В погоне за мечтой. Часть 2.

— Что?.. На тебя напали?..

— В таком случае я не стала бы тебя будить!

— Почему?..

— Просто не успела бы. Пока тебя растолкаешь, меня уже десять раз успеют съесть. Помоги мне расстегнуть платье и корсет!

Юнец шарахнулся в сторону с таким испугом, как если бы я прямо на его глазах в неровном лунном свете вдруг принялась превращаться в зубастого монстра:

— Я... Еще никогда...

— Ценю твою откровенность. Я тоже не каждому делаю такие предложения... Но не могу спать в корсете, он меня душит!

— А-а-а!.. — слегка разочарованно протянул Иан. — Ну... ладно. Где там застежка?

— Сзади, — я повернулась к нему спиной: — На платье крючки, а на корсете — завязки.

С застежкой "добровольный помощник" справился довольно ловко, а вот с завязками вышла загвоздка — как ни бился, в пляшущем свете костра эльфу никак не удавалось найти узел тесемки.

— Разрежь! — я нетерпеливо передернула голыми плечами — комарью тоже не спалось.

— Чем? — недовольно пропыхтело из-за спины: — Зубами?

— Попробуй хоть так, если других идей нет...

— Отчего же — есть! — подобрав прочную щепку, Иан подсунул ее под один из витков шнуровки, и принялся с силой закручивать бечевку винтом — так на медицине нам советовали затягивать самодельные жгуты для остановки кровотечений. Как следствие, корсет сдавил ребра с небывалой силой, и продолжал еще помалу сжиматься. Когда мои глаза уже почти вылезли из орбит, а легкие слиплись, забыв, что значит дышать, бечевка, рассчитанная на то, чтобы успешно сдерживать напор телес куда более пышных, чем имелись в наличии, лопнула, и я наконец набрала полную грудь воздуха.

— Ну, как? — заботливо поинтересовался Иан.

— Будто заново родилась, — быстро стянув корсет, я невольно рассмеялась: заботливая Настасья, логично предполагая, что вечером я снова буду раздеваться без ее помощи, завязала узел спереди, чтобы можно было избавиться от "моделирующего белья" самостоятельно.

— Было так плохо?

— Сам попробуй! Гарантирую непередаваемые ощущения...

— Первый раз раздел женщину! — поделился своей подростковой радостью эльф... цмок... А, ладно, пусть будет эльф — он все равно мысли не читает, а мне так как-то привычней.

— Бог даст — не в последний, — обнадежила я и, зашвырнув ненужный корсет в кусты, просунула руки в рукава: — Одеть женщину куда как сложнее, так что тренируйся!

Зачем вообще нужна эта душегубка — платье замечательно сошлось и без того. Ну, может быть, немного натянулось на боках... Хорошо, что утром я была слишком возбуждена, чтобы обращать внимание на выбор одежды, а Настасья просто подняла небрежно сброшенное накануне платье из паутинной ткани — с меня бы сталось отдать предпочтение более нарядному персиковому, а вот уж там без корсета никуда. После освобождения из подземной разбойничьей тюрьмы я слегка поправилась...

Пусть и говорят, что жених не должен видеть невесту в свадебном платье до венчания — мол, примета плохая... Ерунда!

...Хотя сработало, что называется, "в полный рост"...

Глава 2.

Когда я проснулась, Иан сладко посапывал, смотря, наверное, десятый сон. А еще говорят, что деревенские жители встают с петухами! Судя по положению солнца, местные петухи давно успели проснуться, позавтракать, привести себя в порядок и уже исполняли свою трудовую повинность. Глядя на безмятежное лицо спящего эльфа, я к собственному стыду вдруг поймала себя на размышлении: остались ли в его сумке те вкусные сухарики?

Мысленно пожурив себя за меркантильность, я разворошила холодное кострище и отобрала несколько угольков, которые проводили на тыльной стороне руки самую тонкую линию. Кто о чем, а женщина в первую очередь — о красоте...

Речная гладь — плохая альтернатива зеркалу. Это только так говорится — "гладь", на самом деле рябило по-страшному, вода ни на минуту не останавливалась постоять спокойно. Может, поэтому я чересчур увлеклась подведением глаз:

— Я — эмо, — глядящая из реки гримасничающая панда ехидно подмигнула. Угля оставалось предостаточно, хватило и на то, чтобы щедро насмолить губы: — А теперь — гот...

От мысли нарисовать на щеке что-нибудь классическое — черную паутину, крест или пентаграмму я, подумав, отказалась: все-таки не Хэллоуин, к чему раньше времени напрашиваться на костер? И так хороша до ужаса...

...даже земля не выдержала: подмытый рекой берег внезапно вздрогнул, и я, не удержавшись, с коротким взвизгом и обязательным фонтаном брызг скатилась по скользкой траве "в набежавшую волну". Для полного счастья сейчас еще и оползнем сверху накроет!

Как нарочно, всплыть никак не удавалось: я дважды ударялась обо что-то головой, пытаясь вынырнуть и глотнуть воздуха. Более чем некстати в памяти всплыл факт из разряда "это интересно": моржи никогда не ныряют в прорубь с разбега — под водой легко заблудиться и не найти отверстие во льду... К счастью, с третьего раза попытка увенчалась успехом, а то я уже начала тонуть от одного ужаса... На лодке, что ли, кто-то решил прокатиться? Для льда вроде как не сезон...

Это оказалась корзинка: довольно большая, тяжело груженная, судя по глубокой посадке, и хорошо сбалансированная — не перевернулась, пока я билась о дно головой. Какой-то растяпа-грибник уронил в реку дневную добычу... или дядя-маньяк пустил по водам плотно упакованный расчлененный труп!

Последняя мысль, навеянная теленовостями, желтой прессой и фильмами на ночь, заставила меня отпрянуть от зловещей емкости и быстро погрести к берегу. Длинная юбка норовила обвить ноги и сковывала движения, а набравшие воды туфли тянули ко дну... Если же учесть, что я и без того пловец неважный...

До суши оставалось рукой подать, когда силы внезапно закончились. Ухватившись за свисающую до самой воды ветку плакучей ивы, я почувствовала, что подтянуться и вылезти на невысокий, но все же довольно крутой берег не смогу физически. Прощай, жестокий мир! Моя жизнь была яркой... Но до чего же короткой!

Таинственная корзинка, по-видимому, обладающая собственной системой навигации, подплыла и не сильно, но ощутимо толкнула меня в спину. От неожиданности я едва не выпустила из рук ветку... А когда подняла глаза, чтобы в последний раз попрощаться с равнодушными солнцем, лесом и небом, не поверила собственным глазам: почти сливаясь с кустами в своем куцем камуфляжном костюмчике, мой недолгий знакомый, эльф Иан, в классической позе подсекающего рыбака протягивал мне толстую суковатую палку... ах, нет, не мне — подцепив слегой обе ручки зловещей корзины, он с явной натугой выволок ее на берег, и лишь затем, нагнувшись, ухватил меня рукой за шлейф платья (к счастью, пришитый Машенькой на совесть), и вытащил на траву. Но если спаситель ждал бурных изъявлений благодарности — он явно поставил не на ту девушку:

— Ты же вроде со мной идти не собирался!

— Ну и что? Может, мне просто надо в ту же сторону...

Склонившись над корзиной, мальчишка протянул руку, явно собираясь поднять крышку:

— Стой! — я схватила одну из плетеных ручек, и потянула на себя: — Вдруг там что-то опасное? Или страшное?

— Страшно опасное? — переспросил эльф, поудобнее берясь за вторую ручку.

— Опасно страшное!

В конце концов в перетягивании корзины победили красота, опыт и, хочется надеяться, мудрость... Хотя кого я обманываю! Просто нахально вырвала у ребенка из рук его добычу, при этом сама едва устояла на ногах — если бы не ствол дерева, так кстати оказавшийся за спиной... Как бы там ни было, именно мне теперь принадлежало право выбора: открыть корзинку или зашвырнуть обратно в реку. Как любая настоящая женщина, я не смогла устоять:

— Ой, какой хорошенький!

Понятно, отчего корзинка не пропиталась водой и не затонула: изнутри она оказалась хорошенько промазана какой-то серой пастой, напоминающей засохший пластилин — наверное, глина с какого-нибудь особого целебного месторождения. Шерлок Холмс бы сходу определил, где именно корзина была изготовлена и в каком месте сброшена в реку. А вот у кого на такое злодейство поднялась рука... Сама найду и пообрываю все лишнее, начиная с головы!

На дне плетенки весело сучил толстенькими ножками розовощекий младенец, и доверчиво поглядывал на нас с Ианом блестящими, точно два крупных топаза, глазенками.

— Девочка! — сразу определила я.

— Откуда ты знаешь? — недоверчиво уточнил эльф.

— Смотри, какое личико! Какая улыбка! Точно — девочка!

— Ты знала, что она в корзинке?

— Откуда! Я и корзины-то не видела, пока головой не ударилась.

— Зачем же прыгнула в реку?

— Вообще-то я упала случайно...

— И что теперь с ней делать? — глядя на "киндерсюрприз", задумчиво почесал в затылке Иан.

— Только выбросить, — сокрушенно заметила я, двумя пальцами оттягивая мокрую, перепачканную глиной, илом и травой юбку.

— Обратно в реку?

— Эй, стой! — я схватила его за руку: — Я не это имела в виду! Не знаю, что обычно делают с детьми но, кажется, пытаются вырастить из них людей. Если это, конечно, не маленький эльф, гном, орк или тролль...

— А из них кого выращивают?

— Хм... Следуя логике, надо думать, больших эльфов, гномов, орков или троллей...

— И кого ты из нее хочешь сделать?

— Пока не знаю. Поживем — увидим... Ай!

Мокрые, слипшиеся между собой нижние юбки вдруг повели себя крайне странно: вздыбились холмом и принялись хлестать меня по ногам. Что за черт! Я застыла столбом, не зная, что предпринять — отважно хлопнуться в обморок или броситься бежать в лес, на ходу сдирая с себя бунтарские одежды?.. Оказавшийся посмелее, Иан приподнял край мокрого подола, и ему прямо в руки прыгнула здоровенная рыбина. Не знаю, что за порода — с ходу отличу разве что селедку или кильку, но это точно была не одна из них. И не щука — знакомый рыбак часто показывал свою фотографию с метровой зубастой зверюгой наперевес.

— А эту — в реку? — уточнил эльф.

— Нет уж, эту — к обеду! — бурчащий живот напомнил, что он и завтрака еще не видел.

— А что у нас на обед? — оживился мальчишка.

— Рыбка!

— Ух ты! — он с новым выражением посмотрел на вяло трепещущую плавниками добычу в своих руках.

— Только сперва мы все равно должны найти какую-нибудь деревню, чтобы разжиться солью и молоком. Потрошить рыбу я умею без ножа, через жабры... Только ты ее стукни сперва по голове чем-нибудь тяжелым, чтобы не трепыхалась!

— У меня есть при себе немного соли! А зачем молоко?

— Насколько я знаю детей, малышка скоро захочет есть. И тогда нам всем станет не до смеха... Ты ведь местный, и должен знать, где ближайшая деревня.

— Где деревня, я не знаю... Но когда молоко понадобится, оно будет!

Пока я возрождала к жизни погасший костер, Иан, закопавшись в свою суму так, что только уши торчали, извлек на свет божий кисет с крупномолотой солью. Чистка и потрошение в темя битой, но все еще живой рыбы — аттракцион не для слабонервных! Лишенная внутренностей и жабр, натертая солью и нанизанная на прутик — после поднесения к огню она снова принялась крутиться, как живая. Вот о чем надо фильмы ужасов снимать!

Чтобы не видеть этих издевательских извивательств будущей еды, я занялась приведением в порядок порядком подмоченной одежки: платье из паучьей ткани высохло раньше, чем я развела костер. Но вот мокрое белье липло, неприятно холодило тело, сковывало движения, да и просто давило к земле уже в силу одного своего веса. Чихнув пару раз, я поняла, что разоблачаться придется. Распяленные на деревянных рогульках вокруг костра, нижние юбки сразу придали нашему стойбищу уютный, почти домашний вид: у полянки как будто появились стены. Все-таки я городской человек до глубины души, и на открытом пространстве чувствую себя неуверенно...

Постепенно рыбина перестала вихляться, и принялась зажариваться, распространяя вокруг себя умопомрачительный аппетитные ароматы... Не может быть, что я пропустила только завтрак — такое впечатление, будто дней пять не ела!

— А-а-а-а! — взревел младенец в корзинке. До сих пор девочка вела себя на удивление тихо — видно, надеялась, что глупые взрослые сами догадаются накормить ребенка, но в конце концов поняла, что пока нам прямым текстом не скажешь — так и от голода помереть можно...

— Тише, тише, не ори, угомон тебя возьми, — взяв младенца на руки, я принялась ритмично встряхивать вопящий кулек в тщетной надежде, что он, быть может, замолчит, когда сам собой устанет. Накормить малышку все равно нечем: под рукой была разве что целая река воды, но поить ребенка прямо такой, некипяченой... Гуманнее сразу задушить, чтобы не мучился. А пока что мучились мы...

— Что ему надо?! — стараясь перекрыть младенческие децибеллы, прокричал Иан.

— Есть хочет! — столь же громогласно ответила я.

— А если рыбы дать?

— Ты что! Это же грудничок! Она слишком мала для твердой пищи. Ей нужно молоко!

— Сейчас! — подтянув к себе суму, эльф снова закопался в нее чуть не по плечи, а обратно вылез, сжимая в руках какое-то странное приспособление: на первый взгляд не скажешь даже, что такое — вроде гибрида маленькой гитары и совсем уж крошечной арфы с миллионом струн. Каким-то хитрым способом зажав девайс между плечом и коленом, Иан взмахнул смычком, который я сперва приняла за маленький лук с двумя тетивами, и заиграл, одновременно перебирая струны пальцами свободной руки.

Пускай придворные менестрели не слишком баловали слушателей разнообразием ритмов и мелодий, но в сравнении с этой волшебной музыкой бледнело любое, самое замысловатое изобретение композиторской мысли начала XXI века... да и всех предыдущих веков моего мира! Даже малышка изумленно притихла — чувство голода отступило перед чувством прекрасного... И пусть теперь мне хоть кто-нибудь еще скажет, будто материя первична!

Высокая трава зашевелилась, и на берег, довольно щурясь, медленно вышла большая серая собака. Следом выкатились два лобастых ясноглазых клубка, но молока вполне хватило я для третьего — поднесенная малышка жадно припала к соскам, не догадываясь, что повторяет судьбу основателей Рима. Когда ребенок наелся, волчица со своим выводком также неторопливо скрылась в зарослях. Иан отложил инструмент, а я перевела дух, наконец-то почувствовав под собой ноги:

— Ничего себе! Вот это настоящее волшебство! Не то, что мои фокусы...

— Ерунда! — эльф пренебрежительно махнул рукой: — У нас все так могут.

— А ты не мог игрой склонить на свою сторону старейшин? По-моему, они все должны были пойти следом за тобой, как крысы за гаммельнским флейтистом...

— Так остро это действует только на животных. Высшее существо нельзя подчинить музыкой — я даже медведя не возьмусь приманить, они умные... Для кого же попроще одна мелодия — зов голодного детеныша, другая говорит "здесь еда", третья предупреждает об опасности... Специальная музыка побуждает растения быстрее развиваться и отпугивает вредителей... А выпалывать сорняки все равно приходится вручную, — маэстро с грустью посмотрел на руку с растопыренными артистическими пальцами. Да, чтобы вытурить из деревни человека... цмо... эльфа, который так играет... Видно, рога были на редкость раскидистые.