Лед и Смерть (фик по Наруто)

На первом — протектор Киригакуре, на втором — он же, но перечеркнутый горизонтальной чертой и сдвинутый набок. Оба в состоянии клинической смерти. С первым все ясно, проникающее ранение, абсолютно не совместимое с жизнью, а вот второй умирает в основном от массивной кровопотери из множественных ран, самих по себе не слишком опасных. А-а, ну, все ясно. Хаку подошел под параметры фильтра, а его сенсей... как же там — "я хотел бы попасть в то же место, где сейчас Хаку". Предсмертное желание имеет огромную силу, неудивительно, что произошел сбой. К ситху, все потом. Нужно подлатать их. У меня здесь не умрешь, во всяком случае, без моего на то желания, но все-таки лучше заштопать товарищей побыстрее, больше вероятность полного исцеления, включая СЦЧ и все такое.

...Вот и готово. Ирьенчакры ушло немерено — Чидори, особенно в исполнении такого монстра, как Хатаке, наносит организму цели невероятные повреждения сочетанного характера. Мало того, что он при помощи своего тайдзюцу пробил рукой тело Хаку насквозь, включая позвоночник, так еще и воткнул в рану свои киловольты с килоамперами ручной шаровой молнии. Простой человек умер бы на месте, мгновенно. Организм шиноби продержался чуть дольше, но все-таки шансов выжить только своими силами не имел. С гордостью могу констатировать, что я овладел различными аспектами чакры на достойном уровне, пожалуй, с таким запущенным случаем и Цунаде могла не справиться. Мда, овладеть-то овладел, но от глубинного понимания сути сей загадочной сущности столь же далек, как и восемь лет назад. Глубинного — проводя аналогию с током, в смысле понимания не движения заряженных частиц, а собственно природы электрического заряда, электромагнитного поля и взаимодействия.

Забузу удалось вылечить гораздо проще. Шиноби его класса, даже истощенный боем с равным противником, просто не мог получить серьезные повреждения от каких-то там разбойников — сверхтренированное тело уклонялось от медленных ударов на полном автомате, рыбкой проскальзывая между мечей и копий. Все, что он получил — полсотни царапин, и то лишь потому, что находился в состоянии аффекта. Гораздо опаснее было наложение эффектов недавней мнимой смерти, серьезного чакроистощения и полученных от Хатаке ударов. Но и с этим я справился. Хорошо, когда под боком практически неограниченный источник чакры — в случае нехватки я черпал ее прямо из Кристалла.

А парень-то хорош! В смысле, Хаку. Даже очень — очнувшись, не подал виду, не двинул ни одной мышцей, хотя по его ощущениям сейчас все тело — один сплошной источник боли, а в солнечное сплетение вообще будто расплавленный металл залит. Слушает, обоняет, пытается ощутить источники чакры... Одновременно жестко контролирует течение чакры в собственном теле, чтобы не выдать себя даже этим, внутренним взором обследует тело на предмет функциональности и готовности к схватке. Единственное, над чем он не властен — эмоциональный фон. Впрочем, Юкки не Яманака, так что это вполне простительно. Пока.

— Может, откроешь уже глаза? — вообще-то, обращаться без имени невежливо, но я вроде как не знаю, кто тут у меня.

— Конничи ва, Ёкай-сан. — крайне учтиво отзывается юноша, взмахивая по-девичьи длинными ресницами. В глубине глаз таится испытываемая им боль, но она скована льдом полного самоконтроля. Потрясающе. Еще год-два до полного расцвета — и девушки вокруг просто будут падать штабелями. Ибо порода. "У солдата выходной, пигалицы в ряд..."

— Охаё. — перевожу я разговор в менее формальную плоскость и улыбаюсь глазами.

Одним гибким и текучим движением юноша оказывается на ногах, начинает осматриваться, но при виде недвижного тела сенсея бросается к нему. В отличие от всяких розоволосых недоразумений, вместо тряски и бесполезных восклицаний сразу начинает обследование. Шосен не владеет, но пульс слушает вполне грамотно, используя все шесть точек дхату.

— С ним все в порядке, я излечил вас обоих. Он просто спит, и будет спать, пока мы не поговорим, неизвестный юноша.

Мгновенно посерьезневший, оборачивается ко мне.

— Меня зовут Хаку, Ёкай-сан. Это — мой сенсей Забуза-сан.

— Юкки Хаку и Момочи Забуза... как интересно... Я — Корейюцу Рандо. Ты готов к испытанию, Хаку-кун?

Несколько сбледнувший с лица при упоминании моего родового признака юноша заметно удивился:

— Испытанию, Рандо-сан?

— Конечно. Должен же я понять, что за шиноби собирается заключить со мной контракт?

Вот за это я его уважаю! Он смог не спопугайничать удивленно "Контракт?", а вместо этого подумал пару секунд, и произнес:

— Здесь какая-то ошибка, Рандо-сан. Я не использовал Кучиёсе но Дзюцу, в бою мне было совсем некогда. Да и свитка у меня нет.

— Да? Странно... Ладно, как бы там ни было, ты здесь, Хаку-кун. Хочешь заключить контракт?

Он подумал, потом подумал еще. Пауза затягивалась. Наконец, он ответил:

— Да, Рандо-сан. Какое будет испытание?

— Просто покажи мне свое искусство. Здесь нельзя умереть против моей воли, поэтому атакуй, не сдерживаясь.

Я переместил тело Забузы далеко вглубь пещеры, и сказал:

— Готов? Хаджиме!

Ну что сказать — Хаку быстр. Очень быстр. К тому же, он умеет складывать печати одной рукой, что повышает его опасность чуть ли не на порядок. Шуншин мне за спину, и менее чем за секунду — Макьё Хьёшо, тысяча Суишо на основе одного отпущенного из предыдущей техники ледяного зеркала, и вперемешку с ними — куча реальных сенбонов чуть ли не из всех зеркал сразу. Ему бы еще клона оставлять на своем месте, и не всякий чуунин сможет понять — перед смертью — что Хаку вообще начал действовать. Маятник вразножку спасает от иголок, полуметровый огненный шарик разбивается о ледяной полукупол, а попытка расколоть зеркала заканчивается отпрыгиванием от мгновенно наросших огромных ледяных шипов. Молодец парень! В защиту он вложил практически идеальное количество чакры, причем — с учетом того, что Вода сильнее Огня. Все что хотел, я выяснил, пора заканчивать.

— Моооори! — звуковая волна, несущая в себе аудиализированный символ Смерти, разом крошит весь окружающий лед, а сам Хаку, обнаружившийся слева, падает на колени. Из ушей у него идет кровь. Ерунда, два касания Мистической руки возвращают юноше нормальное самочувствие. Он вопросительно смотрит на меня.

— Неплохо, Хаку-кун. Сбалансированный набор атакующих и защитных техник, грамотное и быстрое их применение, одноручные печати, подробное знание анатомии человеческого тела... Для твоего возраста, учитывая, что ты не получил кланового образования — просто отлично. Я, Корейюцу Рандо по прозвищу Кенши, согласен заключить с тобой контракт.

Юноша поднимается на ноги и расправляет плечи.

— Я, Юкки Хаку, согласен заключить с вами контракт.

Мы ставим подписи своей кровью и чакрой, после чего я отдаю свиток Хаку.

— Рандо-сан.

— Да, Хаку?

— Расскажите, пожалуйста, о себе.

Я в затруднении почесал затылок.

— Ну, всего не скажу, а если кратко — то можешь считать меня таким своеобразным ёкаем в человеческом облике. Я могу обучить тебя Саннин Модо, помочь с техниками, да и на поле боя лишним не буду. Но если решишь у меня тренироваться — знай, тебе будет очень тяжело, очень больно и очень страшно. Учить по-другому я не умею.

Сзади раздался насмешливый фырк. Ну да, вот уж кому не привыкать к жестоким тренировкам.

— Забуза-сан, думаете, подкрались?

— Конечно нет. — еще фырк. — Это же твое Место, Рандо-сан.

— Рад, что понимаете. Перекусим, чем ками послали?

Громкое бурчание двух желудков стало наилучшим ответом. Повинуясь взмаху руки, пещера стремительно уменьшилась до размеров обычной комнаты, а перед нами обнаружился треугольный каменный стол со стульями. На столе уже исходили паром круглые чаши с мисо-супом, квадратные тарелки с эби тяхан, овальные — с тай сарада и еще куча всяких мелких емкостей неизвестно с чем. Мы дружно сложили ладони:

— Итадакимас! — и приступили.

* * *

Сначала Хаку подумал, что уже умер и попал в Ёми-но Куни, но тело с усердием сообщало, что вполне живо и не вполне здорово. Вокруг было тепло, светло — даже с закрытыми глазами, пахло камнем и металлом. Затылок ощущал ровную твердую поверхность, скорее всего, тот же камень. Обратившись к Очагу, Хаку взял его под контроль, но течения чакры не изменил. Во-первых, болело не только тело, но и система циркуляции, казалось, каналы надорваны и сшиты на живую нитку, в районе солнечного сплетения творилось что-то вообще невообразимое. Резерв чакры был полон, однако оставлял странное впечатление, что только десятая часть чакры принадлежала самому Хаку, все остальное ощущалось другим, чужим, но не чуждым. Юноша чувствовал, что может пользоваться этой странной чакрой, как своей собственной, отторжения не возникало. Пожалуй, он мог бы даже использовать ее для техник Льда. Где-то рядом чувствовалось дыхание грандиозного источника другой непонятной чакры, он был настолько огромен, что Хаку даже приблизительно не мог оценить его масштаб, знал лишь, что это нечто, выходящее за рамки его понимания.

А еще рядом кто-то был. Хаку кожей лица ощущал внимательный, но не несущий угрозы взгляд, от которого, видимо, не укрылось его притворство. Распахнув глаза, он увидел стоящего над ним... человека? Высокий, лишь немногим ниже сенсея, мужчина лет тридцати, мощная, не скрываемая свободным доги черного шелка мускулатура, короткие черные волосы, треугольное смуглое лицо с высокими скулами, тень сочувственной улыбки в изгибе рта. Глаза... вот почему сразу возникло сомнение в человеческой природе этого существа. Не бывает у людей таких глаз. Казалось, в них вообще нет радужки и белка, а весь разрез сплошь занимают огромные зрачки, через которые на мир смотрит кто-то непредставимо далекий и огромный. Впрочем, секунду спустя ёкай — а это был, несомненно, ёкай — погасил этот страшный взгляд, и его глаза превратились в обычные карие, но Хаку не обманывался, он отчетливо понял, что ему дали кое-что увидеть намеренно.

Вскочил на ноги. Тело слушалось... не очень. Тут он заметил лежащее поодаль тело сенсея, и все мысли разом вылетели из головы. Хаку бросился к нему, бледнея, начал слушать пульс, и вскоре его чуть отпустило — все двенадцать органов слышались нормально, казалось, сенсей просто спит, устав от жестокого боя... Боя?! Уши юноши мгновенно заалели, а с губ чуть не сорвался мучительный стон. Как он мог! С разума словно слетела пелена, и он вспомнил, как они бились на мосту с командой из Конохагакуре, как его одним ударом поверг превратившийся в чудовище усатый мальчишка с ужасающей чакрой, как проиграл свою схватку сенсей, а он, Хаку, успел-таки встать на пути джоунина с шаринганом... и как ему в грудь вошло мощнейшее Чидори последнего. Сколь самонадеянно было с их стороны вступать в бой с таким противником! Но ведь никто не знал — они до последнего казались сборищем каких-то недоделков. Глупо. Так бездарно повестись на подставленные ими конохские маски...

Новый укол стыда. Как невежливо! Представившись, Хаку с невольными мурашками узнал, что в последний момент каким-то образом совершил обратный призыв и переместился сюда, в Рью-но Кьюкейсо, Последнее пристанище дракона, иначе — Место упокоения дракона, и вроде как собирается заключить контракт со здешним обитателем. А жил здесь... Хаку с трудом подавил желание поежиться. Воскрешающий-память-духов... Однозначно, поучиться у него стоило — но сможет ли он пройти испытание?

Ясный ум мгновенно вычленил оговорку — ему было предложено показать свое искусство. Не силу. Хорошо — хоть Хаку и не мог похвастаться большими запасами чакры, зато брал свое отличным контролем. А вся схватка не продлилась и десяти секунд. Хаку сразу же использовал приберегаемый до этого времени козырь — Шуншин без печатей. Вообще-то, Шуншин считался небоевой техникой, и использовался в основном для того, чтобы прибыть к месту боя или вовремя сбежать, непосредственно в бою его применение было затруднено из-за долгой, более полутора секунд, активации техники. Но ему удалось натренировать ее до такой степени, что стало возможным, например, перемещение за спину противнику. Минусом являлась относительно высокая затратность, десять перемещений съедали половину и без того невеликого резерва. Но в этом бою следовало показать лучшее, на что он способен. Ставкой Хаку были скорость и контроль. Ледяные зеркала окружили неподвижного Рандо, в него полетела туча водяных и стальных иголок, целя в суставы, тенкецу и точки парализации. Мимо. Противник использовал какой-то странный способ передвижения и благополучно избежал всех сенбонов — невероятный результат для одного лишь тайдзюцу, в ответ выдул простейшую, но очень быструю технику Катона и собрался ударить по одному из зеркал чем-то наподобие Райкена, кулака Молнии. Пришлось применить обе защитные техники, после чего Хаку остался без секретов. Бой окончился почти сразу же — звук, явно несущий в себе что-то помимо громкости, стер весь Лед в порошок, а самого юношу вогнал в полубессознательное состояние.

Против ожиданий, ёкай похвалил его и сообщил, что испытание пройдено. Хаку в очередной раз хотел удивиться, сколь легко Рандо-сан переходит от калеченья к лечению, но вовремя вспомнил о сквозной дыре в собственной груди и раздумал удивляться. Подписывал свиток он с гордостью, в графе с именами призывающих не имелось еще ни одной строчки, а это означало, что он открыл доселе неизвестный призыв.

К великой радости Хаку, Забуза-сенсей очнулся и даже пребывал в хорошем состоянии. Их накормили вкусным ужином, достойным лучших заведений Кири, а вот спать пришлось прямо на твердом, хоть и теплом камне. Разговаривать с Забузой Рандо-сан отказался, выдав странную полукощунственную фразу о том, что Аматэрасу умнее Цукиёми. После его ухода свет в пещере померк, обозначая наступление вечера, и Хаку мгновенно заснул, едва лишь растянувшись на полу пещеры. Забуза же немного посидел, глядя на безмятежное лицо юноши, затем негромко хмыкнул и тоже погрузился в чуткую дрему шиноби. А утром началось обучение.

* * *

Вернувшись в пещеру, я застал парней за разминкой. Хаку тянулся, а Забуза отжимался вниз головой, стоя на указательном и среднем пальцах левой руки. Потом они умылись в ледяном ручье, появившемся в конце пещеры, и позавтракали со мной нехитрыми, но вкусными охаги.

— Забуза-сан, каковы ваши планы?

— Не знаю, Рандо-сан, теперь многое потеряло смысл. Я не стал Мизукаге, а вместо этого стал нукенином, наемником, а теперь и вовсе лишился меча. Благодарю вас, что я хотя бы не потерял Хаку.

Упомянутый тут же зарделся и уткнулся в тарелку, сенсей совсем не баловал его выражением любви и привязанности, гораздо чаще относясь как к живому оружию. Короткий благодарный взгляд достался и мне, как причине некоторого "размягчения" Забузы.

— В большей степени это его собственная заслуга. Мизукаге... Ягура, конечно, тот еще фрукт, но ведь имеются и другие претенденты?

— Мей-чан? — фыркнул Момочи. — Все, что она может — это изредка покусывать Ягуру за задницу. Стоит ей задержаться на одном месте, как он вырежет последних ее сторонников, а ее саму скормит рыбам.