Душегуб

Одет в лёгкую клетчатую рубашку и кожаный жилетку. На груди приколота большая звезда, начищенная до блеска. Раньше это был какой-то военный орден, но теперь Тим использует его как шерифский значок.

Квадратная челюсть, худые щёки, кривой нос, глубоко посаженные глаза почти не видны под кустистыми бровями. Суровое лицо Тима обрамляют длинные седые волосы. На голове — шляпа... как их там называют... ковбойская что ли...

Тим активно спорит с каким-то высоким грузным мужчиной в длинном бежевом пальто. Вглядевшись в лицо, я узнала старого знакомого — Марка Феррана. Он тоже полицейский, один из шести подручных Тима. До смерти Энгриля их было семеро...

Марк высотой почти два метра, широк в плечах, сутул и косолап. Может показаться, что он неуклюж, что ж, так и есть. Одет в своё древнее-древнее пальто, серый свитер, чёрные брюки и, разумеется, громадные ботинки. С его размером ноги подобрать подходящую обувь трудно, так что приходится изнашивать до дыр то, что есть.

У Марка круглое лицо, большой нос, полные губы, над верхней распустились веером густые усы, волосы совсем короткие и какие-то жидкие. Крошечные ушки и глуповатые глаза создают образ этакого увальня, вот только Ферран, напротив, довольно умён, да ещё и фантазия у него в порядке. Правда вот, болтун жуткий.

Навалившись могучими ладонями на стойку, Марк общается на повышенных с начальником. Тот злобно колотит правой рукой по столу, а левой нервно сжимает подлокотник инвалидной коляски.

— И кому ты поручишь дело? Максимилиану? Сэму? — яростнее налетел на Тима Марк. — У тебя не так много людей, да и то все неопытные!

— Они хотя бы полицейские!

— Тим! Не заставляй меня повторно вдалбливать доводы в твою упрямую башку!

— Это ещё неизвестно, у кого башка упрямее! — ткнул шериф узловатым пальцем в собеседника.

В бессильной злобе Марк опустил глаза и шумно выдохнул. Затем их дрожащие взгляды вновь сцепились, как два диких барса. По лбу Феррана от напряжения потёк пот.

— Признайся, что ты просто упёрся в принципы, — уже спокойнее продолжил непростой разговор Марк. — Я же сказал, что все материалы лягут тебе на стол — делай с ними, что хочешь! И какая тебе разница: буду работать над этим делом я или другой?

— Ты подашь дурной пример безмозглым, — прокряхтел Тим. — У меня и так город на ушах стоит, а тут ещё ты! Герой выискался...

Задумчиво почесав подбородок, шериф небрежно глянул на меня и долго рассматривал, пока не выдал в пустоту:

— Ладно, Марк, будь по-твоему. Людей не хватает, так что можешь поработать на полицию. Справишься — подумаю над тем, стоит ли возвращать тебе значок. А кто это здесь?

Лениво повернув голову в мою сторону, Стальной Тим дал понять, что адресует вопрос именно мне. Моментально обернулся и Марк, черты лица его расслабились и расцвели. Он, в отличие от начальника, быстро меня узнал, и его глаза неопределённо дёрнулись.

— Я Кейт, — громко ответила я, не сходя с места, — Кейт Бри. Мне передали, что мой дядя был убит...

— И, к сожалению, это правда, — угрюмо склонился над бумагами Тим. — Тело нашли утром.

Шериф достал из ящика маленькую звёздочку, задумчиво повертел руках, после чего принялся что-то писать на клочке бумаги:

— Ты ведь хочешь знать, что произошло, Кейт? — прогудел он, споро орудуя карандашом.

— Вроде того.

— А об этом тебе поведает Марк. Вот, — протянул инвалид здоровяку записку и звёздочку, — ты на испытательном сроке, что-то вроде стажёра. Если распутаешь дело, может быть, я тебя восстановлю. А теперь иди расскажи всё нашей гостье. Каждый вечер приходишь с отчётом!

Молча выслушав наставления, Марк сгрёб значок с запиской, отвесил сдержанный кивок и побрёл к выходу.

— Идём, — сказал он мне.

Оставив усталого и несколько озлобленного шерифа, мы покинули участок. Псина на улице вновь на секунду заинтересовалась нами, чтобы с безразличием проурчать и продолжить бороться с костью.

Стоило отойти пару шагов, как Марк криво улыбнулся и мощно приложил громадной ладонью по плечу:

— Ну, рад тебя видеть, Кейт! Сколько прошло? Лет двенадцать?

— Пятнадцать, вообще-то — проворчала я в ответ, потирая ушибленное плечо.

— Пятнадцать... Долгий срок.

— Ага, не короткий.

— Ты сильно изменилась. Я помню тебя ещё совсем девчонкой. Во сколько ты уехала?

— Мне четырнадцать было.

— Энгриль после этого сильно сник...

Или сделал вид. За всю сознательную жизнь я никогда не чувствовала, что была нужна дяде. Скорее была обузой, на которую Энгриль смотрел и думал: 'Что же с тобой делать?'. Когда я уехала, он должен был вздохнуть спокойно.

Разве что пришлось учиться готовить.

— Как доехала?

— Нормально. Зачем вообще присылали гонца?

— Ну, — задумчиво прищурился Марк, отводя взгляд, — думали, тебе будет небезразлично. И вот ты решила приехать.

— Сама не знаю, зачем, — пришлось поправить съехавшую сумку.

Мы миновали дом Грэма и свернули на улицу Маргрете. А Грэм продолжает разводить голубей: с чердака, где устроена голубятня, слышны их оживлённые беседы. Энтузиаст решил наладить голубиную почту.

Марк всё не затыкается:

— Со времени твоего отъезда многое изменилось...

— Слушай, меня ностальгия как-то не ударила, так что давай обойдёмся без пустого трёпа, — раздражённо перебила я здоровяка.

— Ладно, — погрустнел Марк, — ты же хочешь знать, что случилось с Энгрилем?

— Да.

— С чего бы начать...

— Скажи-ка, кто его убил, есть подозрения?

Здоровяк перепрыгнул небольшую лужу, оставшуюся после недавнего дождя. Засунув руки в карманы, недобро цокнул языком:

— Завёлся тут один маньяк, Энгриль его разыскивал. Думаем, от его руки и умер твой дядя.

— Что за маньяк?

— Его прозвали Душегубом. Промышляет уже два месяца. Сперва похищал и убивал только детей, но со вчерашнего дня занялся и взрослыми: убит Энгриль, а также пропал Васкер Чеф — свидетель, что накануне описал убийцу. Кроме того, Душегуб проник и ко мне в дом.

— К тебе? — исподлобья глянула я на Марка.

— Да, — почесал глаз здоровяк, — я помогал Энгрилю в расследовании, поэтому, видимо, и попал на карандаш. Чтоб его...

— Подозреваемые есть?

— Нет. Больше месяца мы с Энгрилем работали, проверили около десятка уродов, но никто не подходит на роль Душегуба.

Какое-то время прошли молча, поскальзываясь на сопливой грязевой дороге. Ветер злобно кусает за лицо и норовит залезть за шиворот.

Вокруг мелькают знакомые дома, знакомые люди, доносятся знакомые звуки и запахи. И всё тот же колючий стыд за безразличие. Что уж поделать, никогда я не любила Гавару.

— А сколько детей убил Душегуб? — сорвалось у меня.

— Зачем спрашиваешь?

— Да так... просто...

Марк скосил глаза, вспоминая:

— Четверо. То есть пятеро.

Прилично для такой маленькой дыры.

16:37

А вот и дом Энгриля — унылая темница, в которой мне довелось провести четырнадцать лет жизни. Одноэтажный дом с покатой красной крышей, местами обнажённой кирпичной кладкой и просто-таки микроскопическими окнами, отчего, помню, внутри и не бывает светло.

Раньше перед домом росло пять яблонь — осталось лишь три. Сухие ветви корчатся в агонии — в детстве я этих страшил даже боялась. Они напоминали чудовищных демонов из страшных сказок. Дядя отчего-то не умел придумывать добрые...

— Почему из трубы валит дым? — кивнула я на седой эфирный столб.

— В доме сейчас Сэм. Ты должна его помнить: вы вместе ходили к госпоже Гай на занятия.

Да, конечно же, тот самый гиперактивный кудряш. Пятнадцать лет назад ни за что бы ни предположила, что он станет полицейским.

— И что он там делает?

— Осматривает место преступления, улики ищет.

— А ты?

— А что я? — брякнул Марк с искренним недоумением.

— Разве не ты должен этим заниматься? — уточнила я.

Отворив калитку, я первой вошла во двор. В глаза бросается эхо чистоплотности дяди: листьев на земле почти нет, никакого мусора.

Марк меж тем тянет с ответом.

— Ты ничего из нашего разговора не поняла... В общем, я уже три года как не работаю в полиции...

Я даже остановилась невольно:

— И взялся расследовать это дело, чтобы вернуться на службу? — кинула я через плечо.

— В том числе.

— Эй, там! — выкрикнула физиономия из окошка, — Марк, кто с тобой?

— Это Кейт. Помнишь её?

Видимо, нет, раз так долго скрипят шестерёнки у него в голове. В конце концов, он просто махнул рукой, призывая входить. Марк нетерпеливо подтолкнул меня к двери. Пора зайти в гости к покойному дяде.

Стоило переступить порог, как на меня хлынул до боли знакомый запах. Да, именно так и воняла моя берлога. Пол скрипит именно так, как и должен, всё вокруг именно такое, каким и должно быть.

Тесная прихожая: справа на вешалке висят куртки, пальто и шарфы. На антресолях впитывают пыль старые коробки и банки. У стены в ряд выстроилась обувь, заботливо подлатанная и неизменно вычищенная. Как рассказывал сам Энгриль, его к чистоте и порядку приучил отец-военный. Один из последних военных на Земле.

Оставляя на полу грязные следы, я свернула из коридора налево. Вот и центральная комната в доме — кабинет дяди. Справа стоит громадный пузатый комод с ещё довоенными фотографиями родителей Энгриля. Позади него припрятаны веник с совком. Стена по правую руку увешана выцветшими картинами вперемежку с любимыми дядиными гербариями. Сохранился даже тот, что когда-то делала я. Две двери: одна ведёт на кухню, другая — в спальные комнаты.

В дальнем углу приютился шкаф, заполненный частично книгами, частично инструментами, частично какими-то ненужными деталями, которые обязательно найдутся в каждом доме. Их наличие всякий аргументирует по-детски наивным и глупым 'пригодится'. Рядом приставлен сундук, где под ворохом тряпья спрятан армейский автомат, естественно, без патронов.

У дальней стены горит камин. Топится спилами с лесопилки: всем желающим раздают задарма эти, по сути, отходы. Сбоку свалена знатная стопка — ещё больше в сарае за домом.

В другом углу музейным экспонатом стоит целёхонький компьютер. Понятное дело, его без электричества не запустишь. Первое время пользовались батарейками и аккумуляторами, потом те кончились, как и топливо для генераторов. Слышала, пробовали некоторые оживить электростанции, но что-то с этим не заладилось.

У окна расположился просторный стол Энгриля. С дьявольской педантичностью на нём разложены стопки бумаг и писчие принадлежности. Свеча в подсвечнике загаживает воском столешницу, чего дядя бы никогда не допустил. Он сам, кстати, лежит, свернувшись калачиком, на зеленоватом половике. Над ним склонился молодой полицейский Сэм. По тонким чертам лица, узким глазам и беспокойно дёргающему носу легко узнать однокашника. Присев на корточки, он внимательно пялится в лицо Энгриля и постукивает маленьким блокнотом себе по колену.

Как только увидел гостей, Сэм выпрямился и отступил на шаг от трупа. Задумчиво потрепав себя за кудрявый затылок, он внимательнейшим образом осмотрел меня.

Выскочив из-за спины, к полицейскому направился Марк:

— Что тут у тебя? — по-деловому осведомился здоровяк.

— Труп.

— Понятное дело, — озлобился Ферран. — Вот тут записка от Тима — этим делом займусь я.

Нехотя убрав от меня пристальный взор, Сэм занялся запиской. При чтении шевелит губами, прямо как в школе. Самой уже надоело отмечать, насколько же здесь всё по-старому.

— Ты теперь вроде полицейского, Марк? Так ведь?

— Да, на испытательном сроке.

— А говорил, что он тебя быстро простит, что легко восстановишься, — усмехнулся над здоровяком худой, как гвоздь Сэм. — А эта Кейт с тобой... она...

— Это племянница Энгриля.

Словно ошпаренный кипятком, введённым через клизму, кудрявый полисмен бросил в меня ошарашенный взгляд. Пару секунд потребовались ему для опознания, после чего он ударил себя в лоб и расплылся в улыбке идиота.

Тут же Сэм оказался рядом с протянутой рукой:

— О, Кейт, извини, не узнал... Давно не виделись... А тут такое... Мои соболезнования.

— Пустое, Сэм, — равнодушно пожала я ладонь однокашника.

— Ты сильно изменилась...

— Сэм! — прикрикнул на коллегу Марк. — Что там с Энгрилем?

Парень суетливо завозился в блокноте — ему пришлось напрочь забыть обо мне. Непослушные пальцы долго ковырялись в засаленных страницах.

— Покойный — Энгриль Хасс, убит, предположительно, в два-три часа ночи, двадцатого октября. Убит выстрелом в сердце, смерть наступила мгновенно. Найден утром в десять часов шестнадцать минут Максимилианом Тэто, который решил навестить коллегу в связи с невыходом того на работу. Следов взлома не обнаружено.

— Что-нибудь пропало? — неторопливо обошёл тело Марк.

— Да, вроде, нет...

— А если точнее?

— Да откуда мне знать? — обижено завопил Сэм, всплеснув руками. — Бумаги на столе в полном порядке, вещи на месте, шкафы не тронуты... Думаю, злоумышленник приходил не с целью ограбления.

— Соседи?

— Ничего не видели и не слышали...

— Улики?

— Гильзы нет, следов во дворе нет, — Сэм озадачено почесал затылок. — Я ничего не нашёл.

А вот я кое-что заметила: любой другой мог бы не обратить внимания, особенно если плохо знает моего дядю. Следует обратить внимание полисменов:

— Эй, вы двое, в столе Энгриля один ящик закрыт не до упора.

Марк с Сэмом синхронно перевели непонимающие взгляды сперва на меня, а затем на заветный ящик. Пока кудрявый парень занялся, безусловно, плодотворным морганием, его здоровый коллега направился к улике.

— Ящик выдвинут, и что? — встряхнул башкой Сэм.

— Дядя бы не допустил.

— Да, он же жуткий педант, — как-то расстроено пробормотал Марк.

Вот уже всё содержимое ящика легло на стол, и полицейский взялся проверять каждую бумажку. Шмыгнув носом, он забурчал себе под нос:

— Тут заметки по делам Энгриля. Похоже, Душегуб замёл следы. Всё ценное, что Хасс насобирал по этому гаду, пропало.

— Ты помогал ему... — встрял Сэм.

— Поэтому маньяк заявился и ко мне. Не задержись я у Освальда, тоже лежал бы с простреленным сердцем.

Я вновь вернулась к дяде: лежит мёртвый в луже крови, его жизнь отнял какой-то подонок, которого, по всей видимости, местные власти вычислить не могут. Даже не представляют, кто это такой, и где его искать.

Поганое чувство: некий гад безнаказанно застрелил родственника. Обидно укололо куда-то в область диафрагмы. И словно кто-то невидимый отвесил знатную пощёчину.

— Варианты есть?

— Неделю назад видели пару леших близко к Гаваре, — отчеканил Сэм, только направившись подбросить дров в камин. — Возможно, Душегуб — один из них.

— Это не так, — уверенно замахал головой Марк. — Посуди сам: Душегуб знает, кто занят расследованием, кто ему помогает в этом, где оба живут... он даже по ящикам лазить не стал, а выбрал именно тот, где лежали заметки.

— Душегуб из местных! — осенило Сэма.

— Очень похоже на то. Причём Энгриль знал его: никаких следов взлома, значит, Хасс сам впустил убийцу. В моём доме работает Уолтер?