Музыкальный приворот. Часть 3. На волнах оригами

— Что же, хотя бы бы кто-то приедет на съемки, — медленно, тщательно подбирая слова, проговорил генеральный продюсер, сомкнув на выпирающем животике крупные пальцы в замок и с отвращением поглядывая на остывший кофе. — По крайне мере, будет Кей, а это уже... м-м-м... весомо.

Андрей только учтиво кивнул, не забыв тонко, как-то даже профессионально улыбнуться. На передачу он возлагал свои, особенные, планы, а они грозили рухнуть в мрачную выгребную яму.

Он терпеть не мог, когда его планы рушились.

Спускаясь из кабинета генерального продюсера обратно в студию, озлобленный Андрей даже подумал о том, что услуги телохранителей до сих пор актуальны? Только с небольшим уточнением — чтобы они охраняли парней не от фанатов, а от самих себя и глупых поступков.

* * *

В студии авторской программы "Время быть впереди" было очень шумно и оживленно, хотя до прямого эфира оставалось совсем немного времени. Гости передачи приехали лишь двадцать минут назад, и теперь съемочная группа носилась вокруг них — Кею и Филу закрепляли микрофоны, проговаривали сценарий, гримировали, в спешке о чем-то расспрашивали и что-то уточняли. Эта нескончаемая суматоха почти мгновенно передалась и в просторную режиссерскую аппаратную, находящуюся в соседнем помещении, и пузырьками шампанского проникла в кровеносную систему тех, кто в ней находился.

"Царь и Бог" аппаратной, то есть, конечно, режиссер, не по погоде облаченный в бело-синий, со снежинками и оленями, свитер, сидел перед видеомикшерным пультом с десятками "линеек" — рядами кнопок, и внимательно всматривался в многочисленные мониторы, расположенные прямо перед его глазами. Рядом с ним сидели еще несколько человек — шеф-редактор, ассистенты режиссера, редактор по титрам, оператор телесуфлера, инженер. Они, переговариваясь и шутя, тоже смотрели на мониторы, в которых с разных ракурсов была видна студия. Чуть позади режиссера и его команды, за прозрачной перегородкой, располагался слегка вальяжный веселый звукореж, перед которым тоже находился свой пульт со множеством микшеров, лампочек, рычажков и кнопок, каждая из которых была подписана.

В этом месте вообще было множество непонятной техники, куча компьютеров и разномастных экранов, сотни кнопочек и километры проводов, и потому непосвящённому оно напоминало центр управления космическими полетами. А сам режиссер вполне мог сойти за какого-нибудь важного сотрудника спецслужбы, следящего за функционированием автоматической межпланетной станции.

Правда, он привык работать не с планетами, а со звездами. И сегодня в многочисленных мониторах аппаратной он видел сразу две звезды — в окружении гримеров, редакторов, операторов, администраторов и осветителей.

— Пять минут до эфира, — привычно объявил режиссер в микрофон, все так же не отрывая взгляда от экранов. Он только что вернулся из студии, где раздавал нерадивым подчиненным новую порцию указаний и сам лично поправлял свет — новый осветитель был дурак-дураком — ну, по мнению режиссера. Если честно, он вообще всех считал форменными дураками, а так как был человеком добрым и сердце у него было большое, то старался хоть как-то облегчить жизнь несчастным, которых матушка-природа обделила умом. Поэтому и совал нос во все дела, частенько раздражая подчиненных и коллег.

Один из ассистентов — молодой парень с татуировками, лысой, как коленка, головой, и проколотым ухом, потер руки в предвкушении. Сегодняшних гостей он, как и многие другие члены команды, ждал с нетерпением и очень уж хотел, чтобы эфир побыстрее начался. К тому же никаких накладок не было: аппаратура была отрегулирована, а звук и картинка настроены заранее. Все ждало своего часа. Вернее, минуты или даже секунды — именно они являлись главной временной единицей измерения в российском отделении музыкальной телекомпании MBS, на которой "Время быть впереди" выходило в прямой эфир каждую неделю. Впрочем, это были единицы измерения и всего телевидения в целом.

В нескольких мониторах, на которых передавались планы камер, направленных на ведущего, появился, собственно, сам ведущий программы — Остап Зайцев, которого тут же начали усиленно припудривать, мешая ему читать сценарий, вернее, поправки к нему.

— Расселся, умник, сейчас опять звенеть начнет на всю студию, — не пылал к нервному экзальтированному Остапу пламенными чувствами режиссер, и пока тот не слышал, позволил себе пару нелестных эпитетов на его счет, как всегда, повеселив всю свою команду.

Знаменитый музыкальный журналист и модный критик Остап Зайцев, отдавший своему делу почти двадцать лет из сорока с хвостиком прожитых, сидел в красном кресле с высокой спинкой, чинно положив одну тощую длинную руку на подлокотник, а вторую вытянув вперед — в ней был зажат сценарий, в который ведущий все время косил одним глазом.

Слева от ведущего стояла гример — совсем юная с виду девочка старательно поправляла грим, порхая вокруг с огромной пудреницей в руках. Справа прыгал молодой человек, один из ассистентов. Он, от усердия высунув кончик языка, прикреплял к Остапу "ухо". Не третье дополнительное — тому с лишком хватало и двух, а специальный микрофон, чтоб ведущий мог слышать режиссера.

— Может, уже хватит? — прогнусавил господин Зайцев, который никак не мог сосредоточиться на сценарии.

— Сейчас-сейчас, Остап Васильич, — прощебетала гример, орудуя пудреницей так, словно вела войну с микробами на лице ведущего. — Еще чуть-чуть.

— Чуть-чуть?

— Ага, чуть-чуть! — гример была совсем еще неопытная, но очень старательная.

— И сколько это ваше чуть-чуть будет длиться?

— Минутку!

— Через минутку у меня прямой эфир начнется, дорогуша, — важно отвечал ведущий. На вид он был худ, высок и нескладен, одевался деланно небрежно и даже иногда специально безвкусно, на манер самого Маяковского постоянно нося галстук-бабочку вызывающего пурпурного цвета, а иногда даже и трость. Однако, не смотря на маленькие причуды, журналистом был отменным, да и роль телеведущего ему импонировала.

— Все-все, я почти закончила.

Как только девчонка отскочила от него, как все тот же помощник режиссера, уже справившейся с "ухом", подлетел к Остапу с "петлей" — петличным микрофоном, крепящимся на лацкан модного полосатого пиджака.

— Три минуты до эфира. Пошевеливаемся, народ!

— Быстрее, я тут занят как бы, между прочим! Программу веду! — рявкнул ему ведущий, правда, не без обычной своей холерической нервозности, которой был хорошо известен.

Сегодня Остап находился в тщательно скрываемом восторге. Он уже давно хотел взять интервью у мальчишек из "На краю", ибо считал их очень перспективными ребятками. Еще бы — это одна из немногих команд, которая сумела заявить о себе на весь мир, а для российского шоу-бизнеса это почти беспрецедентное событие. Правда, сегодня на его программу группа приехала в неполном составе, что не могло не огорчать, но то, что в стенах студии появился Кей — дико радовало. Журналистская натура Остапа страстно желала задать тому тысячу и один вопрос. Да и позабавиться с ребятками тоже было бы неплохо — зазнались, небось, после знаменитого фестиваля.

Когда-то господин Зайцев сам, еще в бурной советской молодости, играл рок, да только вот толкового музыканта из него не получилось, зато вышел отличный журналист, вращающийся во всех кругах шоу-бизнеса. Известность и авторитет давали ему возможность приглашать на передачу как знаменитостей, так и малоизвестных личностей, которые нередко после выпуска набирали популярность. Зайцев брал интервью и у кучи западных артистов и музыкантов, например, в этом году встречался со "Scorpions", "Red Lords" и гениальной оперной дивой Джиной Грациани.

"Время быть впереди" славилась своею прямотой — порою излишней, откровенными вопросами, которые вели к неожиданным сенсациям, и неуемным ведущим, иногда "мочащим корки". Гостей здесь любили и умели ставить в тупик, ошеломляя показами провокационных видео и фотоматериалов, не скупясь на другие "веселые гадости", которые Остап придумывал лично.

А основная фишка программы заключалась в том, что трансляция шла в прямом эфире не только по телевидению, но и по Интернету, что существенно увеличивало аудиторию. К тому же зрители "по старинке" могли звонить на передачу, общаться со своими кумирами и задавать волнующие их вопросы. Причем делать это они могли как при помощи обычного телефона (что происходило редко), так и при помощи популярных бесплатных видеозвонков. В таких случаях звонящий во всей красе отображался на огромном плазменном экране, расположенном в студии, чуть позади кресел ведущего и гостей и несколько минут общался с ними. Конечно, не обходилось и без забавных курьезов, когда, например, одна помешавшаяся фанатка решил станцевать для кумира в прямом эфире самый настоящий стриптиз, или когда во время видеозвонка в комнату задающего вопрос зрителя зашла его старенькая бабушка, которая активно начала интересоваться, что ее внучок делает около "кумпутера-бусумрана" с наушниками-"рогами" на голове.

Зато зрителям все это нравилось. "Время быть впереди" имела хорошие рейтинги. А рейтинг сегодняшнего выпуска обещал быть просто отличным! И чтобы поднять его еще выше, журналист сам себе дал клятвенное обещание вытянуть из рокеров что-нибудь сенсационное. У него уже были сделаны для этого великолепные заготовки, которые в сценарии не значились, и даже вездесущий менеджер "На краю" ничего о них не знал. Иначе никогда бы не дал согласия на участие своих ребяток во "Времени".

— Чувствую, сегодня будет отменный эфир, — пожевывая спичку на манер американского ковбоя, пробормотал инженер, тоже сидевший перед мониторами в аппаратной и наблюдавший за Остапом, опять на кого-то орущим.

— С чего взял? — недовольно спросил режиссер, уже успевший сгонять к звукрежу, чтобы дать ему парочку-другую команд и обговорить какие-то детали с шеф-редактором, вернее, редакторшей, и ее командой, которым в спешке пришлось менять кусок сценария передачи из-за отмены выступления "На краю" в прямом эфире.

— С того. Чуйства у меня такие.

— А засунь себе свои чуйства... — Мужчина в бело-синем свитере коснулся указательным пальцем микрофона, поправил его и проговорил, глядя на электронные часы, висевшие над мониторами. — Три минуты до эфира. А может ты и прав, Васильич, — обратился режиссер к инженеру, продолжающему задумчиво жевать спичку. Может, и отменный эфир будет.

Теперь его взгляд был направлен на другую камеру, в которой отображался один из гостей программы.

Молодой человек с платиново-снежными волосами, отдельные пряди которых почти касались его плеч, неподвижно сидел, закинув ногу на ногу, неподалеку от Остапа. Вокруг парня тоже порхали гримерши, восторженно на него глядя — и было понятно, почему. Кроме ярких волос, у него была очень неплохие фигура, рост и красивое запоминающееся лицо — не смазливое, искусственное, попорченное якобы незаметной пластикой, а действительно красивое, естественное, с правильными пропорциями. Правда, лицо гостя сегодняшнего прямого эфира было холодным. И гримеры между собой в шутку сравнили его с мальчиком, который был коварно похищен Снежной Королевой. К тому же имена музыканта и сказочного мальчика были похожими. Пленника повелительницы Севера звали Каем, беловолосого — Кеем. Он был лидером той самой безалаберной рок-группы "На краю", которую в полном составе потерял собственный менеджер. Тонкий лед равнодушного спокойствия, охраняющий его истинные чувства от посягательств чужих, будто бы застыл в черных выразительных глазах, гармонично контрастировавших с волосами. Стилисты частенько подбирали Кею интересные, а порой и устрашающие линзы.

— Сделаем отличную программу, положитесь на меня, — крикнул ему ведущий радостно. Они договорились, что вместо обещанного лайф-выступления беловолосый споет под аккомпанемент гитары Фила в первой половине передачи, и сценарий был полностью согласован только сейчас, за пару минут до начала.

Вихрь предэфирного беспокойства и волнения усиливался и трепал всем и нервы, и волосы — конечно, фигурально выражаясь. Зато все сотрудники программы молчаливо сошлись во мнении, что музыканты — парни нормальные, не зазнавшиеся и командующие всем, чем можно и нельзя, стоило Филу улыбнуться одному из редакторов, пару раз пошутить, а Кею перекинуться с парой слов с ведущим о концепции программы и с исполнительным продюсером. Вели ребята себя вполне адекватно. "Не зазнались мальчишки", — как одобрительно сказал режиссер.

— Две минуты до эфира.

Остап, услышавший это, резво, как кролик, подбежал к музыкантам и принялся им вновь втолковывать что-то о самом начале программы. Особое внимание он уделял Кею, как лидеру группы.

Зайцев тоже отлично чувствовал, что вокруг этого его гостя царил едва уловимый ореол редкой королевской холодности и отстраненности, и оттенок этого ореола был бриллиантовый — не вычурный, но яркий, привлекающий внимание игрой света и чистотой. Отличное образное воображение Остапа тут же сравнило Кея с одним знаменитым камнем, который он недавно видел в Смитсоновском институте Вашингтона, когда был там на экскурсии в Национальном музее естественной истории.

Алмаз Хоупа — вот на что, по мнению непроизвольных ассоциаций ведущего, внутренне походил лидер "На краю". Стоимость этого одного из самых известнейших алмазов в истории мира достигала двухсот пятидесяти миллионов долларов, чистота считалась безупречно-манящей, а сапфирово-синий цвет — редчайшим. Этот алмаз поистине считался и считается королевским. Ведь только один на сто тысяч камней имеет цвет, а розовые и голубые оттенки — наиболее редкие.

Именно поэтому алмаз Хоупа является, наверное, самым известным экспонатом музея и хранится под бомбоупорным стеклом с самой современной системой безопасности. Правда, кроме идеальной красоты, алмаз славится и мрачными легендами, окутавшими его непроглядно темным покрывалом.

От всезнающего и отлично рассказывающего экскурсовода Остап кроваво-красочную историю алмаза Хоупа, от которой у впечатлительного ведущего даже мурашки по спине побежали — все-таки не всегда хорошо быть такой тонко чувствующей натурой, как он.

Прекрасный камень, тогда еще раза в два больше нынешнего, был найден в Индии — он украшал статую богини Ситы до тех пор, пока один шибко умный парень не украл его и не привез во Францию, где подарил одному из многочисленных Людовиков в обмен на знатный титул. Говорят, вместе с камнем, прозванным Голубой алмаз короны, этот человек привез в страну и чуму. Самого вора растерзала стая бездомных собак, Людовик отправился в мир иной, как и его фаворитка, которой он передарил камень, да и все последующие алмаза владельцы умирали при весьма загадочных обстоятельствах. В том числе королева Мария-Антуанета, принцесса Ламбаль (она лишь совсем немного поносила камень, а после была растерзана разъяренной толпой), маркиза де Помпадур. Стоило только коснуться алмаза как, человек, казалось, был обречен. И не только он — его родные и близкие тоже. Проклятию камня было неважно, кого коснуться своими невидимыми лучами: королевских особ или простых людей, богатых или бедных, умных или глупых.