баллона в положение «включено». Я вдохнул и почувствовал, как холодный, чистый прилив кислорода поступает в мои легкие, а мгновение спустя у меня закружилась голова. Мы не дышали чистым кислородом, но были довольно близки к этому, и это было фантастически. Не было лучшего способа изба­виться от похмелья, если вы накануне вечером были в стельку пьяны.

Перед началом курса HALO каждый оператор Следопытов должен пройти тест на гипоксию, чтобы проверить свою способность функционировать в условиях недостатка кислорода в мозге. Вы помещаетесь в компрессионную камеру, которая для начала воспроизводит атмосферу на уровне моря. Постепенно камера поднимает вас на высоту 10 000 футов, где уровень кислорода заметно ниже. Затем вы должны снять маску и выкрикнуть свое имя, звание и личный номер, а также поиграть в хлопки, чтобы продемонстрировать, что с вашей координацией все в порядке.

Они продолжает поднимать вас все выше, пока все в камере не окажутся в полном замешатель­стве. Люди по-разному реагируют на условия нехватки кислорода, точно так же, как отдельные альпинисты при восхождении на большую высоту. Цель тестов на гипоксию — доказать, что вы можете работать в течение нескольких минут на такой экстремальной высоте практически без кислорода, если ваша маска выйдет из строя.

Альфи выключил вентиль и перешел к следующему парню в очереди. Я схватил свое основное оружие, потрепанную штурмовую винтовку М16, и перекинул ее через левый бок, направив ствол в пол. Мой 13-зарядный пистолет, «Браунинг», лежал у меня в рюкзаке, потому что, при­стегнув его к бедру, я рисковал, что он помешает во время прыжка. Мои гранаты и большая часть запасных магазинов с патронами тоже были там. Но вы всегда прыгали с пристегнутым к телу вашим основным оружием, на случай, если вы потеряете свой рюкзак во время падения.

Все мы носили с собой нож, обычно пристегнутый в ножнах к левому предплечью. Вам нужно было, чтобы он был в пределах досягаемости на случай, если одна из многочисленных строп от вашего купола запуталась и вам пришлось бы ее перерезать.

Наконец, я натянул пару тонких кожаных перчаток. При свободном падении с большой высоты может быть очень холодно, но перчатки были больше для защиты рук. Ручки, с помощью кото­рых вы управляли куполом, были сделаны из прочной ткани, и вам часто при­ходилось много ра­ботать с куполом по своему усмотрению. Даже руки кузнеца все равно могут быть изодраны в клочья, а это последнее, чего бы вам хотелось в начале миссии.

К левому запястью у меня был пристегнут высотомер, который показывал мне расстояние, на ко­тором я находился от земли во время падения. Я установил его на ноль перед взлетом, с поправ­кой на высоту местности, над которой мы прыгали. Если вы не учли это изменение рельефа местности, ваш высотомер может показать, что у вас в запасе много высоты, в то время как на самом деле вы вот-вот врежетесь в землю. Каждый из нас проверял свои высотомеры, когда C130 набирал высоту, чтобы убедиться, что они работают должным образом.

Надев прыжковое снаряжение, мы неуклюже вышли из ангара, выглядя как группа астронавтов, собирающихся подняться на борт шаттла. Когда мы это сделали, я услышал вой стартеров двигателей на четырех турбинах C130, за которым последовал кашель и шипе­ние первого запуска. Том готовил «большую птицу» к запуску. Мы шагнули к «Геркулесу», когда он начал набирать обороты, и я почувствовал, как по коже побежали первые мурашки.

Я протянул руку и снял свои прыжковые очки, которые были пристегнуты к моему шлему и закрепле­ны сзади. Они были очень похожи на маску аквалангиста, со стеклянными линзами и мягкими резиновыми бортиками. Я проверил что у них было хорошее герметичное уплотнение. Если бы это было не так, очки сорвались бы с моего лица во время свободного па­дения. Наша конечная скорость приближалась бы к 150 милям в час, и было бы невозможно ви­деть без защитных очков. Это все равно что ехать на мотоцикле на такой скорости без забрала.

Впереди нас ждали Альфи и два укладчика парашютов. Мы были такими тяжелыми и громозд­кими, что упасть было бы достаточно легко, и они помогли каждому из нас подняться по откры­тоой рампе C130 и занять свои места. Альфи усадил меня на красное складное брезен­товое сиденье, третье с хвоста, и пристегнул ремень безопасности у меня на коленях. По­следнее, что он сделал, прежде чем перейти к Дезу, это подключил мою маску к основному кислородно­му баллону C130.

Когда самолет набирал высоту, мы дышали 100-процентным кислородом, чтобы вывести азот из нашего кровотока. Мы дышали из бортового бака C130, чтобы сэкономить наши собственные запасы. На высоте более 22 000 футов быстрый подъем или спуск может привести к декомпрес­сионной болезни, более известной как «кессонка». Вдыхая чистый кислород по пути наверх, мы на­деялись свести эту угрозу к минимуму.

C130 был полностью погружен в темноту, и мы должны были лететь к цели, соблюдая светомаскировку. Сна­ружи самолета взлетно-посадочная полоса также была лишена освещения. Из кабины пилотов исходи­ло слабое свечение, и укладчики парашютов достали синие световые палочки, чтобы по­мочь нам добраться до наших мест. Но в остальном все было в полумраке, мои товарищи-десантники вы­рисовывались темными силуэтами по обе стороны от меня.

Выпускающие подключились к внутренней связи C130, чтобы иметь возможность погово­рить с экипажем самолета. Том, должно быть, уже проводил свои последние проверки, посколь­ку четырехлопастные пропеллеры быстро вращались в темноте. В «Геркулесе» не было звукоизоляц­ии, поэтому, в отличие от коммерческого авиалайнера, шум снаружи был оглуши­тельным. В ушах у меня пульсировал рев турбин, плюс дополнительно вой гидравлики, когда экипаж про­верял закрылки, и визг топливных форсунок.

Я остро осознавал, что если нас собираются снять с задания, то это был наиболее вероятный мо­мент. Такое случалось с нами и раньше. Мы были накачаны адреналином и ждали взлета, когда двигатели глушили, а полет был отложен на двадцать четыре часа. Сделка, как говорится, так и не будет заключена, пока деньги не оказались в банке.