| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Спустя одного месяца, я заболел брюшным тифом. Тюремной доктор отправляет меня в тифозной барак тут же при тюрьме. Спустя некоторого времени, стал немного поправляться.
В тюрьме и в тифозных бараках находиться было жутко. Почти каждую ночь приходили белогвардейцы Карательного отряда поручика Ермохина, уводили наших товарищей на расстрел. Прежде чем расстрелять, белогвардейщина применяла порки, избивали до потери сознания, а потом расстреливали.
В силу кошмарного положения создаём группу по разработке плана в отношении побега из тифозных бараков. В данную группу вошли большинство мадьяров и латышей. Бараки охранялись слабо, внутренняя охрана заключала из одного тюремного надзирателя.
В мае месяце 1919 года план побега приводим во исполнение. Обезоружив надзирателя, вяжем его, а сами, кто только мог бежать, направились к кузнице, где можно было свободно совершить побег. Сначала на крышу кузницы, тут же вплотную баркас, а за баркасом расположенное Ивановское кладбище. Вообще, куда лутьше надо, но фактически побег был неудачным. Только что успели спрыгнуть пятих товарищей, обезоружив белого часового, в то время неподалёку занимались штурмовыя белыя войска, видя наш побег, открыли стрельбу по бежавшим, одновременно по баркасу. В силу подобных явлений нам пришлось снова обратно бежать в барак. Сарапали носа до крови или рот, [93] притаились тяжело больными для того, чтобы спастись от белых палачей.
Вскоре после неудачного побега врываются вооружённой военной и тюремной конвой в бараки, держа винтовки на изготовку. Видят белогвардейщина, что если кто только из заключённых ходит или сидят, сразу брали на штык или же уводили на расстрел. Только тот уцелел, кто притворился тяжелобольным. Из пяти товарищей, которыя успели перепрыгнуть через баркас, первым оказались счасливцам только два человека, а троих тут же на месте прикололи штыками. Оставшим тифозно-больным не дали настояще оправиться, разогнали по камерам.
В первых числах июля попадаю во вторую партию этапа. Вернея всего всю тюрьму начинают эвакуировать. Приходят батальон белых хохлов, во главе которых состоял Начальником конвоя Капитан Котов. 4 часа утра этап двинулся к направлению тюрьмы N2. Дойдя до тюрьмы N2, приняли заключённых, направились по Сибирскому тракту.
Выйдя за город, Начальник конвоя Котов применил зверския мероприятия по отношению к политзаключённым, т.е. кололи их штыками, избивали прикладами тех несчастных товарищей, которыя, перенеся тяжолую болезнь тифа, не могли следовать пешком, нуждались в подводах. Но Начальник Котов смотрел на это иначе — если кто только отставал от этапа и просил Котова, чтобы их устроили на подводах, то Котов срочно прозьбу удовлетворял, вместо подводы "отправлял на луну".
Дойдя до села Косулино, хотели обезоружить конвой, но из среды наших заключённых оказался какой-то предатель и выдал активных товарищей кровавым палачам. После того, как узнал Котов о том, что готовится заговор, то конвой всё время был на чеку.
С приходом в село Белоярское нас загнали всех в помещение школы, и по указанию провокатора [93об] Начальник конвоя Котов срочно вырывал из среды нашей наилутчих товарищей, зверским путём расправлялся с ними. Короче говоря, от руки палача очень много пало героев революции.
После всей этой процедуры Котов с фельдфебелем делали обход, спрашивая политзаключённых, кто из вас больной или вообще не может следовать в этапе пешком. Из данной партии нашлось так что около десяти товарищей, то Котов приказал больным товарищам ложиться вниз лицом, а фельдфебелю приказал в области спины бить прикладом. Бил и приговаривал, что вот вам медисинское лекарство. После побоев десяти товарищей обход продолжали дальше и спрашивали: "Кто ещё больной, говори, вылечим". Но из данной партии уже больше никто не отозвался.
Вскоре этап двинулся в поход. Начальник Котов, будущи в пьяном виде, приказал этапу бежать бегом, а кто только не мог бежать бегом и отставал, белогвардейщина колола штыками. Вообще Котов до самого Камышлова терроризировал политзаключённых, т.е. убивал из нагана самолично и применял в ход холодныя оружия, шашки, нагайки и шонпула.
Пройдя город Камышлов, не дойдя одной версты до села Никольскаго, Котов скомандывал этапу остановиться и ложиться всем голова в голову. Вскоре подоспели казаки отряда Атамана Аненкова в количестве семи всадников. Во главе с начальником Котовым начали выводить из партии по своему вкусу товарищей и рубили шашаками.
Очередь дошла до меня. Приказали мне встать, я встал.
— Кто будешь такой: русский, мадьяр или коммунист?
Я отвечаю:
— Русский.
Тогда казаки попросили расстегнуть ворот рубашки. Когда увидели, что на мне нет креста, в один голос проговорили:
— Ага, раз нет креста, то значит коммунист, надо его отправить на луну, [94] — схватив меня за руки, и приказали. — Становись на канаву.
И ещё добавили девятнадцать товарищей ко мне, приказали нам следовать к направлению леса.
Это было часов в двенадцать ночи, к тому же был ливень дождя.
— Вот, — думаю, — и кончится моё человеческое существование.
Настроение было кошмарное, мысли летели одна за другой, как пуля из винтовки.
Не дойдя до леса приблизительно шагов двадцать, я послышал толчёк в руку — это был сигнал бежать. Ещё несколько зделав шагов, послышались крики "ура" со стороны наших, и бросились в разныя стороны бежать. В то время казаки пустили в ход сабли и открыли орудийный огонь по бежавшим.
Надо полагать, что из двадцати товарищей пало жертвой от руки палачей 10 товарищей. Ночь и лес нас выручил, мы по лесу разбежались, как зайцы. Лес и ночь казакам препятсвовало относительно погони за нами. Чем судьба кончилась оставших в живых товарищей, я больше их не видал и не слыхал. Лично я направился бором по направлению Камышлова, Богдановича и Свердловск, но всё же придерживался трактовой дороги.
Не дойдя до Камышлова приблизительно вёрст пять, увидел на тракту расстрелянных товарищей в количестве 12 человек, которыя расстрелянные раньше нас. Я решил посмотреть учась погибших товарищей и сам снова чуть не попался в стихийное бедствие.
Только что успел выполсти из канавы, посмотреть на жертвы, вижу — не подалёку от меня едет сотня казаков. Вижу, что положение моё безвыходное, бежать по полю чистым местом неселесообразным, т.е. от всадника не убежишь, решил остаться в канаве и притвориться мёртвым. Это, конечно, меня спасло. Сотня около жертв, рассуждая промеж собой, что это расстрелянныя красныя бандиты, собакам собачья смерть, сотня двинулась вперёд. Я, спустя нескольких минут, вижу, что казаки скрылись из виду, быстро осмотрел жертвы, но из них никого знакомаго не опознал, двинулся в путь-дороженьку. [94об]
Не доходя города Камышлова, город пришлось обойти окольным путём, т.к. город весь был переполнен белым войскам, беженцам, городом пройти было не возможно ввиду сильнаго контроля. Обойдя город, в промежутке Камышлова и Богдановича в бору и в болотах пришлось случайно встретиться з белым дезиртиром, которой был вооружён наганом и гранатой.
— Но, теперь, — я думаю, — ожил. В случае попадём на разведку двух-трёх белых, это нам непочём.
Парень-дезиртир был решительный, смелый, урожденец из города Уфы, дорога нам с ним попутна. Увезали с ним тесную связь, чтобы друг друга не выдавать, а если придётся погибнуть, то обоим.
Не дойдя до Богдановича, в болотах наткнулись на скрывавшихся крестьян с лошадьми от подвод белых. Численность крестьян была приблизительно около сот двух, все почти вооружённыя винтовками. Было выставлено четыре поста, и два афтамата были прикреплены к деревьям. Словом, вид и обстановка носили военной боевой характер.
Расспросили нас, чьи, откуда и как попали сюда. Мы, конечно, правду им не сказали, а сказали, что мы были в подводах и бросили своих коней, и решили пробираться домой.
— Так-так, ребятки, давайте пробирайтесь, но очень трудно Вам будет пробраться, в особенности через фронт. В Богдановиче, — говорят оне, — почти сплошной фронт белых, заставы и разведки, но мы, ребята, Вас направим на путь, может, как не буть выберитесь.
Глядя на нас, крестьяне:
— Что, ребята, хлеба, наверное, нет? Сильно Вы изхудали.
Я, конечно, ответил, что да, нету, вот уже восьмыя сутки не едал, кормился только ягодами, да куда-небудь залезешь но чью в огород, нарвёшь луку или репы, вот и вся наша еда.
Вскоре нам принесли булку хлеба:
— Ешьте, ребята, а потом мы Вас проводим, — и сказали, как лутьче пробраться, разказали нам все болота, поскотины, деревушки и расположение белого фронта.
Вскоре один крестьянин повёл нас немного проводить, довёл до болота:
— Ну, вот, ребята, берите жерди. Болото местами топкое, провалитесь и утонете. Идите этим болотом, держитесь правой руки, выйдете прямо на поскотину. Возле поскотины нужно ити осторожно, вскоре Вам покажутся ворота и дорога. Пройдя ворота, нужно повернуть влево, там Вам попадут тря дороги, словом говоря, стрелка. Не нужно ходить не вправо и не влево, а держаться средней дороги, и Вы попадёте в деревню Кулики, а из Куликов на Некрасову. Дальше смотрите сами. Ну, пока, до свиданья, счастливо пробраться.
Двинулись по болоту. Сначала шли хорошо, только покачивались, и вода пошлёпывала. [95] Вскоре нам стало препятствовать. Идёшь, обшарив хорошо, а то ухнешь в такую безну, что и дна не можешь достать, но благодаря спасательным жердям нам удалось з большим трудом выбраться из проклятого болото. Т.к. не имели обуви, ноги все изрезали осокой до крови, вымокли, как болотныя лягуши, но всё же добрались до поскотины.
Немного опнулись, мозгой шевельнули в отношения указаннаго плана. Время уже затемняло, к тому же слехка моросил дождичек. Я обращаюсь к своему партнёру:
— Давай пошагам, какая выйдет.
Партнёр мой всегда не возражал.
Не дойдя до поскотинских ворот приблизительно саженей пяток, видим — около ворот сверкнул огонёк. Я партнёру шепнул слехка на ухо:
— Стоп. Давай немного присядем, поглядим и послушаем, что это за огонёк.
Дальше видим две курящих папирос.
— Ага, — думаю, — попали на белой пост. Давай, партнёр, поползём к емя поближе.
Зделали не большой фланг, нам стало слышно разговоры и видно фигуры. Их было двое, один белогвардеец спиной к нам, другой лежал на животу, одна винтовка стояла у столба, другая возле боку лежащаго, разказывали друг другу сказки.
Я партнёру зделал предложение:
— Давай обезоружим, веть мы тоже имеем оружие.
Партнёр сказал:
— Я всегда на твои предложения согласен. Словом, делай всё, что ты задумал, я, — говорит, — не подкачаю.
У меня наган, у партнёра граната. Протёр наган рубашкой, распределили роли, кому на кого нападать. Наган был самозвод. Приготовились к бою, поползли потихоньку. Не доползли до них каких не будь сажен полторы, вскочили оба да прямо на них набросились львиным образом.
— Стоп, не шевелитесь!
Разтерянныя белогвардейцы замерли, как статуй. Винтовки уже в наших руках. Я обращаюсь к партнёру:
— Что будем делать с ним?
То он, не слова не говоря, садит одного на штык, а я второго. Забрали винтовки и патроны, да и в кусты.
В общем, стали следовать по указанной пути, отшагали приблизительно вёрст десяток, слышим — лают собаки. Значит, лают собаки, то и деревня близко. Это действительно была деревня Кулики.
Разсветало широко, дальше следовать нельзя. В лесу нам попала большая груда чащи.
— Ну, партнёр, давай полезем под груду чащи.
Партнёр мой говорит:
— Как бы поесть.
— А где, дорогой мой, возьмём поесть, коли у нас с тобой перекусить крошки даже нет? Вот, пролежим денёк под чащей, а ночь нас выручит. Как только будет темно, и слазим в огород, да и вот что-нибудь порвём насчёт еды.
Успокоился мой товарищ. Оба уснули. [95об]
Спустя часиков трёх, партнёр мой будит меня:
— Эй, друг, послушай, что я тебе скажу.
Я ответил:
— Ну, говори.
Партнёр говорит, что сильно есть хочу, давай пойдём в деревню просить хлеба, авось да и отломится. Я пробовал уговаривать его, но он настаивал на своём.
— Но, давай пойдём, что будет, две смерти не будет, а одной не миновать.
Оружие оставили под чащей, а сами пошли в деревню Кулики. Войдя в переулок деревни, видим — по всей улице стоят обозы и солдатские кухни. Немного с партнёром опнулись, сообразили — если кто нас будет спрашивать, кто Вы такие, мы должны ответить: "Подводчики, стоим в следующей улице".
Ну, так и зделали. Заходим в небольшую бедную избёнку. К нашему счастью в дому не было беженцев и белых солдат. В доме была только женщина з своим детьми.
— Бог помочь, мамаша.
— Поди-ко, добро жаловать, откуда, молодцы, будите?
— Да вот, тётенька, в чём дело, мы подводчики, пришли к тебе насчёт хлебса.
— Садитесь, сечас дам Вам хлеба и принесу молока.
Переглянулись мы с партнёром друг на друга — вот-де счастье-то нам попалось. За едой завели разговор с хозяйкой дома. Мы спросили:
— Тётенька, а где Ваш муж?
Она сначала мялась в разговорах, а потом ответила:
— Мой муж с сыном скрывается в лесу, боясь белой мобилизации.
Дальше говорит:
— Всё у нас забрали, увели последнею лошадёнку.
Женщина довольно умная, безусловно, с ней можно о коем-что поговорить. Я спрашиваю:
— Скажи, мамаша, где и как можно лутьче пробраться отсюда.
Она сказала, что здесь недалеко Красныя Войска, в селе Некрасово.
Только что переговорили, видим в окно — в ограду входят 6 человек белых кавалеристов. Тогда хозяйка дома быстро и зволновано сказала:
— Ребяты, лесте на полати.
Вскоре открывается дверь избы, и послышался сщёлк шпор.
— Здорова, тётка, — говорят белыя.
— Здорова, здорова.
— Вот в чём дело, поставь самовар, только быстрея, а то жрать хочем, как собаки.
Самовар был готов, белыя усялись за стол. За чаем ведут разговор, что Красныя заняли село Некрасово.
— Ну, это не надолго, сегодня же ночью вышибем.
Спрашивают хозяйку:
— А где твой муж?
Она ответила:
— Мой муж уехал в подводы.
— А не врёшь?
— Ей богу не вру. [97]
По окончанию чаепития вылезли изо стола, взглянули через брус на полати.
— Ага, кто это такия у тебя на полатях-то?
Она, не разтерявши, ответила:
— Это подводчики, обоз ихней стоит в следующей улице.
— Так-так, эй вы, люди, вставайте.
Но ударил по коже мороз, даже судороги забились в ногах, думаю: "Сейчас оне нам покажут, фальшивым подводчикам". В особенности боялся за хозяйку — обробеет да и скажет, что мы удирать хочем, беда будет ей, а в особенности нам.
Слезли с полатей, то двое белых кавалеристов говорят нам:
— Ну, давай, ребята, поработайте немного. Вот Вам шило, дратва и иголка, пришейте ремни к винтовкам, оборвались они.
Мы, не возражая, принелись за работу. Пришили ремни, за работу получили пачку папирос и одну банку каждый, после чего белыя улеглись спать. Это было уже на сумерках.
Хозяйка дому вызвала во двор и говорит:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
