Презираю ли я Вику? Да она сама себя должна презирать! У нас есть только одно тело, и мы должны о нем заботиться, чтобы оно служило нам как можно дольше, а не запихивать в него все что жуется, да еще в гигантских количествах. Если я ее и презираю, то только за то, что она не обратилась ко мне раньше, когда все исправить было бы гораздо легче. Ну да ладно...
И вечер был самый обычный. За ужином муж рассказал пару занятных шуток, сын поведал о происшедшем в классе, мы посмотрели веселый фильм, — обычный тихий вечер. Побольше бы таких. Ну, конечно, это и есть счастье. У меня есть все, что можно пожелать, и я ни на что не променяю этот покой.
Хотелось ли мне погладить этого доктора по волосам? Возможно. У него и правда красивые светлые волосы. Но чем-то он меня все, же отталкивал. Пожалуй, он слишком лощеный — будто сошел с обложки журнала мод: стрижка явно выполнена в дорогом салоне, одежда подобрана тщательно и видно, что дорогая. Да еще и цепь золотая на груди, тяжелый медальон странной неправильной формы. Я постеснялась спросить разрешения рассмотреть выгравированный на нем узор. На мой вкус, мужик должен быть несколько небрежен, немножко расхристан, что ли... Это свидетельствует о том, что он думает о чем-то глобальном, а не о мелочах. А когда он словно с обложки журнальной соскочил, у меня к нему и отношение соответствующее — как к обложке.
Но как он догадался, о чем я думаю? Последнюю фразу я произнесла вслух, глядя на себя в зеркало ванной комнаты, после душа. Я никогда не вытираюсь, у меня даже нет своего купального полотенца: мне нравится, когда капельки воды, высыхая, испаряются с кожи... Иногда я при этом танцую — это создает иллюзию танца под дождем.
Сын еще корпел над уроками в своей комнате, а муж уже дремал на диване у телевизора, когда я улеглась в постель с книгой Марко Марича, но сосредоточиться не могла — в сознании почему-то вновь и вновь включались обрывки разговора с Викой, а так же слова доктора Хьюза о том, что он обязательно снимет с нее проклятье. Я отложила книгу, включила компьютер и вышла на профессиональный сайт. Здесь обменивались опытом диетологи, психологи и другие профессионалы. Среди них были те, с кем я познакомилась на конференции в Бостоне. На общем форуме обсуждали то, что последние десятилетия количество людей с лишним весом растет и обвиняли в этом современные технологии, пищевую промышленность, коммерческие программы похудения, часть из которых откровенно жульнические, а так же правительство, которое ничего с этим не делает.
Потом я перешла на форум курьезных случаев, и в дискуссии упомянула о пациентке, которая полагает лишний вес проклятьем или сглазом. Я добавила, что людям свойственно искать объяснение неприятным обстоятельствам в прошлых грехах, но такое я слышу впервые. Мне тут же ответили, что лучшим специалистом в лечении подобных случаев является доктор Хьюз, психиатр, — он, как и я, живет в Нью-Йорке. "Если свяжетесь с ним, — написал мой собеседник, — не забудьте передать привет от Казадора. — Какого Казадора? — спросила я. -Любого, — ответил мой собеседник".
Вот оно! Теперь я вспомнила точно: слово "Казадор" всплыло в тот самый день, когда доктор Хьюз после нашей странной беседы подвез меня домой. Случайное совпадение? Маловероятно. Снова и снова поднимал голову змей сомнений: неужели с самого начала ему была нужна не я, а Хьюз? Ох, как мне тогда хотелось верить, что я...
Но той ночью я лежала в темноте, мой кот Феншуй сидел на подоконнике и мерцал зелеными глазами, а я просто слушала тишину и боялась думать о счастье.
II.
Когда пациентов в центре много, я прохожу в свой кабинет дальним путем через служебный ход. Делаю я это намеренно: скучающие в ожидании очереди пациенты сидят вдоль всего холла и от скуки сначала рассматривают друг друга, а после просто впиваются взглядом в каждого проходящего мимо человека. Обшаривают взглядом с головы до ног, а потом долго шепчутся вслед. Я с детства стараюсь избежать подобных моментов. Если же приходится идти по заполненному людьми холлу, всегда сворачиваю кукиш в кармане, чтобы не сглазили. Так меня тетя Агата учила много лет назад. Правда, кукиш необходим только если на одежде нет защищающей от дурного глаза булавки. Суеверна ли я? Да не особенно, но детские привычки трудно искоренять.
Пробираясь в свой кабинет служебным ходом, я вспомнила Вику с ее уверенностью в наложенном в детстве проклятье, и усмехнулась своим мыслям. Занялся бы кто-нибудь изучением природы сглаза и проверил бы это эмпирическим путем, да только кто же спонсирует подобные эксперименты? Разве что фирма по выпуску булавочных изделий.
В холле я увидела ожидавшую своей очереди Вику, а также красивую даму, нервно прохаживавшуюся перед кабинетом Хьюза. Дама взглянула на меня мельком, улыбнулась и кивнула как старой знакомой. Позднее, изучая перед приемом данные сегодняшних пациентов, я почему-то решила выглянуть в холл еще раз. Посмотрела через стеклянное окно своего кабинета и сразу же обнаружила объект своего интереса — давешнюю даму. Она была примерно моего роста, с такими же, как у меня, темными вьющимися волосами, но одета слишком вызывающе и даже несколько вульгарно — платье с глубоким вырезом переливалось, будто змеиная чешуя, соблазнительно обтекая ее фигуру. При каждом движении она грациозно покачивала бедрами и рядом с грузной Викой выглядела изящной бонбоньеркой, случайно оказавшейся на одной полке с топором. А уж Вика и вовсе не могла отвести от нее глаз. Тут доктор Хьюз отворил дверь своего кабинета и пригласил их обеих войти.
Меня это безмерно удивило. Неужели доктор Хьюз одновремено консультирует двоих? Может, он таким образом пытается разжечь в Вике комплексы, усиливая ее недовольство собой? Это имеет смысл: дома, в удобном халате, девушка явно забывает о своих горестях, но рядом с такими красавицами, как эта змеиная дама, комплексы вспыхивают со страшной силой.
Обе находились за закрытыми дверями довольно долго, а потом я увидела Вику и "змеиную даму", выходящих вместе из кабинета Хьюза. Дама остановилась на минутку, вынула зеркальце, подкрасила губы. Вика сделала то же самое, и они поспешили к выходу вдвоем. Молодой черный уборщик, не сводя глаз с дамы, распахнул перед ними дверь — в ответ красотка снисходительно потрепала его по щеке. Вика остановилась и... неожиданно повторила ее жест. И тут же из кабинета Хьюза вышла, вернее, лениво выползла студенисто-рыхлая тетка. Она потащилась к выходу: по дороге плевалась, сорила обертками от конфет и бормотала под нос какие-то проклятья. У него что, групповая терапия? Может, так он экономит время, да и деньги быстрее капают? Впрочем, какое мне дело?
А к доктору Хьюзу, тем временем, вошла другая парочка — Элла З. и высокий молодой человек весь в белом с римским профилем и гордой осанкой. Элла — еще одна общая с Хьюзом пациентка, но в этот раз не я направила ее к нему, а наоборот. Согласно его записи в карточке, она страдала приступами паники и очень низкой самооценкой. Это была совсем молодая девушка с крупным носом, невероятно худая — она хотела набрать вес, но у нее не получалось. У таких пациентов, как правило, нет аппетита — они попросту забывают поесть. Вот уж чего я никогда не могла понять! Ну, допустим, иногда можно увлечься чем-то, но забывать постоянно? К тому же им все равно, что есть: пища может быть недоваренной, недожаренной, пресной... Тончайшие деликатесы они так же безразлично ковыряют вилкой, как отварную капусту... Скучнейшие личности! Равнодушные к еде люди часто оказываются равнодушными и к самой жизни. Многие из них даже затрудняются назвать свое любимое блюдо за полным отсутствием такового. Что это за человек без любимого блюда?!Вот у меня много любимых: творожники, пирожки с маком, еще ягоды очень люблю — смородину и малину. Интересно, есть ли у доктора Хьюза любимые кушанья?
Я иногда пытаюсь определить характер человека по его пищевым предпочтениям, даже записываю некоторые наблюдения в особый блокнот, и зачастую нахожу удивительные совпадения. Зачем я это делаю — и сама не знаю, так, просто интересно.
Рассказывая о своих горестях, Элла ни минуты не сидела на месте: она бегала из угла в угол, подпрыгивала, всплескивала руками так, что у меня зарябило в глазах. Когда я предложила ей все же присесть, она удержалась на стуле не более минуты, тут же вскочила и опять забегала. Н-да, если она так скачет целый день, то тратит огромное количество калорий, забывая пополнить запасы... Тем не менее, Элла очень хотела "нарастить мясца", как она сама выразилась:
— Ах, доктор, как мне надоели эти жалостливые взгляды в мой адрес, если бы вы только знали! Да и любая одежда на мне висит как на вешалке! И каждый считает своим долгом подшутить надо мной.
— Кто же над вами подшучивает?
Вовсе не из любопытства я задаю подобные вопросы: для успеха терапии нужно, чтобы пациент сам четко сформулировал свои проблемы и горести, услышал себя сам, и после высказал осознанное желание достичь нормального здорового веса и готовность выполнять мои рекомендации.
— Да все кому не лень, — вздохнула девушка. — Стоит прийти на работу пораньше, кто-нибудь обязательно скажет, что меня ветром поддувает, оттого я быстрее иду. А вчера... — она заплакала.
— Ну что вы, успокойтесь, — я протянула ей салфетку.
Утерев слезы, она продолжила:
— Я в больнице работаю, медсестрой, у нас много тяжелобольных в отделении. А доктор дежурный вчера мне сказал: "Ты, Элла, ночью к пациентам не заходи, а то они еще, чего доброго, подумают в темноте, что смерть пришла".
Я тут же представила себе как тощая, с крупным носом Элла, в белом просторном халате заходит ночью снять показания с приборов подключенных к больному, а тот пугается. Улыбку сдержала с трудом. К тому же оказалось, что ей нравился этот доктор. Ах, так вот почему она пришла, любовь ее привела!
— Я ни на что не гожусь, я несчастная и никому не нужная, да еще такая тощая...
— Об этом вы доктору Хьюзу не забудьте поведать, а мне расскажите, в котором часу вы едите первый раз и какие блюда у вас самые любимые.
Конечно же, у нее не оказалось любимых блюд.
А теперь мне не давал покоя молодой человек, которого доктор Хьюз пригласил войти в кабинет вместе с Эллой. Был ли он ее другом или родственником? Странно, но он показался мне таким знакомым, почти родным.
Я уже собиралась уходить, как раздался стук в дверь и она медленно отворилась.
— Прием окончен. Запишитесь в регистратуре на завтра, — ответила я не отрываясь от бумаг.
— Ну, я еще недостаточно толст, чтобы попасть в сферу ваших профессиональных интересов, — ответил веселый мужской голос. — Я ваш земляк. Мне поручено передать вам подарок от Агафьи Михайловны, но вы сами должны его выбрать, — она так просила.
Я не сразу сообразила, что он имеет в виду мою тетю Агату, которая по паспорту действительно была Агафьей.
Высокий мужчина, тонкие черты лица, в меру небрит и в меру небрежен, с большой кожаной сумкой через плечо. Улыбка хороша, а острые карие глаза его сияли такой радостью, будто процесс передачи подарка от моей тети из Киева был делом всей его жизни.
Через пять минут я вышла с ним из здания клиники. А еще через пять минут мы сидели в ближайшем кафе и болтали будто старые знакомые, и радость в его глазах разгоралась все ярче.
Его звали Евгений, он привез коллекцию своих работ — женских украшений на выставку мастеров, — открытие будет завтра, и заодно повидать старых друзей. Сказал, что тетя Агата — его соседка по даче. Я даже не знала, что у нее есть дача, и устыдилась, что давно ей не звонила — разве что поздравляла с Днем рождения и с Новым годом, и то, кажется не всегда. "Да не смущайся, она не сердится вовсе", — заверил меня Женя. Она о тебе хоть много рассказывала, но не предупредила, что ты такая красивая, я бы ... побрился, что ли. Извини, не успел, засиделся с друзьями".
Я, конечно, заверила его, что мне так даже больше нравится и спросила, что же рассказывала обо мне тетя Агата. Оказалось, что я девушка выросшая на классических романах и воспитанная в строгости и лучших семейных традициях. Вышла замуж совсем юной за серьезного и солидного человека и уехала с ним в Америку, где выучилась на диетолога. Вроде, все верно.
— А по городу родному скучаешь-то? — Женя спросил.
— Mне не по ком особо скучать, -ответила я честно. — Почти все родные и друзья либо умерли, либо разъехались по свету. Да и некогда скучать было: работа, учеба.
— Было трудно в начале?
— Конечно трудно. В чужой стране ты как слепой щенок — тычешься туда, сюда, лапы разъезжаются. Скучать вообще некогда.
— Понимаю. А город? Хоть вспоминаешь наш Киев иногда?
— Бывает. Снится часто. Но в реальности он сейчас совсем другой. Того города из которого я уехала больше нет, как и страны, откуда я родом.
— Значит, ты нашла здесь свое счастье?
Я только открыла рот, чтобы ответить утвердительно, как вдруг рмимо нас с оглушительной сиреной пронеслись две пожарные машины. Я смотрела им вслед, поражаясь этому совпадению, потом рассказала Жене о пожарной тревоге во время класса йоги именно в момент когда я думала о счастье. И мы удивлялись этому вдвоем. Потом он спросил:
— Так родина для тебя мало что значит?
— Родина, — ответила я, — Всегда с тобой. Это то, из чего ты слеплен. И только по тому, как ты используешь вложенное в тебя родиной, узнаешь ее истинную цену.
— А ты умная, Полинка, — присвистнул Женя. — Надо же! Права ведь. Думаю, и наш мир можно полностью оценить только побывав в других мирах.
Я не успела обдумать им сказанное, потому что принесли наш заказ: зеленый салат с сушеной клюквой и теплые бутерброды с мягким козьим сыром и медом.
— А ведь неправду говорят, что американская еда невкусная, резиновая, без цвета и запаха! — сказал Женя, уплетая за обе щеки.
Я обиделась. Это злые языки! Американской еды как таковой и вовсе не существует. Зато все страны здесь представляют лучшие свои продукты и кулинарные достижения. Можно к обеду и лаваша турецкого купить, и брынзы греческой, и оливок итальянских, и помидоров израильских, и вин французских, и специй индийских, а к кофе подать конфет московской кондитерской фабрики. Но мне вкуснее всего продукты с Украины. То, что в детстве любил есть, всегда вкуснее кажется.
— Эко интересно ты рассказываешь! — воскликнул Женя. — Слушал бы тебя и слушал. Но пора и к делу перейти. Вот кофе допьем и пойдем подарок выбирать, как тетя твоя наказывала.
Оказывается, моя тетя Агата была его давней заказчицей — носила созданные им украшения. Она просила его подарить мне от ее имени то, что мне понравится из привезенной им в Нью-Йорк коллекции, а она после с ним рассчитается.
Мы пили кофе и продолжали болтать без умолку. Он расспрашивал про мои первые годы в Америке, я рассказывала как училась в колледже, вспомнила несколько забавных случаев из студенческой жизни, он вспомнил из своей. И мы хохотали так, что на нас с интересом поглядывали другие посетители кафе. Смех у него хороший был, искренний заразительный. О себе Женя рассказал, что изучал в университете восточную философию и языки, одно время увлекся зороастризмом и даже переводил древние письмена, а попутно перепробовал много профессий: был и сторожем в музее, и охранником в саду, и художником-оформителем. А в свободное время он создавал украшения из горячей эмали и меди, сначала потому, что хотел творить красоту, причем надежную и долговечную, но постепенно это стало основным заработком. Он делал украшения по собственным эскизам, потом наносил узор на кольца и серьги, заполнял его эмалью, обжигал изделие в горячей печи, и остудив, наносил следующий слой, добиваясь таким образом глубины и неповторимости красок. Каждая работа уникальна, в каждую вложено его желание обогатить мир красотой и добром. Теперь уже я заслушалась — так интересно он рассказывал.
