Крылья победы

— Именно это.

— Крейсерская скорость около сорока семи узлов...

— Ого! — удивился командующий. — А максимальная?

— Около пятидесяти пяти. Максимальная высота — три километра. Дальность полёта до четырёх часов с крейсерской скоростью.

— Это что, до полутораста миль?

— Делите на два, ваше превосходительство — им ведь ещё и вернуться надо.

— Всё равно, — встрял Клапье де Колонг, — идеальные разведчики.

— Не совсем так, Константин Константинович, — поспешил 'опустить на землю' флаг-капитана Зарин. — После данного полёта у нас остаётся горючего по два вылета на борт. И не по полной выкладке. Предлагаю сберечь его для боя. Или непосредственной разведки перед ним.

— Для боя, я не ослышался? — удивлённо посмотрел на кавторанга командующий.

— Наши 'птички' достаточно кусачие, — улыбнулся в ответ Зарин. — На каждой имеется пулемёт, а кроме того есть бомбы, которые можно сбрасывать на вражеские корабли. Немного. Но есть.

— И что за бомбы? — оживились адмирал и офицеры.

— Небольшие, конечно. До двадцати пяти фунтов. Фугасно-осколочные. Потопить даже миноносец не получится. Но сброшенные на палубу даже броненосца способны здорово подвыкосить прислугу орудий и прочих. А ещё есть 'стрелки', но это особое оружие. Весьма эффективное и очень дешёвое. Об этом позже. Кстати, 'Беркут' возвращается!

Гидроплан действительно, досконально выполнив приказ командира, возвращался к родному крейсеру. Пилот, прапорщик Матросов, аккуратненько приводнил машину прямо между стоящими в кильватерном строю колоннами кораблей.

— Ну что, Алёша, вроде неплохо слетали, — крикнул он Контиевскому.

— Прилично. — отозвался тот. — Жаль, что пострелять не пришлось.

— Настреляешься ещё, — хохотнул в ответ прапорщик, — может даже по самому Того.

— Твои бы слова, да Богу в уши, Серёжа!..

Летающая лодка, стрекоча мотором, медленно приближалась к 'Алмазу' под крики 'Ура!' и прочие выражения восторга с кораблей эскадры.

* * *

— Вы представляете, ваше превосходительство, как это поднимет боевой дух на эскадре! — Семёнов не скрывал восторга от увиденного.

— Очень даже представляю, Владимир Иванович, — кивнул Рожественский. — Поднять 'Алмазу': 'Адмирал выражает особое удовольствие'.

— Есть! — козырнул Игнациус, и отошёл к вахтенному начальнику для отдачи соответствующих приказаний.

— Однако, время завтракать, — улыбнулся командующий. — Приглашаю вас, господа, к себе в салон. Заодно и расскажете, Алексей Сергеевич, о тех ужасах, которые нас ожидают.

— Но только после завтрака, ваше превосходительство, чтобы не портить аппетит ни себе, ни вам. Благодарю за приглашение!

На завтрак была овсяная каша, яичница с беконом (благо, что близость французского порта позволяла закупать там свежие продукты), ну и чай-кофе по выбору...

— Мы все в нетерпении, Алексей Сергеевич, — произнёс адмирал, когда офицеры дошли до кофе. — Расскажите, что нас ожидает.

— Уфф! — выдохнул Зарин. — Только, господа, попрошу меня не перебивать и не возмущаться...

— Слушаем, слушаем, — кивнул командующий.

— Сражение, в которое вы ведёте эскадру, ваше превосходительство, стало самым страшным, самым позорным разгромом, которые знает военно-морская история.

— И вы просили не возмущаться!? — дружно вскрикнули адмирал и офицеры.

— И вы обещали, — парировал командир 'Алмаза'.

— Хорошо, продолжайте, — Рожественский уже начал багроветь.

— Судите сами. И попробуйте всё-таки поверить: До Владивостока добрались только два миноносца и 'Алмаз'. Три крейсера, транспорт, буксир и миноносец интернировались в нейтральных портах, один крейсер прорвался к русским берегам, но там сел на камни и был взорван командой, один транспорт вернулся в Россию... Все остальные корабли, ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ, господа, были либо потоплены, либо, что вам сейчас будет слышать особенно неприятно, сдались в плен.

— Как?! — вскочил Рожественский, расплескав на себя остатки кофе. — Сдались?! Спустили флаги???

— И подняли вместо Андреевских японские, — хладнокровно продолжил Зарин. И добил: Потери японцев в кораблях — три малых миноносца.

— Не верю! — тоже встал Клапье де Колонг.

— И я, — поддержал Игнациус.

— Не может быть, — поддержал Семёнов.

— Кто эти предатели? — похоже командующий несколько подуспокоился, ибо его лицо из багрового слегка побледнело до малинового.

— Пока не скажу, ваше превосходительство. Чтобы у вас не было предвзятого отношения к людям, которые прошли через ад, а потом оказались в совершенно жуткой и безысходной ситуации. Позвольте, о подробностях я расскажу позже.

— У вас на любой вопрос ответ 'попозже', — недовольно буркнул Рожественский.

— А позвольте, господа, я расскажу вам как это произошло и почему?

— Послушаем, пожалуй, — согласился командующий эскадрой. — Итак?

— Того точно знал каким проливом вы пойдёте, и приблизительно знал, когда.

— Это откуда? — поинтересовался флаг-капитан.

— Так угольщики были отпущены в Шанхай. Японцы прекрасно понимали, что без дополнительных погрузок топлива ни Сангарским, ни Лаперузовым проливом не пройти. Остаётся только Цусимский. И именно туда Того стянул все свои силы. Что позволило ему увеличить количество дозорных вспомогательных крейсеров, а также, количество малых миноносцев в Такесики.

— Так не тащить же угольщики с собой! — возмутился адмирал.

— Конечно, — немедленно согласился Зарин. — Но посылать их нужно было не в китайские порты, а к чёртовой матери вообще: в Сайгон, в Сингапур, в Коломбо, в Россию в конце концов... С конкретным приказом для командиров: Без особой необходимости ни в какой порт не заходить в течение недели. И желательно транспортам вообще рассредоточиться и идти поодиночке, чтобы не привлекать внимания нейтральных судов, которые тоже могут сообщить об обнаружении большой группы кораблей японцам.

В результате, Того ни в чём не уверен, он нервничает, а если нервничает, то делает ошибки. Это, во-первых.

— А есть ещё и во-вторых, — Рожественский ещё не улыбался, но лицо уже порозовело, опасения в том, что его может 'обнять Кондратий' отступали.

— И в-третьих, ваше превосходительство. Но сначала о 'во-вторых', — спокойно продолжал кавторанг. — Вход эскадры в восточную часть Цусимского пролива был обнаружен японским вспомогательным крейсером благодаря огням, которые несли наши госпитальные суда. И теперь уже Того точно знал где и когда встречать нашу эскадру.

— Но ведь эти суда необходимы!

— Не в бою. В реальном сражении и после него, ни 'Орёл', ни 'Кострома' не помогли ни одному человеку.

— И вы предлагаете тоже отослать их?

— И не только их. Давайте, пожалуй, я сразу расскажу про 'в-третьих', не возражаете?

— Разумеется нет. Слушаем вас, Алексей Сергеевич.

— Так вот: судьбу сражение решило превосходство японцев в эскадренной скорости — они подходили туда, куда хотели, били сосредоточенным огнём шести — двенадцати кораблей линии по двум-трём нашим, а остальные русские броненосцы просто не могли по ним стрелять. Классический кроссинг 'Т'. Так были потоплены 'Император Александр Третий' (не спасся никто), 'Бородино' (спасся один матрос), 'Ослябя', выбит из боя в первые же полчаса 'Князь Суворов' и добит минами к вечеру, когда у него вообще не осталось артиллерии, избит 'Орёл', другие тоже получили повреждения. Ночью, минными атаками утоплены 'Адмирал Нахимов', 'Наварин' (спасся один матрос), 'Сисой Великий' и 'Владимир Мономах'. Вот так. Следующим днём настигнуты и, после геройского сопротивления, потоплены превосходящими силами японцев 'Светлана', 'Дмитрий Донской' и 'Адмирал Ушаков'.

— Так, — мрачно бросил Рожественский, — становится понятным, кто сдался...

— Не торопитесь их осуждать, ваше превосходительство. Может лучше обсудим, как этого избежать?

— У вас есть конкретные предложения?

— Конечно, иначе я не был бы так откровенен.

— Ну, послушаем, господа, — генерал-адъютант откинулся на спинку кресла.

— Если вы последуете моим рекомендациям по поводу угольщиков, то 'Камчатку', 'Иртыш', 'Корею' и 'Анадырь', вместе с госпитальными судами и буксирами следует отправить под прикрытием вспомогательных крейсеров во Владивосток вокруг Японии. Это, кстати, может и дезориентировать Того, если какой-нибудь нейтрал или японец сообщит, что видел группу дымов у восточного побережья Японии курсом на север. А эскадра в результате получит плюс четыре узла скорости, крейсера освободятся от защиты транспортов и будут выполнять предназначенные им задачи. Что не так?

— Всё так, но грузы 'Иртыша' и 'Анадыря' ... — попытался возразить адмирал, но здравый смысл взял верх, — не стоят всё-таки эскадры. То есть, у нас есть шанс незаметно подойти к Цусимскому проливу, незаметно войти в него и необнаруженными выйти в Японское море?

— Очень неплохие шансы, ваше превосходительство. А когда мы проскочим, я могу поднять в небо своих 'птичек', и у нас будут все шансы обнаружить противника намного раньше, чем он нас. Мы будем знать его состав, курс, приблизительную скорость, а он о нас не будет знать ничего. Он даже не узнает, что обнаружен, ведь наблюдать за небом сейчас нет необходимости. И тут уже ваш выбор: идти в бой против него, или незамеченным пройти к Владивостоку.

— Лучше всего — бой на подходах к Владивостоку, — задумчиво ответил Рожественский. — Но пойдёт ли туда Того?

— Вам решать, ваше превосходительство, где и когда искать боя. Но ещё один совет.

— Слушаю.

— Японцы сделали ставку на фугасные снаряды среднего калибра начинённые шимозой...

— Про шимозу известно, — перебил адмирал, и что?

— А то, что они буквально залили огнём наши корабли. На них горело всё, что может гореть, и даже то, что вроде бы гореть не должно. Плюс тучи мелких осколков.

Поэтому предлагаю максимально избавиться от всех горючих материалов на борту. И, в первую очередь, от неимоверного количества шлюпок, которые всё равно будут бесполезны в бою и после него, но являются прекрасной пищей для огня.

— Вы соображаете, что говорите! — возмутился адмирал. — Вы представляете сколько стоят шлюпки на эскадре? Предлагаете сбросить в море казённого имущества на десятки тысяч рублей?

— Я представляю сколько стоят броненосцы, ваше превосходительство, — твёрдо ответил Зарин. — И не предлагаю просто выбрасывать шлюпки, вельботы и ялы. Их можно будет передать на угольщики во время последней погрузки.

— Считаю, что Алексей Сергеевич прав, — робко высказал своё мнение Клапье де Колонг. — В случае передачи основного шлюпочного вооружения на транспорты никаких претензий к нам быть не может.

— Да сам понимаю, — буркнул адмирал. — И как вы до всего этого додумались, капитан второго ранга?

— А я русский морской офицер, ваше превосходительство, — не замедлил с ответом Зарин. — И у нас, офицеров флота, было целых одиннадцать лет, чтобы понять ошибки Цусимы и сделать выводы.

— Убедительно, — вставил Семёнов. — Одиннадцать лет, это даже более, чем достаточно.

— Согласен, — Рожественский лукаво посмотрел на командира 'Алмаза'. — Но, всё-таки, вы мне выдали тайну, которую пытались сохранить.

— Про сдавшиеся броненосцы?

— Именно. Теперь понятно, что сдались 'Орёл', 'Император Николай Первый', 'Сенявин' и 'Апраксин'.

— Несложно было определить простым вычитанием, когда я перечислил погибшие броненосцы. Надеюсь, что их командиры не впадут в вашу немилость. Тем более, что капитан Юнг был убит ещё в дневном бою.

— А Небогатов?

— Был жив. Именно он отдал приказ о сдаче.

— Как, русский адмирал приказал своим кораблям сдаться?! — Рожественский снова начал багроветь. — Русский адмирал сдался в плен! Это неслыханный позор! Такого не было никогда!! И вы хотите, чтобы я ему доверял?

— Уфф! — ещё раз выдохнул про себя Зарин.

— Это не единственный русский адмирал, который оказался в японском плену, ваше превосходительство.

— Энквист? Фелькерзам? Кто?

— Фелькерзам умер перед сражением от инсульта. Энквист с 'Олегом', 'Авророй' и 'Жемчугом' интернировался в Маниле.

— Вы хотите сказать... — чуть не задохнулся генерал-адъютант.

— Вы были тяжело ранены, ваше превосходительство. Вы были без сознания, — слукавил кавторанг, чтобы хоть немного пощадить самолюбие кичливого адмирала.

— Владимир Иванович, — мрачно попросил Рожественский, — не затруднит ли вас достать из буфета коньяк и бокалы?

— Конечно, ваше превосходительство, — тут же вскочил Семёнов.

Командующий сразу хлестанул граммов семьдесят и наполнил фужер повторно. Остальные последовали его примеру.

— Говорите.

— Ну что же, — Зарин понял, что обратились именно к нему. — 'Суворов' покинул строй в самом начале сражения, но японцы его продолжали избивать при каждом новом своём появлении как ни старались его прикрыть остатки эскадры. Он пылал от носа до кормы, трубы и мачты сбиты, уничтожена почти вся артиллерия, корабль был филиалом ада на Земле. 'Буйный' подошёл и снял командующего и ещё около полутора десятка человек, в основном офицеров штаба. Весь остальной экипаж впоследствии погиб. И Василий Васильевич, разумеется, тоже.

— Не самая плохая смерть для моряка, — хмыкнул Игнациус.

— Так вот, — продолжал кавторанг, — у 'Буйного' что-то не заладилось с машиной, он вообще практически потерял ход, и вы, ваше превосходительство, вместе со своим штабом, перешли на 'Бедовый'.

— Ну Баранову точно можно было доверять — лихой командир.

— 'Бедовый' вместе с 'Грозным' проследовали на север, — безжалостно продолжал Зарин. — Были настигнуты двумя японскими миноносцами, Андржеевский на 'Грозном' решил прорываться. И прорвался во Владивосток. Причём в бою командир лишился глаза. Но они прорвались. А вот совершенно исправный 'Бедовый' даже не пытался уйти от вражеского миноносца. Баранов приказал даже поднять флаг 'Красного Креста'. И никто из членов штаба этому не воспрепятствовал. Миноносец был взят в плен и служил потом под японским флагом.

В салоне повисла тишина.

— Господа, — прервал эту гнетущую тишину командир 'Алмаза', — этого уже не произойдёт. Успокойтесь. Даже если Господу будет угодно нынешней или последующей ночами вновь поменять местами наши с Чагиным крейсера, то я вас предупредил. Ошибки, допущенные в той реальности не повторятся. Кошмара, который произошёл уже не будет. Не так ли? И Владимир Иванович напишет уже совсем другую книгу. О нашей победе.

— Я написал книгу? — удивился Семёнов.

— Конечно. У вас ведь и сейчас дневников со времён Порт-Артура и похода Второй эскадры хватает. И многое из того, что я сейчас рассказал, я знаю и помню именно потому, что прочитал, и не раз перечитал вашу 'Расплату'.

— Благодарю за лестную оценку того, что я ещё не написал, — весьма сдержанно принял комплимент 'историограф эскадры'.

— А сейчас, господа, я приглашаю вас всех посетить мой 'Алмаз', и воочию убедиться, какой корабль приобрела эскадра. И чтобы окончательно рассеялись все сомнения.

— Благодарю, Алексей Сергеевич, но по долгу службы не могу воспользоваться вашим приглашением, — тут же ответил Игнациус. — У меня ещё множество дел на броненосце. Прошу извинить. Хотя любопытство, конечно, разбирает.