Пища Мастеров

"Принять еду — значит оказать доверие".

"Тех, кто готовит для вас хорошую еду, вы не сможете предать". (Восточная пословица)

I. Не думать о счастье

Этот день я восстанавливала в памяти много раз, будто проживая его заново. Я пыталась понять, было ли все происшедшее цепью случайных событий или закономерной развилкой на моей дороге. В этот день у меня были вечерние часы приема, и утром я пошла на класс йоги — прекрасное средство для снятия усталости и стресса.

Класс вела юная Лиз. В начале урока она обычно задавала какой-нибудь вопрос, с тем, чтобы мы думали над ответом, находясь в очередной сложной позе, а в конце урока она сообщала свою версию. В этот раз она спросила: "Что для вас счастье?" Я ухмыльнулась, подумав, что ты, юная, гибкая как лоза, Лиз, можешь сообщить мне об этом нового? Тем не менее, я честно думала о счастье, стоя на одной ноге и сложив руки на груди, когда загудела пожарная сигнализация, и нам всем пришлось выйти на улицу. Интересно, что воспоминание об этом дне всегда начинается с этой сирены — будто этот резкий звук и отделил прошлое от настоящего. Позднее выяснилось, что в доме, где на первом этаже помещалась спортивная студия, у кого-то в духовке сгорел пирог. Ничего страшного не произошло, просто было много дыма, но урок был сорван. "Ну вот, так и не удалось узнать, что такое счастье", — усмехалась я по дороге домой".

На работе тоже все было как обычно: я разбирала почту и слушала новости происшедшие за неделю моего отсутствия — накануне я вернулась с бостонской медицинской конференции, где рассматривались новые методики по работе с пациентами с лишним весом. Тогда же секретари сообщили, что у нас в центре появился новый психиатр, доктор Джефферсон Хьюз, один из лучших специалистов в Нью-Йорке, известный далеко за пределами страны.

В моем кабинете я обнаружила слегка подвявший букет цветов — подарок одного пациента, который под моим руководством сбросил изрядное количество лишних килограммов, а так же красивый пакет перевязанный бантиком. В пакете оказалось дорогое издание новой книги знаменитого Марко Марича получившей все возможные и невозможные литературные премии. Я обрадовалась — давно собиралась почитать этого автора. Я спрятала книгу в сумку, включила компьютер, ответила на несколько писем и стала просматривать данные записавшихся на сегодня пациентов.

Вика Молохова — одна из них, на приеме впервые. В карточке значилось: пол женский, двадцать восемь лет, не замужем, рост — сто шестьдесят пять сантиметров, вес — сто килограммов. И направление от терапевта на консультацию для похудения.

Я достала все необходимые формы для заполнения — новые, что нам вручили на конференции.

Вика — симпатичная, сероглазая, застенчиво улыбающаяся. Изучив историю ее веса, я задала обычный вопрос:

— По какой причине вы набрали лишний вес?

Вообще-то причина и так понятна, да и в карточке рукой терапевта выведено: "Бесконтрольное поглощение пищи", но цель моего вопроса в том, чтобы человек произнес сам, вслух, что-то вроде: "Я много ем", "Я мало двигаюсь" или хотя бы: "Со мной что-то не так, помогите разобраться", и услышал бы себя сам. Если он начнет винить неудачную наследственность или медленный метаболизм, тогда моя беседа пойдет по другой схеме.

Ответ Вики был неожиданным:

— Я несу наказание.

— Что вы имеете в виду?

— Доктор, вы верите в расплату или проклятье? Только честно скажите.

— Ну, верить можно только в бога, а все предположения должны проверяться эмпирическим путем.

— Можно мне объяснить?

— Конечно, я вас слушаю.

— Понимаете, я плохо относилась к толстым людям, я их... обижала. Когда— то давно — я была еще ребенком — у нас девочка во дворе была, Сонечка. Она хорошая была, умная. Пока мы бегали во дворе, играли в лапту или в жмурки, она тихо сидела на скамеечке с книгой, а потом нам волшебные истории рассказывала и сказки разные. Ну, бывало, что дети ссорились, дразнили друг друга, а ее как дразнить? Жир-пром-комбинат...

— ...мясо-сало-и-салат,— закончила я.

— О, вы помните такую дразнилку? — обрадовалась Вика. — А Сонечка плакала, обижалась, а после подолгу не хотела во двор выходить. Мы звали ее — хотелось сказок ее послушать, прощения просили. А еще была соседка у нас, тетя Лида, жила этажом выше — тоже хорошая женщина, это я сейчас понимаю, с высоты прожитых лет, как говорится. Она всегда помогала готовить, если у кого из соседей торжество было, и никогда денег за это не брала. И знаете, она пекла удивительно вкусные пирожки с маком, начинка сочная такая, а тесто тонкое, хрустящее...

— Не отвлекайтесь, пожалуйста, — попросила я, незаметно сглотнув слюну.

— Извините. Ну, так вот, она тоже полная была, и как-то я, глядя на нее, ляпнула: "Если бы у меня был такой живот как у вас, я бы повесилась." Ну вы же понимаете, доктор, мне лет двенадцать тогда было, я же глупая совсем была и бесчувственная. А она глянула на меня из-под очков, и вроде бы даже не обиделась, а засмеялась и сказала: "Будет и у тебя такой живот, а может и больше". Доктор, а вы сказку "Карлик Нос" помните?

— Помню, — сказала я рассеянно.

А ведь это было первое упоминание об известном во всех мирах фуэнсене, но тогда я даже не могла предположить, что вскоре буду ловить каждое слово и каждое движение этой самой тети Лиды, а вернее Сорочинской Лидии Яковлевны, чтобы научиться хоть малой доле того, что она умеет.

Тогда же я думала о том, что делать с Викой. Мне нужно было, чтобы она признала, что лишний вес — ее собственная вина, и никто кроме нее не может это исправить. Если она считает полноту следствием проклятья, то явно будет ждать того, кто его снимет. Может, направить ее на консультацию к новому психиатру? Я уже видела его мельком в холле — высокий светловолосый мужчина, загорелое лицо.

— Вика, — задала я следующий традиционный вопрос, — А почему вы хотите похудеть сейчас, именно на этом этапе жизни?

— А куда дольше тянуть-то? Я же расползаюсь не по дням, а по часам, а сделать ничего не могу, плачу по ночам от бессилия... И мама переживает, хоть и молчит. Это она настояла, чтобы я к вам на прием записалась. Мне же только двадцать восемь, что дальше будет?

Опять не то! Она даже не по собственной инициативе пришла, мама ее прислала. Ладно, отложим. Я снабдила Вику "домашним заданием" — поручила заполнить дневник питания, назначила новый визит через неделю и написала направление к психиатру.

Я часто думаю, какой была бы сейчас моя жизнь, если бы Вика обратилась к другому специалисту? Правда, в этом медицинском центре я была единственным диетологом, но она могла попасть в другую клинику. Гораздо позднее, я спрашивала ее об этом, пытаясь проследить цепочку событий, но ничего странного не обнаружила. Она пришла в этот центр, потому что он был ближайшим к ее дому.

В конце рабочего дня новый психиатр приоткрыл дверь моего кабинета, представился и сказал:

— Полина, не могли бы вы уделить мне пару минут?

— Да, конечно.

— Тогда зайдите ко мне — там удобнее разговаривать.

Я вошла в кабинет, на двери которого висела новехонькая блестящая табличка "Доктор Дж. Хьюз". Новый доктор уже вполне обжился: удобные низкие кресла, экзотические растения и дизайнерские светильники. Его предшественник не занимался благоустройством кабинета, утверждая, что ничто не должно отвлекать внимание пациента от собственных ощущений, и раньше здесь были голые стены.

— Садитесь, Полина.

Я опустилась в низкое кресло. Хьюз смотрел на меня чуть более пристально, чем предполагали правила приличия. Теперь-то я умею безошибочно распознавать момент считывания информации, а тогда его взгляд вызвал во мне только легкую тревогу.

Он сел напротив, закинул ногу на ногу, улыбнулся и сказал:

— Я хотел кое-что уточнить о вашей пациентке Виктории Молоховой — она уже была у меня.

Оказывается Вика, не откладывая дело в долгий ящик, упросила доктора Хьюза принять ее сегодня же, а поскольку его график был полон, терпеливо ждала в коридоре, не появится ли у него окно, и дождалась!

Я рассказала о "бесконтрольном поглощении пищи", отсутствии "правильной" мотивации, ее чувстве бессилия и слезах по ночам, когда мама не видит. И так же о Викином убеждении, что ее постигла кара, чем она, вероятно, будет оправдывать возможные неудачи на пути к нормализации веса.

Хьюз внимательно слушал, продолжая пристально смотреть на меня.

"А он интересный мужчина, — подумала я. — Наверняка пациентки поправляют волосы и красят губы в туалете, прежде чем войти в его кабинет и пожаловаться на беспричинную панику, страхи и бессонницу. И голос у него вкрадчивый и очень приятный".

— Так и есть, — неожиданно ответил Хьюз без тени улыбки. -Но я разберусь с этим проклятьем.

Я подумала, что он умеет шутить с серьезным лицом.

— Хотите выпить? — вдруг спросил он.

Это Америка, здесь на работе алкоголь не допускается. Не то чтобы мы не нарушали... но я его слишком мало знаю.

— Нет, благодарю вас, мне пора домой, если будут вопросы, обращайтесь, —

я поднялась с кресла.

— Не беспокойтесь, уже никого нет. Секретарь просила меня включить сигнализацию, когда я буду уходить. Никто не узнает.

С этими словами он достал из ящика стола бутылку.

Так, попробуем снова:

— Благодарю, мне не хочется, и я спешу домой. Может быть в другой раз.

— Опять лжете.

— Простите?

— В разговоре вы солгали всего три раза. Не так уж плохо.

— Что вы имеете в виду?

— Вы не прочь выпить. Вы презираете Вику больше, чем беспокоитесь о ней. Вам не хочется идти домой.

— С чего вы взяли?

— Обычно люди, которые следят за своей внешностью — а вы относитесь именно к таким — невольно презирают тех, кто относится к своему телу небрежно.

— Что-нибудь еще?

— О да. Вы находите меня интересным мужчиной. И сейчас подумаете, что, как все интересные мужчины, я самовлюблен и самонадеян. Не спешите обижаться, я тоже был не вполне откровенен с вами.

— В чем же?

— Я предложил выпить, потому что хотел задержать вас под каким-нибудь предлогом.

— Зачем?

— Мне хотелось бы узнать о вас больше. А вам хочется прикоснуться к моим волосам, они вам нравятся. И вы польщены, признавайтесь. К тому же, вам интересно, что я успел о вас узнать. И я непременно расскажу.

Польщена? Кажется, от растерянности я покраснела. Как отреагировать? Вспыхнуть и сказать что-то резкое? Перевести все в шутку? Я решила вести себя рационально и серьезно.

— Доктор Хьюз, ваши тон и слова не совсем соответствуют обстановке. Мы с вами не так давно знакомы, чтобы...

— Это не имеет никакого значения, — выдохнул он. — Я приглашаю вас в гости. Я живу у залива. Мой дом был построен по особому проекту, и я уверен, что вы нашли бы в нем много интересного. Мое предложение кажется вам заманчивым, но вы не хотите в этом признаться.

Я встала.

— Пока что наше общение ограничится вот этим, — я показала на лежавший перед ним медицинский протокол — документ, в котором все медики, принимающие участие в лечении пациента, пишут свои заметки по ходу терапии. — И ваше замечание по поводу моего презрения к Вике не имеет под собой никакого основания. Она — пациент, такой же как все, — я кивнула на груду медицинских карточек у него на столе.

Я была очень довольна собой и своим холодным тоном.

— До свиданья.

Я вернулась в свой кабинет, сложила бумаги на столе, надела пальто, взяла сумку, погасила свет и вышла.

Хьюз стоял в холле.

— Простите меня! — сказал он, подняв руки верх, однако в его голосе не слышалось ни тени сожаления. — Каюсь в том, что рискнул сразу сказать правду вместо того, чтобы учтиво повторять общепринятые фразы. Думал, что с вами они не нужны. Разрешите хотя бы подвезти вас домой, ведь я вас задержал.

— Ладно, только мне еще в магазин надо зайти.

Уже дома, отсердившись, я мысленно прокрутила этот диалог с Хьюзом.

По дороге он вел себя как настоящий джентльмен: открывал дверцу машины, подавал руку, ждал меня у магазина, даже поднес до порога пакет с продуктами. Если бы я отказалась сесть в его машину, он еще чего доброго мог подумать, что я боюсь его или он меня волнует, — а так мне вроде бы безразлично.

Ну, хорошо, выпить после рабочего дня я действительно была не прочь, ну и что с того? Разве мы всегда делаем то, что хотим? Тем более, в этом деле можно обойтись и без Хьюза, — я плеснула в чашку кофе немного коньяку. Может быть это плохой признак, но в последнее время, чтобы выпить, мне совершенно не нужна компания.

Это был самый обычный день. Я не делала ничего из ряда вон выходящего. И в магазин зашла свой любимый и купила в нем то, что обычно покупаю. Возле моего дома есть два продуктовых магазина. Один — красиво декорирован и всегда празднично освещен, каждая баночка в нем блестит, каждая бутылочка сияет, а продавцы расхаживают в белоснежных фартуках. Я захожу туда, полюбуюсь на красоту, а купить в нем ничего не могу — сама не знаю почему. Другой магазин напоминает деревенскую лавочку: тесноватый — кадки с крупами и соленьями занимают слишком много места. Зато там аромат свежевыпеченного хлеба, а на пороге меня всегда встречает рыжий кот. Оттуда я всегда выхожу с полными сумками. И сейчас купила ржаной хлеб, похожий на тот, что я ела в детстве, творог, яблоки и сухой мак — тут явно сработало упоминание Вики о соседкиных пирожках с маком. Так что, если не считать пожарной сирены посреди класса йоги, помешавшей мне узнать, что такое счастье, и знакомства с новым доктором, — этот день был самый обыкновенным, но эти два обстоятельства явно произошли не по моей вине или инициативе.

Его предположение по поводу презрения к Вике я сочла несправедливым. В первый год работы я слишком эмоционально воспринимала проблемы некоторых пациентов, даже плакала вместе с ними. Но мне сделали замечание, сказав, что это во-первых, вопиюще непрофессионально, а во-вторых, меня так надолго не хватит.

Вика и так уже порядком наказана за то, что обидела тетю Лиду и дразнила толстую девочку Сонечку. Обидчик всегда считает себя в чем-то хуже объекта своих нападок и, оскорбляя его, пытается возвыситься в собственных глазах. Если помнить об этом, то вместо обиды можно испытать жалость к оскорбителю. Конечно, Сонечка была умная, читала книжки и умела сказки рассказывать, но еще не знала природы происхождения гадких слов в свой адрес. Дети бывают очень жестокими: обзывают, тычут пальцами и обидно гогочут — представляю как ребенку тяжело это выдержать!

Да что это я? Какое мне дело до этих людей — Вики, Сонечки, тети Лиды? Рабочий день закончился, и я не должна думать о них. Куда девалась моя выработанная годами способность дистанцироваться от чужих проблем, чтобы спокойно оказывать пациенту требуемую помощь? Меня чем-то зацепил Викин рассказ, это очевидно.

Я налила еще коньяку в опустевшую кофейную чашку.

Презираю ли я Вику? Да она сама себя должна презирать! У нас есть только одно тело, и мы должны о нем заботиться, чтобы оно служило нам как можно дольше, а не запихивать в него все что жуется, да еще в гигантских количествах. Если я ее и презираю, то только за то, что она не обратилась ко мне раньше, когда все исправить было бы гораздо легче. Ну да ладно...

И вечер был самый обычный. За ужином муж рассказал пару занятных шуток, сын поведал о происшедшем в классе, мы посмотрели веселый фильм, — обычный тихий вечер. Побольше бы таких. Ну, конечно, это и есть счастье. У меня есть все, что можно пожелать, и я ни на что не променяю этот покой.

Хотелось ли мне погладить этого доктора по волосам? Возможно. У него и правда красивые светлые волосы. Но чем-то он меня все, же отталкивал. Пожалуй, он слишком лощеный — будто сошел с обложки журнала мод: стрижка явно выполнена в дорогом салоне, одежда подобрана тщательно и видно, что дорогая. Да еще и цепь золотая на груди, тяжелый медальон странной неправильной формы. Я постеснялась спросить разрешения рассмотреть выгравированный на нем узор. На мой вкус, мужик должен быть несколько небрежен, немножко расхристан, что ли... Это свидетельствует о том, что он думает о чем-то глобальном, а не о мелочах. А когда он словно с обложки журнальной соскочил, у меня к нему и отношение соответствующее — как к обложке.

Но как он догадался, о чем я думаю? Последнюю фразу я произнесла вслух, глядя на себя в зеркало ванной комнаты, после душа. Я никогда не вытираюсь, у меня даже нет своего купального полотенца: мне нравится, когда капельки воды, высыхая, испаряются с кожи... Иногда я при этом танцую — это создает иллюзию танца под дождем.

Сын еще корпел над уроками в своей комнате, а муж уже дремал на диване у телевизора, когда я улеглась в постель с книгой Марко Марича, но сосредоточиться не могла — в сознании почему-то вновь и вновь включались обрывки разговора с Викой, а так же слова доктора Хьюза о том, что он обязательно снимет с нее проклятье. Я отложила книгу, включила компьютер и вышла на профессиональный сайт. Здесь обменивались опытом диетологи, психологи и другие профессионалы. Среди них были те, с кем я познакомилась на конференции в Бостоне. На общем форуме обсуждали то, что последние десятилетия количество людей с лишним весом растет и обвиняли в этом современные технологии, пищевую промышленность, коммерческие программы похудения, часть из которых откровенно жульнические, а так же правительство, которое ничего с этим не делает.

Потом я перешла на форум курьезных случаев, и в дискуссии упомянула о пациентке, которая полагает лишний вес проклятьем или сглазом. Я добавила, что людям свойственно искать объяснение неприятным обстоятельствам в прошлых грехах, но такое я слышу впервые. Мне тут же ответили, что лучшим специалистом в лечении подобных случаев является доктор Хьюз, психиатр, — он, как и я, живет в Нью-Йорке. "Если свяжетесь с ним, — написал мой собеседник, — не забудьте передать привет от Казадора. — Какого Казадора? — спросила я. -Любого, — ответил мой собеседник".

Вот оно! Теперь я вспомнила точно: слово "Казадор" всплыло в тот самый день, когда доктор Хьюз после нашей странной беседы подвез меня домой. Случайное совпадение? Маловероятно. Снова и снова поднимал голову змей сомнений: неужели с самого начала ему была нужна не я, а Хьюз? Ох, как мне тогда хотелось верить, что я...

Но той ночью я лежала в темноте, мой кот Феншуй сидел на подоконнике и мерцал зелеными глазами, а я просто слушала тишину и боялась думать о счастье.

II.

Когда пациентов в центре много, я прохожу в свой кабинет дальним путем через служебный ход. Делаю я это намеренно: скучающие в ожидании очереди пациенты сидят вдоль всего холла и от скуки сначала рассматривают друг друга, а после просто впиваются взглядом в каждого проходящего мимо человека. Обшаривают взглядом с головы до ног, а потом долго шепчутся вслед. Я с детства стараюсь избежать подобных моментов. Если же приходится идти по заполненному людьми холлу, всегда сворачиваю кукиш в кармане, чтобы не сглазили. Так меня тетя Агата учила много лет назад. Правда, кукиш необходим только если на одежде нет защищающей от дурного глаза булавки. Суеверна ли я? Да не особенно, но детские привычки трудно искоренять.

Пробираясь в свой кабинет служебным ходом, я вспомнила Вику с ее уверенностью в наложенном в детстве проклятье, и усмехнулась своим мыслям. Занялся бы кто-нибудь изучением природы сглаза и проверил бы это эмпирическим путем, да только кто же спонсирует подобные эксперименты? Разве что фирма по выпуску булавочных изделий.

В холле я увидела ожидавшую своей очереди Вику, а также красивую даму, нервно прохаживавшуюся перед кабинетом Хьюза. Дама взглянула на меня мельком, улыбнулась и кивнула как старой знакомой. Позднее, изучая перед приемом данные сегодняшних пациентов, я почему-то решила выглянуть в холл еще раз. Посмотрела через стеклянное окно своего кабинета и сразу же обнаружила объект своего интереса — давешнюю даму. Она была примерно моего роста, с такими же, как у меня, темными вьющимися волосами, но одета слишком вызывающе и даже несколько вульгарно — платье с глубоким вырезом переливалось, будто змеиная чешуя, соблазнительно обтекая ее фигуру. При каждом движении она грациозно покачивала бедрами и рядом с грузной Викой выглядела изящной бонбоньеркой, случайно оказавшейся на одной полке с топором. А уж Вика и вовсе не могла отвести от нее глаз. Тут доктор Хьюз отворил дверь своего кабинета и пригласил их обеих войти.

Меня это безмерно удивило. Неужели доктор Хьюз одновремено консультирует двоих? Может, он таким образом пытается разжечь в Вике комплексы, усиливая ее недовольство собой? Это имеет смысл: дома, в удобном халате, девушка явно забывает о своих горестях, но рядом с такими красавицами, как эта змеиная дама, комплексы вспыхивают со страшной силой.

Обе находились за закрытыми дверями довольно долго, а потом я увидела Вику и "змеиную даму", выходящих вместе из кабинета Хьюза. Дама остановилась на минутку, вынула зеркальце, подкрасила губы. Вика сделала то же самое, и они поспешили к выходу вдвоем. Молодой черный уборщик, не сводя глаз с дамы, распахнул перед ними дверь — в ответ красотка снисходительно потрепала его по щеке. Вика остановилась и... неожиданно повторила ее жест. И тут же из кабинета Хьюза вышла, вернее, лениво выползла студенисто-рыхлая тетка. Она потащилась к выходу: по дороге плевалась, сорила обертками от конфет и бормотала под нос какие-то проклятья. У него что, групповая терапия? Может, так он экономит время, да и деньги быстрее капают? Впрочем, какое мне дело?

А к доктору Хьюзу, тем временем, вошла другая парочка — Элла З. и высокий молодой человек весь в белом с римским профилем и гордой осанкой. Элла — еще одна общая с Хьюзом пациентка, но в этот раз не я направила ее к нему, а наоборот. Согласно его записи в карточке, она страдала приступами паники и очень низкой самооценкой. Это была совсем молодая девушка с крупным носом, невероятно худая — она хотела набрать вес, но у нее не получалось. У таких пациентов, как правило, нет аппетита — они попросту забывают поесть. Вот уж чего я никогда не могла понять! Ну, допустим, иногда можно увлечься чем-то, но забывать постоянно? К тому же им все равно, что есть: пища может быть недоваренной, недожаренной, пресной... Тончайшие деликатесы они так же безразлично ковыряют вилкой, как отварную капусту... Скучнейшие личности! Равнодушные к еде люди часто оказываются равнодушными и к самой жизни. Многие из них даже затрудняются назвать свое любимое блюдо за полным отсутствием такового. Что это за человек без любимого блюда?!Вот у меня много любимых: творожники, пирожки с маком, еще ягоды очень люблю — смородину и малину. Интересно, есть ли у доктора Хьюза любимые кушанья?

Я иногда пытаюсь определить характер человека по его пищевым предпочтениям, даже записываю некоторые наблюдения в особый блокнот, и зачастую нахожу удивительные совпадения. Зачем я это делаю — и сама не знаю, так, просто интересно.

Рассказывая о своих горестях, Элла ни минуты не сидела на месте: она бегала из угла в угол, подпрыгивала, всплескивала руками так, что у меня зарябило в глазах. Когда я предложила ей все же присесть, она удержалась на стуле не более минуты, тут же вскочила и опять забегала. Н-да, если она так скачет целый день, то тратит огромное количество калорий, забывая пополнить запасы... Тем не менее, Элла очень хотела "нарастить мясца", как она сама выразилась:

— Ах, доктор, как мне надоели эти жалостливые взгляды в мой адрес, если бы вы только знали! Да и любая одежда на мне висит как на вешалке! И каждый считает своим долгом подшутить надо мной.

— Кто же над вами подшучивает?

Вовсе не из любопытства я задаю подобные вопросы: для успеха терапии нужно, чтобы пациент сам четко сформулировал свои проблемы и горести, услышал себя сам, и после высказал осознанное желание достичь нормального здорового веса и готовность выполнять мои рекомендации.

— Да все кому не лень, — вздохнула девушка. — Стоит прийти на работу пораньше, кто-нибудь обязательно скажет, что меня ветром поддувает, оттого я быстрее иду. А вчера... — она заплакала.

— Ну что вы, успокойтесь, — я протянула ей салфетку.

Утерев слезы, она продолжила:

— Я в больнице работаю, медсестрой, у нас много тяжелобольных в отделении. А доктор дежурный вчера мне сказал: "Ты, Элла, ночью к пациентам не заходи, а то они еще, чего доброго, подумают в темноте, что смерть пришла".

Я тут же представила себе как тощая, с крупным носом Элла, в белом просторном халате заходит ночью снять показания с приборов подключенных к больному, а тот пугается. Улыбку сдержала с трудом. К тому же оказалось, что ей нравился этот доктор. Ах, так вот почему она пришла, любовь ее привела!

— Я ни на что не гожусь, я несчастная и никому не нужная, да еще такая тощая...

— Об этом вы доктору Хьюзу не забудьте поведать, а мне расскажите, в котором часу вы едите первый раз и какие блюда у вас самые любимые.

Конечно же, у нее не оказалось любимых блюд.

А теперь мне не давал покоя молодой человек, которого доктор Хьюз пригласил войти в кабинет вместе с Эллой. Был ли он ее другом или родственником? Странно, но он показался мне таким знакомым, почти родным.

Я уже собиралась уходить, как раздался стук в дверь и она медленно отворилась.

— Прием окончен. Запишитесь в регистратуре на завтра, — ответила я не отрываясь от бумаг.

— Ну, я еще недостаточно толст, чтобы попасть в сферу ваших профессиональных интересов, — ответил веселый мужской голос. — Я ваш земляк. Мне поручено передать вам подарок от Агафьи Михайловны, но вы сами должны его выбрать, — она так просила.

Я не сразу сообразила, что он имеет в виду мою тетю Агату, которая по паспорту действительно была Агафьей.

Высокий мужчина, тонкие черты лица, в меру небрит и в меру небрежен, с большой кожаной сумкой через плечо. Улыбка хороша, а острые карие глаза его сияли такой радостью, будто процесс передачи подарка от моей тети из Киева был делом всей его жизни.

Через пять минут я вышла с ним из здания клиники. А еще через пять минут мы сидели в ближайшем кафе и болтали будто старые знакомые, и радость в его глазах разгоралась все ярче.

Его звали Евгений, он привез коллекцию своих работ — женских украшений на выставку мастеров, — открытие будет завтра, и заодно повидать старых друзей. Сказал, что тетя Агата — его соседка по даче. Я даже не знала, что у нее есть дача, и устыдилась, что давно ей не звонила — разве что поздравляла с Днем рождения и с Новым годом, и то, кажется не всегда. "Да не смущайся, она не сердится вовсе", — заверил меня Женя. Она о тебе хоть много рассказывала, но не предупредила, что ты такая красивая, я бы ... побрился, что ли. Извини, не успел, засиделся с друзьями".

Я, конечно, заверила его, что мне так даже больше нравится и спросила, что же рассказывала обо мне тетя Агата. Оказалось, что я девушка выросшая на классических романах и воспитанная в строгости и лучших семейных традициях. Вышла замуж совсем юной за серьезного и солидного человека и уехала с ним в Америку, где выучилась на диетолога. Вроде, все верно.

— А по городу родному скучаешь-то? — Женя спросил.

— Mне не по ком особо скучать, -ответила я честно. — Почти все родные и друзья либо умерли, либо разъехались по свету. Да и некогда скучать было: работа, учеба.

— Было трудно в начале?

— Конечно трудно. В чужой стране ты как слепой щенок — тычешься туда, сюда, лапы разъезжаются. Скучать вообще некогда.

— Понимаю. А город? Хоть вспоминаешь наш Киев иногда?

— Бывает. Снится часто. Но в реальности он сейчас совсем другой. Того города из которого я уехала больше нет, как и страны, откуда я родом.

— Значит, ты нашла здесь свое счастье?

Я только открыла рот, чтобы ответить утвердительно, как вдруг рмимо нас с оглушительной сиреной пронеслись две пожарные машины. Я смотрела им вслед, поражаясь этому совпадению, потом рассказала Жене о пожарной тревоге во время класса йоги именно в момент когда я думала о счастье. И мы удивлялись этому вдвоем. Потом он спросил:

— Так родина для тебя мало что значит?

— Родина, — ответила я, — Всегда с тобой. Это то, из чего ты слеплен. И только по тому, как ты используешь вложенное в тебя родиной, узнаешь ее истинную цену.

— А ты умная, Полинка, — присвистнул Женя. — Надо же! Права ведь. Думаю, и наш мир можно полностью оценить только побывав в других мирах.

Я не успела обдумать им сказанное, потому что принесли наш заказ: зеленый салат с сушеной клюквой и теплые бутерброды с мягким козьим сыром и медом.

— А ведь неправду говорят, что американская еда невкусная, резиновая, без цвета и запаха! — сказал Женя, уплетая за обе щеки.

Я обиделась. Это злые языки! Американской еды как таковой и вовсе не существует. Зато все страны здесь представляют лучшие свои продукты и кулинарные достижения. Можно к обеду и лаваша турецкого купить, и брынзы греческой, и оливок итальянских, и помидоров израильских, и вин французских, и специй индийских, а к кофе подать конфет московской кондитерской фабрики. Но мне вкуснее всего продукты с Украины. То, что в детстве любил есть, всегда вкуснее кажется.

— Эко интересно ты рассказываешь! — воскликнул Женя. — Слушал бы тебя и слушал. Но пора и к делу перейти. Вот кофе допьем и пойдем подарок выбирать, как тетя твоя наказывала.

Оказывается, моя тетя Агата была его давней заказчицей — носила созданные им украшения. Она просила его подарить мне от ее имени то, что мне понравится из привезенной им в Нью-Йорк коллекции, а она после с ним рассчитается.

Мы пили кофе и продолжали болтать без умолку. Он расспрашивал про мои первые годы в Америке, я рассказывала как училась в колледже, вспомнила несколько забавных случаев из студенческой жизни, он вспомнил из своей. И мы хохотали так, что на нас с интересом поглядывали другие посетители кафе. Смех у него хороший был, искренний заразительный. О себе Женя рассказал, что изучал в университете восточную философию и языки, одно время увлекся зороастризмом и даже переводил древние письмена, а попутно перепробовал много профессий: был и сторожем в музее, и охранником в саду, и художником-оформителем. А в свободное время он создавал украшения из горячей эмали и меди, сначала потому, что хотел творить красоту, причем надежную и долговечную, но постепенно это стало основным заработком. Он делал украшения по собственным эскизам, потом наносил узор на кольца и серьги, заполнял его эмалью, обжигал изделие в горячей печи, и остудив, наносил следующий слой, добиваясь таким образом глубины и неповторимости красок. Каждая работа уникальна, в каждую вложено его желание обогатить мир красотой и добром. Теперь уже я заслушалась — так интересно он рассказывал.

— Не могу дождаться до завтра — так мне интересно, что ты выберешь из моих работ! Серьги? Нет, пожалуй, — у тебя волосы такие пышные, их и видно не будет. Может кольцо или браслет? — он взял мою руку и стал ее рассматривать. — Думаю, какие из них тебе подойдут... Его ладонь была теплой, даже горячей. Я удивилась, но руку не отняла.

— А о счастье думать не надо, — сказал Женя, глядя мне в глаза. — Его нет. К любому, самому хорошему, быстро привыкаешь и оно становится обыденным. Есть только счастливые моменты. Чем их больше, тем, разумеется, лучше. Вот я уеду в Киев, а ты останешься в своем Нью-Йорке, и все будет как всегда. А момент этот, — он сжал мои пальцы, — уж точно мне запомнится, как счастливый — я сижу в нью-йоркском кафе с такой красивой и умной женщиной.

Я смутилась и ничего не ответила. Мы вышли из кафе и направились в медицинский центр — Женя оставил свою сумку в моем кабинете. Но дорога оказалась перекрыта аварийными машинами. На мой вопрос, рабочий ответил, что на этом квартале прорвала канализация и сейчас производится срочный ремонт. Вот это неприятность! Я попросила разрешения пройти в медицинский центр хотя бы на минутку — забрать Женину сумку, но меня не пустили, сказав, что наш центр закрыт в связи с аварией, как и все предприятия на этом квартале. Я растеряно оглянулась на своего спутника — до чего неудачно вышло! Но он, казалось, не слышал разговора и смотрел куда-то в сторону. Я проследила его взгляд и ахнула от удивления. С дренажным насосом наперевес, через ограждение перелезала та самая роскошная дама в змеином платье с глубоким вырезом, что была сегодня утром на приеме у Хьюза вместе с Викой. Она задрала полу платья так, что были видны черные кружевные трусы. Вслед за ней лез мужчина с гордой осанкой и римским профилем — я тоже видела его сегодня утром, — он держал ведро и швабру. Ремонтники их, казалось, не замечали. Они перелезли через ограждение и скрылись в переулке, я растерянно проводила их взглядом. А перед нами вдруг возник бледный тощий кудрявый юноша — в белой тоге с прорехами. Он протянул Жене его сумку.

— Ты превышаешь свои полномочия, Казадор, — сказал юноша. -Бери и уходи.

* * *

Утром медицинский центр открылся как обычно — никаких следов вчерашней аварии. Администратор Линн сообщила, что ремонтные работы велись всю ночь — молодцы ребята, все сделали. А вчера действительно центр пришлось срочно закрыть и ей пришлось обзванивать пациентов, чтобы назначить им другое время для визита.

Вчера Женя проводил меня до метро, мы договoрились встретиться сегодня после работы у входа на выставку, где я должна была выбрать себе подарок из его коллекции. В метро я пыталась читать книгу Марко Марича, но сосредоточиться не могла — мысли все возвращались к событиям сегодняшнего дня: мой новый знакомый, кафе, странные личности в нашем центре и оgneopпасные, как оказалось, разговоры о счастье. А рано утром, перед работой, я зачем-то испекла пирожки с маком. Я старалась, чтобы тесто было тоненьким и хрустящим, а начинки много. Самые румяные из них я сложила в красивый пакет, чтобы угостить Женю перед походом на выставку мастеров. После выставки я обещала показать ему свои любимые нетуристические места Нью-Йорка. Мужу я сказала, что приехал знакомый тети Агаты — ему надо уделить внимание, поэтому я задержусь в городе, а сегодня его очередь везти сына на секцию фехтования. Я давно выбрала подобную тактику поведения — просто ставить его перед фактом. Если спрашивать у мужа ''не возражаешь ли ты, что бы я...'' — он всегда будет возражать.

На работу я пришла раньше обычного, в холле еще никого не было, но доктор Хьюз, видимо, уже работал вовсю. Из его кабинета чуть пошатываясь вышел пациент — молодой мужчина, а под руку его вели двое — толстяк в красном трико с рыжими вклокоченными волосами и багровым лицом, и другой — тощий и бледный тип — с зеленоватым оттенком кожи. Я посмотрела им вслед.

Возле моего кабинета на самом краю стула сидел благообразный белобородый старичок, опершись на сучковатую трость красного дерева. Когда я проходила мимо, он вскочил, приподнял края шляпы и отвесил церемонный поклон.

Первой моей пациенткой сегодня была Карен, бывшая манекенщица. Вместе с ней в кабинет зашел массивный темнолицый тонкогубый человек, весь в черном. Он поддерживал Карен под руку и участливо заглядывал ей в лицо. Я подумала, что это ее друг или родственник. Он сел у дверей и в течение приема сочувственно кивал головой. А сочувствовать было чему. Пока Карен снимали для журналов, она, как и другие девушки ее профессии, могла прожить день на стаканчике йогурта. А когда карьера модели завершилась, она сорвалась, ела с утра до ночи, стала толстой и впала в жуткую депрессию. К тому же она была зла на весь мир, ненавидела всех подруг, бывшего мужа, нынешнею начальницу, весь модельный бизнес, и даже страну. Карен признавалась, что воровала еду где только можно было: сэндвичи с прилавков кафе, пирожные на кондитерских выставках и все что попало из общего холодильника на работе. Была пару раз задержана полицией. Она не знала зачем это делает и сгорала от стыда. Я объяснила Карен, что это реакция ее психики на голод — наш организм не отличает добровольный отказ от пищи от вынужденного и теперь пытается запастись едой. Далее я расписала как будет проходить терапия, дала первое задание и, разумеется, написала направление к доктору Хьюзу. На прощанье я вручила ей брюшюру с описанием ее проблемы. Когда она уходила, ее массивный темнолицый спутник поддерживал ее под руку, и я готова была поклясться, что за это время он стал несколько шире и выше — ему даже пришлось пригнуться, чтобы не удариться о притолоку. Я помотала головой, пытаясь развеять наваждение, но тут вошел следующий пациент, и я о нем забыла.

Ближе к обеду, одна из коллег сообщила, что сегодня у администратора Линн — день рожденья — намечается торжество. Линн уже заказала пиццу с грибами, салаты собственноручно приготовила, а за тортом и фруктами послала секретаршу. Я вздохнула — придется участвовать. Линн тут всем заправляет — она правая рука директора центра и никому не хочется с ней портить отношения. Ну и я как все. Жаль, что придется остаться на целый час обеда в центре.

Обильные праздничные застолья действуют на меня удручающе — мне всегда кажется, что блюда не сочетаются между собой, и что эта еда не предназначена тем, кто за столом, и меня не покидает ощущение неловкости. К тому же я часто оказываюсь в центре внимания: присутствующие за мной наблюдают и кладут себе на тарелку то же, что и я. Они полагают, и небезосновательно, что диетолог лучше знает какие из имеющихся блюд, полезнее. Еще одна причина, по которой я всегда пытаюсь улизнуть с этих небольших празднеств: я люблю есть то, что я сама себе наметила или приготовила, а не то, что навязывается другими. Не то, что я слишком, привередлива, скорее, разборчива. Из-за того, что редко участвую в общих обедах, я не в курсе последних новостей: кто с кем и когда.

Свой обед я приношу с собой из дому — мне не хочется тратить время на ожидание заказа в кафе. А потом почти целый час я провожу в парке — с плейером и наушниками. Таким образом, я убиваю сразу двух, нет, даже трех зайцев: избегаю потенциальных неприятностей, дышу свежим воздухом и слушаю музыку. А для хорошего цвета лица — свежий воздух куда эффективнее дорогой косметики. По возвращении, мне иногда требуется несколько секунд, чтобы вернуться в реальность — "загрузиться", после того, как я целый час находилась внутри музыки моего любимого рок-музыканта.

Но сегодня удрать явно не удастся — нужно будет сидеть с приятным выражением лица и делать вид, что я несказанно счастлива, что некоторое количество лет назад родилась Линн.

Доктор Хьюз сразу же сел рядом со мной, улыбнулся, пошутил, я рассеянно ответила что-то. Линн положила мне в тарелку салаты, кусок пиццы, и тут я почувствовала, что не могу проглотить ни кусочка. Пицца с горячим расплавленным сыром, грибами и чесночной приправой, салаты украшенные свежей зеленью — все выглядело чрезвычайно аппетитно, да и я была голодна, но, тем не менее, я не хотела это есть. Но до чего же трудно не есть, когда на тебя все смотрят, и я превозмогла себя и принялась жевать пиццу.

— Что-то не так? — спросил Хьюз, видимо заметив мои жевательные усилия.

Я заверила его, что все в порядке, с большим трудом дожевала пиццу, игнорируя защитные сигналы организма, и даже съела несколько ложек салата, а положенный мне кусок торта, накрыла салфеткой и громко сказала, что полакомлюсь им попозже. Но когда я вернулась в свой кабинет, то почти сразу почувствовала приступ тошноты — это была особая дурнота, психологическая, такое и раньше со мной случалось. Ее можно превозмочь, если отвлечься и выпить чаю. Где-то тут у меня была заварка... Я открыла ящик стола и тут увидела, что пирожки с маком, которыми я хотела вечером угостить Женю, исчезли. Все остальное — сумка, кошелек, косметичка — были на месте. Я обыскала все — их не было. Невероятно! Я прекрасно помнила, как утром положила пакет с пирожками в ящик стола. Когда я уходила на обед с коллегами, я заперла свой кабинет — я всегда так делаю. Неужели их украла Карен? Но как она умудрилась? Разве что когда я подошла к стеллажу, чтобы достать для нее брошюру... Я отвернулась на каких-то десять секунд... Как неприятно!

Стук в дверь и телефонный звонок раздались одновременно. Звонил Женя, а в дверь заглянул тот же массивный темнолицый господин, что сопровождал бывшую манекенщицу Карен. Я быстро ответила Жене, что все в силе, после работы я подъеду к галерее, где проходит выставка.

— У тебя все хорошо, Полинка? — поинтересовался он. -Что-то голос у тебя встревоженный. Может помочь чем?

Я заверила его, что все в порядке и положила трубку. Господин, тем временем, закрыл дверь, плюхнулся передо мной на колени и запричитал по-русски:

— Прости меня, Полигорьевна! Я виноват! Я был сбит с толку! Я попал в ловушку! Я застрял меж двух огней! Пощади меня!

На случай угрозы от посетителя есть кнопка вызова охраны. Но этот казался таким несчастным, что я попыталась его успокоить, сказала, мол, все в порядке, он ни в чем не виноват. Но он еще пуще залился слезами.

— Ты мне от души простить должна! От всей сути своей! Понимаешь, Полигорьевна? С одной стороны, это слишком жирно для казадора, — продолжал темный господин. — А с другой стороны, ты теперь — особа неприкосновенная. Твое трогать — нельзя. Иди разберись с этим! Но вернуть пирожки я не могу — их больше нет.

Ах, вот оно что — он о пирожках... Наверно Карен их украла, а он хочет взять на себя вину, и у него престранная манера выражаться.

— Если ты меня не простишь, мой статус снизится... — плакал темнолицый. — Я и так уже уменьшился, смотри.

Он и вправду как-то съежился.

Что же мне с ним делать? Я несколько раз повторила, что прощаю его, что не сержусь и черт с ними, с пирожками, подумаешь, пирожки, я еще таких напеку когда захочу.

Мое объяснение подействовало на темного господина странным образом — он опять увеличился в размере. Когда он выходил, то опять чуть не стукнулся головой о притолоку. Трюкач какой-то.

* * *

Увидев меня, Женя буквально подпрыгнул от радости. Он кинулся навстречу, подхватил меня под руку и сразу потащил в выставочный зал, по дороге прихватив пару бокалов с шампанским — организаторы угощали им посетителей в честь открытия. Оказалось Женя недавно выиграл какой-то международный конкурс художников-ювелиров, призом за который и было участие в выставке-продаже в одной из артистических галерей Нью-Йорка.

Перед входом в зал он вдруг остановился.

— Я вчера так уверен в себе был — думал, у меня работы такие классные, что ты сразу ахнешь и не будешь знать, что выбрать. А сегодня я вдруг испугался, что тебе ничего не понравится.

Я заверила его, что непременно что-нибудь выберу. Но он колебался.

— Давай так договоримся. Ты укажешь мне украшение, которое с тобой "заговорит''. Знаешь как бывает — глянула на прилавок, много всего, а что-то одно сразу в глаза бросается. Вот эта вещь и должна стать твоей.

Я согласилась — это было похоже на забавную игру.

Мы прошли через ряды авторских работ — украшений из бисера, эмали, серебра, бронзы, меди, дерева и кости с драгоценными и полудрагоценными камнями. Мне было интересно, но я решила их не рассматривать, потому что Женя очень волновался, и мы сразу пошли к прилавку с табличкой "Работы мастера с Украины — Евгения Галушко". Со мной сразу "заговорило" кольцо, по описанию ''перстень выполненный в форме конверта украшенного сложными узорами''. Конверт легко открывался и закрывался, а внутрь мастер поместил крошечный листок бумаги.

Женя перехватил мой взгляд. Через минуту он вручил мне коробочку с этим перстнем. А еще через полминуты набежала целая толпа — все спрашивали нет ли еще такого кольца. Распорядитель выставки — высокая дама, отвечала, что каждая работа этого мастера уникальна, но через ее фирму можно заказать ему похожую вещицу... Толпа бросилась оформлять заказы, а Женя взял меня за руку и потащил с выставки прочь. Я удивилась — разве столь высокая оценка его работы — не самое восхитительное зрелище для мастера? Но Женя ответил, что это моя заслуга — когда посетители увидели, какая красивая и стильная леди выбрала себе украшение, то сразу рванули к его прилавку.

"Он чертовски мил, этот мой новый знакомый", — подумала я. А Женя добавил, что его миссия выполнена — я получила подарок от тети Агаты. Выставка будет работать еще долго, я смогу вернуться сюда если захочу, а вот времени, что мы можем провести вместе, осталось совсем мало и он хотел бы сжать его в пару ''счастливых моментов''. Я не нашла что возразить.

После мы долго ходили по городу, я показывала ему неизвестные туристам таинственные садики с зеркальными гирляндами, прудами с золотыми рыбками, библиотечками, диковинными резными фигурами, уютными беседками и летними кухоньками, где каждый вошедший может заварить себе чаю. Женя не уставал удивляться тому, что в высокомерном городе серебристо-серых небоскребов есть такие душевные и удивительные уголки.

Возле Томпсон-парка мы попали в гущу веселого парада студентов — наряженные волшебниками и звездочетами, они распевали веселые песни. Поглядев на них, Женя заметил, что настоящий волшебник никогда не нарядится подобным образом, да и вообще, предпочтет остаться незамеченным.

А потом мы сидели у фонтане в парке и слушали печальные мелодии исчезнувших долин, лесов и лугов, которую индейцы извлекали из своих рожков, дудочек, трещоток и свистулек. Женя признался, что в чужих городах редко посещает музеи или осматривает исторические достопримечательности, он предпочитает просто ходить по улицам и впитывать город в себя, его жителей, его музыку, его энергетику. И в этом мы с ним были похожи.

В глубине парка снимали кино: мы смотрели как актеров подсаживали на деревья, в ветвях которых был построен сказочный домик. А потом мы едва пробрались сквозь демонстрацию против бюрократизма — люди несли огромную надувную крысу символизирующую бюрократа, били в барабаны и выкрикивыало гневные лозунги, а крыса грозно скалилась и покачивалась на ветру. ''Ну и весело тут у вас'', — восхищался Женя.

Этот вечер можно было бы назвать его безупречным, если бы не один неприятный эпизод. Мой новый знакомый посетив несколько художественных магазинов в Ист Вилледж, зачем-то решил зайти в магазин "Второй Шанс" при ломбарде. Я вошла в магазин первой и была уверена, что Женя идет за мной. Кроме меня в магазине было еще несколько пoкупателей. Я разглядывала фарфоровые статуэтки, старинные часы и лампы под абажуром. А потом оглянулась и увидела, что продавец — невзрачный и слегка запыленный господин неопределенного возраста, преградил Жене путь. Я вернулась к двери и услышала его требование, чтобы Женя немедленно убирался, мол, таким как он в магазине делать нечего. Меня возмутило поведение продавца. Мне случалось видеть, как в магазины не пускали бездомных. Но Женю, высокого стройного мужчину лет тридцати, в джинсах и черной футболке аккуратно подстриженного?

— Как вам не стыдно! — закричала я на продавца. — Что вы себе позволяете? Этот человек впервые в Нью-Йорке! Представляете, какое у него останется впечатление о городе?

— Таким как он сюда нельзя! — уперся продавец.

— Каким это таким?! A ну-ка позовите вашего менеджера! — потребовала я.

Менеджера, конечно, не оказалось на месте. Я записала его телефон и грозно пообещала вернуться. Женя все это время тянул меня за рукав.

— Да ладно, Полинка, пойдем! Ему какая-то вожжа под хвост попала, ну черт с ним.

Но мне было обидно за Женю и я еще долго возмущалась — и когда мы поднимались по знаменитой улице святого Марка, и когда сидели в маленьком баре на Девятой Стрит.

— Ты себе не представляешь, как я тронут, — сказал Женя. — Меня еще никто никогда в жизни так не защищал. Даже не знаю как тебя благодарить. Но сейчас, прошу тебя, забудь об этом. Мы же не позволим ему испортить счастливый вечер? Ведь он же счастливый, правда? Знаешь, что я подумал? Честно говоря, ни одно изделие на выставке не было тебя достойно. Я бы хотел сделать украшение специально для тебя, персональное, думая о тебе, если ты мне позволишь... Кажется, я уже знаю, что это будет. Сегодня ночью в самолете я набросаю эскиз...

— Как сегодня ночью? — испугалась я. — Я же собиралась завтра тебе показать другие районы! И мне нужно передать тете Агате ответный подарок!

Кажется я всерьез огорчилась Жениному отъезду, и он это заметил.

* * *

Это огорчение не покидало меня и в последующие дни. Все утро я тщетно пыталась дозвониться до тети Агаты в Киев, чтобы поблагодарить ее за подарок, но она не поднимала трубку, отчего настроение испортилось окончательно.

В выходные мы с мужем и сыном гуляли в парке, кормили белок и лебедей, навещали друзей, ездили за покупками — прекрасные спокойные дни. Это жизнь, к которой я всегда стремилась, о которой мечтала в первые трудные годы эмиграции, — и когда приходилось подрабатывать — муж разгружал овощи, а я мыла посуду в кафе, и во время учебы в колледже — в чужой стране на чужом языке. Но сейчас все позади — я могу наслаждаться каждым днем, а после работы делать все, что вздумается: смотреть кино, читать книги, посещать спортивную студию... о, кстати... Я посмотрела расписание студии. На йогу я уже не успею, пойду на класс танца живота.

В этом классе я считаюсь одной из лучших учениц, и потому что телосложение мое идеально подходит для танца живота — у меня широкие круглые бедра и гибкая талия, и потому что я умею сливаться с музыкой — я будто становлюсь с ней одним целым. В начале урока мы всегда учим и отрабатываем новые движения, а в конце, инструктор — бывшая танцовщица кабаре, немолодая, но яркая дама с густо подведенными бровями и томным низким голосом, позволяет нам оторваться. Она включает очередную колдовскую музыку и говорит: "Дамы, распустите волосы, встряхните головой, рассмейтесь своим страхам в лицо, проведите руками по телу, изогнитесь, отбросьте все проблемы и переживания. Есть только вы и музыка, слушайте ее, слушайте! Она — ваша владычица, повинуйтесь ей..."

Многие девушки посещают эти занятия, чтобы танцевать в баре или на частных вечеринках, а я хожу сюда ради моментов, когда можно стать на время одним целым с музыкой — и ничто не дает мне большего отдохновения. Когда музыка затихает, я некоторое время прихожу в себя, буквально ''возвращаюсь на землю''. "Кого ты представляла себе во время танца? Кого хотела соблазнить" — спрашивают меня иногда участницы. "Никого" — я неизменно отвечаю. И хоть они не верят, но это чистая правда. Танец живота дает необходимую нагрузку, прекрасно укрепляет мыщцы и развивает гибкость — этого вполне достаточно, чтобы оттачивать мастерство. У меня нет ни малейшей потребности соблазнять кого-либо, и полагаю, что никогда не будет. Жизнь полна и увлекательна и без этих глупостей.

Мое новое кольцо в виде конверта с выгравированными узорами привлекло внимание женщин в раздевалке спортивной студии. Одна из них даже попросила примерить его — я позволила, хоть и неохотно. Когда она возвращала кольцо, конвертик раскрылся — внутри оказался крошечный листок бумаги — я не заметила его раньше. Дома я рассмотрела его под лупой — там было написано "Пока старые письма не сожжешь, новые не придут". Занятное выражение. И почему Женя выбрал именно его? Хорошо бы его об этом спросить — мы обменялись телефонами и адресом электронной почты. Может и спрошу когда-нибудь.

Эти слова весь вечер всплывали в сознании — и когда я готовила ужин, и когда стояла под струями воды, и когда закутавшись в махровый халат, пыталась читать новую книгу Марко Марича... "Пока старые письма не сожжешь, новые не придут, не придут, не придут..."

Да вот они — в кладовке, в старом чемодане, под ворохом зимней одежды. Мой самый большой страх, что со мной что-нибудь случится, и муж их найдет. Зачем же мне хранить старые письма, я ведь все равно помню каждое слово наизусть. Эти слова упрямо строятся в строчки и звучат в ушах его голосом:

"Ты обалденно красивая!"

" ... Мои руки на твоих бедрах... "

" Я проезжаю иногда мимо твоего бывшего дома и забываю на мгновенье, что ты далеко... В мыслях я снова поднимаюсь по твоей лестнице, ты улыбаешься мне и достаешь из холодильника замороженные ягоды".

Это было давно, очень давно, еще до моего отъезда в Америку. И этого больше не будет никогда. Никогда. Я так решила.

Утром, когда все ушли, я сложила потрепанные конверты в металлический противень и чиркнула спичкой. Все. Можно не бояться, что их кто-нибудь найдет и прочтет. Прошлое останется в прошлом.

Интересно, что процесс сжигания писем меня успокоил, от вчерашнего огорчения не осталось и следа. Как обычно я шла на работу в прекрасном расположении духа в ожидании интересного дня.

* * *

Вика Молохова, первая наша с доктором Хьюзом общая пациентка, чрезвычайно аккуратно выполнила домашнее задание — она принесла заполненный дневник питания, а так же составила подробный список всех имеющихся дома продуктов — в кухонных шкафах и холодильнике. Это хороший знак. Настроение у нее было намного лучше — было очевидно, что она поверила в себя. Похоже, Хьюзу все же удалось рассеять "чары".

Я поинтересовалась как продвигается психотерапия. Вика радостно сообщила, что наш психиатр действительно снял с нее проклятье.

— Каким же образом? — спросила я из любопытства.

— О, он меня услал в другой мир! — радостно сообщила Вика. — Я встретила там Сонечку, ту самую толстую девочку, которую дразнила в детстве. Она превратилась элегантную даму в туфлях на высоких каблуках, длинном плаще и шляпе. К тому же, она писательницей стала. Неудивительно, она всегда любила сказки сочинять.

Метод лечения доктора Хьюза показался мне чрезвычайно занимательным.

— И что же было дальше?

— Ну, у Сонечки нетрудно было прощения вымолить, она всегда была доброй девочкой. Сказала, что не только не сердится на меня за обидные дразнилки, а напротив, даже благодарна, потому что именно из-за них она прекратила уничтожать по коробке пирожных ежедневно и записалась в бассейн. Так что у нее сейчас все в порядке. Видите, доктор, даже к лучшему все получилось, а если бы с ней все сюсюкали, то она так и осталась бы толстушкой. Но с тетей Лидой пришлось повозиться.

Мне показалось, что Вика и впрямь была в каком-то другом мире. Уж очень живо и образно описывала она свое общение с его обитателями.

— Повозиться?

— Ну да. Она оказалась на редкость злопамятной.

Вика вдруг спохватилась и огляделась по сторонам, как будто тетя Лида могла ее слышать. — Кстати, она ничуть не постарела, выглядит прекрасно! Она стала владелицей какой-то знаменитой кулинарной школы или что-то в этом роде.

— Школа "Карлик Нос"?— хихикнула я, но Вика была абсолютно серьезна.

— Вначале тетя Лида сделала вид, что не понимает, о чем идет речь. Потом вспомнила меня, долго смеялась и заявила, что я несу кару по заслугам за свою черствость, невоспитанность и бестактность. Пришлось долго умолять, пока она не смилостивилась. Я уверена, что она сделала это намеренно.

— Намеренно?

— Ну да. У нее была возможность — она часто угощала детей своим печеньем, а легче всего проклять кого-то во время еды.

— Во время еды?

— Да, человек открыт в эту минуту и часто бывает беззащитен. Не верите — спросите у доктора Хьюза. Это он мне сказал.

— Вот как!

— Ну да. Именно поэтому нельзя брать еду из рук недруга и преломлять хлеб с врагом. Он потом еще долго с тетей Лидой беседовал, но я не слышала о чем.

— И доктор Хьюз с тетей Лидой беседовал?

— Ну да...

Интересная терапия у этого Хьюза! Или это у Вики такое живое воображение?

Забавно, к его предшественнику, доктору Бергу, приходили в основном старушки, чтобы пожаловаться на бессоницу и одиночество. А к Хьюзу все больше тянулись молодые дамы, что уже стало предметом шуток и сплетен коллег. Почти всегда возле его кабинета крутились странные личности. Сегодня я не выдержала и спросила у администратора Линн, кто они такие. Она призналась, что ее тоже интересовали типы, которые заходят в кабинет психиатра как к себе домой даже в его отсутствие и подолгу там сидят. На той неделе она потребовала у одного из них — веснушчатого со вздернутым носом, смешного и неуклюжего как клоун, предъявить удостоверение личности. Но вместо ответа он больно зажал ее нос двумя пальцами. Линн вскрикнула, тип отпустил нос и, пока она его терла, исчез так быстро, будто испарился. Хулиган какой-то! А еще Линн вспомнила, что однажды захотела послушать музыку в кабинете Хьюза — у него же там специальная какая-то коллекция, для медитаций, что ли. Она включила магнитофон и закрыла глаза, чтобы расслабиться, а когда открыла, то обнаружила, что комната заполнена престраннейшими личностями. Они ссорились, шумели, вели себя крайне развязно и даже делали ей непристойные предложения. А потом в кабинет вошел доктор Хьюз, всех разогнал и очень рассердился, что она без спросу включила музыку. Ей, администратору, значит нельзя входить в его кабинет, а им, посторонним, — пожалуйста, сколько угодно!

Н-да... после рассказа Вики личность доктора Хьюза меня еще больше заинтриговала, а Линн еще и подлила масла в огонь. Конечно, его предложение в первый же день нашего знакомства поехать к нему, якобы посмотреть его новый, построенный по особому проекту, дом, я считаю откровенно неприличным... Хорошо, что я тогда дала ему понять, что не гожусь для мелких любовных интрижек... Но мысль о том, чтобы заглянуть в его кабинет во время его отсутствия показалась мне чрезвычайно заманчивой.

Сейчас мне предстояла самая скучная часть моей работы — заполнение различных бумаг и документов — действие автоматическое и однообразное, поэтому я включила канал рок-музыки онлайн и работала какое-то время под музыку. Пока я писала, на улице потемнело, загремел гром, засверкали молнии и в окна застучали крупные капли дождя. Новая песня моего любимого рок-музыканта прервалась звоном-сообщением о получении нового письма. О, от Жени!

"Привет, Полинка! Прости, что не сразу написал с дороги - дела навалились. А ночью все думал о тебе - уснуть не мог, ворочался. А сегодня утром пошел я на улицу, где ты раньше жила, и долго стоял у твоего бывшего дома. Представил, как ты выходила когда-то из своего поъезда и жалел, что не знал тебя раньше. Хотя если бы я тебя просто так на улице встретил, то вслед смотрел бы и смотрел, а подойти бы не решился. Пиши, если будет желание".

Какое теплое письмо! Вроде новый знакомый, а кажется, что я знала его всю жизнь. Он будто живет в моей параллельной вселенной — в городе, где я выросла, ходит по улицам, где я жила и общается с моей тетей Агатой.

Я выключила музыку и только было собралась написать ответ, как в кабинет заглянула Линн и сообщила, что из-за непогоды многие пациенты перенесли визиты на конец недели, так что остаток дня будет свободным. Я обрадовалась: раз так, то я сегодня подгоню бумажную работу, заполню карточки пациентов и составлю список тех, кого нужно вызвать на прием. Но только Линн ушла я сразу принялась строчить ответ Жене. Я поблагодарила его еще раз за кольцо, рассказала как оно привлекло внимание девушек из класса танца живота — я полагала, что ему это будет приятно услышать. Потом спросила, давно ли он видел тетю Агату — ей нельзя дозвониться. И наконец, задала игривый вопрос: "А почему ты ко мне не решился бы подойти на улице?"

Дождь лил как из ведра, гром грохотал все сильнее, вспышка молнии озарила кабинет, и вдруг свет погас и выключился компьютер. Черт! Я не уверена, что письмо успело уйти...

— Это не имеет значения, — заявил грустный голос из полумрака. — Он получит его в любом случае.

— Простите, вы кто? Я не заметила как вы вошли.

Угол моего кабинета озарился оранжевым светом. На полу возле книжного стеллажа сидел худенький востроносый юноша.

— Меня зовут Ануш, — ответил он просто. — Это значит ''бессмертный''. Я бес любопытства. Я— самый древний. Я вам не чужд. Из всех — выбрали меня. Никто не может к вам подступиться. Но один я все равно не справлюсь. Меня будут ругать. Мой статус снизится. Но ничего не поделаешь. Больше некому, — юноша жалобно вхлипнул.

— Возможно, вы ошиблись дверью, — сказала я как можно мягче. — Кабинет доктора Хьюза по коридору налево...

Про статус недавно упоминал и тот массивный угрюмый темнолицый тип. Так и сказал, что если он не вымолит у меня прощения за украденные пирожки с маком, то его статус снизится. Полагаю, эти двое из одной группы психотерапии нашего нового доктора.

— Доктор Хьюз ушел еще до начала дождя, — ответил Ануш. — Сегодня вряд ли вернется.

— Вы можете переждать дождь в холле, — предложила я. — Там можно почитать журналы и посмотреть телевизор. Свет сейчас включат, такое бывало и раньше.

— Хьюз ушел, но дверь в его кабинет открыта, — сообщил Ануш.

И тут вспыхнул свет, компьютер радостно загудел, я взглянула на экран, а когда обернулась, Ануша в кабинете уже не было. Письмо Женя получил и даже успел написать ответ.

"Не решился бы подойти к тебе, потому что ты красивая очень, Полинка. Ну, ты и сама об этом знаешь. Я спросил о тебуре и мне тебя показали - ты тогда в свой кабинет шла. Я видел, как ты идешь. У тебя плавные неторопливые движения. Осанка горделивая, а лицо отражает уверенность и спокойствие. Такие лица и походка бывают только у женщин любимых мужьями. Поэтому я удивился, что из всех моих украшений, ты выбрала пустой конверт — это совсем другая символика, у него другое значение. А тетя Агата твоя сейчас в отъезде, не беспокойся, она путешествует".

Как он красиво пишет! Даже поэтично. И воображение у него отличное. Я полагаю, что моя походка — следствие многолетних занятий йогой и танцами, но все равно приятно. Конечно, я сразу же задала ему вопрос — что, по его мнению, означает мой выбор кольца в виде пустого конверта, какая у него символика? Отослала письмо, вернулась к своим бумагам, но сосредоточиться не могла. Тогда я прошла в наш кафетерий, перекусила и немного поболтала с коллегами. Когда я возвращалась к себе со стаканом чая в руке, то опять увидела Ануша. Он стоял у двери кабинета доктора Хьюза и подсматривал в замочную скважину. Потом тихонько приоткрыл дверь и скользнул внутрь.

— Э, позвольте! Вы куда? — я устремилась за ним.

В кабинете было пусто. Я поставила стакан на столик и огляделась. Если меня кто-нибудь тут застукает, я скажу, что сюда вошел посторонний...

— Ануш! — позвала я. — Где вы?

Здесь все так же как в день нашего знакомства с доктором Хьюзом — те же удобные низкие кресла и вьющиеся растения. На стене — дипломы и лицензии в рамках. В книжном стеллаже — брошюры для пациентов и медицинские пособия. Музыкальная установка. Светильники причудливой формы погашены, но кабинет озарен слабым зеленым светом. Я огляделась еще раз. Ну, тут особо делать нечего. Не слушать же музыку для медитации в самом деле — у меня еще дел полно. И тут зеленые лучи сконцентрировались на мне и на стене возникла моя тень. Затейник этот доктор Хьюз, видно, любит световые эффекты. Я направилась к выходу, но тут заметила, что моя тень не ведет себя как положено теням. Ее контуры засветились ярче, она подняла руки вверх, распустила волосы, запрокинула голову и сделала несколько танцевальных движений. Это было презанятное и чарующее зрелище. Но когда на стене загорелась крупная зеленая буква "Д", я слегка испугалась и включила один из светильников. Моя своенравная тень сразу исчезла, а буква "Д" загорелась ярче, выросла и приобрела объем. Я подошла к стене и протянула руку, чтобы коснуться ее — и удостовериться, что это голограмма, но тут увидела Ануша. Он громко всхлипывал, уткнувшись лбом в букву.

— Я же говорил, что не смогу. Меня одного недостаточно. Я предупреждал.

— Вы в порядке? — поинтересовалась я. — Я могу вам чем-то помочь?

— В порядке — вы, а не я, — ответил он. — Я такой как всегда. А вы — в полном порядке. И как вам это не надоело? Скукотища же!

Он схватил со столика мой стакан чая и стал жадно пить на ходу. Я промолчала. Он вышел из кабинета вместе со мной, направился в холл, но исчез на полдороге, будто испарился. Пустой стакан из-под чая покатился по полу. Кошмар какой-то. Я, наверно, устала. Ноги дрожали, по лицу катился пот, будто я пробежала десять миль. Во рту пересохло. Этот чудак выпил мой чай. Вернулась к себе, отдышалась. Дождь прекратился, выглянуло солнце. От Жени пришло новое письмо:

"Полинка, включи видеочат, я хотел бы показать тебе эскизы украшения, что я для тебя задумал".

Я включила.

— О, радуга у тебя за окном! — воскликнул он весело. — Хороший знак!

Его глаза лучились счастьем. Интересный мужчина, черт побери.

— Женя, ты пока полюбуйся нашей нью-йоркской радугой, а я пойду чаю себе налью, тут один чудак мой чай выпил.

Я была рада с ним поболтать — работать уже не хотелось. Эскизы он мне не показал, сказал, что как только увидел меня на экране, сразу понял, что ни одна из его задумок меня не достойна. Чтобы сделать персональное украшение, ему нужно лучше меня узнать — тогда он поймет, что мне подойдет. А мой выбор кольца в виде пустого конверта оказывается означал, что сердце мое не занято, в моей жизни нет любви, что его несказанно удивило.

— Это так, — согласилась я. -Но удивляться тут нечему. Это мой выбор.

— Разве это дела выбора? — удивился Женя.

— У меня есть все, что мне нужно. Можно прекрасно жить и без любви.

— Даже лучше? — заметил он саркастически.

— Не смейся. Спокойствие, душевное равновесие и эмоциональная независимость — куда более важные вещи, чем любовь.

— Почему так так говоришь?

— Любовь вытесняет собой многое, что имеет в жизни смысл. И приходится выбирать — любовь или смысл. Но любовь заканчивается, а смысл — никогда. Из любви часто произрастают разочарование, равнодушие и боль, а смысл не подводит. В жизни есть много интересного кроме любви.

— Например?

— Когда любовь застилает глаза — а это именно то, что она делает, ты упускаешь много возможностей.

— Возможностей для чего?

— Для самореализации.

— О, вот тут ты ошибаешься, Полинка! Любовь — это и есть ступенька к самореализации, самая высокая, крутая и самая сладкая. Даже не ступенька, а трамплин для прыжка. Могу объяснить...

— Нет! Мне это не интересно! Я никогда не думаю о любви, книг о ней не читаю и фильмы о любви мне скучны.

— Что же ты читаешь?

— Вот Марко Марича книжку подарили... Слышал о таком? Еще статьи по медицине и диетологии, кулинарные книги и журналы.

— Тебе это интересно?

— О, да! Я читаю кулинарные книги как детективы. И учебники — вот где логика, последовательность, ясность и красота! Зачем мне знать о чужой любви? Это пустая трата времени.

— Ты говоришь как человек, которому не везло в любви.

— Это не так. Самое плохое в том, что как раз везло.

— У тебя это, видно, плохо кончилось.

— А разве это может хорошо кончиться? Есть всего два варианта. Все заканчивается резко, ты остаешься с разбитым сердцем, и тебе требуется много времени на восстановление. Или же все умирает само по себе, становится скучно и пусто. Поэтому любовь лучше убивать в зародыше.

— Разве любовь можно убить? Ты знаешь способ?

— Конечно. Если от нее отключить блок питания, она умрет сама и даст тебе свободу!

Что я так завелась? Я знаю, что сделала правильный выбор. Но не рассказывать же сейчас о прошлом в самом деле! О том, как я сжала сердце в кулак и все-таки уехала с мужем и ребенком в Америку. О том, как он просил остаться с ним, а я испугалась, что любовь подчинит меня настолько, что я не смогу управлять своей жизнью и буду делать только то, что ему нравится. Все вышло так как я хотела — я живу в свободной и богатой стране. Когда я освободилась от любви, у меня появилась возможность интеллектуального роста: я смогла спокойно учиться — и теперь у меня прекрасная профессия, я стала уделять много внимания сыну — и теперь мы с ним большие друзья. Мне хорошо и спокойно много лет. Мне интересно жить, а любовь, увы, была препятствием на пути — она занимала все мои мысли и отнимала слишком много времени и сил. Он писал мне письма, а потом умер... нелепый несчастный случай.

Но сказала я только:

— Любовь — это вечное ощущение непостоянства, вины. И еще страх, что это все кончится.

— Но можно просто наслаждаться моментом, а потом вспоминать все с радостью и удовольствием.

— Нет. Я хочу повелевать своими страстями, а не подчиняться им.

— Ой, не говори так, Полинка!

— Почему?

— А есть такой вредный старикашка, повелителем страстей себя называет. Если он это услышит, то еще чего доброго решит доказать, что ты настоящих страстей еще не нюхала.Не встречала его? Седая борода, шляпа, трость...

— Шутишь, да? А ты сам... не женат?

— Пока нет.

— Но и не одинок?

— Мы с ней уже почти три года вместе.

— Значит можно считать, что у тебя есть невеста?

— Ну все к тому идет... Оп-па!

Он посмотрел поверх моей головы. Я оглянулась. За спинкой кресла стоял растрепанный, бледный тип с зеленоватым оттенком кожи, волосы его тоже отливали зеленым и одежда была такого же цвета. В руках у него было хозяйственное ведерко с мыльной пеной и швабра.

Я встала.

— Простите, мой рабочий день еще не завершен. Вы, наверно, новый уборщик?

— Я старый, — ответил зеленый. — Старый как мир. Мы знакомы.

— Возможно. Но сейчас идите. Вы мне мешаете, — строго сказала я.

— Я всегда мешаю, — согласился зеленый. — Я невыносим. Более того — я туп, упрям и нелогичен. Буду неподалеку.

С этими словами он схватил мой недопитый стакан чая и направился к двери.

Я обернулась на экран. Женя внимательно следил за зеленым уборщиком, а тот растворился в воздухе не успев дойти до выхода.

— Ты видел? Это уже нельзя игнорировать! — воскликнула я. — Я завтра же поговорю с доктором Хьюзом! Если он работает с группой иллюзионистов, то пусть так и скажет, чтобы было ясно чего ожидать!

Женя был готов слушать и я рассказала ему, что с появлением нового психиатра центр буквально наводнился странными личностями — они появляются и исчезают неожиданно, ведут себя нахально и лезут не в свои дела. А сам доктор Хьюз пытался пригласить меня к себе домой в первый же день знакомства, что показалось мне абсолютно неприемлемо.

— Так он в любовники тебе набивается? — поинтересовался Женя.

Я уловила нотку возмущения в его голосе и мне это понравилось.

— Ты мужу не рассказывала?

— Хм.. Если я расскажу мужу, он тут же потребует, чтобы я уволилась и занялась частной практикой онлайн — сейчас это все более популярно. Но я пока не готова уйти с этой работы. Мне здесь все нравится: хороший район, кабинет у меня красивый, да и секретари и администраторы берут на себя все организационные моменты.

— Я понимаю, — согласился Женя. — То, что происходит — не обязательно плохо. Просто странно, непривычно для тебя, и не вписывается в твое понимание мира. Думаю, этот Хьюз объяснит тебе в чем дело. И твое восприятие может измениться со временем. Но обещай, что будешь с ним осторожна, ладно? А то я волноваться буду.

Волноваться? За меня? Нет, решительно, мой новый знакомый очень мил.

— Звони в любой момент, — предложил Женя на прощанье. — Мне все про тебя интересно.

Остаток дня прошел без приключений. Я все-таки закончила бумажную работу, слушая рок-музыку онлайн. А домой собиралась под песню известной группы о вечной любви. И что они так все с этой любовью носятся? Вот мне точно не надо никакой любви, а уж тем более, вечной. С этим покончено навсегда. Но на концерт этой группы я бы сходила, пожалуй, если бы они они приехали в Нью-Йорк. Сюда все приезжают рано или поздно — я живу в прекрасном городе. Домой я шла пешком — хотелось дышать воздухом после дождя — он был чистый и свежий, и видно, от этого хотелось петь и смеяться. А навстречу мне попадались только очень красивые люди! Почему я не замечала раньше, что в Нью-Йорке столько красивых людей?

По дороге я зашла на фермерский рынок. Экзотическим и привезенным издалека, я предпочитаю свежие овощи и зелень выращенные на местных фермах. Замечательная Джулия Шилд, автор моих любимых кулинарных книг, как-то сказала, что продукты не следует перевозить на далекое растояние — их укачивает в дороге. Это что касается свежих продуктов, а уж готовую еду тем более. В кафетерии колледжа, где я училась, долгое время не было своей кухни. Там подавалось множество аппетитных блюд: жаркое, супы, запеканки и салаты. С первых же дней я поняла, что не могу проглотить ни кусочка. И хоть мне хотелось разделить трапезу с остальными студентами, я физически не могла этого сделать, не понимая сама в чем дело. Я приносила из дому бутерброды, а студенты, видно, думали, что я настолько бедна или так скупа, что не могу себе позволить даже недорогой студенческий обед. После я узнала, что эти блюда готовили в огромном цеху в другом районе города, погружали в герметичные контейнеры и развозили по разным пунктам. Все было свежим и качественным, но я каким-то образом чувствовала, что их ''укачивало в дороге''.

Сейчас раннее лето и рынок полон зелени, трав и свежего золотистого меда. Я ищу красный шпинат для салата и горчичную траву — с ней супы вкуснее.

"Смородина в этом году будет ранняя, крупная, тебе понравится", — говорит мне один из фермеров. — Наведывайся чаще". Неужели он меня помнит с прошлого года? Я действительно много раз спрашивала когда будет смородина. Смородина в Америке — редкая ягода. Мало кто знает, что ее выращивание было запрещено в течение ста лет, вроде бы потому что на ней росли какие-то микроскопические грибы, которые вредили древесине, но многие в это не верят и подозревают какой-то безумный заговор. Два поколения американцев выросли ничего не зная о смородине. Когда я угощала смородиной коллег, они удивлялись и спрашивали что это. И лишь недавно в некоторых штатах вновь разрешили выращивать эту дивную ароматную черную ягоду, к счастью, и в Нью -Йорке в том числе.

Интересно, что я покупаю зелень по тому же принципу, что Женя предложил мне выбрать это кольцо — беру ту, что "со мной заговорит". Я не знаю, как это получается, но я прохожу мимо десятка лотков с похожим набором свежих салатных листьев, а останавливаюсь возле того, где зелень будто зовет меня. Если этого не происходит, я ухожу с рынка с пустой сумкой. Сегодня я купила при помощи этого метода пряные травы и уверена, что суп будет отличным. Жаль, что нет возможности Женю угостить — уверена, ему бы понравился мой суп. Интересно, какие у него любимые блюда? Надо будет спросить при случае. И почему я об этом думаю? Странный у нас разговор сегодня получился. Я наверняка показалась ему слишком категоричной. Нет, я безусловно, не против любви, как таковой. Для многих она и свет в окошке и смысл существования. А для меня любовь — это препятствие на пути, зависимость. Так уж получилось.

На рынке я обычно покупаю себе стаканчик яблочного сидра, сажусь у фонтана, смотрю на прохожих и несущиеся машины, слушаю уличных музыкантов. Ощущение будто вместе с напитком я впитываю в себя сам город, его энергетику, его суть, — Женя тоже так делает.

И опять поздний вечер, посуда вымыта, мягко светит настольная лампа, на коленях новая книга Марко Марича, кот Феншуй мерцает зелеными огоньками глаз. Это мой мир — спокойный и благоустроенный. И я его не променяю ни на что другое. А у Жени сейчас раннее утро — он, наверно, принимает душ или кофе варит... И почему я об этом думаю?

* * *

— Вы себе не представляете как тяжело живется толстому человеку! — жалуется Дина, моя новая пациентка. — Например, я вынуждена всегда есть одна. Я сознательно избегаю компаний. Если я закажу пиццу и мороженое, кто-то обязательно скажет: "Ну да, конечно, потому-то ты такая толстая". Если я закажу только овощной салат, кто-нибудь скажет: "Кого ты хочешь обмануть? Небось придешь домой и навернешь там жареных пончиков".

— Неужели ваши друзья позволяют себе делать подобные замечания? — спрашиваю я.

— Ну если они не скажут это вслух, то уж наверняка так подумают.

— Вы будете удивлены, но большинство людей думает только о себе и беспокоятся о том, что о них подумают другие.

— Да, доктор Хьюз тоже так говорит... Он считает, что это недостаточная мотивация для того, чтобы похудеть — нужны более сильные факторы недовольства собой и своей жизнью. А мне это кажется самым обидным.

— Ну, допустим. А как изменится ваша жизнь, когда вы станете стройной? — задаю я традиционный вопрос.

Но на самом деле мне хочется, улучив момент, узнать у нее кем был тот рыжий тип с багровым лицом в ярко-красной тунике, что входил с ней вместе к доктору Хьюзу, и кто эта уже знакомая мне грузная, неряшливо одетая тетка, что выходила вместе с Диной из его офиса, по обыкновению плюясь семечками и разбрасывая повсюду конфетные обертки. Когда Дина вошла в мой кабинет, они оба остановились у двери, переглядываясь. Дверь была закрыта неплотно — они топтались там, перешептывались и отталкивали друг друга. Я резко открыла дверь — они шарахнулись, прижались к стене и застыли с испуганными лицами. Потом тетка сказала низким хриплым голосом:

— А мы что? Мы — ничего, Полигорьевна. — Если помешали, скажи, мы уйдем. — Мы тебя уважаем. Ты — большая шишка. Мы это понимаем.

Я ничего не ответила, плотно прикрыла дверь и продолжила сессию с Диной.

Позднее, этим же днем, я столкнулась к доктором Хьюзом в холле.

— Скажите, Джеф, вы практикуете групповую терапию?

— Нет, никогда. Только персональные консультации.

— Но я видела, что к вам заходят двое и даже трое пациентов сразу.

— Нет, пациент всегда только один.

— А кто же остальные?

— Ну, скажем, мои ассистенты. Интересно, на кого из них вы обратили внимание?

— На женщину... интересная, в змеином платье, она мне еще улыбнулась. На молодого человека с римским профилем и еще ... такой темнолицый, огромный — он просил прощения за то, что украл у меня пирожки. А скажите, некто Ануш — ваш ассистент или пациент? А уборщик выкрашенный в зеленый цвет вам знаком?

— Он кажется вам зеленым? Хм... занятно. Да, они все — мои ассистенты... уборка тоже входит в их круг обязанностей. Они вас беспокоят?

— Ну... иногда мешают работать. И отбирают мой чай... Они обращаются ко мне "Полигорьевна" — странное производное от моего русского имени-отчества —

Полина Григорьевна, и считают меня ''большой шишкой''.

— Да, они часто коверкают слова. Я рад, что вы о об этом спрашиваете. Ваш интерес означает небезразличие к тому, что не является частью вашего мира на данный момент. Это обнадеживает и дает шанс...

— На что?

— На интересную игру, моя дорогая.

Опять он заигрывает! Не успела я возмутиться, как он продолжил: — Но прошу учесть, что общение с казадорами нужно аккуратно дозировать.

— Вы о чем?

— Я о том человеке, что приходил к вам несколько дней назад и оставлял в вашем кабинете сумку. Методы, которые используют ему подобные, обогащают почву — как удобрение, пробуждают интерес к миру и тому, что находится за его пределами. Но распознать момент, когда в удобрении больше нет необходимости, не так просто. И тут вы можете рассчитывать на мою помощь...

Этот странный разговор был прерван — к нам подбежали администратор Линн, заместитель директора и две секретарши. Они радостно сообщили, что завтра в честь десятилетия создания нашего медицинского центра, всем работникам вручат подарки и денежные премии, а после надо будет это как-то отметить...

— Я приглашаю всех к себе! — тут же откликнулся доктор Хьюз. — Мой новый дом достаточно вместителен.

— Чудесно! — захлопала в ладоши Линн. — А еду мы закажем из ресторана...

Они отошли вместе, видимо, чтобы уточнить детали празднества, а я вернулась к себе — мне не терпелось сообщить Жене об этом разговоре.

Я звонила ему несколько раз, но безуспешно. Я оставила несколько сообщений, но он так и не перезвонил до конца дня. Настроение у меня испортилось да еще и разболелась голова. Вернулась домой. Муж с сыном ушли на какое-то спортивное соревнование и я была этому рада. Ужин готовить не хотелось. Прилегла на диван и включила телевизор. Бездумно переключала каналы, пока не остановилась на каком-то кулинарном шоу. Ведущие обсуждали способы приготовления супов и заодно спорили о том, какой повар заслуживает больше доверия — худой или толстый. Затем разговор перешел на то, что кулинарное искусство недооценено, потому что картина, скульптура и мелодия могут жить в веках, а самое вкусное блюдо тут же исчезает без остатка и о нем просто забывают. Ведущему передачи возразил знаменитый шеф Жан Феппин, который готовил для президентских приемов. Он сказал, что блюдо навсегда становится частью того, кто его съел, и еще добавил, что овладеть кулинарным искусством — это значит приобрести новое удивительное знание: комбинацию творчества, гармонии, поэзии, красоты, волшебства и немного провокации.

Проснулась я среди ночи в полной темноте, во рту пересохло. Мне снился какой-то безумный сон: ассистенты доктора Хьюза — востроносый Ануш, массивный темнолицый тип, рыжий в красной тунике и зеленый с ведром и шваброй — варили в моем кабинете суп в огромном котле, а женщина в змеином платье с огромным вырезом настаивала, чтобы я бросила в котел свой перстень в виде конверта: "Немного волшебства и провокации" — повторяла она нараспев чарующим голосом. "Немного волшебства и провокации..." Я сняла перстень, бросила его в котел, подняв фонтан брызг, от чего змеиная женщина громко рассмеялась и захлопала в ладоши, а я тут же проснулась.

В доме полная тишина и темнота, только часы тикают в гостиной и немного душно. Муж и сын вернулись поздно и, видимо, решили меня не будить, укрыли пледом и поужинали сами. Я сразу схватилась за телефон — проверить сообщения. От Жени — ничего! Головная боль усилилась. Встала, походила по квартире, заглянула к сыну — спит, погладила кота Феншуя, открыла форточку. Сон как рукой сняло. От чего у меня настроение плохое? Вроде все как всегда, никаких неприятностей нет, а вот кошки на душе скребут. Прошла на кухню, заварила себе большую чашку чаю и вышла с ней на балкон. Но влажный ночной воздух, кресло-качалка и легкий ветерок настроения не улучшили. "Что со мной? Чем я так недовольна? Я сержусь на кого-то? "

— Это обычно бывает когда сознание расширяется, милая детка. Ограниченность протестует и пытается сопротивляться, — ответил незнакомый голос сочувственно.

На соседнем балконе прилегавшем к нашему, сидел маленький белобородый старичок в ветхом коричневом пальтишке и круглой шляпе с пером.

Кто это? Насколько мне известно, владелец этой квартиры живет во Флориде.

— Добрый вечер. Извините, я видимо, говорила вслух. Эта квартира всегда пустовала...

— Все пустоты имеют свойство заполняться — неважно — в квартире, в сознании или в сердце, причем независимо от желания владельца пустоты. Это симпатичное свойство и примиряет меня с реалом, — вздохнул мой собеседник.

— Вы новый жилец?

— Да, но не надолго. В этом городе я проездом, — ответил старичок. — И тут уже глубокая ночь. А судя по всему, у вас она не спокойная. Могу я чем-нибудь помочь?

— Нет, у меня все в порядке. Просто не спится.

— А не найдется ли у вас и для меня чашки чаю, милая детка? В этой квартире шаром покати, а ближайший магазин в этот час закрыт.

— Конечно.

Я вернулась на кухню, поставила чайник и проверила сообщения. Ура! От Жени!

Знай, Полинка, если тебе понадобится моя помощь, я все брошу и приеду к тебе. Уж сам не знаю, как это вышло, но за короткое время ты стала мне очень близким человеком. И если мое участие в твоей жизни возможно, то я буду этому бесконечно рад. Прости, я знаю, что ты дорожишь своим покоем и своим миром так, будто других миров на свете нет. Ты дорога мне. А значит и твой покой тоже.

И меня тут же будто теплой волной захлестнуло от этих слов и сердце застучало сильнее. Пока закипал чайник, я напевала и пританцовывала от радости. А когда я заваривала чай для старичка на соседнем балконе, то чуть не обожглась от волнения и внезапного понимания ситуации. Я зла на себя, на себя, на себя! Я очень ждала от него письма или звонка, от него зависело мое состояние души, а мой здравый смысл протестовал против этого ожидания и всей нелепости ситуации. Зачем мне это? Мой мир наполнен смыслом, моя жизнь благополучна. Женя-ювелир, безусловно, близок мне, мне с ним интересно, у нас много общих точек соприкосновения. Но он живет на другом полушарии, и возможно, мы больше никогда не встретимся, во всяком случае, если я сама не попрошу его приехать... А я ведь не попрошу?

Я вынесла поднос на балкон и передала старичку через перила. Он присвистнул от удивления.

— Вы так любезны! Настоящее ночное чаепитие! Даже с вареньем!

Я с удивлением воззрилась на поднос. На одном блюдечке — красиво выложены ореховое печенье и сырные крекеры, а на другом — тонкие ломтики лимона, а посередине красовалась розетка со смородиновым вареньем. Я совершенно не помнила, как это сделала, видимо, машинально, пока размышляла о сложившейся ситуации.

— Угощайтесь, пожалуйста, — ответила я слегка растерянно.

— И чай заварен просто отменно, — продолжал нахваливать старичок. — А варенье, пожалуй, — еще одно явление, которое примиряет меня с реалом. Как здорово, что у вас оказалось именно смородинное!

— Да, — ответила я растеряно. — Это тоже мое любимое. Я раньше варила его сама, а сейчас покупаю в магазине. В Америке варенья и джемы в большом ассортименте. Мое умение варить прекрасное варенье никому не нужно.

Зачем я это говорю незнакомому человеку? Что со мной? Откуда эта печаль в моем голосе? Надо попрощаться и идти досыпать...

— О, тут вы ошибаетесь! Лишних умений вообще не бывает! — заметил старичок. — Но как я могу вас отблагодарить за угощенье, милая детка?

— Что вы? Не надо ничего. Я рада, что чай вам понравился.

— Ну тогда за мной должок. Меня зовут Ахх. Я — мастер решать неразрешимые ситуации. И я вам еще не раз пригожусь.

И тут муж позвал меня: "Полина, с кем ты разговариваешь?"

Я вернулась в спальню, нырнула под одеяло, прижалась к его плечу и согрелась.

Но только я собралась уснуть, как в сознании возник Женя. Какой же он интересный мужчина — карие глаза, чудесная улыбка и теплые руки.

"Кольцо в виде пустого конверта символизирует пустоту в твоем сердце", — сказал он мне. "Пустоты всегда заполняются, — тут же продолжил его мысль благообразный старичок в ветхом пальтишке. — Все пустоты — будь-то квартиры, сознания или сердца. Это закон реала и ему невозможно противостоять".

"Ты стала мне очень дорогим человеком, — сказал Женя. — Я знаю, что ты выбрала покой. Я уважаю твой выбор".

"С меня должок, милая детка. Можешь на меня рассчитывать", — зазвучал в ушах голос старичка с соседнего балкона. "Я решаю самые неразрешимые ситуации".

Да что за черт!

Я взбила подушку и перевернулась на другой бок.

Суть человека проверяется в трудные ситуации. В первые, самые сложные годы эмиграции, я убедилась, что мой муж — самый верный, самый лучший и самый надежный. Однажды ночью, после обычного скучного секса, я даже стала молиться: "Господи! Я так виновата перед ним! Но я не по легкомыслию так поступила, а потому что могла противиться чувству. Оно было сильнее меня. Но я больше не хочу этого! Сделай так, чтобы я не влюблялась больше ни в кого — тогда я все выдержу".

Это было давно. До сих пор мне казалось, что моя молитва была услышана. Все было спокойно много лет. Но сейчас я опять повторяю как мантру: "У меня все прекрасно: семья, друзья, интересная работа. Я абсолютно счастлива! Все его письма уничтожены — надо жить дальше! А новых писем мне не нужно!"

Надо взять себя в руки: неистраченные страсти должны улечься, утихнуть, а пары можно выпустить на беговой дорожке или бешено выплясать на берегу океана, и пусть летящие соленые брызги подарят иллюзию танца под дождем... И не думать о счастье. Никогда не думать о счастье.

Я твердила эту мантру все утро, и едва пробудившись, и за завтраком, и стоя под душем. Я надела купальный халат и протирала запотевшее зеркало, и вдруг вдруг представила себе, что Женя обнимает меня сзади, а его руки развязывают пояс на халате, распахивают его, я даже ощутила его дыхание на своей шее и прикосновение его небритой щеки, вдохнула его запах. Женя повернул меня к себе, халат упал на пол...

Вывел меня из оцепенения телефонный звонок. Это был он!

— Полинка, ты не отвечаешь и я беспокоюсь. Все ли в порядке? О, аромат лаванды!

— Как удивительно! Я только из душа и мыло у меня лавандовое...

— Ничего удивительного. Я чувствую тебя на расстоянии. Что голос у тебя такой растерянный?

— Мне только что казалось, что ты рядом. Ты был небрит...

— Точно! Не успел побриться сегодня, — рассмеялся Женя.

Я перевела дух. — У меня все в порядке. Собираюсь на класс йоги. Потом на работу, а вечером...

— Да ну... Ты не должна отчитываться передо мной. Я не хочу знать о рациональном — когда ты свободна, а когда занята. Я буду всегда ждать тебя. Расстояния я совсем не чувствую. Ты будто рядом все время.

— Я не знаю, что ответить тебе, Женя.

— Что есть. Не выбирать выражения — это классно. Вот я хочу сказать, что ты очень красивая, и говорю! Черты лица у тебя тонкие, глаза зеленые, а фигура женственная., это — порода!

— Женя! Я не хочу, чтобы в мой мир вмешивались другие люди... Да и живем мы так далеко друг от друга... в этом нет смысла.

— А если бы мы жили рядом?

— Ну, тогда я пришла бы к тебе в гости.

— И что?

— Я бы подошла к тебе совсем близко...

— А я бы гладил тебя, утешал, жалел...

— А потом?

— А потом я бы тебя раздел и трахнул.

— Ой!

— А ты разве не это хотела услышать? Но ты ведь знала это и без слов.

Я села на стул и закрыла лицо руками.

— Знаю, да. Но боюсь говорить об этом, Женя. Нет, "боюсь"— не то слово. Я зараннее настраиваюсь на то, что когда это кончится, я буду страдать.

— А я не боюсь страданий, Полинка, но не хочу стать их причиной. Но думаю я не о страданиях, а о том, что счастье мне улыбнулось. Чувства эти без границ — и силы дают, но и сдавливают горло. Есть многое, в чем я хочу разобраться, милая моя. Понять, как заставить зеленые глаза твои светиться яхонтом, как мне предстать перед ними? Нет, и об этом думать не могу сейчас. Просто тащусь от того, что ты есть в моей жизни, от того, что ты такая.

От неожиданности, удивления и счастья, мне хотелось разреветься... Да, счастья. Я подумала о нем и ... ничего не случилось — ни пожарной сирены, но грома и молнии. И вдруг стало легко свободно, будто исчезла невидимая рука, что сжимала меня изнутри все эти годы.

— Говори, Полинка, не молчи, — попросил Женя.

Я рассказала ему о любовнике, который умер когда я уехала, о сожженых письмах, о том, что мой муж — самый самый лучший на свете...

— Я понимаю, — ответил он. — Раньше ты воспринимала любовь мужа как должное, а теперь научились дорожить и ею и покоем своим. Я понимал это с первой минуты и не хотел тебя смущать. Но...

— Но это невозможно выдержать! — сказали мы одновременно.

И расхохотались.

Я опоздала на йогу.

* * *

На работу я не шла, а летела, улыбалась своим мыслям, и, вспоминая наш с Женей разговор, даже забыла свернуть в переулок, где помещался наш центр, пролетела два лишних квартала, потом опомнилась и вернулась. Увидела букеты и гроздья надувных шариков у порога и только тогда вспомнила, что сегодня праздник по поводу десятилетия создания нашего центра.

В обеденный перерыв директор вручил нам денежные премии и ценные подарки, коллеги развеселились, а доктор Хьюз напомнил, что вечером ждет всех к себе. В течение всего дня — каждую свободную минуту мы говорили с Женей — то по телефону, то в видеочате. "Мы уже есть друг у друга. Мы — вместе. Теперь надо понять, что с этим делать. Боюсь спугнуть, боюсь все испортить. Боюсь не туда повернуть. Дорога ты мне шибко", — говорил он. Я смотрела на его изображение на экране и мысленно касалась его лица, волос, шеи...

Когда я рассказала ему, что сегодня вечером вместе с коллегами иду к доктору Хьюзу, он слегка разволновался и попросил быть с ним на связи, мало ли что.

Жил доктор Хьюз у залива, в одном из самых престижных районов города. В сгущающихся сумерках я смогла разглядеть аккуратно подстриженные декоративные растения, затейливые фонари, выложенную красными кирпичиками дорожку — все очень аккуратно и даже как-то слишком вылизано.

Огромная гостиная так же сверкала чистотой: в любом месте можно было сесть на пол и есть — паркет блестел как зеркало. Серебристые шторы, хрустальная люстра, дорогая светлая мебель... Коллеги изумленно оглядывались по сторонам.

— О, доктор, — восхищенно прошептала медсестра Лорен. — Как у вас красиво! И какой тонкий вкус!

— А кто поддерживает такую чистоту?— поинтересовалась Линн. — Может дадите адресок агентства домработниц? У меня хорошая домработница, но такой чистоты ей никогда не добиться.

— А с чего вы взяли что у меня есть домработница?

— Ну неужели вы, мужчина, причем такой занятой, сами тут все моете и пылесосите?

— Нет, тут вы не ошиблись — помощники у меня имеются.

— Все понятно, — хихикнула Лорен. Какая-нибудь безумно влюбленная в вас женщина, отличающаяся редкой любовью к порядку, все тут убирает.

— Не угадали. Мои ассистенты помогают вести хозяйство, чтобы высвободить время для более важных дел — исследований в области психиатрии. Но довольно об этом. Сейчас я закажу хороший ужин из ресторана. Какую кухню вы предпочитаете? Японскую, итальянскую, корейскую, еврейскую, турецкую, а может быть русскую? Я позвоню в ресторан "Жар-птица" и все принесут через полчаса. Впрочем, с нами диетолог сегодня, может она что посоветует?

Все посмотрели на меня.

— Мне все равно, — сказала я, с тоской подумывая о том, что опять придется есть то, что не хочется и слушать скучные светские разговоры. — Но если из "Жар-птицы", то мне закажите пирожков с маком, пожалуйста.

— А что это самое лучшее из русской кухни?— удивился Хьюз. — Странный выбор. А как же блины с икрой или картошка с грибами? Впрочем, как вам будет угодно.

Действительно, что это я? Сказала невпопад, не думая. Что мне дались эти пирожки с маком!

Хьюз оказался на редкость радушным хозяином, он успевал уделить внимание каждому гостю: доктора Меррика увлек коллекцией игрушечных автомобилей, доктору Терцу подсунул под нос шахматный альманах, а дам развлекал веселыми историями. Как я и предполагала, за столом разговор почти сразу переключился на путешествия, автомобильные страховки, игру на бирже и покупку домов в южных штатах. Почему всегда и везде говорят об одном и том же? Если мне когда-нибудь понадобится информация о покупке недвижимости или автомобильной страховке, я пожертвую этому определенное время дня, посещу специального агента и изложу ему свои требования и сомнения, но когда люди начинают говорить об этом за столом, меня мгновенно охватывает скука.

Чтобы отвлечься от скучных разговоров, я стала незаметно наблюдать, как едят другие. Одни быстро сметают все, что перед ними, не замечая вкуса, — им лишь бы живот набить быстрее. Думаю, они и дома едят наспех, возле холодильника, не присаживаясь, откусывая и заглатывая большие куски. А другие долго ковыряют блюдо вилкой, крошат хлеб, мусолят салфетку и выковыривают изюм из сдобной булки. Третьи громко чавкают и губы рукавом вытирают. А некоторые — и Хьюз к ним относится — едят медленно, смакуя каждый кусочек — гедонисты — я их сразу узнаю, потому что сама такая.

Несмотря на то, что Хьюз, казалось, был искренне увлечен разговорами за столом, тем не менее, улучив момент, он прошептал мне на ухо:

— Я знаю, моя фея, что вам скучно и не терпится уйти домой, но прошу вас, потерпите немного, возможно, мне удастся развлечь и вас.

Он подхватил меня под руку и повел прочь из гостиной. Мы прошли через длинный коридор, украшенный картинами, светильниками и вьющимися растениями, поднялись на второй этаж, где он открыл одну из дверей и мы оказались в уютной комнате, низкими креслами и маленькими столиками с разложенными на них журналами. В стене вспыхнул экран, а на нем появился длинный список музыкальных композиций.

— Уверен, что вы найдете здесь много занятных мелодий, которых никогда прежде не слышали. Акустика тут прекрасная. Побудьте здесь, пока я буду развлекать остальных. Держите пульт управления, а я, извините, к гостям...

Он исчез.

Музыкальная коллекция и впрямь была впечатляющей, но вместо того, чтобы слушать, я стала смотреть по сторонам, и надо же мне было заметить на столике е другой пульт — белый, с разноцветными кнопочками и непонятными знаками. Я повертела его в руках, нажала на одну из кнопочек, и вдруг в потолке вспыхнул другой экран, а тот, что в стене — погас. На экране возникла надпись — "Demon of Lust. Demonet, level #1, demo-version", и музыка зазвучала томная и обволакивающая. А у него и впрямь тут мощная акустика — кажется, что музыка звучит не снаружи, а изнутри меня. Но как же это выключить? А то Хьюз еще, чего доброго, рассердится на меня.

Но тут дверь тихонько приоткрылась и я вздрогнула. Потом выглянула в холл и вдруг увидела женскую фигуру. Она вошла в одну из комнат, обернулась и поманила меня пальчиком. И я зачем-то направилась туда. Осторожно приоткрыла дверь и обомлела. Это была спальня. Огромное круглое ложе в центре комнаты, накрытое темно-синим меховым покрывалом, прекрасно гармонирующим с пушистым узорчатым ковром. Огромный аквариум с золотыми рыбками. Зеркальные стены и потолок. Между зеркалами помещались замысловатые светильники, на полу стояли какие-то штуковины, из которых уходил вверх тонкой извивающийся струйкой ароматный дымок. Наверно из-за этого освещения, я, вернее мое отражение в зеркалах, было совсем юным — мне можно было дать не больше шестнадцати. И что еще было удивительным: ни кровать, ни кресло, ни ковер, ни другие предметы в комнате в зеркалах не отражались — только я в синеватой дымке.

Музыка зазвучала громче. Мне так понравилось мое юное отражение, что я стала разглядывать себя и вертеться перед зеркалами, пока не почувствовала на себе чей-то взгляд. Я обернулась.

Возле кровати стояла женщина — я сразу узнала ее — я видела ее в нашем центре в змеиной одежде. Сейчас на ней было короткое черное платье для

коктейля на тонких шлейках, искусно подчеркивающее ее пышные формы. Она

вытирала тряпкой пыль со светильников. Ничего себе уборщица!

Музыка зазвучала еще громче. Похоже, и в спальне имелись колонки и усилитель звука, — последнее, что я подумала трезво. В тот же момент меня охватило страннейшее состояние: я не могла оторвать глаз от этой дамы, которая грациозно вытирала пыль. Мне всегда нравилось смотреть на красивых людей, во-первых, из эстетических соображений, во-вторых, у них можно что-нибудь перенять — элемент прически, например, или стиль одежды. Я хотела извиниться и закрыть дверь, но она вдруг улыбнулась мне так обворожительно, что я не смогла уйти. .

В этот момент мой телефон зазвонил. Это был Женя.

— Извините, — сказала я...— Я хотела поговорить по телефону, могу я...

— Конечно, — она кивнула.

Интересно, почему Хьюз такую даму прячет? Мог бы ее к столу пригласить.

— Женя? У тебя же ночь.

— Уже раннее утро.

— А я в гостях, скучаю. А ты что сейчас делаешь? Подожди, я догадаюсь сама. Кофе варишь, завтракать собрался?

— Ага. С плиты джезву снимаю как раз — пеночка подошла. А как ты догадалась?

Как я догадалась? Я была готова поклясться, что по спальне Хьюза распространился кофейный аромат, хотя может это из здешней кухни?

— Погоди минутку, я сейчас вернусь, — попросил Женя.

Странно, этот человек так далеко от меня, нас разделяют восемь тысяч километров, а у меня такое чувство, что он совсем рядом — будто невидимая ниточка тянется между нами, поэтому меня даже не удивил кофейный аромат. Кто-то положил мне руку на плечо. Я оглянулась, за спинкой кресла стоял уже знакомый мне бледный до прозрачности тип с зеленоватым оттенком кожи, волосы его тоже отливали зеленым, и одежда была такого же цвета. В руках у него было хозяйственное ведерко с мыльной пеной и мочалка. Еще один уборщик... Но почему он столь прозрачен?

— Твой собеседник, — заявил Зеленый без вступления, — Отвлекся, чтобы подать своей даме в постель кофе и кусок яблочного пирога с изюмом и корицей, который испек собственноручно вчера вечером.

В воздухе явно запахло корицей.

— Откуда вы знаете?

— Не веришь? Спроси сама у него. Кусок пирога на обычном белом блюдце, кофейная чашка — тоже белая, но с золотым ободком, а поднос — деревянный, резной, с двумя витыми ручками.

Я почему— то сразу поверила зеленоватому типу и ощутила укол ревности.

— Я здесь, Полинка, — Женин голос в телефоне.

— Зачем ты звонишь? — спросила я сердито. — Ты ведь не один сейчас!

— Я не один.

— С женщиной?

— Да, но она в спальне. А я на кухню вышел, чтобы тебе позвонить.

— Она ночевала у тебя?

— Да, и я подал ей завтрак в постель.

— Яблочный пирог и кофе?

Шикарная Дама и Зеленый Тип смотрели на меня с явным интересом, мне стало неловко и я направилась к двери.

— Полинка, побудь еще немного в этой комнате, где ты сейчас, — попросил Женя.

— Зачем?

— Я потом объясню. Я перезвоню.

Этой странной просьбой Женя оборвал разговор и отключился. Наверное, женщина его позвала и он ушел. Они позавтракают и займутся любовью с утра, не иначе, а ты сиди здесь...

Я огляделась по сторонам. Зеленый Тип и Шикарная Дама продолжали вытирать пыль со светильников и зеркал, о чем-то оживленно беседуя. Показалось, что говорили они обо мне — поглядывали то на меня, то на мое отражение в зеркалах, где я выглядела шестнадцатилетней, и восхищенно причмокивали языками, отчего я чувствовала себя неуютно. Вид и манеры Зеленого меня раздражали, а Дама — наоборот, казалась интересной и располагающей.

Женя все не звонил и досада нарастала. Пока я скучала в гостях, он с женщиной развлекался... Ну, конечно, каким образом я, находясь за восемь тысяч километров, могу конкурировать с женщиной, с которой можно реально переспать. Раз так — не буду я с ним больше разговаривать!

Зеленый Тип вдруг радостно захлопал в ладоши. Я воззрилась на него в изумлении, а он сказал, неизвестно к кому обращаясь:

— Прекрасный десерт! Прекрасный! — и повернулся к даме: — А тебе, Похх, перепадет что-нибудь?

— Я свое сама возьму, — произнесла дама, загадочно улыбаясь.— А надо бы и других позвать. Уж больно лакомые негамоции. А судя по ее отражениям, можно получить еще больше — на всех хватит. Амапольские зеркоралы не врут.

Меня не слишком занимала их беседа — я думала о Жене, пытаясь успокоиться. Разве он обещал мне что-нибудь? Разве он обязан любить меня? Отчего же меня так бесит факт, что он провел ночь с женщиной? Но зачем тогда говорить мне о любви? Зачем он повторял, как я ему дорога?

Прямо передо мной, на столе, возник другой тип в ярко-красной тунике, рыжими всклокоченными волосами и таким красным лицом, что казалось он сейчас лопнет.

— Это огромное свинство с его стороны! — воскликнул Красный, еще больше побагровев. — Ты рассказала ему о себе, доверила свои тайны и переживания, а он спит с другой! Мерзавец! Бесчувственный эгоист! Есть все основания для негодования!— и с этими словами спрыгнул со стола.

Вертящееся кресло резко повернулась — в нем оказался еще один тип. Высокий, весьма элегантно одетый, с таким белым лицом, будто загримированный, с гордой осанкой, черными волосами и римским профилем.

— Тсс...— сказал он, зажав рукой рот Красному. — Она не станет огорчаться из-за него. Кто он такой, в конце концов? Всего лишь, мелкий казадоришка! И кто она?! Взгляните на нее! Она — не просто красавица, а еще и умница! Любой мужчина дорого бы дал, чтобы заслужить ее благоволение, но она слишком горда, чтобы снизойти хоть до одного из них, а тем более до этого казадора! Он недостоин ее — это же так очевидно!

— Э, погодите...— вдруг заявила Дама. — Угостились и хватит. Сегодня — она моя. Она сама поставила мою музыку, значит, мне и сливки снимать.

И тут дама поманила меня, и я пошла за ней как сомнамбула. Она села на край огромной круглой кровати, чуть приспустила тонкую шлейку платья и оголила плечо, при этом неотрывно глядя на меня и улыбаясь. И я вдруг, неожиданно для себя, сделала то же самое — расстегнула пуговицы блузки, приспустила рукав и обнажила плечо. Дама улыбнулась мне еще обворожительней, вынула заколку из волос и они рассыпались по плечам тяжелой волной. У меня не было заколки, но я сделала зачем-то точно такой же жест, и помотала головой, чтобы волосы растрепались.

Я видела краем глаза, что Kрасный побледнел до такой степени, что стал почти прозрачным, тот, с гордым профилем, совсем сник и отошел на задний план, а Зеленый совсем пропал. Но их превращения и исчезновения меня не занимали. Даже то, что ни один из присутствующих не отражался в зеркалах — не волновало, так захватила меня занимала игра с дамой. Вначале я повторяла ее движения и мы кружились вместе под ее музыку — от тонких чарующих звуков флейты до безумного барабанного боя и жуткого скрежета. Это был медленный диковинный, восхитительно сладострастный танец на полу — я прижималась грудью к ковру, затем становилась на колени и откидывалась назад. Я то стояла, то ползла на четвереньках, то змеей извивалась по полу, перекатывалась с боку на бок, играя юбкой, и закрывая себе лицо подолом. Меня пронизывали веселые токи, я казалась себе невесомой. Губы Похх не разжимались, но ее слова каким-то образом входили в мое сознание: "Нет ничего важнее твоих желаний. Захотела и взяла, чего бы это ни стоило — ни тебе, ни кому-либо другому..." Я соглашалась с ней. Конечно. Разве может быть что-то быть важнее моих желаний?

Я готова была делать все, что угодно, только бы она не уходила, так сладко было мне в ее присутствии!

Меня охватил буйный экстаз. Я хотела только одного, чтобы Похх похвалила меня, чтобы улыбнулась мне. Темп музыки нарастал, я извивалась и изгибалась все быстрее, моя лежачая пляска превращалась в какой-то бешеный неистовый раж.

— Замечательно! — услышала я голос из глубины комнаты. — Эта кукла — настоящая услада! Но не увлекайся, Похх! Поиграла и отпусти. Она сложнее, чем кажется. И к тому же — магистр наук.

Музыка резко оборвалась. Лежа на узорчатом ковре, я медленно приходила в себя.

Включился свет небольшого торшера, и из отступившей темноты возник силуэт белобородого старичка, того самого, с соседнего балкона. Старичок сел в кресло, а Красный и Белый Гордый подошли к нему и, как по команде, сели у его ног.

Затем я услышала сладкий голос Похх:

— Она сама включила мою музыку, без подсказки, и я теперь не упущу возможности.

— Погоди, — ответил старичок, — я не вполне уверен...

— Во мне не уверен? Наглец!— сказала женщина.

— Нет, не в тебе, а в том, почему это получилось таким образом... Я чую подвох. Что-то тут нечисто.

— Там где ты — всегда нечисто!— возразила Похх и вдруг грязно выругалась.

Мне стало обидно, что она больше не обращает на меня внимания, а разговаривает со старичком, и я посмотрела на нее глазами полными слез.

— Смотри, Ахх, — сказала Похх, — Она сейчас заплачет, если я уйду. Дай мне еще немного времени.

Я с надеждой посмотрела на даму — только бы она осталась! Какое у нее странное имя — Похх, хотя может это фамилия?

Ахх отрицательно покачал головой.

— Ага! — вскричала дама. — Как самую черную и грязную работу выполнять, так ты меня зовешь! А как лакомые негамоции получать — так пошла вон!

Ахх поморщился:

— Попрошу без воплей. У меня много дел для тебя этой ночью.

— Это другое дело,— обрадовалась дама. — Ты ведь знаешь, что я могу все.

— Что ты тут расселся?— обратилась я к Ахху. — А где остальные? Давай позовем их и развлечемся всласть. А лучше пойдем в гостиную, где сидят эти скучнейшие личности, и устроим небольшое шоу. Я же говорила, что могу все!

Я открывала рот и произносила слова, но не своим голосом, а сладким голосом Похх.

И вдруг белый луч осветил комнату и сфокусировался на мне, а потом растекся по всей комнате, слепя глаза. Музыка замедлилась, превратилась в скрежет и треск и резко умолкла, Все присутствующие, кроме старичка, вдруг скорчились, слились в одну сплошную черно-красно-зеленую массу и закружились как в вихре, медленно тая. Я закрыла лицо руками и зажмурилась, а когда открыла глаза, то обнаружила себя сидящей в кресле, в той же спальне, полностью одетой и застегнутой на все пуговицы. Не было Ахха, не было Похх, только золотые рыбки таращились на меня из аквариума своими глупыми выпуклыми глазами.

* * *

Больше всего из происшедшего на тот момент, меня взволновало, что Женя так и не перезвонил. Немного отдышавшись, я решила, что воскурявшийся в спальне ароматный дымок вызвал у меня галлюцинации. Была еще мысль, что Хьюз меня незаметно загипнотизировал, но я ее тут же отмела — ведь он оставил меня в "музыкальной" комнате, я по своей воле добралась до спальни, а там этот дымок...

Когда я вернулась к гостям, веселье было в самом разгаре, моего отсутствия, казалось, никто не заметил. Какое-то время я делала вид, что участвую в разговоре, время от времени вежливо поддакивая, а сама все время поглядывала на телефон, ожидая звонка от Жени или хотя бы сообщения. К этому моменту процент алкоголя в крови у присутствующих достиг концентрации, при которой люди начинают рассказывать похабные анекдоты, краснеть и хихикать. Мне было неловко — как обычно бывает трезвому среди пьяных. Я тихонько попрощалась с Хьюзом, вызвала такси и уехала домой, несмотря на его возражения.

Всю ночь я металась по постели, думая о Жене. Интересно, какой он — гладкий или волосатый. Мне нравится, когда мужчина волосатый, так приятно трогать и прижиматься... Я представляла себе как мы лежим вместе... Интересно, он загорелый или у него белая кожа? Потом представила с ним рядом другую женщину и разозлилась так, что даже покусала губы. Утром встала разбитая, сердитая и очень голодная. Кажется из-за вчерашних событий, я не съела ни кусочка за столом и вообще забыла еде.

В этот день у меня были вечерние часы приема. Я проводила мужа на работу, а сына в школу, и, вспомнив сверкающую чистоту дома доктора Хьюза, решила заняться уборкой. Но все падало из рук, мысли все возвращались к Жене... его улыбка, его руки, его голос, его слова: ''Милая моя, Полинка'' будто звучали рядом. А ведь я про него почти ничего не знаю, кроме того, что он ювелир и живет в Киеве. А какие он книжки читает? Какую музыку слушает? Какое блюдо у него любимое? Может сказать мужу, что тетя Агата заболела и махнуть в Киев, к нему... Нет, муж меня не пустит одну, он точно поедет со мной. Что же мне делать? Как это выдержать? Ну почему он не звонит! Нет, ни за что не позвоню первая!

Кофейная чашка со звоном упала на пол. Ну вот, хоть какое-то реальное происшествие, нормальное, закономерное. К черту эту чашку — она мне никогда не нравилась! Правда, еще пять имеется одинаковых из подаренного кофейного сервиза. Сервизы — это безлико и очень скучно. У каждого человека должна быть своя чашка, по собственному вкусу выбранная. Вот бы все чашки эти побились! А ведь можно это дело и ускорить... Ненавижу сервизы и прочее множество одинаковых, безликих предметов!

Я пробовала читать профессиональные статьи, но сосредоточиться не могла. Открыла книжку Марко Марича, но строчки просто плыли перед глазами. Мне все казалось, что Женя рядом сидит и дышит мне в шею, даже дыхание его на щеке чувствовала... а руки его скользили под одеждой — он расстегнул лифчик, погладил мой живот, а потом рука скользнула ниже...

Звонок!

— Полинка! Наконец-то связь заработала! Я уже извелся весь! Прости, милая моя, со вчера пытаюсь к тебе прорваться!

— Ну вот и ты! Я же с ума уже схожу, беспокоюсь!

— Ты обо мне думала, правда? Час назад, да? Я чувствовал!

— Да! И два часа назад, и три...

Я включила видеофон.

— Полинка! Все... увидел тебя...и ступор сразу — и говорить не хочется.

— И не надо. Давай просто смотреть друг на друга и представлять, что мы рядом.

— Ага. Будто мы легли и обнялись. Крепко-крепко. И в глаза друг другу смотрим. Ух, какие они у тебя зеленые!

— Мне сейчас кажется будто мы одни во всем мире.

— Точно! А расстояние воспринимается как ирония. Надо же! Счастье мне какое... Полинка!

— А хочешь...

— Я все хочу!

— Тсс... Нас могут услышать, тихонько, ладно?

— Да!!!

— Не кричи же!

— А здесь нет никого, можно кричать, сколько хочешь. Лес кругом... Видишь, крона деревьев над нами... Ура! Я люблю тебя, Полинка!

Я вздрогнула, потому что я в точности представляла себе крону деревьев над головой и вокруг ощущалась лесная зона на много километров, совершенно безлюдная.

— И я тебя люблю, Женя! Правда, боюсь немножко...

— Леса не надо бояться — ты же со мной. Это наше время. Мысли общие. Любовь и пространство — только наши. Я услышать твоё "я люблю" боялся больше всего, а сейчас так счастлив!

— Хорошо, я не буду бояться — будь что будет. Я так горда, что ты меня любишь.

— Люблю! ..................................................................................................................

— Дай мне отдышаться.

— Нет... хочу чтобы ...фейерверк был...

— ...я хочу фейерверк...

.................................................................................................................................

— Дай я вытру пот с твоего лба и поцелую в губы....еще раз... Ух, какие глаза у тебя зеленые, колдовские, счастливые! А когда мы только встретились, ты грустная была... Мне это так дорого!

* * *

Солнце пробивается сквозь крону деревьев. Зяблик сел на поваленную сосну. Я приподнялась на локте.

— Лежи, Полинка, не вставай. Так хорошо мне сейчас, не двигайся, прошу тебя.

— Женя, где мы? Смотри — лес...

— Какая разница? Главное, что мы пока вместе.

— А где моя одежда? Я же не могу по лесу голая ходить.

— Почему бы нет? С венком на голове и распущенными волосами — будешь как

лесная нимфа. Да не волнуйся ты! Одежда, вернее, ее проекция, появится, когда в ней будет необходимость.

— Ты уверен?

— Да. Не думай ни о чем. Прижмись ко мне крепче, а я буду смотреть на тебя, чтобы запомнить получше.

— Как странно все — что ты говоришь, и что сейчас происходит.

— Тсс, молчи! Положи голову мне на плечо.

.....................................................................................................

Скоро полдень. За окном густые тучи, сейчас хлынет дождь. Горит настольная лампа. На мне домашний спортивный костюм. Я сижу за письменным столом, передо мной разложенные статьи, авторучка, телефон, чашка с остывшим кофе. И в то же время — солнечные блики скользят по моему телу — мы совершенно голые лежим в лесу на траве, на Жениной рубашке. Он волосатый. И у него белая кожа. Он явно не любит валяться на пляже.

— Который час?

— Здесь? Утро. Часов шесть, думаю. Птицы поют так громко только ранним утром.

— Женя! Почему все так реально? Я же тебя и вправду вижу и могу потрогать!

— Это любовь чудеса делает. Но не для всех. У тебя получилось.

— У нас.

— У тебя. Ты — особенная. Я это знал еще до того, как мы встретились.

— А ты?

— Ну и я не простой, но я — ключ к воротам, просто подошел идеально, и подгонять ничего не пришлось, а это редко бывает.

— Но ведь я же дома сейчас, в спальне, кот рядом сидит... и... одновременно с тобой, в лесу!

— А это потому, что ты поверила мне, раскрылась, позволила себе забыть обо всем.

— Объясни понятнее.

— Ну, считай, что я тебя похитил на время и приволок сюда.

— А вдруг кто-нибудь придет, а мы голые — как в раю.

— Может мы и есть в раю. Рай — это там, где мы рядом. Рай — это то, что скоро кончится.

— Женя, не надо шутить. Что происходит? Я могу тебя трогать, касаться. Так ты — не в моем воображении?

— Ну, я так и обидеться могу. Я — живой человек, который любит тебя и хочет тебя, вот, взгляни — доказательство.

— О, да ты опять готов!

....................................................................................................

Я закрыла глаза и помотала головой. Чувство раздвоения не исчезало: я была одновременно в незнакомом лесу и у себя в спальне. В страхе я выключила компьютер, вышла на балкон и усилием воли попыталась собраться в одно целое. Постояла немного, глядя в темноту, сделала несколько глубоких вдохов — лес все равно присутствовал.

Может, это нарушение психики? Вернулась в комнату, залезла под одеяло и попыталась думать о чем-то понятном и обычном: вот кот Феншуй устроился на подоконнике и мерцает глазами, усыпляя меня... Я потому и назвала его Феншуй, потому что где бы он ни сидел, там сразу становится хороший феншуй — он его будто создает, а может он сам и есть этот загадочный фен.. Ой, в лесу дождь пошел, а я же голая!

Я была одновременно в своей спальне и под дождем в незнакомом лесу, но я не пряталась там и не пыталась укрыться, а подставляла лицо под холодные капли, они стекали по телу, и мне было легко и радостно. Тогда я решила не волноваться из-за неожиданного раздвоения, и раз мне не удается покинуть лес и собраться воедино, то я буду воспринимать это как сон со своим участием. Во сне все можно, там нет понятия места и времени: люди из разных отрезков жизни встречаются, общаются и попадают в места, где никогда не бывали.

Дождь закончился и мы пошли с Женей по тропинке. На мне был только венок из мокрых лесных колокольчиков, который Женя сам сплел и надел на мои влажные кудри. Я поглядывала на Женю и улыбалась ему, держась за его локоть одной рукой, а другой придерживала грудь, чтобы она не раскачивалась, когда мы ускоряли шаг. Я все время смотрела вниз на тропинку, под ноги, чтобы не наступить на какую-нибудь шишку, а потом подняла глаза и ахнула. Передо мной возникли легкие, сверкающие на солнце ворота, и я остановилась в изумлении. А из ворот вышла женщина с караваем в руках. Она была высокая и статная, немолодая, но еще не старуха, с такой гордой осанкой, что хоть на ней было простое ситцевое платье, я сразу поняла, что она — очень важная персона и оробела перед ней ужасно. И тут же вспомнила, что я голая, на мне — только сползший на одно ухо венок из колокольчиков. Я хотела было спрятаться за Женю, но на мне вдруг платье оказалось новое, нарядное, с вышитым воротом и золоченой тесьмой, а волосы причесаны аккуратно и заколоты гребнем, а на ногах сандалии плетеные, с тонкими ремешками на щиколотках. Нет, конечно, это сон, чудесный, волшебный,— только бы он продолжался подольше, а вопрос, который женщина мне задала, убедил меня в этом окончательно:

— Ну как там Вика? Похудела уже? Ты ей помогаешь, да?

Я молча кивнула, боясь проснуться.

— Ну ладно. Будем считать, что ей повезло на этот раз. Зато хамить она больше не посмеет. Вот ты — вежливая, уважительная, услужливая, я вижу. С тобой легко будет работать. Ну, пойдем, ладно.

Я посмотрела на Женю, он улыбнулся мне, но в глазах его была грустинка. Я шагнула вперед, но остановилась и опять оглянулась на него. Он ободряюще кивнул и сказал:

— Иди, Полинка, и будь счастлива. А я теперь спокоен — демоны не посмеют тронуть тебя, там, за воротами, их нет, иди ...

Я опять сделала шаг вперед и вновь остановилась, потому что Женя не пошел за мной, а остался позади, на тропинке, и я поняла, что если сейчас войду в эти ворота, то больше его никогда не увижу, и тогда отступила назад, подошла к нему и взяла его за руку.

— Полинка, — повторил он. — Не думай обо мне. Я счастлив, что мне довелось встретиться с тобой. А сейчас иди.

Но я не послушалась, спряталась за него и спросила женщину:

— А кто вы? Как вас зовут?

Она покачала головой.

— Меня зовут Лидия Яковлевна. А фамилия моя — Сорочинская.

— Я не хочу с ним расставаться, Лидия Яковлевна.

— А он уже выполнил свою задачу, помог тебе подняться, уйти из реала. А Золотые Ворота открылись, благодаря твоему дару, редкому в наших краях, ну и я подсобила немного. Так входи же, не медли.

— А он?

— Он — казадор. Он давно выбрал свою роль. Он не поднимется выше, во всяком случае, в ближайшем будущем.

Но я упрямо покачала головой и заявила, что без него не нужны мне никакие Золотые Ворота.

— Вы можете ее просто увести?— спросил Женя Сорочинскую.— Она не понимает происходящего. А после сама скажет спасибо.

— Нет. Я не могу это сделать против ее воли. Она должна войти туда сама, с радостным ожиданием чуда, в противном случае — все бесполезно.

— Что же нам делать? Есть ли какой-нибудь путь, чтобы не расставаться?— спросил ее Женя.

— Обычный. Проторенный. Первый уровень Демонета, как партнеры, на общих основаниях. И придется ждать разрешения админа.

— Мне все равно, какой путь, — сказала я упрямо. — Я хочу с ним.

— Но это задержит тебя на неопределенный срок. Тебе придется доказывать, что ты — это ты — скучнейшее занятие, и к тому же, нет гарантий, что он будет с тобой все это время. Казадоры — народ непредсказуемый. А в какой-то момент он затормозит тебя, станет в тягость — это неизбежно. А знаешь что? Сама посмотри как все будет, только трактовать не спеши. Отведай вот этого, — Лидия Яковлевна отломила каравая ломоть. — Бери, для тебя ведь печено, — последние слова она с грустью сказала.

Я вдохнула аромат свежей сдобы — каравай был теплым, мягким... я откусила кусочек. И тут все пропало — ворота растаяли в розовой дымке, а мы с Женей оказались на старенькой, очень знакомой кухне, из окна которой был виден зеленый дворик, а за ним — город открывался с кривыми улочками и цветными крышами. Женя варил кофе и разливал по маленьким керамическим чашечкам, и вдруг Красный и Зеленый типы выхватили чашку у меня из рук и стали отхлебывать из нее, обжигаясь и чертыхаясь, а я кричала им: " Уйдите, я пожалуюсь администрации! Как вам не стыдно, Женя для меня этот кофе сварил!" А они вдруг подхватили меня под руки и поволокли, а я заплакала и закричала, что не хочу с ним расставаться, но Женя смотрел на меня холодно, а к его плечу прислонилась другая женщина. А потом все замелькало, мимо меня проносились какие-то люди, белокурый бородатый великан протянул мне букет невиданной красоты, длинноволосый юноша играл на флейте почему-то под дождем. События мелькали так быстро, что я не успевала разобраться в происходящем, и над всем этим застыл Женин равнодушный взгляд — и это так страшно было! Это был Женя, мой Женя, но смотрел он будто сквозь меня. А потом я вдруг оказалась в какой-то колдовской кухне, где котлы кипели и стеклянный шкаф был доверху уставлен прозрачными банками с сушеными травами и корешками, а на столе были горкой выложены красивые — ну прямо как с сельскохозяйственной выставки, овощи и фрукты. Я подошла ближе, и маленькая тыква обрадовалась мне, помахала сухим хвостиком, подкатилась под мою руку и стала ластиться, и яблоки перекатывались по столу, стараясь повернуться ко мне румяными бочками — они очень хотели мне понравиться.

Я проглотила последний теплый кусочек каравая. Тетя Лида смотрела на меня с улыбкой:

-Удивилась, да? И ты такие пироги печь смогла бы научиться, и другие премудрости узнать. Да только нельзя с грустью входить в Золотые Ворота — печаль твоя о нем будет на всем отражаться и в пироги впитываться. Ну все. Будь по-твоему.

* * *

Неужели только час прошел? Kажется, будто я успела пережить много разных событий. А какие странные сны случаются, когда кот сидит в моей комнате! Может это он сны транслирует? Все, больше нет чудес — пора на работу собираться.

Мне всегда удавалось для всего найти рациональное объяснение. Какое же на этот раз придумать? Может я переутомилась настолько, что перестала отличать реальность от снов? И вправду, надо бы отдохнуть.

Женя — далеко, за много тысяч километров. Если это был сон, то греха большого в этом нет. А что это еще могло быть?

Но вот — от него сообщение.

"Ты даже не представляешь себе — как много ты для

меня сделала! Не могу поверить своему счастью - просто

лежу на полу, руки раскинув. Сложилось у нас. Знаю, что

веришь мне. Знаю, что многое непонятно. Не думай ни о

чем. Знай одно — я люблю тебя, Полинка".

Лучше всего думается на ходу и поэтому часть пути на работу я прошла пешком, наслаждаясь послегрозовой свежестью. Нет. Это был не сон. Я сейчас в здравом уме и доброй памяти — готова поклясться, что это произошло на самом деле. И я найду этому объяснение, обязательно найду! Может быть спросить у Хьюза? Но сначала, конечно, нужно поговорить с Женей... При одной мысли о нем, я расплылась в улыбке.

День был довольно напряженный. Между приемами пришлось разбираться с жалобой пациента — после оказалось, что это была ошибка — он перепутал фамилию специалиста. Потом приходили представители средней школы, что находилась на соседнем квартале, чтобы пригласить диетолога и физиотерапевта на праздничный урок посвященный выбору профессии, и рассказать детям о своей работе. Я обещала им перезвонить, но они долго не уходили, пытаясь обговорить детали.

Только они ушли, я, воспользовавшись передышкой, набрала в поисковике слово "казадор" — так называли Женю эти странные типы и Сорочинская. Поиск выдал кучу ссылок на испанские сайты, сказки и волшебные истории. Я открыла испанский словарь онлайн... И тут завис мой компьютер. Я позвонила в техподдержку, они обещали завтра прислать мастера. Наконец, я решила позвонить Жене, но телефона в сумочке не оказалось. Я обыскала все ящики, заглянула под стол — ничего. Тогда я набрала свой номер с рабочего телефона, в надежде услышать звонок, и услышала — начало песни моего любимого рок-музыканта, что была мной выбрана для звонка, громко зазвучала где-то за пределами моего кабинета. Я вышла в уже пустынный холл, и увидела худенького кудрявого Ануша — он держал мой телефон. Пританцовывая под музыку звонка, он забежал в кабинет Хьюза. Я заглянула туда — к этому времени доктор Хьюз уже должен был закончить прием, — и обомлела.

За столом Хьюза восседал белобородый старичок — я помнила, что его звали Ахх, а вокруг носились мои старые знакомые: Зеленый полупрозрачный тип, Краснолицый с рыжими волосами, Бледный с римским профилем, а так же и Темнолицый угрюмый господин — тот, что давеча съел мои пирожки. Они старательно мыли и чистили кабинет: оттирали пятна с ковра, смахивали пыль со светильников и даже протирали влажными тряпками листья растений. Нет, они мне вчера не приснились! От игры с дамой в доме Хьюза осталось сладостное ощущение страсти и греха, причем не направленное на конкретного человека, а в чистом виде. Наверно, мне должно быть стыдно, но вспоминать об этом было приятно.

— Я не сомневался, что тебе понравится, — ответил моим мыслям старичок без вступления. — У тебя вчера появилась, наконец, возможность, высвободить душевные ресурсы. Однако твой друг Казадор этому помешал при помощи этого адского устройства, — он кивнул на мой поющий в руках Ануша телефон. — Особенно досталось Гнеффу.

— Кому? — переспросила я растерянно. — А что Женя имеет против ассистентов доктора Хьюза?

Старичок засмеялся дребезщащим смехом и вслед за ним засмеялись все остальные: Ануш тоненько хихикал, Красный и Зеленый нервно похохатывали, только Темнолицый остался серьезен.

— Это Хьюз — наш ассистент, — пояснил, наконец Красный. — А Гнефф — это я.

— Да кто вы такие, в конце концов?

— В известных тебе языках, к сожалению, нет подходящих слов, поэтому можно временно пользоваться знакомым тебе словом "демон", хоть оно и не отражает нашей истинной сути, — Красный поклонился мне.

— Какой еще демон?

— Сегодня я твой, если угодно. — Когда ты злишься, я расту и укрепляюсь за счет твоей фуэрзы.

— Моей что?

— Фуэрзы. Давай пока назовем это душой, силой или сутью для удобства.

— Демон? Ты не человек? А остальные как же?

Гнефф хотел ответить, но Ахх остановил его жестом и заговорил сам:

— Тоже демоны. Ты познакомилась с теми, кто властен над тобой. Других ты просто не видишь...

— Погодите, вы — черти что ли?

— Ну-ну, детка, не ожидал от тебя, — обиженно протянул Ахх. — Тебе же сказали, что в известных тебе языках нет точного определения нашей сущности, а демонами нас обычно называют люди с бедным воображением. Писатель Марко Марич называет нас "персонифицированные страсти" — пожалуй, это более точное определение.

— А женщина? Похх? Тоже демон?

— О, да. Демон похоти. Один из самых могучих. Ты могла вчера заметить, что другие страсти померкли и отступили, когда великая Похх начала свою игру.

— А он кто? — я указала на Зеленого.

— Рефф, демон ревности. Живой и очень впечатлительный. А уж какой фантазер! Обладает необыкновенным зрением — умудряется видеть даже то, чего нет. А уж как он гордится тем, что является твоим фаворитом, Полина!

Зеленый при этих словах напыжился и подмигнул мне.

— А это Зафф, — демон зависти, — продолжал старичок, указав на темнолицего. — Он не имеет над тобой власти, но близко соприкасался с некоторыми твоими пациентами.

— А вы у них начальник, видно, — заключила я. — Мне пора, пожалуй, — я встала. — Отдайте, пожалуйста, мой телефон, и я пойду.

— Ануш вернет телефон, когда мы закончим беседу, — ответил Ахх. — И твой компьютер заработает тогда же. Да, детка, это я ''подвесил'' твой компьютер, чтобы поговорить с тобой прежде, чем это сделает Казадор. Это в твоих интересах.

— Я протестую! — неожиданно и завопил Ануш. — Это нарушение демокодекса! Если она узнает все, то моя роль будет сведена к нулю и тогда игра закончится, не начавшись. Меня лишают законной пайки! Это грабеж среди бела дня!

Но тут остальные демоны окружили Ануша и зашипели на него. Они ссорились, толкали друг друга и винили Казадора в том, что он с самого начала так попутал им все карты, что действовать по закону стало невозможно. Ануш жалобно всхлипывал. Наконец Ахх успокоил беса любопытства, пообещав ему, что на его долю придется достаточно, но несколько позднее обычного. Затем они пошептались, собравшись в кружок, и наконец, Ахх заговорил:

— Видишь ли, детка, некоторые жители реала обладают редкими талантами. Но проявиться они могут только если поставить этого счастливчика в определенные условия или, скажем так, вызвать его недовольство, нарушить покой. Но согласись, работа эта крайне деликатная. Тут и палку важно не перегнуть, чтобы фуэрза его не пострадала, и в рамках закона удержаться, да еще и интересы важных лиц соблюсти. Понимаешь?

— Не совсем.

— Ну тогда проще объясню. Важным лицам потребовался талант. Твой.

Условия его пробуждения требуют твоего недовольства — хоть чем-нибудь. Джефф Хьюз взялся за эту задачу и уперся в тупик. Ты всем довольна. Твоя жизнь полна. Демоны не могли даже подступиться, не говоря уже о том, чтобы залезть тебе под кожу. А важные лица торопили. И тогда пришлось прибегнуть к помощи казадоров — у них есть свои методы. Они иногда взбалтывают демонов и те лучше работают. И присланный казадор сработал прекрасно. Но тут произошло непредвиденное — твой личный интерес к нему...

— Подождите! — я вскричала. -Вы хотите сказать, что Женя работал по чьему-то заданию? Но этого не может быть! Он просто участвовал в выставке в Нью-Йорке и моя тетя Агата просила его передать подарок для меня...

— Брось, детка. Ты не столь наивна. Твоя тетя Агата — особа крайне эгоцентричная, с чего бы это она подарки тебе отправляла? Я не ожидал, что ты поверишь в эту сказку.

К щекам прилил жар.

— У меня мелькнула мысль, что ей от меня что-то нужно... в гости приехать, что ли, хочет, и делает первый ход... Но вы хотите сказать, что Женя все врал?

— Не все. Только про тетю Агату.

— Простите, уважаемый Ахх, но я спрошу у него об этом сама!

— Конечно, детка. Спроси, конечно. Возьми свой телефон. И компьютер твой уже работает.

* * *

Вернулась к себе и отдышалась. Компьютер действительно заработал. Неужели демоны и раньше и его "подвешивали", чтобы помешать чему-нибудь? Но разве сейчас вспомнишь, когда это происходило! Надо бы зафиксировать подобные моменты в будущем. Значит так: доктор Хьюз использует демонов для лечения психических расстройств. Как он это делает? Можно об этом прямо спросить у него, а можно у демонов, которые сами пошли со мной на контакт. А старичок у них вроде начальника. Зеленоватый демон действительно возник в тот момент, когда я ощутила ревность. Да, это была ревность. Я должна признаться хотя бы себе самой в том, что я ревновала Женю к его невесте или кто она там... Я хотела быть на ее месте. А эта дама, Похх... я слушала мелодию, в названии которой было слово "Lust". Кстати, доктор Хьюз всегда включает музыку во время "таинства психотерапевтической сессии", и я сама видела как Похх выходила из его кабинета вместе с Викой. А Эллу он принимал вместе с бледным демоном с гордой осанкой и римским профилем. Кто же это был, который из демонов? Тот самый, который говорил, что я — умница и красавица, а казадор — ничтожество и не стоит моего мизинца, он еще называл его "казадоришка". Как его зовут? И как разобраться во всем этом? Можно попробовать еще раз разговорить Вику. А может — ну его, не лезть не в свое дело? Нет, что значит не лезть? Если все, что сказал Ахх — правда, то получается, что вчера, в доме доктора Хьюза, в меня пытался вселиться демон похоти. Но ему, вернее, ей, что-то помешало — какой-то луч...

Проверила е-мейл. От Жени было письмо.

"Мне еще многое предстоит понять — почему это круче, чем все, что я знал до сих пор. Ты раскрываешься передо мной, как шкатулочка с секретом, снимаешь замок за замком, и за каждым — новое дно, а за последним — я уверен -

засияет солнце".

Женя! Боже мой! Кто ты такой? Что значит — "казадор"? Какой-то заговор, недомолвки, тайны! Знакомство с вранья начинать — хуже нет ничего. Нет, он не мог так притворяться! Я позвоню ему прямо сейчас. У него — глубокая ночь, но мне некогда ждать. Пусть проснется и все объяснит!

Он ответил мгновенно и сразу включил видефон.

— Полинка моя! Ой, что ты со мной делаешь!

— Ты о чем?

— Влюбился! Надо же — ты заговорила со мной и я счастлив! Сижу и сам себе завидую — какая женщина у меня! Уже скучаю по тебе. Какая ты классная была! А лес помнишь-то? Как ты испугалась, что голая...

— Ага, а ты еще сказал, что я буду лесной нимфой.

— Как ты удивилась, когда обнаружила, что мы лежим на моей рубашке у поваленного дерева!

— Ты был великолепен...

— Ты — подарок судьбы.

— И я о тебе могу сказать то же самое — подарок, только бы не троянский конь!

— Хе... Влюбился я. Боже, как тяжело поверить в это. Признаться себе.

Потом тебе. И так сладко мне от этого и жить хочется — это и есть главный признак любви — очень хочется жить.

— Как это получилось, Женя? Как мы были вместе? Это что, любовь делает чудеса?

— Чудеса делаешь ты. Я только рядом оказался.

— А почему тебя называют "казадор"? Я смотрела в словаре — это слово означало ''ловец''. Ты ловец чего? Женщин? Душ?

— Я — ловец демонов, Полинка. Это я помешал демону похоти вселиться в тебя в спальне Хьюза.

— Зачем?

— Мне не надо так. Я хочу, чтобы ты любила меня и чтобы хотела быть со мной без всяких демонов. Тебя хочу, настоящую. Ну и показал им заодно — кто главнее.

— Так ты не только ювелир?

— Это моя реальная профессия. А есть еще одна — казадор. Суть ее очень проста. Многие хотят улучшить мир, но мало кто готов хоть пальцем пошевелить для этого. А для меня — это дело всей жизни.

На вопрос почему он мне сразу об этом не рассказал, Женя ответил, что боялся напугать меня, что ждал подходящего момента, что любовь ко мне накрыла его с головой, неожиданно, и он теперь купается в ней — сердцем, чувствами, и потерять меня — это значит потерять целый мир. А правильный момент еще не настал. — Ты сама все увидишь, Полинка, своими глазами, и тогда объяснять ничего не надо будет.

* * *

Ночью опять встала и вышла на залитый лунным светом балкон. Села в кресло качалку и стала думать. Лучше всего мое состояние в течение многих лет можно было бы выразить английским словом "numb" — "онемение", ''оцепенение" и "бесчувственность". Я думала так будет всегда. Я не ждала изменений и была рада покою. Я забыла как это — "любить".

Как это бывает сильно!

Как это бывает сильно и здорово!

Как это бывает сильно, здорово и волшебно!

И опять, как много лет назад, это перевешивает все, что у меня есть, а ведь есть немало. Видимо, это свойство моего характера — меня заносит, чувство зашкаливает за пределы разумного. Женя, ты меня расколдовал как спящую царевну, вот только не знаю на счастье или на беду.

— Да, детка, — сказал чей-то скрипучий голос. — Он тебя хорошо подогрел. Это уже не похоже на игру или развлечение. Дело принимает серьезный оборот и не только для тебя.

Я обернулась. Старичок с длинной белой бородой сидел на перилах

и укоризненно качал головой.

— Дай в кресле— качалке покататься, а?— попросил Ахх.

Я встала, уступив ему кресло. Ахх сразу же радостно расселся и принялся раскачиваться, покряхтывая от удовольствия.

— Полина, — продолжил он, — ты действительно попалась. А ведь у тебя же есть такой замечательный коллега — доктор Хьюз, уверен, что ему не раз приходилось сталкиваться с подобными проблемами...

— Нет, мне не нужен психиатр. Я сама могу взять себя в руки. Сама вляпалась и сама выберусь из этого.

— Интересно как?— поинтересовался Ахх, раскачиваясь сильнее. — Кстати, у тебя нет мороженого в холодильнике?— неожиданно спросил он.

— Есть... — ответила я рассеянно.

— Угостишь, а?

— Тебе шоколадное или фруктовое?

— Давай оба.

Я принесла ему две порции.

Ахх раскачивался в кресле и по очереди откусывал то от шоколадного мороженого, то от фруктового.

— Ах, Полина, как вкусно из твоих рук-то! Так о чем это мы? Ах, да! Если ты сама найдешь способ избавиться от страсти или хотя бы ее дозировать, то я пришлю тебе учеников, перенимать опыт.

— Ты шутишь?

— Ничуть нет. Впрочем, я мог бы помочь тебе... в обмен на определенные услуги.

— Спасибо, я сама справлюсь. Если я не смогу управлять ситуацией, то оборву все резко.

— Не жалко?

— Жалко, но ведь это все равно не по-настоящему, не реально.

— Хм... ты так говоришь, как будто точно знаешь что реально, а что нет. Знай, детка, единственный способ избавиться от искушения — это ему полностью отдаться, извлечь из него максимум кайфа. Люди зависят только от того, чему сопротивляются.

— Я как-то не думала об этом. А что бы ты хотел в обмен на помощь?

— О, вот это уже разговор!— Ахх явно обрадовался. — Устрой мне с ним встречу, для начала.

— А зачем тебе?

— Ну, скажем, мне надо с ним кое-что обсудить, но он отказывается идти на контакт со мной, невежа эдакий! У меня с ним конфликт недавно вышел — он вмешивался в мои дела, и получил по заслугам, но урока не усвоил и продолжает гнуть свою линию. Если я с ним договорюсь, то ты получишь все, что хочешь и поверь, детка, мало не покажется..

— Что ты имеешь в виду?

— Будешь со своим любовником сколько пожелаешь и как пожелаешь, и при этом, твои моральные принципы останутся с тобой. Да, у старого демона есть свои методы. Как это у вас говорят "и рыбку съесть"... Хе-хе... Будешь довольна, детка. Дай согласие, и я все устрою. Получишь и любовника и целый мир в придачу. Хочешь? Хотя можешь не отвечать — я и так вижу.

— А что ты потребуешь взамен?

— Ну, скажем, сваришь мне как-нибудь варенье из райских яблочек. Я буду зимними вечерами пить чай с вареньем и вспоминать о прекрасной женщине, которая варила его с мыслями обо мне.

— И это все?

— Это все.

— А если ты мне понадобишься, как я тебя найду?

— Я тебя сам найду. Дай еще одну порцию мороженого, а? Ананасового нет у тебя? Что? Замороженные ананасы есть? Что же ты молчала! Дай пакетик на дорожку. Благодарю тебя, детка, за приятнейший вечер, я наслаждался каждым мгновением. Свежий воздух, кресло-качалка, мороженое и диалог с прекрасной дамой — ах, сколько удовольствий сразу!

* * *

Последующие пару дней демоны то и дело попадались в холле и залезали в мой кабинет. Они болтали о чем-то, искоса поглядывая на меня, явно стараясь привлечь к себе внимание. Когда мне надоедала их трескотня, я их выгоняла — они совершенно не обижались — ведь они были "моими" демонами — раз я их видела в человеческих обличьях. Зеленый Рефф пару раз спрашивал меня, знаю ли я где сейчас мой "казадоришка", и с кем он живет. "Какое мне дело до этого!— огрызнулась я. — Он далеко, на другом полушарии. Ревновать нет смысла. — Это-то и классно! — радовался Рефф. — Страсти всегда бессмысленны". Если я реагировала на его слова, то он зеленел еще больше, а если не обращала внимания — бледнел и замолкал. Белый Горр — стройный, с гордой осанкой и римским профилем, сам рассказал мне как помог Хьюзу вселить в худышку Эллу уверенность в себе и самоуважение. Горр всегда начинал разговор с напоминания о том, что я большая умница и редкая красавица, а другие должны за счастье почитать — находиться в моем поле воздействия. Красный Гнефф подмигивал мне заговорщицки то и дело, но я старалась не обращать на него внимания. Красавица Похх улыбалась мне обворожительно, но я резко высказала ей, что возмущена ее попыткой вселиться в меня без спросу. Она испуганно оправдывалась, что если из всех имеющихся в наличии у Хьюза музыкальных записей, я выбрала именно "Demon of Lust", то подсознательно призывала именно ее, и это означает, что я искусственно подавляю в себе жажду чисто плотских утех, по ее мнению, совершенно напрасно. Я спросила ее о зеркалах в спальне Хьюза — она назвала их "амапольскими зеркоралами, которые никогда не врут", — я отражалась в них совсем юной, а демоны не отражались совсем. Она замялась и ничего не ответила. Тогда я задала этот же вопрос доктору Хьюзу, и он ответил, что есть такой город — Амаполь — там производят удивительные и даже волшебные вещи. Но рассказывать мне об этом еще рано — эти вещи сами о себе заявляют когда приходит время. "Как бы я хотел быть тем, кто откроет для тебя этот город, — заметил он с грустью. — Но ты предпочла Казадора. И это печально. Казадоры обучены влезать в сокровенные мысли, будить желания и задевать чувствительные струны — им нельзя доверять".

"Ну, вот, Хьюз ревнует! — сделала я вывод. — Если он думает, что сам вызывает доверие своими демоническими методами лечения, то очень ошибается!"

Я несколько раз собиралась рассказать Жене о визите Ахха, но только он звонил, я забывала о демонах начисто. Я писала себе записки с напоминанием, но и на записку забывала взглянуть, и вспоминала о просьбе Ахха только через несколько минут после прощания с Женей. Прежде память меня никогда не подводила.

В тот день я приклеила листок со словом "Ахх" в самый центр монитора, чтобы упомянуть о нем в самом начале беседы, но не успела, потому что первое, что Женя сказал:

— Старый черт! Пробил все-таки мою защиту!

Слово "Ахх" засветилось ярко-оранжевым, буквы увеличились, затем вспыхнули огнем и рассыпались в мелкую пыль.

Ахх стоял за моей спиной, почесывая белую бороду и довольно ухмылялся..

— Он хотел с тобой поговорить, — сказала я Жене. — Его зовут Ахх. Ты его знаешь?

— Конечно, знаю, он — зло в чистом виде.

Я испугалась, что старик обидится и возразила:

— Женя, не бывает такого. "Нет ни зла, ни добра, все зависит от того, что ты об этом думаешь Ахх" .

— Ты ничего в этом не понимаешь.

— Это афоризм, принадлежит Шекспиру.

Ахх довольно потер руки.

— Слушай умную женщину, Казадор! Она — магистр наук и знает, что говорит! И доктор демонических наук, господин Шекспир, тоже не замечен в бросании слов на ветер.

Я улыбнулась забавной ошибке — старик говорил о Шекспире в настоящем времени.

— Что тебе нужно, Ахх?

— Предложить договор.

— Нам с тобой никогда не договориться.

— В глобальных вещах — конечно. А в мелочах можно попробовать.

— Ну, попробуй.

— Обещай, что в Демонете будешь вести себя как частное лицо, без казадорских фокусов.

— И почему я должен согласиться?

— В противном случае, я напомню админу, что казадор в Демонете — это лис в курятнике. А также попрошу Демонитет выяснить каким образом ты оказался у главного входа Голденгейта с женщиной, которая добровольно отказалась туда войти, тем самым обеспечив тебе автоматическое попадание на первый уровень Демонета. Ума не приложу, как ты это устроил. С каких это пор казадоры переквалифицировались в героев— любовников?

— Я не обязан тебе отвечать.

— А если пообещаешь, я не стану чинить препятствия.

— Зачем тебе это?

— Из любопытства. А слабо ли тебе с собственными страстями сразиться, да не в реале, где правят страх и мораль, а в Демонете, где все можно, причем безнаказанно? Удержишься ли ты на плаву своих идей если рядом будет женщина — красивая и чувственная, и, к тому же, ревнивая. Попробуй устоять перед демонами безоружный, прежде чем бороться со мной и другими представителями так называемого зла. В случае успеха, напишешь очередной учебник для казадоров.

— Старый трюк — хочешь меня задеть, обвинить в слабости в присутствии дамы?

— На нее это не подействует — она влюблена в тебя по уши. И, скорее всего, в Демонете будет прощать тебе все, что ты учинишь. И как ты это устроил? Я в восторге!

— Как устроил? Очень просто — я ее люблю. Она верит мне, и любит, и ты это и сам знаешь — без этого не открылись бы Золотые Ворота.

— Да уж, конечно, и подозрений никаких не возникло бы, не откажись она в них войти и не будь ты — казадором. Согласись, никто не поверит в случайность.

Последовала пауза, во время которой я стояла за спиной Ахха, затаив дыхание. Я не понимала смысла их беседы, но чувствовала, что решается нечто важное — для меня, для Жени, и нашей возможности быть вместе.

Затем Женя сказал:

— Если я приму твои условия, то не смогу защитить ее от тебя в случае необходимости.

— Защита ей понадобится не от меня, а скорее от тебя. Я вреда ценным игрокам не причиняю.

— Вот это меня и тревожит, она — лакомый кусочек для тебя. Но кроме того у нее — совесть...

— Совесть — это в первую очередь страх быть пойманным. Никто не устоит перед искушением насладиться грехом без последствий — я таких не встречал, да и ты тоже!

— Хорошо. Я согласен, — сказал Женя, наконец. — Буду вести себя как частное лицо. А теперь уходи, оставь нас. И скажи своему выкормышу, чтобы дал разрешение быстрее.

— До встречи в Демонете, Казадор, — просиял Ахх. — И удачной тебе игры на благо миров Голденгейта.

— Тебе не удастся навязать мне линию игры, старый демон.

— Как будет угодно.

Ахх повернулся ко мне и, прежде чем исчезнуть, сказал:

— Все, ухожу, он весь твой теперь, детка моя дорогая,— и подмигнул заговорщицки. — Не смею отнимать у тебя драгоценное время, развлекайся, пока не началась взрослая игра.

Я бросилась к компьютеру:

— Женя, что все это значит?

— Ты все узнаешь. Но сначала скажи: ты хотела бы быть со мной, видеться в любой момент, когда захочешь?

— Женя, ну мы же говорили об этом... Я не буду мужу изменять, я поклялась. Нельзя быть счастливым за счет другого.

— А делать других счастливыми за свой счет, значит, нормально?

— Я даже не знаю как возразить тебе.

— А и не надо возражать. Ну хоть в другом мире, другом пространстве, ты сможешь позволить себе быть счастливой?

— Параллельном, что ли?— я засмеялась в монитор.

— Ну считай, что в игре высочайшей технологии, неотличимой от реальности.

— Кинетической, нового поколения что ли?

— Намного круче. Как в лесу, помнишь? И если действовать аккуратно, эта игра никогда не пересечется с реальной жизнью.

— "И никто здесь не узнает о том, что произойдет там", — шепнул голос Ахха мне на ухо. Я повертела головой, его нигде не было видно.

— Ну... наверно хотела бы... Да! Очень хотела бы!

— Ну тогда не будем терять время. Я собирался сам потихоньку все подготовить, чтобы не испугать тебя, но он вдруг вмешался. Он тебя не очень мучил?

— Женя, ну что ты! Он был очень любезен, называл меня "детка". Он обещал устроить так, чтобы мы были вместе.

— Он что-то просил взамен?

— Ничего, пустяк... Какое-то варенье.

— Чего?

— Он обещал помочь, если я сварю ему варенье из райских яблочек, к чаю. Смешной, правда?

— Полинка, этот старый плут хотел продать то, что тебе и так принадлежит по праву. Но какая ценность в варенье? Как странно...

— Не знаю. Я когда еще в Киеве жила, то варила такое варенье — яблочки — целиком, с черешком. Они становились прозрачными и светились — такая красота была и вкуснятина. А здесь райские яблочки гораздо крупнее, "Lady Apple" называются.

— Уверен, что здесь есть какой-то подвох... Ладно, разберусь со временем, не будь я казадор! Мы с тобой можем немного улучшить этот мир. Работа для меня— не просто времяпровождение. Это изменение, познание и движение. О! Есть разрешение! Старик быстро работает!

— Что? Не поняла.

— Полинка, ты все увидишь сама, потерпи немного. Мы будем вместе, но только в случае полного доверия.

— Я доверяю тебе.

— Этого мало. Забудь сейчас об Аххе, забудь обо всем. Полинка, есть только ты и я. И мы больше не расстанемся. Не бойся ничего... поверь мне, милая моя, закрой глаза ... Это будет наш первый день в Демонете, только наш, вне времени и пространства, и это будет не секс, это будет богослужение! Мне хочется одновременно растерзать тебя, и быть таким нежным и ласковым, каким еще никогда не был!

II ДЕМОНЕТ

И я послушалась, закрыла глаза и поплыла по его волнам, а в какой-то момент услышала:

— Полинка, я здесь!

Голос его прозвучал гулко и откуда-то сверху. Я открыла глаза и увидела себя в подъезде старого здания. Тут были широкие лестницы и громоздкий тяжелый лифт с двойной решетчатой дверью. Женя стоял наверху и звал мення, глядя в проем лестницы:

— Сюда, Полинка, шестой этаж!

Его слова отдавались в подъезде гулким эхом.

И тогда я надавила кнопку вызова лифта...

Но лифт полз вниз так медленно и с таким страшным скрежетом, что я, не дождавшись, побежала наверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки, и сердце мое стучало громче, чем шаги.

Женя стоял в дверях одной из квартир, придерживая ногой тяжелую дверь, чтобы не захлопнулась. Мы постояли несколько минут неподвижно, тесно прижавшись друг к другу, он жадно вдыхал мой запах, я залезла под ткань его рубашки, коснулась его спины, а потом наши руки переплелись, и глаза встретились. И тут я увидела себя в реальном мире. В этот же момент я выключила компьютер и засмеялась от радости — мне больше не нужна электроника, чтобы видеть Женю! Мы вместе!

Тяжелая дверь захлопнулась за нами с грохотом...

Я разберусь обязательно с этим чудом. Правда любовь, страсть, взаимная, что бывает не только в книгах или у других людей — кажется мне куда большим чудом. Он срывает с меня одежду с таким нетерпением, что отлетает одна застежка. Еще секунда и мы падаем на пушистый ковер. Весь мир для меня сейчас заключен в его руки — жадные и горячие.

— Я не хочу с тобой расставаться.

— А и не надо теперь. Мы вместе, понимаешь? Причем без разрушения нашей реальности, она идет своим путем.

— Почти как во сне.

— О, гораздо лучше, вот увидишь. Придется, правда, доказать чего мы стоим. Ну, тебе не о чем беспокоиться, а вот мне нервы потреплют, но я справлюсь.

— Ты о чем, Женя?

— Не думай сейчас об этом. Какая же ты красивая, Полинка! Я могу часами тобой любоваться. Я тебе говорил, что ты — роскошная женщина?

Я оглядываюсь по сторонам. Что это за комната? Мебель красного дерева, ручки резные золоченые — незнакомое место, шторы и ковер — в тон. Высокие потолки с лепкой. В центре комнаты — небольшой столик, на нем накрытое кружевной салфеткой блюдо, запотевший графин с водой и кубиками льда, горячий кофейник, стаканы, чашки, салфетки — ну прямо как в гостинице. Я поднимаю салфетку — под ней тарталетки, тонко нарезанный сыр и ломтики фруктов. В глубине комнаты — дверь, а за ней умывальник и большая ванна почему-то на львиных ножках.

— Как это получается, Женя? Почему мы ощущаем и видим все одинаково? В прошлый раз в лес попали, а сейчас в эту комнату. Мы будто два сознания витающие в одном слое.

— Мы давно уже не два сознания, разве ты не поняла?

— Я боюсь понять и поверить. Может мы сошли с ума? Почему мое сознание раздваивается, когда мы вместе?

— Полинка, мы действительно вместе — вот я целую ложбинку на твоей спине, чувствуешь?

— Ой, так щекотно... жаль, что это скоро закончится.

— Не закончится. Мы теперь все время будем вместе, разве ты не поняла?

— А в окно можно выглянуть?— спрашиваю я, указывая на темно-красную тяжелую бархатную штору, из-за которой в комнате царит приятный полумрак.

— Мы не только в окно выглянем. Мы даже выйдем из этого дома и пойдем осматриваться — надо же знать с чем имеешь дело.

— А когда? Сейчас?

— Позже немножко. Подожди минутку, иди ко мне... кожа-то какая шелковистая у тебя... а пахнешь ты как!

И опять лежим на ковре, тесно прижавшись, лицом друг к другу — мы так близко сейчас насколько вообще могут быть близки мужчина и женщина. Его рука скользит по моей спине и ягодицам, а губы по изгибу бедра. Наконец, он отрывается от меня неохотно.

— Ну, Полинка, ты хочешь, чтобы я это сделал или сама штору отодвинешь? Да не бойся, я тут если что.

Ступая босыми ногами по мягкому ковру, я иду к окну.

— Ишь, храбрая какая! — говорит он насмешливо.

Я осторожно отодвигаю штору, но никакого окна там нет, а есть электронное табло с бегущей строкой: "Добро пожаловать в Демонет!" Она сменяется другой строкой: "Госпожа Полина Аксен, вас и вашего партнера ждут в офисе на первом этаже".

Спускаемся на первый этаж. После столь интенсивного секса у меня немного кружится голова и дрожат коленки.

На стеклянной двери два плаката: "Демонет, 1-ый уровень" и "Добро Пожаловать" на всех языках.

— Можно войти?

На столе табличка — "Стефан Гржвч, DeMo". Ну и фамилия у парня — ни одной гласной! Только бы не пришлось произносить ее вслух. И что это за должность— "DeMo"?

За столом — молодой светловолосый худощавый парень, в темном костюме, белой рубашке с галстуком. Он указывает Жене на дверь соседней комнаты, а мне говорит успокаивающим тоном:

— Это займет немного времени, не беспокойтесь. Когда дверь за Женей закрывается, он встает, широко улыбается и произносит громко и радостно:

— Госпожа Полина Аксен, я приветствую вас на первом уровне Демонета, элитном мире Голденгейта!

— Спасибо.

— Здесь очень классно! Никаких условий и препятствий. Скоро сами все увидите. Осматривайтесь, гуляйте, развлекайтесь, любите друг друга... короче, делайте все, что угодно. Всего одно маленькое правило — не нарушать общественный порядок. Если вы согласны, то продолжим.

— Что значит "нарушать"? Я еще не знаю как здесь принято себя вести.

— Это очень просто, госпожа Аксен. В общественных местах следует делать то, что положено. Например, в кафе едят и разговаривают, в библиотеках — читают книги и соблюдают тишину, и ни в коем случае — не наоборот.

— Я магистр наук, я не перепутаю кафе с библиотекой.

— Не сомневаюсь, госпожа Аксен, в ваших благочестивых намерениях. Но вы прибыли из реала — где столько правил и запретов! А здесь вам дозволено все. Некоторых это деморализует. Надеюсь, с вами этого не случится.

— Я должна подписать документ о том, что я ознакомлена с правилами?

— Нет, у нас это не принято. Достаточно вашего согласия. Мы настолько доверяем игрокам элитного мира, что у нас даже нет стражей порядка, но пользоваться их отсутствием — не советую.

— Ну, в хулиганстве я не была замечена, — я засмеялась, и он одобрительно кивнул.

— Еще один вопрос: нет ли у вас страсти к азартным играм? Это может стать серьезным препятствием...

— Я учила в колледже теорию вероятности, так что это точно не будет проблемой, я обещаю.

— Верю, но обязан предупредить. Дело в том, что в Демонет попадают люди склонные к крайностям — это, ни в коем случае не минус, но именно страсть к азартным играм может стать серьезной помехой в реализации возможностей. Продолжим, Полина, — перед ним засветился экран. — Закройте глаза и подумайте о чем-нибудь приятном... так... спасибо. А теперь вспомните что-нибудь из прошлого, все, что в голову придет. Хорошо, спасибо, теперь представьте себе какое-нибудь несбыточное желание — можно несколько... Прекрасно! С вами легко работать — у вас живое воображение! С партнером проблем тоже не должно быть — вы видели друг друга, касались, и органолептическое восприятие демофилда в приемной прошло нормально, верно ведь?— он заглянул в экран. — Вам все подошло?

— В приемной?

— Комната с мебелью красного дерева — демонстрационное поле для новичков.

— Комната ... это была реклама?

— Скорее, проба. Демонет не нуждается в рекламе — это хоть и элитный мир, но не может обойтись без постоянного пополнения своего талантливого населения, потому что игроки, как правило, переходят на более высокие уровни.

— Значит, нас с Женей тоже считают талантливыми? В чем же?

— Администрация сделала ставку на вас, госпожа Аксен и даже предлагает льготные условия, полагая, что ваш главный талант проявится в этих условиях наилучшим образом. Опыт и знания, полученные на разных уровнях Демонета, могут быть использованы в реале, но об этом рано еще говорить. Сначала нужно пройти первый уровень.

— Но как это получается — одновременно находиться в двух разных мирах?

— Человек из реала может находиться одновременно во множестве разных миров. А вы пока только в двух — реале и Демонете.

— А ничего, что у нас с собой нет никаких вещей?

— Все необходимое на первое время вы найдете у себя дома, включая деньги.

— Дома?

— Ну да, должны же вы где— то жить.

— А где мы будем жить?

— Мне это неизвестно, вы должны сами найти свой дом.

— Сама? А я смогу?

— Обычно у всех получается. Воспринимайте это как первый ход в игре. Еще есть вопросы?

— Должна ли я находиться в состоянии покоя в реале в это время?

— Совершенно необязательно. В реале вы можете делать все, что угодно: спать, или работать, но на первых порах старайтесь все же избегать действий требующих длительной концентрации.

— Например?

— Обычно не рекомендуется скалолазание или управление вертолетом.

— О, за это можете быть спокойны.

— Но через какое-то время вы сможете и это. Скорость процесса адаптации — индивидуальна. Короче, идите, играйте и наслаждайтесь. Если разумно распоряжаться деньгами, то их хватит на довольно длительный срок.

— А потом?

— А потом придется их зарабатывать.

— А как тут зарабатывают?

— Ну, кто на что горазд. Здесь нет дипломов и других документов, так что кем назоветесь, тем и будете работать.

— А если нам здесь не понравится?

— Разумеется, никто не станет вас удерживать, но сказать по правде, таких случаев еще не было. А наоборот — сколько угодно.

— Наоборот?

— Администрация не желала продлевать договор с некоторыми игроками, а они делали все возможное и невозможное, чтобы тут остаться. Госпожа Аксен, нельзя все предусмотреть, будете решать проблемы по ходу дела, вы же магистр наук, разберетесь на месте. Если больше нет вопросов, желаю вам и вашему партнеру хорошей игры на благо миров Голденгейта.

Женя уже ждал меня за стеклянной дверью. Я поблагодарила Стефана, встала и тут он сказал:

— А сейчас главное!

— Да?— я обернулась.

— Делайте только то, что хочется.

— В смысле?

— Только то, к чему лежит душа.

— Думаю, что это не сложно.

— Не скажите. Это касается абсолютно всего: выбор дороги на прогулке, еды, рода занятий и прочего. Действуйте согласно личным желаниям, заводите приятные знакомства, повинуйтесь порывам, наслаждайтесь приятными моментами, по возможности, не нарушая общественного порядка.

— Спасибо. Всего доброго.

* * *

Мне казалось будто я только что сошла с самолета или поезда в незнакомом городе. Дома, скверы, клумбы — город как город — улицы все пешеходные. Женя не отпускал мою руку ни на минуту, будто боялся, что я исчезну. Он все сокрушался, что мы не встретились с ним реале раньше — он бы меня никуда не отпустил. Время от времени он останавливался и шептал на ухо ласковые слова. Еще говорил, что впервые идет по улице с женщиной, на которую все оглядываются. "Красивая, волосы пышные, осанка гордая, походка легкая упругая — залюбуешься! Вон тот парень как на тебя засмотрелся... Ты прости, я ущипну тебя за ягодицу, пусть он завидует".

Я не знаю тех, кто это для меня устроил и не понимаю, зачем они это сделали, но зато точно осознаю, что мне очень повезло. Я могу быть с Женей! Я могу любить! И мне не надо прятаться, скрываться, врать и чувствовать себя виноватой. Пусть эти благодетели пока думают, что я здесь для того, чтобы пробуждать свои таланты — мне не хотелось бы их разочаровывать, но сейчас меня это занимает меньше всего.

— О, надо же! Этот дом с балюстрадой — точная копия дома в Питере, где жил друг мой, Севка, — удивляется Женя. — Я гостил у него много раз. Эх, хорошо мы время проводили — лучшие воспоминания юности с этим домом связаны! Ну точно такой подъезд и две скамейки, подожди, тут еще надпись была выцарапана... Нет надписи... наверно закрасили. А за поворотом магазин ликеро-водочный должен быть... Нет, магазина, странно... может, закрыли, но дом-то как похож! Ну, пошли дальше.

— Может мы зря из красной комнаты ушли, а? Мне и там было неплохо. А ты запомнил дорогу?

— Запомнил, но вряд ли мы туда вернемся, сказали же, это предбанник был. А мы должны идти дальше.

— А мне хочется только быть с тобой, все равно где, хоть в предбаннике.

— Мне тоже, Полинка, но правила надо уважать, если не все, то хотя бы какую-то часть.

— Смотри, Женя, город как город, люди обыкновенные — все ведут себя нормально, а Стефан говорил, что здесь все можно... интересно, что он имел в виду?

— Внешнее спокойствие бывает обманчиво, только расслабишься, что-нибудь обязательно произойдет. Но здесь довольно симпатично. Будем открывать для себя этот мир постепенно.

Мы подходим к рынку. Бидончики молока, комки творога в марлевой ткани и крынки с густой желтой сметаной. Пробуем золотистый липовый мед.

— Ты измазала щеку, Полинка, дай я вытру...Нет, не так...Ты стесняешься на базаре целоваться, что ли? Да пусть смотрят, не обращай внимания.

— Женя, ну ...а вдруг это нарушение общественного порядка? Другие-то не целуются.

— Ну пойдем. Дай руку, а то еще потеряешься в толпе. А вот бадьи с соленьями, капустные листы хрустящие, яблоки моченые, держи-ка одно. А вот ягоды! Целый ряд смородины! Хочешь? Говоришь в Америке со смородиной туго? Надо же! Смородинка! Ух, как тебе подходит это имя! Я теперь буду тебя Смородинкой называть. Купить стаканчик?

— А деньги?

— Сейчас попробую предложить те, что у меня в кармане. Да, пожалуйста, и листьев смородинных подбросьте в кулечек — чай заваривать. Взяли деньги, глазом не моргнули. Держи кулек, Полинка.

— Мы еще не знаем где будем жить, а ты уже листьев к чаю взял...

Идем по улице и едим смородину прямо из кулечка. Мостовая выложена крупными булыжниками, ряды утопающих в зелени белых домиков с красными крышами, калитки резные и разноцветные. Опять останавливаемся. Поцелуи со смородинным ароматом... собака лает на нас из подворотни, юная веснушчатая мордочка подглядывает за нами из окошка ...

— Не могу оторваться от тебя, милая моя... Ну, хоть прямо тут на улице... И что тебе так в душу запали эти слова про общественный порядок? Смотри, вон лесная зона, пойдем, а?

— Женя, ну что ты только об этом думаешь! Надо найти жилье и желательно до того как стемнеет.

— Ну, куда ты спешишь? Должны же тут быть гостиницы. В крайнем случае, постучимся к кому-нибудь, попросимся переночевать.

— Ой, не хотелось бы.

— Полинка, не волнуйся, летние ночи теплые, а вдвоем мы точно не замерзнем.

— И то правда. Я с тобой могу на скамейке всю ночь сидеть.

Он все-таки увлекает меня в лес.

— Женя, мы же были здесь, помнишь? Поваленная сосна и крона деревьев над головой! Это место действительно существует!

Одежда летит в сторону и повисает на чахлом, высохшем от жары, кусте.

— Вот так! Еще ближе ... М-м-м... скорее... хочу, чтобы ты была совсем голая, хочу видеть тебя всю, вот так. Какая же ты красивая! Ух! Горы могу своротить с такой женщиной!

Лежим в обнимку на его рубашке, моя голова на его груди. Солнечные блики на наших телах, моем — загорелом и его — совсем белом — он не любит лежать на солнце.

Закат явно затянулся — солнце будто застряло, зацепившись за верхушки деревьев. Похоже, время тут идет медленнее, чем в реале. Подыгрывает нам, что ли?

Выходим из лесной зоны. Все же темнеет, зажигаются фонари, а в окошках — разноцветные абажуры — оранжевые, салатовые, голубые. Вдалеке мерцают переливающиеся огни и слышен бой часов. Направляемся в сторону огней и вскоре выходим на широкую площадь. На высотном каменном здании горят желтые неоновые буквы: "Золотые Ворота". Похоже, это гостиница. На первом этаже — кабачок. Несколько подвыпивших личностей, шатаясь, вываливаются из дверей. Волна аромата горячей пищи щекочет ноздри, напоминая, что мы ничего не ели с утра кроме нескольких тарталеток в Красной Комнате да горсти смородины на рынке. Женя тянет медное кольцо на себя, тяжелая дубовая дверь открывается со скрежетом. Настоящий кабак — дубовые столы и скамейки, на стенах изображены голые плясуньи. Лысоватый толстяк протирает бокалы полотенцем за стойкой бара.

— Хозяин! — кричит один из подвыпивших гостей, — Еще один бочонок вина! И где горячее, черт подери!

Мы скромно садимся в уголке. Высокая, ярко накрашенная блондинка в кокетливом кружевном переднике проносит мимо нас блюдо с запеченной бараньей ногой обложенной жареными красными картофелинами и стручками зеленой фасоли. Певица с черными гладкими волосами, схваченными блестящим обручем, в длинном расшитом блестками темно-синем платье, поет красивую балладу о любви девушки-кухарки к юному принцу. Она тайком рассказывает принцу, что ей велено заправить его любимое блюдо неизвестными ей специями. Принц благодарит ее и предлагает любую награду, но, под громкий смех придворных, она просит всего лишь один его поцелуй. Во время долгого поцелуя на глазах у всего двора и невесты — иностранной принцессы, насмешки смолкают. Принц и кухарка смотрят друг на друга долгим пристальным взглядом, забыв обо всем. Той же ночью девушку-кухарку изгоняют из дворца, она идет по дороге босая и поет песню о случившемся, в надежде, что люди подхватят эту песню, и когда-нибудь ее услышит принц.

Мы заслушались.

Певица исчезает за кулисами, а на сцену выходят две танцовщицы в полупрозрачных туниках и под общее радостное ржание исполняют танец— пантомиму. Ловкие девчонки, совсем юные, задорные. Женя смотрит на них с явным удовольствием, и меня это бесит так, что я кусаю губы.

— Когда-нибудь я сама станцую для тебя так, что ты глаз от меня отвести не сможешь.

— Хоть сейчас,— откликается он. — Снимем номер и станцуешь стриптиз для меня одного.

— Не видать вам всем Золотых Ворот как своих ушей! — кричит один из подвыпивших посетителей. — Вы тут все зажрались, разболтались, разленились!

Другой показывает ему неприличный жест:

— Плевать я хотел на верхние уровни! Мне и тут неплохо!

Высокая блондинка приносит меню. Мы заказываем бутылку вина, пирог с сыром и зеленью и фрукты. Женя кормит меня пирогом, отламывая маленькие кусочки, нарезает для меня фрукты дольками. Один бокал — и я кажется, пьяна.

— Еще вина?— спрашивает официантка?

— Благодарю, достаточно, — отвечает Женя. — А где здесь можно снять комнату?

— В холле налево — доска с ключами от свободных номеров. Выбирайте любой на четном этаже. Счет за ресторан и ночлег получите по домашнему адресу.

Хорошо бы нам самим узнать свой адрес. Но Женя так спокоен — будто ему не впервой.

Выходим в холл, там стоит певица и смотрит в окно, кого-то выглядывая.

— Спасибо за песню, — говорю ей. — А кто автор? Вы сами песни сочиняете?

— Я — автор, но ничего не сочиняю,— отвечает певица.— Я пою чистую правду о том, что случилось со мной на высшем уровне Демонета, до того как меня выбросили сюда! Но они не заставят меня молчать, я умею слагать песни, а значит, об этом узнает множество людей.

— О, значит там, на верхнем уровне, есть настоящий принц? И это песня про вас? Но вы так хорошо поете! Почему же вы были там кухаркой?

Певица смеривает меня презрительным взглядом:

— Работа на кухне — это высшая степень доверия на верхнем уровне! — отвечает она.

Мне интересно об этом послушать — узнать больше о кухне верхнего уровня, но Женя заявляет, что я пьяна, задаю слишком много вопросов и оттаскивает меня в сторону. Я упираюсь с хохотом, но голова у меня, и правда, кружится и язык слегка заплетается. Женя хватает с деревянной доски первый попавшийся ключ и тащит меня вверх по скрипучей лестнице. Номер на ключе — 33.

Третья дверь на третьем этаже. Огромная кровать в центре комнаты, заманчиво откинутый краешек покрывала — приглашение нырнуть в белоснежные простыни. Номер как номер: зеркало, трюмо, стенной шкаф, на стене картина — зеленое солнце заходит в розовое море. Странно только, что окна должны выходить на площадь, а выходят почему-то на реку.

— Эх, предупреждали же, что надо выбрать четный номер! Ну, да ладно, не буду возвращаться — ты уже сонная, Полинка.

Я долго плещусь в душе. Я тебе сейчас покажу какая я сонная. Выхожу завернутая в белое полотенце, мокрые волосы распущены по плечам. Медленно опускаюсь на колени, снимаю сандалии с его ног и зубами расстегиваю зиппер на его брюках. Полотенце на мне разворачивается как обертка от конфеты.

— Ух ты! Заманчива как конфетка "Пьяная вишня". Вернее, "Пьяная Смородинка! " — восклицает Женя. — Ну и кто же из нас неутомим?

* * *

Просыпаюсь от скрипа балконной двери. Слышу приглушенные голоса. За окном — два силуэта. На балконых перилах сидит Ахх.

— Эх, черт, надо было четный номер взять! Ты бы туда не сунулся. А тут сидишь и ухмыляешься гадко. Чего явился?

— Решил лично удостовериться, что ты хорошо устроился. Отдыхаешь будто в отпуске и все в рамках демокодекса — даже время получил, чтобы осмотреться и развлечься.

— Неужели? А я — то глупый решил, что ты разведать пришел и поразмышлять на чем бы меня подловить, заставить меня демокодекс нарушить, вышвырнуть меня отсюда, а ее себе забрать.

— Какой ты подозрительный! Полно, Казадор, я поучиться у тебя пришел. Ты гуляешь по элитному миру с красивой женщиной, а начальству, небось, очки втираешь, что на важной миссии по борьбе с демонами.

— А ты хочешь меня разоблачить?

— Пока нет.

— Я не отдам тебе ее.

— А вот тут зря ты уперся. Я не отступлю — у нее большой потенциал и я мог бы найти массу применений ее талантам.

— Она может направить их на служение любви и добру.

— До чего же вы, казадоры, любите громкие слова! Да только твое понимание любви ей будет чуждо — мне виднее. Ну, развлекайся пока, отдыхай, а я полюбуюсь издали.

— Ты хочешь, чтобы я все время дергался и оглядывался? Не выйдет у тебя, старый плут. Не подловишь меня. Я здесь на законных основаниях. И я ее люблю!

— Конечно, любишь. Одним из своих лиц.

— Слушай, это была приятнейшая неожиданность. Я не подозревал, что она способна на такие эмоции. Сначала решил, что шальной демовэйв нас подхватил, и вдруг — сияние, перед ней Золотые Ворота открылись. А из ворот тетка вышла, большая шишка, по меньшей мере, курандера. Обрадовался я за нее! Поверишь ли, я рад был, что именно я помог ей достичь вершины. А потом тоска защемила! Сейчас, думаю, пойдет она на этот блеск, не оглянется даже. А она вдруг... Она же сама не знает, что сделала для меня, от чего отказалась! А я этот шанс ни за что не упущу!

— Ну, да, ну да. Только без казадорских штучек. Я лично прослежу. Правила игры на первом уровне для всех одинаковые..

Голоса смолкают и я опять проваливаюсь в сон. На этот раз просыпаюсь от аромата горячего кофе. Женя стоит передо мной с подносом в руках.

— Кофе я сам сварил,— говорит. — Отобрал у горничной бразды правления и сварил для тебя, чтобы с пеночкой. Булочки свежие — только из печи, с местной кухни. С пылу-жару, ешь, милая моя. А кровать-то здесь какая огромная, а мы ее так и не опробовали толком — ты уснула вчера рано.

— Но, Женя, нам же надо искать место жительства, а то не хватит надолго тех денег, что у тебя в кармане оказались. Стефан ясно сказал, когда деньги закончатся, придется их зарабатывать. А если не найдем дом сегодня, придется вернуться в гостиницу.

Выходим на площадь и сворачиваем наугад на одну из улиц. Город как город. Зеленые улицы, скверы, палисадники, витрины и кафе. Люди идут по своим делам, одеты вполне современно, наша одежда не выделяется на общем фоне. И все же что-то неуловимо странное отличает этот город от других. Пока не могу определить что именно.

— Ну и по какому признаку я должна догадаться где нам жить? Стефан сказал, что все догадываются, не может быть, чтобы мы были тупее остальных. Женя, ну что ты молчишь?

— Ну давай подумаем: что такое дом? Где-то я читал, что дом, это не там где родился, а там где тебе хочется повесить свою шляпу.

— Ты не шути, а думай.

— А я думаю. Дом — это место, где тебя любят и всегда ждут.

— Этого мне только не хватало! Я хочу, чтобы там никого не было, только мы с тобой.

— Понял! Продолжаю думать. Для некоторых дом — это как раз там, где тихо, никого нет и никто не указывает что делать. Дом — это там, где можно спать с открытыми настежь окнами под шум дождя, где просто вещи привычные на своих местах лежат, и можно голым ходить при желании. Дом — это там, где жизнь в твоем собственном измерении течет.

— Красиво как ты говоришь, Женя, я бы тебя слушала и слушала.

— Наслушаешься еще, Полинка, даже надоест.

— Ты мне надоешь? Никогда!

— Давай вернемся на площадь и пойдем в другую сторону?

— Давай.

В центре площади сидит вчерашняя певица и поет, аккомпанируя себе под гитару. Голос у нее чистый и сильный. Возле нее сидит Рефф и еще один, незнакомый мне демон — он гладит певицу по длинным черным волосам. Я сразу вижу, что это демоны. В реале они неотличимы от людей, а здесь присущие им черты выделяются более характерно. Люди собираются вокруг певицы полукругом и слушают, некоторые начинаю подпевать. Неожиданно демоны срываются с места и убегают, сверкая пятками и оглядываясь. Я готова поклясться, что они оглядываются именно на нас.

Мы идем дальше, а певица вдруг замолкает, бежит за нами, хватает Женю за руку и отводит его в сторону. Похоже, она просит его о чем-то, а он не соглашается, отрицательно качает головой. Она настаивает, говорит ему что-то горячо и страстно, заглядывая в глаза. Рефф подмигивает мне из-за дерева. Я не выдерживаю и подхожу к ним ближе. До меня доносятся обрывки разговора:

— Казадор, я не обойдусь без твоей помощи!

— Линда, это запрещено. Я здесь как частное лицо, на общих основаниях. И у меня нет материалов.

— Дай мне знать когда будет возможность.

— Непременно. Как я тебя найду?

— По вечерам я всегда в этом кабачке.

О чем это они?

Женя увлекает меня с площади.

— У тебя есть знакомые в этом мире, Женя?

— Нет. Она спутала меня с кем то.

Не хочет говорить. Опять секреты.

Мы сворачиваем на другую улицу. А здесь, видимо, культурный центр города. Проходим мимо библиотеки и целого ряда выставочных залов. Здание театра с белыми колоннами и яркими афишами. Я замедляю шаг. Сегодня — "Макбет", завтра — "Гамлет", послезавтра — "Отелло".

— Я так давно не была в театре! Вернемся сюда, непременно, когда найдем жилье. Жители Демонета оказывается большие поклонники Шекспира, смотри, Женя, почти каждый день — шекспировская пьеса.

— Да уж, — говорит Женя тихо. — Он — крупнейший специалист по демонам.

Ну и каким же образом найдется наш дом? Идем ли мы в правильном направлении? А может, требуется что-то сделать или понять, прежде чем дом найдется?

Мое внимание привлекает маленькая запыленная витрина с вывеской. "Антикварный магазин". Настоящая лавка древностей. Я указываю на нее Жене и заключаю, что если здесь есть древности, значит Демонет существует очень давно! Очень хочется зайти, но не сегодня. Никаких покупок и развлечений пока не найдем свой дом.

Из "лавки древностей" вдруг выглядывает старик в маленькой черной шапочке, наверно хозяин магазина, и кричит нам вдогонку:

— Казадор! Казадор!

Женя оборачивается, и старик подбегает к нам:

— Казадор, зайдешь когда будет время, а?

— Я здесь как частное лицо.

Старик подмигивает ему:

— Я хорошо заплачу, не обижу, и все останется между нами.

Женя что-то тихо отвечает ему, и он отстает, но долго смотрит нам вслед.

— А как он узнал, что ты казадор?

— Черт его знает. Он старый — догадался как-то.

Все происходящее похоже на игру — меня не покидает ощущение, что я на сцене или игровом поле и за мной наблюдают то ли зрители, то ли болельщики. А что если здания библиотеки, театра, гостиницы и антикварного магазина — это декорации, ориентиры или точки отсчета, которые могут пригодиться позднее. Иногда возникает впечатление, что мы движемся в полусне, но только ощущения намного ярче, сильнее, острее, чем в реале. Я четко вижу себя в реале, но будто со стороны: мой кабинет, цветочные вазоны на подоконнике, рабочий стол и компьютер. А я, та, что реальная — будто наблюдаю боковым зрением за собой в Демонете — на большом экране с объемным изображением. Я могу мысленно выключить наблюдение, если захочу. А что делает Женя сейчас в реале — не знаю и мне не хочется спрашивать, чтобы не разрыдаться от ревности. Мы только здесь вместе, а в реале нас разделяют тысячи километров, часовые пояса, границы, близкие люди и обязательства. Зато в Демонете мы провели вместе одну из таких ночей, которые не забываются, а сейчас идем по улицам незнакомого города, держась за руки и улыбаясь друг другу — вот так я понимаю счастье.

Слышен бой часов. Двенадцать. Уютная зеленая, вымощенная разноцветными кирпичиками улица ведет к высокой башне. Множество лавочек с сувенирами, ювелирный магазин — может, Жене интересно? Он мельком взглядывает на витрину, но не останавливается и бормочет: '' Им бы топоры делать".

Интересно, сделает ли он специально для меня когда-нибудь украшение? Но я не буду об этом просить и даже намекать, пусть сам догадается. Эта Оксана, его реальная женщина, наверно, уже обвешана украшениями его работы с головы до ног.

Женя вдруг застывает, уставившись в одну точку. Я верчу головой, пытаясь увидеть объект его внимания. Он смотрит на высокую башню, на вершине которой часы неправильной сложной формы и циферблат с кривыми стрелками. Расстояние между цифрами тоже неравномерное. Между цифрами "2" и "3" — маленькое, почти незаметное, цифра "4" почти налезает на цифру "5", а между "7" и "8" — самое большое.

— Так я и знал!— восклицает Женя. — Я чувствовал, что время идет не так: вчера закат явно затянулся, а ночь очень быстро пролетела.

— Ух ты! Вот это да!

Мы стоим и, разинув рты, смотрим на башенные часы.

— А как же ориентироваться по местному времени? Придется купить наручные часы, — говорит Женя.

— Деньги нужно экономить, но хотя бы одни часы на двоих приобрести не помешает.

— Полинка, не жадничай, купим по паре часов местных, а деньги заработаем — я много чего умею и работы не боюсь.

Часовой магазин находится тут же, у основания башни. Я выбираю себе элегантные дамские часики с тоненьким блестящим ремешком, А Женя — покрупнее, мужские. Циферблаты такие же, светящиеся, многогранные, с неравномерными интервалами между цифрами и кривыми стрелками.

— Сигнал об изменении времени на последующий период будет приходить на ваш адрес, — говорит продавец.

— Значит здесь непостоянное время?

— Временем и, соответственно, световым днем управляет администрация.

Мы быстро переглядываемся.

— Видите ли, — говорю, — мы еще не знаем нашего адреса, мы здесь первый день.

— В таком случае, назовите мне ваши имена, пожалуйста.

— Полина Аксен и Евгений Галушко.

— Минутку...

Продавец часов достает небольшой карманный компьютер, с множеством разноцветных проводков, набирает что— на клавиатуре, затем объявляет:

— У вас один адрес на двоих: переулок Тамбыло, двадцать дробь два.

Мы опять переглядываемся:

— Спасибо большое. Вы нам очень помогли.

— Не за что. Разрешите... — он подключает к нашим часам проводки от своего компьютера. — Все в порядке, сигналы будут поступать по указанному адресу.

— А вы не подскажете где этот переулок?

— Охотно. Это на другой стороне реки. Сейчас сврените налево, пройдите через мост, затем через парк, а там будет указатель с названиями улиц.

* * *

Идем по мосту, любуясь белыми корабликами, плывущими в золотисто-зеленой дымке вдоль песочно-ивовых берегов.

На другом берегу у входа в парк светится электронное табло — "Демофилд Другая Сторона" , DeMo — Валентин Неплох. "DeMo" — это, по-видимому, какая-то должность, наверно, смотритель. Этот Неплох — явно человек ответственный — расположил повсюду электронные карты и указатели на все случаи жизни — "комната смеха", "шашлычная", "тир", клуб "Демоник","лодочная станция" и другие.

На карте переулок Тамбыло выглядит как небольшой отросток от Улицы Роз.

Как бы мы догадались пройти через мост на Другую Сторону, если бы часовщик нам не сказал? Ведь это же чистая случайность, что Женя увидел часы на башне и решил мы зашли в магазин. Вероятность, что мы забрели бы в переулок Тамбыло и вошли в дом двадцать дробь два до наступления темноты — была ничтожна. Женя предположил, что часовой магазин — был одним из вариантов нахождения нашего дома. Возможно, мы выбрали не самый короткий путь, а возможно, сделали блестящий ход. Но как бы там ни было — хотелось скорее туда добраться и отдохнуть. Я действительно устала — с утра не присели еще. Женя предложил меня понести, но я не позволила — а вдруг это наружение общественного порядка.

— Ну, я и не подозревал, что ты будешь так ревностно соблюдать правила. Эдак и соскучиться недолго! Шучу, шучу, — смеялся он.

Какой он чудесный — мой Женя! Вот так поднял бы меня на руки и понес.

На улице Роз и вправду — сплошные цветники и оранжереи, даже чайхана называется "Чайная Роза"... и вдруг я замираю, а Женя проходит немного дальше, не заметив, что я больше не следую за ним. Затем оглядывается и возвращается:

— Что-нибудь не так?

А у меня слезы ручьем ... я вытираю их тыльной стороной ладони и всхлипываю. Женя смотрит на табличку "Переулок Тамбыло", потом на меня, потом опять на табличку:

— Ну все правильно же, идем искать дом двадцать дробь два... Да что с тобой, Полинка?

Мне кажется, что если я сделаю хоть один шаг, то все исчезнет, что это все — иллюзия — как мираж в пустыне. Конечно, я не могла не узнать место, где мне следовало жить в Демонете, потому что ... я выросла на этой улице, ходила в школу вон по той дороге, а на обратном пути заходила за хлебом вон в тот гастроном, и заодно выпивала там стаканчик яблочного сока и покупала шоколадный батончик.

— Полинка, ты знаешь куда дальше идти?

Женин голос звучит будто издалека, а я плыву как во сне. Когда я уезжала в Америку, улица выглядела несколько иначе: этого забора уже не было, старые домики напротив школы снесли, а на их месте строился торговый комплекс. А здесь перемен не было — все точно так, как в моем в детстве.

— Да, Женя, я знаю куда идти.

Женя молча шагает рядом, поглядывая на меня внимательно и настороженно. Я уверенно вхожу во двор, совершенно точно зная, что я там увижу. Все как раньше: даже тополя взметнувшиеся вверх. Уже в девяностых соседи как-то сговорились и в один из выходных дней обрубили ветки, чтобы уменьшить количество пуха... а здесь деревья машут пышными кронами, а весь двор засыпан пухом как снегом. Мы в детстве поджигали эти пушинки, наблюдая как они сгорают — любимая забава была.

Я уверенно открываю дверь своего подъезда, поднимаюсь по ступенькам и останавливаюсь перед дверью. Номера на ней нет, но это та самая дверь, которую я столько раз радостно захлопывала за собой, когда выбегала во двор гулять и тихонько прикрывала, когда сгорбившись, и волоча за собой портфель, тащилась утром в школу.

— Сюда?— спрашивает Женя и тянет ручку двери. — Здесь заперто.

Я стою перед дверью несколько мгновений, потом шарю под притолокой. Ключ действительно там. Оказывается я помню форму ключа много лет спустя, но этот — другой, с выбитыми буковками -"GG, Demonet, level #l". Тем не менее, он легко поворачивается в двери, и мы входим в маленькую тесную заваленную каким— то хламом, прихожую.

Внутри обстановка резко отличается от той, что я помню. Вещи вокруг навалены совершенно случайные: у окна — железная кровать с облупившейся эмалью и поржавевшими от времени прутьями, но застеленная свежими белоснежными простынями. Посреди комнаты — зеркальный шкаф светлого дерева, комод, чемодан распахнутый — часть вещей вывалено на пол, несколько стульев из разных комплектов — стоят в ряд у стены, перевернутое глубокое кожаное кресло и маленькой столик покрытый вышитой скатертью — все предметы совершенно мне незнакомые. Ощущение, что здесь только что переставляли мебель и остановились посреди работы. В квартире всего одна большая комната вместо трех небольших. Женя молчит. Видно, решил не мешать мне исследовать пространство.

Прохожу на кухню, Женя следует за мной. Старый пузатый холодильник, плита газовая, на ней горкой — набор белых кастрюль с синими цветочками — совершенно новые, даже с магазинной этикеткой, и две большие сковородки. Верхние ящики комода совершенно пусты, нижние забиты всяким барахлом: обгрызенные карандаши, мелкая хозяйственная утварь, отвертки, утюг... вот от чего я отвыкла начисто — так это от утюга — мы давно не покупаем мнущиеся вещи.

В одном из ящиков — кошелек с вышитыми инициалами "П. А".— похоже, что мой. Внутри — белые и желтые монеты — одни сияют как новенькие, а другие — совсем тусклые, покрытые зеленоватым налетом.

Я пересчитываю монеты и складываю их горкой. Интересно, это много или мало

Выглядываю в окно. Во дворе, на скамейке, демоны режутся в кости. Они поднимают головы как по команде, и начинают что-то бурно обсуждать, указывая пальцами в нашу сторону и громко гогоча. Женя подходит к окну:

— У, нечисть!

Демоны сразу же отбегают на безопасное расстояние.

— Все хорошо в этом мире, только демоны тут — у себя дома, понимаешь, Полинка? Первый уровень это их стихия, они тут делают, что хотят. И как мне, казадору, это вытерпеть? Только ради тебя я согласился вести себя как частное лицо и не обращать на них внимания. А так бы смел их в один момент!

— Спасибо, я ценю, — отвечаю я рассеянно. — А вот телефона тут нет...

— А кому ты звонить собираешься?

— Никому. Просто уточнила по привычке.

— Думаю, здесь должны быть другие средства коммуникации... О, а вот и они...

На окно садится голубь и стучит клювом в стекло. Открываю окно, и он нетерпеливо мнется на подоконнике — к его лапкам прикручен свиток с сургучной печатью. Аккуратно снимаю свиток. На свитке — мое имя. Ломаю печать, разворачиваю свиток — старинным шрифтом написано "Вас приветствует модератор вашего Демофилда — Валентин Неплох. И дальше следует памятка, что нельзя нарушать общественный порядок, а все остальное можно и приписка: "Если все-таки возникнет необходимость нарушить порядок, то обратитесь к модератору и действуйте согласно его инструкциям".

Голубь опять стучит клювом по стеклу. Я пытаюсь его погладить, но он взмывает под потолок, подлетает к комоду, на котором выложены монеты горкой, хватает одну и улетает.

— Ничего себе!— возмущаюсь. — Голубь ведет себя как сорока.

— Э, Полинка, он видно плату за услуги брать натренирован. Так чего там пишут?

— Опять напоминают, что нельзя нарушать порядок. Маловероятно, что нам захочется подраться на улице или спрыгнуть с моста в реку. Похоже, порядок— это действительно важно, но почему тогда на улицах нет никаких стражей?

— Я думаю, у них тут другая форма контроля.

— Мы же ничего не собираемся нарушать, правда, Женя?

— Да, хорошо бы не нарушать,— отвечает Женя и опять глядит во двор на демонов.

А вот ванная приятно удивила: просторная, современная и ультрамодная: кабинка для душа с прозрачной стенкой, пожалуй, круче, чем в моей квартире в Нью-Йорке. В белом зеркальном шкафчике — чистое белье и полотенца.

— Полинка, это бонус какой то, глянь что нашел!

Женя вытаскивает из зеркального шкафчика прозрачный пластиковый пакет с красивым женским бельем, новым, с этикетками: кружевные лифчики и трусики разных цветов.

— А ну примерь. Твой размер или нет?

— Сейчас? Подожди, дай осмотреться. А что вон в тех ящиках, интересно?

— Примерь сейчас, — строго говорит Женя, и плюхается на кровать, устраивается поудобнее, сложив руки на груди, как будто приготовившись к спектаклю и не терпящим возражений тоном:

— Разденься, только медленно, а потом надень это белье.

— Но...

— Я жду! Для чего мы, в конце концов, сюда прибыли?

А и правда. И я медленно тяну подол платья вверх. Я потягиваюсь перед ним как кошка, изгибаюсь и кручу бедрами. Оставшись совсем голой, я какое-то время красуюсь перед ним прямо посреди этого разгардаша, а потом надеваю прозрачное черное кружевное белье.

— Теперь иди сюда, — говорит Женя хрипло.

* * *

Лежим на кровати, обнявшись. Все остальное не имеет значения. Как будет — так будет, лишь бы не выгнали отсюда.

— Полинка, это на первое время жилье, подожди немного и у нас другое будет, лучше и больше.

— Жень, да мне и тут нормально. Мне все равно где жить, лишь бы с тобой. И я и вправду роскоши не люблю, мишуры всякой и лишних предметов.

— Знаешь, Полинка, ты здесь более важная птица, чем я. Похоже, они на тебя делают ставку. А я, как бы, при тебе. Тебе предоставили выбор где жить, а не мне и деньги — на твое имя. Мне никто ничего не предлагал, так что я здесь у тебя в гостях.

— Женя, ты что, обиделся на администрацию?

— Нет, но ...

— А может, где-то здесь есть часть мира предназначенная для тебя. Возможно, нам еще предстоит ее найти.

— Возможно. Милая моя Смородинка, ты должна быть очень осторожна и ни на минутку не забывать, что название этого мира — Демонет. Первый уровень или демоверсия — это демоническая версия, а не демонстрационная, как может показаться поначалу. И уж больно заманчиво все идет, гладко, без подвохов. Да еще нас тут никто не знает — это высвобождает волю. Вот скажи, чтобы ты делала, если бы последствий не боялась в реале, безнаказанно, то есть.

— Голая под дождем потанцевала бы, и еще...торты и пирожные ела бы каждый день, может даже три раза в день — вот! У меня низменные желания, да?

— А ты еще подумай.

— А что тут думать? Больше всего я хочу быть с тобой, и чтобы никто не мешал.

Он улыбается. "И чтобы ты забыл свою Оксану, причем мгновенно, и думал только обо мне" — добавляю я мысленно.

— Пожалуйста, избегай всех контактов с демонами. Они обязательно попытаются тебя соблазнить. И наобещают тебе того, чего ты на самом деле хочешь, но сама себе не признаешься. Скрытые желания — это их специализация. Глазом моргнуть не успеешь — втянут в свои делишки. Я хоть и безоружен здесь, но они меня все равно опасаются. Когда я рядом, они посмеют подойти, — говорит Женя взволнованно.

— А ты всегда рядом будь, Женя.

ДЕМОНЫ

Женя занимал большую часть моих мыслей в обоих мирах — мне все в нем нравилось: и веселые морщинки у глаз, и печальная складка у губ, и хитрая усмешка, и взгляд его — острый с хитрецой, и манера говорить — поэтичная, и профиль — нос чуть длинноватый, и манера наклонять голову, и походка легкая, бесшумная, и форма пальцев, и запах — все было замечательно. В реале я бездумно водила карандашом по бумаге и Женино имя появлялось на листке многократно — то прямыми угловатыми буквами, то круглыми с завитушками...

Я приняла факт, что в одном мире нельзя иметь все, а если можно то недолго. Мне так надоело сдерживаться и притворяться в реале, что сейчас я упивалась свободой чувств и тем дивным состоянием — когда не идешь к нему, а летишь, ног под собой не чувствуя. Нам с Женей так хорошо было вместе, что не хотелось выходить в город. Лежать рядом, тесно прижавшись, говорить друг с другом на языке эмоций — было интереснее, чем изучать новый мир, неожиданно доставшийся в подарок.

Кроме местного хода времени и демонов, все казалось обычным. Город был зеленым и благоустроенном, но ничем особенным не отличался. Улицы, дома, магазины, аптеки, кафе и парки — все казалось обыкновенным. И квартира с ее дряхлой утварью была сверх обыкновенной: одна конфорка газовой плиты барахлила, форточка скрипела и почти отваливалась, старый холодильник шумно дребезжал, чайник чуть не сгорел в тот день как в реале — это был самый обыкновенный чайник. Большой одежный шкаф был забит какими-то вещами, по всей вероятности, нашими — но самыми обыкновенными — ни рассматривать, ни примерять их не хотелось.

И тем не менее, второй день блаженства оказался последним. С утра Женя предлагал покататься на лодке, но я отказалась — не хотела выходить из дома. Он порывался заняться благоустройством квартиры, хотел купить краску и инструменты, но так и не смог от меня оторваться. Выбежал, правда, в магазин за продуктами пока я была в душе. А прибежал, поставил пакет с продуктами на пол и кинулся ко мне так, будто мы давно не виделись.

Ах, какой день был! Рук разжать и насмотреться друг на друга не могли. Валялись на старой кровати с железной спинкой, худой матрас все время сползал вбок, старые пружины скрипели нещадно... Поздним вечером Женя убаюкивал меня, напевая что-то, гладил по волосам, зарывался в них лицом. Засыпая, я думала, что ближе его у меня никого нет. Но он зачем-то упомянул, что Оксана к нему переехала в реале. И только Женя уснул, появился Рефф. В Демонете он казался больше, выше ростом, гораздо толще, вместо рук у него были перепончатые лапы. Демон ревности обложил меня в двух мирах одновременно и даже просочился во сны.

А на рассвете, когда Женя еще спал, я выглянула в окно, он стоял под окном. Он поманил меня пальцем и я решила выйти пройтись — я всегда так делаю, чтобы успокоиться или обдумать что-нибудь.

И пока я шла по улице Роз по направлению к парку и глубоко дышала, пытаясь успокоиться, Рефф бежал следом как собачонка. Редкие прохожие оглядывались на нас, в их глазах мелькало сочувствие. Тогда я ускорила шаг, Рефф отстал, но вновь появился в конце пустынной аллеи полностью трансформировавшись в зеленого ящера. Он засвистел мне на ухо: "Казадор сейчас в реале со своей невестой целуется. Он ей в глаза глядит, руку на талию кладет, а потом... Ну давай, давай представь себе их вместе".

Мысли от его слов становились тяжелыми, вязкими и ядовито-зелеными.

"Ее зовут Оксана, они скоро поженятся, она перейдет на его фамилию, у них будут дети... А ты кто? Тайная женщина из другого мира..." Рефф придвигается ближе и кладет перепончатую лапу мне на грудь и от его прикосновения холод ледяной разливается по телу. В ушах звон, во рту горечь, в висках стук, пелена глаза застилает, и мука, мука такая...

"Они знакомы много лет, их многое связывает. Она, наверно, знает про Демонет".

Не хочу чтобы знала, не хочу!

А что если спросить его прямо с кем из нас ему лучше? О ком он думает в момент пробуждения — самый честный из всех моментов! Нет, Женя, ты должен думать обо мне, слышишь? Ты должен быть только моим, я не могу делить тебя ни с кем, я мучаюсь от того, что ты касаешься ее, спишь с ней в реале... Рефф ... Рееефффф...

"Он-то к мужу тебя не ревновал — ты мужа никогда не любила. А он, видите ли, каким-то образом, обеих любить ухитряется, каждую по-своему"— шепчет Рефф.

И тут появляется Горр. "Такую как ты на руках носить надо! А хочешь, мы устрою так, что он глаз от тебя отвести не сможет? Он оценит, наконец, по заслугам твою красоту. Поймет, что все тебя хотят, аж слюни пускают, а ты хочешь только его. Покажи ему, как мужчины тебя хотят. И тогда он поймет, что ты — подарок судьбы, о котором каждый мужчина мечтает тайно. А то воспринимает тебя как должное, а ты — подарок! Соглашайся, куколка, в Демонете много чего можно устроить".

* * *

Когда я вернулась с утренней прогулки, Женя лепил вареники с маком — накануне купил все необходимое. Я, конечно, не удержалась и спросила, лепит ли он для нее вареники тоже, говорит ли ей те же слова, что и мне, и, наконец, сравнивает ли нас в постели. Он ответил честно:

— Послушай, милая моя, ты нужна мне, очень нужна! Таких как ты — нет больше на свете. Но я не откажусь ради тебя ни от реальной женщины, ни от дела своего, которому мы с Оксаной всю жизнь посвятили. А ты должна это понять и принять.

— Она что, тоже казадор?

— Нет еще, но на пути к этому.

Я сделала вид, что приняла его ответ и он успокоился. Он ничего не заподозрил, когда я сказала, что хочу пойти на шоу экзотического танца, афиши которого увидела во время утренней прогулки. Он знал, что я беру уроки танца живота — для удовольствия и поддержания формы.

Клуб "Демоник" снаружи — малопримечательное одноэтажное серое здание, а изнутри раскрашен так будто сумасшедший художник лил ведра разноцветных красок на стены. В дешевых пластиковых вазах — пыльные искусственные цветы. Зал довольно большой, неуютный и накурено так, что я начинаю кашлять. Музыка из хриплых динамиков — слишком громкaя. В зале несколько молодых парочек, но в основном, мужчины разных возрастов — ну да, кому еще интересно смотреть на экзотических танцовщиц.

Заметив в зале демонов, Женя слегка напрягся. Когда я заказала коньяк, он удивился — еще вчера я просила его экономить демонеты. Но я сказала, что иду в туалет, остановилась у стойки и выпила вторую порцию коньяка. В этот момент в зале погасили свет. На сцену вышли две девицы — одна показалась мне неуклюжей — ступала тяжело, другая двигалась легче, но выглядела уж слишком вульгарно. Мастерства им явно не хватало — обе делали неприличные телодвижения под тягучую восточную мелодию. Впрочем, мужчины в зале одобрительно крякали.

По инструкции Реффа и Горра, я нашла за кулисами некую Лесс и попросила подобрать для меня подходящий наряд. Лесс оказалась невысокой сладкоголосой и крайне услужливой женщиной. На поясе у нее болталась связка ключей, через плечо был перекинут сантиметр, передник был утыкан шпильками и булавками, а из карманов торчали разноцветные бантики и ленточки. Она подобрала мне костюм гаремной красавицы — цвета темнеющего неба, расшитый блестками, со звенящими подвесками в виде луны и звезд. Лицо закрыла вуалью так, чтобы только глаза были видны, прикрепила к головному обручу шаль, растрепала кудри, и даже подвела мои глаза черным карандашом. Оглядела меня, всплеснула руками и воскликнула: "Ну, красавица!" — меня это очень приободрило. Она посоветовала немного разогреться перед выступлением, и попросила вернуть наряд после. Но вернуть не удалось...

Все голоса мгновенно смолкли, когда я вышла на сцену — слышен был только звон моих подвесок. Мысль удрать мелькнула как только я ощутила на себе сотни мужских глаз — они буквально электризовали пространство в оглушающей тишине. Но тут кто-то заорал: "Ого! Не девка для вас танцевать будет, а царица!" И я осталась. Возле сцены увидела Ахха — возможно, это он крикнул.

Еще в школе меня учили выбирать в аудитории одного зрителя и представлять себе, что выступаешь только для него. Я искала глазами Женю, но не нашла — свет стал медленно гаснуть. Луч прожектора, побродив по залу, осветил столик с юной парой — худенькая девчонка в джинсах держала за руку долговязого светловолосого паренька. Она заглядывала ему в глаза, но он смотрел на меня как завороженный и я послала ему воздушный поцелуй. Музыка меня успокоила — это была одна из тех мелодий, что часто включала Кэти, бывшая танцовщица кабаре, мой учитель в классе танца живота. "Дамы, рассмейтесь своим страхам в лицо, проведите руками по телу, изогнитесь, отбросьте все проблемы и переживания. Есть только вы и музыка, слушайте ее, слушайте! Повинуйтесь ей!" — говорила Кэти на уроках. Музыка — моя союзница, она заполнила пустоту и окутала меня защитной пеленой. Я начала танец с четких отточенных движений — я изгибалась и качала бедрами, то приближаясь к краю сцены, то отдаляясь от нее. Когда я подняла вуаль и отбросила в сторону полупрозрачную шаль, зал пришел в возбуждение. Раздался кашель, возгласы, недвусмысленные предложения и даже стоны — это придало мне уверенности. "Вот посмотри, Женя, как все меня хотят! Они мысленно меня уже раздели, горла у них пересохли от волнения и желания, но они забыли про свое пиво. А я танцую только для тебя, для тебя одного!" — думала я, но смотрела при этом на того же светловолосого паренька.

Внезапно мелодия ускорилась, в ней появился звон, странный скрежет и визги — в этот момент я потеряла всякий страх. Наэлектризованная вожделением зала, я двигалась все быстрее, все раскованнее, мои движения становились все более чувственными. И тут я увидела Женю — он пробирался к сцене, расталкивая присутствующих и опрокидывая столики. Какие-то люди преградили ему путь. Дальнейшее было как в тумане.

Я медленно расстегиваю лиф — он падает мне под ноги, и, кружась, спускаюсь в зал. Передо мной все расступаются. Изгибаясь в танце, я приближаюсь прямо к Жене, сбрасывая по дороге пышную юбку. Луч прожектора следует за мной, слегка подрагивая, будто у осветителя трясутся руки. Музыка ускоряется, мой танец перерастает в неистовую, почти бешеную пляску. На мне остались только синие трусики с золотыми блестками. Все же я добилась своего: сейчас он видит только меня и думает только обо мне, и я постараюсь продлить этот момент насколько смогу! А после демоны научат меня остальному. Он забудет о ней, забудет! Музыка грохочет так, что хочется заткнуть уши. Женя что-то шепчет или кричит — уже не имеет значения. Я приближаюсь к нему, развязывая по дороге тесемки на трусиках. Я добьюсь своего, мой любимый, ты сейчас поцелуешь меня при всех, и почувствуешь, как все умирают от зависти. Трусики падают на пол, я переступаю через них... И в этот момент обрывается музыка и вспыхивает свет. Зрители будто пробуждаются от гипнотического сна, а я вдруг пугаюсь так, что у меня подкашиваются ноги. Страх рождается где-то в области солнечного сплетения и тошнотворной волной подкатывает к горлу. Женя подхватывает меня, стаскивает рубашку, накидывает ее мне на плечи и тащит вон из зала. Затем сообразив, что я на бегу сверкаю голой задницей — рубашка слишком коротка, хватает меня на руки и уносит прочь. Я обвиваю его шею руками и прячу лицо у него груди. Возможно, я и вытворила все только ради этого момента. Из-за его плеча, я вижу, как чья-то рука поднимает с пола шаль, юбку и другие части костюма...

Женя толкает ногой первую попавшуюся на пути дверь, и мы оказываемся в полутемной комнате. Я оглядываюсь: вокруг разбросаны стулья, ведра, швабра, мешки, банки с краской и другая хозяйственная утварь. Он опускает меня на стул и кидается к двери, чтобы ее захлопнуть, но не успевает — дверь распахивается с ржавым скрипом, и я вижу за ней того светловолосого паренька, что все это время стоял у сцены, а за ним несколько нехороших лиц. Парень держит в руках части моего костюма. Он что-то говорит, но из-за громких возгласов и хохота толпящихся за дверью мужчин, я не могу разобрать слов.

Мой страх переходит в ужас — леденеют ноги и зубы выбивают мелкую дрожь. Я плохо понимаю происходящее. Я сижу на грубо сколоченном деревянном стуле в одной Жениной рубашке на голое тело. Как во сне я слышу, как Женя выкрикивает трехэтажный мат страшным голосом тем, кто за дверью, вижу как он выхватывает мой костюм из рук молодого человека, швыряет его мне и вновь пытается закрыть дверь, напирая на нее всем телом. Ему это опять не удается из-за мощного натиска с другой стороны. Я вижу как он толкает кого-то в грудь, отбрасывая от двери, слышу чей— то возмущенный возглас и звук шлепнувшегося тяжелого тела, и, наконец, дверь поддается. Щелчок — и дверь на щеколде.

— Быстрее одевайся! — кричит он мне.

Я едва успеваю натянуть юбку, он подталкивает меня к окну, распахивает его настежь и сам прыгает. Я в нерешительности останавливаюсь.

— Ну!

Я лезу на подоконник и смотрю вниз ... высоко... первый этаж, но высоко все же...

— Ну же!

— Я могу сломать себе что-нибудь.

— Я тебя поймаю. Ну, быстрее же!

Я все еще не решаюсь:

— Страшно!

— А голяком в зале скакать не страшно?

— Не могу, Женя!

— А к групповухе подключиться сможешь сейчас?

Я вспоминаю красные потные рожи за дверью, зажмуриваюсь и прыгаю вниз. Секунда — и я в его объятиях. Он хватает меня за руку и увлекает в темноту.

Вид у нас совершенно нелепый: я растрепанная, но в золотом обруче, босиком, в светлой мужской рубашке на голое тело и длинной полупрозрачной юбке с подвесками, которые нелепо звенят на ходу. Женя в белых брюках, голый до пояса — он не носит маек. Мы несемся что есть силы по парковой аллее, ведущей на улицу Роз. Ужасно неудобно бегать без лифчика.

Несколько часов назад здесь было светло и солнечно. Мы шли по парковой аллее, держась за руки, и так светились, что нам улыбались прохожие. На мне было светлое элегантное платье с веселым летним узором. А возвращаемся в кромешной тьме. Я босая, в измятой длинной юбке и мужской рубашке, ноги мокрые от вечерней росы. Да еще и хромаю от усталости и дрожу от нервного напряжения, а тело ноет — будто меня долго били.

Тьма отступает в свете фонарей. Отсюда уже рукой подать до переулка Тамбыло. Я упрашиваю его остановиться хоть на минуту и перевести дух. Погони не видно, страха больше нет, мне смешно и радостно. Женя утирает пот со лба и рассматривает ссадины на руках полученные в борьбе с дверью. Я заглядываю ему в глаза.

— Ну что, Женя? Понравился танец? Расскажи...

— Сейчас расскажу!

Он вдруг отвешивает мне звонкую оплеуху. Я хватаюсь за щеку:

— Ты что?!

Ответом мне служит другая оплеуха, от которой я теряю равновесие и падаю на траву. Мне ни капельки не обидно — эти пощечины, всего лишь, свидетельство нервного напряжения и страха за меня. Я пытаюсь встать, но он не позволяет мне подняться, толкает меня в траву и расстегивает брюки.

* * *

Дома я яростно терла себя мочалкой, смывая события этого вечера. А он не мог дождаться когда я выйду из ванной — открыл дверь, поднял мои руки над головой, насадил на себя прямо в душевой кабинке, под теплыми струями воды. После чего он напоил меня горячим чаем, к разбитой губе приложил лед, уложил в кровать, укрыл и стал говорить.

Он сказал, что все происшедшее — было слишком даже для Демонета, что не помнит чтобы у него когда-нибудь так сносило крышу и не мог даже представить себе, что способен ударить женщину. Он понял все в момент, когда обычная музыка сменилась демонической, но было слишком поздно — в зале все потеряли головы. Страшно подумать, чем это все могло закончиться, если бы не удалось удрать. Кстати, у нас могут быть неприятности из-за нарушения общественного порядка, ведь это же не стриптиз-бар, где все законно и танцовщицы охраняются от возможных нападок, клуб Демоник — заведение другого типа. И еще он сказал, что там, в парке, это уже не любовь была. Похоть, вожделение — да, но не любовь. Это было право победителя на захваченную в бою персиянку. И это тоже была работа демонов. Смешно полагать, что казадоры устойчивы к воздействию демонов. И врачи болеют, и парикмахеры лысеют... Демоны всегда подсунут нужного человека и подходящую ситуацию. И за последствия он теперь не ручается. Он повторил это несколько раз! За последствия не ручается! Мне бы сразу встревожиться...

* * *

Утро солнечное и веселое, старенькое радио поет, похрипывая, и чайник на плите вот-вот засвистит. Я рассматриваю содержимое шкафа — он так плотно набит вещами, что стоит приоткрыть дверцу, они сразу вываливаются. Точно такой шкаф из добротного светлого дерева был в доме у бабушки, а может это он и есть, даже царапина на боку такая же. Так, посмотрим, что мне тут подойдет: вещи вполне модные, современные. Вытаскиваю джинсовые шорты и черную майку, чтобы примерить. Шорты сидят как влитые, ну точно как те, что я весной купила в "Мэйсисе", а может это они и есть? Но думать над всем этим нет ни сил сейчас, ни желания. Надо закинуть все факты в кладовую сознания, и когда наберется больше фактов, проанализировать. Я — магистр наук или нет, в конце концов?

Женя ворчал все утро, что матрас тощий и из кровати пружины торчат — он не мог уснуть. Если тут оставаться, первым делом надо кровать новую купить. И потолок побелить не мешало бы, стены подкрасить, и дверь вон облупилась вся, да и форточка скоро отвалится...

Потом замолчал, ушел на кухню и квартиру заполнил аромат чая со смородинным листом, что он на базаре купил в наш первый день. Запасливый такой, хозяйственный, Женя мой.

— Сейчас чаю попьем, и я выйду продуктов купить,— говорит он. — Ты же еще толком моей кухни не испробовала.

— Как не испробовала? А вареники с маком?

— Пирога еще не вкушала, моего фирменного. Тебе точно понравится.

Ах, солнце мое, хочет вкусного мне приготовить!

— Ты о чем думаешь, Полинка?

— О том, что надо будет все странные факты и совпадения собрать и проанализировать.

— Странные?

— Ну да. Вот шкаф как у моей бабушки в доме был, и царапина та же самая сбоку, а вещи в нем, будто из моего нынешнего гардероба.

— Еще что?

— Двор точно такой как на Барвинковой улице, где я жила когда-то, а люди во дворе — другие совсем — ни одного знакомого лица, хотя и в реале одни соседи уже, должно быть, умерли, другие переехали, а третьи могли измениться до неузнаваемости. И еще, возле того парадного, точно помню, ступеньки вниз вели — в подвале была мастерская по изготовлению афиш и плакатов. А сейчас и следа ее нет — ни двери, ни ступенек. А еще двор наш шумный был — кроме мастерской, в нем почта была и домоуправление. Машины во двор заезжали все время. А сейчас — тишина.

-А может это двор мечты?

— Как это?

— Ну, наверняка соседи мечтали, чтобы двор тише был. Вот он и стал таким в этом мире.

— Хм... надо будет подумать.

Он привлек меня к себе:

— Я никогда до тебя не спал ни с какими магистрами...

— Не надо сейчас, любимый мой, дай мне отдохнуть, у меня все болит после вчерашнего.

-Я сделал тебе больно? — он выглядит обеспокоенным.

— Не то, что бы больно, просто вчера... в общем, перебор был. Дай отдохнуть, ладно?

Он отстраняется от меня:

— Хорошо, отдохни. Пока.

Эх, мне бы тогда еще заметить странный блеск в его глазах!

— И еще, если со двора выйти и направо повернуть, там должен быть летний кинотеатр, а через дорогу — хлебный магазин, но ничего этого нет, только парк незнакомый совсем.

-Уже знакомый после вчерашнего-то.

— Ну разве что. А за парком — и вовсе, будто часть другого мира начинается.

— Каждая часть здесь называется ''голденгрэйн''. Это я вчера в магазине узнал, услышал в разговоре. Здесь — твой голденгрэйн.

— А еще что-нибудь узнал?

-Что деньги за продукты тут берут, к счастью, любые — и рубли и гривны и доллары. А за алкоголь в клубе — только демонеты. В общем, ты пока тут анализируй, а я в магазин пойду.

— Ну иди. А я тут приберу, паутину сниму, пыль вытру хотя бы.

Я успела сделать влажную уборку и отобрать одежду, что сгодится на ближайшее время — для нас обоих. Жени долго не было, я уже начала беспокоиться — ни телефонов, ни других средств связи тут пока что нет.

Он вернулся, вошел тихо, выложил покупки в холодильник, отломил для меня ломоть свежей, еще теплой паляницы. Сыра белого мягкого отрезал от куска и плеснул вина в стакан. Потом целовать стал за ушком, нежно так. Повлек меня к кровати, но зачем-то скинул постель на пол, уложил меня на матрас, раздел медленно, дразняще... И сказал:

— Я сейчас, минутку.

Принес полотенце из ванной и прикрутил мои руки к спинке кровати. Потом зачем-то набросил на меня простыню, и спросил:

— А ты точно меня хочешь, Смородинка, а? Я вот не уверен.

— Ты о чем?

— А встретил тут на улице кое-кого. Мы с ним пива выпили. Учти, я ему сказал, что ты его хочешь, но мы с тобой игру такую затеяли, и ты ломаться будешь для виду.

— Ты о чем? Женя!

— Руслан, заходи! — крикнул он в коридор.

Я лежала голая под простыней, с руками поднятыми и прикрученными к кровати, когда мальчишка вошел. Долговязый паренек с длинными светлыми волосами. Я взглянула на Женю и тут увидела холодный блеск в его глазах — ноздри раздувались, лицо преобразилось — будто в него демон вселился.

— Вот смотри кого привел, — сказал Женя весело. — Ты его хотела вчера, правда? Глаз от него не отрывала, поцелуи воздушные ему посылала. А у него уж как слюни текли! Узнаешь? Он твои вещи вчера с полу в клубе подобрал и принес. Его у двери чуть не задавили. И девушка его бросила из-за тебя, представляешь? Сказала, что он за тобой как последний кобель побежал, а про нее забыл. Пострадал он из-за тебя, и ему компенсация полагается. Вот сейчас посмотрим с кем тебе лучше будет...

Я глянула на мальчишку — у него от желания губы дрожали и руки тряслись. Первой мыслью было: до чего я докатилась, а потом... даже не злость ощутила, не отчаяние, а печаль, бесконечную печаль от того, что счастье закончилось так резко, оборвалось внезапно и больше не будет его никогда. Второй мыслью было плюнуть мальчишке в морду, обозвать сосунком, и наконец, дать ногой в пах, а когда он согнется от боли, заехать ему коленкой в челюсть...

Я посмотрела на Женю сначала уничтожающе, затем умоляюще. Он не отвел взгляда от меня, холодного, спокойного и уверенного.

Ах так? Ты думаешь, думаешь, я буду плакать, кричать, умолять отвязать меня, просить прощенья за вчерашнее и клясться тебе в вечной любви! А вот не дождешься.

Неожиданно для себя, я произнесла следующее:

— Что прикажет мой господин?

Голос мой, правда, звучал хрипло и неестественно. Холод в Жениных глазах сменился изумлением, а мальчишка сразу расслабился.

А Женя сказал ему повелительно:

— Сними с нее простыню, Руслан.

И мне:

— Делай все, что он захочет.

— Хорошо, мой господин.

— Ну, давай, — он сказал Руслану.

Но сам не вышел из комнаты и даже не отвернулся.

Мальчишка подошел ко мне, я ему улыбнулась через силу. Скорее бы все это кончилось, противно будет. Но и тебе, любимый мой, мало не покажется!

Мальчишка медленно стянул с меня простыню, полюбовался немного, коснулся моей груди так осторожно, будто боялся обжечься.

"Какая ты красивая!" — прошептал он. — Я тебе, правда, понравился?

— Еще как! — воскликнула я и поглядела Женю.

— Ты смелая, яркая!

Сейчас это произойдет — унизительное, гадкое... Я ощутила себя на краю неизбежности — мир после этого покатится в другом направлении.

Соски напряглись под его ладонями. Он стал целовать мою грудь, провел руками по моему животу, а когда задержал руку между бедер, я вдруг интуитивно сжала ноги и напряглась — все же, совсем чужой человек меня касался. Хоть и очень юный и неуверенный в себе, но все же насильник...

Мальчишка расстегнул джинсы.

— Раздвинь ноги перед ним, раскройся, — Женя сказал мне. — Не смей сжиматься.

Какая же ты дрянь, любимый!

Мне, и вправду, стоило усилий разжать ноги, и когда я это сделала, в этот самый момент, к горлу подступила истерика. А Женя все смотрел на меня, не отрываясь — его охватило странное возбуждение.

А мальчишка все ласкал меня между ног. У него были такие длинные гибкие пальцы, наверное, он музыкант. Впрочем, какая разница? Затем он наклонился, приблизил лицо и застонал от удовольствия. Под напряженным Жениным взглядом, я выгнулась и раздвинула ноги. Мне надо было как-то прожить эти минуты. Время от времени, назло Жене, я улыбалась Руслану как можно обворожительней. Его длинные светлые волосы щекотали мою шею, матрас сполз, железные пружины больно впивались в спину. Но я двигалась в такт мальчишке, мотала головой и кусала губы, притворяясь, что наслаждаюсь процессом, но на самом деле, не чувствуя ничего кроме возмущения и желания причинить Жене боль.

"Видишь, как сейчас классно, Руслану этому? Лучше, чем тебе бывало когда— либо, смотри же, гад!"

На тебе, получай!

Мне хорошо и без тебя!

Нам хорошо!

Я набрала воздуха в легкие, собираясь издать еще несколько стонов, но Руслан кончил и встал с меня смущенный. Затем галантно поцеловал мою привязанную к кровати руку.

Я повернула голову к Жене. С кем я связалась, дура этакая? Кого я возвела на пьедестал?

— Только прикажи, господин, и мы продолжим, — сказала я нежно.

Я так и знала, что он не выдержит!

— Довольно! Все! — заорал он.

Он направился к кровати, чтобы развязать меня.

-Почему, господин? — спросила я. — Позволь мне...

-Я сказал — хватит!

Реал

Сижу у себя в спальне, слезы катятся по щекам. Боже мой, куда меня все это завело? Монитор мерцает, все спят, только кот Феншуй сигает туда-сюда. Два часа ночи, мне вставать на работу в полседьмого. Я должна успокоиться и забыть обо всем. Жизнь в реале продолжается. А сказки всегда заканчиваются — то ли радостно, то ли печально. У моей сказки конец сокрушительный!

— Что ты, детка, какой конец! Ты в элитном мире и это только начало. Так что не стоит огорчаться из-за ерунды.

Напротив меня в кресле сидел Ахх.

— Где же еще демонов тешить, если не в Демонете? — он подмигнул.

— Ты все знаешь?

— Я — повелитель страстей. Я знаю все, что происходит при их участии.

— Он не любит меня!

— Почему же? Любит. Одним из своих лиц. Но ведь и ты потешилась в клубе. И правильно сделала.

— Правильно?

— Ну да. Чего стоит красота, никем не увиденная? — он захихикал. — Показала себя, насладилась произведенным эффектом, ну и умница. Голая — ты красивее, чем в одежде. И казадор твой успел это оценить, не сомневайся. И так же признал он, что я выиграл этот раунд. На своем поле мне играть куда легче.

— Я не хочу его больше видеть!

Ахх посмотрел на меня внимательно.

— К сожалению, еще хочешь. Да и отделаться от него не так просто. И с ним — интереснее, правда? Ты с ним — другая и эта "другая" — достойна изучения.

— Может быть. Но все равно, с этим покончено. Я не вернусь туда. Меня там нет, в Демонете.

— Разве?

— Темно совсем. Не вижу ничего...

— Это потому, что ты зажмурилась. Ты сидишь на парковой скамейке, причем в неудобной позе, ноги у тебя затекли. Вставай, детка, и иди.

— Куда?

— Да куда хочешь. Ты в элитном мире. Тебе все позволено. А дойдешь, я тебя там встречу.

Демонет, "Та сторона".

Волшебный сон сменился кошмаром.

Когда за Русланом закрылась дверь, я дала волю слезам.

— Убирайся, гад! Сейчас же убирайся! Видеть тебя не могу!

Я сидела на полу, зареванная, завернувшись в простыню. Гнида паршивая!

— Ну и лексикон у вас, магистров наук.

Он протянул мне стакан воды, а когда я оттолкнула его руку, попытался обрызгать меня, чтобы успокоить.

-Пошел вон, сволочь! Только попробуй подойти ближе, увидишь, что будет!

— Все! Не реви!

— За что? Почему? Из мести, да? Из ревности?

Он опять протянул мне воду. Я взяла стакан, и Женя еле успел увернуться, минуя его голову, стакан шмякнулся о стенку и разбился вдребезги.

Женя спокойно пошел на кухню за веником и продолжал говорить, подметая осколки:

— Как бы там ни было, мы вместе сюда попали и вместе все это переживем. Я сейчас понял как сильно тебя люблю. А другие твои мужчины больше ничего для меня не значат. Мальчишку я как инструмент использовал, как штопор, чтобы бутылки открывать.

Я остервенело терла себя мочалкой в душе, а Женя стоял за дверьми ванной и продолжал говорить. Оказывается, я эту кашу сама заварила, когда сплясала в клубе, поддавшись демонам. А они от этого вырастают и крепнут. Мало того, они отпирают клетки своим собратьям, более "изысканным", если это слово вообще можно употребить по отношению к демонам. Женя и моргнуть не успел, как они выпустили на волю его старого, грязного, заскорузлого демона. Он думал, что закопал его глубоко, а он — нет, воспрял, нечисть. А оружия и средств защиты у него нет — тут этого нельзя. Демоны хитры и коварны. Они обычно лежат тихо, свернутые и связанные на дне колодца, и, время от времени, взывают скуляще: "Ты только одну лапу мне развяжи, облегчи мое существование, переложи меня на другой бочок — этот уже совсем затек". И только сжалишься — они овладеют тобой и усиливаются многократно — и вот ты уже в их власти, в полном их распоряжении. Женя и опомниться не успел, как демон сел ему на плечо, и стал нашептывать, нашептывать: " У нее до тебя были мужчины, были, были, были... Если ты сам увидишь, как это происходит, то перестанешь задавать себе эти мучительные вопросы "А с кем?", " А сколько раз?'', ''А она кончала?", ''А как ей с ним было", и наконец, "Лучше ли ей со мной, чем с ним, и если да, то чем?".

— Все, что я с этого момента говорил, — это не я, это демон говорил. Все, что я делал — это он делал...

Я не дала ему закончить эту речь. Я вышла из ванной полностью одетая и аккуратно причесанная, и направилась к двери.

— У Руслана член больше твоего! — произнесла я мстительно и выбежала за порог, хлопнув дверью так, что в парадном осыпалась штукатурка. А как до парка добежала и сколько на скамейке просидела — не помню.

Вечер синий, густой напоен резкими цветочными ароматами. Кажется, эту ароматную синеву можно черпать ладонями. А ноги и вправду затекли. Я сказала Ахху, что не вернусь? Куда? В Демонет? Нет, в переулок Тамбыло. Пусть один сам там сидит. А я пойду в гостиницу, пожалуй. В ту самую, на Центральной площади, недалеко от Часовой Башни.

* * *

В холле пустынно. Ни швейцара, ни портье — иди куда хочешь. Комната #33 свободна. Снимаю ключ с резной доски и поднимаюсь на третий этаж. Счет пусть присылают по адресу.

Плюхаюсь на кровать и долгое время лежу, уставившись на картину, где зеленое солнце заходит в розовое море. В прошлый раз меня удивило, что окна номера должны выходить на площадь, а из них была видна река. А сейчас все правильно — видна площадь и часовая башня. Интересно, могу ли я покинуть Демонет, отключиться от него — как это правильно назвать? Надо бы спросить у Ахха. Да вот же он, сидит на балконных перилах и болтает ногами.

-Ты сможешь покинуть Демонет только по решению администрации, детка. Другими словами, если тебя отсюда выкинут. Ты появилась здесь, вернее, спроецировалась сюда — так же, как родилась в реале когда-то. Теперь живи. Кстати, в случае конфликта с модераторами, обратись ко мне — я замолвлю словечко перед админом этого уровня — Дэниэлом Залесски. Он мой воспитанник и большой затейник. Тебя удивляет меняющийся вид из окна? Это он придумал. Гостиница вертится — четырьмя пейзажами можно полюбоваться за короткий срок: площадь, река, город и сады-огороды. Скорость вращения зависит от течения времени. Вид из окна иногда работает как подсказка в игре. Но я вижу, тебе это не очень интересно.

-Ты обложил меня со всех сторон. В реале и здесь.

— Всего с двух, детка. Но здесь гораздо удобнее болтать, ты не находишь? Ты не пригласишь меня войти?

Не дождавшись приглашения, он спрыгивает с перил, входит в комнату и сразу устремляется к маленькому бару-холодильнику:

— О, детка, смотри, сколько тут вкусного. Даже мороженое ананасное имеется. Хочешь? Для поднятия настроения.

— У меня нет с собой демонет.

Он смеется по стариковски покряхтывая:

— В нечетных номерах — ты моя гостья, так что не беспокойся о плате. Отдохни, отоспись пока.

А потом?

— О, рекомендую завтрак в кафе на веранде с видом на реку — там хорошо готовят.

— Я не об этом.

— Что касается всего остального — ответ один. Возвращайся и продолжай игру. А так же будь собой, делай все, что хочется и не забывай смотреть по сторонам.

— Я не могу туда вернуться.

— Э, детка, придется мне нарушить демокдекс. Я скажу тебе то, до чего ты, согласно правилам игры, должна сама додуматься. Но я твой должник, в конце концов. Твой танец в клубе повлиял на многих зрителей, изменил их линии игры. А поскольку твои действия были продиктованы ревностью, эгоцентричностью и самолюбованием, то в трещинки, проделанные тобой в душах зрителей, легко влезли другие демоны — ожидается много интересного.

— Ты хочешь сказать, что если бы я танцевала для сбора денег в благотворительный фонд, то последствия были бы другими?

— Безусловно! Ты сыграла роль ложки, кототорой помешивают суп в горшке. Но старый бес умеет быть благодарным. Поэтому я разделю с тобой — самую большую ценность — информацию! Цель первого уровня Демонета — выявление скрытых талантов у игроков. На это уходит много времени, нервов и мешки демонет. Модераторам этого уровня приходится создавать различные ситуации, чтобы игрок мог проявить себя должным образом. Но все затраты окупаются с лихвой, потому что выявленный талант приносит бесценные плоды для блага миров Голденгейта. Настоящая игра начнется только после проявления главного таланта — и мало не покажется. Ты, конечно, можешь, жить здесь или болтаться по городу, пока деньги не кончатся, но лучший ход должен быть сделан из твоего голденгрейна. Какой — не знаю. Но следующая ступенька — точно находится там.

— Может мой талант уже проснулся?

— Нет. Точно нет. В противном случае, ты бы не плакала из-за ерунды. Когда это произойдет, у тебя появятся проблемы другого уровня. Надеюсь, ты тогда не забудешь про обещанное мне варенье из райских яблочек.

Ахх исчез. Ничего себе ерунда! От переживаний я ворочалась всю ночь. Сколько удивительных дней и ночей могли мы с Женей провести, и денег хватило бы надолго... Я сама все испортила. Женя честно предупреждал, чтобы я не связывалась с демонами. Зачем я только вышла из дому тем клятым утром! Не надо было расставаться с ним ни на минуту. Ходили бы вместе, за руки бы держались, демоны не посмели бы подступиться! В реале я привыкла сдерживать эмоции — это стало нормой жизни, а Демонет позволил мне потешить свои страсти. До этого момента с Женей было связано только хорошее: все чудеса начались с его появлением, и жизнь стала намного ярче. В конце концов, я первая начала хулиганить в клубе и поставила его в ужасное положение.

Утром зеркало отразило мое лицо — зареванное и опухшее. Дежурная по этажу варила кофе на крошечной кухне. Она узнала меня, спросила не нужно ли чего и заметила, что два дня назад я выглядела куда веселее и счастливее. Потом налила мне кофе и сказала, что два дня счастья — это приличный срок. Другим Демонет и этого не дает — и двух часов не проходит, как демоны новых игроков наизнанку выворачивают.

В кафе на веранде, по рекомендации Ахха, я не пошла — один вид еды вызывал отвращение, выпила только стакан холодной воды. О каком таланте вчера говорил Ахх? Каким образом он во мне должен проснуться? Что я должна сделать для этого? На дне стакана была надпись "Быть собой, делать то, что хочется и смотреть по сторонам", я усмехнулась и вышла на площадь.

Стало душно, на город надвигались низкие грозовые тучи, и я ускорила шаг. Я успела перебежать через мост, потом через парковую аллею. Мелкий дождь брызнул когда я дошла до улицы Роз. На указателе теперь значилось "Улица Слез" — название сменили за это время? На клумбах не осталось ни одной розы — срезали что ли? Переулок Тамбыло хотя бы на месте? Да, все так же: дом двадцать дробь два, парадное, лестница... Аромат готовящейся еды защекотал ноздри. Ключ был по-прежнему под притолокой. Подумала, что для меня это обычный ключ из белого металла, поворачивающийся в обычном замке, и дверь ничем не примечательная, разве что обивка висит лохмотьями, но для того, кто управляет этим миром, это может выглядеть как введение пароля на мониторе.

В коридоре я услышала какой-то шум, насторожилась и, на цыпочках, пошла на его источник. Женя лежал в ванной на полу, раковина была откручена. Он приподнялся на локте:

— А, привет! Вода не сходит, а у меня инструмента не было, пришлось купить, — он кивнул на лежащий рядом с ним на кафельном полу слесарный набор. Да, кстати, зайди в комнату, оцени обновку, а я пока я тут все прочищу.

— Не хочу.

— Ну, если не хочешь в комнату, тогда садись сверху на меня прямо здесь, — он сделал неприличный жест.

Я холодно отвернулась и прошла на кухню. Открыла холодильник, чтобы налить себе воды. В белой эмалированной миске — куски рыбы в маринаде. На плите, в новом блестящем казанке, тушились овощи — вот откуда этот аромат! На столе, на новенькой разделочной доске — зелень петрушки и веточки базилика. Пока я бродила по городу в беспамятстве от горя, он тут хозяйничал как ни в чем ни бывало!

Женя вошел на кухню, выключил огонь под казаном, ловко завернул рыбу в фольгу и забросил в духовку.

— Если бы я знал, что ты вернешься так быстро, я бы раньше форель запек. А что это ты воду пьешь? У меня квас есть.

Налил мне квасу, я, молча взяла стакан из его рук, он смотрел как я пью, улыбаясь, потом притянул к себе, прижал крепко и повел в комнату. Там стояла новая просторная кровать с резной спинкой, застеленная свежим бельем.

— Вот обновка, Полинка, — Женя с гордостью кивнул на кровать. — А этот хлам, — он указал на прохудившийся матрас и железные спинки разобранной старой кровати, — Я позже на мусорку вынесу.

Глянул на часы:

— Рыбу из духовки вынимать минут через полчаса. У нас есть время поговорить. А потом я тебя побалую, накормлю по-королевски. Ну, давай, попробуй кровать, поваляйся же. Мягко, но не слишком, как раз как надо, чтобы голубоньке моей удобно было. Видишь, форточку отремонтировал, не скрипит больше и закрывается нормально. Копию ключа хотел сделать, но мне отказали в мастерской — такие ключи не копируются. Потолки побелить бы хорошо и стены покрасить. Вот начал с кровати, чтобы тебе ничего не напоминало о том, что произошло давеча, на той, старой, с торчащими пружинами.

То ли от тепла исходившего от его сильного тела, запаха, голоса и ласковых слов, то ли от бессилия, что я не могу управлять собой, — я размякла совсем и расплакалась.

— Говори, говори, милая моя, не молчи! Не должно быть между нами ничего недосказанного.

— Но ты сам и есть — главное напоминание о происшедшем. Ты можешь быть таким жестоким, что мне страшно. Я больше не могу тебе доверять.

— А в тебе, Полинка, значит, доброты и сочувствия достаточно, чтобы не скормить меня своим демонам?

Я хотела что-то ответить, но бессильно махнула рукой и отвернулась к стене. А каким бы чудесным мог быть этот момент: теплая комната, дождь за окном, новая кровать и любимый мужчина обед ужин подает... Но невозможно вычесть из всего этого случившееся. Как ласково он называл меня — Смородинка, а как смотрел на меня! Два дня настоящего счастья, это было, но это уходит, отдаляется от меня с каждым мгновеньем. Жаль до спазмов в горле, до боли в сердце! Мне очень жаль. Бесконечно. Жаль. Я все еще люблю тебя. Мне не под силу выкорчевать тебя из души, резко и сразу, но я уже не верю тебе. Никогда не смогу поверить. А без доверия любовь умрет. Сама. Зачем же я здесь? Зачем я слушаю его? Неужели желание любить перевешивает все остальное?

— Ну вот, Полинка, после обмена обвинениями, я введу тебя в курс казадорского дела, — заговорил Женя. — Это отлично, что ты видела их в действии — так тебе понятнее будет. Так вот, первое, что надо учесть — демоны никогда не ходят в одиночку. На контакт обычно идет один, самый близкий тебе, но за ним всегда толпа прячется. Один вкручивается в твою систему, как вирус, отпирает другим двери, они проникают в тебя и начинают хозяйничать. В твоем случае, инициатором был Рефф. Твои демоны легко договорились с моими, развязали их и вытащили из колодца. Ты на себе испытала как сладко им поддаваться, но знай, любимая моя, победить демона собственноручно, вернее собственноножно, на горло ему наступить и придавить пятой — во стократ слаще. Но опыта у тебя маловато...

— К чему ты ведешь, Женя?

— К тому, что я помогу тебе этот опыт получить. Ладно, хватит разговоров. Сейчас я тебе развлеку, моя милая. И заодно увидишь, что значит быть казадором!

Он достал предмет похожий на складную школьную палочку-указку, из которой бил яркий, непереносимый для глаз, свет. Луч отделился от предмета и стал блуждать по комнате, заглядывая в самые укромные уголки, остановился на разобранной старой кровати, задрожал и рассыпался красными искрами. И тогда Женя вытащил из обломков лохматое, сопротивляющееся и упирающееся существо.

— Знакомься, Разз, демон раздора. Глянь, какой востроносый, а башмаки — с острыми носками и шпорами, чтобы бить и колоть сильнее, чтобы слова пообиднее находить, за живое задевать, чтобы след оставлять в душе неизгладимый и раны незаживаемые. Запомни его хорошенько. Я все время его чуял, еле сдерживался, потому что дал слово вести себя как частное лицо! Ох и несладко частным лицам приходится в Демонете! Потому-то на верхний уровень переходят считанные единицы. Остальным так и не удается побороть демонов. А этот еще и самый дурной из всех!

Разз повис в Жениных руках, корчился, извивался и дрыгал ногами, это было так забавно, что я прыснула от смеха, и демон сразу съежился, уменьшился и стал совсем прозрачным.

— Вот так всегда, Полинка, — Женя приободрился от моего смеха. — Теорию, что они всегда друг за другом следуют — сначала Горр, потом Рефф, а вслед за ним Разз, я по учебникам казадорским изучал, а сейчас на деле это увидел. Можно сказать — повысил квалификацию. А сражаться успешно можно только с тем, что хорошо знаешь!

Он распахнул окно и выбросил визжащего демона во двор.

Наступила звенящая тишина. Напряжение в воздухе исчезло, и дышать стало легче как после грозы. И тогда я сказала:

-Женя, что же мы наделали с тобой? Так все хорошо было, мы были счастливы. Надо был оставаться в реале...

— Невозможно долго зависать на одной точке. Твои эмоции нас сюда забросили. А теперь жаль ими демонов кормить. Их можно употребить на другое, более важное дело.

— А если мы поддались демонам, значит, теперь не перейдем на второй уровень?

— А вторых уровней несколько — можно на второй этаж вскарабкаться, можно на крышу сразу взлететь, а можно и в подвал свалиться. Вот они нас в подвал и тянут. Но на то я и казадор, чтобы управлять ими. Сейчас будет продолжение, смотри, Полинка!

Женя достал из кармана металлический свисток с выбитыми на нем непонятными знаками, высунулся в окно и громко свистнул. Комната вдруг наполнилась демонами. Среди них были и уже мне знакомые, в том числе и Лесс — тетка-костюмерша из клуба "Демоник". Сейчас они казались маленькими и жалкими. Демоны выстроились в ряд, жались друг другу, извивались, но уйти не могли.

— А ну быстренько, — скомандовал Женя, — Вынесите весь хлам на мусорную свалку! — и он кивнул на разобранную старую кровать.

Демоны переглянулись и один из них, пожилой, одноглазый, с рябым лицом поинтересовался:

— А оплата?

— Можете сожрать все негамоции, что в обломках остались!

— А ты не включишь "белый луч"?— уточнил пожилой.

— Будете слушаться — не включу.

Демоны как по команде бросились на обломки старой кровати и тут же комнату заполнили скрежещущие звуки — будто старую магнитную пленку прокручивали на большой скорости. Я угадывала свой искаженный голос, крик и плач, затем вздохи и стоны Руслана, Женины резкие — как звон холодного металла, слова. А потом раздались незнакомые голоса, визги, хохот, проклятья, и даже протяжный рев. Демоны урчали от наслаждения, пожирая старые эмоции. Когда звуки стихли, демоны послушно взяли обломки кровати и чинно удалились с ними.

— Ну что? Видела? Заставить работать на себя, а не служить им — вот как надо! Еще и не такое увидишь, Полинка! — он явно наслаждался произведенным эффектом.

Он ушел на кухню, орудовал там, что-то звенело и грохотало, потом упало и разбилось. Вернулся в комнату, поставил поднос на столик у кровати.

На подносе блюдо с румяной запеченной рыбой, дымящаяся мисочка тушеных овощей и ломти хлеба.

— Сначала поообедаем, а ты-то голодная и злая. А после поговорим еще раз, спокойно.

— Женя, как это получилось? Эмоции в старой кровати?

— Ага, интересно? И ты могла бы такому научиться! Старые вещи много информации несут в себе, впитывают все, что происходит. Помнишь антикварный магазин возле Центральной площади? Ты еще назвала его "лавкой древностей".

— Помню, конечно.

— Вот где склад старых эмоций — тронуть страшно, могут посыпаться на нового владельца при неумелом обращении, тут специалист нужен. А бывает, что повезет человеку, да как повезет — удача так и сыпется! А все потому, что ему вещь досталась с любовью сделанная, да еще и талантливым мастером. Знаешь, что владелец магазина мне тогда предлагал? Не догадываешься? Он узнал во мне казадора и хотел, чтобы я провел экспертизу на хранящиеся в древних предметах эмоции, а он мог бы после цены поднять на "положительно заряженный антиквариат".

— Слушай, может поэтому я никогда не покупала вещи в комиссионках? В Америке принять сдавать ношенные вещи в благотворительные организации, а я не могу, выбрасываю их и все. А были у меня и "счастливые вещи", приносящие удачу...

— Эх, надо бы мне сделать для тебя "счастливую вещь". У тебя интуиция мощная. Из тебя отличный ловец демонов получится. Есть разные специализации, — Женя оживился, глаза его загорелись. — Я, например, консультант по освоению передовых технологий. И как здорово, что мы с тобой встретились! Без тебя я бы ни за что сюда не попал — казадоров в Демонет не пускали, согласно какому-то там древнему соглашению, которое давно пора пересмотреть, но админ местный все тянет резину — типичный бюрократ.

— Админ?

— Ага. Некий Дэниэл Залесски — фигура интереснейшая. Мне повидать его надо бы, поговорить по душам, но чтобы аудиенцию получить — блат нужен особый. Я — первый казадор, которому удалось в это логово залезть, да и то, по другому пункту — как твой партнер.

— По какому пункту?

— Влюбленные пары, которые не могут быть вместе в реале, считаются здесь самыми перспективными, уж не знаю почему.

— Ты вел себя так уверенно, как будто раньше здесь бывал.

— Нет, никогда. Но я бывал в других мирах Голденгейта, так что у меня есть опыт перехода.

— А что ты делал в других мирах?

— Боролся со злом, конечно. Пытался уничтожить его или хотя бы преуменьшить.

— Но есть ли в этом смысл? Зло можно рассматривать как обратную сторону добра.

— Так полагать — значит узаконить зло и страдания.

— Но позволь, разве люди не становятся сильнее благодаря страданиям?

— Не благодаря, а вопреки, Полинка. Я — казадор. Меня готовили специально для ловли демонов, я ослабляю их, вмешиваясь в процессы соблазнения и искушения, уничтожаю их следы и следы их следов. Я помешал Похх в тебя вселиться, помнишь, в гостях у твоего коллеги?

— Ой, да! У него чистота такая дома, сверкающая, неестественная, ковры белые и шторы... Наверно демоны поедают эмоции и все чистят. Похх эта... она чистила там что-то, в его спальне. Как ты это сделал, Женя? Ты ведь находился за тысячи километров!

— И ты могла бы научиться этим методам воздействия через включенный телефон.

— Ты сблизился со мной, чтобы охотиться на демонов?

— Сначала да, а потом так влюбился, что чуть не забыл о своих обязанностях. Я мог убить кого-нибудь, там, в клубе, если бы они тронули тебя хоть пальцем. Так что мы еще легко отделались. Ну, прости меня, Полинка! Не сердись!

Он привлек меня к себе:

— Все беды от того, что люди не умеют слушать друг друга. Ну все, забыли. А что, Полинка, вкусный ужин-то был?

— Очень.

— О, я всегда говорил: "Секс со мной забыть можно, а вот мою кухню никогда".

Он стал целовать меня, но я отстранилась:

— Женя, подожди, я не могу так... Мне нужно время, чтобы все обдумать. Хочешь, пойдем погуляем? Побродим по ночному городу, посмотрим, что тут есть. А можно в шекспировский театр пойти.

-Угу, скажи еще — в библиотеку. Разве тебе в реале этого мало? И вообще, я уже с тобой один раз в клуб сходил — мне надолго хватит воспоминаний.

— Он никуда не пойдет с тобой, детка, ему это ни к чему, — раздался скрипучий голос Ахха.

Повелитель страстей сидел в кресле, заложив ногу за ногу. -У него — другие планы. Знаешь, чем он занимался, пока ты бродила по городу в слезах?

— Знаю, ремонтом, покупками...

— Да, но первым делом он купил вот это!

Ахх протянул руку вперед и небольшой сверток, лежавший на этажерке, поднялся в воздух, опустился на его ладонь и развернулся — я увидела кусочки металла и несколько камешков, может даже драгоценных, но неотшлифованных, я в этом не очень разбираюсь.

— И не думай, детка,— продолжал Ахх нараспев, — Что он для тебя подарок готовил, вовсе нет. Он Линде, певице из кабачка, амулет — защиту от демонов собирался сделать, что здесь категорически запрещено! Это оказалось последней каплей, и его уже ждут — он знает где.

Женя молчал, сложив руки на груди.

— А в том, что ты простишь его он не сомневался, детка.

— Почему я должна тебе верить? — я спросила тихо. — Ты повелеваешь демонами, а они могут затянуть меня в подвал!

— А кто сказал, что в подвале не интересно?— удивился Ахх. — Эх, опять он тебе глаза запорошил! Вот так всегда — люди делают гадости и сваливают все на демонов.

— Ахх, она будет слушать меня! — Женя повысил голос.

— А это мы еще посмотрим. Неужели ты доверишься ему еще раз, детка?

— Он мне все объяснил...

— И то, что сам твоих демонов активировал, тоже рассказал?

— Она меня будет слушать! Уйди с глаз! — Женя крикнул Ахху.

— Сначала я прослежу, чтобы ты, казадор, отправился по месту назначения.

В этот момент в окно постучал крупный голубь. К лапке был прикручен свиток запечатанный сургучем. Ахх открыл окно и голубь сел Жене на плечо. Женя сломал печать и развернул свиток, потом обернулся ко мне:

— Полинка, я не хочу терять драгоценные минуты с тобой, но сейчас я должен уйти. Но я вернусь как только все улажу.

— Как? — у меня застучало в висках и жар прилил к щекам. — Ты уйдешь? Я останусь здесь одна?

— Полинка, так получилось... Я не выдержал и нарушил соглашение.

— Мы же так хотели быть вместе!

— Ты можешь уйти со мной, в мой мир, к казадорам. Сейчас.

— Я не верю тебе настолько, чтобы уйти с тобой без оглядки.

— Но мне запретили здесь находиться.

— Кто?

— Начальство местное. Я нарушил слово вести себя как частное лицо и подчиняться общим правилам. Но я вернусь, как только смогу. У меня есть верный ход... Ахх, уйди отсюда!

Тот не шевельнулся.

— Ну и стой здесь, старый бесстыдник. Не обращай на него внимания, Полинка, он все равно вездесущий. Иди ко мне, любимая, — и Женя лег на новую кровать.

Ахх смотрел на него, криво усмехаясь. Я послушалась, подошла к нему, легла рядом и прижалась к его плечу.

— Вот так,— он обнял меня крепко. — А теперь давай поговорим. Полинка, пойдем со мной, в мир казадоров. Ты же сама говорила, что тебе все равно где быть, лишь бы мы были вместе. А там я смогу тебя защитить, ты будешь учиться казадорскому делу, а я — тебе помогать. И ты поймешь, что все твои проблемы — возня мышиная по сравнению с этим.

— Я не хочу.

— Не хочешь быть со мной?

— Я не хочу быть казадором! Я не умею воевать... И я боюсь... Нет, отпусти меня, я не могу так разговаривать!

Его рука скользила под моим платьем...

— Из тебя выйдет классный казадор! Ты очень способная девочка! А вдвоем мы будем непобедимы.

— Мы больше не говорим о любви. И еще... я думаю, что демонов не надо уничтожать. Люди должны уметь с ними справляться.

— Ага, — подтвердил Ахх. — Дело говоришь.

— Глупости! — рассердился Женя. — Зачем болеть если есть лекарство?

И тогда я крикнула:

— А подите вон! Оба! Я сама решу, где мне быть и что делать!

III. ОДНА

Кабинка на чертовом колесе медленно ползла вверх, но мы смотрели не на открывавшийся пейзаж, а друг на друга. Колесо вдруг качнулось и остановилось со страшным скрежетом. Я глянула вниз, недоумевая как же теперь спуститься, а когда подняла глаза, то Жени рядом не оказалось. И вот — я сижу одна, на самом верху, и никакого движения, даже ветра нет. Я кричу, зову на помощь, но голоса своего не слышу, губы шевелятся беззвучно. Я жду, чтобы он пришел и снял меня отсюда. А вокруг вид невероятной красоты, но мне недосуг любоваться. Любимый мой, ты оставил меня на вдохе, я на чертовом колесе, на самом верху и не могу выдочнуть. Я все вижу с высоты, но колесо замерло, скоро совсем стемнеет, мне очень страшно.

Проснулась, отдышалась. Села на новой кровати, откинула одеяло. Разве мне так много нужно? Всего лишь, чтобы он сказал, что мое присутствие в его жизни все еще важно, а он говорит, что мои проблемы — возня мышиная по сравнению с "делом его жизни". Я одна здесь. Одна! Зачем мне тут быть без него? Что мне делать? Он — причина моего попадания в Демонет и смысл пребывания.

Огляделась вокруг. Кровать им купленная, форточка им отремонтированная, на кухне — новая посуда. Казанок он вычистил до блеска прежде чем уйти, как будто нарочно тянул время, ждал чего-то.

Когда я выгнала их обоих, Ахх исчез мгновенно, а Женя долго одевался, шелестел бумагами, даже складывал вещи в какую-то котомку — похоже, успел обзавестись пожитками. А я сидела все это время на кровати и смотрела в окно, изо всех сил стараясь казаться безразличной. Но когда он ушел, такая пустота навалилась, а с ней и страх больше никогда его не увидеть...

Ахх сказал, что уйти отсюда можно только по решению администрации. Значит исчезнуть по собственному желанию я не могу. А что нужно сделать, чтобы меня выгнали? Нахулиганить? Я нарушила общественный порядок в клубе, а мне даже замечания никто не сделал. Видимо, от меня здесь чего-то ждут, вот и простили. А если я не оправдаю их ожиданий, то у них не останется другого выхода.

Перевернулась на другой бок. Поворочалась. Конечно здесь, в Демонете —

такое поле для исследований и умозаключений. К тому же, демоны — прелюбопытнейшие создания. Они больше не кажутся мне страшными или опасными, скорее, забавными. Только близко их нельзя подпускать и не забывать ни на минуту что беседуешь с демоном. Интересно, что за это время я научилась различать людей одержимых демонами, в реале —

я ясно ощущала их присутствие в собеседнике. Правда, пока не ясно, что делать с этим знанием. У Жени в реале я спрашивать ничего не стану — надо научиться обходиться без него. Только вот — ждать его возвращения — это один расклад, а не ждать — совсем другой.

Я подошла к окну и долго смотрела в пустынный двор. За этим окном — мир знакомый, но в то же время — чужой. Конечно, страшновато без спутника — вечером я бы не рискнула одна ходить по улицам — ведь здесь нет даже стражей порядка, как сказал модератор.

Хорошо бы подыскать себе другое жилье — если останусь здесь, то буду все время Женю ждать, прислушиваясь к каждому шороху, и каждый раз, поднимаясь по лестнице, думать, что он дома. Нет уж, жить в ожидании — слишком мучительно. Если я тут осталась одна, то это жилье будет только моим. У него не должно быть сюда доступа. Пусть знает! Он сможет вернуться сюда только на правах гостя. Я буду вежлива, гостеприимна, но холодна. Значит надо сменить замок. А как? Я же сама не сумею. Попробую спросить у кого-нибудь.

Я оделась и вышла во двор. Из всех возможных дел и занятий, именно смена замка показалась мне важной и срочной. Я мстительно представляла себе ситуацию: он возвращается, находит старый ключ под притолокой, а тот — бац — и не подходит к двери! Старый ключ специально там оставлю.

Мое намерение сменить замок вызвало несказанное удивление у встреченного мной во дворе косматого дядечки, которого я приняла за дворника. Он долго думал, потом указал дверь конторы, типа домоуправления. Щуплая тетенька в очках, похожая на старуху Шапокляк, тоже смотрела на меня странно, будто я просила о чем— то сверхъестественном, но все же записала адрес и попросила быть после трех дома. Ну, после трех — так после трех. А пока что делать? И я отправилась бродить по городу.

Прогулка по родному городу всегда окутывает теплом воспоминаний: по этой дороге я ходила в школу, а в этом доме жил мой лучший друг Вовка, а в том парке мы целовались когда-то с Лесиком — вон на той на лавочке. Объемный багаж прошлого придает уверенность и спокойствие. Прогулка по новому городу окружает вас пустотой — полным отсутствием ассоциаций. Идешь как рисованный человечек по чистому листу — без поддержки и тепла прошлого. Зато мозг в таких условиях работает с ускорением, не тормозясь об острые углы воспоминаний.

Этот город представлял собой странную смесь родного и абсолютно чужого. Некоторые улицы и дома ничем не отличались от старых киевских, но ассоциации, едва возникнув, напарывались на чужие холодные строения и вывески.

Было еще нечто странное и немного тревожное в этом городе — я улавливала аномалию, но сознание пока не давало ей определения.

Я ускорила шаг, ожидая увидеть за поворотом знакомый переулок с развесистыми старыми каштанами — там должно было быть кафе "Умка", где мы с одноклассниками после уроков лакомились мороженым. Но свернув за угол, я остановилась в растерянности — за поворотом не было кафе, не было и самого переулка.

Передо мной простиралась дорога вымощенная красными плитами — она вела к храму. А сам храм казался таким легким и светлым, будто парил в воздухе. Недолго думая, я пошла по дороге к храму. Солнце поднималось, обещая жаркий день, разноголосое щебетание птиц сопровождало мой путь, ветер поглаживал траву и мелкие цветочки проросшие между каменными плитами, а я шла к неизвестному храму, непонятно зачем.

Редкие прохожие, пересекавшие основную дорогу, поглядывали на меня с недоумением. Ну и пусть. Что для одних дом, то для других — дорога. Домоседы смотрят на путников с недоумением, и пусть смотрят, счастливо оставаться!

Вот так я шла и пела, подставляя лицо ветру, пока не заметила, что не приблизилась к храму ни на йоту. Странно, храм казался, ну самое большее— минутах в тридцати ходьбы, и я должна была пройти половину дороги. Я ускорила шаг. Никакого результата! Оглянувшись назад, я отметила, что дорога оставшаяся позади, вполне соответствовала затраченному времени — города не было видно. Может этот храм — мираж или декорация к игре в Демонет? И все же, еще минут десять я упрямо шла вперед, почти бежала, но безрезультатно — к храму я так и не приблизилась.

Я повернула назад. Отдохну, потом спрошу у кого-нибудь об увиденном, а еще лучше обзавестись картой города. Вот бы у Жени спросить про храм... вдруг он заинтересуется и придет? Нет, не буду ни звонить, ни писать ему в реале, хоть он и просил об этом. Я не позволю обращаться с собой как с куклой: захотел — поиграл, захотел — в угол зашвырнул. Не будет этого!

Вернулась домой — нет его. Пусто и тихо. Села на кровать. Как получилось, что люди, которые полюбили друг друга так, что их унесло в другой мир, перестали понимать и слушать друг друга? Да какие идеи в мире стоят того, чтобы ссориться? Ты хочешь дать мне то, чего я не могу взять, любимый мой. Ты даришь мне то, что для тебя ценнее всего, а оно падает на пол и разбивается на мелкие осколки. Я не воин, я не хочу быть казадором, — пойми и не сердись!

Ну, где же этот мастер, который замок должен поменять? Шапокляк сказала — после трех... На моих часах расстояние между цифрой "3" и "4"— самое длинное на сегодня. Сижу и слушаю тишину, а ход собственных мыслей меня не радует совсем... Вот! Звонок в дверь!

Неужели все слесари в Демонете так выглядят? На пороге стоит чернобородый человек в черном костюме, ослепительно белой рубашке и галстуке. Первый мой порыв — быстро захлопнуть дверь.

— Вам кого?— спрашиваю испуганно.

— Вы просили об услуге, — человек достает плоский карманный компьютер и читает с монитора, — Сменить замок. Правильно?

— Да, — неуверенно говорю и отступаю от двери.

— Устранение каких именно проблем вы называете "сменой замка"? Иногда игроки используют определения понятные только в их мире. Поэтому давайте сразу проясним — какая конкретная помощь вам требуется.

— Замок на двери. Мне нужен новый замок с новыми ключами.

— На двери-и-и, — изумленно тянет бородач. — Вот это да! — А можно поинтересоваться зачем тратить положенные вам по правилам игры услуги на такую бессмыслицу? Количество услуг строго ограниченно.

— Почему бессмыслицу? Я хочу точно знать, что сюда никто кроме меня войти не сможет.

— А разве кто-нибудь изъявлял желание сюда войти? Это довольно необычно.

— Пока нет. Но почему вы задаете столько вопросов? Вы кто? Слесарь?

— В том числе и слесарь, всяко бывает. Разрешите представиться, Валентин Неплох, модератор этого демофилда, — чернобородый галантно кланяется. — Мне поступил сигнал, что вам нужна помощь, и вот я здесь. Кстати, где ваш партнер? Разве он не может разрешить столь пустячную проблему?

— Ах, вот как! Модератор! Очень приятно! Видите ли, мой партнер -то как раз и выбыл из игры, я осталась одна, и поэтому мне и нужно сменить замок на двери, чтобы... чтобы он не смог войти без моего разрешения.

Модератор опять заглянул в свой плоский карманный компьютер.

-Ага, ваш партнер получил предупреждение и штрафные очки за нарушение... сначала местного этикета, а затем и демокодекса. Он подал прошение админу, и может здесь находиться до вынесения решения. Но раз его нет, а условия игры изначально предполагали двоих, и ставка делалась на влюбленную пару, то у вас, госпожа Аксен, есть две опции. Первая — обзавестись новым партнером и вторая — выбыть из игры.

Ну вот, накликала на свою голову! Если Жене разрешили здесь быть, то он может появиться в любой момент. Я уйду, а он вернется и не застанет меня.

— А не могу я просто здесь остаться?

— Могу я поинтересоваться для чего?— спросил модератор.

— Ну... мне тут нравится. Я же не виновата, что он ушел! Я обещаю ничего не нарушать. Я бы просто тут жила, гуляла по улицам, знакомилась с обитателями, устроилась бы на работув конце концов!

— Вы собираетесь вести в Демонете такой же образ жизни как в реале? Должен заметить, что подобное существование — является бесполезной тратой ресурсов этого мира и лишено всякого смысла. Все вышеперечисленное вы можете спокойно делать в реале. Полина, вы представляли интерес и изначально были приглашены на первый уровень Демонета для того, чтобы... — модератор опять заглянул в свой плоский монитор, — Выявить скрытые таланты и реализовать их на благо миров Голденгейта. А если у вас нет такого намерения, то, извините,— вы не представляете интереса для администрации.

От его слов стало обидно до кома в горле. А ведь еще сегодня утром я сама хотела уйти отсюда, исчезнуть, а теперь готова отстаивать право тут остаться.

— Есть, впрочем, еще один выход из положения, — продолжил модератор. — Выбрать другого партнера.

— Это невозможно! — в моем голосе прозвучала близость слез, и модератор посмотрел на меня с тревогой.

— Вы хотите вернуть прежнего? Понимаю. Но подумайте, нужен ли вам такой партнер? Вы приняли условия договора вместе, но он, мало того, что нарушил закон и этикет, но и оставил вас одну, в самом начале игры.

— Не надо так о нем говорить! — я почти вспылила. -Вы не знаете всего! Есть важные обстоятельства связанные с его работой — делом всей его жизни!

— Извините, не верю. Скорее всего, вы сыграли для него какую-то роль в первом раунде, а сейчас либо нашлась вам замена, либо вы с этой ролью не справились.

— Мне не так просто найти замену, — сказала я высокомерно.

Хоть в Демонете-то можно побыть собой, не прибедняясь и не притворяясь скромницей.

— Согласен. Значит, просто отпала в вас необходимость. Но огорчаться не следует — есть другие миры Голденгейта. Раз уж так сложилось, мы дадим вам хорошую рекомендацию, разумеется при условии, что вы ничего не нарушили за это время.

Я молчала. Модератор, видно, еще не знает про клуб. Эх!

Валентин повторил:

-Либо — другой партнер, либо вы — вне игры. Выбор ваш.

И тут я вспылила:

— Вы полагаете, что ради ваших дурацких правил, я брошусь искать себе сексуальные приключения?

— Нет, зачем же приключения? Настоящий партнер, ваш избранник. Конечно, это отбросит вас в игре на несколько ходов назад, но все же лучше, чем ничего.

— Хорошо. Дайте подумать.

— Разумеется. Через неделю загляните ко мне и сообщите о своем решении, — он подал мне визитную карточку с адресом. — А сейчас, если больше нет вопросов, разрешите откланяться.

— Подождите! Есть вопрос! Я все утро сегодня шла по дороге к храму, но приблизиться к нему так и не смогла. Что это значит?

Модератор просиял. Наверно я задала хороший вопрос.

— Это значит, что храм находится на другом уровне. Он виден, но вы не сможете попасть туда, пока не достигнете определенного мастерства в игре или не получите более высокий статус в Демонете, — ответил он с явным удовольствием.

-Вот как! Спасибо.

— Всего хорошего. Жаль будет потерять ценного игрока в вашем лице, Полина. Но правила есть правила.

Чернобородый направился к двери.

Ну что теперь делать? Скорее всего, придется отсюда уходить. За неделю я ничего не решу и уж точно никого не найду. И посоветоваться не с кем. Друзей здесь у меня нет, в реале об этом никому не расскажешь...

В коридоре что-то звякнуло, и сердце у меня подпрыгнуло.

— Женя? Это ты?

В ответ тишина. В коридоре, на полочке у двери, лежал новенький блестящий ключик. Чернобородый все— таки выполнил заказ — новый ключик легко, как нож в масло вошел новый замок. Похоже, он это сделал на расстоянии. Хм... мне положено какое-то количество услуг, чтобы еще такого пожелать?

Перед тем как выйти на улицу, я оставила старый ключ на прежнее место, под притолокой. Пусть Женя помучается!

Когда живешь одновременно в двух мирах, то можно из одного наблюдать за другим, даже сравнивать, отчего жизнь становится богаче и объемнее. Одного реала мне теперь мало. Если меня отсюда выкинут, жизнь покажется плоской и одномерной, и я все равно буду искать выходы в другие миры. Как же это со мной случилось? Столько лет жила себе тихо, хотела только покоя! А сейчас переживаю, что никогда не попаду в этот храм.

* * *

Лучше всего думается во время ходьбы, и я шла по зеленым улочкам, оглядываясь по сторонам, любуясь красивыми строениями и рассматривая прохожих.

Есть два вида одиночества. Первый — когда вокруг никого нет. И второе — когда ты один среди толпы. Во втором случае одиночество ощущается острее, потому что никому нет до тебя дела. Но ведь и мне ни до кого особого дела нет, так почему бы им не платить мне тем же?

Я прошла по уже знакомой улице, которая то и дело меняла название — была "Роз", потом "Слез", а теперь она стала улицей Грез. Я отметила, что и в этом мире у меня успели накопиться личные ассоциации: вот вход в парк, где мы с Женей удирали от погони, а если пройти через главную аллею, то откроется вид на реку и мост на "Ту Сторону", а за мостом — дом с балюстрадой и тот, где была красная комната, в которой мы с Женей оказались в первый день в Демонете. Так размышляя, я миновала вход в парк и оказалась в незнакомой части города. По дороге увидела маленький скверик, я села на скамейке у фонтана и огляделась по сторонам. И тут вдруг поняла, что именно мне казалось странным и тревожным в этом городе. Подсказкой были двое маленьких детей, играющих у фонтана. Это были первые дети, встретившиеся мне в Демонете. Видимо, Демонет — это игра для взрослых.

Вот оно что! В городе не было детей, а так же отсутствовали игровые площадки, аттракционы и детские парки. Но кто же эти первые увиденные мною дети — мальчик и девочка лет трех-четырех?

Невысокая изящная светловолосая женщина, сидевшая неподалеку, что-то крикнула малышам, потом подошла к ним и вытерла платком их мокрые ручонки. Это, должно быть, ее дети. Кстати, я еще ни разу не разговаривала с обитателями, не считая Руслана, конечно. Вернее, я обращалась к людям, но строго по делу, как сегодня к модератору, а в личных знакомствах у меня не возникало необходимости — мне нужен был только Женя. К тому же, тут я честно призналась себе, общение с демонами, было интереснее, насыщеннее, богаче впечатлениями что ли. Они казались сгустком чистых бесстыдных эмоций, и развлекали меня так, как ни один человек не смог бы.

Конечно же, избегать людей — это неверная тактика. Я вспомнила как в первое время жизни в Нью-Йорке, вновь прибывшие эмигранты охотно помогали друг другу разобраться и найти кратчайший путь в "каменных джунглях". Те, кто уже столкнулся с очередным бюрократическим офисом, радостно сообщал товарищам, как обойти препятствия.

Женщина казалась очень славной. Заговорить с ней, что ли? А как? Спросить дорогу? Но куда? Я уже встала со скамейки, чтобы подойти к ней, но тут сразу два фактора отвлекли мое внимание.

Во-первых, я увидела теплую компанию демонов — они сидели в другой стороне скверика и о чем— то оживленно спорили и отчаянно жестикулировали. Вернее, Гнефф и Рефф почти ругались и даже толкали друг друга в пылу беседы, а Похх надменно взирала на них из-за полуопущенных век. Она сидела, томно развалившись на скамейке, в одной руке у нее дымилась длинная папироса, а другой она теребила выбившийся из прически локон. И как я раньше не замечала насколько она вульгарна? Чуть поодаль стоял Горр, надменно взирая на остальных, и еще один — неизвестный мне бледный скучающий демон.

Во-вторых, мой нос почуял аппетитный аромат свежей выпечки, напомнив, что я ничего не ела с утра. Аромат доносился из кафе расположенного прямо в скверике, двери которого только что гостеприимно распахнулись, а на витрине появилась табличка "Открыто".

Женщина взяла детей за руки и направилась в сторону кафе, и я пошла за ними, стараясь не попасться на глаза демонам. В кафе уже было несколько посетителей, а работники в белых халатах и колпаках выносили на прилавки подносы с разнообразными блюдами и прикрепляли к прилавку ярлычки — "куриные котлеты", "горячая грибная закуска", "блинчики с творогом".

Женщина усадила детей за столик и направилась к прилавку. Как раз представился удобный случай взять себе пару блинчиков и кофе, сесть за тот же столик и заговорить. Но когда я подошла к прилавку и оглядела блюда, то поняла, что не только не могу есть, но даже попробовать ни одно из них. Нет, у меня не было ни тени сомнения в их качестве или свежести: все блюда были с пылу— жару и выглядели чрезвычайно аппетитно, но я четко ощутила ненависть, злость и раздражение, с которой заворачивались эти блинчики, и будто услышала как остервенело чертыхался повар, переворачивая на сковороде котлеты длинной лопаткой. В этот же момент пришло ясное понимание, что если съесть хоть кусочек этой котлеты, то получишь всю дозу этой ненависти. Повар, без сомнения, ненавидел и продукты, и обстоятельства из-за которых оказался на этой кухне. Но больше всего он ненавидел будущих посетителей кафе — ведь это из-за них ему приходилось заниматься столь "неблагодарным делом".

Неожиданно для себя, я схватила женщину за руку и тихонько сказала:

— Не надо здесь обедать! Детей лучше покормить в другом месте. Давайте уйдем отсюда побыстрее. Женщина посмотрела на меня удивленно, и я вдруг испугалась, не нарушаю ли я этим общественный порядок, а потом подумала, что мне наплевать — я просто обязана была ей это сказать. Обязана, да!

Рука ее, тянувшаяся к подносу, застыла. Она улыбнулась мне и тихо сказала: — Спасибо. Взяла детей за руки, мы покинули кафе, и пошли рядом.

— А где же можно перекусить? — спросила она, глядя на меня уже совсем доверчиво. — Не загляните ли вы с нами в кафе-кондитерскую через дорогу?

Мы вошли в кондитерскую. Стеклянные графины с морсами и соками, кофейники, самовары, корзинки с плюшками, пряниками и ватрушками. Я огляделась по сторонам. Здесь не было ненависти, а в ватрушках ощущалась даже порция любви. Такая пища вреда не принесет.

— Я хочу плюшку, — захныкал мальчик.

— Пожалуй, да, — заключила я, поразившись своему тону эксерта. — Здесь можно. Не самый лучший вариант, но если голоден...

Только я собралась было налить себе кофе, как передо мной возникла Похх, заслонив собой кофейник. Она улыбнулась мне так очаровательно, склонив набок голову с кудряшками, что я забыла о ватрушках и сразу подумала о том, что мне должна пойти такая же прическа как у нее. Она обняла меня за талию и зашептала мне на ухо, дыхание ее отдавало чем-то ароматно-греховным.

— Ну где же ты была, глупышка? Я ищу тебя целый день. Я узнала о твоих неприятностях, и хотела утешить тебя. Знай, что это вовсе не неприятности, считай, тебе повезло. Казадоры — самые утомительные люди на свете. Они вообразили, что им нужно непременно борьться с так называемым злом, и доставляют нам массу хлопот. Поверь, тебе без него будет лучше. А выкрутиться из этой ситуации — так легко, ты себе даже не представляешь насколько.

До чего она притягательна в своем вульгарном обаянии, эта Похх! Интересно, только я ее вижу в таком облике или другие тоже? Вполне возможно, что они вообще ее не видят, и хорошо бы, а то как-то неудобно с ней разговаривать при моей новой знакомой, и особенно при детях. Я вспомнила, что Женя учил меня: "Как только демон к тебе, Полинка, приближается, тут же плюй ему промеж глаз". Я не рискнула прилюдно хамить демону, но губы трубочкой сложила, будто намереваясь плюнуть, и Похх сразу отпрянула и обиженно протянула:

— Ну ты чего-о-о-о.? Я же помочь хочу. Ты не простила мне еще то, что случилось у Хьюза дома, да? Ну, мы тогда еще не были с тобой знакомы, да и перед Аххом мне хотелось выслужиться.

Я продолжала держать губы трубочкой, и она отошла с таким обиженным видом, что я чуть было ее не пожалела. Я видела в окно, как она перешла дорогу и присоединилась к группе демонов ошивающихся в скверике. Женя говорил, что когда кто-то в отчаянии, демоны тут как тут, только и ждут момента, чтобы овладеть мятущимся, растерянным человеком. Похоже, кто-то рядом сейчас в отчаянии, вот они толпятся тут и ждут. А может меня?

Я купила ватрушку и кофе и села рядом со светловолосой женщиной и ее детьми.

— Спасибо вам еще раз, — сказала женщина. — Я и не знала, что на этом уровне Демонета есть фуэнсен. Вот так новость!

Она назвала меня "фуэнсен" — какое странное слово, танцующее, легкое, похоже на японское. Я ничего не ответила и улыбнулась в ответ. А она продолжала:

— Теперь того повара и даже владельца кафе уж точно выгонят с этого демофилда за нарушение закона.

Я неопределенно пожала плечами: мол, не могу обсуждать эту проблему с вами сейчас. Женщина понимающе кивнула.

— Меня зовут Милена,— продолжала она. — А это — она кивнула на жующих детей, — Мои оленята — Олежка и Оленька, они близнецы.

— Полина,— представилась я. — Я впервые вижу тут детей.

Наконец мне удалось заговорить о том, что меня действительно интересовало.

— Конечно, — ответила Милена. -Мне тоже не встречались дети в этой части города, поэтому я рада, что у меня близнецы — они хоть могут играть друг с другом.

— Вы попали в Демонет вместе с детьми?— удивилась я. — Но как?

-У меня нет детей в реале и, скорее всего, уже не будет, — покачала головой Милена.— Оленятки здесь родились.

-А я и не знала, что так можно. Как странно. Позвольте, но как же детям здесь можно быть? Ведь это мир демонов.

— О, это не страшно. У них врожденный иммунитет к местным демонам, они даже могут ими управлять. Не все обитатели Демонета прибыли из других миров, некоторые родились здесь. Например, админ этого уровня, Дэниэл Залесски, — уроженец Демонета.

Я была настолько ошеломлена, что не знала, что и сказать. А Милена вытерла детям мордашки салфеткой, взяла их за руки и сказала:

— Нам пора, Полина. Я работаю по вечерам, а днем мы часто гуляем в этом скверике, если когда-нибудь заглянете — будем вам очень рады. Еще раз благодарю вас за вмешательство. Беседовать с фуэнсеном — большая честь для меня.

Они ушли. Я допивала свой кофе, глядя в окно. Когда Милена с детьми проходила мимо демонов, они выстроились в ряд и поклонились, а один из них даже шаркнул ножкой. Я добавила и эту странность ко всем сегодняшним: храму, появлению нового ключа и моей реакции на блюда в кафе.

И опять я брела по городу куда глаза глядят, пока не вышла на большой пустырь. Воздух стал холодней и свежее — ощущалась близость воды. Я подошла к невысокому обрыву, да, я не ошиблась — внизу была река. Я увидела причал и лодочную станцию, но тропинки не было, —

чтобы попасть туда надо было обойти пустырь, а усталость уже давала о себе знать. Тогда я села на край обрыва, сняла туфли и принялась болтать ногами. Отсюда была видна "Та Сторона" — купол Часовой Башни и крыша гостиницы "Золотые Ворота", где мы с Женей провели вместе первую ночь.

А что дальше делать? У меня есть только неделя на размышление и решение всех проблем, а помощь предлагают только демоны. Жаль, что Милена спешила на вечернюю работу и поговорить с ней не удалось — она славная женщина. Как она меня назвала? Фу.... фуне... Кажется, фунесен. Тьфу, забыла! Надо бы вспомнить и посмотреть в реальном словаре значение этого слова. Чтобы найти всему объяснение — надо тут остаться. Но к Жене за помощью обращаться не стану. Я найду выход из положения сама! Возможно, ответ уже где— то рядом но я его еще не вижу. Вариантов у меня немного: новый партнер — исключается, найти его за неделю — невозможно, да и не хочется — ведь я Женю люблю. Люблю, но видимо недостаточно сильно, чтобы последовать за ним без оглядки. Я бы пошла за ним если бы знала, что мои интересы для него важнее всего. А он повел себя так, что мне из-за него придется покинуть Демонет. А вот не придется! А вот и не уйду! А вот нравится мне здесь! Ни за что не уйду! Похх сказала, что хочет помочь... может выслушать ее? Не обязательно делать то, что она говорит, но может, хоть какую-то идею подаст. Лучше с демонами говорить, чем сидеть в одиночестве.

Не успела я это подумать как передо мной тут же возникли Горр и Гнефф. Они стояли прямо на обрыве, качались на ветру, но не падали. Я не шевельнулась, чтобы прогнать их или плюнуть — все же, какая ни есть, а компания, и они, не встретив сопротивления, тут же радостно уселись по бокам — Гнефф справа, Горр слева.

Гнефф начал первый:

— Ну и где твой хваленый ловец демонов?

— Отстань, — ответила я. — Он занят.

— А зачем он тебе?— удивленно спросил Горр. — Если он вернется, то только помешает. Он уже выполнил свое назначение — сломал печать и высвободил твою фуэрзу.

-Какое назначение?— я нахмурилась. — Мою ... что высвободил?

Гнефф сердито дернул Горра за рукав и состроил рожицу, намекая, что тот сболтнул лишнее.

— Ну,— тут же стал выкручиваться Горр, — это образное выражение, местный сленг, в смысле — "способствовал твоему здесь появлению". А теперь он тебе совсем не нужен, и если вернется, то только затормозит тебя. Ты — умница и красавица, ты и без него справишься — ты и сама это знаешь.

— Нет, — я возразила тихо. — Я этого не знаю. Мне пусто и страшно без него.

-Ты только виду не подавай, что страшно, ты же — гордячка.

— Я не подаю...

-Ах, такая женщина и одна здесь бродит, — продолжал Гнефф. — Он сообщил когда вернется?

— Нет.

— Да как он смеет морочить тебе голову!— вскричал Гнефф. — Он как собака на сене!

— Не смей так о нем говорить!— рассердилась я. — У людей бывают свои проблемы, вам демонам этого не понять! Ты хочешь меня разозлить и направить мой гнев на Женю. Но у тебя ничего не выйдет — я решила не злиться.

Гнефф тут же сник и поблек.

— Да разве пристало тебе тосковать о нем? — гудел Горр. — Мне противно было смотреть на тебя — ты делала все, что он хотел, ждала его одобрения, в глаза заглядывала как ласковая собачка. Что может быть хуже, чем зависеть от чужой воли? Да разве он может оценить тебя по заслугам?

И так они оба жужжали мне с двух сторон, и я зажала уши руками, но все равно их слышала. Я попыталась их прогнать, но они придвинулись еще ближе.

-Женя, где ты, Женечка? Прогони их, — прошептала я и чтобы отключиться от их бормотания, стала наблюдать за собой в реале.

Реал

А в реале был тихий теплый синий вечер. По дороге с работы я купила фруктов, дома разложила их в вазу красиво. Кот Феншуй ластился, терся о ноги и мурлыкал. Я включила духовку, замесила тесто, и испекла пирог с яблоками и ягодами. Щепотку ванили, щепотку корицы, — аромат пирога смешался с запахами летнего вечера, заставляя прохожих на улице поднимать головы и принюхиваться. Муж читал газету, сын делал уроки — тихо так дома, хорошо. Я накрыла стол к чаю на балконе: разрезала теплый пирог ромбиками, посыпала сахарной пудрой и разложила красиво на блюде. Фруктовый пирог, правда, вкуснее есть холодным, да кто же дождется пока он остынет! А после чаепития муж сам предложил помыть посуду, а я устроилась с книжкой Марко Марича на диване, включила лампу, кот запрыгнул мне на колени...

И никто не подозревал, что я сейчас сижу на обрыве неизвестной реки в раздумьях и смятении, демоны разрывают меня на части и некому помочь. Да что же это мне не живется спокойно? Почему мне недостаточно одного реального мира? Ляг в постель, к мужу прижмись, свернись калачиком, и сны смотри светлые. Зачем мне эти нелепые проблемы, почему меня так взбудоражил чужой человек, что живет за восемь тысяч километров? Зачем меня занесло в другой мир? Почему я не могу быть как все?

Я резко вскочила, надела спортивный костюм и кроссовки, взяла плейер и наушники, заявила, что хочу прогуляться перед сном и выбежала в сгустившийся вечер. Только музыка могла дать отдохновение, переключить меня, успокоить и, возможно, дать ответ. Я умею соединяться с музыкой, становится с ней одним целым.

Пьянящий воздух, рок в наушниках — я двигалась легко и стремительно, летела внутри музыки, кувыркалась и плескалась в ней, как в реке, и вдруг одна песня остановила мой полет — это была песня, что Женя мне прислал по е-мэйлу! Я еле сдержала порыв тут же позвонить ему и рассказать, как я скучаю по нему, пожаловаться на демонов. Но я сдержалась. Валентин сказал, что у него есть выбор, но он не со мной, тем не менее. Он казался славным, искренним и добродушным человеком. Я не стану просить его вернуться. Ни за что не стану. Пусть сам.

На работе я окунулась в рутину: пациенты, карточки, разговоры с коллегами. В перерыве перечитала нашу с Женей переписку — каким добрым юмором веяло от его строк! До конца рабочего дня остался час, в окна стучал дождь, я заполняла медицинские карточки и выписывала направления к другим специалистам. Ах, да, чуть не забыла, я же хотела поискать значение слова "фуэнсен". Однако ни сетевые поисковики, ни иностранные словари не дали ответа. Видимо, это их местный сленг. А есть ли у них там словари? Все же слово похоже на японское. А кто из моих виртуальных друзей знает японский? Если не найду, спрошу у модератора, бородача этого. И почему в реале нет модераторов, чтобы отвечали на все вопросы, разрешали проблемы и ставили все точки над i. Впрочем, как это нет? Вот один из них стоит сейчас прямо в дверях моего офиса...

— Надеюсь на этот раз, твоя улыбка предназначена мне, Полина?

— Тебе, Джеф. Не успела я подумать, что психиатры — это модераторы реала, как ты сразу пришел.

— Кофе? С коньячком?— предложил Хьюз, обрадованный моим теплым приемом.

— А неси!

— Может, ко мне зайдешь? У меня удобнее.

— Окей.

Давненько я к нему не заглядывала... а он сибарит все же: и новое кресло появилось в кабинете — мягкое как облако, и лимонное дерево и колонки новые — хотя его музыка небезопасна...

— Хочешь отдохнуть?— предложил он, кивнув на низкую кушетку. — Ляг и закрой глаза, а я тебе поставлю медленную расслабляющую музыку.

— Мне некогда. Разве что ты прокрутишь расслаблящую музыку в ускоренном темпе, — я засмеялась.

— Ты недооцениваешь силу психотерапии. А выглядишь уставшей и грустной. Я знаю, что твоя проекция на первом уровне Демонета. И хочу предупредить тебя, что ее будут трепать в полной мере, пока она либо не укрепится, либо не износится. Укрепится — перейдет на верхний уровень игры, а истреплется — пеняй на себя. Готова ли ты к таким экспериментам, Полина?— Хьюз уже не скрывал волнения. — Демонет высечет из тебя нужные ему искры и раздует их до масштаба пожара. Первый уровень обеспечит тебе безопасность и безнаказанность. Исчезнет страх проиграть. В любой момент можно призвать модератора на помощь и начать игру сначала, потеряв только очки. Обычно игроки начинают с реализации сексуальных фантазий, а безнаказанность ведет к лихачеству и безумствам. Тем не менее, они подсаживаются на острые ощущения, и далеко немногим удается выкарабкаться из соблазнительных ловушек и открыть в себе новые таланты. Если бы ты согласилась на мое предложение, я бы мог пригласить тебя в другие, прекрасные, легкие миры, не требующих затрат душевных ресурсов, правда не таких престижные...

— А чем престижен Демонет?

— Это — мир избранных. Помимо редких удивительных талантов, жители его обладают способностью доходить до края в силе желания. Страсти могут способствовать реализации талантов, но могут и погубить их обладателя. Поиск баланса — это ключ к переходу на следующий уровень.

— А у меня точно есть какой-то талант?

— То, что ты попала туда сама, без официального проводника, говорит о том, что ты обладаешь, как минимум, одним суперталантом.

— Но как это произошло? Как мы с Женей вдруг оказались в лесу, а потом в комнате с красными шторами?

— Это транспортное средство называется "демовэйв" — доставки в миры Голденгейта, а после и передвижения по ним. Они всегда витают рядом — как радиоволны. Я могу предположить, что сила твоего желания быть вместе с ним и отчаяние от его несбыточности, были столь сильны, что вы смогли пересечь границу реала и влетели туда на мощном демовэйве. Комната с красными шторами — это приемная первого уровня Демонета. Именно туда чаще всего попадают любовники, при условии, что хотя бы один из них обладает каким-нибудь суперталантом. Твой партнер раньше тебя сообразил что происходит. Он легко попал на твою волну, но тут — загвоздка — админ первого уровня, Дэниэл Залесски, запретил казадорам вход в Демонет. Админа можно понять — они способны сбить всю игру.

— Каким образом?

— Отлавливая демонов, они мешают процессу отбора. На следующий уровень проходят те, кто смог победить собственных демонов без постороннего вмешательства.

— Но почему ты был так огорчен этим?

— Я оказался бесполезен для тебя. Я не смог показать тебе другие миры, более мягкие и гостеприимные.

— Но мне нравится факт, что я в мире избранных и очень талантливых людей? Я хочу узнать, что это за талант.

— Надеюсь, тебе удастся пройти этот уровень без потерь, Полина.

Демонет, "Другая Сторона"

Я все еще сидела на краю обрыва. Стрелка часов, наконец, соскользнула с цифры "4", и если учитывать, что полоски между цифрами от "5" до "8" сегодня узки до неразличимости, то вечер наступит довольно быстро. Я сняла туфли и попыталась спуститься к реке, но обрыв был слишком крут. Тогда я просто села и съехала вниз по песчаному холму, держа туфли в руках. Отряхнула платье и пошла по берегу босиком. Если ничего путного не придумаю, так хоть свежим воздухом подышу. Но долго идти не пришлось — почти сразу я увидела вывеску — "Лодочная станция". У меня не было ни малейшего намерения кататься на лодке, тем более в одиночестве — да я и грести я не умею. Я бы так и прошла мимо, если бы меня не окликнул невысокий паренек в элегантном темном костюме.

— Подождите минутку, сейчас будет лодка.

Меня уже не удивил факт, что смотритель лодочной станции, сторож, лодочник или кто он там, одет в классический костюм и белую рубашку — он наверняка модератор.

— Извините, — ответила я с сожалением. — Я не за лодкой.

— Да ладно вам, — ответил паренек. — Все будет нормально.

Он явно принимал меня за кого-то другого.

— Что будет нормально?

Вместо ответа он нажал кнопку на плоском карманном компьютере, и на воду медленно выплыла лодка. Это была даже не лодка, а скорее, ладья из светлого дерева с синими полосами и резной фигурой впереди — настоящий маленький кораблик.

— Прошу, — сказал паренек.

— Но я не умею ни грести, ни управлять лодками.

— А вам и не придется — лодка сама привезет вас по назначению. Я проведу небольшой инструктаж, больше для порядка. Возьмите пульт. Кнопки со стрелками — "влево", "вправо", "вперед" и "'назад" — перепутать невозможно. Кнопка "стоп" — вот здесь, музыкальное сопровождение — кнопка с нарисованной нотой. Все предельно просто.

— А как вернуться обратно? Вы до которого часа открыты?

Кажется, я опять влезала в какую-то авантюру.

— Если пожелаете вернуться тем же путем, то нажмете кнопку со стрелкой "назад", а если возникнут другие дела, то о лодке позаботятся, не беспокойтесь.

— А какие могут дела возникнуть?

— Ну, мало ли что...— паренек замялся. — Вот здесь, пожалуйста, распишитесь, что прошли инструктаж. И поспешите, чтобы приплыть туда засветло.

Я расписалась на электронном табло.

— А вы уверены, что мне туда надо?

— Да,— твердо ответил парень. — Раз вы "здесь", значит вам надо "туда". Если талант не проявится в процессе, так хоть развлечетесь немного.

Аргумент показался достаточно веским, и я полезла в лодку. Дно ладьи было устлано мягким цветным ковром. Сидений не было, а на боку располагалась панель, на которую парень прикрепил пульт управления.

— Счастливого пути,— сказал он на прощанье.

Моя ладья медленно и величаво выплыла на середину реки.

Вот это была прогулка! Солнце клонилось к закату, розовые облака отбрасывали причудливые тени, река светилась и фосфорицировала золотисто-фиолетовыми искрами. Вдоль крутых зеленых берегов —

белые домики с красными крышами утопающие во фруктовых садах. Я нажала на музыкальную кнопку... О, это мне по вкусу!

Я не знаю, что будет дальше, но пока я, Полина Аксен, магистр наук, плыву в ладье неизвестно куда, неизвестно зачем, да еще и пою во весь голос песню моего любимого рок-музыканта.

Закат, тем временем, побагровел, берега потемнели, показались первые звезды. Я легла на дно лодки и стала смотреть в вечернее небо. Ладья повернула к берегу, замедляя ход.

На берегу горели костры. Я встала, отряхнула платье, поправила волосы, надела туфли и приготовилась к выходу. Ладья причалила, я спустилась по трапу и направилась вглубь берега на свет огней. Вскоре я очутилась на большой поляне окруженной высоченными деревьями. На грубо сколоченных столах стояли резные плошки с осенними фруктами — сливами, яблоками, виноградом и грушами. Вокруг царило веселье и кутерьма — по всей поляне носились босые девушки одетые в свободные светлые платья, на головах у них были веночки, а на груди — цветочные ожерелья. Одна из девушек подбежала ко мне и надела на меня ожерелье из желтых кувшинок, а на голову — венок из белых водяных лилий. Цветы пахли болотом и тиной. Над одним из костров подогревался котел — я вдохнула аромат — варево пахло травами, медом, фруктами и еще чем-то незнакомым — терпким и сладким. Похоже, это шабаш.

Высокий бородач в расшитой сорочке, помешивавший варево в котле, вдруг выкрикнул неизвестное мне слово, и девушки, схватив со столика по деревянной кружке, подбежали к костру и стали в очередь. Я на всякий случай сделала то же самое. Девушки протягивали бородачу деревянные кружки, он наливал медово-травяное варево огромным черпаком, после чего они с визгом отбегали, садились на траву и, продолжая хихикать и щебетать, прихлебывали напиток маленькими глоточками. Блики костра мешали разглядывать их лица.

Пить подозрительное варево я и не собиралась, — незаметно вылила все на землю и уселась у костра, делая вид, что прихлебываю из кружки. Девушки потихоньку пьянели и смеялись все громче и заливистее — все варианты смеха можно было услышать — от нежного звона колокольчиков до грубого гыгыканья. Я тоже хихикала, помахивая пустой кружкой, а сама поглядывала на бородача. Он, тем временем, загасил костер, плеснув туда того же варева — отчего лес наполнился дурманящим ароматом, затем достал из холщевого мешка флягу, вылил туда ее содержимое и размешал все черпаком. Я различила запах алкоголя. Хм... конечно, алкоголь от кипячения испаряется, он подождал, чтобы варево остыло и долил туда спиртного, добавив градусов своему напитку, — отметила я про себя. Но если девушки пили безалкогольный напиток, то почему они так странно пьянели? Их постепенно охватывала радостная дурь — они вскакивали и бросали пустые деревянные кружки в костер, отчего он искрил и трещал еще сильнее. Одни стали водить хороводы и петь, а другие развели в яме костер и стали прыгать через него с громким визгом. Нелепое безумство! Нет, это не шабаш. Похоже, они играют в древних славян — белые рубашки, прыжки через костер, хороводы, да и моя резная ладья идеально вписывалась в игру. А бородач у них, видно, — массовик-затейник.

Одна из девушек схватила меня за руку и потянула в хоровод. Мы плясали и пели, я слов песни не знала, и только открывала рот беззвучно, но в общем хоре это было незаметно. Мы кружились все быстрее и быстрее, и наконец, со смехом попадали в высокую траву. Только мне совсем не было весело, ну абсолютно — как трезвому среди пьяных, но наблюдать за ними было занятно. Некоторые из них стали играть в догонялки.

Я отошла и тихонько села у угасающего костра. Почувствовала на своем плече чью-то руку. Повернулась, бородач стоял возле меня и протягивал кружку:

— Думаю, вам нужно выпить чего-нибудь покрепче.

Визг усилился. С одной пойманной девушки сорвали рубашку, она повалилась в траву, остальные щекотали ее, а она дрыгала ногами. Потом я увидела, что рубашка полетела в огненную яму, и все, включая голую — погнались за другой девушкой. Незатейливые правила игры, однако...

Бородач был здесь единственным мужчиной. Я машинально взяла кружку, вдохнула подымающийся пар — да, это была смесь травяного варева с коньяком.

— Благодарю вас, я не хочу.

— Полина,— сказал бородач,— Раз уж вы тут, то почему бы не насладиться моментом? Если наши хороводы вам кажутся скучными, я придумаю для вас что-нибудь интереснее. Идите-ка сюда.

Вот как — он меня знал! Бородач подал мне руку, помог подняться, обнял за талию и повел по направлению к беседке, увитой плющом. Я шла с ним рядом, держа в руках теплую дымящуюся кружку.

-Вам к лицу эти цветы, — он кивнул на мой венок и ожерелье из лилий. И я согласен — наши лесные хороводы — чепуха по сравнению с вашим танцем живота в клубе.

Он и это знает!

— И все же, Полина, — продолжал бородач, — Вашему умению наслаждаться моментом можно позавидовать. Вы умеете извлекать максимум удовольствия из самых обычных вещей — будь то ломоть свежеиспеченного хлеба или шум дождя за окном, не говоря уже о ... — он красноречиво замолчал. — И раз уж вы сегодня у меня в гостях, я бы хотел подарить вам один из таких моментов.

— Вы уже доставили мне удовольствие своим желанием доставить мне удовольствие.

Бородач засмеялся:

— Вы — приятный собеседник, Полина. Жаль, что у вас здесь временный статус.

— Спасибо. Мне доставило бы немалое удовольствие узнать, что здесь происходит и откуда вы меня знаете.

— Ну вот, — огорчился бородач. — Вы сразу же меня вынуждаете нарушать правила, которые я свято чту не только по должности, а и согласно личному внутреннему уставу. Я думал, что вы меня узнали. Мы виделись сегодня утром. Я — Валентин Неплох, модератор демофилда, в который входит ваш голденгрэйн.

Бородач поднес светильник к своему лицу — не удивительно, что я не узнала его при свете костра, да еще и в свободной расшитой сорочке. Утром он был в строгом черном костюме с галстуком, говорил подчеркнуто официальным тоном, а сейчас — расслаблен, слегка пьян и, похоже, не прочь потрепаться.

— Голденгрэйна?

— Ну да, часть вашего личного мира или, скорее, мирка в Демонете.

— Моего мирка?

— Да. А все это — он сделал широкий жест — мой мирок в Демонете, мой голденгрэйн.

— Что именно — все это?

— Лес, поляна, девушки.

— И девушки все ваши?

— Осуждаете?— он засмеялся.— Да, все — мои. Что поделать — я не могу найти в одной женщине все, что мне нужно. Шучу, шучу... Девушки просто пришли в гости.

— У вас какой-то праздник?

— Просто приятный вечер. В Демонете празднуется только проявление и реализация талантов. Но ладья, в которой вы приехали, а так же река и берега — все это — часть моего голденгрэйна.

— Даже белые домики с красными крышами на берегах?

— Да. Не всем, знаете ли, по нраву венецианские дворцы. Мне больше нравится жить в скромном домике с колодцем во дворе, петухом на шесте и окнами в яблоневый сад.

— А кому по нраву венецианские дворцы?— поинтересовалась я.

— А, есть тут такие...

Сказал он последнюю фразу с такой горечью, будто ценители венецианских дворцов его давно уже достали.

— Какой большой и красивый ваш мирок, то есть, голденгрэйн! Просто чудесный! И река, и эта поляна в лесу!

— Спасибо. Так приятно когда кто-то может оценить ваш мир по достоинству, не сделав попутно замечания по его улучшению или модернизации. А ведь многие меня не понимают. По статусу мне положено пространство больше и гораздо роскошнее.

— А мне по статусу положен мой мир, да? Небольшой...

— Ваш голденгрэйн — необходимый набор нового жителя или игрока первого уровня Демонета. Ваш мир, дорогая Полина, это то, что вы сами пожелали иметь изначально — я сам проверял — квартира в трехэтажном здании послевоенной постройки плюс несколько улиц и двор — не слишком благоустроенный, на мой взгляд. То есть, вы получили то, к чему обращается ваша память в минуты беспокойства и неудовлетворения. Хотя, признаться, я от вас ожидал большего воображения и фантазии. А ваш голденгрэйн я сам создал без особого труда и затрат за считанные деминуты.

— С другими игроками сложнее?

— О, гораздо! Иногда приходится обращаться к админу за разрешением и выделением ресурсов. Но думаю, что угодил вам, во всяком случае, жалоб от вас не поступало.

Каких еще жалоб? Я была так счастлива возможности поселиться с Женей в этом мире, я обрадовалась бы любой крыше над головой.

— А граничащие с моим мирком незнакомые улицы...

— Это мирки других обитателей. Конечно, мы стараемся следить за архитектурным дизайном города, чтобы дворцы не граничили с юртами. Ваш мирок был помещен в район города, где он идеально вписывался в ландшафт. Однако довольно расспросов! Все это вы должны были узнать у других игроков или догадаться самостоятельно.

— Значит это секрет?

— Нет, обычно эту информацию новые игроки Демонета узнают от старожилов. К сожалению, вы до сих пор ни с кем из них не сблизились, а это довольно необычно.

— Да, я обязательно догадалась бы сама, если бы у меня не было проблем. А с сегодняшнего утра я только и думаю о том, как бы мне остаться в Демонете.

Он развел руками:

— Вот тут ничем, к сожалению, не могу помочь. Закон есть закон. Но пока у вас есть время, почему бы нам... вам не оторваться? Чудесный вечер — все веселятся и наслаждаются жизнью, а вы сидите у костра и скучаете — и это в моем-то голденгрэйне! Может, все-таки немного выпьете? Этот напиток приготовлен по рецепту великой курандеры Гуинды — он высвобождает внутренние силы и снимает напряжение.

— А если я откажусь?

— Тогда мне будет труднее, но я попробую.

Валентин достал свой электронный блокнот, заглянул туда и хихикнул:

— Здесь вся ваша деятельность за эти дни. Ух, и потешили вы меня вашим танцем живота и остальным...

— Подождите, вы что, каждый мой шаг просматриваете? И вам не стыдно?

Он расхохотался:

— Не нужно сердиться. В мои обязанности входит просмотр игры новичков, правда, я делаю это выборочно, но после нашей утренней встречи, не смог отказать себе в удовольствии.

-Только никому больше не показывайте это, ладно?

— Не волнуйтесь, никто кроме меня и админа не имеет доступа к этой информации, но вероятность, что он заинтересуется игрой новичков — ничтожно мала. Все эти данные я сгружу в архив если вы нас покинете через неделю. Но ладно. Вернемся к важному — талантам и удовольствиям.

— А какая между ними связь?

— Прямая. Удовольствия либо определяют талант, либо способствуют его пробуждению, как у самого игрока, так и у окружающих. Итак! Согласно прогнозу, сейчас начнется дождь. Ох, девки разбегутся! А у вас, Полина, наконец, появится возможность потанцевать вволю.

И тут же по зеленой крыше беседки застучал дождь и послышались девичьи визги. Я выглянула из беседки — одни девки бежали под навес, а более отчаянные — поскидывали рубашки и голышом бросились в реку.

— Вы шутите? С какой стати я начну сейчас танцевать?

— А с той стати, что у вас есть шанс стать осуществить несбыточное желание и потанцевать голой под дождем, и кто знает — это может оказаться важнее, чем все, что было до того. И не только для вас!

— Это заманчиво, но я стесняюсь.

— Допустим. А сейчас?

Его пальцы коснулись монитора, и вдруг я услышала музыку... волшебную, знакомую, сладостную. Музыка обволакивала снаружи и касалась меня изнутри. Я вышла из беседки, подставила лицо теплым падающим каплям. А и вправду — шанс. Когда еще придется? Разве я могу такое осуществить в реале? Прилюдно — точно никогда. Забрести в дождь в пустынное место — тоже маловероятно. На девок этих мне наплевать. А Валентин все равно видел меня голой в своем мониторе, модератор чертов! Я станцую. Я докажу самой себе, что мне не нужны для этого ни отвары травяные, ни алкоголь, ни демон по имени Похх. Я могу высвободить внутреннюю радость сама, без искусственных возбудителей. А радость высвободит меня!

Девки хохотали под навесом, купающиеся визжали, дождь барабанил все быстрее, ветер шелестел мокрой листвой, костры корежились и с треском затухали — все звуки слились в мелодию, я уже не слышала музыки — я стала частью ее. Я была одна посреди дождя — теплые потоки окружили меня. Я расстегнула платье, дождь полил еще сильнее...

Я переступила через упавшее платье, скинула лифчик и трусики и отшвырнула их в траву. Мои босые ноги плясали по мокрой траве, теплый дождь омывал меня, с волос ручьями стекала вода, мне было все равно, как я выгляжу, если бы Женя был тут, то я бы думала о том, красиво ли танцую. Я, наверное, расчесала бы волосы и уложила их по плечам. Я бы улыбалась ему и искала бы его одобрения. Но его нет. И все же я думала о нем. Он был дождем, окутывал меня и ласкал, я подставляла ему лицо для поцелуев и закрывала глаза от наслаждения. Тебя нет со мной и все же ты всегда рядом, любовь моя.

Последние гаснущие нотки... Дождь прекратился, а с ним и волшебство момента. Притихшие девки ежились под навесом. Валентин стоял на пороге беседки с лучезарной улыбкой на круглом бородатом лице. Он подал мне кусок холста, я завернулась в него. Мы вошли в беседку, он плеснул мне чистого коньяку в чарку, я выпила, он молча налил еще, я опять выпила, потом еще. Одна из девок принесла мне сухую белую рубаху и расшитый пояс, я оделась и подпоясалась. Затем мы с девками направились вглубь мира Валентина. Девки обращались со мной уважительно, и перешептывались, поглядывая на меня украдкой. Мы прошли по деревенским улицам и меня завели в один из домов.

— Вот сюда проходите, в горницу,— сказала одна из девок. — Сейчас я вам постелю.

Я уснула, едва коснувшись головой подушки.

А когда проснулась, солнце было высоко, а за окном отчаянно щебетали птицы. Я откинула льняные простыни, приподнялась и осмотрелась. Простая грубо сколоченная мебель из светлого дерева, на прикроватной спинке нарисованы два петушка, полосатая рогожка на полу, нехитрая утварь. На стуле висело мое платье и белье — все выстирано и высушено. Я встала и с удовольствием прошлась босиком по деревянному некрашеному полу, распахнула ставни — окно выходило в сад и — вдохнула забытый аромат зреющих яблок. Похоже, перед тем как выгнать из Демонета, меня отправили на дачу, чтобы оставить приятные воспоминания. Так, как насчет удобств? Может, тут и туалет на улице?

Мои опасения не оправдались. Ванная комната оборудованная под старинную деревянную баню, была удобной и комфортабельной: пол подогревался, а в кабинке для душа струи воды били со всех сторон. На столике я нашла новую зубную щетку, мыло, шампунь, пушистое полотенце и прочие предметы туалета.

Умытая и аккуратно причесанная, я вышла из ванной, прошла по коридору и попала на кухню. Дизайн кухни так же был выдержан в деревенском стиле: деревянные столы и лавки, ложки на стенах, расшитые полотенца, расписные кувшины. Но оснащение — я сразу оценила — было ультрасовременным: встроенные в стену духовки, печки и микроволновка, кухонные комбайны на все случаи жизни, вентиляция и даже огнетушитель.

Я вышла босиком на веранду. На столе, под белой льняной салфеткой я обнаружила крынку с парным молоком, свежевыпеченную, еще теплую паляницу и горшочек меду. Я отломила хрустящую корочку, налила молока в глиняную чашку. Калитка была распахнута, и я видела тенистую улицу, низкий плетень, лавочки, клумбу с флоксами и садовыми ромашками — мирная картинка. С улицы послышались голоса:

— Это еще кто?

— Вроде не местная. Опять Валька одиночку-игреалку приволок?

— Не знаю. А у Глашки давай спросим, интересно же...

— А сам Валька где?

— Дык на работе... модерит как всегда.

— И что ему тут девок мало? Вон все как на подбор, а он игреалок сюда таскает.

— Да он только тех, кто без партнера остался, возится с ними, помогает.

— Нельзя им помогать! Они сами должны выпутаться — такие правила игры.

— Да у некоторых привилегии...

Разговор отдалился.

Во двор вошла высокая девушка с русой косой. Она несла две корзины полные фруктов.

— Добрый день. Позавтракали? — спросила она с улыбкой.

— Спасибо, очень вкусно. Давайте я вам помогу донести корзинку.

— Ой, нет, что вы, отдыхайте! Велено не тревожить вас.

— А кто велел?

— Валентин.

— А он сам-то где?

— На работе, вечером придет.

— А вас как зовут?

— Глаша.

— А я — Полина, очень приятно

— Может вам нужно что-нибудь? Вы только скажите.

— Ничего мне не нужно, спасибо, разве что кофе. Да вы не беспокойтесь, я сама себе сварю...

Но девушка уже поставила корзинки на скамейку и побежала в дом. Я последовала за ней. На кухне, за занавеской, оказалась сложная машина неизвестной мне конструкции с множеством кнопок и рычагов. Глаша привела ее в действие, и через минуту кофейный аромат заполнил пространство.

Что я здесь сижу? Время теряю. Мне надо думать о том, как остаться тут или изменить условия. С Валентином мы вроде бы подружились, он оказался не таким уж и педантом, но все же дал понять, что правил нарушать не станет и от советов воздержится. Ни просить, ни подлизываться я не умею.

Похоже, если я сама не найду выхода из положения, то окажусь недостойной Демонета, мира избранных.

Глаша поставила передо мной глиняную чашечку с ароматным напитком.

— Спасибо, Глаша, а вы со мной не выпьете кофе?

Она поколебалась немножко, но потом принесла и себе чашечку.

— А вы, Глаша, в реале где живете?— спросила я для поддержания светской беседы.

— Сразу видно, что вы новый игрок. Здесь не принято об этом спрашивать.

— Извините, я не знала.

— Да ладно. Мне велено вам помогать и отвечать на вопросы. Живу я ... где придется. Хотя и не жизнь это вовсе. Раньше угол снимала у одной тетки-самогонщицы, а ее посадили. К счастью, моя очередь на общежитие подошла. Но я стараюсь реже на себя реальную смотреть — противно мне. Я даже хотела от реала вообще отключиться, но меня Валентин отговорил. Сказал, если здесь чему-то научишься, так оно и в реале пригодится. Но как я ненавижу этот реал, чтоб он провалился!

— Но вы же должны где— то существовать?

— Именно существовать. Дома, в поселке Рыжково — места нет мне. Отчим— алкоголик, братья меньшие — драчуны и хулиганы, а в Москве я на консервной фабрике работаю. Денег не хватает, и еще надо бабке посылать, она совсем старая у меня — вот сюда бы ее забрать! А парень бросил меня, Вовка ... аборт зимой делала... девки злые в комнате, ссорятся да ругаются все время. А Вовка с Нинкой теперь... Если бы точно знать, что я в Демонете останусь, если в реале умру, то в тот же миг в окно бы выпрыгнула...

Мне даже стыдно стало — мне и жаловаться не на что. Живу в достатке, муж хороший, сын — отличник, работа интересная.

— Почему бабку нельзя забрать?

— Демокодекс запрещает. Сюда можно только самому попасть. А как ей хорошо было бы тут, в садочке и в этой хатке. Она же меня вырастила, жалко ее, бабушку-то...— Глаша смахнула слезу.

— А здесь вам хорошо, значит?

— Еще бы! Я скоро учиться пойду, в школу самого Майского.

— А кто это?

— Вы не знаете Майского? Художник он, великий. Я все деньги на Интернет-кафе просаживала в реале, смотрела его картины, на выставки ходила, а потом написала ему и послала свои рисунки. Майский меня сюда и перетащил. То есть, создал подходящие условия для моего сюда попадания.

— О, Глаша, так вы художница!

— Ага,— девушка убежала куда-то и вернулась с большим альбомом, села рядом и открыла его, гордо улыбаясь. — Вот, гляньте.

На рисунке была изображена женщина танцующая под дождем, с венком из лилий на голове — руки подняты вверх, мокрые волосы — по плечам и груди, глаза сияют, за завесой дождя — лица зрителей.

— Это же я... вчера!

— Да. Вам нравится?

— Да. Очень.

— Возьмите себе,— Глаша протянула мне листок.

— Глаша, спасибо тебе. Давай на ты, а?

— Давай.

— Глаша, ты очень талантливая!

— А в Демонете все талантливые, здесь других не бывает.

— Я думаю, что и в реале все люди талантливы, просто их таланты не раскрываются, потому что нет возможности.

— Оно-то так, но здесь все особо талантливые.

— И я тоже, да?

— И ты.

— А какой же у меня талант?

— Да какой-то обязательно есть, причем, особый, редкий, а может даже волшебный. Майский сказал, что из меня может получиться художница-предсказательница.

— Это как?

— Это когда по картинам видно, как модель или местность развиваться будет. Он будет во мне это мастерство оттачивать. Для этого требуется войти в особое состояние, чтобы связь между мной и моделью возникла.

— Хм... А по этой картине видно?

— Не знаю пока. Оно не сразу проявляется как-то, и не все видят, а только те, кто понимает. Ну, ты отдыхай, а я хозяйством займусь. Валентин придет — обедать будем.

— Глаша, может тебе помочь чем-нибудь?

— Валентин велел, чтобы ты отдыхала.

— Да от чего отдыхать? Я и устать еще не успела.

— Ну... он сказал, чтобы ты делала то, что тебе самой хочется.

— Мне бы хотелось тебе помочь.

— Если из вежливости, то нельзя. Правда, нельзя, — я не шучу. Тебе что сейчас хочется делать? Спроси себя. По-честному только.

— Честно? Я бы хотела погулять, посмотреть окрестности.

— Ну вот и иди. Тут места красивые. И возвращайся к обеду.

Иду вдоль тихих улочек мимо домиков с красными крышами, садов пышных, лавочек резных и заборов плетеных. Телега мимо проехала, гуси дорогу перешли...

Я дошла до пруда с лилиями — белыми прекрасными холодными лилиями. Две цапли поглядели на меня насторожено. Да, места живописные, жаль, что я не художник. В чем же мой талант? Да еще и особый, волшебный? К рукоделию — точно нет — я даже пуговицы пришиваю криво. Пою — когда никто не слышит. Танцевать что ли? Ага, особенно в голом виде. Да ну... танцам с детства учиться надо, я просто оторваться могу, если момент подходящий. А может у меня талант отрываться? Нас с Женей занесло сюда когда я захотела быть с Женей... Может у меня к сексу талант? Может во мне пропадает талант соблазнительницы? Этого только не хватало! Мне такая карьера все равно не подойдет. Что еще может быть? В колледже я отличницей была, биохимию лучше всех знала, ну и что? И диетолог я хороший, но разве это талант? А что я еще умею? В школе я в драмкружке участвовала, руководитель меня хвалил. Ну да, я — способная, конечно, но особый талант у меня какой? Самый редкий? Самый волшебный? Ума не приложу. А пока я тут прохлаждаюсь, лилиями любуюсь, время-то бежит, и через несколько дней меня отсюда выгонят. Им партнеры интересны, а одиночки нет. А что если мы только в паре с Женей общий талант можем реализовать, а в одиночку — никак? У нас с ним много общего, но это все — вкусы и интересы, а талант какой? А вдруг у нас секс какой-то экстраординарный? Но, похоже, я так никогда и не узнаю об этом. Пойду-ка обратно другой дорогой. О, да тут торговая улица — магазинов много. Может зайти, купить что-нибудь к обеду? Вино и выпечка конфеты всегда уместны.

Еще до того как я вошла в магазин, меня затопила волна любви, захлестнула просто. Ощущение было новым и неожиданным — будто кто-то только что признался мне в любви, и я очень счастлива. Поначалу я приняла это за пьянящее действие деревенского воздуха. Я постояла на ступеньках магазина, прислушиваясь к странному ощущению, потом вошла. Это был обычный продуктовый магазин: хлебный отдел, молочный, бакалея... Нет, любовь исходила не отсюда. Я вышла и направилась вглубь улицы на чувство любви — как зверь учуявший добычу. Я называла это "любовью", потому что не знала еще этому названия, и термин мне не был известен, но тогда это воспринималось именно как любовь.

В конце улицы я увидела маленькое кафе — три столика и прилавок с самоваром и лотком свежей выпечки: ореховое печенье, творожные рогалики, шанежки с ягодами, пирожки с яблоками и еще всякие... Чувство любви усилилось и смешалось с густым ароматом ванили и корицы.

— Положите мне в коробку каждого вида по два, пожалуйста, — сказала я продавщице. — И один пирожок я здесь, пожалуй, съем.

— Да, это Ромкины фирменные,

— А кто это, Ромка?

— Это новый помощник кондитера. Его из пекарни выгнать невозможно — работает даже в выходные дни. Его пирожки раскупаются быстрее, чем те, что машина печет. А машина-то особая пекарская, по рецептам лучших кондитеров пирожные изготавливает.

Продавщица подала мне поднос с пирожком на тарелочке и чашкой чаю. В тот самый момент, когда я откусила первый кусочек, чувство любви и счастья затопило меня до такой степени, что я была готова петь и кричать от восторга. Я отпила чаю, еще кусочек — о боже, неудобно же петь и кричать прямо здесь. Если бы можно было прямо сейчас оказаться на лугу, бежать по нему босиком и петь во весь голос о том, как здорово жить в мире где столько любви и так интересно, что произойдет дальше!

— Вам плохо? — тревожно спросила продавщица.

— Мне хорошо, — заверила я ее, утирая рукавом слезы счастья. — Просто очень вкусно.

— Ромка, поди сюда! — крикнула продавщица. — Глянь, как посетительница от твоих пирожков млеет.

За прилавком возник юноша, почти мальчик, невысокий, худенький — совсем не похожий на кондитера. Слово "кондитер" ассоциировалось у меня с крупным, солидным усатым мужчиной в поварском колпаке. А мальчик был в синем рабочем халате и обсыпанном мукой переднике, он вытирал руки полотенцем.

Повинуясь порыву, я подошла к нему и поцеловала его в щеку.

— Рома, — сказала я торжественно, положив руку на сердце. — Рома, вы — волшебник! Эти пирожки ... у меня нет слов.

— Ну что вы, — засмущался тот. — Я, всего лишь, — ученик на практике. Но рецепт этих пирожков сам придумал. Вот приходите через неделю, будут еще и другие — мне кондитер разрешил свои рецепты опробовать.

Через неделю! Я чуть не заплакала. Еще обиднее покидать Демонет — мир, где возможна такая вкуснотища!

Я бежала по дороге к дому Валентина, а из перевязанной шпагатом коробки выпечки излучалась любовь. Любовь проникла в меня посредством пирожка — и все печали отошли прочь. Я — Полина Аксен, красивая и талантливая женщина! Мне довелось попасть в другой мир и вновь влюбиться. Так что все прекрасно! А если это счастливый период кончится, то непременно начнется другой, еще интереснее. И к тому же — я танцевала голая под дождем!

Я несла коробку, предвкушая реакцию Глаши и Валентина когда они почувствуют это счастье. Вошла, поставила коробку на стол. Глаша хлопотала на кухне. Коробка продолжала излучать любовь, но Глаша этого не замечала.

— Глаша, а свой мир у тебя есть или ты живешь в мире Валентина? — спросила я.

— Есть, тут недалеко, но он вписался в ландшафт голденгрэйна Валентина и слился с ним. Так случается иногда — это удобно и экономично — админ обычно приветствует такие соединения. Тем более, что я собираюсь жить при художественной школе Майского, а после школы начнется совсем другая жизнь, может на другом уровне. Только мне еще демонов нужно победить — без этого в школу не примут — админ не разрешит.

Я говорила с ней, а чувство любви все усиливалось — будто пыталось сообщить мне нечто важное.

— Так ты оставишь Валентина?

— А чего бы и не оставить? А, ты подумала, что мы вместе да?

— А разве нет? Извини.

— Я ему по хозяйству помогаю, мне это удобно — я свои демонеты экономлю, они мне пригодятся, когда я учиться буду — для школы покупать все придется — кисти, краски, а это недешево. А тут, наверно, поселится какая-нибудь уродка, из тех, кто был вчера в лесу на празднике.

— А что это за праздник был, кстати?

— А он сам праздник назначает, когда захочет.

— А почему они уродки? По— моему они очень даже симпатичные.

— Уроженец Демонета — сокращенно УроД. Им в другой мир несподручно ходить, уж не знаю почему, так они любят поиграть в хорошем голденгрэйне созданном по образцу реала. Они тут до утра веселились. Жалко ты проспала все. Он не велел тебя будить. Он парень хороший, ласковый. Освободил меня от всех забот, чтобы я могла рисовать, так я из благодарности помогаю по хозяйству. Тут спокойно и демоны меня реже донимают.

А действие пирожков все продолжалось — я внезапно ощутила острую тоску по Жене, и сразу же испугалась, что он вернется, а ключ не подойдет к двери, то подумает, что я тут больше не живу. Ах, глупая я какая! Как я могла! Что же я тут сижу, лясы точу, мне домой надо! Я вскочила с места.

— Глаша, не обижайся, но мне надо срочно уйти. Если мой партнер вернется, то дверь открыть не сможет — я замок сменила. Нет, я не голодна, я пирожками перекусила. Спасибо тебе за рисунок! Глаша, я буду рада с тобой еще повидаться. А сейчас покажи мне дорогу до лодочной станции, и я побегу...

— Конечно, Поля, — кивнула Глаша. — Ты должна делать только то, что хочется. Иди.

* * *

Я вбежала в комнату, запыхавшись, и остановилась в изумлении. Женя сидел на кровати и стаскивал с себя рубашку, будто собирался спать. Как мне ни хотелось броситься ему на шею и пожаловаться на местные правила — я сдержалась. Если он не любит меня больше, то я не приму не милости, ни жалости. Я либо покину этот мир, либо останусь здесь сама, своими силами, но просить его не стану. Я о многом хотела рассказать ему — и обо всем происшедшем, и о моей догадке, что он — мой эмоциональный усилитель, но вместо этого молча уставилась на него.

— Соскучилась?— спросил Женя как ни в чем ни бывало. — Иди ко мне. Ой, как я тебя хочу!

— Как я хотела, чтобы ты это сказал!

— Что сказал?

— Что ты меня хочешь.

— Как я тебя хочу!

— Женя! Женчик мой! Ты появился когда я уже потеряла надежду, и почти смирилась с этим. Я так рассердилась на тебя, что даже замок в двери поменяла. А как ты вошел?

— Что значит, потеряла надежду? Ты — моя женщина, Полинка. Мы с тобой подходим друг другу как части головоломки, поэтому менять замки бесполезно. И никто не сможет нам помешать на этом уровне, потому что мы соединены на верхнем.

"Красиво говорит! Ох, как красиво! И как раз то, что ты хочешь слышать!" — шепнул голос Ахха мне на ухо, но я отмахнулась от него.

* * *

Кофейный аромат, доносившейся с кухни, был необычным — похоже, Женя домешал туда каких-то пряностей. Я сладко потянулась на кровати. Мммм, до чего хорошо! После сумасшедшего секса, я лежу на новой мягкой кровати, завернувшись в новое пушистое покрывало, а мой любовник варит кофе. Мне! Для меня! Прав был модератор — я и вправду умею получать максимум кайфа от каждого момента. Я прислушивалась к его движениям на кухне, закрыв глаза. Что— то звякнуло, стукнуло... и Женя внес в комнату поднос с двумя кофейными чашечками. Аромат — божественный, пена высокая, а вкуса не чувствую — вот странно! Да еще волна подкатывает к горлу, тревожная. Нельзя мне этот кофе пить, нельзя. Что со мной? Вчера я варила себе кофе из этого же пакета, в той же кофеварке — и все было в порядке.

Но Женя смотрел на меня, улыбаясь, и я пила через силу, маленькими глоточками. А потом взял у меня пустую чашку из рук и снял с меня покрывало, а я сладко потянулась перед ним, изгибаясь как кошка.

— Как я хочу, чтобы ты был со мной! Чтобы ты любил меня!

— Ты хочешь подчинить меня своим капризам? Впрочем, я стану перед тобой на колени, если ты обопрешься на локти.

Почему я его слушаю? Почему позволяю ему делать все, что он хочет? И губы кусаю, и стоны мои наверно слышны в той конторе похожей на домоуправление. Я ведь не верю ему больше... А что если закатить ему истерику? Обычную женскую истерику, со слезами и топаньем ног, и посмотреть что получится? Я хочу, чтобы он сказал: "Полинка, я сделаю все, чтобы мы были вместе. Да, у меня проблемы, но никого в мире нет важнее тебя, ни в одном из миров". А он не говорит так. И не обещает остаться. И ничего не рассказывает. Сказал только: "Рассказывать — значит жаловаться на проблемы, а я не хочу жаловаться. Просто полежи со мной вот так... голову на плечо мне положи. Поверь, будет лучше, если ты будешь делать все, что я скажу''.

— А что ты скажешь?

— Держись подальше от демонов.

Эх, а я думала, он о любви говорить будет.

— Полинка, они все врут, понимаешь? Они по сути своей — наглые лжецы и очковтиратели. Они — как тина болотная, на дно затянут. Ты у них чаю попросишь, а они тебе чифирь предложат, и простого чая тебе уже недостаточно будет, и ты опять их искать кинешься, за подпиткой. И заведут они тебя в беспутье, бездорожье, а потом будут играть тобой! Все корявое у них, испорченное!

— Ну ладно, я поняла.

— Ну, так— то лучше.

— А ты любишь меня, Женя?

— А то! Из-за этого и сердиться на тебя не могу.

— За что сердиться-то?

— За то, что отказалась уйти со мной. Кстати, ты не передумала? Полинка, сожрут тебя демоны эти, если меня рядом не будет. А я бы многому тебя мог научить — ты, ведь, любишь учиться, я знаю.

— Чему, например?

— Например, читать эмоции в старых вещах, ставить казадорские печати на двери, ограждать слабых людей от зла, ловушки для демонов расставлять. Да всего не перечислишь! У тебя прекрасные данные, но требуют шлифовки и огранки. Я сам тебя всему научу. У нас будет общее дело — разве это не здорово? С тобой и Оксаной — мы горы перевернем!

С Оксаной? Эх! А я чуть было не согласилась — так вдохновенно он говорил!

Когда я вернулась из душа, то увидела, что Женя внимательно рассматривал подаренный Глашей рисунок — я голая, в венке из лилий и ожерелье из кувшинок.

— Это ты, что ли?— спросил, кивая на рисунок.

— Я.

— А ты тут времени не теряешь, как я погляжу.

Он вытащил из кармана лупу, поднес рисунок к свету и стал изучать его, что-то насвистывая себе под нос. Потом отошел от стола:

— Ну ладно, мне пора. Дела. Кстати, пока не было, я, кран на кухне отремонтировал, чтоб вода не капала, форточку смазал, чтоб не скрипела и защиту от демонов установил, чтобы они дальше порога не прошли. Но учти, на улице — ты беззащитна. Не слушай, не говори с ними, а при встрече — уши заткни и быстро убегай. Да, еще одеяла теплые купить надо — скоро осень, а как тут топят неизвестно. Ну все, приду когда смогу.

Чмокнул меня в щеку и ушел. Даже не полюбопытствовал — кто меня рисовал, где, при каких обстоятельствах. И вообще, мог бы поинтересоваться, что я тут одна делала все это время. Неужели ему это безразлично? А может, он считал эмоции с рисунка и сам все узнал? Нет, не любит он меня. Не любит! Кстати, если меня отсюда выгонят, то и он остаться здесь не сможет. Так ему и надо.

* * *

Реал

В реале Женя тоже исчез. Не звонил и не отвечал на письма. На город, тем временем, обрушилась летняя жара. Расплавленные улицы и влажный горячий воздух — обычный для Нью-Йорка июль. Сын проводил каникулы в Вирджинии со школьными друзьями. Я отказалась уезжать на выходные в горы — дачные разговоры, шутки, плескание в бассейне — все, что я любила раньше, сейчас казалось мне невыносимо скучным. Я вспоминала лес, поваленное дерево, крону деревьев над головой и сияющие Золотые Ворота. Я закрывала глаза и изо всех сил пыталась опять попасть туда, в это место, в которое забросил меня попутный демовэйв.

Похоже, придется смириться с потерей Демонета — я недостаточно изобретательна и настойчива. И просить не умею — если мне отказывают, то я сразу разворачиваюсь и ухожу. Да, демон Горр, мой фаворит, от тебя никакой пользы. Кстати, я всегда щажу гордость других — предлагаю помощь прежде, чем меня о ней попросят. Но смешно ожидать от других того же. Эх, хорошо бы самой научиться попадать в то пространство, чтобы не зависеть ни от Жени, ни от кого-либо другого!

Жара сводит с ума, но я не выношу кондиционированный воздух — он какой-то не живой, уж лучше жаркий, влажный, но настоящий.

— Хочешь чаю? — спрашивает муж.

— Нет.

— А чего хочешь?

— Хочу тут лежать. В тишине. Имею я право расслабиться, в конце концов? Вот книжку читаю, видишь? — я кивнула на раскрытый томик Марко Марича, в котором по-прежнему не прочла ни одной главы.

В реале мне обычно снились реальные сны, а в Демонете — демонетные. Люди и события элитного мира никогда не пересекались во сне с реальными. Демоны не снились никогда. Но в последнее время мне снился только Женя — в обоих мирах.

Я оторвала лицо от подушки. Воздух медленно сгустился и передо мной возникли очертания тетки — грузной, неопрятной и вульгарно накрашенной. Она сорила семечками, на губе висела шелуха.

Я даже не удивилась.

— Привет, -сказала она хрипло. — Я — Расхх, мощный и властный демон, хоть с виду и непривлекательный. В моих силах многое прекратить, пресечь, остановить! А ты такая хорошенькая — нечесаная, неумытая... Лежишь, страдаешь, жалко тебя так. Хочешь семечек? Хочешь поплакать? Иди ближе, я приголублю.

— Стой! Не подходи! — я испугалась и вскочила с кровати.

Она сразу попятилась и стала прозрачнее.

А может, черт с ним, с этим Демонетом? В реале тоже много интересного: вот на конференцию в Бостон приглашение пришло — в Массачусетсе роскошная осень. Друзья из Канады в гости зовут — Квебек— фантастической красоты город. А зимой можно поехать в горы — да мало ли! Вот новая пациентка по имени Добруша записалась на прием, интересно как она выглядит? Да и Вика Молохова, с которой все началось, делала заметные успехи.

Вика теперь ни дня не могла прожить без аэробики или танцев, и результаты этого увлечения были столь заметны, что ей пришлось сменить гардероб. Она заливалась счастливым смехом, сообщая, что недавно обнаружила у себя ключицы. Еще Вика не удержалась, чтобы не упомянуть о наладившейся личной жизни. Рассказала, что недавно в ресторане, куда ее пригласил новый друг, к их столику подошел молодой человек и попросил у него дозволения пригласить даму на танец. Надо было видеть сияющие Викины глаза, когда она говорила об этом. То, что для других женщин, всего лишь, обычный, мало запоминающийся эпизод, для преобразившейся Вики было целым событием.

Я попыталась осторожно расспросить Вику о терапевтических сессиях доктора Хьюза с участием его, так называемых, ассистентов, но Вика на этот раз ничего вразумительного не вспомнила. "Да-да, были ассистенты — две женщины. Одна — ужасная на вид — обрюзгшая и неопрятная — она все время что-то жевала и сорила крошками. Непонятно как доктор Хьюз, сам такой аккуратный, даже замечания ей ни разу не сделал. А другая — само очарование — красивая, элегантная, с бархатным голосом, ах, смотрите, доктор, я даже сделала такую прическу как у нее. Нет, не могу вспомнить о чем мы говорили, так, болтали о пустяках. Мой новый друг ждал меня у выхода, мы поехали гулять по городу, он давно хотел показать свои любимые места".

Все же у меня очень благодарная работа!

Женя, конечно, специалист по демонам, но я не согласна, что их нужно всех отлавливать и уничтожать. Если их дозировать — они могут принести конкретную пользу. Изгнала же демон Похх из Вики демона Расхх. Хотя, теперь, возможно, потребуется изгнание Похх — клин клином вышибать. Я много раз наблюдала, как демон Расхх выползала из кабинета Хьюза, громко бранясь и еле волоча ноги, а через несколько минут оттуда выходил бодрый пациент и удалялся вприпрыжку, весело насвистывая.

Демонет, "Другая Сторона"

В Демонете, как назло, три дня подряд дождь лил стеной. Я безуспешно рылась в ящиках в поисках зонтика, хотя в такую погоду шанс встретить на улице ценного советчика был ничтожен. На третий день к вечеру дождь прошел, и я, закутавшись в плащ, сначала отправилась в скверик искать Милену, и, не найдя ее, долго бесцельно бродила по городу под холодным осенним ветром. Потом перешла по мосту на Ту Сторону, прогулялась по Центральной Площади — певицы Линды, из-за которой у Жени возникли неприятности, тоже не было.

Из-за пасмурной погоды людей на площади было немного. На том самом месте, где Линда в окружении толпы пела свои баллады, сейчас сидел нищий и поглядывал на меня из-под драной соломенной шляпы с явным интересом. Вот это да — попасть в другой мир, чтобы стать там нищим! Хотя может он шпион-наблюдатель, уж больно острый у него взгляд.

В библиотеку меня не пропустили. Серьезный мужчина в темном костюме сообщил мне, что за пропуском в читальный зал нужно обратиться к админу, и тот определит готова ли я воспринимать информацию, содержащуюся в книгах.

Представления в театре сегодня тоже не было. Даже на двери часового магазина у подножия башни висела табличка "Закрыто". Мимо меня спешили редкие, съежившиеся от холода прохожие. Темнело. Мир, прежде казавшийся солнечным и гостеприимным, постепенно превращался в серый и хмурый, будто выталкивал меня прочь.

Я вернулась на площадь и бросила нищему несколько демонет. Он поблагодарил, галантно приподняв поля шляпы. Местные деньги мне все равно без надобности — может, хоть ему пригодятся. Кстати, перед тем, как покинуть этот мир навсегда, хорошо бы отдать кому-нибудь оставшиеся демонеты. Но кому? Задумавшись, я свернула в незнакомый переулок и вскоре уперлась в высоченные железные ворота. Замка на них не было, я толкнула, они открылись со ржавым скрипом. Я прошла осторожно через заросли хвойных деревьев по дорожке вымощенной красными кирпичиками — передо мной в свете тусклых фонарей открылось старое кладбище. Час от часу не легче! Мраморные могильные плиты с выбитыми именами, утопающие в цветах ограды, дорожки, скамеечки... и гробовая тишина. Надо мной пролетела летучая мышь. Значит в Демонете можно состариться, умереть и лежать в могиле! А я-то думала, что отсюда можно переходить на другие уровни и возвращаться, а здесь все как в реале: одни могилы ухожены — на них свежие цветы, а на других — только буйно разросшийся чертополох.

Нет, не все как в реале: ни на одной из плит не было дат — годов рождения и смерти. Только имена. А есть ли в Демонете летоисчисление? Какой год нынче? Может здесь и с датами обращаются так же вольно как со временем суток?

Я вернулась на Центральную площадь — там уже горели яркие фонари и играла музыка. Из кабачка вывалилась подвыпившая компания. Я проголодалась и замерзла, а из дверей кабачка веяло теплом, весельем и жареным мясом, но я не решилась войти — женщина, одна, поздно вечером в кабачке — вряд ли обойдется без приключений. Вздохнула и побрела домой. "Ну и дура",— тихонько прошептал Ахх мне на ухо, и повторил громче "Ну и дура! Не войти туда, куда захотелось — это нарушение демокодекса".

Ну и пусть. Я устала.

Женя опять приходил и не застал меня дома! Как жаль, что мы разминулись! На кухонном столе меня ждал накрытый льняным полотенцем, еще теплый лимонный пирог. Глашин рисунок теперь висел в красивой резной рамочке под стеклом на стене. Он приходил сюда, ждал меня, мой любимый! Пирог для меня пек, рамочку для рисунка смастерил — думал обо мне, значит. Я легла, накрылась одеялом с головой и тихонько заплакала, как когда-то в детстве, чтобы никто не слышал. Но здесь никого нет, меня никто не услышит — можно реветь в полный голос. Завтра — мой последний день в Демонете. А интересно как произойдет это отключение? Наверно, я просто перестану в какой— то момент ощущать себя здесь, останутся только воспоминания, о которых и рассказать будет некому, потому что все равно никто не поверит, разве что Хьюз. А есть ли способ взять с собой что-нибудь на память? Чтобы мне хотелось взять? Что мне по-настоящему дорого? Рисунок Глашин, пожалуй, — удивительное напоминание о волшебном моменте, и рамочка сделана Жениными руками — как жаль это оставлять. Еще кофеварку взяла бы, в которой Женя мне кофе варил. Ну а что еще?

Я огляделась по сторонам. На этажерке обнаружила неизвестный предмет в черном кожаном футляре. При рассмотрении, предмет оказался карманным компьютером. Неужели Женя забыл его здесь? Я открыла его, экран замерцал синим цветом, и появилась надпись "введите пароль"— ну вот, какой еще пароль? А если бы я его знала, то неужели ввела бы? Это же чужая вещь. Я закрыла футляр, признавшись себе что да, пожалуй, ввела бы. Демона любопытства зовут Ануш. Он сам сказал мне как-то, что он — самый древний.

К полудню от Жениного пирога остались только крошки, пакет кофе тоже опустел. Продукты покупать не нужно — я сюда больше не вернусь. Я решила пройтись по улицам в последний раз, мысленно попрощаться со своим голденгрэйном. Полезла в ящик, где лежали демонеты, и с удивлением обнаружила, что их стало гораздо больше. Неужели Женя заработал деньги и оставил их мне?

Я рассовала по карманам все демонеты с твердым намерением отдать их кому-нибудь достойному и вышла во двор. Оглядела то, к чему, по словам Валентина, "обращается мое сознание когда ищет уюта и успокоения". Я выросла в точно таком городском дворе: с этого балкона радостно лаял когда-то мой сеттер, а тот балкон в цветах принадлежал тете Вере — она всем жаловалась на бросившего ее мужа-полковника, а ее нервная болонка Пуша нахально облаивала моего величавого сеттера. Во флигеле жили Барабаши — тетя Ира и дядя Миша, он ей изменял, и соседи регулярно докладывали ей с кем его видели и когда. А те окна принадлежали грозному дядьке по фамилии Король. А там, на третьем этаже — окна Маринки, подружки моей. Меня рано укладывали спать, а Маринке разрешали сидеть на балконе по вечерам, и она пела на весь двор. Летом я засыпала под Маринкино пение. И сейчас, засыпая, я иногда вспоминаю Маринку и ее тоненький голосок.

Точная копия моего двора — только нет столярно-художественной мастерской в подвале. Ведущие вниз ступеньки упираются в гладкую стену со светящейся зеленой буквой "Д". Держу пари, что это отличие должно что-то обозначать, но я этого уже узнаю. Эх, как же глупо я свое время использовала — металась без толку, по Жене тосковала — когда-нибудь я пожалею об этом. Уже жалею.

Я погладила теплую от последних лучей летнего солнца стенку, и вдруг отскочила в сторону — кирпичи беззвучно разъехались, образуя неглубокую нишу. Внутри ниши мерцало множество мониторов соединенных разноцветными проводами. Я огляделась по сторонам: вокруг никого не было, тогда я ступила в нишу одной ногой — чтобы дверь случайно не закрылась — и принялась рассматривать изображения на мониторах. На одном из них я узнала Центральную площадь с гостиницей "Золотые Ворота" и часовой башней, а на другой увидела залитую солнцем оливковую рощу, на третьем — это был без сомнения дом Валентина — крынка молока на кухонном столе, окно выходящее в сад. Были и другие изображения неизвестных мне улиц и помещений.

Я осторожно вышла из ниши, дверь бесшумно закрылась. А я верно догадалась, что это отличие здесь неспроста. Ах, как жалко отсюда уходить!

Пройдусь по улице последний раз: ларек с безделушками, кафе, аптека, хлебный магазин, там дальше — парк с фонтаном — часть мирка Милены, а за рекой — мир Валентина: река, ладьи, хатки, озеро с лилиями — роскошный голденгрэйн! А сколько еще мирков я не увижу, и в храм на верхнем другом уровне не попаду! Похожие чувства я испытывала перед реальным отъездом в Америку, но возможность навестить покинутый мир у меня никто не отнимал. Ну, все, вернусь домой, полежу еще на нашей с Женей кровати, подушка еще хранит его запах... и... приготовлюсь к моменту отключения от Демонета. Но кому же отдать деньги? Если бы нищий какой-нибудь встретился...

И тут я опять увидела Похх. Она сидела на скамейке, болтала ногами и облизывала мороженое на палочке. Похоже, все демоны обожают мороженое — вот уж и правда — демоническое лакомство!

— Дура ты, — сказала она без всякого вступления.

— Ну так не разговаривай с дурой! — я отрезала, испугавшись своей неисправимости — я опять среагировала на демона.

Похх не обиделась, а даже обрадовалась,— ведь у нее сразу же появился повод продолжить разговор:

— А знаешь почему?

— Ну, скажи.

— Да с твоими данными любая женщина добилась бы всего и даже больше.

А ты плачешь, мечешься и упиваешься жалостью к себе. Я бы к тебе давно заглянула, но Женя твой круги магические очертил возле дома, печати казадорские с заклятьем на дверь наложил, и возле кровати — еще парочку, чтобы ты его во всех снах видела. Демокодекс нарушает бесстыдно. Что? Правда, ведь? Снится, верно? На привязи тебя держит, а нас отгоняет. И знаешь почему? Боится, что мы о нем всю правду расскажем.

— Ты все врешь.

— Вру? Не веришь, что он сны твои оркестрирует? А во сне иногда решения приходят важные, верные, а он мешает, свои навязывает. И если я скажу тебе, что он в твое отсутствие приходит и свежие печати ставит, ты, пожалуй, тоже не поверишь! И лапшу тебе вешает, что вы соединены на верхних уровнях и никакие замки вам помешать не могут, а сам двери открывает при помощи Укка.

— Что такое Укк?

— Универсальный казадорский ключ. Ну что, будешь слушать?

— Нет, не буду, — сказала я, но уже менее уверенно.

— Компьютер свой карманный он забыл у тебя, видела?

— Видела, ну и что?

— А ты загляни туда, пока он за ним не вернулся. Много чего о нем узнаешь.

— Не могу. Там пароль.

— А ты вычисли пароль, ты же магистр наук.

Я постояла немного в нерешительности.

Похх продолжала:

— Я бы тебе помогла вычислять, но я не могу туда пройти из-за ловца твоего. Может ты его сюда вынесешь, а?

Я повернулась и побежала по направлению к дому.

— Я тебя тут подожду!— закричала Похх вслед. — Я никуда не денусь, на меня-то уж точно можешь рассчитывать! А если он вдруг вернется, так ты на меня все вали, мол, демон попутал. Нам не привыкать.

Я открыла дверь и сразу кинулась к карманному компьютеру. Открыла, экран опять потребовал пароль, я набрала его инициалы — нет, дату его рождения — не подходит, потом инициалы и дату вместе — нет, не угадала. Тогда я ввела имя его любимого музыканта — нет. Я уже почти отчаялась, потом заулыбалась своим мыслям и ввела "Полина"— и — не получилось! Черт! Я проделала еще несколько попыток и потом совсем уже грустно набрала имя той женщины "Оксана"— и все! Сработало!

Возникли папки с файлами. В первой — какие-то термины, слова непонятные, и буквы похожие на забавные живые фигурки. Открыла вторую — совесть совсем не мучила, руки дрожали от волнения и любопытства. Черт, и тут ничего не понятно, похоже, все зашифровано. И зачем я этим занялась? Если он об этом узнает, то ужасно рассердится. И пусть сердится! Сам-то он делает все, что вздумается — не боясь обидеть меня или огорчить. И вообще, это меня демон попутал! В следующей папке был текст древней легенды о том, что в старину каменный купол добра защищал мир и охранял его, но зло вторглось на землю, раскололо купол, и он рассыпался на мириады драгоценных камней. Тут же были фотографии камней, правила огранки и шлифовки, эскизы колец, браслетов и медальонов — таких затейливых и необычных, что я залюбовалась. Если это его дизайны, то он и вправду талантливый, а ведь не похвастался ни разу. Дальше шли магические символы и правила их нанесения на разные типы поверхностей. Ну чего я полезла, спрашивается? Личные дела, профессиональные... В предпоследней папке были фотографии — ага, это, должно быть, и есть Оксана — круглолицая, кареглазая. А тут они вдвоем, в парке, на качелях — улыбаются друг другу. Ничего интересного.

В последней папке — краткие датированные записи. Против вчерашней даты значилось — ''Встреча с Д. Залесски. Принести копию договора". "Потребовать выдачу демонет — прожиточный минимум до решения дела".

Против сегодняшней даты — "Полина — последний день в Демонете" и рядом еще — "Купить теплое одеяло".

Завтрашняя дата — прочерк и три вопросительных знака.

К горлу подкатил ком, и слезы градом покатились по щекам. Он знал! Он все знал! А может он специально все это подстроил, чтобы от меня избавиться! Я уйду, а он останется, одеяло купит, и будет им зимой укрываться! Но зачем ему мой мир? А может, ему свой не положен, и он решил мой мир забрать себе! Он держит меня на привязи как собачку, подкармливая красивыми словами и пустыми обещаниями, а сам занимается своими казадорскими делами. И еще печатей тут против демонов наставил и заклинаний рассовал! Тоже мне — добрый волшебник-защитник! Все! Уйду отсюда сегодня же!

Вокруг все дышало предательством и ложью — я выбежала из дома.

Похх сидела на том же месте.

— Ну что? — спросила Похх. — Убедилась?

Я опустилась на скамейку и расплакалась. Прохожие оборачивались на эту сцену — женщина, рыдающая в компании демона. Некоторые останавливались и один человек — из-за слез я не разглядела его лица — подал мне бумажный пакет, я разорвала его машинально — там была стопка носовых платков.

— Я тебе помогу, — говорила Похх. — Не бойся, я не буду в тебя вселяться. Просто будем дружить.

— Да не нужна ты мне! Убирайся! Мне вообще никто не нужен!

— Конечно, не нужна, — вторила мне Похх. — Ты и без меня не пропадешь — да погляди на себя в зеркало-то! Только дурак не оценит тебя по заслугам, а зачем тебе дурак? Да хватит реветь. У тебя есть отличный шанс тут остаться, и тогда ты сможешь ему отомстить.

— Не верю, ты все врешь.

— Я вру? Да разве я тебе про карманный компьютер соврала? А про то, что ты — красавица — тоже вру? Я дело говорю! Ну что, будешь слушать?

Я молчала, и она продолжила:

— Найди Валентина и потребуй встречи с админом. Причем немедленной — у тебя всего несколько часов в запасе.

— Не хочу! Пошла вон! Сейчас как плюну!

Прохожие участливо переглядывались, а двое мужчин подошли к скамейке, прислушиваясь к разговору.

— Тихо, тихо, детка. Иди сюда, — услышала я скрипучий голос Ахха. Он выглядывал из парадной двери дома напротив.

Я вошла, дверь медленно затворилась за мной, и я оказались в пустом полутемном баре.

— Здесь можно реветь, — сказал Ахх. -Только учти — мне тебя не жаль. Мне вообще никого не жаль.

Ахх усадил меня на высокий стул у барной стойки, а сам принялся шарить по полкам, рассматривая бутылки. — Я тебя с улицы увел, чтобы тебе никто рыдать не помешал. А то местное начальство подумает, что я тебя как приманку использую — рыцарей с толку сбивать. Того и гляди — они сейчас кинутся утешать рыдающую красавицу. А у каждого — своя игра, между прочим. А главное, они тебе помешают страдать и плакать, а я не налюбовался еще делом рук казадора, профессионального борца со злом. Поэтому плачь громче, ну не отворачивайся, прошу тебя, и лицо не закрывай руками, руки на колени положи, вот так... ну — загляденье просто!

Похх тут же запела с его подачи:

— А как грудь красиво сотрясается от рыданий! И веки припухли! А румянец сердитый тебя как красит! А если расстегнешь блузку, еще красивее будет! Вот, глянь в зеркало! Она отдернула пыльную занавеску — там оказалось зеркало, и я увидела себя — растрепанную и зареванную. Но все, что говорил этот старый плут и его приспешница, было правдой — я выглядела очень привлекательно.

— Ах, детка, жаль, что тут мороженого нет. Вот вишневое вино, будешь? С пьяными ягодками на дне, а? И учти, тебе придется за вино заплатить, чтобы никто не сказал, что я тебя спаиваю. Админ столько запретов наложил. Он хоть и мой воспитанник, а строг непомерно!

Бокал вина — и вдруг — струна печали будто лопнула, и в груди разлилось спокойствие.

— Сладко, правда? Еще глоточек, детка? — кивнул Ахх. — Вино это непростое, — он смотрел на этикетку. — По особому заказу сделано. Под руководством самой великой курандеры Гуинды изготовлено. Ну вот, успокоилась, — он пригляделся ко мне внимательно:

— У тебя есть с собой демонеты или записать вино на твой счет?

— Я вытащила кошелек, он вынул несколько демонет и бросил в кассу. — А что это ты, детка, с такой суммой по городу расхаживаешь? Али купить чего надумала?— спросил он с едва заметным беспокойством.

-Н-нет, я хотела их отдать кому-нибудь. Ведь сегодня мой последний день.

Ахх вздохнул с облегчением:

-А я уж было подумал, что казадор тебе поручил закупку драгоценных камней для своих амулетов. Ему-то их больше не продадут — я об этом позаботился. Значит, последний день? А почему ко мне не обратилась? Из гордости? Я одолжений не делаю, плату бы за помощь потребовал, и немалую.

— Я тебя прогнала тогда, думала, ты обиделся на меня.

— Обиделся? — дребезжащий смешок. — Я? Мне это чувство неведомо. Так помочь?

Я протянула ему все демонеты, что у меня были:

— Помоги.

— О, вот это разговор. Но отнюдь не деньги я попросил бы в оплату за услуги. Кстати, отдать их кому-нибудь — это было умное решение. Деньги плохо действуют на людей, а вот на дарителей — прекрасно. А просто просадить их, не приходило в голову?

— Но как? Казино — не интересно. Если выиграю, то их опять некуда девать, а проигрывать — неприятно. Пропить тоже не сумею. Купить что-нибудь? Бесполезно.

— Есть услуги, которые стоят очень дорого... Однако, хватит болтать. Времени и правда в обрез. Смотри на меня, — он приподнял мой подбородок, приблизил свое лицо к моему, и глаза его хитро блеснули. — Дыхание твое вишневое, пьяное, сладкое... Сама справишься. Делай и говори только то, что хочется, что само получается, не думая о последствиях, — последние слова он произнес свистящим шепотом: — Все. Иди.

— Куда?

— Фуэрзу свою активировать. Да и мальчика пора к рукам прибрать. Потом сам спасибо скажет. Платы не возьму, потому что мы все от этого выиграем. Я время задержу на сегодня, для тебя специально. Ну вот, слезы высохли, всхлипы закончились. Благодарю тебя, детка, за доставленное удовольствие. А сейчас иди, и прощаться рано — тут много вкусного, а лакомиться ты умеешь.

В ту же секунду я оказалась на улице, на той же скамейке. Рядом сидела Похх.

* * *

— Если я тебя сейчас не уговорю, — жалобно сказала Похх, — Мне — грош цена. Ведь не зря же тебя природа наградила такими формами, обаянием и плавностью движений!

— А на что ты должна меня конкретно уговорить?

— Чтобы ты потребовала встречи с админом. А я помогу тебе, я буду рядом. Ты только ни на минуту не забывай о том какая ты!

— Я слышала, что админ здесь родился, в Демонете, и у него иммунитет к демонам.

— Ну и что? Ему не чуждо... Мы на него не действуем — это правда, у него врожденный иммунитет, но мое присутствие несколько зарядит обстановку и сознание того, что я рядом — придаст тебе особый шарм. У тебя все получится.

— А вдруг не получится?

— Разве есть на свете такой мужчина, с которым это может не получиться?— изумилась Похх.— Где бы он ни родился...

Я вернулась домой. Демоны сюда проникнуть не могли и, надо признаться, в их отсутствие ход моих мыслей резко менял направление. Гнев сменился горькой обидой и растерянностью. Уже два часа я жила с сознанием, что Женя меня обманывает, использует в своих интересах, скрывает свое местонахождение и, наверное, еще много такого, чего мне лучше не знать.

Ахх, похоже, хочет через меня оказать влияние на админа. Лестно, конечно, что он обо мне так думает, но...

Я стояла перед зеркалом и смотрела на свое отражение. Хотя я и понимала, что демоны льстят мне с определенной цель, но лесть все равно работала. А почему я не могу воспользоваться своей женской привлекательностью, чтобы достичь какой— то цели? Мне это кажется недостойным? Миллионы женщин каждый день это делают, даже по нескольку раз в день, без усилий, и тут же забывают об этом: подумаешь, немножко секса. Почему я так не умею? Но зачем все так усложнять? А если придти к нему и просто пожаловаться на несчастливое стечение обстоятельств, вынуждающее меня покинуть Демонет? Совсем необязательно делать ему намеки на возможное продолжение отношений в другом месте в благодарность. Красивой женщине намного тяжелее отказать в любезности, чем любому другому представителю рода человеческого. Ладно, попробую. Самое страшное, что может произойти — это то, что он окажется суровым дедуганом или я ему не понравлюсь, и тогда мне все равно придется уйти из Демонета. Но если не пойду, то все точно окончится через несколько часов. Хм... а, пожалуй, не так страшно разочароваться в своих умственных способностях и талантах, как в женской привлекательности.

А если он согласится, что тогда? Я же умею только по любви. Нет, я лучше уйду отсюда и наплевать мне, что другие могут. Почему я должна действовать против своей природы?!

Я улеглась на кровать и зарылась лицом в подушку.

Потом встала.

Посмотрела на часы. Время почти застыло. Ахх и вправду задерживает световой день для меня. А вдруг этот день никогда не кончится если я не сделаю то, чего он хочет?

Пойду все же. Была не была!

Соображу по ходу дела, в крайнем случае, удеру.

Вытащила одежду из шкафа, отобрала несколько юбок, костюмов и, наконец, остановилось на красном платье, которое я уже давно нашла в шкафу и даже примеряла несколько раз, но так ни разу и не надела — оно казалось слишком вызывающим — чуть более открытое, чем приличия позволяли и чуть теснее обтягивает бедра, чем привычная моя одежда.

Я распустила волосы, красиво причесалась, подкрасилась,— тоже чуть ярче обычного. Покрутилась перед зеркалом, оглядела себя — нормально! Не знаю, что из этого получится, но хорошо выглядеть — никогда не помешает.

С Валентином я столкнулась у двери конторы похожей на домоуправление. Он куда-то спешил. Кивнул мне и направился быстрым шагом к лестнице, но тут же остановился и обернулся, оглядывая меня снизу вверх, взгляд его задерживался на моих округлостях столь удачно обтянутых платьем.

— Валентин, извините, что я ушла, не попрощавшись. Я очень благодарна вам за гостеприимство и праздник. Но сейчас мне нужно встретиться с админом, немедленно.

— Зачем?

— Это я ему расскажу. Вы, пожалуйста, устройте мне с ним встречу.

— Я к нему как раз направляюсь, но не уверен, что он вас примет.

— Примет,— уверенно сказала я.

Он усмехнулся и еще раз оглядел меня снизу доверху.

— Ну, поехали, — и пошел вперед быстрым стремительным шагом.

Я поспешила за ним.

IV Демонет. Дворец админа

Валентин коснулся выступа в одной из стен дома, и перед нами открылось несколько ниш, таких как в моем дворе, оснащенных множеством разноцветных проводов. Он велел мне стать в одну из таких ниш и сам стал рядом, дверца бесшумно закрылась, внутри вспыхнул свет. Затем он подсоединил провода своего карманного компьютера к одному из мониторов и что-то набрал на клавиатуре. У меня вдруг сильно закружилась голова, я пошатнулась, он поддержал меня под локоть, но мои колени ослабли, в ушах зазвенело и я сползла вниз по стене. Очнулась, когда в лицо подул свежий ветер. Валентин выволок меня за подмышки из ниши.

— Э, Полина, вы плохо переносите локальные демовэйвы, — сказал он. — Я бы не советовал вам ими пользоваться без специальной подготовки.

Он посадил меня на траву, достал флягу из сумки, побрызгал мне в лицо водой, потом дал отпить из фляги.

— Ну, все?— спросил. — Уже лучше?

— Вроде бы. А мы где?

— У админа, — коротко ответил он.

Я изумленно озиралась по сторонам — в этом голденгрэйне краски и звуки были гораздо ярче: ярко-синее небо, громкое переливчатое пение птиц, интенсивный шелест листвы, и воздух был полон цветочных ароматов. Открывшийся передо мной пейзаж будто сошел с картин средневековых итальянских художников.

Мы шли с Валентином через оливковую рощу, вернее, он летел, а я за ним едва поспевала, у меня не было возможности остановиться, и вдоволь полюбоваться этим миром. Я, по привычке, закидывала все происходящее в кладовую памяти, чтобы позже обдумать.

Я только успела спросить на бегу:

— A почему здесь так тепло? Климат другой, что ли?

— Да, немного другой.

— А зима бывает в этом Голденгрэйна?

— Бывает, если владелец того пожелает, но, по правде говоря, давно уже не было.

Мы перешли через элегантный легкий мостик, раскинувшийся над быстрым ручьем, и я ахнула от восторга — передо мной был дворец в венецианском стиле. Мы направились прямиком к парадному входу.

Дворец казался пустынным — все работало автоматически: двери, эскалаторы и лифты. Валентин шел все так же быстро, и я едва успевала оглядеть росписи на стенах, скульптуры, колонны и лепку на потолках. Наконец, мы вошли в просторный зал со стеклянным потолком-куполом, через который проникал яркий солнечный свет.

— Мы в приемной, — сообщил Валентин.

Я перевела дух. Роскошные кресла, оттоманки, белые столики с витыми ножками, огромные светлые зеркала и золотые амуры, целящиеся в меня из луков — все поражало великолепием и несколько чрезмерной роскошью. Я отразилась в огромном зеркале, поправила слегка растрепавшиеся волосы. Вид у меня уж больно вызывающий, да еще и щеки горят — то ли от волнения, то ли от быстрой ходьбы. Но отступать поздно.

— Подождите тут, Полина, — сказал Валентин.

— Нет, я войду с вами,— я настаивала.

Он колебался:

-Так нельзя. Он будет недоволен.

— А вы скажите, что я вас не послушала и сама вошла.

— Ему нельзя врать, Полина, — сказал он неожиданно строго. — Я сообщу, что вы здесь по собственной инициативе. За остальное поручиться не могу, — и указал на кресло. — Садитесь и ждите.

В приемную вошла высокая девушка в голубом платье. Она смерила меня оценивающим взглядом, и сказала модератору, не отрывая от меня глаз:

— Валентин, входи. Он ждет тебя.

И тогда я нарочно стала напротив двери, и когда дверь отворилась, увидела человека сидящего за столом, и он меня увидел. Я даже успела ему улыбнуться и поймать искорку интереса в его глазах. Дверь за Валентином закрылась. Я села в кресло. Девица в голубом ела меня глазами. На всякий случай я скрутила дулю за спиной, от сглаза.

Девица, тем временем, удалилась в нишу в глубине приемной, я услышала звон посуды, и вскоре до меня донесся аромат поджаренного хлеба. Я почувствовала приступ голода — от переживаний я забыла даже перекусить.

Дверь распахнулась, и Валентин жестом пригласил меня войти. Нет, человек, сидевший за огромным столом черного дерева с золотой инкрустацией, вовсе не был мерзким дедуганом. Он был молод, и даже красив: загорелое лицо, гладкие блестящие черные волосы и тонкий орлиный нос. Руки аристократичные с длинными пальцами, огромный перстень с черным камнем, ослепительно белоснежные манжеты и воротник, черный сюртук. Взгляд черных глаз был таким острым, цепким и пронизывающим, будто он выворачивал меня наизнанку. А может, так оно и было.

— Садитесь, госпожа Аксен, — он указал царственным жестом на кресло. — Вы хотели меня видеть?

Голос него был низким, приятного тембра и каким-то многозвучным, а может, это было эхо. Я улыбнулась смущенно, и взгляд его сразу смягчился. И я, удивляясь своему спокойствию, изложила все, что собиралась. Я не жаловалась на Женю, не ругала его, а просто сказала, что у партнера изменились обстоятельства, время моего пребывания в Демонете истекает, а я бы хотела остаться здесь, очень хотела бы!

Проговорила я это все бархатным голосом, улыбаясь самой очаровательной улыбкой, на которую была способна, и к тому же, успела ввернуть пару слов восхищения этим дворцом. Админ взглянул на Валентина, тот подал ему свой карманный компьютер, админ молча глядел в него несколько минут, видно, изучал мое досье. Сейчас он все узнает о моем поведении в клубе, о нарушении общественного порядка...

Наконец, он заговорил:

— Госпожа Аксен, я должен заметить, что начало вашей игры несколько разочаровывает. Новички обычно развлекаются и отводят душу способами им в реале недоступными, но вы слишком уж сконцентрировались на чувственных удовольствиях, отчего ваши ходы были незначительными, а игра малоинтересной.

От его слов у меня начали гореть уши. Что надо делать, чтобы его соблазнить? И как себя вести, чтобы он понял, что я его соблазняю,— подумала я с отчаянием

— Видите ли... — начала я. Но админ остановил меня жестом, и продолжил:

— Впрочем, я готов допустить, что поведение вашего партнера сбило вас с толку, вы попросту растерялись, так ведь?

Кажется, он мне подыгрывал, подсказывая правильный ответ, и я сказала уже уверенней.

— Да, я действительно растерялась. Но уверена, что если бы мне дали дополнительное время, я бы использовала его более эффективно — для блага миров Голденгейта, и сделала бы все ходы, которые от меня ожидались.

Мой ответ, похоже, развеселил админа, и он продолжил с улыбкой:

— От вас ожидалось, что вы, во-первых, проявите, а во-вторых, реализуете свои таланты, которые не находят выхода и применения в реале, причем невзирая на путающихся под ногами демонов.

— Я очень хочу проявить таланты! Я только об этом и думаю.

— И сейчас тоже об этом думаете?

— И сейчас.

Он засмеялся, и вдруг сказал:

— Неплохо для игреалки. Вы солгали в разговоре всего три раза.

Эти слова мне сразу напомнили первое знакомство с доктором Хьюзом. Неужели они — одна шайка?

— В чем же?— спросила я, скорее, кокетливо, чем виновато.

— Во-первых, вам не очень нравится мой дворец, вы думаете, что у меня — мания величия.

— Ну, дворец больше напоминает музей, чем уютный дом, — я ответила как можно честнее, и добавила, — При таких высоких потолках, человек чувствует себя маленьким.

— Во-вторых,— продолжал админ, — Вы хотели бы употребить дополнительное время, чтобы вернуть вашего партнера, а вовсе не на проявление скрытых талантов. А в-третьих, вам не дает покоя аромат поджаренного хлеба, а вовсе не польза, которую нужно принести мирам Голденгейта.

— Да, я действительно голодна.

— А вот эту проблему решить гораздо легче, чем остальные.

Он нажал кнопку на панели в столе, и в кабинет вошла высокая девушка в голубом, с подносом в руках.

— Вы умеете читать мысли? -ахнула я.

— Вовсе нет, — админ выглядел польщенным. — Я могу считывать только верхние слои фуэрзы.

Я кивнула, не посмев сказать, что ничего не поняла. Тем временем, девушка поставила перед нами расписной фарфоровый чайник, чашки, тарелки и поднос с множеством маленьких сэндвичей с разными начинками. Затем она разлила чай по чашкам, улыбнулась мне дежурной улыбкой и вышла. В тот момент она даже не подозревала, что это действие было последней услугой, которую она оказала админу, и этот день, нет даже час, был для нее в Демонете последним. Думаю, если бы она просто поставила чайник на стол, предоставив нам возможность разливать чай самим, то моя дальнейшая игра была бы абсолютно другой, мне пришлось бы прибегнуть к услугам Похх, а она, девушка в голубом, еще много лет занимала бы важную должность — личного секретаря админа первого уровня Демонета.

Админ жестом пригласил меня и Валентина к столу. Я сочла все происходящее хорошим знаком, к тому же, после еды, люди обычно добрее. Я поднесла чашку к губам, но тут же быстро поставила ее на стол. Админ взглянул на меня вопросительно:

— Вам не по нраву этот сорт чая, Полина?

— Не в этом дело.

— А в чем же?

И тут я ответила быстро, не задумываясь, и сама удивилась сказанному:

— А в том, что девушка, налившая чаю в мою чашку, была недовольна тем, что ей пришлось это сделать. И еще она крайне огорчена тем, что я задерживаюсь в вашем кабинете.

— Какова причина ее огорчения? — админ спросил быстро, без тени удивления.

И я продолжала, удивляясь своему нахальству:

— В данный момент, я, каким-то образом, нарушаю ее планы, и поэтому...

Админ обменялся быстрым взглядом с Валентином. А я сделала неожиданный для меня самой вывод:

— Этот чай будет вреден для меня, для моей души.

Админ быстро схватил сэндвич и протянул мне:

— А сэндвич? Тоже для вас вреден? Можете откусить?

— Могу, пожалуй. Он был приготовлен до того, как ваша секретарша узнала, что я буду его есть. Он мне не предназначался.

— А я? — спросил админ резко, поддавшись вперед и просто буравя меня глазами. — Я могу его есть? Не вреден ли он для моей души? Э, нет, не пытайтесь скрыть от меня что-либо! Я же все равно узнаю.

И я опять ответила, не задумываясь:

— Я не знаю какого вреда вы опасаетесь. Я могу сказать, что в момент приготовления сэндвичей, девушка собиралась просить вас о важной услуге...

— Что еще?

— Она боялась, что вы откажете ей, потому что это идет вразрез с вашими намерениями. Она постаралась сделать сэндвичи повкуснее, с вашей любимой начинкой. Кстати, это, кажется брынза с орехами и зеленью... — я замолчала, внезапно испугавшись своего заявления.

Реакция админа на мои слова была более чем неожиданной. Он вдруг так ударил кулаком по столу, что чайник и чашки громко зазвенели. К моему удивлению, его гнев был направлен на Валентина.

— Damn it! — он выругался по-английски. — Бездельник! Сластолюбец чертов! Ты так увлекся своими девками, музыкальными лодками и игрищами, что чуть не прозевал фуэнсена! Был же сигнал, что в твоем голденкластере появился фуэнсен, я же сам, лично, спрашивал тебя об этом, а ты мне что ответил? Помнишь? Ты сказал, что это слухи!

— Но мне не удалось найти и проверить...

— Если бы ты больше уделял внимания своим обязанностям, то установил бы без труда, что Полина Аксен — фуэнсен. Мы тратим огромные средства на консультации фуэнсенов с верхних уровней, а ты... А ну подай мне файл с ее игрой!

Валентин опять протянул ему свой карманный компьютер. Админ смотрел в монитор около минуты.

— Полина, — обратился он ко мне, наконец, просительно,— удивительно как быстро менялись интонации и выражение его лица. — Полина... я могу вас так называть? Прошу вас подождать несколько минут. Нет не там!

Он остановил меня по дороге в приемную, и указал на дверь в стеклянной стене. Я вышла и оказалась на огромном, увитым плющом, балконе.

Много лет назад в процессе подготовки к экзамену по биологии, я наткнулась на неизвестное мне слово, обозначающее какой-то научный термин. На лекции я автоматически переписала его с доски. И я, обычно старательная студентка, то ли поленилась, то ли просто забыла посмотреть в учебнике его значение. И вдруг, на экзамене — это слово оказалось в тексте ключевым. В результате — целый вопрос был непонятен мне из-за этого термина. Я пыталась угадать его значение, но безуспешно. А после ругала себя последними словами за лень и безответственность. Сейчас была такая же ситуация со словом "фуэнсен".

И еще мне очень не хотелось, чтобы у модератора моего голденгрэйна, славного гостеприимного парня, были из-за меня неприятности.

Я видела происходящее в кабинете через стеклянную стену, но не слышала ни слова. Валентин что-то мямлил, оправдываясь. Потом вошла девушка в голубом, админ отшвырнул от себя поднос с сэндвичами — они рассыпались по полу. Админ крикнул что-то девушке, та побледнела, что-то пролепетала в ответ, потом заплакала и выбежала из кабинета. Бедная секретарша, скорее всего, ничего лично против меня не имела, просто мое неожиданное появление помешало осуществлению ее планов. Поведение админа, управляющего бескрайним, постоянно растущим и меняющимся миром, показалось мне странным: человек, кажущийся всесильным, по крайней мере, на этом уровне, вдруг швыряет при посторонних сэндвичи на пол и закатывает чуть ли не истерику. Каким образом я его так огорчила, что он потерял контроль над собой? Может, это потому, что он считывает мысли, или как он там сказал — фуэрзу — поэтому и сам не считает нужным сдерживать эмоции.

Во всяком случае, уверенность в том, что меня отсюда не выгонят, крепла с каждым мгновеньем. А если я останусь, то рано или поздно увижу Женю и выясню — любит ли он меня хоть немножко.

Я видела, как админ указывал Валентину что-то на мониторе. Затем напряжение за стеклянной стенкой спало, они оба улыбались, глядя в монитор... Чем же их так повеселил моя игра? Наконец, Валентин прощально помахал мне рукой, и вышел из кабинета, а админ жестом пригласил меня вернуться. Я прошла к своему креслу, осторожно переступая через валяющиеся на полу сэндвичи.

— Извините, — начала я. — Я ни в коем случае не хотела стать причиной конфликта или доставить кому-либо неприятности. Мне право же, очень неловко.

— Полина, — сказал админ, почти умоляющим тоном. — Я знаю, что этот дворец кажется вам, скорее, музеем, чем подходящим жильем. Но любые выбранные вами апартаменты, немедленно обставят по вашему вкусу.

Он встал из-за стола и подошел ко мне.

— Я счастлив приветствовать фуэнсена, единственного на этом уровне Демонета! — склонился и поцеловал мою руку.

Я вздохнула с облегчением — да, меня оставляют в этом мире — похоже, я представляю ценность для Демонета и, возможно, лично для админа первого уровня.

— Хорошо, но мне нужно вернуться домой, и забрать вещи.

— Ни в коем случае! Валентин сообщил, что вы плохо переносите локальные демовэйвы, а я не собираюсь рисковать вашим здоровьем, вы — слишком ценная находка. Вам принесут из вашего голденгрэйна все, что пожелаете, — продолжал он, все еще держа мою руку.

Эх! Женя может вернуться за своим карманным компьютером, и это может быть последним шансом его увидеть. Я взглянула на админа почти умоляюще.

— Нет,— ответил он быстро. — И не думайте об этом.

Наверно он знал о чем я думаю, вернее, о ком.

— Полина, ваш прежний голденгрэйн скоро прекратит свое существование.

— Когда?

— Сегодня же. Он вам больше не понадобится — его назначение выполнено. О демонетах и личных вещах не беспокойтесь, ведь вы у меня в гостях. Есть ли там какие-нибудь важные для вас предметы?

— Да. Рисунок на стене в рамочке, напротив кровати.

— Это все?

— Да.

В тот же момент из стены выехала панель с кнопками. Админ набрал какой-то код, на его столе засветился монитор, а кнопки на клавиатуре вдруг выросли и вместо букв, цифр и знаков появились маленькие трехмерные домики и миниатюрные площади. Мне хотелось их рассмотреть поближе, но я не успела, потому что он стал работать с клавиатурой, и я увидела на экране объемное изображение своего голденгрэйна: комнату с разбросанными по ней вещами — я их примеряла, выбирая в чем пойти к админу, смятую постель и нехитрую мебель. Его пальцы опять пробежались по клавиатуре и изображения предметов в моей комнате померкли, побледнели — мебель и одежда стали двухмерными и отошли на задний план. Теперь на мониторе ярко и объемно выделялись только кровать, Женин карманный компьютер на столике и Глашин рисунок в Жениной рамке на стене.

— Этот рисунок был сделан в Демонете, и кровать тоже здесь приобретена. Это настоящие вещи. Рисунок вам доставят лично, а остальное пойдет на хранение в архив, и если понадобится какой-то предмет, его можно будет спроецировать сюда.

— Зачем кого-то утруждать? Я могу сама за ним сходить, — я сделала еще одну попытку.

-У вас будет много дел в ближайшие дни.

— Каких?

— Помимо работы, вам предстоит встретиться с другими обитателями этого дворца и его окрестностей. Чтобы вы не попали в неудобное положение при знакомстве, должен вас кое о чем предупредить.

— Слушаю вас.

— У нас не принято задавать вопросы собеседнику о его планах на будущее, о жизни на других уровнях. Также считается неэтичным спрашивать о том, где он живет в реале, кем работает и другие подобные вопросы — типа семейного положения. Для нас это не имеет значения. И вам лучше не говорить о себе реальной — собеседник может подумать, что вы ожидаете от него того же.

— Я поняла.

— Kогда немного освоитесь, я представлю вас Демонитету. А до тех пор не говорите никому, что вы — фуэнсен. Так будет лучше.

— Хорошо.

— Полина, мне так не терпится попробовать вас в действии, что я и забыл, что вы — гостья, а ведь как радушный хозяин, я должен, по крайней мере, дать вам отдохнуть и собраться с мыслями. Ведь вы и не ели почти ничего, как и я, впрочем. Но простите меня, это все от волнения, от неожиданной удачи, которую я чуть было не упустил. Но прежде всего, вы выберете себе любые покои в этом дворце, и мой главный специалист по феншую учтет любое ваше пожелание.

Мы прошли с ним через приемную, где еще недавно царила девушка в голубом — нескольких демонов чистили и мыли все вокруг. Один, согнувшись, видно, выгребал какие-то эмоции скопившиеся под плинтусами, а другой исследовал оконную раму, видимо, выедая их из щелей. С некоторых пор, все слишком чистые, вылизанные помещения кажутся мне вместилищем демонов, хотя я могу ошибаться — присутствие демонов может безошибочно определить только казадор. А я не казадор, я — фуэнсен какой-то...

Мы вышли в холл, спустились по беломраморным лестницам. Дэниэл держал меня за руку, будто боялся, что я исчезну или удеру. Он выглядел виноватым, нетерпеливым и счастливым одновременно — как ребенок, которому подарили новую игрушку, а поиграть не разрешили, потому что позднее время и пора спать, и он боится закрыть глаза, чтобы игрушка не исчезла, усадил ее на стуле возле постели, чтобы сразу после пробуждения начать игру. А вдруг он ошибается или переоценивает мои возможности?

— Дэниэл, я благодарна вам за хорошее отношение и доверие, но все же, я должна конкретно знать, что от меня потребуется.

Он усмехнулся:

— Я ждал, что вы это спросите, и, в то же время, надеялся, что вы этого не сделаете. Вы хотите конкретных инструкций и объяснений, и это понятно, но лично я предпочел бы полное их отсутствие.

— Почему же?

— Потому, что вы должны действовать не по инструкциям, а по наитью, понимаете?

— Не совсем.

— Вы должны вести себя так же, как в момент когда отказались от чая, не задумываясь. Вы это сделали с моей подачи, но я жду от вас самостоятельных решений и действий. Одно условие — о своих наблюдениях сообщайте только мне. А правила и инструкции только все испортят. Да, к тому же, у меня их просто нет — на этом уровне нет ни одного фуэнсена, у которого их можно получить.

Я постеснялась спросить, нельзя ли получить инструкции с других уровней.

— Действовать по наитью — это как-то слишком легко.

— Верный путь — всегда самый легкий, Полина.

Дэниэл действительно предоставил мне возможность выбрать себе покои, однако, я была столь ошеломлена первыми же, в которые он меня привел, что сразу же согласилась. "Покои"— спальня, кабинет и гостиная — все в том же стиле. Надо будет сразу же сказать специалисту по феншую убрать этих амурчиков со стрелами и картины с античными сюжетами. И зеркала, обрамленные золоченными виноградными гроздьями, тоже не в моем вкусе — я люблю простоту и свет. Но вот балкон, увитый мелкими розами, с резным столиком и подвесными качелями — сразил меня наповал.

С балкона можно было любоваться садом: диковинными растениями, беседками, ручейками и мостиками. В этот момент я честно не могла представить себе, что может быть что-то лучше этих "покоев". Ванна была огромной — впрочем, это была целая купальня в античном стиле: зеркала, кувшины, мраморные столики, античные статуи — это, конечно, тоже перебор. Вода журчала тихонько и мелодично, наполняя купальню.

— Рад, что вам здесь нравится, Полина. Еще какие-нибудь пожелания? — нетерпеливо спросил админ.

— А можно мне...— я решилась, наконец,— увидеть моего партнера? Или связаться с ним как-то?

— Он сам сюда придет.

— Когда?

— Точного времени не знаю. Но придет и затормозит ваше продвижение непременно. Так всегда бывает.

— Почему затормозит?

— Потому что он — плот, при помощи которого вы перебрались на другой берег. На берегу он стал тяжелым и неудобным предметом, затрудняющим передвижение. Если вам опять встретится на пути река, то будет проще построить новый плот или подобрать оставленный кем-то. Ну, все! А теперь — ужин! Я знаю как вы голодны, но все же пройдем через кухню — мне не терпится попробовать вас в действии.

На огромной кухне не было ни единого человека — со всех сторон суперсовременное оборудование подмигивало экранами и таймерами, и запахи вокруг были чрезвычайно аппетитными.

— Полина, я собираюсь заменить все электронные кухонные приспособления — печи, миксеры, комбайны и кофемолки — на старинные кухонные приборы, начиная с кирпичной печи и заканчивая ручной мельницей для перца и специй.

-... И я, кажется, понимаю почему. Но тогда вам потребуется большое количество поваров и работников кухни.

— Ваш ход мыслей меня восхищает, Полина — с вами будет легко работать. Разумеется, отбором поваров и работников кухни займетесь вы — это и будет первым вашим заданием.

— Я? Но как же...

— По наитью.

— Я уже могу предложить одну кандидатуру...

— Кого же?

— Пекаря. Его зовут Роман, он работает в маленькой пекарне голденгрэйна Валентина.

Он сразу кивнул и, без дальнейших расспросов, вынул свой карманный компьютер, набрал на нем что-то и произнес:

— Сделано. Валентин приведет его сегодня же, заодно и рисунок захватит из вашего голденгрэйна. Надеюсь, ваш протеже хорошо переносит локальные демовэйвы.

Админ продолжал смотреть на меня так же пристально, но я молчала, и он понял, что у меня действительно больше нет кандидатур. Э-э-э... мы так без слов научимся разговаривать скоро, — подумала я.

— Дэниэл, мы с вами общаемся несколько необычно. Вы задаете вопрос, и я даю ответ, иногда неожиданный для меня самой. А вы не сомневаетесь в моей правоте. Вы так доверяете мне?

— Конечно. Я обращаюсь к доступному мне слою вашей фуэрзы, или как это называют в реале — "подсознанию", и вы, с моей подачи, просто считываете оттуда ответ.

— О, вы такое умеете! — сказала я с восхищением.

Он казался польщенным.

— А теперь, Полина, пройдите сюда.

Столовая — торжественная и парадная, напротив двери — картина с богиней плодородия. Стол накрыт на две персоны: дорогая посуда из тончайшего фарфора, сверкающие хрустальные бокалы, столовое серебро и канделябры. Мне никогда не приходилось обедать среди такой роскоши, и если честно, я бы предпочла пикник на траве — пусть считывает мысли, если хочет

— Полина, если бы я предполагал, что буду сегодня обедать с дамой, да еще с фуэнсеном, то, безусловно, доверился бы вашему вкусу в выборе блюд, но уже поздно что-либо менять, да и вы голодны. Садитесь, прошу.

Из двери выехал столик с булочками, салатами, запотевшим графином с водой со льдом и бутылкой вина.

— Не возражаете, если мы обойдемся без официантов? Я сам буду за вами ухаживать. Опасаюсь, что в противном случае, будут еще изгнанные.

Я была и вправду зверски голодна и закуски были очень вкусными.

— Я возьму еще одну булочку.

— Конечно, Полина, вы здесь у себя дома. А вот и горячее, попробуйте — нежнейшее рыбное филе в миндальной крошке. Еще вина? Не нужно спрашивать позволения, делайте все, что душе угодно. В своих покоях вы найдете панель управления, и — все, что пожелаете — еда, напитки — будут тут же доставлены. Вкусно?

— Да, очень, спасибо, — проговорила я с набитым ртом.

— А фуэн каков? — вдруг спросил он быстро. — Вы ощущаете что-нибудь?

— Пожалуй, нет... не знаю... Все кажется совершенным: вкусовой букет, приправы, температура блюд, но здесь нет никакого... фуэна.

Он кивнул.

— Отвечайте, не задумываясь — я могу это есть?

— Почему же нет?

— Эта пища вредна для моей фуэрзы? Или, как вы сказали, души.

— Не вредна, но...

-Что?

И я отвечала, не задумываясь:

— Нет, совсем не вредна, но и не полезна... для фуэрзы.

Он откинулся на спинку стула:

— Прекрасно! Что-нибудь еще хотите сказать?

— Здесь нет эмоций. Совсем нет.

— Полина, эти блюда приготовлены кулинарными машинами по рецептуре мастеров мирового класса. Мы с вами поговорим об этом еще... Хотите десерт? Нет? Сейчас я вижу, что вы и впрямь устали. Позвольте проводить вас наверх, вам пора отдохнуть.

Он проводил меня до двери моих "покоев", и поцеловал руку на прощанье, сжав мои пальцы чуть крепче, чем в прошлый раз.

— Ну и денек,— подумала я, вытягиваясь на прохладных простынях под кисейным пологом с золотыми кистями, проигнорировав разложенную на кресле ночную рубашку из тончайшего батиста. День начинался со слез и прощания со всем хорошим, потом демоны... Ахх вином поил. Что потом? Валентин, локальный демовэйв, девушка в голубом, сэндвичи по полу разбросанные, ужин с админом в парадной зале... А сейчас лежу на этой кровати под балдахином как принцесса, а из сада веет вечерней прохладой. Хлоя смотрит на меня с картины — какая хорошенькая — невинная, юная, а Дафнис напоминает кого-то мне неприятного... Кого? А! Мальчишку этого, Руслана, которого Женя привел... У него светлые пряди так же на лоб падают. А как там Женя, кстати? Где он сейчас? А почему никто раньше не догадывался, что я — фуэнсен, и я сама об этом и не подозревала. Я чувствую эмоции и мысли того, кто готовил еду, — это последнее, что я подумала, прежде чем уснуть.

Реал

И то же самое мне в реале Хьюз сказал. Его не было целую неделю — он уезжал на симпозиум в Торонто. Я услышала из своего кабинета его шаги и звук открываемой двери, и сразу вбежала к нему, даже не постучавшись — так не терпелось мне ему рассказать обо всем — и громко заявила с порога, даже забыв поздороваться:

— Я — фуэнсен!

Он хлопнул себя по лбу и вскрикнул:

— Как же я раньше не догадался? Позор мне! Я обращал внимание на детали, но видимо, не взял на себя труд их проанализировать. Думаю, Дэниэл не отпустит тебя так легко! Ты перешагнула сразу через много ступеней, которыми я пугал тебя еще недавно.

— Ты знаешь Залесски?

— Ну конечно, мы вместе изучали медицину в Йелле.

— Дэниэл учился с тобой в Йелле? Но он ведь родился в Демонете.

— Ну и что? Почему нельзя учиться "за границей"?

— А по каким признакам можно было догадаться, что я — фуэнсен?

— Во-первых, по необычному выбору блюд. Помнишь, как я удивился когда ты под коньяк заказала пирожки с маком из ресторана? Это явно было неспроста.

— А почему я так сделала?

— Не знаю, тебе виднее. Могу предположить, что ты интуитивно ограждала себя от ненужной информации или лишних эмоций, которые могли содержаться в некоторых блюдах.

— А пирожки не несли информации, что ли?

— Не знаю. Ты сама разберешься со временем. И еще — ты часто отказываешься есть в присутствии некоторых людей, а на совместных обедах, как правило, выбираешь цельные продукты: овощи, фрукты, печеный картофель, то есть наименее подвергшиеся обработке и влиянию человека. Я не раз обращал на это внимание, но относил твой выбор за счет твоей реальной профессии — тебе, должно быть, виднее, что полезнее из всего имеющегося на столе.

— А что значит это слово "фуэнсен"? Оно звучит, как японское.

Хьюз осекся:

— А тебе не сказали? Не будет ли Дэниэл ко мне в претензии, что я лезу не в свое дело, ну да это небольшой секрет, впрочем. Нет, это не японское слово, это сокращение от "food energy sensor" и это — редчайший талант. Перед тобой откроется масса возможностей, а уж близким твоим повезло несказанно.

На этом наш разговор закончился — в кабинет вошла медсестра Лорен. Вечером я опять заглянула в кабинет Хьюза в надежде продолжить разговор, но его там не было, зато демоны — знакомые и незнакомые — шныряли по всем углам, вычищая эмоции отовсюду — с ворсинок ковра, листьев лимонного дерева и картинной рамы. А один из них сдувал пылинки со светильника под потолком, раскачиваясь на нем с явным удовольствием.

Сам доктор Хьюз в это время шутил с молоденькими медсестрами в холле, а они вовсю с ним кокетничали. В день нашего знакомства, он сказал мне: "Неплохо. Вы соврали всего три раза", а потом точно указал моменты, где я слукавила. И Дэниэл вчера мне так же сказал, а на вопрос умеет ли он читать мысли, админ ответил, что умеет считывать верхний слой фуэрзы.

Демоны явно подчищают эмоции у Хьюза дома, поэтому там все сверкает — даже ковры белые и шторы без единого пятнышка В его офисе после приемного дня, видно, много эмоций накапливается, а демоны их едят в плату за услуги, что ли. И вчера я видела, как они чистили приемную Дэниэла после скандала с девушкой в голубом, столь неудачно заварившей чай.

Я дождалась момента, когда Хьюз направился к себе, вошла, закрыла дверь за собой и торжественно заявила:

— А ведь вы, пожалуй, тоже родились в Демонете, доктор Джефферсон Хьюз.

Он и бровью не повел:

— Ну допустим, и что с того?

— А ну, Джеф, признавайся в том, что умеешь считывать верхний слой фуэрзы.

— Умею, конечно. А теперь можешь только пожалеть, что отказалась со мной заняться любовью.

— Неужели я так много потеряла?— я попыталась обратить все в шутку.

— Секс с мужчиной, умеющим считывать фуэрзу, пусть даже и не дальше верхнего слоя, реальные женщины обычно сравнивают с путешествием в другую вселенную.

— А что там, на верхнем слое фуэрзы?

— В основном, сильные и ясные эмоции. То есть, реальный человек не может скрыть от нас свое состояние, даже если он сдержан внешне. Мы считываем страх, гнев, муки совести, вранье, и физические желания — голод, жажду, усталость, да еще много чего другого.

Точно! И админ знал, что я голодна.

Я вспомнила Дэниэла, швыряющего сэндвичи на пол:

— Может, поэтому вы сами не считаете нужным сдерживать свои эмоции?

— Ты ведь не обо мне говоришь? Дэниэл показался тебе несдержанным? Резким? Понимаю. Но я-то другой, правда? Я давно живу в реале и стараюсь не отличаться от других, за редким исключением. Например, когда хочу произвести на женщину впечатление.

— Ага, женщинам кажется, что ты заглядываешь им прямо в душу, и они принимают это за любовь! Конечно, это очень удобно.

— А ведь так и есть, я заглядываю в душу совершенно буквально. А во время секса... Впрочем, мое предложение все еще в силе на неограниченный срок, ты сможешь оценить сама.

— Какой ужас! Как с тобой разговаривать, если ты все считываешь? Непривычно как-то, знаешь ли, сидеть с голой душой.

— А ты о нас подумай, — он придвинулся ближе и зашептал мне на ухо, — Каково нам сдерживаться? Делать вид, что мы не замечаем лжи и фальши, чтобы не вызывать подозрений. В Демонете мы не сдерживаемся, и игреалы нас часто обвиняют в бестактности, и даже хамстве.

— А и правда, тебя, должно быть, ужасно раздражают окружающие. А зачем ты живешь в реале, Джеф, если тебе тут так плохо?

— У меня здесь работа, — коротко отрезал он.

Я решила не настаивать на ответе.

— И твоя голая фуэрза будет причинять тебе беспокойство, пока ты не научишься покрывать ее пунтийей.

— Это еще что?

— Техника защиты — "пунтийя" — накидываешь как кружево поверх всех эмоций, и они становятся неразличимы для таких как я и Дэниэл.

— А еще какие чувства находятся на верхнем слое?

Он расхохотался:

— Представь себе, что любопытство демоническое. Кстати, раз уж ты все знаешь, то не позволишь ли ты демонам в своем кабинете подчищать эмоции оставленные пациентами? Тебе эти эмоции ни к чему, а им все же пища. А у тебя там много всего, для Заффа и Реффа — целый пир. А уж чистота будет — ни пылинки. Дышать будешь легко и свободно — как в горах морозным зимним утром. А они за это — подошвы твои целовать будут.

— Подожди, они эмоции как плату за услуги берут?

— О, я догадываюсь, кто тебя этому научил. Казадоры продают им эмоции, вернее, бросают их как собаке кость, в обмен на определенные услуги.

-А вы зачем?

— Чтобы помещение очистить и дышать вольготно. Кстати, как поживает твой казадор?

— Не знаю.

— О, даже так! — Хьюз удивленно поднял брови.

Но мне не хотелось говорить о Жене.

— Джеф, я давно тебя хотела спросить... Помнишь Вику, первую нашу пациентку, которая похудела? Она еще жаловалась, что ее прокляли, помнишь?

— Допустим, а что это ты о ней вспомнила?

— Она мне рассказала, что ты ее в другой мир усылал, где она встретила девочку, которую в детстве обижала, Сонечку, и соседку, тетю Лиду. И ты, вроде, дал ей шанс попросить у них прощения, чтобы снять проклятье...

— А, вот ты о чем! Скажу, ладно. Как только Вика упомянула некую тетю Лиду, я сразу понял, что речь идет о Сорочинской Лидии Яковлевне, фуэнсене из Демонета, межмирового масштаба.

— Фуэнсен? Такой как я?

— Полина, я же сказал — межмирового масштаба. Сильнее ее никого нет, по крайней мере, я не слышал. А ты все же начинающий, хоть я не сомневаюсь, что талантливый. Для фуэнсена ее класса — сущий пустяк повлиять на чью-нибудь судьбу, угостив блюдом с определенным фуэном. Так что Вика не ошиблась.

— Джеф, это похоже на колдовство.

— В определении реала — да.

— Значит Вика была не под гипнозом! Ты действительно ее доставил в Демонет, чтобы она извинилась перед тетей Лидой! А Сонечка? Она тоже в Демонете?

— О, да. Она, вернее ее проекция, живет во дворце Залесски.

Я вернулась к себе, размышляя о том, насколько ярче моя жизнь стала за последние полгода. А ведь все началось с Вики, если разобраться. До этого много лет все было спокойно, размеренно, без сюрпризов и удивлений, а теперь непрерывно возникают новые вопросы, а каждый ответ становится трамплином для новых удивлений, и это бесконечный и изумительный процесс!

А Жене я навязываться не стану! Если у него есть более важные дела, то пусть ими и занимается. А я, мысленно поблагодарю его за чудо, и буду отвыкать от него потихоньку. Вот только проверю е-мэйл перед уходом... ой, от него письмо.

"Нет, милая моя Полина, я тебя не забыл, пантерчик мой сердитый. Я помню, что скоро твой день рожденья — вот ссылка на мой сайт, глянь, а? Если приглянется тебе что-нибудь из моих работ, то укажи в письме номер изделия, и я сделаю для тебя почожее. Скучаю по тебе, Полинка".

Я в сердцах выключила компьютер. Мерзавец! Игрушку себе нашел! Если мужчина хочет быть рядом, то сметет все препятствия и обязательно будет! А если не хочет, то будет ссылаться на важные, не терпящие отлагательств, дела. Зачем ты написал мне, Женя? Я ведь не трогаю тебя, не пишу, не жалуюсь! Какое тебе дело до моего дня рождения? Ты оставил меня одну, зная, что это мой последний день в Демонете. А теперь, иди к черту!

В этот день я легла спать раньше, укрылась одеялом с головой, сердце стучало, и его слова плыли перед глазами. Ах, как любовь с ним сладка была! Встала, включила компьютер, перечитала его письмо, и снова выключила. Опять легла и закуталась в одеяло. Потом села на постели. Ну чего я вредничаю, а? Может он исправить все хочет? А может у него есть логическое объяснение своим поступкам? Сайт — то можно посмотреть хотя бы?

Включила компьютер. Переливающиеся буквы "Осколки неба", и ниже, мелким шрифтом — "работы украинского художника-ювелира, Евгения Галушко"— серьги, кольца, браслеты, кулоны, броши... Довольно оригинальные дизайны, узоры затейливые, а под каждым изделием — номер и форма заказа — все как положено. Сайт как сайт. Я не большой ценитель драгоценностей, но обижать его незачем, особенно если он хочет мне что-то приятное сделать, может вину загладить...

Напишу ему, ладно.

"Женя, конечно, мне было бы приятно получить от тебя подарок. Чего бы мне хотелось? Пожалуй, медальончик, на длинной цепочке, чтобы он груди касался и падал в вырез платья. Но только я не стану ничего выбирать, и не скажу какие из твоих работ мне приглянулись. Ты лучше думай обо мне во время работы над медальончиком, а что получится, то и подаришь''.

Отправила письмо и опять залезла под одеяло и стала мечтать о том, как было бы здорово, если бы он сейчас со мной в Демонете был. Я хотела, чтобы он сам спросил как я там, а он не спросил. Он же не знает ничего обо мне, полагает, что я покинула тот мир... Ух, как звучит печально "покинула мир". Опять встала, включила компьютер, от него уже был ответ, ну да у него же утро, он всегда в это время уходит на работу и проверяет е-мэйл:

"Конечно, Полинка, любимая моя, я все сделаю — знаю, что пойдет тебе, очам твоим яхонтовым. Жди от меня посылки, на почту, до востребования ".

Не могу на него сердиться! Нас столько связывает! Если бы он не оставил меня в Демонете одну, я бы не узнала, что я — фуэнсен. Только когда он ушел, я выползла из любовного панциря и нашла свою роль в этом мире. Так что все хорошо, и впереди — много интересного. Но все же, почему он ни слова не спросил, как я поживаю, что делаю? Ведь мой голденгрэйн прекратил существование — так Дэниэл сказал, где же Женя будет жить? А если бы он спросил, то я бы сразу рассказала, что в Демонете сейчас забрезжил рассвет...

Дворец админа

Лежа в постели, я изучала панель автоматического управления. После нехитрых манипуляций, дверь отворилась, и вкатился столик с горячим кофейником, тарелочкой с маслом и сыром, плетеной корзинкой с горячими булочками и чашкой свежей малины. Вот это класс! Вот это — уважение мне оказывают как гостю и фуэнсену! Ага, при помощи этой панели можно выбрать блюда из меню и с доставкой на определенное время. А вот эта кнопка — наполнение купальни водой. Почему-то не видно, ни телевизора, ни радио. Надо будет спросить об этом у кого-нибудь...

Я вышла на балкон — в саду не было ни души — поставила поднос с кофе на столик и медленно ела хрустящие, тающие во рту булочки, любуясь узкой полоской рассвета и вдыхая цветочные ароматы. Подошла к краю балкона и обнаружила витую лестницу она вела прямо в сад. Это было очень кстати, не придется идти через все залы к парадному входу, чтобы погулять в саду. Как это я вечером лестницу не заметила?

Из найденных в шкафу вещей, я выбрала легкое белое кружевное платье, сандалии в тон, причесалась наспех — мне не терпелось попасть в сад. Я спустилась по лестнице, ступила на зеленую дорожку, разулась, засмеялась от удовольствия и пошла босиком по бархатной траве вдоль розовых кустов, размахивая сандалиями, а цветы кивали мне как старой знакомой. Я погрузила руки в фонтан по локоть, заглянула в увитую плющом беседку, перепрыгнула через ручеек — он привел меня к небольшому водопаду. Затем прошла через арку-ворота и спустилась на нижний уровень по ступенькам, по которым, журча, стекала вода.

Сад поражал буйством красок и тщательно продуманной запущенностью. А таких странных растений я никогда не видела, даже в ботаническом саду, вот эти цветы — похожи на мак по форме, но лепестки более крупные и мясистые — и как же много их — целая поляна! Я погладила нежный лепесток, коснулась сердцевинки — я никогда не срываю цветы и не люблю когда мне их дарят — цветы в вазе — это грустное и резкое напоминание о том, что все проходяще. Я прошла дальше, и, нет, мне не показалось, цветы и вправду поворачивали мне вслед головки. Неожиданно аромат усилился, я стала чихать. И вдруг из кустов выскочил огромный светлобородый мужчина, босой и голый до пояса — в одних холщовых штанах. Глаза его грозно сверкали.

— Уходите отсюда! Вам здесь не место!— заявил он без вступления.

Я растерялась.

— Извините, я не знала...

Я повернулась, чтобы уйти, но оступилась и упала прямо на цветочное ложе. Человек выкрикнул какое-то ругательство и кинулся ко мне. Я подумала, что он бросился мне на помощь, но я ошиблась — он за цветы свои испугался. Меня же он грубо схватил и, буквально, отшвырнул в сторону, на зеленую дорожку. Потом еще раз выругался, верно, на местном наречии, и стал разглаживать руками примятые стебельки.

Атмосфера в саду резко изменилась: воздух заполнился такой густой пыльцой, что ничего нельзя было разглядеть, а аромат стал удушающим. У меня закружилась голова. Я опустилась на траву, а встать уже не могла — боль обручем сдавила голову. Бородатый грубиян подхватил меня под мышки и поволок куда-то как ватную куклу. Он подтащил меня к какому-то сараю, толкнул ногой дверь, швырнул меня на циновку и вышел. Дверь за ним закрылась со скрипом.

Не удалась прогулка. Дэниэл упоминал, что во дворце и его окрестностях — людей не много, и я должна с ними познакомиться. Почему же он не предупредил, что некоторых из них я должнаобходить стороной? Что теперь со мной будет?

В дверях сарая появилась женщина одетая в холщовый костюм и передник с огромными карманами, из которых торчали садовые ножницы.

— Тебя кто подослал?— грубо спросила она.

— Никто, — простонала я.

— Сказки сказывать Софье Марковне будешь! Будешь тут сидеть пока не признаешься кто тебя прислал. А хозяйка придет — тебе не поздоровится!

— Вы ошибаетесь, — голос мой звучал слабо и хрипло. — Никто меня не присылал...

— Ты как здесь оказалась?

— Я гуляла в саду админа и вышла за ворота. Извините, я не знала, что сюда нельзя.

— А в сад Залесски ты как пролезла?

— Я живу в его дворце со вчерашнего дня. Спросите у него сами, если мне не верите.

— И спрошу, не сомневайся.

Она подала мне воды в глиняной чашке — вода пахла подгнившим деревом и я отодвинула ее руку.

— Ишь ты, еще перебирает! А чего в цветник самой Гуинды влезла-то, а?

— Чей?

— Гуинды.

— Извините, я не знаю о чем вы... Я упала в цветы случайно. Он напугал меня — выскочил, кричать стал... — мой язык ворочался с трудом.

— Назар напугал, что ли? Он-то может, да только цветы тревогу-суматоху подняли — я давно такой не помню, — ее голос немного смягчился.

Я приподнялась на локте. Голова все еще кружилась, цветочный запах, казалось, впитался в одежду и волосы — меня от него мутило.

— Ладно. Не врешь, вроде. И сумки у тебя с собой нет, чтобы цветы воровать. Зачит так. Сначала от цветочного аромата избавиться надо. А потом я тебя другой дорогой отсюда выведу, а то цветы опять атаку начнут.

— А что случилось-то? Я ничего не понимаю, голова кружится сильно.

— Так цветы Гуиндины панику-то подняли, Назар их так вырастил и обучил, — ежели они чужака завидят, то запахом его на помощь зовут, предупреждают, вызывают, а уж если тронет их кто, вот тут они сами чужака атакуют. А ты теперь — меченая ароматом этим, чтобы поймать тебя можно было. Да и сама далеко не уйдешь пока пыльцу из себя не вымоешь, да аромат не вытравишь, сам он не выветрится.

Она приоткрыла дверцу сарая:

— Надо подождать, пока пыльца уляжется! Ишь, как бушует! Может, и случайно ты в цветник влезла, да только Гуинда с нас спросит теперь.

-А кто это, Гуинда?

— Курандера известная, чародейка. Тут ее цветники и огороды — никому сюда кроме Назара нельзя. Если она сейчас нагрянет — цветы непременно ей наябедничают. Надо бы Назара упросить, чтобы он их успокоил, уговорил.

— Этот Назар — садовник?

— Да. Ну ладно, лежи пока.

Женщина вышла. Я слышала ее разговор с Назаром:

— Ee Залесски не предупредил, что ли?

— Вроде нет. Может Сонечка ее заслала для нового сюжета, а?

— Не думаю. Ей Гуинду злить не резон.

— Давай ее в порядок приведем, чтоб хоть админ не ругался.

— А не надо. Оставь ее как есть, — мужской голос. — Пусть Залесски сам теперь за ней приходит и отмывает собственноручно. Его кукла новая, видать...

— Ага, и мы — меж двух огней. С одной стороны — админ, а с другой — Гуинда. Давай ее лучше в порядок приведем, чтоб хоть Залесски не был в претензии. Я тебе давно говорила, что надо колючую ограду вырастить, да повыше, чтоб никто сюда залезть не мог.

— Нет. Эти цветы оград не любят, им простор нужен.

''Сволочь какая'', — подумала я зло. — ''Человеку плохо, а он о цветах беспокоится. Редкий мерзавец, должно быть''.

Женщина позвала меня с улицы:

— Эй, как тебя там?

— Полина,— ответила я слабым голосом.

— А я — Дарина. Иди сюда, все готово.

Я с трудом встала, открыла дверь, шатаясь, вышла наружу, и тут же сползла по некрашеной дощатой стене сарая, загоняя занозы в руки и плечи.

В центр двора был помещен огромный бак, из которого поднимался густой пар, Дарина помешивала в нем длинным деревянным шестом. Затем она принесла корзинку полную свежих белых лепестков, высыпала их в бак и повернулась ко мне:

— Ну что стоишь? Лезь давай.

Я отшатнулась.

— Куда? Вы шутите? Я же там утону и сварюсь! Никуда я не полезу! Отойдите от меня, а то я сейчас закричу.

Мне удалось встать и даже сделать несколько шагов в попытке удрать, но ноги опять подкосились, и я села на дорожку.

— Вот дуреха! Я же говорила — пока аромат цветочный не выведешь из кожи и волос, никуда уйти не сможешь!

— Вы тут все с ума сошли! Позовите Залесски.

— Залесски еще тут не хватало. Назар! Иди сюда, подсоби, а? — Дарина вдруг осерчала. — Мало того, что задницей прямо в Гуиндин мак села, так еще и привередничает! Засунь-ка ты ее в бак, Назар, а то она совсем ничего не соображает!

— Несподручно мне, баба все— таки, — отозвался Назар откуда-то из зарослей.

Дарина подошла ко мне вплотную:

— Последний раз объясняю. Аромат въелся в тебя. Понятно? Назар эти цветы вывел специально для Гуинды. Понятно? Из одного лепестка можно крепкую настойку сделать, а ты вляпалась всей жопой в цветник. Ты не придешь в себя, пока мы из тебя аромат не вымоем. Теперь ясно?

— Но я не хочу лезть в горячий бак, — я заплакала от беспомощности.

Я влезла в цветник какой-то курандеры и меня за это сейчас сварят заживо... не хочу. Я заплакала громче.

— Нет, я не могу это выдержать! — Назар вышел из зарослей. — Не реви, кому сказал! Вылезешь из бака как новенькая, даже лучше будешь! Али ты нас за живодеров каких принимаешь?

— Нет! Отойдите от меня!

-Да хватит разговаривать! Уже давно бы отмыли тебя и забыли об этом. И так я столько времени из-за тебя потерял. Вот свалилась на мою голову!

Он наклонился надо мной, а я крепко вцепилась в дверную ручку сарая, он силой отодрал мои пальцы, и легко, как пушинку, поднял меня на руки и понес к баку. Дарина продолжала помешивать в нем шестом, пар поднимался .

— Ай!

Я вцепилась ему в шею:

— Да разожми руки, дура, задушишь.

— Я тебя задушу прежде, чем ты меня сваришь!

— Сама спасибо потом скажешь. Давай быстрее, пока на запах не прибежал кто-нибудь из охраны Гуинды.

Он поставил меня на траву, разорвал мое платье донизу и отбросил его в сторону, потом сорвал белье, поднял меня и засунул в бак. Я оказалась по горло в воде, ужас охватил меня...

Но вода не обжигала, а, скорее, пощипывала кожу как газированная.

Дарина швырнула куски платья и белье в только что разведенный костер.

— С головой окунись, ну!— грубо сказал Назар.

— Волосы-то, волосы вымыть надо. Не бойся, не будет горячее, может чуть-чуть, когда реакция пойдет,— пообещала Дарина уже примирительным тоном.

Я все еще медлила. Тогда садовник подошел ко мне и сам надавил на макушку, вынуждая меня нырнуть.

-Ай! Не трогай меня! Я сама! Отойди подальше!

Я набрала воздуха в легкие и окунулась в воду с головой. Когда я вынырнула, вокруг все посветлело и голова прояснилась. Дарина продолжала подбрасывать белые лепестки из корзинки в бак, остатки моей одежды потрескивали в костре. Все вместе представляло картину более, чем примечательную. В середине залитого солнечным светом двора, я сидела в огромном баке, из которого поднимался белый густой пар, и будто варилась там среди лепестков. А лепестки впитывали в себя ядовитый аромат, постепенно меняя цвет — из белых становились розовато-лиловыми. А огромный бородатый мужик стоял рядом, сложив руки на груди, и мрачно покусывал травинку. Лицо его было абсолютно бесстрастным. Налетевший ветер поднял лепестки из Дарининой корзинки, и они закружились столбом, а потом легли на траву... ветер касался моих мокрых щек — совершенно сумасшедший момент!

Когда он тащил меня в этот бак и платье стаскивал, то нарочно в сторону глядел, мол, неинтересно ему. А ну посмотрим насколько не интересно — я высунулась из бака по пояс и стала расправлять руками пряди мокрых волос.

Он отвернулся с нарочитым равнодушием.

— Ну что, полегчало? — осведомилась Дарина. — Макнись еще разок с головой, чтобы наверняка.

Я окунулась, а когда вынырнула, лепестки в воде совсем потемнели — стали темно-фиолетовыми, а Назара не было рядом. А жаль: только дурнота прошла и голова прояснилась, так сразу озорные мысли в нее закрались. Вылезать сразу расхотелось. Бак был таким большим, что я могла ходить по дну, пузырьки щекотали меня, мне стало весело и вся ситуация казалась просто замечательной.

— Ну, все, вылезай, — сказала Дарина, и придвинула к баку грубо сколоченную деревянную табуретку. — Хватит прохлаждаться-то. Чай не сауна тебе тут. Просохнешь немного и восвояси отправишься.

Я помедлила немного.

— Ну вот, то загнать нельзя было, теперь вытаскивать силой придется.

Я с сожалением оперлась руками о края бака, приподнялась и осторожно вылезла, но пузырьки будто продолжали щипать кожу, и мне захотелось прыгать и смеяться. Назара нигде не было видно. Дарина подала полотенце.

— Теперь тебе одежду найти надобно, твою-то сжечь пришлось — из нее аромат не вытравить уже никогда. Во что же тебе одеться? Не в рогожку же тебя заворачивать? Пойду, поищу чего-нибудь.

Я с наслаждением высыхала под солнечными лучами, капли стекали с волос, ветер ласкал кожу, пузырьки еще пощипывали, а лепестки улеглись в траве в веселый узор. Эх, жаль Назар ушел! Дикарь, грубиян и хам — вот он кто.

* * *

Босиком, завернутая в мешковину и опоясанная бечевкой, я возвращалась во дворец по указанной Дариной дороге. Я перепрыгивала через неровности, стараясь не задеть ни травинки. А яблоки на деревьях будто нарочно поворачивались ко мне румяными бочками, а одно даже упало с дерева и подкатилось мне под ноги. Нет, ничего трогать не буду!

Вот те на! Лесенки, ведущей на мой балкон, не было, что за шутки? Пришлось идти в таком виде через парадный ход. Высокие двери бесшумно распахнулись. В холле было пустынно, только статуи поглядывали на меня укоризненно. Я поднималась по беломраморной лестнице, устланной сине-золотыми коврами, а многочисленные зеркала отражали меня в таком нищенском виде. Дэниэл стоял наверху и смотрел на меня, сложив руки на груди.

— Полина, вот и вы! А я хотел вас пригласить на завтрак, — он оглядел меня. — О! Вы так экстравагантны! Картина, достойная кисти самого Майского!

— Я, наверно, похожа на огородное пугало.

— Можно и так сказать, но на очень красивое, даже заманчивое пугало.

— Дэниэл, я зайду к вам, только переоденусь.

Немного поплутав по переходам дворца, я вошла к нему в кабинет, аккуратно причесанная и одетая в элегантный деловой костюм. Первым делом я спросила про исчезнувшую лестницу.

Он усмехнулся:

— А что же вы хотели? Ну да, спуститься можно, а вот вход в мой дворец только через парадные двери, чтобы видеть каждого входящего.

Я рассказала ему o том, что случилось утром.

— О, это моя вина!— огорчился Дэниэл. — Я не обозначил для вас границы моего сада. Надеюсь, вы не попались на глаза Гуинде?

— Нет, только этим двоим — Назару и Дарине.

— Тогда все в порядке. Назар Рукавица, главный садовник первого уровня Демонета, член Демонитета, живет в небольшом домике у Западных Ворот. Он неоднократно отклонял мое предложение — поселиться во дворце. Все, что вы видели в саду — его рук дело. Он неутомим и необыкновенно талантлив, но нелюдим, предпочитает проводить время в саду, общается с растениями на их языке, и они ему отвечают запахами. А Дарина — единственная помощница, которую он до сих пор не прогнал. Ей позволено собирать ягоды и сушить травы. Она его раздражает несколько меньше, чем остальные. Она живет в городе, в своем голденгрэйне, и приходит сюда на работу. Все же забавно, что Назар — первый, кто встретился вам здесь. Надеюсь встречи с другими обитателями этого дворца доставят вам больше удовольствия. И все же отмывание аромата в баке с утра — презабавнейшее приключение. Да что это я? Я же обещал пригласить вас на завтрак.

— Я завтракала, Дэниэл, спасибо, кофе и булочки...

— Ах нет, сейчас будет настоящий завтрак, конечно, если вы, Полина, его одобрите. Кстати, вы умеете готовить?

— Конечно, и готовить и печь. В реале, до приезда в Америку, мне даже приходилось заготавливать соленья, консервировать и варить варенье.

— Варенье!— вскричал Дэниэл. — Полина, да вы сокровище! — и стал целовать мне руки.

Меня изумил и даже тронул его восторг.

— Расскажите мне! Да поподробнее, — попросил он.

— О чем, Дэниэл? О варенье?

— Да! Хотя мне все о вас интересно.

— Ну... я варила прекрасное варенье. Мне нравился весь процесс, связанный с этим действом. Сначала я отправлялась на базар. Я выбирала подходящие ягоды, торговалась с продавцом, потом несла полную корзинку домой. Дома я любовалась ягодами какое-то время, потом перебирала их, мыла и сушила... А сам процесс варки варенья казался мне необычайно увлекательным: ждать когда сироп закипит, отгонять залетевших в форточку ос, снимать пенки, пробовать варенье, дуя на ложечку, раскладывать по чистым сухим банкам, завязывать веревочкой. А зимой доставать баночку с полки и подавать к чаю варенье. У меня даже ложечка была специально для варенья, так и называлась — ложка— вареньечница — такое смешное название.

Дэниэл слушал меня, затаив дыхание.

— А чем эта ложка отличалась от остальных?— он спросил взволнованно.

— А тем, — я продолжала обрадовано, — Что конец у нее был раздвоенный, чтобы сироп стекал, а ягодка оставалась в ложечке. Но в Америке мое умение варить прекрасное варенье стало ненужным. В магазинах есть всевозможные джемы из разных стран мира, причем лучшие из лучших.

— И все же, уверен, что ни одно из них не сравнится с вашим.

— Возможно. Да и некогда было варить — учеба и работа занимали все время.

Странно, Ахх тоже интересовался вареньем, даже просил сварить ему из райских яблочек, и я даже обещала, кажется. Неужели у них тут Демонете дефицит варенья? Или варить его никто не умеет? А я, и правда, не видела варенья на прилавках магазинов Той Стороны.

— Дэниэл, может быть вы хотите, чтобы я вам приготовила что-нибудь?

— Полина, непременно! Но не потому, что я этого хочу, а только если вам это доставит удовольствие или вдруг появится мысль: "А не испечь ли мне для Дэниэла скажем, мой любимый яблочный пирог, уверена, что ему понравится" — тогда — милости прошу на кухню. Кстати, на кухне уже начались работы по обновлению.

* * *

Вот это жизнь! Личные покои в прекрасном дворце, сказочный сад, никаких хозяйственных забот, да еще и купальня! Купальню я уже успела оценить, смывая раствор, в котором меня вымачивали утром эти два странных типа — Назар и Дарина. Струи в купальне били со всех сторон, музыка волшебная доносилась неизвестно откуда, диковинные экзотические растения переплетались в причудливые узоры, пушистые подогретые коврики под ногами и статуи услужливо протягивающие полотенца, — да только я не вытираюсь, я высыхать люблю.

Интересно, чем они тут все занимаются? И как развлекаются? В моем прежнем голденгрэйне не было ни телевизора, ни компьютера. Было, правда, старенькое радио на маленькой кухне, которое хрипло производило несколько мелодий моего детства. И телефона, кстати, тоже не было. Компьютеры, похоже, используются только для управления, передвижения и хранения данных, но не для развлечения или игр. Ни на Той, ни на Другой Стороне, я не видела кинотеатров. Театр, правда, один видела с шекспировским репертуаром, а в библиотеку требовался пропуск. Как же они тут развлекаются? В кабачке мне, правда, попадались веселые подвыпившие люди. Но должна же быть какая-нибудь пища для ума?

Ближе к вечеру я опять отправилась гулять, решив на этот раз за пределы дворца не выходить. Я бродила по дворцу, рассматривала убранство комнат, забредала в красивые гостиные со сверкающим паркетом и хрустальными люстрами, оранжереей с тропическими растениями, светлыми залами — в одном из них даже красовался белый концертный рояль. Нигде не было ни души, только в одной комнате за массивным столом сидел серьезный седой господин и что-то рисовал. Он поднял голову, строго глянул на меня из-под косматых бровей, и сказал:

— Не сейчас! Я занят!

— Извините, — я пискнула, и поспешно закрыла дверь.

Когда я проходила по одному из длинных коридоров, одна из дверей вдруг отворилась, оттуда выглянула высокая молодая рыжеволосая женщина в бледно-зеленом пеньюаре. Увидев меня, она поспешно отпрянула назад и захлопнула дверь. Да, люди тут может талантливые и необыкновенные, но, надо заметить, не слишком приветливые.

Я решила сегодняшний день посвятить изучению дворцовых лабиринтов.Чтобы вернуться к себе, кажется, нужно пройти по этому переходу и спуститься на один этаж — нет, не туда! А вот указатели или план дворца совсем не помешали бы. Кажется мне сюда... Опять в тупик попала. В конце коридора — картина, на ней женщина с властным лицом и высокомерным взглядом, в темном длинном платье и яркой шали — лицо ее знакомым кажется. Такая величественная — ей только скипетра и короны не хватает... А может за картиной есть потайная дверь? В любом приличном дворце должна быть хотя бы одна такая дверь.

Едва слышный гул коснулся ушей. Подошла к картине, потрогала раму — нет, не открывается. Сейчас вернусь в начало коридора и пойду в другую сторону. Вообще-то я не очень хорошо ориентируюсь в пространстве. Так, здесь я только что проходила, вот оранжерея с тропическими растениями, правильно, теперь направо... Ну, честное слово, я в следующий раз за стенку буду держаться правой рукой как в лабиринте! Вот здесь был зал с белым роялем, а за ним должен быть холл, за которым располагаются мои "покои".

Я бодро зашагала направо, но через какое-то время уперлась в ту же картину с изображением женщины с властным лицом и гордым взглядом. Да что за черт! Я вернулась в зал с роялем и пошла налево, но через какое-то время опять уперлась в ту же картину. Женщина в темном платье уже казалась старой знакомой. И что теперь делать? Телефонов нет, людей не видно...Похоже, я забрела в настоящий лабиринт. А может это часть игры, и я должна сделать правильный ход и сама выпутаться? Попробую просто идти куда-нибудь, не думая, наугад.

И я побрела, и через какое-то время опять уперлась лбом в ту же самую картину — я уже почти ненавидела эту женщину в темном платье! А что если поискать другой, запасной выход?

Оказавшись в очередной раз в комнате с белым роялем, я отодвинула тяжелую бархатную штору, за ней был балкон, оттуда вниз вела лестница, похожая на пожарную. До земли лестница не доставала, но я подумала, что можно будет хотя бы влезть через окно на нижний этаж. Я аккуратно спустилась по лестнице на балкон второго этажа, стараясь не порвать платье и не исцарапаться. Балконная дверь была открыта и я вошла в комнату. На полу сидел востроносый вихрастый юноша и смотрел в монитор. Я поздоровалась. Он не ответил, глядел на меня какое-то время ошарашено, потом произнес возмущенно:

— Ишь ты, куда вылезла! Нашла выход из положения! Ну, ты даешь!

— Простите?

— Ты картину "Женщина в мантилье" видела?

— Видела.

— И не догадалась, что за ней дверь?

— Догадалась. Я даже раму трогала, но двери не обнаружила.

— Эх ты! Не раму надо было трогать, а картину отодвинуть! Я же тебе посылал сигналы и звуковая подсказка нормально работала!— он кивнул на монитор. — А ты полезла по пожарной лестнице!

— Простите, я вас не совсем понимаю. Ну, хорошо, в следующий раз я отодвину картину, а сейчас покажите, пожалуйста, дорогу к центральному входу.

От центрального входа я точно знала, как попасть к себе.

— Зачем тебе к центральному входу?— удивился молодой человек. — Лезь обратно и двигай картину. Все всем разжевывать нужно!

— Вы не слишком-то вежливы!— вспылила я.

— Слушай, тебя здесь быть не должно вообще! Ты меня не должна видеть!

— А где я должна быть? — спросила я с раздражением.

— А там, в комнате за картиной. Раз тебя запустили в элито кампо, значит делай, что тебе говорят! Еще из-за тебя выговор получу! Сигнал нормальный был, и чего ты не послушалась? Если гул усиливается, значит, цель близка, понятно?— и он опять уставился в монитор.

Ладно, не буду я унижаться перед этим сопляком. Сама выкручусь как-нибудь. Я вышла на балкон и полезла по пожарной лестнице наверх. По дороге поцарапалась и сломала ноготь. Опять оказалась в зале с белым роялем. В какую сторону идти не имело значения — куда ни пойдешь — все равно упрешься в этот чертов портрет. Ну и где же одаренные и необыкновенно интересные обитатели дворца? Садовник— хам, теперь — нахальный мальчишка. Старик сказал, что занят, а дама в пеньюаре захлопнула дверь перед моим носом. А в какое такое кампо меня запустили, и кто это сделал? Дэниэл сказал: "Ходите, изучайте, знакомьтесь, осваивайтесь", — вроде бы полную свободу предоставил, а тут будто капканы везде расставлены.

Я в очередной раз подошла к портрету дамы в мантилье. Гул усилился. Уперлась в раму с одного бока и толкнула ее. Ничего. Я зашла справа, уперлась в бок рамы всем телом и попробовала сдвинуть картину. Глухо. Тогда я потянула раму на себя. Картина оторвалась от стены, я упала на пол с грохотом, а картина свалилась на меня, и на нас сверху посыпалась штукатурка. Зато гул приобрел отчетливую загадочную мелодичность.

Что за день такой? Сидеть бы тихо у себя в покоях и вообще никуда не выходить! Но там нет ни книг, ни телевизора, ни даже журнала завалящего, — думала я, чертыхаясь, выбираясь из-под картины ои отряхиваясь. Еще один ноготь сломала, кстати...

За картиной действительно была дверь. Обычная деревянная дверь. Я прислонила картину к стене, и злорадно подумала, что востроносый юноша пусть теперь и вешает ее на место, ишь, умник нашелся.

Дверь отворилась бесшумно, и я тихонько, на цыпочках, опасливо оглядываясь, прошла через небольшой коридор и оказалась в светлой почти пустой комнате. Возле окна располагался массивный кожаный диван, на котором полулежала лохматая женщина одетая в бесформенный балахон. На коленях у нее был ноутбук. На подоконнике — поднос с горкой яблочных огрызков и тремя пустыми чашками из-под кофе, а на полу валялась горка конфетных оберток. Женщина смотрела в монитор, запустив пальцы одной руки во всклокоченные кудри, а во второй держала надкусанную шоколадку.

Я робко кашлянула.

Она подняла на меня глаза и воскликнула:

— Наконец-то! Благодарение музе! Да какая хорошая, богатая! Не простушка-замухрышка, как в прошлый раз, а как раз такая, что мужчинам нравятся!

— Вы обо мне?

— Ну да!

— Мне очень приятно, что я — ваша муза.

— Вы — не муза. Моя муза, а вернее, муз, сидит этажом ниже, его зовут Гена. А вы та, кого он прислал. Но почему это заняло столько времени? Вот, полюбуйтесь! — она кивнула на ноутбук.

Я взглянула на экран. Там было написано: "В комнату вошла молодая женщина с пышными каштановыми кудрями, зеленоглазая, в светлом платье и легких сандалиях". — Эта фраза, — продолжала она — Написалась пару часов назад, и с тех пор все глухо. Я так измучилась! Вы где-то плутали, а я вас ждала, ждала! Кучу конфет съела! — она кивнула на горку конфетных оберток на полу. — Я чувствовала, что вы где-то рядом, и мысль застряла на этой строчке. Но раз вы уже здесь, то все пойдет как по маслу.

— И впрямь, похоже на меня по описанию.

— Не просто похоже, это вы и есть!

Женщина эта решительно мне нравилась. Во-первых, она была симпатичной, а во-вторых, не скрывала своей радости по поводу моего появления.

— Мне очень приятно, что вы меня ждали. А я, знаете, в лабиринт какой-то попала, выпутаться не могла, все время в картину упиралась, потом дверь не могла открыть, картину даже со стены сбросила.

— Это все из-за Гены. Дежурный муз-оператор тебя не выпускал из кампо и направлял ко мне. Ничего, что я "на ты"?

— Конечно. Вообще, я не очень понимаю что здесь происходит.

— Этого никто до конца не понимает, даже админ, хотя не исключено, что он притворяется. Но ты не волнуйся, никакого насилия не будет, кровопролития тоже, не потому что я не умею об этом писать, а потому, что мне это не интересно и все подобное я глубоко презираю. Насилие — удел глупых и слабых.

— Неужели? Почему?

— Только тот, кто не может решить свои проблемы при помощи интеллекта и здравого смысла, начинает драться, убивать и насиловать. К тому же, люди с воображением умеют чувствовать чужую боль, поэтому всегда опасаются причинить боль другому. А скажи, кому интересны люди без воображения? Зачем же мне писать о примитивных существах? Так что моих героинь насилуют только, если они сами этого очень хотят.

— Я как-то не думала об этом. Да, наверно ты права. Ты сказала "героинь"? Я буду твоей героиней? Ты будешь обо мне писать?

— Ну, можно и так сказать. А ты разве не знаешь кто я? Меня здесь все знают.

— Нет. Я только вчера сюда попала.

— Вчера? И сразу во дворец, на верхнюю ступень этого уровня?

— Я имела в виду не Демонет, а дворец админа. До этого я прожила какое-то время в своем голденгрэйне на Другой Стороне.

— Ничего себе скачок! На Другой Стороне, насколько мне помнится, живут только новички. Твой статус в Демонете повысился слишком резко, у тебя, должно быть, голова кругом идет. Тогда неудивительно, что ты обо мне еще не слышала. Меня зовут Софья, еще иногда называют Софья Марковна, а некоторые шутники — Морковна.

— А я — Полина, в реале я...

Она отмахнулась:

— Не надо о реале. Здесь! Все только здесь!

— А ведь я о тебе уже слышала. Одна женщина сегодня утром сказала: " Сказки будешь Софье Марковне рассказывать''.

Она рассмеялась:

— Ага, у меня репутация собирателя сказок. Если знаешь какую-нибудь новую, то не забудь мне поведать. Ого! Смотри!— она указала на окна.

В комнату робко заглядывали демоны, знакомые и незнакомые...

— Обычно их сюда не заманишь, чтобы убрать, видишь — какой беспорядок, — она кивнула на яблочные огрызки. — Им тут, видите ли, неинтересно, жрать нечего, потому что все мои страсти и эмоции направлены в сюжеты, а снаружи только яблочные огрызки. А тут они явно из-за тебя... я— то их хорошо знаю, — похоже, за тобой тянется шлейф неразрешенных проблем и необузданных страстей. Ты мне очень интересна, Полина. А я, пока муз не сработает, ем всякую чепуху, не могу удержаться — с детства вредная привычка. А как только герои появляются здесь — вообще аппетит пропадает, пишу, работаю, о еде забываю начисто!

Она любила покушать, видно, эта Софью Марковна, даже на шее у нее болталось странное украшение — маленькая чайная ложечка с дырочкой.

— Правильно ли я поняла тебя? Ты — писательница, а я — твоя героиня?

— Да. Ты попала в элито кампо — это поле сюжета.

— Значит, кто в него попадает, становится героем твоего произведения?

— Правильнее сказать, в него попадает тот, кто должен стать героем будущего произведения.

— А муз что делает?

— Муз-оператор направляет мне подходящего героя, а так же закрывает вход всякому сброду. Если ты попала в кампо, это значит, что произведение уже написалось на верхних уровнях, надо его только изложить, вот это и доверено мне. И все это устроил Дэниэл, наш админ, он замечательный!

— Значит, админ мог предполагать, что я сюда попаду?

— Конечно. Но управление элито кампо все равно происходит на верхних уровнях.

— И ты будешь писать о том, что со мной будет происходить?

— Или наоборот. С тобой будет происходить то, что я буду писать. Это уж как получится, с такой героиней как ты будет много неожиданностей, ты даже картину сбросила! — она заметно развеселилась.

— А кто это будет читать? Я тут ни книг не видела, ни книжного магазина.

— О, здесь вряд ли кто-то будет это читать, а в реале — еще как! Сюжеты многих реальных книг — это пересказанные здесь события. Демонет — это древний мир, а в реале испокон веков любили читать и слушать чужие истории и извлекать из них забавные выводы.

— А здесь не читают книг? И телевизоров нет, да и кинотеатров я не видела. Этого нельзя, что ли?

— Почему нельзя? Все можно, просто это не востребовано.

— Как же так?

— С игроками в Демонете столько интересного происходит, что чтение художественной литературы значительно бледнеет по сравнению. А на высших уровнях Демонета — еще интереснее. Игрокам куда занятнее слушать себя, свои мысли и ощущения, чем читать о чужих приключениях. Может быть тебе сейчас сложно понять, но слушать себя и жить в этом дивном мире — куда увлекательнее, чем читать буквы складывающиеся в слова и строчки.

— Погоди, я же видела библиотеку на Той Стороне. Там что? Книги?

— Да.

— Значит туда приходят все же читать?

— Нет. Туда приходят писать свои. Там хранятся сны, мысли, события и книги нигде не изданные. И много чего другого. Там и моя книга есть.

— А о чем она?

— Она о том, как одну толстую девочку дразнили дети во дворе и что из этого вышло. И еще — о детских демонах, самых страшных. Мне было очень важно ее написать.

— Почему?

— Если написать о том, что прошло и к чему нет возврата, то оно не умрет, не исчезнет. История будет жить вечно, разбиваясь на множество мелких капель. Пока ее будут читать, она будет жить.

— О, как это верно! Мне так мучительно жаль того, что прошло, и обидно, что ничего нельзя вернуть. Я подумаю над твоими словами. Спасибо тебе, ты — первый человек, с которым мне удалось поговорить нормально, а я уж было думала, что здесь нет вежливых жителей. Женщина в пеньюаре захлопнула дверь перед моим носом, а один старик меня почти что выгнал.

— Хм... если в пеньюаре, то это — Элина Драгомыжская. Не обижайся, она слишком прямолинейна, но не зла. А старик — скорее всего, мастер Дмитрий Илларионович Молтон, и он вовсе не старик, просто поседел рано.

— Мастер? Какой?

— Дел игрушечных мастер, ДИМ. О, вот это неожиданность — раз ты его видела, значит ты попала в его кампо тоже. Не будет ли конфликта интересов?— забеспокоилась Софья Марковна.

— А я что, завишу как-то от тебя или от этого ДИМа? Могу ли я распоряжаться собой, делать то, что хочется? Я должна спрашивать разрешения, что ли?

— Нет-нет, не беспокойся. Во-первых, ты никуда теперь не денешься — куда бы ты ни пошла — везде будет "элито кампо — поле сюжета" — ты потянешь его за собой, поняла? Делай, что хочешь, а самый верхний, тончайший слой твоей фуэрзы будет считываться для моей новой книги или игрушки ДИМа, а может быть и книги про игрушку, раз уж ДИМ здесь фигурирует. У героини будет твоя внешность, реакции, мировоззрение, и даже сексуальность. Вот и все. Это ни в коем случае не затруднит твою жизнь.

— Если я твоя героиня, то кто же герой?

— О нем пока не могу ничего сказать, прости. Это может помешает сюжету.

Сейчас Софья Марковна мне нравилась гораздо меньше. Похоже, интрига для нее важнее, чем то, что я без Жени мучаюсь.

— Ты, лучше, вот что мне скажи, — она сменила тему. -Наверно здорово быть такой красивой? Приятно жить в таком облике? Красивых все любят.

Я смутилась:

— По-разному бывает. Но когда не любят — обиднее вдвойне. Должны, вроде любить, раз красивая, а вот нет.

Софья Марковна кивнула и внесла что-то в свой компьютер. Потом сказала:

— Красоту замечают. А любят за другое.

— Верно. Мне пора, пожалуй. А мы еще увидимся?

— Конечно, и не раз. Я тебе еще надоем.

— Я могу отсюда выйти к центральному входу?

-Да, вот эта дверь... И я не прощаюсь надолго.

* * *

На кровати лежала новая прозрачная ночная рубашка. В мое отсутствие кто-то убрал вещи в шкаф, вытер пыль, и даже откинул край покрывала, чтобы хотелось туда нырнуть. Я и нырнула, растянувшись голышом на прохладных простынях, накрылась легким расшитым одеялом. Жалко спать когда столько интересного вокруг. Но на сегодня хватит впечатлений, пожалуй. Я закрыла глаза, но тут же вскочила от пришедшей в голову догадки. Софья Марковна сказала, что в детстве была толстой девочкой, которую дразнили дети во дворе. А Вика же дразнила толстую девочку, которая сказки любила рассказывать — как ее звали? Точно! Сонечка! Нет, не может быть! А почему, собственно, не может быть? Удобно ли у нее спросить об этом? Она о реале ничего слышать не хочет и здесь не принято об этом говорить. Надо бы записать все вопросы и наблюдения, чтобы ничего не забыть. А нет ли у меня здесь карандаша и бумаги? Надо бы порыться в ящиках, да только сил уже нет. Завтра поищу. Вообще карманным компьютером неплохо бы обзавестись — удобно ли Дэниэла об этом попросить? Может он сам догадается... не люблю просить. А хорошо бы блокнот такой иметь — только подумал о чем-то, а оно само записалось.

Может лучше пойти куда-нибудь? Встала, надела рубашку, открыла балконную дверь — ночная свежесть наполнила спальню. Лестница была на месте, и ступеньки будто манили меня вниз. В глубине сада зажглись разноцветные фонарики — красиво как! И звук льющегося водопада слышался вдалеке... Нет, не пойду, устала... спать.

Вернулась в спальню, легла, укрылась, и тут же опять села на кровати. В слабом свете передо мной мерцал Глашин рисунок в рамочке, которую Женя сделал. Только сейчас заметила, что картинку уже доставили из прежнего голденгрэйна и даже повесили напротив кровати. Красивый рисунок, черт возьми! И дождь, и ветви деревьев, и лица зрителей, и я — голая, крупным планом, в венке... Бедра широкие, грудь крепкая, в движениях чувствуется гибкость и страсть... ведь я думала о Жене в тот момент... Когда мы с ним еще свидимся?

Только глаза стали слипаться, в дверь постучали. Я надела ночную рубашку и завернулась в покрывало.

— Полина, откройте, пожалуйста! — незнакомый мужской голос.

Он вошел. Седые космы и борода создавали удивительный контраст с молодым лицом. Длинный, сутулый... Сразу бесцеремонно оглядел меня с головы до ног, и заявил без всякого вступления :

— Вы мне не подходите.

— Для чего, простите?

— Как модель для куклы.

— Я должна обидеться после такого заявления или обрадоваться?

— Как хотите. Вы попали в мой кампо, и я, согласно демокодексу, должен вас учесть. Я сделаю несколько набросков на всякий случай, а если кто-нибудь спросит, скажите, что я вас видел, но не взял.

— На какой случай?

— Если кто-нибудь спросит.

— А кто спросит?

— Может и никто. Я же сказал — на всякий случай.

— А вы игрушечный мастер, правильно?

— Да, я ДИМ.

Он вытащил альбом и карандаш.

— Повернитесь в профиль, пожалуйста. Ну, я же сказал "пожалуйста"!

— А завтра нельзя это сделать? Я хочу спать.

— Мне некогда ждать, уж, извините, — он сказал последнее слово подчеркнуто громко.— Видите, я стараюсь быть вежливым. Вы уже успели пожаловаться Морковне, что я — один из местных хамов, вот я и стараюсь исправиться. Вы недалеко ушли от реала, как я погляжу, если вам так дороги условности.

ДИМ казался сердитым.

— Да, и на всякий случай извините, что потревожил. Вы обиделись, что я вас не впустил сегодня днем? Но у меня была срочная работа и, к тому же, принял вас за игрунью.

— За кого вы меня приняли?

— За игрунью-заказчицу, а вы...

— А я кто?

— Вы? — он говорил, зарисовывая меня быстрыми штрихами. — Вы — игрушка, а я — игрушечных дел мастер. Поэтому нет необходимости в церемониях и дежурных словах. Понимаете теперь?

— Да, конечно, куда уж яснее!— сказала я с вызовом.

— Как интересно!— удивился ДИМ. — Чудесная кукла могла бы получиться!

— Вы только что сказали, что я не подхожу для модели куклы.

— Мне вы не подходите. У вас слишком умное лицо и вы знаете себе цену, поэтому никто из моих заказчиков не сможет вас себе позволить. Мне вы не подходите, но другие мастера могут заинтересоваться моими эскизами.

— Наверняка вашим заказчикам подходят глупые мордашки? Из них получаются хорошие куклы.

ДИМ опять усмехнулся:

— Вам обидно, что вы мне не подходите, несмотря на то, что вам этого и не хочется вовсе. Вы предпочли бы, чтобы я вас упрашивал быть моей моделью, а вы бы отказывались и капризничали.

— А вот и нет! Я ужасно рада, что не подхожу вам, потому, что я терпеть не могу игрушки.

Последнее я сказала специально, чтобы задеть его, но мои слова не возымели должного эффекта.

— Это совершенно нормально. Все куклы ненавидят игрушки.

По мере того как он рисовал, я начинала сердиться.

— Вы пришли сюда, помешали мне спать, и еще заявляете, что я вам не подхожу! Зарисовывайте быстрее и уходите! Я ненавижу игрушки, а уж кукол особенно. Мне дарили много игрушек в детстве, среди них было полно кукол. Красивых, нарядных. Они сидели в уголке и пылились. А мои подружки устраивали с ними целые спектакли: переодевали их, нянчили, сажали на трон, даже прислуживали им. А мне все это было смертельно скучно — я никогда не принимала участия в игре. А как я радовалась, когда очередная кукла ломалась — ее можно было выбросить с чистой совестью. И я выбрасывала их в мусор с наслаждением. Но мне дарили новых. А самый ненавистный мне магазин — это игрушечный. Иногда мне приходится покупать игрушки детям друзей, и я вхожу туда с ненавистью. Мерзкие рожи — кукол, клоунов и заводных обезьян смотрят на меня со всех сторон — будто просят их купить, но я покупаю мозаики и конструкторы — хоть какая-то польза от них!

И чего я вдруг это вспомнила? И чего я раскричалась? Все это время ДИМ смотрел на меня с удивлением, даже отложил карандаш. А в конце моей тирады сказал:

— Дети, которые играли вашими куклами, были мастерами или игрунами. А вы — сами кукла. Но не для этого уровня. Слишком сложная модель.

— Откуда вы знаете?

— У меня большой опыт. Повернитесь спиной, пожалуйста, и посмотрите на меня из-за плеча... вот так. Вы сами хотите, чтобы в вас играли, а в других куклах вы видите конкуренток. Это не упрек — вы такой созданы — сложная красивая игрушка, но слишком гордая и упрямая, которая много радости может принести, если правильно играть, — его голос смягчился. — Есть люди игрушки, а есть такие как я — мастера, а есть и третья категория людей...

— Игроки, — догадалась я.

— Мы называем их игрунами. Если вы им наскучите, они забросят вас в угол, вы покроетесь пылью и будете очень несчастны. А если вам на пути встретится человек-игрушка, то ничего хорошего от такого союза ждать не приходится. Когда-то я встретил женщину, которая сама была мастером — мы были несчастливы с ней. Ну вот, я закончил рисовать. Извините, что нарушил ваше уединение.

— Подождите, а бывает мастер-игрун?

— О, да! Это мечта каждой куклы! Он сам вас смастерит из сырого материала, сам обучит — вы расцветете в его руках. Он будет вас улучшать и совершенствовать, наслаждаясь игрой, любуясь вами. Он сделает вас для себя, и тогда вы оба будете счастливы. Но если с ним что-нибудь случится, умрет, например, или вас у него украдут, то вы попадете к другому игруну... Хорошо если тот сможет оценить тонкую работу вашего мастера! А есть такие забавники: посадят вас на комод и любуются, пылинки сдувают, а вы от скуки сбегаете от них сами. Но бывает так, что создавший вас мастер наигрался, да и бросил. А может просто потерять вас или подарить другому, продать, наконец.

— Вы сейчас обо мне говорите или вообще?

Я даже не заметила как села у ног ДИМа на низкую скамеечку и слушала его, открыв рот. У него был красивый глубокий голос и интонации как у сказочника.

Он усмехнулся. Ему был приятен мой интерес.

— Куклы любят, когда о них говорят. О вас? Извольте. Насколько я понимаю в людях, ваш мастер захочет вас обменять.

— Вы о чем? Кто мой мастер?

— Я его не знаю, но видел черновики Софьи Марковны...

— Там есть о том, что я — игрушка?

— Косвенно.

— А она писала о моем мастере? А что было в черновиках?

— Она писала о мастере, похоже, что о вашем. Он ценит вас как тонкую работу, ему интересно вас изучать и улучшать, играть, в процессе изучения он нажимает на разные пружинки, а вы вертитесь и прихорашиваетесь в его руках...

О чем он говорит? Бред какой-то!

— А зачем же тогда меня обменивать? Это же страшно. Я ему надоем?

— О, поверьте, обмен — это не самое страшное, что может случиться с куклой. Нет, вы ему не надоедите, он обменяет вас неохотно, поступившись собственными интересами. Он бы и сам играл вами с удовольствием, но на своей территории и по своим правилам. А на этой ему несподручно.

Ну вот, теперь мне не хотелось, чтобы ДИМ уходил.

— Как странно все, что вы говорите. Вы уверены, что она обо мне это написала? А вы сразу видите кто мастер, игрун или игрушка?

— Да, сразу, невооруженным глазом.

— А можно мне посмотреть ваши работы?

— Можно. Если меня не будет, то попросите моего ученика показать вам готовые игрушки. Сможете еще раз убедиться, что вы их ненавидите.

— О, у вас есть ученики?

— В настоящее время только один. Вчера прибыл. Таких как он — у меня еще не было. Он композитор, а в свободное время работает над музыкальными игрушками. Блестящий мастер из него может получиться, если он решит на этом остановиться. Он учится у меня распознавать людей-кукол, а после пишет к ним музыку, получаются прекрасные игрушки, танцующие под его музыку. Он далеко пойдет. Я рекомендовал ему совершенствовать искусство подбора личной музыки к любому человеку.

— А зачем?

— Чтобы помочь человеку высвободиться от внутренних оков. Ну да вы об этом лучше у него спросите.

— Кажется, я теперь соглашусь с Софьей Марковной, что людей изучать интереснее, чем книги.

ДИМ тонко улыбнулся:

— Все, благодарю вас, Полина, и — как говорят в реале — спокойной ночи, хотя здесь это пожелание означает скучное времяпровождение. Хотите взглянуть? — он протянул мне эскизы.

Да, это я, но глаза больше чем на самом деле, кудри крупнее, голова склонена на бок.

ДИМ сложил рисунки в папку, поклонился и вышел.

Можно поспать, наконец. Уже глубокая ночь, небо заволокло, звезд не видно... откуда этот свет? Рамочка на стене поблескивает, и картинка будто оживает. Интересно, доведется ли еще когда-нибудь танцевать голой под дождем? Музыка, что Валентин включил, была просто волшебной — будто внутри меня звучала. Ну, все, сплю... мне снится эта музыка...

* * *

На следующей встрече админ был предельно вежлив и галантен: поцеловал мне руку, спросил не нужно ли чего, казалось, он старался предупредить каждое мое желание. Об обитателях дворца он рассказал следующее: здесь живут игроки, которые могут быть ему полезны в решении ежедневных проблем, а так же одаренные личности, которым по разным причинам жизнь во дворце очень удобна. В этом же голденгрэйне расположены виллы игроков самостоятельно дошедших до верхней ступени первого уровня Демонета, и там часто происходят интересные события и увеселения, обычно по ночам, и если я пожелаю, то он найдет мне провожатого.

Красивый мужчина, все же, Дэниэл — тонкие черты лица, движения быстрые, гибкие, походка легкая стремительная, шаги бесшумные... Интересно, он женат? А принято ли тут жениться, в Демонете? А есть ли у него женщина? Я вспомнила слова Хьюза, что в сексе уроженцы Демонета — непревзойденные умельцы, потому что считывают информацию с верхнего слоя фуэрзы и точно знают, чего хочет партнер в каждый последующий момент. Как интересно! А считывает ли Дэниэл мой интерес к этому вопросу вообще и к своей личности в частности? Ой, надо перестать об этом думать — мало ли что он там считывает. Вот бы посмотреть на такой секс хоть одним глазком. Ах, боже мой, что за мысли в голову лезут! Мне ведь работа предстоит — интересная и увлекательная, админ мне такое доверие оказывает, а я о сексе думаю, да еще не о своем. А все же занятно: почему я подумала, что хорошо бы посмотреть, а не попробовать. Я боюсь пробовать, наверно.

— Полина! — позвал меня Дэниэл.— Вы замечтались о чем-то? Вы не забыли, что я могу осуществить любые ваши мечты?

— Спасибо, Дэниэл. Я помню об этом.

Он хитро улыбается, поглядывая на меня, будто знает о чем я думаю. Но я действительно прослушала то, что он мне говорил.

— ...Сначала, я хотел было устроить конкурс поваров и пекарей, чтобы ускорить дело, но потом подумал, что лучше бы кулинару находиться в естественной обстановке.

— А он обязательно должен быть профессионалом?

— Желательно. То есть, не исключено, что вам понравится стряпня какого-нибудь любителя готовить, но ведь мы ему предложим работу, а не всякий любитель выдержит подобную нагрузку.

— Согласна.

— Я бы не хотел навязывать вам свои правила, но все же вы должны различать следующие вещи. Бывает, что повар любит свою работу, варить и печь — его истинное призвание. А бывает, что повар любит конкретного человека, для которого готовит. Идеальный вариант — соединить оба параметра. В случае с юным пекарем Романом Бойко, о котором вы мне рассказывали, произошло вот что: вы ощутили в его пирожках — любовь к работе пекаря и счастье изобретения нового рецепта. А если такой человек захочет испечь что-нибудь специально для вас, то это будет невероятной удачей. Я вчера наблюдал за этим молодым человеком. Он наслаждается абсолютно всеми составляющими процесса. Он замешивал тесто, раскатывал его, вырезывал из него фигурки, выпекал, готовил начинку для пирогов, скатывал рулеты, украшал их из кондитерского шприца, лепил марципановых зайцев, и время от времени отходил и любовался делом рук своих. Он удивителен. С верхнего слоя его фуэрзы я считал, что он безмерно благодарен вам за возможность заниматься любимым делом на верхней ступени этого уровня. Помимо прочего, он искренне хочет доставить радость или хотя бы несколько приятных минут тем, кто будет есть его изделия, не зная своего едока, независимо от его личности. А помните ли вы, что произошло после того, как вы съели его пирожок? Вспоминайте! Это — важный момент.

— Я намеревалась обедать в доме Валентина, но изменила свое решение после того как съела пирожок. Возник порыв срочно вернуться домой, в смысле, в свой голденгрэйн.

— И что было дальше?

— Я извинилась, попросила показать мне кратчайший путь, и, сломя голову, побежала домой.

— Не задумываясь о том, почему возникла такая срочность? — уточнил Дэниэл.

— Да.

— И вы не пожалели об этом решении?

— Нет! Дома меня ждал Женя. Я думала, что больше не увижу его — он не обещал вернуться, и вдруг я его там обнаружила!

— Вашего партнера? Казадора?— админ поморщился.

— Да. А можно мне узнать, где он сейчас?

— А разве я держу это в секрете?

— А разве нет?

— Вовсе нет. Он по-прежнему в Демонете, в городе на Той Стороне.

— Но где же он живет? Ведь моего прежнего голденгрэйна больше нет.

— Казадор живет в небольшой комнатке над антикварным магазином. Он устроился на работу помощником антиквара. Я догадываюсь в чем конкретно заключается его работа, но пусть пока порезвится.

— А он думает, что меня в Демонете нет?

— Я бы и сам хотел знать, что он думает. Логика казадоров, как и всех борцов с так называемым злом, часто бывает непредсказуемой.

— Дэниэл, вы сказали, что он придет за мной, а когда?

— Когда узнает, что вы здесь. Вы — единственный фуэнсен на этом уровне, поэтому рано или поздно он узнает о вас.

— А как же он остался здесь, без меня?

— О, он нашел довольно интересный способ.

— И ничего мне не сказал об этом! — в моем голосе зазвучали слезы.

— Полина, я не хотел о нем говорить, чтобы не расстраивать вас. Прошу вас, успокойтесь. Вы же не станете переживать из-за человека, для которого быть с вами не является приоритетом?

— Не волнуйтесь, я уже взрослая.

— Э, нет, так не пойдет. Вы сейчас расплачетесь. Хотите увидеть его?

— Нет. Не хочу.

— Верное решение. Если бы я полагал, что эта встреча принесет вам радость, я бы сам настоял на ней, — админ подал мне свой тонкий батистовый платок.

— Как же вас отвлечь? Хотите свежих кексов от Романа? Он работает на маленькой кухне, до того как произойдет полная реконструкция дворцовой. Софья Марковна уже три раза к нему сегодня забегала, не говоря уже о других обитателях дворца. Хотите?

— Не надо, спасибо.

— Ну вот... женские слезы непереносимы не только для мужчин-игреалов.

Вправду ли он сочувствовал мне? Он гладил меня по плечу, вытирал слезы платком, пока я не взяла себя в руки и не сказала, что готова продолжать разговор. Он кивнул.

— Мы остановились на том, что вы, Полина, тогда не пожалели о своем решении вернуться домой?

— Верно!

— Но вы не связали это решение с пирожками, правда?

— Нет. Мне было странно, что Глаша не чувствовала, что в коробке выпечки столько любви. Это было очень сильное ощущение.

— Но она же не фуэнсен. Кроме вас никто и не почувствует. А произошло вот что: пирожок подействовал на вашу фуэрзу определенным образом, подсказав вам правильное, хоть и неожиданное решение, и вы послушались, доверились ему. Подобные решения приходят не только к фуэнсенам. В реале это иногда называют предчувствием, шестым чувством или как-то еще. У этих явлений есть разные источники, но в этом случае, оно возникло в результате мощного фуэна вложенного в пирожок.

— Но если вы считываете верхний слой фуэрзы, то вы можете сами определить с каким настроением работает повар.

— Верно! Могу. Но чувствовать фуэн в уже приготовленной пище, может только фуэнсен, но этим его возможности не исчерпываются!

— Я, кажется, начинаю понимать важность всего этого. Это так интересно!

— О, и это только начало, дорогая Полина. Не будет преувеличением если я скажу, что интереснее этого для вас вообще ничего не должно быть. А теперь о деле. Вам предстоит небольшая командировка, в другой город, на охоту за подобными ощущениями. Но есть проблема — вы плохо переносите локальные демовэйвы, а ведь сюда, к Центральным Воротам, вы попали на модераторском, одном из самых быстрых и удобных. Из-за этого я могу отправить вас только в близлежащий город, куда можно добраться на лодке за несколько часов. Есть города поинтереснее, но дорога туда займет несколько дней, а в некоторые обычный путь не вообще не предусмотрен. К сожалению, близлежащий город не самый легкий для жизни и приятный, особенно для новичков.

— Это ничего. Конечно же, я поеду. А в чем будет заключаться работа?

— Меня радует ваш энтузиазм, но ничего другого я и не ожидал. Приятнее работы просто не бывает: прогулки по городу с обязательным посещением кафе и ресторанов. Ведите себя как обычный посетитель и доверяйте своей фуэрзе: если будут подобные ощущения как в случае с Романом или же другие, но не менее интересные, то запомните имя кулинара и адрес заведения. И это все. А в свободное от работы время — развлекайтесь и отдыхайте. Но поскольку вы — новичок, я бы предпочел, чтобы вы отправились с каким-нибудь спутником. Но вот незадача — придется сообщить ему, что вы — фуэнсен. Новости здесь распространяются мгновенно, а я бы не хотел, чтобы кто-нибудь узнал о вас раньше, чем вы найдете нужных нам кулинаров, да и сами кулинары не должны ни о чем подозревать. Но кого же послать с вами? Не демона же, в самом деле.

— Почему бы нет?— я услышала знакомый скрипучий голос. — Мой мальчик, я готов сопровождать Полину, охранять ее и всячески помогать. К тому же никто не знаком с Чужим Городом лучше меня. Мы с Полиной отлично ладим, правда, детка?

Я растерялась, а Дэниэл отрицательно покачал головой

— Спасибо, не нужно. То есть, я не могу запретить тебе возникать в Чужом Городе, когда тебе заблагорассудится, но твое вмешательство крайне не желательно.

— Мой мальчик, а может быть ты сам хочешь прокатиться на кораблике с такой приятной дамой? Я буду только рад за вас.

— Нет. Меня узнают и начнут строить догадки.

— Ничего, Дэниэл, я справлюсь сама.

— Храбрая какая! Это не просто Чужой Город, это Город Чужой-Чужой, понимаете?

— Не совсем.

— Бывают чужие города, в которых чувствуешь себя как дома, а бывает, свой город вдруг чужим становится. А этот город — чужой изначально. Для всех.

— А чего нужно опасаться?

— Неожиданных встреч, незнакомцев, и особенно — желания с ними встретиться вновь, а так же некоторых магазинов, а особенно мелких лавочек, которых развелось слишком много в последнее время — вот я до них доберусь!

— Мой мальчик, ты нарушаешь правила игры тобой же установленные, — заметил Ахх. — Нельзя ограждать игрока от всего подозрительного. Да и чего стоит игра без азарта, неверных ходов, разочарований, переживаний и обманутых надежд. Одно чувство безысходности чего стоит! И что может быть круче ощущения безвозвратности момента?

— Да ладно тебе. Мне нужен счастливый и веселый фуэнсен. И ты же понимаешь, что случай с Полиной — особый. Я не могу допустить вмешательства других, заинтересованных в фуэнсене, лиц, — ответил Дэниэл.

— Я не буду ни с кем разговаривать, — заверила я его.— Буду заниматься своим делом и все. Если почувствую в приготовленном продукте такую же любовь как в случае с Романом, я узнаю имя повара или пекаря и пойду себе дальше.

— Ну ладно. Второй вопрос. Вам понадобятся демонеты. Я мог бы обеспечить вас безналичной системой расчета, но вы привлечете внимание... Впрочем, вы, так или иначе, привлечете внимание. Установленные мной самим правила, сейчас будут работать против меня. Ладно. Если не хватит демонет, зайдете в местное отделение банка, спросите Павла Кунца, и он все устроит. Запомнили?

— Мальчик мой, а не отправить ли с Полиной нового ученика ДИМа? Ему совсем не помешает небольшое путешествие — пусть попрактикуется в написании музыки к жителям Чужого Города, и Полине будет веселее, — глаза Ахха хитро блеснули.

— Хорошая мысль, но если они уже начали совместный проект, то ДИМ будет очень недоволен. Я узнаю как обстоят дела... Полина, будьте добры, подождать меня, — Дэниэл вышел.

Ахх погладил меня по голове:

— Все идет хорошо, детка. Ты — умница. Я даже не ожидал, что у тебя с админом такие хорошие отношения завяжутся. Он бывает капризен и недоверчив. Я избаловал его немного, жалел... ведь он рос сиротой.

— Он же родился в Демонете. Его родители умерли?

— Разве я облюбовал бы себе такой печальный мир, где можно умереть?

— А здесь разве не умирают? Я сама видела кладбище на Той Стороне — случайно забрела туда. На могильных плитах были имена, но не было дат.

— А, ну это ничего, — засмеялся Ахх. — Было бы куда подозрительнее, если бы еще и имен не было. Или одни даты.

— А где же родители Дэниэла? Они бросили его?

— Нет. Они были недостойны его. Ах, детка, жаль, что он против нашего совместного путешествия, мы бы могли с тобой о многом поболтать.

— Но ты ведь можешь появляться где захочешь.

— Это так, но я не хочу его сердить, он — админ, а я, как и все, должен повиноваться демокодексу.

— Подожди, ты сказал, что здесь нельзя умереть, значит, уроженцам Демонета нечего бояться? Возможно ли это? Они не могут заболеть? Их нельзя убить?

— Убить можно и заболеть они тоже могут.

— Но тело не перестанет жить?

— Смерть тела — не самое страшное, что может случиться. Мы еще не говорим с тобой на одном языке, детка. По ходу игры ты найдешь ответы на эти вопросы. Чем больше верных ходов, тем интереснее игра. А вот и Дэниэл вернулся!

— Полина, возьмете с собой только самое необходимое на три дня и не забудьте теплую одежду — там середина осени, — сразу заговорил админ. — Отправитесь завтра утром, на рассвете. У Западных Ворот моего есть Старый Причал, там вас будет ждать кораблик. Управление автоматическое — он поплывет по назначенному курсу и причалит в Чужом Городе через несколько часов. Там вы поселитесь в гостинице "Деморада". Гуляйте по городу, заглядывайте в кафе и рестораны и фиксируйте ощущения. Вот, — он подал мне тяжелый кошелечек с демонетами, — это вам на расходы. А вот карманный компьютер, там есть электронная карта города и другая полезная информация. Ваш спутник освободится завтра к вечеру, и я сразу же отправлю его в Чужой Город на демовэйве — он найдет вас в гостинице. Предпочтительнее по городу ходить вдвоем. У каждого из вас будет своя работа. Он тоже новичок, взлетевший на верхнюю ступень. Надеюсь, он не будет задавать лишних вопросов, хотя запретить ему это делать я не могу.

— Я все поняла. Что еще я должна учесть?

— Пожалуй, это все. Счастливого пути.

— И помни, — добавил, молчавший все это время Ахх, — Чужой Город — не место для глупостей.

— Да,— добавил Дэниэл,— важная мера безопасности -не входить в мелкие лавочки торгующие всяким хламом, а так же ломбарды и подозрительные мастерские.

— Но, Дэниэл, — перебил его Ахх, — а если Полине понадобится купить себе шпильки-булавки или сувенир на память? Можно, можно, детка, заходить и покупать все, что хочется, но так, чтобы не терять входную дверь из виду, понимаешь? А вглубь лавочки или подсобки не входи ни в коем случае.

— Да, — согласился админ, — Все верно. После работы лучше развлекаться в гостинице — там у нас все под присмотром. Договорились?

Я кивнула.

Задание представлялось мне совершенно несложным: гулять по Чужому Городу и есть в кафе и ресторанах. Что может быть приятнее? Пойду собираться...

Когда я проходила по холлу, путь мне преградила та самая же женщина, которая захлопнула передо мной дверь. На ней тогда был зеленый пеньюар, а сейчас была одета в нечто бесформенное, полупрозрачное и развевающееся при ходьбе.

— Постой!— сказала она резко.

— Я вас слушаю.

Она бесцеремонно оглядела меня с головы до ног, в ее глазах мелькнуло любопытство. Она была очень красивая, тонкая, высокая, с огромными серо-голубыми глазами, длинными ресницами и нежным, но очень нервным лицом.

— Кто из нас красивее?— произнесла она, непонятно к кому обращаясь.

Я удивилась. Женщины всегда задают себе подобный вопрос, находясь в обществе других дам, но это никогда не произносится вслух.

— Мы совсем разные, — сказала я как можно спокойнее.

— Давай разденемся и сравним, а? Перед зеркалом, — предложила женщина. — Зайди ко мне.

— Что за странное предложение? Зачем сравнивать?

— Ты уверена, что ты красивее, правда? Женственнее?

У нее был только намек на грудь и бедра.

— Ни в чем я не уверена. Я вообще об этом не думаю.

— Ты такая же врунишка как все игреалки. Вы все об этом думаете.

Судя по ее реакции, она — уроженка Демонета. Я повернулась, чтобы уйти.

— Подожди! Ты кто? Новая кукла ДИМа?

— Нет.

— А чья? Не админа же...С некоторых пор он не связывается с игреалками — с вами много хлопот.

— Я не претендую на его внимание, не беспокойся.

— А почему он проводит с тобой столько времени? Вы даже обедаете и ужинаете вместе. Почему он отвел тебе самые лучшие покои во дворце?

— Мне не нравится твой тон. Ты не слишком вежлива.

— Что у тебя там такое?— она увидела кошелек в моих руках. — Ого! Сколько демонет! За что он платит тебе?

— Будь здорова! — я повернулась, чтобы уйти, но она преградила мне путь.

— А ну отойди!

— А то что? Будешь драться со мной или админу нажалуешься? У тебя широкие бедра и классная задница. Я всегда хотела иметь широкие бедра. А какая у тебя грудь? Покажи, а? Ты — гибкая, у тебя мягкие, плавные движения. Пространство вокруг тебя становится теплым и бархатным, свет мягким, а во рту сладко, но в меру— такое не часто встречается.

Она коснулась моей руки, — И кожа у тебя гладкая. Приходи после заката на виллу Сажан — будет небольшой праздник, по-вашему — оргия, с нами, уроДами.Не пожалеешь.

— С кем?

— Ну это же вы нас, уроженцев Демонета так сокращенно называете — уроДы. Придешь? Давай дружить — как у вас говорят.

— Зачем мне туда приходить?

— Обоюдный интерес. Ты получишь неизведанный доселе кайф — от секса и прочих игр, а мы — кайф от чтения твоей фуэрзы — наблюдать за реакцией новичков для нас — лучшая забава.

— А кто ты, вообще, такая?— я взяла ее тон.

— Я Элина Драгомыжская, — специалист по тайным желаниям.

— Нет, благодарю, я уезжаю завтра на рассвете, мне нужно выспаться.

— А мы тебя проводим прямо до демостанции. Ты куда собралась?

— Нет, спасибо, я сама.

Какая девка неприятная. Хочет выведать у меня кто я и куда еду.

— И в оргии я не хочу участвовать. Мне это противно.

— Ага. Ахх предупреждал, что ты не согласишься.

Я ничего не ответила, резко повернулась и ушла. Из ее слов можно сделать заключение, что существует негласная вражда, конкуренция или неприязнь между уроженцами реала и уроДами. Это, наверно, обидное слово, хоть и сокращение — не буду его употреблять.

V. ЧУЖОЙ ГОРОД

Я вышла из дворца на рассвете с дорожной сумкой через плечо, в прекрасном настроении, и направилась к Западным Воротам, весело напевая. Сумку эту мне вручил админ перед дорогой. Я упаковала в нее все, что он советовал: вещи и белье на три дня, теплый плащ с капюшоном и тяжеленький кошелечек с демонетами. Когда я путешествовала в реале, то всегда брала с собой книгу, чтобы читать в дороге, а тут книг никаких не было, но и потребности в них тоже не было — мне так много предстояло обдумать — куда еще чужие истории читать, — права была Софья Марковна.

Сумка казалась невесомой — это было так удивительно, что я остановилась и заглянула внутрь, чтобы удостовериться все ли на месте. На подкладке золотистыми тоненькими ниточками, было вышито "Сделано в Амаполе", а буквами помельче "гильдия мастера Косса".

У Западных Ворот было пустынно, а чуть поодаль, на пригорке, стоял дом, окруженный кривыми соснами. Он был такой ладненький, беленький, с черепичной крышей, уютным крыльцом, резной калиткой и затейливым, увитым виноградом, забором. Так и хотелось постучать в дверь и заглянуть туда — но некогда — меня кораблик ждет.

Через реку дугой был перекинут мостик. И я вдруг подумала, что вот так хотела бы жить с Женей, в таком домике, среди кривых сосен, ходить по мостику на другой берег, и сидя на крыльце, глядеть на воду, а иногда плавать вместе. Я остановилась на минутку, зажмурилась и представила себе, что Женя сейчас выйдет из дверей этого дома и скажет: "Полинка, иди ко мне, моя любимая".

Мечты были прерваны лязгающим звуком засова и скрипом открывающейся калитки. Я открыла глаза, но вместо Жени увидела садовника Назара.

— Доброе утро,— я поздоровалась почему-то осипшим голосом.

Вместо ответа — только хмурый взгляд из-под светлых бровей.

— Скажите, далеко ли до Старого Причала? — я спросила, чтобы он, чего доброго, не вообразил, что я пришла к нему.

Садовник только мотнул головой, мол — недалеко, жестом указал мне дорогу, прикрыл калитку и быстро зашагал в сторону дворца. На работу пошел, наверно. Ну надо же — такой неприятный мрачный тип, а живет в таком уютном веселом доме.

Я ожидала увидеть такую же старинную ладью как в голденгрэйне Валентина, но у Старого Причала меня ждал вполне современный белый кораблик с названием "Зефир". Трап опустился за мной, дверь закрылась автоматически. Я прошла на нижнюю закрытую палубу, где располагалась панель управления. Здесь же был бар-холодильник.

Вспыхнул экран с надписью: "Полина Аксен, добро пожаловать на борт "Зефира". Пункт назначения — Чужой Город".

"Выберите скорость" — зажглась следующая надпись. Я, подумав, выбрала среднюю.

"Вы прибудете в Чужой Город в 11:37 по местному времени" — сообщил экран и добавил "Приятного пути, Полина". На мониторе засветилась карта с передвижной стрелкой. Кораблик тронулся и мягко выплыл на середину реки. На верхней открытой палубе располагались удобные кресла и столики. Внизу я обнаружила несколько уютных кают. Одна из дверей была заперта, я дергала ее, но безуспешно. На мониторе вспыхнула надпись: "Дверь откроется на обратном пути — вас ждет приятный сюрприз".

Электронные устройства в Демонете явно вежливее местных жителей.

Поросшие зеленью берега были пустынны, изредка можно было увидеть рыбацкую хижину.

Сейчас самое время проанализировать все происходящее, никто не мешает, не отвлекает, только ветер ласково треплет кудри. Итак, я неожиданно перескочила на верхнюю ступень первого уровня Демонета, минуя те страшные испытания и соблазны, которыми меня пугал доктор Хьюз. Сам Хьюз родился в Демонете, но по каким-то причинам живет в реале. У меня обнаружились редкие способности, я — фуэнсен. На этом уровне других фуэнсенов нет, а о верхних уровнях Дэниэл говорит неохотно. Демоны меня пока не трогают. Их повелитель Ахх со мной почтителен. Женя меня не любит. Он живет на Той Стороне и работает у антиквара. Он холодно избавился от меня, возможно, в отместку за мой отказ стать казадором. Но какого черта он пишет мне в реале письма и даже собирается прислать подарок на день рожденья — не ясно. Правильно ли я поступила, согласившись принять от него подарок? Есть ли шанс, что мы когда-нибудь будем вместе? Смогу ли я простить ему холодное равнодушие? Эти вопросы пока остаются без ответа. Так, что еще? В Демонете все ходят пешком или перемещаются при помощи локального демовэйва, который я почему-то плохо переношу. Временем в Демонете заведует администрация, то есть в сутках двадцать четыре часа, но то рассвет затяжной, то полдень, а бывает, что закатом можно любоваться часами. Вчера, например, долго не рассветало — администрации, видимо, была нужна ночь. К этому можно привыкнуть. Инструкций нет, нужно исследовать этот мир самостоятельно, пошагово, озираясь вокруг и набивая себе шишки, но это важная часть игры. Дворец админа необычайно комфортабелен, но населен престранными личностями. Софья Марковна — едва ли старше меня, но ее величают по имени отчеству, уважают, видимо. Кто еще мне встретился здесь? Муз Гена, ДИМ, Элина — босячка, тоже уроженка Демонета, Назар — садовник, Дарина. Все, кроме Софьи Марковны, довольно хамоваты и бесцеремонны. Вежливые слова считаются, видимо, одной из лживых реалий. А сейчас, я, Полина Аксен, еду в Чужой Город, в командировку, на поиск классных поваров, умельцев, вкладывающих душу и сердце в свои кулинарные творения. Дэниэл всецело доверяет мне. Он хочет, чтобы вместо бездушных автоматов, готовящих блюда по рецептуре мастеров межмирового класса, еду готовили обычные люди, вкладывая в пищу любовь и тогда... что тогда? Едоки смогут принимать более правильные решения от такой пищи.

Я и не заметила, как задремала на лежанке, а проснулась от холода. По мере того как кораблик отдалялся от голденгрэйна админа, воздух становился прохладней. Ну да, меня же предупреждали, что там осень. Я достала из сумки теплый свитер и черный бархатный плащ с капюшоном. Вскоре в зыбком тумане возник город. Мой кораблик замедлил ход и повернул к берегу.

У причала в Чужом Городе было пустынно, местность выглядела еще более заброшенной, чем возле Старого Причала у Западных Ворот. Видно, одна я непутевая, плохо переношу демовэйвы, а другие жители ими охотно пользуются, от того и причал пуст. Надпись на мониторе сообщила, что кораблик будет готов к отплытию через три дня. Опустился трап. Памятуя о предупреждении админа, я надвинула капюшон на глаза, чтобы не привлекать внимания, и, пользуясь карманной электронной картой города, отправилась искать гостиницу, Несмотря на полдень, прохожих на улицах почти не было. Налетевший ветер метнул мне в лицо ворох мятых бумаг, опавших листьев и мелкой пыли, и я долго протирала глаза.

Гостиница "Деморада" — красивое семиэтажное здание с лепкой, башенками и балкончиками, стояла высоко на горе. Мне пришлось довольно долго подниматься по извилистой, выложенной булыжниками, дороге. В холл я вошла, уже совсем запыхавшись. Дверь распахнул юный портье в темно-синей форме с золочеными пуговицами и фуражке — он был так красив, что от него нельзя было отвести глаз. Красавец с поклоном пропустил меня в богато убранный холл, и я с любопытством рассматривала дорогие ковры, аквариумы с диковинными рыбами, инкрустированные столики и вазы с цветами. В холле никого не было, кроме невысокого рыжеватого господина — он сидел на диване, уткнувшись в ноутбук, время от времени, поднимал глаза, бегло оглядывал все уголки холла и опять прятал лицо в монитор. Я сразу подумала, что он похож на сыщика.

— Ваше имя? — осведомилась бледная вертлявая дама у стойки. — На сколько дней изволите у нас остановиться?

Я назвала имя и сообщила, что я здесь на три дня.

— Оплата вперед.

Когда я отсчитала нужную сумму демонет, кошелек стал значительно легче. Дама удовлетворенно кивнула, и подала мне ключ со словами:

— Седьмой этаж, номер семьдесят восьмой, прекрасный вид на город, будете довольны.

Я подумала, что номер четный, значит, Ахх не явится, он как— то хвастался, что все нечетные номера гостиниц принадлежат ему. Рыжеватый, похожий на сыщика, мужчина, вошел в лифт вместе со мной. Вид у него был скучающий, он зевал, прикрывая рот ладошкой, но я заметила в зеркале, что он бросил на меня острый взгляд. А когда я вышла на седьмом этаже, то он высунул голову из лифта и смотрел куда я направляюсь. Для сыщика он слишком неосторожен. А может, он и есть один из тех небезопасных незнакомцев, о которых предупреждал админ? Да, пожалуй, компаньон мне здесь не помешал бы. Надеюсь, он прибудет вечером, как и было обещано.

Номер как номер: огромная, занимающая полкомнаты кровать, зеркало на полстены, холодильник— бар и балкончик, с которого открывался великолепный вид на Чужой Город. Цветные крыши, кривые улочки, листва всех оттенков — от нежно-желтого до багрового — будто причудливый вышитый узор. Середина осени... В вазе стоял букет астр. Астры -мои любимые цветы— мой день рожденья в середине осени и мне всегда дарили астры. А в саду у Назара наверно нет осенних цветов — ведь там царит середина лета.

Распаковывать особо было нечего, усталости от дороги не ощущалось, и я решила пойти в город — осмотреться и поесть, а вдруг в процессе найду кого-нибудь подходящего кулинара. Честно говоря, мне очень хотелось отличиться и найти нужных людей для админа — он так верил в меня!

Я спустилась на первый этаж. Через стеклянную дверь ресторана я видела официантов, снующих среди застеленных белоснежными скатертями, столиками, но у меня не возникло никакого желания туда войти. Рыжий тип сидел в холле, как и раньше. Он глянул на меня украдкой, затем снялся со своего диванчика и тоже направился к выходу.

Я спустилась с холма, прошла через сквер и тут обнаружила, что тип следует за мной. Я ускорила шаг, он тоже пошел быстрее. Когда я останавливалась, он тоже тормозил и делал вид, что рассматривает витрину или завязывает шнурки. Тип этот, не то, чтобы меня беспокоил, но мешал сосредоточиться на ощущениях. Можно было остановиться и спросить его прямо в лоб, как это принято в Демонете, какого рожна ему надо. Можно попытаться удрать, но тогда он точно подумает, что мне есть что скрывать. Я решила пообедать, а затем вернуться в гостиницу и ждать прибытия своего спутника.

Я вышла на одну из центральных улиц. Кафе, рестораны и бары попадались на каждом шагу — почти все заведения казались чистыми и уютными, ароматы еды аппетитными, а цены приемлемыми, но ни в одном из них не хотелось остаться.

Тип следовал за мной неустанно, то ускоряя, то замедляя шаг. Голод уже давал о себе знать, и я зашла в обычный магазин, купила горячую булочку, сыр в упаковке и бутылочку персикового сока, села на скамейку на бульваре и принялась за еду с завидным аппетитом. Рыжий тип в это время нервно прохаживался по противоположной стороне улицы, и для вида примерял очки в небольшой лавочке. Стряхнув крошки налетевшим воробьям, я повернула было назад, но тут моих ноздрей коснулся дивный кофейный аромат. О, как раз то, что надо!

Маленькая кофейня располагалась за углом. Я отворила тяжелую дверь. Кафе было довольно обшарпанным, посетителей — всего трое: юная парочка и старик. Девушка неприлично ерзала, сидя на коленях у своего друга, и тоненько хихикала. Старик у окна крошил кекс в чашку и что-то бормотал себе под нос. Зато аромат кофе нес важную для меня информацию. Такое и раньше случалось в реале, но я не задумывалась о природе подобных явлений, но сейчас — это было моим заданием, и я находила это восхитительным.

На прилавке стоял поднос с мокрыми белыми чашками — почему-то у всех чашек были отбиты ручки. А за прилавком стоял полноватый лысеющий господин в неопрятном фартуке. Продавец посмотрел на меня подозрительно, как будто сомневался в моем намерении выпить кофе. Цена заставила меня удивленно поднять брови — она была высока непомерно. Когда я протянула ему демонеты, то он пересчитывал их довольно долго, даже подносил к свету, наконец, бросил их в ящик, который тут же запер ключом, висевшим у него на груди на длинном засаленном шнурке, и только тогда принялся варить кофе.

Рыжеватый тип возник за окном кофейни и стал прохаживаться, поглядывая на меня искоса через стекло. Похоже, он уже не прятался и, кажется, специально действовал мне на нервы. Продавец звякал кофейными принадлежностями, девушка повизгивала в углу — парень запустил руки ей под юбку, старик что-то невнятно бормотал... Наконец, продавец протянул мне полную до краев чашку с отбитой ручкой, на надтреснутом блюдце и ложечкой, в которой зачем-то была проверчена дырочка. По дороге к своему столику, я подошла к стойке, на которой располагались сахарница и кувшинчик со сливками. Я положила кусочек сахару в чашку. Ложечка, которой полагалось размешивать сахар, была крепко прикручена к столу проволокой. Сейчас я обратила внимание на то, что все ложечки в подставке были с дырочками.

Это было более чем занятно: старые чашки с отбитыми ручками, надтреснутые блюдца, ложечки с дырочками — и это при очень высоких ценах, но интересно, что все это не изменило моего желания выпить кофе именно здесь. И я не ошиблась — кофе был отменным — крепким, с высокой пенкой и бодрящим горьковатым привкусом. Я пила кофе, пытаясь отключить внешние раздражители, довериться своей фуэрзе и действовать соответственно.

Я пила кофе, поглядывая на продавца, протиравшего чашки сероватым льняным полотенцем. И тут в мозгу будто вспыхнуло:

"Сейчас еще ничего... днем людей немного, но вечером от них деваться некуда... наползут... и что им тут медом намазано? ничего не помогает... в прошлое вернуться невозможно так же, как извлечь сливки из кофе... похоже, мне суждено здесь торчать вечно".

Я не поняла, откуда пришли ко мне эти слова, и не знала, как на это реагировать — их никто не произносил, я их не слышала, не читала — они возникали сами по себе. Продавец тоже молчал, продолжая протирать чашки.

"Эта красивая женщина здесь впервые ... заказала только кофе... я бы хотел еще раз услышать ее голос и смех... голос может много рассказать о человеке, а смех говорит вообще обо всем... хотя красота сама по себе — молчаливое красноречие... ладно... сейчас скроюсь с глаз... Пусть и она украдет себе ложку, как все... ей не так жалко..."

Продавец кофе поглядел на меня с усталой обреченностью и ушел в подсобку.

Если это мысли продавца, то он специально ушел из-за прилавка, предоставив мне возможность что-то украсть. Ложку? Но зачем мне эта дырявая чайная ложка? Я обвела глазами кафе: голые столы, на оконном стекле следы недавно прошедшего дождя, на полу — блеклый линолеум. В других кафе хоть вазочки на столах, скатерти веселенькие, чашки красивые, а тут — только кофейный аромат. И, тем не менее, мне хочется здесь быть, и ощущение чего-то необычного витает в воздухе.

Я не видела продавца, но его мысли, если это были действительно его мысли, продолжали литься потоком.

"Что могло понадобиться такой женщине в этом проклятом городе? Зачем она здесь? Погоня за призраками? Острыми ощущениями? Тогда почему она одна? Я не удивлюсь, если завтра она придет сюда с любовником. Какое бедное слово — "любовник"... оно означает только связь вне брачных уз... а может содержать в себе целые повести... нет, не похоже, что она ищет приключений... скорее всего, она здесь по делу... Если она выпьет еще одну чашку кофе, то, пожалуй, расскажет свою историю... как все это делают... И почему у них развязываются языки именно после второй чашки? Странная закономерность..."

Парень и девушка, явно воспользовавшись отсутствием продавца, вскочили и принялись отколупывать штукатурку со стены, девушка приложила палец к губам и подмигнула мне — мол, молчи. Совершив это странное действие, они направились к двери, а по дороге стянули несколько дырявых ложечек. Старик тоже оживился — оторвал кусок линолеума, засунул его в карман плаща и опять застыл над своей чашкой.

— Простите,— спросила я вернувшегося за прилавок продавца. — А почему у вас все ложечки с дырочками? Это что-то значит? Примета какая-то?

— Теперь уже да, — печально ответил тот.

— А ложки эти особенные, что ли?

— Это обыкновенные чайные ложки, причем, самые маленькие и дешевые, из тех, что можно достать на хозяйственной базе. Скоро их запас иссякнет и придется покупать новые. Раньше я закупал красивые, с витыми ручками, но когда их украли, я купил попроще, но и их украли, тогда я купил самые дешевые, но и это не помогло. Тогда я просверлил в них дырки — сахар и сливки можно размешать, а есть ими нельзя. Да не смотрите на меня так! Я это сделал специально, чтобы уменьшить их привлекательность для посетителей. Но это было страшной ошибкой!

— Разве в Чужом Городе принято воровать?

— Нет, только у меня в кафе.

— Но почему? Что произошло, когда вы просверлили в них дырочки?

— Их стали разворовывать еще быстрее — теперь они что-то вроде сувенира — их можно носить их на шее. Зачем? Воришки уверены, что это сделает их счастливее.

Продавец сейчас молчал, но я слышала: "Чудаки... нет счастливее человека, который таковым себя считает".

Я повертела ложечку в руках — о, да я видела похожую на шее у Софьи Марковны, и подумала тогда, что это странное и экстравагантное украшение.

Я постаралась сосредоточиться: два потока информации шли одновременно — то, что он говорил и то, что думал. Уф... надо разделять их — слушать оба, но реагировать только на то, что произносится вслух, чтобы его не испугать и самой не запутаться. Наверно похожие ощущения испытывают уроженцы Демонета, когда считывают фуэрзу. Представляю, как мы, игреалы, их раздражаем, когда кривим душой — будь то из вежливости или с определенной целью. Но я-то реальная женщина, игреалка, как они тут говорят. Каким же образом я слышу то, что он думает?

— Все это отражается на ценах, соответственно, — продолжал говорить продавец. — Должен же я возмещать расходы! У меня украли подсвечники, вазы, настенные декорации даже цветочные горшки. Я пытался восстановить уют, но вскоре плюнул на это. Я добился только уменьшения числа посетителей — не все готовы платить за кофе такую сумму, да и воровать здесь уже почти нечего. Разве что ложечки...

Опять зажглись его мысли:

"Кажется, дырки в ложках скоро станут так же необходимы как дырки в иголках, сыре и даже жопе..."

Я еле сдержалась, чтобы не прыснуть. Похоже, у меня появились новые способности. Непременно сообщу об этом Дэниэлу, пусть разбирается.

"Она слишком серьезна, а мне так хочется услышать ее смех. Интересно, она смеется звонко, мелодично или тоненько хихикает? А может, беззвучно... или гогочет... по смеху я бы сразу определил, что она за фрукт".

Я аккуратно среагировала на то, что произносилось вслух:

-Так что же ценного, в ложечках-то?

— Поверьте, ровным счетом — ничего! Обыкновенные ложечки! Но, тем не менее, их воруют... Все воруют, — повторил продавец раздраженно. — Все тянут...

"И все же, кража ложечек — ничто по сравнению с кражей времени''.

Я продолжала полным ходом считывала его фуэрзу — если это оно и есть. Но как это проверить? Не могла же я спросить у него в лоб, что он думает.

— Но почему? Чем знаменито ваше кафе? Я впервые в Чужом Городе, не знаю тут никого.

— Тут никто никого не знает, и знать не хочет, — мрачно заметил продавец. — И не надо,— добавил он твердо. — Это — основная достопримечательность города.

— В каком смысле?

— Ну, если хотите знать, здесь бывает много знаменитостей — они приезжают в Чужой Город отдохнуть или оторваться. Так вот, многие из них утверждают, что после посещения моей кофейни их осеняют гениальные мысли и происходят прорывы в творчестве. Вроде бы, мой кофе поднимает со дна их фуэрзы какие-то откровения, взбалтывает ассоциации и еще черт знает что.

— Кофе у вас, и, правда, отменный. А кто именно из знаменитостей тут бывал?

— Чаще всего Бельская и Майский с учениками.

Он назвал еще несколько неизвестных мне имен.

— Подождите, о Майском я слышала, он — художник. А Бельская кто?

— Софья Марковна Бельская, писательница. Она пьет кофе только в моем кафе, после чего, как она уверяет, волна вдохновения накрывает ее с головой. Она пишет прямо здесь, сидя у окна, лишь изредка поднимает голову и глядит на дождь, а дождь в нашем городе — обычное состояние.

"... Кому-то дождь, а кому-то наводнение... из-за этой стервы все и началось... она даже в какой-то роман включила эпизод, происшедший в моем кафе... роман стал бестселлером... а когда я просил выхлопотать для меня разрешение покинуть этот город, она отказалась, сказала, что без меня здесь будет уже не так... и это вместо благодарности! да она по трупам пройдет лишь бы книга получилась интересной".

А вслух:

— А обычные люди уверяют, что им, вроде бы, после посещения кафе начинает везти. Из-за всего это мое кафе считается счастливым, и его разворовывают на сувениры и даже приторговывают подделками. Кто-то распустил слух, что истолченная и добавленная в вино штукатурка, то ли принесет удачу, то ли усилит способности того, кто это выпьет. Черт бы их всех побрал!

А думал он:

"Высокомерная индюшка! Когда я пожаловался на одиночество, она ответила: "Одиночество — путь к мудрости". Тварь... с мудростью легко жить, но до чего тяжело ее наживать... А потом еще хвасталась рецензиями на ее книги. А я сказал: "Мудрость заканчивается там, где начинается хвастовство". Она вспылила, но потом долго просила прощения и даже заискивала, выпытывая у меня истории о посетителях. Не удивлюсь, если она и есть причина продления моего срока в этой дыре".

Интересно! Он тяготится жизнью в Чужом Городе, работой в кофейне "Дырявая Ложка", и терпеть не может Софью Марковну. Странно, а мне она показалась такой приятной дамой.

— Я не знаменитость, но с удовольствием приду еще, и я не буду воровать.

— Благодарю вас, милая дама. Если вам нужна ложечка с дырочкой, то я с удовольствием вам ее подарю.

— Я приду, просто потому, что вкуснее вашего кофе мне пить не доводилось. У вас есть особый рецепт?

Продавец был явно польщен.

— Кофе... ах, да, кофе. Я покупаю зеленые зерна и сам их жарю — так дешевле.

"Я буду рад, если она придет. Красота — отрада для глаз, а тот, кто ее не замечает — просто жалок" — последнее, что он подумал, прежде чем я покинула кофейню "Дырявая Ложка".

Мысли продавца кофе были гораздо интереснее его слов. Интересно, а как у других людей?

Я возвращалась в гостиницу, вглядываясь в редких прохожих, пытаясь считать их фуэрзу, но нет — их мысли и эмоции были плотно запечатаны. Ну и хорошо, а то я устала, даже голова разболелась, но не от чтения мыслей, а, скорее, от усилия скрыть этот факт. Я решила немного отдохнуть в номере и вечером опять выйти в город — хорошо бы, мой спутник, приехал засветло. Я забыла узнать имя продавца, но зато запомнила расположение и название кофейни "Дырявая Ложка". И как избавиться от этого рыжего гада, что идет за мной? Может пожаловаться кому-нибудь? Но кому?

В гостинице, все та же вертлявая дама улыбнулась и проговорила дежурным тоном:

— Добрый день, госпожа Аксен! Надеемся, что вы хорошо проводите время в Чужом Городе. Мы всегда рады гостям! Пользуясь случаем, хочу напомнить, что гостиница "Деморада" предлагает множество услуг, плата за которые включена в счет за номер, и в вашем распоряжении — сауна, спортзал, солярий, бар, бассейн, парикмахерская и массажный салон.

— Благодарю вас.

— Не откажите в любезности прояснить кое-что.

— Конечно, а в чем дело?

— Пройдите сюда,— попросила дама.

Она открыла дверь небольшой хозяйственной комнаты. Здесь помещались гладильные доски, полотенца, салфетки, чистые стаканы и графины.

Дама явно мялась.

— Меня зовут Анна, — наконец сказал она. — Анна Вельма. Я администратор и совладелица этой гостиницы.

— Очень приятно.

Я попыталась считать ее фуэрзу, но безрезультатно. А жаль, мне, кажется, понравилось это занятие.

— Видите ли, возникла небольшая проблема. Дело в том, — она замялась. — Простите, если я вторгаюсь в ваши личные дела, но в мои обязанности входит... Э-э-э... Дело в том, что ваше прибытие в Чужой Город не было зафиксировано ни одной демостанцией.

— Ну и что?

— Это означает, что вы не воспользовались ни одним из локальных демовэйвов.

— Разве это нарушение? Это запрещено?

— Нет что вы, — испугалась дама. — Это ваше личное дело, надеюсь, вы добрались сюда легальным путем, но если нет — нас это не касается. На демостанциях работает служба, которая знакомит гостей с правилами города и информирует о некоторых его особенностях. Незнание правил может доставить некоторые неудобства. Поверьте, мы печемся о вашей безопасности, и надеемся, что у вас останутся самые приятные воспоминания о пребывании...

— Простите, — я прервала этот поток. — Я, видимо, не прошла какую— то формальность. Инструктаж, что ли? Это можно исправить?

— Да. Если позволите, я сейчас сама проведу этот... инструктаж.

— Пожалуйста. Не думаю, что я успела что-нибудь нарушить. Я здесь никого не знаю.

— Здесь никто никого не знает, в этом вся соль. В общем, в этом и состоит весь инструктаж, — Анна Вельма с облегчением вздохнула. — Ну вот, теперь вы предупреждены, — она явно тяготилась этим разговором.

— Подождите, я ничего не поняла. В чем соль?

Вступление было куда дольше, чем сам инструктаж.

— В том, что здесь никто никого не знает.

— Допустим, но ведь люди могут познакомиться.

— Могут. Но покидая Чужой Город, должны помнить, что больше никогда не встретятся, и должны быть готовы расстаться навсегда. Вот и все.

— Спасибо. Я должна где-то расписаться?

— Нет. Это излишне. Извините, что задержала вас. Не забудьте воспользоваться сервисами нашей гостиницы. Если будут вопросы, я с радостью отвечу.

Никогда еще после получения инструкций, я не чувствовала себя настолько сбитой с толку.

— Есть вопросы. За мной вот этот тип ходит, — я открыла дверь хозяйственной комнаты и указала на рыжего, который уселся на диване и уткнулся в ноутбук.

Анна Вельма выглянула в холл:

— Кого вы имеете в виду?

— Да вот же он, на диване.

— Простите, я никого не вижу.

Ясно. Рыжий тип и администраторша — одна шайка. Напрасно я ей об этом сказала.

В номере я задернула тяжелые шторы, разделась и улеглась под одеяло. Как хорошо в чужом городе, где никто меня не знает, и я никого не знаю... Значит, можно делать все, что угодно. Никто никого не знает и больше никогда не встретит, ах, да как же это может быть? И зачем нужны эти правила?

Проснулась, вышла на балкон, полюбовалась предвечерним небом: заходящее солнце золотило разноцветные крыши, желтая листва горела в закатных лучах, и все это дополнялось запахом мокрой осени. Где-то вдалеке слышались звоночки, будто трамвайчик рядом — разве здесь есть городской транспорт?

А что в этом номере еще есть? Вот панель управления: кнопки вызова дежурного, носильщика, горничной, официанта. А если нажать на эту кнопку, на стене появляется электронная карта города с обозначенными увеселительными заведениями — заманчиво, но мне некогда — я в командировке. Отделение банка расположено рядом с гостиницей. Дэниэл упоминал, что в случае необходимости, я могу обратиться за деньгами к управляющему Павлу Кунцу. Кстати, после оплаты за гостиничный номер, демонет осталось совсем немного. Я оделась и вышла в холл. Рыжего, к счастью, не было. Все тот же красавец— портье услужливо открыл дверь, я улыбнулась ему в ответ, он просиял, и я вышла в сумерки.

Красная дверь с табличкой " Демобанк, отделение Чужого Города" была ярко освещена. Девушка у входа указала на дверь с табличкой "Павел Кунц, управляющий". За столом — круглолицый добродушный тип средних лет.

— Добрый вечер,— я поздоровалась. — Меня зовут Полина Аксен.

— Да, я знаю. Давайте ваш кошелек, и я пополню его демонетами, — произнес управляющий без всякого вступления и приветствия.

Я протянула кошелек. Кунц взвесил его на руке.

— Но ведь там еще есть демонеты.

— Да. Но их немного.

— Вы прибыли сегодня после полудня?

Я кивнула.

— Баланс еще не подбит. Завтра в полдень станет ясно, нужны ли вам демонеты.

Я поблагодарила и вышла, решив, что местные правила позволяют выдачу денег около полудня, и вернулась в гостиницу.

В холле меня сразу окликнула Анна Вельма:

— Госпожа Аксен, вас только что спрашивал молодой человек, но вас не было в номере.

— Он остановился здесь?

— Пока нет, но надеюсь, что он тоже станет нашим гостем.

— А где он?

— Да вот же, — она кивнула на диван, где спиной к нам сидел молодой человек. — Позвать его?

— Да, пожалуйста.

— Господин Вайда, госпожа Аксен здесь.

Молодой человек обернулся, поднялся с дивана и направился к нам. Остановился, откинул со лба длинные светлые пряди, и молча уставился на меня. Я тоже молчала. Краска медленно заливала мне щеки. Он здесь случайно или это чья-то жестокая шутка? Он тоже покраснел и растерялся. Анна Вельма деликатно отошла в сторону, вид у нее был непроницаемый.

— Извини...те,— он заговорил, наконец. — Я увидел тебя... вас... в холле и так обрадовался... но не сразу понял, что именно тебя я должен сопровождать в этом городе, а когда понял, то ... еще больше обрадовался. Я искал тебя. Знаешь, я приходил в ваш двор после того дня...

— Зачем? Думал, обломится еще что-нибудь?— спросила я жестко.

— Ну зачем вы так? Просто хотел взглянуть на тебя... вас... еще раз. Ходил, на окна смотрел. Один раз даже набрался храбрости и постучал в твою дверь, но никто не открыл. А тебе... было очень плохо со мной?

Я молчала, собираясь с мыслями.

— Извини, Полина. Мне кажется, вам неприятно, что это я... меня видеть?

Неприятно? Как будто страшный сон, постыдный и позорный вдруг просочился в явь, ожил, стоит рядом и задает дурацкие вопросы, причем, краснея и смущаясь. Но мальчишка выглядел таким несчастным, что мне стало жаль его.

— Ладно, давай на "ты",— я засмеялась. — После того, что у нас было...

Он просиял.

— Давай зайдем куда-нибудь, посидим, поговорим, хочешь?

Мы направились к выходу.

— Простите, господин Вайда,— позвала его Анна Вельма. — Так вы будете снимать номер?

Руслан повернулся ко мне.

— А можно я в твоем номере остановлюсь?

— С какой это стати? — я вспыхнула.

Он повернулся к Анне Вельме:

— Да, пожалуйста, мне номер, — и подошел к стойке.

Пока он платил, я успела полностью взять себя в руки, и когда мы вышли на улицу, сказала:

— Руслан, мы с тобой в командировке, и вести себя будем соответственно. У тебя есть конкретное задание?

— Есть. Гулять с тобой по городу, ходить, куда тебе захочется. Админ еще сказал, что атмосфера Чужого Города будет мне полезна, так что следует расслабиться и пустить мысли на самотек. А тебе сейчас куда хочется?

Я махнула рукой в сторону реки.

Очень хорошо. Объяснять ему ничего не придется. Гулять, пустив мысли на самотек, и получать за это демонеты — работа мечты. Не исключено, что у него есть конкретное задание, но ему тоже не велено о нем рассказывать.

В конце квартала я увидела нечто похожее на общественный транспорт — что-то вроде фуникулера — вот откуда раздавались звоночки! Наша кабинка скользила по канатной дороге, а мы стояли совсем близко, избегая глядеть друг на друга. Наконец, он осмелился взять меня за руку, поддерживая при выходе из кабинки, и больше не отпускал. Пальцы его немного дрожали. Может, вдвоем ходить по городу и безопаснее, без него мне было гораздо комфортнее. Мы довольно долго шли по набережной и молчали — похоже, общих тем для разговора у нас не было. В какой-то момент я ощутила аромат ванили смешанный с теплом и уютом. В сознании возникли образы пылающего камина, брошенного на кресло пледа и накрытого стола. Аромат исходил из утопающего в цветах особняка. Вывеска гласила:

"Пансион госпожи Горжевской. Ночлег и завтрак для гостей города".

В усадьбе светилось несколько окошек, я подергала ручку двери, колокольчик зазвенел тоненько. Все же насколько колокольчик приятнее современных электрических звонков, пусть даже самых мелодичных. Распахнулось окно и женский голос произнес:

— Извините, все комнаты заняты на ближайшие несколько дней. Утром — милости прошу на завтрак. Мы открываемся в шесть.

— Придем сюда пораньше, завтракать? — спросила я.

— Как скажешь. Мне зайти за тобой?

— Давай, кто первый проснется, тот и зайдет, хорошо? Просто постучи в дверь.

— Ага.

Пусть знает, что ему не на что рассчитывать.

Мы побродили по набережной, потом зашли в маленькое кафе "У реки". Из окна был виден пролив, кораблики и лодочки. Быстро темнело.

Руслан оказался галантным кавалером: снял с меня плащ, отодвинул стул, метнулся к стойке, принес сэндвичи, сок и миндальное печенье.

Еда была свежей и вкусной, но никакой информации не несла — запоминать это место не было смысла.

— Полина, — опять спросил Руслан серьезно. — Тебе было очень плохо со мной?

Смешно предполагать, что удастся избежать разговора о бурных обстоятельствах нашего знакомства. Лучше уж высказаться. Конечно, честный ответ, что мне с ним было вообще никак, мог неблагоприятно повлиять на его самооценку и всю дальнейшую жизнь. Хотя с какой стати я должна его щадить? Вид у него, правда, был такой, будто от моего ответа действительно зависела жизнь.

— Видишь ли, мне трудно что-либо оценить — это было настолько неожиданно...

— Неожиданно? Разве ты не знала? Разве Евгений позвал меня без твоего согласия?

— Он меня даже не спросил. Я была очень зла на него, долго не могла простить.

— А мне он сказал, что это нужно вам обоим. Значит, я участвовал в насилии! Какой ужас, какой грех на душу!

— Но ты же не знал.

— Я и предположить не мог... Ты его слушалась, называла господином... Я даже вам позавидовал — такие классные ребята, думаю, заводные, то она голая в клубе пляшет, то они от погони удирают, то играют в "господина".

Он рассказал, что к пивному ларьку его в этот день привела демон Похх, сказала, что если выпить пива, то все образуется. Там он столкнулся с Женей, и тот, увидев его, воскликнул, что демоны всегда правильного человека подставляют для своих шалостей, но не понял к чему он это сказал. Женя поблагодарил Руслана за то, что тот принес в коптерку мои вещи и угостил его пивом. Они разговорились. Руслан рассказал, что девушка его бросила после вчерашнего вечера, потому что весь вечер смотрел на меня, не отрываясь. Тогда Женя спросил его прямо: "Тебе так понравилась эта женщина? Хочешь ее трахнуть?" Руслан сразу согласился, а потом засомневался и решил, что Женя над ним издевается. Но Женя сказал, что он меня очень любит и это необходимо для укрепления наших с ним отношений. Мол, я сама попросила его об этом, это часть любовной игры и я для виду буду сопротивляться.

— Какая ты благородная! — вдруг восхитился Руслан. — Ты ничего не знала, но виду не подала, подыграла ему, чтобы он не ударил передо мной лицом в грязь!

— Ну... не совсем так.

А впрочем, зачем ему знать истинные мотивы моего "благородства"? Командировка закончится и я его больше никогда не увижу.

— Я переживал, что тебе было плохо со мной. Что я неловкий такой... И многого не умею.

— Да не думай ты об этом. У тебя все еще впереди, ты же интересный парень.

Руслан нервно барабанил пальцами по столу. Какие длинные пальцы у него и кисти рук красивые. Я вспомнила, как он ласкал меня между ног... а ведь я еще тогда подумала, что он, должно быть, музыкант, и не ошиблась. Он и вправду музыкант, ученик ДИМа, учится делать музыкальные игрушки, что ли.

— Правда, я интересный?

— Конечно, только тебе постричься не мешало бы.

— Коротко?

— Нет, тебе идут длинные волосы, просто подровнять нужно, — и я откинула прядь светлых волос с его лба.

Он схватил мою руку, прижал к губам, и заговорил быстро и горячо:

— Полина, я... Ты даже не знаешь кем стала для меня! Я сразу в тебя влюбился, как только увидел.

— Сразу? Привязанной к кровати?

— Да нет же! Еще тогда, в клубе "Демоник". Я со Светкой пришел... думал, что люблю ее, а когда тебя увидел, то сразу понял, что только тебя всегда любил.

— Во время танца понял?

— Нет, еще раньше. Мы же столкнулись в дверях, ты не помнишь, наверно. Я пошел за тобой как сомнамбула и сел за столик рядом. Я сидел и смотрел на тебя. А Светка сердилась, но мне это все равно было. Я смотрел на твой профиль и завитки на шее... А потом ты танцевала, а я представлял, что ты для меня танцуешь. Тогда ночью я музыку написал... спать не ложился... для тебя музыку, к тебе. Светка утром заявила, что я сошел с ума и модератору пожаловалась. А потом сказала, что как мужчина я ничего не стою. И я испугался, потому что хотел найти тебя и понравиться тебе как... мужчина. Я не знал где тебя искать, но верил, что ты когда-нибудь услышишь эту музыку и она расскажет тебе обо мне. А модер наш, Валентин, ты его знаешь?

— Да.

— Он эту музыку на свой компьютер записал, а через несколько дней вернулся и сказал, что во мне пробудился редкий талант, и теперь я должен практиковаться — подбирать музыку к людям, их собственную музыку, понимаешь?

— Как это?

— Я еще сам не понял. Меня отправили к игрушечному мастеру учиться определять типы людей. Он мне объяснил, что любовь дает мощный толчок к реализации способностей, и от этого толчка ты взлетаешь и приземляешься совсем в другом месте. Но все время быть в полете невозможно. Те, кто родился в Демонете, умеют это использовать, поэтому у них мир такой продвинутый. А я не хочу ничего использовать, я хочу с тобой быть — в полете, и не думать, что это когда-нибудь кончится. Я непонятно все говорю, наверно.

Мы вышли из кафе уже затемно. Под ногами приятно шуршали сухие листья, мы шли рядом, вдыхая свежий речной воздух. Руслан достал карманный компьютер.

— Хочешь послушать?

— Что?

— Твою музыку. Она здесь.

— Ну давай, — я села на скамейку.

Я узнала эту мелодию с первого аккорда — та, под которую Валентин предложил мне потанцевать под дождем. Значит, он не просто пытался развлечь меня — он проверял способности Руслана! Значит, я не случайно попала на праздник в его голденгрэйн? Тогда мне и вправду показалось, что музыка звучит из меня, из глубины сознания, и сейчас, слушая, я вспомнила вкус дождевых капель на губах и вновь ощутила теплые потоки воды по голому телу.

Как странно все сложилось: мальчишка влюбился в меня с первого взгляда, я тут же стриптиз устроила для Жени, а Руслан после этого всю ночь музыку ко мне подбирал. А утром следующего дня Женя встретил его случайно... нет, тоже не случайно — явно демоны это все устроили. А Женя меня привязал и предложил ему меня трахнуть, и он согласился. Он меня уже тогда любил, а я не знала об этом. А Женя после заявил, что мальчишка — инструмент в его игре, штопор, которым бутылки открывают. Какой же он штопор? Он сам инструмент, мощный как орган. И неизвестно куда меня заведет эта музыка.

— Как красиво! Ты очень талантливый, Руслан.

— Тебе нравится, правда?

— Да. Это действительно моя музыка.

Он просиял.

— Я еще напишу. Для тебя.

Когда-нибудь я расскажу ему, что его музыка высвободила мой талант фуэнсена. Я ощутила любовь в пирожках на следующий день после танца под дождем. Но пока админ просил все держать в тайне.

Вернулись в гостиницу, взяли ключи. Его номер был напротив моего — #76. Хорошо, что и у него — четный, Ахх не придет без приглашения.

Я попрощалась, подражая Анне Вельме:

— Доброй ночи, господин Вайда. Спасибо за приятную прогулку.

Я открыла дверь, и только хотела войти в свой номер, как он схватил меня за руки, потом медленно сполз на ковровый пол, и обнял мои колени.

-Тебе спасибо. Благодаря тебе, я узнал кто я. Не уходи, пожалуйста. Если ты уйдешь, я...

Он дрожал от страсти. Какая любовь? Им владела Похх.

— Руслан, я устала и хочу спать. Нам рано вставать, ты не забыл?

— Зачем ты напускаешь такой строгий вид?

— Я не напускаю. Я такая и есть.

— А я ведь видел тебя без одежды, с раздвинутыми ногами, я целовал тебя, помнишь? Я помню как ты лежала связанная, голая... Ты была такая красивая тогда... и говорила, что сделаешь все, что я повелю, а в глазах твоих сверкали злые искорки. А сейчас трудно поверить, что все это и впрямь было.

— Считай, что этого не было. Лучше забудь.

— Ты — моя любовь, Полина. Не гони меня, впусти...

— Не могу.

Я не хочу быть с ним, совсем не хочу. Он — воспоминание о Женином предательстве. Жаль мальчишку. Но спать с кем-либо из жалости — это нечестно, это — предательство своей собственной сути, фуэрзы, то есть.

Я заперлась на ключ. Опустилась на огромную кровать. Я знала, что он стоит там, за дверью, я продолжала чувствовать его токи. Не могу. Если я это сделаю, то после покажусь себе омерзительной и грязной. Я думаю только о себе сейчас? О своих желаниях? О своей сути? Я безжалостна? Впустить его? Дать ему еще один толчок к творчеству? Я не хочу его. Совсем не хочу. Он милый, славный, у него длинные нервные пальцы, большой член, и он моложе меня лет на десять, но я его совсем не хочу. Я думаю о нем, потому что он тронул меня своей мольбой, искренностью и музыкой. Ну как теперь работать в такой обстановке, как выполнять задание Дэниэла? Ахх подал админу идею послать со мной нового ученика ДИМа — это его проделки, но зачем? Чего он добивался?

Наскоро приняла душ и влезла под одеяло, а балкон оставила открытым — люблю спать под теплым одеялом, а воздух чтобы был холодным.

Разбудил меня стук в дверь. Я с трудом разлепила глаза — спала так крепко, что не сразу сообразила где нахожусь. За окном тьма кромешная. Пошарила в поисках выключателя. Стук повторился настойчиво.

— Кто там?

— Полина, а поехали кутить, а?— голос Руслана.

— Поздно уже.

— Еще полуночи нет, поехали!

— С ума сошел, куда ехать ночью?

— А не надо далеко, я тут бар нашел с бассейном классным, а в кабаке танцы такие, что стены дрожат. Пошли, а?

— Руслан, иди сам. Я сплю уже.

— Ну, если не понравится — уйдем. Успеешь поспать.

— Не хочу, ну прости.

Удаляющиеся шаги и все стихло. Я полежала под одеялом, поворочалась, сон пропал. Ладно, схожу, посмотрю на гостиничную ночную жизнь. Только гляну и назад.

На первом этаже светящаяся вывеска "На самом дне" — оттуда доносится музыка, а сквозь стеклянную дверь видны блики света. Не успеваю войти, как передо мной мгновенно возникает верзила с подносом, уставленным различной высоты бокалами:

— Госпожа, напитки, на любой вкус.

— Нет, благодарю.

Делаю несколько шагов и движения мои замедляются — я плыву в мягком синем свечении, все дрожит, лампочки раскачиваются, бутылки колышутся, как под водой — впечатление, будто на дне находишься. За окнами— иллюминаторами проплывают люди. Голая девушка с развевающимися волосами стучит в стекло и улыбается. Похоже, окна бара выходят на дно бассейна. Я ничего не пила, а ощущение — будто пьяная. Невольно опускаюсь на стул, бармен тут же ставит передо мной высокий бокал и произносит приглушенно:

— Наш фирменный коктейль "На Дне", прошу, госпожа, первый бокал — бесплатно.

Мои волосы развеваются, я почти невесома. Осторожно ступаю по морскому дну, в разные стороны разбегаются стаи золотистых рыбок. В глубине зала на ложе из водорослей возлегает Руслан, рядом с ним — три голые до пояса русалки с длинными волосами и серебристыми хвостами. Одна гладит его по голове, две прильнули по бокам и ластятся, заглядывая ему в глаза. Перед ними плавает столик уставленный бокалами, бутылками и тарелками с закусками. Одна русалка держит в зубах трубочку с кремом, Руслан откусывает трубочку с другого конца и они громко хохочут. Столик то уплывает, то приплывает с новыми яствами, все зыбко, все качается. Откуда-то со дна выплывает покрытый мхом сундук. Руслан открывает его, оттуда вываливаются драгоценности — они сияют так, будто на них направлен прожектор — ожерелья, диадемы, браслеты. Довольные русалки надевают драгоценности и красуются перед зеркальной стеной, потом образуют круг, держа друг друга за хвосты, танцуют перед Русланом, а потом ласкают его в шесть рук, окутывая его своими волосами — дивное зрелище.

Возле меня опять возникает бармен:

— Госпожа, если желаете наблюдать, то...— и называет крупную сумму демонет.

Мне не жаль демонет, а просто стыдно тратить выданные командировочные на подобные развлечения, и я с сожалением покидаю бар "На Самом Дне".

Выхожу в холл, слегка покачиваясь, — фирменный напиток, все же, дает о себе знать.

— Вы кого-то ждете, госпожа? — спрашивает мужчина с пышными усами в дорогом костюме и галстуке.

— Нет.

— Не составите ли мне компанию?

— Нет, извините.

— Такая женщина — одна в отеле в столь поздний час! Неужели вас некому развлечь? Я бы мог...

— Благодарю вас, мне рано вставать, — отвечаю резко.

По дороге к лифту меня останавливали еще несколько раз, удивляясь, что я одна. Ну да, в Чужой Город приезжают развлечься. Вот Руслан славно развлекается, а я не умею — для меня не существует моментного наслаждения, обмана, иллюзии, мне нужна гарантия продолжительности счастья. Я, наверно, слишком серьезна или просто глупа. Анна Вельма сказала, что встретившиеся в Чужом Городе люди, больше никогда не увидятся. Похоже, они знакомятся, проводят вместе время, заранее зная, что продолжение невозможно. А вдруг им захочется увидеться вновь? Бывают ли исключения? И зачем все так устроено?

Анна Вельма стоит на своем месте, за стойкой. Интересно, она когда-нибудь спит?

Опять просыпаюсь среди ночи от грохота и пьяных голосов в коридоре. Нет покоя никакого! Голоса затихают. Еще пару часов можно поспать.

Просыпаюсь около пяти. Сегодня много дел, мне хочется успеть побольше. Принимаю душ, одеваюсь. Пора будить Руслана. Из его номера доносится звонкий хохот.

Стучу.

Дверь распахивается и оттуда со смехом вываливаются, вернее, выползают вчерашние русалки: одна с зелеными волосами, другая с фиолетовыми, а третья с розовыми, у всех — совершенной формы грудь, соски под цвет волос и серебристые хвосты. В воде они были легки и грациозны, а сейчас неуклюже ползут к лифту, опираясь на локти и подметая длинными волосами ковер. Они заползают в лифт, одна из них пронзительно визжит, что ей прищемило дверью хвост.

Я осторожно заглядываю в номер. Надо же! Русалки уползли, но оставили вместо себя владычицу морскую. Руслана под одеялом не видно, но на его кровати возлежит невиданной красоты юная нагая женщина с голубыми волосами, огромными темными глазами и длиннющими бархатными ресницами. Лицо ангельское, руки и ноги увешаны браслетами, талия перехвачена цепочкой, на шее ожерелье.

— Извините, — говорю несмело, остолбенев от такой красоты. — Мне нужен Руслан.

— Он только что уснул, — отвечает Мальвина нежным голоском. — Боюсь, его не удастся растолкать.

Она отбрасывает одеяло и я вижу спящего, уткнувшегося лицом в ее бедро, Руслана.

— Руслан! — говорю жестко. — Нам пора!

— Куда ты спешишь?— изумляется красавица. — И почему кричишь? Мужчин надо будить поцелуем. Иди ближе, я покажу как надо.

Я качаю головой и закрываю дверь. Помощничек нашелся! Пойду собираться, если он не явится через четверть часа, пойду сама.

Его нет. Проходя по коридору, стучу еще раз в его дверь. Оттуда доносятся вздохи и возгласы. Ужасно хочу открыть дверь и посмотреть, что делает Мальвина, но — дела не ждут. Вызываю лифт. Дверцы открываются — там стоит вчерашний рыжий шпик и невозмутимо едет со мной до первого этажа.

Иду по улице быстрым шагом. Серое утреннее небо, на горизонте — грозовые тучи. Дворники сметают опавшую листву в темно-желтые кучи. Порыв холодного ветра — я закутываюсь в черный бархатный плащ. Единственная кабинка фуникулера только что уползла вниз, к реке, придется подождать следующую.

Подбегает запыхавшийся Руслан.

— Полина, прости, что задержался, видишь ли...

— Не надо ничего объяснять.

— Полина, тут такое дело...

— Я же сказала, что мне не нужны объяснения.

Он виновато замолкает. Знает ли он, что я в курсе его развлечений? Впрочем, какая разница?

В предрассветной дымке особняк выглядит еще более уютно, а ароматы вокруг — просто волшебные. Звоним в колокольчик, дверь открывается:

— Доброе утро, господа! Свободных комнат нет, а на завтрак — милости прошу, — говорит белолицая румяная женщина средних лет в белоснежном переднике и накрахмаленном чепчике. — Я Марта Горжевская, хозяйка этого заведения.

Идем за ней, вдыхая божественный аромат горячей выпечки. У входа — меню, возле каждого блюда три цены —

"завернуть с собой", "съесть за столиком" и "позавтракать на балконе с видом на реку" — цена увеличивается соответственно. Демонеты нужно опустить тут же в автоматическую кассу. Я предлагаю завтракать на балконе. Руслан не возражает, идет за мной как сомнамбула. Интересно, в состоянии ли он вообще завтракать после ночных излияний?

Сегодняшнее меню: корзиночки со свежей малиной, свежевыпеченные булочки с орехами, печеные яблоки фаршированные творогом и абрикосами, кексы с голубикой, персики в сливках, всевозможные сыры, молоко в кувшине, горка оладий с медом и сметаной.

Маленький, утопающий в цветах балкончик выходит на реку — будто уголок лета посреди осеннего города. Столик на двоих накрыт к завтраку: веселые салфетки, хрустальный графин с апельсиновым соком, белые тарелки с золотым ободком, сверкающие серебряные приборы.

— Прошу вас, булочки только из печи, — говорит госпожа Марта.

— Вы сами печете хлеб?— спрашиваю.

— Да, госпожа. Я все делаю сама, даже масло сбиваю, попробуйте.

— О, такой хлеб с маслом сам по себе — целый пир. Как хорошо, что мы сюда попали, — радуется Руслан.

— Сразу видно тонкого ценителя, — улыбается Марта. — Вы, видно, впервые в Чужом Городе. Мой пансион знаменит своими завтраками, здесь бытует поговорка: "Хочешь хорошо позавтракать? Ночуй на пороге Мартиной кухни". Я встаю в три часа ночи, чтобы к шести открыть кафе. Разрешите налить вам чаю? Немного позже? Как скажете. Попробуйте корзиночку с малиной, она вернет вам силы после ночи любви.

Руслан краснеет. Да, у него ночь была веселенькая — три русалки и Мальвина.

Разделавшись с булочкой с маслом, и полакомившись сочным печеным яблоком, я принимаюсь за корзиночку с малиной. Госпожа Марта наливает чай, и услужливо пододвигает блюдце с тонкими ломтиками лимона.

Тончайшее тесто тает во рту, малина — крупная и сладкая. Я закрываю глаза от удовольствия — и вдруг в сознании возникает садовник Назар. Я вижу, как он работает в саду — на нем грубая льняная рубаха. Вижу, как он вытирает пот, откидывая со лба взмокшие пряди. Он что-то напевает. Его голос звучит будто издалека, но я не могу разобрать слов — мне мешают громкие и отчетливые мысли госпожи Марты:

''И зачем ей такой юнец? У них здоровья много, а умения никакого. Ей бы подошел почтенный, знающий толк во всем, господин... А уж она бы ему точно приглянулась... красивая интеллигентная женщина... жаль, он встает позднее... мой лучший клиент... а беспокоить не велено... сдается мне — не простая это гостья... А что, если попробовать...''

— Каждый день здесь новое меню. Завтра, например, я собираюсь испечь пирожки с маком,— говорит Марта.

Похоже, она пробует на мне какой-то пароль. Я улыбаюсь и неопределенно пожимаю плечами, мол, не знаю, получится ли завтра заглянуть.

"Нет, не отвечает. Пирожки с маком — любимое лакомство Гуинды и ей подобных", — думает Марта.

О чем это она? Интересно, почему я не слышу мысли Руслана? Не то, чтобы мне этого хотелось, но если уж у меня возникло новое умение, то почему оно не распространяется на всех?

— Я согласен завтракать здесь три раза в день, — говорит Руслан с набитым ртом. — Вместо обеда и ужина.

— О, я бы с удовольствием готовила обеды, но одной мне не справиться.

— Разве у вас нет помощников?

— Только горничные. Но, что касается еды, госпожа, я никому не доверяю — мои клиенты слишком дороги мне. Поэтому у меня хватает сил только на завтраки. Я бы с удовольствием выращивала свою зелень и ягоды, не будь у нас тут вечная осень.

— А где же берете свежие ягоды?— спрашиваю я.

— Из сада самого админа,— с гордостью отвечает Марта. — Конечно, это дорогое удовольствие, но там — самые лучшие фрукты и ягоды. Свежую малину доставили ночью, и я наполнила ею корзиночки из теста, а голубику — вчера после полудня, и я испекла кексы на рассвете. Чего не сделаешь для своих клиентов! Кстати, не попробуете ли кекс?

— О, нет, благодарю вас, я сыта...

Но Руслан, не моргнув глазом, заглатывает пару кексов.

"Видно, молодой человек, много сил затратил ночью", — я продолжаю считывать фуэрзу госпожи Марты. "Не думаю, впрочем, чтобы он смог удовлетворить вкусы такой женщины, она — гурман, а он — обжора. А интересно, почему она не выглядит как женщина после ночи любви? Ни тебе легкой синевы под глазами, ни особой томности движений. Странно. Как бы ее задержать, подольше, чтобы ее увидел Сташевский... Может, разбудить его? Он сам просил сообщить, если среди посетительниц окажется красивая женщина. А эта — очень красивая. А он — как раз ей под стать. Надо узнать, где она остановилась''.

И произносит вслух:

— Господа, если желаете, я пришлю вам завтра утром булочки, пирожки и все, что будет в меню. Вы только откроете глаза, а завтрак из пансиона госпожи Марты — у вашей постели. У меня в пансионе всего шесть спален, и жильцов, обычно, не больше двенадцати, однако многие гости Чужого Города заказывают завтраки именно здесь. И если вы оставите имя и название гостиницы... Хороший завтрак — залог удачного дня.

— Благодарю, но мы еще не знаем, где будем завтра утром, — отвечаю я осторожно.

— Как будет угодно, госпожа. Кстати, я принимаю заказы на ваши любимые блюда.

— Вы — великолепная кулинарка, госпожа Марта! Я посоветую знакомым завтракать только у вас.

— Спасибо. А спальни у меня тоже прекрасные, уютные, с камином... жаль, что не могу сейчас показать — гости еще спят. Надеюсь, вы остановитесь у меня в следующий свой приезд?

— Возможно.

"Ах, жаль, не удалось узнать ее адрес. Чую, она здесь неспроста. А может, она ловит Сташевского на живца? Ох, доиграется он со своими экспериментами. Во всяком случае, ко мне невозможно придраться — я — хозяйка благочестивого заведения..."

О чем это она? Из-за чего бы на ней шапка ни горела, меня это не касается. В блюдах госпожи Марты, безусловно, присутствует любовь, умение и тонкое мастерство, однако ей далеко до мальчика Романа. Тот просто счастлив, что у него есть возможность печь пироги плюс любовь ко всему человечеству. Радость и любовь легко впитываются в тесто и едоки принимают решения в пользу любви. А Мартой движет тщеславие — она печет корзиночки с мыслью, что это лучшие в мире корзиночки, что она — непревзойденная кулинарка и равных ей нет во всем Демонете. Ничего дурного нет в том, что человек верно оценивает свои способности, она — на своем месте, и, к тому же, из кожи вон лезет, чтобы угодить посетителям. Для фуэрзы — это еда хорошая, уютная и добротная.

Я по-прежнему не слышу мысли Руслана. И тут меня осенило. Фуэрзу продавца из кофейни я читала в момент, когда пила его кофе, а мысли госпожи Марты услышала после того, как отхлебнула ее чай. И фуэрзу бедной секретарши админа я прочла, когда выпила заваренный ею чай. А Назара я вспомнила, когда попробовала малину, а уж после, Марта сказала, что малина доставлена из сада админа. Хотя я могла о нем вспомнить по ассоциации: увидела свежую малину и вспомнила кусты с ягодами в саду админа — вот и все. Эту версию нужно проверить. Жаль, что нельзя проверить достоверность восприятия, не выдав себя. А как было бы интересно поэкспериментировать!

А Руслану Марта не понравилась:

— Слащавая до приторности, глаза масляные, и слишком уж лебезит.

— Это ее бизнес, вот она и старается. Ничего дурного в этом нет. Ты, ведь, хорошо позавтракал?

— Ага. Но если бы она подала еду и исчезла из поля зрения — было бы приятнее. Да ладно, бог с ней. Пошли гулять по городу, а?

Мне было бы куда приятнее ходить по Чужому Городу без него. Он то и дело порывался меня коснуться или взять за руку, в глаза заглядывал, то виновато, то вопросительно. Любил бы меня издали, писал бы музыку в мою честь, но не в моем поле зрения. Если бы не предупреждение админа, я бы с удовольствием от него удрала.

Уличный лоточник продавал ложечки с дырочками, выкрикивая: ''Маскота подлинная, удачу приносящая!'' — он напомнил мне о продавце кофе. Надо бы узнать его имя, и еще раз проверить мои догадки чтения мыслей.

Мы прошли через парк, ярко желтые кроны деревьев контрастно выделялись на фоне серого грозового неба, опавшие листья плавали в фонтане, как маленькие кораблики. Капли дождя застучали по дорожке и разошлись кругами в лужах. Мы шли быстрым шагом, стараясь держаться ближе к домам и навесам, пока не наткнулись на витрину с зонтиками — различных цветов и узоров и даже с изображениями сказочных городов. Но цены были уж очень велики.

— Ваши зонтики, бесспорно, очень красивы,— сказала я сидящей за прилавком даме. — Но нет ли какого-нибудь проще и дешевле?

Дама за прилавком с мушкой на щеке и сложной башней из волос, похожая на постаревшую карточную королеву, усмехнулась:

— А зачем вам зонтик? Разве вы не хотите вымокнуть?

— Нет. Это еще зачем?

— Чтобы прижиматься друг к другу, пытаясь согреться. Чтобы после снять мокрую одежду и развесить ее у огня. Чтобы выпить горячего грогу, влезть под атласное одеяло, и вместе глядеть на огонь в камине, а после заснуть рядом, и видеть самые сладкие сны.

Мы с Русланом слушаем ее, открыв рот, а дама наслаждается произведенным эффектом.

— Вижу, вы заинтересованы. Идите, погуляйте часок. Ваша задача — вымокнуть, а моя — предоставить вам все остальное, включая атласное одеяло и сладкие сны. Дождь сейчас припустит сильнее, а закончится только после полудня. Я вас разбужу, и у вас еще будет целый день впереди. Так что идите, и постарайтесь вымокнуть так, чтобы сухой нитки не осталось, и замерзните как следует.

Админ не зря предупреждал об осторожности, и Ахх добавил, что в любой лавочке можно находиться пока видишь дверь и улицу через витрину. А ну как затянет нас эта лавочка!

— Спасибо, это, и, правда, заманчиво, но у нас дела.

Руслан вздрагивает, будто просыпается от моих слов. Похоже, эта дама его загипнотизировала своим сладким голосом. Он смотрит на меня умоляюще. Неужели недостаточно наигрался ночью с русалками!

— Возможно, в другой раз,— повторяю я решительно.

''Ах, если бы Женя был со мной'', — думаю я, — ''Все дела были бы забыты мгновенно''. И снова острая тоска по нему охватывает меня. Был бы он рядом, в глаза заглянул, за руку бы взял! Эх, как жаль, что он одержим какими-то странными идеями!

— А сейчас просто продайте нам какой-нибудь зонтик, недорогой.

— Один?

— Да. Одного хватит.

Дама разочарованно вздыхает и снимает с полки небольшой сверток.

— Вот, возьмите. Это разовый, недорогой, рассчитан на один дождь. Но я надеюсь, что вы вернетесь, если не сейчас, то в следующее посещение Чужого Города. Каждый из моих зонтиков — неповторим, и я могу предложить уникальный, незабываемый сервис, вот взгляните на узоры...

Но мы уже пятимся к выходу.

Открываем сверток на улице, а там — пусто.

— Что за шутки? Вот мошенница! — я вскрикиваю. Но Руслан изумленно дергает меня за рукав. Над нами нет дождя. Везде есть, а над нами сухо. Да это невидимый зонтик какой-то!

Мы начинаем экспериментировать: то ускоряем, то замедляем шаг, но невидимый зонт следует за нами. Тогда мы разбегаемся в разные стороны, чтобы посмотреть, как поведет себя зонт, но тут же бежим навстречу друг другу с визгом — он укрывает от дождя только, когда мы рядом.

— Какой волшебный момент! — радуется Руслан — Пусть этот дождь никогда не заканчивается! Я напишу музыкальную пьесу "Двое под дождем"'... О!— он дергает меня за рукав, — смотри какая вывеска! Фирма "Проклятья и Благословения"! Зайдем, а? Интересно же.

— Ладно, но только на минутку.

Кругленький и румяный голубоглазый господин и высокая дама с узким бледным лицом и острыми колючими глазками, встречают нас у двери.

— Добро пожаловать, — говорит господин. — Вы можете заказать у меня любое благословение, а у нее — он кивает на даму — любое проклятье.

— А как это работает?

— А как прикажете, так и будет работать. Я создаю особое поле, в котором вы произносите доброе пожелание в адрес друга. Но прежде, я проверяю по своим каналам, не противоречит ли ваше пожелание замыслу верхних уровней, и если нет, то благословение вступает в силу немедленно.

— А можете поразить проклятьем недруга, — добавляет дама.

— Каким?

— У меня есть набор основных, самых популярных — их можно выбрать из перечня услуг. А при желании, можете сформулировать собственное, оригинальное проклятье. За определенную плату я сделаю его вашим личным, фирменным, и в следующий раз, вы сможете поразить им очередного недруга за полцены.

— Я бы тебе подарил благословение, — говорит Руслан.

— Какое?

— Чтобы исполнилось твои главные желания.

— Ну, это больше похоже на проклятье, молодой человек, — улыбнулся голубоглазый господин. — Вот вы чего хотите? — он обращается ко мне.

— Я? Хочу развить в себе способности, и делать то, что у меня получается лучше всего.

— Интересно. Женщины обычно хотят сильного покровителя, да чтобы он любил, желательно, без памяти.

— А я ее и так люблю, — сообщает Руслан. — Без всяких пожеланий. А чего еще хотят женщины?

— Красоту сохранить, фигуру...

— У меня свои способы сохранения фигуры, может, не такие магические, но достаточно действенные. Большое спасибо за информацию. Рады были узнать о существовании подобного сервиса. Возможно, воспользуемся им в будущем. А сейчас нам пора.

И я потащила Руслана к выходу. Когда дверь за нами закрылась, я заявила решительно:

— Руслан, довольно! Мы все равно не можем посетить все лавочки и конторы...

И тут же воскликнула: — Ой, смотри!

Перед нами загорелась вывеска конторы "Запретные Плоды" с фонарем в виде большого ананаса, и поплыла светящаяся надпись "Все безнаказанно" и "Все плоды очень сладкие".

Заманчиво, конечно, но цены! Нам бедным командировочным, явно, не по карману. Может, в Чужой Город приезжают только очень богатые люди? А может, я зря скромничаю, и банкир Павел Кунц выдаст мне любую требуемую сумму? Это все моя природная скромность — неудобно просить, и все тут. Вот когда я заработаю свои демонеты... Кстати, я ни разу не говорила с админом о конкретной зарплате или как здесь это называется? Может, демоплата? Мне даже неудобно упоминать о деньгах — живу во дворце, лакомлюсь вкуснейшими блюдами и отборными плодами. Неужели еще и зарплата положена, и если да, то какая? А на что демонеты тратить, если у меня и так все есть? А все же заманчивое название "Запретные Плоды". К счастью, эта контора открывается только вечером и работает всю ночь. Руслан повторяет адрес вслух, чтобы запомнить, видно, хочет придти сюда позднее.

* * *

Дождь хлещет, как из ведра, но, благодаря невидимому зонтику, мы идем спокойно и даже расслабленно, от луж он нас, правда, не предохраняет — ноги уже давно вымокли. К такому зонтику должны идти в комплекте непромокаемые сапоги— скороходы, — смеюсь я. Но Руслан меня не слышит, он напевает тихонько в такт дождю, и я замолкаю — может, он музыку сочиняет. Я понимаю, как пишутся стихи, могу представить себе, как рисуются картины, но возникновение новой мелодии всегда было для меня величайшим таинством.

— А вот и кофейня "Дырявая Ложка"! Давай зайдем — здесь вкусный кофе, да и согреемся заодно.

Тот же продавец, так же орудует за прилавком. Несколько вымокших посетителей ждут заказа. Руслан с изумлением оглядывается по сторонам: обшарпанные стены, надтреснутые чашки, темные прямоугольники на стенах оставшиеся от украденных картин, чахлые растения.

— Кафе странное,— говорит он, наконец. — Но мне тут нравится. Я бы хотел тут сидеть подолгу и пить кофе, поглядывая в окно на дождь.

— А мы для этого и пришли.

Руслан заказывает две чашки кофе.

Я оглядываюсь по сторонам. Нет, не слышу никаких посторонних мыслей.

Мы сидим с Русланом лицом к стеклянной заляпанной дождем стене, и смотрим, как разбегаются круги по лужам. Рыжий сыщик опять прогуливается по противоположной стороне улицы. Не устают ли жители Чужого Города от вечной осени?

Две белые чашки с полустертыми золотыми ободками и отбитыми ручками. Я вдыхаю аромат дымящегося кофе, согреваю руки о чашку.

— Интересно,— говорит Руслан, — Будет ли зонтик действителен, когда мы выйдем отсюда? А завтра? Мы не спросили насколько времени он рассчитан.

Я не отвечаю ему, даже пытаюсь отключить его голос, потому что с первым же глотком кофе, в мое сознание входят мысли продавца:

"Ага, опять пришла ... ей понравился мой кофе".

Я перевожу на него взгляд. Он обслуживает посетителей, не смотрит в мою сторону и виду не подает, что заметил меня и, тем более что узнал.

"... У нее тонкие черты лица... знает себе цену... она кажется не капризной, нет, скорее, разборчивой ... у такой женщины нет необходимости бегать за мужчинами... мышеловки не бегают за мышами. Я так и предполагал, что она недолго будет одна... какой юный у нее любовник... никогда бы не подумал, что ей подойдет такой типаж..."

Фокус его мыслей смещается на хозяйственные дела: о закупке новой посуды, ремонте крыши, сортах кофе, дороговизне, и о нерадивом мойщике витрин, который в прошлый раз вымыл стекла из рук вон плохо, оставив грязные разводы. Мне это куда менее интересно — чтение мыслей может быть скучным занятием, но я не знаю, как перекрыть этот поток. Интереснее всего, знать, что думают другие о тебе.

Руслан придвигается ко мне ближе и обнимает меня за талию. Я мягко отстраняюсь. На его лице — огорчение и растерянность.

— Ты кажешься такой чужой, Полина, — шепчет он мне на ухо. — Мне с трудом верится, что я был с тобой, видел тебя всю, голую, касался тебя... Ты сейчас в плаще, а я вижу тебя голой. Я знаю какая ты. И ты все равно была со мной, пусть только однажды и против своей воли, но это все равно было. Неужели это совсем для тебя ничего не значит?

Что мне ответить? Нет. Это для меня ничего не значит. Я помню только Женю-казадора, его взгляд, руки, движения, голос... Лучше помолчу.

Я пью кофе маленькими глоточками.

" ... молодой человек глаз с нее не сводит... и его можно понять...

красота — всегда знак, что перед тобой важный игрок...." я продолжаю считывать фуэрзу продавца. Он обслуживал промокших посетителей, отсчитывал сдачу, о чем-то говорил с ними, а его мысли свободно входили в мое сознание. Да, теперь нет сомнений — я действительно умею читать фуэрзу при помощи напитка.

Руслан заглядывает мне в глаза, гладит мою руку ... кажется, он давно что-то говорит, но я все прослушала.

— Полина, если ты будешь рядом, то я напишу такую музыку!

— Ты и без меня напишешь. Только другую.

Он смотрит на меня растерянно и огорченно, потом обхватывает голову руками. И вдруг шальная мысль приходит мне в голову. Я тихонько беру его чашку и допиваю остатки кофе. И тут же теряюсь от потока обрывочных мыслей.

"Как уговорить ее? Как узнать чего ей надо? Она совсем не такая как Светка... Ух, как же я хочу ей вставить... ей, именно ей... ну почему это так? наваждение какое-то... ммм... как же я хочу ей вставить... прямо сейчас... здесь. Уверен, что этот продавец с лукавой рожей впустил бы нас в подсобку. Буду последним идиотом, если упущу такой шанс... я придумаю что-нибудь... до отъезда обязательно! хоть один раз... может, легче станет... ну что ей жалко? ну чего ей надо? что сделать, чтобы она согласилась?"

Точно! Это его мысли! Очень похоже! Ну не продавца же кофе. Тем более что они сопровождаются стонущими звуками какого-то духового инструмента — видно, музыка прорывается с других слоев фуэрзы. Ну-ну.

Чашка Руслана почти пуста, но я допиваю остатки, касаясь золотистого ободка, места, которого только что касались его губы, — мне кажется, это усилит эффект. И в то же мгновенье я чуть не сваливаюсь от стула от хлынувших эмоций и видений — его видений. Мелькающие образы и воспоминания заслоняют окно, улицу тонущую в потоках дождя и желтые листья плавающие в лужах. Я вижу себя в клубе, голую в лучах прожектора — откуда-то сбоку. Видно, Руслан тогда видел меня с этого ракурса. Потом вижу себя сверху, на кровати, под простыней, и остро чувствую его желание скинуть с меня простыню. А я чертовски заманчива, между прочим, мои формы угадываются под тонкой тканью... О, вот простыня спадает — хлоп — я — голая. Назад кадр — опять я под простыней, торчащие соски угадываются под белой тканью, опять простыня падает, а мои руки привязаны к спинке кровати. И вновь невидимая рука стягивает с меня простыню. А вот я лежу голая, с раздвинутыми ногами и выгнутой спиной, раскрытая, а его рука ласкает меня между ног... А глаза у меня злые... Ого, какие злые! Как он вообще решился ко мне подойти? Опять я под простыней... И опять простыня сползает...

Похоже, он все время прокручивает в памяти этот момент. От этих видений мне становится жарко и я расстегиваю плащ. Руслан поднимает голову, его щеки горят.

— Полина, а что для тебя запретный плод?

Видно хочет в тот магазин зайти вечером, и что-нибудь для меня купить.

— Сметанник,— я называю первое, что приходит в голову. — И еще ромовая бабка. Я бы штуки три съела зараз.

Он смотрит на меня недоуменно, видно, ждал другого ответа и вдруг говорит быстро и страстно:

— Как все это странно и несправедливо! Почему ты не можешь быть со мной? Полина, я же знаю какая ты заводная и горячая! Как мне пережить твою холодность? Что же мне делать?

Он тянет мою руку к своим брюкам.

— Чувствуешь?

Ого, сейчас я вижу себя в какой-то полутемной тесной комнате среди мешков и ящиков. Я стою на коленях, юбка поднята...Такого никогда не было и задница у меня не столь велика — у него гипертрофированное восприятие... ага, это не воспоминание, это фантазии. Ишь ты, хочет вставить прямо здесь, в подсобке.

Я ощущаю его напряженный член в брюках, потом отдергиваю руку и встаю.

— Что делать? Конечно же, развлекаться с русалками или с девушкой с голубыми волосами.

— Что ты имеешь в виду?— он превозмогает смущение.

— То, что сказала. Ты волен делать все, что хочешь. Каждый переживает, как умеет.

— А ты как переживаешь?

— Иногда реву в подушку и утром встаю с опухшим лицом. Иногда бегу по набережной с музыкой в наушниках или танцую на берегу. Становится легче. Но это мой способ переживать. А ты идешь к русалкам. И то и другое, видимо, нормально.

— А ты разве тоже могла видеть русалок?

— Что значит "тоже"? Я их видела в баре "На самом дне", в бассейне.

— Это не совсем бар, то есть, в том числе и бар, конечно, но там еще много всяких штук.

— Каких?

— Что-то типа дополнительного объемного пространства. Я не думал, что это видно другим, полагал, что это личный виртуальный кабинет. Я истратил кучу демонет на этих чертовых русалок. А на такую как ты — средств у меня не было. Я ведь хотел тебя. Сказал ему твое имя и номер комнаты, и говорю — хочу такую же женщину. А он...

— Кто он?

— Бармен этот, назвал огромную сумму демонет и сказал, что без твоего согласия, это нелегально. Ему понадобится слепок твоей фуэрзы. Я пообещал, что останусь здесь работать на месяц, бесплатно, только за одну ночь с тобой, вернее с такой точно как ты, но чтобы не просто трахаться, а ... чтобы ты любила меня, хотела меня...

— Руслан, ты хочешь жить в мире иллюзий? Это же буду не я.

— Ну, может хоть легче станет. Полина, там такой сервис имеется: выбираешь себе персонажей, у каждого — своя цена, и они с тобой... ну... ты делаешь с ними все, что хочешь. Но если время истекает, а демонет больше нет, а ты все еще не закончил игру, то роли меняются — ты становишься их игрушкой. Они вылезают из этого пространства в Демонет и делают с тобой, что хотят. Я не очень разобрался в этой системе, но когда мое время кончилось, они не исчезли, а подождали немножко, потоптались, посовещались, заявили, что я им понравился и поползли в мой номер. Они и к тебе хотели постучаться, но я не позволил. А по дороге подобрали свою знакомую с прошлой игры — девушку с голубыми волосами, но у той хоть ноги нормальные, и все остальное тоже... А с русалками только в воде классно, они такие штуки вытворяют... А на суше они довольно неуклюжие, даже неприятные, и запах у них такой... рыбий, что ли, а в воде не чувствуется.

— Избавь меня от подробностей! Я знаю, что этим заведует Ахх. Ты встречал Ахха?

— Это такой старичок, да? С белой бородой? Я видел его пару раз. Он мне обещал... — Руслан вдруг осекся.

— Что обещал?

— Ничего.

Он замолчал так резко, что, похоже, обещание Ахха каким-то образом связано со мной. Впрочем, я могу и сама у Ахха спросить при случае.

Мысли Руслана становятся обрывочными и бессвязными... и, наконец, совсем растворяются — видимо, действие кофе закончилось. Ух, какая сила — читать фуэрзу, но только чтобы об этом никто не знал. Как скрыть это от других, как удержаться, чтобы никому не проболтаться и не похвастаться? Админу придется рассказать, конечно. А в реале? Могу ли я делать то же самое в реале? Хочу ли я делать это в реале — на этот вопрос я пока не могла ответить, и если да, то чью фуэрзу считывать? Мужа? Коллег? Друзей? Страшновато. По реальным меркам — это нарушение личного пространства. Эх, мне бы со своими мыслями разобраться, а тут еще чужие в голову лезут.

— Полина, ты о чем задумалась? Такой кофе вкусный! Хочешь, я принесу еще.

— Я сама. Подожди.

Возле прилавка — никого. Я подхожу к продавцу:

— Ваш кофе, наверно — лучшее, что есть в Чужом Городе.

Он довольно усмехается:

— Благодарю вас. Я не умею что-либо делать плохо — и в этом моя беда.

— Почему беда?

— Известный факт: если делаешь что-то хорошо, тебя заставят это делать снова и снова. А к Чужому Городу вы несправедливы, госпожа. Для приезжих здесь много интересного, полезного и вкусного, не то, что для нас, жителей. Ого, смотрите, дождь уже было затих, а сейчас — вон какие тучи надвигаются! Видно, какой-то важной персоне понадобился ливень на весь день... Вряд ли сегодня будет много посетителей.

— Разве вам не нравится здесь работать?

— Нельзя сказать, что зарабатывать на жизнь варкой кофе являлось мечтой моей жизни. Но, скажем так, мне это не слишком мешает думать. Но если я буду это делать плохо, то меня сошлют еще ниже. Так что это — лучшее из худшего, что могло бы со мной произойти.

— Как это?

— Я мог бы быть портье или уборщиком улиц — это менее приятно и более хлопотно.

— Меня зовут Полина Аксен, а вас?

— Тим Ласкин. Вижу, мое имя вам ни о чем не говорит.

— Нет, никогда не слышала. Вы не обиделись?

— Нет. Не в имени дело.

— Подождите, я сейчас.

Я подхожу к своему спутнику:

— Руслан, иди в гостиницу, а я останусь здесь.

— Но почему? Ведь админ сказал...

— Руслан, я прошу тебя. Отсюда до гостиницы рукой подать, ничего со мной не случится. Ну, пожалуйста.

— Я подожду тебя в номере, хорошо?

— Хорошо.

— А зонтик? Ведь он наш общий... Может вернуться за тобой?

Я ничего не ответила, я уже не думала ни о нем, ни о зонтике. Мне был интересен продавец.

Тим поставил передо мной еще одну чашку кофе:

— Прошу вас. Приготовлено по особому рецепту. Нет-нет, позвольте мне угостить вас, — добавил он, когда я достала кошелек.

Я отпила глоток и сразу четко въехала в его мысли:

"Я слишком долго ждал встречи, которая хоть как-нибудь сдвинет бедного пенсадора с мертвой точки. В каждом посетителе видел вестника судьбы. А потом потерял надежду, смирился... А сейчас надежды оживают... Зачем ей мое имя? Похоже, она не просто развлекается, а кого-то ищет. Не смей надеяться, Тим. Не смей ".

Он незнакомое слово употребил "пенсадор", я слышала его очень четко.

Он несчастлив и чего-то ждет. Как восхитительно — читать мысли! Не исчезнет ли это умение так же внезапно как появилось? Имею ли я право использовать ее в своих интересах, и если да, то до какого предела? Но это для меня — ошеломляюще, а для уроженцев Демонета — это врожденная способность и норма жизни.

— Тим, вы хотите сказать, что для жителей Чужого Города здесь меньше интересного, чем для приезжих?

Он усмехнулся.

— Разве вам неизвестно, что мы живем здесь против своей воли?

— Нет. А почему так?

— Мы — что— то типа ссыльных, выражаясь языком реала, или узники. У нас нет права покинуть Чужой Город.

— Разве нельзя ли уехать на локальном демовэйве?

— Ни одна демостанция не впустит нас без позволения админа.

— Но почему?

— Местные жители находятся здесь по приговору Демонитета, как провинившиеся. И я тоже отбываю наказание, только срок его не установлен.

— За что?

— Если коротко, то влез, куда не следует, и в наказание, вынужден зарабатывать на жизнь тем, с чем справился бы любой малообразованный игрок.

— Но жители города вовсе не выглядят заключенными. Работники магазинов, кафе, гостиниц и лавочек...

— Жители вынуждены зарабатывать на жизнь и придумывают себе интересные занятия. Полагаю, это приумножает блага миров Голденгейта.

— А вам здесь плохо?

— Вы бы согласились безвыездно жить в городе вечной осени?

— Ну, не знаю... Осень, не зима, все же. Многие в реале всю жизнь проводят в одном городе, хотя никто их там не держит. Значит, это город — тюрьма?

— Для нас, безусловно — тюрьма.

"Когда живешь в одном городе, мимо тебя проходит весь мир "- это он подумал, а остальное я не разобрала — видно, действие кофе ослабло. Попробую в следующий раз пить медленнее. А может, он больше ни о чем не думает. Уф, насколько проще принимать только один поток информации. Главное — не ответить случайно на мысли.

— Но если сюда приезжают гости, значит здесь не так уж и плохо? А зачем они сюда приезжают?

— Чтобы побыть в чужом городе, в смысле, не дома. Здесь удобно назначать встречи, проводить конференции — много зданий и гостиниц специально обустроеных для подобных мероприятий, ну и развлечения у нас имеются — специфические — сами члены Демонитета не брезгуют...

— Сюда, наверно, приезжают любовники, чтобы побыть вместе?

— Никогда. Это невозможно. Гость всегда приезжает один. Таково правило. Впрочем, любовников обычно находят на месте, — сказал, и тут же спохватился. — Ох, простите, я не имею в виду вас и вашего юного знакомого, я просто отвечаю на ваш вопрос.

— Значит, сюда приезжают с целью узнать других, познакомиться?

— Нет. В этом мире все делается ради того, чтобы лучше узнать себя, — засмеялся Тим. — А знакомство с другими этому способствует. Вас должны были предупредить, что люди здесь познакомившиеся, больше никогда не встретятся.

— Да. Мне говорили. Может, расспрашивая вас, я нарушаю какие-то правила? — уточнила я на всякий случай.

— О нет! Вы — гость, вам положено задавать вопросы. Но если бы я вас спросил о причине вашего приезда, то это было крайне неэтично. А вот если бы вы сами решили об этом рассказать, — Тим улыбнулся, — То я не стал бы вас прерывать. Посетители утверждают, что мой кофе располагает к откровенности. Знаете сколько удивительных историй, рассказанных гостями, хранит моя память?

До меня донесся обрывок смутной мысли о Софье Марковне, что-то совсем нелестное, но точно уже не разобрать, вот незадача!

Дверь широко распахнулась, и в кафе ворвался шум и запах дождя, и несколько мокрых желтых листьев влетело вслед за вошедшим. Новый посетитель был высоким мужчиной средних лет, с пышной каштановой шевелюрой. Посетитель повесил промокший плащ на спинку стула и остался в элегантном костюме из дорогой ткани. Прямой крупный нос, большие глаза, мягкий бархатный голос.

— Добрый день, господин Ласкин.

— Приветствую вас, господин Сташевский. Кофе? Как обычно?

Тот кивнул Тиму, а мне улыбнулся, и я успела поймать искорку интереса в его глазах. Тим подошел к столику и поставил перед Сташевским дымящуюся чашку, потом вернулся и шепнул мне:

— Красавец, правда?

Я неопределенно пожала плечами и не ответила. Красив, бесспорно, да только, скорее, как картина, которой хочется любоваться.

— Блестящий игрок, — сообщил Тим доверительным шепотом. — Каждый раз после посещения Чужого Города поднимается на новую ступень. Очень полезное знакомство.

— В каком плане полезное?

— У него можно научиться использованию специфики Чужого Города для подъему как душевного, так и финансового.

— Подождите, если мы с ним познакомимся, то больше никогда не увидимся, так что ли?

— Да, верно.

— Даже если вновь приедем в Чужой Город в одно и то же время?

— Все равно — нет. Гарантирую, это будет первая и последняя встреча.

— А вас, Тим, я смогу увидеть в следующий приезд?

— Меня — да. К жителям города это не относится, мы обслуживаем гостей и помогаем модераторам.

— А в чем заключается помощь?

— Жители города иногда знакомят интересных людей, и они становятся партнерами в короткой и яркой игре, — заявил подошедший Сташевский.

А Тим сразу громко сказал:

— Полина, позвольте представить вам моего частого гостя, господина Антона Сташевского.

Тот учтиво поклонился, взял мою руку, коснулся ее мягкими губами, даже пощекотал усами, а затем жестом пригласил меня за свой столик.

— Госпожа впервые в Чужом Городе и только знакомится с его правилами, — сказал ему Тим. — Перед вашим приходом, Антон, я объяснял Полине концепцию Чужого Города.

— О, это великолепная игровая площадка Демонета, — улыбнулся тот. — С радостью помогу закрепить выученный материал. Был бы счастлив оказаться полезным такой очаровательной даме.

— Нет, спасибо, я хочу сама разобраться.

Не то, чтобы он мне не понравился, я просто не хотела нарушать инструкции админа предостерегавшего меня от знакомств. К тому же такой важный господин с бархатным голосом и обволакивающим взглядом, наверняка полон сюрпризов — как большой мешок подарков. Он может помешать мне выполнять задание. Он уже вмешивается, спрашивая:

— Хотите чего-нибудь покрепче, Полина? Коньяк, ликер?

— Ликер, пожалуй, — я согласилась неуверенно.

— Тим, что ты предложишь?

— Вишневый, от самой Гуинды. Принести?

Перед нами на столе появились две рюмки.

— Вас это ни к чему не обязывает, тем более что за пределами Чужого Города, мы, по задумке админа, больше никогда не увидимся.

Сташевский ласково смотрел на меня из-под пушистых темных бровей.

— Если сделать это правило точкой отсчета, то все происходящее приобретает особый вкус. Но к этому надо привыкнуть. У меня не сразу получилось. После первого посещения этого города я долго мечтал встретить даму, с которой, кстати, познакомился в этом кафе. Мы расстались легко, а после меня охватила тоска. Я вернулся в надежде найти ее, все здесь напоминало о ней, я очень страдал.

— И что, не было случаев, чтобы игроки просили модераторов сделать исключение?

— Были, конечно. Обивали пороги админа, пытались продать душу Ахху. Админ был неумолим — правила есть правила, а Ахх всегда соглашался. Этот старый торгаш своего не упустит, — Сташевский вдруг замолчал и опасливо оглянулся.

— Админ так жесток?

— Может так показаться, но у него, видимо, есть свои причины. Меня он даже слушать не стал. Сухо заметил, что я был предупрежден об этом по приезде, так что претензий быть не может.

— А если мы, к примеру, договоримся в следующий раз приехать одновременно и поселимся в одной гостинице?

— Все равно не встретимся. Даже если мы будем жить на одном этаже, то никогда не столкнемся. Я постучу в ваш номер, а вы, к примеру, будете спать и не услышите стука. А если услышите стук и пожелаете отворить мне, то дверь заклинит. Придется вызывать слесаря, а дежурным слесарем окажется какой-нибудь ссыльный поэт — он не придет, потому что будет пьян. А тем временем, в моем номере начнется потоп или же я получу важное известие и должен буду немедленно покинуть гостиницу. А когда вернусь, дверь будет открыта, но вы ... А знаете, некоторые эксперименты доводили до несчастного случая, включая стихийные бедствия. Программа "Невстреча" написана гением — все попытки сломать ее обречены на провал. Даже у модеров нет доступа к системе. Снять запрет может только админ.

— А если мне, скажем, понравится местный житель, работник гостиницы, портье, например, смогу ли я увидеться с ним еще раз?

— Только если отнесетесь к нему как к портье. А если вы сблизитесь, коснетесь друг друга фуэрзами, то в ваш следующий приезд, портье будет работать в другой гостинице и вам не удастся с ним столкнуться. А если станете его разыскивать, то вам неизменно будут отвечать, что он только что был здесь и вышел.

— Как вы сказали? ''Коснуться фуэрзами?''

— Да, можно слегка коснуться, а можно плотно переплестись, тогда расставание будет особенно болезненным. Во всяком случае, будьте осторожны, пока не привыкнете и не оцените возможности Чужого Города.

— Зачем же все-таки сюда приезжают?

— Подобные знакомства дают возможность открыть в себе то, что дремало. Так что, не бойтесь знакомиться. Сплетни и шантаж исключены. Вас никто не знает, вам никто не мешает, а главное — никому нет до вас дела,— продолжал Сташевский

Как интересно было бы прочитать его мысли, но для этого я должна отпить из его чашки или рюмки, а это невозможно сделать незаметно.

— Никто не мешает, но и никто не любит. Никто не волнуется за вас и не ждет. Разве вы не ощутили свободу и счастье, Полина? — добавил Тим с горькой усмешкой.

— Не знаю, я еще не почувствовала.

— Тим, вам ли не знать, что ничто так не прочищает мозг, как пребывание в Чужом Городе. И особенно ценят это творческие люди со всех уровней Демонета. Чужой Город заряжает внутренние батарейки, — возразил ему Сташевский, и повернулся ко мне: — Одиночество, это удел местных жителей, от того они часто жалуются на жизнь. Мало того, их освобождение зависит только от админа, а он определяет это по каким-то одному ему известным параметрам.

В кафе забежала совершенно вымокшая юная пара. Тим сварил им кофе, они уселись за столик и пили ароматный напиток, не сводя друг с друга влюбленных глаз.

— Но зачем? Какой в этом смысл? — спросила я, глядя на них. -Концепция Чужого Города кажется мне бессмысленной и даже нелепой.

— Смысл огромный, госпожа, а главное — кайф! Встретить незнакомого человека, раскрыть ему душу до самого дна, не стыдясь ничего, и узнать при этом самого себя — становится возможным только со знанием того, что никогда в жизни его больше не увидишь, — последние слова Сташевский произнес торжественно, видимо, довольный тем, что именно ему выпало сообщить мне этот факт. — Делайте что хотите, ничего не стыдясь и никого не опасаясь. Вы испытаете массу эмоций: восторг, счастье, стыд, тоску и отчаяние. Страсти взбалтывают фуэрзу, делая ее более восприимчивой. Разве не заманчиво? Люди узнают сами себя только, когда чувствуют безнаказанность.

Н-да... С Русланом связано ужасное воспоминанием, и если бы это зависело от меня, я бы предпочла никогда больше его не видеть. А сам он, явно, думает иначе.

— Но в реале, обычно, люди надеются на продолжение знакомства. Отношения завязываются только потому, что есть шанс их продолжить.

— Чужой Город не создает иллюзий, и поэтому нет обид и разочарований. Вы сознательно идете на отношения без будущего.

— Как в публичном доме.

— Намного хуже. В публичном доме можно приходить к одной и той же проститутке. А здесь нельзя. Зато ощущения от знакомства усиливаются во много порядков, да вы скоро и сами узнаете, если дадите себе волю.

Так. Стоп. Не забывать, что я в командировке, у меня есть дело, мне не до знакомств.

— О, дождь прошел, мне пора. Благодарю вас за столь интересную беседу. Мне есть о чем подумать.

— Позволите вас навестить? Вы остановились в гостинице или частном пансионе?

— В гостинице. Однако, господин Сташевский...

— Зовите меня просто Антон.

— Антон, я не ищу знакомств. Я хочу побыть здесь одна, понимаете?

— Прекрасно понимаю. Но разрешите вас проводить, по крайней мере.

— Господин Сташевский, извините, но я пойду одна.

Мне показалось, что Тим вздохнул с облегчением, услышав мой отказ.

Когда Сташевский повернулся к Тиму, у меня возникла возможность отпить из его рюмки. И хотя мне были интересны его мысли, я этого не сделала — мне было неприятно касаться губами края его рюмки.

— Не скрою, жаль расставаться с вами, но не смею задерживать. Да, вот моя визитка, — он протянул маленькую плоскую карточку. — На всякий случай не прощаюсь. И помните, нет такого, чего нельзя было бы обойти. Есть варианты, всегда есть варианты.

— Что вы имеете в виду?

— Когда-нибудь узнаете. Возьмите карточку.

Я машинально засунула карточку в карман плаща. Тим неодобрительно покачал головой.

"... Сташевский рискует... потерял бдительность, мерзавец ... жопой чувствую, что нельзя ей давать карточку... ох, доиграется... хоть бы мое имя в связи с этим не выплыло, если он попадется... мой срок никогда не выйдет...'' - последние обрывки мыслей, которые я слышала, выходя на улицу.

Дождь прошел и сквозь разноцветные кроны деревьев, просвечивало полуденное солнце.

* * *

В гостиничном холле — все тот же бессменный красавец портье, черноглазый с ослепительной улыбкой, строгая Анна Вельма, и тот же рыжий, похожий на сыщика, тип. Вот бы узнать, за что их сюда сослали. Интересно, что здесь считается нарушением закона? Им даже дружить нельзя. Всего сутки прошли, а кажется, что я их давно знаю, и живу много лет в городе вечной осени.

В номере, перед тем, как снять плащ, я вынула из кармана кошелек, и с удивлением обнаружила, что он стал намного тяжелее. Я высыпала содержимое на столик. Денег стало чуть ли не вдвое больше. Банкир Кунц велел пересчитать деньги после полудня, и, если их окажется мало, обратиться к нему. Фраза эта показалась мне крайне странной. А ведь такое уже было однажды на Другой Стороне — денег стало больше, но тогда я подумала, что Женя оставил мне демонеты. А сейчас кто? К моему кошельку никто не имел доступа — он все время находился в кармане моего плаща. Да и кому пришло бы в голову подбрасывать мне демонеты? И зачем? Пересчитала еще раз. Может, это бездонный кошелек? Но Кунц сказал, что будет меня ждать, зайду, пожалуй, и спрошу заодно.

Сыщик в холле сверкнул глазками, портье, улыбаясь, отворил дверь, а Анна Вельма приветственно кивнула — вообще, все это похоже на повторяющийся сон.

Павел Кунц поднялся мне навстречу.

— О, госпожа Аксен, вот и вы! Пересчитывали наличность после полудня?

Все еще нужны демонеты?

— Не нужны, но я хотела у вас спросить...

— У меня нет времени.

— Я вас не задержу. Денег стало почему-то больше.

— Отлично. Зайдете, если запас иссякнет.

— Подождите, а вдруг их количество уменьшится так же загадочно, как и увеличилось?

— Не исключено. Но ничего загадочного. Прибавка в кошельке означает, что вы разумно их тратите.

— В смысле?

— Ваши траты способствуют повышению благосостояния миров Голденгейта — вот и все. Благодарю за визит.

— Одну минутку! У меня когда-то увеличилось количество демонет, а я вообще их не тратила, точно помню, что ничего не покупала в тот день.

— Значит, вы совершили прибыльное для миров Голденгейта действие. Или пришли к какому-нибудь важному выводу. Или истратили душевные силы. А душевные силы иногда переходят в демонеты и наоборот. Все, разрешите откланяться.

— Не смею вас задерживать, но мне бы еще хотелось спросить...

— На все вопросы ответит админ. Он не стал бы вас сюда посылать, если бы не был уверен в прибыльности вашей игры. Залесски — прекрасный финансист, а я, всего лишь, простой банкир. Всего доброго. И не забывайте проверять наличность после местного полудня — пересчет демокаунта совершается в двенадцать, — с этими словами банкир Кунц вылетел из своего офиса.

Ну, дела. Два осадка — приятный и неприятный выплыли на поверхность моей фуэрзы. Я мысленно просеяла их через фильтр, и осознала, что приятный остался от разговора с банкиром. Если я правильно поняла, то мои действия, денежные траты и душевные переживания каким-то образом приносят пользу мирам Голденгейта. А неприятный остался от беседы со Сташевским, хотя он был учтив, доброжелателен и не навязчив. Может, это от того, что я нарушила указание админа — не заводить знакомств? Ладно, больше без Руслана не пойду никуда. Кстати, где он?

Я поднялась на свой этаж, и уже хотела было постучать в дверь своего юного спутника, как кто-то тронул меня за плечо. Я обернулась, ожидая увидеть сыщика, но передо мной стоял Ахх.

— Детка, надо срочно поговорить. Пригласи меня в комнату, сам-то я не могу войти в четный номер. И по старой дружбе, не рассказывай Дэниэлу, что видела меня здесь — не хочу сердить мальчика.

Я пожала плечами и открыла дверь в свой номер. Он проскользнул в дверь, но в номере явно чувствовал себя неловко — переминался с ноги на ногу, ерзал на кончике кресла, наконец сказал:

— Нет, не могу, тут против меня защита установлена. Давай выйдем.

— Куда?

— На балкон хотя бы.

На балконе он сразу успокоился, сделал несколько глубоких вдохов, и, наконец, произнес:

— Полина, детка, ты не могла бы... Право же, неловко тебя просить...

— Что? Говори уже.

— Чуть поласковее быть с Русланом, а?

— Ты на что намекаешь?

— Я никогда не намекаю, я говорю прямо. Полина, я прошу не лишать его надежды. Понимаешь?

— Нет.

— Заметь, детка, я прошу нижайше, а ведь мог бы демонов своих подключить. А тебе до победы над ними еще ох далеко. Дэниэл пошел на риск, подняв вас с малышом на самую высокую ступень первого уровня.

— С каким малышом?

— С Русланом. Я прошу тебя об одолжении, уважь старика.

— Чего конкретно ты хочешь?

— Не говори ему "никогда" или "пошел вон", скажи что-то типа "позже", "может быть" или "посмотрим" — как это делают настоящие леди. Поняла, да?

— Подавать ложные надежды — не честно и не порядочно. Я это на себе испытала.

— Ах, причем же тут порядочность, детка? Вот глупышка! Да разве ты узнала бы о себе столько, если бы казадор не подпитывал тебя ложными надеждами?

— Я не хочу говорить о казадоре.

— Правильно, речь не о нем, а о малыше. Вернее, о твоем к нему хорошем отношении.

— А зачем тебе это?

— А затем, что малыш оказался способнее, чем я предполагал. Он может создать музыку, которая мне очень пригодится. Но успех этого предприятия в большой мере зависит от тебя. Ты не прогадаешь. За услуги я плачу щедро.

— Я не буду торговаться. Лгать и обнадеживать — нечестно.

— Я не прошу лгать или обещать что-либо конкретно, просто будь ласковее, а уж он сам себе дорисует и домечтает то, что ему воображение подскажет, а я процесс этот подстегну. Поняла, детка? Э-э-э, вижу, что ты хочешь согласиться только, чтобы я отстал, а делать все равно по-своему. Фуэрза твоя — ясна и кристальна, от меня ничего не скроешь. Ты выполнишь мою просьбу, правда?

— А то что? Ты мне угрожаешь, что ли?

— Ну что ты, детка? Какие угрозы? Я прошу. Тебе не трудно, а там кто знает что получится? Поверь, если бы я мог тебя кем-нибудь заменить, я бы это уже сделал, но — увы — его чувство к тебе слишком глубоко. А хочешь я взамен...— он задумался на мгновенье, вычисляя, чем меня можно прельстить. — А хочешь, я сделаю так, что твой казадор узнает где ты и придет во дворец?

— Дэниэл сказал, что он все равно узнает и придет.

— Конечно, но я ускорю этот процесс. Хочешь? Обычному игроку трудно пробиться к админу, а я казадору подсоблю маленько, но так, чтобы он думал, что сам нашел путь во дворец и преодолел все препятствия.

— Я бы очень хотела, чтобы это произошло быстрее, но я все равно не могу подавать Руслану ложные надежды!

— Да почему? — старик не отвязывался.

— Мне совестно. Тебе известно такое понятие?

— Ты о реальной совести вспомнила? Детка, а мужу изменять не совестно?

— В реале я мужу не изменяю. Секс в другом мире — не считается. Вот если бы я в реале купила билет на самолет в Киев и спала бы там с Женей— вот это было бы против моей реальной совести. А в другом мире — это только мое дело.

Ахх покачал головой, глянул на меня хитренько из— под седых бровей и захихикал тоненько:

— Придется прочитать маленькую лекцию.

На голове у него появился профессорская четырехугольная шапочка с кисточкой, а на носу очки.

— На твое счастье,— начал он гнусаво, — межмировые моральные нормы пока не установлены, и, будем надеяться, это не скоро произойдет. Да будет тебе известно, что в Демонете физическая измена партнеру не считается аморальной, если требуется для пробуждения и развития собственных талантов или для вдохновения другого игрока. Не веришь мне — изучи демокодекс. Уроженцам Демонета живущим в реале, труднее всего приспособиться именно к этой реальной морали, она кажется им нелепой и бессмысленной. В мирах Голденгейта моя просьба является высокоморальной, а причина твоего отказа — смешной и нелепой. В Демонете пробуждение и развитие таланта — основа всех моральных устоев — поэтому-то этот мир и превосходит реал по многим параметрам. Именно по этой причине, тебе сошло с рук нарушение общественного порядка в клубе "Демоник".

Шапочка и очки исчезли.

— Я снял груз с твоей совести, детка? — спросил он уже обычным голосом.

Ну куда мне с ним спорить? Я и сама могла Жене сообщить в реале, где нахожусь, но молчала из гордости. Я хотела, чтобы он сам меня нашел. А может, он скучает по мне и жалеет, что все так вышло. А увидит меня — и чувство вспыхнет по новой. Хорошо бы знать, когда он появится — я бы надела самое красивое из имеющихся в гардеробе платьев.

Ахх тут же уловил смену настроения.

— Ну вот, соглашайся, детка. Встреча с казадором — хорошая цена. Но обещания, что она будет радостной, не даю. Все от тебя зависит.

— Хорошо.

— Ну вот и славно. А малыш-то наш вовсе не безобразен — высокий, стройный, тело гибкое у него мускулистое, ты присмотрись, а? Многие находят его привлекательным. А уж влюблен-то как! Лестно, правда?

Я вздрогнула — Ахх точно произносил вслух мои мысли. Сразу же по возвращении, попрошу админа обучить меня технике, о которой упоминал Хьюз — "пунтийя" — накидывание кружева поверх фуэрзы.

— Прятать фуэрзу от Повелителя Страстей бесполезно, — тут же ответил Ахх, — Я, ведь, не снаружи нахожусь, а внутри.

И исчез.

Дверь Русланова номера была не заперта. Он сладко спал, раскинувшись на огромной кровати. Атласное одеяло сползло на пол. Ну да, малыш провел бурную ночь — сопит так сладко, положив ладонь под щеку как ребенок, что жалко будить. Я постояла немного в нерешительности. В открытую дверь заглянул рыжий сыщик — он все больше наглеет. Коснулась щеки Руслана тихонько. Ахх его тоже "пасет" как и меня. От меня он ждет варенья из райских яблочек, а от него — музыку.

Руслан открыл глаза и подскочил на постели:

— Ой, Полина, прости, я ждал тебя, даже душ принял, чтобы взбодриться, потом прилег и уснул. Сейчас оденусь.

Откинул одеяло, вскочил голый, совершенно меня не стесняясь, ну да, а чего стесняться после того, что было. А и, правда, он гибкий, тело мускулистое и загар золотистый... а член встал сразу от того, что я смотрела — длинный...

Руслан одевался, а я вдруг устыдилась, и отдернула себя мысленно: ''Нет, это уже разврат какой-то..."

Реал

В реале тоже осень как в Чужом Городе — небо хмурое и дождь моросит. Старик-сосед подметает улицу, сгребая в кучу опавшие листья. Сегодня — выходной. Когда пройдет дождь, я пойду за продуктами в любимый магазин — он безалаберный и нелепый, но там я покупаю все с удовольствием, а новый — большой и красивый, с огромной яркой витриной, почему-то обхожу стороной. А ведь, продукты там — хорошие, свежие... Может, дело в работниках? Надо бы разобраться — я ведь фуэнсен. Вчера Хьюз пригласил кофе выпить у себя в кабинете, открыл подаренную пациентом, коробку конфет. Я выпила полчашки, а потом меня к телефону позвали, и я вышла в холл, а когда вернулась, то кофе допить не смогла — взяла чашку в руки и отставила в сторону. А ведь я сама кофе в чашку налила, молока тоже сама добавила. Конфету шоколадную я тоже надкусила и выплюнула. А Хьюз глянул на меня многозначительно, а потом сообщил, что за время моего отсутствия, ругал секретаршу, и я, видно, почувствовала впитавшиеся в кофе негамоции и интуитивно оградила себя от них. Еще он сказал, что фуэнсены обычно не оставляют свою еду без присмотра.

В который раз перечитываю е-мэйл от Жени.

"Полинка, я тебе подарок отправил, надеюсь, успеет прийти ко дню рождения. Ты, как получишь посылочку, сообщи сразу, а то я волнуюсь — хоть бы дошла нормально. Я упаковал в несколько слоев... Позже еще напишу, а пока бежать надо — Оксану с работы встретить — ливень припустил, а у нее зонтика нет".

Всего несколько строк, а я ясно видела: мокрая куртка, капли дождя на его усах и запах грозовой свежести. Может опять демовэйв шальной? Кажется, да. Одно небольшое усилие и я, как есть, в ночной рубашке, прижмусь к его мокрой куртке, мы опустимся прямо на пол, в прихожей, на коврик у двери... Я уже знаю, что при сильном обоюдном желании это нетрудно осуществить. Он наверняка чувствует приближение этого демовэйва. Нет. Назад. Нет.

Ответила ему:

"Большое спасибо, Женя, непременно сообщу по получении''.

Как он близок мне, все же. Я вижу, как он сейчас бежит под зонтиком к автобусной остановке. Как странно складывается — я знаю, что он работает у антиквара и живет в том же доме на чердаке. А он даже не знает, что я — фуэнсен. Как жаль, что мы не вместе, как жаль! Я сама во всем виновата — вела себя глупо, говорила все не то. А он хотел, как лучше. Может, надо было уйти с ним?

Чужой Город

Идем с Русланом по улице уходящей вверх, на холм. Время от времени, оглядываемся и любуемся разноцветными крышами. Я рассматриваю витрины, продуктовым уделяю особое внимание. Похоже, варенье здесь тоже не продается — ни джема, ни конфитюра, даже повидла не видно.

— Полина, слушай, у меня демонет чего-то больше стало. Давай кутить, а? — прерывает мои размышления Руслан.

Ага, значит, и он сделал что — то правильное для благосостояния миров Голденгейта, и хочет сразу, не задумываясь, все истратить на удовольствия.

— Я столько потратил на этих чертовых русалок,— продолжает мой спутник. — Думал, не дотяну до отъезда, придется подрабатывать. А сегодня глянул в кошелек, а там — полно демонет. О, давай купим тебе шляпу? — он останавливается у шляпного магазина. — Или просто пропьем.

А интересно, если просто пить, не вылезая из бара, быстро ли закончатся демонеты?

Я позволяю Руслану взять себя за руку, хоть мне и стыдно от того, что я оказываю знаки внимания одному человеку, для того чтобы заполучить другого. Но Руслан-то как расцветает сразу!

Подъем становится все круче. Электронное табло на перекрестке сообщает: "Впереди Дудыкина Гора" и "Добро пожаловать на Ярмарку у подножия Кудыкиной Горы". Ох, ничего себе название, там точно ничего хорошего не может быть. Когда я спросила у красивого портье куда пойти, чтобы и интересно было и пообедать чтобы вкусно, — он ответил с лучезарной улыбкой: "На Кудыкину гору". Я еще подумала, что он хамит или шутит, но переспрашивать не стала.

У подножия поросшей елями и кустарником, горы, раскинулась веселая базарная площадь: множество ярких шатров, кафе, лотков и лавочек — названия веселые, витрины яркие, да еще и ароматы вокруг аппетитные. А вот лавочка со скособоченной вывеской "Полпирога". Румяная женщина выкрикивает из окошка звонким мелодичным голосом:

— Подходите! Свежие! Горячие! Полпирога! Полпирога! Начинка видна! Начинка видна!

Возле лавочки собираются покупатели.

— Половину курника, пожалуйста, нет, не надо заворачивать, я сразу съем.

— А мне половинку рыбного и половину картофельного, да, вот этот, порумянее.

— Ух ты! Тесто картофельное с начинкой из брынзы! А еще есть?

Подходим ближе. Пироги выпечены в полукруглой форме или разрезаны так, что была видна начинка. И вправду, половинка пирога выглядит аппетитнее, чем целый.

Становимся в очередь. Слюнки текут от одних названий:

— Мне полпирога с тыквой.

— Полпирога с фасолью и зеленым луком.

— С яблоками! Пожалуйста, дайте полпирога с яблоками и изюмом, да чтоб корицей посыпано погуще было, и чаю — две большие кружки.

— А вам? — спрашивает женщина в окошке, когда доходит наша очередь.

— Мне с капустой и яйцом и еще вон тот — с творогом и изюмом,— я заказываю.

— А мне с мясом и зеленью, — просит Руслан.

Мы садимся на резную лавочку и едим пироги, отламывая кусочки, сок течет по пальцам.

— Я всю жизнь согласен питаться этими пирогами. Полина, у тебя прямо талант вкусные места находить, — восхищается Руслан.

Тесто легкое, воздушное, а сколько любви в нем и удовольствия, и еще — здорового веселья, что ли. Хоть такого счастья как в Ромкиной стряпне все равно нет, но данных вполне достаточно, чтобы сообщить админу.

— Как вас зовут? — спрашиваю женщину. — Это вы печете такие классные пироги?

— Мы вдвоем печем, с партнером. Он тесто замешивает, а я начинки готовлю, а торгуем по очереди. Сейчас эти распродам, и пойдем новую партию печь, тесто подходит уже. А зовут меня Анисья.

— А партнера?

— Анисим, — смеется женщина, и непонятно то ли шутит, то ли правду говорит.

Так, место я запомнила, адрес тоже простой — у подножья Кудыкиной Горы, лавка "Полпирога".

— А с маком нет? — спрашиваю зачем-то.

— Нет, что вы! Гуинда не велит мак в Чужой Город привозить.

— А с вареньем бывают пироги у вас?

Женщина смотрит на меня удивленно.

— Нет. С вареньем — нет у нас права, мало ли чего выйти может.

Действительно, мало ли чего. Что за проблемы с вареньем? Руслан протягивает мне свой пирог, я откусываю от него, он улыбается — ему нравится кормить меня. Нет, ничего не чувствую, и фуэрзу не считываю; наверно через еду не передается, но стоит коснуться губами края его кружки, как я сразу узнаю чего он хочет — чтобы я села к нему на колени. Больше никаких мыслей нет у него, ему просто очень хорошо сейчас.

А вслух он говорит о том, что гораздо вкуснее есть на свежем воздухе, на природе, чем в помещении за столом, а я согласно киваю, и вдруг он спрашивает:

— Полина, слышишь музыку Ярмарочной площади?

— Нет,— честно отвечаю. — Никакой музыки не слышу.

— А ты постой тихонько и помолчи.

Я замираю.

— Ничего.

— Тогда попробуй закрыть глаза,— и сам кладет ладонь мне на веки.

Все равно не слышу. Я допиваю остатки чаю из его кружки, вспомнив поговорку "остатки сладки" — сахар на дне почти не растворился, и опять закрываю глаза. Он целует меня тихонько в губы, я не отстраняюсь, отвечаю ему, он прижимается ко мне теснее, его губы обхватывают мои крепче. И вдруг все звуки — шум листвы, журчание фонтана, людские голоса, даже звон демонет — становятся инструментами в оркестре, и звуки складываются в красивую мелодию. Я открываю глаза — скупое осеннее солнце освещает пестрые шатры под кронами деревьев. Музыка не замолкает. Чем крепче прижимается ко мне Руслан, тем громче и торжественнее звучит музыка Ярмарочной площади у подножия Кудыкиной Горы — музыка этого момента.

Его холодные пальцы скользнули под мой теплый свитер. Опять закрываю глаза и думаю, что не только еда, а и поцелуи на улице слаще, на холодном, почти морозном воздухе, среди людской кутерьмы.

А у лавки "Полпирога" идет бойкая торговля.

— Мне с яблоками.

— Мне с курагой.

— Мне полпирога с рисом и морковью.

А мне слышится: "полпирога с любовью".

Но довольно! Я отстраняюсь и мы идем дальше. У фонтана он брызгает на меня водой — ну, ребенок еще, хоть и вправду, талантливый — сам музыку услышал и мне сумел передать.

Проходим через целый ряд сувенирных прилавков. А вот — магазин зеркал, на вывеске которого значится — "Амапольские зеркоралы", и рядом — мелким шрифтом — "Отражение в зеркале — это то, что видят окружающие. Мы покажем, как вы выглядите на самом деле". Как заманчиво! Я уже делаю шаг к двери, но останавливаюсь, занеся ногу за порог. А вдруг я плохо выгляжу на самом деле? Тогда лучше не знать. Может Руслана вперед послать? Но ведь админ предупреждал, что каждая лавочка — как новая дверь, войдешь, а там длинный коридор с множеством дверей, и из каждой — тянется свой коридор.

Следующая дверь — "Магазин калейдоскопов — цвета и узоры ваших страстей и тайных желаний". Дальше проходим, ну их, страсти эти.

"Мастерская по изготовлению ключей — для жестоких сердец, запертых ящиков, а так же — универсальные".

"Бюро находок: ожидания, надежды, мечты и иллюзии — у нас все найдется".

Мало того, что приходится сдерживаться самой, так еще и Руслана нужно оттягивать от магазинов. Если бы не я, он давно бы потерялся в лабиринтах этих лавочек.

Солнце заходит за Кудыкину Гору. Скоро совсем стемнеет.

А вот домик в виде сундучка с вывеской "Шкатулка с секретом".

— Здесь, наверно, продаются шкатулки с секретными замками, — заключает Руслан.

— А может,— я предполагаю, — шкатулки с секретом внутри.

Позади — сочный густой бас:

— Нет, в шкатулках — пока пустота.

Оборачиваюсь.

— Здравствуйте, Полина, вторая встреча за сегодня, — говорит Сташевский, оглаживая пышную каштановую бороду. — Это неспроста. В этих шкатулках можно сохранить любой секрет и никто никогда о нем не узнает.

— Никто-никто?

— Именно так. Ни модеры, ни даже сам админ.

— А им известно об этой лавочке?

— Нет. Если бы знали, закрыли бы в тот же момент.

— А мне вы зачем об этом рассказываете? Вы мне так доверяете?

— Хочу вас заинтриговать. Зайдите на минутку и сами все увидите. Шкатулки — на любой вкус — резные деревянные, из самоцветов, а есть и подороже — с инкрустацией из драгоценных камней. Входите, не пожалеете.

— А у вас, верно, много секретов, Антон? — с этими словами я шагаю за порог, разжав Русланову руку. Сташевский следует за мной.

На прилавках — шкатулки всевозможных форм и размеров.

— Красивые, правда?— шепчет Сташевский. — Вот эти — для маленьких секретов. А за той дверью — он кивает на дверь в углу магазина, — Шкатулки для секретов любой величины и сложности.

Я так и не смогла позднее вспомнить, подтолкнул ли он меня к следующей двери или я сама шагнула туда машинально. Я не видела как он захлопнул дверь перед Русланом. Последнее, что я услышала:

— Ты спрашивала, много ли у меня секретов, душа моя? Сколько бы ни было, а сейчас будет одним больше.

Отражение предзакатного солнца медленно гасло в витрине. Я шагнула к выходу, но вдруг уперлась лбом в холодное стекло.

Я находилась в комнате по форме похожей на шкатулку, вернее, это был целый сундук, в котором мне отводилась роль содержимого. Стены и потолок были из дымчатого стекла. За одной из стен стоял Сташевский.

— Эй, что происходит?

— A происходит, душа моя, то, что ты стала моим секретом в шкатулке. И, должен признаться, я еще так никогда не рисковал, поэтому, не будем тянуть время, — Сташевский нервно облизывает губы.

— Что это значит? Почему я не могу отсюда выйти?

— Потому, что я тебя не выпускаю. Тебе нравится эта ситуация?

— Нет. И ты мне не нравишься. Совсем.

— Тем хуже для тебя. И мне не нравится, когда меня за нос водят.

— Не понимаю.

— Неужели? — его голос звучит резко, без нарочито слащавых ноток. — Давай сразу к делу. Ты называешь того, кто тебя подослал, а затем, мы вместе придумываем как все исправить. А потом, я, может быть, тебя отпущу.

— Ты сумасшедший?

— Довольно! Мне неловко срывать свое раздражение на женщине, но ты не оставляешь мне выбора. Лучше все расскажи, и, возможно, мы даже подружимся.

— Что рассказать?

— Для начала — сколько демонет ты на мне заработала? Или тебе другой валютой платят?

Я стараюсь взять себя в руки:

— Господин Сташевский, если это шутка, то довольно глупая.

— Это не шутка, Полина. Кстати, ты не была на местном аттракционе "Нешутка"? Рекомендую, и даже готов тебя туда проводить, как только мы проясним это недоразумение. Ты не только все расскажешь, но и вернешь все, что заработала. Итак, твоя миссия? И хватит хлопать ресницами — я на это не клюну. Думала, я лыком шит?

— Я вообще о тебе не думала.

Я вдруг понимаю, что он не шутит, и мне становится страшно.

— Должна вас разочаровать, господин Сташевский, нет у меня никакой особой миссии. Моя цель — отдохнуть и развлечься в Чужом Городе.

— Сказки будешь Софье Марковне рассказывать. Слушай, мне совсем не нравится роль тюремщика, так что не раздражай меня понапрасну! Итак, кто тебя послал?

— Да никто же! Я здесь отдыхаю и развлекаюсь.

— И я бы с удовольствием поверил, и даже поухаживал бы за тобой, если бы не пара обстоятельств выдающих тебя с головой. Ты притворяешься и, надо отдать тебе должное, делаешь это хорошо. Но факты говорят о том, что ты — не простая дамочка. Во-первых, твое прибытие в Чужой Город не было зафиксировано ни одной демостанцией. А во-вторых, странная вещь произошла. Очень странная. Я, видишь ли, человек богатый, и не последнее лицо в Демонете.

— Почему мне это должно быть интересно?

— А потому, что я умею распоряжаться деньгами, и если допускаю потери, то тщательно продуманные или крайне незначительные. Так вот, после нашей невинной, на первый взгляд, беседы в кафе "Дырявая Ложка" — а это было незадолго до полудня — я потерял очень много, и причиной тому можешь быть только ты.

Он помолчал, наблюдая за эффектом от своих слов, потом спросил:

— Ну что, ты и теперь будешь все отрицать?

— Ничего не понимаю. Уж не хочешь ли ты сказать, что я у тебя украла демонеты или, на худой конец, отвлекала беседой, пока мои сообщники совершили грабеж?

Он топнул ногой от нетерпения.

— Притворяться бесполезно, и ты это сейчас поймешь. Сегодня утром я допустил оплошность, и это связано с тобой.

— Да почему же со мной?

— А потому что утром все было как обычно, кроме того, что я случайно, или мне показалось, что случайно, встретил в кафе красивую женщину, заговорил с ней и угостил ликером. Да, не скрою, я закидывал удочки, ну и что с того? Я всегда так делаю, когда вижу лакомый кусочек. Да, я постарался узнать о ней побольше — я всегда так делаю, но никогда не терял из-за этого денег! Но после этого мой демокаунт уменьшился втрое! Держу пари, что твой значительно увеличился! Видишь, я все знаю! Так что лучше сама расскажи, кто тебя подослал! А то...

— Послушай, — я резко прервала его, — Мне наплевать на то, что ты себе вообразил. У тебя мания величия. Мне до тебя нет никакого дела... Я скоро уеду отсюда, забуду о тебе и — какое счастье — больше никогда не встречу. А твои денежные потери — всего лишь, совпадение. Ты только теряешь время со мной — лучше ищи в другом месте. Когда найдешь причину, тебе станет стыдно за столь нелепые обвинения!

— Полина, если это твое настоящее имя, ты — непростая штучка. Ты была одна в кафе, когда я вошел туда. Ты явно меня караулила, и подстроила так, чтобы я заговорил с тобой — ты знала о моей репутации — я не упущу шанс поволочиться за хорошенькой мордашкой. А когда узнала все, что нужно, резко свалила. Я не могу ошибаться — мои потери непосредственно связаны с тобой. Так знай, я не выпущу тебя отсюда, пока ты мне не расскажешь всего.

Я осознаю, насколько он серьезен, и вдруг ощущаю настоящий ужас, от которого у меня холодеют руки и ноги. Я и, правда, в опасности. Нахожусь в закрытом пространстве, в шкатулке с секретом, в которую меня запер этот параноик. Я — содержимое сундука, о котором никто не узнает, даже админ. А что, если он меня и в самом деле не выпустит? Но это же нелепо, в конце концов, ну каким образом я могла ему принести ущерб?

— Прикидываешься дурочкой? — продолжал тем временем Сташевский. — Кто-то же стер из базы данных время твоего прибытия на демостанцию? Уж, наверно, это сделал тот, кто хотел скрыть, откуда лежал твой путь.

Страх мешает мне сообразить как себя вести.

— Слушай, — Сташевский страшно нервничает, — Если я сказал, что все узнаю, значит, узнаю. Я буду тебя здесь держать до тех пор, пока не увижу, кто именно станет тебя разыскивать.

— Может, ты еще и пытать меня будешь? — осведомляюсь я. Голос мой предательски дрожит, коленки подгибаются от страха. Надо как-то выкручиваться, но как? Он отрезал меня от всего мира, угрожает...

— Зачем пытать? Тебя лучше всего использовать по назначению — трахать, без дурацких ухаживаний, дорогих подарков и длинных прелюдий.

— Ты такой мерзкий, что это и впрямь будет пыткой! — боже, что я говорю! Он сейчас еще больше разозлится!

— А ты любишь молоденьких мальчиков?— осведомляется вдруг Сташевский. — Я видел кого ты подцепила себе. И что ты в них находишь? Но тебе придется довольствоваться тeм, что есть, да еще и отсосешь по полной программе, — с него уже слетел весь лоск, и он добавляет к этой угрозе длинное грязное ругательство, за которым следуют новые угрозы. — Посиди и подумай. Я скоро вернусь.

Его силуэт исчезает, и светящаяся стенка медленно гаснет. Я напрасно его злю: с сумасшедшими лучше соглашаться и стараться не вызвать агрессии. Надо что-то придумать, пообещать, чтобы он меня отпустил, а потом удрать. Думай, думай...

Я двигаюсь внутри шкатулки, держась рукой за стенку, и пытаюсь разглядеть в тусклом свете хоть что-нибудь, но везде только гладкое толстое стекло — ни одной зацепки, рычажка, дверной ручки или кнопки. Вот влипла! Попала в лапы маньяка ни за что, ни про что. "Шкатулка с секретом" — заманчивое название, а Сташевский такой приличный с виду, с пушистыми усами, а сам — бандит! Эх, зачем я с ним заговорила! Зачем вглубь лавки прошла, предупреждали же админ и Ахх! Однако поздно себя ругать. Что придумать? Что? Никто никогда со мной не обращался подобным образом, меня все любили: дома, в школе, в колледже, на работе. Мне никогда никто не угрожал в реале...в реале...в реале...

Реал

В реале, в этот самый момент, я обнаружила в дверной ручке записку о том, что мне следует зайти на почту, имея при себе паспорт, для получения ценной заграничной посылки. И я сразу же помчалась. На почте я отошла в уголок, распечатала посылку, руки от волнения дрожали и сердце колотилось ужасно. Достала из пакета картонную коробочку, завернутую в несколько слоев упаковочной бумаги и письмо. Я раскрыла конверт.

"Полинка! Я думал о тебе, пока работал над этой

вещицей. Носи на здоровье, любовь моя "

Коробочку я на почте не хотела распечатывать, зажала ее в руке и побежала домой. Женя мне прислал подарок! Для меня специально сделал! Он любит меня, он думает обо мне! Как удивительно — реальный подарок от любовника из другого мира.

Дома я закрылась в ванной и распечатала картонную коробочку, в ней оказалась маленькая бархатная шкатулочка, а в ней... Ох, красота какая! Медальон необычной многогранной формы со сложным переплетенным узором. Взгляд скользит по этим узорам, извилинам и завитушкам, и находит женскую фигурку, с широкими бедрами, а меж бедер, на груди и во лбу — крошечные драгоценные камешки, сразу и не заметны. Красиво-то как! Ну, мастер! Я сразу бросилась ему е-мэйл писать:

"Женя, все дошло, все в полном порядке. Мне так нравится! Спасибо тебе, мой любимый!"

Как жаль, что нельзя в Демонет эту вещицу протащить, я бы с ней вообще не расставалась. Женя, мой Женя ее для меня мастерил, чтобы у меня было украшение его работы, да такое чудесное! Он думал обо мне! Думал обо мне!

Он сразу же ответил:

"Полинка, а можешь надеть мой подарок и сфотографироваться в нем. Хочу посмотреть, как на тебе это выглядит".

Конечно, Женя, милый, сейчас сфотографируюсь! Я надела медальон, он скользнул прямо в декольте, я ощутила приятный холодок... Потом позировала перед камерой и выбирала снимки — о, вот самый лучший — я — веселая, голова чуть на бок склонена, блузка расстегнута, чтобы медальончик был лучше виден — хорошее фото и соблазнительное достаточно. Отправила.

"Получил? Видно тебе?"

Вот так и впредь буду вести себя — только радость, ни одного упрека.

" Тебе идет. Рад, что угодил. А как дела у тебя, Полинка? А то тревожно мне что-то"— первый раз спросил за долгое время, между прочим.

"Нормально", — написала, а у самой сердце сжалось. Что же будет со мной в Демонете, откуда помощи ждать? А что мужу сказать про медальончик? Вещица дорогая, он заметит.

Ложась спать, я положила медальон под подушку — расставаться с ним не хотела. Утром, собираясь на работу, надела его. Разве это не доказательство, что он любит меня. Женя мой. Мой.

Некоторое неудобство доставляло то, что коллеги и пациенты, беседуя со мной, смотрели не в лицо мне — их глаза все время были на уровне моей груди — медальончик приковывал взгляд. Женщины— коллеги спрашивали наперебой: ''А где ты это взяла?'', '' Купила или подарили?'' или восклицали: ''Ух ты! Красиво как!''

Я наврала, что онлайн заказала, специально для меня узор мастер придумал. Двое сразу же захотели и себе заказать, и я дала им адрес Жениного сайта "Осколки Неба".

А у меня будто тайна появилась, реальная и ощутимая. Медальон все время был холодным — не согревался на теле, и я стала носить его поверх одежды. Я то и дело смотрела на него, узоры меня завораживали, отвлекали немного... отвлекали... от того, чтобы следить за собой, в Демонете — мечущейся в сундуке из дымчатого стекла, борющейся со страхом... Нет, страха уже не было... ничего не было... А потом свет погас и звуки отключились. Я стучала кулаками по дымчатому стеклу, но звука больше не слышала. А потом и кулаки перестала ощущать.

* * *

Страха уже не было, вообще ничего не было, меня не было, совсем. Даже на сон, на мучительный кошмар, когда хочешь проснуться, происходящее уже не было похоже. Было гораздо хуже. Я больше не ощущала себя в Демонете. Не было страха, но и меня не там было, я была только в реале.

Я уже давно воспринимала Демонет как данное, мир, где я могла быть сама собой, где все могли быть сами собой, где была возможность развивать необычные таланты, где было интересно жить каждое мгновенье. Оказывается, я успела привыкнуть к этому миру, а все, что было до него — теперь казалось плоским, пустым и бесцветным.

Я растерялась поначалу, ощутив непривычную пустоту, потом легла спать, думая, что утром все восстановится, но проснулась и — опять ничего не было. Никто не мог понять, почему я хожу как в воду опущенная: ведь все же нормально. Я ушла с работы рано, сославшись на недомогание. А может я и вправду заболела? Я бродила по реалу из угла в угол, как зверь в клетке, и не могла найти себе занятие, все падало из рук.

Последнее что я помнила — это попадание в шкатулку с секретом и угрозы Сташевского. Может, я там потеряла сознание от голода и жажды? Этот сундук скрыт от всех, даже модераторов и админа, даже от меня самой. Да жива ли я еще?

И тут я замерла от страшной догадки: я поняла, что умерла. Он меня там, наверно, убил. Вот как это, оказывается? Ничего нет, совсем ничего! Меня нигде нет и я ничего не чувствую, не вижу и не знаю. Только в реальной памяти остался отпечаток — мир, люди и события. Как же это выдержать? Как это обидно! Мир продолжается, а меня в нем нет. А кто по мне там плакать будет? Руслан? Он молод, скоро успокоится. Дэниэл? Вот это вряд ли, разве что огорчится слегка. Неужели больше некому?

Я представила себе дворец: мои покои, кровать с балдахином, окно в сад, рисунок на стене, гдея изображена танцующая под дождем. Мои покои отдадут кому-то другому, наверно. Рисунок снимут и сдадут в архив. Вспомнила мост между Той и Другой Стороной, часы на башне с неравномерными промежутками между цифрами, лес, в котором мы с Женей любили друг друга, гостиницу, обитателей дворца админа, поведавших мне удивительные вещи. Как о многом я не успела их расспросить! И еще — чудесный сад с умными растениями, которые нападают на чужака.

Но ведь в реале-то все хорошо: вот мой диван, письменный стол с компьютером, за окном белки прыгают и птицы чирикают, провожая последнее солнце. Кот Феншуй крадется по подоконнику, прислушиваясь к их пению. Разве этого недостаточно? Можно пойти вечером в кино или понежиться в ванной, а потом улечься в постель и почитать интересную книгу, да мало ли... Пожалуй, спрошу у Хьюза завтра, что делать, может он посоветует чего. А пока мне пусто и страшно.

Но на следующий день мне сообщили, что Хьюз больше у нас не работает, уволился внезапно, сославшись на личные проблемы, а перед этим, сказали, зол был, раздражителен, кричал, что работать в такой обстановке невозможно. "А какая такая обстановка?"— удивлялись коллеги. Все как всегда. Раньше же как— то работал. Я заглянула в его кабинет. Вместо уютных светильников и картин, на стенах были светлые пятна — он забрал все, включая письменные принадлежности и растения. Странно, что он даже не попрощался. Может, еще позвонит. Надо же, как все совпало — ни одного демона, ни Ахха, даже вездесущего Ахха нет. Как пусто!

Дома я запираюсь в своей комнате и лежу в темноте, пытаясь найти себя в Демонете. Ничего не получается! Меня нет, меня нет! Я опять засыпаю в реале, сжимая медальон в руке, и мне снится Женя. Он рядом, его усы щекочут мне шею, он сжимает мою грудь, но несмотря на острое возбуждение, я не могу шевельнуться и обнять его в ответ — так и я лежу как беспомощная поломанная кукла. Женя, милый, пусть этот сон продолжается как можно дольше. Зачем ты оставил меня? В наказание? В назидание? Пусть будет по-твоему. Чего стоят гордость и принципы по сравнению с полетом, который дарит твоя близость!

Чужой Город

Я по-прежнему ничего не вижу, но слышу чей-то шепот: "Полина, я все для тебя сделаю. Все, что захочешь. Я напишу для тебя музыку, самую прекрасную! Только очнись, пожалуйста. Открой глаза''. Что происходит? Мне снится Женя — его запах, его поцелуй.... Кажется, я возвращаюсь в Демонет. Я возвращаюсь, но не вся, а по частям: слух вернулся... Но почему Женя говорит о музыке? вот и осязание вернулось — я ощущаю жар его кожи. Чувствую тяжесть своего тела и его руки на своей груди. Мой бесплотный дух медленно обретает форму и плоть. А теперь обоняние — его дыхание пахнет вином! Все чувства вернулись. И вдруг я вижу сама себя — я медленно вырисовываюсь из пространства. Вот я ... вот я... Я не умерла... я вижу себя! Я живая.

Огромная кровать в незнакомой комнате. Смятая постель. Повсюду разбросаны разноцветные листья: желтые, красные, коричневые и зеленые в крапинку. Они везде: на полу, в постели, на кресле, и я сама усыпана этими листьями! Я осторожно поворачиваю голову. Голый Руслан спит рядом. Длинные светлые пряди волос разметались по подушке. Как я сюда попала? Ничего не помню, совсем ничего. Было у нас с ним что-то или нет? Можно заключить, что если я лежу голая в постели, в листьях, правда, но все равно голая, рядом с голым Русланом, то, скорее всего, было. Нет, ничего не чувствую, не помню, просто не помню ... Как же это?

Во рту гадко... Что произошло? Похоже, я проспала много часов, может даже целый день. Все чувства вернулись, но не память. Я не знаю, что этому предшествовало. Что же делать?

Пытаюсь встать, но голова так кружится, что я падаю обратно в постель. Так. Надо вспомнить, надо сделать усилие и все вспомнить. Обвожу взглядом комнату: это номер Руслана, я здесь уже была, у него номер больше моего, интересно почему? Разве он более важная птица? Впрочем, это не имеет значения. Я смотрю на его юное лицо — спит так невинно. Мои усилия не проходят даром — в памяти возникают эпизоды, но непонятно в какой они происходили последовательности.

''Я обнимаю Руслана, я благодарю его... За что? Он сияет от радости".

Другая вспышка. ''Передо мной тревожное лицо Анны Вельмы. Ее голос:

"Госпожа Аксен, вам не помешает немного алкоголя. Это поможет расслабиться. Выпейте вина и поешьте как следует. Вы потеряли много сил. Возможно головокружение и провалы в памяти, но это пройдет.

Я и вправду чувствую зверский голод и жажду.

— Я ее накормлю, — обещает Руслан. — Я все сделаю. Самое страшное уже позади. Он уволакивает меня в бар "На самом дне", швыряет бармену демонеты, нам приносят вино, я выпиваю все сразу, залпом, не чувствуя вкуса. Анна Вельма наблюдает за мной. Она в строгом синем костюме и блузке с белым воротничком. Я борюсь с желанием сбросить ее в бассейн. Она что-то выговаривает бармену. Я не выдерживаю, подхожу к краю бассейна и все-таки сталкиваю ее. Но она быстро вылезает и совсем не обижается, а говорит смущенному Руслану, что в ближайшее время мое поведение может быть неадекватно, меня нельзя оставлять одну. Еще она говорит, что сожалеет о случившемся, и надеется, что пребывание в Чужом Городе все же было приятным. А я медленно свирепею от звука ее голоса и, не дожидаясь конца ее речи, опять сталкиваю ее в воду. Она барахтается там, а я кричу, чтобы она катилась ко всем чертям вместе со своим рыжим сыщиком и скрепляю пожелание парой крепких ругательств. Но Анна Вельма и на этот раз не обижается, бармен помогает ей вылезти, с нее ручьями стекает вода, но она говорит спокойным ровным голосом, что приносит извинения за рыжего, который ходил за мной все это время. Но он не сыщик, вовсе, он вообще — никто, и уже устранен, это был глюк, его больше нет. Его появление — результат плохо налаженной системы. Если кто-то попадает в Чужой Город, минуя демостанцию, система терпит сбои. Она опять приносит извинения. А Руслан мне говорит:

— Полина, ну зачем ты так с ней? Она помогала нам, участвовала в твоем спасении.

Бармен опять приносит полные бокалы и говорит:

— Угощенье за счет гостиницы!

И я опять все выпиваю залпом и сама лезу в воду, а Руслан кричит мне вслед:

— Полина, подожди, закуси хотя бы."

Да, я прямо в платье в воду бултыхнулась, но туфли благоразумно сбросила. Может, мы просто много выпили, поэтому мне сейчас так плохо и во рту гадко?

А что было до того? Не могу вспомнить.

"Но я и не думала вылезать из бассейна. Руслан тогда тоже в одежде полез плавать и мы вдвоем лежали в прохладной воде. Еще помню плавучие бокалы — они следовали за мной по воде, но не опрокидывались и не переворачивались, можно было взять бокал в руку, отпить и швырнуть его в воду обратно и он опять плыл за мной, о, как это удобно! Потом я все-таки вылезла из воды, и, как была, с мокрыми волосами и в платье, с которого ручьями стекала вода, пошла в ресторан, танцевать. А там веселье было в разгаре — все плясали, как черти в аду. Я стала громко хохотать: неужели они сами не видят как это смешно — люди разных телосложений, в разных одеждах, да еще и пляшут невпопад, а сверху, с лестницы, особенно смешно наблюдать. Я съезжаю на перилах, и с разбегу врезаюсь в самую гущу танцующих, они падают и смешно дрыгают ногами.

А потом Руслан, выволок меня оттуда и усадил за столик. И тут нам мгновенно весь стол едой заставили: целую бадью картошки с грибами принесли, салаты всякие, рыбину огромную запеченную. Я стала есть картошку прямо с бадьи, руками, не ела, а жрала просто, а Руслан намазывал крупные ломти хлеба маслом, кормил меня с рук и поил из своего бокала. Я слышала его мысли — они были как светомузыка — фейерверк желания и салют счастья от того, что я рядом. Праздничные и торжественные мелодии звучали в его сознании и рассыпались на брызги удовольствия! А слов не было никаких. До того я считывала только слова и образы, а он еще мелодиями умеет думать!

— Полина, — шепчет Руслан мне на ухо, — я не знаю, распространяются ли на нас эти дурацкие правила, все же нас сам админ сюда послал, но вдруг мы больше не увидимся если уедем отсюда? Давай останемся здесь, я работу найду или буду уличным музыкантом. Мне все равно где жить — лишь бы с тобой. Я и не подозревал, что так бывает. Я — как подземный житель, который впервые солнце увидел. Ты — мое солнце, Полина. Ты такая красивая! Красивее тебя вообще никого нет. Когда ты пропала, я понял, что мне жить больше незачем. Я не очень умею говорить, я тебе сыграю лучше, музыка больше объяснит, чем слова.

Ну кого же такие слова могут оставить равнодушным? Я киваю, потом пугаюсь, что он примет это за согласие остаться. И я почти люблю его в это момент. А было ли что-то? Мы целовались, не замечая ничего вокруг, пока красивый портье не сказал, что нам лучше пойти в номер.

В его номере стены качались и потолок на меня падал, и опять музыка — он играл на какой-то компьютерной штуковине, а я удивлялась, что она такая маленькая, а звуки заполняли все пространство — и внутри меня и снаружи.

А потом он сбегал на улицу, принес охапку мокрых осенних листьев, и осыпал меня ими с головы до ног, потом опять целовал меня и на кровать уложил — и везде эти листья были...

Он еще говорил:

— Если ты будешь со мной, я вообще все смогу.

А музыка звучала в голове как заевшая пластинка— это была какая-то искаженная версия того танца под дождем, издевательская, пародийная, искореженная. Еще Руслан сказал, что пробовал написать музыку любви, чтобы я любила его, по крайней мере, во время звучания, как сейчас. И я позволила ему делать с собой все, что он хотел. Он раздел меня и осыпал поцелуями, а мне приятно это было, но стоило мне закрыть глаза, как Женя возникал в сознании, но я все равно не могла сопротивляться — из-за музыки. Вот, опять его руки, пальцы музыкальные, между моих бедер и вдруг Женины глаза передо мной, как тогда... Нет, прочь, не хочу... Отвернись, Женя, не смотри!''

Не помню было ли что. Кажется, этот момент совпал в реале с тем, когда я уснула, зажав медальон в руке, и мне снился Женя...''

Руслан спит, посапывает невинно — и листья эти так и везде и валяются. Сколько ему реальных лет, интересно? Двадцать два? Двадцать три?

А вот еще одна вспышка — похоже, это было до того как я хулиганила в баре.

"Мы сидим в комнате похожей на медпункт. Руслан брызгает мне в лицо водой. Вода течет за воротник. Незнакомые люди подходят и участливо заглядывают в глаза. Я узнаю красивого портье, он водит перед моими глазами блестящим предметом и говорит:

— Все в порядке, реакции возвращаются.

Я пытаюсь что-то ответить, но своего голоса не слышу — губы шевелятся беззвучно.

— Полина, ты и вправду все забыла? — Руслан заглядывает мне в глаза.— Ну, помнишь, мы с тобой ели полпирога?

— Нет.

— Ну хорошо, а что ты вообще помнишь? Завтрак у Марты, фуникулер?.

— Да, но это было так давно.

— Это было два дня назад.

— Да, сейчас вспомнила. Марта, потом кофейня с дырявыми ложками.

— Ну вот, умница. Нет, не вставай, посиди еще. И не волнуйся.

— А чего мне волноваться? Что-то случилось?

— Мы с тобой поднялись на Кудыкину Гору, купили полпирога, ели на скамейке и чаем запивали. Это было два дня назад.

— А что было вчера?

— Что было у меня — я знаю, а вот что у тебя — никто не знает.

— А что у тебя было?

— У меня ты пропала! Мы гуляли по Ярмарочной площади, ты вошла в какую-то лавочку, а передо мной двери захлопнулись. А потом вся лавка пропала и ты вместе с ней! И тут толпа веселящаяся набежала — маскарад у них начинался, что ли... Они потащили меня куда-то, я от них еле отбился. Я бегал, искал тебя везде, звал громко! И людям объяснял, что здесь только что лавка была, а они только плечами пожимали.

— А я где была?

— А вот неизвестно. Я решил, что ты вернулась в гостиницу. Ждал тебя, ждал, на улицу несколько раз выбегал, окрестности оглядывал. Не было тебя нигде.

— А где же я была?

— Так я же и говорю, что этого теперь никто не знает. Я пошел к Анне Вельме и сказал, мол, так и так, следует сообщить модератору, что женщина пропала, а она мне ответила, что ты — взрослый человек и это твое личное дело, как проводить время в Чужом Городе, и если ты сочла нужным исчезнуть, то ...

— А куда же я исчезла?

— Так не знаю же!.

— А кто знает?

— Теперь уже никто. Но главное, что ты сейчас здесь.

— А где меня нашли? Как я тут появилась?

— А тебя и не нашли. Я орал всю ночь и все утро, требовал модератора, мне ничего не помогало, но я не отставал. И Анна Вельма, наконец, призналась, что она и есть модератор и сейчас тебя найдет, но не намерена сообщать где ты и что делаешь — это, вроде бы, будет нарушением правил, потому что неизвестно хочешь ли ты быть найденной.

— А ты что?

— А я потребовал доказательства, что ты в безопасности. Она куда-то ушла, а когда вернулась, то сказала, что тебя действительно нигде нет. Ни одна демостанция не зафиксировала твой отъезд. Ты действительно исчезла с Ярмарочной площади, и с тех пор больше нигде не появлялась. И тогда я уже сам не помнил, что делал, кажется, схватил ее за воротник, поднял, тряс и кричал, чтобы тебя немедленно нашли. Портье подбежал, отбил Анну Вельму, дал мне воды выпить, и попросил, чтобы я успокоился и не мешал им совещаться. Они ушли куда-то и вернулись перепуганные и сказали, что найти тебя не могут, и что придется делать ребут.

— Что делать?

— Вернуть город в прошлое, перезагрузить данные, что ли. Поэтому-то ты не помнишь, как в лавку входила. Они предупредили, что ты можешь странно себя вести, что у тебя вспышки гнева могут быть, чтобы я ничему не удивлялся и не обижался, а со временем все восстановится. И еще они переживали, что ребут отразится на экономике города, и начали подсчитывать убытки. Но все случившиеся — их вина — они в ответе за каждого гостя. Подготовка к ребуту заняла много времени — я их торопил и ругал, а им надо было меры предосторожности принять, чтобы другим причинить как можно меньше вреда. Они потребовали немедленного закрытия всех гостиниц и магазинов и перевода выручки в банк, на особый счет, который сохранится как-то. Потом всем людям велели сидеть дома. Некоторые послушались и пошли домой, а вот карнавал разогнать так и не удалось — с ними потом неприятности были. Они очнулись и обнаружили себя в необычных костюмах и долго вспоминали кто они такие. В общем, они тут еще долго будут последствия расхлебывать.

— А куда меня вернули?

— Я нашел тебя на Кудыкиной Горе, там, где мы с тобой сидели на скамейке. Ты была четко зафиксирована в базе данных в этот момент, они все перезагрузили и перезаписали, а после всю ночь работали — налаживали что-то и систему перепроверяли. А потом оказалось, что еще и вирус был в системе, тоже по их недосмотру, который в виде в виде сыщика, рыжего такого мужика, ходил за тобой все время и на нервы действовал, помнишь? Они его уничтожили.

— Сыщика помню, а как ты меня нашел — нет.

— А ты была как зомби. Я тебя вел в гостиницу, ты за руку меня держала и смотрела перед собой, будто ничего не видела... страшно так.

— Может, я еще вспомню?

— Они сказали, что нет. Информации о том периоде времени не существует в базе данных, а значит и в твоей памяти.

А потом Анна Вельма сказала, что мне надо есть и пить, чтобы восстановить силы и алкоголя немножко не помешает. И я напилась и хулиганила, в платье в бассейне купалась. Но вот что дальше было? Мы с Русланом лежали голые среди листьев. Кажется, я его Женей называла, а он сначала расстроился, а потом сказал, что не в обиде — Анна Вельма предупредила, что я себя странно буду вести.

Раз мое странное и неразумное поведение оправдано, то почему бы мне этим не воспользоваться? Мне нестерпимо хочется удрать отсюда. Платье мокрое на полу валяется и белье — хоть выкручивай после купания в бассейне. Мне нужно попасть в свой номер, но как отсюда выйти? Вдруг дверь закроется, и я останусь в холле голая.

Реал

Последнее, что я помню о Демонете — это что человек по имени Антон Сташевский запер меня в шкатулке с секретом. Помню его нелепые обвинения в ограблении. И это все — связь между двумя мирами исчезла. Я знаю, что моя прокция жива в Демонете, я вижу ее, но изображение плоское, черно-белое, с помехами, а звуков нет совсем.

Утром я собираюсь на работу, мои действия в течение многих лет совершенно одинаковы, отработаны и рассчитаны по минутам. Я принимаю душ, готовлю завтрак, насыпаю еду в кошачью мисочку. Пока заваривается чай, я одеваюсь и причесываюсь перед зеркалом. Сегодня, немного подумав, я надеваю Женин подарок, медальончик — он прекрасно подходит к коричневому свитеру, бросаю в сумку плейер, мобильный телефон, косметичку, ключи, кошелек и свежий номер профессионального журнала. Потом тормошу сына, напоминаю, чтобы не опоздал в школу, и сообщаю, что еда на столе. Муж завтракает в гостиной, перед телевизором. А я сажусь на балконе пить чай и это — минутка расслабления перед рабочим днем. В это время мимо моего дома проходят одни и те же люди: мальчик выгуливает черного пуделя, вредный сосед и враг всех котов по прозвищу Плохиш курит у подъезда, крупная дама в шляпе с цветами степенно плывет к остановке автобуса. Можно собраться с мыслями, вспомнить сегодняшний сон и приятные моменты вчерашнего дня. Сейчас я допью чай и вскочу, начну поспешно закрывать форточки и проверять выключены ли электроприборы. Еще глоточек, еще полминуты у меня есть. С недавнего времени, я привыкла именно в это время, в этот реальный момент, оценивать ситуацию в Демонете: над чем-то похихикать, чему-то самодовольно улыбнуться, а на что-то пожать плечами. И именно сейчас я особенно остро ощущаю, что больше не могу это делать. Между мной и мной... нет связи. Я не знаю пугаться этому или радоваться. Может, это начало чего-то нового, а может, надо мной сгущаются тучи.

Чужой Город

Я потеряла счет времени. Кажется я нахожусь здесь целую вечность. Да еще лежу рядом с Русланом и во рту у меня пересохло, перед глазами все плывет и немного тошнит — это симптомы сильного похмелья или просто последствия ребута? Но все скоро пройдет — так обещали местные модераторы. И слезы почему-то текут ручьем. Еле сдерживаюсь, чтобы не зареветь во весь голос — он утешать сразу кинется, спрашивать, что случилось. А что я ему отвечу, если сама не знаю? Со мной случилось что-то плохое, очень обидное, но я еще не знаю что именно, или уже не знаю... Думаю, админ во всем разберется, значит, мне нужно скорее вернуться во дворец. Я все равно не смогу больше спокойно ходить по городу и выискивать талантливых кулинаров. Что-то мне совсем плохо. Может я заболела? А чем тут болеют, в Демонете? Мне невыносимо мерзко и тошнит от гадливости к самой себе. Наверное, у меня какая-то местная лихорадка. А можно ли тут где-нибудь измерить температуру? А какая должна быть температура у здорового игрока Демонета? Есть ли тут какие-нибудь лекарства?

Я тихонько встаю с постели и, на цыпочках, чтобы не разбудить Руслана, крадусь к двери. Выхожу в коридор, вижу там Ахха — он не может проникнуть в четный номер и делает мне шаг навстречу, в надежде, что я приглашу его войти. Я не обращаю на него внимания и иду к себе. Он недовольно качает головой и отвечает моим мыслям: ''Лекарство ты сама себе должна найти, уж кому как не тебе его знать''. К счастью, дверь в мой номер не заперта. Я быстро заскакиваю к себе пока никто не увидел меня в коридоре голой. Хотя вряд ли это кого-нибудь удивит, если учесть, что у них тут иногда проползают русалки.

Стою под душем и яростно тру себя мочалкой, но чувство гадливости не исчезает — оно где-то внутри меня — будто мне нужно очиститься изнутри. И тут, в ванной, под струями теплой воды, я, наконец, даю себе волю, и начинаю громко плакать. Потом поспешно одеваюсь, засовываю в один карман плаща кошелек, который, кстати, стал еще тяжелее, а в другой — карманный компьютер, и выхожу, вернее, выбегаю в коридор. Мне хочется бежать подальше от этого места.

Я пробегаю мимо Анны Вельмы, она провожает меня настороженным взглядом. Сыщика больше нет, ах, да, они же сказали, что убрали его — вирус проклятый — как же он достал меня! Красавец портье спит стоя. Он спохватывается и поспешно открывает передо мной тяжелую дверь.

Я бегу по направлению к Кудыкиной Горе. Я хочу сама посмотреть на место, с которого я исчезла, может, вспомню что-нибудь. Хотя, мне кажется, что безразлично куда бежать, главное, подальше отсюда, от Руслана, от этой гостиницы. Я уже понимаю, что не вернусь сюда. Самые важные предметы — в карманах, а сумкой с вещами я могу рискнуть — ничего там особо ценного нет.

Ахх движется рядом со мной, легко перемещаясь по воздуху, без всякой отдышки, наконец, спрашивает:

— Полина, ну куда ты бежишь?

— На Кудыкину Гору, — отвечаю, совершенно честно.

— Зачем?

— А куда еще? Проветриться хочу, свежим воздухом подышать. Я себя что-то плохо чувствую.

— Еще бы, фуэрза твоя — в полном беспорядке.

— После ребута?

— Не только. Тебе, детка, противопоказано сексом без любви заниматься — твоей фуэрзе это и вправду вредно. Это, кстати, многое объясняет, например, почему талант твой затормозился в реале.

— Почему?

— А потому, что спишь с мужем без любви, и все замерзло в душе. А нельзя тебе. Не так часто встречаются женщины с такой бурной реакцией на секс без любви, как у тебя. Над этим придется поработать. Нужно изменить концепцию секса в этом случае.

— Если ты о Руслане, то даже если у нас и было что-то, я все равно ничего не помню — так что можно считать, что этого не было.

— Фуэрза твоя сейчас напоминает скомканную бумагу, но ничего, детка, все восстановится. И нет такого, чего нельзя было бы преодолеть при желании.

— Ты о чем? Что я должна преодолевать? Постой, а ведь ты, пожалуй, знаешь где я была и что делала до ребута, ты же вездесущий.

— Конечно, знаю.

— Так расскажи, что со мной случилось.

— А это ни к чему пока.

— А почему ты мне не помог, не спас меня?

— Ах, детка, я не дал бы тебя в обиду, но твое спасение решил оставить Руслану. Он — твой рыцарь и освободитель, его благодари. К тому же, твое исчезновение оказалось проверкой действия модераторов в критической ситуации. И, надо сказать, проявили они себя не лучшим образом — в процессе выявилось много нарушений. Тебе вряд ли интересны технические детали. Дэниэл сам во всем разберется. А вот малыша надо поблагодарить — он сыграл важную роль в твоем возвращении в Чужой Город.

Интересно, меня он называл "детка", админа — "мальчик", а Руслана — "малыш".

— Как поблагодарить?

— Дать ему то, что нужно.

— Я не могу его любить.

— Но это случай исключительный. Мы имеем дело с гением музыки, с чудесным самоотверженным юношей, который сейчас спит и видит тебя во сне? Ну, хорошо, побегай немножко по улицам, если тебе так хочется, влезь на Кудыкину Гору и посмотри на город с высоты. Можешь даже пошалить, разбить что-нибудь, витрину, например, или фонарь — город возьмет на себя все убытки. А потом вернись к нему в отель — там красиво и тепло — разденься и исполни все его желания. Побудь его куклой, позволь ему поиграть тобой, поучаствуй в его музыкальных опытах. Ты — отличная игрушка, детка. Я обещаю, что ты не пожалеешь. А фуэрза твоя привыкнет, адаптируется к новым условиям. Руслан— мастер, только юный очень, а тебе никак нельзя без мастера — ты будешь метаться, как глупая курица, уж прости мне это сравнение. А у него — гигантский потенциал, он еще развернется. Он и взлетел благодаря тебе, ты его включила, и его мотор взревел, понимаешь?

— Мне трудно так врать. Я не могу его любить. Он даже не пахнет мужчиной. Не могу.

— А как он пахнет?

— Как мальчик. И я не чувствую в нем мастера.

— Полина, ты — хорошая игрушка, но непослушная, упрямая и капризная.

— А может, я — новая модель, продвинутая. А чего ты ко мне с этим пристал?

— А того, что ваша связь пойдет на благо миров Голденгейта. Давай спокойно поговорим. Я знаю, что тебе нужно, и что тебя охладит лучше, чем свежий воздух. Это здесь, иди сюда.

Я вижу темную витрину, столики на улице со сложенными зонтиками — в темноте они кажутся привидениями — но только мы садимся, витрина вспыхивает и зонтик раскрывается над нами.

— Хочешь, я угадаю, какого мороженого тебе хочется?

— Ну, угадай,— отвечаю без энтузиазма.

Ахх хлопает в ладоши, и передо мной возникает вазочка полная сливочного мороженого со смородиновой подливкой. А перед Аххом — ананасовое.

— Помнишь, как ты меня мороженым потчевала на своем балкончике? Ты изменилась с тех пор, Полина, а сколько нового о себе узнала! И теперь мой черед тебя угощать.

— Да, я помню, что ты любишь ананасовое.

— Ты — истинный фуэнсен — они всегда запоминают кто что любит, кому сколько сахару в кофе, и прочие детали.

Он замолкает, и мы, молча, едим мороженое, вкуснее которого я никогда не пробовала. Мороженое прекрасно осаждает внутреннюю гадливость.

Ахх откидывается на спинку стула и продолжает:

— Представь, что будет с малышом, когда он проснется, а тебя рядом не окажется.

— Я ему не нянька. Я ему ничего не обещала. Чем раньше мы расстанемся, тем лучше для него.

Ахх опять укоризненно качает головой.

— Послушай, — продолжаю я, — Ну допустим, я пожалею его, пусть он даже музыку напишет, которая потрясет человечество.

— Не просто потрясет, а большой шанс, что он новое направление в музыке откроет, вот что! Он близок к этому, ближе, чем кто-либо был до сих пор.

— Значит, я должна принести себя в жертву новому направлению музыки?

— Почему в жертву? Я же тебе не сгорбленного старца предлагаю со скрюченными пальцами и зловонным дыханием, а юношу, стройного и ясноглазого. Он возмужает через несколько лет и будет пахнуть мужчиной, как ты хочешь. Дай ему время.

— Но время будет работать против меня. Он возмужает, а я стану старше. Я привыкну к нему, а он через несколько лет влюбится в девчонку с пирсингом в пупе, а меня бросит.

— Ах, вот оно что! — весело восклицает Ахх. — Ах, детка, ну раз ты сама об этом заговорила, — он радостно потирает сухие ладошки. — Ладно, открою тебе все карты. Ты поставила передо мной неразрешимую задачу — я не могу есть этот пирог сразу с двух сторон. С одной стороны, я могу тебя подкупить — и я уже знаю чем, и ты станешь любимой игрушкой малыша на долгие годы, а с другой стороны — твоей фуэрзе нужна свобода. Я не могу пока просчитать, где выиграю больше. Если я выберу твою свободу, то у меня нет гарантии, что ты не заартачишься впоследствии. В итоге, я останусь и без музыки, и без варенья из райских яблочек. А малышом управлять легче — он послушен и податлив, если ему пообещать тебя, то он сделает все, что мне нужно. Поэтому я выбрал его, хоть и тебя терять жалко.

— Лучше оставь все как есть, — говорю зло. — И займись другими делами. Тем более что меня вряд ли можно подкупить. Я не жадная к деньгам и демонетам.

— Вот тут ты ошибаешься: еще ни одна женщина не отказывалась от того, что я ей предлагал в обмен на...

— На что?

— На насилие над ее фуэрзой, конечно.

— Душу продать? Чтобы она в огне горела вечно? — спросила я полушутя, но Ахх почему-то обиделся.

— Я никогда не брал фуэрзу в вечное пользование! — вскричал он. — Это многовековое реальное заблуждение! Я всегда брал фуэрзу только напрокат, и уж, конечно, не жарил ее на огне. Толку с измученной фуэрзы мне нет никакого. Обмен всегда был взаимовыгодным. Я щедр и не скуплюсь на славу, богатство или обладание предметом вожделения. И уж я совсем не такой садист, каким меня рисуют реальные литераторы и церковники.

Он шутит, он, конечно, шутит, чтобы меня развеселить , подумала я, и спросила весело:

— А что бы ты мне предложил? Мне просто интересно, от чего, ты думаешь, я не смогу отказаться?

— Ты сама уже ответила на свой вопрос: возраст. Детка, ты боишься потерь и страданий и не хочешь выглядеть старше своего любовника. И ты права! Тебя измучает ревность от толпы юных поклонниц глядящих на него с восхищением и обожанием. Но к счастью, это как раз то, что могу исправить только я, — он придвинулся ближе и зашептал доверительно: — Годы не добавят морщин, кудри останутся пышными и каштановыми, щеки будут гореть нежным румянцем, грудь не обвиснет, бедра не отяжелеют. Разве не заманчиво, Полина? И я сделаю это для тебя, но только на тот срок, пока ты будешь с ним, ну хотя бы ближайшие десять лет, если мерить время в реальных годах. А там посмотрим. Поверь, я не многим такое предлагаю.

— А за что же мне такая честь?

— Считай, что ты — моя слабость, детка. Ну как, заманчиво?

— Насколько мне известно, подобные сделки не приносят счастья.

— Это ты из реальных книжек почерпнула? Цензура Демонета пропустила в реал только неудачные примеры, чтобы сбить спрос. Прототипы этих героев изначально были нытиками и занудами, им невозможно было угодить. Когда-нибудь я расскажу тебе, как было на самом деле в каждом отдельном случае. Да ты и сама встретишь в Демонете массу игроков, которые счастливы, молоды и ничего не хотят менять. Но если литераторы станут писать об этом, то отбою не будет от желающих заключить подобную сделку, а интересных, среди них, не так много. Лучший способ, чтобы тебя оставили в покое — это слегка их запугать. Но довольно об этом! Вернемся к тебе. Ты магистр наук и сумеешь извлечь максимум пользы и удовольствия из предложенной ситуации.

— Я тебе не верю, тут какой-то подвох.

— Как же без подвоха? И не один, а несколько, но об этом мы поговорим в специально отведенном для этого месте. Пойдем, я расскажу обо всех подвохах.

Я иду по пустынным улицам, мои каблучки звонко стучат по асфальту, а он движется легко и бесшумно, будто скользит по воздуху.

Мы спускаемся вниз по переулку, я здесь была раньше, с Русланом, и этот поворот помню — вот фирма "Запретные Плоды". На двери табличка "Открыто". Над вывеской медленно вращается золотой ананас с надписью "Контора демонариуса. Продажа, обмен и возврат запретных плодов".

— Нам сюда?

— Да, входи смело. Кстати, малыш тут уже был, когда ты спала. Он пытался заложить фуэрзу за то, чтобы ты всегда была с ним. Правда, милый?

Тяжелая дверь открывается со скрипом, я вхожу, но стараюсь держаться ближе к выходу, чтобы удрать при случае. Ахх замечает это.

— Детка, ты сможешь уйти в любой момент.

Во мраке, как на сцене, в свете красных прожекторов возникает сутулый человек с крючковатым носом, тонкими губами и черными усиками, в длинном просторном одеянии и головном уборе похожем на ночной колпак с кисточкой. Человек учтиво кланяется, перебрасывается с Аххом несколькими словами на незнакомом языке, затем поворачивается ко мне, голос у него тонкий и слащавый до приторности, говорит он с легким акцентом:

— Здравствуйте, госпожа! Демонариус Чужого Города, Густав Херц, к вашим услугам.

В свете проступает стол накрытый красной бархатной скатертью, старинные часы с боем, в каждом углу комнаты — по массивному креслу. Огромный светящийся монитор выглядит странно и нелепо в этой обстановке. На экране возникает старинный свиток, над ним зависает курсор в виде гусиного пера.

— Итак, — говорит Ахх,— сначала о подвохах. Во первых, детка, ты сейчас в плохом состоянии после ребута и прочих неприятных событий. Если впоследствии ты пожалеешь о принятом решении, этот факт будет учтен при возврате запретного плода и возможном расторжении договора.

Я согласно киваю.

По мере того как он говорит, на мониторе возникают пляшущие язычки пламени, они складываются в буквы и слова, а свиток медленно разворачивается.

— Чтобы не было претензий впоследствии, прошу указать в договоре, что на данный момент, госпожа хоть и в плохом состоянии, но в прекрасной форме, — замечает Густав.

— Да, — кивает Ахх. — Ты выглядишь моложе своих лет, а уж держишься куда увереннее, чем в пору зеленой юности. Позволь напомнить тебе, Полина, что красавицам расставаться с молодостью — куда труднее, чем обычным женщинам — они падают с большей высоты. А договор предусматривает, что внешность твоя, такая как есть на данный момент, — подчеркивает он, — не будет меняться все то время, что ты проведешь с Русланом. Но времяпровождение касается не только постели. Ты будешь сопровождать его повсюду, готовить для него и танцевать, и вот что важно, — ставить его интересы выше своих. Вести себя с ним можно как угодно: когда не любишь, это очень легко быть то ласковее, то строже, по собственному усмотрению и настроению — ты достигнешь в этом мастерства. Будь разной — сумасбродной и капризной в один момент, послушной и ласковой — в другой, играй любую роль, но будь с ним. Договор теряет силу с момента, когда ты оставишь его или изменишь ему хоть раз. Мне продолжать?

Я киваю.

— ''Изменишь"— добавляет Густав, — означает конкретно — "взойти на ложе с другим мужчиной", дальше следует подробное описание. Извините за старомодные термины и физиологические подробности, но такой пункт в договоре необходим во избежание недоразумений. Ведь можно взойти на ложе и ничего не совершить, но если "вы раскроете бедра свои для другого мужчины и он войдет в вас", то с этого момента, договор потеряет силу, и возраст начнет брать свое, как того и предполагала природа. Еще прошу указать в договоре, что любой ''другой мужчина'' входит в категорию запретных плодов.

— Так я сразу состарюсь?

— Нет, детка, эти годы будут подарены тебе, мне не жаль их для тебя, правда. Другими словами, ты остановишь процесс старения в обоих мирах на то время, пока будешь спать с нелюбимым. А это для тебя — крайне трудно, поэтому и цена немалая.

— Здесь предполагается бонус,— перебил его демонариус.

— Да, да, — я упомяну о нем, — голос Ахха зазвучал громче и приобрел сладость и певучесть. — Кроме продолжающейся молодости, ты будешь вознаграждена следующим: звук твоих шагов, шуршание твоего платья, звонкие колокольчики твоего смеха в моменты радости, нежный шепот, сладкие стоны и вскрики во время любви — вплетутся в удивительнейшие мелодии, которые будут потрясать людей во многих мирах в течение столетий. Ты войдешь в века как любимая женщина и вдохновительница великого композитора Руслана Вайды. А он посвятит тебе симфонии. Биографы будут описывать, как он тебя обожал. Это хорошая плата за нелюбовь, правда?

— А если Руслан сам меня разлюбит?

— Теоретически это возможно. Если ты перестанешь его вдохновлять, то договор прекратит существование. У него будет много юных поклонниц, они будут тебе завидовать, ненавидеть и даже строить козни. Но если ты будешь вести себя умно, он тебя не разлюбит. Поручиться за это не могу, но особенности фуэрзы малыша свидетельствуют о крайней привязчивости. Со временем ты станешь незаменимой для него, он попросту, не сможет без тебя обходиться, — Ахх перевел дух. — Заманчиво?

— Пожалуй, да.

— Мне продолжать?

Я опять согласно киваю, слова продолжают возникать на мониторе и свиток разворачивается дальше.

— Еще бы! Быть любимой талантливого и знаменитого человека — мечта многих женщин.

— Еще есть подвохи?

— Есть, детка моя дорогая, есть. Вполне вероятно, что фуэрза твоя застынет, задубеет. Не будет полетов, подъемов, всплесков и огня. Будут пробиваться, конечно, искорки, но секс без любви в течение длительного времени — насилие, от которого она закостенеет. Будет как в реале — ты не любишь мужа, но смирилась с ситуацией и благодарна ему за любовь и верность. Однако фуэрза твоя пришла в полный упадок и стала мощной приманкой для демонов. И если бы казадор тогда не вмешался, я бы тебя не пощадил. Он тебя зажег, всколыхнул, и теперь ты можешь принести пользу мирам Голденгейта. Видишь, как я честен с тобой?

— Подожди, ты хочешь сказать, что мои способности фуэнсена не будут развиваться, если я останусь с Русланом?

— Именно так. Или же будут развиваться очень медленно, чего, впрочем, будет достаточно для того, чтобы быть единственным фуэнсеном на этом уровне Демонета. Других здесь нет и не предвидится. Но разве этого мало? Если ты откажешься от договора, гарантий роста все равно никто не даст — никому не известен предел таланта. Единственное, что остается — возможность влюбиться, что опять не дает никаких гарантий на счастье и взаимность. А в случае согласия — синица в руке и довольно крупная, красивая.

Я молчу, обдумываю им сказанное. Потом спрашиваю:

— Ты сказал, что Руслан уже был здесь?

— Да. Малыш прибежал сюда в страшной панике: во время ночи любви, ты была пьяна и чудо как хороша в постели, даже слишком хороша. Он взлетел с тобой до невиданных высот и был так счастлив, как никогда прежде. А затем — банальное и пошлое окончание: он осознал, что спьяну ты принимала его за казадора. А когда очнулась и поняла свою ошибку, то стала ругать его и громко плакать, сетуя на несправедливость и жалуясь на судьбу.

— Но я ничего этого не помню.

— Странно, что не помнишь. Я вижу, что не врешь. Странно, правда. Надо отдать ему должное, малыш отнесся к этому с пониманием и проявил редкую заботливость. Прежде, чем прибежать сюда, он поручил Анне Вельме заглядывать в номер и следить за твоим состоянием. А здесь он заявил Густаву, что согласен на любые условия и все пункты договора подпишет, не глядя, а главная разменная фигура здесь — ты. Однако, Густав — о, этот честный малый — отказался подписать с ним договор без твоего на то согласия.

— А что же в его договоре?

— Я не могу разгласить тебе его содержимое. И о нашем с тобой соглашении — не узнает никто. Скажу лишь, что если он получит тебя, то напишет несколько музыкальных произведений по моему заказу, но не сейчас, а позднее, когда я сам напомню ему об этом.

— Но зачем он это делает? Он знает, что я его не люблю.

Ахх пожимает плечами:

— Думаю, надеется, что полюбишь его со временем. Он будет очень стараться, чтобы это произошло. Роли игроков часто меняются.

Ахх выдерживает паузу, давая мне возможность перевести дух, и вскоре продолжает:

— Видишь, детка, я стараюсь предусмотреть все варианты, чтобы никого не оставить в обиде. Я всегда раскладываю перед игроком все опции, а реальные неудачники вечно пытаются меня оклеветать. Ну вот, договор составлен, проверь и перечитай. Да, если ты хочешь получить сметанники и ромовые бабки безнаказанно, в качестве дополнительного бонуса, то пожалуйста, но мне даже неудобно включать в договор такую безделицу.

— А подписывать кровью надо?

— Опять отголоски многовековых заблуждений! Достаточно будет, если ты прочтешь договор, трижды произнесешь слово "конкордия", и мы обменяемся рукопожатием.

— А как же возраст остановится? Мне надо будет пройти какие-то процедуры? Не повлияет ли это на мой гормональный баланс и метаболизм?

Густав смотрит на меня изумленно. Ахх ухмыляется:

— Я вижу, что демонариусу Чужого Города, не приходилось прежде работать с дамами — магистрами наук?

Тот неопределенно качает головой.

— Если и повлияет, то только в лучшую сторону, это — сущий пустяк для меня, детка, — уверяет Ахх. — Как и сметанники с ромовыми бабками без малейшего ущерба фигуре.

— Но мне интересно как это будет происходить! — я зачем-то настаиваю на ответе.

— Чтобы объяснить этот механизм, нам придется затратить много времени — определить термины, понятия, потом научиться ими оперировать...

Я киваю, мол, ладно, я подожду, меня этим не испугаешь. Меня пробирает дрожь, и я покрываюсь противным холодным потом.

— Не можешь решиться и пытаешься оттянуть время? Но договор составлен, под ним — наши с тобой имена, сегодняшняя дата и время. Ты можешь мгновенно отменить все написанное, сказав трижды слово "дискордансиа".

Я смотрю на монитор: внизу свитка, с одной стороны выведено старинным шрифтом мое имя — "Полина Аксен", а с другой — "Ахриман".

Я оборачиваюсь и кричу хрипло: — Ахриман! Это твое полное имя?

Ахх с достоинством кланяется: — Одно из древних.

Я медленно пячусь к выходу.

— Ты отказываешься?

— Нет.

— Значит, соглашаешься?.

— Нет.

— Тогда скажи трижды "дискордансиа" и договор исчезнет.

— Нет.

— Тогда прими условия.

— Не могу.

— Почему?

— Боюсь.

— А почему же не отказываешься?

— Жалко.

Мои зубы стучат — то ли от холода, то ли от страха. Передо мной — сам Ахриман, и я должна с ним заключить договор, "продать душу" — как говорили в старину — за молодость. Какой кошмарный сон! Я не могу согласиться и боюсь отказаться.

Густав выступает вперед:

— Тогда план "Б"?

— Угу, — кивает Ахх. — Договор составлен, но не подписан. Все. Иди, детка.

— Куда?

— Куда хочешь.

— А что такое план "Б"?

— Это мои заботы, иди.

— А что будет с договором?

— Договор зависает, детка.

— А Руслан?

— С Русланом план "Б" еще не оговорен.

— Я не отстану, пока ты не объяснишь, что это значит.

— Это значит, что будут опробованы другие опции.

— Какие?

— Зависит от обстоятельств. Например, этот документ может быть переправлен в другое пространство, на другие уровни, другие миры, не менее заманчивые, кстати.

— Прежде, чем решить, я должна разобраться с Женей.

Густав смотрит на Ахха вопросительно. Тот объясняет:

— Полина составила протекцию казадору. Он попал сюда на правах ее партнера. Демонет — единственный мир, куда казадорам вход воспрещен, а он так сюда стремился.

— Неправда! Он меня любил!

— Одно не исключает другое. Казадор Евгений Галушко умудрился здесь поселиться именно благодаря тебе, и сейчас прикладывает массу усилий, чтобы проложить путь другим казадорам. Он не столь интересен сколь малыш, которого он считал всего лишь инструментом, как он его назвал? Штопором? Даже не подозревая, что штопор — он сам, а малыш — джин в бутылке, которого сам и выпустил. И чему их там учат в школе казадоров? Что ты так смотришь на меня, детка? Хочешь определить свою роль в этом деле? Нет, ты не бутылка с джином, ты — море.

— Ахх, не уходи от ответа. Что такое план "Б"?

— Тебе не о чем беспокоиться, детка. В Демонете все покатится дальше, как и должно. Это касается другого пространства, другой линии игры.

— Я не понимаю.

— Игреал может находиться одновременно в любом количестве миров.

— Я буду ощущать себя еще где-то? Но я не хочу, я не готова, я и здесь-то не очень хорошо ориентируюсь, и еще... я очень устала... — меня бьет крупная дрожь.

— А ты и сейчас там, сама того не зная. Но тебя и вправду утомили последние события. Довольно!

Монитор гаснет.

— Я старалась выполнить твою просьбу — не лишать Руслана надежды. А Женя меня найдет?

— Найдет. Еще несколько препятствий преодолеет, и найдет.

— Каких препятствий ?

— Бюрократических, — расхохотался Ахх, и от его смеха у меня мурашки по коже пошли. — О, это моя любимая забава — я часто этим развлекаюсь во всех мирах.

— Но он хочет меня увидеть, правда?

— Правда. А сейчас иди, здесь скоро появится другой клиент.

— Куда же мне идти? Я не знаю.

— Куда хочешь.

Я выхожу на улицу, тяжелая дверь медленно закрывается за мной, золотой ананас вновь загорается — видимо, это знак для нового клиента.

Я медленно иду по улице, жадно вдыхая прохладный ночной воздух. Навстречу бежит молодой человек в мешковатом плаще, в свете фонаря его лицо кажется смертельно-бледным.

— Простите? Где здесь фирма "Запретные Плоды"? " — его голос дрожит.

— Вон там, где ананас на вывеске.

Он благодарит меня и, сломя голову, кидается в переулок.

Я бреду наугад по ночным улицам, стараясь обходить лужи. Ноги сами приводят меня к знакомой освещенной витрине.

В кафе "Дырявая Ложка" никого нет. Тим протирает чашки не слишком свежим льняным полотенцем. Он кажется мне старым знакомым, прямо родным человеком, которого я не видела много лет. Он удивленно поднимает брови:

— Полина? Так поздно? А я только собрался идти спать. Знаете, правила требуют, чтобы кафе открывалось в ранние часы, поэтому я часто остаюсь здесь на ночь, сплю в подсобке, у меня там диван имеется. Вы чем-то взволнованы? Вам нужна помощь? Хотите кофе? А может, чего-то покрепче? Почему вы дрожите? Эта ночь не такая уж и холодная, может, вы простудились? Садитесь сюда, подальше от окна, здесь теплее.

Я сажусь у прилавка и наблюдаю, как Тим вливает в чашку кофе что-то из небольшой бутылочки и аромат чудесных трав заполняет маленькое кафе.

— Я вам травяной настойки туда плеснул, на спирту, попробуйте, сразу согреетесь и расслабитесь немножко. У вас?

— Тим, мне нужно было принять решение, а я не смогла, и теперь все зависло. Мне придется жить в подвешенном состоянии.

— Почему не смогла решить?

— Одновременно и боязно и заманчиво.

— Ночь — мать плохих решений. Нужно хорошо выспаться, вкусно позавтракать и непременно кофе выпить в кафе "Дырявая Ложка" и — все решится само по себе.

Я отхлебнула кофе и приготовилась считывать читать его фуэрзу, вернее, я легко настроилась на его волну, и это было так просто и естественно, будто я всю жизнь только этим и занималась:

" Ночью нам свойственно винить во всем других, а днем — себя''.

А вслух он спросил:

— А где же ваш юный спутник? Как он отпустил вас ночью одну?

— Не в нем дело. Вернее, в нем-то все дело. Я должна решить...

И я рассказала Тиму все, что произошло этой ночью. Он слушал внимательно, не перебивая, потом вздохнул:

— Какая же вы счастливица! Я бы дорого дал за возможность хоть что-нибудь выбрать, но мне никто давно такого шанса не предоставлял.

— Вот как? А есть ли у меня выбор ничего не выбирать?

— Не уверен. Ну пока есть выбор — интересно жить. Когда-то и я был счастлив — все время стоял на распутье. А вы огорчаетесь такой удаче.

— В чем же удача?

— А в том, что выбрать нельзя. А значит, ваша игра будет все интереснее. Желаю, чтобы это состояние продлилось как можно дольше. А хитрющий Ахх при любом раскладе в проигрыше не останется.

"Кстати, он давно у меня не бывал, даже Ахх меня забыл, и демоны носу не кажут — я им больше не интересен. Ахх делает на нее ставку. Старый черт! Он же прекрасно знает, что выбрать невозможно, поэтому и предложил... хочет встряхнуть ее... пробудить азарт к игре... готовит ее для чего- то... тратит кучу времени, устраивает спектакли с договорами и нотариусами... эх, история... прям как для романа Софьи Марковны".

— Я не понимаю.

— В случае отказа, останется любовь, и будут у вас — горькие дни и сладкие ночи. А если согласитесь остаться с этим мальчиком — вас ждут сладкие дни и горькие ночи. Поздравляю. В ближайшее время вам будет нелегко, но интересно. Вот, хлебните еще. А хотите прямо из бутылочки? Так вкуснее.

— Но что же мне делать? Думаете легко отказаться от такого подарка, как молодость?

— Еще не было случая, чтобы Ахх не забрал свой подарок обратно. А зачем вам молодость и красота, если ее нельзя подарить тому, кого вы любите?

— Ну... Знаете, Тим, я люблю одного человека, и если бы он был рядом, то проблемы выбора не существовало. Мне так хорошо с ним рядом, и так плохо без него!

— Не вините солнце за то, что ночью темно. Продолжайте свой путь, выбирая лучшее из того, что встретится, но больше не оглядывайтесь.

— Да вы — мудрец, Тим!

-Тссс... я — пенсадор в изгнании, и сейчас превышаю свои полномочия. Надеюсь, никто меня не обвинит в том, что я сказал пару добрых слов милой даме, дрожащей от холода и волнения, заглянувшей ночью в мое кафе.

— Вы чего-то боитесь, Тим?

— Нет. Чего мне бояться?

"Да. Боюсь, что меня сошлют еще ниже, в какой-нибудь демонетный ад, что ли... уверен, что у них таковой имеется... и будут правы — я неисправим, я опять лезу не в свои дела..."

— Вы мне очень помогли. Ничего не решилось, но я успокоилась. Спасибо.

Он молча улыбнулся.

"Ну вот, значит, я не зря на свет родился, если в темную холодную ночь, поднял настроение одному человеку, кто знает — не состояла ли в этом моя миссия в этом мире. Право же, этого уже достаточно".

Я поблагодарила его еще раз и вышла из кафе. Голова прояснилась, то ли от настойки, то ли от его присутствия. Он думает, что я ничего не смогу выбрать. Он, конечно, мудр, но тут ошибся. Сейчас выберу.

Пусть даже многовековые предубеждения насчет продажи дьяволу души за молодость устарели, и опасность этой сделки сильно преувеличена, тем не менее, соглашаться страшно. А отказаться нужно, всего лишь, от любви и страсти, которая возможно еще не угасла или от новой, которая теоретически может вспыхнуть когда-нибудь. Отказаться от любви, которая непонятно почему возникает, неизвестно где черпает силы и никогда не дает ни гарантий на ответное чувство и ни малейшего намека на свою продолжительность. Приносила ли мне любовь счастье? Пожалуй, да, но на короткий срок, а мучения за этим следовавшие, — смесь ревности, тоски и обиды, продолжались гораздо дольше. Я не из тех людей, которые могут довольствоваться короткими вспышками счастья. Ну ее к черту, эту любовь, раз так. И в буквальном и в переносном смысле. Тем более, я ничего страшного в этом договоре не вижу: все можно прекратить в один момент — изменить Руслану, и все пойдет как раньше. Зачем мне любовь, зачем страсть? Не лучше ли покой и уверенность в завтрашнем дне плюс благосостояние и, что немаловажно, удовлетворенное тщеславие. Быть любимой женщиной талантливого и знаменитого человека, который, к тому же, довольно недурен собой — разве это не прекрасно? Он очень молод и порой напоминает крупного щенка с разъезжающимися лапами, но ведь это пройдет с годами если он, конечно, не заключит свой собственный договор, где молодость будет одним из условий. Руслан сказал, что ему жизнь без меня не мила, и я, именно я, нужна ему для вдохновения, полетов и ощущения жизни. Кто же откажется от такого? Я его не люблю, но он мне не противен. Можно попробовать. Ахх верно заметил, что красавицам стареть труднее, чем обычным женщинам. И тут он прав. В юности кажется, что морщины — удел других, а тебя это никогда не коснется, а ведь мне уже за тридцать. Легкая седина и морщины мужчине иногда придают особую привлекательность. А вот женщину не красят.

Так рассуждая, я обнаружила себя в переулке возле вывески "Запретные Плоды". Табличка "Открыто" была на месте, но золотой ананас погас. Я постучала тихонько. Густав приоткрыл дверь и высунул голову в колпаке:

— Можно войти?

— О, как жаль, дорогая госпожа! К сожалению, дело нынешнего клиента займет много времени. Вам придется подождать в прихожей.

— Нет, я лучше на свежем воздухе...

Из-за двери раздался возглас:"Прикройте же дверь, мне холодно!"— это был голос бледного юноши, встретившегося мне недавно в переулке.

— Простите еще раз,— сказал Густав и дверь закрылась.

Я постояла немного в нерешительности. Интересно, какое дело у этого юноши? И вообще, все так интересно! Как хорошо, что я попала в этот мир! Здесь интересно каждую секунду!

Я решила вернуться позже, и стала не спеша прогуливаться по холодной улице, но почему-то, в скором времени, опять оказалась перед дверью кафе "Дырявая Ложка".

Тим на этот раз ничего не сказал, пошарил на полках, вытащил какую-то пыльную бутылку, протер ее полотенцем, откупорил, и, молча, плеснул мне в рюмку. Я выпила залпом, почти не почувствовав вкуса, и вышла опять. Надо же ему дать возможность закрыть кафе и отдохнуть. И опять побрела по улицам. Может, вернуться в фирму "Запретные Плоды" и ждать пока уйдет клиент? Нет. Нечего мне там делать! Тим прав: зачем мне молодость и красота, если я не могу дарить ее тому, кого люблю? Добровольно лишить себя счастья и вдохновения ради кого-то другого, значит признать, что он— важнее меня. Лишить себя ощущения жизни ради покоя и благополучия, то есть, сделать тот же выбор, что и в реале? Дни сладкие, а ночи горькие... нет, не горькие, безвкусные какие-то, пресные — и дни и ночи. Ахх сказал, что фуэрза моя закостенела в реале.

Я и, правда, не могу сама принять решение. Я — кукла, мне нужен мастер или игрун, который за меня будет все решать. Я так устроена. Я не могу создавать обстоятельства, я должна им следовать.

Куда же мне идти? Не опасно ли одной ночью по улицам шататься? Что мне подсказывает фуэрза? Я не могу вернуться в гостиницу, там Руслан, милый влюбленный юноша, который, кстати, на меня делал какие-то ставки, заключал договоры и пытался управлять мной при помощи музыки без моего согласия. А то, что моя фуэрза закостенеет, ему не важно! Взбалмошный и капризный мальчишка! Подай ему именно эту бабу, меня, то есть, а все остальное — не важно! Нужно уметь проигрывать и мириться с обстоятельствами! Подумаешь, талант! А вот обойдется! Все, я приняла решение! Буду жить себе дальше без всяких договоров и гарантий! Жизнь — это импровизация, в конце концов! Хорошо, что Густав меня не впустил! Если бы я подписала договор, неизвестно, чтобы они сейчас со мной делали — вдруг надо было бы есть какие-нибудь молодильные яблоки или лезть в котел с кипящей смолой.

Что-то я устала... Еще трех дней не прошло со дня моего прибытия в Чужой Город, а мне кажется, что я здесь уже целый год.

Иду одна-одинешенька по ночной, мокрой от дождя улице. Какой-то человек спит на скамейке, надвинув на глаза черную шляпу. Парочка обнимается на перекрестке. Одна за другой гаснут витрины. Я — одна в Чужом Городе и никому нет до меня дела. И мне ни до кого нет дела. Я больше никогда не увижу этих людей, у меня нет друзей в этом городе, и в этом мире. Это должно давать чувство свободы и независимости. Мы так связаны узами дружбы и любви, мы почти ничего не делаем для себя, соизмеряем свои поступки с желаниями других, и они делают то же самое. А в этом городе ни у кого нет близких, поэтому каждый волен делать то, что ему действительно хочется. А чего мне хочется? Вернуться в гостиницу и заказать себе булочек из пансиона госпожи Марты? Потребовать горячего чаю в номер? Залезть в ванну, а потом накинутв белый махровый халат, выйти на балкон, глядеть на Чужой Город с высоты и ждать рассвета. Я свободна от всех. Никому нет до меня дела. Я могу делать все, что хочу. Вокруг — только чужие люди, никаких планов и обязательств. Разве не заманчиво? Разве не за этим сюда все приезжают? А может для того, чтобы затосковать по тем, кто им действительно нужен? А кому я нужна? Меня все хотят либо использовать, либо трахнуть. А любить — никто не любит, ни Женя, ни Дэниэл. Руслан договоры составляет, ставки делает, торгуется... разве это любовь?

Как отсюда выбраться? Мне хочется свернуться калачиком под одеялом, закрыть глаза и уснуть, а проснуться там, где я нужна, где мне рады. На кой черт мне эта свобода? Пусть я даже умру сейчас тут на месте, все только вздохнут, скажут "как жаль, она была еще так молода", и тут же забудут обо мне. К глазам подступают слезы. Я не хочу здесь больше оставаться. Когда же утро наступит? Модераторы, как назло, сделали эту ночь такой длинной! Я даже не знаю толком, какой день сегодня. А когда за мной кораблик должен был придти, чтобы отвезти меня обратно, в голденгрэйн админа? Сегодня утром, должно быть... А может это вчера было, и я его пропустила. Как же я попаду обратно? А хочу ли я обратно?

Я поднимаю глаза и опять обнаруживаю себя у двери кофейни "Дырявая Ложка".

На этот раз Тим смотрит на меня обеспокоенно.

— Полина, у меня есть подозрение, что вы находитесь в серрадо.

— Где?

— Вы попали в замкнутый круг. Бродите в смятении и все время возвращаетесь сюда.

— Что это значит?

— Это верный знак, что ваше время в Чужом Городе истекло, он сам выталкивает вас отсюда. Пора уезжать.

— А куда?

— Есть два варианта. Первый — туда, куда нужно, а второй — туда, куда хочется.

— Я не знаю куда мне хочется и мне никуда не нужно,— я вдруг заплакала.

— Ну-ну, это ничего. Вот, возьмите платок... Слезы для души, как мыло для тела. Позвольте проводить вас на станцию "Дезире", она открыта круглосуточно.

— А зачем мне туда?

— Там определят куда вам хочется — считают информацию с фуэрзы, если вы потеряли ориентацию. У вас будто батарейки выключились, понимаете? Как у заводной куклы. У вас есть демонеты?

— Есть.

И чего он про куклу вспомнил? Неужели он знает, что я кукла без мастера или игруна?

— Вот, Полина, — Тим протягивает дырявую ложку на тонком шнурке. — Возьмите на счастье.

— Спасибо.

Я надеваю ее на себя и мы вместе выходим из кафе. В предрассветной дымке улицы кажутся серыми и неприглядными. Спускаемся по, усыпанным листьями, ступенькам. В стене — горящая буква "Д". Дверь автоматически открывается. Внутри — мерцающие мониторы с меняющимися картинками. В глубине ниши сидит мужчина с аккуратно подстриженной бородкой, в очках, темном костюме и галстуке.

— Здравствуйте, Марек, вот привел...

— Куда держите путь, госпожа? Пункт назначения? — спрашивает меня тот.

— Куда-нибудь, — отвечаю равнодушно.

— Достал город, значит?— усмехается тот. — Путь в Куда-Нибудь самый короткий и дешевый, но не уверен, что вы не броситесь обратно, едва сделав там несколько шагов.

— Не слушайте ее, Марек! Я только что вывел ее из серрадо. У нее плохое настроение и никуда не годная ориентация. Думаю, что отведенное ей время истекло еще несколько часов назад. Отправьте ее быстрее туда, где ей будет хорошо. Вы уж сами считайте с фуэрзы, и... Знаете что? Не оставляйте ее одну. Я бы сам проводил, но мне нельзя, вы же знаете.

— Но это будет дорого, вот прейскурант, ознакомьтесь.

— Если у нее не хватит демонет, запишите на мой счет.

— Ты опять берешь на себя чужие проблемы, Тим? — удивляется Марек.

Я протягиваю модератору кошелек, Марек взвешивает его на руке, и уважительно присвистывает, потом отсчитывает положенное количество демонет, и возвращает мне его.

— Идите сюда, в эту кабинку, — он подводит меня к одной из ниш. — Закройте глаза. Скоро вы окажетесь там, где вам больше всего хочется быть, и все, что там произойдет, пойдет на благо мирам Голденгейта. Не думайте ни о чем, расслабьтесь... не думайте... на верхнем слое фуэрзы — пустота. Сейчас я считаю с нижнего...

Последнее, что я слышу:

— Прощайте, Полина,— голос Тима.

Я отвечаю ему, но не слышу своего голоса из-за пронзительного гула. Яркий зеленый свет слепит глаза, я зажмуриваюсь, сползаю по стене на пол и зажимаю уши руками.

Осторожно открываю глаза. Свет погас, гул затих. Я пытаюсь встать, но пол раскачивается так сильно, что я опять сползаю по стене. Напротив — очертания двери. Попробую выбраться отсюда. Встаю, пытаюсь пробраться к выходу, держась одной рукой за стену, а другой, хватаясь за стулья. Марек преграждает мне путь: — Осторожнее, госпожа! Нельзя подходить к двери во время демотранса.

Он держит меня за плечи и что-то кричит. Потом опять тьма, тишина и дрожание — то ли у меня внутри, то ли снаружи. Спокойный вежливый голос:

— Госпожа, мы прибыли.

— Куда?

— Туда, где вы хотели быть.

— А где это?

— А это сами разбирайтесь. И уж не обессудьте, мое дело доставить вас туда, куда потребовала ваша фуэрза, хоть иногда это несогласованно со здравым смыслом. В данном случае, чтобы выполнить ваше желание, мне пришлось высадиться на частной демостанции. Надеюсь, мне удастся избежать неприятностей.

— А мне?

— Ну, вам-то нечего опасаться: оплата за услугу включает страховку на возможные претензии со стороны владельца демостанции. Да откройте же глаза, наконец, и вставайте, не бойтесь.

Открываю глаза. Я лежу на полу комнаты, подтянув коленки к подбородку. Пол под ногами больше не качается, стены не плывут. Встаю и делаю несколько неуверенных шагов. Марек открывает дверь, за которой — яркий солнечный свет. Часть экранов гаснет. Пошатываясь, выхожу в открытую дверь, поднимаюсь по ступенькам. Скорее бы воздуха глотнуть — душновато у них тут, на станции "Дезире".

— И еще, — кричит вдогонку Марек, — Прежде, чем пользоваться локальными демовэйвами, вам нужно пройти хорошую подготовку, а до того, на демостанцию даже не суйтесь. Ваше счастье, что я — опытный навигатор и доставил вас в добром здравии.

Ах, да, это же была демостанция! До чего же мозги у меня ватные — я плохо соображаю, видно, после ребута в себя еще не пришла.

VI. ПЕРСОНАЛЬНОЕ ЗАКЛЯТЬЕ

В зеленой бархатной траве почти не видно дверцы небольшого люка с горящей и переливающейся зеленой буквой "Д", из которого я только что вылезла. Свежего воздуха здесь сколько угодно, только немного жарко. Я стою посреди красивого сада, лето в разгаре, яблочки маленькие, еще соком не налились — резкий контраст после глубокой осени Чужого Города. Может я умерла и попала в рай? Птицы поют заливисто, ветер ласково колышет зеленую листву — уж больно тут хорошо. В глубине сада — колодец, скамейка, кувшин и две кружки. Набираю воды, пью долго и жадно, вода течет по подбородку и плащу.

Осторожно прохожу вглубь сада, и замираю от восторга, увидев два ложа. Одно выращено из бело-розовых цветов, а другое из темно-синих, а над ними переплетены яблоневые ветви. А вот интересно, не провалится ли это ложе, если я прилягу отдохнуть? О, как мягко! Цветы послушно принимают мою форму. Я снимаю плащ и ботинки, бросаю их в траву. В небе — ни единого облачка, ветки колышутся надо мной, вокруг витают цверочные ароматы. Не уйду отсюда ни за что, пусть только попробуют меня выгнать. Мне здесь нужно быть, именно здесь.

Глаза слипаются, ветер треплет волосы... Я всю ночь глаз не сомкнула, по городу бродила. Думаю, что все неприятности — позади, и я, наконец, в хорошем спокойном месте. А если так, то попробую тут остаться, желательно, навсегда. Я — там, где мне нужно быть, так Марек сказал. Уж он-то знает...

Проснулась я от того, что кто-то хлопал меня по щекам, тряс за плечи, пытаясь согнать с цветочного ложа.

— Эй, откуда ты взялась? И опять дохлая какая-то. Да что за напасть? На, нюхни, — в нос мне ударяет острый пряный аромат. — И давай, вали отсюда быстрее.

Я чихаю и окончательно просыпаюсь. Я лежу на бело-розовом цветочном ложе. Я в теплом свитере и юбке среди цветущего лета, мой плащ и ботинки валяются рядом, лицо и шея — мокрые. Надо мной стоит огромный голый до пояса, садовник Назар и брызгает мне в лицо водой. Откуда он взялся? Я же была только что в Чужом Городе.

— Ну? Очнулась? И кто тебя сюда забросил? Похоже, ты из холодного края вернулась, — он кивает на мою одежду.

Я приподнмаюсь на локте и зачем-то хватаю свой плащ.

— Да, там было холодно. Я только что прибыла.

— Ну, допустим. А чего на чужой кровати разлеглась? Смотри, хозяйка увидит, осерчает.

— А разве мне нельзя здесь остаться? Я там, где должна быть, мне так сказали...

— Ну, ты не заговаривайся. Ишь ты! Здесь она быть должна! А меня спросила?

— Я себя плохо чувствую, — кажется, я пытаюсь его разжалобить. — Я плохо переношу локальные демовэйвы.

Мне стыдно себе признаться, но выглядит он чрезвычайно привлекательно: загорелый, с широкими плечами, сильной шеей и мускулистыми руками. Мне ужасно хочется его потрогать, просто потрогать...

— Ну полежи, ладно. Вот тебе воды кувшинчик, пей, а станет лучше — иди к себе, пока никто тебя здесь не увидел. Ясно?

— Ясно. Не уходи, — я вцепилась в его руку.

— Я тебе не нянька.

— Не хочу быть одна. Боюсь, вдруг хозяйка придет, осерчает.

Его взгляд смягчился на мгновенье.

— Я только сообщу, что ты здесь и плохо себя чувствуешь. За тобой придут, поняла?

— Кто придет?

— Админ придет сам или пришлет кого-нибудь.

— А где я? В голденгрэйне админа?

— Вообще-то, в моем. Я живу здесь — он указал дом, выглядывающий из деревьев.

— Я, кажется, знаю где я. Я видела твой дом на пути к Старому Причалу несколько дней назад.

— Ты проходила мимо парадной калитки, а в эту часть сада можно войти только оттуда,— он кивнул в сторону люка демостанции.

— А ты разве не один живешь? Чья же это кровать?

— А ты много вопросов задаешь для дохлой дамочки. Ожила, что ли?

— Нет. Голова еще кружится, — ответила я упрямо.

— Ну. я пойду, Дэниэлу сообщу.

Не успел он скрыться, как я тут же вскочила и побежала в сторону дома — белого, с нарядной черепичной крышей и резным крыльцом. Дверь была не заперта, я не решилась пройти дальше прихожей, только заглянула в горницу: простая обстановка, полы деревянные свежевымытые. Кроме вышитой скатерти на столе, никаких украшений. Я быстро выбежала и бросилась обратно к цветочному ложу, успев заскочить по дороге в уютную увитую плющом беседка, летний душ, в предбаннике которого висело одинокое синее полотенце, и симпатичную летнюю кухоньку — плита, расписной кувшин и два глиняных горшочка на полке — ничего лишнего. Насколько я могу судить, здесь нет никакой женщины. В противном случае, на кухне висел бы затейливый передник, а в предбаннике — халатик на вешалке... Нет, он один живет.

Я успела добежать до цветочного ложа, улечься, и напустить на себя томный вид, прежде чем услышала голоса вдалеке и увидела Назара приодевшегося в серую холщовую рубаху. Я закрыла глаза и притворилась спящей.

— Вот она. Так я ее и нашел. Вылезла из люка и улеглась тут.

— Да, она плохо переносит демотранс, я помню,— произнес знакомый голос.— Но как она попала на частную демостанцию? И зачем? Она должна была вчера вернуться на кораблике.

— Не знаю. Она не спит, смотри, ресницы дрожат.

Я сразу же сделала вид, что только что проснулась, похлопала ресницами, потянулась и села на цветочном ложе, протирая глаза. Знакомый голос принадлежал Валентину, модератору Другой Стороны. Я обрадовалась ему как родному, и он заулыбался:

— Полина, с возвращением! Ну и шума ты наделала в Чужом Городе! Ты можешь идти? Пойдем потихоньку, я тебе расскажу все по дороге. К админу пока не заходи. Он уже знает, что ты здесь, но лучше к нему попозже заглянуть, когда он вышвырнет все предметы из кабинета, выгонит всех виноватых и немного успокоится.

— И меня выгонит?

— Нет, ты что? Тебе нечего бояться. Пошли.

Я встала, пошатываясь, но больше для виду. Влезла в свои ботинки, взяла плащ, и мы направились к парадной калитке Назарового дома. По дороге я оглянулась на садовника дважды, а он и не думал смотреть мне вслед. Он принялся разглаживал примятые мной лепестки на цветочном ложе, а потом принялся стал их поливать из огромной лейки.

Остаток дня я провела в своих покоях, попивая чай на балконе и лакомясь присланным Ромкой ягодным рулетом, вволю плескалась в купальне и дремала в постели. За все это время я ни разу не вспомнила о Руслане, из постели которого сбежала среди ночи. Только перед тем, как уснуть, я взглянула на рисунок на стене, и подумала, что в тот момент, я, сама того не зная, танцевала под его музыку, а Валентин на мне эту музыку опробовал. Насколько часто нам кажется, что мы делаем что-либо по собственной инициативе, а на самом деле — нами управляют? Я сбежала от него так неожиданно — бедный малыш — как Ахх его называет. Спрошу у Дэниэла о нем завтра.

* * *

Ожидая встречи с админом, я волновалась. Несмотря на явное его расположение, он, все же — начальство, а я чувствовала себя виноватой, что не следовала инструкциям — не ходить по городу без спутника и избегать разговоров с незнакомцами. Именно из-за этого я работала над его заданием только полтора дня вместо трех, а оставшееся время вообще была неизвестно где, да еще и доставила массу хлопот Руслану и модераторам Чужого Города. Вдобавок, из-за меня город понес убытки. Как к этому отнесется Дэниэл?

Утром я сама отправилась к админу с намерением сразу признаться в своих ошибках и слабостях и извиниться. Я даже заготовила несколько фраз и обещаний, впредь быть осторожнее. Однако никто меня не ругал. Админ с Валентином что-то горячо обсуждали, а когда я вошла, Дэниэл кинулся ко мне:

— Полина, я вынужден принести извинения за причиненные, по недосмотру модераторов, неудобства. Не сомневайтесь, виновные будут наказаны, мы исправим и восстановим все, что в наших силах.

— Дэниэл, это вы меня извините! Ой, а как же кораблик, на котором я должна была вчера вернуться?

— Не беспокойтесь, я верну кораблик. Жаль, что вы им не воспользовались на обратном пути — вас там ожидали подарки и вознаграждение за работу.

— Спасибо, но мне так неловко, что я не использовала время должным образом, но, все же, кое-что успела.

Дэниэл и Валентин переглянулись. А я продолжала:

— Пожалуйста, не надо никого наказывать. Я, сама того не желая, все время становлюсь причиной неприятностей других людей: сначала ваша секретарша, потом Валентин, — тот усмехнулся при этих словах. — А теперь бедные модераторы Чужого Города. Я сама виновата, я нарушила ваши инструкции.

— Полина, вы продержались даже несколько дольше, чем я ожидал. Я просмотрел, правда, бегло, некоторые сохранившиеся после ребута файлы.

Вы избежали стольких капканов и ловушек, что можете гордиться собой.

— Модераторы действительно допустили серьезные промахи, сказал Валентин. — Решение о ребуте может принимать только админ. Возможно, Дэниэл исправил бы ситуацию, не прибегая к крайним мерам. К тому же, они впопыхах уничтожили вирус, который к вам привязался, а этот тип вирусов как раз наматывает на себя всю необходимую информацию.

— Но почему же они не сообщили админу?

— Боялись признаться в проблеме. Но все стало известно из-за некоторых финансовых дыр, возникших в связи с ребутом. На территории Чужого Города по недосмотру, а может, и с согласия модераторов, существовали незаконно созданные объекты, в один из которых вы умудрились попасть, а каким образом — теперь узнать невозможно.

При этих словах, Дэниэл вдруг рассердился. — Что значит невозможно? Не будь я админ, если не выясню, что произошло, даже если мне придется лично просмотреть шаг за шагом ваше передвижение в Чужом Городе, Полина!

— А не разумнее ли будет предоставить все мне, а самому заниматься более важными делами для блага миров Голденгейта? — предложил Валентин.

Я покраснела, вспомнив некоторые моменты своего передвижения: как я хулиганила в баре, и ночь с Русланом, которую я, кстати, так и не вспомнила, но мало ли что я там делала. И еще неизвестно, что имел в виду Ахх, когда сказал, что я "была чудо как хороша в постели". Да и вообще неуютно, если у кого— то есть возможность все просмотреть, пусть даже у него другие моральные нормы. Возможно, я вела бы себя иначе, если бы учитывала такую возможность. Дэниэл сразу считал смущение с верхнего слоя моей фуэрзы и ответил:

— Извините, но разве жители реала не полагают, что господь или ангелы всегда наблюдают за ними? Но довольно об этом. Вам не понравился Чужой Город, Полина?

— Почему же? Очень понравился, кроме правила "невстреча".

— Видите ли, ЧуГор — единственная в своем роде игровая площадка, где жителям многое запрещено, а приезжим дозволено все. Именно в такой ситуации обнаружение и развитие талантов идет намного эффективнее. Но город все же рассчитан для игроков со стажем. Для новичков лучше всего приспособлены Та и Другая Сторона, где вы и оказались в первые дни пребывания в Демонете. Знание об автоматическом включении программы "невстреча", заставляет игроков ценить неповторимость момента. Цель этой игры — научиться брать сполна от каждого мгновенья. Разве не приходилось вам сожалеть о том, что вы не знали, что "это был последний раз", ''последняя встреча''? Вам казалось, что вы сделали бы все по-другому, если бы знали, верно, ведь?

Я кивнула.

— Когда-нибудь, вы вернетесь туда, именно для игры в "невстречу", — продолжил Дэниэл. — В этот раз у вас была другая цель.

— А местные жители?

— Что касается ссыльных, то люди с незаурядными способностями, изолированные от близких, с массой ограничений в общении и передвижении, вынуждены заниматься примитивным трудом — от дворников до посудомоек. В поисках развлечений, они возводят этот труд на новый уровень — от создания новых удивительных сервисов до пробивания окон в новые миры. Потому-то я вас предупреждал не ходить в глубину лавочек — там много сюрпризов, неожиданностей и заманчивых ловушек. Чем больше зажимают жителей, тем интереснее результаты. Вы себе не представляете, до чего они додумались и что изобрели, работая продавцами в галантерейных лавках, официантами в кафе или сторожами на складах. Сложное сознание обычно ищет способов себя развлечь и результат всегда — на благо миров Голденгейта. А некоторые игроки специально приезжают в ЧуГор, чтобы провести время в определенном кафе, купить зонтик в конкретном магазине или воспользоваться сервисом какой-нибудь фирмы добрых услуг. К тому же, там можно развлечься, зарядиться вдохновением, оценить свои удачи и неудачи, да много чего. Мы поговорим об этом еще как-нибудь, но сейчас у нас с вами другие дела. Взгляните на экран, Полина.

На горизонтально расположенном мониторе я увидела объемную карту Чужого Города: дома, скверики, площадь, спуск к реке и подъем на Кудыкину Гору.

— Полина, по прибытии, вы довольно долго искали, где бы поесть. Вы прошли по несколько улиц, но нигде не остановились, верно?

— Да. Я купила хлеб и сыр и ела на скамейке, на бульваре, хотя убранство кафе было приятным, и еда везде выглядела аппетитно, а вот сидеть не хотелось нигде.

— Угу, — Дэниэл кивнул, отметил что-то на объемной карте — этот участок изменил цвет.

Мне вдруг стало страшно, ведь он как бог на этом уровне, а я — как посланный им ангел. По-видимому, кулинары в кафе, в которые я не соизволила войти, занимаются не своим, не любимым делом, а в Демонете этого нельзя. И теперь админ отметил этот участок, чтобы изменить им условия, и я играю в этом не последнюю роль, а он не сомневается в моей правоте. Я разволновалась, но ничего не сказала, он погладил меня по руке успокоительно, считав мое беспокойство.

Я рассказала подробно и про мои эксперименты с чтением фуэрзы при помощи горячих напитков, про Марту, Тима и лавочку "Полпирога". Не упомянула я только о встрече с Аххом и зависшем договоре.

Валентин и Дэниэл слушали, не перебивая, и админ, время от времени, делал на карте какие-то пометки. А потом они с увлечением стали обсуждать эти события и будто забыли обо мне.

— Удивительно! Всего за полтора дня она самостоятельно нашла четырех отличных кандидатов.

— А тебе не кажется странным, что она сразу же вышла на бывшую помощницу Гуинды — Марту Горжевскую и пенсадора Ласкина?

— Нет, это нормально. У них сильные фуэрзы, они привлекают и притягивают другие.

— Ты пригласишь их сам, Дэниэл, или мне поручишь?

— Я вот что думаю... Марта — профессионал, окончила высшую кулинарную школу, ну, поссорилась с Гуиндой когда-то, думаю, это уже не актуально. Она тщеславна и обрадуется возможности работать во дворце. Но что касается Ласкина... Я не могу предложить известному пенсадору варить кофе для меня и других обитателей дворца. Если предложить ему открыть кофейню в этом демофилде — он сочтет это оскорблением — с его-то учеными степенями! И Софья Марковна будет недовольна — ей там хорошо работается, она часто туда приезжает, пьет кофе, смотрит на дождь, беседует с посетителями. Она утверждает, что кофейня эта — волшебная и возвращается всегда с кучей идей и сюжетов.

— Да-да-да! И каждый раз привозит новую украденную дырявую ложку и носится с ней как с писаной торбой. Придется ей объяснить, что дело не в кафе и не в ложках, а в самом Ласкине, который под давлением ЧуГора стал фоко-эмисором.

— Я бы не спешил никого в этом переубеждать.

— Что такое фоко-эмисор?— я подала слабый голос.

— Человек— резервуар, фокус, центр, очаг и излучатель: собирает информацию, фильтрует ее, сжимает, перерабатывает, а потом излучает на тех, кто рядом, — ответил Валентин рассеянно и опять повернулся к админу:

— Дэниэл, а что если сделать хитрее, поселить его неподалеку и создать условия, чтобы он мог приглашать избранных гостей на кофе или чай?

— Учитывая его историю и репутацию? Пусть лучше остается, где был. А вот Анисим и Анисья — весьма приятные и мало кому известные игроки. Он — повар-профессионал, ее сам обучил, оба — прекрасные кандидатуры. За ними и Мартой можно послать сегодня же. Она захочет продать пансион, и ей надо будет посодействовать.

— А как же Тим?— спросила я робко, прервав опять их обсуждение.

— А что Тим? Полина, он чрезвычайно трудный человек, и ему самое место в Чужом Городе. Он ни за что не станет варить кофе и разливать ликеры именно здесь.

— Почему же?

— Мы вызываем у него презрение. Согласитесь, что человек готовящий еду, в идеальном варианте, должен не только любить процесс, а и тех, кому готовит.

— Но можно у него спросить, по крайней мере?

— Не уверен, что это нужно.

— Пожалуйста, Дэниэл, вытащите его оттуда! Он мучается!

— Он вам жаловался?

— Нет, ни слова не сказал, но я же читала его фуэрзу. Он так помог мне, успокоил и вывел из серрады. Он даже хотел заплатить за меня в фирме

"Дезире".

— Вывел из серрады? Ах, вот почему вы попали на демостанцию "Дезире"! Он вас туда отвел по доброте душевной, очередной раз вмешавшись не в свое дело. Когда время в городе истекает, игрока охватывает тоска, одиночество и чувство безысходности. В таком состоянии, он становится легкой добычей для демонов. Программа "Серрада" в таких случаях включается автоматически — замкнутый круг это способ избежать опасности. Игрок со стажем обычно догадывается, что пора двигаться дальше, а новичкам подсказывают модераторы... Тим был обязан сообщить модератору о том, что гость города находится в серраде... Полина, ну хорошо, не смотрите на меня так! Валентин, как вы ухитряетесь отказывать женщинам в реале, если они смотрят на вас глазами полными слез? Хорошо, Полина, хорошо, я сниму с него все ограничения, но только потому, что вы за него просите. А что, так понравился вам Тим?

— Да, очень. Мне уютно в его присутствии, и все время кажется, что сейчас что-то интересное произойдет.

— Ага. А в присутствии Рукавицы?

— Кого?

— Уютно ли вам, Полина, в присутствии моего садовника Назара Рукавицы? — админ прямо обратился к моей фуэрзе — я распознала этот момент — мой ответ сам слетел с верхнего слоя.

— Нет. Он грубиян и выгонял меня дважды, довольно бесцеремонно.

— А как же вы оказались в его приватном пространстве?

— Сама не знаю.

— Не знаете? — админ, казалось, не был удовлетворен моим ответом. — Придется обратиться к эксперту по тайным желаниям. Входи, Элина!

Обе половинки двери распахнулись, и в кабинет впорхнула уже знакомая мне Элина Драгомыжская. Как и в прошлый раз на ней были свободно-прозрачные одеяния, но на этот раз бледно-сиреневые. Она кивнула мне холодно и уселась в кресло.

— Элина, каким образом демостанция "Дезире" доставила Полину в голденгрэйн Назара Рукавицы, при том, что на верхнем слое фуэрзы она полагает его грубияном и хамом?

Брови Элины поползли вверх.

— Ты попала в его личный сад? И что ты там делала?— осведомилась она, пристально на меня глядя.

— Я себя плохо чувствовала. Легла на ложе из цветов и уснула.

Элина вдруг громко расхохоталась:

— Браво! Вот она — святая простота, как говорят у вас в реале. Ха-ха-ха! Дэниэл, вот было бы здорово, если бы утерла нос этой интриганке Гуинде! Мы все так устали от ее высокомерия и капризов.

— Не об этом сейчас речь. Я успешно скрывал от Гуинды фуэнсена, но Полина вдруг сама попала на ее частную демостанцию.

— Дэниэл, я сделала что-то не так? — заволновалась я. — У кого-то из-за меня проблемы?

— Ха-ха-ха! — продолжала заливаться смехом невоспитанная Элина. — На кроватке цветочной спала, говоришь? Представляю, что Гуинда с тобой бы сделала, попадись ты ей в этот момент! Она бы тебя превратила в рябину кудрявую или в куст шиповника.

— Может, Полину тянет к себе подобным?— предположил Валентин.

— Думаю, меня туда занесло по ошибке.

— Ошибка? Полина, фирма "Дезире" не ошибается, — сказал админ. — Они специализируются на чтении глубинных слоев фуэрзы и за приличную сумму доставляют клиента туда, где ему в самом деле хочется быть. Подумайте, почему в момент острого одиночества, усталости и растерянности, вы не пожелали оказаться, к примеру, в дворцовых покоях, где вам обеспечены безопасность и комфорт, не возле казадора Галушко, а именно там, где часто бывает великая курандера Гуинда? Почему глубинный слой фуэрзы продиктовал именно это место?

— А может это интриги самой Гуинды?— предположил Валентин. — Может она пронюхала как-то о Полине?

— Но я-то точно о ней ничего не знала. Да я даже не знала куда попала! Я туда больше не пойду, уж точно.

— Не пойдешь? — спросила Элина с издевкой. — И больше не захочешь поваляться голенькой на тех цветочках? Ну, не стесняйся, они для того и выращены. Мое заключение готово,— она поднялась с кресла. — Нет, Дэниэл, твоя новая кукла вовсе не стремилась к встрече с коллегой. К Назару она хотела, в кроватку. Полина, послушай эксперта по тайным желаниям, проберись туда тихонько и поваляйся там голенькой как-нибудь, ага? А то эта мысль из головы у тебя не выйдет, пока не попробуешь.

Она говорила абсолютно то, что я себе представляла.

— Ей нравится Назар?— переспросил Валентин.

— Нет. Просто — большой мужчина, — ответила Элина уверенно. — Пожалуй, даже интересный. Садовник. Нелюдимый. Романтическая фигура. А главное — крупный и сильный. В момент, когда потребовалась защита и помощь, включился древний и давно устаревший реальный инстинкт — чем крупнее мужчина, тем скорее он добудет пищу и защитит от врагов. Но в любом случае, Гуинде это объяснить будет сложно.

Они опять говорили так, будто меня не было в комнате. Но не думаю, что нарочно — это был местный стиль общения. Странно, ведь у меня был шанс возле Жени оказаться. Видно, я не доверяю ему или не хочу навязываться. Но почему Назар? Странные шутки выкидывает подсознание — я ищу защиты большого и сильного мужчины. Неужели права эта неприятная девка Элина? Во всяком случае, меня распирало от гордости, что сам админ и его ближайшие помощники меня ценят настолько, что считают важным копаться в глубинах моего подсознания.

Дверь отворилась.

— А, вот, легок на помине! Назар, а что это ты без цветов пришел, тут же дамы, — сказала Элина.

Садовник даже не удостоил ее взглядом.

— Ну, не цветов, так хоть бы ягод лукошко принес твоей недавней гостье,— продолжала глумиться та. — Слушай, а пусти Полину поваляться голенькой на одной из Гуиндиных кроваток, а? Ну, что ты молчишь? Лучше расскажи, как ты ее там нашел? В чем она была? Она загорала?

Назар не обращал на нее внимания, но Элина не унималась:

— А меня пустишь? Ну, пожалуйста! А я тебя отблагодарю так, что долго потом вспоминать будешь.

Тот свирепо глянул на нее и она замолчала. Садовник протянул Дэниэлу какой-то маленький предмет. Тот кивнул и сказал:

— Кажется, дело проясняется. Полина, — он показал мне плоскую карточку. — Эта штучка, видно, вывалилась из кармана твоего плаща.

— Так ты раздевалась у него в саду? Плащ снимала? А что еще? Ну расскажи... — просила Элина.

Дэниэл вставил карточку в компьютер и напряженно смотрел в монитор, потом сказал: — Элина и Назар, благодарю вас, вы свободны.

Назар молча повернулся и вышел. За все время он ни разу на меня не взглянул.

— Сможешь проследить его путь?— спросил админ Валентина, кивая на монитор...

— Попробую. Ага, уже теплее. Полина, вам известен человек по имени Антон Сташевский?

— Да. Он заговорил со мной в кафе Ласкина, рассказывал о Чужом Городе.

— А потом что было?

— Ничего, я ушла.

— Он предлагал вам что-нибудь?

— Нет. Разве что проводить меня в гостиницу.

— Он дал вам эту карточку?

— Да. Я спрятала ее в карман плаща.

— Ну хорошо. Полина, отдыхайте и набирайтесь сил. Скоро у вас появятся новые обязанности, которые доставят вам немало удовольствия, а пока — вы свободны. Вы хотите что-то спросить?

— Да. Что такое пенсадор? Почему демонет стало больше в кошельке после полудня? И где Руслан? Его время тоже истекло?

— О, простите, Полина, мы иногда говорим между собой об очевидных для нас вещах, не принимая во внимание, что для новичков они в диковинку. Пенсадор — это ученое звание, приравнивающееся к определению мудреца в реале, человека изучившего все существующие философские направления и практикующего одно из них или же свое собственное. Что касается Руслана Вайды, — отвечал админ, глядя в монитор, — То он все еще в ЧуГоре. В данный момент у него нет денег и он подрабатывает игрой в баре. Думаю, он истратит их так же быстро и бестолково, как и отпущенную ему сумму. Зато у него есть возможность практиковаться в написании музыки к людям.

— Вы так уверены, что он станет писать музыку к людям?

— А он уже не сможет иначе. Вы включили его талант, а мастера научили его им пользоваться. Обратного процесса нет. Механизм таланта запущен. Вы тоже не сможете не быть фуэнсеном.

— Пожалуй, да. А что, мы ним больше никогда не встретимся?— спросила я осторожно.

— Не встретитесь, верно, — Дэниэл сказал это спокойно и бесстрастно, просто констатируя факт. И тут же переключился на вопрос о демонатах.

Админ говорил со мной под тихое бормотание Валентина, который все это время сидел за компьютером и, казалось, с головой ушел в работу, тихонько чертыхаясь, время от времени.

Он сказал, что крайне затруднительно на скорую руку прочитать мне краткий курс экономики и финансов Демонета. Но если кратко, то состояние игрока в демонетах частично соизмеряется с его вкладом в духовный и технический прогресс миров Голденгейта. Я ничего не поняла и он согласился, что эта концепция трудно дается игрокам из реала. В реале мы привыкли сразу получать плату за конкретно проделанную работу. А в Демонете дела обстоят иначе. Любой мир — это живая, многомерная, непрерывно меняющаяся мозаика, где любое слово или действие вызывают ряд событий, влияя на развитие и благосостояние мира, или наоборот — способствуют духовному и материальному упадку. Простой пример: дело, которому житель реала посвящает усилия и время, не приносит, ровным счетом, ничего для мира. А бывает, что от мимолетной улыбки или слова, сказанного в нужный момент, происходит нечто очень важное. Оказывается резонанс от одной улыбки может быть гигантским, но чтобы увидеть это, нужно обучиться банковскому делу Голденгейта. Я опять не поняла , и он провел простой пример. Каждый раз, когда человек насвистывает мелодию неизвестного композитора, напеваю "народную песню", то на демокаунт их создателей автоматически переводится валюта по курсу Голденгейта, независимо от того получил ли автор за это деньги своего мира.

Еще Дэниэл вспомнил, что когда он проходил курс экономики в демоверситете, профессор часто приглашал на лекции великих игреалов, и в том числе одного мастера-композитора. Большинство его песен были украдены, некоторые считаются народными. Надо сказать, что он ничуть не заботился о сохранении авторства. Песни эти настолько по сердцу игреалам пришлись, что их поют как у костров, так и в концертных залах — и каждый раз на его демокаунт поступает валюта.

И более сложный пример. Допустим некто случайно услышал афоризм и запомнил его. И теперь каждый раз когда он поступает в соответствии с выраженной в нем мыслью, — пополняется демокаунт его автора, в каком бы мире он ни находился. Авторство идеи, мелодии или афоризма можно забыть или украсть, но валюту с демокаунта — никогда. Дэниэл еще раз отметил, что концепция эта трудная, я вскричала, что это невероятно, и мне нужно время, чтобы привыкнуть к ней и впредь смотреть на мир сквозь ее призму.

Когда я поинтересовалась, можно ли подарить или унаследовать деньги с такого демокаунта, Дэниэл ответил, что только оговеренные Демобанком суммы. Владелец может использовать демонеты по собственному усмотрению: вложить в дело или просто прокутить, как сделал это Руслан Вайда, горюя после моего исчезновения. Однако основная часть этих средств может быть использована только на собственные нужды. Учет личных счетов ведется при помощи системы закономерностей, отлаженной блестящими программистами, — тут Дэниэл кивнул на Валентина. В реале эффект от улыбки, поэтических строк или изобретения может проявиться гораздо позднее, через много веков после того как автор покинет свой мир. Но в мирах Голденгейта игроку, как говорят в реале, воздается при жизни. Бывают просчеты, правда, но в отличие от реала, их легче исправить. Но ни разу не было случая, чтобы игрок, внесший огромный вклад в будущее благосостояние мира, умер всеми забытый, в нищете, и только через несколько веков, когда вклад стал очевиден, потомки, спохватившись, воздвигают ему памятник и включают его биографию в школьные учебники.

Я молчала, обдумывая услышанное. Админ следил за работой Валентина, они о чем-то тихо переговаривались. Наконец я заклющила, что эта система немыслимо прекрасна. Состояние игрока в реале измеряется тем, во что его оценило общество в данный момент. А в Демонете просчитывается его роль в развитии мира... настоящего и будущего! И тогда Дэниэл обратил мое внимание на то, что в моем кошельке два отделения — и это важный момент. Часть демонет игрок получает за вклад в собственное благосостояние, развитие талантов и безопасность. В одном отделении — демонеты полученные за вклад в развитие мира, а в другом за мое личное развитие и безпасность. Иногда они противоречат друг другу и требуется жертвовать чем-нибудь. Конечно, чаще жертвуют благосостоянием мира, но управляющие никогда не вмешиваются в этом случае. В первую очередь они ответсвенны за безопасность игрока.

— А какое именно отделение моего кошелька персональное?

— А вот этого я вам не скажу.

— Почему?

— Потому что вы, как все новички, будете все время перетряхивать кошелек и пересчитывать демонеты, пытаясь вычислить, за что они получены, вместо того, чтобы свободно развиваться, слушая фуэрзу. В данном случае, мое решение предоставить вам возможность роста как фуэнсену, добавило денег на мой демокаунт, зависящий от вклада в мир, но на личном — деньги уменьшились.

— Но почему бы это?

— Могу предположить, что появление фуэнсена благоприятно для Демонета, но вызовет недовольство мной на верхних уровнях. Впрочем, я к этому готов.

— Значит, мой кошелек может служить индикатором моего вклада в развитие мира?

— Да, и надеюсь, он когда-нибудь переполнится и тогда вы заведете банковский демокаунт.

— Но как знать что хорошо для мира? Что нужно делать, чтобы и миру польза была, и самому не остаться в накладе?

Дэниэл пожал плечами:

— А вот это — предельно просто: чем больше души, таланта и порывов вдохновения вы вкладываете какое-либо действие, тем богаче становится мир, и тем богаче становитесь вы, независимо от того, что эффект не ощутим обычными органами чувств. Ваш редкий талант был дан вам авансом, так используйте его на всю катушку. Верховный Демобанк Голденгейта никогда не спит, а наличие демонет — отразит происшедшие перемены и укажет, что вы на верном пути. Слушайте себя, делайте то, что хочется, что нравится, а я предоставлю вам эту возможность. Это касается как работы, так и развлечений и удовольствий. Занимайтесь только тем, к чему лежат душа и тело.

— Но не бывает ли конфликтов между игроками? Ведь если все будут делать только то, что им нравится...

— Не забывайте, что Демонет — престижный мир, куда проецируются изначально одаренные, наделенные необычными или редкими способностями люди, к тому же умеющие доходить до края. Все игроки прошли серьезный отбор. Если вы — здесь, на вас сделана ставка. Голденгейт заинтересован в том, чтобы вы делали то, что велит ваша фуэрза, то есть то, что получается у вас лучше всего, то, что легче всего, наконец. Не отступайте от этого правила и не ошибетесь, а деньги не переведутся. Вот, собственно, и все, что нужно знать...

— Еще, Дэниэл, расскажите о Демонете еще, пожалуйста! Каким образом Демонет так развился?

— Ну... чтобы понять, как это произошло, нужно пройти, по меньшей мере, начальный курс истории Демонета. До принятия этих законов, наш мир был хаотичен, им управляли демоны — они питались страстями игроков случайно сюда забредших из других миров. Игреалы называли его адом, до сих пор можно встретить в реале упоминания о некоторых ужасах древнего Демонета, хотя и значительно приукрашенных литераторами. С принятием новых законов, демоны отошли на задний план, мы научились ими управлять и использовать в обоюдных интересах.

— О, я тоже этому научилась. Я замечаю их, распознаю, и, мне кажется, они больше не имеют надо мной прежней власти.

— И знаете причину этому?

— Потому что я — фуэнсен?

— Верно. Вы становитесь тем, кем должны быть, не думая о награде и последствиях. Однако вам еще рано праздновать победу над демонами, Полина. Не забывайте, вы здесь под моей защитой.

— И поэтому в Демонете считается чуть ли не преступлением заниматься тем, к чему не лежит душа?

— Да. Подобная трата времени и ресурсов здесь неприемлема. Замеченные в этом, штрафуются или исключаются из игры за нарушение демокодекса.

— Но какой смысл нарушать закон, если соблюдать его так приятно?

— О, причин предостаточно! Одни игроки просто боятся довериться себе, пугаются своей силы, переживают, если что-то дается им слишком легко. Другие находят теплое местечко и останавливаются на достигнутом. Третьих привлекает власть и слава и они расходуют талант для достижения эфемерных вершин. Четвертые находят правила нашей игры безнравственными, и еще — тысяча разных причин...

— Что же здесь безнравственного?

— Видите ли, мы используем любовь, страсть — как движущую силу, источник вдохновения, кнопку включения. Но когда она перестает приносить плоды, мы перекрываем ее, вызывая страдания, которые, в свою очередь, так же плодотворны. А когда они стихают, мы способствуем возникновению новой любви.

— Наверно, — мой голос дрогнул немного,— Нарушители хотели бы вернуть прежнюю любовь, а мир считает ее бесплодной, непродуктивной, то есть бесполезной для развития...

-... А иногда и опасной. Вы — умница, Полина, вы все верно поняли. Любовь и страсть — ценнейшие дары верхних уровней. Сильное чувство, сдирает оболочку с нежного, ранимого, пульсирующего слоя фуэрзы, обнажает ее суть, предоставляя нам возможность выявить главный талант игрока и направить его в нужное русло. Любовь — не цель, а средство.

— Но когда она заканчивается, это воспринимается как несчастье!

— В мирах Голденгейта — несчастье— это невозможность реализации талантов и возможностей.

-Дэниэл, а почему вы мне все это не рассказали сразу?

— Как показывает опыт, это было бы совершенно бесполезной тратой времени. Вопросы, возникающие в процессе, запоминаются и усваиваются лучше. Так что не сердитесь, все в порядке.

— Нет, не все в порядке! — воскликнул вдруг Валентин, отрываясь от компьютера. — Полина, что же вы молчите? Дэниэл, есть серьезная проблема — дисюнион, рассоединение! Они произвели ребут слишком быстро, без учета всех параметров. Полина, почему вы не упомянули о том, что после ребута потеряли е контакт с реалом? Ваша проекция отсоединилась и существует сама по себе. Вы не могли этого не заметить!

— Я заметила. Сначала вообще контакта не было, а потом кое-что восстановилось. Сейчас есть плоское черно-белое изображение с помехами — видимость пропадает то и дело, а звука совсем нет.

— Главная проблема, что у вас нет ментальной связи, вы не можете свободно обмениваться информацией двух миров.

— Я думала, что это восстановится само по себе, со временем, не хотела никого беспокоить по пустякам...

— Типично кукольное поведение — ничего не делать, и ждать пока проблема сама рассосется, — улыбнулся Дэниэл. — Однако нам предстоит серьезная работа по восстановлению.

— Это не пустяки и само не пройдет, — Валентин явно нервничал. — Пока ясно следующее: игрок Антон Сташевский вручил вам визитную карточку со встроенным механизмом слежения.

— Ой! Зачем ему понадобилось следить за мной?

— Ну, конечно же, чтобы подорвать концепцию Чужого Города и противодействовать программе "Невстреча". Заметьте, Полина, еще один побочный эффект запретов — их существование дает прекрасный толчок к развитию. Моя забота — вовремя обнаружить нарушение и извлечь из него максимум пользы, — сказал админ. — Программа "Невстреча" — самая нарушаемая из всех программ! А ЧуГор — великолепное поле для развития!

Дэниэл даже потирал руки от удовольствия.

— Сташевский, — продолжал Валентин, — Проследил ваш путь на Ярмарачную Площадь и заговорил с вами. А дальше — одни неясности. Все утеряно из-за ребута. Да еще и рассоединение.

— Если честно, мне немного страшно из-за этого. Хорошо бы все восстановить... Но мне неловко причинять вам столько хлопот. А где же этот Сташевский?

— Его нет нигде. Он единственный, кто исчез во время ребута. Талантливый парень, этот Сташевский, но из тех игроков, что получают особый кайф от нарушения правил... Подождите... стоп... ага... Я нашел в карточке чип неведомой мне конструкции. Ах, мерзавец! Ах, гений! Вот как он обходит программу "Невстреча" ! Да, теперь нет сомнений, он мог встретиться с Полиной в любой точке Демонета, благодаря этому чипу в карточке! Интересно, как давно он этим занимается и кто еще из игроков об этом знал?

Я вспомнила, что в мыслях Тима и Марты звучало нечто о махинациях Сташевского, но решила молчать, и сразу испугалась, что админ считает мое нежелание их выдать. Но к счастью, оба, админ и Валентин, глядели в свой трехмерный монитор, время от времени многозначительно переглядываясь. Интересно, могут ли данные, полученные во время подслушивания мыслей, быть использованы как свидетельские показания?

— Задачи ясны, — весело заключил Дэниэл. — Перекрыть действие этих чипов — раз. Найти Сташевского — два. Но прежде всего, Полина, должна быть восстановлена ваша связь с реалом. Это нужно сделать до того как вы будете представлены Демонитету. Кстати, после этого у вас появится намного больше приятных обязанностей, прав, возможностей и льгот.

— Я могу представить себе свои обязанности, — я обрадовалась, что админ не заметил мой испуг. — А какие права?

— Доверие, Полина. Возможность использовать фуэрзу, следовать ей. Вы даже сможете нарушать общественный порядок, если того потребует ваша фуэрза, но, надеюсь, вы не станете этим злоупотреблять. Что касается воссоединения с реалом, то нам понадобится помощь Хьюза. Я свяжусь с ним, а вы пока отдыхайте. Но должен вас попросить никуда не выходить без меня или Валентина — вы все еще очень уязвимы.

Я направилась к себе. Хоть это, возможно, задержит расследование, но нет, я не могу выдать Тима. От всех событий голова шла кругом, и я решила немного расслабиться, и очень обрадовалась, найдя у себя на столе, только что принесенный, поднос с горячим кофейником и бисквитом со свежей смородиной. Явно Ромка пек — ну и мастер, во рту тает, и сочетание воздушности, сладости и кислинки — выдержано по всем правилам. Откусила кусочек и чуть не заплакала — Женя меня Смородинкой называл. Неужели наша любовь оказалась непродуктивной? Админ сравнивал ее с плотом ставшим обузой после переправы. Надо бы мне чаще Ромкину стряпню есть — сразу мысли правильные в голову приходят. Еда, приготовленная человеком, любящим свое дело, должна быть так же полезна для души, как витамины для тела. А смородина — точно из местного сада — в сознании опять возник облик богатыря— садовника. Похоже, я все время буду вспоминать этого грубияна — он явно поставляет большую часть овощей и фруктов на здешнюю кухню. А интересно, отличается ли чем-нибудь еда приготовленная фуэнсеном? Админ как-то подробно расспрашивал о моем умении варить и печь. Дома, в реале, я все сама готовлю. Мы, правда, иногда ходим куда-нибудь обедать, но только в кафе, которые я облюбовала. Меню, интерьер, обслуживающий персонал — все имеет значение. Я не задумывалась, что конкретно отличает выбранные мной кафе, но впредь буду обращать внимание на детали.

Я люблю готовить и ходить не спеша по фермерским рынкам или этническим продуктовым магазинчикам. Муж сердится, что я слишком много времени на покупки трачу, ему надоедает меня ждать, поэтому я хожу одна. Любуюсь красивыми овощами и фруктами, читаю этикетки, изучаю список ингредиентов, но покупаю только те продукты, которые со мной будто сами заговаривают. Надо будет зафиксировать свои ощущения в реале при покупке, скорее бы они связь восстановили!

Дома я все распаковываю и раскладываю по полочкам — тоже с удовольствием — я никогда не устаю на кухне. Готовлю по рецептам, а чаще импровизирую — особенно хорошо у меня супы получаются — ароматные и разноцветные. А больше всего я люблю готовить завтраки. В будни по утрам времени мало, а в воскресенье, к моменту как мои проснутся, на столе — горка золотистых оладий, сметана, варенье или мед. Варенье покупное, правда — нет смысла его варить — в магазинах есть на любой вкус. Но я всегда выбираю ту баночку, где ягод больше, обращаю внимание на цвет и консистенцию, и еще на что-то... неуловимое, неясное, но очень важное... Ах, как же мне нужна постоянная связь с реалом, чтобы анализировать эти ощущения и слушать фуэрзу осознанно!

От этих размышлений, мне захотелось что-нибудь приготовить, да хотя бы те же оладьи. Да только где и для кого? В дворцовую автоматизированную стерильную кухню даже заходить не хочется. Хорошо бы похозяйничать на такой кухне, как у Назара в доме — она у него славная, светлая, ничего лишнего, да еще и окно в сад выходит, ветки в стекло стучат... Правда, если бы я была там хозяйкой, то занавеску бы легкую повесила и кувшинчики расписные на полках расставила.

Я тут же представила себя на его кухне у плиты, в переднике ... Вот незадача — я не могу себе сообщить в Демонет рецепт воздушных оладий из реальной книги "Вкусные Завтраки"! Я только могу наблюдать за собой в мутном черно-белом изображении и это все. В Демонете ощущаю я себя абсолютно целостной, нормальной личностью. Я помню все, что было в реале: детство, школу, замужество, приезд в Америку, учебу в колледже, экзамены, работу, все — до недавнего времени. А теперь будто фильм смотрю на бездушном экране, со своим участием, и не могу сообщить, что произошло. Но админ непременно найдет Хьюза и тот все восстановит. А вдруг нет? Не могу же я себя в реале бросить. Это равносильно предательству. Нет, не буду о страшном думать... Еще ломтик Ромкиного бисквита съем, и кофе допью... Кофе автомат варил, я это чувствую. А когда они Тима доставят, интересно? Захочет ли он кофе варить для админа, хотя тут же не в кофе дело-то, а в том, что Тим — человек-резервуар. Он просто накапливает мысли, события и свои размышления, а после эта информация переходит каким-то образом в напиток, который он готовит. Как бы мне хотелось поэкспериментировать с ним! Я бы попросила его компот сварить для начала — и сама бы фруктов собрала в саду у Назара... Тьфу ты, опять, Назар в сознании всплыл, ну что за напасть? Ага, я же второй кусок смородинного бисквита дожевываю...

Опять представила себя на его кухне... Ну что же за наваждение? А разве не сказал админ, что я должна делать то, чего фуэрза требует? Вот она у меня и требует напечь оладий на Назаровой кухне. Пойти, что ли? Если бы он был немного приветливей и гостеприимней! Нет, не пойду, боюсь, он опять меня выгонит. Вот когда меня официально признает Демонитет, тогда я смогу делать все, что захочу, даже самые странные вещи — и никто не сможет мне помешать, а пока...

Стук в дверь. На пороге админ.

— Полина, вынужден прервать ваш отдых, но это очень важно. Нам предстоит небольшой путь. Мы поедем на лодке, а остаток пути проделаем пешком.

— Сейчас, на ночь? А куда?

— К Хьюзу. Да, сейчас. Если все пройдет нормально — вернемся к утру. Полина, а что случилось у вас с Джефом в реале?

— Ничего не случилось. Все было в порядке.

— У вас был конфликт?

— Нет, он всегда был очень любезен.

— Странно, вы правду сейчас говорите, но что-то не сходится с нынешним положением вещей.

— А зачем мне говорить неправду? Разве я виновата в чем-то?

— Если да, то, скорее всего, косвенно. Но меня удивило, что Джеф не хочет даже слышать о вас, и не советует вам доверять. Я просил его прийти во дворец, чтобы помочь вашему восстановлению, но он наотрез отказался. Теперь нам придется идти к нему и уговаривать его на месте. Надеюсь, что все получится, но мы должны быть готовы к не слишком радушному приему.

— Но почему?— у меня губы задрожали от обиды. -За что? Последний раз, когда я видела его, он шутил как обычно, даже подмигивал. Нет, я не знаю причины его отказа!

— И не догадываетесь?

— Нет. Может, меня кто-то оклеветал? Сказал обо мне гадость какую-нибудь — у нас это случается.

— Невозможно. Он видит, когда врут.

— Ну, тогда я тем более должна с ним встретиться, чтобы спросить, в чем я виновата.

— Хорошо. Наденьте удобную спортивную одежду и высокие сапожки.

Интересно, что во время разговора, он смотрел не столько на меня , сколько на остатки смородинного бисквита на подносе с кофейником. Может, надо было предложить ему оставшийся ломтик? Кофе-то остыл уже наверно... нет, неудобно...

Он поймал мой взгляд:

— Я помешал вашему ужину?

— Нет, что вы! Это Ромка мне угощенье прислал, и откуда он только узнал, что я люблю бисквиты пропитанные ликером, да еще и со смородиной?

— Ромка? — в его голосе прозвучало разочарование. — Ромка? Ну, это не такое уж дело мудреное — специалисты его класса определяют кто что любит, не задумываясь. А для вас это и вовсе легко.

И тут у меня мелькнула мысль угостить админа кофе, а потом отпить тихонько из его чашки... Но я не успела обдумать эту идею, он уже ответил вслух:

— Вы хотите узнать мои мысли? Ну что же, попробуйте.

Я покраснела:

— Дело не в вас. Это — новое свойство, поэтому мне хочется экспериментировать.

— Времени на эксперименты, у вас будет более, чем достаточно, я гарантирую. А сейчас делайте то, что хотели.

— Вы не обиделись?

— На что же тут обижаться? Вы изучаете свои возможности — это нормально.

Я налила остывший кофе в чашку и протянула ему на подносе. Админ смотрел на меня так пристально в этот момент, что мне стало не по себе. Эх, не улавливаю я каких-то тонкостей, кажется, он чего-то ждет от меня, но чего? И я его, кажется, чем-то разочаровываю.

Я стояла с подносом в руках какое-то время и глупо улыбалась, а он как будто время тянул, давая мне возможность до чего-то додуматься, потом покачал головой, взял чашку с подноса, и стал пить маленькими глоточками. А я села на пуфик, напротив его кресла. Неловкая ситуация какая-то. То, чего он ждет, не происходит по моей вине, но что же я должна сделать?

Я протянула руку, чтобы взять чашку, но он быстро поставил ее на поднос, будто не желая косаться моей руки, и продолжал смотреть мне в глаза напряженно. Ох, зря я это затеяла, надо было сразу отказаться: все же админ, начальство, а я вполне могу практиковаться на других.

Я отпила из его чашки немножко, я уже знала, что для усиления эффекта, мои губы должны коснуться того места, где касались его. И тут же паутина, тонкая и нежная, всплыла в сознании, затем нити огрубели, и она превратилась в плотное белое кружево — ни слова не было слышно, ни намека. Я сделал еще глоток — ничего. Ну, да, это система защиты фуэрзы, пунтийя, о которой мне Хьюз рассказывал... Еще глоток — и вдруг кружево растворилось, растаяло как снежинка.

Если Тим думал афоризмами, Марта — короткими, отрывистыми предложениями, Руслан — эмоциями, музыкальными фразами и видениями, то админ — думал концепциями. Я четко ощутила, чего он от меня ждет, причем, у него терпение уже лопается. Он мечтал, чтобы я готовила для него лично и подавала ему еду сама. Но он не мог меня об этом попросить, а почему — ясно. Разве я бы посмела отказаться? Когда он увидел бисквит, то подумал, что я начала готовить и был разочарован, узнав, что это Ромка испек. А еще он хотел, чтобы я кофе другим каким-то образом подала, не на подносе, а в руках, причем, согрев руки о чашку. Но зачем? И почему ему это так важно?

— Полина!— он прикрыл глаза ладонью. — Довольно! Я восхищен! Дар фуэнсена позволяет вам читать глубокие слои фуэрзы, невзирая на пунтийю.

Я совершенно смутилась.

— Дэниэл, я... Мне, право же, неловко...

— Что? Фуэрзу считывать? Поверьте, это с непривычки. Это в реале не принято подслушивать, подглядывать и читать чужие письма, а у нас считается лестным, если кто-то проявляет интерес к вашим мыслям или мечтам. Но чужие мысли интересуют немногих. Научиться слушать себя — куда занятнее, и вы это скоро оцените.

— Но ваши мысли и эмоции вряд ли были предназначены для того, чтобы я о них узнала.

— Верно, но это мало что меняет. Мы поговорим об этом в дороге, и лучше, на обратном пути, а сейчас поспешите. Я буду ждать вас у Северных Ворот.

— Что-нибудь взять с собой?

— Абсолютно ничего. Даже карманы должны быть пусты. И часы, пожалуйста, здесь оставьте.

Я сняла часы, те самые, что мы с Женей приобрели у часовщика на Той Стороне. Я ни разу не снимала их с тех пор, и каждый раз, поглядывая на них, вспоминала о мгновеньях яркого счастья. Админ ушел, а я сожалела, что в его чашке не осталось ни капли кофе; в его отсутствие я сама спокойно бы разобралась в его мыслях, тем более что здесь это принято и даже считается лестным.

Реал

Нет, реальный Интернет ничего об этом не знал. Я вводила в поисковик слова "Демонет" и "Миры Голденгейта", но вместо нужной информации, появлялись названия гостиниц, мостов и казино, и даже созвучные фамилии. Что же делать? Все, что происходит со мной в Демонете — смутно и малопонятно. Я не могу точно определить свое местоположение: смутно угадываю очертания дворца, кто-то сидит в кресле напротив, мужчина, судя по одежде, я что-то подаю ему на подносе. А о чем мы говорим и о чем я думаю — не имею ни малейшего понятия.

Как назло исчезновение Хьюза совпало с моими проблемами. Найти его, найти, во что бы то ни стало, и попросить о помощи!

Никто из коллег не знал, почему он так резко уволился, и никто не знал где его найти. Говорили, что директор уже проводит интервью с претендентами на позицию психиатра, значит, Джеф точно не вернется. Кабинет его пустует, а демонов и след простыл.

Что-то горло болит, сейчас выпью чаю, и если до завтра не пройдет, придется отменить прием. Сейчас еще раз почту проверю. Телефонный звонок. Это Женя!

— Давно так не видел тебя, Полинка, не говорил с тобой.

"Кто же виноват в этом?" — хотелось мне спросить, но я удержалась, только подтвердила:

— Да, и вправду давно.

И молчу. Спросит про Демонет? Скажет хоть что-нибудь обнадеживающее или нет?

— Что ты, Полинка, невеселая? Не заболела ли?

— Да, горло немножко болит, простудилась наверно.

— А ты как лечишься?

— Ну, чаю выпью сейчас, с лимоном.

— А молоко?

— Нет, я молоко теплое не люблю, уж лучше какао.

— Тоже дело. А горло завязала?

Что это он заботливый такой?

— Ну, завяжу сейчас.

— А чем?

— Какая разница? Теплым платком.

— А ну пойди прямо сейчас и завяжи, я подожду.

Я нашла теплый шарф в прихожей, обвязала горло и вернулась к телефону. — Нет, — сказал Женя. — Этот не годится.

— Что не годится?

— Шарф. Слишком новый.

— Почему? Теплый, нормальный шарф.

— Ты казадора слушай! Где-то слева от тебя, метра три в сторону и полтора вверх — есть нужный шарф — старый и проверенный.

Я посмотрела влево:

— Ну, может быть. Там стенной шкаф, а сверху полки.

— Достань его и надень.

— Ты шутишь, Женя? Или игру какую-то затеял?

— Ни то, ни другое. Я забочусь о тебе, потому что люблю тебя. Шарф ручной вязки должен быть, давай ищи.

Я полезла в стенной шкаф, вынула коробку со старыми вещами: платки, носки и варежки, которые еще жалко выбросить. На дне коробки был шарф — серый с сиреневой ниткой, ручной вязки, когда-то пушистый, но уже давно свалявшийся. Кажется, он был на мне, когда много зим назад я приехала в Америку, но, кажется, ни разу не надевала с тех пор.

— Ага, — сказал Женя. — Это хорошая вещь. Это — "наша вещь", ею горло-то и повяжи.

Я решила ничему не удивляться. Я уже убеждалась в действенности его методов, когда он меня спас от Похх в доме Хьюза, физически находясь на другом полушарии.

— Шарф не снимай до утра, какао свари горячего, а туда коньячку плесни чуть-чуть, ладно? Завтра будешь здорова. И болеть больше не будешь. Вообще. Никогда.

— Ладно, Женя. Спасибо за пожелание.

— Это не пожелание. Это— факт, — это было последнее, что он сказал, и тут телефон отключился.

Я ждала, что он перезвонит, но безуспешно. Так ничего и не спросил про Демонет. И я ни словом об этом не упомянула. И так же не сказала о том, как скучаю по нему и о том, что он мне снится каждую ночь.

Я устроилась на диване, укрылась пледом и стала смотреть в окно. Уже появились новогодние украшения: лампочки, фигурки оленей и сказочных персонажей, феи и ангелы со свечками в руках на подоконниках. А есть ли в Демонете Новый Год или другие праздники? Вряд ли, ведь это мир, состоящий из многих островов — у каждого свой Демонет. А, впрочем, как и Америка — у каждого своя. А в Демонете сейчас должно быть лето в разгаре, но я почему-то одета в куртку и высокие сапоги. О, я сажусь в лодку. Напротив меня — человек с веслами. Кто это? В темноте не разобрать. А может, мне все это снится? Пытаюсь сосредоточиться. Я куда-то иду и мне очень страшно, но почему? Чего я боюсь? Нет, не могу понять. А горло и впрямь не болит больше — придется завтра идти на работу.

* * *

В конце рабочего дня я зашла зачем-то в регистратуру и услышала, как секретарша отвечала кому-то по телефону:

— Нет, доктора Хьюза и завтра не будет, я же вам говорила — он здесь больше не работает. Нет, он не оставил нового адреса, извините, мне очень жаль. Да, возможно, он сам перезвонит. Да, мы все передадим, конечно, если он появится.

Она повесила трубку и пожаловалась, что вторую неделю телефон не умолкает — Хьюза ищут его пациенты.

Я стала искать информацию в сети и вскоре нашла его имя среди докторов одного медицинского центра в Манхеттене. Записала на календаре адрес и телефон... Позвонить что ли?

Позвонила. В регистратуре ответили, что доктор Хьюз принимает сегодня вечером и завтра утром, но записи к нему нет — все расписано на месяц вперед. Если я поеду прямо сейчас, то успею к концу приема, войду и спрошу у него что случилось, и, если к слову придется, попрошу о помощи.

Я вышла из метро и бодро зашагала по заснеженным улицам, поглядывая на листок с адресом. По мере моего приближения к медицинскому центру, в душе росла беспричинная тревога и очень хотелось вернуться. Поднявшийся ветер будто отбрасывал меня от пункта назначения. Я подняла воротник и побежала быстрее. Шла вперед вопреки фуэрзе. Ветер выхватил у меня из рук бумажку с адресом, но я уже находилась в нужном переулке Пантановиль. Теперь осталось найти дом номер двадцать восемь. Однако дом под номером двадцать шесть оказался в переулке последним. Дальше — только табличка с надписью "Dead End" , тупик. Ветер все усиливался, раскачивая подвесные фонари, один вдруг упал со звоном прямо мне под ноги, и рассыпался на мелкие осколки. Я испуганно отскочила в сторону. Глаза слезились от ветра, руки замерзли. Я вернулась в начало переулка, прошлась еще раз — дома номер двадцать восемь не существовало. Ни одно здание не было похоже на медицинский центр. Неужели в сети был неверный адрес?

Я вышла на соседнюю широкую улицу — там было пустынно, даже магазины были закрыты. Жаль, но придется возвращаться домой ни с чем. Ага, вот одна витрина светится на углу — кофе-шоп: бутерброды, печенье, горячие напитки — это очень кстати. В магазине я сама налила себе большую картонную чашку чаю, добавила ломтик лимона, накрыла пластиковой крышкой и подошла к прилавку, чтобы заплатить.

— Вы не знаете где здесь медицинский центр поблизости?— спросила я у продавца, молодого парня с тонкими усиками на бледном лице.

— Центр здесь рядом, его работники у меня всегда сэндвичи заказывают, дом номер двадцать восемь.

— А вход в него где? Может, со двора?

— Почему со двора? На улице вход, да вот посмотрите, освещенное здание и площадка для парковки, видите?

— Нет.

Тогда парень, к моему изумлению, тихо сказал:

— Ну, если не видите, значит вам туда не надо.

— Что вы имеете в виду?

— А то, что не рады вам там будут, значит. Такое случается. Редко, но случается.

— А вы не могли бы меня туда проводить?

— Нет, толку не будет все равно. Еще хуже станет... — он пробормотал что-то невразумительное и ушел в подсобку. Я оставила деньги на прилавке и направилась к двери. Еще раз оглянулась: парень настороженно выглядывал из подсобки, видно дожидался когда я уйду.

Я ехала в метро домой и пыталась найти всему этому рациональное объяснение. Похоже, Хьюз и впрямь от меня прячется. Да что же произошло? Мы не ссорились, не ругались, у нас были прекрасные рабочие отношения. Поезд метро подошел к моей станции, но я не вышла. Поеду дальше, до его остановки. Я была у него лишь однажды, но хорошо запомнила расположение его дома. Вот за этим поворотом, на берегу океана — его особняк окруженный вечнозелеными, тщательно подстриженными деревьями. Вот и дорожка — тщательно очищенная от нега. В окнах — свет, отлично, значит, он дома. Именно здесь я впервые соприкоснулась с демонами — я вздрогнула, вспомнив низменно-греховную сладость присутствия Похх. Как давно не видела демонов, но значит ли это, что я их победила?

Позвонила в дверь. Никто не открыл. Я продолжала упорно давить на кнопку звонка — никакого ответа. Делает вид, что его нет дома, но я не уйду. Свет в окнах погас, а я вдруг вся засияла — от меня с треском отлетали в стороны разноцветные искорки. Не успела я подивиться этому обстоятельству, как зазвонил мой мобильник и знакомый голос заявил без вступления и приветствия:

— Ах, детка, от тебя подобных пакостей, я никогда не ожидал. Уйди лучше, по хорошему.

— Это Ахх? — спросила я неуверенно .

— Это Ахх.

— Как странно, что ты мне звонишь? Но почему ты так резок со мной?

— Потому что у меня нет другого способа остановить тебя. Приблизиться к тебе реально невозможно, а компьютеры твои он заблокировал, причем оба. Но до телефона пока не добрался. Полина, детка, ты ничего, кроме уважения, от меня не видела — мало кто может похвастаться таким отношением. Зачем же ты до столь грязных пакостей опускаешься?

— О каких пакостях ты говоришь? Кто компьютеры заблокировал?

— Казадор твой. Это он тебя прислал?

— Нет. Я сама пришла, к Хьюзу. Мне нужна его помощь.

— Ты просишь о помощи после того, что ты устроила?

— Ахх, я не знаю, что произошло. Я бы сама хотела в этом разобраться. Знаешь что? Здесь холодно и ветрено. Попроси Хьюза открыть, мы поговорим и выясним все недоразумения. Ну, пожалуйста, позови его к телефону.

Голос Джефа:

— Полина, тебе мало показалось, что ты выжила меня из медицинского центра, где у меня была столь успешная практика? А теперь еще из дома хочешь выжить? Учти, ты не только меня наказала, но и моих ни в чем не повинных пациентов, которым я теперь не смогу помочь.

— Джеф! — мой голос задрожал от волнения и обиды. — Я клянусь, что никому не хотела причинить вреда Здесь какое-то недоразумение.

В ответ молчание.

— Джеф, ты здесь?

— Да. Я думаю. Ну, допустим. Тогда постарайся его устранить. Сама.

— Ты откроешь дверь?

— Только при одном условии.

— Я слушаю.

— Сними с себя все.

Я подняла глаза. В окне появился Хьюз с телефонной трубкой в руках.

— В каком смысле?

— В прямом. Всю одежду, обувь, белье, украшения, а так же вытащи все шпильки и булавки.

— Зачем?

— Чтобы устранить недоразумение, конечно. Давай, раздевайся.

— Здесь? Во дворе?

— Да. Перед моим окном.

— Ты шутишь?

— О, плохи дела тех, с кем я шучу! Но сейчас я серьезнее обычного.

— Совсем раздеться? Я не ослышалась?

— Если понадобится, то совсем. И то — никаких гарантий! Это, всего лишь, попытка исправить ситуацию. Если в тебе самой нет того, что ты называешь недоразумением, значит, оно где-то в одежде. И скажи спасибо Залесски, если бы не он, ты бы даже не нашла мой дом так же, как медицинский центр.

— Я не понимаю... Джеф...

— Полина, я устал повторять: если хочешь войти, то раздевайся.

Мерзавец. И ведь кроме него мне никто не сможет помочь. Но каков наглец!

— Ты издеваешься надо мной? Пользуешься моментом?

— Горе тем, над кем я издеваюсь, и даже не уверен смогу ли воспользоваться моментом. Если смогу, то воспользуюсь, впрочем. Ну?

Я колебалась.

— Это так необходимо?

— Более чем. Последний раз повторяю: в тебе есть проблема и ее нужно устранить.

— Проблема? Для тебя?

— Для меня, Ахха, для всех! Видишь, сколько искр от тебя летит? Давай, снимай все!

— И оставить здесь?

— Я после скажу, что с этим делать.

— Ну, допустим, что во мне есть проблема, и ты не шутишь и не издеваешься, но я тебя стесняюсь. Отвернись.

— Полно, Полина! Стесняются, когда есть недостатки. А ты прекрасно знаешь, что хороша.

Я в нерешительности расстегнула пальто и положила его на скамейку.

— Вот так, — сказал голос Хьюза. — Хм... Если бы не холодная погода, я бы попросил тебя это сделать медленно, душа моя, Полина.

Я раздевалась перед окном. Не слишком быстро, потому что руки дрожали, но больше от волнения — холода я почти не чувствовала. Пожалуй, он захочет переспать со мной за помощь. Я вдруг сама подивилась своей готовности сделать все, чтобы вернуться в счастливое состояние единения с Демонетом. Похоже, для меня это, действительно, очень важно.

— Снимай все, — потребовал голос в трубке. — И не забудь вытащить все украшения: серьги, пирсинг, и вообще все, что есть.

Я складывала одежду на скамейку: свитер, юбку, вынула заколку из волос и сунула ее в карман пальто — волосы рассыпались по плечам, а кольцо и медальон положила в секретное отделение сумки. Сережек на мне не было, пирсинга тоже. В последнюю очередь сняла сапожки и ступила босыми ногами на газон, потому что плиточная дорожка была леденяще-холодной. Я осталась в одном белье.

— Достаточно, — сказал Хьюз в трубку, — кажется все.

Я боялась поднять глаза на окно, поэтому, молча, кивнула. Искры исходили теперь от кучи одежды на скамейке, а я больше не светилась.

— Теперь сложи все в колодец, а сама отойди от него.

Колодец был не настоящий — скорее, декоративное украшение, с небольшим углублением, в котором сиротливо мокло несколько опавших листочков. Как только я положила туда одежду, вокруг колодца образовалось густое плотное свечение — голубые и зеленые искры заплясали в ярких лучах. Сияние усилилось, теперь я была полностью освещена, как на сцене под лучами прожекторов.

— Отойди от колодца, Полина, — скомандовал Хьюз.— Похоже, в тебе самой и впрямь нет этой пакости. Ну, иди к дому. Стой! Телефон выключи и тоже оставь на скамейке, на всякий случай.

Я кивнула.

— В средние века тебя бы сожгли на костре за такие штучки, и я бы и не подумал вмешаться, чтобы спасти тебя, — сказал телефон голосом Ахха, не смотря на то, что был выключен.

И я пошла к дому. Не ежилась, не горбилась, не прикрывалась руками, а наоборот, шла прямо, и даже покачивала бедрами при ходьбе, чтобы казаться привлекательнее. Красота — мое главное и самое мощное оружие. Я, кажется, была даже немного разочарована, что Хьюз меня остановил до того, как я сняла белье. И да — стесняться нужно, если есть недостатки.

Я подошла к двери, оглянулась на колодец с кучей одежды — оттуда исходило искристое сияние. Ну, что же он медлит? В этот самый момент, мое изображение в Демонете стало четким, цветным и объемным. В походной одежде я стояла перед оградой с толстыми ржавыми прутьями. И эмоции свои тамошние ощутила — я будто только что прошла через какие-то страхи.

Дверь резко открылась. Хьюз втащил меня в прихожую, быстро запер дверь, и вытер пот со лба.

— Уф!— выдохнул он. — Получилось. Это была рискованная операция. Я так перепугался когда тебя во дворе увидел! Ты будто с факелом к нефтяным цистернам полезла — у меня тут пристанище демонов, а ты... Страшно представить, что могло произойти!

Дворец Админа

Я вышла к Северным Воротам в брюках, легкой куртке с капюшоном и высоких сапогах, как админ велел. Он уже был там. Одет был так же, по-походному, с брезентовой сумкой через плечо.

— Нам далеко идти?

— Сначала спустимся к реке и возьмем лодку. А потом пешком, по лесу и по болотистой местности.

Рыбацкая лодка на привязи, весла — ничего необычного. Дэниэл запрыгнул в лодку, подал мне руку, я осторожно ступила на качающееся дно, и, чтобы не упасть, быстро опустилась на скамейку. Дэниэл греб привычными заученными движениями, будто всю жизнь только этим и занимался. Лодка медленно выплыла на середину реки, закат окрасил воду, берега и облака во всевозможные оттенки — от малинового до темно-фиолетового. Какая-то загулявшая птица пролетела низко над нами, чуть не задев крылом мое плечо. Нас можно было принять за влюбленную пару уплывающую на закат.

— А почему эта лодка не управляется автоматически?— поинтересовалась я.

— К месту нашего назначения нельзя приближаться при помощи автоматических или управляемых компьютерами устройств.

— Ой, а где это место?

— Скоро все увидите. А пока просто наслаждайтесь прогулкой.

К берегу мы причалили уже в полной темноте. Дэниэл привязал лодку к дереву, подал мне руку, и мы бодро зашагали по направлению к лесу.

В ночном лесу было жутко, как в страшной сказке: зеленоватый свет луны, зловещее уханье совы, стрекот цикад, ветки задевающие волосы, и колючки то и дело налипающие на брюки. Дэниэл шел так быстро, что я едва поспевала за ним. Интересно, почему Хьюз забрался в такую глушь? Он — такой любитель комфорта, сибарит! А может у него в лесу дача? Интересно, как произойдет встреча с человеком известным мне в реале.

На опушке леса админ остановился и я была рада возможности перевести дух.

— Полина, — сказал он серьезно, — Так сложилось, что некоторые этапы здесь вы проходите преждевременно. Я прошу довериться мне и ничему не удивляться. Вам сейчас придется пренебречь устоявшимися реальными представлениями об обычных вещах. Право же, если бы не острая необходимость, я не подвергнул бы вас подобному испытанию.

— Дэниэл, мне с вами ничего не страшно, — заверила его я. — Кому же мне доверять, если не админу?

— O, я польщен, но простого доверия мало. Мне нужно ваше безграничное доверие, понимаете?

''Неужели он будет меня домогаться?'' — почему-то первое, что я подумала. ''Но тогда зачем нужно было меня сюда затаскивать, прятаться от компьютеров и делать такое пространное вступление?''

— Полина, вы, конечно, привлекательная женщина, даже обольстительная, но, надеюсь, не обидитесь, если я не стану вас домогаться. Это место действительно скрыто от компьютеров. Наше местонахождение никому не известно.

Пора бы мне уже привыкнуть, что он считывает с фуэрзы и мысли и мое состояние. И легкое разочарование по поводу нежелания меня домогаться, сейчас тоже считает. Не то, чтобы мне этого очень хотелось, но было бы лестно.

— А сейчас идите за мной, с тропинки ни шагу в сторону, а то угодите в болото.

Мы долго шли молча под сопровождение лягушечьего кваканья, болото таинственно светилось, а под ногами хлюпала грязь.

— Дэниэл, какое жуткое место! Здесь водятся ведьмы? Злые духи?

— Не думаю. Вряд ли сюда кто-то полезет добровольно. А ведьмы водятся там, где светлее и суше, а чаще всего встречаются там, где шум, музыка и фейерверки. Последний раз я встретил двух ведьм на празднике в Амаполе, они были нарядны и веселы.

О чем это он?

— А долго еще? Темно так... и ноги в грязи увязают.

— Уже скоро.

Мы уперлись в густую стену колючих зарослей.

— Ой, дальше нет дороги!

— Ну значит, пришли.

Дэниэл вытащил из сумки толстые грубые перчатки, надел их и стал ломать жесткие побеги.

— Хороший знак. Назар был прав, когда посадил здесь эти колючки. По крайней мере, я знаю, что сюда никто не пытался войти, — пробормотал он. — Нет, Полина, не надо мне помогать, вы руки пораните. Я быстро — только вход расчищу.

Я терялась в догадках, почему путь к Хьюзу так тернист, но решила пока ни о чем не спрашивать. Наконец за ветками показались толстые металлические прутья. Админ снял перчатки и достал из сумки большой металлический ключ. Надо же, и впрямь никакой электроники. Ключ как ключ. Раздался ржавый скрип открывающихся ворот, ветки затрещали — в этом звуке мне послышалась страдание, ветер прошелся по верхушкам деревьев, в ответ раздалось уханье совы. Я поежилась.

Мы с трудом протиснулись в приоткрытые ворота и пошли по дорожке вымощенной плитками. В темноте я споткнулась о какой-то камень, Дэниэл подхватил меня под локоть.

— Держитесь за меня, чтобы не упасть, Полина.

Рука его была теплой, даже горячей. Мне приятно быть рядом с ним... и даже захотелось прижаться к нему, чтобы согреться, но я постеснялась.

— Дэниэл, а фонарик вы не взяли с собой?

— Нет, нельзя здесь электричеством пользоваться. Но без света, похоже, не обойдемся, уж больно ночь темная, подождите минутку.

Он опять порылся в сумке, достал обыкновенные спички и зажег небольшой факел. В свете вспыхнувшего пламени, админ — с его стройным гибким силуэтом и тонкими чертами лица — показался мне немыслимо прекрасным. Он пошел вперед, я за ним.

Час от часу не легче — факел осветил надгробья. Мы на кладбище. Я вспомнила, как забрела случайно на кладбище с надгробьями без дат, в один из своих последних дней на Той Стороне. Дэниэл подносил факел к надгробьям, читая имена. Дат здесь тоже не было. Наконец, он остановился у одного из них и произнес:

— Пришли. Это здесь.

— Что здесь?

— Полина, помните, я просил вас о доверии. О безграничном доверии?

— Да. А что?

— А то, что я на него рассчитываю.

Дэниэл вытащил из сумки железный ломик и стал отбивать могильную плиту.

Я похолодела.

— Дэниэл, что вы делаете?

— Тсс... не шумите!

— Дэниэл!

Меня вдруг охватил настоящий ужас. Стоим у могилы, в руках у него ломик, и никто не знает где мы. От страха у меня застучали зубы. Он остановился, глянул на меня и подошел ближе. Я отшатнулась.

— Полина, ну что вы так дрожите? Вы же обещали мне верить. Я не могу продолжать, если вы так боитесь. Ну, Полина, я же все считываю! Я подожду, пока вам станет стыдно за то, что вы испугались меня и всей этой ситуации. Поверьте, ваш благоговейный ужас перед захоронением здесь совершенно неуместен.

Но я попятилась прочь. Он вздохнул, отбросил ломик и сел на плиту. Я стояла поодаль, и думала, как бы мне удрать, или выбраться отсюда, не заблудившись в лесу.

— Я думал, у меня больше проблем с Хьюзом будет. Он уперся и не хочет вам помогать, — наконец заговорил админ. — А у меня с вами проблема. Видимо, моего слова недостаточно. Игреалы обычно легко врут и поэтому не верят другим. Полина, милая, ну подойдите сюда, поверьте, ничего страшного не произойдет. Вы должны полностью успокоиться прежде, чем мы войдем туда. О, да вы даже не слышите меня!— голос его звучал встревожено и ласково.

— Я... я хочу успокоиться, но не могу, з-з-зубы сами стучат. Я хочу вам верить... Я стараюсь...

— Лучше подержите факел. Я сейчас отодвину эту плиту.

— З-зачем?

— Там вход.

— К-какой вход?

— Полина, сейчас сами все увидите.. Эх, жаль я не захватил бутылку воды или термос с чаем! Мы бы выпили из одной посуды и вы бы узнали, что бояться совершенно нечего.

Он опять застучал ломиком. Я поднесла факел ближе, и увидела слова, от которых еще больше похолодела: "Дж. Хьюз" и еще какие-то непонятные знаки.

— Хьюз умер!— я закричала. — И похоронен здесь, в этой могиле! Значит, реал — это "тот свет" для уроженцев Демонета! Какой ужас!

Админ всплеснул руками:

— Полина, ну какой еще тот свет! Да это и не могила вовсе! Эта идея — замаскировать двери таким образом, как раз и предназначалась для того, чтобы игреалы не лезли, куда не следует. Стиль кладбища — единственное, что их отпугивает. Сюда-то они не заходят, даже, невзирая на чрезмерное любопытство и склонность к нарушению порядка. Да успокойтесь же!

Он отбил, наконец, плиту, там была яма... И, к моему ужасу, спрыгнул туда, и протянул мне руку. Из ямы пахнуло могильным холодом.

— Дайте факел, Полина и следуйте за мной.

Я отступила в сторону.

— Ни за что! Пока вы мне не объясните, что происходит, я не сделаю ни шагу.

— Полина, разве я не сообщил, что здесь вход Хьюзу? Разве не пояснил, что нам придется идти к нему, потому, что сам он отказался придти во дворец?

— Это подземный ход, что ли?

— Что-то вроде того, — обрадовался Дэниэл. — Скорее, черный. А могильные плиты — как иконки на мониторе. Поняли? Считайте, что это иконка "Хьюз". Если я воспользуюсь демовэйвом, то это будет зафиксировано, возникнут вопросы и раскрутится вся история с ребутом. Пострадают в первую очередь, те, кто ее затеял, но и мне не избежать выговора. Еще раз повторяю — Хьюз отказался прибыть сюда сам. Поэтому мы идем к нему в реал, через черный ход. Так понятнее?

— А если он и тогда откажется помочь?

— А мы сами себе поможем, если успеем вовремя. Так что не задерживайте процесс. Ну, давайте же руку.

— Вовремя для чего?

— Увидите, все увидите сами, прыгайте же!

Была не была. Зажмурилась. Прыгнула. Оказалась в плотном облаке. Дэниэл тащил меня за руку и, кажется, говорил что-то, но сквозь вязкую пелену слов было не разобрать. Мы медленно снижались, скользя в бесцветной дымке, будто съезжали с песочного холма. Страха больше не было. Наконец, почва под ногами стала твердой, в лицо пахнуло зимним холодом. Мы вошли в длинный узкий коридор, с шероховатыми стенами, и продвигались по нему бочком, пока не оказались у ворот с заржавевшими прутьями.

Дэниэл постучал кулаком в ворота — они отозвались гулким эхом. Потом потряс решетку — никакого ответа. Наконец сапогом постучал. Все тихо.

— Да что такое? А ну-ка, Полина, отойдите в сторону шагов на десять. Еще дальше. Я отошла. И тут же ворота распахнулись. Дэниэл вошел, а я осталась. За воротами сверкала озерно-зеркальная гладь, и я отражалась в ней, но почему-то без одежды. С этой стороны я была в куртке с капюшоном, брюках и пыльных сапожках. А с той — в одном белье, с распущенными волосами. Я, которая в белье, тоже заметила себя и подошла ближе. В этот момент я четко ощутила себя реальную — мне было холодно, но весело. Хьюз накинул мне на плечи свой халат.

Реал

За дверью — яркий свет, поток теплого воздуха и радостный возглас восседающего в кресле Ахха:

— Она стоила риска! Дэниэл был прав! Это тот случай, когда ученики превосходят своих учителей. Умница какой! Прежде, чем ты предложишь ей халат, Джеф, я хочу, чтобы ты взглянул на нее, и еще раз убедился в проницательности моего воспитанника. Жемчужина! Редкий экземпляр! Даже не верится, что она была под воздействием мощного комплота. Отряхнулась и вновь чиста! Ни единого пятнышка!

Я не поняла, что он имел в виду под этим "ни одного пятнышка" — у меня было несколько родинок на теле, как раз.

— Вы о чем?— спросила я, надевая купальный халат Хьюза.

— Детка, мы о том, что ты — драгоценность чистой воды. Отряхнулась от скверны — и вновь чиста, как младенец.

— Да,— ответил Хьюз. — Я пристыжен, я поспешил, это не ее вина.

— ...И совершенно зря убрался из прекрасного района, где оставил много незавершенных дел.

— Может, вы мне объясните, что происходит?— потребовала я. — Раздеться заставили в такую-то погоду, да еще говорите загадками!

— Охотно, — ответил Ахх. — Только скажи на милость, моя чистая, невинная, не вступавшая ни в какие сговоры против нас, детка, каким образом казадор до тебя добрался в реале? Насколько я знаю, он не покидал пределы своего реального города, а наложить такой силы комплот можно было только на близком расстоянии.

— Какой еще компот?

— Не компот, а комплот. Полина, мы полагали, что ты поддалась навязчивой казадорской идее — ограждать игроков от страстей и того, что он полагает злом, от всего, что может вытащить наружу свет и талант. Мы думали, что ты обучилась у казадоров наносить удар, подманив противника лакомством. Но оказалось, что ты невинна, — продолжал Ахх торжественно. — В тебе самой нет пакостных намерений, но ты, каким-то образом оказалась источником казадорского комплота — заговора от демонов, сглаза, болезней, и прочих, крайне непорядочных заклинаний. К счастью, их источник уже обезврежен.

Я глянула в окно — над колодцем, куда я сбросила одежду, поднимался искристый столп пламени — будто множество бенгальских огней вспыхнули одновременно.

— Комплот мог быть где угодно — в каблуке, шпильке, монетке, нитке, вплетенной в одежду, булавке, — добавил Хьюз. — Казадоры — великие затейники, никогда не знаешь чего от них ожидать.

— Джеф, мои вещи сгорели. Как я домой пойду?

— Ничего не сгорело. Считай, что сдала их в химчистку, — ответил он, — А вот с твоей фуэрзы, душа моя, Полина, легко считывается то, что ты уже знаешь, в чем дело, но решила не говорить, пока хорошенько все не обдумаешь.

Конечно, я сразу догадалась, что вовсе не шпильки, застежки или каблуки содержали заговор против демонов, а медальончик, что Женя мне по почте прислал на день рожденья. Милый Женя старался оградить меня от болезней и злых духов, явно из хороших побуждений. Ах, как нехорошо получилось — зря он меня не предупредил! Значит, и вправду, из-за меня Хьюз не мог работать в нашем центре, и демоны, и сам Ахх не смели приблизиться ко мне, думали, что я — состою в заговоре против них!

Хьюз вышел на улицу и вернулся с ворохом моей одежды и сумочкой.

— Здесь все чисто. Можешь одеваться, душа моя, Полина, и желательно, медленно...— он заметно повеселел. — Ну? Будешь рассказывать? Или, как у вас говорят, — ''колоться''?

— Джеф, да, я, кажется, догадываюсь, в чем дело, но... — я замялась

-Дай взглянуть!— сказал Ахх повелительно, и протянул руку.

Я молча достала медальон из сумки и отдала ему. Он повертел его в руках, и протянул Хьюзу. Тот присвистнул.

— От такой наглости, редкой даже для казадора, — сказал Ахх и демонстративно зевнул, — на меня сразу навалилась усталость. Разбирайся, Джеф с этим сам. Секс — это по твоей части. Ищи коды, разгадывай шифры, пока не найдешь способ блокировки. Но сначала придется с объектом поработать. Она, небось, тихо млеет от этого. А принуждать нельзя. И будь осторожен, его не спугни.

— Не в первый раз,— ответил Хьюз. — А ты что?

— А мне отдохнуть надо от такого потрясения. Меня! Меня! Казадор провел! Меня! Ай-яй-яй!

-Так уж и провел?— засомневался Хьюз.

— Сдвинул реальность в свою сторону, совсем немного, но достаточно, чтобы сбить мои планы, а заодно и притормозить развитие миров Голгенгейта. Ай, хитер казадоришка! — всхлипнул Ахх и тут же исчез.

Хьюз сел на диван, и стал смотреть на меня так, как обычно смотрел на пациентов:

— Полина, ответь-ка мне, как давно у тебя эта маскота и каким путем она к тебе попала?

— Маскота? В смысле, этот медальон? Женя прислал мне ее по почте, на день рождения, в подарок.

— Давно?

— Месяца полтора назад.

— А у тебя секс был за это время?

— В смысле?

— Ну, любовью ты занималась?— нетерпеливо спросил Хьюз. — В реале и Демонете? С мужем-то ты спишь? Или он с тобой?

Я молчала, опешив не столько от вопроса, сколько от того, что не могла на него вразумительно ответить.

— Полина! — повторил Хьюз громко. — Была ли ты близка с мужчиной за то время, что маскота находится в твоем владении?

Я молчала.

— Полина, маскота подверглась чистке, как и остальные твои вещи. Я уничтожил казадорский комплот, то есть заговоры против демонов, болезней и сглаза. Но помимо этого, здесь есть перзак — персональное заклятье, не поддающееся обычным приемам чистки. Это касается тебя лично. А теперь постарайся, все же, ответить на мой вопрос. Это в твоих интересах. Вспомни секс.

— Что вспомнить?

— Постель супружескую в реале и секс в Демонете за последнее время, с кем бы он ни был.

Я закрыла лицо руками, пытаясь вспомнить, сосредоточиться, но безуспешно. Я помнила только сны — сладкие, волшебные, манящие. Мне часто снился секс с Женей при странных обстоятельствах и в необычных местах. Я помнила его лицо, прикосновения рук, ощущала его внутри себя и — слаще этого ничего не было. Его дыхание, запах, волоски на коже...— это были, всего лишь, сны. Я иногда жалела, что проснулась, и долго лежала с закрытыми глазами, будто пытаясь продлить сон и лучше запомнить его.

— Не знаю. Не могу сказать. Нет, наверно, не было ничего. Помню только сны.

— С казадором в главной роли, так?

Я кивнула.

— А кроме этих снов ты ничего не помнишь. С кем бы ты ни была, тебе кажется, что ты с ним, правда?

— Может быть... Как же это? Почему?

— Видишь, на маскоте — стилизованная женская фигурка, бедра широкие?

— Да.

— Это ты. А четыре крошечных камешка с заклятьем — во лбу, на месте сосков и один между бедер — это амористы.

— Аметисты?

— Нет, именно амористы — драгоценные камешки из Аррида, мира казадоров. Он вложил в них персональное заклятье, чтобы ты всегда, понимаешь, всегда, думала только о нем, представляла бы его во время секса с любым мужчиной, в обоих мирах.

Надо же! То, что я принимала за тоску по Жене, эротические сны и фантазии — было колдовством, казадорским заклятьем. Значит, Женя меня любит. Он не может быть со мной по воле обстоятельств, но уступать меня никому не намерен. Милый мой Женя!

— Я ничего не знала... не догадывалась.

— Верю.

— А зачем ему это? Он хочет, чтобы я думала о нем? Не забывала?

— А вот это мне предстоит выяснить. Наглость казадора не имеет границ — даже Ахх не рискнул бы применить эту давно запрещенную практику! Держу пари, что у него есть приемник твоих эмоций. Полина, что ты глупо улыбаешься? Это не шутки! Маскота может быть опасна для тебя в обоих мирах!

— Опасно? Будет лучше, если я оставлю ее здесь? Или выброшу?

— И не вздумай. А вдруг какая-нибудь моя знакомая примерит ее случайно? И выбрасывать бесполезно. Перзак активировался в момент, когда ты впервые надела маскоту и может быть снят только изготовителем..

Вот как! Значит, Женя просил меня сфотографироваться в его подарке и прислать фото, чтобы заставить меня скорее надеть амулет.

— А все же он глуп и недальновиден,— продолжал сердиться Хьюз. — Втиснул комплот для демонов и перзак для тебя в одну маскоту. Сделал бы разные — обнаружить было бы не так просто. А теперь надо думать, как тебя избавить от этого.

— А зачем?

Мой вопрос так огорчил Хьюза, что он всплеснул руками и стал ходить из угла в угол.

— Полина! Пока действует перзак, ни в одном мужчине ты не увидишь личность или любовника. Ты будешь видеть только казадора, и все ласки твои будут предназначены только ему. Ну что ты хлопаешь ресницами? Можешь проверить, если хочешь.

Я верила. Это было так.

— Но в чем опасность, не понимаю.

— Ладно. Хватит с тебя переживаний на сегодня. Подумаем, что с этим делать, посоветуемся со специалистами или с админом, — Хьюз кивнул на открывающуюся дверь, в которую входил Залесски.

Я вдруг смутилась, что админ увидел меня в халате Хьюза, вскочила и, схватив свою одежду, убежала в ванную. Немного покрутилась перед зеркалами, рассматривая себя во всех возможных ракурсах, потом стала одеваться. После чистки комплота, одежда стала удивительно мягкой, приятной на ощупь и пахла свежестью и талым снегом, но оказалась немного тесноватой.

Я не спешила: надо дать им возможность поговорить и самой собраться с мыслями. В реале — поздний час. Сейчас поздороваюсь с Дэниэлом и поеду домой. Я была полностью спокойна — я ясно ощущала себя в Демонете. Я, вернее, моя проекция, одетая в походную одежду, сидела, обняв колени, у Ворот, которые Дэниэл назвал черным ходом в реал и кратчайшим путем к Хьюзу. Она тоже видела меня в ванной Хьюза. Но вот что интересно, Дэниэл и Джеф, уроженцы Демонета, — были в одном экземпляре, а я — в двух.

Когда я вернулась в гостиную полностью одетая и причесанная, Дэниэл рассматривал маскоту. Он стучал ею об стол, слушая звук, щелкал по ней ногтем, подносил ее к свету, дышал на нее, тер, и, наконец, протянул ее мне со словами:

— Хитрая штучка. Возьмите, Полина.

— А что мне с ней делать?

— Я знаю только то, чего с ней делать не следует — ее лучше не терять. Пока она в вашем владении, все, что касается казадорского перзака, более или менее предсказуемо. А если она попадет в другие руки, то ситуацию будет трудно контролировать.

Хьюз согласно кивнул. Я растеряно теребила медальон в руках, затем положила его в сумку. Что-то изменилось в их отношении к происходящему. Хьюз больше не возмущался и казался нарочито равнодушным. А Дэниэла, похоже, это вообще не занимало — подумаешь, заклятье казадорское.

— Может, спрятать ее подальше? — спросила я.

— Лучше надевать ее время от времени, чтобы казадор ничего не заподозрил. А, впрочем, как хотите. Ахх не советовал спешить. А сейчас пора домой. Нам всем.

— Конечно. Вы устали, Дэниэл. Спасибо, что проделали такой путь. Благодарю вас обоих за помощь.

— Хорошо, что мы успели. Если подойти одновременно к воротам разделяющим миры с двух сторон, в этот момент тонкая настройка сама происходит. Джеф утверждает, что теперь все в порядке.

— Я отвезу тебя домой, Полина,— предложил Хьюз. — Если позволишь.

— А я проведу во дворец. Мы поговорим обо всем на обратном пути, — улыбнулся Дэниэл.

Я кивнула, соглашаясь, и пошла в прихожую. Дэниэл стоял у двери, ведущей вглубь дома, и смотрел на меня, прищурившись.

Дворец Админа

Если раньше мы спускались с песочного холма, то теперь прошлось лезть наверх. Я то и дело скатывалась, увязала в песке, поднимая облако пыли. Админ поддерживал меня, ждал, учил под каким углом ставить ногу, но заметно торопился.

— Полина, нам лучше бы до рассвета успеть. Попробуйте идти быстрее, а?

Опять проваливаюсь в ватное облако, опять ноги вязнут в густом киселе — он гасит и проглатывает все звуки. Я то подскакиваю вверх как на батуте, то тяжелею и падаю вниз. Я не знаю сколько это длится — чувство времени давно потеряно. Кисель медленно редеет, звуки тают вдалеке, и я ясно слышу слова Дэниэла:

-Полина, потерпите еще немного, — его губы не двигаются, а я продолжаю слышать: — Вы просто молодец, что не хнычете. А со временем, научитесь получать удовольствие от подобных путешествий.

Я с удивлением смотрю на него, он смеется: — Я произнес это раньше. Звук только сейчас дошел до вас. Это всегда так бывает в пространстве между мирами: сначала включается осязание, обоняние и вкус, потом зрение, ну а звук — в последнюю очередь. Ну вот, почти пришли, там,— он показывает на дыру в потолке коридора — уже Демонет. Я вылезу и подам вам руку.

— Ой, только не оставляйте меня в этой могиле надолго.

— Хорошо. Вы не потеряете меня из виду ни на минуту.

И вот мы уже сидим у развороченной могилы, а рядом валяется плита с выбитыми буквами "Дж. Хьюз".

— Можно отдохнуть? — спрашиваю.

— Нам еще долго идти. Отдохнете в лодке. Без демовэйва все происходит медленно и крайне утомительно.

Я весело киваю. Настроение у меня отличное. Я воссоединена с реалом, да еще и комплот попутно обнаружился, Хьюз на меня больше не сердится, и Женя обо мне не забыл, так что все прекрасно. Интересно, что Дэниэл думает обо всем происшедшем? Кажется, он не намерен это обсуждать. Все наладилось и впереди много интересного. Даже мрак могильных склепов и могил меня больше не удручает.

— А почему вход к одним игрокам выглядит как могильные плиты, а к другим — как склепы?— спрашиваю.

— Через склепы путь более комфортабельный, что-то вроде скользящих лифтов. Такой "склеп" стоит немалых средств. Обычно несколько уроженцев Демонета, живущих в реале, приобретают такой склеп в складчину.

— А в реале есть такие могилы с черным ходом?

— Да, даже целые кладбища. С тех пор как это практикуется, почти прекратилась контрабанда редких предметов обе стороны. Иногда переход осуществляется впопыхах и тогда в новостях пишут об осквернении и надругательством над памятниками.

Я тихо ужаснулась мысли о возможности кладбищенской контрабанды, но не успела ничего сказать — надпись на одной из могил заставила меня остановиться. На мрачной плите из серого мрамора значилось имя живого и вполне здравствующего музыканта, российской рок-звезды. Я была на его концерте лишь однажды, но альбомы покупала едва дождавшись их выхода, а концертные выступления и видеоклипы смотрела в сети. Его музыка и вправду, уносила в другой мир, а на концерте у меня возникло стойкое убеждение, что он извлекает свою музыку из другой вселенной.

— Не останавливайтесь, Полина, — попросил Дэниэл.

— Подождите... он кто? Уроженец Демонета? — я указала на могилу с именем рок-музыканта. — Это ход к нему? В реальную квартиру в Москве?

— Не обязательно в квартиру, это может быть гараж, рабочая студия или подвал дачи, к примеру.

— И к нему можно вот так запросто попасть, если сковырнуть эту плиту и пройти по коридору?

— Мне — да. А вам гораздо удобнее это сделать в реале.

— Не думаю. Он живет на другом полушарии и мы незнакомы.

— И нет гарантий, что он захочет с вами знакомиться. Впрочем, вы можете подойти к входу и позвать его, а он выйдет к вам, если сочтет нужным. Проекция не может попасть в реальную квартиру. А хотите, я приглашу его сюда, во дворец специально для встречи с вами?

— Нет,— я испугалась. — Это неудобно. Мало ему фанатов что ли, которые караулят его возле дома, подбирают его окурки и выпрашивают у уборщицы бутылку из-под воды из его гримерной.

— Откуда вы знаете об окурках? — развеселился Дэниэл.

— На музыкальном форуме читала. Ему еще меня еще не хватало...

— Полина, он — уроженец Демонета, и, в каком бы мире ни находился, подчиняется администрации, в данном случае — мне. Одно ваше слово и я ...

— Спасибо, Дэниэл, но не надо его отвлекать от дел. Вот если он сам вернется и мы случайно встретимся... Да и что я могу спросить у человека, который мне столько всего уже сказал в своих песнях?

— Да, он великий мастер, считывает фуэрзу целого зала одновременно. О, вот уже выход из кладбища!

Дэниэл опять надел толстые перчатки и тщательно замаскировал вход колючими ветками.

* * *

Здорово же я устала от этой прогулки на ''тот свет''! Вернулись мы до рассвета, как и предполагалось, и я решила поплавать в купальне, смыть кладбищенскую пыль. Интересно, я ни разу не встретила горничной или того, кто следит за порядком, но вода всегда свежая, журчащая, лепестки цветочные плавают, и музыка — из невидимого источника. Возможно, демоны здесь все убирают, или — и того похлеще — порядок наводится при помощи компьютера. Картинка моей спальни в беспорядке просто заменяется другой, на которой все идеально чисто, постель свежая, вещи аккуратно сложены и нет подноса с остатками смородинного рулет. Брошенные на кровать вещи, автоматически заменились на такие же, но выстиранные и сложенные в шкаф. Но некоторые параметры, все же, сохраняются. Например, кресло — на том же месте, куда я его передвинула — на балконе, у самых перил, чтобы было удобнее наблюдать за гуляющими в саду.

Кстати, в шкафу есть отделение, где все время возникают новые вещи. Например, сапожки и куртка появились еще до предложения Дэниэла отправиться к Хьюзу. Увидев их, я удивилась, и подумала, что скоро лету конец, а они пригодились гораздо быстрее. Возвратившись с "того света", я открыла это отделение шкафа из любопытства, и обнаружила там элегантное вечернее платье — черное, бархатное, и туфли в тон, на каблуках, с жемчужной пряжечкой, и еще коробочка рядом — а в ней — ожерелье из крупных жемчужин и браслет такой же. Несмотря на усталость, захотелось примерить. Красивое платье, черт возьми, фигуру облегает и кожу оттеняет, только декольте уж больно глубокое — впечатление, что платье вот-вот само с плеч соскользнет.

Ну, все, купаться и спать. Скинула платье и вошла в купальню, вот уж удовольствие — вода теплая, бархатная, мягкая. Я закрыла глаза, и тут же аромат и звуки будто унесли меня в сад — я стояла перед входом в арку, убранную крупными бледно-розовыми цветами... Стоп! Может, я мысленно попадаю туда, где растут цветы, лепестки которых плавают в моей купальне? Или это демовэйв шальной? Валентин предупреждал, что демовэйвы бывают локальные — целенаправленные, доставляющие игрока в конкретное место — те самые, которые я плохо переношу. А есть шальные, свободно витающие — они везде, во всех мирах. Если чем-то увлечься, забыться на мгновенье, а рядом такой шальной окажется, то подхватит и унесет — как тогда с Женей это впервые получилось. Вообще, надо разобраться, как они работают, и научиться ими управлять. Ух, как здорово когда есть чему учиться! Сколько интересного у меня впереди!

Валентин говорил, что важно распознать момент приближения демовэйва, и, усилием воли вернуться к реальности. Интересно, а как называются уроженцы реала? Реалоиды, реальцы, а может, реаляне? Здесь нас называют "игреалы" — мы — проекции уроженцев реала. Ммм... как хорошо в воде! Пора вылезать, а то усну прямо здесь. А я еще собиралась чай на балконе пить и рассветом любоваться. Нет, не смогу уже. Глаза слипаются... Спать...

Дверь на балкон открыта, сквозь занавеску просвечивают рассветные лучи. Даже нет сил стянуть купальный халат. Черт бы побрал этот запах из сада, цветы какие-то распустились под моим окном, бледно-фиолетовые — не знаю названия, но их аромат меня раздражает и цвет тоже. Красные цветы — красиво, белые, желтые, голубые — тоже, а вот светло-фиолетовые — нет, нет, нет! Терпеть не могу такой цвет! Он мне и не идет, к тому же. Одеяло на себя уже в полусне натянула, глаза закрыла, и передо мной возник наш с Дэниэлом обратный путь мимо зеленого фосфорицирующего болота, по лесной чаще, к берегу, где мы лодку оставили. Плыли ночью — мерные движения весел, всплески воды, свежесть речная, ворот его сорочки расстегнут, темные пряди падают на лоб — я могу протянуть руку, откинуть волосы с его лба и вытереть пот, но я этого не делаю. Я могу коснуться его плеч... ощутить сильные мускулы, потом коснуться шеи и щеки, но я этого не делаю. Он молчит, а ведь считывает наверно с фуэрзы мое желание коснуться его, но молчит. Неужели его присутствие меня волнует? Все, сплю.

Реал

Когда Дэниэл ушел, Хьюз вдруг предложил вместе поужинать:

— Тебе следует компенсация за доставленные неудобства — небольшой стриптиз во дворе. Должен заметить, несмотря на всю серьезность ситуации, я все же получил эстетическое удовольствие. Итак, Полина, любой ресторан или кафе, по твоему выбору.

Но я отказалась: неудобно мне это в реале, в моем районе, вечером, с мужчиной ужинать в ресторане — не могу. Реал— это реал.

Он понимающе кивнул и сказал:

— Когда-нибудь я приглашу тебя на ужин в лучший ресторан в любом из миров Голденгейта, а сейчас позволь угостить тебя хотя бы чаем достойным фуэнсена — с самых знаменитых цейлонских плантаций.

Он отправился на кухню, а я за ним. Там, в сверкающей чистоте, я увидела множество своих отражений в электроприборах, стеклах и даже в белом плиточном полу. По кухне бесшумно скользили две женщины, почти одинаковые, в нарядах напоминающих кимоно. Лица у них были обычные, незапоминающиеся, они улыбались, но в глаза не смотрели. Хьюз сказал, что они — проекции в реал из другого мира, мне пока неведомого. Они заваривали чай, досыпали туда каких-то специй — я уловила аромат апельсиновых корочек. Одна из них отнесла в гостиную на подносе чайный сервиз из тончайшего, почти прозрачного фарфора с золотой росписью. Другая застелила столик в гостиной белой кружевной скатертью и уставила его яствами: тарелочками с печеньем, тонко нарезанным сыром, ломтиками паштета, блюдцем с лимоном и вазочку с мармеладом из гуавы. Хьюз сказал, что все куплено в магазине деликатесов, который я сама ему когда-то рекомендовала. Мне было приятно, что он пользуется моими профессиональными советами. Женщины прислуживали так ненавязчиво, что совершенно не мешали нам разговаривать — они тихо скользили по полу как лунные лучики.

Джеф рассказал, как демоны плакали и причитали, обнаружив однажды утром, что не могут приблизиться к нашему медицинскому центру ближе, чем на двести метров. А когда они объединили силы и пытались прорваться сквозь окружавшее меня защитное поле, их выбросило оттуда, да так, что они надолго потеряли управление; некоторые долго бились в конвульсиях, и Ахху потребовалось много реального времени на их восстановление. Это было неслыханное по силе и плотности поле, которое, по всей вероятности, было активировано в момент, когда я впервые примерила Женин подарок.

— Возможно, ты была орудием в тестировании нового оружия против зла, — произнес Хьюз с насмешкой.

После этого защитное поле стало разрастаться и достигло почти пяти километров в радиусе. Когда демоны пытались прорваться сквозь толщу заслона, оно только укреплялось и радиус его увеличивался. В результате, Ахх запретил демонам и Хьюзу приближаться ко мне и велел избегать всяческих контактов. Я вызывала у демонов такой же страх, как казадоры. Интересно, что поле укреплялось и когда вирусы гриппа и коньюктивита недавно пытались просочиться, а так же парочка недобрых пожеланий и один ненамеренный сглаз. Кто же эти недоброжелатели? Неужели кто-то на работе? А может это сосед по прозвищу Плохиш — он ненавидит моего кота Феншуя.

Когда разговор переключился на бывших коллег и пациентов, я рассказала Хьюзу, что телефон не умолкает, и пациенты его разыскивают, и что без него стало пусто. Чай и вправду был отменный — душистый, бодрящий, а пока мы разговаривали, снег пошел крупными хлопьями. Я подбежала к окну полюбоваться, и услышала, что служанки спрашивали у Хьюза — с каким ароматом пену готовить в ванной для дамы, и в какой из спален постель взбить постель и протереть ли амапольские зеркала. А он им ответил, что нет, этого не потребуется, уверенно так сказал, меня задело это немножко. Я привыкла, что он меня раньше хотел, и сейчас мог бы у меня поинтересоваться, не хочу ли я у него остаться, а если да, то в какой спальне. Я бы, конечно, отказалась. Это — реал, тут — и мораль, и совесть, и здравый смысл, а еще страх. Но меня, видимо, задело, что он не оставил мне возможности ему отказать. Интересно, сколько у него всего спален в доме и во всех ли есть те странные зеркала? Мне бы хотелось посмотреться в них еще раз, но он сочтет это заигрыванием.

Так я размышляла, в окно глядя, пока не спохватилась, не считывает ли он все это с фуэрзы. Обернулась, а он — да, головой качает, а в глазах искорки веселые, но и печаль рядом незнакомая... А я тогда отомстить решила, и его фуэрзу прочитать, к столу подошла и хотела из его чашки отхлебнуть остатки чая того ароматного, и не смогла — чашку в руки взяла, к губам поднесла, а отпить не смогла, не знаю почему. Я поблагодарила за угощенье и попросила отвезти меня домой, пока снежный покров еще невелик, и направилась в прихожую.

Он молчал почти всю дорогу. Потом сказал:

— Видишь ли, Полина, — он издал странный смешок. — Эта маскота... — и тут он выругался, да так, что я вздрогнула — прежде он такого себе не позволял.

— Ты не понимаешь, что сделал этот ювелир клятый! Я знаю, что тебе приятно вспоминать сны о нем, но он закрыл путь к тебе любому мужчине. Этой вещицей он заманил тебя в ловушку и ты вошла в нее легко и плавно, и барахтаешься, не замечая самого капкана. Я виноват, я должен был сообразить, что он так просто от тебя не откажется. Но ты — тоже хороша! Тебе не показалось странным, что человек, который бросил тебя в Демонете столь бесцеремонно, вдруг присылает реальный подарок?

— Нет, не показалось. Я обрадовалась и подумала, что ему, должно быть, приятно подарить мне вещицу своего изготовления. Откуда же я знала, что туда заключены комплот и перзак!

— Подарок от казадора должен был тебя насторожить. Они умеют вкладывать эмоции в предметы и извлекать их оттуда.

— Да, я знаю. Он извлекал при мне чужие эмоции из старой кровати.

— Ишь ты! Впечатление на тебя произвести хотел. Видишь ли, подарок от человека, с которым связаны сильные эмоции, может вмиг отбросить тебя в прошлое, где нет развития, то есть, в тупик. Отношения с дарителем могут меняться, а вещица хранит застывшее чувство. В зависимости от ситуации, она может включить его вновь.

— Ну и пусть включает. Я надеюсь, что Женя вернется и мы опять будем вместе. Джеф, а что ты так волнуешься? Может, ничего страшного, а? Комплота больше нет, а персональное заклятье не так уж мне мешает. Может, оно само рассосется постепенно, а?

— Все не так! Чертова кукла! Не то ты говоришь! Полина, я хотел, чтобы ты рассердилась, ногой топнула, и закричала: ''Да как он смеет управлять моими снами! Навязывать мне свои мысли и ощущения!'' Куклы столь умные и прекрасные, как ты, могут выбирать мастеров сами, по своему вкусу, а ты совсем размякла. Неужели, и вправду, так заманчив секс с ним? Жаль, что ты с уроженцем Демонета никогда в постели не была! И пока перзак работает, никогда не будешь! Он сделал этот выбор за тебя, понимаешь?

— Джеф, ну что ты так разошелся? Я любила Женю. И сейчас люблю, наверно.

— Что же ты не ушла с ним? Он же звал тебя.

— Потому что я не нужна ему так, как он мне, понимаешь?

— Пожалуй, понимаю. За время жизни в реале я научился понимать эти тонкости. Полина, он мало того, что балластом у тебя на шее повис, но и управлять тобой хочет на расстоянии!

— Ты хочешь меня разозлить, настроить против него! Это в Демонете, любовь — средство, а для реальной женщины — это и есть цель. А отсутствие любви — и есть самый глухой тупик.

— Как мне рассердить тебя хоть немножко? Ты не понимаешь всей степени его наглости!— пальцы его задрожали на руле. Он вдруг резко затормозил:

— Полина, ты в Демонете себя четко ощущаешь? Без проблем?

— Да. Спасибо тебе большое.

— Я не о том. Ты ведь одна сейчас?

— Одна. А что?

— Я собираюсь пренебречь указом Ахха и применить к тебе грубое насилие.

— Зачем? Ты что? Не надо!

— Я иду на нарушение этики сознательно, чтобы ускорить процесс. Можешь жаловаться администрации или даже верхним уровням на вторжение в личное пространство, я за все отвечу!

Он припарковался, включил свет, порылся в ящичке и вытащил оттуда маленький фонарик, включил его, и, неожиданно, мощный луч осветил салон машины. Затем он резко расстегнул на мне пальто и посветил фонариком на маскоту. Луч сфокусировался на медальоне, и тут же погас — будто провалился в него. Хьюз отбросил фонарик на заднее сиденье, а женский силуэт на медальоне, к моему изумлению, продолжал светиться, а из камешков— амористов посыпались разноцветные искры. Но я не успела этому подивиться, как Хьюз грубо схватил меня за плечи и стал целовать в губы, крепко, сильно, жадно, так, что у меня звон в ушах раздался, а рука его в тот же миг оказалась у меня под юбкой. Я не усела ни дернуться, ни возмутиться, а его пальцы даже не успели согреться о мои бедра, как все исчезло — ранняя зима за окнами, автомобиль Хьюза и он сам... А мои ноздри уловили Женин запах. Женя, любимый мой! Женя со мной! Ах, как жаль, что я надушилась сегодня — он же терпеть не может искусственных ароматов — они мешают вдыхать аромат тела, любви и желания.

Занавеска, окрашенная предрассветным солнцем, колышется на ветру, я укутываюсь в одеяло, собираясь погрузиться в сладкий сон... Надо хорошо выспаться, у меня впереди — много интересного. И вдруг одеяло исчезает... Я растерянно оглядываюсь по сторонам. Вместо постели — горячий песок, а вместо утренней садовой прохлады — жаркий полуденный зной.

Сначала кожа ощутила жар, потом обоняние включилось — Женин запах — на нем пропотевшая грубая рубашка. А теперь глаза увидели Женю, он усмехается довольно, морщинки у его глаз — такие любимые. Его пальцы касаются самой чувствительной точки моего тела, а сердце мое стучит от радости, восторг и легкость небывалая охватывает — ради таких моментов стоит жить! Подо мной песок горячий, впереди гора поросшая редким кустарником, а вершина ее — в облаках скрыта. Женя шепчет мне на ухо: "Любовь моя, Полинка, как ты нашла ко мне дорогу? После осматриваться будешь, успеешь еще... Ух, как я хочу тебя! Разве можно сны сравнить с настоящим сексом? Иди ближе, да не надо песок отряхивать, не обращай внимания. Ух, как я соскучился! После поговорим, после..."

Жарко как! Женя стаскивает с меня купальный халат, срывая застежку торопливыми пальцами. Порыв душного ветра уносит халат в сторону, и он, зацепившись за куст, развевается под потоками воздуха, как белый флаг. Я прижимаюсь к нему крепко, еще ближе, еще... а можно и еще ближе?

— Э, нет! — слышен голос Хьюза. — Ты совсем стыд потерял, казадор Галушко! Держи свой халат, Полина!

Мне в лицо летит белая махровая ткань с песком, я закашливаюсь и протираю глаза. Женя неохотно отрывается от меня, оглядывается по сторонам и произносит грязное ругательство.

Женя....ох... это не Женя... Это Хьюз... в машине. Моя юбка задрана, пальто расстегнуто. На его ладони светящаяся маскота.

— Черт! Медленно гаснет, — сердится Хьюз. — Сейчас, сейчас... Еще пару минут займет, пожалуй.

Я накидываюсь на него с кулаками:

— Что ты сделал? Дурак!

— Тихо, тихо, Полина. Подожди немного,— он хватает мои руки и крепко держит их, не сводя глаз с маскоты.

— Отпусти меня! Я не хочу здесь быть!— голос мой звучит истерически. Хьюз зажимает мне рот.

— Тихо ты! Сейчас погаснет... Еще сотня реальных секунд... Молчи, а то прохожие подумают, что я тебя насилую, вызовут полицию и мне придется всех гипнотизировать.

... Купальный халат валяется на полу. Пять чувств переключаются постепенно в обратном порядке: мои глаза еще видят Женю — он сейчас там, где песок и чахлые кусты. Он хватает воздух руками, а меня нет. Моя кожа уже ощущает прохладу простыней и свежий ветер из сада. Я лежу на кровати в своих покоях, на простынях песчинки другого мира. Последнее, что вижу: Женя поднимается, отряхивает песок со штанин, и грозит кому-то кулаком. Он замечает что-то в песке, наклоняется, подымает застежку от моего купального халата, кладет в нагрудный карман и идет прочь. Я хочу позвать его, но понимаю, что он уже не услышит меня. Он оборачивается на мгновенье и я вижу злой блеск в его глазах. И все — больше нет ничего.

... Все чувства собрались воедино, только сердце страшно колотится то ли от возбуждения, то ли от резкой смены миров. Я сижу на кровати в халате, с оторванной застежкой и тяжело дышу. Мне все еще жарко, на моих руках — запах Жениного пота. Что произошло? Кажется, я была там, где живет Женя. Я исчезала из Демонета и реала одновременно.

Маскота гаснет на моей груди, она еще теплая, будто, живая. Я отталкиваю руку Хьюза и лезу на заднее сиденье, пытаясь достать отброшенный им фонарик. Он не мешает. Не двигается. Смотрит на меня сочувственно. Я верчу фонарик в руках... Как он включается? Ага, вот кнопки ... Пустые щелчки... Я хочу повторить то, что сделал Хьюз. Я хочу к нему! Он включил вонарик и направил на маскоту. Опять пустые щелчки. Ничего не получается. Я роняю фонарик, закрываю лицо руками и начинаю плакать.

— Пореви немножко,— соглашается Хьюз. — Не стесняйся, я же доктор, в конце концов. Слезы — отличная разрядка. Надеюсь, эта встряска сдвинет тебя с мертвой точки.

Я поправляю одежду, застегиваю пальто. Мне стыдно и страшно — будто кто-то влез в мои мысли, подсмотрел сны и прочитал мечты. Я не могу даже глаз на него поднять.

— Ты никогда не разучишься стесняться, — говорит он неожиданно. — Ты, и вправду — редкость, Полина. Отсюда острота ощущений и яркость эмоций.

Он вынимает из ящичка небольшую фляжку, открывает ее и протягивает мне:

— Хлебни. Я бы тебе составил компанию, но я за рулем.

Я послушно делаю несколько глотков. Это коньяк. Алкоголь оказывает свое действие — я расслабляюсь. По мере того как гаснет маскота, голова проясняется. Я сижу в машине Хьюза, припаркованной напротив залива. Мимо идет мужчина с собакой, бегут куда-то подростки, старушка катит детскую коляску — все обычно и нормально. Я остываю, пальцы замерзают, а кожа еще пахнет горячим песком и в волосах запутался Женин запах.

Все, я совсем спокойна. Машина трогается с места.

— Полина, надеюсь, ты простишь меня, но я должен был проверить свои подозрения. Я предположил, что в маскоте может быть вход в мир казадоров и оказался прав. Когда я активировал маскоту при помощи амапольского огнива, то высвободил демовэйв в Аррид и управление твоей проекцией в Демонете было перехвачено. Одновременно я коснулся тебя там, где на маскоте расположены амористы с заклятьем — один на лбу, два — на груди и один, самый крупный — между ног. И казадор немедленно возник в твоем реальном сознании, как и предполагалось. Эх, теперь я уверен, что у него есть приемник твоих эмоций! Если бы я активировал только демовэйв в Аррид, он заподозрил бы неладное. Он видимо, ждал удобного момента, чтобы выкрасть тебя. Два одновременных действия сбили его с толку, он отвлекся на твои эмоции, и не успел среагировать, а я вернул тебя прежде, чем остыла маскота. Он предупрежден, что мне известно об амористах. Он будет вынужден проявить себя. Он пойдет в наступление.

Но я не могла вникнуть в сказанное. Слезы катились по щекам.

— Джеф, пожалуйста, верни меня к нему. Активируй еще раз эту штуку. Он же уйдет, он обидится, он уже обиделся! Я хочу к нему.

— Полина, я не знаю его замысла, но он действует на запретной территории, недозволенными методами. Я получил доказательство его вины, здесь, — он указал на фонарик, — все зафиксировано.

— Джеф, что же мне делать? Что? Я запуталась совсем, я не знаю кто из вас прав, — последние слова я прорыдала. — Знаю только, что не могу без него.

— Ага, не забудь так же разобраться в том кто плохой, а кто хороший — ваш вечный реальный вопрос.

— Не сбивай меня с толку! Я ничего не поняла, что ты говорил! Я не слушала тебя! Я хочу быть с ним, понял?

Машина остановилась.

— Все, приехали. Иди домой. Спокойной ночи, душа моя.

Дворец Админа

Сон улетучился. Я одеваюсь, выбегаю на балкон — лестница на месте — хорошо, не придется идти к парадному входу. Спускаюсь вниз, пробегаю по садовым дорожкам. Фонтаны включаются, когда я приближаюсь, и выключаются, когда отбегаю дальше. Захожу в увитую плющом беседку, сажусь на скамейку и начинаю горько плакать. Как остро мое тело реагирует на Женю, как будоражит меня его близость! Происшедшее резко напомнило мне то, чего я лишена, без чего живу много лет, и, по всей вероятности, буду жить дальше. Мне наплевать на все остальное... Я с ним хочу быть. Он не плохой, он сложный, необычный, со своими принципами и особым подходом к делу. Любить его неудобно, но неспроста же любовь посылается с верхних уровней. Я должна с ним быть, и это — главное. Зачем глушить любовь здравым смыслом, как рыбу динамитом?

Слышу голоса:

— Неужели ошибка в системе? Я все проверю немедленно.

— Ты ведь не спал всю ночь.

— Ерунда, посплю позже.

— Прости, что вмешиваюсь в твои дела, мой мальчик, но я не хочу, чтобы ты тратил время зря, поэтому сразу скажу, что ошибки нет, система работает исправно. А Полина уже здесь. Она в добром здравии, но плачет.

— Что случилось?

— Хе-хе... Она нам сейчас все сама расскажет. Но сначала женщину надо успокоить, утешить, а потом вопросы задавать.

Ахх и Дэниэл заглядывают в беседку.

— Полина, простите, что нарушаю ваше уединение. Возможно, вы хотите плакать в одиночестве, у реальных женщин это бывает в определенные дни. Я подожду, пока вы будете готовы принять мою помощь.

— Ах, нет же! Не надо откладывать!— всплеснул руками Ахх. — Во-первых, можно получить эстетическое удовольствие. Я еще раньше заметил, что слезы ее не портят. Обрати внимание, мой мальчик, как красиво ее веки припухают, румянец ярче становится, грудь вздымается... ресницы мокрые и глаза блестят — любуйся в свое удовольствие. Ну, не смущайся. И не всегда уместны хорошие манеры, лучше подойди ближе и спроси, о чем она так горюет. Видишь, она уже не плачет, а внимательно меня слушает, похоже, сейчас улыбнется.

— Полина, милая, вас обидел кто-нибудь? — спросил Дэниэл.

— Нет.

— Приборы недавно зафиксировали ваше исчезновение, но вы вернулись прежде, чем я успел установить причину. Что произошло, Полина?

— Дэниэл, дорогой, отпустите меня! Мне, право же, неловко, вы всегда были так добры ко мне. Но я должна уйти.

— Вас не устраивает работа во дворце? Или скорость совершенствования таланта кажется недостаточной?

— Какой смысл во всем этом, если даже в другом мире я не могу быть с тем, кого люблю?

— Вы говорите о казадоре Евгении Галушко?

— Да. Я не очень хорошо понимаю, как это произошло, но я была с ним, правда, не более нескольких минут.

Ахх покачал головой:

— Хьюз поспешил. Я дал ему амапольское огниво, но велел ждать подходящего момента. Вижу, он меня не послушал. Так ты была в Арриде, детка? Хотя что я спрашиваю? — тон его из елейного вдруг стал ехидно-едким. — А плачешь из-за того, что он тебе вставить не успел, да? Хьюз вернул тебя слишком быстро? Но если бы он промедлил, то тебе бы пришлось задержаться там и обходиться без купальни с лепестками душистой фиалки в журчащей воде. А песок-то из трусов хоть вытряхнула? Ах, да, на тебе же не было трусов! Сидеть— то хоть можешь нормально? Небось, пока по колючкам попой своей нежной елозила, ягодицы бархатные оцарапала? Может, полечить? Подуть на них?

Дэниэл посмотрел на него с упреком.

— Да ладно, это ты у нас аристократ, голубая кровь, а я парень простой и привык называть вещи своими именами.

Мне было наплевать на колкости Ахха, меня беспокоило, что Дэниэл казался опечаленным. Но я повторила:

— Дэниэл, я не могу здесь больше быть. Мне очень жаль.

Ахх кивнул, сделал жест рукой в мою сторону, как дирижер, приглушая партию скрипок, и я тут же застыла, даже шевельнуться не могла. Ахх взмахнул другой рукой в сторону Дэниэла, будто приказывая молчать, и сказал сам:

— Аррид — жаркий мир! Даже мороженым не успеваешь насладиться толком,— тает, по пальцам течет, тьфу! — и махнул рукой, давая мне слово.

— Дэниэл, пожалуйста, — я почти молила,— Не огорчайтесь так! Мне здесь прекрасно и очень интересно, но возможность быть с Женей, перевешивает. Я хочу быть с ним. Отпустите меня.

Ахх все еще держал руку, не позволяя админу говорить, и сказал сам:

— А как же гордость твоя детка? Сам-то казадор не хочет идти на уступки, чтобы быть с тобой?

— Мне все равно. Я приму его условия. Я не могу быть счастливой без него. Что такое гордость по сравнению с любовью?

И тут Ахх опять приглушил меня движением руки, и сделал дирижерский жест в сторону админа, давая ему слово, и рука его застыла будто он держал звук, партию Дэниэла.

И печаль в глазах Дэниэла погасла. Он заговорил спокойно и рассудительно:

— Мне, безусловно, жаль терять фуэнсена, но я не стану задерживать вас против воли. Однако вход в Аррид — не в моей власти.

— А можно быть одновременно и там и здесь, как в реале и Демонете?

— Нет. Это не дозволено, потому что Аррид — враждебный Демонету мир. Можно допустить посещение Аррида на правах гостьи, но если вы поселитесь там, я буду вынужден закрыть вам вход в Демонет навсегда.

— А Женя как же? Ведь он одновременно в Арриде и Демонете.

— Евгений Галушко попал сюда как ваш партнер. Такой вариант не был предусмотрен демокодексом, и он смог воспользоваться лазейкой в законе. В демокодекс уже внесена поправка, чтобы предотвратить подобные случаи в будущем.

Ахх отошел в сторонку и, казалось, забыл о нас. Он любовался рассветом, нюхал розы и бросал мелкие камешки в ручей.

— Дэниэл, а Женя там же живет, над антикварной лавкой, на Той Стороне?

-Да.

— А можно мне к нему?

— О нет! Вы плохо переносите локальные демовэйвы, а пока вы здесь, я ответственен за вашу безопасность. Но, я могу сделать вот что...

Ахх насторожился и подошел поближе с интересом глядя на админа, а тот продолжал спокойным и бесстрастным тоном:

— Евгений Галушко давно добивается моей аудиенции, а я все откладывал ее по понятным причинам.

— Из-за меня?

— Не только. Я знаю, в чем будет заключается его просьба, и мне хотелось бы отсрочить этот момент. Так вот, я позволю ему придти.

— Сюда? — я чуть не заплясала от радости. — Женя придет сюда!

— А когда он появится, — продолжил админ. — Вы с ним все и обсудите.

Ахх одобрительно закивал.

— Вы не сердитесь на меня, Дэниэл, правда? Вы сообщите мне, когда он появится?

— Думаю, в этом не будет необходимости. Вы сразу же его увидите. Однако, Полина, я бы попросил вас довести дело до конца.

— Конечно, Дэниэл, все что скажете.

— Постройка новой кухни почти завершена. Я собирался предложить вам декорировать ее по своему вкусу, чтобы вам приятней было туда заглядывать, но сейчас это уже не имеет значения. Однако обитателям этого дворца и гостям был обещан небольшой праздник, с угощеньями от избранных вами, кулинаров. И кулинарам ваше внимание и одобрение не будет лишним.

— Мальчик мой, почему ты не расскажешь Полине, что этот пир готовился в ее честь и назначен на день представления Демонитету первого и единственного фуэнсена этого уровня?

— Это уже не имеет значения. Гости уже приглашены и мы ограничимся обычным праздником. Многим из приглашенных ни разу не доводилось отведать блюд, приготовленных при участии фуэнсена.

— Конечно, Дэниэл. С удовольствием! — я вздохнула с облегчением, что все разрешилось так хорошо и просто.

— Благодарю вас. А после праздника, я не задержу вас ни на мгновенье.

— Детка, он мешать не станет, но и помогать не будет. Я его знаю, — опять влез Ахх.

— Хорошо, а когда это произойдет? — я спросила радостно.

— Через несколько дней, — ответил админ. — Подробности можно обсудить сегодня за ужином, я жду вас у себя. А сейчас вам не мешало бы поспать, ведь вы всю ночь бодрствовали. Приятного вам отдыха и сладких снов.

Дэниэл поклонился, потом неожиданно взял мою руку, поднес к губам и поцеловал ее, медленно скользнув губами по запястью. Затем повернулся и зашагал прочь. Я глядела вслед удаляющемуся админу и у меня сжималось сердце от недоброго предчувствия. Скорее всего, я делаю непоправимую ошибку. Но я не могу иначе.

Я отправилась к себе, а Ахх поплелся за мной, держась чуть поодаль. Когда я оглядывалась на него, он сразу же начинал рассматривать верхушки деревьев, нюхать цветы и опускать ладошки в фонтан, но следовал за мной неотступно.

У лестницы, ведущей на мой балкон, я опять ощутила дурманящий запах незнакомых светло-фиолетовых цветов. А на лестнице у меня даже голова закружилась и, оказавшись в своих покоях, я плотно закрыла балконную дверь.

Реал

Из чувства вины, что мужу и сыну пришлось ужинать без меня, я решила приготовить для них хотя бы вечерний чай. Достала красивые чашки, нарезала лимон тонкими кружочками. Смотрела на них, и думала, что многие могли бы позавидовать моему милому и уютному реалу. Я научилась им дорожить и ни на что не променяю тихий вечер, когда каждый рассказывает про свой день, вспоминая самое важное или что-нибудь забавное. Можно вместе смотреть веселую комедию по телевизору, совершать неспешные прогулки, путешествовать, ходить в гости... Но всего этого оказалось мало, потому— то моя проекция и поселилась в Демонете. Почему с другими этого не происходит? А, в общем-то, откуда я знаю, что не происходит? Может и мой муж проецируется в какой-нибудь мир, а может, и не в один. Или пишет е-мэйлы женщине, которая живет за тысячи километров или отсюда, а может, той девочке, которую любил в студенческие годы, пишет и надеется на встречу. Если я узнаю об этом, то не рассержусь. Каждый имеет право на сны и мечты.

Утром, при включении, мой рабочий компьютер неожиданно загудел и заискрился. Я немедленно сообщила об этом директору, и он обещал позвонить мастеру. Данные о пациентах дублировались в директорском компьютере, и, в конце рабочего дня, он любезно предоставил мне свой кабинет для внесения информации. Я не рискнула выйти в сеть с его компьютера. Пока я работала в директорском кабинете, туда вошла строгая дама средних лет, в элегантном синем костюме. Директор представил нас. Дама оказалась новым психиатром, ее приняли на работу, на место доктора Хьюза.

Интересно, что она даже не подозревала, что новую работу получила из-за того, что некий ювелир, живущий на другом полушарии, изготовил и прислал мне по почте маскоту, которая выжила из центра демонов, а рассерженный Хьюз уволился. Интересно, как все это повлияло на развитие мира?

Дворец админа

Я проспала до самого вечера. Проснулась с улыбкой — сразу вспомнила, что скоро буду с Женей. Он любит меня и хочет, как прежде. А тревожный аромат цветов, пышно распустившихся под моим балконом, усилился к вечеру и проникал даже сквозь закрытую дверь. Сколько времени они обычно цветут? Удобно ли попросить Назара, чтобы он их не поливал, а еще лучше выкорчевал с корнем? А может самой оборвать этот куст?

Перед входом в холл меня остановила молодая сероглазая женщина в цветастой шали с веселыми ямочками на румяных щеках:

— Вы — Полина?

Я кивнула и женщина сразу затараторила:

— Извините, мне сказали, что вы можете помочь... О, это вы! Я вас узнала! Здравствуйте! Я — Анисья. Помните меня? Лавка "Полпирога" в Чужом Городе.

— Да, конечно же! А я запомнила вас в переднике поверх тулупчика и платочке, поэтому не узнала сразу. Здравствуйте!

— Нам с Анисимом сообщили, что какой-то важный специалист, в аккурат перед ребутом, отведал нашей стряпни, и нас поэтому сюда пригласили. А мы из-за ребута всю выручку потеряли в тот день — так расстроились, ведь торговля бойкая шла. И вчера вдруг модератор приходит и говорит, что нас во дворец админа приглашают! Уж как мы радовались! Значит это — вы! А я в памяти всех перебирала, кто пироги покупал в тот день, да разве всех упомнишь! А знаете, мне лица покупателей так охота рассматривать, но когда торговля бойко идет, только на руки успеваю глянуть и демонеты посчитать! А вот вас запомнила, с вами еще парень был, молодой совсем. Он после еще приходил, один, пироги покупал, и долго так на скамейке сидел и плакал. Вы тут, видно, большая шишка, помогли бы ему из программы "Невстреча" выбраться, а? Очень уж парень за вами убивается.

— Почему вы думаете, что он из-за меня убивается?

— Разбираюсь я в этом, много чего насмотрелась в ЧуГоре. Да и игроки-гости частенько мне жаловались. Пирогов наедятся, чаю напьются — и давай жаловаться! Оно сначала непонятно, что ЧуГор коварный. Кажется, что развлечешься, отдохнешь, и радуешься, что следов не останется. А потом как прихватит! А модерам, вроде бы, того и надо — их не разберешь. А сами вы, вроде, не жестокая дамочка, добрая на вид даже. А вы тут кто, модератор пищеблока, что ли?

— Я — фуэнсен.

— О! Неужели? Вот это да! Значит, мы с Анисимом и впрямь чего-то стоим, если нас фуэнсен заметил. Вот спасибо-то, что помогли нам!

— А кто вам сказал, что это я помогла?

— А пекарь ваш, Роман.

— Я рада, что вы довольны.

— Еще бы! Попасть на самую высокую ступень этого уровня, — и вправду здорово. Но не это главное! Если бы вы знали, как тяжело жить в вечной осени! Осень — межсезонье. И зима все никак не наступает. Проходит год, два, много... а все никак... От этого можно сойти с ума, хотя пытка весной — еще более изощренная — так говорят.

— Почему? Весна приятнее.

— Оно-то да поначалу. А представьте себе почки на деревьях, которые никогда не распустятся, ростки из-под земли пробившиеся, которые никогда цветами не станут... Я сама этого не видела, мне знакомый рассказывал, торговец сувенирами на ярмарке. Перевод в ЧуГор для него был смягчением наказания. Ой, да что это я заболталась? У нас же дело к вам, вы извините, что я здесь прямо, в коридоре, можно, да?

— Пожалуйста.

— Понимаете, мы с Анисимом хотели бы оправдать доверие и показать все, на что способны, а тут проблема возникла.

— Какая же?

— Да, видите ли, такое дело... нам вода местная не подходит.

— Почему? А вы какую пробовали?

— Да мы уже всякую пробовали, когда тесто замесить пытались — водопроводную, фильтрованную, кипяченую, колодезную, даже артезианскую, а вот не такое тесто получается и все! Мы пока пару рецептов опробовали, те, что на молоке и простокваше — нормально получается. А чтобы ассортимент расширить, нам другая вода нужна.

— На какой же воде вы тесто в Чужом Городе замешивали?

— А на самой лучшей, студеной, родниковой, прямо с источника у подножия Кудыкиной Горы зачерпнутой, там вода чистейшая, ледяная, прозрачная, хрустальная! Мы ведрами ее таскали, в графины переливали — тесто на ней замешивали, чай заваривали. С нею и пироги пышнее и чай ароматнее! Не простая вода это! Так вот, нельзя ли нам ее получить как-то?

— Я спрошу, если это так необходимо...

— Конечно, необходимо, — продолжала тараторить Анисья. — Не сомневайтесь! Вот спасибо-то, Полина! А то нам кухонный модератор сказал, что без вашего на то указания никто демовэйв водой грузить не станет. Так вы уж им скажите.

— Скажу непременно.

Анисья отвесила низкий поклон на прощанье, а я прошла в холл, ведущий к админу, думая, кто такие кухонные модераторы. Дэниэл стоял на пороге кабинета и улыбался мне.

— Полина, вы как раз во время! Как спалось? Я не велел вас не будить и задержал закат.

— Зачем задерживать закат?

— Ну как же? Стол накрыт у окна, чтобы вы могли любоваться заходящим солнцем. Проходите, прошу вас.

Ужин подали немедленно: кувшинчик вина, свежий салат и румяный пирог с грибами, затем запеченную белую рыбу и гранатовый соус. Я здорово проголодалась и уплетала за обе щеки.

— Рад, что угодил вам выбором блюд. Мне доставляет удовольствие смотреть, как женщина ест! Не смущайтесь. А знаете, ваши коллеги, фуэнсены, утверждают, что совместная трапеза— это интимный акт. А еда, и вправду, отменная.

— Это Анисья готовила, что ли?

— Да, она, ваша протеже. Марта тоже здесь, но пока торгуется. Надеюсь, мы придем к ней к соглашению, скорее всего, — это будет временный контракт.

— А Тим?

— Он тоже здесь. Только не на кухне, разумеется. С Тимом сложнее, он потребовал возвращения его прежнего голденгрэйна и вывода из всех программ, включая "Невстречу". Он не знает о вашей роли в его судьбе и был крайне удивлен внезапным окончанием ссылки. Ему так же неизвестно, что под давлением Чужого Города, он стал фоко-эмисором, и от него ожидают, что он станет угощать друзей напитками собственного приготовления. Он думает, что без его демософии не могут обойтись.

— Иронично. Но ведь без демософии, он не стал бы человеком-резервуаром.

— Конечно, но боюсь, он будет крайне разочарован, когда узнает, что именно послужило причиной его возвращения. Софья Марковна, кстати, была очень недовольна этой новостью. Она сердилась и кричала, что никому не позволит вмешиваться в ее творческий процесс. Будь ее воля, ссылка Тима была бы бесконечной. Уж очень ей хорошо работалось в его кафе. Мне пришлось долго убеждать ее, что дело вовсе не в кафе, а в самом Тиме Ласкине. Он передает эссенцию демософии посредством приготовляемых им напитков. Во всяком случае, феномен Ласкина достоин тщательного изучения. Кстати, Полина, подобных случаев в истории этого уровня, не было. Возможно, для обнаружения подобных феноменов требуется фуэнсен. А на этом уровне фуэнсен не положен, что крайне несправедливо, потому, что именно здесь у игроков пробуждаются главные таланты. А когда ваши коллеги с верхних уровней посещали нас, всегда происходили удивительные события! А знаете, несмотря на мои объяснения, Софья Марковна выразила желание купить кафе "Дырявая Ложка". Кстати, о дырявых ложках, Тим привез с собой их целый ящик, сказал, что на всякий случай.

— Он мне тоже одну подарил на прощанье, хоть сам и смеялся над теми, кто серьезно воспринимает ложки как талисман. Странно, что он их привез. Я считывала его фуэрзу, но сейчас не могу вспомнить, что именно он думал, а что произносил вслух.

— Ну, это с непривычки, по истечении некоторого времени, информация автоматически будет укладываться в разные файлы вашего сознания. Что касается Тима, то я решил дать ему время на адаптацию, прежде чем обсудить с ним дальнейшие действия. Я полагался на вашу помощь, но придется научиться обходиться без вас.

— Если вы сняли с него программу "Невстреча", значит, я могу его увидеть?

— Конечно. С него и всех прибывших из ЧуГора, ограничения сняты. А больше вы никого не хотите увидеть?

— Нет.

— Вы уверены?

— Вполне.

Конечно, он имел в виду Руслана. Я молчала, и старалась не думать об архивариусе Густаве и неподписанном договоре, ведь Ахх просил не выдавать его.

— Мне не хочется в такой дивный вечер говорить о делах, но темы ваших злоключений в Чужом Городе нам все равно не избежать. Прошу вас подойти к компьютеру. Фрукты, кофе и десерт подадут чуть позже, на веранду.

Трехмерная клавиатура была похожа на модель города — на месте клавиш — домики, башенки, площади и сады. На мониторе появилась гостиница "Деморада", затем кафе "Дырявая Ложка", ярмарка у подножия Кудыкиной Горы, и, наконец, богато убранная незнакомая комната.

— Во время ребута, вы, без всякого сомнения, находились вне Демонета. В противном случае, я бы без труда установил бы ваше местонахождение.

— Думаете, я вспомню когда-нибудь, где была?

— Думаю, нет. Я лично проверил все моменты, связанные с этой историей, и обнаружил, что демокаунт Сташевского значительно уменьшился после того, как он вручил вам карточку слежения. Вот, кстати, иллюстрация к моему недавнему объяснению о финансах миров Голденгейта. Это было классическое действие против собственной безопасности. Он не учел, что карточка, данная вам с целью взлома программы "Невстреча", попадет к админу и модераторам. А программа Демобанка уже просчитала эту вероятность и уменьшила его персональный демокаунт. Когда он обнаружил потерю денег, то заподозрил вас в заговоре против него, вот смотрите...

В комнате с красивым убранством появилось изображение Сташевского.

— Он метался по своей спальне в пансионе Марты и страшно ругался, — продолжал Дэниэл. — И чтобы выяснить в чем дело последовал за вами на ярмарку, а после заманил вас в ловушку. После случившегося, я лично написал программу для обнаружения подобных дыр, и представьте себе, в Чужом Городе их оказалось около десятка. Причем самая крупная находилась в одной из лавочек, куда вы заходили с партнером, и, только счастливая случайность уберегла вас обоих от засасывания в дыру. Но найти ловушку Сташевского мне не удалось. Во время несанкционированного ребута она была уничтожена.

— А где же он сам?

— Могу предположить, что он попал в зону между мирами, и если это так, ему сейчас несладко.

— А почему нельзя его вернуть, как меня, и допросить?

— Потому что его отсутствие служит благу мирам Голденгейта.

— А мое — не служит?

— Именно так.

— Как хорошо, что меня вернули!— я воскликнула. И тут заметила, что Дэниэл и Ахх многозначительно переглянулись. Дэниэл хотел что-то сказать, но Ахх жестом велел ему молчать, и тут же перевел разговор на другую тему.

— Мой мальчик, прости еще раз мое вмешательство, но почему ты ей не покажешь то, чего она не помнит, и чем ты так долго сегодня любовался? — сказал вдруг Ахх у меня за спиной.

Дэниэл метнул на Ахха грозный взгляд.

— Ты слишком часто стал вмешиваться в мои дела, а твои извинения ничего не стоят!

— Тихо, тихо, ты же знаешь, да и Полина в курсе дела, что любое варево надо помешать ложкой-поварешкой — именно это я и делаю. Полина, детка, Дэниэлу воспитание не позволяет показать тебе тебя же под действием маскоты. Но это крайне занимательное зрелище. Позволишь, мой мальчик?

— Как будто тебе можно помешать!— сказал админ в сердцах и вышел, громко хлопнув дверью.

— Потом сам спасибо скажешь! — крикнул Ахх ему вдогонку. — Эй, подожди, какую кнопку тут нажать? Эх, трудно с аристократами дело иметь! Детка, пока не подали персики в ромовом соусе, кофе и крем-брюле, у нас есть время. А самый главный десерт зависит только от тебя. Может и к лучшему, что Дэниэл ушел, ты его, пожалуй, смущаться станешь, хотя тут, скорее, гордиться надо, потому что ты была великолепна. Сядь, детка, и смотри. Сейчас я разберусь, на что тут нажать, чтобы демотражение ожило. Кажется, на эту кнопку... Ладно, пощажу твое целомудрие и покажу только концовку.

Раздался щелчок и изображение комнаты на мониторе увеличилось, разрослось в разные стороны, как мне показалось, — за пределы кабинета админа. И сам кабинет исчез, а вместо него возникла другая комната, полутемная, с огромной кроватью в самом центре.

— Эх, надо бы света добавить,— пробормотал Ахха где-то за кадром. — И где же эта кнопка яркости? Не та, нет... не напортить бы чего... ага, нашел!

Кровать осветилась, и я застыла от изумления, узнав себя в нагой женщине со спутанными, разметавшимися по подушке, кудрями. О, боже! Голые ягодицы Руслана, разбросанная мокрая одежда на полу, мои глаза закрыты, губы Руслана скользят по изгибу бедра, он шепчет: "Полина, Полина, как я мечтал об этом! Какая же ты красивая! Я бы душу продал за твою любовь, за такие ночи. Ты никуда не уйдешь, правда? Я умру если ты уйдешь. Давай здесь останемся, а? Мне все равно где жить лишь бы с тобой".

И мой голос: "Что ты, Женя, куда я денусь? Мне тоже все равно где быть, Женчик мой!"— я еще что-то шепчу ему на ухо, ласкаю его, целую плоский мускулистый живот Руслана, перебираю его светлые длинные волосы. В моих глазах счастье и нежность — так смотреть я могла только на Женю. Руслан замирает на мгновенье, на лице — гримаса отчаяния, в глазах страшная боль. Он кусает губы и качает головой, на его глаза наворачиваются слезы. Он трясет меня за плечи: ''Полина, Полина, ты видишь меня? Это же я, Руслан!"

— Тсс...— я отвечаю, — Ну что ты так кричишь? Иди ближе, Женя, еще ближе, еще..."

— Ну как? — интересуется Ахх, поглядывая на меня с задорным любопытством. — Жалко малыша?

Я только сейчас замечаю, что он держит мою руку в своей холодной лапке. Я пячусь назад, зажмуриваюсь, чтобы не видеть муки на лице Руслана, но продолжаю все видеть даже с закрытыми глазами.

— Выключить?— спрашивает Ахх. — Достаточно? Ах, как сердце у тебя защемило, бедняжка. После этого малыш и прибежал ко мне, фуэрзу закладывать за твою любовь! Сейчас, минутку, детка, подожди, я соображу, как же выключить... Найду нужный рычажок, вот он...

Щелчок — и я стою в кабинете админа перед погасшим монитором. Трогаю воздух руками, чтобы убедиться, что все исчезло.

— Уже все, детка. О, да ты под впечатлением. Я специально включал процессор на полную мощность — для усиления эффекта. А какая же ты славная голенькая,— мальчик долго любовался тобой перед ужином, и согласился со мной, что любая одежда тебя только портит. А уж подогрелся как! Бери голыми руками. Ну все, все, погасло. Детка, демотражение — это, всего лишь, запись, просто очень качественная — транслируется прямо в сознание, поэтому даже с закрытыми глазами можно все видеть. Сейчас это запрещено демокодексом, а раньше я успешно использовал его для пыток. Ух, как они головами мотали, чтобы не видеть всего этого! А после такие гадости обо мне говорили в реале! А я для их же пользы, для воспитания, не для собственного развлечения, право же, ну, разве что изредка. Что, Полина? Страшно боль причинять, да? Особенно тому, кто любит тебя? Жалеешь его, вижу. А вот казадору твоему наплевать на всех. Казадор твоим огнем играет, а искры летят далеко и обжигают тех, кто рядом оказывается. Детка, ну что ты молчишь? Успокоилась? Хочешь начало этой сцены посмотреть? Нет? Не сейчас? Ну и зря. Ах, как ты спинку красиво выгибала, как он ножки тебе целовал, каждый пальчик отдельно...Может включить? Нет? Ну, потом когда-нибудь, ладно?

— Зачем ты мне это показал? Кто еще это видел?— я спросила сдавленным голосом.

— Только админ. А как до этого места дошли, он даже Валентину велел уйти, и этот сластолюбец известный послушался, хоть и неохотно. Но ты же не станешь сердиться на моего мальчика? Ну да, любовался он твоими бедрами бархатными, грудями зефирными и даже самым сладким местечком. Согласись, должен же он был все файлы лично проверить, чтобы найти причину столь агрессивного поведения зарвавшегося выскочки Сташевского и выяснить последствия ребута.

— Какой ужас!

— Ты стыдишься его? Значит, есть надежда, что он тебе не безразличен. На Валентина же тебе наплевать, правда? Что он есть, что нет его — все равно. А вот Дэниэл... И ты абсолютно права — мальчик-то чудесный, красивый, высокое положение занимает, образованный, аристократ, уроженец Демонета к тому же. А уж как проницателен! Он первый заподозрил, что неладное с тобой происходит не только из-за ребута, а из-за прямого воздействия реала на твою проекцию. А с казадором твоим я церемониться не стану. Ему и так много чего с рук сошло!

— Не трогай его! Не трогай Женю!

— Тихо, тихо!

— Не смей его трогать!— я закричала сердито, и даже ногой топнула.

Ахх захлопал в ладоши.

— Грозная, прекрасная воительница! Еще раз ножкой топни на меня! — и расхохотался заливисто. — Я— то сам пальцем не пошевелю, предпочитаю все делать чужими руками, стравливать и науськивать. Сама с казадором расквитаешься, сама его проклянешь. Ну, все, неловко мне тебя так долго задерживать, мальчик уже заждался на веранде. Я, пожалуй, приду попозже — поболтать об увиденном, обсудить кое-что. А сейчас иди, кофе подан, а крем-брюле в керамической чашечке под карамельной корочкой. А под корочкой — целый мир. Хитрая лиса Марта свои секреты кулинарные никому не доверяет, может тебе удастся выведать. Полакомись вволю, в Арриде таких вкусностей испробовать не удастся, там вода чистая — и то редкость. А как разобьешь карамельную корочку, зачерпнешь сладкий крем серебряной ложечкой, протяни ее мальчику, и смотри, как он ест, пристально в глаза ему заглядывай в этот момент. Ты же еще силы своей фуэнсенской не знаешь, куколка. И все я подсказывать должен, сама ни до чего догадаться не можешь! Ну иди, пусть он увидит тебя с румянцем гнева и стыда. Красивая, пылкая и целомудренная! Иди! А то он уже ходит по веранде из угла в угол...

Ахх вытолкнул меня из кабинета.

Я помотала головой. Что он тут мне наплел? Аррид, вода, крем-брюле, ложечка, проклятье, лиса-Марта — все специально запутал! Искаженное от боли лицо Руслана стояло перед глазами. Вот как маскота работает! Бедный Руслан! Похоже, я заколдована, в прямом смысле этого слова. Не столь из-за ребута я ничего не помнила о ночи с Русланом, сколь из-за реальной маскоты... А ее действие распространяется на меня и в Демонете. Какой ужас! Мой муж, кстати, нежен и предупредителен в последнее время, и то и дело подмигивает заговорщицки. Я наверно веду себя с ним как с Женей, а после помню все, как сон с ним. Да, пожалуй, это лучше прекратить, но так, чтобы Женю никто не трогал. Со мной-то они носятся, я — фуэнсен, я нужна им. Милый, милый мой Женя! Хотел, чтобы я думала о нем, чтобы не забывала...

Дэниэл, и вправду, ходил по веранде из угла в угол. Кинулся ко мне:

— Полина, раз уж так получилось, давайте спросим совета у специалиста по перзакам?

— У кого?

— На верхних уровнях есть специалисты по персональным заклятьям. Не верю, что вы, после увиденного, все еще желаете оставаться под его воздействием.

— Пожалуй.

— Для вмешательства необходимо не только ваше согласие, но и участие.

— Хорошо. Только Женю не трогайте. Пожалуйста.

— То, что вы так просите за него, может быть тоже следствием действия маскоты,— заметил Дэниэл. — Кстати, должен заметить, когда вы о нем говорите, фуэрзу считать невозможно — сплошные блики и помехи...

Дэниэл набрал что-то на своем карманном компьютере.

— Сейчас он придет. Подождите минутку.

— Кто? Специалист по заклятьям?

— Нет, художник. Специалист находится далеко. Мы отошлем ему комбинированное демотражение. Выпейте еще вина. Вы переживаете из-за этого юноши Руслана, я вижу.

На веранде появился человек средних лет с пышной копной темных кудрей.

— Полина, это— Максим Майский, художник.

Имя показалось мне знакомым. Майский кивнул мне приветственно, сел, и молча, налил себе вина из кувшина. Из карманного компьютера админа выполз тонкий полупрозрачный листок с изображением маскоты — стилизованная женская фигурка с широкими бедрами среди переплетенных золотых узоров по эмали и россыпи мелких камешков.

— Хьюз передал из демотражение, оно сохранилось в амапольском огниве. Взгляните-ка, Полина, есть ли неточности?

— Мне кажется, что здесь эмаль бледнее, чем на реальной маскоте, и голубой цвет другого оттенка.

— Да, при передаче из других миров, цветовая гамма немного искажается. Сейчас исправим.

Майский достал карандаш и направил на листок световой луч, оттенки цвета эмали стали меняться, пока я не указала наиболее близкий к оригиналу. Затем Майский попросил меня встать и стал рисовать меня. Через несколько минут он протянул мне рисунок для одобрения. Я была изображена с фотографической точностью, только выражение лица было испуганным и растерянным. Я кивнула, одобрив точность изображения.

Майский ввел оба рисунка в компьютер Дэниэла и мое изображение легло поверх рисунка маскоты. Он произвел еще какие-то манипуляции и изображение маскоты стало медленно увеличиваться и растягиваться, пока амористы не оказались на уровне моего лба, груди и бедер — как на маскоте.

— Искусная и тонкая работа! — воскликнул художник. — Мастер изготовивший маскоту, хорошо знал ваши пропорции. Взгляните еще раз, есть ли неточности?

— Кажется, нет.

— Ну и отлично. Значит можно отсылать рисунок специалисту по перзакам.

Админ нажал какие-то кнопки и рисунок исчез с монитора.

-Надеюсь, передача не слишком исказит цвета, — сказал Майский, и налил себе еще вина. — Вообще-то, Дэниэл, искажение может стать проблемой в некоторых делах. Тебе бы заняться этим. Ну да, я знаю, что у тебя забот много,— при этом он посмотрел на меня и недвусмысленно хмыкнул.

Дэниэл заверил художника, что займется усовершенствованием программы по передаче цветовой гаммы при первой же возможности.

— Если я еще понадоблюсь, дайте мне знать, — сказал Майский, опустошил бокал, поклонился и вышел.

"Очень деловой мужик", — подумала я, — ''Говорит строго по делу, работает точно. Почему его имя мне знакомым показалось? Где я могла его слышать?"

— Благодарю за содействие, Полина — сказал Дэниэл. — Надеюсь, расшифровка не займет много времени. Вижу, что вино оказало на вас успокоительное действие. А вот и десерт — персики в ромовом соусе, крем-брюле и кофе, — все готовила Марта по особому рецепту. Великолепная кулинарка! Правда, у нее уже возник небольшой конфликт с Романом. Они, представьте, поспорили о том, какой десерт вам больше придется по нраву, не забавно ли? Марта полагает, что десерты из персиков и груш наиболее благоприятны для вашей фуэрзы, а Роман утверждает, что из малины или смородины. Что вы молчите? Я вижу, вы все еще думаете об этом юноше.

— Дэниэл, как сделать, чтобы Руслан не сердился на меня и не страдал?

— Во-первых, он совершенно на вас не сердится, он вас любит, и, как обычно бывает в таких случаях, во всем винит только себя. Во-вторых, его страдания невероятно благотворны для этого мира — он пишет музыку, которая вряд ли кого-то оставит равнодушным, что, кстати, должно увеличить содержимое вашего кошелька. А за его безопасностью следят модераторы.

— Модераторы? А зачем? Ему что-то угрожает?

— Мало ли что можно наделать сгоряча в столь юном возрасте. Не беспокойтесь ни о чем! Спокойно занимайтесь приготовлениями к празднику. Старайтесь не вовлекать других игроков в свои дела. И не забывайте об осторожности — маскота может преподносить сюрпризы.

Холодные золотые пропитанные ромовым соусом персики, были совершенно прозрачными, даже орешки, вложенные в серединку вместо косточек, просвечивались сквозь тонкое стекло бокала.

— Не надо быть фуэнсеном, — сказал Дэниэл, — Чтобы сделать вывод, что столь изысканный десерт может приготовить только страстно влюбленный в свою профессию, кулинар.

Админ прав, что оберегает других. Любое принятое мной решение, может быть вовсе не моим, а казадора. А для Жени окружающие — только инструменты в достижении цели или исполнении прихоти. Да, Женя, конечно, хорош! Еще неизвестно куда заведет меня эта маскота с перзаком.

Админ смотрит на меня внимательно, считывает с фуэрзы мое состояние, и радостно улыбается, когда я произношу вслух то, чего он давно ждет.

— Помогите мне избавиться от перзака, Дэниэл! Маскота посылает мне сладкие сны, подпитывая надежду, но я не хочу обманываться!

— Дело не только в самообмане, а в том, что он может вас выкрасть отсюда в любую минуту и никто сможет ему помешать.

— Даже вы?

— Даже я. Он перенаправит вашу проекцию из Демонета в Аррид когда ему заблагорассудится.

— Даже сейчас?

— Увы! Но не пугайтесь. Ведь он не сделал этого до сих пор, значит, этому есть причина, и я догадываюсь о ее сути. Хотите еще один персик? Вкусно, правда? Ай да Марта! После правильной еды приходят в голову правильные мысли. Сейчас вы мыслите гораздо трезвее, чем до десерта. Видите, милая Полина, какую ценность вы собой представляете? Фуэнсенов вашего класса — считанное количество во всех мирах Голденгейта! И это только начало!

— Верно. Я знаю, что этот персиковый десерт был приготовлен для меня. И это почему-то очень важно.

— Это значительный компонент, верно. Есть пищу приготовленную искустным кулинаром, влюбленным в свою профессию, да еще и специально для вас, это— привилегия избранных. Только при соблюдении этих условий, еда принесет максимум пользы для вашей фуэрзы. Еще одно условие — кулинар должен быть в хорошем настроении. А вот и кофе. И самый главный десерт — крем-брюле, Марта приготовила его для нас по просьбе Ахха. Для нас обоих.

Во время разговора, Ахх периодически появлялся в разных уголках веранды — то выглядывал из-за спинки стула Дэниэла, то из-за двери ведущей в кабинет, то подходил ближе и дергал меня за рукав.

Я разбила ложечкой карамельную корочку, попробовала крем-брюле и зажмурилась от удовольствия, отхлебнула кофе — божественный, совершенно необыкновенный вкус.

"Попробуй крем-брюле, а потом поднеси к его губам свою ложечку" — зашептал мне на ухо голос Ахха. ''Ты еще своей силы не знаешь. Самый главный десерт зависит только от тебя".

Нет, не могу, это слишком фривольный жест.

— Ахх не дает вам покоя последнее время — это обычная история. Одинокие куклы без мастера или игруна — его главная забава, — заметил Дэниэл. — Он заполняет их мысли и досуг всякими шалостями. У вас щеки пунцовые... Ну, и чего он хочет на этот раз?

— Это касается вас, Дэниэл.

Ахх исчез в ту же секунду как я это произнесла.

— Интересно. Что вы должны сделать?

— Он хочет, чтобы я... чтобы вы... это глупо, наверно... чтобы я...

И я протянула ему свою ложечку с крем-брюле, наклонившись через стол. Его брови поползли вверх, но глаза засияли радостным удивлением.

Он ел крем, а я смотрела ему в глаза. Потом on схватил мою руку и прижал лоб к моей ладони, и мы молчали, но почему-то все понимали друг о друге без слов. Вот так смотрели и все понимали, будто наши фуэрзы открывались, соединяясь в одно целое. Это можно было сравнить с купанием в прохладном озере. Мы то подплывали, то отталкивались друг от друга, со смехом подставляли руки под водопад, любовались стаей серебристых рыбок, а потом лежали рядом на берегу среди экзотических растений и вьющихся лиан, наши бедра соприкасались и капельки воды испарялись с кожи — нам было удивительно хорошо и весело. Наши фуэрзы поворачивались друг к другу разными гранями — они сверкали при соприкосновении и сообщали о себе самое важное. ''Вы еще удивительнее, чем я предполагал, Полина. Все, что в моей власти — ваше. Все, что умею — это для вас. Я буду счастлив разделить..."

Я не знаю, сколько это продолжалось. Может быть несколько секунд, а может быть целую вечность, но ни разу прежде я не испытывала ничего подобного — вот так чувствовать другого человека как самое себя, и ему позволить стать на время мной, открываться друг другу с легкостью и весельем.

Лежа рядом с ним на берегу, я могла свободно гулять по его сознанию, охватывая мир, которым он управлял — мозаичный и разнообразный: города, площади, башни, реки, леса, домики, опять города с башнями. Он доверял мне себя, свою фуэрзу.

Мы сидели за столом, глядя друг на друга, его глаза сверкали восхищением — ему нравилось то, что произошло. А что все это значит? Может это особый вид общения в Демонете?

— Видите, Полина, — сказал он, наконец, — Насколько это интимно — разделять трапезу. Спасибо вам за доверие.

— Что это было? Демовэйв?

— Гораздо больше. Это был новый мир, наш общий, ваш и мой.

— А что произошло?

— Интерфуэр — обмен тайной информацией души. И, надо сказать, это был один из самых приятных и неожиданных за мою жизнь.

— А как вы это сделали, Дэниэл?

— Это вы сделали, Полина. Да-да, не удивляйтесь, у вас в рукаве еще много сюрпризов.

— Вы хотите сказать, что я могу сама создавать миры? Когда захочу и с кем?

— Я создал необходимые для этого условия, но, со временем, вы научитесь это делать самостоятельно.

— Но это было так здорово! Даже круче чем... чем...

— Чем секс, вы хотите сказать? Пожалуй, да, если иметь в виду секс с игреалом.

— Дэниэл, вы сказали, что у вас раньше уже был... этот... интерфуэр. А можно спросить с кем?

— И у вас наверняка был, только вы не знали этому названия и не умели полностью отдаваться моменту. Совместная трапеза — мощная сила. Да, я испытывал это несколько раз в жизни и один из них, кстати, был в реале — я ведь жил там несколько реальных лет.

— Да, я помню, Хьюз говорил, что вы вместе изучали медицину.

— Был такой период, верно. Но еще был и другой — я путешествовал по реалу — самолетами, поездами, пароходами, а однажды добирался до места в собачьей упряжке. Все это невероятно медленно, но, увы — изучение и жизнь в другом мире — это часть нашего образования. В дороге я обычно развлекался чтением фуэрз пассажиров и меня изумляли потоки вдохновенного и совершенно бесцельного вранья, которое они выплескивали на меня и других попутчиков. Но это было далеко не самым нелепым в реале.

— Я уже боюсь спросить, что было самым...

— То, что жители реала безжалостно уничтожают свои тела, отравляя их всякой гадостью, сокращая срок своей единственной жизни, причем делают это, зная о последствиях.

— О, да! Мне ли этого не знать? Я из реала, но сама удивляюсь этому ежесекундно... Так что же про интерфуэр?

— Да, интерфуэр... Однажды ранней осенью, я случайно попал на празднество в предместье большого города. Длинные столы под развесистыми деревьями, множество народу, жужжание пчел, щебет птиц, звуки губной гармоники — прекрасная атмосфера! Напротив меня села женщина — худенькая и незаметная. В ее ушах сережки были в виде вишенок и блузка тоже была расшита вишенками. А рядом со мной села яркая румяная и пышная молодица с длинной косой — она сама была похожа на спелый сочный фрукт. Она прижималась ко мне вовсю, и даже без чтения фуэрзы, можно было предположить, что меня ждет упоительная ночь в стогу сена под открытым небом. А на эту скромную незаметную женщину с сережками-вишенками, я бы вообще внимания не обратил, если бы она вдруг не протянула мне стакан вишневой наливки и кусок макового пирога. Я не знал обычаев и думал, что здесь так принято, поэтому поблагодарил, отпил из стакана и отведал пирога, а она глядела мне в глаза и улыбалась.

— И что же произошло?

— Больше я ничего не видел. Роскошная молодица с косой напрасно толкала меня в бок. Женщина-вишенка в тот же момент создала удивительно яркий интерфуэр, действие которого имело крайне интересные последствия, как для нас обоих, так и для развития мира. Уже после я узнал, что пирог этот она испекла специально для меня и наливка также была ею приготовлена, а еще — она украдкой пригубила из моего стакана. Но все это она сделала намеренно. А у вас, Полина, это случайно получилось, но тем лучше — возник чистый и славный интерфуэр, хоть и наивный немножко.

— Так эта женщина-вишенка была фуэнсеном?

— Безусловно. Только слова этого она тогда еще не знала.

— И что же произошло?

— Она узнала обо мне в тот момент то, что я скрывал от жителей реала, и то, чего я сам о себе не знал. Ее совсем не удивило, что я уроженец другого мира... В тот самый момент, когда я отведал пирога и пригубил вишневой наливки, она подарила мне мир, только ее и мой, куда невозможно проникнуть другому игроку. Мир этот с тех пор значительно изменился, но он существует, и хотя наши линии игры разошлись, мы можем видеться в этом мире и она до сих пор имеет надо мной эту власть — она может увлечь меня туда, если пожелает.

— Как это удивительно, Дэниэл! Но я не хочу иметь над вами власть. И вообще над кем-нибудь другим.

— У вас совсем другой характер, милая Полина. Вам даже не пришло в голову воспользоваться происходящим в своих интересах, чего нельзя было сказать о ней. А сами вы открываетесь так доверчиво и дарите так много, ничего не требуя взамен. Вы впитываете в себя новые впечатления, изумляясь им так искренне, и это для вас важнее, чем слава или власть. Но ждать того же от других — крайне наивно.

— А женщина-вишенка была другой?

— Почему была? Она здесь и занимает высокую должность, иногда заглядывает сюда, но больше по делам. Однако, довольно о ней. Я сегодня стал больше на целую размерность. У меня есть вы и наш с вами мир. Это — подарок, большой подарок, Полина. Благодарю вас. Теперь, я смогу быть вам более полезным.

— Ой, вы сейчас точно определили то, что я не могла сама сказать. И я стала богаче на целую размерность!

— И это единственное, что останется у меня, когда вы покинете Демонет. Однако не ждите, что я буду уговаривать вас остаться или заманивать чем-нибудь, хотя хитростей, поверьте, у меня в запасе достаточно, мне нужно не это.

— А что же вам нужно?

— Ваше искреннее горячее желание остаться здесь, со мной, без всяких колебаний.

— С вами?

Вместо ответа он еще раз поцеловал мне руку и поблагодарил за удивительный вечер. Все-таки я ему нравлюсь, но ведет он себя как джентльмен, пожалуй, даже чересчур благовоспитанный.

Дэниэл проводил меня, пожелал приятного отдыха и удалился. Он не сделал ни малейшей попытки поцеловать меня или войти в спальню. Может, у них так принято в Демонете? Не уверена, что мне бы этого хотелось, но было бы лестно. Ах, да! Он же не может прикоснуться ко мне, пока я под воздействием маскоты — ну, конечно, вот в чем дело! Зачем ему, чтобы я представляла себе Женю в этот момент. А Женя-то не дурак! Позаботился о таких ситуациях — оберегает меня. И как бы они все его не бранили, а меня будоражит одно упоминание о нем. Я влюбилась в него задолго до всяких маскот, перзаков и встречи в Демонете. Влюбилась с первого взгляда. А внимание других мужчин мне просто льстит, как отражение в зеркале. Мне необходимо каждый раз удостоверяться в своей привлекательности, замечая искорку интереса и даже восхищения в глазах мужчин, но когда я рядом с Женей — происходит волшебство. Эх, всего второй раз в жизни любовь меня посетила, неужели она опять ускользнет, как песок сквозь пальцы? Нет. Не допущу. Я буду с ним, с Женей.

Дверь на балкон была заперта, но запах бледно-фиолетовых цветов проникал даже сквозь щели. Я укрылась одеялом с головой, но аромат все равно не давал мне уснуть, и я стала рассматривать созданный мной мир. Там вечерело. Дэниэл сорвал два огромных бархатистых листа с гигантского вьющегося растения, мы закутались в них, и пошли вглубь острова, искать ночлег.

Запах усилился. Может уйти куда-нибудь на время? Но куда? Я встала, походила по спальне, заглянула в шкаф и обнаружила там новое белье — белое, кружевное и прозрачный пеньюар. Примерила, покрутилась перед зеркалом. Вечернее бархатное платье висело на месте, а рядом располагалась шкатулка с жемчугами. Ах, да, ведь скоро будет праздник, бал, и я надену это платье и жемчуга — все это появилось здесь, до того, как я узнала про бал. А куртка и сапоги появились за день до моего похода на кладбище, которое вовсе не кладбище. А вот для чего это белье? Для кого, вернее? Ух, ты — белье-то цвет меняет... Как только я надела его, оно из белого, вдруг стало вдруг телесным — приобрело цвет моей кожи, издали кажется, что его вообще на мне нет. Я покрутилась еще немного перед зеркалом и пеньюар стал голубым. Ух, как здорово! А от чего же это зависит? Может быть под влиянием тепла меняется цвет? А в голубом мне тоже хорошо и до чего жаль, что меня в нем никто не видит. Вот бы Женя скорее пришел. Дэниэл сказал, что Женя может похитить меня в любой момент. Действительно интересно, почему он этого не делает. Чего ждет? Вообще, интересная перспектива — проснуться и обнаружить себя в Арриде. Или же прямо сейчас, в этом белье, оказаться в песках, с ним рядом. О, опять пеньюар опять стал белым!

Нет, аромат этих цветов совершенно невыносим. Я вышла на балкон и посмотрела вниз. Цветы нахально стелились под балконом бледно-фиолетовым покрывалом. Я стащила матрас с кровати и потащила его в купальню — туда аромат не должен проникнуть. Перенесла туда же постель, и улеглась. Но сон улетучился. Я поворочалась боку на бок и стала размышлять о том, что Ахх здорово подсказал про крем-брюле. Кстати, где он? Если слушать его внимательно, то можно догадаться, что произойдет в скором будущем. Я бы с ним поболтала с удовольствием. Может позвать его?

— Ахх! — я сказала громко. — Ахх, ты где?

Никого. Может одеться и пойти к кому-нибудь в гости? К Софье Марковне, например. Надеюсь, она не очень сердится на меня из-за Тима? И самого Тима хорошо бы повидать — жаль я не спросила, где он живет. А можно и к хамоватому садовнику зайти — попросить, чтобы выкорчевал он с корнем эти кусты под моим балконом. Он меня, конечно, опять выгонит, но мне даже нравится его злить. И вообще интересно, что у него в саду происходит и почему он себя так ведет. Нет, пожалуй, лучше выспаться — завтра начнутся приготовления к празднику, админ сказал, что у меня будет много работы, а я понятия не имею, что именно придется делать. Завтра же отправлюсь на новую кухню и разберусь что к чему. Кстати, я даже не знаю, где она находится, хорошо бы, меня туда провел кто-нибудь, а то еще застряну в очередном дворцовом лабиринте как в прошлый раз.

Я поворочалась еще немного. Вода журчала слишком громко.

— Вовсе не аромат цветов или журчание воды мешают тебе спать. Такой женщине не пристало спать одной,— сказал голос Ахха в темноте. — Я польщен, что ты позвала меня, но разве пристало тебе тратить ночи на разговоры со старым демоном.

Я включила светильник. Ахх сидел на краю купальни и болтал ногами. Мой пеньюар в темноте казался темно-синим, как ночное небо. Я поблагодарила его за идею с крем-брюле, сказала, что эффект был потрясающим, он просиял, но пробормотал, что-то вроде того, что ему не всегда следует доверять — нужно и свою голову на плечах иметь.

— Слушай, Ахх, ты ведь знаешь, что произойдет в будущем, правда?

— Не совсем. Я вижу несколько вариантов, и могу сделать обоснованное предположение. А иногда и подтолкнуть игрока к определенному действию — как тебя вчера с крем-брюле, но только когда меня начинает бесить его инертность. А ничто не бесит меня сильнее, чем неиспользованный потенциал! Что касается тебя, то предугадать твои действия довольно трудно, куколка.

— Не называй меня куколкой, мне это неприятно!

— Вынужден повиноваться, хоть и неохотно.

— А какие варианты ты видишь для меня? Их много?

— Во время твоего пребывания на Другой Стороне, их было около двадцати. Я открывал перед тобой разные двери, но ты не использовала ни одну возможность.

— Это когда же?

— Например, ты самостоятельно нашла вход в нишу, где была демостанция в своем первом голденгрэйне, помнишь?

— Да, конечно, там все было как во дворе, где я жила в детстве, только одна деталь существенно отличалась, и я поняла, что это неспроста.

— ...Чем немало меня порадовала. Только треть новичков замечают отличие. Но ты, к моему глубокому разочарованию, ничего не предприняла.

— А что я должна была сделать?

— На кнопочки нажать и посмотреть, что будет. Эх, Полина! Две трети игроков, что вошли в такую дверь, нажимают и экспериментируют. А ты вот ушла, так толком и не разобравшись, что к чему. Из-за этого сразу несколько вариантов пришлось отмести.

— Я боялась, что дверь закроется и я останусь замурованной в нише. О, сейчас вспомнила — в тот день я собиралась прощаться с Демонетом и хотела запомнить все получше. Да, я была уверена, что покидаю Демонет.

— Ну да, обычное дело. В течение дня, игрокам даются шансы изменить линию игры и получить заслуженные призы, но они продолжают путь по заданной с утра схеме. А больше всего меня огорчило, что ты так и не пошла в шекспировский театр. А ведь и здание большое и красивое, и афиши яркие, самим Майским изготовленные!

— Да, я все время мимо проходила, и думала, почему только шекспировские пьесы в театре идут.

— Господин Шекспир — профессор демонических наук, а в его театре зрители проверяются на шкурность и гнусь. Но что об этом говорить — эти варианты уже не вернуть.

— Но остались же какие-нибудь хорошие, Ахх?— спросила я с тревогой.

— Всего три, но все блестящие, детка.

— В чем же их блеск?

— Ну уж точно не в славе и величии — это удел игроков с примитивными фуэрзами.

— А в чем же?

— Разумеется, в реализации собственного потенциала и во вкладе в развитие миров Голденгейта. Прекрасные варианты, но все до одного заблокированы казадорским перзаком.

— Женя? Вмешался и запортил мои варианты?

— Ну а как это еще назвать? Сама подумай, ты игреалка и новичок, а в тебе заинтересован уроженец Демонета, админ, к тому же, и просто — чудесный мальчик. Разве не подарок судьбы?

— Ахх, ты в роли сводника выступаешь по своей инициативе или он тебя попросил?

— Не перебивай старших, детка! Сводник — моя основная профессия. А хочет он, чтобы ты еду сама для него готовила, любя его, конечно, а ему бы это очень даже на пользу пошло и для фуэрзы и талантов еще не раскрытых. А еда тобой лично приготовленная, ох как дорого ценится, детка.

— А сам он этого хочет?

— Ха! Ты ответ давно сама знаешь, но тебе приятно это услышать еще раз. Желание его настолько сильно, что он с трудом сдерживается. Такие сильные желания вредно давить, им надо выход дать. Но только он не будет просить или принуждать тебя. Это ценно только если ты сама, да с любовью, да своими ручками белыми, да для него только... И не может быть, чтобы такой чудесный мальчик, мой воспитанник, да не нашел бы пути к твоему сердцу! Да и ты бы не прогадала в этом случае.

— А еще какие варианты?

— Руслану тебя отдать. Дэниэл у нас — гордый, аристократ по рождению, он не тронет тебя, пока ты сама этого не захочешь, а малыш Руслан... Вот уж кто не гордый! Вот уж кто ждать не хочет! Он будет просить, умолять, в ногах у админа валяться, чтобы тот снял с него программу "Невстреча", соглашаться на все мои условия, чтобы только рядом с тобой быть, даже без надежды на взаимность.

— Но он все еще в Чужом Городе?

— Пока да. Кстати, поздравляю, ты — его первая любовь, та, что на всю жизнь отпечаток накладывает. А девчонка, что раньше с ним была, вообще не в счет, по сравнению с той страстью, что ты в нем пробудила тогда в клубе, танцами своими бесстыжими. И тебе это зачтется, твой демокаунт много лет пополняться будет — уж больно он талантлив. Только жаль, что казадору процент от твоих средств отчисляться будет, ну да с этим ничего не поделаешь — правила Демобанка — незыблемы.

— А казадору за что проценты следуют?

— Так ты-то для казадора танцевала, вот он и в выигрыше от того, что Руслан получил толчок к созданию нового направления в музыке. На языке реального бизнеса он назывался бы посредником, так что хочешь, не хочешь, а проценты отсчитывать придется в тройном размере.

— А почему в тройном?

— Ага, жалко? А потому что казадор дважды посредником был: первый раз, когда ты для него танцевала, а второй — когда Руслана к тебе привел. А то, что он тебя к кровати привязал, чтобы ты никуда не делась, за это ему еще надбавка положена. Что ты вздрогнула, детка? Неприятно вспоминать? Но он теперь косвенно причастен ко всему, что Руслан создаст в будущем.

— Вот как все получилось! А Руслан говорил, что Похх его на то место привела и велела пиво пить, а Женя его там и встретил.

— Она-то привела, но Женя мог мимо пройти. Мы, демоны, всегда подталкиваем, нашептываем и соблазняем, но сами никогда голых женщин к кроватям не привязываем. Кстати, в этом клубе, где ты в танце одежду скинула, много интересного произошло, и возможно, ты обожжешься когда-нибудь искрами затронутых тобой фуэрз. Танец твой хорош был, но без моих демонов ты вряд ли сможешь его повторить.

— Я и не собираю повторять. Мне даже стыдно об этом вспоминать. Я и не предполагала, что так подействую на Руслана. Мне почти жаль, что я не могу его любить.

— И в Чужом Городе все пошло наперекосяк из-за перзака. Женя твой и не подозревает насколько он затормозил прогресс миров своей маскотой.

— А ты способствуешь прогрессу?

— Мое присутствие необходимо на стартовых позициях. Сфера страстей, которой я заведую, важна на многих начинаниях.

— Правильно ли я поняла тебя? Если я полюблю Дэниэла или Руслана, то буду способствовать прогрессу, а если буду с Женей, то...

— ... Ничего не будет. Ноль. Пустота. Равносильно тому, что тебя поглотит пучина.

— Но как же это может быть? Ведь я люблю его. Любовь должна быть плодотворной!

— Детка, тебе столько раз намекали, прямо говорили и метафорично, а ты все свое твердишь. Ладно, в благодарность за то, что ты угостила Дэниэла крем-брюле из своей ложечки, открою тебе страшную тайну, которая известна только управляющим мирами.

Я вздрогнула. Он продолжал свистящим шепотом:

— Любовь разлаживается, не склеивается и не возвращается от того, что в ней нет ничего для развития миров. Все попытки вернуть любовь — выглядят смешно и нелепо для тех, кто этим управляет.

— Я должна подумать над этим. Но Женя скоро придет сюда. Когда я его увижу, то сама разберусь с ним и своей любовью.

— Конечно. Только сама! Но уж больно он пакостный. Ему никогда не бывает стыдно — он оправдывает все борьбой со злом.

— Я разберусь.

— Под действием перзака? Сомневаюсь.

— Но я же просила Дэниэла помочь снять перзак. Он обещал...

— Оно-то так, да только не получится ничего, детка.

— Почему? Художник все зарисовал и специалисту отправил для расшифровки.

— Да, я в курсе, но там хуже дела оказались, чем мы предполагали.

— Это безнадежно?

— Намного труднее, чем обычно. Новая техника какая-то.

— А Дэниэл знает?

— Он спит, ответа не видел еще. А я видел.

— А что там?

— Завтра узнаешь. Мальчик тебе расскажет.

— Ну скажи сейчас, не томи!

— Нет, я хочу, чтобы он сам. Ложись спать лучше, детка. А ты тут в купальне неплохо устроилась, молодец! А мне пора, а то разболтался тут, а завтра день тяжелый.

— У кого?

— У нас обоих, детка. Спи.

КОНЕЦ ОЗНАКОМИТЕЛЬНОГ ФРАГМЕНТА КНИГИ ПЕРВОЙ.

 

КНИГУ ПЕРВУЮ ПОЛНОСТЬЮ И КНИГУ ВТОРУЮ "ПИЩИ МАСТЕРОВ" МОЖНО МОЖНО ПРИОБРЕСТИ ЗДЕСЬ: https://www.litres.ru/evgeniya-gorac/pischa-masterov/

  и здесь

 https://play.google.com/store/books/details/%D0%95%D0%B2%D0%B3%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D1%8F_%D0%93%D0%BE%D1%80%D0%B0%D1%86_%D0%9F%D0%B8%D1%89%D0%B0_%D0%9C%D0%B0%D1%81%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%BE%D0%B2?id=Q8KnDwAAQBAJ

  Там же КнигаВторая.

325