| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
С нажимом:
— А лично ваше мнение?
— Взрыватель требуется мгновенного действия. Штатный, от 45-мм бронебойного — работает плохо.
В голове тут же мелькнула мысля:
«Взрыватель мгновенного действия требуется и для кумулятивных снарядов — которые так или иначе придётся «запиливать». Так что лишним не будет!».
Киваю:
— Хорошо! Работайте над взрывателем, а пока проведите государственные испытания и после них запускайте в производство бронебойный снаряд Иллариона Мозга без заряда взрывчатки. На всё даю две недели сроку.
Глядя на Кулика:
— А вопрос об награждении изобретателя будет решаться на ближайшем совещании Верховного Совета СССР…
Подмигиваю:
— …Возможно, даже бюст ему на «малой Родине» установим!
Заходя в здание «НИИ-3», удовлетворённо думаю:
«Кажись, проблема бронебойных снарядов для РККА решена. Тьфу, тьфу, тьфу!!!».
* * *
По дороге гружу Наркома боеприпасов ещё одним заданием, совмещая так сказать приятное с полезным:
— Для борьбы с понтонными переправами противника, товарищ Горемыкин, необходимо срочно разработать наплавную мину — сбрасываемую с самолёта летящего на бреющим, или с любого плавсредтва…
Такая мина подплыв по течению к наплавному мосту, коснувшись его должна взорваться и снести переправу на хер.
— …Вес — сто килограмм, чтоб можно было подвешивать её даже под «У-2». Чтобы не «изобретать велосипед», поручите это «ЦКБ-36» во главе и инженером Гейро — сконструировавшим принятую на вооружение в 39-м году беспарашютную авиационную якорную контактную мину «АМГ-1»…
В «реальной истории» такой боеприпас был создан именно этим конструкторским коллективом уже во время войны и принят на вооружение в 43-м году под названием «Авиационная плавающая мина (АПМ-1)».
— …Срок — три недели. В конце мая этого года, этих авиабомб должно быть столько — сколько надо.
Пока мазь прёт,
— Ещё, товарищ Нарком, Красной Армии — как хлеб, как воздух — нужна специальная авиабомба против стационарных мостов, особенно против железнодорожных… Обычные — даже самые мощные, для их разрушения не годятся.
Казалось что там какой-то мост — «особенно железнодорожный»?
Ажурная конструкция, которую могут снести ко всем чертям двое диверсантов принесённой в рюкзаках взрывчаткой…
Диверсанты — тем могут, да!
А вот у лётчиков бомбардировочной авиации, при попытках снести стационарный мост, возникают вполне определённые проблемы:
«Случались у нас и пренеприятнейшие истории. Так было с железнодорожным мостом через Волгу у города Калинина, который наши войска оставили 14 октября. С 16 октября буквально каждый день вылетали экипажи на бомбежку этого, я бы сказал, злополучного моста. Какие только специальные задания ни приходилось нам выполнять, и, как правило, мы с честью выходили из трудных положений, а тут, как говорится, у себя под носом ничего не получалось. Бомбили мы этот мост и с пикирования, и с обычного горизонтального полета, и вдоль, и поперек, и под разными углами — мост стоял. В конце концов, немцы натащили сюда массу зенитной артиллерии, а мы, не обращая на нее внимания, бомбили и бомбили. Кажется, уже не было такого штурмана и командира корабля, который не попробовал бы свои силы на этом объекте, а мост стоит и стоит и движение по нему не прекращается…».
И в данном случае, дело вовсе не в жоппорукости «сталинских соколов» или в дефективности бросаемых ими авиабомб.
Стационарный мост — самая сложная цель и для авиации и для ракетных войск, если только не применять ядерный боеприпас, конечно.
Захваченный американцами мост через Рейн, в течении недели с лишним обстреливала сотня германских орудий весьма солидного калибра — вплоть до «Карлов»… Бомбила самыми мощными бомбами германская авиация — от поршневых «Fw-190F-8», до реактивных «Мe-262» и «Ar-234»… Наконец, осатаневшие фашисты куячили по нему даже баллистическими ракетами «V-2».
Мост стоял как заколдованный!
Конечно, если долго учиться — что-нибудь получится!
В конце-концов Рейнский мост рухнул, но союзникам удалось перебросить столько войск на восточный берег, сколько потребовалось для наступления вглубь Рейха.
Однако и у американцев были проблемы с разрушением подобных объектов!
Например, железнодорожный мост «Пасть дракона» во Вьетнаме американцы регулярно бомбили с апреля 1965-го года по октябрь 1972-го года (семь лет!), применяя даже бомбы с лазерным наведением. Для полного разрушения этого моста им тогда потребовалось совершить 873 (восемьсот семьдесят три!) самолето-вылета.
В чём фишка, то?
«Фишка» озвучена в том же источнике:
«…Понтонные и шоссейные мосты разбивали, а железнодорожный — уцелел, хотя в него уже было несколько прямых попаданий. Бомбы пробивали его, как болванки, на этом дело и кончалось3».
Что делать?
Как ни странно, способ борьбы с железнодорожными мостами нашли лётчики именно ночной лёгкомоторной авиации, так называемые «У-двасы».
«…Каждую ночь полк вылетает на боевое задание. Узкий плацдарм на левом берегу Днепра острым клином вошел в линию фронта на стыке двух наших армий и не на шутку беспокоит командующего фронтом генерала Рокоссовского: ударят немцы в тыл нашим войскам и сорвут намеченное наступление. Для ликвидации плацдарма необходимо уничтожить мост — единственную артерию, питающую плацдарм, поддерживающую его живучесть. Уничтожение моста поручено нашему гвардейскому полку. Уже которую ночь, прорываясь сквозь плотный заградительный огонь, наши самолеты сбрасывают бомбы, но мост невредим, как будто его кто-то заговорил, и опять по нему идут эшелоны. Полк теряет экипажи, самолеты, а мост цел. Бомбы либо проскальзывают в просветы между металлическими фермами, либо вырывают небольшие куски балок, и тогда саперы противника тут же наваривают новые.
Уничтожить мост во что бы то ни стало!
Это приказ фронта.
А как это сделать?
Неизвестно у кого — то ли у Николая Нетужилова, то ли у штурмана эскадрильи Владимира Семаго, с которым он последнее время летает, родился этот простой и донельзя дерзкий план. Но оба держат его в тайне даже от командира полка, которого чуть ли не ежеминутно теребит то штаб дивизии, то штаб армии с одним и тем же требованием — мост! И все же, узнай командир полка, что задумали Нетужилов и Семаго, их план потерпит крах. Вот почему они молча наблюдают за тем, как оружейники подвешивают бомбы под их самолетом. И только когда оружейники переходят к другим самолетам, Семаго переставляет взрыватели бомб с положения мгновенного взрыва на замедление, а Нетужилов скрепляет бомбы между собой припасенным для этого стальным тросом.
Первая часть плана выполнена!
Взвивается зеленая ракета — сигнал к вылету, и самолеты один за другим уходят в ночное небо, за линию фронта, к злополучному мосту. Для выполнения основной части плана Нетужилову и Семаго надо снизиться до предельно малой высоты и пройти точно над полотном дороги. Тогда бомбы, связанные тросом, запутаются в фермах, и общий взрыв разрушит мост. Самолет на малой высоте подходит к цели. Нетужилов включает бортовые огни:
— Готов, Володя?
— Готов!
Самолет выходит на боевой курс. Наверное, фашистские зенитчики озадачены необычным видом самолета, идущего на мост с зажженными огнями. На секунду стихает огонь, но тут же обрушивается с новой силой. Теперь зенитки ведут огонь по ясно видимой цели, по самолету, обозначившему себя бортовыми огнями. А мост горбатится, выгибается навстречу. Опадают водяные столбы разрывов, и вроде бы слабеет огонь противника. Это друзья-однополчане, поняв маневр Нетужилова и Семаго, прикрывают их своим огнем. Голубые пунктиры пулеметных трасс и яркие полосы реактивных снарядов исчерчивают небо в сторону зенитных батарей.
За хвостом самолета глухо ухают разрывы бомб. Взрывная волна догоняет самолет, и он подпрыгивает на ее упругом теле…»4.
Вот так вот, знай наших!
Мозги себе на изнанку вывернут, но выдумают на страх врагам «хрен» с путеводителем, чтоб добраться до самых их «сокровенных мест»!
Но конечно же, если успокоиться и хорошенько подумать — это галимый паллиатив.
Нужно что-нибудь более серьёзное, чем две кустарным способом связанные стокилограммовые авиабомбы — сбрасываемые фанерно-перкалевым самолётиком с бреющего полёта.
В двух словах обрисовав внимательно слушающему Наркому боеприпасов проблему, предлагаю её решение:
— Надо попробовать на основе «ротативно-рассеивающей авиационной бомбы» (РРАБ) сконструировать специальный боеприпас против мостов…
Он нормальных, «РРАБ» отличается своими косо поставленными крыльями стабилизатора — которые после сброса, раскручивают её от потока набегающего воздуха. В результате центробежная сила разрывает тонкую оболочку боеприпаса — рассеивая над позициями противника несколько сот мелких осколочных бомбочек «АО-2,5».
— …Раскручиваюсь, бомба выпускает цепи с грузиками на конце, которые при попадании в пролёт наматываются за него, а взрыватель мгновенного действия — подрывает боеприпас.
Горемыкин осторожно интересуется:
— Это — тоже изобретение Иллариона Мозга?
Почуяв в его голосе не только некоторое сомнение, но и изрядный сарказм, вспылил:
— Если придумаете что-то своё — то за ради Маркса! Но только чтобы к маю месяцу — специализированный боеприпас для разрушения железнодорожных мостов был! И причём — во всём ассортименте: двести пятьдесят, пятьсот и тысяча килограмм.
* * *
Сперва руководил этим учреждением военинженер 1-го ранга Клеймёнов, затем после известных «событий» в 1937-м году — Слонимер Борис Михайлович.
Впрочем, как выяснилось при нашем внезапном посещении, обязанности Директора фактически исполнял Главный инженер «НИИ-3» — Андрей Григорьевич Костиков.
Ибо Бориса Михайловича — днём с огнём не найти, как мы с Куликом, Вороновым, Меркуловым «и другими сопровождающими лицами» — выяснили, нечаянно нагрянув по адресу: город Москва, улица Онежская, дом 8.
После безуспешных попыток определить его местонахождение и вызвать по телефону, потихоньку принялся звереть:
— Почему товарища Сталина всегда можно найти на своём рабочем месте, а какого-то «Слонимера» — нельзя? Что это за хрен такой с бугра, что никто не знает где он?
Костриков с самым обалдевшим видом — принялся было путаться под ногами и, что-то мямлить, но я послал его… Послал его в отдел кадров увольнять Слонимера, напутствуя:
— И такую сопроводиловку ему дайте — чтоб даже в дворники не взяли! Ибо дворник — работа очень ответственная, а ваш бывший директор — разпиз…дяй, которому нельзя доверить даже говённую метлу в руки.
Тот побежал куда-то вдаль по коридору, а из толпы ракетчиков мои уши уловили шушукание:
— Интересно, кого в директоры назначат?
Я решил пошутить, и:
— Товарища Кобулова! Знаете такого?
При виде сподвижника покойного Лаврентия Павловича — как бы не десятку вундерваффле-строителей, тут же заметно поплохело.
После чего, до позднего вечера ходил-бродил с группой товарищей по лабораториям, всюду совал нос и до всех — кого мне ловили «сопровождающие» лица, докапывался с вопросами-расспросами. Ибо моё послезнание насчёт ракетной темы — местами мутно-расплывчатое, а местами противоречащее самой себе.
Довольно скоро выяснилась интересная картинка.
Сперва, эта сверхсекретная научно-исследовательской организация разрабатывала активно-реактивные снаряды запускаемые из миномёта, что давало изрядное увеличение дальности стрельбы. Затем, посчитав такие установки излишне сложными, с начала 30-х годов перешли на разработку чисто реактивных боеприпасов.
Короче, получившиеся наработки в области активно-реактивных боеприпасов — получивших самое широкое распространение во второй половине 20-го века, были по-безхозяйски щедро слиты в унитаз… А вместе с ними немалые народные деньги, выделенные под этот проект, не говоря уже про потраченное время — не так уж и многочисленных советских инженеров, могущих работать над чем-нибудь более насущным.
И после этого, некоторые утверждают, что Клеймёнов, Тихомиров, Лангемак и прочая гоп-компания — были репрессированы незаконно!
Обращаюсь к Наркому боеприпасов:
— Товарищ Горемыкин! 120-мм миномётная мина с реактивным двигателем, пришлась бы нам весьма кстати накануне надвигающихся грандиозных событий.
Тот, за карандаш и блокнот:
— Вас понял, товарищ Сталин!
Странности продолжились.
Сперва, вроде бы двинулись в правильном направлении — разрабатывая реактивные снаряды стабилизируемые вращением в полёте… Но видимо в отличии от немцев, руки у наших конструкторов растут «не от туда» и, вместе с уменьшением дальности — кучность боеприпасов никак у них не увеличивалась. Угробив кучу собственного времени и казённых средств на эксперименты, посчитав это направление бесперспективным — вернулись к оперённым снарядам.
Опять же по мнению некоторых альтернативно одарённых, Реципиент за это не репрессировать их должен был — а давать героя соцтруда и награждать сталинской премией из своих собственных гонораров!
Ну, да ладно — дело прошлое, можно и забыть.
* * *
На поверку, в «НИИ-3» обнаружилось аж четыре отдела:
1) Отдел двигателей и ракет на твёрдом топливе.
2) Отдел реактивных двигателей на жидком топливе.
3) Отдел крылатых ракет.
4) Отдел твёрдых ракетных топлив.
Про первый отдел я уже немного поведал, про второй и третий и говорить не хочется… Но придётся.
Ощутимого технологического прорыва добился лишь четвёртый отдел, ему мы по гроб жизни и обязанными успехами в реактивной артиллерии.
В середине 30-х годов советская химическая промышленность наконец-то освоила производство нитроглицеринового пороха, который в отличии от пироксилинового быстро сох и позволял формировать пороховые зёрна любых размеров. Однако, имелись и свои нюансы: нитроглицериновый порох сгорал при более высокой температуре и давлении — что с увеличением полезных баллистических характеристик, давало и повышенный разгар нагруженного (нарезного) ствола.
На Западе уже научись добавкой специальных флегмаллизаторов (воск, тальк, диоксид титана) снижать до безопасного уровня это вредное явление, ну а мы как обычно — «слегка» подзадержались в этом направлении. Нет, не на пятьдесят или упаси Боже — на сто лет… Всего лишь на три-четыре года.
Но оказывается, для миномётного пороха — нитроглицериновый порох и, без специальных добавок — самое то. Заряжающийся с дула миномёт — гладкостволен и, мало того — имеет значительные зазоры между стенкой снаряда и ствола. Поэтому разгар ему не грозит. Да и не доживает на войне миномёт до износа ствола….
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
