— Ярл, ты уже списки раздаёшь? — услышал он сзади шипение магистра Маера.
— Будьспол! — пролепетал молодой маг и бегом сорвался выполнять задание.
— Таш, посмотри, кого мы привезли с ярмарки! — Курьян потрепал сынишку по курчавой голове. Сын же хмуро разглядывал худое существо неопределённого пола, жавшееся к юбке его матери.
— Её зовут Делька, — мать нежно погладила по коротким для девочек волосам, обрезанным по плечи, — она будет тебе сестрой.
— Делька! — резко произнёс мальчишка. — Неделька! — и уткнулся отцу в бок.
— Таш! — всплеснула руками Малуша. — Сынок, так нельзя! — Паренёк не смотрел на мать, нервно теребя ремень отца. — Курьян, — она кивнула на надутого сына и увела Дельку в дом.
— Пап, а она, — мальчик хмуро глянул в сторону дома, — у нас всегда будет жить?
— Нет, не всегда, — попытался успокоить его отец. — Она же когда-нибудь вырастет, станет взрослой, выйдет замуж... Женщины ведь в дом мужа уходят. Это ты с нами всегда жить будешь. Ну, пока свой дом не построишь.
— Зачем вы её купили? — обиженно просопел паренёк.
— Да мы и не покупали ее, в общем-то... Понимаешь, Таш, она — сирота.
— Точно, серота! — нервно рассмеялся мальчик. — Как мышь — серая.
— Сирота, — вздохнул Курьян, присаживаясь на бревно, — это когда ты остался совсем один в мире. Нет мамы, нет отца. Совсем никого нет, понимаешь?
— А куда они делись? — с небольшим интересом спросил сын, недовольно поджимая губы.
— Делька говорит, что маму её убили, когда ей было всего семь лет.
— А сейчас ей сколько? — удивился мальчишка. — Семь с половиной?
— Сейчас ей десять. Она в приюте жила. А там тех, кому больше десяти лет, не держат, сразу в храм на услужение отправляют.
— Ей десять лет? — не поверил Таш. — На два года младше меня! Она малявка!
— Да, сын, она совсем маленькая и хрупкая. Она чуть не погибла при обрушении храма. Мама её спасла.
— Мама? Ух, ты! А как храм обрушился? Ты мне расскажешь?! — загорелись глаза паренька.
— Расскажу... Так что ты скажешь насчёт сестры?
— Да пусть живёт! Жалко, что ли... Ты мне про храм расскажи!
Первое время Таш игнорировал новое существо в их доме. Если Делька попадалась ему на пути, он по большой дуге обходил её, стараясь даже не смотреть на девчонку. Никогда с ней не разговаривал, не помогал, даже если это требовалось. Девочка жалобно на него поглядывала и тоже молчала. Мальчишки с улицы поначалу посмеивались над ним, дразня малолетней невестой, но Таш с одними подрался, других закидал камнями, третьих сам высмеял. Взрослое население тоже с любопытством поглядывало на Дельку, но девочка редко появлялась на людях, предпочитая оставаться дома. На улицу её совсем не тянуло. Девчонки, её ровесницы задирали носы при виде маленькой и худенькой Дельки, и демонстративно перешёптывались. Мальчишки не подходили, опасаясь реакции Таша, а младшая ребятня, копавшаяся в песочных кучах, не привлекала саму Дельку.
Постепенно волнения вокруг сироты улеглись, и жизнь деревеньки вошла в привычное русло. А Делька старалась помогать своей названной матери, как могла. Вот только женские хлопоты её мало привлекали. Больше ей нравилось смотреть, как Курьян месит глину, крутит гончарный круг и творит горшки, крынки, чашки и плошки. Долго не позволял ей гончар помогать себе, но как-то поддался на уговоры, и радостная Делька бросилась месить глину. Вымазавшись по самую макушку, девочка, тем не мене, замесила ему очень приличную заготовку и горшки из неё получились на удивление лёгкие и прочные. Курьян не мог нахвалиться на свою помощницу, зато Таш ходил хмурый. Девчонка его злила. Надо сказать, гончарное дело совсем его не привлекало, и как не пытался Курьян приобщить сына к ремеслу, мальчик только яростнее сопротивлялся. А тут нашлась помощница! Мало того, что мама ей старалась подсунуть лучшие кусочки, ласкала её, так теперь и отец забыл, кто в их семье родной ребёнок, а кто нет.
Обиженный Таш решил уйти из дома и всем доказать, что он тоже чего-то стоит. Он мечтал, как будут горевать по нему родители, а когда поймут, кто виновник всех бед, выгонят тощую Дельку из дома! И пусть она топает в свой храм...
Поднявшись ночью с печи, он на цыпочках, стараясь не скрипеть половицами, направился к выходу, прихватив с собой здоровый кухонный нож. Дорожный мешок со всем необходимым был припрятан ещё с вечера в сарае. За стенкой кто-то всхлипнул. Сначала Таш подумал, что ему показалось, или с улицы шум проник в дом. Может корова или овца вздохнула во сне, а он... Всхлип повторился. Теперь парнишка точно понял, что это плачет за тонкой перегородкой его 'сестрица' Делька. Мальчишка поморщился, но всё же зашёл в маленькую светёлку, отведённую девочке. Нет, она плакала не во сне. Она сидела на скамье у окна, уставившись глазищами на полную луну с такой тоской, какая не может быть у маленькой девочки. Слёзы уже высохли на её округлившихся щёчках. Солёные дорожки слегка светились в неясном лунном свете. Она снова шмыгнула, и по-мальчишески утёрла нос кулаком.
— Чего не спишь? — тихо окликнул её Таш.
— Грустно, — не оборачиваясь, прошептала Делька.
— Чего грустить-то? — не понял её мальчишка. — Сыта, одета, все тебя... любят! Уж лучше, чем в приюте?!
— Ты не любишь, — обернулась к нему девочка и, не мигая, посмотрела прямо в глаза. Таш оторопел под этим взрослым взглядом. — И считаешь, что твои родители променяли тебя на меня!
— Вот ещё, — независимым тоном произнёс Таш. Он и не предполагал, что малявка может заметить его состояние, чего даже мать не увидела, и сделать из этого выводы. Что, если неспроста не спит она этой ночью, а караулит его?
— Считаешь, считаешь, — напирала Делька. — А я так не хочу!
— Чего не хочешь? — подозрительно поинтересовался мальчишка.
— Не хочу, чтобы ты страдал! — Вот и приехали.... Точно, караулит! Может, углядела, как он мешок собирал? А ведь он так старался всё сделать тихо и незаметно. — Это неправильно. Они — твои родители, они любят тебя, — Делька не оставляла сомнений Ташу в своём поступке. — А я — чужая и... — она снова шмыгнула носом, — неправильно это...
— Вот заладила: неправильно, неправильно! — насупился парень. — Объяснить толком можешь?
— Не могу. Я не знаю, с чего начать, — Делька подняла на Таша жалобный взгляд.
— Начни с самого начала, — подбодрил её мальчишка, устраиваясь на скамье. То, что сегодня ночью он никуда не убежит, он уже понял. Ну, хоть послушает что-то 'интересное'.
Таш никак не ожидал, что то, что он услышит, полностью изменит его отношение к этой девочке. Мало того, он действительно станет считать её своей сестрой.
До семи лет Делька жила с мамой — травницей в лесу, недалеко от небольшой деревеньки со смешным названием Жилка. Мама собирала травы, коренья, ягоды. Короче всё, чем богат лес. И лечила людей. Тем они и жили. Отца своего девочка никогда не видела. Мама сказала, что он — очень хороший человек, но у него другая дорога... Что лес — не для него.
А однажды ночью на их избушку напали. Это были ночные тати, разбойники. Лесная нечисть не трогала их, мама умела с ними договариваться, и маленькая Делька ни разу не подверглась даже невинной шутки со стороны нежити. А вот с людьми... Мама защищала дочь до последнего вдоха, но силы были неравны, татей было слишком много на одну женщину. Дельку от смерти спас проезжающий мимо их избушки маг. Он победил ночных разбойников, но маму спасти уже не смог. Тело, пронзённое стрелой, было пришпилено к стене дома. Холодные, мёртвые глаза матери безучастно взирали на полную, как сейчас, луну. Её жёлтый свет плескался в чёрных зрачках травницы. Маг Гардаш похоронил женщину, а дочь забрал с собой в замок на краю света. Там была школа магов. У Дельки обнаружились способности, и она стала ученицей школы. Почти три года Делька изучала магию.
В этой школе было одно забавное правило: давать будущим магам звучные имена. Так что ученикам редко оставляли их настоящие имена. Маги считали, что человек, одарённый силой зваться должен соответственно его высокому статусу. Магистр магии Делька, или, как говорят в народе: ведьма Делька — звучит не солидно. А вот ведьма Фраира... Это да! Так Делька стала Фраирой.
Всё было хорошо. Ученица Фраира делала успехи, радуя наставников и вызывая зависть некоторых учеников, пока не наступил тот злополучный день. Юные маги гуляли во внутреннем дворе замка, когда прямо посредине площади открылось око телепорта, и из него на полном скаку вылетела чёрная карета, запряжённая четвёркой вороных коней. Эта карета неслась прямо на группу младших учеников, среди которых была и Фраира. В страхе быть раздавленной копытами и колёсами, девочка вскинула руки, выставляя щит. Что она могла? Маленькая, только начавшая обучение, против опытного мага, управлявшего телепортом и чёрным экипажем. Оказывается, очень много. Она разметала коней по двору и опрокинула карету одним своим щитом. Маг, сидевший на облучке, от удара силы слетел с козел, описал высокую дугу и плюхнулся в кусты жасмина. Пассажир опрокинутой кареты заполучил кучу синяков и перелом ключицы. А это был наместник провинции, и он затребовал самого строгого наказания для наглеца, позволившего себе такое поведение по отношению к высокопоставленной особе. Он даже настаивал на смертной казни. Как маги не доказывали, что ребёнок не виноват, что это был просто испуг, а не покушение, отстоять ученицу Фраиру им не удалось.
Наказание было суровым. Над девочкой провели обряд и лишили силы. Потеряв то, что стало неотъемлемой, как казалось, частью, она была так напугана, что не помнила, что происходило потом. Как её провожали из замка (зачем магам бездарный ребёнок?), как везли в приют. Делька была потеряна и опустошена. Серые казематы сиротского дома ещё больше усугубили её угнетённое состояние. Кроме всего, в приюте снова сменили имя. Теперь её звали Параской. Но Дельке было всё равно: как её зовут, что она ест, где спит, что делает...
Год в приюте она провела, как в дурном сне. Вспоминались какие-то злобные лица взрослых и детей, которые чего-то от неё хотели. Более сильные мальчишки и девчонки отнимали у неё тот скудный паёк, которым их 'щедро' кормили в грязной трапезной, кишащей мышами и тараканами. Когда она пыталась сопротивляться, её били. Один раз даже розгами пытались высечь, но экзекуция не состоялась. Что там случилось, девочка не поняла, но сторож, ответственный за наказание воспитанников, с тех пор шарахался от неё, как от нечисти. Делька еле дождалась своего дня рождения, и со спокойной душой покинула сиротский дом. Но по мере приближения к новому месту жительства ей становилось всё тревожнее и тревожнее. Делька ждала чего-то страшного, непоправимого. Волна боли и страха, накрывшая её на храмовой площади, заполнила лёгкие, мозг, каждую клеточку тела, сделала ватными руки и ноги. Но она сопротивлялась, не хотела идти в храм, а разъярённый сторож тянул её вперёд. А потом всё резко оборвалось, и наступила блаженная темнота. Очнулась Делька уже на руках Малуши. Она сразу вспомнила добрую женщину, накормившую её бубликом, и девочка инстинктивно прижалась к спасительнице, стискивая слабыми ручонками её шею.
Делька закончила свой рассказ и снова посмотрела на луну, жёлтую и аппетитную, словно пшеничный блинчик.
— И ты, правда, была магичкой? — шёпотом спросил потрясённый Таш.
— Ученицей, — не стала преувеличивать девочка.
— А-а-а... а что ты могла?
— Свечку пальцами поджечь, — подумав, сообщила Делька. — Да и свечка мне не нужна была, я могла шарик такой сделать, чтобы освещал. Могла воду ладонью подогреть, но не сильно... Потом, грязь с одежды стряхнуть, если свежая, нечистика отогнать. Много ещё чего.
— И ты это сама могла делать, без амулетов? — с сомнением поинтересовался Таш. Он видел такие штучки на верёвочках у некоторых сельчан, но стоили они дорого и многие обходились без магических накопителей. Зачем дома нужно 'вечное огниво', когда спички есть? Или амулет, отпугивающий любую нечисть, когда по всем углам избы бесогон разложен? Вот в дальней дороге, это да, нужная вещь, а так...
— Амулеты магам нужны, что бы увеличить свою силу, но я так могла, без них... Ты это... — замялась она, — не говори никому... Ладно? Я даже Малуше не сказала, что до приюта в школе училась.
— Почему? — Таш подумал, что мама гордилась бы такими способностями Дельки. Настоящая магичка! Шутка ли? У них бродячий фокусник раз в году в их Гдеглинку если и забредал случайно, так вся деревенька высыпала на представление...
— Потому что сейчас я не могу ничего! — прервала его мысли Делька. И так это горько прозвучало, безысходно. — Зачем говорить, если теперь ничего этого нет?! Я даже светляка сделать не могу, самого крохотного... Я неудачница! — она опять всхлипнула.
— Ну, не плачь, Неделька! — тихо прошептал Таш и погладил девочку по голове, как это делала мама.
— Почему ты меня так зовёшь? — успокоившись, спросила у него Делька.
— Сам не знаю, — смутился парень. — Но, если тебе не нравится...
— Когда ты говоришь так... нравится. Зови на здоровье, — просияла она такой обезоруживающей улыбкой, что Таш понял: он больше никогда не сможет причинить ей не то, чтобы зла, а даже самой маленькой неприятности. — Ты ведь не уйдёшь? — задала она неожиданный вопрос.
— А с чего ты решила, что я куда-то собрался? — начал хорохориться мальчишка.
— Просто, ночью во двор с ножами не ходят.
Делька протянула руку за спину Таша.
— Это... так просто, — насупился парнишка и стал вытаскивать нож из-за пояса. Рука неловко дёрнулась, и на ладошке Дельки заалел неглубокий порез. — Прости! — перепугался Таш.
— Ничего, — попыталась успокоить его девчушка, — на мне быстро заживает.
— Нет, я себя тоже порежу, — мальчишка полоснул ножом по собственной ладони, стараясь не кривиться от боли.
— Зачем?! — бросилась к нему Делька, хватая своей раненой ладошку его.
Капельки их крови перемешались и вместе потекли по рукам. Таш второй рукой прижал ладонь Дельки к своей и зашептал ей в ухо.
— Мы с тобой теперь кровные брат и сестра, на всю жизнь!
— Правда? — вытаращила на него глаза девочка. — Ты мне всамделишный брат теперь?
— Правда! — подтвердил Таш. — И теперь я тебя никому в обиду не дам! Буду защищать! Я ведь старший брат!
— Ух, ты! — обрадовалась Делька. — Меня, кроме мамы, никто не защищал. А порез теперь всегда должен кровить?
— Нет, — обескуражено замотал головой кровный брат.
— Тогда пойдём в палисадник, — предложила Делька, — я там трипутник видела. Чтобы зажило быстрее.
Рано утром Малуша, подоив корову, заглянула на печь, где спал Таш, и не обнаружила сына. Заспанный Курьян, продирая глаза, недоумённо уставился на встревоженную жену. Они дружно бросились в закуток Дельки. Оба ребёнка сладко спали на скамейке, пристроив головы друг на друге.
— Ну, и чем они тут занимались? — Малуша жалобно посмотрела на мужа.
— Чем? — хмыкнул Курьян. — Братались! — и кивнул на ладони, одинаково перевязанные обрывками тряпицы, из-под которых торчали увядшие листья трипутника. — Таш принял её, Малуша. Хотя, мог бы обойтись и без кровопролития...
