Вальде медленно выдохнул, смиряясь. Отдавая распоряжение кучеру ехать прямо в особняк, он предусмотрительно велел оставшемуся невольнику сопровождать их в прогулке.

Старик Викольдо невесть с чего вздумал их сопровождать, хотя мог бы с чистой совестью отправиться домой, к приготовленной умницей домоправительницей утке под соусом, и наслаждаться тиалем в тени беседки. Хотя, как подозревал Вальде, старику просто хотелось в очередной раз обсудить Скульптора.

Бургмистр Валентино шагал быстрым, размашистым шагом, более присущим мелким лавочникам или рабочим, но никак не достойным сеньо. Впрочем, чего ж еще стоило ожидать от человека, в имени которого стоит жалкое дэ. Вальде даже надеялся, что по пути им ненароком встретится какой-нибудь достойный сеньо или сенья, и бургмистр все-таки попадет в неловкое положение из-за своей выходки.

Они почти прошли городскую аллею, засаженную деревьями с ярко-оранжевыми плодами вьехо, такого же оттенка как модные в новом сезоне парики. Такого же оттенка, каким великолепный и непревзойденный майстер Рафианно наградил фьятто Эвелину. Миновали городской фонтан, сделанный по подобию фонтана на Лимской площади в Лидевьядо — бургмистр даже соизволил его похвалить, снисходительно заметив, что копия довольно похожа на оригинал. А потом дэ Вего решил вернуться к прерванному разговору.

— Так почему же вы все-таки сочли необходимым упомянуть об этих убийствах, сеньо доктор? — с легким любопытством уточнил бургмистр.

— О, — возбудился Викольдо, — это ужасное дело — наиболее впечатлительные сенья даже обращались ко мне за нюхательной солью и жаловались, что не могут заснуть от страха. Вы, ваша светлость, спрашивали, почему мы так уверены, что есть некий зловещий убийца, что это не обычная для таких кругов поножовщина? О-о, если бы вы только видели этих убитых, вам бы и в голову не пришли такие вопросы...

Вальдо с содроганием вспомнил сладковатый, мерзостный запах, тела, словно пролежавшие с неделю на дне озера, неестественно вывернутые конечности. А лица, о фьятто Миккело и фьятта Эвелина, эти неестественно счастливые лица до сих пор преследуют Энтони в кошмарах.

— Всех убитых находили в разных частях города, ваша светлость, но у всех кости переломаны и сами они так живописно разложены — ну прямо скульптуры в городском парке. И, знаете, у мертвецах на лицах было написано такое неземное блаженство, будто все их мечты разом сбылись. И самое странное, представьте, при вскрытии я не обнаружил ни у кого из убитых сердца хотя — могу поклясться перед лицом фьятто — что до меня грудную клетку не вскрывали!

Вальде помнил и пьяные откровения Викольдо — старый товарищ считал, что это злая, темная магия, пришедшая из тьмы веков, возможно, ритуалы индо. Но главное, как бормотал в пьяном бреду доктор, главное, что убийца убивает не просто так. Не-ет, у все этого есть особая причина.

— Мы называем его Скульптором, ваша светлость, — торжественно-мрачно закончил майстер Викольдо.

Глава 2. Мертвец

Сеньо Валентино Аддажио дэ Вего, дураком, как он надеялся, не был. Выскочкой и карьеристом — да, несомненно. Немного педантом — надо же признавать свои недостатки. Но не глупцом. Поэтому то, что новое назначение является фактически ссылкой он понял почти сразу. Почти — потому как до официального назначения еще оставалось время хоть что-то исправить. Не вышло.

Чтобы ни выдумывали себе городские сплетники дорогу знатным персонам Валентино не переходил — иначе бы оказался отнюдь не в славном Кроувэне. Нет, раз уж его не выловили из Рбита... То... То, честно говоря, ему придется всю жизнь провести в городишке на краю ойкумены и еще благословлять свою счастливую судьбу. И пост бургмистра для него потолок — губернатора традиционно выбирают из членов старейшей колониальной знати, а наместника назначает лично Его Величество.

Впрочем, если правильно жениться...

Валентино со вздохом оглядел теперь уже свою гостиную — прямо сказать, женская рука здесь бы не помешала. Было сразу видно, что дом мебилировался на скорую руку — сочетания даже на неприхотливый взгляд несочетаемых предметов, какой-то старый рояль — зачем? — роскошный комод, несколько картин — среди них портрет пожилого мужчины в мундире, столь же неизвестный, как и нарисовавший это безобразие художник. Оставалось лишь надеяться, что некто, столь любезно организовавший ему этот "праздник жизни" не собирал с каждого жителя в дар по какой-нибудь изрядно надоевшей вещи.

И шкаф, полный книг. Валентино даже из интереса пролистал парочку — несколько назидательных романов сеньо Ссору, какая-то слащавая муть девицы Стино, брошюра о кузнечном деле и — удивительно — роман "О пагубной страсти сеньи Джулии и Аглай-оги". Пользу представлял только расположившийся на видном месте Канон. Впрочем, святые учения бургмистр знал и без того довольно неплохо.

До сих пор не ушедший секретарь вымученно улыбался — Валентино пригласил бы беднягу на ужин, если бы догадался вовремя распорядится насчет него. Но его новая обслуга самостоятельно накрыть стол не догадалась, поэтому Валентино был лишен обязанности поддерживать светскую беседу с майстером Вальде.

К счастью, секретарь догадался отставить часть давно занесенной документации — "возможно это будет вам интересно, как новому бургмистру, сеньо Валентино" — и откланяться.

Правда, на прощание не забыв уточнить, не собирается ли сеньо бургмистр представляться губернатору Сантьяго на предстоящем осеннем балу.

Валентино обещался чуть позже, когда ему, наконец, будут переданы все дела, и окончательно остался в одиночестве. За окном медленно и печально садилось незнакомое оранжевое солнце.

Валентино подошел чуть ближе и высунулся наружу, опираясь на подоконник. Пахло плодами айхо и морем. Странный, непривычный и будоражащий аромат хамсина, переменчивого и капризного южного ветра.

Валентино захватило какое-то томительное ожидание — хотелось сразу же включиться в дела, начать что-то делать. Лишь бы не думать и тем более не вспоминать. Удерживало только осознания того, что уже вечер, и для визита к предшественнику несколько поздновато.

Оставалось перелистывать оставленные секретарем документы и сверять с тем, что ему предоставили в Управлении по делам колоний. В принципе, больших расхождений не было да и те, что были, легко объяснялись временем и расстоянием.

Нанятая служанка, дородная и дружелюбная донно Флавья, принесла чашку местного кофе — куда более терпкого и крепкого, чем дома.

Спать он так и не лег — как оказалось правильно. Потому что утром его посетил встревоженный майстер Вальде в сопровождении белокурого здоровяка — как выяснилось, помощника местного магистрата. За спинами ранних визитером маячили городские стражники, неуверенно хватающиеся за шпаги.

Валентино первым делом предположил, что неуловимый Скульптор убил кого-то еще. И кого-то позначимей, чем бродяжки, раз уж сеньо так забеспокоились. А потом решил, что не стоит гадать — все равно и так скажут.

Распорядившись принести посетителям кофе — в отличие от него, половина из пришедших, явно провела ночь на ногах и весьма бурно, он не преминул поинтересоваться целью визита.

Оказалось, убили вчерашнего сатто. Сам магистрат уже был на месте убийства.

Валентино, конечно, мельком посочувствовал бедолаге — каким бы ханжой не выглядел на первый взгляд сатто Франческо, смерти он не заслуживал. Правда, оставалось непонятным зачем сеньо понадобился он сам.

Будет очень забавно, если в смерти усопшего попытаются обвинить его.

Но, как оказалось, Валентино беспокоился зря — позвать нового бургмистра была идея чересчур инициативного секретаря.

— Вы вчера весьма интересовались делом Скульптора, ваша светлость, — невозмутимо пояснил он, — возможно, и это... прискорбное событие вас заинтересует. Господин магистрат оправил своего достойного помощника за майстером Викольдо, с которым мы как раз завтракали.

Судя по набухшим синякам под глазами занимались достопочтенные сеньо отнюдь не завтраками, а скорее предавались пороку пьянства. И, Валентино предполагал, еще с вечера.

— Майстер доктор пока собирает свои инструменты, а я решил, что необходимо поставить в известность вас, сеньо бургмистр.

— Хорошо, идемте, — по крайней мере, он будет в курсе событий. Да и от бумаг уже тошнило — и так всю дорогу вчитывался в отчетность. Благо хоть к качке Валентино оказался невосприимчив, спасибо фьятто за крепкий желудок.

Священника, высокого и серокожего полукровку, Валентино видел живым и здоровым еще вчера. Даже несколько удивился — церковь не то чтобы запрещала межвидовые союзы, но находилось довольно мало желающих завести общие семьи с полу-животными. Ему перед отъездом пару раз с приторным сочувствием говорили, что в "колониях, конечно, грязь и разврат", зато — как изящно выразилась одна отказавшая ему сенья — для некоторых это единственный шанс на хоть какую-то близость. Валентино, впрочем, не оскорбился — языки у столичных сенья были весьма остры, так же как и шпаги сеньо. Другое дело, что, несмотря на все рассуждения о колониях, заполонившие салоны Лидевьядо, он им не на грош не доверял. Зря.

Секретарь высказанному желанию бургмистра удивился — хотя зачем в таком случае приходил, непонятно — но возражать не стал. Зато здоровяк посмотрел весьма одобрительно — привычка нового бургмистра лезть во все дыры явно пришлась ему по душе. Оставалось надеяться, что проклятое любопытство, так подставившее Валентино в Лидевьядо, на сей раз не послужит причиной неприятностей.

Утро в Кроувэне было почти таким же душным, жарким и влажным как и вечер. На встречу попалось несколько мастеровых, какой-то задержавшийся забулдыга и прекрасная кареглазая незнакомка, тащившая на плече большой кувшин. В остальном, Кроувэн был почти пустынен — господа еще спали, а слуги уже давно были на ногах и трудились в поте лица.

Тем временем они почти подошли к местной церкви — довольно высокой и роскошной для столь небольшого городка как Кроувэн. Серебристые купола рвались в небо, узорчатые окна сверкали разноцветной мозаикой. Резные выступы, лики святых перед входом — церковь казалась такой же инородной частью местного пейзажа, как и все переселенцы из Льявисе.

— Построили на деньги сеньо Пепе, — поймав чуть удивленный взгляд нового бургмистра, пояснил помощник магистрата, — это наш позапрошлый бургмистр. Щедрый и набожный человек, надо сказать.

Ворота церкви были раскрыты на распашку и оцеплены солдатами, пытавшимися отогнать парочку праздных зевак. Судорожно рыдала какая-то босоногая девица в косынке, размазывая на лицу крупные слезы.

— Это Ниньо, служанко сатто Франческо, — пояснил Вальде.

— Красивая, — мельком одобрил Валентино.

— Да, но вы не подумайте дурного, сеньо Валентино, — прогудел помощник, приветливо кивая солдатам — те при виде знакомого лица опустили шпаги, — сатто Франческо был достойным и праведным человеком.

Валентино лишь пожал плечами — ничего такого он и не думал. Ему было все равно.

На крыльце стоял остроносый высокий человек в полинялом рыжем парике, рассматривающий небо. При виде подошедших он оторвался от чего-то невидимого постороннему глазу, чуть поднял бровь при виде Валентино, но сказать ничего так и не удосужился. Равно как и снять шляпу.

— Позвольте представить, сеньо Валентино, это наш магистрат, сеньо Алессандро дэлла Фуэрто, — засуетился явно расстроенный секретарь.

— Вы наш новый бургмистр, значит, сеньо? — усмехнулся магистрат, протягивая руку в выцветшей перчатке. — Решили полюбоваться на убийство?

Валентино, чуть помедлив, ее все-таки пожал — магистрат чем-то ему импонировал.

— О, это моя вина, — сеньо Вальде явно ощущал некую неловкость, — это я предложил его светлости... Сеньо Валентино выказывал ранее такую озабоченность делами Скульптора.

Да уж, озабоченность... Честнее будет сказать, просто проявил праздное любопытство.

— Что ж, могу понять ваше беспокойство, сеньо Валентино — вы, небось, не рассчитывали, что здесь такое случается. Кроме того, — заметил магистрат, представившийся сеньо Алессандро, — вы все-таки из Лидевьядо, а в столице, не в обиду вам будет сказано, убийства встречаются несколько почаще, чем у нас. Чего только один случай Тильянского потрошителя стоит! Возможно, ваши наблюдения могут и пригодится, свежий взгляд, так сказать. Надеюсь, вы сумеете помочь нам разобраться в этом странном деле. Мне, честно говоря, подобного видеть еще не приходилось.

— Я не слишком осведомлен в убийствах, — откровенно сознался Валентино, — но буду рад оказать посильную помощь.

— Что ж, будем надеяться, что виновный не уйдет от расплаты.

— Вы уже послали за капитаном, сеньо Алессандро? — сеньо Вальде явно старался перевести разговор на другую тему.

— Да, он должен скоро прибыть, — магистрат достал из-за пазухи трубку, — прошу меня извинить, сеньо.

Набивал трубку табаком сеньо Алессандро также неспешно, как разговаривал.

Капитан прибыл быстро, учитывая то расстояние на котором форт находится от Кроувэна. Магистрат даже не успел докурить свою трубку.

Валентино смотрел, как приближается всадник, осаживает взмыленную лошадь, картинно спрыгивает на землю. Вот он взмахнул черной гривой, поправил шпагу — на вид совсем простую, но, если верить клейму мастера, из толеадской стали. Капитан был несомненно красив — наверняка, любимец дам — и, вероятно, опасен. Капитан Цезаре дэлла Круэ напоминал большую черную пантеру. Невероятно разозленную пантеру.

— Добрый день, сеньо Цезаре, — магистрат неторопливо вытряхивал остатки табака из трубки прямо на траву.

— Приветствую, сеньо, — капитан распахнул темно-лиловый мундир, чуть прищурил черные как маслины глаза и нахмурился, — и не сказал бы, что сегодняшний день добрый. Идемте.

— Уверяю вас, спешить более некуда, сеньо капитан. — усмехнулся магистрат, любовно пряча трубку, — но, если вы так настаиваете, то идем.

Они — белокурый великан, капитан и сам Валентино — майстер Вальде предпочел остаться на улице — медленно вошли в церковь, следуя за чуть сутулившимся магистратом.

— Его сегодня утром нашли прихожане, — неспешно протянул магистрат, пока его помощник украдкой позевывал в кулак.

Священник сидел за столом, уронив голову на столешницу — ни крови, ни следов насилия или борьбы, только какой-то затхлый и терпкий воздух.

— Открыли бы окна, что ли, — проворчал капитан и Валентино с ним молча согласился. Было невыносимо — то ли от ароматов туульских благовоний, которыми сатто окуривал помещения храма, то ли от странной, звенящей тишины, которую их голоса разрезали как ножи.

— Открывали, сеньо Цезаре, — вздохнул помощник магистрата, нервным жестом поправляя воротник, — не помогло. Да и верхние ставни на распашку, если вы заметили.

Валентино машинально поднял глаза к потолку проверить. Действительно открыты. Почему же так душно?

— А с сатто Франческо-то что? Сердце, что ли не выдержало? — военный быстро переключился на мертвеца — и судя по всему, подробностей и ему не доложили. — Так вроде не стар еще был сатто. Хотя, при таком вредном климате...