Хардкор книга вторая. Дебаггер

— Благодарю, — сказал я, бросая мелочь в подставленную шляпу, и вернулся в харчевню.

Волшебник за своим столом всё еще пребывал в грезах, навязанных серой пылью, а воин слизывал кровь с безымянного пальца. На столе лежал нож с выпачканным кровью острием.

Рывком преодолев пространство между столами, я схватил нож и приставил его к горлу воина.

— Зачем идете за мной? Кто вы такие?

— Мы не идем... — Воин схватил мою руку, я надавил сильнее, из-под лезвия потекла струйка крови. — Хозяин пауков... Хотели помочь... Нужны деньги...

— Помочь, или отобрать добычу?

Волшебник очнулся, его правый глаз пытался сфокусироваться на нас, левый косил на приближающегося вышибалу.

— Увижу, что идете за мной, — убью.

Я отвел руку от шеи воина и вонзил нож в поверхность стола. Затем пошел к выходу, оставив возле своей тарелки груду медяков. На столе билась упавшая фея с обожженными крыльями.

Волшебник вскочил, что-то выкрикивая мне вслед, но не удержался на ногах, и с грохотом опрокинув стул, повалился на пол. Я похлопал вышибалу по мускулистому плечу и сунул ему в лапу несколько монет.

— Успокой, если понадобится.

На улице слепой пробовал на зуб талер, все еще не веря в свою удачу.

* * *

Полуторный меч я держал в правой руке, факел, шипящий и плюющийся искрами, — в левой. От дрожащего света тьма расползалась по сторонам, но тут же снова сгущалась за моей спиной. Шаги отражались от стен бормочущим эхом, которое то обгоняло меня, исчезая в глубине подземелья, то отставало, отчего всё время казалось, что кто-то невидимый крадется следом.

Из подземелий нет выхода в меню игры. Подземелья здесь — зона хардкора, и гибель персонажа в них окончательна. Но в пространстве Чендлера это означает смерть самого игрока.

Трех пауков я зарубил у самого входа в пещеру. Твари решили, что получат легкую добычу, достаточно лишь притаиться и выпрыгнуть из темноты. Хотя прыгали они хорошо, словно внутри каждого из них сидела накрученная пружина. Мгновение — и восьмилапая тварь, размером с сенбернара, летит на тебя. Удар мечом — на звук, на ощущение опасности — и в руку передается дрожь клинка, пробившего тело врага. Но медлить нельзя. Разворот, выпад — и второй паук пищит в темноте, пытаясь уползти в свое логово.

Третий оказался самым осторожным. Я почувствовал присутствие хищника в последний момент, когда свет факела уже отразился в его глазах. Прежде чем я проткнул паука мечом, он успел поцарапать меня когтями. Рана на правой ноге теперь болела при каждом шаге.

'Стук-хлюп, стук-хлюп'. Недавно я перешел вброд ручей, и вода противно хлюпала в сапогах, хотя пройдоха торгаш обещал их водостойкость. Теперь, когда я снова стал самим собой, я вижу свойства своей обуви: защита +5, прочность 6 из 8, но нет ничего, говорящего о сопротивлении воде. Пальцы на ногах покалывало от мокрого холода.

Противник посерьезней прятался дальше в пещере — из расщелины выполз огромный, как буйвол, паук, похожий на увеличенную копию своего собрата, обитающего в террариуме возле 'квантума'. Паук приподнялся, вытянул несколько передних лап и грозно задвигал изогнутыми, словно сабли, хелицерами.

Факел упал на землю. Я замер в боевой стойке, подняв меч над головой двойным хватом, — 'удар сокола', дающий атаку +5 и двадцатипроцентный шанс нанести критический урон. Но в последний момент опустил оружие, направив острие в сторону врага. 'Пронзание' — умение для избранных, не относящееся к основной ветке развития персонажа. Применить его довольно сложно, но результат стоит того. Особенно в бою с крупными противниками. Я научился приему у Кихо, мастера владения мечом с востока, год назад, когда спас его дочь от разбойников.

Постой, мелькнула мысль, какой Кихо? Какой год? Я же совсем недавно оказался в игре. Это ложные воспоминания, навязанные мне игрой. Они не настоящие. Нельзя терять истинное 'я'!

Не думать. Не вспоминать. Действовать!

Паук бросился в атаку. Я ощутил, как чудовище напоролось на меч, и в последний момент успел отпрыгнуть в сторону, оставив оружие в теле врага. Упал, перекатился по острым камням, вскочил, выхватывая нож. В пламени факела плясала тень чудовища, пытавшегося вытащить меч из головы. Паук бился, разбрасывая камни, шипел всё тише, и, наконец, затих.

Я подошел и вырвал клинок из его тела. Поднятый факел вновь разгорелся тусклым пламенем, освещая путь. Я отправился вглубь логова Хозяина пауков. 'Стук-хлюп', — догоняло меня эхо. Бежало следом, когда я бежал. Стояло, когда я стоял и прислушивался к темноте. Нет, ему меня не обмануть. Я слышал дыхание врага, чувствовал биение чужого сердца. Иногда из заполненной эхом тьмы доносился звон бубенцов, но, возможно, это звенела в моих ушах тишина.

Чужая тень обогнала меня, беззвучно перебирая лапами. Я развернулся и взмахнул мечом, разрубая темноту. Тень отпрянула. Раздалось шипение, похожее на смех.

— Ты ловок и быстр, ретурнер, но недостаточно, чтобы убить меня.

Он стоял в темноте подземелья — черная фигура, вокруг которой шевелилась казавшаяся живой мгла. Это была не обычная темнота подземелья, а совершенная, непроглядная тьма. Она протягивала лапы и замахивалась скорпионьими хвостами, рвалась в бой, словно верный пес, защищающий хозяина.

Не терять бдительности. Меч наизготовку. Десять тысяч серебра — большая сумма, удача для охотника за головами. Нет! Я не убийца-наемник! Я — ретурнер, Игорь Ламберт, и должен взять Хозяина пауков живым, чтобы вернуть его матери.

— Откуда ты меня знаешь? — спросил я.

Фигура переместилась влево, перетекла вместе с шевелящейся тьмой.

— Видишь, я не забыл себя, — сказал Хозяин пауков. — Я знаю, кто я. Я знаю, кто ты. Но знаешь ли ты сам, кто ты такой?

Я проигнорировал вопрос. Шагнул вперед. Под ногой треснула кость.

— Их здесь много, тех, кто приходил за мной, — проговорил Хозяин пауков. — Все хотели меня убить, но стали поживой для моих слуг.

Он тоже шагнул мне навстречу, в круг света от факела. В игре Сашка Палий выглядел человеком с серой, маслянистой кожей. По его лысому черепу расползались вытатуированные знаки. Сухие руки, сжимающие меч, казались соломинками — неосторожно надави, и сломаются. Но я знал, что первый взгляд обманчив — в цепких, как у паука, конечностях скрывалась недюжинная сила. Создавалось впечатление, что под мешковатой курткой спрятаны еще несколько пар таких рук.

Десять тысяч — хорошие деньги, на них можно купить дом в пригороде столицы, завести молодую жену и кучу детишек, которым буду рассказывать про подвиги молодости.

— Если ты помнишь себя, почему не возвращаешься? — спросил я, прогоняя навязанные игрой мысли.

— Зачем? — ответил он. — Кто я там, а кто здесь? Таких, как мы с тобой, единицы. Мы можем жить в любом мире, не забывая себя.

— Ошибаешься. Я такой же, как все. Почти такой же. Но я заставляю себя помнить. И не сбегаю, как слабаки в виде тебя, когда мне плохо.

Он ударил первым. Тьма метнулась следом за его выпадом. Я увернулся от атаки, отпрянул назад и ударом, направленным сверху вниз, выбил меч из его рук. Сталь зазвенела о камни. Хозяин пауков рванулся вперед и вцепился мне в горло пятерней с острыми когтями. Мы упали вместе с ним, покатились по камням. Мой меч остался на земле.

Ногу обожгло лежащим на земле факелом, и боль вспыхнула радужными пятнами перед глазами. Не обращать внимания. Это всё понарошку. Мы же в игре. Я увидел, как отлетают единицы моей и его жизни. Ударил локтем в грудь врага, так, чтобы у него перехватило дыхание, навалился сверху, приложил затылком о камень, но хватка на моем горле не ослабевала.

Тогда я, задыхаясь, из последних сил извернулся и наступил коленом на его руку. Раздался хруст. Хозяин пауков взвыл, разжимая захват, и я замахнулся ножом. Десять тысяч — большие деньги. В моем кармане звякнул бубенчик...

Я успел остановить острие у горла противника.

— Отпусти! — Сашка схватил меня за запястье уцелевшей рукой. — Ты не можешь меня убить! Ты не можешь меня вернуть! Они обещали мне жизнь здесь! Вечную жизнь! Оставь меня.

Он по-мальчишечьи заплакал, слезы потекли по серому лицу. Я закашлялся, судорожно глотая воздух.

— Поднимайся! — Я рванул его за воротник, ставя на ноги. — Идем! К выходу, вперед!

— Они не дадут тебе уйти!

— Кто 'они'?!

Я обернулся. Тьма обрела объем и форму, на мгновение сгустившись в черную фигуру, но тут же снова растеклась по туннелю. Ее потоки спешили преградить нам путь. Вспыхнули смутные воспоминания о засыпанном снегом мире и о старом тролле, в чьем теле находился тот, кто называл себя Джереоном.

'До скорой встречи, Игорь Ламберт'.

Я подхватил с земли факел и побежал к выходу, таща за собой Сашку.

— Оставь меня, — плакал Палий. — Рука... Больно...

Быстрее, еще быстрее! Темнота преследовала нас по пятам. Но выход скоро. Еще несколько минут и можно будет покинуть игру.

Темнота догнала нас, когда моего лица коснулся ветер с поверхности. Залитый мглой, зашипел и погас факел. Я ослеп. Но исчезло не только зрение — пропало ощущение реальности. Под ногами больше не чувствовался пол. Со всех сторон меня окружала бесконечность, и я висел в ней, словно запутавшийся в невидимой паутине. Где-то невдалеке скулил Сашка.

— Верни, верни меня обратно. Они обещали...

Я дернулся, пытаясь вырваться из ловушки. Еще раз. Бесполезно!

'Мы ждали тебя, Игорь Ламберт'.

Слова зазвучали у меня в голове отзвуком катящейся лавины. Словно где-то вдали падали и ударялись друг о друга камни, и их столкновения порождали слова.

— Кто вы?

'Ты нужен нам, Игорь Ламберт. Мы дадим тебе всё, что пожелаешь'.

Слова раздались ближе. Наверное, так чувствует себя муха, когда к ней ползет паук.

— Мне ничего не надо. Отпустите нас.

'Отпустить? Ты нам нужен. Мальчишка — нет'.

Сашка Палий закричал. Его крик был пронзительно звонким, а потом раздался хруст, и крик оборвался. Послышался звук от падения тела на камни. Я дернулся, забился во тьме, которая начала разрываться от моих усилий. Я смог пошевелить пальцами на правой руке.

— Сволочи! Вы убили Сашку!

'Боль и страх. Вкусная еда. Но ты, Игорь Ламберт, ты совсем другое дело'.

Я снова рванулся. Правая рука освободилась. Я зашевелил ею в поисках оружия. Но ножны на поясе были пусты — меч остался на полу пещеры, оброненный в драке с Сашкой.

— Когда-то я убил одного из вас! — закричал я. — Убью и тебя, тварь!

'Нет, Игорь Ламберт, не убьешь. Джереон был глупым изгоем, который жил сам по себе. Он слишком увлекся игрой. Мы же предложим цену, от которой ты не сможешь отказаться'.

В темноте возник мираж, расплылся пятном света перед моими глазами, словно открывая дверь в другой мир, в котором до горизонта бежали, гонимые теплым ветром, волны изумрудной травы. Стайки белых семян-парашютиков закручивались вихорками и устремлялись в голубую бесконечность неба. На горизонте возвышался замок, на длинных флагштоках его башен трепетали цветные лоскутки знамен. По ведущей к замку дороге шла женщина. Увидев меня, она, придерживая развеваемые ветром карие волосы, засмеялась и помахала мне рукой.

— Илва? — недоверчиво спросил я.

От всей картины веяло таким спокойствием, что захотелось сейчас же переступить порог тьмы и уйти в цветную круговерть солнца и ветра. Я зажмурился. Стиснул зубы. Попытался вызвать то чувство, когда вижу в виртуальности следы людей. И темнота превратилась в нарисованные спрайты, которые осыпались, словно кусочки слюды, укрывая лежащее тело Сашки острыми осколками. Картина чужого мира стала плоской блеклой мазней, нарисованной неумехой-художником. Где-то подо мной был программный код, чужой, въевшийся в игру, как вирус. Вся пещера вокруг меня — это созданная врагом ловушка с приманкой. Сашка Палий уже угодил в нее, неужели я тоже куплюсь на уговоры?

— Выкуси, — крикнул я скрывающемуся в темноте существу. — Подавись тварь! Хрен ты собачий получишь, а не Ламберта!

От моего голоса мир снова обрел объем. Темнота бросилась в лицо, залепила рот и уши, стало трудно дышать. Рука нащупала в кармане тяжесть бубенца. Я достал его с намерением бросить во врага — мелочь, но просто так, без борьбы, сдаваться я не собирался. Бубенец отозвался мелодичной трелью, словно где-то вдалеке заиграла скрипка, и сквозь сжатые пальцы просочились лучики света. Там, где они касались темноты, она сморщивалась и пропадала. Я разжал кулак, подняв сияющее на ладони маленькое солнце, в которое превратился бубенец.

Мир травы и неба, в котором ждала меня незнакомка, захлопнулся. Тьма заревела. В ее реве слышалась боль первобытного зверя, ярость хищника, упускающего добычу. Невидимая паутина лопнула. Я упал на четвереньки, руки угодили во что-то мокрое. Горящий бубенец укатился в темноту.

Я заставил себя подняться, сначала на колени, потом в полный рост. Шагнул к огоньку, преодолевая сопротивление темноты.

— Выкуси... Подавись...

Дышать было тяжело, я шел с надеждой, что правильно запомнил направление к выходу, и каждый шаг давался с трудом. Позади бесновалась раненая тьма.

Поверхность встретила меня резанувшим по глазам светом. За спиной — пещера с клубящейся темнотой, впереди — сухой ветер, пыль, колючие кусты и двое, поджидающие меня. Воин сжимал меч и злобно глядел единственным глазом. Острый кадык дергался на его шее, словно пытаясь разорвать засохший порез. Волшебник старался стоять прямо, опираясь на длинный посох.

— Во избежание недоразумений и никому не нужных эк... эксцессов, — с трудом выговорил он, — предлагаю отдать нам добычу.

Воин выплюнул жевательную смолу и шагнул ко мне, замахиваясь мечом. Затем остановился и посмотрел на мои руки. Они были красными от крови мертвого Сашки.

— Да пошли вы, — сказал я, вызвал главное меню и покинул игру.

В реальности я услышал тихий плач. Казалось, что женщина выплакала всё, что могла, и сил у нее оставалось лишь на это едва слышное всхлипывание. Рядом со мной сидел мертвый Сашка Палий. Я сорвал с головы нейроинтерфейс.

— Ты убил моего сына! — взвизгнула хозяйка квартиры.

Бросилась ко мне — и откуда только силы взялись? Если бы я не успел перехватить ее руки, она бы вцепилась мне в лицо.

— Я не убивал... — шептал я, боясь разжать ладони и увидеть на них чужую кровь.

Часть первая. Фронтир

Снова поёт под моим окном осень — рыжая бестия.

Я выхожу на порог в халате, а она танцует в ярких шелках.

"Я не готов принимать вас, леди: для меня ваш визит, как бедствие..."

А она, смеясь, шагает ко мне и отраву несёт в руках...

Снова я в мокром и грязном плаще тащусь через хляби чужих земель,

Снова мне в жизни немного надо: хлеба и добрый стакан коньяка.

Лютня меня обнимает за плечи, я последний спятивший менестрель,

И безумье моё идёт впереди и знамя несёт в руках.

Тэм Гринхилл 'Осень'

Интерлюдия. Илва

Подземелье было одной из тех стандартных локаций 'Дейдры', которые механически зачищаешь для получения уровня: заполненная мглой извилистая пещера, кое-где изъеденная расщелинами с переброшенными через них каменными мостиками. Прямая дорога — не ошибешься. Привычные монстры — несколько гоблинов, паук в затянутом липкими сетями логове, фиолетовый червь, брызжущий кислотой — все без особых хлопот пали от рук двух воительниц десятого уровня. Нет, не десятого — уже одиннадцатого. После того, как Илва проткнула копьем червя, над ней и Кошки-мышки засверкало сияние поднятия уровня.