Лед и Смерть (фик по Наруто)

"Накопление стартового заряда... завершено. Активирован переход из магофизического пространства в семантическое. Импульс переноса... успешно. Разрушение полей накопителей — 56%. Игнорировать. Коридор Отрицательности достигнут, стабилизирован. Начата обработка основного массива.

... Трансляция оболочек завершена. Трансляция ядра завершена. Трансляция вспомогательных массивов... 87%. Зафиксирована флуктуация канала, амплитуда в пределах расчетной. Завершение трансляции вспомогательных массивов невозможно. Игнорировать. Процесс перехода успешно завершен. Сброс потенциалов. Дестабилизация Коридора Отрицательности. Передача управления основному сознанию. Ошибка. Основное сознание нефункционально. Перезапуск. Ошибка. Передача управления вторичному сознанию. Ошибка. Вторичное сознание нефункционально. Перезапуск. Ошибка. Передача управления третичному сознанию. Успешно. Аут."

Ну, вот я и здесь. Осталось совсем чуть-чуть. Что? А-а, и хрен с ним, там ничего особенного не было. Так, кажется, сейчас будет больно. Шшухх... Действительно, больно — одним махом три тысячных процента. И кто это такой прыткий? А-а, местный хозяин. И попахивает от него знакомой такой Силой, родственной одной из граней моей собственной. Судя по тому, что его вотчина — смерть, попал я именно туда, куда рассчитывал.

О, остановился, умный, однако. На свой лад, конечно — прямого контакта с ним я наладить не смогу при всем желании. Думаю, тут и старина Рин бы не справился. Но мне контакт и не нужен, достаточно, если оно просто будет меня игнорировать. Вот тебе тычок на семь тысячных, и отвянь. Ага, договорились. Теперь можно и оглядеться.

У-У, интересный мир. Мягкий... В смысле, ткань мира на диво мягка и податлива, мни не хочу. От этого и пространство столь же мягко. Мне это на руку. Создаю большую складку, этакий пространственный карман с очень высокой степенью кривизны, и перетаскиваю в него ядро и основную оболочку, а то с их тяжестью недолго и до растрескивания здешних констант. Капсулирую. К слову, мало того, что Срединный Мир буквально усеян подобными карманами и складками, так еще и вокруг него располагаются гигантские стоячие волны пространственных деформаций, в свою очередь являющиеся обособленными мирами. Срединный укутан в них, как кочерыжка в листья капусты. Впрочем, это только одна точка зрения. Немного сместив фокус восприятия, можно представить их как отбрасываемые Срединным Миром отражения или тени. Чем дальше от него, тем тени бледнее, и тем более они чужды. Уже на сотом слое-листе его наполнение изменяется так, что коэффициент подобия становится комплексным числом.

Три самых ближних выглядят наиболее... эм-м... похожими на Срединный Мир. Наиболее, но даже так их странности велики. Например, первый изнутри выглядит как бесконечный горный хребет, за которым прячется исполинская гора с водопадом из масла. Второй представляет собой бесконечную плоскость, сплошь поросшую сумрачным сырым лесом, а третий является безразмерным каменным массивом, в котором располагается сложнейшая объемная сеть пещер и туннелей, построенная по законам фрактала.

Очередное смещение фокуса восприятия открывает невероятную картину Сети Условий, которая определяет само существование этого конгломерата миров. Скажем, из Срединного в масляный мир можно попасть при соблюдении ряда одних ограничений, в лесной — других, а в пещерный — третьих. И все это реализуется посредством основополагающей сущности, природа которой столь восхитительно сложна, что ускользает даже от моего понимания. Нечто, одновременно подобное жидкости, излучению, пустоте и матемагической формуле. Несомненно, это не фундаментальная сущность, почти наверняка — искусственная, однако она связывает воедино все листы и слои, обуславливает самый способ существования жизни и влияет абсолютно на все в этом домене. Снимаю шляпу перед создателем этого — я-текущий не способен не то что повторить, но даже и толком понять этот шедевр искусства демиургов.

Итак, переходим к стадии целеполагания. Во-первых, восстановить функциональность высших сознаний. Во-вторых, изучить связующую сущность. В-третьих...

Вспышка. Прямо во внутренних слоях сознания появляется новая информация, в визуализированном виде выглядящая как свиток тонкого шелка, на котором небрежными взмахами, выдающими руку мастера-каллиграфа, начертано:

"Привет, младший. Если ты это читаешь, значит... Нет-нет, не то, что ты подумал. Это означает, что все прошло успешно. Первую цель вычеркни, мы вернемся сами, когда придет время. Так задумано, паимашь. Вторую — всецело поддерживаем, век живи, как говорится... Ну а с третьей все проще некуда. Я уже, дай Я памяти, лет шестьсот в отпуске не был. Итак, приказ по личному составу: в связи с исчерпанием возможностей к сопротивлению и в ознаменование какой-то годовщины с тех пор, как мы с кем-то чего-то там, ПРИКАЗЫВАЮ: предоставить Мне отпуск за 001-572 года попаданства. Местом проведения отпуска определить... сам разберешься, не маленький. Удачи и хорошего отдыха! Твои Рэндом и Рэндом."

Как все запущено! Спал блок, ранее наложенный мной самим, и я вспомнил собственные планы, со вкусом составляемые долгими зимними вечерами в тепле малой гостиной. Треск поленьев в камине, шкура последнего Кучинги под подошвами босых ног, кубок кобальтового стекла в руке, полный темно-красного, почти черного вина — и ощущение движения Сил, простирающееся на миллионы километров. Я давно уже не был ограничен физическим телом, предпочитая существовать в виде суперпозиции магических эффектов, но некая часть меня, которая не поддавалась никакой авторефлексии, иногда требовала такого времяпровождения. Недавно мне удалось сделать очередной шажок к решению весьма сложной проблемы высших абстрактных трансформаций в общем виде, и теперь я размышлял за кубком о том, что собираюсь поддаться изрядному соблазну. Дело было в том, что одним из побочных эффектов стало открытие возможности физико-семантического перехода, причем изоэнергетического, без ужасных взрывов и внезапных охлаждений до виртуальных температур. Говоря по-человечески, я изобрел способ переместиться в место, существующее лишь в виде описаний. В книгу, фильм, притчу, сказку, легенду и так далее. Я пока что не очень-то понимал, нахожу ли среди бесконечности вероятностей искомый мир или создаю его с нуля, но это лишь пока. И я собирался сделать это. Провернуть эксперимент, отправить в никуда себя самого. Не всего, разумеется, а лишь малую часть — зато туда, где мне точно было бы интересно. В сущности, я уже все решил, осталось лишь выбрать, куда именно отправится моя копия. И, кажется, я знал такое место...

* * *

Я решил не заморачиваться с созданием дополнительного "капустного листа" с нуля, а вместо этого изменить под себя существующий. И сразу же полезли проблемы. Листы с высоким коэффициентом подобия были населены многоразличными существами, стать причиной гибели которых мне совершенно не хотелось, а с низким — одновременно были ослаблены удалением от центра причинности и не могли выдержать моего полного "веса". Нисхождение в такой лист неизбежно окончилось бы если не взрывным его схлопыванием, то, по крайней мере, растрескиванием границ. Лист слился бы с десятком соседних, а это влекло существенное нарушение сложившегося баланса всего конгломерата миров с непредсказуемыми последствиями. Выражаясь в стиле поручика Ржевского, слон пытался проделать это самое с обезьянкой, но та все время прикольно лопалась. Бы.

Наконец, мой "взгляд" упал на сотый лист, в котором, при ближайшем рассмотрении, происходили странные вещи. Он был совершенно отличен от основы, от Срединного Мира, но невероятно плотен для такого удаления. К тому же, в нем располагались узлы циркуляции связующей сущности, замыкающие внешнюю сферу ее обращения. Сто первый и более далекие листы этой сущности уже не имели и представляли собой объекты разной степени вырожденности.

Решено. Для моих целей сотый вполне подходит, поскольку располагается включительно в границах сферы обращения связующей сущности, и по своей структуре может выдержать наибольшую мою "тяжесть". Однако для полного исключения возможности повреждения узлов циркуляции мне все-таки придется пойти на шаг, которого я так старался избежать. Сосредоточившись, я начал процесс авторедуцирования. Как говорит один мой лохматый друг, "всемогущество для того и нужно, чтобы делать решительно всё, что хочется. В том числе — и редуцировать себя под понимание ...цивилизаций или создавать годные для общения с ними аватары".

И вот я здесь. Четвертое сознание, еще не облекшееся плотью, медленно, по капле, проникло в границы сотого листа и стало обживаться в нем. Ткань мира натянулась, но все-таки держала, я оставил пятнадцать процентов запаса прочности на всякий пожарный. Изнутри этот мир выглядел как сфера в десяток миллионов километров радиусом. В центре располагалось нечто вроде звезды, светившей блеклым серым светом, внутренняя поверхность сферы была покрыта пленкой земли и горных пород толщиной около сотни километров, а над ней на высоту порядка пятисот кэмэ простирался слой воздуха. Жизнь в листе имелась, но весьма чахлая и жидкая, потому как лист в целом не поддерживал ее. Не убивал специально, однако условия в нем были таковы, что жизнь влачила жалкое существование. В свете "звезды" имелось несколько крайне вредных компонент, состав газовой смеси также оставлял желать лучшего, а "плодородность" земли лишь чуть-чуть превышала таковую у такыров.

С удобством разместившись в недрах новосозданной горы, стоившей мне половины резерва, я принялся за внедрение в Сеть Условий. Следовало добавить к ней свой крошечный сегмент, отвечающий за возможность проброса канала от Срединного Мира к этому. В нынешнем состоянии такая манипуляция далась мне с огромным трудом, я потратил почти сорок девять процентов запаса энергии. Завершающий штрих съел и последний процент, оставив от меня пустую оболочку — но так и было задумано. Гора не зря располагалась вокруг одного из узлов циркуляции, физическая реализация которого представляла собой гигантский сорокакилометровый кристалл красно-фиолетового турмалина, в котором бушевали неистовые потоки связующей сущности. Сейчас кристалл был погребен глубоко в недрах горы в специальной полости, и к нему вел один-единственный тоннель, по которому я и направился.

Выйдя на край бездонной пропасти, я на минуту остановился, чтобы окинуть взглядом бесконечно огромную вертикальную плоскость — грань великого кристалла. Он жил своей загадочной жизнью, то и дело меняя цвет и интенсивность свечения, где-то наверху с него срывались короткие злые молнии, яркими вспышками на миг рассеивавшими полумрак. Пахло озоном, камнем и чем-то неуловимым, но очень знакомым. Силой. Здесь она приняла доселе невиданную мной форму, но суть осталась прежней — способность изменять лицо Вселенной, и это невозможно было скрыть никакой маскировкой.

Узенький каменный язык вел через двухсотметровую пустоту к самой грани. С каждым шагом я чувствовал, как нарастает давление, словно в грудь задул сильный ветер, идти становилось все труднее и труднее. Последние шаги я сделал, как водолаз в глубоководном скафандре — и, наконец, ладонь коснулась бликующей грани. Короткий укол, на который ушли воистину последние крохи энергии, и бушующим водопадом в меня хлынул гигантский поток связующей сущности.

Кажется, я кричал. Это было не то чтобы больно — непредставимо. Она настолько отличалась от привычной мне Силы, что если бы во мне оставалось хоть капля резерва, меня разорвало бы в клочья конфликтом энергий. А так она постепенно заполняла опустошенную оболочку, разливаясь по каналам и расправляя скукоженные магистрали. В какой-то момент в центре оболочки возникло подобие водоворота, сущность начала закручиваться тугими спиралями сразу по трем осям, вращение все ускорялось и ускорялось, я распознал зарождение пространственного искажения — хоть и основанное на совершенно ином принципе, оно производило узнаваемый результирующий эффект. Кривизна пространства нарастала, пока не достигла площадки прокола. Немедленно оный прокол был осуществлен, почти вся влившаяся сущность ухнула туда, однако спустя микросекунду она начала поступать обратно, прибывать из прокола. Бешеное вращение клубка сменилось более упорядоченной и плавной пульсацией шарообразного, похожего на солнышко очага. Нет, Очага. Если знать, как смотреть, то можно было различить несколько накладывавшихся друг на друга ритмов пульсаций разной периодичности. Что характерно, эти ритмы были строго синхронизированы с природными — с ритмом горы, "звезды", всего листа, Срединного Мира, оказывавшего некоторое влияние даже здесь, и всего конгломерата миров этого домена. Думаю, не ошибусь, если предположу, что цепь простирается и дальше, просто моей нынешней чувствительности не хватало, чтобы различить это. Отныне я был включен в местный круговорот вещей. Признан, так сказать. Теперь оставалось только ждать, пока исполнятся граничные условия моего сегмента Сети, а тем временем изучать эту новую сущность.

* * *

Ум-м-мммм! По пещере разнесся густой, сильный и в то же время мягкий, богато наполненный обертонами звук поющей чаши рин, выкованной моим предком несколько тысяч лет назад из благородного сплава панчалоха и украшенной тонким растительным орнаментом. Звук означал, что произошло событие, подпадающее под заданные условия, и скоро у меня будет гость.

В самом деле, спустя минуту сам собой активировался канал связи со Срединным Миром, и по нему в сторону сотого листа начало продвигаться что-то крупное. Э-э, не понял? В канале имелось две отметки! И как это понимать? Фильтр ведь должен был пропустить только одного разумного. Странный сбой. Ну да ладно, так даже интереснее.

Пещеру осветила сильная вспышка, и на пол повалились два израненных тела. Первое, что выплюнул тут же разрушившийся канал, имело страшную сквозную дыру в солнечном сплетении, ткани вокруг огромной раны были обожжены, раздавлены, от нее во всех направлениях расходились метки тока, оплетая все тело и конечности. Свободным от них оставалось только лицо — красивое, пожалуй, даже миловидное, с острым подбородком, длинными темными волосами в две косицы и большими темными же глазами, сейчас слепо глядящими в никуда из-под длиннющих ресниц. Спокойствие и умиротворенность лица странно контрастировали с беспорядочными, постепенно затихающими судорогами мышц тела.

Второе тело принадлежало сильному мужчине среднего роста и худощавого телосложения. Удивительно рельефные сухие мышцы, бледная кожа и короткие темные волосы. Не вполне человеческое лицо с двумя рядами острых зубов, полным отсутствием бровей и карими глазами — закрытые веки мне не мешали, в месте своей Силы я был способен и на большее.

На первом — протектор Киригакуре, на втором — он же, но перечеркнутый горизонтальной чертой и сдвинутый набок. Оба в состоянии клинической смерти. С первым все ясно, проникающее ранение, абсолютно не совместимое с жизнью, а вот второй умирает в основном от массивной кровопотери из множественных ран, самих по себе не слишком опасных. А-а, ну, все ясно. Хаку подошел под параметры фильтра, а его сенсей... как же там — "я хотел бы попасть в то же место, где сейчас Хаку". Предсмертное желание имеет огромную силу, неудивительно, что произошел сбой. К ситху, все потом. Нужно подлатать их. У меня здесь не умрешь, во всяком случае, без моего на то желания, но все-таки лучше заштопать товарищей побыстрее, больше вероятность полного исцеления, включая СЦЧ и все такое.

...Вот и готово. Ирьенчакры ушло немерено — Чидори, особенно в исполнении такого монстра, как Хатаке, наносит организму цели невероятные повреждения сочетанного характера. Мало того, что он при помощи своего тайдзюцу пробил рукой тело Хаку насквозь, включая позвоночник, так еще и воткнул в рану свои киловольты с килоамперами ручной шаровой молнии. Простой человек умер бы на месте, мгновенно. Организм шиноби продержался чуть дольше, но все-таки шансов выжить только своими силами не имел. С гордостью могу констатировать, что я овладел различными аспектами чакры на достойном уровне, пожалуй, с таким запущенным случаем и Цунаде могла не справиться. Мда, овладеть-то овладел, но от глубинного понимания сути сей загадочной сущности столь же далек, как и восемь лет назад. Глубинного — проводя аналогию с током, в смысле понимания не движения заряженных частиц, а собственно природы электрического заряда, электромагнитного поля и взаимодействия.

Забузу удалось вылечить гораздо проще. Шиноби его класса, даже истощенный боем с равным противником, просто не мог получить серьезные повреждения от каких-то там разбойников — сверхтренированное тело уклонялось от медленных ударов на полном автомате, рыбкой проскальзывая между мечей и копий. Все, что он получил — полсотни царапин, и то лишь потому, что находился в состоянии аффекта. Гораздо опаснее было наложение эффектов недавней мнимой смерти, серьезного чакроистощения и полученных от Хатаке ударов. Но и с этим я справился. Хорошо, когда под боком практически неограниченный источник чакры — в случае нехватки я черпал ее прямо из Кристалла.

А парень-то хорош! В смысле, Хаку. Даже очень — очнувшись, не подал виду, не двинул ни одной мышцей, хотя по его ощущениям сейчас все тело — один сплошной источник боли, а в солнечное сплетение вообще будто расплавленный металл залит. Слушает, обоняет, пытается ощутить источники чакры... Одновременно жестко контролирует течение чакры в собственном теле, чтобы не выдать себя даже этим, внутренним взором обследует тело на предмет функциональности и готовности к схватке. Единственное, над чем он не властен — эмоциональный фон. Впрочем, Юкки не Яманака, так что это вполне простительно. Пока.

— Может, откроешь уже глаза? — вообще-то, обращаться без имени невежливо, но я вроде как не знаю, кто тут у меня.

— Конничи ва, Ёкай-сан. — крайне учтиво отзывается юноша, взмахивая по-девичьи длинными ресницами. В глубине глаз таится испытываемая им боль, но она скована льдом полного самоконтроля. Потрясающе. Еще год-два до полного расцвета — и девушки вокруг просто будут падать штабелями. Ибо порода. "У солдата выходной, пигалицы в ряд..."

— Охаё. — перевожу я разговор в менее формальную плоскость и улыбаюсь глазами.

Одним гибким и текучим движением юноша оказывается на ногах, начинает осматриваться, но при виде недвижного тела сенсея бросается к нему. В отличие от всяких розоволосых недоразумений, вместо тряски и бесполезных восклицаний сразу начинает обследование. Шосен не владеет, но пульс слушает вполне грамотно, используя все шесть точек дхату.

— С ним все в порядке, я излечил вас обоих. Он просто спит, и будет спать, пока мы не поговорим, неизвестный юноша.

Мгновенно посерьезневший, оборачивается ко мне.

— Меня зовут Хаку, Ёкай-сан. Это — мой сенсей Забуза-сан.

— Юкки Хаку и Момочи Забуза... как интересно... Я — Корейюцу Рандо. Ты готов к испытанию, Хаку-кун?

Несколько сбледнувший с лица при упоминании моего родового признака юноша заметно удивился:

— Испытанию, Рандо-сан?

— Конечно. Должен же я понять, что за шиноби собирается заключить со мной контракт?

Вот за это я его уважаю! Он смог не спопугайничать удивленно "Контракт?", а вместо этого подумал пару секунд, и произнес:

— Здесь какая-то ошибка, Рандо-сан. Я не использовал Кучиёсе но Дзюцу, в бою мне было совсем некогда. Да и свитка у меня нет.

— Да? Странно... Ладно, как бы там ни было, ты здесь, Хаку-кун. Хочешь заключить контракт?

Он подумал, потом подумал еще. Пауза затягивалась. Наконец, он ответил:

— Да, Рандо-сан. Какое будет испытание?

— Просто покажи мне свое искусство. Здесь нельзя умереть против моей воли, поэтому атакуй, не сдерживаясь.

Я переместил тело Забузы далеко вглубь пещеры, и сказал:

— Готов? Хаджиме!

Ну что сказать — Хаку быстр. Очень быстр. К тому же, он умеет складывать печати одной рукой, что повышает его опасность чуть ли не на порядок. Шуншин мне за спину, и менее чем за секунду — Макьё Хьёшо, тысяча Суишо на основе одного отпущенного из предыдущей техники ледяного зеркала, и вперемешку с ними — куча реальных сенбонов чуть ли не из всех зеркал сразу. Ему бы еще клона оставлять на своем месте, и не всякий чуунин сможет понять — перед смертью — что Хаку вообще начал действовать. Маятник вразножку спасает от иголок, полуметровый огненный шарик разбивается о ледяной полукупол, а попытка расколоть зеркала заканчивается отпрыгиванием от мгновенно наросших огромных ледяных шипов. Молодец парень! В защиту он вложил практически идеальное количество чакры, причем — с учетом того, что Вода сильнее Огня. Все что хотел, я выяснил, пора заканчивать.

— Моооори! — звуковая волна, несущая в себе аудиализированный символ Смерти, разом крошит весь окружающий лед, а сам Хаку, обнаружившийся слева, падает на колени. Из ушей у него идет кровь. Ерунда, два касания Мистической руки возвращают юноше нормальное самочувствие. Он вопросительно смотрит на меня.

— Неплохо, Хаку-кун. Сбалансированный набор атакующих и защитных техник, грамотное и быстрое их применение, одноручные печати, подробное знание анатомии человеческого тела... Для твоего возраста, учитывая, что ты не получил кланового образования — просто отлично. Я, Корейюцу Рандо по прозвищу Кенши, согласен заключить с тобой контракт.

Юноша поднимается на ноги и расправляет плечи.

— Я, Юкки Хаку, согласен заключить с вами контракт.

Мы ставим подписи своей кровью и чакрой, после чего я отдаю свиток Хаку.

— Рандо-сан.

— Да, Хаку?

— Расскажите, пожалуйста, о себе.

Я в затруднении почесал затылок.

— Ну, всего не скажу, а если кратко — то можешь считать меня таким своеобразным ёкаем в человеческом облике. Я могу обучить тебя Саннин Модо, помочь с техниками, да и на поле боя лишним не буду. Но если решишь у меня тренироваться — знай, тебе будет очень тяжело, очень больно и очень страшно. Учить по-другому я не умею.

Сзади раздался насмешливый фырк. Ну да, вот уж кому не привыкать к жестоким тренировкам.

— Забуза-сан, думаете, подкрались?

— Конечно нет. — еще фырк. — Это же твое Место, Рандо-сан.

— Рад, что понимаете. Перекусим, чем ками послали?

Громкое бурчание двух желудков стало наилучшим ответом. Повинуясь взмаху руки, пещера стремительно уменьшилась до размеров обычной комнаты, а перед нами обнаружился треугольный каменный стол со стульями. На столе уже исходили паром круглые чаши с мисо-супом, квадратные тарелки с эби тяхан, овальные — с тай сарада и еще куча всяких мелких емкостей неизвестно с чем. Мы дружно сложили ладони:

— Итадакимас! — и приступили.

* * *

Сначала Хаку подумал, что уже умер и попал в Ёми-но Куни, но тело с усердием сообщало, что вполне живо и не вполне здорово. Вокруг было тепло, светло — даже с закрытыми глазами, пахло камнем и металлом. Затылок ощущал ровную твердую поверхность, скорее всего, тот же камень. Обратившись к Очагу, Хаку взял его под контроль, но течения чакры не изменил. Во-первых, болело не только тело, но и система циркуляции, казалось, каналы надорваны и сшиты на живую нитку, в районе солнечного сплетения творилось что-то вообще невообразимое. Резерв чакры был полон, однако оставлял странное впечатление, что только десятая часть чакры принадлежала самому Хаку, все остальное ощущалось другим, чужим, но не чуждым. Юноша чувствовал, что может пользоваться этой странной чакрой, как своей собственной, отторжения не возникало. Пожалуй, он мог бы даже использовать ее для техник Льда. Где-то рядом чувствовалось дыхание грандиозного источника другой непонятной чакры, он был настолько огромен, что Хаку даже приблизительно не мог оценить его масштаб, знал лишь, что это нечто, выходящее за рамки его понимания.

А еще рядом кто-то был. Хаку кожей лица ощущал внимательный, но не несущий угрозы взгляд, от которого, видимо, не укрылось его притворство. Распахнув глаза, он увидел стоящего над ним... человека? Высокий, лишь немногим ниже сенсея, мужчина лет тридцати, мощная, не скрываемая свободным доги черного шелка мускулатура, короткие черные волосы, треугольное смуглое лицо с высокими скулами, тень сочувственной улыбки в изгибе рта. Глаза... вот почему сразу возникло сомнение в человеческой природе этого существа. Не бывает у людей таких глаз. Казалось, в них вообще нет радужки и белка, а весь разрез сплошь занимают огромные зрачки, через которые на мир смотрит кто-то непредставимо далекий и огромный. Впрочем, секунду спустя ёкай — а это был, несомненно, ёкай — погасил этот страшный взгляд, и его глаза превратились в обычные карие, но Хаку не обманывался, он отчетливо понял, что ему дали кое-что увидеть намеренно.

Вскочил на ноги. Тело слушалось... не очень. Тут он заметил лежащее поодаль тело сенсея, и все мысли разом вылетели из головы. Хаку бросился к нему, бледнея, начал слушать пульс, и вскоре его чуть отпустило — все двенадцать органов слышались нормально, казалось, сенсей просто спит, устав от жестокого боя... Боя?! Уши юноши мгновенно заалели, а с губ чуть не сорвался мучительный стон. Как он мог! С разума словно слетела пелена, и он вспомнил, как они бились на мосту с командой из Конохагакуре, как его одним ударом поверг превратившийся в чудовище усатый мальчишка с ужасающей чакрой, как проиграл свою схватку сенсей, а он, Хаку, успел-таки встать на пути джоунина с шаринганом... и как ему в грудь вошло мощнейшее Чидори последнего. Сколь самонадеянно было с их стороны вступать в бой с таким противником! Но ведь никто не знал — они до последнего казались сборищем каких-то недоделков. Глупо. Так бездарно повестись на подставленные ими конохские маски...

Новый укол стыда. Как невежливо! Представившись, Хаку с невольными мурашками узнал, что в последний момент каким-то образом совершил обратный призыв и переместился сюда, в Рью-но Кьюкейсо, Последнее пристанище дракона, иначе — Место упокоения дракона, и вроде как собирается заключить контракт со здешним обитателем. А жил здесь... Хаку с трудом подавил желание поежиться. Воскрешающий-память-духов... Однозначно, поучиться у него стоило — но сможет ли он пройти испытание?

Ясный ум мгновенно вычленил оговорку — ему было предложено показать свое искусство. Не силу. Хорошо — хоть Хаку и не мог похвастаться большими запасами чакры, зато брал свое отличным контролем. А вся схватка не продлилась и десяти секунд. Хаку сразу же использовал приберегаемый до этого времени козырь — Шуншин без печатей. Вообще-то, Шуншин считался небоевой техникой, и использовался в основном для того, чтобы прибыть к месту боя или вовремя сбежать, непосредственно в бою его применение было затруднено из-за долгой, более полутора секунд, активации техники. Но ему удалось натренировать ее до такой степени, что стало возможным, например, перемещение за спину противнику. Минусом являлась относительно высокая затратность, десять перемещений съедали половину и без того невеликого резерва. Но в этом бою следовало показать лучшее, на что он способен. Ставкой Хаку были скорость и контроль. Ледяные зеркала окружили неподвижного Рандо, в него полетела туча водяных и стальных иголок, целя в суставы, тенкецу и точки парализации. Мимо. Противник использовал какой-то странный способ передвижения и благополучно избежал всех сенбонов — невероятный результат для одного лишь тайдзюцу, в ответ выдул простейшую, но очень быструю технику Катона и собрался ударить по одному из зеркал чем-то наподобие Райкена, кулака Молнии. Пришлось применить обе защитные техники, после чего Хаку остался без секретов. Бой окончился почти сразу же — звук, явно несущий в себе что-то помимо громкости, стер весь Лед в порошок, а самого юношу вогнал в полубессознательное состояние.

Против ожиданий, ёкай похвалил его и сообщил, что испытание пройдено. Хаку в очередной раз хотел удивиться, сколь легко Рандо-сан переходит от калеченья к лечению, но вовремя вспомнил о сквозной дыре в собственной груди и раздумал удивляться. Подписывал свиток он с гордостью, в графе с именами призывающих не имелось еще ни одной строчки, а это означало, что он открыл доселе неизвестный призыв.

К великой радости Хаку, Забуза-сенсей очнулся и даже пребывал в хорошем состоянии. Их накормили вкусным ужином, достойным лучших заведений Кири, а вот спать пришлось прямо на твердом, хоть и теплом камне. Разговаривать с Забузой Рандо-сан отказался, выдав странную полукощунственную фразу о том, что Аматэрасу умнее Цукиёми. После его ухода свет в пещере померк, обозначая наступление вечера, и Хаку мгновенно заснул, едва лишь растянувшись на полу пещеры. Забуза же немного посидел, глядя на безмятежное лицо юноши, затем негромко хмыкнул и тоже погрузился в чуткую дрему шиноби. А утром началось обучение.

* * *

Вернувшись в пещеру, я застал парней за разминкой. Хаку тянулся, а Забуза отжимался вниз головой, стоя на указательном и среднем пальцах левой руки. Потом они умылись в ледяном ручье, появившемся в конце пещеры, и позавтракали со мной нехитрыми, но вкусными охаги.

— Забуза-сан, каковы ваши планы?

— Не знаю, Рандо-сан, теперь многое потеряло смысл. Я не стал Мизукаге, а вместо этого стал нукенином, наемником, а теперь и вовсе лишился меча. Благодарю вас, что я хотя бы не потерял Хаку.

Упомянутый тут же зарделся и уткнулся в тарелку, сенсей совсем не баловал его выражением любви и привязанности, гораздо чаще относясь как к живому оружию. Короткий благодарный взгляд достался и мне, как причине некоторого "размягчения" Забузы.

— В большей степени это его собственная заслуга. Мизукаге... Ягура, конечно, тот еще фрукт, но ведь имеются и другие претенденты?

— Мей-чан? — фыркнул Момочи. — Все, что она может — это изредка покусывать Ягуру за задницу. Стоит ей задержаться на одном месте, как он вырежет последних ее сторонников, а ее саму скормит рыбам.

— А если с ней будет один из Семи Мечников Тумана? — вкрадчиво спросил я, — Чем не занятие на ближайшее время?

— Мечник без меча? — горько усмехнулся он, — На что я теперь гожусь?

— Конечно, ты тренирован несколько однобоко, но ты по-прежнему шиноби уровня неплохого джоунина. А меч... дело наживное. Смотри.

Из пола медленно вырос каменный стол, на котором покоились два меча необычного вида. Их форма ничего не говорила Демону Киригакуре, но для меня это были весьма памятные трофеи. Широкие клинки на очень длинных кольчатых рукоятках, полуторная заточка, темно-серый матовый металл, не дающий бликов. Фальшарды Косца, одной из наиболее опасных тварей Ордена Птиц Гермеса, с которым у меня в свое время вышли некоторые... разногласия. Да, знатная была битва, еле выжил. Что самое смешное, несколько раньше я сам помогал изготовить эти клинки, объединив свои знания и умения с союзниками. Находясь здесь, я в предвидении разговора с Момочи несколько модифицировал мечи — вплавил в яблоки рукоятей небольшие кристаллы турмалина. Красно-фиолетовые камни размером с ноготь прекрасно смотрелись на своем месте. Один имел овальную огранку, другой — квадратную, или октагональную. Это были частицы Великого Кристалла, унаследовавшие ряд свойств целого.

Взгляд Забузы намертво прикипел к мечам. По моему разрешающему жесту он медленно подошел к столу и оглядел их со всех сторон, до поры не прикасаясь. Опытнейший мечник сразу распознал перед собой великолепное боевое оружие, предназначенное для реальных схваток, а не украшения стен. Вот только... Взявшись за рукоять верхней фальшарды, Забуза удивленно присвистнул. Клинок почти обычных размеров не уступал по массе самому Кубикирибочо. А ведь их тут два. Все-таки подняв оба, нукенин сделал пробный взмах. Привычно напитанные чакрой мышцы вели мечи без дрожи и видимых усилий, но вот ее расход по меньшей мере удвоился. Мда, слабоват для этой пары Забуза, она скорее подошла бы Кисаме с его гигантским резервом. Впрочем, посмотрим, в них есть пара хитростей.

Тем временем Момочи подал чакру в мечи. Его Суитон не давал специального качества, навроде остроты Ветра, но вести клинки стало гораздо легче. Двобою его никто не учил, это ясно, но даже простой удар такой наковальней ничего хорошего противнику не обещал. Наконец, он с некоторым сожалением опустил мечи.

— Что скажешь?

— В самих мечах чувствуется твоя чакра. Она очень странная, я бы назвал ее... Ши-чакрой. Какие у них способности?

— Кубикирибочо пьет кровь. Самехада пожирает чакру. Ну а Ши-но Нидзюба забирают души. Убитых ими нельзя призвать с помощью Эдо Тенсей, они не попадают к Шинигами и вообще навсегда исключаются из круговорота перерождений, полностью разрушаясь и пополняя собой силу мечей.

Хаку все-таки поежился, а вот Забуза остался спокоен. Ему было просто наплевать.

— Неплохо, но не для боя.

— Для боя — способность проводить чакру независимо от типа и объема. Таким образом, при должном контроле владелец может формировать техники непосредственно мечами. Да-да, можно хоть Биджудама применить, лишь бы хватило способностей. Ирьёнин может и лечить мечом. Но главное не в этом. — и я испытующе уставился на него.

Надо сказать, соображал Забуза быстро, так что после недолгого закатывания глаз выдал результат:

— Кристаллы. Они поглощают мою чакру, как бездонная бочка. Обратно вытянуть ее я не могу.

— Неудивительно, это доступно только после привязки к владельцу. А вообще, в них можно хранить довольно большой запас своей чакры и в случае необходимости извлекать. — о том, что слова "довольно большой" означали отнюдь не несколько резервов пользователя, я решил умолчать. Пусть сам докапывается.

— Это еще не все. В кристаллах я чувствую еще что-то...

— Это сенчакра. Они являются ее естественным источником, но пользоваться ей я тебя учить не буду. С другой стороны, не буду и препятствовать. Ну что, берешь?

Забуза хрипло произнес, крепко сжимая в ладонях мечи:

— Какова будет цена?

— Ты знаешь, кто выковал Мечи Киригакуре?

— Н-нет, и думаю, никто не знает, разве что Каге.

— Я хочу встретиться с мастером, создавшим их. Ты найдешь его для меня.

Он надолго задумался. Могу его понять — фактически, ему придется попытаться раскрыть один из самых охраняемых секретов Тумана. Но и с мечами расставаться не хотелось, шутка ли — в чем-то они превосходили даже Самехаду! Наконец, парень решительно выдохнул:

— Хорошо!

— Отлично, тогда начнем привязку.

Пещера вновь расширилась, по полу потекли узкие канавки, быстро формируя сложный узор. Вскоре печать была завершена, и я сказал:

— Вставай в центр, по моему знаку дашь мечам своей крови.

Как только Момочи утвердился в середине центрального круга, печать вспыхнула ярким зеленым светом. Чуть подождав, пока будет достигнут предел насыщения, я активировал контур и одновременно кивнул Забузе. Тот провел ладонями по лезвиям воткнутых в камень мечей и вновь ухватился за рукояти. Спустя секунду все его мышцы свело, будто по телу пустили ток. Из прокушенной губы потекла тонкая струйка крови, однако он сумел сдержаться и даже не застонал. По себе знаю — процедура не из самых приятных. Зачарованное оружие впитывало в себя отпечаток сути владельца, его кровь, чакру, генетический рисунок и И, разум-волю. Привязку не удастся обмануть, не имея на руках хотя бы одного компонента из перечисленных. Это еще Забузе повезло, что ритуал проводил я — у меня хватало и резерва, и контроля для печати полной привязки. Другим же, кроме, пожалуй, Узумаки, пришлось бы ограничиться обычным вариантом.

Еще шесть секунд, и все. Я деактивировал печать, а возрожденный Мечник медленно осел на пол, так и не разжав ладоней. К нему бросился Хаку, поддержал, но сдвинуть с места не смог. Впрочем, Забуза не стал долго рассиживаться. Привязка более ошеломляет, нежели обессиливает, так что тренированный шиноби пришел в себя достаточно быстро. Легким движением он вырвал мечи из пола и закинул за спину, где они удобно угнездились в возникших теневых креплениях. Веса мечей он теперь практически не ощущал.

Дав ему попрощаться с Хаку — тепло попрощаться! — я отменил призыв и телепортировал Момочи Забузу обратно. Так сказать, поставил, где взял. Он еще успел посмотреть на меня и слегка наклонить гордую шею, после чего исчез в зеленом вихре.

Переведя взгляд на юношу, я ласково улыбнулся ему и спросил:

— Как насчет пятисот кругов вокруг горы?

И полетели дни, наполненные бесконечными тренировками. Ничего нового я пока что не давал, ежедневным изматыванием подводя юношу к границам собственных возможностей. Его система циркуляции чакры имела некоторый перекос в развитии, который мог бы в дальнейшем повлиять на освоение новых стихий — а я планировал это освоение, потому первоочередной целью стало выправление этого перекоса. Все-таки, клановое обучение — великая вещь, жаль, что Хаку его не досталось.

Парень терпел. Сцепил зубы и терпел, хоть порой падал не то что без сил — без сознания. Новые методы медитаций, крайне болезненные упражнения на гибкость и растяжку, синяки и ушибы от тайдзюцу, странные и опять-таки болезненные манипуляции с чакрой — все эти издевательства он переносил стойко и мужественно, чем постоянно зарабатывал очки в моих глазах. Обучал я его по своей методе, предварительно подробно рассказывая, что и зачем мы будем делать и чего в итоге собираемся добиться, так что Хаку ясно представлял себе весь тренировочный процесс. Правда, когда я повесил на стену лист с планируемыми этапами развития, он все-таки удивился.

— Додзюцу? У меня же его нет?

— Ну так добудешь. — спокойно отозвался я. Как и ожидалось, парень испытал двоякие чувства. С одной стороны радость, ведь он на собственной тушке испытал мою квалификацию как ирьёнина и не сомневался, что пересадка пройдет успешно. С другой... он по-прежнему испытывал отвращение к убийству, и даже недавний сокрушительный проигрыш не вышиб эти мысли из головы. Я решил его немного подбодрить:

— Для этого не обязательно убивать. Хотя и желательно. — ха, удивительно, как быстро меняется выражение его лица! Если от первой фразы он буквально расцвел, то после второй опять помрачнел.

— Почему?

— Ну вот представь, ты берешь реванш у команды номер семь и снова побеждаешь Саске. Вырываешь у него глаз — достаточно одного — и... оставляешь его в живых. Саске пару лет неистово тренируется, находит тебя и возвращает свой глаз обратно. По какой-то причуде тоже не убивает. Ты еще пять лет тренируешься, находишь Саске... Дальше объяснять?

Парень мотнул головой. Остальные пункты вызвали у него меньше неприятия, но зато гораздо больше неуверенности в себе.

— А что такое Кеккей Сейшин?

— Это тебе еще рано знать. Сперва глаз у кого-нибудь вырви. — положительно, мне нравится троллить Хаку, он так уморительно реагирует на самые легкие подначки... А вообще, я обещал сделать из него сильнейшего шиноби SS+ ранга и собираюсь выполнить свое слово.

— Хаку, ты знаешь, что такое комбодзюцу?

— Да, Рандо-сан. Это выполняемые одновременно несколько дзюцу, чаще всего два, стихии которых взаимно усиливают техники либо сливаются воедино.

— Верно. А ты знаешь, что техники Кеккей Генкай тоже способны на это?

— ...?

— Если ты синхронизируешься с... скажем, с Теруми Мей, то ее Лава, как ни парадоксально, значительно усилит твой Лед, потому что ваши первичные стихии располагаются в цикле через одну и прекрасно дополнят друг друга. Правда, в случае неудачи твоя Вода может погасить ее Огонь, но это всего лишь вопрос тренировок.

— Синхронизируюсь?

— Ну, проведешь с ней много времени, увидишь ее во всех видах, узнаешь ее — очень-очень близко...

Хаку залился краской, однако нашел в себе силы степенно и укоризненно протянуть:

— Рандо-са-а-ан...

Изредка я поглядывал на Забузу. Мечи позволяли мне точно отслеживать его местоположение, а когда правильно сходились звезды — то даже ощущать окружающую их обстановку. Насколько я понял, сей достойный шиноби уже добрался до Мизу-но Куни и сейчас усердно разыскивал лагерь повстанцев. В принципе, он выбрал наиболее разумный путь — оказать существенную и неоценимую помощь будущему Каге, а в благодарность получить доступ к архивам селения. В пути Момочи непрерывно тренировался. Среди шиноби очень мало тех, кто пользуется длинномерным оружием, в основном все используют кунаи, сенбоны и сюрикены, редко кто посох, копье или меч — а все из-за необходимости складывать печати для техник. Шиноби же с двумя мечами... разве что Куджаку из Такуми но Сато и ее учитель. Таким образом, наставников для Забузы в мире Гакурезато найтись не могло, и приходилось пока что справляться самому. Надеюсь, он додумается найти какого-нибудь ронина — в принципе, даже в Мизу имелось пять-семь отставных самураев, еще они порой нанимались в охрану дайме или уходили в какой-нибудь монастырь.

Кстати, Такуми но Сато... вполне может быть, что ноги у Семи Мечей растут оттуда. Надо будет подкинуть парню мысль насчет проверки.

Наконец, Хаку был готов к новому этапу. Я каждый вечер загонял его в Большую диагностическую печать, блок вывода которой работал в обе стороны, так что он видел все происходившие с ним изменения, а заодно учился управлять работой печати. Нам удалось выправить перекос в сторону Воды, частое явление у шиноби Мизу но Куни. Теперь его СЦЧ представляла собой сбалансированную в ноль систему, нейтральную по отношению к стихиям. При этом заметно упала сила техник Льда, но дальнейшее освоение Кеккей Генкая Юкки должно было скомпенсировать этот эффект. Зато перед Хаку открылась возможность пробуждения сродства с третьей стихией, что мы и собирались проделать на следующей неделе. Я не мог нарадоваться тому, что именно он прошел фильтр призыва. Способный на грани гениальности, цепкий, хваткий, жаждущий самосовершенствования и самореализации, а также усидчивый и терпеливый парень часто опережал и без того плотный график тренировок. Его Кеккей Генкай, состоявший из первичных стихий Воды и Ветра, шедших в цикле через одну, делал выбор третьей весьма нетривиальным. В какую ни ткни — обязательно будет взаимовлияние. Я строил графики и планы, разрабатывал стратегии и методики обучения, снова и снова пересматривал свитки с результатами обследований в диагностической печати, решая, какое именно сродство активировать первым. Ради интереса спросил его самого — ответ поразил меня до глубины души. Без всяких сомнений парень выбрал Дотон, объяснив это тем, что Земля позволит выполнять бескровные миссии на созидание — копать котлованы под фундаменты домов, проводить перепланировку участков, возводить стены и памятники. Ну и заодно усилит его любимую Воду. Мда-а... Вот тебе и шиноби. Впрочем, в его позиции была какая-то своя правда, и я уважал его выбор.

Как-то особенно влиять на мировоззрение Хаку не собирался — парень умный, сам все поймет, а что не поймет, мир вколотит со временем. Единственно, я хотел сделать так, чтобы его было как можно труднее убить, потому что такого партнера терять совершенно не хотелось.

Я был весьма доволен скоростью обучения и упорством юноши — в общем-то, бесклановый парень, чьим обучением занимался только Забуза, по сумме возможностей превосходил большинство генинов. Ему оставалось расширить резерв и нарастить спектр техник, тогда он практически сравняется с Гаарой, если не брать в расчет Шукаку последнего.

Самым больным вопросом был возраст. Хаку уже исполнилось пятнадцать — жуткая старость для шиноби, порой начинающих обучение в три года. Его Очаг и СЦЧ полностью сформировались, а тело долгими тренировками с упором на скорость было развито весьма специфическим образом. Но шансы были. Гормоны еще играли, кости росли, да и меня не стоило сбрасывать со счетов. Ну а система циркуляции — именно на ней мы сосредоточили все усилия последних недель. Специальные упражнения на "расшатывание", суть которых довольно долго ускользала от понимания Хаку. Дело-то было отнюдь не в чакроканалах и капиллярах, а в гораздо более тонких материях. Но, в конце концов, он все понял, и с этого момента процесс пошел заметно быстрее. Со своей стороны, я оказывал влияние на его СЦЧ путем низкоуровневых манипуляций с сенчакрой, благо она пронизывала тут все, и в ближайшем будущем ожидал искомого эффекта.

Новых техник мы пока что не изучали и не изобретали, следовало сперва заложить основу в виде сродства и по-новому развитой СЦЧ. Вместо этого остаток времени мы посвящали общеобразовательным предметам — мне не хотелось вырастить узколобого боевика из такой великолепной заготовки, как Хаку. Математика и география, рисование, физика — разумеется, с поправкой на местные особенности "мягкого мира" и многое другое.

А еще с каждым днем крепло ощущение, что парень устал. За прошедшее время на него обрушилась такая лавина кардинально новых вещей, что его разум опасно близко подошел к той черте, за которой начинаются неприятности. Следовало устроить передышку.

— Хаку, иди сюда.

Юноша расплел конечности, завораживающе-плавным движением поднимаясь на ноги. Его растяжка была великолепна — всякие вертикальные шпагаты были давно пройденным этапом.

— Да, Рандо-сан?

— Запоминай. — я начал в среднем темпе складывать печати. — Ну как?

Вместо ответа он сплел пальцы в точном повторе. Подав чакру и ощутив эффект, он вопросительно вскинул брови.

— Это противозачаточное дзюцу. Делает невозможным зачатие от существующих сперматозоидов, поэтому действенно, пока не выработаются новые.

Хаку мило покраснел, однако тут же подтвердил свой ум:

— Мы возвращаемся в мир?

— Ты возвращаешься. У тебя будет неделя на развеяться и подумать. Ну и синхронизироваться хорошенько. — я подмигнул юноше и метнул в него пачку рьё.

Тот механически поймал, продолжая светить ушами, потом вдруг светло улыбнулся, кивнул и исчез, сложив отмену призыва. Поскольку призыва, как такового пока что не существовало, мне пришлось незаметно поддержать его, на манер того, как поступил с Забузой.

* * *

Хаку впервые за долгое время ступил обратно на землю Срединного Мира. С удивлением он всматривался в окружающее, широко раскрыв глаза, раздувая ноздри и едва не шевеля ушами. Появился он на том же месте, где пал от руки конохского джоунина. По мосту Тадзуны в обе стороны шел нескончаемый поток повозок и людей, юношу захлестнул многоголосый гомон на десятке разных диалектов, волна густых запахов шибанула в нос, привыкший к тонким, едва различимым запахам Рью-но Кьюкейсо. Пот, конский помет, ароматы цветов и фруктов, мощные ноты кожи, масла и ками знают, чего еще. Его толкнули в спину, Хаку на автомате увернулся, пропуская дородного мужика с худющей, как в насмешку, коровой. Мужик что-то неразборчиво, но явно осуждающе пробурчал и удалился, поводя шеей в складках жира.

Кто-то попытался проникнуть в карман, явный самоубийца, поскольку протектор Кири однозначно выдавал в юноше шиноби, несмотря на халат и тапочки. Хаку мог бы одним пальцем сломать вору руку, однако просто зафиксировал ее самым началом болевого приема и повернулся. Да-а, не вор — воришка. Патлатый и веснушчатый мальчишка лет восьми, нет — поправил он сам себя — десяти или одиннадцати, Хаку не понаслышке знал, как медленно растут дети, которым приходится с боем добывать себе каждый кусок пищи. Медленно растут, но быстро взрослеют — мальчик не пытался вырваться, знал, что бесполезно, просто стоял и смотрел, и даже не строил умилительно-просящего лица. Волчонок. На другой стороне мосте посверкивали глазенками трое дружков, но подходить тоже не спешили.

— Мог бы просто попросить. — сказал Хаку.

— Когда просишь, дает один из тысячи. Когда крадешь, получается пару раз из ста. — угрюмо ответил мальчишка. — А потом будет получаться еще чаще.

Шиноби хмыкнул, не зная, что сказать. Железная логика.

— Если раньше не пришибут. Слушай, ты что-нибудь умеешь делать, кроме как по карманам шарить?

— Тебе-то что?

— Может, удастся пристроить тебя работать, если захочешь. Подмастерьем каким-нибудь... — Хаку совсем отпустил руку, и мальчик тут же отбежал на несколько шагов.

— Горбатиться по двадцать часов в день за гнилой рис и драный футон? Я уж лучше так, на воле побегаю! Не замай, попишу! — и он очень быстро, как ему казалось, достал из рукава ржавенький, но остро отточенный ножик.

Хаку пожал плечами и отвернулся. На душе стало удивительно погано, вся радость от нежданной недели свободы куда-то испарилась. Он медленным шагом направился к острову. Во время миссии они с Забузой-сенсеем совсем не имели времени, чтобы просто послоняться по округе и поглазеть на местные достопримечательности. Вообще говоря, из таковых здесь имелась только одна — новопостроенный Великий мост Наруто, да и тот был достроен уже после того самого сражения. Хаку шел, куда глаза глядят, ноги сами несли его по мосту и дальше, в деревню. Вокруг повсюду виделись свидетельства бедности и разрухи, но вместе с тем шла оживленная деятельность. У причалов стояли новые корабли, у мостков — рыбачьи лодки, туда и сюда носились мышцеватые грузчики, приказчики, писари и гонцы. В толпе сновали ловкорукие мальчики, подобные недавно отпущенному воришке, а из подворотен за ними наблюдали крышующие мордовороты с дубинками. Шиноби были редки в Нами-но Куни, своей деревни тут не имелось, однако недавняя демонстрация возможностей шиноби в бою заметно повлияла на отношение жителей деревни. Хаку никто не трогал, после пары первых толчков толпа начала обтекать его, не касаясь.

Войдя в порт, он долго смотрел на водную гладь, простиравшуюся до горизонта, на силуэты кораблей, вдыхал запахи свежепойманной рыбы и прочих морепродуктов, йода, водорослей, еще какие-то трудноописуемые портовые ароматы, наблюдал за сходящими на берег моряками, которые прямым ходом направлялись в припортовые таверны, и ощущал, как настроение начинает постепенно выправляться. Народ иногда косился на замершего в неподвижности шиноби, тем более, что стоял тот на столбе воротной арки, запрыгнув туда одним небрежным движением. Надо сказать, откровенно оценивающие взгляды людей с дубинками после этого как отрезало, они частью куда-то делись, частью старательно не замечали тонкую кареглазую фигуру в зеленом одеянии.

Наконец, Хаку надоело созерцать сутолоку порта, и он направился в менее шумные части деревни. В какой-то момент он вышел к небольшому, старательно ухоженному парку. Зелень листвы столь же радовала глаз, как и синь моря, а пение каких-то мелких разноцветных птах приятно разнообразило тишину. Впрочем, нет. Тишины не было, ее нарушали женские всхлипы и пара гогочущих мужских голосов.

— От-отпустите меня!

— Ну-ну, не торопись так, цыпочка. Твой папаша крупно задолжал нам, из-за него мы теперь остались без работы. Как думаешь, Ватара, она сможет расплатиться за него?

— Конечно, Масао, но сегодня она отдаст только часть долга. При всем желании, у нее не найдется столько дырок, чтобы оплатить сразу весь, у-ха-ха.

Голоса зашлись в очередном приступе гогота.

Хаку поморщился. Насильников он не любил, мягко говоря. Из-за своей внешности он в детстве достаточно натерпелся, чтобы не вмешаться теперь, когда имел и возможности, и желание. Скользнув сквозь кусты, он увидел перед собой небольшую полянку, на которой вокруг горки-цветника с крошечным водопадом стояли массивные скамейки. На одной из них сидела молодая красивая женщина в растрепанном кимоно, а над ней нависали два широких мужика самого бандитского вида. У обоих на поясах болтались — по-иному и не скажешь — длинные катаны в лаковых ножнах, изрядно побитых и облезших.

Мгновенно "прокачав" противников, Хаку бесшумно вышел из кустов и направился прямиком к ним. Шел он поступью шиноби, которая если в чем-то и уступала походке джоунина Какаши, то заметить это было явно не по силам данной парочке человекоподобных. А вот у женщины удивленно расширились глаза, смотрелось это на ее тонком лице просто бесподобно. Черные глаза, черные волосы чуть ниже плеч, легкое светло-розовое платье с коричневой оторочкой... Юноша ощутил, как в нем пробуждается, в общем-то, несвойственная ему ярость. Он молча воткнул длинный сенбон Воды прямо в задницу левого бандита, так, что острие показалось спереди чуть ниже лобковой кости, пройдя насквозь вздыбленный сук и выглянув из его кончика. Раздался дикий крик. Правый отпрыгнул, хватаясь за меч, но лишь запутался в перерезанном поясе. Разглядев сперва протектор, а затем выражение лица шиноби, он внезапно обмяк и привел в негодность свои штаны. Стоящий перед ним Хаку сделал короткое движение ладонью, и бандит превратился в подушечку для иголок, вонзившихся во все болевые точки передней проекции тела, во все суставы и тенкецу — на всякий случай. Он раскрыл рот и выпучил глаза, мгновенно налившиеся кровью, но издать хоть малейший крик боли ему было не суждено — Хаку не желал, чтобы тот своими воплями осквернял благородные звуки леса. Умереть, во всяком случае, сразу, у него тоже не выйдет, еще крепкое, несмотря на возлияния, сердце позволит ему в молчании корчиться еще почти пять часов.

Сзади раздался сдавленный хрип. Хаку обернулся и увидел, что несколько недооценил левого — тот как-то сумел справиться со страшной болью и схватил женщину за горло, кое-как прикрывшись ею и приставив к ее горлу нож.

— Стой, падла, я убью ее! — отточенное восприятие Хаку позволило во всех подробностях увидеть, как кривое лезвие вжимается в белоснежное горло, как часто-часто бьется жилка на нем... Потом время остановилось. Вспышка. Хаку всегда отличался быстротой даже среди шиноби, но теперь он многажды превзошел сам себя. Бандит еще стоял, и нож все еще находился на своем месте, но все уже кончилось. Разум бандита отказывался поверить в собственную смерть, а тело уже почувствовало ее неотвратимую холодную хватку, и отголосок этого понимания уже поселился на дне глаз насильника искрой ослепительного ужаса.

Откат тяжело ударил по юноше. Секунд десять он только и мог, что стоять и смотреть, как безвольным кулем у ног девушки оседает бандит, а та непонимающе глядит на молодого шиноби. Потом ее лицо вспыхнуло радостью, и она бросилась к нему, поддержала. Хаку со стыдом вынужден был опереться на женское плечо — силы выпила не столько схватка с ничтожным противником, сколько первый выход в новое, непривычное состояние. "Надо будет спросить у Рандо-сана" — подумал он, ставя зарубку в памяти.

Тем временем девушка довела его до скамейки. Хаку тяжело сел на нее, та устроилась рядом и не спешила отнимать руки. Юноша ощутил тонкий нежный запах женского тела, аромат ее волос, пронизанный сердечными нотами лаванды и нероли, мягкость ладоней и упругость груди, невзначай прижатой к его плечу. Все-таки, она была старше него, но следила за собой, а природная красота дополнялась почти куноической грацией движений. А еще она была пьяна. Не то, чтобы в стельку, да и пережитый страх почти изгнал алкоголь, однако винный дух облаком окутал растерявшегося юношу.

— Знаешь, меня всегда спасают шиноби. Сильные и мужественные, высокие и стройные, вы приходите, спасаете... и уходите. Гады! Всегда уходите! — она внезапно схватила его за грудки. — Вот скажи мне, молодой шиноби, что теперь делать бедной женщине?

Хаку натуральным образом обалдел. Он знал сотни способов бесшумного убийства, но не знал ни одного способа пережить женскую истерику. Его жизненный опыт просто не включал в себя такую категорию отношений. Куноичи, с которыми сражался Забуза-сан, вели себя принципиально по-другому, дразнившиеся девушки из веселых домов тоже, на свой лад, конечно, поэтому он сделал то единственное, до чего додумался в этот момент при подсказке молодого здорового тела. Поцеловал.

Она замерла. Невыразимо нежные и мягкие губы будили в груди какое-то неведомое бурление, казалось, он сейчас взлетит, или лопнет, или умрет от переполняющих странных чувств. Упоительно долгий, пьянящий — куда там вину! — поцелуй продолжался, казалось, целую вечность. Хаку ни за что на свете не мог бы сказать, как под его руками вместо спины и хрупких плеч оказались налитые упругие груди — просто в какой-то момент он осознал, что кимоно хранит в себе гораздо больше секретов, чем это видится со стороны.

— Ты не одноглазый. — чуть хриплым голосом неожиданно выдала женщина. — И ог'ни с ним! — одним гибким движением она наполовину выскользнула из одежды, дикой кошкой оседлала юношу, и невероятное ощущение ласкового тепла окончательно отключило у того остатки разума.

Проснувшись, Хаку с недоумением понял, что лежит в настоящей постели, в доме. Рядом, зарывшись в свежие простыни и закинув на него одну ногу, спала молодая женщина. В памяти медленно всплывали кадры их ночных безумств, и с каждой новой мыслью юноша краснел все больше и больше. Восставшее естество коснулось шелковистого бедра Цунами, та сонно шевельнула им, и Хаку вздрогнул всем телом от укола внезапного желания. Теперь он знал, почему Забуза-сенсей никогда не убивал женщин, с которыми делил ложе, даже если это означало проваленную миссию.

Привычное ледяное спокойствие раскололось на куски. Мир виделся полным радости и счастья, хотелось громко подпевать птицам в саду, по-детски прыгать до потолка, куда-то бежать и что-то делать, он сам не знал, что. Потом взгляд упал на рубиновый сосок полной груди, на изгиб длинной шеи, и вопрос отпал сам собой. Аромат нероли со страшной силой будоражил кровь и раздувал тонкие ноздри Хаку. Обняв и мягко притянув Цунами к себе, он едва не застонал от невыразимо приятного ощущения бархатистой, горячей ото сна кожи женщины. Не открывая глаз, она с готовностью раскрылась, и медвяная бездна медленно приняла его, заставив разум юноши вновь отступить в потаенные уголки сознания.

Эту неделю Хаку так и провел с Цунами. Им было хорошо вместе. Инари пропадал с Тозуной на очередном гениальном проекте последнего, так что их никто не беспокоил. Они целыми днями гуляли по деревне, Цунами показала ему множество милых укромных уголков, где можно было отдыхать и предаваться любви, не опасаясь досужих глаз. По-настоящему красивая и искушенная женщина преподала ему запомнившиеся на всю жизнь уроки, о которых он не забудет никогда, сколько бы девушек потом у него ни было. А Нами-но Куни... в первый визит сюда Хаку посчитал ее просто дождливым скопищем бедняцких лачуг, однако теперь он увидел деревню с другой, новой стороны, и ее яркие образы, оттененные воспоминаниями о сладких объятиях, что принимал и дарил здесь, останутся с ним навсегда.

Все на свете имеет свойство заканчиваться, вот и его неделя подошла к концу. У Хаку мелькала мысль задержаться еще, благо его никто не гнал палкой, но наработанная годами самодисциплина и стремление к вершинам силы и мастерства шиноби заставили его нехотя оторваться от Цунами. Та все понимала, и даже сама проводила его в безлюдное место, на прощание крепко-крепко обняв.

— Это тебе. — сказал Хаку, вручая Цунами букет из семи Ледяных цветов. В каждом находился его полный резерв, поэтому растаять им не грозило еще как минимум полгода.

— Красиво...

— Я вернусь, и подарю тебе настоящие! — однако она лишь грустно взглянула на него.

— Нет. Хаку... не приходи больше.

— Но почему?

— Ты же умный... шиноби. Я старше тебя на пятнадцать лет. Я скоро состарюсь, а ты только начнешь входить в силу. Пусть у тебя останутся хорошие воспоминания обо мне...

Хаку самым неприличным образом фыркнул, громко и насмешливо.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Цунами-тян? Ты слишком рано паникуешь. Ты что, собралась стареть, начиная с завтрашнего дня? Посмотри на себя! Ты такая красивая! Эти длинные ноги, эта прекрасная попа, а грудь-то какая! — с каждым словом Цунами краснела и смущалась все больше, но было видно, что речь юноши ей по нраву. — В общем, я вернусь через два месяца, жди меня. И не смей думать о всякой ерунде! — с этими словами Хаку сложил печати обратного призыва.

* * *

— А-а, привет, партнер! Ну как, пупок не стер еще? — понимаю, что все время вгонять парня в краску нехорошо, но удержаться выше моих сил. Впрочем, он с каждым разом воспринимает подначки все спокойнее. — Ладно, самое главное ты сделал.

— Что?

— Как что, отведал силушки богатыр... нет, это из другой оперы. Отведал сока женского, вот. Я серьезно — это важный этап. Теперь, наконец, можно начать нормальные тренировки.

Красноухий Хаку поперхнулся чаем. Хорошим чаем, между прочим, настоящим, верхушечным, из одноименной страны.

— Нормальные?

— Конечно. То, что было раньше — простая разминка, не более. — беззаботно отмахнулся я. -Видишь ли, в чем дело, теперь, когда ты получил доступ к женским гормонам, твое тело начнет развиваться по-другому. Ты станешь... эм-м, матереть. Мужать. Плечи шире, кости толще, мышцы больше, и все такое. И нам нужно оседлать этот процесс, чтобы получить максимальный результат. Скажем, глубина твоей грудной клетки совершенно недостаточна, но нужно грамотно рассчитать нагрузки, чтобы одновременно не замедлить твой рост. Широкий коротышка — не наш метод, согласен?

Несколько обалдевший от напора Хаку только кивнул.

— Поэтому допивай, и идем, диагностическая печать уже заждалась.

Некоторое время спустя мы разбирали результаты обследования.

— Ага, вот тут, видишь? Самое начало изменений, первый сдвиг. Задержись ты еще на неделю, и конечная эффективность упала бы на три-пять процентов, а так все нормально, успели.

— Рандо-сан, но из вот этого графика следует, что нужна продолжительная нагрузка на все мышцы разом. Как этого добиться?

— Очень просто, как поступают все другие шиноби. Тренировочный костюм или утяжелители. У нас нет ни того, ни другого, так что будем выходить из положения при помощи разума. Твои мысли?

— Фуиндзюцу?

Дважды хлопаю в ладоши.

— Разумеется. Ложись, будем из тебя якудзу делать. Что? А-а, не обращай внимания, это мои заморочки.

— ... смотри, завязываем выходы печатей на тебя, так что ты сможешь усилием воли отключать их в случае необходимости. Регулировать сопротивление — нет, это будет делать вот эта группа печатей, автоматически, исходя из достигнутого прогресса и интенсивности текущей тренировки. Там много понаверчено, потом разберешься. Раз в неделю нужно проходить более подробное обследование и диагностику, чтобы выявить возможные отклонения или наоборот, возможность ускоренного развития. Ну, вот и все. Встань и иди!

Хаку со стоном рухнул на "кровать" — прямоугольный выступ пола примерно два на полтора, высотой по колено. Болело все тело. Каждая мышца, каждое волоконце в мышцах, кости — и то болели. Ныли почки, пытаясь переработать результат ударных тренировок, напоминала о себе печень и тяжело бултыхалось в груди сердце. За неделю мучений он забыл о том, что можно видеть сны — черная бездна поглощала его, как только тело принимало горизонтальное положение. Рандо-сан, как он продолжал называть это... существо, оставляя звание сенсея за Забузой-саном, давал пока только базовые стойки и комплексы, заставлял делать жуткие упражнения на растяжку и координацию — но в каких объемах! Трехчасовой бег на максимальной скорости был самым легким из всего. Как всегда, отшельник преследовал разом несколько целей. Во-первых, учиться тайдзюцу было еще рано, тело просто не набрало еще необходимых силы и гибкости, а кривовато вколоченные приемы вообще требовалось переучивать, они не составляли единой системы, стиля. Наставник обещал разработать стиль специально с учетом его, Хаку, возможностей, но позже, когда "развернет на новой основе" некую "Параллель". Это не укладывалось в голове у парня, он-то всю жизнь считал, что нужно тренироваться, перенимая у учителя какую-либо систему боя, но чтобы так! Во-вторых, они одновременно прокачивали и развивали чакроканалы — и это утомляло поболее всего остального. Своей чакры у Хаку хватало примерно на час бега с полным ускорением, так что едва ли не круглосуточные тренировки проводились исключительно на чакре Рандо-сана. Каждое утро Хаку первым делом сливал весь восстановившийся за ночь резерв в небольшой металлический кубик, и босым вставал в странную печать, которая наполняла его резерв чакрой наставника. Ощущения от этого были весьма необычными. Казалось, его чакра не имела никаких особенностей, воспринимаясь, как дистиллированная вода — никакого вкуса и запаха. Но, попав в тело Хаку, она мгновенно подстраивалась и становилась частью его собственной, нисколько не отличаясь в контроле от изначальной. А по вечерам, когда физических и прочих сил не оставалось ни капли, наставник клал ладони на солнечное сплетение и точку дань-тянь, что пониже пупка, и начинал пропускать ударные объемы чакры по всей СЦЧ Хаку. Сначала от боли в растягивавшихся каналах он терял сознание в полминуты, потом время постепенно доросло до пяти минут. Каким-то образом наставник ухитрился ни разу не порвать ни один канал. Он перегружал их ровно до той степени, когда они начинали бы разрушаться, и держал нагрузку ровно то время, что Хаку мог выдержать. От демонстрации такого немыслимого контроля, да еще и осуществляемого в чужом теле, Хаку начинал завидовать белой завистью и тренироваться еще усерднее. Он как-то попытался разобраться в системе печатей, заменявших ему тренировочных костюм, но при первом же пристальном взгляде на них отказался от этой мысли — бесконечные извивы перетекающих одна в другую жутких по сложности печатей наводили невольную дрожь. Хаку дал себе слово, что однажды обязательно достигнет такого уровня, что сможет разобраться с этим фуиндзюцу. И с ниндзюцу. И со всем остальным тоже.

Глядя на отключившегося юношу, я в очередной раз с улыбкой думал о том, что мне повезло с контрактником. Хаку был обучен ровно в той мере, чтобы уже понимать суть тренировок, но не понимать их невозможности. Да, по меркам шиноби, то, чем мы занимались каждый день, выходило далеко за рамки возможного. Тело парня перестраивалось на глазах. Он уже подрос на два сантиметра, а потяжелел на шесть килограммов — чистых шесть килограммов костей и мускулов. Ни один клан, даже самый могущественный и богатый, не мог создавать такие условия для тренировки одного-единственного шиноби. Что-то подобное делали для Итачи, но Хаку я давал больше. Намного больше. Кроме немереных изводимых запасов обычной обезличенной чакры, я исподволь манипулировал с сенчакрой, отчего организм юноши постоянно балансировал на грани между адаптацией и компенсацией, никогда при этом не склоняясь в сторону второго. Тренировки обеспечивали динамическую ортоадаптацию, а само пространство пещеры и в особенности, сплошь покрытая вязью печатей "кровать" — статическую. Хаку не казалось странным, что, не обладая регенерацией джинчуурики, он каждое утро встает полностью восстановленным и обновленным — в крови никаких следов распада тканей, мышцы не забиты молочной кислотой, а механизм суперкомпенсации полностью отработал свое.

Но я-то знал, каких усилий стоило этого добиться. Ладно, что вся пещера, по сути, была превращена мною в один большой тренировочный комплекс, ладно, что пришлось нарастить канал, отводящий энергию от Кристалла — на сегодняшний момент я потреблял почти две сотых процента мощности узла циркуляции. Это уже вызвало деструктивные изменения на окраинах сотого Листа, в котором я поселился, и создало предпосылки к его сокращению. Впрочем, я не собирался препятствовать этому и принимать какие-либо меры — мне будет вполне достаточно, если уцелеют узлы с Кристаллами и моя гора, а это даст натренировать не одну сотню риккудо-сеннинов. Даже если на Хаку придется потратить половину объема этого Листа, ничего страшного. Однако, добиться того, чтобы за ночь происходила полноценная суперкомпенсация, было гораздо труднее. Мне хотелось сэкономить для Хаку как можно больше самого драгоценного ресурса — времени, поэтому пришлось пойти на то, чтобы начать заигрывать с локальным управлением скоростью его течения. Процесс, в нормальном режиме занимавший несколько суток, я спрессовал в семь часов, причем с моим жестким и непрерывным контролем.

Восстановление организма после нагрузок — процесс настолько сложный и вариативный, что больше похож на шаманство, чем на науку. Рассчитать методику тренировок хотя бы с девяностопроцентной эффективностью сложнее, чем траекторию межпланетного перелета или трехстихийное дзюцу. Пришлось завязать целую десятую долю внимания на непрерывное отслеживание изменений в организме Хаку. Но все эти неимоверные потоки чакры, КПД использования которой не превышал таковой у паровоза, все усилия и ресурсы, уходящие на обучение парня, сторицей возвращались назад темпами его роста. Хаку развивался даже не в разы — на порядок быстрее, чем лучшие клановые шиноби.

В скором времени, как в соседнем узле циркуляции завершится установка и настройка "Параллели" — вспомогательного вычислительного комплекса, я планировал перейти от общеразвивающих базовых тренировок к подаче нормального учебного материала. Где-то рядом маячил поход за додзюцу — самостоятельно создать с нуля столь уникальную штуку я не мог, просто не хватало понимания сути чакры, так что поход должен был принести пользу и мне. И сделать это должен был Хаку, сам. Я спуститься в Срединный Мир лично и в силах тяжких не мог, это считалось бы нечестной игрой и вело к ее автоматическому прекращению, в том числе и путем ликвидации всего мира — в домене имелись соответствующие ограничители. Поэтому все, что я мог — отправлять проекцию, уровень сил которой должен был быть соизмерим с Мандой, как самым сильным из призывных тотемов.

Впрочем, "соизмеримо" в понимании мира означало "не более порядка разницы", то есть, в максимальном варианте я мог создать проекцию, примерно в девять раз превышающую возможности Манды. Если заниматься читингом, то за основу можно было взять Нидайме Манду, однако это уже могло вызвать неудовольствие мира и срабатывание ограничителей, так что я предпочел не рисковать лишний раз. Хватит и этого. Зато я мог действовать непрямыми способами, через комбинации трендов — цепочек псевдослучайностей — подстраивая нужные варианты развития событий. В силу ряда действующих ограничений это было весьма низкоэнергетическое воздействие, поэтому при должной силе воли и напряжении тренд мог быть преодолен даже обычным человеком, не шиноби, однако знание канона давало мне неоспоримые преимущества. Долгими усилиями мне удалось-таки сделать так, чтобы схождение вероятностей породило одну-единственную совместную миссию команд номер восемь и девять. Вот уж пришлось попотеть! На шиноби не действовало большинство моих обычных способов влияния, рассчитанных на простых людей — смешно было бы думать, что Майто Гая может пробрать понос, или Року Ли как-то повредит упавший на голову кирпич, так что идеального результата достичь не удалось — я планировал нахождение обоих Хьюг в одной команде, вместо этого получилось сразу две. Что ж, будем действовать, исходя из полученного. До настоящего времени ни я, ни Хаку не оказывали заметного влияния на мир, но уже довольно скоро канон должен был измениться...

Через месяц, когда рост Хаку достиг ста семидесяти сантиметров, а вес — шестидесяти пяти килограммов, мы несколько сменили тип тренировок. Освоение шло должным образом, Хаку практически не испытывал проблем с управлением своим телом, но почти — не значит совсем. Столь быстрое, почти взрывное изменение не могло пройти абсолютно гладко. Разум юноши не мог привыкнуть к новым размерам и пропорциям тела, поэтому пришлось увеличить долю упражнений на ловкость и координацию. Я по-прежнему не давал ему никаких боевых приемов и ударов, ограничиваясь наработкой базовых движений — нынешнюю задержку мы с лихвой компенсируем в будущем. Десятки тысяч повторений одних и тех же движений были бы невероятно скучны, если б не одновременные упражнения для мозгов.

Да, Хаку приходилось вместе с проходом дорожек и ката перемножать в уме цифры, во время растяжек навскидку определять количество соломинок в моей руке, стоя на руках, распределять внимание на десять и более объектов, а также заниматься прочими умственными извращениями. Постепенно мы начали уделять все больше и больше внимания этому, даже несколько снизив темп физических тренировок. Хаку уже свободно перемножал трехзначные цифры, даже будучи поднятым среди ночи, и мог одним взглядом определить точную численность группы до пятисот человек, однако не проявлял никакой радости от своих достижений. Наоборот, последнюю неделю юноша ходил мрачный и сосредоточенный на своих мыслях — я объяснил ему, для чего все это.

Наконец, настал день, когда я объявил, что сегодня тренировок не будет. Еще более помрачневший Хаку молча кивнул и ушел к себе, готовиться к миссии. Целый день он провел в медитации и самокопании, пока я волевым приказом не загнал его спать. Наутро совершенно свежий и отдохнувший юноша навьючил на себя снаряжение и собрался уже сложить печати, когда я протянул ему небольшой свиток.

— Прочитаешь на вечерней стоянке. И... Хаку, не гоняй зазря масло, просто прими это как данность. Так нужно. Таков уж мир шиноби.

— Я знаю, Рандо-сан. — глухо ответил парень, глядя мне прямо в глаза.

— Удачи, Хаку. Она тебе понадобится.

Он кивнул и исчез, а мне оставалось только смотреть. Где-то далеко беспокойно зашевелился во во сне Огамасеннин — мои действия, наконец, привели к снятию Венка Мойры, и тень новой сущности пала на полотно будущего. Хоть это и было предусмотрено, я поморщился. Никогда не любил провидцев.

* * *

Юхи Куренай была не в настроении. Мало того, что она на дух не переносила Майто Гая, а приказ Хокаге был однозначен — совместная миссия, и точка, так еще и его точная копия доставала всех своей "силой юности". Не прошло и суток, как они вышли из Конохи, но куноичи уже нестерпимо хотелось погрузить бровеносца в вечное гендзюцу. Теперь Куренай точно знала, какую именно черту не любит в шиноби — ЭНТУЗИАЗМ! Вот и сейчас:

— Эй, Киба, давай смахнемся! Я вижу, в тебе кипит... — окончание фразы потонуло в шелесте кунаев и сюрикенов Тобидогу, распечатанных Тен-тен. — Ауч! Ты чего? Я только хотел...

— Рок Ли, соберешь все оружие, потом сто кругов вокруг стоянки вот с этим валуном.

— Да, учитель! — и бровастое недоразумение с треском ломанулось в кусты.

— Гай, он нас демаскирует.

— Да ладно, Куренай, а твои разведчики на что? Должно быть, жуки Шино разбрелись уже на несколько километров вокруг. А если кто придет — то познакомится с нашей силой...

— Майто Гай! Еще одно слово, и я применю Джибаку Сатсу.

— Ладно-ладно, это я так, к слову.

— Иногда я думаю, что стоило бы все-таки вытянуть из вас обоих эту привычку с помощью Фуджа Хоин... — пробормотала себе под нос Куренай, а лучший рукопашник Конохи, отличавшийся хорошим слухом, поежился и на всякий случай отодвинулся подальше.

Хаку, засевший на дереве в четырех километрах южнее, наблюдал за лагерем конохских шиноби. Те особенно не скрывались, в распечатанный телескоп было хорошо видно, как генины устроили вечернюю тренировку, а джоунины что-то обсуждали, сидя на большом бревне. Шиноби с боевым опытом может почувствовать даже столь удаленное наблюдение, поэтому Хаку старался смотреть не пристально, а размытым скользящим взглядом, а джоунинов вообще держал только краем глаза. Одновременно он раздумывал над задачей. Пока что путей решения он не видел никаких — он мог свободно потягаться с двумя, даже с тремя генинами, но старшие шиноби размажут его, не напрягаясь. Но Рандо-сан все-таки выдал ему эту миссию, значит, решение существовало. Последнее, в чем Хаку мог упрекнуть своего наставника, это в самонадеянности. Ёкай ничего не оставлял на самотек. Где же ключ?

Тем временем большая команда готовилась ко сну. Первое дежурство выпало Майто Гаю, и предпринимать что-либо Хаку не решился. Почти наверняка Гай-сенсея не удастся убить даже внезапной первой атакой, а вступать в открытое сражение с тем, кто на одном лишь тайдзюцу ничуть не уступает в скорости и способен ломать его ледяные зеркала голыми руками... Вместо этого он решил еще раз подумать. Итак, его цель состоит ведь вовсе не в убийстве конохцев. Желательно вообще не драться, а тихо сделать свое дело и уйти, пока все... Стоп, а что, собственно, они тут делают? Хаку снова покраснел, благо в лесу было некого стесняться. Весь вечер он смотрел на лагерь шиноби Листа и только сейчас задумался о том, что могло свести здесь сразу две команды — а они выполняли именно что совместную миссию... Вот! Вот оно! Завтра у них будет бой, не слишком опасный, но все же достаточно, чтобы для натаскивания и подстраховки молодняка послать двух джоунинов. В бою Гай и Ли будут впереди, возможно, вместе с Кибой, за Тен-тен и Куренай — дистанционные атаки средней дальности, Шино — дальнобойные жучиные техники, а вот Хьюг почти наверняка задвинут назад, потому что для того, кто сможет справиться с зеленым ужасом, недоделанный Джуукен не станет значительной помехой... Значит, вот что имел в виду наставник, посылая его на миссию без какого-либо инструктажа. Ну что ж, хорошая встряска для мозгов! Хаку мрачно улыбнулся краешком губ и спрыгнул с дерева — нужно было как следует выспаться и восстановить силы.

Утро доставило одни неприятности. Проснулся Хаку от страшного шума — километрах в семи к северу раздавался непрерывный треск и скрежет, словно перетирались в пыль каменные плиты. Взлетев на макушку дерева, он удивленно поднял брови — в телескоп было отлично видно, что происходило именно то, о чем он подумал. На свежеобразованной поляне буйствовал, по-другому и не скажешь, Майто Гай. На дальнем краю поляны стояла фигура в коричневом плаще с глубоким капюшоном и осыпала обе команды огромными валунами, летящими со скоростью стрелы, но зеленые человеки успешно их перехватывали. И если Рок Ли только отклонял снаряды, к слову, достаточно ловко, то удары Майто Гая дробили их в щебень. При этом часть щебенки удивительно точно летела обратно в атакующего, заставляя его отвлекаться на защиту. Впрочем, он делал это легко и непринужденно, очевидно, владея Дотоном на высоком уровне. Сюрикены и кунаи Тен-тен бесполезно отскакивали от щебеночного щита, кроме того, фигура через короткие неравные промежутки времени выкрикивала "Кай!" — видимо, защищалась от гендзюцу Куренай. Что характерно, печать тигра при этом не складывалась. Под деревом, наполовину придавленная большим камнем, лежала скрюченная фигурка Кибы, Акамару нигде не было видно. Остальные члены команд находились у ближнего края поляны и прикрывались стволами толстых деревьев.

Хаку подавил желание выругаться вслух — все пошло не так, как он рассчитывал. Нужно было немедленно начинать действовать, этот нукенин, несмотря на хороший Дотон, долго не продержится. При всей внешней эффектности обстрела, он не мог нанести какого-либо ущерба даже одному Гаю. Стоит только тому подобраться к нукенину вплотную... Хаку размытой тенью скользнул вперед, не потревожив веточки или травинки.

Как и следовало ожидать, Хьюги находились позади, примерно в сотне шагов вглубь леса, но вот вели себя совершенно по-разному. Девчонка исправно бдела, сканируя окрестности примерно на ту же сотню шагов, а парень позабыл обо всем и полностью сосредоточился на схватке. Главной угрозой оставался Абураме Шино, которого юноша так и не смог засечь. Хаку задумался на пару секунд, взвешивая риски, потом кивнул сам себе, медленно-медленно приподнялся на ветке — и начал.

Мир послушно замедлился, пока ледяной шиноби на максимальной скорости приближался к генинам. Девочка засекла его мгновенно, как только он вошел в радиус действия ее додзюцу, но ничего сделать просто не успела — слишком неожиданным было нападение, слишком стремительно двигался Хаку. Не помог и Джуукен, две дюжины сенбонов с десяти метров надежно обездвижили ее, ну а парень-Хьюга вообще ничего не понял, так и потерял сознание, следя за схваткой на поляне. Подхватив обоих, Хаку мгновенно поменял направление движения на обратное. Столь же стремительное отступление позволило ему удалиться на пару километров, когда он внезапно ощутил, что теряет чакру. Резерв падал буквально на глазах, по десятой доле за каждый удар сердца. Абураме!!! Времени не оставалось совсем, а искать микроскопических биджевых жучков можно было очень долго, особенно когда те не хотели быть найденными. И Хаку ударил по площади, наплевав на маскировку. Лед на миг полностью окутал его тело, покрыв искрящейся прозрачной коркой. Отток чакры тут же прекратился, зато на поляне страшно и коротко полыхнуло, да так, что пламя взлетело высоко над лесом, и все стихло. Хаку не сомневался, что все конохцы уже мчатся следом, учитывая же семь Врат Майто Гая, это займет совсем немного времени. Собственно, уже вот — буквально в полукилометре с лесом начало происходить нечто странное. Деревья содрогались и трещали, над кронами взлетали фонтаны беловато-желтой щепы и коричневой коры, чуть поодаль зеленые вершины начали величаво клониться в разные стороны, и Хаку с уколом внезапного страха понял, что Гай-сенсей не заморачивается с верхними путями и бежит прямо по земле, сквозь лес. Полоса разрушений приближалась на глазах, гораздо быстрее, чем мог двигаться Хаку, оставались какие-то секунды, прежде чем джоунин появится в пределах прямой видимости, а пытаться сбить его со следа было бесполезно — жуки Абураме наверняка находились и на телах Хьюг. Изначально Хаку собирался применить специальный свиток наставника, способный запечатывать небольшие биологические объекты без потери функциональности, но теперь ему не оставалось ничего иного, как...

— Обратный призыв!

Выбежавшие на полянку конохцы увидели лишь опадающий вихрь, пригнувший траву и ветки деревьев.

— Шино, что ты видел? — голос разъяренной Юхи Куренай опасно вибрировал. Джоунин убирала в сумку разряженный свиток с мощнейшей техникой Катона, стоимостью в полмиллиона рье, тот за что-то зацепился и не лез, и движения куноичи становились все резче.

— Неизвестный шиноби скрытно подобраться к нам сумел, очень близко, на сто двадцать метров примерно. Быстро очень атаковал из-за границы снятия маскировки бьякуганом. Засекли его сразу Хината и я, но сделать почти ничего не успели мы. Неджи-кун же отвлекся на вашу схватку и лишен сознания был без всякого сопротивления. Шиноби унес обоих, они были живы. Кикаичу, что в одеждах Хьюг таились, немного чакры высосать смогли, но были убиты, после чего я его потерял.

— Чем убиты? Дзюцу? Фуин?

— Могу сказать лишь, что умерли они мгновенно, более ничего.

— А ты, Гай?

— Нападавший не использовал никаких техник, поэтому... — джоунин пожал плечами. — Судя по следам, он среднего роста и среднего веса, расстояние между следами говорит об очень большой скорости атаки, примерно как при использовании Шомон, четвертых Врат.

— Запахов не осталось, почему — не знаю. — кисло добавил болезненно кривящийся на правый бок Инузука.

— Куда и каким образом он скрылся, установить не удалось. — это Тен-тен.

— Иными словами, мы не знаем о похитителе ничего, кроме того, что он или она очень быстры, на уровне хорошего джоунина. — безрадостно подытожила Юхи. — Хиаши порвет нас на мельчайшие клочки.

Все вздрогнули и непроизвольно поежились. Нрав главы клана Хьюга был очень хорошо известен в Конохе. Мрачное молчание нарушил по-прежнему жизнерадостный голос младшего зеленого чудища:

— Я все-все обыскал, выдернул всю траву на полянке...

— Зачем? — удивилась Куренай.

— Ну... это... чтоб выяснить, куда он делся, вот! Последние следы находятся в самом центре, и вдавлены они совсем немного, там просто стояли. Допрыгнуть до деревьев оттуда даже я не смогу!

— И что? Гай вон запросто сможет.

— Но от сенсея останутся либо огромные вмятины, либо следы чакры, а там нет ничего подобного, Куренай-сан. Он... он словно улетел!

Юхи отрицательно покачала головой:

— Кроны почти смыкаются, с неба попасть сюда невозможно.

— Как же тогда, сенсей? — чуть ли не умоляюще воскликнул донельзя огорченный генин.

Майто Гай помрачнел еще больше и переглянулся со вторым джоунином.

— Думаю, Ли, это был обратный призыв.

— Контрактник? — удивился ученик. — Но это же...

— Вот именно. — припечатала Юхи, и на поляне вновь повисло густое тяжелое молчание.

— И зачем ты их сюда притащил?

Я взирал на кучку тел с не меньшей мрачностью, нежели мой ученик.

— Предпочел взвалить выбор на меня? Так я скажу тебе — додзюцу девчонки сильнее, ибо она химэ клана. Ну что, легче?

Хаку помотал головой, но упорно продолжил молчать. Распекать его, в общем-то, было не за что, парень в одиночку провел практически блестящую операцию, ухитрившись выкрасть сразу двух Хьюг из-под носа не самых последних джоунинов Конохи. Вот только его политморсос мне совершенно не нравился.

— Свиток у тебя? Хорошо. Через три часа они очнутся, ты должен сделать выбор до этого времени, иначе... сам понимаешь. — и я влился в камень пещеры, оставляя юношу наедине с тяжкими думами. Пройти это за него я не мог, только помочь с последствиями решения — любого его решения. Он должен был справиться с этим сам.

Хаку сидел на полу рядом с бесчувственными пленниками и думал. Отчего-то хотелось все бросить и залиться саке по самые брови. Он вполне понимал и не винил Рандо-сана, что тот оставил его в таком положении, но на душе по-прежнему оставалось беспросветно черно. Юноша попытался представить, как на его месте поступил бы сенсей, но тут же вздрогнул и постарался переключиться на что-нибудь другое. Забуза-сенсей, вне всяких сомнений, выдрал бы все четыре глаза, а тела пустил еще на что-нибудь полезное. По сути, так же следовало поступить и ему — но задравшийся край куртки девчонки обнажил светлую полоску кожи до края синих штанов, нелепо вывернутая рука с торчащими сенбонами показалась крылом раненой птицы, а наполовину раскрытая маленькая ладошка до жути напомнила об остывающем теле матери, убитой собственным мужем, дремучим и невежественным фермером.

Хаку снова вздрогнул, сбрасывая наваждение. Поднялся, вытащил из тел сенбоны и воткнул по пять штук обратно, но уже в новые точки. Теперь у него есть еще сутки беспамятства — но он уже принял решение.

— Мир шиноби жесток. Все об этом мне говорили — и Забуза-сан, и Рандо-сан, и многие другие. Однако в нем должно быть место и жалости, как бы смешно это ни выглядело. Раз этого не избежать, пусть это будешь ты, Неджи-кун, пусть даже твое додзюцу уступает химэ. — переворачивая безвольное тело навзничь, произнес Хаку. Стена справа от него бесшумно расступилась...

— Вы-ы-ы... — Хьюга Хиаши замолчал, не в силах что-либо произнести, лишь указательным пальцем тыкал в двух джоунинов, что сидели напротив него в кабинете Каге. Второй рукой он схватил себя за горло, не то пытаясь задушить, не то помогая словам прорваться наружу. Наконец, неимоверным усилием воли ему удалось вернуть самоконтроль. Маска холодного спокойствия вернулась на его лицо, но в белой мути активированного бьякугана все равно просверкивала невероятная ненависть.

— Объясните нам, как вы, два полных джоунина, даже не считая остальных членов ваших команд, ухитрились так качественно сесть в лужу? — раздался скрипучий голос Хокаге. Сарутоби пыхнул трубкой и продолжил, размеренно вбивая слова в гробовую тишину кабинета: — Простая миссия по натаскиванию генинов, нукенин Б-ранга, практически беззащитный со своим Дотоном... и на этой миссии мы лишаемся Хьюга-химэ и еще двух бьякуганов... Уважаемый Хиаши-доно понес огромную потерю, и вместе с ним вся деревня. Не буду удивлен, если он посчитает себя вправе...

Ни Майто Гай, ни Юхи Куренай особенно не прислушивались к тому, какие именно слова произнесет Хокаге далее — фактически, обрекающее начало уже было озвучено, прикрывать их Сарутоби не собирался, зато вполне мог выиграть некие весомые преференции от Хьюг, разменяв двух чудовищно обмишулившихся джоунинов.... Единственно, Куренай, полноправный джоунин, но вместе с тем по-прежнему женщина, внутренне скривилась от фразы "и еще двух бьякуганов". Хокаге был в своем репертуаре, безжалостен и точен, когда не носил маску доброго деда.

Внезапно раскрылась дверь, и в кабинет вошел боец АНБУ в маске кота.

— Хокаге-сама, вы приказывали без доклада в случае важных известий...

— Говори!

— У ворот деревни Хьюга Хината и Хьюга Неджи!

Хиаши секунду неверяще глядел на бойца, затем посмотрел в направлении ворот белыми глазами в окружении чудовищно вздувшихся вен, подхватился и молча исчез, полностью наплевав на этикет. Повинуясь жесту Хокаге, совершенно обалдевшие джоунины тоже покинули кабинет, после чего Хирузен вопросительно посмотрел на бойца.

— Хината-химэ совершенно цела, у Неджи-куна отсутствует левый глаз. Иных повреждений нет.

Хокаге удивленно пыхнул трубкой, но ничего не сказал. Кивнув Коту на выход, он дождался его ухода и произнес в пространство:

— Что думаешь?

В углу кабинета густая тень обрела человеческие очертания. На свет вышел перебинтованный старик со шрамом от крестовой отвертки на подбородке.

— Только один глаз. Занятно... — только и произнес он, переглянувшись с Каге. По-видимому, взглядами они сказали друг другу гораздо больше, потому что старик задумчиво кивнул и тихо удалился в дверь, оставив Хокаге сидеть в клубах дыма.

Я сформировал двухметровое серебряное зеркало, в котором в полный рост отразился мой контрактник. Болезненная краснота и припухлость тканей вокруг левого глаза почти сошли, и теперь Хаку щеголял разноцветьем — карее и белесое странно сочеталось на его миловидном лице. Пересаженный глаз уже двигался, но еще не видел.

— Как тебе?

— Странно. И непривычно. — Хаку потрогал себя за веки, ощупал бровь.

— Ничего. Когда срастутся нервы и чакроканалы и пойдет сигнал, первое время придется закрывать его маской или повязкой, пока не возьмешь под контроль. Тренировки пока отменяются, додзюцу слишком важная и нежная штука.

— Тогда я отправлюсь в Нами-но Куни.

Я не стал опять шутить, как ожидал Хаку, а вместо этого серьезно взглянул на него.

— Всегда имей при себе это. — я дал ему кусочек Кристалла, подобный тем, что находились в рукоятях Ши-но Нидзюба Забузы. — Лучше всего повесить на шею. Здесь я сам подпитываю твой бьякуган, в реальном мире придется делать это посредством этого камушка. Никогда не снимай его, иначе додзюцу может не прижиться. Если по каким-то причинам лишишься, немедленно сюда!

— Да, Рандо-сан.

— И постарайся не вступать в схватки и вообще использовать техники. Поддерживай плавное течение чакры по той методике.

— Да, Рандо-сан.

— Вообще, лучше всего тебе с Цунами вернуться сюда.

— А можно?

— Нет. Но сейчас — да. Пока ходишь, я превращу пещеру в более интересное место, скучно не будет, обещаю. Так что подумай.

Хаку кивнул, сложил печать и исчез.

* * *

Неджи было плохо. Он сидел на крыше дома и смотрел в темное небо одним оставшимся у него глазом. В душе что-то надломилось за эти дни. Лицо его было спокойно, но оно служило лишь маской для тех чувств, что бушевали внутри какой-то час назад. А сейчас Неджи был действительно спокоен. Пожар горя и ненависти отгорел, оставив после себя лишь пепел. Что толку яриться, когда все уже позади, и испохаблено все, что только было возможно? С самого детства испытывая прелести печати подчинения, принадлежности к побочной ветви клана, Неджи стремился вырваться из-под тяжкой длани своего дяди. Знал, что шансов практически нет, но не прекращал тренироваться, наращивать силу шиноби и нарабатывать авторитет среди соклановцев — ну, как он это понимал.

Теперь же... Такой провал ему не забудут никогда. "А-а, это тот самый, что прое... свое додзюцу? — Бака! Ты же Хьюга! Если старшие услышат... Не свое, а достояние клана он прое... Самое ценное! А гонору-то сколько было - "Я, Неджи-сан!" Хе-хе, сенсор, вырубленный ударом кулака. Представляешь? — Гаааа! — Великий и могучий Неджи, которого пришлось защищать химэ клана. Слабая девчонка, Хината, и та успела что-то сделать. А он в это время знаешь что делал? На нукенина-дотонщика во все додзюцу засмотрелся! Представляешь? — Гааааа! Может, он по этой части у нас? — Фууу, даже думать не хочу! Пошли отсюда, вон Ханаби идет."

От шепотков за спиной до хруста сжимались кулаки, но Неджи сдерживал себя и шел мимо, хотя свернуть пару-тройку шей хотелось просто неимоверно. Изредка откровенно-презрительные взгляды сменялись жалостливо-сочувствующими, и от этого становилось еще хуже. А дядя, этот трусливый выродок, что спрятался за спиной его отца, откупившись от Кумо смертью собственного брата!.. "Хинаточка, дочка, ты не пострадала? Этот негодяй, что должен был умереть раньше, чем с твоей головы упадет хотя бы волос! Пусть радуется, что его пожалели и вырвали только один глаз! Подходящая кара для того, кто только ворон считать умеет!"

Нет, он не придумывал оправданий и казнил себя за случившееся сильнее, чем кто-либо иной. Не так он представлял свой проигрыш, когда задумывался над возможным поражением в бою. Быть погребенным под шквалом более сильных техник, попасть под мощное гендзюцу, угодить в искусную ловушку. Это все было в порядке вещей. Неджи не боялся тайдзюцу противника, будучи вооружен в этой области наиболее опасным стилем из существующих — Джуукеном. Он, генин, мог почти на равных противостоять джоунину, владеющему академическим тай — и именно с этой стороны пришел удар. Большую шишку на затылке он в госпитале не дал лечить специально, чтобы сильнее и глубже запомнить свой провал. Просто... Те же приторно-вежливые Яманака, неизбежный визит к которым состоялся сразу после доклада клану и Хокаге... "К сожалению, никаких закладок и вообще следов вмешательства в разум Неджи-куна не выявлено." К сожалению! Неджи вполне отдавал себе отчет в том, что теперь, когда не выявлено, ему всю жизнь придется находиться под особой опекой, а ряд должностей для него полностью закрыт. К сожалению! Уж лучше б выявили хоть пару закладок, по ним можно было бы судить об уровне сработавшего их мастера — тогда шанс вернуть доверие становился из полностью отрицательного хотя бы просто призрачным.

А ирьенины? "Джуиндзюцу работоспособно. Следов взлома печати не обнаружено. Вероятно, додзюцу извлечь в сохранности не удалось, поэтому похитители решили отпустить мальчика." Как же! Коновалы хреновы! Где-то глубоко внутри Неджи был уверен, что его глаз служит теперь кому-то другому, кто неведомым способом сумел обойти печать и добыть самый охраняемый секрет клана. Только почему не вырвали оба? Почему не вырвали додзюцу Хинаты? Подбросить к вратам Конохи двух слепых Хьюг, одна из которых химэ клана — что может быть более мощным ударом по репутации как клана, так и всей деревни? Вопросы, на которые не имел ответов не то что Неджи — сам глава клана нынче ходил настолько хмурым и озабоченным, что это прорывалось даже сквозь приросшую к лицу маску.

"Разговора" с Ибики-саном удалось избежать, Хиаши крайне резко отреагировал даже на легчайший намек об этом со стороны Сарутоби, но вытягивающее все жилы дознание старейшин и самого дяди было как бы не хуже. По крайней мере, при всей ужасности Морино был абсолютно бесстрастен, а старые пердуны буквально сочились презрением. Потерявший додзюцу, как же!

И гордый, своенравный и чугунно-хрупкий Неджи вынести это не смог. На ладони сверкнула монета в один рье, сверкнула и взлетела вверх. Неджи завороженно следил за тем, как кувыркался серебряный кобан, попеременно подставляя луне свои бока, пока не улегся обратно на подбросившую его ладонь. Клеймом Серебряного Двора вверх. Реверс! Бледный под стать монете Неджи кивнул сам себе, после чего странно заторможенным и неловким движением извлек кунай. Приставил к горлу, ухватив кунай двумя руками, с сипением выдохнул и вновь набрал воздух, как перед прыжком в воду... и замер каменным изваянием при звуках раздавшегося позади голоса.

— Какая жалость.

Генин медленно обернулся, переставляя негнущиеся ноги. Кунай при этом остался у горла — Неджи совсем позабыл о нем при виде ночной гостьи.

— Х-хината?

Девушка сейчас совершенно не походила на обычную забитую никчему, перед опешившим Неджи стояла истинная химэ клана. Поза, осанка, выражение лица — все в ней буквально кричало о том, что она наследница главы Хьюг, имеющая право отдавать приказы и требовать безоговорочного повиновения. Лицо Хинаты было холодно и сурово, глаза мрачно сверкали, а губы изогнулись в намеке на брезгливую гримасу. Внезапно она сложила руки перед грудью и трижды медленно хлопнула в ладоши.

— Какая жалость. Хвала Небу, что одзи-уэ этого не видит. "Тот, кто должен погибнуть раньше" так и собирается поступить, но отнюдь не защищая меня. Потеряв один глаз, Неджи-тян полностью раздавлен.

Вздрогнув от прямого оскорбления — Хината использовала суффикс -тян, что из уст девушки, не состоящей с ним в отношениях, звучало неприкрытым хамством — Неджи сперва вскинулся, но внезапно вновь потух и сгорбил плечи. Глухо буркнул:

— Сама бы на моем месте побывала.

Химэ гневно расширила ноздри — этот... придурок даже не понял, что только что сказал, но от избранной линии не отошла.

— У него не хватает воли даже на ненависть. Прах и пепел — вот и вся Воля Огня, что в нем осталась.

Бесполезно. Неджи-кун не шевельнулся. Полностью перегорел? Из-под длинной челки донеслось:

— Кого мне ненавидеть? Я сам потерял свое додзюцу, тот шиноби лишь воспользовался шансом.

— Да? А печать? Она невредима! Ты подумал об этом? Ты понимаешь, чем это пахнет? Предательством!

— А мне плевать! — внезапно взъярился Неджи. — Что кто-то на стороне научился снимать "Птицу в клетке", что тайну слил кто-то из наших — мне все едино! К биджу это! К биджу старшую ветвь и весь наш биджев клан! Из...

Неизвестно, что еще в запале сказал бы Неджи, но тут Хината легко коснулась его груди, и парень задохнулся, не в силах втянуть ни грана воздуха. Девушка задумчиво покачала головой.

— Нэко ни кобан... Знаешь, Неджи, ты так глупо выглядишь с этим кунаем...

Парень с удивлением посмотрел на зажатый в кулаке кунай, до сих пор прижатый к ямке между ключиц.

— Если ты умрешь сегодня, Наоки-сан плюнет на твою могилу. А я буду... разочарована. — с этими словами Хината развернулась и пошла к лестнице.

В голове Неджи словно щелкнуло что-то. Так вот оно, истинное лицо химэ! Сталь, завернутая в бархат. А краснеющая тихоня — очередная маска для Академии. Сколь глуп был он, Неджи, смотря на нее свысока и шпыняя без дела, тогда как он должен был быть ее самым надежным щитом! Идио-о-от...

Стоп, что она сказала? Наоки-сан? Неджи едва не застонал. Токубецу джоунин Хигара Наоки был действующим шиноби, известным далеко за пределами Конохи. Он в тридцать девять продолжал активно участвовать в миссиях — несмотря на то, что, будучи генином, потерял правую руку. И как потерял! Вражеский призывной тотем вырвал у него не только саму руку, но и плечо с лопаткой, оставив болтаться в страшной ране размочаленную ключицу. И после такого ранения он выжил, встал на ноги и вернулся в строй, наотрез отказавшись от пенсии по инвалидности. Как он мог забыть о нем? В памяти сразу встала ужасная скособоченная фигура джоунина, лишь едва уступавшего Морино Ибики в страхолюдстве. Глаз? В сравнении с тем, что выпало на долю Наоки, собственные мучения враз показались Неджи какой-то ерундой. В конце концов, у него осталось еще одно додзюцу.

— Хината. Стой. — хрипло каркнуло пересохшее горло.

Девушка замерла на полушаге, уже занеся ногу над первой ступенькой спуска вниз.

— Я ведь даже не видел его лица.

С ровной спиной она повернулась к нему... и внезапно озарилась всепонимающей мудрой улыбкой.

— Я видела. — и протянула ему руку.

Секунду-две он смотрел на нее, пока внутри что-то ломалось и рушилось, а на обломках воздвигалось нечто новое и удивительное. Потом, вихрем сорвавшись с места, Неджи оказался возле Хинаты — и не пожал узкую ладонь, а двумя руками поднес ее ко лбу, склонившись в глубоком поклоне.

— Приказывай, химэ.

Она посмотрела ему в глаза, так глубоко, как не заглядывал еще никто, и Неджи с внезапной ясностью ощутил, что теперь служит ей. Не клану, не Листу, а ей. Ей одной.

— Живи, Неджи.

— Я — твой щит. И я убью того шиноби.

— Не спеши. Нужно многое обдумать. Нужно вырасти и стать сильнее. Потом мы найдем его и поговорим.

— О да...

— Нет, не так. Он должен был лишить глаз меня — мое додзюцу потенциально сильнее. Обоих глаз. Слишком много здесь странностей. Поэтому мы именно поговорим.

— Хорошо.

— Но это дело будущего. А пока — просто живи, Неджи-кун, будущий шиноби S-класса.

— Хай.

Когда девушка исчезла на лестнице, Неджи пробурчал себе под нос:

— Хорошо хоть не будущий Хокаге. — и все еще мрачно, но все-таки улыбнулся.

* * *

Забуза был страшен! Скользнув бесплотной тенью по ниточке связи с клинками, я ощутил бушующую вокруг него схватку. Около десяти шиноби с протекторами Кири атаковали его как техниками, так и врукопашную... Нет, не так. Наоборот, это Демон Скрытого Тумана атаковал их — а те по мере сил пытались отбиваться. Казалось, он был повсюду. Одноименная техника скрывала его перемещения среди деревьев — а бой шел в довольно густом лесу — и не позволяла делать то же самое противникам. Те, хотя тоже владели Киригакуре но дзюцу, перебороть технику Забузы не могли, тупо не хватало чакры. Он влил в туман по меньшей мере полтора своих резерва, и вся десятка шиноби не могла выделить на противодействие больше. Вернее, они могли, но тогда остались бы без чакры для непосредственного боя. А Забуза, казалось, совсем не испытывал в ней недостатка. И без того довольно сырая местность в ходе боя превратилась в настоящее болото от беспрерывно применяемых техник Суитона. По воде метались неясные тени, время от времени раздавался звон и лязг стали, порой заканчивавшийся влажным хряском, и тогда очередная тень распадалась на части и начинала погружаться в воду, окутанная винно-бордовыми клубами.

Мечник в самом начале боя смог разделить противников, и теперь искусно препятствовал их попыткам соединиться. Туман причудливо искажал и дробил звуки, а плотная чакра Забузы, наполнявшая его, мешала ориентироваться иными способами. Он истреблял шиноби по одному, совершенно не церемонясь и не сдерживая силу ударов. Похоже, он вознамерился перебить их всех. То ли они не могли поведать ничего нового, то ли чем-то разъярили его, но ужасающее Ки и непреклонная решимость убить всех чувствовались даже через туман чакры. Интересно, сколько их было изначально?

"Забуза-сан..."

— Ты? Здесь? Откуда?

Похоже, мечник находился в этаком полутрансе, слишком уж коротко и отрывисто думал и говорил. Впрочем, он тут же стал более адекватен.

"Я говорю через мечи. Не надо вслух, я и так услышу. Кстати, как они?"

"Великолепно, Рандо-сан! Мне еще лет пять учиться владеть ими."

"Но и тогда останутся нераскрытые секреты. Справа!"

Забуза не глядя разрубил мелькнувшую тень практически пополам, наискось от плеча к бедру, причем вместе с подставленным-таки кунаем, подсумками с прочим железом, жилетом, усиленным сеткой из чакропроводящего металла и всем остальным снаряжением. Мелькнули ровные срезы игл на половинке пачки сенбонов, потом все залило кровью и прочими жидкостями организма. Нукенин мгновенно переместился на полсотни метров в сторону, и только потом позволил себе мимолетную акулью улыбку.

"Они бесполезны для тебя? Я бы забрал их."

— Забирай! — широким жестом он обвел скрытых туманом противников и снова кинулся в схватку. Те сильно уступали Демону в классе, однако все равно являлись опытными шиноби, и мгновенно почувствовали изменение его настроя. Теперь Забуза не стремился непременно убить их, вместо этого он лишал сознания при помощи немилосердных ударов кулаками и рукоятями мечей. Но это было все-таки более предпочтительным, нежели неизбежная смерть здесь и сейчас, Забуза не был известен мучительством, его слава говорила о нем, как о жестоком и опасном шиноби... на поле боя. А потому, к удивлению самого Забузы, удары и приемы стали проходить гораздо чаще — не прошло и минуты, как все оставшиеся в живых были повергнуты наземь и надежно упакованы. Я видел, что Демон Кровавого тумана недоволен, сам-то он сражался бы до последнего, и потому давший слабину противник сильно упал в его глазах. Быстро начертив на осушенной от техник Суитона земле рисунок Кучиёсе но дзюцу, он кровью пленных активировал его и с удовлетворением наблюдал, как тела по одному исчезли.

— Во славу твою, Рандо-сама! — внезапно проорал он во всю глотку и грозно воздел мечи над головой. Я аж поперхнулся, а клинки исправно донесли до него по каналу связи мысленный аналог этого, отчего поганец противно захихикал.

"Забуза. Было смешно, но больше так не делай. Этот мир — вотчина Шинигами, и я совсем не намерен оспаривать это. Ши-но Нидзюба и без того вызывают у него... раздражение, а если мне еще будут посвящать жертвы, то последствия могут быть... разными."

Мгновенно посерьезневший Забуза коротко кивнул, мол, принял к сведению, и заговорил о другом.

"Мей-чан постепенно проигрывает. Ее люди, те, кто остались, истощены, пускай дух их непоколебим. Ягура бросил на подавление все ресурсы, не считаясь с ущербом по другим направлениям. Деревня уже потеряла массу денег и заказов, не говоря уже о самих шиноби. Народ ропщет, но Ягура по-своему прав — если он сможет справиться с Мей, то устоит и справится со всем остальным. Думаю, мне не удастся изменить ход событий в одиночку."

"У тебя есть все, что необходимо для этого, Забуза-сан."

"Хаку мог бы сильно помочь..."

"Нет. Он делает успехи — недавно добыл себе додзюцу Хъюг, и потому еще нескоро сможет участвовать в схватках. К тому же, это не его война, а у меня свои планы на юношу. Дам совет — овладей мечами. Пока что ты лишь пользуешься ими. И ты, и они способны на большее."

"Я знаю."

С этой мыслью он вложил мечи в ножны, а я прервал нить контакта.

Захваченные шиноби уже прибыли — фильтр с канала я снял, и находились в одиночных клетях в надежных каменных оковах. Я собирался провести ряд экспериментов по изучению чакры, в постижении основ которой у меня в последнее время наметились некоторые подвижки. Ни разговаривать с ними, ни даже видеть их нужды никакой не было, все, что мне было нужно, в месте своей Силы я мог сделать одной только волей. Каких-либо сомнений я тоже не испытывал, планируемые эксперименты нельзя было назвать вивисекцией или живодерством, они скорее были сродни запуску синхрофазотрона или манипуляциям с метрикой пространства. В своих исследования я уже спустился на такой уровень абстракций, что захваченные шиноби вряд ли даже поймут, что с ними что-либо происходит. А чакра, как связующая сущность, по-прежнему оставалась восхитительно непознаваемой. Чем больше о ней становилось известно, тем больше возникало вопросов, ответы на которые порождали новые лавины загадок и тайн — и этот процесс мнился мало не бесконечным...

От исследований меня оторвал вызов моего контактера. Хаку уже показал Цунами Рью-но Кьюкейсо, на время превращенное в неимоверных размеров парк развлечений. Потолок терялся в светлой туманной дымке, с одной стены в чашу озера величественно низвергался километровой высоты водопад, а от самого берега, где черный гематитовый песок искрился сквозь нереально прозрачную воду до полусотни метров глубины, начинался таинственный зеленый лес, живущий своей загадочной жизнью. В нем порхали роскошные птицы всех цветов радуги, еще более яркие и пестрые насекомые соперничали в буйстве красок с цветами орхидей, а влажноглазые рогачи изумленно глядели на юного шиноби и его прелестную спутницу, с достоинством беря с ее ладони шарики охаги.

Неделю пара провела здесь, после чего переместилась обратно в Нами-но Куни, где продолжила наслаждаться неожиданно выпавшим отдыхом... а теперь мой ученик звал меня — и зов его нес нешуточную тревогу. Где-то в Срединном Мире шел бой.

* * *

Скользнув по нити призыва, моя проекция вынырнула в Срединном Мире. Я не был связан каким-либо конкретным обликом, вернее, их возможное число было не чтобы бесконечным — скажем так, неопределенным, поэтому сейчас я выбрал наименее массивное обличье.

Побережье Нами-но Куни. Полдень. Крошечный пляж с золотистым песком, с трех сторон охваченный скалами. Уединенное местечко, вполне подходящее как для того, чтобы в неге зачинать жизнь, так и для того, чтобы умереть без лишнего шума. Под одной из скал примостился ледяной полукупол, до странности чуждо выглядевший среди знойного пейзажа, а в куполе ощущалось дыхание жизни Цунами. Надо сказать, довольно зыбкое дыхание, женщина определенно была серьезно ранена. Перед ее убежищем Хаку развернул свои демонические ледяные зеркала, однако его маневренность сильно снизилась из-за необходимости стационарной защиты. В сущности, он был загнан в угол. Чакры у него оставалась примерно треть резерва.

Противником являлись аж сразу трое нукенинов с перечеркнутыми протекторами Ивы. Мда, дотонщики, да еще в таком месте — одни из самых неудобных противников для парня. Никаких шансов. Песок пляжа в изобилии был изборожден следами низкоуровневых техник, от Дороку Гаеши, которую они, видимо, использовали для защиты от ледяных игл Хаку, до чего-то вроде бюджетного варианта Дорью Данго. По крайней мере, камушки были совсем небольшими.

Я не скрывался, и шиноби смогли засечь всплеск чакры. Они ощутимо напряглись, ожидая появления чего-то большого и опасного... пока не разглядели текущий облик моей проекции — и на несколько секунд онемели, с изумлением разглядывая негромко зудящего перед ними комарика. Потом тот, что стоял в середине, громко хлопнул себя по ляжкам.

— Вот это — твой призыв, ледышка? Эйтц, парни, глядите, впервые вижу призыв комара!

— Га-а-а-а-а!!!! А-ха-ха!

— Где ты взял такой свиток, чудак? Я подарю его своей дочке!

— Ко-ко-комарррр! Ух, не могу, ко-комар! Кошмар!

Хаку и сам был изрядно удивлен, у него реально отвисла челюсть. Это забавное выражение на лице я запомнил — потом нанесу на стену пещеры, чтобы он мог полюбоваться на свои круглые глаза. Но к делу.

Первый схлопотал Чидори Эйсо, миг с недоумением глядел на аккуратную сквозную дыру в животе, после чего рухнул ничком на песок. Второй упал почти одновременно с ним, без видимых повреждений на теле — я удостоверился, что техника Скрытого Нагрева действенна и в этом мире. Главарь отпрыгнул в сторону и прикрылся каменной стеной изрядных размеров, а также сформировал трех земляных клонов, которые дружно метнули кунаи. Впрочем, его я не атаковал, отлетел подальше в сторону, освобождая сцену.

"Хаку, он твой."

Мыслеречь парню пока что давалась с трудом, и он ответил вслух:

— На него почти не действуют мои техники, Рандо-сан.

Я восхитился, даже в такой момент он не забывает о вежливости! Вот уж правда — впитано с молоком матери.

"Думай. Считай это экзаменом."

Юноша тряхнул головой, напрягся и как-то по-новому взглянул на противника. Тот ощутимо изменился в лице, а я с радостным удовлетворением отметил мгновенное проседание резерва и мощный всплеск чакры в кейракукей ученика. С каждой секундой шиноби бледнел все больше, пока вдруг с громким криком не атаковал Хаку.

— Ива но Тоге! — он ударил двумя руками в песок перед собой. От шиноби вперед быстро побежала дорожка каменных шипов, выныривающих из-под песка, и вдребезги разнесла почти исчерпавшую себя технику ледяных зеркал. Я хмыкнул про себя: "Луркер". Впрочем, техника зеркал не зря именовалась также и демонической — взорвавшись, Макьё Хьёшо превратила дорожку в нечто непотребное, снизу вместо острейших шипов начали выскакивать исполинские каменные фаллосы.

Я мысленно покатился со смеху, а лицо шиноби перекосилось, и он был вынужден отметить технику, тут же активировав ее снова ценой энного количества резерва. Хаку тоже не остался равнодушен к действу, и я мог его понять — только попадись, и печально известное "тысячелетие боли" Какаши покажется ничтожной неприятностью перед этим. Парень стал приближаться к нукенину, уклоняясь от новых шипастых дорожек. Двигался он тяжело, через силу, бой хорошо потрепал его, однако его ловкость и скорость позволяли без особых затруднений справляться с угрозами. И без того бледный шиноби запаниковал еще больше, создал сразу пять дорожек, от которых Хаку также благополучно уклонился, и стал лихорадочно складывать печати какой-то совсем уж монструозной техники. Но было уже поздно.

Хаку приблизился на расстояние примерно пяти рывков и на мгновение замер, собираясь. Противник глянул недоуменно... да так и умер с этим выражением на лице. А юноша неловко осел на песок почти рядом с телом главаря и уже собрался потерять сознание, как вдруг вспомнил о Цунами. Было видно, как он борется с собой, однако откат выпил все силы до донышка, он даже встать не смог, сумел лишь повернуть голову. В меня уперся молящий взгляд его глаз — карего и белого, окруженного венцом вздутых вен.

"Ты молодец. Я позабочусь о ней. Все будет хорошо."

И только после этого Хаку позволил себе отменить все техники, откинуться навзничь и смежить веки.

Излечить Цунами не составило труда. Пробивший правое легкое кунай да пара переломов от слабых техник Дотона — словом, никакой опасности для жизни. А-а, нет, это я привычно использовал мерки шиноби, тогда как Цунами не была куноичи, а являлась обычной женщиной. Но даже так в моей пещере ей ничего не угрожало. А вот Хаку доставил гораздо больше хлопот. Пробужденный, но не родной бьякуган требовал ежеминутного присмотра, постоянной балансировки, подачи изрядных объемов обезличенной чакры и прочих ухищрений. Зато я с удовлетворением мог констатировать, что додзюцу все-таки прижилось, и это был широкий шаг вперед в развитии молодого шиноби.

Бьякуган... В особом зрении было хорошо видно, как чакросистема додзюцу встраивается в кейракукей Хаку, проникает не только в область вокруг глаз, но и по всему телу, а также оказывает влияние на Очаг. Иными словами, бьякуган являлся не только и даже не столько собственно додзюцу, сколько очень плотно упакованной генетической программой, которая исподволь начинала воздействовать на весь организм носителя и перестраивать его в соответствии со своим планом. Я в который раз восхитился мастерством неведомых создателей всего этого великолепия — они предусмотрели даже извлечение глаз из хозяина и пересадку другому носителю. Создавалось впечатление, что распаковка после пересадки являлась чуть ли не основным режимом работы додзюцу! Никакой реакции отторжения трансплантата, на гистосовместимость просто положен большой и тяжелый — невероятно! Тут всплыло еще одно отличие местных от разумных от эталонного для меня хомо сапиенс. Я, конечно, угнетал иммунную систему Хаку для большей гарантии приживания, но она неплохо справлялась и сама. Как только в организме юного шиноби появился инородный кусок ткани, опознанный кейракукей как нужный и полезный, активировались спящие гены и началось производство весьма специфического комплекса белков, так называемой нерибосомной синтазы, которая, в свою очередь, начала производство небольших белков очень необычной структуры. Они этакими посредниками пристраивались поверх антигенов главного комплекса гистосовместимости на поверхности клеток и обеспечивали верный ответ при взаимодействии с тканями пересаженного органа, причем только и именно с ними. Гениально!

С чакрой же происходили еще более интересные вещи. Кроме изменений в Очаге, из-за чего у Хаку вдвое вырос резерв и втрое — скорость его восполнения, изменилась и сама чакра, вернее, ее свойства. Давно исследуемый мною комплекс свойств, ответственный за... э-э, назовем это "силой" чакры, претерпел массивные преобразования. Как итог, существенно подскочил чакральный энергоэквивалент — ну, это моя собственная терминология, грубо говоря, сколько именно воды можно материализовать из единицы Суитон-чакры.

Я тщательно фиксировал все доступные параметры, снимая полную карту организма Хаку дважды в секунду. Пока данных для нормального анализа было недостаточно, но я планировал с обретением второго додзюцу наконец-то разобраться в механизмах преобразований. Вот где пришлось пожалеть об отсутствии привычных инструментов познания, но что сделано, то сделано. Магии в привычной мне форме до конца отпуска не видать, так что остается пользоваться тем, что смог создать на новой основе. А загадки все множились, уходя в такие глубины, куда заглянуть было все труднее и труднее — но вместе с тем и все интереснее. Материализация элементов из стихиальной чакры... умммм, вкуснятина. Прямой переход потребовал бы затрат нереальных объемов энергии — точно по формуле, тогда как здесь применялся метод похитрее, затрагивавший гораздо более фундаментальные основы мира. Исследования продолжались...

— Рандо-сан?

— Да, Хаку?

— А у вас есть додзюцу?

Я поперхнулся. Умеет же спросить...

— Теперь есть.

Парень буквально загорелся любопытством. Какой же он еще ребенок!

— А какое? Покажете, Рандо-сан?

Я уже устал ему говорить, но он продолжал "выкать" и "самать" — его мироощущение пока что не могло смириться с общением запросто со столь могущественным существом, каким я, по его мнению, являлся. Но мне-то виднее... Ладно уж, а то совсем изведется. Я зажег додзюцу.

— Ух ты! А что это, Рандо... э-э...сан... — смутился он, заметив выражение моего лица.

Знаю, что он там увидел. Вместо белков в глазницах горело пламя, ядовито-зеленое в правом и льдисто-синее в левом, к середине протаивавшее бездонной чернотой тринадцати ромбовидных зрачков, выстроенных опять же вертикально вытянутым ромбом.

— Это Хунган. Левый — бокоро, правый — мамбо.

— А что оно может?

Вот тут я испытал некоторое затруднение. Как ему объяснить-то? К тому же, я и сам до конца не знал, на что способно созданное на пике озарения додзюцу. Взяв основу от бьякугана, перекроил ее на свой лад, добавив функционал глаз Ниббаны и своих собственных в ипостаси Мертвителя. Вышло удивительно в лад — в общем-то, чужеродные функции, переложенные на чакральную основу, состыковались так, словно всегда были вместе. Правда, обошлось это мне просто в чудовищное напряжение Параллели, супервычислительный комплекс работал так, что Сотый Лист сократился вдвое — таковы были мано... тьфу, чакрозатраты. Пришлось даже немного снизить приоритет формирования личного стиля тайдзюцу для Хаку.

— Ну... по большей части Хунган не боевое, а исследовательское додзюцу, оно нужно мне для постижения феномена чакры. Но и в бою кое-что может, хотя прямых разрушительных свойств не имеет. Разные проклятия, Лютый Сглаз, игры с вероятностями и облегченное формирование техник на основе ши-чакры... примерно так.

— Оно лучше "глаз демона"?

— Для боя? Очень сомневаюсь. Кстати, добыча шарингана будет твоей первой миссией ранга Ы. А чтобы ты смог с нею справиться, нужно...

— Тренироваться! Когда начнем?

— Прямо сейчас! — и я поймал его взгляд все еще активным Хунганом. Бокоро погрузил Хаку в ступор, а мамбо, пользуясь брешью в защите сознания, принудительно активировала ряд зон мозга в особом режиме. Зрачки парня налились бездонной глубиной, хорошо знакомой мне по прошлой жизни. Сверхзапоминание, или гипермнезия — я не собирался тратить время на тысячи повторений приемов и ухваток. Продолжая неотрывно глядеть ему в глаза, я начал медленный проход базового комплекса Полнолуния. Хаку завороженно смотрел, и я ощущал, как движения впитываются им, словно вода сухим мхом, и намертво откладываются в памяти. Завершив последнюю дорожку, я позволил себе моргнуть, и наваждение тотчас спало. Хаку с оторопелым лицом вытер слезящиеся глаза и требовательно уставился на меня:

— Гендзюцу?

— Нет. Не обязательно пользоваться чакрой там, где можно обойтись собственной волей.

— Тогда что это было?

— Зеттай-текина Мемори Модо, режим абсолютной памяти. Ощущения запомнил? Вот и первое задание — войти снова в это состояние, уже самому. Второе — отработка того, что ты только что видел. Это базовый комплекс первой ступени Полнолуния.

— Наконец-то! Тайдзюцу!

— Ну... не совсем. Полнолуние — не стиль, а система, включающая в себя все возможные движения человеческого тела. Если приспособить ее к возможностям тела шиноби и добавить приемы, использующие чакру — вот это и будет настоящее тайдзюцу. Поэтому я и говорил о твоем собственном стиле — мы приспособим Полнолуние именно к тебе, к особенностям твоего телосложения, психики и разума. Но это путь не в один десяток лет, так что начни его прямо сейчас.

— Хай, Рандо-сан! — и Хаку умчался медитировать с довольно-таки обалделым, но крайне довольным видом.

* * *

Мда. Хоть Хаку и не совсем гений, но правильная мотивация и железобетонное упорство делают настоящие чудеса. Парню потребовалось три дня медитаций и три повторных сеанса, чтобы научиться самому входить в режим сверхзапоминания. С каждым повторением время пребывания в нем росло, через неделю Хаку уже мог поддерживать его целых восемь минут. А движения он отрабатывал до тех пор, пока не падал от усталости, буквально. При помощи Хунгана я стер из его моторной памяти начальные навыки тайдзюцу, в свое время вбитые туда Забузой — стиль безбрового не слишком хорошо подходил юноше, все-таки разница в телосложении у них была большой.

Постепенно сам собой обрисовался режим дня. Хаку часов десять-двенадцать проводил у меня, затем возвращался в Нами-но Куни. Раз в неделю он брал миссии от руководства деревни -связь Цунами с ним не осталась незамеченной. Работники ножа и топора Хаку не беспокоили, дураков связываться с настоящим шиноби не находилось. Более того, никто из ночного люда не приближался к дому Тадзуны ближе, чем на километр, да и сын Цунами мог свободно ходить по деревне хоть в полночь. Не то чтобы в Нами-но Куни была какая-то ужасающая преступность, наоборот, тише и мирнее были только сокрытые селения, просто в портовом населенном пункте по определению всегда имеется возможность наткнуться на какого-нибудь отморозка.

Миссии Хаку старался брать бескровные. Морозил крыс и насекомых-вредителей, лечил людей акупунктурой и рэйки, время от времени ловил совсем уж оборзевших жуликов из местных и жестко вычищал всяких залетных гастролеров. От бьякугана, пусть и замаскированного постоянной иллюзией, отчего им нельзя было пользоваться в полную силу, не мог спрятаться никто. Дошло до того, что теневые лидеры начали сами сливать ему кое-какую информацию. Юный шиноби не удивлялся, школа жизни от Забузы-сана и годы нукенинства полностью избавили его от розовых очков, если они вообще когда-то у него имелись. Была еще пара интересных миссий по уничтожению морских чудовищ — порой из глубин и далей океана приходило... всякое, иногда такое, что нападало не на рыбацкие лодки, а даже на торговые корабли. Этих тварей, после того, как Хаку засчитывал себе безусловную победу, я забирал в Рью-но Кьюкейсо для, гм, аквазоопарка. Во время второй миссии пришлось вмешаться, слишком уж буйной и опасной была тварь. Этакая помесь кракена с кашалотом, длиной метров двадцать, а с щупальцами и все шестьдесят, и с природной устойчивостью к Воде, что негативно влияло и на мощь ледяных техник Хаку. Пока я отвлекал и троллил тварь каменными иглами во всякие мягкие места, Хаку окончательно успокоил ее, вморозив в большую ледяную глыбу. Очень большую — и я тут был не при чем, обозленный неудачей парень оторвался на полную. Возросший резерв и сила чакры, а также природное сродство со стихией позволили ему наморозить настоящий небольшой айсберг, правда, вычерпав себя до донышка. Ха! Самым интересным было наблюдать за лицами присутствовавших, когда после короткого ритуала айсберг исчез, отправившись в мои закрома.

После этого Хаку заимел в деревне уважение и авторитет, признавший его Инари смешно надувал щеки и пыжился перед сверстниками, а Цунами цвела, лишь изредка порыкивая на сторонних девиц, бросавших на парня зазывные взгляды. Было отчего — Хаку возмужал и заматерел, от некогда женоподобного мальчика в юкате остались лишь миловидные черты лица, что в сочетании с сухими рельефными мышцами, грацией канатоходца и невинной улыбкой действовало на женский пол подобно ядерной бомбе. Не у одной девушки начинали подгибаться колени, когда парень просто проходил мимо, выбирая овощи на рынке.

И, само собой, новый шиноби, вдруг появившийся там, где их отродясь практически не было, не остался незамеченным разведками скрытых деревень... и кое-кем еще.

— Катон: Гокакью но Дзюцу! — донесся со спины хор из двух голосов.

Пара мягких шагов в сторону позволили Хаку разминуться с большим огненным шаром, с гулом вломившимся в кусты. На лице парня появилась холодная улыбка. Поодаль и сзади обнаружился шиноби со знакомой улиткой на протекторе. Коноха, кто бы мог подумать! Но чуунины, до сих пор проговаривающие полное название техники и складывающие все ее ручные печати, не могли быть всем, что одна из Великих деревень соизволила отправить для его прощупывания. Действительно, где-то на грани восприятия ощущался слабый источник чакры, настолько хорошо скрытый, что направление удавалось определить лишь приблизительно. Изнутри поднялась волна ледяной ярости. Его что, за учебное пособие принимают? Джоунина действительно следовало опасаться, но эти... маха-бака, они же выдали себя самым первым взглядом, когда начали следить за ним от рыбной лавки. Немного помотавшись по улицам, Хаку завел парочку преследователей в один из укромных уголков, в изобилии обнаружившихся в Нами-но куни.

— Катон... — дослушивая очередной бред, он неторопливо достал два куная, держа за спиной, обморозил их Льдом, и, дождавшись, когда на него понесется очередной мяч для саламандр, метнул прямо вперед. Лед сразу облез с кунаев, но дал им миновать огонь. Дестабилизированный шар рванул уже после того, как они промчались сквозь него, и окончательно скрыл гостинцы от незадачливых чуунинов. Чтобы спасти их, джоунину-куратору пришлось отбросить маскировку. Кунаи в полете наткнулись на своих собратьев, обиженно звякнули и упали на землю... вот только и они служили лишь прикрытием для настоящей атаки — ледяные иглы, под завязку накачанные чакрой Хаку, джоунин перехватить уже не успел, и лбы конохских генинов украсились аккуратными дырочками с изморозчатыми краями. Содержимое их голов мгновенно превратилось в куски льда, и даже Сенджу Цунаде не смогла бы вернуть их к жизни.

Взъярившийся джоунин размытой тенью метнулся вслед за Хаку. Сразу после броска тот начал ретираду, самую быструю, какую только мог, и тем самым выиграл пару секунд, что в бою шиноби значат неимоверно много. Они промчались в диком темпе около километра, причем джоунин все-таки настигал Хаку, пока не вошли в одну из зон, специально подготовленных парнем для подобных танцев. Скорость преследователя сразу снизилась, он был вынужден отбиваться от разнообразных ловушек, в изобилии усеивавших местность, а когда он прошел достаточно далеко, Хаку стал обстреливать его всем своим метательным арсеналом. Противник успевал отмахиваться двумя кунаями от всех острых подарков, и даже сам время от времени метал их, причем с такой ужасной силой, что пробивал многие деревья насквозь.

Происходящее напоминало то, как танк идет по многорядной колючке — проволока замедляет движение, наматывается на гусеницы, скрежещет по броне, но в целом удержать махину не может. Джоунин есть джоунин, и не каким-то самодельным ловушкам было нанести ему существенный вред. Наконец, он смог использовать первую технику. Коса ветра разом расчистила изрядный кусок леса перед ним, и все стало ясно. Следом полетели еще техники, и еще, пока вокруг не осталась лишь перепаханная и совершенно безвредная местность.

Хаку вышел из шуншина точно за спиной конохца. Скрыться он не пытался, здраво оценив скорость противника и его мотивацию — после потери двух подопечных тот перевернул бы здесь все, но нашел убийцу. И плевать, что они сами пришли в гости и напали со спины, в мире шиноби это не считалось чем-то предосудительным. Каждый сам следил за своим задом. Ну а посланники Великих деревень без зазрения совести пользовались тенью их мощи за спиной, ведя себя в сопредельных странах весьма нагло и беззастенчиво. Пересечь границу? Легко. Открыть охоту на нукенина? Запросто, и хрен на сопутствующий ущерб — выплатим... частично... когда-нибудь... Сила решала все.

Реакция у джоунина оказалась на зависть любому — он успел увернуться от первого удара. И от второго. На третьем атаковал вразрез, как любили Учихи. Однако без шарингана это было далеко не так эффективно, Хаку улетел спиной вперед, но остался жив и даже обошелся без больших повреждений. Ребро и гематома в форме кулака не в счет. Скимировавшись, он восстановил равновесие, очень вовремя — джоунин уже был очень близко, и в его глазах легко читался смертный приговор. От него исходило такое Ки, что все живое в радиусе километра, должно быть, улепетывало со всех ног, лап и крыльев.

Две смазанных от скорости фигуры сошлись в жестокой рукопашной схватке. Никаких эффектных прыжков и показушных ужимок, только удары для немедленного убийства, только смертельные приемы и финты, скрывающие все ту же безжалостную эффективность. Стиль конохца сильно напоминал учиховский, видимо, наставник был из красноглазых. В средствах полный джоунин тоже не был стеснен, стандартный жилет дополняла сетка из дорогого чакропроводящего металла по всему телу, соединенная с шипастыми накладками на локтях и коленях. Стихией шиноби были Огонь и Ветер, отчего любой угол на его снаряжении обретал бритвенную — и обжигающую — остроту. Биться с таким противником было занятием не из легких. Усиленные чакрой удары могли если не пробить, то смести почти любую защиту, а по скорости он даже немного превосходил Хаку — и это не считая огромного арсенала приемов и опыта многих сотен смертельных схваток.

От немедленной гибели парня пока что спасали косвенные факторы. Гибкость лучших гимнасток — он чуть ли не завязывался узлом, пропуская мимо сокрушительные удары, маятник — он качал его в самом трудном варианте, вразножку, перемещаясь хаотично и непредсказуемо, высокая скорость — джоунину все-таки приходилось опасаться редких контратак, кунай в печень еще никому не был полезен, ну и самое главное — система Полнолуния была совершенно новой и непривычной для противника.

И, тем не менее, он быстро приспосабливался. Буквально на глазах. Мастер с большой буквы, ничего не попишешь. В силу малого опыта Хаку не мог надежно скрывать себя от постижения, и вражеский шиноби постепенно начинал "читать" его. Маятник уже почти не спасал, все больше и больше ударов приходилось принимать на защиту, а об атаках и вовсе не помышлять. Положение из угрожающего становилось критическим. Наконец, Хаку сдался. Приняв очередной удар на жесткий блок, он пинком сумел заставить противника на миг потерять равновесие, и, используя силу удара, разорвал дистанцию. Печать призыва. Джоунин удивленно расширил зрачки, но это не помешало ему среагировать единственно верным образом. Мгновенно оценив обстановку, он сложил такую же!

Мы явились одновременно. Я в облике человека и шесть странных химер, словно выпавших из чьего-то кошмара. Уродливая на первый взгляд, но неуловимо гармоничная помесь нескольких животных — тело тигра, голова орла, хвост скорпиона... и глаза... такие знакомые красные глаза о двух томоэ.

— А ты непрост, джоунин. Гляжу, Данзо довел до ума свою идею? Вот бы Итачи узнал...

Взгляд шиноби потемнел. Отчетливо пахнуло сырой землей. Он не подал никакого сигнала, но его шесть химер разом бросились вперед. Всем было все ясно.

Главная трудность была в сопутствующем ущербе. Пришлые могли не стесняться — и не стеснялись, а вот я старался минимизировать разрушения. И тем не менее... Очереди Чидори Эйсо вспахивали землю, когда цель успевала уклоняться от лучей, джоунинские косы Ветра мне зачастую не удавалось поглотить, и приходилось их отражать, большей частью в небо, но иногда и в стороны.

Внезапно плечо вспыхнуло ослепительной болью. Оторванная рука не успела начать свое падение, как с глаз словно спала пелена. Все противники находились на метр левее, чем я считал еще миг назад. Гендзюцу! Я попал под гендзюцу! М-мать, я попал под гендзюцу! Прикрывшись плазменной стеной — и плевать уже на ущерб! — начал отступление, хаотично перемещаясь среди деревьев. Я использовал не ту Плазму, что есть плод союза Огня и Ветра, а физическую плазму, "разогнанный" до безумия огонь. Система прицеливания уже снова захватила цели, на этот раз в режиме автосопровождения, получая сенсорные данные по параллельным каналам. Гладкомышечные кольца пережали сосуды, нервная система получила команду игнорировать сигналы от места ранения. Сама рана окуталась покровом ирьен-чакры, спешно формирующей "заплатку" из соединительной ткани. Одновременно я проводил работу с сознанием. Гендзюцу противников мне ранее не встречалось, оно принципиально отличалось от известных примеров, основанных на помещении чакры в район головы цели. Видимо, это и было знаменитое искусство Учих... что-то часто стало встречаться название этого клана. Защиту от него еще только предстояло разработать, а для этого следовало сперва выжить в этом бою.

Ну, то есть, нужно было сохранить жизнь Хаку, я-то от утраты частичного воплощения ничего не терял, а вот парню приходилось туговато. На него наседало сразу два химерических монстра, и не сказать, чтобы они сильно уступали ему в скорости. При массе под триста килограмм химеры могли не особенно заморачиваться выбором ударов, любой из них по умолчанию являлся сметающим... если бы попадал по юркой и ловкой фигуре. Хаку вновь спасали гибкость и маневренность, он танцевал смертельный танец на острие ножа, раз за разом проскальзывая между массивных лап тигро-орло-скорпионов. Вслепую.

Да, веки парня были плотно смежены, чтобы даже случайно не взглянуть в затягивающие омуты "глаз демонов". Хвала ему и позор мне. Оба монстра уже были утыканы иглами от ушей до хвостов, но видимых неудобств им это не доставляло, лишь сильнее ярило. Мой ученик не мог знать их уязвимых мест и втыкал сенбоны и ледяные иглы наугад, руководствуясь лишь общими соображениями анатомии; а силы, чтобы проткнуть насквозь и причинить обширные повреждения, еще не имел.

Мда. Пожалуй, этот бой останется за противником. Конечно, так и свербит добыть второе додзюцу, пока оно само плывет в руки, так сказать, но уже пора отступать, пока Хаку не выдохся. Развеиваю призыв... и ничего. Джоунин разорвал стену плазмы чем-то очень хитрым и криво усмехнулся. В его кулаке — обрывок свитка, украшенного характерной спиралькой в круге. Ясненько...

Похоже, пришло время для тяжелой артиллерии. Тянусь к Рью-но Кьюкейсо... вновь ничего! Одновременно с этим ощущаю, как страшно напрягается канал связи, на тонкую пуповину наваливается неодолимая мощь, и через миг она лопается. Удар отзывается хлынувшей из носа, глаз и ушей кровью. Шинигами! Как точно подгадал момент, гад! Уставы ведь писаны кровью, а я непозволительно расслабился в отпуске. Ряд наиболее параноидальных протоколов безопасности был отключен, что позволило основному сознанию перелиться в аватару — где меня немедленно и подловили. Убью! Когда вернусь...

Джоунин, видя глазное кровотечение, понял, что дела мои плохи, и попытался воспользоваться ситуацией. Зря. Лучше бы тварей наслал, а самому без разведки нападать на неизвестного противника — чревато. Я не замедлил доказать это. Рука-копье протыкает грудь вражеского шиноби, превращая сердце и легкие в кашу. Но моя цель в другом. Его Очаг! Помнится, одна из Ев любила пожирать ядра Ангелов, ну а мне сейчас сойдет и такое. Неизвестно, сколько я буду находиться в Срединном Мире, поэтому буду грести все. Одновременно с ударом в рану проникла моя чакра и через поврежденные магистральные каналы устремилась к центру. Я не церемонился. Потоки чакры многократно превышали пропускную способность каналов, разрывая их в клочья и причиняя невообразимую боль. Джоунин захрипел, забился в короткой судороге, как нанизанная на иглу бабочка, потом обмяк — его сознание погасло, не выдержав подобной боли, но сам он был еще жив. Идеальное сочетание. Я быстро обрубил еще не разрушенные каналы и мгновенным усилием на живую выдрал Очаг из кейракукей конохца. Ох, тяжело-то как... По ощущениям Очаг напоминал жидкий металл, все время приходилось концентрироваться на удержании, чтобы не "расплескать" его, не "пролить", иначе все зря. Руку пронизывала страшная боль, казалось, даже кости обугливаются в расплавленном металле, пока я тянул Очаг в себя, и источник этой боли перемещался по телу вслед за ним. Кисть, рука, плечо, грудь... Наконец, Очаг достиг центра. Я отключил внутреннюю защиту и направил туда волну из специфичной чакры, образованной очень сложным сочетанием тонких ее компонентов. Ирьен, сен, определенным образом измененная инь... Со слышимым лишь моему уху шипением сгорающей чакры Очаг встал на место. Потом произошло маленькое чудо. Как бы глубоко не проник я в тайны Онмьётона, лицезрение этого было подобно созерцанию весеннего рассвета. Очаг укоренился, прирос — не к телу, а к самой моей сути. Из него хлынул поток новой, незнакомой чакры, омыл тело подобно теплому дождю, проливающемуся на иссушенную землю, и с ним от Очага начали прорастать новые каналы! Они разрастались, ветвились, мельчайшие...

Сильный удар в бок вырвал из погруженности в себя. Тело встрепенулось, переходя в состояние боя. Уклон, нырок, перекат. Можно оглядеться. Та-ак... А дела шли не очень. Пока я возился с джоунином, прошло около минуты, и Хаку за это время пришлось туго. Противостоять сразу шести химерам, не подпуская их ко мне... Не знаю, чего ему это стоило. Хотя нет, знаю. Часть сосудов вокруг бьякугана лопнула, и под кожей растекалось безобразное темное пятно. Левая сторона лица вздулась и была похожа на тугую подушку, словно парня искусали дикие пчелы. Но он держался. Его резерв был на нуле, тело покрывали десятки ран, а движения утеряли былую легкость. Бег по лезвию ножа вот-вот должен был закончиться закономерным итогом.

Самая крупная химера прыгнула ко мне. Синхронный удар клювом и жалом хвоста — уклониться сложно, натянутые мышцы отзываются неприятным "струнным" ощущением. Когтистые лапы загребают воздух — все четыре. Неожиданно! Химера корректирует прыжки при помощи хвоста, то тормозя о землю, то отталкиваясь, словно шестом. Интересно, это инстинкт или наработанная боевая система? Когда там Данзо заимел кучу шаринганов? Совсем ведь недавно. Мда, старикан действительно опасен. Неважно, что его корень давно на полшестого, зато Корень — мощен и крепок.

В длинном прыжке подхватываю из травы кунай. Сбоку врезается туша химеры, мы катимся по земле, но встаю только я. Вовремя. Налетают сразу три, умело, не мешая, а помогая друг другу. Две валятся без звука — создатели не смогли или не успели наделить их сопротивляемостью собственному яду, а третья... крючковатым клювом она вырывает куски мяса из лица! Боль... Пришлось пойти на это ради скорейшего завершения боя, потому что Хаку уже почти не сопротивляется, а мой новообретенный Очаг угрожает распасться. Это еще ничего, вот если бы у твари была тигриная пасть...

Кунай входит ей в шею сбоку и с хрустом перебивает позвоночник. Клюв вырывает мне вторую щеку — химера продолжает двигаться, как ни в чем не бывало! Целила в глаз, но промахнулась. Похоже, ее спинной мозг располагается совсем не в позвоночнике. Когти бешено рвут мне спину... Хочу отсечь клюв, но кунай, метательное, вообще-то, оружие, вязнет в нем, перерубив до половины. Тварь кричит — и я вгоняю напряженную кисть ей прямо в нёбо, по локоть погрузив руку в... туда. Удар достает до мозга, потому что химера обмякает. Тяжеленная же туша! Теперь спасти ученика...

Хаку погибал. Он действовал уже за пределами сил, полностью истощив чакрорезерв, и в течение минуты должен был свалиться — но две хищные твари разорвали бы его гораздо раньше. Руки практически не действовали, он был залит собственной кровью и мог уже только уклоняться, с каждым разом все хуже. Юноша жалел лишь об одном — что не смог защитить наставника. Он не сознавал, что и так совершил невозможное, целую минуту сдерживая атаки сработанной шестерки боевых тварей Корня, все, что его занимало, это провал возложенной самим на себя миссии.

Скорпионий хвост с влажно поблескивающим жалом вознесся над его головой, второй хвост пригвоздил ступню. Нога отнялась до самого паха. Хаку отстраненно подумал, что конец в чем-то даже желанен — по крайней мере, больше не будет этой страшной усталости и огневеющей боли во всем теле. Жало рванулось вниз... но протянулась чья-то рука, перехватила его, сжала у основания с такой силой, что хитин смялся и из кулака брызнула бурая жидкость. Быстрым движением окончательно оторвав его, рука исчезла из поля зрения, дважды раздались почти слившиеся звуки ударов, потом над ним появилось чье-то лицо — и оно было настолько ужасно, что Хаку содрогнулся. Полностью содранные щеки обнажили белизну зубов, один глаз выпал из глазницы и висел на ниточках, второй при этом оставался холодно-спокойным, что смотрелось поистине дико в окружении висящего клочьями мяса. Разваленный надвое нос довершал картину. Юноша подумал, что таким ранам положено литрами источать кровь, однако ничего такого не происходило. Еще он успел понять, что истерзанное лицо принадлежит кому-то очень знакомому, после чего мгла милосердно заволокла сознание. Как из ноги вырвалось второе жало, как горели обрабатываемые раны, как его взвалили на плечо и куда-то понесли — ничего этого Хаку уже не чувствовал.

* * *

Весело трещал костерок. Сухие ветки осыпались рдяными угольками, язычки пламени танцевали на них никогда не повторяющийся танец, а я бездумно глядел в огонь, вслушиваясь в робкие толчки Очага. Мой — уже мой! — Очаг жил и работал, выплескивая чакру, временно собираемую в печать на груди. Предстояло решить, как именно развивать кейракукей. Триста шестьдесят одна тенкецу... Это количество оставалось неизменным практически у всех шиноби, потому что изначально задавалось строением организма. Только те, кто пережил специальные операции или травмы, имели иное их число. Скажем, Какузу, как положительный пример, и шиноби-инвалиды как отрицательный. У меня сейчас был уникальный выбор. Пока Очаг не "затвердел", из него можно было вылепить почти все. Триста шестьдесят один... загадочное число. Девятнадцать в квадрате. Полный круг плюс один градус. Почему именно столько? Этот вопрос я почти не исследовал, погрузившись в абстракции, в исследования феномена самой чакры. Теперь я понимал, что многое упустил из виду. Стоило обратить внимание на ее взаимодействие с человеческим организмом и с жизнью вообще. Почему СЦЧ есть только у людей и призывных животных? Что такое биджу? Что такое Джуби и кем был Риккудо? Масса интереснейших вопросов, на которые я намеревался искать ответы, как только смогу вернуться в Рью-но Кьюкейсо.

Хм, вернуться... Это было проблемой. Добравшись после боя до укромного места, я провел быструю ревизию. Результаты оказались неутешительными. Шинигами ударил в идеальное время, причинив максимально возможные неприятности. Разорвав канал, он смог разделить основное сознание, запертое теперь в аватаре, и мои силы, которые по-прежнему обретались в Рью-но Кьюкейсо. Там же оставалась значительная часть меня в виде вторичных полуразумных сознаний и протоколов безопасности, на которые теперь и была главная надежда. Тревога уже поднята, но вот что они сумеют предпринять в отсутствие направляющей воли, и сумеют ли хоть что-то... вопрос спорный.

В бою я этого не осознавал и действовал во многом по наитию, а теперь сам себе удивлялся. Захват чужого Очага был лучшим шагом из возможных. Это тело, аватара, не имела Очага, питаемое чакрой напрямую через пуповину. Хорошо еще, я держал в нем максимально возможный резерв. Чакры оставалось еще много, даже после латания своих ран и ран ученика, но ее запас был ограничен и рано или поздно должен был закончиться. Теперь же в моем распоряжении помимо вместительной емкости был и колодец, и это не могло не радовать.

Девятнадцать в квадрате. Интуиция шептала, что нужно взять кратное число. Скажем, в кубе. Хватит ли мне почти семи тысяч тенкецу? Может, взять с запасом, тысяч этак двадцать... или сто? Миллион? Нет, для управления ими нужно соразмерное количество ресурсов разума, а ведь мне еще ходить, говорить, сражаться, наконец. Решено — беру девятнадцать в кубе. Легкий импульс в Очаг, и замерший было процесс продолжается. Пять отходящих от него магистральных каналов начинают ветвиться, каждая веточка ветвится еще, еще, принизывая все тело, пока не образуют у кожи шесть тысяч восемьсот пятьдесят девять многолепестковых точек.

Осторожное касание Очага, теперь еще долго мне предстоит все, связанное с ним, делать осторожно, первая волна чакры прокатывается по всей системе. Вернее, по зародышу таковой. Впереди еще этапы формирования вторичных и третичных каналов, чакрокапилляров, общая интеграция, и самый трудный — овладение сознательным контролем лепестков тенкецу. Но простейшие техники можно выполнять уже сейчас. Вдох, выдох — полуметровый огненный язык осветил полянку.

Рядом сонно зашевелился Хаку. Потом рывком вскочил, дико огляделся, увидел меня — и склонился в глубоком поклоне. Я скривился. Опять...

— Только не говори, что страшно сожалеешь и тому подобную муть.

— Но, Рандо-сан...

— Имей в виду, ты целую минуту сдерживал шесть химер, созданных лучшими вивисекторами Данзо. Вслепую. Думаешь, закрытые глаза могли спасти тебя от гендзюцу шарингана? Ха, если бы это было так легко, Учихи никогда не стали бы Великим кланом.

— Но что тогда?

— Думай. А пока знай, что сделанное тобой не по плечу половине джоунинов Конохи. И... Хаку — я горд за тебя.

Парень покраснел, плечи его раздвинулись, глаза сверкнули. Потом он снова посмотрел по сторонам, удивился, что-то быстро сообразил и открыл рот:

— А...

— Кое-что произошло в этом бою. Теперь я должен оставаться здесь, пока не найду способ добраться до Рью-но Кьюкейсо.

— Кто...

— Шинигами-сама, естественно.

Выражение лица юноши изрядно развеселило. С детства впитанные сказки, легенды и истории о могущественной сущности оборачивались самой что ни на есть правдой. Мда, вот это я и называю — разрыв шаблона.

— Но...

— Он абсолютно реален. Существуют особые техники и ритуалы, позволяющие призвать его или хотя бы напрямую обратиться к.

Разрыв шаблона сменился остолбенением. Добить?

— Так что я теперь самый обычный шиноби. Как и ты.

Только спустя минут пять Хаку решился задать свой вопрос. Я еще оставался в образе, потому продолжил затянувшуюся шутку.

— А...

— Примерно А-класс, если брать голую силу.

Вот теперь парень конкретно завис. Пока он думал, я лег поудобнее, подставил теплу костра правый бок и погрузился в себя.

Очаг гнал волны чакры по телу. Это было невыразимо приятно, словно массаж десятками маленьких тайских ручек, только изнутри. Оказывается, обладать СЦЧ — это здорово. Впрочем, прекрасные ощущения от исправной системы должны оборачиваться полной противоположностью при чакроистощении и перегрузке каналов.

Мысли перескочили на прошедший бой и его последствия. Головной боли аналитикам Корня я добавил изрядно. Трупы и трофеи запечатаны, поверхностный слой почвы в месте столкновения сожжен, так что никакой крови и прочих биологических остатков не найти. Если агенты не прибудут в течение ближайшего времени, то следы примененных техник развеются, и по чакре тоже ничего не удастся определить. А рыть будут — как же, потеря целых двенадцати шаринганов — это очень болезненный щелчок по носу. Каждый красный глазик стоил на черном рынке целое состояние, а с уничтожением Учиха Ичизоку цены взлетели вообще до небес. Потом, гибель целой команды, в том числе элитного джоунина Корня, тоже не являлась рядовым событием. АНБУ всегда мстили за своих, ну а сокрытому в сокрытом сам Шинигами велел. К тому же, кто сказал, что именно гибель? Захват неизвестным противником был во сто крат неприятнее. В общем, как только пройдут контрольные сроки, стоило ожидать гостей из Листа. А еще я не был уверен, что гибель химер не была тотчас замечена. Закладываться же стоило именно на это.

— Э-э, Рандо-сан?

О, отвис наконец-то.

— Да, Хаку?

— В этом облике... Хунган сохранился?

Вопрос, что называется, в самую дырочку. Изначально аватара создавалась без всякого додзюцу, но когда в нее перетекло основное сознание, чакросхема Хунгана могла установиться автоматически... А, чего думать, когда можно проверить. Тянусь к глазам... Нет, ничего. Скорее всего, Хунган остался там, в сотом листе. Созданное додзюцу являлось полноценным объектом с иррегулярной структурой, не поддающимся, скажем, архивации, поэтому ряд методов перемещения по Вселенной был неприменим для него. Явись я лично, в полной манифестации, тогда да, был бы и Хунган, а так...

Хаку все понял без слов и тут же предложил:

— Зато есть много шаринганов. Что, если...?

— Идея...

Я задумался. Уподобиться Какаши? Или даже Данзо? Вообще, хотелось бьякуган — я был уверен, что это додзюцу зря считается слабее, чем учиховское, оно обязано тоже иметь следующую ступень эволюции, как Мангекью и ВМШ, и было бы очень любопытно дознаться, какова же она. С другой стороны, Срединный Мир с кучей драчливых бесноватых шиноби обещал массу тяжелых боев, причем в самом ближайшем времени, и все, что сможет усилить нас с Хаку, будет совсем не лишним. Эх, не зря бесился Орочимару — ученым и исследователям в мире шиноби жилось нелегко. Какие там фундаментальные исследования, когда не знаешь, увидишь ли завтрашний рассвет. Любой успех сразу же примерялся на предмет использования в военных целях, а глобальная секретность, усугубленная клановой структурой общества, препятствовала становлению ученых сообществ и какому-либо обмену информацией вообще.

— Пожалуй, ты прав, стоит обзавестись шаринганом.

Хаку просиял. Совершенно неиспорченный парень. Он действительно был рад, что подал хорошую идею, и рад за меня, что стану сильнее. А додзюцу Учих обещало значительно усилить мои возможности. Да и исследовать там тоже было много чего. Принципы фирменного гендзюцу, причины слепоты Мангекью и способы оной избежать без выдирания глаз у ближнего своего, техники и непонятная зрячесть Обито, эволюция в риннеган... Только — смогу ли? Очаг еще толком не прижился, СЦЧ не развилась... Ладно, видно будет.

— А тебе, Хаку, второе додзюцу пока не светит.

И снова он понял. Организм, более не подстегиваемый мной, резко снизил темпы развития. Не до уровня рядового шиноби, конечно — все же проведенная оптимизация сказывалась. К тому же, действовали условия этого мира, скажем, ни один шиноби не был подвержен эффекту детренировки. Просто сказочный гандикап! Достигнув определенного уровня, можно было сидеть на печи тридцать лет, а потом выдать ровно тот же результат, что и раньше. Именно это и объясняло дикую силищу каге. Хирузен в свои годы и при загруженности административной работой должен был скатиться до В или хотя бы А класса, ан нет, продолжал оставаться одним из сильнейших шиноби Конохи....

— Нам нужно поскорее убираться отсюда.

— А Цунами?

— Само собой. Сделаем вот что...

Через полчаса мы покинули Нами-но куни. Налегке, имея в карманах лишь немного рьё. Цунами, Инари и Тадзуна остались в деревне. Вернее, под ней. В полной безопасности, поскольку я запечатал их в свиток, а тот погрузил в землю глубже скального основания. Сцену прощания благополучно пропустил, кое-куда сходив в это время. Более нас в деревне ничто не держало. Наш путь лежал на запад.

В страну Рек мы не заходили, обошли ее морем. Суна держала наблюдательный пост из тройки генинов "на углу", где заканчивалась граница с Реками, но Хаку знал о нем от Забузы, а я просто заметил его раньше, чем они нас. Что сказать, шиноби в этом райском уголке расслабились настолько, что всем скопом купались в море. Легким бризом мы миновали пляж, даже не применяя особенной маскировки, лишь обычный легкий шаг. Внутренний параноик опасался, что это просто дымовая завеса и в глубине расположены настоящие посты, но все обошлось.

А вот пустыня стала серьезным испытанием. Песочники раскинули по всей пустыне тончайшую следящую сеть, используя странные техники на основе Ветра и сродства к песку. Еще не смешанное свойство, но близко к тому. Если Гаара устоит, то вполне возможно, что через пару поколений у Суны появится улучшенный геном с таким же названием.

Идти через контролируемые следящей сетью пространства приходилось медленно и осторожно. Заметить эту технику удавалось только вблизи, когда она сама уже могла засечь нас, поэтому мы постоянно скрывали чакру и избегали значительных ее выплесков. Вечерами, устраиваясь на ночлег, принимались за тренировки. Хаку осваивал бьякуган, с каждым разом видя все дальше и лучше, а я привыкал к новому красному глазу. В нем по-прежнему чернели два томоэ, зато я почти закончил встраивание в чакросистему. Основная сложность была в том, что она и сама еще развивалась, поэтому изменения, вносимые в нее шаринганом, приходилось все время тщательно контролировать. Иные конфликты были настолько опасны, что имелась реальная возможность превратиться во второго Рока Ли. И это управление процессами в собственном теле. А ведь химеры Корня сочетали вообще, казалось бы, невозможные вещи! Орлиная голова, венчавшая тигриное тело, была значительно крупнее исходной, а скорпионий хвост превосходил природный аналог на порядок. Проблему с шаринганом люди Данзо решили достаточно просто — разместили додзюцу внутри птичьего глаза. Хоть тот и отличался по форме от человеческого глазного яблока, внутри оставалось достаточно места. Решение напрашивалось, потому что наращивать объем и вообще как-либо менять великое додзюцу — нетривиальная, мягко говоря, задача, еще не решенная никем.

Но все мои сложности меркли перед теми, что испытывал Хаку. Бьякуган даровал носителю сферический обзор, за исключением маленького слепого пятна, и привыкнуть к новому способу восприятия было очень нелегко. Первые разы парень отключался уже через пару секунд от сильнейшей информационной перегрузки, а придя в себя, имел проблемы с ориентацией и спутанностью сознания. Эх, нам бы наработанные поколениями методики Хъюг... но чего нет, того нет.

— Знал бы, что так все обернется, вырвал бы у молодых Хъюг додзюцу и для вас... тебя, Рандо.

— Пустое, Хаку. Нам не раз еще предстоит пересечься с Конохагакуре, шанс представится. Да и... По-хорошему, мне бы лабораторию, неограниченное финансирование и лет десять на исследования — и я разобрался бы глазами, что белыми, что красными.

— Орочимару-сама?

— Его интерес в другом. Он ищет личное бессмертие и почти достиг его... но ты прав. Нам есть, что предложить друг другу.

— Но ведь тогда придется вступить в Акацки.

— Это не обязательно. Да и чем тебе не нравится?

— Не хочу убивать за деньги.

— У красных облаков, по крайней мере, есть Идея.

— Тем более.

Пожимаю плечами.

— Тогда ограничимся контактами со змеиным саннином.

— Зачем же мы идем в Страну Ветра?

— На то есть несколько причин. Во-первых, для встречи с Орочимару нужно быть в отличной форме — саннин крайне опасен. Ранг S+, как-никак. Во-вторых, пора будить третью стихию. Помнится, ты хотел Дотон? Лучше всего это сделать было бы в Тсучи но Куни, но сойдет и пустыня. В-третьих, мне самому теперь нужно начинать осваивать стихийные аспекты, вернее, развивать сродство к ним, благо СЦЧ наконец-то начала нармально развиваться.

— Ритуал могут засечь.

— Пускай. От патруля мы отобьемся, даже усиленного, а кто посильнее вряд ли будет ошиваться поблизости.

* * *

Практически в самом центре Страны Ветра высилась старая горная цепь, протянувшаяся с юга на север. Прочный камень неохотно поддавался разрушительным воздействиям солнца, воздуха и воды, но времени прошло уже слишком много, и из гор острого щебня лишь кое-где торчали высокие каменные останцы. На одном из таких мы и расположились.

— Хаку, начинаем.

Парень кивнул и уселся в позу лотоса, закрыл построжевшие глаза... Я почувствовал ток разгоняемой чакры. Вот ее скорость выросла в два, три, четыре раза... Бьякуган был деактивирован, он ничем не мог здесь помочь, наоборот, затруднял бы процесс. Встав за спиной юноши, я положил ладони ему на плечи, укоренился покрепче и в тот момент, когда чакра в его теле достигла максимальной скорости, использовал Онмьётон и коротким усилием вышиб его дух вовне.

Все. Тело продолжало сидеть в той же позе, от него исходил ровный "гул" активной чакры, но суть Хаку была уже не здесь. Мой ученик отправился в самое опасное путешествие из всех, в каких ему доводилось участвовать. Вернется он или нет — теперь зависело только от него самого. Я мог только ждать — и верить.

...странные цветные облака неслись по небу слишком быстро. Тени предметов танцевали и изгибались, пронизанные светящимися синими, красными и коричневыми нитями. На краю зрения, дразнясь, мелькали золотистые отблески, но ухватить их не удавалось. Хаку не злился по этому поводу - все его внимание захватило великолепное сияние, соперничавшее по красоте с самим небом. Оно шло снизу, из-под ног, если бы у него еще были ноги. Бесплотный, Хаку обозревал все вокруг единой сферой восприятия, в чем-то подобной бьякугану, но в главном принципиально с ним разнящейся. Говорят, кошки различают сотни оттенков серого... Хаку любовался тысячами искристых брызг коричневого, черного, серого и темно-синего цветов. Порывы сухого горячего ветра смещали точку сознания в стороны, вверх и вниз — и одновременно изменялось восприятие юноши. Он ощущал то податливую готовность напитанного водой известняка, то хрупкую твердость обсидиана, то тяжелую ровную уверенность гранита и базальта. Далеко не сразу Хаку понял, что именно напоминали ему ладони ветра. Рандо-сан! Именно он исподволь помогал ему, раскрывая сверкающие богатства новой стихии — и одновременно постигая ее сам.

Да! С осознанием произошел долгожданный скачок. Сила хлынула в Очаг молодого шиноби, полня его новыми неизведанными ощущениями. Расплавленная вязкость магмы, что плотнее любой стали, холод горных вершин, вознесенных в фиолетовое небо, тихий, топорщащий загривок шепот недр — возвестник грозных перемен, остро-ломкое крошево под одной ладонью и несокрушимая крепость под другой.

Это было сродни экстазу. Звон тысяч молотов бил в уши непрерывным грохотом, но полновесные удары оставляли на гладкой броне лишь звездчатые белые сколы, порой еще высекая несколько тусклых искр. Сила стихии сминала и растягивала каналы, под страшной нагрузкой они дрожали в ежесекундной готовности лопнуть — и Хаку чувствовал эту предсмертную дрожь, которая странным образом причиняла не боль, а неизъяснимое наслаждение. Он всем существом пил эту силу, жадно, взахлеб, тянулся за новой и новой порцией — и постепенно растворялся в ней, погружаясь все глубже в ревущий селевый поток, становясь его частью — глыбой, валуном, камнем, песчинкой...

Хаку успешно прошел Первую Вуаль. Нащупать подходы я ему помог, дальше он устремился сам, неожиданно быстро и уверенно. Сродство со стихией далось ему легко, не зря он сам выбрал Землю тогда. Потом начались сложности. Я некоторое время еще вел его, раскачивая и настраивая восприятие, но вот мои возможности тонкого контроля достигли предела, дальше без додзюцу Хунгана хода не было — и, как назло, именно в этот момент Хаку провалился. Полностью раскрытое естество юноши совершило самый настоящий Акт Познания, рывком достигло следующей Вуали, пронзило на остатках разгона и ее — и полностью скрылось из моего восприятия.

Дико заскрипели зубы — все-таки потянувшись вслед ученику, я получил такой удар отката, что едва успел закрепить изменения в Очаге, прежде чем был вышвырнут из транса. Противостоять этому... ха, здесь я сполна хлебнул из чаши Атланта. На миг будто вся тяга земная рухнула на плечи, измяла тело, раскрошила кости и превратила ткани в кисель. Все, что мне оставалось — это смотреть сквозь красный туман на стремительно каменеющее тело Хаку.

Нет, убить меня это не могло, я принялся быстро регенерировать повреждения при помощи сложных каскадных ирьендзюцу, но при этом и не мог сделать ничего иного! А статуя Хаку на глазах наливалась нежно-салатовой зеленью — словосочетание "нефритовый жезл" применительно к парню становилось из эротического эвфемизма самой что ни на есть реальностью.

Подлечившись до минимума, позволявшего организму функционировать еще пару часов без подпитки, я начал бороться за Хаку. Шосен... ирьенрасенган... Попытка Лунного Уподобления — одного из наиболее сложных высших медицинских дзюцу — провалилась с треском. Процесс зашел слишком далеко, это была уже не совсем плоть, а уподоблять себя камню я не умел. Лазуритовая Ладонь... да что же такое! Ладно, время козырей — Берилловое Сияние! Тейята!

Нет, все не то. Бессильны были даже высшие ирьендзюцу, действовавшие на уровне принципа — просто потому, что Хаку не был болен. Это было нечто совсем другое. Оставалась лишь прямая передача нейтральной обезличенной чакры. Тоже не самое простое дело, потери при трансформации были велики, но главная трудность заключалась в ужасном, просто чудовищном сопротивлении заливке. Тело юноши заполняла странная чакра, сильно отдававшая Дотоном, но им не являвшаяся. Если б существовала стихийная сенчакра, можно было предположить, что это она. Но какая мощь! Какой напор! Стараясь изо всех сил, я едва мог сдерживать окончательное окаменение, однако о возврате к исходному состоянию не могло быть и речи. Конечно, если сфокусировать передаваемую чакру в одном месте, та другая отступила бы, но что толку в живой руке, если она растет из нефритового плеча? Нужно было устранять причину... однако я не решался даже притронуться к Очагу Хаку. Там все бурлило и клокотало, происходили мириады тончайших изменений неведомой природы, и любая попытка вмешательства грозила совершенно непредсказуемыми последствиями. Оставалось только ждать, терпеть и надеяться.

Парень открыл глаза только через двое суток. Сорок семь часов я сдерживал его превращение и к этому моменту был совершенно истощен. Очаг не справлялся, пришлось остановить развитие шарингана, полностью опустошить инфуин и вновь запустить лапу в неприкосновенный запас — но умереть ученику я не дал. Очнувшись, он поразил меня совершенно новым взглядом, подобного которому я еще не встречал. Путешествие за Грань оставило неизгладимый след в его глазах, волосах — и чакре. Требовалось серьезное обследование, но и так наличие изменений было налицо. Когда-то черные волосы словно подернулись пепельной вуалью, в правом глазу край радужки стал посверкивать зелеными искорками, а хорошо знакомые пульсации его Очага исполнились затаенной мощи и своеобразной тяжеловатой грации.

— Наконец-то, ученик. Я уж начал волноваться.

Парень бледно усмехнулся. Ну да, чего стоило удержать его на грани, по мне было бы видно и кроту.

— Хаку, мы идем в город.

— В какой?

— В любой, кроме ближайшего. Отдохнем, подлечимся, выясним, что ты с собой сотворил. И как вернулся.

— Да, Рандо. — парень попытался подняться, черты лица сразу заострились, кончик носа побелел. Я легко нажал ему на плечи.

— Лежи. Про "пойдем" — это я так. — и распечатал из свитка кучу длинных тонких трубок.

— Йииииихааааааа!!! — встречный ветер вышибал слезы, далекая земля неспешно плыла под нами, а позади медленно уменьшалась громада останца, на котором мы провели столько времени. Сперва Хаку вцепился в растяжки мертвой хваткой, но быстро освоился и теперь с интересом вертел головой по сторонам.

— Рандо! — напрягая голос, крикнул он сквозь шум и свист. — Почему никто так не делает? Это же очень просто! И круто!

— Просто, если знаешь, как. Но чтобы узнать, нужно тысячам людей работать сотни лет. Например, ни один кузнец не сделает такие трубки.

— Подобрать дзюцу или найти шиноби с улучшенным геномом, что позволяет управлять металлом.

— Для начала нужно открыть сам этот металл. Ты ведь понял, что это не железо. А ткань, а сама форма аппарата... Математические расчеты, чтобы привести все это к совершенству. Ты не представляешь, столько людского труда и ума вложено в этот...

— Деритапрану! Йииииихааааааа!! Круто!!!

Я улыбался. В верхнем обтекаемом мешке лежал Хаку и вопил от восторга, впервые познав радость полета. Мы оба были живы, сравнительно невредимы и достигли намеченных целей. Мы победили в очередной схватке за жизнь, одной из тысяч, что встретятся на нашем пути... Я улыбался.

Унгиран был небольшим городком на отшибе от основных торговых путей. Цепочка оазисов вела из центра Казе-но Куни, заканчиваясь в аккурат возле Унгирана. Сам городок от жажды не страдал, поскольку раскинулся на берегу одноименного озера. Вода в нем была не слишком чистой и довольно соленой, поверху переливалась плотная ржаво-радужная пленка, а берега были покрыты толстой ноздреватой коркой спеченного песка. Тем не менее, воду можно было пить без опаски, местные вообще как-то жили на ней всю жизнь. Озеро было холодным, со дна били ледяные ключи — и идеально круглым в плане, словно здесь когда-то рвануло невероятно мощное дзюцу. Конечно, техники тех же саннинов, по слухам, могли менять ландшафт, но эта воронка была больше километра в диаметре. Если это след техники, то встречаться в бою с таким ходячим реактором... бррр...

А впереди быстро вырастал городок. Границу с пустыней обозначал изрядно траченный временем указатель, сразу за ним начинались огороды, на вид довольно-таки чахленькие, засаженные непонятной коричневой ботвой. За огородами шли первые дома. Стоящие на отшибе, они не могли похвастаться богатой отделкой или многоэтажностью, но за порядком здесь все-таки следили. По крайней мере, мусор открыто не лежал, да и взгляды из окон не были слишком уж злыми. Хмурыми — да, люди явно не ждали ничего хорошего от двух подозрительных чужаков-шиноби. Но до приснопамятных семейских им было далеко, по крайней мере, нам спокойно вынесли напиться, а Хаку удалось даже сторговать немного еды.

Потомы мы направились в ночлежку. Гостиницу, таверну, трактир — название не суть важно, сущность подобных заведений никогда не меняется. Поели-попили и завалились спать. Слащавый голос за дверью осведомился насчет девочек, но был послан далеко и надолго. Хаку знать не хотел никого кроме Цунами, ну а я был слишком вымотан бешеным марафоном.

По внутренним часам я спал почти сутки. Хаку вставал отлить и спускался поесть, мне тоже принес и ушел, но сил не было никаких, завтрак так и остался стоять на столе. А ближе к вечеру знакомо засвербило пониже спины. Вскоре смутное беспокойство превратилось в четкое предчувствие неприятностей. Пришлось вставать. Совершив туалет и запечатав наши пожитки, я переправил в желудок всю еду. Хаку все не было. Заточил и без того острые трофейные кунаи, тщательно проверил снаряжение. За парня не волновался, чутье говорило, что с ним все в порядке, просто время истекало, а он отсутствовал. Наконец, за дверью возникло ощущение знакомой чакры.

— Открыто!

Несколько разочарованный ученик переступил порог.

— Ты не скрипел, просто закрывался недостаточно хорошо. Но иного чуунина уже обманул бы. Что-нибудь чувствуешь?

Хаку помедлил с ответом, прислушиваясь к себе.

— Нет, Рандо. Мы уходим? — спросил, выразительно обведя взглядом комнату.

— Да. Прямо сейчас.

Внизу громко хлопнула дверь и раздались нарочито тяжелые шаги. Я поморщился.

— Неприятности? — спокойно спросил ученик.

— Возможно.

Раздавшийся в зале рев мог поспорить с медвежьим. Неизвестный громко требовал для некоего Самида-сама всего самого лучшего, что могло найтись в этой занюханной дыре, и прямо сейчас. А посетителям стоило немедленно выметаться прочь, дабы не оскорблять своим никчемным видом могучего повелителя. Судя по следующим звукам, посетители не только выметались, но и были значительно ускорены пинками пониже спины. Хм, и никаких возмущенных воплей...

Тем временем уверенные шаги послышались и на втором этаже. Хлопали двери, кого-то тащили за шиворот и бесцеремонно вышвыривали из номеров. Хаку оставался спокоен, мертвенно спокоен. Я покачал головой:

— Не нарываемся. Подчиняемся. Уходим.

Парень кивнул, причем без особого труда — жизнь беспризорника многому научила. Тут же дверь сотряслась под чьим-то кулаком. За ней обнаружилась парочка колоритных субьектов — увешанный оружием латный шкаф и тощий шнырь в пышной юкате.

— Мы уже уходим, уважаемый господин. — сказал с поклоном я прежде, чем он раскрыл рот, и протиснулся в узкую щель между косяком и боком шкафа. Следом скользнул Хаку. Свое пинок-но-дзюцу шкаф то ли не успел применить, то ли все же имел зачатки мозгов, чтобы не пытаться пнуть людей в одежде шиноби. Спустившись в зал, мы прошли вдоль стены, используя сокрытие в тенях — не дзюцу, но специфический навык скрытного перемещения. Шурующие по залу шкафы и служки ничего не заметили. А вот начальник охраны, крепкий седой мужик лет сорока пяти, проводил нас долгим взглядом.

Двор был похож на муравейник. Народ суетился вокруг десятка монументальных повозок, выгружая и загружая тюки, бочки, короба, мешки и прочую тару. Вдали с пригорка спускался в клубах пыли большой караван, во главе которого двигалось ужасающе помпезное сооружение, влекомое цугом из десятка могучих тяжеловозов. Должно быть, это прибывала коробчонка Самида-сама, кем бы он ни был. Озадаченно хмыкнув, мы двинулись со двора. Спиной я ощущал внимательный взгляд главхрана.

Проблемы, о которых предупреждала задница, начались к вечеру. Заселившись в заведение пониже рангом, гордо именовавшееся "Жадный Ёк", мы ужинали, для разнообразия — в общем зале. Простая, но сытная пища и отсутствие назойливого внимания были как раз тем, что нам требовалось. Я только успел доесть кусок мяса, как порог переступил тот самый седой мужик. Он уверенно направился в нашу сторону.

— Обрати внимание, Хаку, ему доложили даже за каким столом мы сидим.

— А я никого не почувствовал. — уши парня заалели.

— Уважаемые, у вас найдется время для кувшинчика хорошего вина?

А ничего так, умный, и голос ему ставили хорошо.

— Вина не пьем, а поговорить с интересным человеком — всегда пожалуйста. — отозвался я.

— Рататаке Сугимори. Начальник охраны Самид-сама. — представился мужик, положив локти на стол. Руки внушали. Широкие запястья, кованые пальцы с аккуратно подстриженными и чистыми ногтями, несколько шрамов, исчезающих в рукавах одежд.

— Рандо Кор... Кор. — вовремя наступил я себе на горло. — Хаку Мате. Свободные шиноби.

— Юкки, если быть точным. — мягко сказал гость. — Нукенин.

О, а мы, оказывается, много знаем. Рататаке был удивлен наличием вполне живого Хаку и не смог полностью скрыть это. А я — позор! — не смог скрыть, что заметил, что он не смог... короче говоря, мужик бросил притворяться и сказал:

— Ученик Забузы-сана. Убит командой Копирующего Ниндзя, тело пропало.

— Убит лично Копирующим. Излечен мной.

Сугимори поднял бровь. Чувствовалось почти физически, как в его голове крутятся шестеренки, обрабатывая новую уникальную информацию. Наконец, он выдал:

— Заработать желаете?

— Вообще да, но у меня было дурное предчувствие при вашем виде, Сугимори-сан — почти честно ответил я.

— А теперь?

— Теперь, пожалуй, что нет. — вру безо всякого смущения, и мраморная маска мне в этом помогает. — Сменили намерения?

— У моего хозяина, Самид-сама, есть горячо любимый племянник, на днях подхвативший весьма неприятного свойства порчу...

— Нет.

— Узнаете, как я опознал вашего парня.

Это был аргумент.

— И информация никуда не уйдет. Первоначально я намеревался подзаработать на Кири и Конохе, но...

— Чем так важен больной?

— Он горячо любимый племянник. — очень ровно произнес собеседник.

Подавив желание скривиться, я продумывал варианты. Та-а-а-ак...

— Мы вынуждены отказаться. — глядя ему в глаза, произнес я.

Рат начал действовать стремительно. На груди у него вспыхнула золотом многолучевая звезда амулета, отчего мое любимое Чидори Эйсо застряло в сгустившейся дымке. Сильно толкнувшись ногами, он кувыркнулся назад вместе со стулом — а в нас полетел небольшой цилиндрик, тут же сработавший на манер светозвуковой гранаты. Во все окна и двери разом вломились бойцы с одинаковыми щитами и разнообразным оружием. Закричала какая-то женщина.

Но все это было ерундой, обычные, пусть и прекрасно тренированные люди не помеха шиноби уже с уровня хорошего чуунина. Круговая ударная волна Ноты До расшвыряла бойцов и крепко приложила об стены, чтобы полежали и подумали о жизни. Самые удачливые вылетели туда, откуда явились. Гораздо более опасным был иной противник. Шиноби. Достаточно высокого класса. Он атаковал прямо с улицы, не утруждаясь входом в заведение.

Веретено сжатого в иглу воздуха легко прошило стену и оставило идеально круглую дыру в высокой спинке стула, на котором только что сидел Хаку. Ответный веер сенбонов пулеметной строчкой издырявил бревна, а я мгновенно погрузил зал харчевни в технику скрытого тумана.

Секунд десять стояла вязкая тишина. Кто-то надсадно кричал во дворе, должно быть, задетый контратакой. Мы сумели озадачить врага, против обыкновения большинства шиноби не попытавшись вырваться на открытое пространство. Девять из десяти, что нападавший потратил это время на напряженное ожидание прорыва с какой-нибудь быстрой атакой наготове — в отличие от нас. Хаку наконец закончил последовательность из ста десяти печатей и натужно выдохнул:

— Чоо Суирьюдан но Дзюцу! — ему даже потребовалась вербальная составляющая, чтобы стабилизировать сложную технику. Впрочем, за грохотом водяного дракона слова остались неслышимыми. Громадный поток полуодушевленной воды ударил в рубиновый зайчик моей подсветки на стене и полностью вынес ее. Вражеский шиноби к этому моменту успел переместиться аж на другую сторону харчевни, так что последняя лишилась не издырявленной стены, а совсем даже противоположной. Пасть водяного дракона, в которой бревна смотрелись жалкими соломинками меж зубов, имела ширину почти десять метров, и противник просто не успевал сместиться на такое расстояние. Каменный щит из свитка окутал его практически непроницаемой сферой, но Хаку вбухал в дракона сразу треть резерва, а он у него был уже на уровне иного джоунина. Сфера честно продержалась секунду под напором водяной техники — и лопнула с отчетливым звоном. Более ничего сделать враг не успел — вся плоть была мгновенно обглодана бешено мчащимся потоком, кости скелета на миг сверкнули полировкой и тоже исчезли в ало-голубых струях.

* * *

— Знаешь, Хаку, а она ведь имела шансы. У нее был при себе свиток с чем-то таким... э-э... — я в затруднении помавал в воздухе рукой, — жутким, что ли. Да, пожалуй, самое точное слово. Несло от него... Не в смысле силы — скрыт он был надежно, а в оттенке чакры. Экая гниль... Не хотелось бы попасть под такую технику.

Хаку задумчиво покивал. Мы разбили лагерь в полусутках хода от Унгирана, причем хода в сторону, а не по оазисам. Три высоких дюны укрывали стоянку от всяких взоров, а круг печатей держал маскировку от сенсоров. Огня не разводили, поужинали прихваченным из харчевни. Провели разбор схватки. Я с некоторой тревогой следил за состоянием юноши, потому что на месте столкновения мы убили многих. Не специально, но применение тяжелых техник в черте города... Но парень не думал унывать, время, проведенное в компании Момочи дало ему многое.

— Ками были благосклонны сегодня. Стоило ей начать со свитка... — похоже, он перенял у меня и манеру говорить неоконченными фразами.

— Так что Дракон был верным решением. Может, не лучшим, но верным.

— Одно не пойму — Великий Водяной Дракон — техника почти-А-класса, как он мог пробить защитную технику S-класса?

— А про комбодзюцу забыл?

— Нет, но ничего такого я не заметил.

— Это шанс, что и другие не заметили. В твою Воду я добавил Песка, только и всего. Зато такой струей можно резать камень и сталь. И еще одна слабенькая техника не дала той куноичи телепортироваться.

— Спрячь тень в шуме листвы...

— Именно.

В пустыне мы пробыли две недели. Чакросистема Хаку достаточно хорошо адаптировалась к бьякугану, и ученик днями напролет отрабатывал техники додзюцу. Смотрел он на удивление хорошо и далеко, а вот силовой аспект оставлял желать лучшего. Хакке Кушо мы освоили, дальше прогресс застопорился. Но и это было большим достижением. А вообще... Шанс на обретение системы Полнолуния с обрывом связи стал призрачным, Джуукену же учить Хаку не имело смысла — совсем другая структура кейракукей и тела. Вместо этого мы занимались прокачкой мозгов.

Я же почти закончил вживление шарингана, почти — потому что Очаг и СЦЧ все еще развивались. Очень хотелось послать сигнал в Сотый Лист, но такая возможность отсутствовала. Требовались дополнительные исследования, возможно, создание какой-нибудь специфичной техники. При этом нужно было соблюдать крайнюю осторожность, не хватало еще снова привлечь внимание Шинигами. Долгие размышления по поводу его действий породили всего две идеи — либо он неразумен в человеческом понимании и потому не принимает в расчет последствия даже ближайшей (для бессмертных) перспективы, либо, наоборот, сверхразумен, и я еще скажу ему спасибо за предоставленные возможности развития. Впрочем, как бы там ни было, прямо сейчас это ничего не давало, а значит, стоило заняться своими прямыми обязанностями.

— Хаку. Тренировка!

— Хай! — одновременно с поклоном в меня с левой ладони парня полетела каменная шрапнель, очень прилично разогнанная, с правой — волосяное лезвие Водяного Кнута. Ученик прогрессировал на глазах, постоянно норовя припечатать меня чем-нибудь новеньким. Одновременное применение двух сравнительно слабых, но разных техник уже стало для него привычным делом, и этим он мог серьезно удивить многих противников.

Дальше — больше. Убедившись, что я без ущерба скользнул между шрапнелинами, для чего пришлось сложиться едва не втрое, а Кнут замерз и обломился, Хаку почти мгновенно создал Удар Дверью левой рукой и ледяное зеркало правой. Я довольно улыбнулся. Парень разработал чакроканалы в достаточной мере, чтобы быстро сменять стихийные техники — не самая простая штука. Очень многие даже из тех, кто в состоянии пользоваться двумя стихиями одновременно, натренировывают создание техник с привычного эффектора. Скажем, огненные — только с правой руки, а воздушные — только с левой. Это позволяет быстрее расти над собой, такой среднесферический пользователь уже бы Драконов запускал парами, зато выше них ему подняться не грозило. Да и потеря конечности в бою разом отсекала одну из стихий. Выбранный же нами метод давал Хаку перспективу через несколько лет, как в том анекдоте, медленно спуститься с горы и...

Кстати, Удар Дверью он создал сам. Это было его первое самостоятельно разработанное пригодное для боевого применения дзюцу, и парень страшно им гордился. Задумка была и впрямь удачной. Выплеск особым образом структурированной чакры порождал в воздухе плоскую ударную волну в виде круга диаметром около метра. В зависимости от количества вложенной чакры эффект разнился от хорошего удара дубиной до поджигающего пыль фронта, в котором крошились гранитные быки. При этом техника обладала и защитным действием, через ее плоскость могла прорваться далеко не всякая атака.

Демонические зеркала он стал создавать почти произвольных размеров, например, сейчас его прикрывало небольшое восьмиугольное зеркало, напоминающее плечевой щит. Управлял им Хаку виртуозно, встречая и отклоняя мои атаки под разными углами. Вообще, непривычные сочетания не слишком сильных, но очень быстрых техник, притом создаваемых целыми каскадами, делало Хаку крайне неприятным противником для любого шиноби.

— Стоп! — я вскинул ладонь. Рой ледяных сенбонов распался, не долетев нескольких метров, а сам парень замер в тени небольшой дюны, вопросительно взглянув на меня.

— Кто-то идет сюда, похоже, что по нашим следам.

Кивнув, ученик задействовал свою коронную технику зеркал, только на этот раз он создавал зеркала в воздухе, на пределе дальности действия техники. Думаю, метров семьдесят он вытянул. В свою очередь, я внес собственную лепту и сформировал систему воздушных линз, простую по смыслу, но трудную в исполнении просто из-за количества объектов и суровости допусков. Результатом нашего совместного творчества стал этакий чакротелескоп, в который при двухсоткратном приближении стали видны быстрые фигуры в оливковых одеждах.

Восемь преследователей цепочкой, однозначно шиноби, а впереди — три громадных, с теленка, пса.

— Нинкен? — деловито спросил Хаку, готовясь к бою.

— Да, и их Инузука. — ответил я, вбирая моторику преследователей активированным шаринганом.

— Уклониться сможем?

— Не думаю. У самих Инузука нюх как бы не лучше, если псы потеряют дорожку, в дело вступит следопыт.

— Две команды? Странно.

— Потом обдумаем. Хаку, нужно хотя бы одного взять живым.

— Хай.

— М-м-м... — неожиданная мысль пришла в голову. — Отступаем. Можно ведь не скрывать след. Гораздо лучше отбивать нюх. — зловещая улыбка зеркально переползла на лицо Хаку.

Фигуры в пустынном камуфляже мгновенно рассыпались по фронту, как только следопыт отпальцевал несколько знаков. Шел он хитро — вторым, а перед ним двигался джоунин, мастерски изображавший следопыта, но на деле представлявший собой настоящий танк. Он не так уж и рисковал, принимая первый удар, столько на нем было печатей и защит.

Впрочем, бить его мы не собирались. На ближнем бархане воздвигся мой клон под Хенге в обличье седого старца и пафосно спросил:

— Что вам нужно здесь, Коноха-клан?

Похоже, среди них был и неплохой сенсор, поскольку атаковать клона никто не стал, зато фланговые шиноби стали загибать крылья, охватывая эту группу барханов. За столь короткое время я не успевал сотворить ничего особенного, поэтому ограничился приманкой, чуть-чуть фонящей чакрой, словно некто пытался замаскироваться, но не учел несколько огрехов. Физической основой послужил череп пустынной ящерки, найденный под ногами. От приманки тянулась нить чакры к спине клона, и еще одна — к нашему реальному местоположению, ничем не примечательной дюне в шестистах метрах от места событий.

Чтобы протянуть нить на такое расстояние, пришлось изрядно постараться. Обычная нить потеряла бы устойчивость гораздо раньше, потому конструкция была сильно усложнена. Фактически, нить копировала структуру чакроканала, одним концом приживленного к моей СЦЧ, а другой к ее же кусочку в обманке. Это было рискованно, потому что давало возможность искусному противнику захватить и сохранить образцы, с которыми впоследствии можно было сделать немало крайне интересных вещей. Но просто отправить клона с наказом я не мог — банально не умел. У меня до сих пор что-то не ладилось с Буншин но дзюцу, клоны выходили кривые и тупые, и еще норовили схлопнуться в самый неподходящий момент. Как апельсин создавал их пачками, ума не приложу. В принципе, причина была понятна — совершенно другая структура СЦЧ и сознания, технику требовалось адаптировать, а то и полностью переработать, но мои возможности сильно упали с потерей связи.

Тем временем, клону ответил один из шиноби, высокий, чуть сутулый мужик с покатыми плечами. Все они скрывали лица пустынными повязками и капюшонами, отличить одного от другого можно было только по деталям снаряжения и фигурам. Ну и по чакре, естественно.

— Хотим поговорить с вами, уважаемый шиноби-сан.

— А ваши товарищи служат гарантией моего согласия, не так ли?

— Нам нужны только несколько ответов на наши вопросы. — шиноби говорил вроде бы дружелюбно, но твердо, прямо намекая на тень Великой деревни за своей спиной. Ки от него действительно не несло, но я не обманывался. Случись надобность, и он прирежет меня так же легко, как даст щелчка мухе. Без злобы и ненависти, просто выполняя свою работу.

— Задавайте, может, я и смогу ответить.

Мужик покачал головой.

— Мы должны быть уверены. — мягко произнес он.

— И это значит?.. — криво ухмыльнулся клон.

Он кивнул. Повинуясь незримому сигналу, обе команды размазались в воздухе, атакуя. Генинов среди них не было, только джоунины в качестве лидеров и хорошие чуунины или даже токубецу-джоунины на поддержке. Небольшой песчаный бугорок, в котором якобы прятались преследуемые, взорвался под градом оглушающих техник. Разлетелся на кусочки хрупкий черепок, порвался приклеенный на макушке листок с печатью, выпуская сокрытую в нем технику. Клон на бархане патетически-громко выкрикнул ее название:

— Этилмеркаптан но дзюцу!

Созданная на основе Скрытого Тумана, техника мгновенно накрыла полупрозрачным куполом область в радиусе полусотни метров. В нее попали две собаки и трое шиноби, третий пес благоразумно не принял участия в атаке и теперь с крайне удивленной мордой смотрел на происходящее издали. Зону поражения все попавшие покинули с такой скоростью, словно телепортировались. Один шиноби вылетел спиной вперед, из его глаз потоком текли слезы, одновременно его рвало прямо на себя. С остальными было примерно то же. Псы шатались на разъезжающихся лапах и свивались в клубки, жалобно воя. Периодически вой прерывался утробным бульканьем, когда очередной спазм скручивал нинкенов.

Медики команд попытались было помочь пострадавшим, но не смогли даже подойти к ним и отпрянули, зажимая носы. Потом преодолели себя и все-таки приблизились, однако помочь могли немногим. Их арсенал просто не был рассчитан на такие случаи. Догадался, как решить проблему, лидер первой команды. Банальная бытовая техника-дезодорант слегка уменьшила запах, а после сотни повторений свела его почти до нуля. Правда, псы и Инузука, четко выделившийся этим среди других шиноби, продолжали страдать. Мне жутко хотелось еще и подорвать облако взрывоопасной воздушно-капельной смеси, но я сдержался. В таком случае пришлось бы убивать всех, а этого делать не хотелось. Да и не факт, что из столкновения мы вышли бы без травм.

Все это время за бедламом наблюдал мой второй клон — первого с остервенением пристрелили залпом РСЗО... в смысле, Катон: Карьюдан, который выдал второй джоунин, также попавший под скунс-технику.

— Когда я доберусь до тебя, то насру тебе в рот и заставлю проглотить! — с ненавистью прошипел он.

— Уважаемые, предлагаю оставить меня в покое. — меланхолично откликнулся клон. — Дальнейшее преследование может привести к необратимым последствиям.

Первый спокойно покачал головой:

— Приказ хокаге....

— Невыполним. Нинкен и Инузука-сан не в состоянии дальше вести вас, а за это время след сотрется. Я не несу угрозы Листу и не собираюсь переходить ему дорогу в дальнейшем. Разойдемся краями?

К лидеру подошел сенсор и зашептал на ухо. Тот кивнул и хотел что-то сказать, но его опередил пострадавший чуунин:

— Он тебя выследит! — с яростной уверенностью крикнул он, имея в виду третьего пса. Спокойный пес соображал гораздо лучше выведенного из себя шиноби и мгновенно кинулся прочь, намереваясь укрыться в складках местности. Но клон, развеиваясь, грустно произнес:

— Тиоацетон но дзюцу. Прости, Инузука, я не хочу убивать.

На бархане вспухло маслянисто-багровое облако, из которого выкатился захлебывающийся в рвоте нинкен.

Они все-таки ушли. Немалую роль сыграло и то, что сенсор так и не смог определить, откуда летели техники, ведь облака невозможно выдувать далеко. Шиноби отлично поняли мой посыл, когда я предоставил им весомый, но бескровный повод прервать выполнение миссии. Другое дело, что уже я не собирался отпускать их просто так. Это было второе нападение со стороны Скрытого Листа, и тенденция крайне мне не нравилась. Расчеты показывали отсутствие взаимосвязи между атаками, скорее, мы где-то задевали ниточки широко раскинутых сетей Великой Деревни, но в любом случае, давать лишнюю информацию для анализа не следовало. Итог был легко просчитываемым.

— Хаку, я сброшу тебя километрах в тридцати впереди них, так и держись. Отслеживать противника на таком расстоянии ты еще не можешь, я сам буду вести целеуказание через кровную связь.

— Но как я смогу помочь вам в бою?

— Никак. Ты еще не освоился с приобретенным сродством к Земле, твои техники неустойчивы и склонны к неожиданным изменениям. Это не говоря о бьякугане.

— А...

— Полностью готовый к бою противник, и спокойно спящий противник — разницу чуешь?

— Но...

— Мое додзюцу уже почти встроено в чакросистему. Оно не помешает. И довольно об этом. По плану — если кто-то сумеет ускользнуть, на тебе перехват недобитков. Держи, эти свитки помогут. Маркировку знаешь. Если что, отступай, пусть их.

— Хай.

— Ладно, полетели.

Они спали. Спали недвижно и чутко, как положено настоящим шиноби, годами успешно выживающим в мире убийц. Лагерь был разбит на склоне большой дюны и накрыт сразу двумя пологами, сигнальным и маскировочным, похоже, из свитков — мастерство, с которыми они были поставлены, было явно не по ним. На часах стоял один пес и чуунин из тех, кто не попал под запаховые атаки.

Пришло время испытать свои наработки и проверить, на что способно мое нынешнее тело и измененная чакросистема. Возможности всех противников мы с Хаку примерно прикинули во время прошлого столкновения, плюс многое удалось узнать удаленным наблюдением в наш чакротелескоп. Из всей восьмерки более-менее противостоять мне мог только лидер первой команды, остальные являлись не более чем поддержкой. Говоря Хаку о своем ранге "А", я формально сказал правду, поскольку по силе Очага тянул именно на него, однако в реальных схватках определяющим фактором являлось далеко не это. Вообще, за счет силы прорываться могли считанные единицы шиноби, каждый из которых был настоящим монстром. Наруто, Кисаме, Мадара, причем кроме апельсина, остальные были и тренированы подстать силе. Всем прочим прежде силы помогали разнообразие и натренированность техник, наличие улучшенного генома и стихийного сродства, боевой опыт... словом, все то, что отличает настоящего шиноби от меднолобого недоучки.

Чакра Молнии заструилась в кейракукей, вызывая ощущения жидкого огня в венах, кожу защипало тысячами морозных иголочек, рассудок стал кристально-ясным и чистым, а мир вокруг замедлился в десятки раз. Песчинки неспешно взвихрились вокруг следов — технику хождения по песку я не применял, надеясь до последнего соблюсти скрытность. Впрочем, тщетно. Первым среагировал сенсор, даже раньше, чем часовой. Отбросив сливающийся с песком плащ, он прямо лежа отправил навстречу гроздь огненных шаров, за которыми поспевали кунаи и сюрикены его напарника. Сработанная команда, что скажешь — толком не проснувшись, четко поддержать атаку, одновременно начав развертывание. Шиноби Конохи действовали мгновенно, на автомате, имея громадный опыт подобных неожиданных схваток и широкий веер решений практически для любой ситуации.

Но игра шла на другом уровне, и неверная оценка стала залогом их поражения. Встреть меня техника хотя бы В-ранга, дело могло повернуться совсем иначе. А так — Нота Ми смяла барьеры вокруг лагеря и ударила по тонкому слуху противников, Огненный Дракон врезался в защиту — успел ведь! — первого джоунина и временно вывел его из игры. Половина дела. Остальные решили сократить дистанцию, где численное превосходство могло дать преимущество перед высокоуровневыми техниками. Тайдзюцу? Ладно. Удар на восемь сторон прошел лишь для двоих, ломая ребра. Все-таки чуунины. Зато второй джоунин, что играл роль приманки, сразу преподнес сюрприз. Его тайдзюцу было невероятно. Чистый силовик и ближний боец, бугристо-квадратный шкаф с немыслимой, девичьей гибкостью изогнулся, пропуская казалось бы рассчитанный сметающий удар над собой, и тут же коротко ткнул кунаем мне в подмышку.

— Хха! — невольно вырвалось из груди. Лезвие к тому же оказалось окутано чакрой Ветра, но его специальное качество удалось погасить выпущенной из тенкецу Водой. Без счета выпущенной, соотношение потерь оказалось просто чудовищным, но только благодаря этому он не распахал бок до самого позвоночника. Впрочем, рана и так оказалась очень неприятной. Длинный разрез поперек крупных мышц... При помощи васкулярного контроля удалось остановить кровь, но объем движений левой рукой упал разом на треть. И это в самом начале схватки! Вот когда пригодились тысячи дополнительных тенкецу — я продолжил выпускать чакру со свойством Суитон всей поверхностью тела, формируя Водяную Сферу. Толстая пленка твердой от скорости воды разбросала шиноби, а я провалился в песок, одновременно запуская целительские каскады. Вот только атаковать при этом не получалось. Никак.

Противник использовал передышку по максимуму. Пилюли Акимичи, шарики и склянки, свитки и печати... В моем восприятии противники заискрились всеми цветами чакры, свивавшейся в завораживающие узоры и становившейся ярче с каждой секундой. Похоже, конохцы решили поставить на кон все, принимая препараты, которые на десяток минут в разы повышали возможности шиноби, но оборачивались затем страшным откатом — и забирали не один год жизни.

Но состязаться с ними впрямую смысла не было. Я активировал Поступь Таурена, не только по максимуму задействовав Очаг, но и щедро зачерпывая из печати-накопителя. Поток чакры начал быстро напитывать землю, растекаясь далеко окрест. На это уходило невероятное количество чакры, техника однозначно была ранга S, зато она давала возможность управлять всей попавшей в радиус действия твердью. Необычное чувство единения заполнило разум, я ощутил себя простершимся на полкилометра во все стороны, каждый камешек, каждая песчинка и частичка глины стали частью меня. Лавина, море информации! Держать технику получилось только десять ударов сердца, и восемь из них были наполнены БОЛЬЮ от перегруженной нервной системы. Сенсорный шок как он есть. Зато — терпел я не зря. Вся восьмерка шиноби и все нинкены угодили в тиски.

Конохцы были хороши. Само собой, у них имелся шаблон действий и на случай удара площадной высокоуровневой техникой. Как только сенсор учуял формирование Поступи, от группы отделился худощавый и резкий чуунин и начал стремительное отступление. Подстегнутый стимуляторами, он двигался невероятно быстро, почти летел и успел убежать аж на четыреста с лишним метров. Я буквально схватил его за штаны в самый последний момент, еще немного — и он смог бы покинуть место удара. Остальные же, наоборот, атаковали меня при помощи большого количества свитков, без сожалений расставаясь с запасами на самый крайний случай, ибо он настал.

Свитки у них были уникальные. Противник мог бы ожидать мощных техник Огня уровня каге... но из первого свитка ударили три тончайших геометрически прямых линии, между которыми возник шар бледного сияния и засветилась алмазная пыль. Джинтон! Не знаю, чего стоило Листу раздобыть свиток Ивы, заряженный не иначе как самим Ооноки, но это был именно он. На пути этого алмазного сияния исчезало все, и материя, и чакра! Песок распадался в молекулярную пыль, дюна словно провалилась сама в себя, образуя на поверхности пустыни стометровый треугольный каньон. Следом пришло чудовищных масштабов комбодзюцу от активированных в правильном порядке свитков — почти что твердая волна раскаленного ветра, несущего многотонные валуны и мириады игл из чакропроводящего металла, сверкавших Молнией и ядом. Вот она, мощь Великих гакурезато! Крошечный пятачок на месте лагеря стал глазом бури, а все вокруг в радиусе почти километра погрузилось в вакханалию разрушения. Ураган стал стихать только через две минуты.

— Быстрое угасание чакры на ноль. — выдал ориентировку сенсор, прорвавшись, наконец, через плотную пелену. Это был опытный, матерый спец, сумевший что-то разглядеть через безумные завихрения чакры после применения таких техник.

— Жив? — на миг поразился командир. — Ловушка?

— Вряд ли. Микропризнаки говорят о множественных ранениях, чакра буквально вытекает из него.

— Берём! Быстро! С легкостью вырвавшись из песчаных тисков, лишенных подпитки техникой, шиноби бросились вперёд. Двигаться по тому, что осталось после техник, могли только обладатели чакры. Это нельзя было назвать поверхностью. Двое силовиков шли непосредственно на захват, двое готовились набросить техники с дистанции, остальные страховали на все восемь сторон. Но ничего неожиданного не произошло. На дне котлована обнаружился разбитый шар из какой-то черной субстанции. Внутрь до половины набился песок, в котором утопало скрюченное тело. На нем почти не было кожи, голое запекшееся мясо слабо подергивалось, на черных обрывках губ пузырилась розовая пена.

— Чакра совпадает. Это он. — сказал сенсор, пока остальные фиксировали добычу.

Командир озадаченно присвистнул. Пережить применение пяти площадных свитков S-класса... определенно, этот шиноби был неимоверно силен. И этот его шар... Обломок сверкнул антрацитом на сколе. Слишком легкий, слишком прочный — джоунин не смог сломать его руками, а заряженным Ветром кунаем оставил лишь крошечную царапину. Если сделать из такого материала броню... Он лично запечатал шар и все найденные куски, потом шиноби еще раз обшарили окрестности, добыв еще десяток обломков.

— Он умрет через несколько минут. — доложила ирьенин. — Все травмы несовместимы с жизнью плюс летальная кровопотеря.

— Запечатать?

— Нет смысла. Не донесем, и такое и дома не лечат.

— Стимуляторы и допрос на месте?

— Вряд ли. Активность мозга почти на нуле. Тут даже Яманака не справится.

— И все же начинай. Терять нечего.

— Хай! Ирьенин сноровисто ввела пленнику несколько препаратов. Через минуту тот тихо застонал и раскрыл единственный уцелевший глаз.

— Кто ты? — склонился над ним командир. Пленник молча глядел на него. — Отвечай, и умрешь легко. Никакой реакции.

— Кажется, он вообще не понимает. — сказала ирьенин. — Странно, мозг как будто неактивен.

Зрачки командира расширились, но было уже поздно. Он внезапно понял, что не чувствует тела. Вокруг мягко валились на песок сокомандники. Потом повалился и он. Сознание его так и не покинуло, и он мог ясно видеть, как из-под того места, где лежал шар, выбралась фигура их противника. Тот мгновенно сломал каждому все четыре конечности, потом еще и связал их, а затем ввел всем препарат, от которого шиноби перестали чувствовать чакру. После этого человек начал быстро совершать какие-то странные и непонятные движения. Какое-то время командир тупо смотрел на это, пока его не осенило. Враг... танцевал.

Это было близко. Очень близко. Противостоять Джинтону... об этом я задумывался еще в Рью-но Кьюкейсо. Объединение трех стихий, Кеккей Тота был гораздо опаснее Кеккей Генкай. Старикан Ооноки мог производить им гигантские разрушения, вплоть до уничтожения целых островов. При полной манифестации я мог бы выдержать подобный удар, но лишь путем прямого противостояния ценой неимоверных затрат чакры. Теперь же, с силой всего лишь А-класса, об этом нечего было и мечтать. Мне тогда очень не понравилась эта мысль и я принялся усердно искать способ. Ответ лежал в самом принципе действия Джинтона — и в знаниях иного мира. Эта способность расщепляла вещество на молекулы. На молекулы... А ведь мне были известны вещества, состоявшие из одной молекулы! Мономолекулярные соединения вроде кристаллов — расщеплять их таким манером было просто некуда. Но это были крайне непрактичные штуки. Но существовал и другой класс соединений, гораздо более подходящий для моих целей. Фуллерены! Объемные мономолекулы углерода, напоминающие геодезические купола. Только если обычные фуллерены вроде С60 могли вместить в себя лишь несколько атомов, то мой полутораметровый шар вмещал меня самого!

Проверить идею было невозможно, оставалось надеяться на верность расчетов. И они не подвели. Шар полностью защитил от удара Джинтона, но вот следующие техники из свитков почти убили меня. Шар в той доменной печи швыряло и колотило так, что сверхпрочный углерод трескался, плавился, испарялся, и лишь непрерывное вливание чакры немного стабилизировало его. На десяти процентах резерва ураган стал стихать, но к этому времени двадцатисантиметровая скорлупа была проломлена во множестве мест, будто птица Рух пыталась достать цыпленка из яйца. И все же я выжил.

Дальнейшее не представляло особых сложностей. Распечатав собственноручно выращенного клона, я зарылся под шар — руками зарылся, не используя ни капли чакры, и стал ждать. Когда шиноби Конохи взяли клона в плен, у них как раз начался откат, пришло время платить за принятые в бою препараты, и они становились слабее с каждой минутой. Одна техника связывания А-класса и немного бесцветного газа — все, что потребовалось, чтобы захватить их всех.